1944
Чистый понедельникБунин И.
Часть первая: Московская жизнь
Рассказчик, молодой и красивый мужчина, описывает свою страстную любовь к загадочной женщине, которую он возит по ресторанам, театрам и концертам Москвы. Она, в свою очередь, остается равнодушной к материальным благам и не позволяет ему полностью сблизиться с ней.
«Чем все это должно кончиться, я не знал и старался не думать, не додумывать: было бесполезно - так же, как говорить с ней об этом: она раз навсегда отвела разговоры о нашем будущем»
Возлюбленная рассказчика учится на курсах, живет одна в квартире с видом на Москву и кажется погруженной в свои мысли. Она любит хорошую одежду, читает книги, которые он ей приносит, но в целом остается непонятной и отстраненной.
«Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом»
Рассказчик описывает красоту своей возлюбленной, сравнивая ее с индийской или персидской принцессой. Он отмечает ее смуглое лицо, черные волосы и глаза, а также ее любовь к бархату и шелкам.
«А у нее красота была какая-то индийская, персидская: смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови, черные, как бархатный уголь, глаза»
Несмотря на страсть рассказчика, возлюбленная признается, что не подходит для роли жены. Он не теряет надежды на изменение ее решения и продолжает наслаждаться каждым моментом, проведенным рядом с ней.
«Нет, в жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь...»
Часть вторая: Прощеное воскресенье и Чистый понедельник
В Прощеное воскресенье возлюбленная предлагает рассказчику посетить Новодевичий монастырь. Он удивляется, так как не знал о ее религиозности. Они гуляют по кладбищу, посещают могилы Эртеля и Чехова, а затем едут на Ордынку искать дом Грибоедова.
«Что ж все кабаки да кабаки, - прибавила она. - Вот вчера утром я была на Рогожском кладбище...»
В трактире Егорова возлюбленная рассказывает о своей любви к русской истории и церковным песнопениям, выражая желание уйти в монастырь.
«Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой, вологодский, вятский!»
На следующий день, в Чистый понедельник, возлюбленная приглашает рассказчика на «капустник» Художественного театра, хотя раньше считала такие мероприятия пошлыми. На «капустнике» она много курит и пьет шампанское, привлекая внимание актеров.
«И вот, в этот вечер, когда я отвез ее домой совсем не в обычное время, в одиннадцатом часу, она, простясь со мной на подъезде, вдруг задержала меня, когда я уже садился в сани: "Погодите. Заезжайте ко мне завтра вечером не раньте десяти. Завтра "капустник" Художественного театра"»
После «капустника» возлюбленная впервые позволяет рассказчику подняться к ней в квартиру ночью. На рассвете она сообщает ему, что уезжает в Тверь и просит его не ждать ее и не искать.
«Нынче вечером я уезжаю в Тверь. Надолго ли, один бог знает...»
Часть третья: Разлука и встреча
Рассказчик получает письмо от возлюбленной, в котором она просит его не пытаться ее найти и сообщает о своем решении уйти в монастырь. Он долгое время страдает и опускается на дно, но постепенно начинает оправляться от потери.
«Я исполнил ее просьбу. И долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, всячески опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться - равнодушно, безнадежно...»
Спустя два года после расставания, рассказчик посещает Кремль и Архангельский собор, а затем едет на Ордынку, где плачет, вспоминая возлюбленную. Он останавливается у ворот Марфо-Мариинской обители и, несмотря на запрет дворника, входит во двор.
«Я вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Там зашел в пустой Архангельский собор, долго стоял, не молясь, в его сумраке, глядя на слабое мерцанье старого золота иконостаса и надмогильных плит московских царей, - стоял, точно ожидая чего-то, в той особой тишине пустой церкви, когда боишься вздохнуть в ней»
Из церкви выходит процессия во главе с великой княгиней Елизаветой Федоровной, за которой следуют монахини. Одна из монахинь поднимает голову и смотрит на рассказчика, который чувствует ее взгляд и уходит.
«И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня... Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот»