Желкенов - Сны с запахом родины - Желкенов
Скачано с сайта prochtu.ru
Эта книга - по сути, и по форме небольшое научное исследование, проведенное в немного нестандартных методологических рамках. Предло-женная модель носит качественно новый характер и служит для большей наглядности. Здесь представлен один из возможных взглядов на наше поколение.
Книга, несмотря на легкость прочтения, почему-то невероятно трудна для понимания. Она читается и понимается только какой-то отдельной категорией людей. Остальными же она не признается. Вероятно, не каждый спо-собен понять это. Понять ту глубину пропасти, которая описывается в этой книге. Зато тот, кто понял, осознал прочитанное, навсегда стано-вится другим человеком. Он всегда сможет отличить "своего". По взгляду, пронизывающему до самой сути, ищущему неугасимую искру жизни. По страсти к жизни, появляющейся после осознания той, другой стороны, которая описывалась в этой книге. Мы прощаем себе все ошибки и косо смотрим на тех, кто их совершает;
Мы не верим в идеальных людей и каждый день в толпе высматриваем свой идеал;
Мы ненавидим дни рождения и всегда их отмечаем;
Мы ненавидим наше правительство и с удоволь-ствием отмечаем День независимости;
Мы всегда добиваемся того, чего хотим, и боимся быть никому не нужными;
Мы пишем свои личные дневники и хотим, чтобы их читали.
Можно расправить крылья и улететь от всего этого навстречу ветру. Но у нас нет крыльев. Потому что мы их недостойны.
Мы - это потерянное поколение.
Конечно, такое утверждение несправедливо по отношению к тому поколению, о котором ранее писал Ремарк: в нас нет той безграничной жажды жизни, присущей ремарковским героям, по большей мере, страсть именно к этому, а не просто животный инстинкт самосохранения. И вот это поколение, его поколение, из-за лучших чувств (вспомните, как Пауль Боймер из "На западном фронте без перемен" уходил на войну) потратило свою жизнь впустую. Оно только ело, пило, спало и разрушало все вокруг себя. Оно погрязло в собственном уничтожении по уши. В общем балансе развития человечества оно оставило ноль. Ноль с огромным количеством ни к чему, кроме убийства, не пригодных машин. И вот именно потому оно считается потерянным.
Каждое время интересно по-своему. А чем интересно наше время?
Двадцать первый век - это век колоссального ускорения процессов производства, обмена информацией, темпа жизни и прироста населения. Очень много говорится о том, что происходит с обществом, но гораздо меньше о том, как это влияет на человека, осознание им происходящего. Вот это нас сейчас и интересует.
Представим, что вокруг человека не стабильные условия, а что-то меняется. Он приходит в первый класс в Стране Советов, а выпускается из школы в стране первоначального накопления капитала. Он действительно сам (или почти сам) начинает думать, вступать ему, например, в комсомол или нет.Сам, потому что на его решение уже не давят. Куда-то деваются портреты великих вождей, которые висели в каждом классе. Почему-то куда-то в сторону смотрят учителя, которые еще несколько лет назад заставляли учить речевки и петь песни, а теперь говорят о чужих ошибках. Буквально за несколько лет изменилось все: из эпохи тотального дефицита в эпоху повальной дороговизны, от монопартийного телевидения к рекламному телевидению, от строительства коммунизма к строительству капитализма.
Мы небрежно пользуемся профессиональной лексикой - прайсинг, мерчендайзинг, кросс-промоушн, менеджмент и маркетинг, супервай-зер; мы освоили способ разговора по двум телефонам и е-мейлу сразу. Мы влились во всемирный рыцарский орден менеджеров, в самую массовую секту, обрядившись в темный ритуаль-ный однобортный костюм, черные ботинки и неяркий галстук. Отличительные знаки нашего теневого ордена - торговые марки. Рядовые носят Benetton, сержанты - Berghaus. Звание лейтенанта присваивается с покупкой пиджака от Pierre Cardin. Майор одевается в Hugo Boss, полковник носит Gucci. Пришиваемая вручную подкладка генеральских мундиров снабжена магическим квадратом с надписями Armani, Versace. Наша медаль "За отвагу" - золотой Parker в нагрудном кармане, наш орден Ленина – «Rolex» на левом запястье. Tissot и Longines мы дарим нашим солдатам за храбрость. Мы не демонстрируем знакомым боевые топоры с насечками по количеству убитых врагов - мы заслуживаем уважения квадратными метрами. Вместо «он сбил двух фрицев под Берлином» мы говорим «у него сто сорок квадратов на Санкибая» .
Мы разучились совершать даже самые простые действия, не подвергая их ненужному анализу. Утренняя молитва у людей нового тысячелетия уступила место диалогу со вторым «я» у открытого холодильника. Мы научились относиться к продуктам, как к врагам, сразу оценивая потенциального противника на количество калорий и вредность
А теперь внимание, какое мы поколение? Вспомните лучше наших предков, к которым у нас не осталось уважения, как они в кошмаре гнили и погибали в окопах. Сходили с ума и рвались на части под снарядами («Мне кажется, я магнит, что я притягиваю мины»). Прочитайте "Живые и мертвые" К.Симонова и, вообще, спросите тех, кто был на войне - к примеру, в Афгане и Чечне («Цену жизни спроси у мертвых»). Мы прожили 25 лет, ни разу не познав, каково это - пробираться влажными джунглями с Калашниковым на шее или убегать берлинскими подворотнями от преследующих тебя агентов Ми-5.
Вот тогда-то вы, может быть, поймете, что все наши мегапроблемы не стоят и гроша ломаного. Мы банально зажрались. И возра-жение, что "все относительно", здесь не пройдет – страшно, жутко и безысходно, когда смерть стоит рядом и никуда не денешься, и главное - выжить. На земле есть только одна вещь, которую не исправишь, - смерть. Все остальное можно хотя бы отчасти изменить. А все, что мы делали, - старались вкуснее поесть, побольше выпить и изощреннее заняться любовью
И если вы, товарищи мажоры, менеджеры, хотите узнать и понять, что такое действительно проблемы - идите в армию контрактником воевать или, на крайний случай, сходите в онкологический корпус, где лежат умирающие, и тогда, может быть, что-то и прояснится в ваших мозгах, появится радость от того, что еще живы-здоровы и есть еще что-то впереди, и хочется жить дальше. Нашему, увы, поколению принадлежат прыщавые юноши и девицы, останавливающие прохожих на пере-крестках и пытающиеся всучить им дешевое барахло. Из нашего поколения вышел немного-численный отряд “мажоров” - детей нуворишей и чиновников, которые пытаются корчить из себя подрастающую элиту, а на самом деле проводят жизнь в тупом трепыхании между дискотеками и зарубежными поездками, быстро превращаясь в физических и нравственных импотентов.
Эта часть поколения твердо усвоила жизнен-ный принцип: где бы ни работать, лишь бы не работать. Первое постсоветское поколение не отличается относительной монолитностью от предыдущих. Оно не успело создать единую внутреннюю духовность, систему ценностей, характерную для шестидесятников и семидесят-ников. Это поколение, как и вся страна, раскололось на массу групп, не чувствующих внутреннего единства и часто враждебных друг другу. И все яснее просматривается, что наше поколение — это поколение потерянное
Почему все-таки "потерянное поколение"? Потому, что оно было потеряно СИСТЕМОЙ ОБЩЕСТВА для идеологической обработки. Однако «потеряно» означает всего лишь то, что вместо 95%, как обычно, удалось обработать только 65% (цифры условны, так как зависят от глубины рассматриваемого слоя сознания и еще много от чего, но качественно верны). Многие смогли приспособиться к изменившимся условиям и приняли "фиксированное мировоззрение". Это важно. Другие, напротив, остались между "небом и землей". Они и есть "потерянное поколение". Его представители есть в каждом возрасте и в каждом городе.
Что сделало наше поколение полезного и что можно считать полезным?
Полезное - все, что приносит в мир жизнь, и продлевает ее. Ведь человечество - не что иное, как разумный вирус, залог выживаемости которого постоянное увеличение численности.
Наше поколение начало ту череду действий, которая позволяет нам сказать "весь мир - бардак". В современном мире понятия об истинно человеческих вещах, признаках кардинальным образом изменены и испорчены. Попсовые мотивчики заменяют нам романтику, алкоголь - творческое упоение. Даже любовь сейчас поставлена на поток "Плейбоем" и грошовыми бразильскими сериалами. Положение в нашем обществе напоминает положение в Римской империи в пятом веке нашей эры. Мы не производим ничего действительного полезного, ничего, что могло бы принести счастье всем людям. Мы все, все поколение начала 21 века, - потерянные. Мы все совместными усилиями двигаем наш мир к гибели. И мне кажется, что Ремарк хотел сказать и своим творчеством, и своей жизнью именно это. Жизнь - бытие, впитавшее в себя все то, из-за чего человек достоин называться человеком. Это любовь, преданность, дружба, ум, сострадание, твор-чество. То есть, опять же в конечном итоге, все то, что способно принести пользу человечеству как биологическому виду. Но стоит ли всех подводить под одну черту? Стоит ли судить о сегодняшней молодежи, глядя только на отри-цательные стороны ее представителей? Отвечая на этот вопрос, не обязательно, как я считаю, анализировать всю страну в целом, достаточно, на мой взгляд, посмотреть на молодых людей нашей республики. Да, я не спорю, сегодня у части их потерян интерес к театрам, музеям, консерваториям. Я не спорю, что СМИ сегодня наполнены всякой коммерческой информацией, направленной на широкую публику и приносящей огромную прибыль руководствам каналов, но никак не пользу большинству населения. Я согласен с тем, что век компьютерных техно-логий влечет за собой как положительные моменты, так и негативные. Я согласен, что преступность за последнее десятилетие значи-тельно помолодела, и чаще можно увидеть молодых девушек и парней с сигаретой в одной руке и бутылкой пива в другой... Когда-то Сент-Экзюпери написал: «Слишком много на свете людей, которым никто не помог пробудиться». Я считаю, что эти слова актуальны. Сегодня слишком много на улице подростков, которых никто не направил в нужное русло. Я больше чем уверен, что на улице, в подвалах, на вокзалах много подростков, из которых в другой жизни выросли бы замечательные люди. Старшее поколение обвиняет нас. А почему оно не посмотрит на себя? Скажите мне, в семье, где родители пьют, дебоширят, общаются между собой, используя нецензурную речь, вырастет хорошо воспитанный ребенок? Ребенок, который потом будет любить и ценить свою родину?
Как ребенок, семья которого находится за гранью бедности, будет оплачивать походы в театр, кино, музей и т.д.? Вопросов, подобных этим, множество, вот только ответов на них нет. Мне же выход видится только в одном: неутомимо, непрестанно тревожить, будить, тормошить всех и каждого, напоминая, что на свете есть совесть, мужество, любовь к людям. Раскрывать всеми возможными средствами перед каждым и всяким весь мир, чтобы помнили (или вспомнили), что они - люди, что одним из главнейших факторов достойной жизни является «духовное самочувствие» человека. И тогда… может быть, мы вернемся к истокам разума…
И вспомним, как, делая первые в жизни шаги, мы узнавали огромный мир. Сначала это был родной двор, потом улица, город. Каждый день приносил нам новые открытия. Прошло время и сейчас нас, повзрослевших, окружает, увы, знакомый и привычный мир. И лишь отправляясь в дорогу, путешествуя, мы имеем возможность вновь ощутить себя детьми. Любопытными, готовыми к удивительным открытиям незнакомых еще миров.
…Хочешь познать свое существо?..
…Оттолкнись от земли и лети…
За последние годы волна эмигрантского настроения прокатилась по всему постсовет-скому пространству. У меня все чаще возникало чувство, что все вокруг потеряли интерес к жизни, все живут монотонно, едва проживая каждый свой день. А самое интересное, что каждый третий из моих сограждан был уверен в том, что родился не в той стране и не среди того народа, и если бы он попал за границу, ему бы непременно стало легче жить. Я неоднократно задавал себе вопрос: что придает им такую уверенность в беспечной и сладкой жизни на чужбине? Как, вообще, они себе представляли жизнь, ожидающую их на том берегу океана? Огромная масса людей старалась уехать разными путями. По программе возвращения на истори-ческую родину уезжали немцы, евреи, греки. Бросали родину на неопределенный срок бизнес- эмигранты, вкладывая отечественные средства в экономику уже развитых стран. Эшелонами уезжали наши девушки. У каждого из нас есть знакомые, может, знакомые знакомых, которые вышли замуж за иностранца или только примеряют фату заморской невесты. С этой категорией людей мне было хоть как-то ясно, к чему и от чего они бегут, на что надеются. Но на что надеялись все те, кто, наслушавшись разных, друг другу противоречащих историй, в суматохе искали средства на визу и билет в заветную страну к заветной мечте?.. Не имея знакомых, не имея достаточных средств на первое время… Да что там средства!.. Не было элементарной возможности легального нахождения на территории той самой заветной страны! Но, несмотря на все это, уезжали под сладкие зовы коммерческих фирм, которые обещали устроить все, так как они себе нарисовали, но за достаточно-таки солидное вознаграждение…
На тот момент моей жизни я вдруг чувствовал, что живу чересчур однообразно мне срочно надо менять, что-то в моем быту… Да к тому же редактор газеты, в которой я тогда работал, предложил мне увлекательнейшее, хотя и рискованное задание.
И я решил, что если так популярны фильмы и истории о приключениях и путешествиях, почему бы не стать героем одной такой истории наяву. «Главное - сесть в лодку, а ветер непременно будет», - со взрослым азартом и детским любопытством подумал я, собираясь в дорогу.
Глава первая_________________________
Путешествие
в Европу
Долгожданный день отъезда настал. Попрощав-шись с родными и друзьями, я пошел на посадку. Пограничник на КПП встретил меня с каменным лицом. Долго всматривался в монитор компью-тера. Мне было очень интересно: что же там, в компьютере, написано про меня. Но моему любопытству не суждено было остаться удовле-творенным. После нескольких дежурных фраз он вернул мой паспорт и, пожелав счастливой дороги, пропустил на посадку.
И вот уже километры дороги мелькают по обеим сторонам, приближая меня к интере-сующим уже давно ответам. И чувство такое, будто вырвался откуда-то и стремительно бегу, несусь к своей цели…
После многочасового полета с пересадкой в Стамбуле около 12 часов по местному времени наш «Боинг» приземлился в парижском аэропорту Орли. Проблем на границе не возникло, вследствие чего уже через полчаса, получив свой багаж, я оказался в городе, в который мечтают приехать все без исключения. Но Париж - далеко не тот город, в который я планировал попасть. Моей конечным пунктом должна была стать манящая к себе Венеция.
В город от аэропорта добираться решил на автобусе, это стоило всего 7 евро, в то время как темнокожий таксист-афганец предложил поездку на своем авто до гостиницы почти за 40 евро. Отель, в котором я решил остановиться, был расположен в районе Монпарнас, что в нескольких кварталах от Эйфелевой башни на Елисейских полях и Триумфальной арки. За 60 евро мне предоставили достаточно приятную комнату. Это, конечно, не Hilton, Sheraton или Holiday Inn, но все же мне понравилось. Начитавшись о том, как французы не любят говорить на английском языке, я перед поездкой старательно заучивал фразы на французском. Приехав в гостиницу, я попытался блеснуть знанием этого языка, но каково же было мое удивление, когда парень на reception ответил мне на чистом русском. И так было везде во время моего визита в Париж: продавцы, официанты, контролеры, водители оказывались поляками, прибалтами и прочими новоевропейцами, которые приехали в Париж на заработки. Настоящих французов, как оказалось, в Париже немного. Раз уж я попал в этот город, то решил подробно осмотреть все его достопримечательности, которые-то и манят к себе сотни туристов. Парень из регистратуры подсказал мне очень удобный и достаточно дешевый вариант экскурсии. Оказывается, каждое утро от станции метро Монпарнас отъезжает двухэтажный красный автобус. Он идет по маршруту главных достопримечательностей города. На каждой остановке стоит минут по пять. Можно выйти на любой остановке: по купленным на автобус билетам, цена которых 15 евро, можно ездить, осматривая достопримечательности столицы, двое суток. Очень удобно! Именно так я решил поступить. До следующего автобуса у меня оставалась масса времени, и появилась возможность пройтись по нескольким кварталам до символа этого города - Эйфелевой башни, без которой как бы и нет Парижа. Позже я узнал, что построена она была в 1889 году. Противники ее постройки были уверены, что она только испортит вид Парижа. Но как они ошибались! Первый этаж башни находится на высоте 57 метров, второй - 115 метров, третий - 320 метров. Я поднялся на лифте на первый этаж, потом прогулялся по лестнице на второй… Какой сказочный вид на город открылся мне!..
Да... Париж - он и есть Париж…
Подсчитано,что французскую столицу ежегодно посещают около 20 миллионов туристов. Такова притягательная сила этого города с 2000-летней историей. И неважно, какой Париж ищет приехавший сюда; побывав здесь, его особый дух почувствует каждый.
Его рекламный имидж, как ни странно, полностью соответствует
действительности: у Парижа четко выраженная собственная, очень сильная энергетика, подтвер-ждающая справедливые слова Фредерика Шопена: "Париж - это все, что ты хочешь".
В свое время Наполеон почти полностью перестроил его, поэтому в городе так
много домов 1700-х годов. Эдакая тогдашняя типовая застройка. Плюс ко всему сохранились совсем старые узкие средневековые улочки, да к тому же люди в этом месте живут уже более 3000 лет. Поэтому город и имеет свое лицо… Мысли об истории города потеснили мысли о красном автобусе, который через несколько минут должен отъехать от станции, и я поспешил вниз.
Экскурсия началась с Триумфальной арки. Ее в 1806 году по приказу императора Наполеона начал строить архитектор Шальгрен. Высота Триумфальной арки - 50 метров. Она несколько выше таких же триумфальных, но римских арок, по типу которых и была сделана. Украшена она барельефом и скульптурами, прославляющими победы Наполеона в период его царствования. Работа по строительству арки была завершена уже после смерти императора, в 1836 году. Когда же в 1840 году с острова Святой Елены был возвращен во Францию его прах, то урну пронесли вот под этой самой аркой. А в 1920 году под ней впервые разжигается неугасимое пламя на Могиле Неизвестного солдата. 24 августа 1944 года после освобождения Парижа от немецко-фашистских захватчиков под ней же церемониальным маршем во главе с генералом де Голлем прошли французские войска. Теперь площадь Триумфаль-ной арки носит имя Площади генерала де Голля.
Еще не успев осмыслить увиденное, я уже был поражен вновь, но на этот раз красотой и величием другого памятника - Дом инвалидов. Замечательный памятник Парижа построен архитектором Б.Брюаном. Цель учреждения этого заведения, как я выяснил,-предоставление убежища ветеранам и покалеченным воинам, которые до того размещались в разных монастырях. Я пошел во внутренний дворик. Осмотрел пушки. Зашел в церковь. Там только что закончилась служба, но орган еще играл. Посидел, отдохнул, послушал музыку. Полное умиро-творение! На выходе из церкви мне предложили посетить еще и Музей армии – там как раз была выставка рыцарских доспехов. Выставка на меня произвела огромное впечатление: ничего подоб-ного я больше нигде не видел. В одном месте было собрано столько рыцарских доспехов, что можно было бы вооружить гарнизон какого-нибудь замка. В экспозиции были представлены доспехи практически всех французских королей; каждый зал представлял доспехи определенного временного отрезка; можно было наблюдать эволюцию рыцарского обмундирования от простых плетеных кольчуг рыцарей 13-го века до золоченых лат 16-го. Оказывается, для каждого периода была характерна своя определенная мода на форму шлемов, забрал, щитов, мечей и другого обмундирования.
Следующей нашей остановкой был источник вдохновения французских мастеров - Лувр. Увлекательна сама история этого грандиозного дворца. Первоначально это была крепость, построенная в 1200 году королем Франции Филиппом-Августом для защиты от нашествия нормандцев. С 14-го века и до царствования Людовика XIV Лувр — резиденция королей. Последний король после смерти матери Анны Австрийской переселился в Версаль. Дворец перестраивался, украшался в течение 600 лет и окончательно был отстроен в 1852 году Наполеоном III. 10 августа 1793 года Конвент объявил Лувр музеем.
Сегодня в каталоге музея насчитывается 400 000 экспонатов, открытых для всеобщего обозрения. Богатейшая экспозиция Лувра приносит людям огромную радость.
Примечательно, что в расширение коллекции особый вклад внес Наполеон: с каждой побежденной нации он требовал дань в виде произведений искусства. Но, увы, увидеть эту «дань» воочию мне не удалось. Я вышел возле Лувра, сфотографировался на набережной (с нее открывался хороший вид на Консьержери и остров Сите) и неспешно пошел в музей. Но оказалось, что в этот день музей по каким-то причинам не работает. Я не стал вдаваться в подробности. Но в душе пообещал себе, что непременно когда-нибудь вернусь в этот город для знакомства с Джокондой и другими произведениями искусства. А пока я даже и не расстраивался, ведь мне предстояло увидеть еще столько всего!..
Пока я себя успокаивал, наш автобус подъехал к Площади Конкорд – неповторимой по своей красоте и размерам. Это творение гениального архитектора Габриэля, современника Людовика XV. Строительство площади начато в 1775 году. Первоначально она называлась Королевской. В 1792 году была переименована в Площадь Революции. В 1793 году здесь был казнен Людовик XVI, через несколько месяцев и его жена Мария-Антуаннета. Последняя голова упала здесь с плахи в 1795 году. Директория решила назвать это место Площадью Согласия. В центре площади находится обелиск — подарок египтян (1833 г., Махмет-Али). Вес этого обелиска 200 тонн. По обеим сторонам площади Военно-морское министерство Франции и отель «Крийон». Это тоже творение архитектора Площади Согласия.
Посмотрев на обелиск и сделав несколько памятных фото, я поспешил к автобусу, ведь мы ехали в исходный центр Парижа - на остров Сите. Едва автобус остановился, я сразу же направился к Собору Парижской Богоматери (Нотр-Дам де Пари), который строился 170 лет и является классикой готики. И вот я внутри. Серые своды Собора Парижской Богоматери (высота его 35 метров) стремительно уносились вверх от шума гуляющих групп туристов, вспышек и щелчков фотоаппаратов, прохладного ветра мартовского утра, врывающегося через порталы тремя стремительными струями. Казалось, что там, на самом верху, сохранился воздух столетней давности, собранный из дыхания давно несуществующих парижан и давно изменившегося Парижа...
Так как было уже поздно, нас привезли обратно к станции Монпарнас. Оттуда я направился к своей гостинице, где намеревался немного перекусить и вновь отправиться исследовать уже ночной город. Едва ли какой-то еще город Европы может предложить в этом смысле так много, как Париж. Средневековые улочки и грандиозные бульвары, шикарные рестораны и бистро, знаменитые монументы и ультрасовременные торговые центры, оперные театры, джазовые подвальчики, эстрадные площадки, концертные залы, кинотеатры и кабаре, танцевальные бары и ночные клубы. В основном они сосредоточены в трех центрах: Монпарнасе, Сен-Жермен-де-Пре, на Монмартре.
Полюбовавшись ночными улицами города, я выбрал себе конечную остановку на этот день, где провел один из незабываемых вечеров в своей жизни…
Как приятно рано утром пройтись по улочкам Парижа!.. Всюду - непередаваемый запах свежеиспеченных круассанов, багетов, пирож-ных… Невозможно спокойно проходить мимо окон булочных, где разложена всевозможная выпечка: текут слюнки. Многие парижане сидят в уютных кафе и неспешно читают газету за чашкой кофе с круассаном. Последовав их примеру и позавтракав в одном из таких же заведений, я отправился по магазинам. Ходить по магазинам Парижа - одно удовольствие. Париж, и это несомненно, представляет собой Эльдорадо для тех, кто ищет что-то особенное и готов платить за это. Самые фешенебельные и дорогие магазины находятся в Faubourg–Saint-Onore, аккупиро-ванном законодателями классической парижской моды. Магазины, богатые новинками в области дизайна одежды, расположены в районе Les Alles, где обосновались модельеры новаторского направления.
Полюбовавшись на витрины и интерьеры бутиков, я решил найти более приемлемый вариант в плане ценовой политики и отправился в поисках заветных сувениров в другой район. Купив несколько памятных подарков, успел вернуться к своему красному автобусу: планировалась поездка на Монмартр.
На самом высоком холме Монмартра (100 м), на месте древнего римского храма бога Меркурия, после восстания Коммуны в 1895 году на собранные деньги верующих «во искупление грехов» было начато строительство церкви Сакре-Кэр - базилики «Священного сердца». Сегодня здесь обычно располагаются художники с мольбертами, так как с Монмартрского холма открывается прекрасный вид на Париж. Вот и рисуют они виды города, а за 10 долларов нарисуют еще и ваш портрет.
После Монмартра нас повезли в пригород Парижа - Версаль, где мы совершили экскурсию в знаменитую резиденцию французских королей.
Версальский дворец не произвел особого, ожидаемого впечатления. Возможно, из-за довольно бездарного экскурсовода, а может быть, и из-за огромного скопления людей и этакого «туристского конвейера», где себя чувствуешь винтиком, а не туристом.
В полдень звонок моего редактора напомнил о моей цели. Я вернулся в реальность и осознал, что, действительно, за эти два дня о ней ни разу не вспомнил. Пришлось отказаться от экскурсии и приступить к своей миссии. Я сожалел о том, что не увижу остальные достопримечательности, а их было еще ох как много! Площадь Вандом, храм Мадлен, здание Гранд Опера, площадь Вогезов, Булонский лес, Марсово поле, Бастилия, которая 14 июля 1789 года была разрушена восставшими парижанами. (Знаю, что на месте крепости высится Июльская колонна, названная так в память о тех, кто пал в Июльской революции 1830 года. Венчает колонну статуя Гения Свободы высотой 52 метра). Музей Родена со знаменитой его статуей "Мыслитель", центр Жоржа Помпиду, Пикассо, Клуни, музей восковых фигур Гревэн, Музей вин, Пантеон – усыпальницу таких людей, как Гюго, Жан-Жак Руссо; Люксембургский сад, во дворе которого находится малая Статуя Свободы - оригинал той, которая высится в США; Диснейленд, парижский центр, Винсенский зоопарк, замок и леса Fontainbleau, собор в Chartres. Вот перечень всего того, что мне так и не удалось посмотреть. Но, как я уже обещал, когда-нибудь непременно вернусь в этот город и наверстаю упущенное. А пока мне нужно собираться в путь для выполнения поставленной задачи.
Забрав багаж из отеля, через два часа я уже был на станции Gellini, откуда хотел уехать на автобусах компании Еuroline в Италию. Но очаровательная француженка в окошке кассы меня расстроила, сообщив, что последний автобус до Рима уехал несколько часов назад и теперь будет только через 4 дня. И предложила попробовать уехать со станции, где в нужном мне направлении отходят автобусы другой компании, что я и намеревался сделать, если бы не случилось то, что случилось.
Я услышал знакомую русскую речь в нескольких шагах от меня и, оглянувшись, увидел двоих мужчин средних лет; по всей видимости, они были русские. Из-за моей азиатской внешности, они, вероятно, и не думали, что мне знаком «великий и могучий» русский язык, поэтому, не стесняясь меня, обсуждали сложившуюся у них ситуацию. Я познакомился с ними. Они рассказали мне о том, с какими трудностями они, собрав у себя на Полтаве деньги на дорогу, выехали на заработки в Португалию. Выбрав маршрут по своим финансовым возможностям, они решили ехать автобусом. Вот так они и оказались в Париже. Из Парижа они решили ехать в Лиссабон. Для этого и приехали на станцию. Стоя в очереди за билетами, делились друг с другом своими впечатлениями от этого города, как вдруг к ним подошли какие-то люди. Как оказалось, их же соотечественники. Ничего не подозревающие парни обрадовались встрече с земляками на чужой земле. Стали наперебой расспрашивать «быва-лых» о жизни заморской, говорили, насколько безгранична их радость от встречи с сограж-данами. Но радость их была преждевременной. Вместо ответной радости и приветственных речей от «сограждан», они услышали угрозы и требования отдать по собственному желанию всю имеющуюся наличность. И, видимо, переполнен-ные «добротой душевной» и «чувством патрио-тизма» так называемые сограждане «искренне» посоветовали своим ошеломленным землякам не допускать даже мысли о том, чтобы найти поддержку в лице местных жандармов. И преспокойно ушли.
Выслушав их рассказ, я понял, что мне нет необходимости находиться здесь лишний день. И в экономическом плане и, конечно же, в плане безопасности.Следовало как можно скорее уезжать. Но куда? И с этим вопросом я обратился к моим новым знакомым. Они были наслышаны о том, как хорошо в Голландии, и даже когда-то подумывали, чтобы попасть туда самим. Но после долгих раздумий, как мы уже знаем, выбрали все же Лиссабон.
Я очень хотел помочь им чем-нибудь. Единственное, что я мог сделать тогда – поде-литься несколькими купюрами достоинством в 5 евро и парой пачек сигарет. Тепло попрощавшись со своими первыми знакомыми в Европе, я отправился к той же француженке. Она была несказанно удивлена, узнав, что за несколько минут я так изменил свои планы и собираюсь уже ехать в Амстердам. Я объяснил, как смог, чем это вызвано, и получил свой билет. Мне пришлось торопиться, так как оставалось несколько минут до отъезда моего автобуса. И только в автобусе, заняв свое место, я понял, как я устал за эти два дня, и, самое главное, начал уже скучать по дому. Мысли о доме погрузили меня в воспоминания, а потом и в глубокий сон…
В столице Голландии Амстердаме я оказался утром. На станцию мы приехали около 8 часов. Нас высадили у здания центрального вокзала. К слову сказать, здание амстердамского вокзала непременно стоит увидеть из-за его очень красивого внешнего вида. Это оригинальное красно-белое сооружение огромных масштабов никого не оставит равнодушным.
Первое, что мне нужно было сделать, - так это найти отель, где бы я мог оставить свой багаж. Я попытался сделать это самостоятельно, но два часа моих попыток не увенчались успехом. Кто-то из прохожих посоветовал поискать подходящий вариант в квартале «красных фонарей». Что я и попопробовал сделать. Свободных отелей там было полно и стоили они примерно 25-30 евро за ночь с человека, но осмотренные мною варианты можно было смело назвать “квинтэссенцией отстоя”: грязь, неприятный запах, теснота и комнаты «без удобств». Конечно же, там я не пожелал оставаться и продолжил поиск. Водитель городского автобуса, увидев меня с багажом, сам предложил мне помощь. Он сказал, что знает один отель, который находится как раз по его маршруту и который меня непременно устроит. Так и вышло. Мы подъехали к отелю “Алабина”, расположенному на Amsterdamweg street 20. Пожелав мне приятного отдыха, пожилой голландец поехал дальше по своему маршруту. После нескольких часов отдыха в уютном одноместном номере отеля «Алабина» я решил пройтись немного по городу.
Несомненно, город Амстердам является одним из самых интересных в Европе. Это крупнейший в мире город на сваях, стоящий на единственной реке Амстел и пересекаемый 165 каналами с огромным количеством мостов (сам не считал, но по сведениям их порядка 1280).
Как-то Эразм Роттердамский иронично заме-тил, что это единственный в мире город, где люди живут на деревьях. В те времена Амстердам застраивался в основном деревянными домами на еловых сваях, вбиваемых в болотистую почву у реки. Позже дерево сменил бетон, но многие постройки так и опираются на еловые сваи. Например, славящиеся своей красотой здания Королевского Дворца и Центрального вокзала.
Отправляясь гулять, практически сразу попал на блошиный рынок. Надо ли говорить, что тема марихуаны там была преобладающей? Конопля была в виде значков, кулонов, живая в горшках, в семенах, на одежде, в виде игрушек, жвачек и т.п. Кроме конопли, было много разнообразного старья, начиная с книжек и заканчивая запчастями от сантехники. В вещевом ряду было много интересных, смешных вещей и сумок, в том числе и в раста-стиле. Мне понравилась прикольная ямайская шапка со встроенными дредами. На лотке стояла надпись, что фото в шапке стоит 1 евро, но все бессовестно фотографировались, естественно, бесплатно. Сделал пару снимков и я. Хозяин не возражал и денег не попросил: видать, гостеприимный. Обойдя рынок, я сразу наткнулся на кофе-шоп. Там у меня первым делом попросили предъявить документы. Возможно, им было просто интересно узнать, откуда я приехал, а возможно, я действительно так молодо выглядел. Протягивая им паспорт, я подумал, что документы нужно иметь при себе всегда.
Готовых джоинтов в этом кофе-шопе не продавали, и я пошел искать следующий. Он нашелся ровно в соседнем доме. Мне предложили толстенное меню, сделанное из фотоальбома с разнообразными образцами гашиша и прочей дури типа псилоцибиновых грибов, засунутых под пленку. Грибы продавались только порциями на двоих и стоили около 18 евро. Я решил узнать стоимость и ассортимент травки. По заверениям продавца, самая легкая - North Star - стоит 5 евро, а есть и что потяжелее. Цены же там до 9 евро за джоинт. По кварталу бродит много негров и шепчут «кокин-кокин» (кокаин). Меня он не интересовал в принципе, но знающие люди предупреждали, что, скорее всего, там впарят аспирин или ванилин. (Помните, что крепкие наркотики в Голландии вне закона и соответ-ствующее предупреждение висит в каждом кофе-шопе).
Увидев, насколько кофе-шопы популярны в Голландии, я лично понял, что практически каждый, кто едет в Амстердам, имеет в планах посетить кофе-шоп и квартал «красных фонарей». И не надо меня переубеждать, что люди едут наслаждаться красотами каналов и соборов. Достаточно взглянуть на укуренных туристов, заполонивших кофе-шопы или бродящих с «косячками» прямо по улице, чтобы понять истинную причину наплыва туристов. А красивые каналы и соборы - это просто приятное дополнение к хорошему косячку или кексу с гашишем.
А потом я отправился кататься на катере по каналам. Было страшно свалиться с катера. Казалось, что он слишком быстро проплывает мимо интересных объектов. В результате мой мозг выборочно отложил следующие воспоминания. Очень престижно жить в дебаркадере или лодке на одном из каналов. Лодки подключены к электричеству и водопроводу, а многие даже к газопроводу. Оставлять машины на берегах каналов достаточно опасно как из-за отсутствия ограждений, так и из-за выходок футбольных фанатов, которые любят выйти из баров после просмотра матча и посталкивать автомобили в канал. Я узнал также, что в старину брали налог с ширины фасада и это стало определяющим фактором для облика города - большинство домов в старом городе узкие и высокие. Дома попросту строили глубже и скорее выше, чем шире. В таких домах лестницы настолько тесные и узкие, что приходилось затаскивать вещи через окна - так появились крюки под крышей. Фасады некоторых домов дополнительно имеют отрицательный наклон. Самый узкий дом в Амстердаме всего 2 метра в ширину и 6 метров в глубину. А еще нам рассказали, что знаменитый плавучий китайский ресторан, затонул сразу после открытия из-за ошибки в проектировании. Строители попросту не рассчитали максимально возможную нагрузку. После ремонта его открыли, но ограничили количество посетителей. Есть еще в этом городе электростанции-ветряки. И коровы. Много коров. И пахнет от них… чистотой. Как потом я выяснил, все коровы с телячьего возраста имеют датчик на ухе. Их таким образом дрессируют. Они каждый день моются в автоматической мойке и ходят строем, которым управляет компьютер. В Амстердаме есть улица имени Петра I, так как Петр там в свое время был и перенял не только корабельное мастерство, но и технологию построения городских каналов (Амстердам находится ниже уровня моря).
После экскурсии на катере я продолжил изучение нового для меня города, но уже в пешем порядке. Я решил, что переживу без музея Рембрандта, и отправился в знаменитый квартал «красных фонарей». Именно так ежегодно поступают еще 5 000 000 туристов со всего света. Достаточно отойти несколько кварталов от главного вокзала или от центральной площади с шикарными универмагами, музеем восковых фигур мадам Тюссо и от королевского дворца - и вы оказываетесь в квартале «красных фонарей» или Ред Лайт. Это даже не квартал и не улица, а часть Амстердама со старинными домами традиционной голландской архитектуры, расположившимися с двух сторон неширокого канала, с узкими мостовыми и еще более узкими тротуарами. Иногда здесь даже трудно разойтись со встречным прохожим.
Переулки Ред Лайт днем не ломятся от посетителей и любопытных. Людей обоих полов не больше, чем на любой окраине Амстердама - на соседних торговых улицах в это время бродят толпы. Здесь тоже есть магазинчики, но специализированные - продают самые немыслимые приспособления для коллективных и самостоятельных занятий «этим» делом, видеокассеты, книги и открытки соответ-ствующего содержания. Приносит ли большую прибыль этот вид торговли? Магазинчики большей частью пусты, а одинокие посетители вряд ли уходят с корзинами покупок. Очень настойчиво предлагают посетить многочисленные порнотеатры, хватают за руки и пытаются завести внутрь - ощущение как будто попал в Хургаду, а не в европейскую столицу.
Оживляется район к ночи — всемирно известный аттракцион «Продажные девочки из Амстердама» начинает набирать обороты. Утихает все только под утро, когда усталые проститутки подсчитывают барыши, а утомленные, протрезвев-шие и образумившиеся клиенты - убытки. Позже я узнал историю появления этого квартала. Она оказалась достаточно интересной…
Амстердам уже в Средние века был одной из самых больших и оживленных морских столиц мира. Измученные многомесячным плаванием моряки сходили на берег и пытались за несколько дней наверстать все упущенные прелести жизни на земле. В портовых кабаках шли круглосуточ-ные гулянки. Но, кроме «выпить» и «закусить», хотелось и любви, или хотя бы ее имитации. Желательно мимолетной и необременительной. Спрос рождает предложение. В город потянулись продажные женщины…
В те времена улицы городов ночью были темны, и прохожие освещали свой путь стеклян-ными фонариками со свечой внутри. Но как заезжему моряку отличить доступную женщину от приличной горожанки, да еще на темных улицах? Тут моряк рисковал даже нарваться на оскорбленного мужа. И тогда появилась первая в мире световая реклама - проститутки стали бродить по ночному городу, освещая себя фонарями с красными стеклами. Во-первых, издали заметно и сразу видна профессиональная принадлежность; во-вторых, красный свет придавал таинственность, скрывал возраст и отсутствие «неземной красоты», да к тому же, как позднее определили психологи, усиливал сексуальное возбуждение. С тех пор красный фонарь стал прочно ассоциироваться с продажей тела.
Позже дамам надоело бродить в дождь и стужу по улицам в поисках клиентов, которых потом все равно приходилось вести к себе домой. Поэтому они стали селиться в одном районе и проводить вечера у незанавешенных окон или открытых дверей. Так и родилась «витринная» проституция, которая до сих пор является пикантной приманкой Амстердама.
Мужчины, впервые попав в лабиринты Ред Лайт, через несколько минут путешествия становятся похожи на детей, которым вместо вожделенной сладкой конфетки подсунули пустую обертку от нее. Девочки на продажу сильно отличаются от порномоделей из журналов. Да, можно увидеть пару-тройку потрясающих негритянок и славянок, у которых есть все, кроме счастья. Но большинство скромных тружениц секса ничем не отличаются от толпы женщин-работниц у проходной любой ткацкой фабрики (разница только в количестве накинутой на тело одежды). Да и наши фабричные девчонки в массе своей гораздо красивее их.
Малолетних жриц тут не наблюдается - полиция не допустит. Ну а те, кому 18 уже минуло, тоже не блещут особой свежестью: интенсивный труд накладывает свой отпечаток. Есть ли возрастной ценз у этой профессии, как, например, в балете, неизвестно, но за витринами можно увидеть и женщин далеко за сорок. Видимо, и на них есть спрос…
Вообще-то, я ожидал большего. Сложилось впечатление, что телом торгуют только негритянки, частенько совсем не вызывающие никакого желания, или, судя по лицам, девушки с просторов нашего бывшего необъятного СССР. Но если пышные негритянки вас не заводят, то стоит ли брать украинку по голландским ценам?.. Это расточительно. Кстати, о ценах. Средняя цена равна 50 евро за 20 минут, независимо от результата. Ну а что представляет собой сам уголок любви, судить можно прямо с улицы. «Служебное помещение» обычно даже меньше нашей хрущевской 6-метровой кухни. Основную часть занимает достаточно узкая кровать, рядом - умывальник, иногда зеркало и тумбочка с ассортиментом разноцветных приспособлений из соседнего секс-шопа. Когда клиент входит, витрина задергивается шторкой - знак того, что девочка «занята», и даже если в этот момент сюда забредет какой-нибудь подвыпивший постоянный посетитель, он не будет ломиться в дверь, а скромно подождет своей очереди в сторонке. Хотя очередей в Ред Лайт не наблюдается даже в выходные.
Бордели, в которых граждане получали сексуальные услуги, долгое время оставались вне закона. Но рациональные голландцы решили, что если с торговлей телом как явлением невозможно бороться, то следует придать этой сфере сервиса хоть какие-то контролируемые рамки и максимально возможно обезопасить как покупателей, так и продавцов. Осенью 2000 года голландское правительство постановило, что «горизонтальный бизнес» - такая же отрасль услуг, как и все остальные. Бордели, сексуальные клубы и услуги эскорта теперь нужно лицензировать, а «сексуальные» труженики должны платить налоги и быть гражданами стран Европейского союза.
Очень обидно, что в квартале «красных фонарей» запрещено фотографировать - таблички с перечеркнутыми камерами висят на подходах к району. Говорят, что за игнорирование этого правила можно запросто лишиться камеры, и я не стал рисковать...
На этом и закончился мой первый день в этой уникальной стране.
Вернувшись в отель, я еще долго не мог заснуть, обдумывая дальнейший план действий.
На следующий день мне непременно следовало найти представителей той категории людей, которые здесь ищут счастья, при этом даже не знал, с чего стоит начать. У меня еще не было плана, но почему-то я был уверен, что скоро добьюсь своего. В свое пятое утро вдали от дома проснулся оттого, что был напуган чем-то во сне. Посмотрел на часы: было еще очень рано, около 9 часов. Я быстро собрался и вышел из отеля: захотелось пройтись по утренним улицам Амстердама.
Жизнерадостный и неунывающий, легкомыс-ленный и деловитый, Амстердам, самый терпи-мый город на свете со своей изящной архитек-турой, с выразительными и четко очерченными контурами, как бы устремленными к небу остроконечными крышами, одинаково госте-приимно распахивающий всем двери - и филосо-фам, и художникам, и свободолюбивым хиппи, и музыкантам, и всем - всем остальным, независимо от расовой и сексуальной принадлежности. И основное очарование столицы Нидерландов, конечно, в богемной непринуждённости, в кредо - работать безудержно, отдыхать - с таким же энтузиазмом. Уже с утра потоки машин двигались в разных направлениях. Я же двинул в уже знакомую для меня сторону, к зданию централь-ного вокзала.
В центр города от отеля я решил пойти пешком, лишь небольшую часть пути проехав на трамвае. Но зря я пустился пешком: это отняло слишком много времени, хоть и уточнял я несколько раз маршрут у полицейских, которых, кстати, не так уж часто встретишь в нужном месте - их практически не видно в городе. В общем, идти пришлось долго, и нашел я свою цель с большим таки трудом. Не такой уж и маленький город Амстердам, как пишут о нем во многих изданиях. Очень даже большой, особенно с учётом пригородов.
Примерно час я гулял по городу, то удивляясь неожиданно красивым улицам, а то и разочаровы-ваясь в тех, где было грязно и неуютно (например, на самой главной улице Дамрак, где почему-то в любое время суток много всяких странных личностей). Но больше всего меня поразило то, что я увидел на каналах Амстердама. Там я встретил самых настоящих рыбаков, экипирован-ных по последнему слову техники. В распоряжении каждого – компактная палатка на случай дождя, специальное парусиновое кресло, несколько удилищ, оснащенных самыми разными «наворотами». Красочные поплавки дрейфуют на воде, мелодичные колокольчики подают сигнал «Клюет!». Мечта, а не рыбалка! Но самое интересное начинается потом – когда этот голландский рыболов подсекает-таки какую-нибудь селедку. У нашего человека от такого зрелища с непривычки может случиться инфаркт. Амстердамский же рыболов аккуратно снимает рыбку с крючка, берет специальный дезинфи-цирующий спрей, опрыскивает ранку на рыбьей губе, ждет, пока лекарство впитается, и... аккуратно отпускает рыбу обратно в канал. Ну не интересует она его в качестве еды!
После долгих усилий (правда, приятных!) я вышел на Музейную площадь, где, как оказалось, расположен Королевский музей (Rijksmuseum). Его стоит посетить не только ради двадцати прекрасных картин Рембрандта, включая знаменитый "Ночной дозор". А еще и из-за самого здания музея, прекрасного творения рук разных голландских мастеров. Я бы с большим удовольствием посетил этот музей, но огромная очередь желающих красноречиво дала мне знать что по крайней мере сегодня у меня ничего не получится.
И я решил, что не стоит всё время, отведенное на путешествие, тратить только на один музей, а вместо этого не лучше ли будет проехаться по другим местам. Опять-таки, отодвинув свою главную цель на второй план, я сел в нужный мне автобус. И…
не прогадал. Было очень интересно съездить на экскурсии в ближайшие поселения Заансе-Сханс и Волендам, расположенные в 10-ти километрах от самого Амстердама.
Volendam - это бывшая рыбацкая деревня, ныне музей под открытым небом. Со старинным центром, в котором большое число маленьких рыбацких зелёных домиков, раскинувшихся на крошечных каналах с разводными мостиками. Вереницу таких домиков можно увидеть и вдоль берега сумрачного Северного моря. Находиться здесь очень приятно - сначала вкусно перекусить в одном из гостеприимных кафе, а на улице непременно продегустировать знаменитую гол-ландскую селёдку и не менее знаменитых и чрезвычайно вкусных копчёных угрей. Угрей можно купить здесь же на берегу - в огромном количестве они продаются туристам частниками (предлагается упаковка их в вакуумном варианте в плёнку, что очень удобно для перевозки). Удовольствие доставляют и прогулка по набережной вдоль моря, и посещение сувенирных магазинов с оригинальными голландскими изделиями.
В Zaanse-Schans же интересно съездить хотя бы потому, что здесь находятся старинные домики и мельницы 17 и 18 веков. Всего таких мельниц насчитывается пять, в три из которых можно войти для ознакомления с принципом их работы. Можно также совершить прогулку на катере по реке Заан, чтобы полюбоваться красотой этих старых мельниц, которых практически почти не увидишь теперь в Голландии: они, увы, повсеместно исчезают. Говорят, что самые интересные мельницы были вывезены отсюда скупившими их американцами. В посёлке также находится магазин-музей, где можно ознако-миться с процессом изготовления сыра, который здесь же продаётся в большом ассортименте.
Имеется здесь и мастерская, где изготавливают знаменитые деревянные башмаки, так называемые кломпы. Они бывают и простые, и очень нарядные, красиво разукрашенные для празд-ничных выходов. Очень интересно наблюдать и сам процесс изготовления кломпов. Здесь же, в деревне, пекут хлеб, изготавливают кисло-молочные продукты. Всё это можно отведать прямо на месте либо приобрести, чтобы унести с собой.
Не оставит равнодушным и посещение старинного города Дельфт - родины голубого фарфора. Рецепт его изготовления из Дельфта был привезён в Россию Петром 1. Город хорошо сохранился, в нём тоже много каналов с много-численными мостами и зданиями, построенными вдоль них. В городе очень красивая ратушная площадь с величественной церковью, в которой находится мавзолей Вильгельма Оранского. На этой площади, также как и на Volendame, можно отведать селёдки и копчёных угрей. Но особенно интересно побывать на фабрике знаменитой голубой керамики Конинкийке Порселенне Флес, где можно ознакомиться с процессом его изготовления, и здесь же в фабричном магазине купить изумительные голубые изделия, которые, пожалуй, превосходят по красоте любой другой фарфор, по крайней мере, мне так кажется. В Амстердаме, как и в любой уважающей себя столице, есть множество музеев: мадам Тюссо, Ван Гога, военно-морской, музей миниатюр, знаменитая алмазная фабрика. Но есть одно место, проигнорировать которое просто преступление. Это Кеукенхоф, знаменитый парк цветов под открытым небом. Особенно рекомендую посетить его тем, кто считает, что уже видел на свете все и что его уже ничем не удивишь. Рекомендую, потому что Кеукенхоф – это место, которое повергает в шок даже самых пресыщенных туристов.
Путешествуя по Амстердаму и его «окрест-ностям», я отметил для себя, что здесь все вокруг располагает к себе. И сам город с прилегающими к нему поселениями, и люди. Даже в пресловутом квартале «красных фонарей» все напоминает театральное представление, участники которого старательно исполняют свои роли. И полуобнаженные девушки в освещенных окнах, и колоритные голландские попрошайки, и экзоти-ческие уличные клоуны и музыканты… Может, потому, что у голландцев абсолютно непредвзятое отношение к любому незнакомцу: кто бы ты ни был, к тебе относятся с искренней симпатией. Можно выкрасить волосы в зеленый цвет, можно нарядиться в брюки с одной штаниной или нацепить на голову шляпу в виде футбольного мяча – на вас разве что взглянут с улыбкой: оригинально, мол, но и не такое видали! Амстердам – это центр смешения всего. Здесь есть немного фламандского, французского, голланд-ского, английского, славянского, марокканского. И, тем не менее, у этого города есть свое лицо, он не производит впечатления хаотичной смеси красок. По Амстердаму можно часами бродить в одиночестве, там абсолютно не страшно потеряться, там все очень просто и логично организовано. А еще это очень гостеприимный город. Расскажу один случай, который окончательно сформировал мое мнение о голландцах. В день, когда мне следовало ехать дальше, я поздно купил билет. До отправки моего автобуса оставалось несколько минут. В суматохе я растерялся и бросился искать нужную мне остановку, откуда мне следовало попасть в отель и успеть вернуться с вещами к отправке автобуса. Я бросался к каждому встречному с вопросом, как лучше и быстрее я могу попасть в нужный мне район. Наверное, со стороны я смотрелся очень страдальчески, потому как ко мне подошел мужчина средних лет и сам предложил мне помощь. Я объяснил ему, как мог, свою ситуацию, и он с облегченной улыбкой ответил, что с большим удовольствием на своей машине отвезет меня и затем привезет обратно. Теперь пред-ставьте себе «масштаб» моего удивления. Удивления человека, который даже и представить не может, что, возможно, кто-то решил помочь ему просто так, по доброте душевной. По дороге в гостиницу мой спаситель вкратце рассказал о себе, поинтересовался, как и откуда я попал в Голландию. Я тоже поведал ему свою историю. По приезде он помог мне донести багаж до автобуса, дал несколько дельных советов и, пожелав приятного путешествия, удалился. А я, пройдя контроль, сел в автобус Амстердам-Осло.
В Норвегию я решил ехать потому, что мне советовали сделать это знающие люди, эмигранты из Восточной Европы, с которыми мне довелось встретиться в поисках представителей бывшего СССР. Более того, они рассказали мне, как проще всего встретиться с ними там. Европа - практически открытая, границ внутри мало, они слабоохраняемы, и лишь внешние периметры власти стремятся держать на «замке». Но и через них удается «просочиться» многим эмигрантам. Но если уже очутились внутри, то правительства ничего поделать не могут, вынуждены рассма-тривать их заявления о беженстве. Есть даже такие термины - "азуль" и "азулянты" (просьба о беженстве и сами мигранты). Мои знакомые посоветовали по приезде в страну найти такой лагерь для беженцев: они есть в нескольких городах. Все нелегально прибывшие или же желающие остаться в Европе просят у местных властей политического убежища. И это прошение - единственный способ хоть какого-то легального нахождения на территории данной страны.
Глава вторая__________________________
Беженцы
Забегая немного вперед, я подробно попытаюсь рассказать читателю о той категории людей, которую с презрением называют беженцами. До некоторых пор я и сам не имел объективного представления о них. Для многих беженцы сродни бомжам. При слове "беженец" боль-шинство представляет себе грустного узбека (таджика, молдаванина) в грязном халате и с ребенком на руках. Однако и Эйнштейн был беженцем. И Александр Солженицын, и Рудольф Нуриев, и Марлен Дитрих, и Марк Шагал, и Зигмунд Фрейд и многие другие.
Когда-то и у нас, в Советском Союзе, были беженцы. Но только именитые. Политические, дружественные советскому режиму. Например, Назым Хикмет Ран. Признанный после смерти классиком турецкой литературы, поэт Назым Хикмет переехал в СССР в 1951-м году после освобождения из тюрьмы. До этого несколько лет провел в заключении за революционную деятель-ность и принадлежность к компартии.
В Советском Союзе были опубликованы многие его знаменитые стихи и рассказы. Умер в 1963 году и похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Бабрак Кармаль. Один из основателей Народно-демократической партии Афганистана. После вторжения советских войск в Афганистан и свержения своего политического противника Хафизуллы Амина стал президентом. В ноябре 1986-го года подал в отставку, объявив о невоз-можности исполнять обязанности по причине ухудшения здоровья. Вскоре перебрался в Москву, но умер все же на родине в декабре 1996 года.
Луис Корвалан. Генсек ЦК компартии Чили в 1958-1989 годах. После переворота 1973 года сидел в тюрьме. В декабре 1976 года был обменян на известного диссидента Владимира Буковского. Страна запела: "Обменяли "хулигана" на Луиса Корвалана". После падения режима Пиночета вернулся в Чили.
Ли Харви Освальд. Вошел в историю как убийца президента Кеннеди. Некоторое время жил в СССР. Для своего местожительства будущий убийца выбрал Минск, где даже работал на фабрике "Горизонт". Русский Освальду помогал осваивать будущий председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич.
Арнольд Локшин. Американский ученый-онколог стал последним политбеженцем в СССР. Заявив, что его преследуют спецслужбы за симпатии к коммунистам, в октябре 1986 года вместе с супругой и тремя детьми приехал в Советский Союз. Локшин прожил в России до 1999 года. Все это время он работал в одной из столичных онкологических клиник. По неподтвер-жденным данным, вернулся в США.
Сегодня в Европе проживают сотни тысяч беженцев. В том числе политические. И прибы-вают они не только из стран бывшего Советского Союза.
Итак, беженцы. Кто они? Кого можно и нужно считать беженцем и почему?
Найти ответ на этот вопрос мне помог Борис Альтнер. Вот что я узнал: «В соответствии с Женевской Конвенцией “Convention relating to the Status of Refugees“ от 28 июля 1951 года
право на получение убежища предоставляется лицам, которые не могут быть высланы в страну, в которой его жизнь или его свобода находится под угрозой вследствие его расы, религии, граждан-ства, принадлежности к определенной социальной группе или по причине его политических убеждений».
Если верить Библии, то первыми мигрантами были Адам и Ева – причем не просто мигрантами, а изгнанниками, настоящими политбеженцами. Если верить археологам, то мигрантами являются почти все люди на земле: человечество, зародив-шись в Африке примерно 200 тыс. лет назад, распространилось по всему миру – в Европу, Азию, Австралию, Америку... Конечно, прошло немало времени, пока первые мигранты достигли, скажем, Никобарского архипелага в Индийском океане и Гренландии, но это случилось. Человек ищет, где лучше. Так было, так есть, так будет.
История миграции – это история человечества. Доказано, что примерно в 1190 году до нашей эры финикийцы пришли в Ханаан и дали этой местности имя Палестина. Доказано, что в 587 году до нашей эры 95% евреев были уведены из Палестины в рабство вавилонянами, а в 538 году освобождены персидским царем Киром и вернулись обратно. И доказано еще, что народы в современной Европе точно так же шатаются туда-сюда, как тысячи лет назад. Согласно легенде, Рим был основан троянским беженцем Энеем.
Кельты пришли в Италию, на Балканы, в Северную Испанию и Португалию. Готы, гепиды и вандалы обосновались в Южной Руси и в Карпатах. Эту волну миграции историки называют "Великим переселением народов", хотя сам этот термин весьма спорный. Дело в том, что происходит он от латинского migratio gentium, а латинский термин gens обозначает вовсе не "народ", а воин – то есть, по сути, вооруженные силы народа. Понятие "переселение народов" впервые стали использовать в XX веке нацистские историки из Германии, причем в собственных целях: прежде всего, чтобы доказать превосходство германских племен. Поэтому это понятие в основном используется сегодня для описания, прежде всего, миграции германцев в IV веке: гунны вторглись в Русь, остготы покорили Угрию (Венгрию) и поделили Италию с вест-готами, те добавили к списку своих владений Францию и Испанию, франки завоевали Францию несколько позже. В 568 году в Северную Италию вторглись лангобарды – так появилась Ломбардия.
Викинги переплывали моря ради торговли. Когда они увидели, сколь богаты города Западной Европы, и как легко их достичь по многочислен-ным рекам, — они вернулись, уже чтобы грабить. Потом им надоело плавать туда-сюда и они остались в Европе – чтобы грабить было спод-ручней. По ту сторону Средиземного моря после смерти пророка Магомета с насиженных мест сорвались арабы. Они завоевали Палестину и Северную Африку. Народ берберов, которых еще называют маврами, почти в полном составе переселился в 711 году в Испанию. Их изгнали из Европы лишь в 1492-м, после падения Гранады. Вместе с ними были изгнаны 160 тыс. евреев. В этом же году португальский выкрест Христофор Колумб отправился на поиск короткого пути в Индию и открыл Америку.
Переселение народов получило новый стимул – 60 миллионов европейцев иммигрировало в Но-вый Свет добровольно. Местные жители умирали миллионами – от новых болезней, от пушек и мушкетов. Так как испанцы, португальцы и англичане, ставшие теперь американцами (еще не в смысле государственной принадлежности, а лишь в смысле места жительства), нуждались в рабочей силе взамен вымерших индейцев, они депортировали миллионы рабов из Африки – это была первая в новой истории массовая прину-дительная депортация, а также первая после порабощения евреев вавилонянами. Страшный водоворот людей и судеб, который и по сей день отражается на потомках потомков.
XX веку историки среди прочих наименований дали название "век беженцев". Политбеженцы существовали всегда: французские дворяне, бежавшие от революции, пустили по миру словечко "эмигрант". Однако с утверждением национальных государств в XIX веке разграни-чения и ненависть приобрели новое качество. "Неправильная" вера, "неправильная" идеология, "неправильная" национальность – кто "не наш", тот должен бежать куда глаза глядят – если успеет, конечно. Век этнических чисток начался.
Османы извели под корень более миллиона армян. Греки после Первой мировой войны вынуждены были покинуть Анатолию, спасаясь от младотурок Кемаля Мустафы-паши по проз-вищу Ататюрк - "Отец турок". Турки, в свою очередь, со всех ног бежали из Греции. Более миллиона человек бежали из России от боль-шевиков. Еще полтораста лет назад европейцы бежали прочь со Старого континента: из Ирландии, Италии, Германии – прежде всего, в Америку.
В 1921 году Лига Наций назначила первого в истории комиссара по делам беженцев: им стал великий путешественник, норвежец Фритьоф Нансен. Его задачей было возвращение домой 500 тысяч военнопленных. Миллионы беженцев из России, Болгарии, Армении должны были быть распределены по странам Европы. С началом тридцатых годов разразился мировой эконо-мический кризис, и государство за государством стали закрывать свои границы.
В Эвиане на Женевском озере в 1938 году собрались представители 32-х стран, чтобы решить, что делать с евреями, бегущими от Гитлера. Решение, которое они вынесли, гласило: да ничего не делать. "Эти евреи ухудшают общее экономическое положение", - заявляли представи-тели европейских государств, а наиболее хлесткий афоризм на эту тему принадлежит швейцарцам: "Спасательная шлюпка переполнена". Первые лагеря для беженцев придумали французы: сюда попадали евреи, вырвавшиеся из лап нацистов, – только для того, чтобы с началом войны быть заклейменными в качестве "немецких пособ-ников" и умереть от голода и болезней за колючей проволокой в лагере для интернированных. Самым знаменитым из них был великий писатель Лион Фейхтвангер. После 1945 года по Европе бродили 40 миллионов беженцев, отданных на милость судьбе, 14 миллионов немцев были изгнаны из стран Восточной Европы.
Мавритания, портовый город Нуадибу, так называемый "бидонвилль" - район трущоб, весь построенный из черепицы, рваных тентов и пластиковых пивных бочонков. Кто побогаче – живет в палатке, кто победнее – в канаве под водосточной трубой. В порту покачиваются на волнах 400 деревянных баркасов – древние, ветхие сооружения, которые здесь называют "каюкос" — в каждое из этих корыт могут втиснуться от 60 до 80 человек. Останавливать их некому – местные полицейские жалуются на нехватку быстроходных катеров, вертолетов, даже простых переговорных устройств. Ну и, конечно же, имеется нехватка желания вообще кого-то останавливать – однако на это никто не жалуется.
Беженцам предстоит пересечь 1200 километров морем – в шторм и бурю, потому что так больше шансов, что их не обнаружат патрульные катера La Guardia Costal – испанской береговой охраны. 1200 километров до Канарских островов – новой Земли Обетованной, где белые люди нежатся на пляжах и становятся красными, а то и коричневыми людьми, где веселые отдыхающие сидят в прибрежных кафе и смотрят на море – туда, откуда все плывут и плывут бесчисленные каюки. Каждый день. Бывают спокойные дни, когда берегов Тенерифе достигают 700 черно-кожих беженцев, а бывают и бурные – когда сотни их идут ко дну. С начала 2006 года более 3 тысяч несчастных утонули, а 11 тысяч счастливчиков достигли испанских берегов. Что ждет их на этой стороне?
Они – те, кого Европа боится, от кого она защищается с начала 90-х годов – эта волна "великого просачивания народов", которая несется в сторону Старого континента – в грузовиках и на автобусах, пешком и на надувных лодках – они стремятся сюда, потому что верят: они имеют на это право. Как имеют право беженцы из кризисных регионов Азии, которые всеми правдами и неправдами стремятся в Австралию. Как имеют право мексиканцы, проникающие в США, – скрываясь от пограничников, погибая от рук контрабандистов. Как имеют право восточные европейцы и жители стран бывшего СССР, старающиеся попасть в Евросоюз. Так же, как и беженцы из 24-х "горячих точек" по всему миру, которые просто хотят оттуда убраться – неважно, куда именно. Туда, где не стреляют. Кто-то ищет лучшей жизни, кто-то – возможности просто выжить. Кому-то грезится богатство, кому-то – чистая вода вдоволь и кусок хлеба. Одни мечтают отправить детей в нормальную школу, где их не станут учить надевать "пояса шахидов" и взрывать себя во славу очередного Раиса, другие – просто о таком месте, где нет землетрясений и цунами. Все они имеют право на лучшее – они люди, это в природе человеческой.
В 2005 году по всей Земле насчитывался 191 миллион мигрантов. Это 3% населения нашего маленького шарика и это – страшная статистика, потому что еще в 1970 году их насчитывалось только 82 миллиона, а в начале XXI века – 175 миллионов. Почти половина мигрантов — 48,6% — женщины. 64,1 миллиона мигрантов живут в Европе (включая Россию) – это 8,8% населения европейских стран. Больше всего мигрантов принимают США – 20% (38,4 миллиона), на втором месте – Европа, причем лидирует здесь Германия (по оценкам ООН, 5,2% или 10,1 миллиона человек). Согласно Конвенции ООН 1951 года, беженцем считается человек, который «из-за обоснованного страха преследо-ваний по расовому, национальному, религиозному или социальному признаку или из-за своих политических убеждений находится вне пределов страны, чьим гражданином является». А если люди бегут от террора, от религиозных фанатиков, не принадлежащих к государственным струк-турам, а просто жгущих почем зря деревни и убивающих «неверных» или «врагов народа» направо и налево – они как, считаются? Может, да, а может, нет – в зависимости от того, как относится политическое руководство той или иной «благополучной» страны к так называемым «негосударственным преследованиям». А также от экономических интересов и политических союзов различных групп. А если кто-то бежит от бедности, от эпидемий, от засух? Они не считаются?
Таким образом, эмигранты в наши дни официально делятся на первый и второй сорта: «беженец» — это тот, кто не может вернуться в свою страну; «мигрант» — тот, кто может. Теоретически. Среди 191 миллиона эмигрантов мира под первое определение попадают 9,2 миллиона. О них положено заботиться – этого требует международное право. Мигранты уезжают добровольно, так что они получают почетное право заботиться о себе самостоятельно. Европа долгое время пользовалась неписаным правилом: "Кто до нас добрался, тот у нас остался". Теперь эти времена прошли. В 1985 году Бельгия, Франция, Германия, Люксембург и Голландия подписали Шенгенское соглашение, к которому сегодня присоединились почти все страны Европы. Внутренних границ не стало, но внешние стали укрепляться, подобно новым, современным Великим Стенам. Сегодня миграционные законо-дательства этих стран постоянно пересматри-ваются в сторону ужесточения – в европейском дипломатическом лексиконе это называется "гармонизацией". Результатом ее стал резкий спад прошений о предоставлении убежища: если взять, скажем, Германию, то в 1994 году здесь было подано 127,937 тысячи таких заявлений, а в 2005 – 28,914 тысячи, на 77% меньше. 30 лет назад положительный ответ получила половина соискателей, сегодня "да" слышит каждый сотый. Среди африканцев – каждый тысячный.
Однако это вовсе не означает, что миграция идет на спад: те, для кого оказывается закрытым легальный путь, выбирают нелегальный. Это тоже по-человечески – все мечтают о лучшей жизни. И разрыв между богатыми и бедными также растет: 50 лет назад средний житель богатой страны зарабатывал в 50 раз больше, чем средний житель беднейшего государства. Сегодня он зарабатывает в 130 раз больше. Естественно, это привлекает. Естественно, это вызывает зависть и враждебность. Это – следствие глобализации: Третий мир знает сегодня, как живет "золотой миллиард". И, конечно же, он не намерен считать это неравенство естественным, Богом данным состоянием. Почему Европа богата и недоступна, а Африка – бедна и должна до самой, причем весьма скорой, смерти быть им родиной и местом жительства?
«Какая
от твоего
кто тама польза?»
Европа боится этих людей. Европа уверена, что они приносят лишь вред. Так ли это? Неприз-нанные, неинтегрированные – конечно же. В этом случае от мигрантов нет никакой пользы: они стоят налогоплательщикам кучу денег и не приносят никаких доходов, потому что сами налогов не платят. Но почему это должно так быть? Почему эти люди должны жить на грани? Почему их ненавидят и презирают? Чтобы быть толерантным, нужно быть благополучным и образованным. В стране, где население ищет объяснений своим трудностям и не находит их – по крайней мере, рациональных, — утверждается представление, что во всем виноваты чужаки, которые получают то, что им не принадлежит по праву. То, что по праву принадлежит НАМ, белым, которые вооружаются против НИХ – черных. И тогда цыгане превращаются в наркоторговцев, "лица кавказской националь-ности"—в убийц, евреи–в мошенников, поляки – в воров, негры – в бездельников, китайцы – в штрейкбрехеров, русские – в завоевателей... Этот список можно продолжать до бесконечности, для каждой страны он свой.
И, конечно же, обращение властей с мигрантами имеет много общего с официальным сленгом, применяющимся по этому поводу. Если их называют "нелегалами" — их автоматически признают преступниками, даже если у них вообще не было легального способа попасть в ту или иную страну. Если говорят об "экономических беженцах" — значит, превращают в посмешище те мотивы, которые заставляют многих мигрантов, рискуя жизнью, пересекать море и пробираться по весьма недружественным странам – как будто все они покинули свою родину с легким сердцем, погнавшись за "жирным куском". Кто-то, может, именно так и поступил. Есть множество людей, изобретающих "преследования" у себя дома лишь затем, чтобы потом тыкать ими в нос чиновнику соответствующего министерства в Европе или США. Однако не меньшее, а то и большее количество мигрантов хотят и могут работать. И работают – как показывает опыт того же Кипра, той же Ирландии, где к мигрантам до последнего времени относились очень хорошо: они не претендуют на социальные гарантии, потому что таковых никому не предоставляют. Они работают и содержат себя самостоятельно. Да еще и налоги платят. Статистика ЮНЕСКО, данные для которой собираются ежегодно во всем мире и которая никогда не станет приемлемым доказа-тельством ни для одного из воинственных поборников "чистоты расы", "охраны родной культуры" и прочих изобретений, маскирующих нацизм, гласит: 50% мигрантов в мире работают и обеспечивают себя. Они приносят миллиарды в казну того государства, в котором живут, в виде налогов. В Европе с 1990 по 2000 год мигранты были теми, кто обеспечивал прирост населения – без них количество европейцев сокращалось бы на 4,4 миллиона человек каждые пять лет, не говоря уже об их старении. Плюс к тому мигранты взваливают на себя еще одну ношу – помощь родственникам, оставшимся на родине, а значит – помощь "странам исхода". В 2004 году таким образом они отослали через банки 150 миллиардов долларов – втрое больше, чем общая сумма государственной помощи всех "благо-получных" стран, вместе взятых. И еще 300 миллиардов долларов попали в бедные страны мира иными путями – тоже от мигрантов. Так что, откровенно говоря, добейся поборники тезиса "пришлые виноваты" когда-нибудь успеха – они с удивлением обнаружат, что как они сами, так и их страны потеряли очень много. И кто знает – может быть, тогда им самим придется отправ-ляться «за бугор» в поисках лучшей доли.
ЛАГЕРЬ
Еще никогда Норвегия не переживала такого массового заезда маститых диссидентов, борцов за права меньшинств и идеологов экологического движения с постсоветского пространства, как в последние два года. В прошлом году их приехало около пятисот человек, а в первом полугодии этого года - аж четыреста душ. В масштабах России это количество соответствовало бы прибытию примерно тридцати тысяч норвежцев.
Ответ на вопрос, почему поток россиян устремился на эту холодную окраину Европы, дает последняя статистика ООН. Норвегия по качеству жизни признана абсолютным мировым лидером. Поэтому все стараются попасть именно туда. «Остановить утечку мозгов из России! Если лучшие люди покидают ее пределы, кто будет бороться за гражданское общество и приход гамбургера в каждый деревенский дом?» - забили тревогу наивные норвежцы. Но их возгласы сочувствия к судьбам соседней державы были быстро заглушены сиренами вскрываемых авто-машин и звоном разбитых витрин ювелирных магазинов. Лучшие люди России в ожидании, пока им предоставят университетские кафедры и распахнут двери издательств, приступили к проверке норвежской демократии на прочность. Вооружившись фомками, отмычками, а то и просто кулаками, скисшие сливки общества принялись потрошить добродушную и простова-тую Норвегию.
Среди беженцев из России на различных преступлениях, совершаемых с целью наживы, а то и на обычном хулиганстве, было поймано такое количество, что поневоле делаешь следующий вывод: значительная часть россиян просит убежища лишь для того, чтобы обогатиться на норвежском изобилии.
Еще дома я слышал много от своих знакомых, которые делали авторитарные заявления различных форм по поводу трудоустройства на нефтяных вышках, после того как они якобы без проблем получат статус беженца.Я, в свою очередь, не строил планы о нефтяных платформах и другим не советовал бы, но примерно имею представление, сколько человек «клюнуло» на это заманчивое предложение. Изначально я даже не хотел ехать в эту страну из-за разницы в климате, поэтому собирался в Италию. Но на все мои вопросы об Италии мои знакомые отреагировали отрицательно, мотивировав тем, что Италию уже «испортили», и теперь итальянское правительство делает все, чтобы эмигранты, не выдержав условий проживания, сами уехали бы из страны. И лишь небольшое количество советских граждан, несколько лет назад получивших гражданство, оставались на своей новой родине. А вновь прибывшие, не получив ожидаемого, уезжали ни с чем в поисках нового острова грез.
Скандинавские страны еще не успели осознать, что такое волна голодных эмигрантов, и принимали всех желающих с радушием или, по крайней мере, старались его показать. Именно поэтому все старались попасть в Швецию, Данию, Норвегию. После таких рассказов я решил, что целенаправленней будет для моей миссии попасть на родину викингов, а точнее в Норвегию. И вот я в автобусе, едущем в Осло. Путь от Амстердама до Осло занимает 21 час.Дорога предстояла долгая.
Еще на станции «Амстел» в очереди за билетом я познакомился с парнем из Камеруна. Звали его Боб. В автобусе он сел рядом со мной. Весь длинный путь до Осло он рассказывал мне об Африке, о странных для меня обычаях некоторых африканских племен. И я поведал ему о жизни в Средней Азии. Некоторым нашим традициям он удивлялся так же, как и я чуть раньше их обычаям.Но все больше и больше он расспрашивал о том, как в целом обстоит жизнь в наших странах. Интересно, чем же все-таки был вызван его неподдельный интерес к нашим краям?! Позже я вернусь к этому человеку и расскажу, в какую историю он меня втянул. Узнав о цели моей поездки в Осло, он обещал мне, что поможет найти лагерь для беженцев, в которых живут множество эмигрантов. Это меня обнадежило и обрадовало: не придется лишний раз тратить и так уже изрядно иссякающий запас денег. В уме я разрабатывал план дальнейших действий, а мой африканский друг продолжал бурно о чем-то мне рассказывать, даже не подозревая, что я давно уже мысленно улетел далеко от него и его племени. И вот мы наконец пересекли границу Норвегии. До Осло еще примерно шесть часов.
За все время поездки я достаточно выспался и уже ехал молча, утомленный примитивно-одноклеточным английским моего соседа. Любовался видом, мелькающим по обе стороны дороги. И думал о том,что природа Норвегии - это какой-то праздничный мир для путешественника, в котором хочется задержаться подольше. Мир тишины и необозримых просторов, покрытых пружинистым мхом. Плавные очертания холмов, затянутых легкой дымкой. Неспешная речка, тихо несущая свои прозрачные воды. Прозрачный высокогорный воздух. И уходящая вдаль дорога.
В представлении любого путешественника Норвегия – это, в первую очередь, фьорды. Да, морские заливы, врезанные в береговую линию, безусловно, впечатляют.Возможно, это покажется странным, но для меня не фьорды были «визитной карточкой» Норвегии.
Водопады - вот, что заставляет застыть в восхищении всех, кто впервые сюда попадает. И меня в том числе. Сказать, что их в стране много - ничего не сказать. Их очень много! Они повсюду, где есть хоть какой-то рельеф! Скромный горный ручеек, блеснув на склоне среди леса, ниже превращается в красавца-гиганта, ниспадающего вниз густыми прядями белой воды. Уютная речка, тихо несущая свои воды среди мшистых валунов, в верховьях обрушивается ревущим многоступен-чатым каскадом. А как богаты водопадами отвес-ные берега фьорда! Их высота измеряется десятками метров. Звук не доходит до противо-положного берега, и белые струи безмолвно рушатся вниз… В сочетании с серыми скалами, синим небом и темной гладью фьорда падающая вода рождает поистине сказочную картину! А еще Норвегии удалось поразить всех своими проруб-ленными в скалах огромными тоннелями. Это сложнейшие технические сооружения. Самый длинный из них – 27 километров. Когда двух-этажный туристический автобус идет по этому тоннелю, а ты вдруг вспоминаешь, что над тобой скала в целый километр, поневоле начинаются приступы клаустрофобии. Женщины охают и ахают, а мужчины тянутся к неприкосновенным запасам спиртных напитков.
Было примерно часов 12 ночи, когда мы наконец приехали в Осло. Боб помог мне найти приличную и недорогую гостиницу, где я и остановился до утра. Встречу он мне назначил на 15.00 следующего дня. И посоветовал успеть до этого посмотреть город, так как нам предстояло уехать из него. Лагерь беженцев находился в 25 километрах от города.
Столица Норвегии, ее культурный и деловой центр Осло поражает своей отнюдь не столичной неторопливостью и покоем. Город насыщен разнообразными достопримечательностями и достоин того, чтобы провести в нем пару-тройку дней. Однако есть места, которые позволят неспешно ощутить дух Осло и за время одного визита. Имеющий тысячелетнюю историю, Осло расположен на берегу трех заливов в глубине одноименного фьорда на территории Эстланна у реки Акерэльв. Правда, в наши дни это современный город, где сохранилось лишь некоторое количество построек, датируемых периодами ранее VIII века. Его место-расположение - холмистая местность с горными вершинами с одной стороны, и фьорды с другой - в сочетании с большим количеством музеев и других культурных достоприме-чательностей позволяют назвать столицу Норвегии уникальным городом. Город Осло насчитывает около 470 тысяч жителей. Но если говорить о так называемом Большом Осло, в состав которого входят пригороды и города-спутники - Сандвика, Эстре-Бэ-рум, Холлеруд и другие, то его население насчитывает более 700 тысяч человек. Учитывая, что общая численность норвежцев около 4,5 миллиона человек, можно сказать, что практически каждый шестой гражданин Норвегии проживает в Большом Осло. На восточном берегу залива расположены Старый город и средне-вековая крепость Акерсхюс, сооруженная около 1300 г. и перестроенная в 15- 16 веках. В замке есть и роскошные залы, и страшные подземелья, где содержались под стражей неугодные пред-ставители знати. А в часовне, где сохранились мощи королей Олофа V и Хокона VII, и по сей день проходят мероприятия с участием королей. Более современной архитектурной достопримеча-тельностью Осло является здание Ратуши постройки середины 20 века, снаружи украшенное скульптурой, а внутри богатое росписями на исторические темы. В Осло множество музеев различной тематики. Популярнейшим у туристов является полуостров Бюг-дой, где расположен Норвежский музей народного быта. Неподалеку находится Музей кораблей викингов. В нем собрана удивительная экспозиция – сохранив-шиеся с 9 века ладьи и лодки викингов, на которых предки норвежцев путешествовали по морям и океанам. В музее "Фрам" туристы могут полюбоваться побывавшим в трех полярных экспедициях кораблем Нансена, созданным по чертежам знаменитого исследователя специально для суровых условий. Именно на этом судне другой известный норвежский путешественник Амундсен подошел к берегам Антарктиды, откуда на лыжах первым достиг Южного полюса. Внутренние помещения корабля и снаряжение хорошо сохранились и доступны для осмотра. Один из самых популярнейших на сегодняшний день столичных музеев — "Кон-Тики", экспозиция которого посвящена экспедициям Тура Хейердала. Плот "Кон-Тики", папирусная ладья "Ра", каменные скульптуры с острова Пасхи и другие экспонаты вызывают неиссякаемый интерес. В центре города расположены Исторический музей и Национальная галерея, а также Музей прикладного искусства, где демонстрируются произведения народных умельцев. В северо-западной части Осло в Лыжном музее можно познакомиться с различными типами лыж всех времен, а рядом находится знаменитый "Хольменколлен" с большим лыжным трамп-лином, где ежегодно проходят крупнейшие соревнования страны. Многие туристы посещают Национальный Театр с холлом в стиле роккоко, который был возведен специально для постановки пьес Ибсена, а также Музей Мунх, где представлены завещанные городу знаменитыми людьми более 5000 экспонатов. Если есть желание провести время на воздухе, то туристы отправляются в Парк Вигеланд - удивительное творение скульптора-самоучки Густава Вигеланна (1869-1943), созданное в течение сорока трех лет, заставляет провести в парке не один час. Множество скульптур показывают не только путь человека, который он проходит от рождения до смерти, но и чувства, переживаемые каждым из поколений. Скульптура рассерженного мальчика, одна из тысячи других фигур ансамбля, стала символом Осло и изображается на много-численных открытках и сувенирах. Вообще, в Осло все очень гармонично. Там, может быть, нет особой архитектуры, но фонтаны, скверы, скульптуры, все так украшает город и делает его необыкновенно уютным. Я бы назвал то, как живут норвежцы, тем самым коммунизмом, который мы в "совке" строили, да так и не построили. Я сам с удовольствием остался бы там навсегда, но проблема в том, что иммигрировать в Норвегию невозможно! Только лишь с помощью брака. Притом фиктивный брак будет стоить (если удастся найти такой вариант) около $10 000 - 15 000 - чудовищно дорого! Но если у кого есть деньги, то Норвегия стоит того! Норвегия слишком однонациональная страна.
Интернационализм налицо, пожалуй, только в Осло, где живут почти все осевшие в Норвегии за многие годы беженства из Пакистана, Шри-Ланки, Сомали, Ирана и т.д., квота на которых очень низкая. Там же основная масса русских (около 800-1000 человек) в основном молодых женщин, выходящих замуж за норвежцев и спустя три года (получив паспорт) благополучно разводящихся. Среди недостатков Норвегии я бы назвал очень высокие налоги и высокие цены, даже относительно соседней и очень дорогой Швеции (многие норвежцы раз в неделю уезжают в Швецию за покупками).
Время, отведенное на осмотр города, пролетело незаметно. Пока я ходил и конвертировал в уме цены, ужасаясь, насколько здесь все дорого, часовые стрелки подошли к нужной мне отметке. Встреча с камерунским знакомым должна была состояться на пристани у центральной площади, куда я и поторопился.
Боб уже ждал меня. Он приехал со своим земляком Питером. Кстати, я заметил, в Осло, в центре северной столицы,огромное количество афронорвежцев. Оказалось, что именно центр давно заселен эмигрантами, которых в стране уже больше десяти процентов. Коренные жители предпочитают жить на побережье. Ибо любой уважающий себя норвежец обязан иметь яхту или катер. Яхт в этой стране, на первый взгляд, гораздо больше, чем автомобилей. Ну да не об этом речь.
Мы все погрузились в машину к Питеру и направились к намеченной цели: в пригород Осло, в Сандвику. Там был расположен самый близлежащий лагерь для беженцев с интересным названием Танум. Ехали мы недолго, где-то минут сорок. По пути мы с Питером разговорились. Из его слов я понял, что Боб успел передать ему многое из того, что услышал в пути от меня, но только в преувеличенной форме. Так как сложившееся впечатление Питера меня вполне устраивало, я не стал его переубеждать, а, напротив, добавил еще больше ярких красок.
И вот мы в Тануме. Лагерь состоял из пяти двухэтажных деревянных построек.Вопреки моему воображению к лагерю имелся свободный доступ. Мы подъехали почти к воротам. Никакой колючей проволоки, ни охранников, ни КПП. Мои африканские друзья были здесь, по всей видимости, не в первый раз, так как, увидев «Додж» Питера, к нему стали подходить люди, в основном, такие же афронорвежцы.Он задержался у ворот с ними, а мы с Бобом прошли во двор. Это был достаточно большой чистый двор с баскетбольной площадкой, с лавочками. В дальнем углу двора на одноэтажном здании виднелась табличка с надписью «reception», а остальные же были просто пронумерованы. Мой спутник пожелал удачи, а сам пошел по одному ему известному направлению. Окинув двор пытливым взглядом, я сразу нашел тех людей, кто мне был нужен. Они стояли возле домика с цифрой три. Их было шестеро: одна достаточно молодая девушка, ее муж и четверо парней. Как позже выяснилось, они только прошлой ночью прибыли в лагерь и теперь осматривались вокруг. Меня они встретили, приветливо приняв за одного из временных постояльцев этого центра, но я тут же решил внести ясность и поведал им причину, которая меня привела в эти края. Их реакция была на удивление спокойной. К сожалению, в Тануме не было никого из Средней Азии и мне пришлось довольствоваться беседой с представителями необъятной России. Они рассказали, как и почему они приехали сюда. Как и ожидалось, все здесь были из-за своих экономических трудностей и приехали на заработки. Но в своих ожиданиях они были обмануты фирмами, которые за большую сумму денег привезли их сюда, пообещав исполнение всех желаний. Привезли в Осло, оставили их в полицейском участке и, объяснив, что и кому говорить, уехали. От неожиданности и безысходности они отошли только наутро, но было поздно. Кто-то грозился позвонить и через друзей наказать их. Кто-то тешился тем, что рано или поздно он вернется в город и возьмет с них свое. А пока реалия была такова, что они вынуждены жить на тех условиях, которые им предоставило норвежское правительство и центр по делам беженцев. А условия были, скажем, божеские. Как сказал один из моих новых знакомых, Петр, он ожидал совсем другого приема, но тем, что ему предоставили, остался доволен. После того как они заявили в полицейском участке о своем намерении просить политического убежища, дежурный офицер попросил их подождать, пока не прибудут представители ведомства, которое ведет дела беженцев. Ждать пришлось несколько часов. Потом приехал мужчина, типичный норвежец, и попросил с вещами погрузиться в бусик, который должен был их привезти в лагерь, но они об этом тогда не знали. После сорокаминутной поездки все прибыли в Танум. Новичков руководство лагеря встретило не очень приветливо. Может быть, они нарушили ночной покой, а может, мигранты порядком надоели местным властям. Однако есть закон, регулирующий этот процесс, а власти - его исполнители, поэтому ничего личного в отношении мигрантов они не проявляли.
Женщина - офицер в серо-голубой униформе с полным прибамбасом каких-то спецсредств (что вызвало изумление у вновь прибывших - уж не в тюрьму ли они попали?) спросила, на каком языке они разговаривают. Они ответили, что родной – русский, также могут изъясняться и по-английски. Им дали чистые бланки, которые они заполнили на двух языках - английском и русском. Затем их провели в отдельный кабинет, и там начался обыск.
Примечательно, что при обыске сотрудники центра обходились без каких-либо спецсредств (типа металлодетектора). Только руки в перчатках (наверное, чтобы не заразиться какой-либо инфекцией). Вначале обыскали молодую пару. Вытащили из карманов все предметы. Рылись в чемоданах, доставали все подряд, мешая одежду, личные вещи, продукты питания… Впрочем, обыскиваемые все же осознают, что все делалось для общей же безопасности: если сотрудники центра так придирчиво просматривали вещи и других людей, то, значит, никакое оружие не могло проникнуть внутрь заведения и не могло служить угрозой для жизни проживающих. А здесь, как оказалось, тоже происходили различные ЧП. Минут через 15 прибыл переводчик, точнее переводчица, полячка, которая долгое время жила в России и неплохо овладела русским. Она разъяснили обыскиваемым, куда они попали. А попали они в транзитный лагерь для беженцев, так сказать, фильтрационный лагерь. Сделаю маленькое отступление и поясню, что такое приемные пункты Федерального ведомства по делам беженцев. Они расположены во всех крупных городах. Там мигранты сдают свои паспорта и проездные документы. С них снимают отпечатки пальцев, проводят собеседование - интервью. Проверяют на наличие болезней, а затем отправляют дальше. Но пока люди живут в лагере, они получают питание, ночлег, кое-какой досуг.
Обыск продолжался. У ребят обнаружили какие-то медикаменты (которые, как выяснилось, они взяли с собой еще из дома). Подвергли их тщательной проверке. Убедившись, что это не героин, марихуана и не "колеса", им вернули аптечку. Им выдали совершенно новое постельное белье, новые спортивные костюмы, зимние ботинки, пуховики. По необходимости выдавали мыло, зубную пасту и другие предметы гигиены. Затем их проводили в корпус, где им предстояло жить ближайшие 6 -7 дней. Петр пригласил меня посмотреть их комнату и вообще предложил провести небольшую экскурсию по центру. Я с удовольствием согласился. Но вдруг откуда-то появились Питер и Боб. Судя по выражению их лиц,чем-то очень и очень довольные. Меня они расстроили, сказав, что пора возвращаться в город. Видя мой вспыхнувший интерес ко всему происходящему, Петр предложил остаться у них на ночь, а затем уже поездом приехать в Осло. Эта идея мне сразу понравилась. На вопросы же мои о порядке и контроле местного персонала он с улыбкой ответил, что берет все на себя. Мы вышли к воротам, чтобы проводить камерунцев в дорогу. Предварительно договорились о встрече на следующий день (у них было ко мне какое-то дело). Затем мы пошли в «опочивальни» Петра. Сам корпус состоял из двух этажей, на каждом из которых общие санузлы и 20 комнат. В комнате, куда прописали Петра с братом, жили еще албанец, монгол и серб. Шестая же кровать была свободна. Ее-то мне и предложили. Уже в комнате, в ожидании нехитрого угощения из домашних запасов Петр продолжил посвящать меня в свои ночные впечатления. Оказалось, что в центре проживало около 100 человек! Здесь были представители более 20 наций. Чеченцы, грузины, индусы, курды и русские, албанцы, сербы, непальцы и много других граждан со всей планеты. Разные языки, разные культуры, совершенно разный, не похожий друг на друга менталитет. И здесь был большой простор для социолога, вздумавшего вдруг изучать проблемы взаимоотношений различных культур, рас и наций, оказавшихся в одном месте и под давлением жестких принципов совместного жития. Потенциальные условия для конфликта возникали постоянно. Об этом ему поведал его новый сосед, монгол, который к тому моменту находился в центре уже пятый день. Как мне рассказали, во времена Союза в монгольских средних школах преподавали предметы русский язык и литература. Благодаря этому Гоша (так представился беженец из Монголии) мог свободно изъясняться со своими новыми соседями. Остальные же подробности ребята успели разузнать сами. В этом центре все прибывшие проводили не больше недели. Затем их ждал трансфер (перевод) в другой лагерь, где просители убежища дожидаются основного интервью, на котором они должны убедить представителей ведомства по делам беженства, что «не могут быть высланы в страну, в которой его жизнь или его свобода находятся под угрозой вследствие его расы, религии, гражданства, принадлежности к определенной социальной группе или по причине его политических убеждений». На интервью следует назвать все важные причины, по которым пришлось покинуть свою страну, представить доказательства, копии документов и т.д. и т.п. После интервью - три пути. Первый - на трансфер в другой город, где общежитие с улучшенными условиями проживания (отдельная комната) и дальнейшее рассмотрение дела о статусе.Там и дожидаются решения суда, а в случае обжалования, то и результата апелляции тоже. Так можно прожить в новом лагере от года до 3-4 лет, получая небольшое пособие в размере 380 долларов. Это не так много, но прожить можно (причем за жилье и медицину платит администрация города, в котором живут прибывшие, с тех денег, что перечисляют ООН и Красный Крест на их содержание). Второй путь - депортация (добровольная или насильственная). Третий - бегство. Да, да, те, кто получил первичный отказ и чувствовал, что его могут отправить на родину в наручниках или в тюрьму, давал тягу, скажем, во Францию, Германию или Италию. Таких, кто опасался преследования по закону в своей стране, здесь было много. Практически 99% обитателей центра - это нелегалы, то есть приехавшие в Норвегию без визы, незаконным путем, и порой без паспортов или каких-либо других документов. Многие из них уже при пересечении границы закапывали паспорта или сжигали их и так без документов "сдавались" властям. Чтобы в случае отказа в статусе их не могли депортировать насильно. Пока я все это выслушивал, подошло время ужина. Мне объяснили, что ужин дается по карточкам, которые считывают нехитрые электронные приборы, установленные возле раздачи. Не в целях экономии придумали такую систему, а для негласного наблюдения за посещаемостью всех прописанных в центре: насколько все обитатели лагеря соблюдают регламент распорядка и кто где находится во время приема пищи. Парни пообещали, что перехватят у кого-нибудь карточку, и я без проблем могу поужинать с ними в уютной столовой, ие которая находилась неподалеку. У здания трапезной выстроились две большие очереди. В одной женщины и дети, в другой - только мужчины. Размеры пищеблока не позволяли принять сразу всех. Мы простояли в соответствующей очереди около 30 минут и благополучно прошли в зал, где у раздачи нам пришлось стоять еще несколько минут. Ужин был воистину царским! Я не думаю, что мы с вами, мой дорогой читатель, позволяем себе ежедневно такой вот рацион. Колбаски трех видов с гарниром на выбор, рыбные салаты, бутерброды с рыбой, чай, кофе. Маленьким детям выдавались фрукты, молоко и соки. Вдоволь насладившись норвеж-ской кухней, мы направились к корпусу. На нашем пути встретились несколько парней, которые, как выяснилось потом, тоже были в неведении относительно своего местонахождения. Завидев нас, они обрадовались и полезли с расспросами. Их интересовало, прежде всего, что их теперь ждет. Петр объяснил им вкратце всю предстоящую процедуру, дал им знать, где после всех формальностей они смогут нас найти. И мы продолжили свой путь, во время которого я и принял важное для себя решение. Для более досконального изучения жизни и быта беженцев я решил на какое-то время сам стать им. К моему неожиданному решению мои собеседники отнеслись с удивлением. В Европе миллионы беженцев. Тысячи причин привели их к этой жизни, и каждая причина печальна по-своему. Но чтобы человек сам, добровольно, осознанно шел на это и только для удовлетворения своего интереса… Такое они видели впервые, и этот факт не мог вызвать ничего, кроме удивления… Но, во всяком случае, они поддержали меня. Теперь оставалось рационально выбрать страну и придумать какую-нибудь историю с подроб-ностями для интервью, которое мне предстояло пройти. После долгих раздумий и множества звонков знакомым моих новых друзей было решено ехать сдаваться на «азюль» в Германию. Поясню, почему именно в Германию. Скандинав-ские страны не подходили мне из-за климата. Бельгия, Голландия - потому, что временно азюль на тот момент был приостановлен. Франция, Италия, Австрия не подходили, так как отношение властей и самого населения, по рассказам знающих, было очень суровым. Португалия, Испания не предоставляли никаких условий проживания. Вследствие визового въезда на территории Англии, Ирландии, Шотландии и Швейцарии эти страны автоматически стали для меня недосягаемыми. Оставалась Германия. После того как со страной было решено, я стал придумывать себе причину, которая вынудила меня покинуть страну, и в этом мне помогли ребята из Танума. Утром с центральной станции Осло я все же сел на нужный мне автобус и снова я в дороге. Спустя несколько дней я попаду в Германию и сдамся властям как политический беженец. Что из этого выйдет, я не знал, да и не хотел об этом думать, ведь впереди предстояли увлекательнейшие дни в Швеции и Дании…
За окном мелькают полусонные города и деревни, не отличимые друг от друга. Но наконец мы в Германии. Для меня Германия - прежде всего государство, которое не выдумало ничего «полезней» танка, концлагерей и массовых чисток. Всю сознательную жизнь эта страна у меня ассоциировалась с личностью Адольфа Гитлера, от которого в памяти потомков остался лишь пепел миллионов сожженных людей и «Майн камп». Во всем остальном этот человек как бы перечеркнул все свое существование. В сегодняшней жизни Бундесреспублика представ-ляет собой одну из самых развитых стран, со своими языком, культурой, традициями. Индус-триально развитая страна, любовно сохранившая традиционный многовековой уклад городов и городков с богатейшей историей. Богатая переменами 2000-летняя история принесла свои положительные плоды. Более 300 княжеств и имперских городов, соревнуясь между собой, демонстрировали свое могущество и богатство в виде удивительной по красоте архитектуры. Любой, пусть даже самый небольшой городок из 16 земель, всегда сможет удивить вас чем-то прекрасным и неповторимым. Это могут быть и необычайной красоты соборы и небольшие сказочные домики, сохранившие дух своего времени, или, например, свойственная только этой местности традиция или праздник. Романтический Рейн - величайшая река в Германии. В ее долине издавна возделывают виноград, здесь среди множества памятников архитектуры и средне-вековых замков вы увидите и утес, на котором сидела красавица Лорелея. С долиной Рейна связаны древние германские сказания. Вспомните о нибелунгах, живших на Рейне, обладателях чудесного золотого клада. А в великолепных баварских замках короля Людвига до сих пор как будто бы живут старинные легенды, а их величественный вид украшает и без того прекрасную баварскую природу. Вот что такое современная Германия. Гамбург. Жизнь здесь протекает равномерно (страна настолько динамично развилась и восстановилась, что, казалось бы, шрам от войны на лице ФРГ рассосался, и остался только в сердцах ее очевидцев). Первое впечатление вполне соответ-ствует представлению - прохлада, немноголюд-ность, красота. Позже, с пробуждением города, впечатление меняется. Человеческий муравейник. Центр города, нашпигованный как старинными, так и ультрасовременными зданиями. Причем современность очень сильно подавляет. Ориги-нальный флюгер - бьющая из центра озера огромная струя воды, по которой легко определить как направление, так и скорость ветра. А рядом стоит церковь, с которой снят колокол. Так и не восстановленная после мировой бойни, она стоит грозным напоминанием о днях безумия. Одинокий высоченный шпиль, падающий на тебя при попытке охватить его взглядом и заставляющий опустить глаза. Еще одна церковь, необычно низкая и ярко раскрашенная для того, чтобы быть протестантской! Каждый раз, когда я заходил в протестантскую церковь, меня охватывали странные чувства. Меня, человека другой веры, словно пропитывал дух веры людей, создававших эти храмы. Не тех, кто подло использовал и использует эту безграничную веру в своих интересах, а именно тех, кто выражал свою веру своими же руками. Этот отпечаток личности лежит практически на всем, очищая и приподнимая над суетой современной действи-тельности. Как православные храмы несут в себе дух единства и покорности божественному предопределению, так эти протестантские церкви воплощают в себе взбудораженный дух своих создателей, стремившихся к небу. Пробуждение души от спячки - вот к чему призывали эти люди! А на закуску - огромный памятник Бисмарку, немного теряющийся среди деревьев. Железный Канцлер смотрит с высоты на вновь объеди-ненную Германию, в которой уже нет ядра ЕГО объединения - Восточной Пруссии. Насмешка истории? Или пренебрежение людей к словам великих? Размышляя на эту тему, я добрел до центрального вокзала, откуда я собирался попасть в столицу Германии, Берлин. Больше всего хотелось посмотреть на Стену и попытаться ощутить атмосферу разделенного города. Навер-ное, нельзя было покинуть Берлин и не увидеть Стену, и кто-то установил, что это должно быть последнее впечатление. Я иду вдоль Стены абсолютно один, мимо только пролетают машины, несмотря на вечер, Стена хорошо освещена. Восемьсот метров, кажущиеся бесконечностью. Надпись "You can see infinity here" только подтверждает это. Мне видится призрак разделен-ного города (I remember), люди бегущие от разделения внутри себя (by the wall), шорох машин только усиливает ощущение одиночества (over our heads), и мне кажется, что стены внутри нас далеко не так просто разрушить. Как и эту. На центральном вокзале Берлина я взял билет на ближайший рейс до Карлсруе на скоростной поезд Берлин-Цюрих. Попросив проводницу разбудить меня на нужной станции, я решил в дороге выспаться за эти несколько бессонно проведенных дней и ночей на Скандинавах. Меня окутала сонная пелена. Я видел себя маленьким мальчиком, весело бегающим по берегу озера Иссык-Куль. С гиканьем и улюлюканьем я в компании таких же малолетних сорванцов носился по песку. Мне казалось, что тот песок был гораздо мягче, нежнее и бархатнее. Вода была прозрачная. Для нас, малолеток, она была гораздо чище и прозрачней, чем средиземно-морская лазурь. И мы, этакие бесстыдники, осознав на мгновение всё величие мира и его мизерность, свёрнутую для нас в этом узком пространстве, скидывали ненужную материю трусов. Блестя белыми полосками незагорелых ягодиц, с разбега, выбрасывая фонтаны водяных искр, врывались в неподатливую глубину. Доставали ногами до самого дна и выскакивали на волю, освобождаясь от плена водного удушья. Плескались и резвились, тревожа до этого спокойную гладь, заставляя ряску недовольно вертеться. И пускали в небо драгоценные, блестящие на солнце искры капель воды. Я не встречал бриллиантов чище и искристее, чем те водные брызги. Хитрый мозг, окончательно расслабившись, продолжал услужливо подавать мне воспоминания о сладкой свободе детства. Как вспышки, я вновь и вновь видел то озеро, где мы резвились, купались, катались в грязи из глины и закапывали друг друга в песок. А после вновь купались, вымывая из волос цепкие песчинки, и с непостижимым упорством опять валились на песок. Намаявшись, сильно устав и посинев от холода и долгого купания, с не менее непости-жимым смущением прикрывая срамные места, бежали к кустам облепихи, где, скрываясь в зарослях, приводили себя в порядок, натягивали на худые тела скромную одежду. Затем шли по парку, щёлкая сорванными орехами, громко смеялись и ругались на червей, оказывающихся в скорлупе вместо ожидаемой ореховой мякоти.
Прошло много лет.… Слышу чье-то тяжелое дыхание. Так дышит смертник, идущий к электрическому стулу. Человек, осознавший, что уже вычеркнут из списка живых и наслаж-дающийся последними глотками воздуха. Не было даже надежды на звонок президента, который подарит помилование, дарующее существование ещё более жалкое, чем несколько позорных подёргиваний под ударами пробирающегося к самому сердцу тока, но и не имеющий сил и желания сопротивляться своему будущему. Я иду по гулкому старому коридору и впереди, скорее, ради традиции, чем по необходимости кричат: "Мертвец идёт". И я шёл, медленно переставляя ноги, закованные в тяжёлые кандалы, за-фиксированный с двух сторон рослыми ребятами из отряда по исполнению приговоров, вслушиваясь в их никчемную болтовню, о том, кто будет этим вечером пить под аккомпанемент популярной группы в знакомом мне ресторане. И мне хотелось сидеть за столиком и выкрикивать какие-нибудь пошлости о выдающихся формах певицы, бросать крупные купюры на сцену и веселиться от всей души. Может быть, даже вот эти самые охранники, что сейчас, с тупой молчаливостью, набычившись, ведут меня к эшафоту, могли бы смеяться вместе со мной и хлопать меня по спине, утверждая, что я самый лучший приятель на свете. Но, подбадриваемый грубыми толчками своих конвоиров, я шёл к неизвестности, которая была давно предрешена. Я сам всё так решил и согласился идти именно по этому коридору. И вот мы дошли до конца. Передо мной дверь. Конвоиры просят предъявить паспорт. Я в недоумении, но вот опять меня кто-то дергает и вновь просит предъявить документы. Открываю глаза: передо мной стоят два пограничника. Не поняв полностью, что проис-ходит, я начал твердить, что намерен просить политическое убежище. Меня вывели из поезда. Уже полностью проснувшись, я понял, что оказывается проводница забыла меня разбудить и я проехал на территорию Швейцарии. А на границе была плановая проверка документов, под нее-то я и попал. Придя в полицейский участок, я объяснил, с какой целью оказался в этом поезде и что был намерен сойти еще на территории Германии. Видимо, им не очень-то и хотелось брать на содержание еще одного беженца, и они с радостью решили отправить меня в Германию. И даже купили мне билет на государственные средства. Любезно проводив меня до поезда, чтобы я, чего доброго, не сбежал, и, помахав ручками, ретировались.
Не так-то просто, оказалось, сдаться на азюль. У меня, по крайней мере, это получилось только на третий раз. В Саарбрюкене, в Трире меня не приняли, посоветовав выбрать другую землю для моей затеи. Каково же было мое удивление, когда полицейские вежливо советовали мне ехать сдаваться в другие земли, а в Трире меня даже отвезли на патрульной машине на вокзал, и, так же как и в Швейцарии, купив билет, проводили до самого вагона. В город Билефельд я прибыл поздно ночью. На вокзале я нашел полицейский участок и заявил, что приехал просить политическое убежище. Седой офицер посмотрел на меня с сочувствием и попросил подождать немного: скоро должна была подъехать патруль-ная машина, которая отвезет меня в центр по делам беженцев. У здания транзитного отеля для беженцев меня высадили около двух часов ночи. Миграционный центр Билефельда - это трехэтаж-ный комплекс с внутренним двором, автома-тическими телекамерами на заборах и охраной у входа. У входа на крыльце стояли несколько мужчин и разговаривали на непонятном для меня языке. Подойдя поближе, в проходе, я увидел еще одного человека. Он был невероятно больших размеров, но прикован к инвалидной коляске. Завидев меня, все замолчали. Когда я подошел, образовалась неловкая тишина. По выражению лиц стоящих было понятно, что они терялись в догадках, не зная, на каком языке ко мне обратиться. Я поздоровался на английском, на что все приветливо ответили, кто как мог. Следующими фразами мы уже обменивались на могучем русском языке, так как сразу же выяснилось, что всем нам он был хорошо знаком. Ребята были из Азербайджана и с моей страной были знакомы не понаслышке. После непродолжительной беседы мы разошлись по номерам, так как утром в 7 завтрак, а затем должен прийти автобус: нас всех повезут на предварительное интервью. Сон десятков людей в транзитном лагере Билефельда был нарушен вторгшимся в утреннюю тишину звонком, который оповещал всех о начале нового дня. Дня, который мог принести много неожиданностей для каждого, в том числе и не совсем приятных. После утренних процедур и завтрака мы все поехали в Бундесамт. Возле входа в федеральные ведомства по делам беженцев толпились люди: чернокожие мужчины с грустными глазами, восточные женщины в длинных платьях, седые старики в потертых пиджаках. Среди всех присутствующих я увидел одного парня, который, по моим догадкам, прожил в Европе не один год. Я сразу же направился к нему. Так и есть. Давид жил в Германии третий год. В Бундесамт приехал, чтобы помочь отцу, у которого сегодня должно было пройти интервью.
-Беженцы приходят сюда за помощью, хотя отношение окружающих к ним понятно без всякой мимики и даже без жестов. «Отношение к беженцам поганное. Им говорят: лучше бы вы помогли своим гражданам», - рассказывает любезно согласившийся помочь Давид. «Али, 47-летний курд из Ирака, пострадал «за политику», - продолжал Давид, показывая на седого араба. Его брат отказался служить в армии Хусейна. По своему делу он ждет решения два года. Успел выучить немецкий, женился на беженке из Афганистана, которую встретил в Берлине. Даже после падения режима Хусейна Али не хочет возвращаться домой. Хочет остаться в Германии или уехать в США, где уже получила статус беженки его жена. Али больше всего боится не полиции и не скинхедов, а неопределенности: "Мы как непохороненные мертвые", - говорит он. В среднем, в каждой стране статус беженца ежегодно получают человек двести. Однако о статусе беженца мечтает гораздо большее число приехавших в Европу, но получить его непросто. До 1997 года статус беженца получали около 40% иностранцев, в основном, выходцев из бывшего СССР. Потом была принята новая редакция закона. Число лиц, которых признали беженцами, сократилось. Это справедливо. "Беженец" - достаточно узкая категория людей. Объясняется это тем, что "сегодня не так много людей преследуются за политические убеждения. Поскольку приезжают из достаточно цивилизо-ванных государств". Процесс признания беженцем труден. Заявитель редко может представить документы о том, каким преследованиям подвергался. Однако в большинстве случаев речь не идет о представлении документальных доказательств: заявитель должен детально рассказать о том, как происходили те или иные события, и обосновать свои опасения. Степень доказательности здесь более мягкая. Если возникают какие-то сомнения, в соответствии с Конвенцией их обязаны толковать в пользу заявителя. Ожидая решения, заявитель чаще всего проживает на территории страны без документов и подвергается риску быть задержанным полицией. Иногда процесс признания беженцем может тянуться месяцы и даже годы. Социальные работники считают: это потому, что сотрудники соответствующих структур действуют крайне медленно. Он рассказывал, что тех, кто не говорит правду, у кого нет документов, иногда сажают в тюрьму, там создают невыносимые условия, и тогда мигрант, каким бы стойким он ни был, признается, откуда приехал. И его туда депортируют. "Нам все время твердят: Германия - маленькая страна, всех принять не может", - говорил Давид. Девушка из Узбекистана, Умида, тоже давно в Европе. Она более-менее говорит по-немецки, надеется получить статус беженца. Какие причины заставляют их приехать сюда - они никому не говорят. Но я чувствовал, что политических среди них нет. Основная причина, скорее всего, - экономическая. Или неудовле-творенность своей страной.
Пока Давид все это рассказывал, подошла очередь его отца, и он вынужден был уйти, так и не договорив, что хотел. Мне недолго пришлось сидеть в одиночестве. Вот и мое интервью. Встреча с сотрудником миграционной службы была холодна и немногословна. Так как я не знал государственных языков Германии, то пригласили переводчика. Еще присутствовал представитель неправительственной гуманитарной организации. На этой встрече я должен был сделать заявление о причинах, заставивших меня уехать из страны, сообщить, как добирался до Германии. Разумеется, я не стал говорить о своем увлекательном путешествии по европейским просторам. На просьбу, смогу ли я предъявить доказательства преследования, я, конечно же, ответил, что у меня нет никаких доказательств, но попытался убедить, что преследование в моей жизни имеет место. Как я уже писал, на интервью следует назвать все важные причины, по которым пришлось покинуть свою страну, представить доказательства, копии документов, проверить протокол и подписать его. Задаются вопросы о личном статусе, финансовом положении и доходах, имуществе, родственниках, работе в государственных структурах (полиции, армии, министерствах), семье, фактах пребывания за границей и др. Это станет основанием для изучения дела и выдачи документа (удостоверение личности для просящего убежища), которое действительно полгода. Согласно правилам, каждый вновь прибывший соискатель убежища должен составить свое жизнеописание в контексте преследований. Надо ли говорить, что некоторые писали так, что навзрыд плакали целые отделы очерствевших от соприкосновения с чужими страданиями чинов-ников. Некоторые труды, созданные в лучших традициях Шаламова, Солженицына и Горького, говорят, зажили самостоятельной литературной жизнью, гуляя в списках по Германии. Основная же масса этих эпохальных произведений, не обладая столь выдающимися качествами, тем не менее давала их авторам возможность бандитствовать помаленьку. Описания ходок и быта на нарах, сделанные не с чужих слов, защищали писателей от преждевременной высылки.
На интервью нельзя врать, потому что ложь легко вычисляется. Есть нестыковки в словах, событиях, человек путается в именах, месте происшествия (такие мелочи нельзя придумать, если это на самом деле не произошло). Интересуются погодой, временем в момент совершения какого-то насилия. Просят назвать точное число людей, внешность, специфику места (улицы, дома). В течение интервью вновь и вновь задают одни и те же вопросы, и тут человек может споткнуться. Все данные проверяются через прямые или косвенные источники информации. Конечно, никто не сообщит вашей стране, что вы в Германии и просите убежища, однако факты могут проверить сотрудники посольства, между-народных организаций, просто коллеги-товарищи. Поэтому необходимо предъявлять подлинные документы, к числу которых относят письма от важных лиц, повестки в милицию или суд, решения государственных инстанций, справки врача, газетные статьи, фотографии, приговоры, свидетельства о задержании и нахождении в КПЗ, СИЗО, тюрьме, письма с угрозами и т.д. Если есть сомнения в вашей этнической принадлежности, то вызывается специалист-лингвист. Например, с чеченцами разговаривали люди, знающие этот язык, они также расспрашивали про месторас-положение дома, школы, название улицы, где находится парк, административные учреждения. И если человек не знает языка или города, то это легко определить. Интервью подлежат также и другие совершеннолетние члены семьи, если вы сдаетесь с семьей. При этом проверяется, насколько ваш рассказ близок к их версии. Детей тоже могут опросить, но только в присутствии родителей. Поэтому ложь все равно всплывает.
Отказ может поступить, если:
- скрыта истинная цель приезда (не война, преследование, а семейные или экономические проблемы);
- скрыта истинная ваша личность (вы выступили под чужой или выдуманной фамилией);
- все документы фальшивы;
- ранее подавали заявление об убежище и не предъявили новых доказательств;
- ваша история неправдоподобна и нет доказательств, подтверждающих реальность со-бытий;
- ваша страна безопасна или вы прибыли из страны, где уже имеете статус беженца.
В международной защите нуждаются и те, кто не отвечает критериям, перечисленным в Конвенции 1951 г. Таких людей в Европе часто называют беженцами де-факто. Они подпадают под действие ст. 3 Европейской конвенции о правах человека, ст. 3 Конвенции против пыток, ст. 7 Международного пакта о гражданских и политических правах и ряда региональных документов, в которых понятие «беженец» трактуется более широко, чем в Конвенции 1951 г. А есть еще Конвенция OAE 1969 г., связанная со специфическими аспектами проблемы беженцев в Африке, Картахенская декларация о беженцах 1984 г. и Резолюция Европейского парламента 1999 г. о гармонизации форм защиты, допол-няющая статус беженца в Европейском Союзе…
В любое время можно остановить процесс рассмотрения дела - стоп-азульт. А для тех, кто захотел вернуться, существует специальная процедура Return Assistant. Можно беседовать со специалистом этой программы в любое время, и ее результаты не влияют на решение миграционных властей. Ответил я и на другие вопросы, которые были связаны с моей личностью. Все было четко, и сотрудник признался, что это редкость в его практике, когда все сходится по пунктам, датам и последовательности изложения, есть подтверж-дения словам. Я мысленно дал себе пятибалльную оценку за актерство. Переводчица сообщила мне, что обычно они слышат сказки, например, что возле одной африканской деревни появился лев-людоед, он съел половину населения, и поэтому беженец вынужден был уехать из страны и на этом основании он просит статус политического беженца. Будете смеяться, но обычно на такие заявления приходили положительные решения. Оказывается, африканцев невозможно депорти-ровать, так как родная страна отказывается от таких граждан. И вообще, к ним здесь особое, я бы сказал, трепетное отношение. То там, то сям можно обнаружить интернационал в виде межрасового брака. Немки так и западают на чернокожих, как пчела на мед, а сколько детишек полуафриканцев-полуевропейцев (мулатов) бегает по улицам - так это не сосчитать. Впрочем, это не к теме, и лично я ничего против этого не имею.
Были и просьбы о беженстве на основании того, что человек болеет СПИДом, и он на родине не может получить соответствующее лечение. Некоторые специально заражали себя гепатитом, чтобы остаться в Европе (о, ужас!). После интервью я вышел во двор и присоединился к остальной, ожидающей автобус, группе… Нас всех привезли в лагерь для беженцев, расположенный в центре города со смешным названием Хамм. Три пятиэтажных здания, обнесенные забором с колючей проволкой, произвели на меня не совсем приятное впечатление. Во дворе было много людей, я увидел представителей различных наций, этнических групп и рас, которые слонялись по двору, играли в баскетбол, или просто, спрятавшись в тени от неумолимой жары, с любопытством разглядывали нас. Мы все прошли в регистратуру, где нам выдали удостоверение беженца в виде пластиковой карточки. Меня определили в комнату, где уже жили семь человек. Это были армяне, все пожилого возраста. Меня они встретили вроде как приветливо, но все же отнеслись в глубине души не совсем так, как бы мне этого хотелось. И это было заметно. Они-то мне и сказали, что в первом корпусе, насколько они знают, есть комната, где живут парни из Средней Азии и при желании меня могут перевести туда. Недолго думая, я направился в регистратуру лагеря и попросил перевода к землякам. В администрации меня поняли и без проблем перевели в желаемую комнату. Она находилась на третьем этаже первого корпуса, там уже жили четверо парней: двое из Казахстана, один из Киргизии и еще один парень лет 25, приехавший из Крыма. Гордая осанка человека, уверенного в своих действиях. Под стать был взгляд, прямой и дерзкий. Жесткие скулы, несколько угрюмый лоб и поза, гарантирующая мгновенную отдачу в случае попытки насиль-ственных действий, направленных в его сторону. Таким я его запомнил. Да и сейчас, когда я его вспоминаю, я вижу его таким же. Четыре кровати были свободны. Одну из них я тут же занял. Познакомился с соседями по комнате. Да, именно в такой атмосфере я готов был жить. Из всех присутствующих в комнате по возрасту ближе был Алик. Так представился парень из Крыма. Немного позже я узнал его настоящее имя и историю, из-за которой он был здесь. Его звали Эскандер, он родился в Узбекистане, но еще в раннем детстве его родители переехали в Крым, где с ним спустя годы и случилось то, что должно рано или поздно случиться с каждым человеком на планете: он встретил свою большую и настоящую любовь. «Какое счастье любить и быть любимым! Любовь - волшебное чувство, которое волнует кровь. Она правит миром, покоряет все возрасты, никогда не бывает без грусти, иногда бывает зла, как правило, нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь»,- часто говорил Эскандер. Он приехал в Европу с единственной целью - заработать денег на свадьбу. Свою принцессу Диану (так звали его невесту) он любил больше жизни, именно мысли о ней помогали пережить все трудности, которые выпали на его долю. А судя по его рассказам, их было достаточно. Да, действительно, в те минуты, когда он думал о невесте, то был счастлив, несмотря на то что тоска по дому, по родным местам поглощала его. Сказать честно, в тот день я еще не знал, что познакомился с человеком, который станет мне другом, которым я по-настоящему буду дорожить. Судьба - вещь противоречивая. Эта злодейка неуступчива к своим клиентам. Вот как, интересно, могла сложиться моя жизнь, если бы я не воспротивился воле своего отца и остался в стране? Может быть, я был бы счастливее, может быть, стал известной личностью в журналистике. Никто не знает, как могло всё получиться. Я даже скажу больше. Быть может, весь этот эксперимент и не удался бы , быть может, все мои старания были напрасными, но то, что во время поездки я нашел такого друга как Ильясов Эскандер, стоит того, чтобы я никогда и ни о чем не сожалел.
После знакомства мы решили прогуляться по двору. Эскандер обещал, что познакомит меня со своими новоиспеченными друзьями. Мы вышли во двор лагеря. В этот час как раз все шли на обед и потихоньку собирались возле столовой. Ну, раз такое дело, то мы решили отложить ознакомление с лагерем и его обитателями на послеобеденное время и тоже направились к столовой. У входа в столовую, так же, как и в Тануме, формировались две очереди. С одной стороны - только одинокие мужчины, и они заходят самыми последними, и им порой оставались крошки от завтрака. С другой стороны - семейные и женщины. Вначале пропускали супругов с маленькими детьми, затем без детей, стариков, потом одиноких женщин. Всем процессом руководит секьюрити, он дает команду, кому и когда пройти к стойке и получить свою порцию. Так как мы пришли раньше основной массы, нам недолго пришлось ждать своей очереди. Пищеблок представлял собой огромный зал, типичный для армейских столовых: никаких шведских столов, каждый ест ровно столько, сколько ему положат на поднос. «Нельзя самому тянуться к продуктам, могут ударить поварешкой по рукам,- рассказывал мне мой товарищ, кивая на старушку-немку, которая по характеру 70 лет назад могла служить в гестапо и дослужиться до группенфюрера СС.- А кладут немного, досыта не наешься. Порой формируются очереди за добавками, впереди - дети, затем взрослые. И самое странное, отходов не меньше. Видимо, не все могут есть то, что готовят местные повара». Так и есть. С непривычки я так и не смог съесть ничего, кроме бутерброда и отваренного яйца: еда, в основном, была безвкусная и малокалорийная. Чай и кофе в металлических сосудах, но обычно их на всех не хватает. Когда мужчины подходят, то им достается самая малость - то, что не успели съесть семейные, и многие из бедолаг едят просто хлеб с маслом, голодными взглядами поглядывая на тех, кто успел намазать себе толстым слоем сладкую пастилу или джем. Пообедав с горем пополам, я поспешил выйти на улицу, так как не мог больше выносить тот гул, который стоял в зале. К тому моменту, как мы отобедали, в зале собралось много людей, среди них были и дети и женщины: все разговаривали на разных языках; множество незнакомых языков вкупе с детским плачем, доносившимся со всех сторон, создавали тяжелую для меня атмосферу. Я решил подождать своего спутника во дворе. На выходе меня окликнул знакомый голос. Я обернулся и увидел своего знакомого по транзитному лагерю в Билефельде Мехмана, того самого человека в инвалидной коляске. Как ни странно, но, несмотря на то, что я знал его всего несколько дней, наша встреча была невероятно теплой, как будто встретились два старых товарища спустя многие годы. Пока мы разговаривали, появился Эскандер. Я познакомил их, и они довольно быстро разговорились. Оказалось, что азербайджанцы и крымские татары могут понимать друг друга, даже если каждый будет говорить на своем языке, так как оба языка очень похожи на турецкий. Договорившись встретиться попозже, мы прошли вглубь двора. На самой дальней лавочке в тени сидел мужчина.Увидев его, мой товарищ поспешил к нему. Немного позже я уже был знаком с этим человеком. Звали его Халид. В Европу он приехал из чеченской республики Ичкерия. Приехал, конечно, не в поисках лучшей жизни, а чтобы элементарно сохранить ее. Халиду около пятидесяти, его густые волосы тронуты сединой. У него крупная голова и массивные руки, он сутулится. Левая рука искалечена осколком. След войны. Вот и сейчас, когда я назвал себя, он уставился на меня тяжелым взглядом мутно-серых глаз, но, когда он узнал, что прибыл я из Средней Азии, недоверие его тут же исчезло. Страну, из которой я прибыл, он считал своей второй родиной. Как бы парадоксально это ни звучало, я впоследствии еще не раз мысленно благодарил дедушку Сталина за то, что когда-то 60 лет назад он своими репрессиями сплотил столько народов. Весь Северный Кавказ Сталин согнал в страны Средней Азии. В одном из эшелонов, шедших туда, как выяснилось, были и родители Халида… Долго рассказывал Халид обо всех лишениях, которые пришлось пережить его народу в те годы. По рассказам своих родителей он понимал, сколько сделали для них хозяева казахских степей и кыргызских гор. И вот снова глубина… В лагере Халид был со своей семьей, точнее, с тремя детьми, и на днях ожидал приезда супруги, которая пребывала в Польше. За все время, пока я жил в Хамме, я проводил очень много времени с этим человеком, расспрашивая его то о чеченских обычаях, то об ужасах войны. Я многое узнал от него. Оказывается, во время чеченской войны имели место факты, которые средства массовой информации тщательно утаивали от населения. Вот что говорил Халид:
- Я, большую часть своей жизни проживший в родных местах, дышавший родным воздухом и ходивший по родной земле, я… проклял свою родину… Проклял после того, как она вынудила меня уехать на чужбину!.. Я проклял людей, которые довели моих близких до могилы!.. Я стремился сюда, всем сердцем желая вернуться назад. Моя душа любила и ненавидела родные просторы. И никогда я не мог даже подумать, насколько бедственным может стать положение людей, живущих на земле моих предков…
- Находясь уже за рубежом, я часто слышу слова восторга по отношению к своей родине. Её считают самой большой, самой богатой, самой красивой и удивительной… А какие лестные отзывы звучат о политической и финансовой ситуации в России, надежды и пожелания на скорейшее наступление светлого будущего!.. Весь мир радовался изменениям, происходившим в стране, и сочувствовал случавшимся ошибкам!.. Но никто представить не может, насколько реальность отличается от её описания…Война, которая шла непосредственно в Чечне, перечеркивала в моем понимании все заслуги России… Грустные и мрачные мысли роились в моей голове, пока я слушал рассказ Халида. Совсем не такими красками рисовало моё воображение картину тамошней жизни. Сколько же разбросано по всему миру таких людей, как Халид? Безвестных защитников своей родины, доживающих свой век стариков и старух, ветеранов прошедших войн, героев трудовых подвигов. Логическая цепочка размышлений привела меня к вопросу о том, что я сам лично могу сделать для того, чтобы хоть как-то исправить сложившееся положение, как я могу помочь людям, оказавшимся в ситуации, подобной той, которую я наблюдаю. Ведь страшно и жутко в конце жизненного пути оказаться выброшенным на обочину, оказаться забытым, немощным и бедным… Халид давно уже закончил свой рассказ, а мое воображение рисовало печальные картины из истории Ичкерии, где было много крови, боли, ненужных жертв.
На второй день моего пребывания в лагере к нам в комнату заселили еще двоих ребят. Один- с виду крепкий парень лет восемнадцати- приехал из Ачхой-Мартана.Второй- тоже из Чечни. По нему было видно,что он устал ждать чего-либо хорошего от жизни. Он стоял на двух костылях, превозмогая боль и, судя по всему, давалось ему это тяжело. Его звали Гадаев Эдик. Война отняла у него здоровье, близких, родину. Родина, Россия, стала ему ненавистна, она искалечила его жизнь, изувечила всю судьбу. Но он благодарен ей за то время, что провёл в её «объятиях»: вырос там, на этой траве, взращенной родной землёй, и пропитался этим воздухом. Но родная страна отняла у него всё, оставив лишь надежду. Мне сложно было представить тот вихрь действительности, сквозь который прошел Эдик, но я думал о том, что порой жизнь преподносит такие невероятные сюрпризы, которые не способно создать самое изощренное воображение. Так перевернуть всё внезапно, осветить светом надежды человека именно в ту секунду, когда он стоит на краю пропасти, готовый ринуться в нее с головой…
С той минуты, как мы познакомились, до самого последнего дня моего пребывания в Гермаании я, Эдик и Эскандер больше не расставались ни на один день. Даже несмотря на то, что мы получили распределение в разные города, которые к тому же находились в разных крайсах (крайс - территория которую не должен покидать беженец). Вот, действительно, «люди, как верблюды в караване, один за другим идут, хотя и не привязаны друг к другу».
Но вернусь к рассказу о центре. О его специфике. В помещениях, где жили женщины, можно было разместить своих детей, в том числе и мальчиков до 12 лет. Мужчинам запрещалось входить к ним. Впрочем, все плевали на эти запреты и навещали своих детей и супруг, которые, как оказалось, все время находились в подавленном состоянии
На каждом этаже располагались кабинки туалетов, отдельно для мужчин и для женщин.
Разделены были и умывальные комнаты.
Купаться можно было в душевых, расположенных на первом этаже. Но входить туда следовало только в резиновой обуви, так как никто не мог гарантировать того, что не подцепишь какую-нибудь гадость. Ведь здесь купались люди со всех концов света. И черт знает, кто какую бациллу (паразита, грибок) это содержит в себе. Ясно, как легко это может перекинуться на другого. Ведь особого медицинского контроля здесь не было. За чистотой в санузлах следили сами постояльцы. Обычно этим – уж не знаю, почему - предпочитали заниматься арабы и африканцы. Может быть, этим самым они набирали себе лишние "очки" для позитивного решения их дальнейшей судьбы или просто развлекали таким образом себя, ведь за эту работу руководство центра платило по одному евро в час.
Для вновь прибывших проводилась демонстрация видеофильма о СПИДе. Нас также пригласили в аудиторию, в которой шел показ, но тут мы взмолились: о проблеме этой сами можем прочитать лекции, не утруждайте себя лишними хлопотами, а нас – пустой тратой времени. Тогда нам всучили пачки презервативов. Видимо, для того, чтобы все-таки поставить галочку о проведенном мероприятии. На вопрос: а как мы можем использовать эти штучки, если мы здесь одни, да к тому же в комнатах, где одновременно находятся несколько человек, нет специально отведенного места для интимных встреч, - было пожатие плечами: мол, это не наша проблема.
Не скажу, что половое воздержание шло на пользу всем. Во-первых, это усиливало раздражение и способствовало нервным срывам. Во-вторых, мотивировало сексуальное домогательство. Оказывается, за несколько месяцев до нашего приезда здесь произошло ЧП: один негр изнасиловал в душевой подростка. Подростка и его родителей быстро отправили на трансфер, а негра... нет, не в тюрягу на несколько лет, а обратно домой - в Африку (пускай там насилует слонов и зебр). То есть преступник легко отделался (в нашей стране такому "герою" не миновать уголовного преследования, а что с ним сделают в зоне за подобное преступление - так об этом можно только догадываться). Уж не понимаю, почему была проявлена такая гуманность...
Некоторые пользуются этой ситуацией. Например, одна девушка – то ли арабка, то ли пакистанка, точно не скажу, - подружилась с каким-то турком, а через два дня заявила: мол, он меня хотел изнасиловать. Ее отправили в Хайм, а турка - домой. Потом и в Хайме она провернула в очередной раз этот фокус. Кого-то депортировали, а ей предоставили еще какие-то привилегии. Но в третий раз ей никто не поверил, и вернули обратно в Хамм. Когда я увидел ее, изумился: кто мог покуситься на эту даму?! (Извините за откровенность, однако у меня на нее не «возникло» никакой реакции…). Может, она считала себя роковой женщиной, но с ней, скорее всего, общались просто из-за скуки, чем из-за желания сексуального контакта. Но все уже знали, что это за птичка, и с ней практически никто не разговаривал - мужики обходили ее стороной. Были и негритянки, которые оказывали сексуальные услуги, естественно, не бесплатно. Где и как это они делали - я не в курсе. Только один раз случайно услышал, как одна из них на суахилья и по-английски ругалась с моим соседом из-за того, что тот до сих пор не заплатил ей деньги. Тот выворачивал кошелек, пояснял: мол, пока нет возможности оплатить, подожди немного. Результат этого диалога мне не известен - не в моих правилах подслушивать. Короче, особой медицинской помощи в центре не оказывается. Даже тогда, когда две дочери моего знакомого армянина Герама заболели ветрянкой, доктор не посетил их. Помогла бы простая "зеленка", но здесь о таком препарате никто не слыхивал. Всучили какую-то белую мазь, и то на третий день. Кое-как девочки выкарабкались. Да один раз отвезли одну беременную негритянку в роддом, и тоже только тогда, когда отошли воды... Была еще одна негритянка, вся в волдырях, еле передвигалась, а также одна женщина из Судана, страдающая сахарным диабетом, - она пару раз теряла сознание. Не скажу, что это кого-то из персонала волновало.
Понятно: это связано с финансами. Медицина платная, за услуги врачей платят частично сами граждане, частично страховая касса. Мигрант же не имеет ни денег, ни работы, ни страховки. У государства не так уж много средств для поддержания беженцев. Кроме того, многие из них в дальнейшем подлежат депортации - зачем лечить?..
Мне показали одного негра, который прожил здесь почти год и очень удивился, когда ему сказали, что он получил распределение в кантон. После жизни в Африке пребывание в центре ему казалось раем и он не хотел уезжать отсюда. Был также долгожитель в восемь месяцев, а обычно здесь больше чем на 3-4 месяца не задерживают - закон позволяет продлевать срок в 2 раза лишь в особых случаях.
Вообще, я иногда не мог понять некоторых правил, большинство из которых накладывали запрет на элементарные вещи. Ограничений было много, в их числе запрещалось проносить в здание мучные и молочные изделия, шоколад (но разными способами они все равно оказывались в центре). Исключения делались только в отношении напитков - пепси, колы, минералки. Алкоголь - табу!
Например, мне было непонятно, почему курды - выходцы из Ирака, Ирана или Турции - по ночам устраивали концерты с песнями и плясками, да так, что дрожали все стены и полы. Дети не могли уснуть, больные ворчали, женщины возмущались, а курдам хоть бы что - орут во весь голос, думая, наверное, что их песни всем нравятся. Попытки их успокоить ни к чему не приводили. Секъюрити сидели в приемной и не слышали «народное творчество» Ближнего Востока. В итоге кто-то из жильцов шел и стучал охране, а те уже успокаивали курдов. Впрочем, курды пели и в туалетах, и в душевой, используя весь потенциал голосовых связок, и порой мне хотелось заткнуть им рот. Но сдерживался, так как это могло негативно отразиться на моем персональном деле.
Все друг против друга плели какие-то интриги, стучали друг на друга, словно от этого получали плюсы в личном деле. А может, кому-то нравилось, что другому хуже, чем ему. Этого я никак понять не мог: зачем?! Неужели ради выгоды следует делать плохо незнакомым людям? С другой стороны, это школа настоящейя жизни. Начинаешь понимать, что может скрываться за улыбкой и, казалось бы, дружеским руко-пожатием. Наверное, немцы специально создают сложные условия, чтобы истинные качества выползли наружу, и можно было понять, кто есть кто.
После второго интервью и если все прошло не так гладко, могут выдать другой документ Duldung, который позволяет временно находиться в Германии (обычно на 1 год, с дальнейшим продлением). По закону его предоставляют в случае тяжелой болезни или в ситуации, когда правительство не может выяснить вашу личность и не знает, куда вас депортировать. Ну а если есть позитивные изменения в их «стараниях», то статус ликвидируется и человеку следует вернуться домой. За это время выдается пособие в размере 55 евро на человека в неделю - немного, но достаточно для того, чтобы жить (особенно если учитывать, что не нужно платить за комнату, коммунальные услуги, да и в транзитном лагере - хайме - иногда дают дополнительные пособия на одежду, обувь, школьные принадлежности, продукты питания). Кроме того, в течение первых трех месяцев нельзя работать, иногда этот срок продлевается до шести месяцев. Право на работу выдает социал. С документом Duldung нельзя покидать Германию.
Есть более высокие статусы, их могут получить на срок, пока правительство не решит, что ситуация в вашей стране не изменилась к лучшему. Статус политического беженца позво-ляет также мигранту находиться бесконечно долгое время в Германии, быть на социальном обеспечении, иметь банковский счет, работу, страховку, автомобиль, квартиру и получать более высокое пособие, где-то до 1000 евро в месяц на человека. С этими документами открыты все двери мира, можно посещать всю Европу, а также без визы США, Канаду. Но данные статусы непросто получить, и все-таки они не вечны. Кроме того, в течение всего времени пребывания в стране власти внимательно следят, чтобы эмигрант не совершил правонарушения. Это может быть безбилетный проезд на транспорте, мелкая кража в супермаркете или скупка краденого (обычно некоторые попадаются на этом, не подозревая, к примеру, что цифровая камера, купленная по дешевке у грузина, на самом деле краденая). Если эти факты имеют место, то статус легко потерять, и мигранта депортируют как нежелательное лицо.
Кроме того, человек, имеющий этот статус, не вправе посещать свою родину. Иначе какой вы политический беженец? Мне показали одного шри-ланкийца, который шесть раз ездил домой, после чего терпение у швейцарских властей лопнуло, они отняли статус беженца и заставили его проходить заново всю процедуру доказательства преследования и рассмотрения дела.
Иногда центр посещали миссионеры и общественные адвокаты. Они интересовались положением того или иного человека, давали советы. Белым людям они помогали не очень-то охотно, а вот с африканцами возились как с младенцами, так и лелеяли их. Представляете, как ненавидели их, чернокожих, представители других наций и рас.
И вообще, сложилось впечатление, что к неграм и цыганам в Европе более благосклонное отношение, чем к гражданам бывшего Советского Союза. Уж не знаю, чем насолил СССР Германии... Только многим из "наших" приходил отказ. Наверное, потому, что советский человек, попадая в Европу, отрывался за те огромные трудности, которые выпали на его долю, ведь 20-й век принес слишком много бедствий. Когда-то давно я прочитал стихотворение о том, что если бы проводились чемпионаты между всеми прошедшими веками и они, века, состязались бы между собой в подлости, лжи и в первенстве по убийствам, то, конечно же, такое «состязание» выиграл бы «век двадцатый». Ибо век двадцатый - это... «и насильственная ломка сверху феодальных отношений при вступлении России в капитализм начала века (1900-1917), и гражданская война вместе с периодом укрепления советского государства (1918-1930), голод и репрессии 30-х одновременно с титаническим технологическим рывком, сравнимым по цене и по масштабу с "прорубанием окна в Европу"; кровопролитная война 1941-45гг. вместе с отстраиванием и восстановлением контроля над страной вплоть до смерти Сталина (1953); изматывающая холодная война, не позволившая экономике уйти с военных рельсов (1950-1980); безумие горбачевско-ельцинской перестройки (1985-1998), расколов-шей великую империю на Россию и сателлитов Америки, вместе с дезорганизацией экономики и прелестями дикого капитализма».
Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек…
«За бурное столетие войн и революций лучшие люди страны погибли: кто от пуль красно-армейцев, защищая царя и Отечество от бунта голытьбы; кто от излишней принципиальности на партийном собрании не соглашался с линией партии и умер от туберкулеза где-то на Колыме; кто-от от гусениц немецкого танка, спасая жизни отступающих бойцов. Кто-то, трезво оценивая бесперспективность честного труда на зарплату, в мутной воде реформ Гайдара попал в положение "пан или пропал". Кто-то в провинции совершил суицид от невозможности содержать голодных детей на невыплачиваемую полгода зарплату (так наше правительство боролось с инфляцией). Конечно, поколение за поколением рождаются новые лучшие люди, и если бы наступило длительное время без перемен, то здоровье нации могло бы быть восстановлено. Брежневская пауза не стала благодатной: во-первых, потенциально лучшие люди двигаются верой, а вера в светлое будущее как раз и была утрачена; во-вторых, те смелые диссиденты исполнили разрушительную роль могильщика режима (при подкормке, кстати, Запада). Остались худшие люди, а в народе восторжествовало презрение к честному и упорному труду, угодливость начальнику, повиновение порядку, образовался индиви-дуализм, причем индивидуализм агрессивный, нахрапистый (ибо во времена перемен выживает тот, кто быстрее схватит, а не тот, кто на минутку задумается об альтруизме)"…
Эта пространная историческая справка как нельзя лучше поясняет и поведение бывшего советского человека в фильтрационном лагере, и отношение к ним многих сотрудников.
А в целом, в лагере люди ждали двух событий: результата интервью и отъезда в хайм. Ежедневно вечером – примерно в 20.30 (за исключением пятницы и субботы) вывешивались сводки о предстоящих событиях для отдельных персон. Народ с нетерпением толпился у стенда возле столовой. Все переспрашивали друг у друга: хайм, интервью или ничего? В день на собеседование вызывали 5-8 человек. У некоторых бывало по три-четыре, а то и больше интервью, только редко кому из них хватало и одного, чтобы было получено какое-то решение. Быстрее всех рассматривались дела тибетцев - проблема с Китаем была общеизвестна. Далее шли африканцы. К чеченцам отношение уже более сдержанное. Видимо, уже не верили в народное сопротивление, да и Москва сумела расписать мигрантов как бывших экстремистов (хотя я, наоборот, убедился, что чеченцы - люди, достойные уважения). В Европе всерьез озабочены проблемой наплыва беженцев из Чечни. В Россию приезжали представители миграционных ведомств Польши и Голландии, занимающиеся разработкой программы приема чеченских беженцев. Европа, долго и громко напоминавшая России о чеченской кампании, хочет быть уверена в том, что, во-первых, беженцы - действительно чеченцы, а не представители других кавказских народов, во-вторых, что они на самом деле пострадали от событий в воюющей республике. В Москве европейцы встречались с чиновниками, учеными, журналистами. Главная проблема - проверка на достоверность историй, рассказанных беженцами. Например, в госструктурах Польши нет человека, который мог бы определить принадлежность людей к чеченцам по самому верному признаку - знанию чеченского языка.
Миграционные службы беспокоит также обоснование чеченцами их решения покинуть родину. Аргумент, что они бегут от войны, не производит впечатления. Европейцам нужны более веские причины. Например, человек должен пострадать либо от зачисток, либо от нападений боевиков. Но как проверить, была ли в конкретный день в конкретном селении спецоперация или вылазка боевиков, европейские чиновники пока не знают. Члены одной семьи могут совершенно по-разному трактовать происшедший случай. Женщина рассказывает о широкомасштабной зачистке, мужчина - о приезде на БТРе пьяных солдат. Но для педантичных европейцев важно знать, мог ли этот инцидент стать поводом для решения выехать из Чечни.
Как мне пояснил чеченец Халид, политических среди кавказцев мало. В основном они занимаются здесь криминальным бизнесом - "бомбят" магазины. У каждого из них своя «специализация». Так, к примеру, грузины воруют электронику, механику, армяне - косметику, одежду, продукты, негры - одежду и еще приторговывают наркотиками. Никто из них не собирается возвращаться домой и всеми правдами-неправдами стремится остаться в Германии. Грузин и армян уже заранее отнесли к потенциальному криминалу, чаще всего им приходили отказы, но не всегда дело доходило до депортации - давали шанс в хайме, если тамошний адвокат согласится защищать. Тянули с ответами иракцам и иранцам. Не знаю, какое отношение было к выходцам из Юго-Восточной Азии. Грузинам и армянам было сложнее: их президенты не раз посещали Германию и уверяли местные власти, мол, у них порядок, спокойно, безопасно, никаких причин для бегства не существует. Поэтому всех, кто с паспортами Грузии и Армении или говорит на грузинском и армянском, сажайте в самолет и пинком домой. Сами понимаете, что не все кавказцы говорили о своих этнических корнях. Только немцы иногда шли на маленькие хитрости, например, говорили азулянту: вам отказ и вы обязаны в течение 24 часов покинуть страну. Человек, естественно, верил, хотя в его документе был указан адрес хайма. То есть, если человек действительно находился в сложном положении, то он переводил текст с немецкого, добивался позитивного решения и дальше через адвоката - суда. А если махнул рукой: а ну вас, к черту! - то, значит, не так уж плохи обстоятельства у этого азулянта.
Иногда писали в сводке: хайм. Счастливчики радовались, их поздравляли друзья, другие азулянты. Но едва он выходил за пределы центра, как тотчас подъезжала полицейская машина, человека сажали в тюрьму или отправляли на родину. Видимо, такой фокус проделывали, если подозревали, что при отказе тот сбежит. Был случай: двум женщинам с сыновьями из Колумбии организовали интервью на четвертый день приезда в центр, а через неделю объявили: трансфер. Те ликовали. А на выходе им всучили документы, дали проездные билеты и сказали: в течение суток покиньте страну. Уж не знаю, что они потом делали.
Целыми днями люди, полеживая на травке или сидя за столом, говорили о том, как хорошо жить в хайме. И это понятно, потому что там предоставляют жилье в транзитном центре каждому отдельно. После жизни в казарме такие мечты возникают у каждого. Одновременно обсуждались вопросы пособий. Мне говорили, что самые богатые хаймы в северной земле, там больше всего дают пособий в денежном исчислении. Однако богатство обратно пропор-ционально человеческим качествам, то есть, чем богаче, тем черствее по отношению к азулянтам. Чуть беднее южные хаймы, но зато баварцы более дружелюбны и веселее. Восточные хаймы - самые бедные, порой там денег не дают, лишь продуктами поддерживая мигрантов, однако там самый приветливый, отходчивый и госте-приимный народ. Многие мечтали о северной территории Германии. Но никто не мог самостоятельно выбрать местожительство - это прерогатива федерального министерства в рамках соглашения с социалами городов. Поменять хайм можно только по согласованию местного правительства, но это бывает крайне редко, и я не слышал, чтобы такие факты были. Нужно сказать, что каждая земля из 16 - это отдельная территория страны со своими законами, органами власти, и поэтому правовая база различается порой слишком сильно: где-то что-то разрешено, в другом месте это запрещено. Даже школьная программа различна. О квартире же здесь еще можно мечтать долго. Забегая вперед скажу, что нам повезло – Эдик и Эскандер попали в маленький, но богатый городишко Флотто, и там им сразу выдали комнату в нотвонунге (трехэтажный дом для переселенцев). Да и пособие там выше – 263 евро на человека в месяц. Вот уж действительно лотерейная судьба азулянта. Мне же, в отличие от них, немного не повезло: я попал в маленький городок Марл-Митте. Комнату, которую выдали на пару с каким-то арабом из Сирии, меня никак не устраивала. Во-первых, хайм находился далеко от города, во-вторых, был перенаселен албанскими цыганами. И не соответствовал никаким жилищным нормам. А самое главное, что меня не устраивало, - это то, что среди обитателей хайма существовало поверье, что тот, кто сюда попал, непременно будет депортирован на родину. Так сказать, «черный хайм». Проанализировав ситуацию, я принял решение, что мне лучше самому уехать и не ждать того момента, которого все боялись. Через неделю я уже жил в просторной комнате трехэтажного дома в центре города Флотто со своими друзьями.
Германия
Некоторые сравнивали Германию с другими странами Европы. Часто хвалили Австрию и Бельгию, мол, там лучше условия для мигрантов создают. Но при этом добавляли: а-а-а, зато все они - нацисты и расисты. Наверное, они там получили отказ и поэтому перебрались сюда.
Часть приезжих полагает, что, родив в Германии, легче получить статус беженца и, может, даже гражданство. Поэтому многие женщины едут сюда на последних месяцах беременности. Увы, это далеко не так. Конечно, сразу не вышлют домой, но статуса никто не гарантирует. Гражданство можно получить, лишь вступив в брак. Может, этого и добиваются многие мигранты. А некоторым даже аусвайса не дают. Скажем, в нашем хайме жила цыганская семья, у них два раза был негатив по персональному делу об азульте, и основным документом считался листок личности миграционного центра. Было ясно, что им ничего не светит в Германии. Но все равно к этой этнической группе в целом было более мягкое отношение, чем, повторюсь, к выходцам из СССР, которые приезжают, сюда, бросив все, что было на родине. У многих из них не было никакой дороги назад, даже не из политических соображений, а потому что никто их там не ждал. Ведь для того чтобы попасть сюда, отдельные люди шли на самые крайние шаги.
Как они все сюда попадают - отдельная история. А вообще, существует целая система приезда в Европу. Оказывается, одного африканца целая деревня финансирует для поездки в Европу, а тот, приехав, например, в Германию, получает социальные пособия, где-то работает, в том числе нелегально, и поддерживает свой поселок постоянными банковскими инвестициями. То есть на его деньги живут, по крайней мере, человек 50 на родине. И эти мигранты удерживаются здесь из последних сил, всячески стараются закрепиться, в том числе и через брак. И вообще, я заметил, что чернокожие с какой-то ненавистью или завистью смотрели на людей с иным цветом кожи. Я - интернационалист, разницы между расами не делаю, но ощущать на себе такие взгляды - не очень-то приятно. Особенно поразились этому люди, которые раньше никогда не видели африканцев и не знали о расовой нетерпимости ничего...
Есть криминальная система доставки людей. Мне не говорили конкретно, кто и как сюда приехал. Только скажу, что это недешево. Мои знакомые чеченцы (супруги + трое детей) отдали 4 тыс. евро на дорогу из Варшавы в Германию. Один раз "пролетели" на 1 тыс. евро, когда попробовала уехать супруга, но ее где-то на границе застукали и вернули обратно. Ко второму разу подготовились более основательно. Но, увы, как потом выяснилось, после рассмотрения их дела супруга посадили в тюрьму и потом депортировали в Польшу, а жена с детьми успела сбежать из центра, скрывалась у знакомых, подавала прошение о пересмотре дела... Итогов до сих пор я не знаю.
Был также один поляк, который несколько лет занимался таким "извозом". Все чеченцы знали его адрес. Но кто-то из них же его и кинул, сообщив о криминальном бизнесе властям. Поляка поймали с поличным и посадили на 8 лет.
Приехавшие по экономическим причинам делают все, упорно взбираясь на пик Благо-получия и Достатка, отказывая себе в самом необходимом. Ставя на кон не только собственный достаток и независимость, но и вещи гораздо более серьёзные, постоянно рискуя жизнью. Без капли сомнения соглашались участвовать в самых разных, чаще всего сомнительных проектах. Где могли не просто обмануть, а запросто отрубить голову и показывать её потом на праздниках, одетой в невыразимую пёструю накидку из птичьих перьев. Рискуя всем в ожидании, когда горбатая старуха с косой вытянет билет, на котором будет указано его имя.
Удивительно, что среди них есть люди из довольно развитых стран: Польши, Хорватии, Израиля. Один парень, ранее живший в Украине, а ныне в Израиле, просил азуль. Я его спрашивал, а что ему не нравится в Израиле, ведь там своя этническая база, мощная экономика, чувство самодостаточности и защищенности...
- Это не мое, - признался он. - Надоело мне там. Удивительно, насколько изолируются евреи. Например, нам не нужны визы в Швейцарию, а граждане Швейцарии для поездки в Израиль обязаны получить въездную визу. Да, не думай, что я один. Многие экс-советские евреи стараются перебраться из Земли обетованной в Германию, США и Канаду. А я подался в Швейцарию (кстати, ему пришел отказ, но парень решил искать счастья в соседней Австрии).
Мне трудно понять, как смогли добраться до Германии монголы или колумбийцы, зато точно знаю, что чеченцы обычно пробиваются через Польшу. Как мне они сами пояснили, жизнь в Польше не ахти какая простая, их судьба мало интересует поляков, в Россию возвращаться они боятся, вот и изыскивают нелегальные пути транспортировки в Западную Европу. Кто-то оседает в Германии, кто-то - в Австрии, кому-то удается получить статус беженца в Швеции, Норвегии, Дании... Но не все такие везучие, некоторых депортируют обратно в Варшаву. Германия хороша тем, что она не имеет соглашения о депортации в первую страну, из которой приехал мигрант (Дублинский договор). Но на неофициальном уровне власти все равно делают запросы по всей Европе, для этого достаточно "пробить" (привожу термин азулянтов) их отпечатки пальцев. А дальше поступает полная информация: где в первый раз появился мигрант, числятся ли за ним правонарушения, просил ли он о статусе беженца раньше. Это позволяет миграционной службе сравнить заявления человека с имеющейся сводкой от соседей, выяснить, правду ли он говорит. И часто это хороший способ "вывести на чистую воду". А потом принимается решение, что делать дальше. Если же решение принято в пользу того, чтобы депортировать человека на родину, то ему об этом пока не говорят. Обычно за ним приезжают ранним утром, пока он спит, заковав в наручники, отвозят в аэропорт. Это делается для того, чтобы депортируемый не смог себя покалечить, надеясь, что теперь его не вышлют домой. В такой ситуации «отказники» способны на многое, были случай самосожжения, нападения на сотрудников миграционной службы, о количестве вскрытых вен я уже молчу. Есть и другие пути протеста против властей. В Кельне 21 января 1998 года в церкви Антонитеркирхе началась акция протеста против отказа в предоставлении политического убежища и права жить в Германии. По этому поводу распространя-лось много писем следующего содержания (я привожу текст как пример мирного митинга беженцев).
Дорогие друзья! Во-первых, позвольте мне выразить мою благодарность всем организациям, которые приняли участие в этом шествии в защиту нас, всех политических беженцев, нашедших убежище в Кёльне. Друзья, сейчас акция продолжается в различных церквах. Эта опасность еще не миновала, – хотя некоторые из нас живут в Германии уже более 10 лет, и мы не можем предоставить себе возможность когда-нибудь снова ступить на землю, которую мы вынуждены были покинуть, чтобы прибыть сюда. В ходе войны в Курдистане тысячи деревень были разрушены. Наши дома сожжены, а наши семьи разбросаны по миру. Германия поддерживает эту войну против курдского народа экономически и политически и делает из нас, тех, кто бежал от войны, нелегальных иммигрантов, используя лишенные всякой гуманности законы о предоставлении убежища и об иностранцах. Большинство курдских беженцев, живущих в Германии, до этого бежали в западные районы Турции. Там они также подверглись пресле-дованиям со стороны государства. Аргумент, выдвигаемый в первую очередь при отказе нам в наших просьбах о предоставлении политического убежища, – так называемая “альтернатива внутренней миграции на запад Турции”. Этот аргумент абсолютно безоснователен, потому что в Турции плата за поддержку права курдского народа на самоопределение – пытки и тюрьма. Не существует свободы мысли и слова. На любую критику турецкое правительство отвечает насилием. Это же применяется и к политическим беженцам, которые живут в изгнании в Германии и других странах Европы и продолжают свою борьбу за демократизацию Турции. Что могут ожидать депортированные беженцы, кроме опасности попасть в тюрьму или “исчезнуть”? Разве опыт уже депортированных беженцев не показал, что именно это всегда с ними случается и что даже их родственники подвергаются репрессиям? В своем стремлении возвести стену вокруг границ объединенной Европы Германия опять показывает свое ксенофобское и расистское лицо. Пассажиры кораблей с беженцами, принятые Италией, были объявлены министром внутренних дел Германии Манфредом Кантером гангстерами и бандитами. А Руперт Шольц предпочел бы закрыть границы полностью. Таким образом, политики высокого ранга накаляют страсти и готовят, кроме всего прочего, почву для нападений на беженцев со стороны неонацистов, чьи идеи не встречают во всяком случае особенного протеста в сознании немецкой публики. На фоне всего этого равнодушия к насилию против беженцев и иммигрантов, политики осмеливаются утверждать, что постоянные нападения на иностранцев, о которых свидетельствует статистика, лишены расистских мотивов. После принятия поправок к закону о предоставлении убежища 1993 года ксенофобия и национализм достигли своего апогея, последние препятствия на их пути были устранены. Поставить границы этому процессу было бы именно тем родом ограничений и границ, которые нам необходимы. Политика прав человека, о которой мы сейчас говорим, черпает свою силу в реальной международной солидарности и заключает в себе ответственность за судьбу беженцев в качестве центрального момента. Своей акцией мы хотим защитить самих себя от ожидаемых нами нападений, а также выразить протест против разлучения наших семей посредством бесчеловечных законов о предоставлении убежища и об иностранцах. Друзья, мы конкретно хотим сказать: в Курдистане не должно быть войны, мир и братство правят в мире, в котором мы живем в равенстве и братстве. В этом духе мы вновь приветствуем вас.
Да здравствует Единство Народов!
Конечно, беженцы всегда более других нуждаются в защите, потому что они лишены корней, потому что они должны начинать все заново, потому что они не знают языка и страны и потому что, к сожалению, они часто сталкиваются с враждебным к себе отношением. Но беженцы, которые перебрались в Германию или другие западноевропейские государства, не относятся к беднейшим из бедных, а скорее, к сильным и пробивным. Лишь такие и могут позволить себе бежать на Запад. Виновата, конечно, политика предоставления убежища в Германии, которая требует от беженцев сначала преодолеть стену, лишь потом им будет предоставлена защита. Раньше было достаточно попросить убежища на границе. Сегодня заворачивают всех, кто хочет добраться в Германию по суше. Ведь Германия окружена, условно говоря, "надежными третьими странами". Итак, беженцам приходится въезжать в страну нелегально, скрывая свой маршрут, чтобы их нельзя было выслать. Так они на основании Женевской конвенции о беженцах добиваются хотя бы начала судебного разбирательства о признании их беженцами. Путь в Германию становится все более трудным. Сегодня все границы на этом пути оборудованы как следует - под нажимом Запада и на европейские деньги. Надежное обеспечение безопасности границ считается тестом на европейскую зрелость. Раньше беженцы, если у них были деньги, могли сесть на самолет и улететь в Германию. Сегодня практически для всех обязательны визы, и авиакомпании подвергаются штрафам, если они за этим строго не следят. Сегодня бегство - дорогостоящее мероприятие, которое невозможно без нелегальных помощников, так называемых торговцев живым товаром. Тот, кто хочет перебраться в Германию, должен выложить за это несколько тысяч евро. Часто семьи складываются, чтобы хотя бы один человек из семьи попал на Запад, в надежде на последующее воссоединение.
Тот, кто ищет убежища в Западной Европе, ищет не только защиту, он не в последнюю очередь стремится попасть именно в Западную Европу. Защиту от непосредственной угрозы, как правило, можно обеспечить себе гораздо проще. Бегство, напротив, крайне рискованное предприятие. Беженцы задыхаются в грузовиках, перевора-чиваются на своих суденышках, замерзают в воде. Никто не знает, сколько человек погибает на пути в Западную Европу. Соответственно, в Западную Европу попадают, прежде всего, молодые, пробивные и сильные во всех отношениях беженцы. И это, прежде всего, мужчины. Тогда как женщины и дети во всем мире составляют около трех четвертей всех беженцев, их соотношение в Западной Европе прямо противоположное. Здесь совмещены два стремления - к эмиграции и поиску защиты, что отнюдь не означает, что защита - это второстепенный фактор. Кстати, количество удовлетворенных исков о предоставлении убежища гораздо выше, чем считают некоторые германские политики. Ежегодно убежище в ФРГ получают от 10 до 25% заявителей. При этом конкретная практика во многом представляется неудовлетворительной. Германия - одно из немногих государств, которые в качестве причины для преследования не признают угроз, исходящих не от других государств, а, например, от исламских террористов. Комиссар ООН по делам беженцев регулярно подвергает это обсто-ятельство критике. Наивное отношение к альтернативным возможностям обеспечения защиты потенциальных беженцев в собственных странах, например, в Ираке или России, тоже часто приводит к отказу от предоставления убежища. Тем не менее, к счастью, депортация навстречу пыткам и смерти является редчайшим исключением. Если один инструмент защиты оказывается несостоятельным, то в большинстве случаев находятся другие пути. Так, согласно данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, в последние годы не был выслан ни один беженец, который ссылался на преследование, исходящее не от государства, - вопреки ограничительной позиции немецких судов. В большинстве случаев речь идет о том, что беженцы получают более низкий статус, чем тот, на который они могли бы претендовать, например, ожидание вместо вида на жительство. А от этого зависит возможность получения работы, вос-соединения с семьей или получения помощи при интеграции. Если до четверти заявителей признаются нуждающимися в защите, это одновременно означает, что более трех четвертей должны покинуть страну после вынесения решения суда. Однако добровольный возврат на родину встречается редко, слишком много денег было затрачено, чтобы оттуда выбраться. Поэтому многие уходят на дно и живут в Германии нелегально. Другие пребывают в подвешенном состоянии, поскольку их высылка невозможна по техническим причинам (например, отсутствие воздушного сообщения) или поскольку их отказываются принимать на родине. Тот, кто уничтожает свои документы или скрывает свое истинное гражданство, создает властям дополнительные сложности. Многие из тех, кто оказывает помощь беженцам, продолжают считать лиц, которым отказано в предоставлении убежища, нуждающимися в защите. С одной стороны, они не доверяют суду, с другой - рассматривают отсутствие перспектив для беженцев на их родине, в частности, как выражение западной политики глобализации и военной политики. Бывшее колониальное прошлое Запада тоже требует, по их мнению, постоянной ответственности. Тот, кто ищет причины, почему мигранты являются жертвами, в итоге их находит. Радикально-либеральная позиция, которая предоставляет право каждому искать счастья там, где ему заблагорассудится, встречается гораздо реже. В случае если беженцам угрожает высылка, им легче апеллировать не к обстоятельствам, вынудившим их покинуть родину, а к успешной социальной интеграции, например, наличию работы или к тому, что у них здесь выросли дети. Соответственно те, кому после отказа в предоставлении убежища удается надолго остаться и хорошо устроиться в Германии, имеют в будущем лучшие шансы на политическую поддержку и право на проживание в ФРГ. Британское правительство в начале года подвергло резкой критике ситуацию с беженцами в Европе. Большая часть денег, выделяемая ЕС на защиту беженцев, так и не достигает адресатов. Исходя из этого, Тони Блэр предложил, чтобы все прибывающие в Европу в поисках убежища сразу направлялись в "зоны защиты", создаваемые в странах третьего мира.
Это оказало бы отрезвляющее воздействие на нелегальных иммигрантов и могло бы сэкономить средства, выделяемые на поддержку беженцев. Те, кто получит статус беженца, должны будут либо оставаться в этих "зонах защиты", либо приниматься государствами ЕС. Это предложение с полным основанием было отклонено как Германией, так другими странами. Для начала не ясно хотя бы то, как где-нибудь в отсталой стране будут действовать правовые нормы в отношении беженцев. Также готовность европейских стран принимать на своей территории беженцев, получивших этот статус, весьма незначительна. К тому же непонятно, почему богатейшая часть мира должна пользоваться лишь маргинальными методами в разрешении кризисов с беженцами. Некоторые считают, что вместо того чтобы продолжать надстраивать и без того высокие стены, окружающие Европу, их можно было бы сделать пониже. Можно было бы, говорят они, отменить требование об обязательном наличии виз, следует отменить депортацию на границе. Там, где переворачиваются и тонут лодки, должны ходить европейские паромы, чтобы тем самым дать шанс попасть в Европу беднейшим из бедных, им можно было бы выделять кредиты хотя бы на покрытие дорожных расходов. Такая политика приведет к существенному росту числа настоящих и мнимых беженцев в Европе. Тем самым возрастут расходы по приему беженцев, на социальную помощь, это также скажется на положении на рынке труда. Организации, осуществляющие опеку над беженцами, хотят ликвидировать барьеры, но не желают обсуждать последствия такого шага. В конце концов, сегодня практически никто не выступает за политику открытых границ. Эти организации заботятся о тех, кто попал в Германию, и, вероятно, радуются, что не им приходится решать, сколько беженцев может принять Европа. Но есть люди, которые думают иначе. Они считают, что одним из наиболее важных факторов, которые станут причиной будущих потрясений, станет иммиграция в страны c западной культурой: "Она (иммиграция. – Н.Ж..) приобретает угрожающие черты "мирного" завоевания одних народов (и рас) другими, ибо как расценить тот факт, что на территории исконного проживания белой расы теперь живут негры и монголоиды? Франция покорена арабами из Алжира, Германию пользуют турки-строители, даже в Скандинавии негр перестал быть диковинкой, как и в России. Россия принимает у себя кавказцев и на Дальнем Востоке китайцев; незаконные мигранты гибнут десятками при переезде на островную чать Англии, ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru