--------------------------------------------------------------------------

Алексей Бобл - Пуля-квант

--------------------------------------------------------------------------

Скачано с сайта http://prochtu.ru

Пролог

[Лабус]

Кузов тряхнуло, звякнули пустые термосы и бидоны у заднего борта. Леха чертыхнулся и сел. Грузовик ка¬тил по раскисшему проселку, превращая колею в непро¬лазное месиво.

— Снег будет! — Леха подался вперед, голосом пе¬рекрывая шум двигателя.

Машина с натугой перла вверх по склону, по днищу молотили комья грязи. Я оглянулся — тент хлопал по заднему борту, сквозь щель мелькал редкий, припоро¬шенный снегом подтесок.

— Не-е, — протянул я. — Откуда в Зоне снег?

— Говорю, будет. Сам увидишь.

Грузовик перевалил вершину холма и стал разгонять¬ся. Подпрыгнул на ухабе, один бидон завалился — Ле¬ха выставил ногу и загнал емкость подлавку. Достал си¬гарету, не торопясь раскурил.

— Что значит «откуда в Зоне снег»? — произнес он. — Вроде ты его видел тогда, на ЧАЭС...

Не отвечая, я улегся на лавку, сунул рюкзак под го¬лову и уставился в дыру посреди тента над головой. Сно¬ва в Зону. Прикрыл глаза — подремать, что ли... Через полчаса будем в базовом лагере. Полгода длилось след¬ствие, все мозги нам проконопатили. Обвинений выдвинули столько, будто решили списать на нас с Лехой все, что накопилось, не раскрывалось, пылилось в сейфах под грифом «секретно». Интересно все-таки — нас вы¬тащил кто-то из-под суда, пустив дело по хитрой кри¬вой, разыграв многоходовку, чтобы затем как-то исполь¬зовать, или так сложились обстоятельства?

Натура у человека такая — домысливать происходя¬щее, вот я и копаюсь в памяти, пытаюсь расставить все по своим местам, всем мелочам найти объяснение... Может, зря? Но тот факт, что мы дошли до ЧАЭС — с боем дошли, — равнодушным среди высоких чинов никого не оставил. Такие фактики заминают, засекречи¬вают, очевидцев устраняют — зачем лишняя утечка, в Зоне хватает проблем и без двух попавших в переплет военных сталкеров. А тут такое! Атомная станция, по¬ход в центр Зоны, который на карте как слепое пятно. В штабе ОК есть только данные две тысячи шестого го¬да, схемы коммуникаций — состояние Саркофага до второй катастрофы... Со спутников наблюдение за АЭС невозможно, вертушкам и самолетам-разведчикам в район не проникнуть — падают. Излучения какие-то там, помехи постоянные и фон радиоактивный местами очень высокий...

Кузов сильно тряхнуло, меня бросило на передний борт — хорошо, рюкзак под голову подложил, так ведь шею свернуть можно. Я кувырнулся с лавки, Леха пой¬мал меня за плечо, не позволив растянуться на полу, и грузовик остановился.

— Пршхали, — донеслось из кабины.

— Пошли. — Напарник подхватил рюкзак, расчис¬тил ногой проход между повалившимися емкостями, от¬бросил полог тента.

Я выпрыгнул из кузова — ботинки утонули в бурой жиже.

Леха первым выбрался на обочину, мы обошли гру¬зовик и остановились. Дорогу перегородила лужа, раз¬лившаяся аж до подлеска по краям проселочной дороги.

Распахнулась дверца с эмблемой украинского миро¬творческого контингента, на подножку грузовика вы¬брался молодой парень, пыхнув сигаретой, произнес:

— Вчора тут ще пршжджав, — он спрыгнул на зем¬лю, — зараз не ризикну.

— А в объезд? — спросил Леха.

— Не, далеко. Я горючку палить не буду, мене зам. по тылу убъет. Трясут за каждый литр.

— До базы далеко?

— Километра три.

— Пошли, — бросил мне Леха.

— А если с разгона? — спросил я водилу.

— Нi . Вже когось витягували, бачиш, як берег раз¬месил! з того боку, — он указал вперед.

— Ну-ну, экономь топливо...

— Костя!

Я обернулся. Леха уже шагал между деревьями.

— Иду, иду.

— Тягач! — крикнул мне в спину водила. — Нехай тягач пришлють!

Я отмахнулся, не оглядываясь, и поспешил вслед за Лехой.

* * *

— Супермены пожаловали, — долетело из курилки. Мы пересекали заснеженную площадку плаца на пу¬ти к штабу, единственному кирпичному строению здесь.

Когда-то тут был колхоз, но избы разобрали на дрова, коровники снесли, поставив на их месте ангары — склады ракетно-артиллерийского вооружения и техни¬ки. Лагерь батальона почти не изменился за полгода на¬шего отсутствия. Тот же КПП, те же полубочки — буд¬то железнодорожную цистерну разрезали вдоль и поло¬винки шлепнули на постаменты, оборудовав внутри спальные кубрики. Но палатки, где раньше столовались, исчезли, вместо них соорудили полукруглую конструк¬цию, обтянутую парусиновой тканью, рядом дымили трубы походных кунгов. Я посмотрел на часы — гля¬дишь, и мы отобедать успеем. Пустырь за штабом, быв¬шее картофельное поле, превратили в аэродром, верто¬летов там прибавилось. То ли нарастили ударную мощь группировки военных сталкеров, то ли лишние машины на нашей площадке стоят временно. Вертушки, кроме дежурной пары, были зачехлены.

Повалил липкий снег вперемежку с дождем. Прав Ле¬ха. Еще недельку — и будем ползать по сугробам. Это лучше, чем грязь месить. Правда, зима уже на исходе...

Мы поднялись на крыльцо штаба, напарник взялся за дверную ручку; помедлив, оглянулся.

— Пошли, — сказал я.

Леха почесал подбородок, пожал плечами и открыл дверь.

В коридоре нас встретил дневальный — из новень¬ких, я раньше его не видел.

— Разрешите уточнить цель вашего прибытия? Парень не знал, кто мы, как к нам обращаться. Оба в масккомплектах «Горка», за спиной рюкзаки, почти пустые — пара сменного белья да сухпай. Никаких зна¬ков различия.

— Дежурный где? — бросил Леха.

— Как доложить? — Дневальный убрал руки с рем¬ня и подобрался.

Я поморщился. Леха, видимо, тоже, но устав есть устав.

— Захаров, Гордеев — представиться командиру ба¬тальона.

— Дежурный по штабу, на выход! — прокричал дне¬вальный.

Забухали шаги. Из коридора выскочил, поправляя на ходу кепку одной рукой и пытаясь застегнуть китель дру¬гой, Коля Процыв, сделал несколько шагов по инерции и остановился.

— Вы?!

— Мы, — ответили с Лехой одновременно, и напар¬ник добавил: — Веди к комбату.

Дежурный одернул китель, сдвинул кобуру на поясе и направился к лестнице.

Половину второго этажа занимали кабинеты началь¬ника штаба, командира батальона и каморка секретной части; вторая половина состояла из жилых помещений для офицеров штаба и хозяйственного блока.

Дверь в кабинет командира была закрыта неплотно, в узкую щель вылетали приглушенные голоса.

Коля не спешил стучаться, он повернулся к нам и прошептал:

— Начальник особого отдела группировки у коман¬дира. Может, перекантуетесь в хозблоке?..

— Докладывай, он по наши души тут, — ответил Леха. Коля посмотрел на наши грязные ботинки, потом в

сторону лестницы. Мы обернулись — по полу растеклись черные лужицы. Дежурный пожал плечами, вздохнул:

— Как хотите, — и постучал в дверь.

— Да! — раздался властный голос командира бата¬льона.

Леха отстранил Колю и шагнул в кабинет первым.

— Разрешите... — Он принял стойку «смирно» и, когда я застыл рядом, продолжил: — Разрешите пред¬ставиться...

— Вольно. Процыв, ты чё там прячешься? — Ком¬бат сидел в кресле за массивным Т-образным столом. Ростом командир под два метра, кулачищи у него огром¬ные. Подковы гнет, сам видел. Скрипнуло сиденье, он оперся на подлокотник и вытянул шею.

Коля, буркнув положенное «разрешите», тоже во¬шел в кабинет.

Особист стоял к нам спиной и глазел в окно, скрес¬тив руки на груди.

— Начальник особого отдела группировки улетит за¬втра. Подготовить спальное место, — приказал, комбат дежурному и взглянул на особиста: — Обед и ужин...

— Я как все, — отозвался подполковник, не обора¬чиваясь, — в столовую схожу, Сергей Николаевич.

— Понял? — Комбат посмотрел на Процыва.

— Так точно! — Коля взял под козырек. — Разре¬шите идти?

— Свободен.

Когда дверь захлопнулась, комбат подпер голову ру¬кой и долго сидел молча. Особист хмыкнул:

— Смотри, чего творят, — и повернувшись к нам, кивнул в сторону окна. Непривычно он выглядел в по¬левой форме, я видел его только в повседневке, в ките¬ле и брюках навыпуск.

Уловив за окном движение, я взглянул туда — на по¬ле садились две вертушки. Это в такую-то погоду...

— На то и спецы, — произнес комбат. Особист кашлянул:

— Сергей Николевич, позволите?.. — Взял за спин¬ку стул и придвинул к столу.

Этот подполковник всегда был вежлив, рассудителен, и навязанное литературой да кино мнение о том, что все особисты сволочи, никак не вязалось с его повадками, речью и тем, как он курировал наше дело. Выглядел он гораздо старше меня — лет сорок пять, может, больше. Встречались мы с ним часто, пока шло следствие. У ме¬ня сложилось впечатление, что мужик он толковый и, в отличие от следователей военной прокуратуры, которых сменилось аж трое за полгода, отнесся к нашей истории серьезно, без ухмылочек и недоверия...

Комбат сгреб со стола ключи и пачку сигарет, ухва¬тил полевую сумку и встал.

— Захаров, что-то долго вы... — особист опять ка¬шлянул, — добирались...

— Так нам борт не выделяли, — брякнул Леха. Комбат поравнялся с нами, показав напарнику кула¬чище, сказал:

— После беседы — в «строевую» за аттестатами, встанете на довольствие, получите оружие. В три часа на инструктаж к начальнику штаба, — и вышел из ка¬бинета.

— Есть! — дружно ответили мы хлопнувшей двери.

Конвоя в коридоре не было, на первом этаже толь¬ко наряд по штабу, комбат велит топать за оружием на склад РАВ, после прибыть для получения задачи — зна¬чит, отправят в Зону с глаз долой. Но начальник особо¬ го отдела все же прилетел, чтобы поговорить... Стран¬но как-то все.

Подполковник с минуту таращился в стену невидя¬щим взглядом, потом сказал:

— Садитесь.

Мы скинули рюкзаки и уселись за стол напротив офицера. Он раскрыл полевую сумку, достал вдвое сло¬женный файл, развернул. Тронул пальцами тонкий, как волос, шрам на левой щеке и заговорил:

— Знакомец ваш объявился. Суток не прошло, как с вас сняли обвинения. Поэтому я здесь. — Он выдержал паузу. — Формально я должен вас вывезти под конвоем, дело пойдет на доследование... Чего скисли? Что, Захаров?

— Кто объявился? — спросил напарник.

— Давыдов. Показания я снимать с вас не стану — работа следователя. А вот разобраться, — подполков¬ник качнул головой, — хочу.

Я покосился на Леху, тот с прищуром глядел на осо¬биста.

— Да не смотри ты на меня так, Захаров, — спо¬койно произнес подполковник. — Вам знаешь тут сколько хлопот будет...

Он не договорил, и так ясно — нам ответ перед со¬служивцами держать. Вот и решил комбат сплавить нас в Зону, убедил начальника особого отдела группировки, что так лучше.

— Дальше Зоны не пошлют, — заключил Леха.

— Верно. Вы подумайте оба. Вспомнить постарай¬тесь...

— Да что тут вспоминать? Поздно Давыдов объя¬вился — где ж его мытарило столько времени? Какие к нам вопросы?

— Да вот... и я так думаю. Но объявился же.

А ведь подполковник не сказал, где обнаружили Да¬выдова, когда и при каких обстоятельствах, и вообще — взяли его или нет. И чего Леха на рожон лезет?

Я двинул ногой напарника по бедру, громко получи¬лось — грязная подошва шаркнула по полу.

Подполковник усмехнулся, но вдруг скривился, тронул шрам на щеке. Поднялся из-за стола и шагнул к окну.

Леха тоже встал, шумно отодвинув стул.

— Разрешите идти?

— Свободен, — сухо сказал подполковник, не обо¬рачиваясь.

Напарник взглянул на меня, поднял бровь.

— Разрешите личный вопрос? — Я тоже поднялся.

— Разрешаю.

— Откуда у вас шрам?

Особист удивленно повернулся, окинул меня взгля¬дом. Я думал, сейчас пошлет не в меру любопытного военстала куда подальше, но он все же ответил:

— В Зоне еще в две тысячи девятом с контролером столкнулся, только тогда называли их не так, а по-на¬учному... С тех пор путь туда для меня... Даже к Пери¬метру приблизиться не могу — зубы от боли сводит. У тебя, Захаров, в башке безделушка электронная... — неожиданно переключился подполковник на Леху. — Знаю, что никчемная уже, поэтому и сказал, что безде¬лушка. Ты вот контролеров и прочих тварей, ментально на тебя воздействующих, не боишься. А я...

Леха молча глядел на него. Подполковник заключил:

— Увы. Я даже завидую вам слегка.

Вот как, боевой офицер, значит. Чего я в душу к че¬ловеку полез? Подполковник курировал наше дело не спустя рукава — в друзья не набивался, но и надменно себя не вел, просто хотел во всем разобраться. Леха с его чипом в голове для группировки мог бы со време¬нем незаменимым бойцом стать. Напарника моего пси-воздействие не берет из-за чипа, а особист в Зону меч¬тает снова вернуться. Но контролер его пометил — и теперь он к Периметру приблизиться не может. Хочет снять «проклятье» мутанта. Наверное, надеется, что и ему в голову чип прошьют или какое другое устройст¬во, беречь моего напарника станет. Но я точно знаю: ес¬ли Леха почует, что башку его вскрыть захотят для опы¬тов, — свалит за Периметр, ищи ветра в поле.

Подполковник отвернулся. Выбил пальцами дробь о подоконник.

— Разрешите идти? — спросил я.

— Свободны.

* * *

По дороге к складам вооружения мы с Лехой разру¬гались.

— Да пойми ты, Костя! Я ему нужен только как ин¬струмент... для опытов.

— Согласен.

— Но не пой мне про офицерскую честь.

— А вот тут ты не прав, — в третий раз повторил я.

— Да иди ты, — отмахнулся Леха и ускорил шаг.

Я не спешил догонять его. Мысли спутались в голо¬ве — я ведь и сам в кабинете у командира целое умо¬заключение насчет особиста вывел... Ладно, не важно это все сейчас.

Напарник остановился у ангарной пристройки, заку¬рил демонстративно у окна, забранного решеткой. Ког¬да я подошел, в стекло кто-то уже гневно стучал, тре¬буя прекратить курить в неположенном месте. Кто за окном, толком было не разглядеть — в глазах рябило от снега и бликов.

Леха выбросил сигарету, поймал меня за рукав у двери:

— Извини, Костя...

Я кивнул и вошел в пристройку. Стряхнул с куртки мокрый снег, потопал ботинками. Из дежурки раздался голос:

— Конечно, для десантников правил не существует. Леха шагнул к «клетке», сунул руку в узкое окно, но прапорщик-вооруженец отскочил, опрокинув стул. На¬парник распрямился:

— Ты что-то имеешь против воздушно-десантных войск?

— Много чего.

Я обернулся на голос. Пристройка соединялась со складом РАВ коротким коридором, там маячили две крепкие фигуры, позади толпились еще десятка полто¬ра человек. Группа спецов с тех самых вертушек, что вернулись на базу в непогоду, — они сдавали боепри¬пасы. В полутьме коридора лиц не видно.

Леха сбросил рюкзак и огляделся, оценивая обста¬новку. Я расстегнул грудную перемычку, освободился от лямок.

Что ж, драться так драться. По-другому тут никому ничего не докажешь, да и не надо. Дверь в пристройку распахнулась.

— Отставить! — рыкнул командир батальона. При¬гнувшись, он шагнул внутрь.

— Смирно! — прокричал прапорщик из «клетки», вытянувшись и расправив плечи.

— Вольно. Вторая группа, боеприпасы сдали?

— Так точно!

— На выход.

Я шагнул к стене, освобождая проход. Вскоре склад опустел, только за столом копошился солдатик из наря¬да, да прапорщик стоял не шелохнувшись.

Командир протянул руку:

— Бумаги.

Мы достали ведомости. Он сунул их в окошко, бро¬сил нам с Лехой:

— За мной.

Комбат лично проверил оружие и средства связи на исправность, придирчиво осмотрел цинки с боеприпаса¬ми, не сорваны ли пломбы с цилиндров армейских «сбо¬рок». Затем похожая процедура повторилась на веще¬вом складе, где мы получили новенькие двусторонние масккомплекты и разгрузки. Я доложил комбату, что в аптечке все согласно описи, срок давности препаратов не истек. Покидав патроны, ПДА и амуницию в рюкза¬ки, вышли на улицу.

Командир достал пачку сигарет, предложил Лехе:

— Кури.

— Спасибо.

— Пообедаете в Зоне. В дежурке у Процыва пере¬оденетесь и на инструктаж к начштаба. Позывные прежние, вас включили в общую сеть. Желаю удачи.

Комбат пожал нам руки и направился в столовую.

Мы с Лехой посмотрели друг на друга. Вот так. Здравствуй, Зона! Не успели вернуться, как нас сразу «в поле» посылают, от греха подальше. Как вернемся с задания — может, уже и уляжется все. А нет... да и черт с ним, разберемся. Дальше Зоны не пошлют.

Часть первая

УЧЕНЫЙ

[Кирилл Войтковский]

Глава 1

ВОЕННЫЕ СТАЛКЕРЫ

Сознание медленно возвращалось. Кончики пальцев покалывало, болели бока, ныл затылок. В голове возник образ голубого шара, затем вспышка — и тем¬нота. Рядом заскрипел снег. Кто-то сделал несколько шагов и остановился. Я попытался разлепить сомкну¬тые веки — усилие отозвалось резкой болью в висках. Раздался уверенный голос:

— Ну и какого черта ты вообще здесь делал?! Снова захрустел снег, будто человек переминался с

ноги на ногу.

— Да чего?.. Я это... случайно, — пробубнил другой голос.

— Ты нам лапшу не вешай. Все вы такие, — в раз¬говор вклинился третий. — Все вы тут... случайно. Че¬рез Периметр прошел случайно, заблудился тоже слу¬чайно.

— Обожди, — перебил первый.

Гулкий звук близких разрывов заставил вздрогнуть. Ощутив легкую вибрацию земли, я приоткрыл глаза.

Сквозь запотевшее стекло шлема виднелась маленькая поляна: кругом белые сугробы, между ними кривые вет¬ки кустов, бурые листочки колышутся на ветру. Редкие деревья, дальше непроходимая чаща. Хотя нет, вон на¬топтанная тропинка бежит к черной полоске трассы. Где я? Похоже, сижу, опершись спиной на ствол дерева. На¬верное, я в себя пришел от холода. Легкий озноб проби¬рает поясницу.

В нескольких шагах, сложив ноги по-турецки, лицом ко мне сидел незнакомый парень. Крепкий, руки за спи¬ной — связаны, что ли? Одет пестро: армейские бо¬тинки, брюки цвета хаки и синяя куртка из плотной тка¬ни, как у летчиков, а на голове черная вязаная шапка. Половину лица скрывают высокие борта мехового во¬ротника.

По сторонам от парня стояли двое. В белых, с чер¬ными вкраплениями маскхалатах и разгрузочных жи¬летах, из-под капюшонов выглядывают края легких шлемов, широкие очки сдвинуты вверх — матовое стекло переливается легкими золотистыми оттенками. У подбородков отчетливо видны усики микрофонов портативных радиостанций. Стоят вполоборота: и за трассой наблюдают, и поляну контролируют. У одного на плече висит пулемет. Блестят латунные гильзы па¬тронов в торчащей из короба ленте. Правая ладонь пу¬леметчика на вороненом стволе, левой разглаживает лицо. Нет — усы теребит, жесткие плотные усы. Ко¬ренастый, невысокого роста. С пулеметом наверняка как с игрушкой управляется. Второй повыше, со штур¬мовой винтовкой, кажется, какая-то немецкая модель, вон магазин из прозрачного пластика, видно, что пол¬ный. Оружие на груди, стволом вниз. Над ствольной коробкой колиматорный прицел, дополнительная руко¬ятка под цевьем и тонкий фонарик.

— Где оружие бросил? — спросил второй. Изо рта его вырвался пар.

Я почему-то решил, что сейчас утро — обычное мо¬розное утро. Мыслей в голове не было никаких, лишь гулкая пустота.

— Безоружный я, — огрызнулся парень.

— Безоружный, говоришь? — Усатый хмыкнул. — Я сейчас метров сто вдоль трассы пройду по твоим сле¬дам и найду что-нибудь очень похожее на АКМ. А где-нибудь неподалеку — жилет разгрузочный, контейнер для артефактов, или что там у тебя... рюкзак?

— Иди ищи! — Парень глубже втянул голову в пле¬чи, над воротником остались только щелочки глаз.

Лесную тишину вновь разорвала канонада, и с веток на незнакомцев посыпался снег, накрыв троицу белым облаком. Тот, что повыше, с винтовкой, — я почему-то решил, что он командир, — отступил на шаг и мотнул головой.

Череду взрывов продолжил огонь из стрелкового оружия. Несколько раз простучал крупнокалиберный пулемет, и все стихло.

— Близко, — произнес усатый раздумчиво. — Но в радиообмене никакой паники. — Он повернулся, по¬правил у виска маленький диск наушника.

— Похоже, арткорректировщик неплохой. Грамотно действует. А минометчики сектора пристреляли дав¬но. — Командир убрал винтовку за спину, несильно пнул парня ногой в бок и присел на корточки. — Хва¬тит борзеть. — Он слепил небольшой снежок и кинул в пленника.

Тот дернулся, фыркнул.

— Что ты думаешь, — вклинился усатый, — мы не найдем нычку? Снег всю ночь сыпал. Ты в пути часа два от силы, все сбросил при подходе к Периметру. Отсю¬да до второго заградительного кольца пара километров. Прикопал ты все возле трассы, я даже ориентир сейчас навскидку скажу, хочешь?

Парень только отвернулся. Заговорил командир:

— И я на сто процентов уверен, что не будка ста¬рого блокпоста для тебя ориентир, а дренажная труба, которая шагах в двадцати в дорожную насыпь врыта. Еще ручеек там течет к северу в лесу. — Он встал, по¬вел плечами, разминаясь, несколько раз присел и про¬должил: — Там, где у насыпи склон пологий, конец тру¬бы указывает на одинокое сгоревшее дерево. Это поч¬ти у границы леса.

Парень угрюмо склонил голову, только шапка оста¬лась над воротником.

— Там и ориентиры не нужны. По следам сейчас лег¬ко найти, — вставил пулеметчик. Он снял с пояса круж¬ку-термос, свинтил крышку, принюхался, со смаком вы¬дохнул и пригубил напиток.

Я попробовал пошевелить рукой, но мышцы не слу¬шались. Ног я почти не чувствовал, во рту пересохло. И заговорить не получилось — удалось лишь слегка разлепить губы. Неужели медблок, встроенный в кос¬тюм, неисправен?

Сферическое стекло шлема сильно запотело. Ря¬дом с левым глазом на мини-мониторе мерцал инди¬катор анализатора жизнедеятельности организма, зе¬леный огонек мигал с секундным интервалом. Значит, я в порядке? Но почему тогда не могу пошевелиться?

Что же все-таки случилось? Почему я здесь? Кто эти люди?

Усатый протянул кружку командиру, тот взял и от¬пил. Ужасно захотелось глотнуть этого горячего... что там у них — кофе, чай? Да что угодно, лишь бы смо¬чить горло! Я через силу разинул рот, хрипя, пошеве¬лил рукой и завалился на бок.

От смены положения накатила тошнота — успел лишь заметить подбежавшего человека в маскхалате, и окружающее расплылось. Кто-то коснулся плеча, а по¬том сознание провалилось в черную бездну...

Во второй раз из небытия меня выдернули прямо в аду. Грохот, вой, земля вздрагивает, сверху сыплются ветки. Рядом шарахнуло, меня подбросило, обдав вол¬ной горячего воздуха, и швырнуло лицом в снег. Я за¬фыркал, выплевывая его, щеки обожгло холодом. По¬пытался встать на колени, но кто-то придавил сверху, прорычав:

— Лежи, дурак!

Я повернул голову, чтобы не задохнуться, и увидел основание толстого дерева. Еще один взрыв — где-то дальше, и тут же совсем близко, в нескольких шагах.

Прижавший меня к земле человек вскочил. Сильные руки схватили меня за плечи, дернули; сквозь звон в го¬лове долетел голос:

— За мной! Не отставать!

Оскальзываясь, я встал на колени, и взгляд уперся в широкую спину парня в летной куртке. Обернувшись, он повторил:

— За мной!

Я выдохнул, поднялся. Звон в ушах исчез — обстрел прекратился.

По сторонам от тропинки зияли глубокие воронки: перемешанные со снегом комья земли, пожухлая трава, сломанные ветки — словно экскаватором прошлись. За стволом поваленного дерева, нависшего над тропой, мелькнула фигура в маскхалате, с рюкзаком в белом чехле.

Было тихо, я слышал лишь приглушенный хруст плот¬ного наста и шуршание ткани костюма. Парень нырнул под упавшее дерево, выпрямился, побежал дальше. Ме¬ня толкнули в спину, я пузом налетел на преграду, пер¬чатки заскребли по обледенелой коре. Еще толчок — и я кувырнулся, как на перекладине, упал, широко рас¬кинув руки. Ствол дерева над головой качнулся, сверху возник человек, тот, кого я про себя окрестил команди¬ром, с немецкой штурмовой винтовкой в руках.

— Идиот, ты еще помечтай! — Спрыгнув на тропу, он помчался, не оглядываясь.

Я вскипел от возмущения — толкнул, да еще обзы¬вается! — но быстро встал и поспешил следом.

Тропинка привела к трассе, пулеметчик первым взо¬брался на дорожную насыпь. Перехватил оружие, при¬слушался, сделал непонятный жест и пересек дорогу. Следом — парень в летной куртке, потом мелькнул ко¬мандир.

Троица скрылась за обочиной — а я поскользнулся и растянулся в паре шагов от подъема.

— Умник долбаный! Где ты там?!

— Упал! — крикнул я.

До меня долетел приглушенный смешок, затем шле¬пок и тихий приказ:

— Ты мне тут еще посмейся, давай за ним — не от¬ставать!

Я поднялся. Снег с дорожной насыпи осыпался и ого¬лил заледенелую землю. Насыпь невысокая, в полови¬ну человеческого роста, но скользкая. Когда я уже со¬брался шагнуть в сторону, высматривая место, где сне¬га побольше, сверху скатился парень. Дернул меня за рукав и рявкнул:

— Куда?! За мной, след в след — жарка справа висит!

Я повернул голову и схлопотал пощечину. Задохнул¬ся от негодования и уже разинул рот, чтобы высказать парню все, что о нем думаю, но услышал его голос:

— Если сейчас не пойдешь за мной, я тебе шею сверну! Не будешь слушаться — шею сверну. А сдела¬ешь шаг в сторону, в аномалию вляпаешься — сдох¬нешь.

Он ловко вскарабкался наверх, присел вполоборота, протянул руку:

— Быстрей!

Я понял, что шутки кончились, и ухватился за его ла¬донь.

Перебежав на другую сторону, увидел две бредущие по дну придорожной канавы фигуры в маскхалатах. Сне¬га намело прилично, но двигалась пара уверенно. На но¬гах снегоступы, второй шел след в след, не оборачива¬ясь. Почему бы не пойти по дороге? Видно же, что там недавно чистили — широкий след ковша грейдера или какой-то другой машины, кое-где асфальт проступил, наезженная колея, крупинки разбросанного реагента... Даже небольшие лужицы талого снега образовались.

— Хочешь жить, марш за мной!

Мелькнула спина в синей куртке — парень спрыг¬нул в канаву и пошел по следам пары в маскхалатах.

Я поспешно выполнил команду. Вовремя. Возник на¬растающий вой, пара впереди замерла на секунду, пер¬вый махнул рукой — они пошли быстрее. Вой превра¬тился в жуткое многоголосье, внутри все съежилось, я хотел упасть, вжаться в землю, но парень прокричал:

— Не отставай! Не...

На поляне, откуда мы ушли, стали рваться мины. Гро¬хот взрывов слился в сплошной рев, ударил по перепон¬кам. Земля содрогалась. Одна мина упала на дорогу — со свистом пронеслись осколки, срезали несколько веток с деревьев, выбили щепу из стволов. Я рухнул в снег.

Да, дураком бы я был, если б кинулся по дороге до¬гонять этих... А ведь мужики в маскхалатах — военные сталкеры! В таком снаряжении ходила охрана на Янта¬ре, только цвет формы другой. Ну точно: военные стал¬керы.

Я поднялся, зашагал вперед. Ноги вязли в снегу. Хо¬рошо, что канава глубокая, иначе бы осколками всего посекло. По правую руку высилась стена деревьев, по другую тянулся склон выше человеческого роста, увен¬чанный сугробами, — работа грейдера.

Только сейчас дошло, что иду без шлема — где он? На груди болтаются патрубки с дыхательной маской. Каждое движение отзывается саднящей болью в облас¬ти сердца. Стало быть, сработал инъектор медблока? Вот почему я могу двигаться: стимуляторы, с чем они там — адреналин? — подействовали. Я шел как авто¬мат — шаг, еще шаг, еще. Впереди маячила спина в си¬ней куртке, над головой с воем пролетали мины. Если отстану, останусь один, попаду под летящую с неба смерть — нельзя отставать! То ли от действия стимуля¬торов, то ли от сильного напряжения сердце колотилось в груди, вот-вот выскочит.

Через сто метров дорога резко свернула вправо. За поворотом ничего не разглядеть, мешает плотный лес. Обстрел внезапно прекратился. Дно канавы постепен¬но пошло на подъем, но военные сталкеры не спешили выбираться на трассу. Пулеметчик уверенно проклады¬вал путь. На повороте по другую сторону насыпи выси¬лась какая-то постройка — рыже-черные стены, пере¬крестие оконной рамы без стекол, дверь висит на ни¬жней петле. На крыше из гофрированного листа жестяной поребрик и толстая шапка сугроба сверху. Под козырьком рядком висят разнокалиберные сосуль¬ки. Стены покосившегося здания сколочены из фанер¬ных щитов, но если выкрасить их в серебристый цвет, починить дверь да вставить стекла в оконную раму, то получится сказочный домик, не хватает только печной трубы над крышей и струйки дыма.

Ага, понял я, это будка блокпоста. За ней раскину¬лась огромная поляна, лес обступил ее полумесяцем, в середине — частокол молодых березок, по краям — сосны вперемежку с мохнатыми елями.

Воздух наполняла влага, стало заметно теплее. С каж¬дым шагом ступня сминала мокрый наст, а затем про¬валивалась в рыхлую пустоту.

Прозвучал голос пулеметчика:

— Ты кого-нибудь слышишь?

— Всё... нет связи, — ответил запыхавшийся коман¬дир. — Теперь... пока сами не обозначат себя в эфире, не узнаем, что она появилась.

— А ты не прав был... насчет арткорректировщика...

— Ну извини... Я в мозги к нему не залезу... Военные сталкеры остановились, усатый забрался на

край насыпи, присел и поднес к лицу бинокль. Медлен¬но повернулся, осматривая поляну и лес. Тем временем командир обратился к парню в летной куртке:

— Ну, далеко ты оружие сбросил?

Мы почти догнали военсталов. Насыпь на этом уча¬стке была чуть выше колена, лес с противоположной стороны поредел. Парень помедлил — наверное, ре¬шал, говорить или нет.

— Чуть вперед за поворотом, от будки шагов трид¬цать, у поваленной сосны с этой стороны дороги.

— Рюкзак у тебя там или что?

Мы остановились, я тяжело дышал, разглядывая парня. Лет двадцать пять, может, чуть больше. Ох и здо¬ровый — на голову выше командира! И какая-то неуло¬вимая удаль чувствуется в каждом движении.

— Рюкзак, — кивнул он, — там, где ты сказал. У обгорелого дерева.

— Давай сходим, — отозвался командир и приказал пулеметчику: — Лабус, иди на другую сторону трассы, прикроешь огнем, если что. Не нравится мне этот по¬ворот. Лес вплотную, с другой стороны поляна... Дере¬во видишь? Которое в стороне от других, обгоревшее?

— Ага, — ответил усатый.

— А ты, — командир посмотрел на меня, — здесь пока посиди. И никуда не ходи. Если захочешь пи-пи, то в штаны.

Как-то он это мягко, но с подтекстом сказал. Губы растянул в улыбке: ямочки на щеках, курносый, карие глаза. На вид лет тридцать. Улыбка исчезла.

— Понял?! — рявкнул он.

— Да, так точно, — вырвалось помимо воли.

— Лабус, под твою опеку этого умника оставляю.

— Ладно. — Пулеметчик покосился на меня. Он был постарше, где-то под сорок. В глазах хитринка, морщинки у век. — Не шали тут без меня, — велел он и побежал на другую сторону дороги.

Вытянув шею, я следил за ним. Лабус достиг сосны, обернулся. Теперь поляна перед ним как на ладони, да и дорога, уходящая за поворот, просматривается. При¬сев, военстал поставил на сошки пулемет и поднес к глазам бинокль.

Меня больно щелкнули по носу, я дернулся, прикрыв лицо рукой.

— Не высовывайся. Сиди жди. Я присел.

— Вот так, — произнес командир и кивнул пар¬ню: — Пошли.

Когда они направились прочь, я снова вытянул шею — Лабус разглядывал в бинокль обгоревшее дере¬во, хорошо выделявшееся на фоне молодых березок. По¬чувствовав мой взгляд, он, не опуская бинокля, шикнул:

— Исчезни!

Я спрятался, закусив губу. Парень с командиром скрылись за деревьями на повороте. Послышалось сла¬бое шуршание — пулеметчик устраивался на позиции.

Сердце успокоилось, хотя пальцы еще слегка дрожа¬ли. Я стянул перчатки, поглядел на руки, прислушался к себе. В груди саднило, но это от уколов медблока, а в остальном вроде порядок.

Так что же происходит? Военные сталкеры — уже не¬плохо, они не бандиты и знают свое дело. Но кто и в ко¬го стреляет из минометов? Этот молодой здоровяк — точ¬но сталкер - одиночка. Я припомнил недавние разговоры... Кажется, прозвучало, что до заградительного кольца все¬го пара километров — Периметр близко. А ведь до лаге¬ря на Янтаре на вертолете нужно добираться, он где-то в глубине Зоны находится. Как же я здесь очутился?

Я потер лицо руками. Помотал головой. Зачерпнул немного снега и умылся. Приятный холод освежил, взбодрил, но мысли все равно скакали в голове, пута¬лись. Никак не удавалось восстановить события, из-за которых я оказался в этой компании. Провал в памяти? Амнезия? Надо сосредоточиться...

После минутных усилий я довольно отчетливо вспом¬нил, как прибыл на военную базу, прошел инструктаж в штабе Объединенного командования. Потом мне вы¬дали костюм ученого... А во что я сейчас одет? Оглядел себя: кислотно-оранжевая синтетическая ткань — на равнине заметишь с нескольких километров. У костюма какая-то специальная пропитка, она поглощает различ¬ные излучения, слегка подсвечивается в темноте — фо¬сфор туда, что ли, добавлен? Нет, скорее всего дело в отдельных нитях, вплетенных в ткань. Когда я надел ко¬стюм, мне прочитали краткий курс, как обращаться со снаряжением. Затем вылет в лагерь на Янтаре. Знаком¬ство с руководителем экспедиции, получение пропуска в полевые лаборатории сектора «В» и кодов на вскры¬тие дверей в убежище...

Кто-то свистнул впереди. Пулеметчик просвистел в ответ, и я услышал обрывок фразы:

— ...к будке, я за тобой.

В канаве под дорогой появился здоровяк-сталкер, следом командир. Они осторожно выбрались на трассу, перебежали к постройке и присели под стеной. Парень держал незнакомое странное оружие, я сощурился, пы¬таясь разглядеть его, даже привстал на цыпочки. В ви¬сок больно стукнуло, я взмахнул руками и сел в сугроб. Потер ушибленное место. Удивленно осмотрелся и по¬нял, что это Лабус швырнул в меня снежком, чтобы не высовывался.

Сейчас я видел только верхнюю часть будки блокпо¬ста да край оконного проема. Стараясь не шуршать, слегка распрямился и увидел сталкера с командиром. Они оторвались от стены — военстал первым, за ним здоровяк — и направились в сторону обгоревшего де¬рева. Я вытянулся в полный рост, бросил взгляд на Ла-буса. Он лежал, изготовившись к стрельбе: палец по¬глаживал скобу вокруг спускового крючка, ладонь дру¬гой руки накрыла приклад.

—- Еще раз высунешься, — тихо произнес пулемет¬чик, не поворачивая головы, — я тебя пристрелю.

Пришлось сесть.

Ну и черт с вами. Бегайте туда-сюда, а я думать бу¬ду. Я надул щеки, сжал губы. Досада и обида клокота¬ли внутри. Как с мальчишкой обращаются! А мне уже все-таки девятнадцать, и я...

Раздалась пулеметная очередь. Я вскочил.

* * *

Командира в камуфляже удалось заметить лишь пото¬му, что рядом шел парень в летной куртке — синее пят¬но на белом фоне заснеженной поляны. Между ними бол¬тался большой рюкзак, который они тащили за лямки. Военстал, нацепивший снегоступы, двигался легко, а вот парень тормозил, тонул в снегу на каждом шаге.

Снова грохнул пулемет. Далеко у границы леса взметнулись ровным рядком облачка снега, и тогда я заметил, в кого стреляет Лабус. Из гущи молодых бе¬резок на поляну выскакивали какие-то твари, похожие издали на собак. Да это же псевдопсы, им зрение заме¬няет ментальный нюх... или это у слепых псов? Я при¬помнил строчки инструктажа: мутанты произошли от волков, охотятся крупными стаями на определенной территории. В лагере на Янтаре я как-то видел одну псевдособаку, ее тащили в клетке два лаборанта из блока... Какой же блок занимался мутантами в научном лагере?..

Вновь длинная очередь, потом далекий визг. И вдруг полумесяц из деревьев прорвало, будто перепонку меж¬ду поляной и лесом. По всей длине повалили твари, пе¬редние рыхлили грудью снег, задние напирали, подми¬нали слабых. И вся эта масса неумолимо перла к доро¬ге, постепенно выстраиваясь клином.

Командир развернулся, бросив рюкзак, вскинул вин¬товку и несколько раз выстрелил. Парень присел, за¬драл ствол оружия высоко вверх, приклад зажал под мышкой. Тихий хлопок. Пару секунд спустя на острие атакующего клина расцвело дымное облако разрыва. Второй хлопок, третий — сталкер ловко заряжал со ствола и тут же стрелял. Я понял: у него на оружии под-ствольный гранатомет. Как-то очень уж быстро и спо¬ро он действовал для обычного сталкера, будто в про¬шлом имел дело с оружием...

Беглецы подобрали рюкзак и рванули к будке — взрывы привели в короткое замешательство мутантов, но через мгновение над поляной разлетелся рык вожа¬ка и твари кинулись в прежнем направлении.

Лабус длинными очередями бил по ближайшим со¬бакам. Только сейчас до меня дошло: по границе леса снег не такой глубокий, твари там двигаются быстрее. Клин распался на два потока, и скоро они сомкнутся. Псевдособаки не боялись стрельбы пулеметчика, их как магнитом тянуло к двум убегающим людям, а те двига¬лись к будке блокпоста... Может быть, мутанты тоже стремятся туда — или все же преследуют беглецов?

Я закусил губу, наблюдая за происходящим.

Пулемет смолк, Лабус перезарядил его и вновь от¬крыл огонь.

Сталкер с командиром приближались к будке. Бро¬сили бы этот чертов рюкзак, тяжелый же! Я снова оки¬нул поляну взглядом и, не выдержав, закричал:

— Мы им не нужны! Они к будке бегут, сворачи¬вайте!

Крик утонул в звуке выстрелов, я замахал руками. Подпрыгнул — меня должны заметить, оранжевый ко¬стюм виден издалека! Взобравшись на насыпь, я встал в полный рост на дороге, набрал полную грудь воздуха, хотел вновь крикнуть — и тут за спиной натужно про¬ревел клаксон, а затем послышался нарастающий шум мотора.

Обернувшись, я увидел машину с ковшом впереди, слегка развернутым вправо по ходу движения. Массив¬ная кабина цвета хаки, лобовое стекло закрыто метал¬лической сеткой. Машина приближалась на приличной скорости, я попятился, рванул через дорогу к Лабусу. Тот, прекратив стрелять, развернулся к грузовику. При¬встал, вскинул пулемет. Водитель ударил по тормозам, машина пошла юзом по скользкой дороге, задний мост занесло к обочине, застопорились широкие, с крупным протектором колеса. Вместо кузова на раме был смон¬тирован в форме цистерны бункер, под брюхом враща¬лась в бешеном темпе щетка. Да это же тот самый грей¬дер, что очистил дорогу от снега и полил реагентом — какой-то армейский вариант.

Не докатившись пары метров до нас с Лабусом, гру¬зовик встал, пшикнул сжатым воздухом и затарахтел на холостых. Сзади из-под бункера летела мелкая крошка реагента, которую разбрасывал вертящийся диск.

Дверца открылась, наружу высунулся лопоухий пар¬нишка в военной форме, крикнул:

— Валите сюды! — И махнув рукой, скрылся в ка¬бине. Что-то скрежетнуло, грузовик дернулся и поехал.

Я обернулся к Лабусу. Он забросил пулемет за спи¬ну и пронзительно свистнул.

— Курортник, карета подана!

Парень и военстал были уже близко. Мутанты не¬ровным строем ломились, взрыхляя снег, к будке блок¬поста — плакал мой сказочный домик, сейчас они раз¬давят хлипкую постройку и... Вот черт, они же нам путь перережут!

Подбежавший Лабус толкнул меня в плечо.

— Чего мечтаешь? Быстро в кабину!

Я перебежал дорогу перед машиной, увидел раскры¬тую дверцу, вскочил на подножку и влез на широкое си¬денье. Внутри было тепло, пахло солярой и машинным маслом. Лопоухий водитель, бросив на меня быстрый взгляд, опять уставился вперед.

— Звщки ж ви таю?

Я уже собрался задать ему такой же вопрос, но на подножку со стороны водителя запрыгнул Лабус и про¬кричал:

— Веди плавней, подберем еще двоих! Я на крышу.

— Зробимо.

Нос паренька обсыпали канапушки, волосы рыжева¬тые, кисти тонкие, как и пальцы... я бы сказал: музы¬кальные пальцы, не шоферские. На плече нашивка ук¬раинского миротворца.

Защелкали выстрелы — это Лабус с крыши открыл огонь из пулемета.

— Ого! — воскликнул водитель, заметив наконец прущих наперерез машине мутантов.

На дорогу выбрался командир, за ним с огромным рюкзаком за спиной бежал сталкер. Военстал обернул¬ся и швырнул гранату. Они перебежали дорогу, маши¬на едва не задела их ковшом. Грохнул взрыв. Распахну¬лась дверца, сначала внутрь полетел рюкзак, затем влез сталкер, и я вжался в сиденье. Рюкзак придавил ногу, кабина сразу стала очень маленькой, в плечо уперся ствол, пахнуло порохом.

В окошке на дверце мелькнуло лицо командира, ко¬торый одной рукой держался за штырь бокового зерка¬ла. Сквозь стекло донеслось:

— Гони!

Кивнув, лопоухий потянул рычаг коробки передач. Раздался скрежет, кабина дернулась, натужно взревел двигатель, и машина поехала быстрее.

По крыше кабины несколько раз стукнули — это ко¬мандир забрался наверх. Пулемет больше не стрелял. Волна черных тел накатила на будку блокпоста, та на¬кренилась, шапка сугроба поползла вниз. Фанерная стенка не выдержала, сломалась. Несколько тварей вы¬скочили на трассу, мелькнули оскаленные уродливые морды, ковш смел мутантов на обочину.

За поворотом открылась прямая дорога между двумя рядами высоких стройных тополей.

— Ха! — воскликнул водитель. — Отак ми iх!

Рано он обрадовался. Справа взметнулось черное об¬лако взрыва, и тут же в метре от ковша громыхнул вто¬рой. Вдоль дороги стали рваться мины, грузовик под¬бросило, лобовое стекло треснуло под ударом взрывной волны, хотя мелкая сетка над ним задержала осколки. Паренек дико закричал, я увидел, как он откинулся на¬зад, из шеи брызнула кровь. Через разбитое боковое ок¬но в кабину ворвался ветер.

— Газ не отпускай! — выкрикнул сталкер.

Он навалился на меня, подмял, дотянулся до руля. Одной рукой вцепился в него, второй перехватил за шею лопоухого, пытаясь зажать рану. Я оторопело гля¬дел на них, не в силах пошевельнуться. Какой-то сту¬пор начался — будто и не я это, не со мной все проис¬ходит.

Лопоухий надрывно всхлипывал, сквозь крепкие паль¬цы сталкера просачивалась кровь и стекала по руке.

— Только не отпускай! — повторил сталкер. Взрыв. Машину сильно тряхнуло. Еще один — где-то сзади.

Грузовик набрал приличную скорость — мы вроде бы выскочили из опасной зоны, но тут раздался оглуши¬тельный грохот. Машину подбросило, навстречу прыг¬нула белая колея с пятнами асфальта. Мир крутанулся, боль пронзила левую ногу. Хрустнуло и прогнулось ло¬бовое стекло, в нос ударил едкий запах гари, и я вре¬зался головой в металлическую сетку.

Глава 2

ПРИГОРШНЯ

Как зовут тебя, парень? — Кирилл, — отозвался я. — Вы же знаете. — Фамилия твоя?.. — Григорович застыл в кресле, склонившись над какой-то бумажкой.

Единственный стол в лаборатории руководителя на¬учного блока «В» стоял под стеной у входа. Над плос¬ким монитором висел список, испещренный пометками: галочки красного цвета, росчерки синим, выделены ци¬фры дат и времени. Справа от монитора маленький гло¬бус. Я слыхал, что начальники нередко окружают себя символами, те навевают соответствующие мысли, со¬здают некий фон и настрой. Глобус скорее всего связан с восприятием мира, только в каком ключе — трудно догадаться. Перед башенкой системного блока красова¬лась миниатюрная фигурка девочки-ниндзя. Я про себя улыбнулся — красивая игрушка, видимо подарок от ка¬ких-то восточных коллег.

Поежившись, я переступил с ноги на ногу. Входная дверь не имела доводчика, в комнате тянуло сквозняком. На двери висела табличка с призывом закрывать дверь плотнее, но это не помогало, людям было не до того. Персонал готовился к эвакуации, лаборанты и научные сотрудники шастали туда-сюда, демонтировали со стен¬дов и выносили оборудование.

Руководитель сектора распрямил спину, повернулся к монитору. Там крутилась заставка: по синей плоско¬сти бегал человечек с ружьем — должно быть, сталкер. Большая голова, маленькие ручонки и ножки... За стал¬кером гонялось какое-то чудо-юдо. В итоге монстр до¬гнал человечка и сожрал. Спустя пару секунд сталкер возродился уже на красной плоскости, почесал башку в раздумьях, помялся на месте и побежал по горизонта¬ли. На пути вспыхнуло желтое пламя и поглотило бед¬нягу. Через некоторое время мульт повторился, теперь на человечка упал невесть откуда взявшийся кубик, по¬том он провалился в невидимую яму. Всякий раз на эк¬ране появлялась надпись крупными белыми буквами: «СЕМЕЦКИЙ — ЖИЗНЬ ФОРЕВА».

— Войтковский моя фамилия.

— Ага. — Ученый почесал макушку.

Поверх защитного костюма Григорович накинул ват¬ник, такая непривычная комбинация одежды вызывала улыбку. Он бы еще валенки и ушанку нацепил.

Дверь распахнулась, внутрь заглянул военстал — ко¬мандир смены охранения:

— Сергей, даю твоим зайцам еще полчаса времени, чтобы свернули все работы в четырнадцатой лаборато¬рии. Вертолет ждать не будет!

Григорович повернул голову к двери. Прямой нос, резко очерченные скулы, на щеке полоска пластыря. Он отложил листок — я только сейчас заметил, что кисть забинтована, — снял очки и заговорил:

— Отмель, ты прекрасно знаешь, что в моем блоке меньше людей, чем у остальных. — Поежился от холо¬да и, дотянувшись до масляного обогревателя, щелкнул тумблером. — А я должен завершить не только демон¬таж ценного оборудования, но и монтаж установки! А...

— А это кто? — Отмель кивнул в мою сторону. — Напомни...

— Дверь прикрой. — Григорович взял со стола отложенный лист. — Холодно. Его вчера прислали.

С ума они там, в Кривом Роге, сошли — парню де¬вятнадцать.

Офицер шагнул внутрь, затворил дверь. Высокий, широкоплечий, на поясе кобура с пистолетом, на жиле¬те ровным рядком кармашки с магазинами, пара сиг¬нальных ракет и Г-образный фонарь. Какая-то едва уло¬вимая точность в каждом движении, легкая аура агрес¬сивности — от офицера веяло уверенностью. Хотелось вытянуться по стойке смирно, щелкнуть каблуками...

Я подобрался. Взглянул на длинные пустые стелла¬жи вдоль серых стен. Сейчас научный блок напоминал пустой склад. Мусор на полу: обрывки проводов, куски картона, в дальнем углу корпус неизвестного мне агре¬гата — брезентовый Полог сполз, обнажив выпуклый дисплей, разлинованный сеткой, верньеры настройки с белыми цифрами на шкалах.

Дверь распахнулась, вошли двое.

— Сергей Константинович, мы... — первый кивнул на агрегат в дальнем углу.

— Забирай скорее, — велел Отмель, прежде чем Григорович ответил, и отошел к стене, чтобы не мешать, присел.

— Забираем.

— Дверь закрывай, — раздраженно добавил Григо¬рович.

Офицер стянул вязаную шапку, положил на колено и стряхнул талый снег. Взъерошил волосы, поправил усик микрофона, прижал наушник пальцами — видимо, слу¬шал какое-то сообщение. Брови сдвинулись к перено¬сице, губы сжались.

— Да, Карп, добро на посадку. Я в блоке «В», буду через три минуты, без меня не начинай. — Отмель зыркнул на меня, перевел взгляд на Григоровича. — Аномалия?.. Руку как повредил?

— А, это... — Григорович покрутил у лица забинто¬ванной кистью. — В системном блоке ковырялся, по¬вернулся неловко, он на пол полетел — я ловить...

— Ага, а лицо? Бандитская пуля? — Отмель усмех¬нулся.

— Нет, — серьезно сказал Григорович, нацепив на нос очки. — Когда брился. — И снова уткнулся взгля¬дом в листок на столе.

— Ладно, Сергей Константинович... — Отмель под¬нялся, постучал по циферблату наручных часов. — Гра¬фик... график срываешь. Орлов со своими через час улетает, а твои до сих пор шастают по лагерю. Вот бе¬ри этого мальца и грузи свою четырнадцатую. У тебя двадцать минут еще, не более. Третий борт на подлете, а у меня площадка занята. Чтобы всех отправил, кто в проекте не задействован. Все, начинай!

— Да какого!.. — Григорович в сердцах хлопнул по столу, листок выскочил из пальцев, вспорхнул в воздух. Фигурка девочки-ниндзя, подпрыгнув, закачалась, уче¬ный нервно подхватил ее, поставил на место. Потом за¬пахнул полы ватника, сгорбился и сказал: — Пойми ты, мне контрольные измерения снять необходимо, монтаж прервать не могу, а у меня зарядника нет. Ког¬да и кто его доставит?..

Послышался шорох, я обернулся. Лаборанты та¬щили агрегат между стеллажами, волокли по полу с хрустящим звуком, словно по крошке битого кирпи¬ча. Пришлось посторониться, привалиться плечом к стойке...

— ...вот так, — донеслось издалека.

Резкая боль пронзила колено. Я заорал, взмахнул ру¬ками и сквозь слезы разглядел перед собой добродуш¬ное лицо.

Сталкер-одиночка. Из распахнутого ворота куртки струится пар.

В голове пронеслись последние события: взрывы, ка¬бина грейдера, полчища псевдособак, лопоухий води¬тель и кровь, толчками выходящая из его шеи.

Сталкер смотрел внимательно. Белобрысый — шап¬ку куда-то дел. На лбу шрам, оставшийся от плохо об¬работанной раны, с шестью красноватыми точками — следами скобок. По одной щеке размазана копоть, на второй свежая ссадина. Он широко улыбнулся:

— Жить будешь. Колено из сустава выскочило, я вправил. Правда, бегать сможешь не скоро.

Я сглотнул. Сталкер подсунул флягу, и я жадно от¬пил. Горло обожгло, дыхание перехватило. Спирт! Я вы¬пучил глаза, жесткая ладонь вложила мне в разинутый рот горстку снега. Сразу полегчало.

— Как зовут тебя, парень?

— Кирилл... Войтковский, — сказал я, отдышав¬шись, и осторожно добавил: — Будто не знаете.

— Откуда? — удивился сталкер. — Чего расте¬рялся?

— Так... просто, — пробормотал я, обдумывая все, что привиделось в бреду.

— Оклемался? — Подошедший Лабус присел ря¬дом. — Да, дела... — Он смотрел на мою ногу и раз¬глаживал усы.

— Что? Что там?! — Я попытался сесть.

Боль опять прострелила колено. Клацнув зубами, я откинул голову, закрыл глаза, сдерживая стон.

— Тихо, тихо, — сказал Лабус. — Пригоршня, на¬до шину наложить.

— Сейчас сделаем.

— Черт! Курортник, у нас «трехсотый», его бы за Периметр, в базовый лагерь.

Из-за боли их голоса казались гулкими и отдавались в голове коротким эхом.

— Хреновая ситуация, — определил пулеметчик.

— А у меня вообще дежа-вю, — прозвучал откуда-то сверху голос командира. — Ничего не напоминает? А, Лабус? — Раздался звук осыпавшихся камушков, шаги.

Лабус согласился:

— Есть такое дело, напоминает.

Как много имен прозвучало... Курортник — видимо, командир. А Пригоршня — этот белобрысый со шра¬мом, сталкер-одиночка.

В голове окончательно выстроилась череда событий, связавшая меня с новыми знакомыми.

Я открыл глаза. Взгляд уперся в бетонные потолоч¬ные плиты, треснувшие, с плохо зашпаклеванными ли¬ниями стыков. Покосился вправо — рядом глухая стена с выбоинами в штукатурке, обнажившими кирпичную кладку. Под стеной — внушительных размеров рюкзак, к боковому кармашку липучками прихвачен металличе¬ский цилиндр сантиметров пятнадцати в длину, в акку¬рат под набалдашниками на концах, чтобы не выпал при ходьбе. Возле рюкзака лежит необычное оружие — ав¬томат с подствольником, но спусковая скоба одна, и ма¬газин из приклада торчит. На полу портплед с граната¬ми и подсумок, обмотанный широким кожаным ремнем. В углу из кирпичей сложено некое подобие мини-печки, стены в копоти, на полу остатки золы. Я повернул голо¬ву влево и увидел Курортника. Плечо забинтовано по¬верх маскхалата, бурое пятно расплывается на повязке. Другой рукой командир придерживал висевшую вдоль бедра винтовку. Он напоминал Отмеля, старшего смены охранения в лагере на Янтаре — те же движения, та же едва уловимая точность, все выверено, и легкая аура аг¬рессивности. За спиной военстала несколько оконных проемов — видимо, через один из них он и проник внутрь. В окнах маячил покосившийся забор, за ним — кустарник, лес, все это за пеленой снега.

Посреди помещения высился сугроб, я снова взгля¬нул вверх и увидел дыру, расчерченную кривыми пруть¬ями арматуры. Сквозь нее падали снежинки.

Почему-то вдруг в душе возникло ощущение уверен¬ности: эти люди мне помогут, они не бросят... Никогда не думал, что судьба близко столкнет с военсталами, что вообще в Зону попаду!

Вставший передо мной Лабус наклонился, коснулся моей шеи, нащупал пульс. Кивнув, сказал:

— Сейчас поколдуем, не переживай, малец.

— Подойдет? — В окно просунулся Пригоршня, по¬казал длинную палку.

— Ага, — кивнул Лабус, — тащи сюды. Сталкер залез внутрь, на ходу срезая сучки армей¬ским ножом.

— Пригоршня, ну а с тобой что делать? — загово¬рил Курортник. — В «Гуантанамо» ты, конечно, не же¬лаешь. Если б я тебя не знал раньше и на Янтаре мы не встречались, то в лучшем случае сидеть тебе в ка¬рантинном секторе на демаркационной линии и дожи¬даться отправки в лагерь.

— А в худшем?

— А в худшем — лучше не думать, — вставил Ла¬бус и заухал совиным смехом.

Сталкер прекратил остругивать ветку.

— И? — Он поглядел сначала на Лабуса, затем на Курортника.

— И! — передразнил Курортник. — С начальником особого отдела охота встретиться? «Гуантанамо» — са¬наторий для сталкера, если сравнивать его с особым от¬делом. Так-с... — Командир посмотрел на меня. — На хрена штанину вспорол, Пригоршня? Парню за этот ко¬стюм отчитываться перед завхозом научного сектора.

— Ну скажите, что там с ногой? Все плохо? — по¬дал я голос.

— А ничего, — отрезал Курортник. — Костюм твой теперь — тряпье. А нога... — Он склонил голову на¬бок, словно оценивал. — Нога в порядке. Вот Пригор¬шня и потащит к Периметру «груз триста». Так ведь?

— Так, — обиженно буркнул сталкер.

— Шину накладывайте, бинтуйте. Пять минут, — приказал командир.

Лабус проворчал:

— Чего стал? Давай палку.

Курортник достал сигарету, отошел к окну и уставил¬ся на снег. Пока мне прилаживали палку-шину и накла¬дывали повязку, я несколько раз вздрагивал от боли, но терпел. Командир наблюдал за окрестностями, иногда высовывался и задирал голову, прислушивался. Сигаре¬ту он так и не прикурил.

— А «Гуантанамо» — это ведь на Кубе? — уточнил я, когда пулеметчик и сталкер закончили колдовать над моей ногой.

Лабус хмыкнул, Пригоршня натянуто улыбнулся.

— «Гуантанамо», — отозвался Курортник, расслы¬шавший мой вопрос, — фильтрационный лагерь вот для таких бродяг, как этот паренек, — он подошел к нам и ткнул стволом в Пригоршню, — делающих вид, будто они в Зоне случайно, грибочки собирают. А название ла¬геря — фольклор местных жителей. Прилипло с чьей-то подачи. Самое интересное, что некоторые из этих, — командир опять поднял оружие, указав на сталкера, — действительно неплохие парни, и по жизни я бы за них поручился. И в разведку вместе пошел. — Он покачал головой, осуждающе глядя на Пригоршню, и доба¬вил: — Ну вот что мне с тобой делать, а?

В бедро больно кольнуло. Лабус продемонстрировал мне одноразовый шприц.

Я порядком продрог. Знобило — челюсть непроиз¬вольно прыгала.

— Сейчас боль отпустит, — пообещал пулеметчик.

— Не косись так недоверчиво, — сказал Курорт¬ник. — Костя — санинструктор в подразделении.

Ага, значит, Лабуса зовут Костей.

Командир подхватил винтовку, перевесил на грудь. Я опять поймал себя на мысли, что сравниваю его по¬вадку с движениями Отмеля — как похожи, одна шко¬ла. Курортник застыл вполоборота, словно сказать мне что-то хотел и не решался. Коснулся кончика носа, шмыгнул и заговорил:

— Там, у будки блокпоста, ты вовремя закричал, предупредил... .

— О чем? — удивился я.

— «Манок» в будке стоял.

— А что это?

Я с удивлением посмотрел на Лабуса, на Пригорш¬ню. У сталкера на лице читался неподдельный инте¬рес — видимо, тоже не совсем понял.

— «Манок» — электронное устройство, — пояс¬нил Курортник, — испускает волны в определенном ди¬апазоне... Как дуделка, манок на уток у охотников, так и тут.

Ага! Значит, если включить это устройство, мутанты становятся как крысы, идущие на звук флейты в сказке о приключениях Нильса. Военные пристреляли секто¬ра — снаряды и мины наверняка разрушили устройст¬ва, а мутантам хоть бы что. Вот ближе к Периметру и натыкали в разных местах новую аппаратуру. Эффект от такой операции я не мог оценить, но наверняка был в этом какой-то скрытый смысл. Главное, суть ясна.

Курортник выжидающе смотрел на меня. Я кивнул.

— Странно, что не знаешь, — прищурился он. — Ты ж с Янтаря.

Я отвернулся, вспомнив гибель миротворца. Лабус не слушал, паковал аптечку.

— В Зоне недавно, что ли? — не отставал Курорт¬ник.

-Да.

— Ясно...

— Давай теперь подумаем, как ногу укрыть, — вме¬шался Лабус. — Холод, конечно, не повредит — отеч¬ность меньше будет. Но это только до определенного момента хорошо. Замерзнешь быстро. На улице минус сейчас, а ты чуть ли не в шортах. — Лабус выпрямил¬ся, захлопнул пластиковый бокс с эмблемой Красного креста на крышке. — Пригоршня, что там у тебя в рюк¬заке? Найдется во что переодеть научника?

Последовала длинная пауза.

Холод окончательно пробрался в организм. Я бы со¬гласился глотнуть еще спиртика из фляги Пригоршни. Получилось сесть, нога ныла, но несильно.

Дальний торец помещения перегораживали желез¬ные ворота в пятнах ржавчины. В одной створке двер¬ца, обитая оцинкованным листом, по периметру черные шляпки заклепок. Край листа отогнулся, обнажив кус¬ки стекловаты. Массивная задвижка блокировала вход с нашей стороны, наверное, кто-то из военсталов пре¬дусмотрительно закрыл. По краям ворот свисали похо¬жие на паклю наросты. Разглядев все это, я переклю¬чил внимание на спутников.

Они застыли на одной линии: Курортник, Лабус и Пригоршня. В руках Кости аптечка, пулемет стоит воз¬ле ног. Пригоршня в двух шагах от него с ножом в ле¬вой руке. Я посмотрел на Курортника — штурмовая винтовка поднята, палец на спусковом крючке.

— Не дергайся, Никита. Спокойно. Лабус, забери его ствол.

Ага, теперь я знаю, как зовут молодого сталкера. Только вот что означают слова Курортника?..

Лабус шагнул к рюкзаку, и Никита сорвался с места.

Костя почти дотянулся до его оружия, но сталкер упал на цементный пол, уходя с линии огня штурмовой винтовки, и врезал кулаком Лабусу по селезенке.

Сдавленный возглас. Военстал держал удар. Захри¬пев, он перехватил руку с ножом и попытался ладонью накрыть лицо Пригоршни. Тот отдернул голову, выпу¬стил нож — клинок звякнул об пол, — ухватил Лабу-са за плечи и увлек за собой, закрываясь от Курорт¬ника.

Я бросил взгляд на командира. Сжав губы, он водил стволом из стороны в сторону, пытаясь поймать в при¬цел Пригоршню.

В первом раунде победила молодость. Никита голо¬вой заехал Лабусу в переносицу, тот качнулся и стал за¬валиваться на сталкера. Обхватив его, Никита попытал¬ся рывком сместиться к мини-печке.

Курортник, зло сплюнув, бросил винтовку, выхватил пистолет из кобуры на бедре и прыгнул к ним.

Как внезапный порыв ветра, по комнате прокатил¬ся жутковатый хохот. Я вздрогнул, завертел головой. Смех эхом отразился от стен, потом снова захохота¬ли — где-то в углу, куда отполз Пригоршня, прикры¬ваясь Лабусом.

В воздухе блеснула точка. Вспыхнула — и выросла в бело-желтый шар, от которого посыпались искры. Будто оголенный провод под напряжением сунули в во¬ду и сразу вытащили... Я зажмурился, волосы на голо¬ве встали дыбом. Открыл глаза — Курортник застыл с широко разинутым ртом, из-под потерявшего сознания Лабуса пытался выбраться Пригоршня.

Шар исчез. В углу колыхнулась тень, похожая на ши¬фоновую занавеску. Мне показалось, что в ней просту¬пают очертания морды: морщинистая коричневая кожа, вместо глаз — черные впадины. Из пасти вырвалось за¬вывание, перешедшее в истеричное хихиканье.

Курортник наконец вышел из ступора.

— Полтергейст!

Взяв за ворот Лабуса, он открыл огонь. Звук выст¬релов заглушил хохот, пули пролетали сквозь «шифон» и врезались в штукатурку, щеку царапнуло каменное крошево.

Курортник дернул безвольное тело напарника на се¬бя, поволок прочь, продолжая разряжать магазин.

Пригоршня оперся на локти и, быстро двигая ими, пополз от полтергейста. По дороге ухватил пулемет Лабуса, передернул затворную раму, из патронника вылетел патрон и звякнул об пол. Сталкер вскинул оружие, и...

Полтергейст исчез.

Лабус встал на корточки, потряс головой. Из носа текла кровь, он утерся ладонью, сплюнул и, подняв го¬лову, крикнул:

— Убью гада!

Полтергейст возник под потолком, все повторилось: искры, шар, мерцание...

Пригоршня с Курортником открыли огонь одновре¬менно. Полупрозрачный монстр взвыл и спикировал на них. Опрокинув сталкера, умчался к железным воротам, до которых не долетел — исчез по дороге.

Лабус взмахнул пистолетом, выдавив что-то нечле¬нораздельное, с трудом поднялся на ноги.

— В центр — круг! — скомандовал Курортник. Они прыгнули к сугробу, возле которого валялись

рюкзаки военсталов, встали спиной друг к другу, заняв круговую оборону.

Тварь опять проявилась под потолком и заметалась от стены к стене. Не отводя от нее взгляда, я лихора¬дочно шарил вокруг, пытаясь нащупать оружие Пригор¬шни. Пальцы наткнулись на гладкий цилиндр — под-ствольник? Ладонь сжала холодный металл. Я попы¬тался подтащить оружие к себе, но что-то мешало, не пускало.

Хохот наполнил помещение. Загрохотали выстрелы.

Полотнище под потолком потеряло прозрачность, на¬чало сминаться в жеваный тетрадный лист. Сгустившая¬ся тень обрела форму: тулово, похожее на корягу, покры¬тую сплетением мышечных волокон, непропорционально длинные руки с когтистыми пальцами. Крутанувшись, монстр рванулся ко мне. Я все еще пытался схватить ору¬жие. Руки полтергейста вытянулись, когти нацелились мне в шею.

Стрельба смолкла — сталкеры испугались, что заде¬нут меня.

Я дернул что было сил. Что-то порвалось, перед гла¬зами возникла алюминиевая колба с ребристым набал¬дашником на конце.

— Ложись! — гаркнул Курортник. — «Сборка»!

Инстинктивно зажмурившись, отвернувшись от на¬летавшей на меня морды, я откинулся назад, выбро¬сив перед собой руки, ладонь хлопнула по набалдаш¬нику...

Мягкий белый свет коснулся век. Все стихло. Не бы¬ло больше ни хохота, ни жуткого воя...

Открыв глаза, я повернулся на бок. Сталкеры лежа¬ли на полу, накрыв головы руками. Курортник припод¬нялся, взглянул в мою сторону, скупо улыбнулся. Раз¬дались смешок Пригоршни и ворчание Лабуса.

Я обвел взглядом помещение, осторожно сел. Понял, что до сих пор сжимаю алюминиевый цилиндр. Поднес к лицу. Хм — ничего необычного, колба похожа на кон¬тейнер для ключей, такие сдают на вахту охраны и опе¬чатывают. А что крикнул Курортник, перед тем как все стихло? И этот белый свет — что это такое? Я снова посмотрел на спутников. Вот черт!..

— Положи пулемет, Никита. Я не шучу.

Военсталы целились в Пригоршню. Тот угрюмо зыр-кал исподлобья.

Как же так, ведь только что плечом к плечу сража¬лись с тварью, а теперь?.. Я растерялся.

— Спокойно, командир, — произнес Никита.

Он медленно присел и поставил оружие на пол. Ла¬бус шагнул вперед, держа сталкера под прицелом пис¬толета, поднял за ремень пулемет и отступил.

— На колени! Руки за голову.

Пригоршня выполнил команду. Лабус повесил пуле¬мет на плечо.

— Надо уходить, — сказал Курортник, целясь стал¬керу в голову.

— Что, разбежимся? — поинтересовался тот.

— Что у тебя в рюкзаке? И где добыл военную «сборку»? — спросил Курортник.

Лабус обошел сталкера, упер ствол ему в затылок. Никита дернулся и замер, военстал принялся обыски¬вать его.

— Не скажу, — огрызнулся Никита.

— Тогда в расход, — резюмировал Курортник.

— Чист, — произнес Лабус и отступил. Командир приказал:

— Поднимайся.

— Все равно я вам нужен, без меня не допрете маль¬чишку. — Пригоршня оскалился. Хотел опустить руки.

— Замри! — велел Лабус. — И не в таких передел¬ках бывали.

Никита хмыкнул, смерил его взглядом.

— Что в рюкзаке? — повторил Курортник.

Я вдруг понял: Пригоршня ни при каких обстоятель¬ствах не убьет Курортника, а тот не застрелит сталке¬ра. И Лабус этого не сделает, потому что верит коман¬диру. Ну подрались, так бывает — лучшие друзья де¬рутся... Военсталы при исполнении, Пригоршня неза¬конно проник за Периметр; по идее, его должны сдать в фильтрационный лагерь, но Курортник же сказал: в разведку вместе с таким пошел бы... Нет, не станет он убивать Никиту, пугает его только. Похоже, они давно знакомы. Но почему тогда сам не проверит рюкзак?

Пригоршня пожевал губами. Взгляд обежал Курорт¬ника с Лабусом, скользнул по мне, Сталкер подобрал¬ся, вдохнул, будто собирался с мыслями перед экзаме¬ном, и выдал:

— Черт с вами, в рюкзаке ИЗДЕЛИЕ.

Глава 3

ПЕРИМЕТР

Лабус хрюкнул и уточнил: — Резиновое, номер два? Курортник улыбнулся. Пригоршня обиженно пробур¬чал что-то.

— Ладно, опусти руки и пошли, — скомандовал Ку¬рортник, развернулся и зашагал ко мне. На ходу доба¬вил: — Только давай без фокусов... Пристрелю.

Пригоршня, насупившись, последовал за военста-лом.

Я ничего не понимал. Быстро у них у всех настрое¬ние меняется...

Курортник спрятал пистолет, подхватил рюкзак стал¬кера, перенес в угол на мини-печку. Никита шаркнул но¬гой, сдвинув кучку золы, встал рядом. Широкие спины

загородили обзор. Я некоторое время силился разгля¬деть, что же за ИЗДЕЛИЕ появится из рюкзака, но так и не смог, пришлось довольствоваться комментариями.

Подошел Лабус, отобрал у меня колбу, сунул в жи¬лет. Достал комплект химзащиты из рюкзака, развер¬нул, отделив штаны, кинул мне. Куртку он упаковал об¬ратно, забросил рюкзак за спину и, отойдя к окну, уста¬вился наружу.

Началась пурга, ветер задувал через окна. Прилично мело, дыру в потолочных плитах затянуло ледяной кор¬кой. Лабус щурился, но не спешил сдвигать на глаза оч¬ки, лишь прикрывал ладонью лицо. Иногда, морщась, он ощупывал распухший от удара нос.

Я стал натягивать штаны, взглянул на колено в про¬рехе разодранного комбинезона и замер. Покосившись на меня, Лабус спросил:

— Натянешь сам? — и сразу опять уставился в оконный проем.

У меня не было никакого вывиха — нога сломана! Под аккуратно наложенной повязкой видно, как смес¬тилась кость. Крови нет, значит, закрытый перелом — Пригоршня, стало быть, разогнул мне ногу, тут я в се¬бя и пришел. Укол, сделанный Лабусом, снял боль, плюс события с полтергейстом напрочь заставили за¬быть о травме. Да еще мне зубы заговаривали, чтобы не разнылся. А я и не буду. Правда, не разберешь этих троих: двое арестовывают одного, после беседуют, как старые друзья, потом дерутся и в итоге все вместе с монстром сражаются...

— Ты знаешь назначение этой штуки? — обратился Курортник к Пригоршне. Тот помотал головой, тогда ко¬мандир обернулся и позвал: — Лабус, глянь.

Костя пожал плечами:

— Без понятия. Я в этих делах... Хотя... соковарку напоминает, только хромированную. — Он крякнул и снова уставился в окно.

— Ладно, Никита, так что это? Давай конкретно. Сталкер помялся, почесал шрам на лбу.

— Я и сам толком не знаю. Я только заказ выпол¬нял. Маршрут...

— Чей заказ? — перебил Курортник. Пригоршня потупился.

— Давай, давай, Никита. Мне сейчас некогда с то¬бой рассусоливать. Говори как есть.

— Да я правда не знаю! Посредник сбросил сообще¬ние на ПДА, что есть заказ, цену хорошую указал, ра¬бота непыльная...

— Задаток тебе ведь кто-то передавал?

— Ха, задаток! — Никита задрал голову к потолку, пощупал небритый подбородок. — Деньги в тайник за¬ложили, вся цепочка исключала визуальный контакт с посредниками.

Курортник хмыкнул, но не стал комментировать, ждал, пока Пригоршня продолжит рассказ.

— Я и еще двое — извини, имен не назову, не знаю — тащили ее, то есть его... эту хреновину к Янтарю.

Раздались глухие шлепки — Никита похлопал по корпусу агрегата. Курортник кивнул: — Отмычки? Ты один выжил? Пригоршня удивленно взглянул на него.

— А, нет, ты неправильно понял. Эти двое довели ме¬ня до контрольной точки, к бывшему блокпосту — буд¬ку помнишь? Ну, дальше вы меня с Лабусом приняли.

— А в Зону проникал с их помощью или сам?

— Сам. За Свалкой с ними встретился.

— Как?! — Курортник неподдельно удивился. — Периметр закрыли новой системой сигнализации, ров огроменный выкопали, двойной забор, освещение, ви¬деонаблюдение... прорывов с месяц не было. Патрули усилили. Как ты в Зону проник? По воздух}?

— Ну да, — на полном серьезе сказал Пригорш¬ня. — Старым дедовским способом. Атмосферный зонд с подвесной системой от парашюта Д-6... Словил по¬путный ветер и... Да ты и сам должен знать о такой про¬стой штуке, чего я тебе рассказываю.

— Вот тебе и современные средства контрацеп¬ции, — хохотнул Лабус.'— Книжки про шпионов нуж¬но читать!

Никита смотрел на Курортника в ожидании.

— Понял. — Командир стал серьезен. — А когда это было? Число?

— Пятнадцатого февраля.

— Ага, почти двое суток прошло... Куда те двое де¬лись?

— Свалили.

— Почему?

— Да тут... мы же сами угодили под обстрел. Им жизнь дороже.

— ИЗДЕЛИЕ наверняка на Янтаре ждут. А ты его припрятал и тоже решил свалить от греха подаль¬ше... — рассуждал Курортник. — Или тебя должны бы¬ли встретить, но кто-то помешал...

Пригоршня почесал затылок. Командир снова оклик¬нул Лабуса:

— У нас завелись «крысы».

— Я слышал. — Костя разгладил усы. — Или «кры¬сы», или опять кто-то играет сразу за две команды, или... —: Он не договорил.

Курортник покивал.

— Что? Вы о чем? — Пригоршня крутил головой, переводя взгляд с одного военстала на другого. — Ска¬жите.

— Так, ничего. — Курортник смотрел в угол. — Просто вспомнилось кое-что.

— Ты хочешь сказать, что к Янтарю меня должен был отвести кто-то из ваших? — не унимался Пригор¬шня.

— Пока что я ничего не хочу сказать.

. Курортник шагнул в сторону, и я наконец разглядел, что стояло в углу.

По спине пробежал холодок — ЗАРЯДНИК!!! Я сам лично собирал этот узел к установке Григоровича и го¬товил к отправке с завода. Как агрегат оказался у При¬горшни?!

— Предполагаю только, а ты... Я перебил командира:

— Я знаю, что это.

Все посмотрели на меня. Снаружи скрипели деревья, ветер свистел сквозь щели в железных воротах.

— Это ГСК, — сказал я. Лабус прервал молчание первым:

— Курортник, нужно двигать отсюда. Плохое место.

— Да. — Командир пожевал губами. — В эфире ти¬шина. Канонаду давно не слышно. Не знаю, хорошо это или плохо. И еще у меня мысли очень невеселые...

Он явно что-то обдумывал, но делиться соображени¬ями пока не хотел.

— Пурга все сильнее, — добавил Лабус. — Потом разберемся с этим ГСК. И еще, в такую погоду нас с воздуха искать не станут. Значит, выбираться самим.

Курортник перестал смотреть сквозь меня.

— Добро. Предложения?

Пригоршня упаковывал агрегат. Я видел, как он за¬тягивает клапан ранца, и думал: откуда у него зарядник Григоровича? Эта штука, как мне объяснил ученый, со¬здана в единственном экземпляре.

В голове возникло смутное воспоминание. Григоро¬вич нервничал, ждал ГСК с завода, постоянно спраши¬вал Отмеля об этом. Так, может, Пригоршня...

— Черт! — выкрикнул Лабус. Он стянул со шлема на глаза широкие очки.

— Что?!

— К нам гости.

— Кто?

— Не разберу — метель. — Лабус присел, выста¬вил пулемет в оконный проем. — Тушканы, кажись. Принесла нелегкая. — Он дал несколько коротких оче¬редей. Приподнялся, всматриваясь. Пулемет снова за¬стучал. — Снега намело. Далеко не уйдем... — Костя кивнул в мою сторону. — А ночь здесь сидеть — нет уж. Нужно что-то придумать.

— Я знаю, что делать, — сказал Пригоршня. По¬смотрел на Курортника и перевел взгляд на необычный автомат — мол, так я возьму?

Командир кивнул. Пригоршня сначала подобрал нож, затем взял оружие и подсумок, на ходу подпоясался, су¬нувшись к окнам, присел рядом с Лабусом. Портплед положил на плечо, вынул несколько гранат, зарядил подствольник, остальные сунул в боковые карманы.

— На временное хранение, — протянул он портплед Лабу су.

Тот хмыкнул и пристроил боеприпасы рядом под сте¬ной.

— Я доберусь до угла, — Пригоршня показал на¬правление.

Лабус, выглянув в другое окно, кивнул.

— Возьму пару пустых ящиков, вон они валяют¬ся, — и назад. Прикроете?

Курортник занял позицию в свободном проеме. Вы¬сунулся и сразу отпрянул.

— Давай, — произнес он.

Пригоршня выпрыгнул в окно, Курортник с Лабусом несколько раз выстрелили в сторону леса. Послышался глухой хлопок, через пару секунд грохнул взрыв — При¬горшня воспользовался подствольником.

Судя по спокойствию военсталов, твари их особо не волновали, здесь мутанты вряд ли причинят нам какой-то вред. Но дожидаться помощи Лабус и Курортник не хотели, а Пригоршня не возражал против путешествия, значит, был в этом какой-то смысл. Им виднее, они Зо¬ну знают.

А ведь я для них обуза. Тащить с собой будут, жиз¬нью рисковать. И все ради меня...

— Подгребают, — сказал Лабус.

— Пригоршня, давай быстрей! — крикнул Курортник.

— Вижу, сейчас! — отозвался Никита.

Лабус опять выстрелил. Курортник посторонился, и в проем влетел небольшой низкий деревянный ящик, за ним второй. Потом внутрь полез Пригоршня.

— И чего? — поинтересовался Лабус, по-прежне¬му глядя в окно.

— Сейчас, сейчас... — Никита передвинул оружие за спину.

Курортник молча наблюдал за ним.

Сталкер кинулся к воротам. Остановился возле створок, оглядел внимательно наросты, напоминаю¬щие паклю, кивнул и осторожно потянул за край оцин¬кованного листа на дверце. Она качнулась, заскрипе¬ли петли, несколько пучков, похожих на скомканные волосы, упали вниз. Коснувшись пола, комки пакли за¬искрились, по ним пробежали легкие волны голубова¬тых вспышек, а затем пакля обуглилась, стала иссиня-черной.

Значит, это аномалия какая-то — а я и не знал.

Пригоршня, увернувшись от аномальных сгустков, задрал голову — похоже, следил за паклей, свисавшей сверху. Ногой уперся в створку и опять потянул лист двумя руками. Заклепки с чпоканьем выскакивали из рамы, а Никита продолжал тянуть. Наконец он полно¬стью отодрал железку, внимательно оглядел ее со всех сторон, удовлетворенно буркнул: «Сойдет», — и пота¬щил к ящикам.

— Молодец, — сказал Курортник. Я пока ничего не понимал.

Никита бросил лист, подбежал к рюкзаку, вынул из бокового кармана бобину скотча и моток веревки.

Курортник тем временем достал пистолет и простре¬лил два отверстия по углам листа, потом встал на него и загнул вверх дырявый край.

Лабус дал длинную очередь в сторону леса и крикнул:

— Долго еще?

— Почти, — ответил Пригоршня. — Пара минут. Есть время?

— Давайте скорей, минут пять точно будет, дальше не знаю, они, похоже, откуда-то с восточной окраины прут. Там, где рабочий городок с болотцем граничит.

Пригоршня кинул веревку командиру, тот быстро пропустил ее через простреленные отверстия, связал концы, проверил узел на прочность. Сталкер поднял ящики, поставил на лист один за другим. Они с Курорт¬ником стянули ящики скотчем, затем военстал припод¬нял конструкцию, Пригоршня быстро управился, связав все прозрачной лентой. Уселся на ящики... и тут я по¬нял: да это же сани!

— Выдержат? — спросил Курортник.

— Должны, если с горок особо не кататься. В самый раз волокуша. — Пригоршня ухмыльнулся. — Сойдет для сельской местности.

— Лабус, выходим, — скомандовал Курортник, за¬брасывая рюкзак за спину.

— Понял, — ответил Костя и прыгнул наружу.

— Пригоршня, парня хватай.

Курортник потащил запакованный ГСК к окнам. Снова заговорил пулемет Лабуса, на этот раз он стре¬лял часто, короткими очередями.

Никита перенес меня к проему. Командир в это вре¬мя перебросил туда санки. Выбрался следом, поглядел по сторонам и повернулся к нам:

— Давай мне его.

Вдвоем меня вытащили и усадили на волокушу. Ме¬тель ударила в лицо колкой снежной крошкой, я сощу¬рился.

— Не свались, когда помчимся...

— Тушкан! — выкрикнул Пригоршня. Курортник вскинул штурмовую винтовку.

Я проследил за направлением ствола — у накренив¬шегося забора, где лес подступал вплотную, штакетник был взломан. В дыре возникла бурая туша. Ладонью при¬крыв глаза от снега, я пригляделся: в холке с полметра, вытянутая морда, короткие передние лапки прижаты к груди, длинный хвост... Ну вылитый тираннозавр, только маленький! Хотя хвост скорее крысиный напоминает.

Курортник выстрелил трижды, тварь опрокинулась на спину и заверещала, закрутилась на месте, взрыхляя глубокий снег. Узкие трехпалые лапы с длинными ког¬тями дергались, взметая белые смерчи.

За оградой я увидел других, они приближались мед¬ленно, хвосты, будто плуги, пахали сугробы. Наверное, мутанты этой породы неплохо двигаются по пересечен¬ной местности, но снежный покров здорово им мешает, неуверенно шагают. Подстреленный тушкан затих, и ос¬тальные кинулись вперед. Я решил было, что они ата¬куют нас, но твари, вереща и отталкивая друг друга, на¬бросились на мертвое тело.

— Держи! — Пригоршня просунул рюкзак с ГСК мне под ноги между ящиком и загнутым краем листа — получилась неплохая подставка для сломанной конечно¬сти. — И сам держись!

Он перекинул привязанную к саням веревку через го¬лову, пропустил под мышками, оружие повесил на шею.

— Вперед! — скомандовал Курортник.

Никита налег на веревку, и самодельные сани двину¬лись с места. Я одной рукой ухватился за лямку лежа¬щего под ногой рюкзака, другой за доску ящика.

Пригоршня недолго приноравливался к грузу и вско¬ре уже уверенно тащил волокушу. Лабус двигался мет¬рах в пяти впереди. Курортник, отдав сталкеру снего¬ступы, шел по широкому следу, остающемуся за воло¬кушей. Преследовали нас не очень активно. Изредка сзади раздавались одиночные выстрелы, я поначалу вздрагивал и оглядывался, но Курортник, похоже, стре¬лял для профилактики и спокойно шагал дальше, посма¬тривая по сторонам.

За зданием, в котором мы прятались, открылась пло¬щадка, где стояли проржавелые остовы грузовиков, ав¬тобусов и военных тягачей. На другом ее краю высился здоровенный кран на многоосной платформе с вмерзши¬ми в землю покрышками в человеческий рост. Массив¬ная длинная стрела под углом уходила в небо, под ней покачивалась на тросах старая «Волга». На такой же ез¬дил директор нашего завода, где я проходил практику по¬сле техникума.

Помнится, недавно Лабус назвал это место рабочим городком. Возможно, здесь жили ликвидаторы послед¬ствий первой катастрофы на ЧАЭС. Судя по разгово¬рам военсталов, мы где-то недалеко от Периметра...

Костя коротко махнул рукой, Пригоршня остановил¬ся. Городок занимал приличную территорию. Вдоль за¬бора сбоку от площадки стояли приземистые бетонные коробки, дальше было двухэтажное здание, наверное, дирекция, рядом — внушительных размеров трансфор¬маторная будка. Провода с крыши тянулись к решетча¬той мачте. У забора, на фоне леса, я разглядел еще од¬ну, но дальше все скрывала метель, непонятно было, ку¬да идет линия электропередач.

Лабус разглядывал экран закрепленного на рукаве устройства — вроде ПДА, хотя слишком громоздкое, больше напоминает планшет-сканер. Пригоршня топ¬тался на месте.

— Ну что? — посмотрел он на меня. — Как само¬чувствие?

— Хорошо. — Я натянуто улыбнулся и кивнул в сто¬рону Лабуса. — Что он делает?

— Местность сканирует при помощи армейского де¬тектора. Впереди может быть аномальное поле, вот и остановились.

Сталкер присел, выставив перед собой оружие. Я ог¬лянулся на Курортника — военстал сидел на корточках ко мне спиной. Присмотревшись к его рюкзаку, я заме¬тил, что из боковых карманов белого чехла торчат две колбы, перехваченные липучками. Они очень напоми¬нали ту, что я вытянул и, случайно активировал во вре¬мя драки с полтергейстом.

— Курортник! — тихо позвал я, и он обернулся:

— Чего тебе?

— Что это у вас, — я показал на колбы, — в кар¬манах чехла?

Военстал покосился туда, ощупал одну колбу.

— «Сборка». Аномальная граната то есть. Знаешь, что такое аномалии?

Я кивнул.

— Берут побочный продукт аномалии, например... — Он огляделся, словно искал что-то. — Неважно, коро¬че, берут бенгальский огонь от электры, комбинируют его со светошумовой гранатой и... — Перехватив мой удивленный взгляд, Курортник констатировал: — Не по¬нимаешь. И не грузись.

Пригоршня хмыкнул.

— А ты чё ржешь? — переключился на него коман¬дир. — Ты где армейскую «сборку» раздобыл?!

Сталкер потер кончик носа, сдвинул брови, потом от¬дернул руку, сообразив, что в первую очередь этот жест выдает ложь, и поднял глаза на Курортника:

— Один из этих, ну, с кем я в контрольную точку шел, обронил. Я по-тихому подобрал и заныкал.

— Типа не знал, — съехидничал Курортник.

— А чего?..

— Курортник! — негромко позвал Лабус. — Глянь.

— Пригоршня, займи мое место.

Командир выпрямился и быстро пошел к Косте. Никита, перейдя на его место, уставился в снежную пелену.

Метель совсем разгулялась. Снег стал гуще, след во¬локуши уже почти засыпало. В такую пургу и заблудить¬ся недолго, а ведь темнеть скоро будет.

— Не боись, — сказал мне Никита. — Не пойдут тушканы за нами, им тот дом нужен был. Хотя ведут се¬бя зверюки странно. И снег... — Он задрал голову, со¬щурился. — Снег впервые в Зоне в таком количестве. Не было никогда снега, а тут... — Пожал плечами и снова уставился назад, туда, откуда мы пришли.

Зверюки... Вдруг нахлынули воспоминания — я сно¬ва увидел черную лавину пвсевдособак, прущую из ле¬са. Как глупо погиб тот лопоухий миротворец, вовремя для нас и не вовремя для себя появившись на дороге в снегоуборочной машине. А потом этот нелепый, жутко¬ватый полтергейст... Я передернул плечами. И тушка¬ны. Хорошо, что они не идут следом. Но ведь не долж¬но быть возле Периметра такого количества мутантов, это даже я понимаю! Откуда они взялись?

Мысленно задавшись этим вопросом, я тут же сам на него и ответил: «манки», приманивающие зверей.

Их поставили вдоль Периметра для какой-то спецопе¬рации. Янтарь — лагерь — эвакуация... Я вспомнил Отмеля, Григоровича... К чему мы там готовились? ГСК этот... Никак не удавалось выстроить четкую цепочку событий, понять их логику. Я зажмурился, стянул пер¬чатки и потер виски. Открыл глаза, помотал головой и осмотрелся.

Курортник с Лабусом вполголоса разговаривали, При¬горшня сидел в той же позе: приклад зажат под мышкой, палец на курке. Ладонью другой руки он задумчиво раз¬глаживал снег. Ощутив мой взгляд, сталкер обернулся:

— Чего?

— Так, просто думаю. А зачем тушканам в дом лезть?

— Любят они всякие' здания. В Зоне многие твари обживают развалины, что-то их притягивает к ним. А сей¬час еще снег вдобавок... Глянь.

Я посмотрел в указанном направлении.

— Ничего не вижу.

— Разлапистую ель видишь?

— Ага.

— Вправо шагов пять — пожарный щит с козырь¬ком, ящик с песком.

— Да, точно.

— Возле ящика...

Бугорок какой-то, кучка хлама или ветоши снегом присыпана. Напряг зрение — и очертания стали скла¬дываться в картинку, я даже привстал. Пригоршня хмыкнул.

То, что я принял за ветошь, было телом замерзшего кровососа. Он именно замерз. Морда повернута в нашу сторону, лысая черепушка с натянутой синюшной ко¬жей, один раскрытый остекленевший глаз, второй засыпан снегом. Рот распался на лепестки-щупальца — я слы¬шал, что мутант через эти отростки высасывает жид¬кость из тела жертвы. Твари этой породы — одни из са¬мых опасных в Зоне, умеют делаться невидимыми, ког¬да атакуют. Может, какие-то зачатки разума у мутантов есть. Вторая авария на АЭС вызвала необратимые ге¬нетические изменения, и до сих пор неясно, остано¬вились ли процессы мутаций, влияют ли регулярные выбросы на дальнейшие изменения флоры и фауны в Зоне. Наверное, кровосос пытался хоть как-то со¬греться — тело покрыто лохмотьями. Но они кровосо¬са не спасли. Всю прошлую неделю стоял сильный мо¬роз, хотя снег еще не шел. Хуже всего, когда темпера¬тура упала, а снега нет. При высокой влажности как тепло ни одевайся, пробирает до костей. Вот и окоче¬нела зверюга, превратилась в ценное ископаемое — сюда бы ребят из блока «О», они бы порадовались, замерзший кровосос для них, как мамонт в вечной мерз¬лоте для палеонтологов. А сколько еще тварей померз¬ло в Зоне...

Стоп! Блок «О» в лагере на Янтаре занимался изу¬чением мутагенных форм, обитающих в Зоне, — вспом¬нил! А ведь недавно не мог. Попробую размотать клу¬бок дальше...

— Пригоршня, впрягайся, — велел подошедший Ку¬рортник. — Быстрее, быстрее! Идем.

* * *

Миновав брошенную технику и обогнув дирекцию, мы попали на открытое пространство. Впереди стоял покосившийся серый забор с сетчатой аркой ворот. Створок не было, вверху на сетке висел герб СССР, скрещенные серп и молот, рядом — железная пятико¬нечная звезда, выкрашенная красной краской.

Почему-то спутники не пошли прямо к арке, а забра¬ли в сторону. Я нахмурился, пытаясь сообразить, почему идущий впереди Лабус двигается в этом направлении. И заметил, что перед забором снег кружится, образуя пять маленьких смерчей. Что это, ведь ветер почти стих? Еще на пути к арке виднелись талые проплешины, над ни¬ми клубилось марево, снежинки таяли, не долетая до зем¬ли. На одном таком пятачке обнажился потрескавшийся асфальт, на другом — пожухлая трава. Я всматривался. Марево над проплешинами собиралось сгустками в фор¬ме яйца диаметром метра полтора. Мне показалось, что я слышу легкое гудение, словно поблизости работает транс¬форматор. Я оглянулся на будку, посмотрел на прово¬да — нет, звук исходил именно от воздушных сгустков.

Пройдя шагов двадцать, Лабус изменил направление, и Пригоршня повернул за ним. Костя остановился, све¬рился с планшетом. Впереди были два сугроба высотой по пояс — почти идеальные полусферы. Между ними полоска снега вмята, будто кто-то постелил ковровую дорожку, почистил и унес, оставив спрессованный отпе¬чаток. Лабус повернул в сторону ближайшего фонарно¬го столба. Сделав еще несколько шагов, замер. Снег пе¬ред ним вспух, выстрелил фонтанчиками, послышался треск электрических разрядов, мелькнула яркая вспыш¬ка. В нос ударил запах озона.

Лабус отпрыгнул, повалился на спину, смешно за¬драв ноги, перекатился на бок и выругался:

— Растудыть твою мапупу!

Что это еще за мапупа такая? Молнии дотянулись до одной из снежных полусфер, звонкая трель заставила меня скривиться и зажать уши. Раздувшийся, сыпавший искрами шар аномалии выстрелил в арку, как из ката¬пульты. Он с хрустом врезался в сетку, разлетелся, ос¬тавляя горящие шлейфы, разноцветные яркие шарики, похожие на выстрелы сигнальных патронов. Скрипнуло, с сетки свалилась пятиконечная звезда, врезалась в снег. Все стихло.

Лабус встал на колени.

— Вот блин, выросла на пути! Занесла нас нелег¬кая... Это ж надо! Электра — да в трамплин...

Курортник сзади молчал. Костя посмотрел на детек¬тор, обвел взглядом окрестности, сплюнув, выпрямил¬ся и пошел параллельно забору. Никита потащил за ним меня на волокуше. До ограждения оставалось шагов де¬сять, но военстал не спешил сворачивать к нему. Снег здесь оказался глубоким, и двигаться пришлось медлен¬нее. За волокушей оставался широкий след, по нему легко шел Курортник. Когда мы поравнялись со следу¬ющим фонарным столбом, Лабус наконец повернул. Секция забора за фонарем завалилась, образовав подо¬бие мостка, уложенного на длинный сугроб, что протя¬нулся вдоль ограды.

Снегопад прекратился, и стал виден лес, покрытые белыми шапками деревья. Вдалеке — пологий холм, бе¬лое поле с лентой дороги и темнеющее небо. На миг ли¬нию горизонта обозначил всполох закатного солнца, и сразу тучи затянули прореху.

Лабус взобрался на опрокинувшуюся секцию, по¬прыгал, проверяя крепость мостка, и повернулся к нам:

— Выдержит. Пригоршня, справишься?

— Да, — прокряхтел Никита и стал набирать раз¬гон. — Держись, пацан!

Лабус сбежал за насыпь. Никита, рыча, влетел на¬верх, и тут над нами зажегся фонарь. Я едва не вскрик¬нул, так неожиданно это произошло. Сумерки быстро сгущались, но по периметру рабочего городка загорел¬ся свет. Заснеженный лес, молчащий городок, свет фо¬нарей... Меня пронзило ощущение нереальности, ска¬зочности происходящего. Никита стащил волокушу по снежному завалу, потянул дальше, а я сидел, расставив руки, ухватившись за доски ящика, и хлопал глазами.

Лишь позже Курортник дал объяснение произошед¬шему. Оказывается, в Зоне есть аномальные поля, где происходит концентрация электрической энергии, а есть ионизированные облака, поглощающие энергию из ис¬точников питания. Куда она девается? Наверное, в ат¬мосферу уходит, черт его знает.

До цели оставалось с километр. Надо только за¬браться на холм, чтобы увидеть сооружения второго за¬градительного кольца, Периметр Зоны. А там и патруль¬ные группы, и укрепленные блокпосты... Я видел, как погрустнел Пригоршня: ему, как пообещал Курортник, светила встреча с особым отделом.

Нога разнылась, действие укола кончилось, я стал хлюпать носом: столько времени на морозе, простыл, как бы с пневмонией не свалиться. Но скоро все это ос¬танется позади. Хотя с Никитой и военными сталкера¬ми расставаться мне теперь даже не хотелось. Нужно их будет потом отблагодарить как-то, решил я. Ведь та¬щили меня, жизнью рисковали.

Почти стемнело. Снег больше не шел, но мороз уси¬лился. Когда мы преодолели половину склона, я огля¬нулся. Внизу раскинулся рабочий городок, окруженный светлыми пятнами фонарей.

Последние метры до вершины дались Никите тяже¬ло. От мороза снег покрылся ледком, но наст был слиш¬ком тонок. Сталкер сопел, оскальзывался, проваливал¬ся в него, стараясь не отставать от Лабуса.

На вершине холма остановились. Порывами налетал ветер, поземка колола лицо, я щурился. Вот он, конец нашего путешествия — совсем близко!

Окончательно стемнело, пятна фонарей на границе Периметра тянулись слева направо и терялись где-то в лесной просеке в паре километров от холма. Я хорошо видел загнутые вверху столбы и натянутую между ними проволоку. Скорее всего, под напряжением. За столба¬ми — широкий ров, дальше должна быть контрольно-следовая полоса, но сейчас там снег, ее не видно. На белом покрывале любой след и так заметен, чистить по¬лосу нет никакого смысла. Ближе к лесу протянулся еще один забор из колючей проволоки, вдоль него шла накатанная патрульными группами дорога. Я заметил редкие колышки с табличками по обе стороны от гра¬ницы и спросил у Лабуса:

— Что это?

— Мины, — ответил он. — Курортник, к посту дви¬нем или патрульную группу дождемся?

Командир молчал. Пригоршня стянул шапку, в отсве¬тах фонарей лучше стал виден румянец на щеках. Стал¬кер вытер пот со лба, взъерошил волосы.

Вдруг Лабус резко повернул голову, а Курортник приложил пальцы к наушнику. Я понял: это значит, что связь появилась. Отлично, сейчас они вызовут патруль¬ную группу!

Курортник озабоченно поправил усик микрофона и прокричал:

— Пост тридцать два, я «Курортник», дайте связь с «полсотни пятым»!

Пауза — наверное, связист на посту запрашивал ко¬ды. Курортник назвал несколько цифр.

Лабус с Пригоршней опасливо переглянулись. Похо¬же, Никита начал догадываться, что происходит, а вот я пока ничего не мог понять, хотя и ощутил тревогу. Бы¬стро натянув шапку, сталкер подобрал веревку от воло¬куши и поправил оружие за спиной.

— «Полсотни пятый», подтвердите информацию, — вновь заговорил командир. — Нахожусь севернее пять¬сот от поста тридцать два. Прием. — Пауза. — Вас по¬нял. — И уже нам: — Валим! Валим отсюда!!!

Лабус подсветил планшет детектора, указал в сторо¬ну леса и сорвался с места, крикнув:

— Там чисто!

— Что, Курортник? — спросил Пригоршня, потянув за веревку.

— Три пары штурмовиков. Кассетными боеприпаса¬ми нанесут БШУ в нашем районе. У нас десять минут.

— Успеем, — отозвался Лабус, на ходу стягивая рюк¬зак. — Лишь бы по лесу не отбомбились. Успеем, Леха!

Военсталы, прижав рюкзаки к груди, побежали на¬зад к склону. Одновременно развернувшись, упали на спину, сгруппировались и покатились вперед головой, быстро набирая ход.

Пригоршня, скинув с себя веревку, бросил ее мне:

— Держись, пацан! Проверим сани на прочность! Упершись ладонями в мою спину, он начал разгонять

волокушу. Засвистел воздух, гулко забухало сердце в груди. Пригоршня, крякнув, запрыгнул на сани, и мы по¬неслись по склону вслед за военсталами.

Глава 4

СМЕНА ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Скатились с холма быстро, и Пригоршня, вошедший в азарт, даже выкрикнул:

— Хэй-ей!

У самого подножия волокуша подпрыгнула на кочке, сталкер потерял равновесие и, громко вспомнив чью-то мать, шмякнулся в снег. Сани, проскользив еще немно¬го, остановились.

Подбежали Лабус с Курортником, выхватили у меня поводья и так резко дернули, что я, вскрикнув от боли в ноге, едва не прокусил до крови губу.

Военсталы потянули волокушу к спасительному ле¬су. Сзади заскрипел снег — Пригоршня догонял, чер¬тыхаясь на бегу. Вскоре он сменил Курортника, кото¬рый был без снегоступов и больше мешал, чем помо¬гал Лабу су.

— Три минуты! — крикнул командир. — Быстрей! Наверное, ему невидимый диспетчер — или кто он

там? — орал в эфире, сколько у нас осталось времени. А может, военстал запустил секундомер на ПДА, не знаю. Лабус и Никита рванули что было сил, мы достиг¬ли опушки, продрались сквозь редкий кустарник. Я за¬крыл руками лицо, защищаясь от веток. Раздался крик командира:

— Стой!

Они остановились, тяжело дыша, я посмотрел впе¬ред — там темнела лесная чаща. Оглянулся на коман¬дира, озаренного сзади светом фонарей, слабо дохо¬дившим сюда из рабочего городка. Подняв к лицу ру¬ку с каким-то устройством, он стал озираться. Это у него прибор ночного видения, понял я, ищет место для укрытия.

— Лабус, детектор?

Военстал, успевший включить сканер, ответил:

— Прямо чисто.

— Есть! Поваленная ель, лево двадцать. Я вперед, вы за мной. — Курортник врубил фонарь и поспешил в чашу.

Волокушу бросили, не пройдя и пяти шагов, тянуть ее дальше было слишком тяжело — мешали кочки и де¬ревья. Пригоршня подхватил меня, Лабус забрал ПНВ, а Курортник подобрал рюкзак с ГСК.

— Минута, — сказал командир.

Мы остановились возле поваленного дерева, лучи фонарей выхватили из темноты облепленные землей корневища старой ели. Там, где она росла, зияла при¬личных размеров воронка. Какая сила могла выкорче¬вать столетнее дерево?

Пригоршня спустился на дно воронки первым, уса¬дил меня, Лабус скатился следом. Курортник забросил ГСК под дерево, туда, где корни и длинные пушистые ветви создавали подобие шалаша, но прыгать не спе¬шил, возился с чем-то. Лабус подсветил фонарем — ко¬мандир вытянул руку с картонной трубкой, выстрелил сигнальный патрон и спрыгнул.

— Ложись! — крикнул Лабус.

В яму проник гул идущих на малой высоте штурмо¬виков.

Все привалились к промерзшему склону. Я закрылся локтями, зажал ладонями уши и приоткрыл рот. Дроб¬ный грохот взрывов слился в гул, заглушив звук само¬летных двигателей. Земля мелко задрожала, сверху по¬сыпались ветки и снег.

Новая волна грохота — уже ближе, сильнее. Вибра¬ция земли передалась телу, я сглотнул — в уши будто ваты напихали.

И тут шандарахнуло так, что меня подбросило. Ря¬дом с хрустом повалилось дерево. Земля посыпалась на голову, попала в рот, я зафыркал, но не услышал се¬бя ;— заложило уши. Опять сглотнул и закашлялся.

Заметались лучи фонарей, мне в лицо посветили, я зажмурился, и луч ушел в сторону. По-прежнему ниче¬го не слыша, протер глаза. Пригоршня поднялся на чет¬вереньки, помотал головой, стянул шапку и стал выгре¬бать из-за ворота песок. Курортник, выбравшись из ямы, присел на краю, достал сигарету. На его груди бледно-зеленым светом горел Г-образный фонарик.

Ко мне подошел Лабус, опустил свой фонарик к зем¬ле и, видимо, заговорил. Его губы шевелились, но я ни¬чего не слышал. Поняв, что я оглох, военстал взял ме¬ня за подбородок, повернул голову и осмотрел одно ухо, потом второе. Опять заговорил. Я только развел рука¬ми. Тогда он сплюнул и полез наверх.

Я еще несколько раз сглотнул, задрал голову и уви¬дел, что военсталы о чем-то спорят. Фонари они погаси¬ли, на лицах играли оранжевые сполохи. Наверное, ра¬бочий городок разбомбили, и это зарево от пожарища.

В голове стоял противный комариный писк на одной ноте. Накатила тошнота, я скривился, дотронулся паль¬цами до уха — что-то влажное и теплое... Поднес ла¬донь к лицу, но света не хватало, перед глазами стали расплываться круги. Лизнул палец — металлический привкус... Кровь.

Все вокруг казалось нереальным, звенящий ночной мир покачивался на темных волнах, я будто в сон по¬пал. Меня толкнули в плечо, я повернул голову — это Пригоршня, у виска мутное пятнышко света. Я прищу¬рился, моргнул и понял, что за ухом у него фонарик раз¬мером с карандаш. Сталкер попытался заговорить со мной. Я помотал головой и хотел показать на уши, мол, не слышу ничего, но опять затошнило. В голове возник образ голубого шара, он разросся, во все стороны уда¬рили лучи, стирая краски, заливая пространство бело-голубым светом, затем вспышка — и темнота...

* * *

— ...смотри. — Григорович вогнал штекер в разъем удлинителя и отпустил провод. — Мощность нужно уве¬личивать плавно. Запомни — плав-но. — Он выжида¬юще воззрился на меня.

Я кивнул:

— Понял, плавно.

— Покажи, как будешь делать.

Я двумя пальцами ухватил рычажок на пульте, дру¬гой рукой коснулся клавиатуры, надавил кнопки в нуж¬ной последовательности. На мониторе походного ноут¬бука развернулась диаграмма. На всякий случай взгля¬нув на Григоровича — он ждал, — я сдвинул рычажок от себя.

Аналоговые шкалы дернулись, два столбика скакну¬ли резко вверх, в оранжевую зону. Григорович быстро скомандовал:

— Стоп! Смотри, как нужно.

Я уступил ему место у пульта. Стенд управления ус¬тановкой был смонтирован в той самой четырнадцатой лаборатории, которую спешно эвакуировали из лагеря. Здесь мы остались вдвоем, весь персонал убыл на по¬грузку к площадке приземления, находившейся на дру¬гом берегу озера. В надувном модуле висела морозная дымка, вокруг ламп расплывались радужные пятна. Иногда от дуновения ветерка полукруглые своды из се¬ребристой ткани колыхались и шелестели. Я часто шмыгал и утирал замерзший кончик носа.

Григорович снял меховые рукавицы, сунул их в широ¬кие карманы ватника, подышал на пальцы. Потом про¬делал необходимые манипуляции с клавиатурой, поста¬вил ребро ладони на пульт и тыльной стороной двинул рычажок вперед — шкалы начали медленно расти. По¬бежала цепочка цифр — сменялись показатели. Григо¬рович одновременно фиксировал результаты, давил на кнопки, пальцы левой руки порхали по клавиатуре. Вир¬туальная предпусковая подготовка прошла успешно, спустя две минуты программа сообщила, что все пока¬затели в норме, можно проводить запуск установки.

— Теперь понял? Давай еще раз, потренируйся.

Он отошел, я шагнул на освободившееся место и со¬средоточился. На этот раз я все сделал так же, как Гри¬горович: ладонь на ребро, рычажок плавно вперед... Получилось. Ровно росли столбики на экране, появил¬ся даже какой-то азарт, я улыбнулся. Слегка замеш¬кался с вводом необходимых данных — но наконец и это удалось, хотя и не так легко, как у руководителя проекта. Когда процесс завершился, я поднял взгляд на Григоровича.

— Хорошо. В общем, ты молодец, дело свое знаешь. Узел, заменяющий ГСК, помог смонтировать, ничего не напутал. А то ведь могли прислать какого-нибудь про¬пойцу... — Он снял очки, подышал на стекла, протер их о подкладку ватника и, нацепив на нос, продолжил: —

Я поначалу думал, что на заводе вообще не найдут нор¬мального слесаря КИПиА и будем своими силами обхо¬диться. Когда тебя прислали, увидел, что молодой, воз¬никла мысль: все, конец программе, военные с потро¬хами сожрут. Ан нет... — Григорович широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Есть еще молодежь, есть еще те, кому не только компьютерные игры да дискоте¬ки подавай. Девушка есть? — неожиданно спросил он и, не дожидаясь ответа, пошел вдоль стенда, осматри¬вая приборы. Остановился, недовольно закусил ни¬жнюю губу, постучал согнутым пальцем по пластиково¬му окошку какого-то индикатора.

— Да... Надя, — запоздало сказал я. — Поженить¬ся, когда вернусь, хотим.

— Поздравляю... Семья — хорошее дело... — Гри¬горович развернулся и пошел назад. — А к наукам ты тяготеешь? Или тебя больше деньги интересуют? — Умел руководитель сектора скакать с одной темы на другую.

— А и то, и другое не помешает.

— Верно... — Григорович остановился, покачал го¬ловой, глядя на монитор, и о чем-то задумался.

Я меньше суток в лагере, однако успел узнать про руководителя порядочно: чуть за тридцать, а уже изве¬стен не только на родине, но и за рубежом; десять лет назад начал научную карьеру и создал отдельную груп¬пу из молодых ученых. Вообще, всегда предпочитал ра¬ботать больше с молодежью. Когда образовалась Зона, Григорович отложил на время успешные проекты и от¬правился в экспедицию на Янтарь. Возглавил блок «В» в научном лагере. И вот теперь я трудился под началом этого человека. Я пока не знал до конца своей миссии, наверное, вот-вот руководитель сектора поведает мне, зачем нужна установка. Устройство, которое называли то ГСК, то зарядник, на Янтарь еще не доставили, и Гри¬горович собрал его подобие из подручных материалов. Сейчас мы как раз моделировали его пуск, обкатывая показатели на компьютерах.

Все тесты пройдены успешно, остался пробный за¬пуск на малой мощности. Скоро получим от штаба ОК подтверждение и команду «старт».

В последние часы Григорович часто погружался в раздумья, иногда клял генералов и бурчал под нос фра¬зу: «Не туда, не сюда. Сами не знают — куда и когда».

Он не жаловал военных, но не тех, что охраняли ла¬герь. Услышав некоторые разговоры, я понял, что к нему военсталы относятся с симпатией, как и он к ним. Руко¬водитель проекта не любил военных в высоких чинах, ино¬гда во время работы ворчал, вспоминая фамилии началь¬ников: задачу поставить они могут, и затем палок в коле¬са напихать им на раз вместо помощи, дай только волю. Причем Объединенное командование (сокращенно ОК) группировкой войск, разбросанных вдоль Периметра, по¬стоянно меняет планы, и часто под давлением извне. Я от¬метил для себя еще одну важную деталь: есть какие-то силы, влияющие на все, происходящее вокруг Зоны. Да и в самой Зоне таилось много неведомого, пугающего и од¬новременно манящего. Хотелось разобраться во всей этой круговерти — наверное, я заразился энтузиазмом, с ко¬торым Григорович делал работу и говорил о ней. А ведь я всего-то сутки в лагерелХм... Бывает же такое, как все на заводе удачно сложилось. Потапов, слесарь по кон¬трольно-измерительным приборам и автоматике (КИПиА), слег с неожиданным приступом аппендицита, а Хромко, его напарник, был в отпуске. К тому же я как помощник инженера участвовал в процессе сборки ГСК, неплохо знал узлы и агрегаты и мог спокойно осуществить мон¬таж и наладку, снять необходимые показатели. Военный заказ для владельцев завода — в первую очередь хоро¬шие деньги, деваться директору было некуда, и, быстро оформив бумаги, меня отправили в Зону. Правда, полу¬чился не очень приятный разговор с Надей. Мы уже пла¬нировали дату свадьбы, когда она узнала о моем отъезде и сильно расстроилась, просила никуда не ехать, но ее удалось убедить, что такой шанс выпадает раз в жизни и его нужно использовать. Пришлось взять с нее слово ни¬кому не рассказывать о том, что я еду в лагерь на Янтарь, в Зону отчуждения. Она долго причитала, но в конце кон¬цов сдалась. Я наплел про хорошо охраняемый военными сталкерами лагерь, про Зону, полностью контролируемую Объединенными миротворческими силами. Конечно, при¬врал, но она успокоилась и попросила, как только будет возможность, сразу ей позвонить или послать весточку че¬рез Интернет. Тем более командировка всего-то на пару недель. На том и порешили.

— Так-с... — Григорович наморщил лоб. — Так о чем я? — Он повернулся ко мне.

— Деньги или наука... А я — и то, и другое. — Ста¬ло ясно, что на лице у меня застыла мечтательная улыб¬ка и выгляжу я от этого придурковато. Нахмурившись, я взглянул на монитор.

— Ну да, ну да... Так, пошли. — Григорович напра¬вился к выходу.

Я последовал за ним. Дзенькнула молния полога, он отбросил серебристую ткань, и в глаза ударило яркое дневное солнце.

Один лаборант рассказал, что в Зоне такая погода редкость, чаще небо затянуто тучами, моросит дождик, иногда может выпасть снег, а потом быстро растаять. Но сейчас уже несколько дней стояла вот такая погода. Мороз и солнце — как там дальше?.. Впрочем, по ла¬герю ходило множество разговоров о необычных клима¬тических изменениях. Руководители соседних блоков как с цепи сорвались. Еще бы, такой шанс — резкая смена погодных условий давала почву для проведения множества экспериментов, записи новых наблюдений. И начальники секторов нещадно гоняли персонал. По¬хоже, Зона начала меняться. Сталкеры, сотрудничаю¬щие с научным лагерем, доставляли новые сведения о незнакомых аномалиях. По Янтарю поползли нехоро¬шие слухи, в перерывах за обедом и на перекурах лабо¬ранты шептались о грядущем катаклизме и его послед¬ствиях. Отмель не выдержал, собрал всех и толкнул ко¬роткую речь: поймает кого за паническими разговорами, будет судить по законам военного времени. Я так и не понял — с кем мы воюем, о каких законах шла речь, да и на треп персонала по большому счету было напле¬вать.

Куда сильнее меня волновало, к примеру, то, что я сразу по прибытии в лагерь увидел настоящего сталке¬ра — вот так запросто, вблизи, только сойдя с трапа вертолета! С ним о чем-то беседовал Отмель. Сталкер, одетый в архаичный КЗС, с потрепанным рюкзаком за спиной и болтающейся на груди противогазной маской, резко контрастировал с хорошо экипированным военсталом. Я оказался единственным новеньким в прибыв¬шей группе. Меня подвели к командиру смены охране¬ния — попутчики быстро разбрелись по лабораториям, а я должен был представиться начальнику охраны и по¬казать бумаги. Пару минут мялся, подслушивая разго¬вор — понял, что сталкер из «Свободы», что вышел он к Янтарю с каких-то Диких территорий, где, по его мне¬нию, происходят необъяснимые и опасные события... Как я потом узнал, «Свобода» — группировка, состо¬ящая в основном из анархистов-сорвиголов. Этакий ан¬тимонопольный комитет с негласными правилами и зна¬ками отличий... Отмель заметил меня, прервал разго¬вор, шикнул: «Кто такой?!» Я представился, протянул документы и «форму №15». Начальник охраны взял бу¬маги, бегло просмотрел. Махнул в сторону сосновой ро¬щи за озером и велел мотать туда, что я неукоснитель¬но и выполнил...

Единственный, кого не волновали прихоти погоды, чужие разговоры и достижения, был Григорович. Он занимался установкой. Его беспокоили два обстоя¬тельства: осуществление запуска в срок и эвакуа¬ция — только эта головная боль да еще приказы свер¬ху могли отвлечь ученого от дела. По причине отсут¬ствия заводского ГСК он собрал узел самостоятельно, получилось не ахти, но компьютерная модель не за¬фиксировала сбоев, и оставалось только ждать и упо¬вать, что агрегат доставят в срок. Вот только кто и от¬куда доставит — этого я пока не знал. Иногда мне ка¬залось, что будь на то воля Григоровича, он остался бы здесь надолго, невзирая на опасность. Но очень от¬резвляюще на него действовал Отмель, который часто заглядывал в четырнадцатую и интересовался ходом работ.

— Так-с, — снова произнес Григорович, вернув ме¬ня из воспоминаний.

Мы остановились перед металлической конструк¬цией высотой с двухэтажный дом. Параллелепипеды из хромированных труб разного диаметра напоминали строительные леса, обтянутые маскировочной сетью. Внутри многогранников на полках было закреплено оборудование, шлейфы проводов тянулись к силовой установке. Упрятанный в бетонную будку трансфор¬матор молчал, рядом покоились дизельный агрегат и цистерна с горючкой, врытая в землю до половины. Толстый кабель в мягкой резиновой оболочке соеди¬нял установку и кубики аккумуляторных батарей, не¬сколько тонких проводов убегали под днище надувного модуля.

Я сощурился. В лучах солнца, пробившихся сквозь кроны высоких сосен, плавали мириады пылинок. Кра¬сивое место. Единственную небольшую сосновую рощи¬цу на территории лагеря военным не позволил вырубить Григорович — заявил, что в такой обстановке лучше ду¬мается. Деревья успокаивают мысли, настраивают на нужный лад, да и ветра поменьше.

Григорович подошел к приставной лесенке, достал из кармана рукавицы, надел и стал подниматься. Несколь¬ко таких же лестниц с тонкими перильцами вели в раз¬ных местах с одного уровня на другой. Ученый забрал¬ся уже на. второй ярус, как вдруг что-то вспомнил, чер¬тыхнулся и полез обратно.

Я огляделся. На траве иней, мороз разукрасил сере¬бристую ткань надувного модуля вязью узоров. В двад¬цати шагах от модуля стояла наблюдательная вышка. Маленькая площадка вверху закрыта бронеплитами, грибок крыши обтянут масксетью. Там дежурил воен¬стал с ручным пулеметом — смотрел в сторону леса.

Вообще, всё, что под землей, все сооружения, тран¬шеи и ходы сообщений в лагере были выстроены по правилам военного искусства. Я слабо в этом разбирал¬ся, но чувствовал, что армейские инженеры потрудились на славу...

— Жди здесь, — отвлек меня от размышлений го¬лос Григоровича.

Он пошел к надувному модулю, я повел плечами, пере¬ступил с ноги на ногу, взмахнул руками, подпрыгнул и при¬сел несколько раз, разгоняя кровь, чтобы не замерзнуть.

Неожиданно возникло ощущение, что на меня кто-то смотрит, внимательно наблюдает за мной с опушки. Я не стал резко оборачиваться. Нагнулся, провел рукой по траве, подобрал сосновую шишку. Затем, выпрямив¬шись, бросил взгляд в сторону леса...

Мне показалось, что между деревьями скользнула тень — спряталась за рыжий куст акации. Ветки слег¬ка дернулись, но в этот момент кроны закачались от ве¬тра, прямые, как мачты, сосны скрипнули и откуда-то из-за спины долетели слова:

— ...пойми ты! Ну почему?!

Я обернулся. Увидел быстро шагающего Отмеля, во¬круг него скакал, отчаянно жестикулируя, какой-то чер¬нявый мужик. Я пригляделся — Орлов, точно он, руко¬водитель блока «С», я с ним летел на Янтарь в одном вертолете.

Отмель остановился и раздраженно бросил:

— Нет! Всё, вопрос закрыт! — Офицер рубанул воз¬дух ладонью. — Арден, ко мне!

Матерый кавказец выпрыгнул из-за дерева, приот¬крыв пасть, проскочил рядом с Орловым, и ученый от¬шатнулся.

— Тьфу, черт! — Он в сердцах швырнул на землю шлем. Тот с глухим звуком подскочил, как футбольный мяч, и покатился к сосне. Пес зарычал.

Отмель пару секунд смотрел на остановившийся под деревом шлем, перевел взгляд на Орлова и, понизив го¬лос, сказал:

— Ты чё творишь?

Орлов насупился, подошел к шлему и поднял. Отрях¬нув от налипшей хвои, вернулся к военсталу.

— Тогда почему Григоровичу все можно, а другим от ворот поворот?

— Потому что установка Григоровича должна по¬гасить всплески аномальной энергии. — Отмель вы¬плевывал слова сквозь зубы. — Потому что есть за¬дача создать непробиваемый Периметр вокруг стан¬ции. Потому что... — Офицер совсем понизил голос, и я напрягся — вот-вот услышу что-то очень важ¬ное...

Слова заглушил рокот приближающегося вертоле¬та. Машина выскочила из-за леса, прошла низко над рощей. Пилот заложил крутой вираж над озером, ве¬тер от винта поднял брызги и разогнал осколки тонко¬го льда. На пилонах висели контейнеры с противотан¬ковыми ракетами, рядом какие-то бочонки — то ли бомбы, то ли пусковые установки неуправляемых сна¬рядов. Машина, сделав круг, зависла над площадкой приземления. Сдвинулась боковая дверь, из десантно¬го отсека полетели тросы, по ним заскользили черные фигурки...

Когда десант высадился, вертолет отвалил в сторо¬ну равнины, развернулся и по широкой дуге обогнул озеро...

— Вот, пожаловали. Наконец-то, — долетел изда¬лека знакомый голос.

Дзенькнула молния. А шум от вертолетного двигате¬ля начал вновь нарастать.

* * *

Я открыл глаза. Молния дзенькнула опять, и полу¬круглый полог небольшой палатки откинулся.

— Просыпайся. — На меня глядел Пригоршня. — Разлегся, фон барон. Как самочувствие?

Я приподнялся на локтях, прислушался к ощущени¬ям — в животе урчит, есть хочется, голова кружится. Ногой шевелить не рискнул. Огляделся — рюкзак Пригоршни с ГСК под боком, сквозь парусиновые стен¬ки палатки льется зеленоватый свет, значит, уже день.

— Я что, спал? Сталкер ухмыльнулся:

— Типа того. Сначала потерял сознание. Помнишь, как бомбили штурмовики? Потом Лабус разобрался с твоим костюмом — у тебя медблок барахлил. Ты бре¬дил, нес чушь какую-то. Когда в чувство тебя привели, температуру сбили, задрых сразу, как провалился. Мы палатку поставили, чтоб заночевать. А теперь вот... — Никита задрал голову. Над нами снова прошел верто¬лет. — Теперь недолго осталось. Сейчас заберут тебя, и конец приключениям. — Он как-то невесело улыбнул¬ся. — Что с ногой? Болит?

Я слегка напряг мышцы, и тянущая боль прокати¬лась по телу.

— Да, но в общем терпимо вроде...

— Ну, порядок, значит. Сейчас вертушка сядет, че¬рез час будешь в тепле, накормят, и отдохнешь...

Снаружи донесся голос Курортника:

— Пригоршня!

— А! — крикнул Никита.

— Давай сюда!

— Ладно... — Никита окинул взглядом палатку, снял трехпалую рукавицу, утер нос и подмигнул мне: — По¬терпи малость.

Шагнув наружу, он сбросил полог. Прожужжал за¬мок молнии, в палатке стало темнее.

Я осторожно лег, положив руки под голову, уставил¬ся в купол. Всё, домой. Наконец-то!

И тут что-то насторожило меня, какое-то нехорошее предчувствие колыхнулось внутри, сердце часто заби¬лось. Я собрался вновь приподняться на локтях, чтобы сесть, когда за спиной послышался тихий шелест, буд¬то там разрезали ножом ткань. Я дернулся, захрипел — мне зажали рот, в шею кольнуло, и тело скрутило судо¬рогой. Холодная ладонь налегла на рот сильнее, тяже¬лый запах ударил в ноздри. Сознание я не потерял, и взгляд оставался четким, но тело парализовало, теперь я мог разве что моргнуть. Грязная рука набросила мне на шею лямку от рюкзака с ГСК.

Рокот приземляющегося вертолета заглушил шум леса и свист ветра.

Ухватив под плечи, меня вытащили из палатки, отво¬локли от нее и бросили. Ветер от винта зависшей где-то недалеко машины трепал лоскутья на боку малень¬кой палатки. Рядом скрипнул снег, и на голову мне на¬тянули что-то черное. Лямка рюкзака сдавила горло, стало трудно дышать, из глаз потекли слезы. Меня схва¬тили за руки — и поволокли куда-то.

Глава 5

ЗАПАДНЯ

Д хотел думать, что все происходит во сне, хотел. Но #1 это было не так, я знал. Не мог шевельнуться, губы слиплись, язык будто разбух, едва помещался во рту...

Меня тащили, как набитый хламом сундук. Тащили до тех пор, пока рокот вертолета не смолк. Я подумал, что машина приземлилась и пилоты заглушили двига¬тель, а потом вдруг понял, что окружающее меня про¬странство изменилось. Исчез хруст снега. Да и снега самого не было, меня теперь волокли по чему-то напо¬минающему землю. Тело парализовано... Одно радует: нога совсем не беспокоит. Но куда тащат? Кто тащит? Может, это зомби?.. Нет, не способны зомби действо¬вать так расчетливо, у них от мозгов одна гниль оста¬лась. Тогда кто? Кровосос? Он невидимым умеет де¬латься, мог к палатке незаметно подобраться... Похо¬же, действительно кровосос. Вон как легко тянет, словно ребенка. Хорошо, а укол в шею? Щупальце, че¬рез него впрыснул парализующий яд. И теперь тащит добычу к себе в укромное место. Но тогда куда исчез вертолет? Кругом явно многое изменилось, я будто в другой мир попал, хотя сознания не терял, просто в ка¬кой-то миг сигналы, доходящие из окружающего про¬странства, стали иными. Что же, в конце концов, про¬исходит? И куда делись военсталы и Пригоршня? Они наверняка будут меня искать. Заметят исчезновение и пойдут по следам...

И тут же я подумал: но кровосос мне на голову не¬проницаемый мешок не накинул бы, не хватит у него на такое ума. Тогда кто все же? Ерунда какая-то про¬исходит. И почему я так спокойно на все это реаги¬рую? Я должен дергаться, орать, бояться — хотя страх таки есть, но он где-то глубоко внутри шевелится. За¬таился страх, ждет момента. У меня сейчас отняли воз¬можность двигаться. Осталась только способность ду¬мать. Нужно думать — раз не прикончили сразу, зна¬чит, так быстро не убьют. Раз тащат куда-то, зачем-то понадобился. Скоро узнаю, терпение. Надо пригото¬виться к худшему и верить: военсталы и Пригоршня меня найдут.

Я по-прежнему не чувствовал ничего, понял только, что меня волокут под уклон — стало легче дышать, лям¬ка рюкзака уже не так сильно давила на шею. Похоже, с холма спускаемся или в овраг...

Послышалось журчание воды. Хрустнула ветка. Мы ненадолго остановились, и я уловил хриплое дыхание. Раздались глухие шаги, они удалялись. Я попытался ше¬вельнуть пальцами — нет, не могу. Дьявол! Ну почему это происходит именно со мной?..

Донесся звук осыпавшейся земли, будто кто-то съе¬хал по склону. По голове ударило несколько комьев или мелких камушков. Потом меня снова поволокли, кажет¬ся, вверх. Хотелось завыть от бессилия, но я и этой воз¬можности был лишен. Хриплое дыхание начало дейст¬вовать на нервы, в сознании возникали страшные обра¬зы, воображение рисовало картинки из фильмов ужасов.

Из-за сильного внутреннего напряжения я потерял всякую ориентацию в пространстве и времени. Главное, ведь глаза открыты, а вокруг непроглядная темнота, в которой расплываются радужные круги. Иногда каза¬лось, что парю в невесомости, а потом вдруг я прова¬ливался в забытье, но вскоре выныривал из него, и на голове по-прежнему был непроницаемый мешок, и дви¬гаться я не мог...

Наконец остановились. Зашелестели ветки, и кто-то меня спихнул в яму. Свободное падение длилось секун¬ду, удара я не почувствовал. Вверху опять прошелесте¬ли ветки, и наступила тишина...

Как же неприятно просыпаться от того, что лежишь в неудобной позе и рука, запущенная под подушку, за¬текла, не чувствуешь ее совсем, будто в тело вкрутили протез. Постепенно по передавленным сосудам начина¬ет циркулировать кровь, конечность наливается дро¬жью, в пальцах покалывает, а сон уже схлынул к этому времени, ты можешь дотянуться до будильника и нако¬нец вырубить звонок — нужно вставать...

Нет, не сон это был.

Я лежал на боку, беспомощный и парализованный, ничего не видел и не слышал, ощущал лишь холод, как в погребе или сыроватом подвале. Хотелось пить, чем дальше — тем отчаяннее. Может, отходняк от парали¬зующего препарата начался? Покалывание в мышцах усилилось, по телу прошла судорога, а потом нога, моя чертова сломанная нога заныла по нарастающей. Пуль¬сация крови в колене с каждым ударом сердца застав¬ляла крепче стискивать зубы. Я тихо захрипел — боль была невыносимая. Получилось двинуть рукой, пальцы заскребли по земляному полу, сжались в кулак, и я пе¬рекатился на спину. Зажмурился. Выдохнул. Глубоко дыша, постарался успокоиться. Сердце гулко бухало в груди, но пульс постепенно выравнивался.

— Да... — прохрипел кто-то сбоку и заперхал, да¬вясь кашлем.

Я дернулся, но сразу вновь попытался расслабиться.

— Боль тебя доконает, — прозвучало рядом. — Да¬же странно, он почему-то рано начал...

— Кто это «он»? — сумел выдавить я.

— Вивисектор, я называю его Вивисектором.

— Кто здесь? С кем говорю?

— Сними мешок с головы. Днем... — снова приступ кашля, — днем здесь хоть что-то видно. Я привык... Хо¬лодно, но и к этому можно привыкнуть.

Пальцы слушались плохо. Я с трудом поднял руку, кое-как подцепил и стащил ткань с головы. Сощурил¬ся. Круги перед глазами исчезли, лишь блеклые звез¬дочки плыли куда-то вверх и таяли.

Когда глаза привыкли к полумраку, я пошарил рукой по полу — ровный, земляной. Пригляделся к стенам — погреб или бывшая охотничья ловушка... нет, скорее погреб, слишком правильной формы стены, земля плот¬ная. К своду тянутся жерди, значит, и потолок по уму сделан, но плохо видно, из чего он. Слабый свет лился сквозь ветки, наваленные вверху. Глубокий погреб, без чужой помощи не выбраться никак.

Сбоку двинулась тень, я скосил глаза и увидел чело¬века под стеной. Он подобрался ко мне на четвереньках.

— Дай гляну. Не трясись, больно не сделаю.

Я пока толком не мог разглядеть его, но показа¬лось — человек как человек. Глаза уставшие, но не по¬тухшие. Наверное, так смотрят каторжники — измож¬денные, но не сломленные внутри. Просто не настал еще нужный момент, человек ждет, и когда представит¬ся случай — использует его до конца.

Интересно, откуда такие мысли? Как я обо всем этом догадался?

Незнакомец сел, протянул руку, осторожно коснулся моей сломанной ноги.

Во мне крепла уверенность: он не враг, скорее друг. Вот только откуда эта уверенность, ведь вижу его впер¬вые... А может, это Зона меня меняет? Я слышал, что у людей, побывавших в ней однажды, могут проявить¬ся скрытые способности. В любом случае положение такое: остается лишь верить в то, что этот человек не враг мне.

— Сломана... — прошамкал он разбитыми губами и потрогал ссадину на своей щеке. — Ты с Янтаря.

Пола его куртки откинулась, я заметил на торсе све¬жие шрамы. Один крупный, извилистый, откуда-то от правого плеча начинается, пересекает грудь и доходит до пупка, разделяя надвое татуировку в районе диафраг¬мы. Кровь на коже запеклась, грубые и крупные стеж¬ки швов стягивают свежую рану. Неужели сам на себе зашивал?

— Чего молчишь? — Незнакомец проследил за мо¬им взглядом и запахнул куртку. — Я сталкер. — Он вдруг закашлялся. Долго кашлял, никак не мог остано¬виться, отполз даже к стене. Когда приступ прошел, произнес: — Кровь камня бы сюда... подлечиться...

— Что? — не понял я.

— Артефакт такой, правда, бинт и спирт еще нуж¬ны или самогон. Хотя в такой ситуации и просто кровь камня сойдет.

Нога болела, сильно болела. Морщась, я глядел на сталкера. Он хмыкнул.

— Что, не знаешь, лаборантишка... Да откуда тебе. Как в Зоне оказался?

— С завода направили.

— Болит нога? Значит, не он это тебя. — Стал¬кер поднял голову, посмотрел вверх. — Я как-то сра¬зу не подумал... Костюмчик на тебе добротный, уче¬ные в таких ходят. — Он еще раз взглянул на пото¬лок и неожиданно подался вперед: — У тебя же медблок там!

Видно, слишком резко он дернулся — охнул, схва¬тился за бока, зашипел.

— Да, — подумал я вслух, — Пригоршня сказал, что Лабус с медблоком разобрался, он барахлил...

— А это что за персонажи? — сипло спросил незна¬комец.

— Пригоршня — сталкер-одиночка, а Лабус — во¬енный сталкер.

Незнакомец поднялся. Мне удалось опереться на локти и сесть. Я все еще рассматривал его. В отличие от колоритного Пригоршни, у этого обитателя Зоны не было никаких примечательных черт. Роста среднего, как и я, не худой, не толстый — на теле только много шра¬мов, но их легко спрятать под одеждой. Раньше я этого человека не видел.

Он присел рядом, разглядывая мое лицо. Видимо, пытался понять: может, встречались где. Покачал голо¬вой, протянув руку, почти коснулся моей груди:

— Мне нужен медблок. Я молчал.

— Не сомневайся, я смогу разобраться, раз военстал разобрался. А ты пока мозги напряги да поразмысли, как нам отсюда выбраться. Ну что, дашь?

— Хорошо. Только я сам. — Я собрался расстегнуть клеванту воротника, но сталкер решительно помотал го¬ловой:

— Стой. Давай к стене сдвинемся. Сидим прямо под крышкой.

Это оказалась не лучшая идея: нога сразу дала о се¬бе знать. Я стиснул зубы, но не смог удержать стон. Ког¬да уселся под стеной и сумел восстановить дыхание — боль была невыносимая, меня чуть не стошнило, — сталкер сказал:

— Лаборант, у тебя есть способности, не могу по¬нять какие, но точно есть. Зона вскрывает их рано или поздно. Бывает, человек их не замечает, даже когда они проснулись. Но у тебя... — Он потер шею, сдерживая приступ кашля, и продолжил: — У тебя есть что-то. От боли, которую ты сейчас должен чувствовать, другие со¬знание теряют — а ты держишься, хотя явно видно, что не такой уж ты силач. Но успокаиваешь ее в себе, как бы гасишь. Я вижу.

Я не моргая смотрел перед собой и пытался привести мысли в порядок. Вспомнил, что когда очнулся на поляне, где впервые увидел военсталов, похожие ощущения были.

— Ты в порядке? — Голос сталкера вернул меня в реальность.

— Нормально, — буркнул я и начал расстегивать воротник.

— Дай я.

Он быстро разомкнул все застежки, снял с меня курт¬ку, распустил молнию на моем комбинезоне до пояса.

— Холодно? Терпи, лаборант. Сколько ты в таком состоянии?

— Привык, ничего... Ногу сегодня сломал, но даже не знаю как. В грузовике ехали, по нам минами садить ста¬ли. Попали — я сознание потерял. Водитель, молодой совсем, погиб.

Я вновь уставился в стену.

— Бывает... — как-то буднично произнес стал¬кер. — Так, сейчас я отсоединю инъекторы.

Он справился быстро, я даже не почувствовал ни¬чего.

— Давай теперь руки из рукавов вынимай. Сталкер помог стянуть верхнюю часть комбинезона.

— Отвались от стены.

Когда я слегка подался вперед, он придержал меня.

— Сиди так. Сможешь? Нога?..

— Ничего, терплю.

Он стал возиться с медблоком, ругаясь на крепкую ткань. Вскоре раздался треск материи.

— Поживем еще, лаборант, — осклабился сталкер и показал мне пухлый полупрозрачный мешочек с пя¬тью ячейками. ,

Из ячеек тянулись тонкие проводки разного цвета. Когда сталкер бережно вытащил их из складок моей одежды, на концах блеснули иглы инъекторов.

— Сколько ты уже на этой смеси?

— Сутки. Нет — больше. Я в сознание пришел вче¬ра. Ничего не помню. Меня военные сталкеры подоб¬рали. И Пригоршня этот, Никита его зовут. Они его до¬прашивали...

— Ладно, потом о них, — отмахнулся незнакомец. Он отполз к свету, проводки смотал в жгут, затянул

в узел, прищурившись, стал разглядывать содержимое медблока.

— Ну что там? Что скажешь? — Как-то само собой получилось, что я обращался к нему на «ты», хотя он был явно куда старше меня. Но не та сейчас обстанов¬ка, чтобы выкать, совсем не та...

Я просунул руки в рукава и медленно застегнул молнию.

— Не густо, лаборант, но и то хорошо. Так...

Сталкер засуетился, взглянул на крышку, отодвинул¬ся к противоположной стене. Сел по-турецки. Локтями оперся на колени и принялся разбираться с проводка¬ми, что-то бормоча.

— Кто такой Вивисектор? — спросил я.

Он вздрогнул, вскинул голову. Взгляд будто прова¬лился сквозь меня. Сталкер замер, позабыв про мед¬блок, и сидел неподвижно с минуту.

— Як Янтарю шел, — прошептал он вдруг. — От Диких территорий. Там после выброса аномальное поле большое образовалось. Одному тяжело в таких местах, но такая у меня специальность... — Он сделал акцент на слове «специальность». — Я изучаю Зону, аномалии, явления, побочные продукты — мне это интересно. — Повертел в руках медблок, расправил проводки. Отло¬жив в сторону, продолжил: — Напарник мне давно ну¬жен, чтоб страховал, спину прикрывал или со сканером работал... Но пока не попадался подходящий. Я зашел в поле аномалий и тогда почувствовал его. Это не контро¬лер, тот бы сразу мне мозги промыл, но после выброса и на Диких территориях... — Сталкер ненадолго заду¬мался. — Не место там контролерам. Они любят разва¬лины или под землей прячутся. Стараются всегда дер¬жаться ближе к норам...

Я припомнил, что Пригоршня тоже говорил: мутан¬ты любят в развалинах жить... Значит, по Зоне и в оди¬ночку пройдешь, если с головой и маршрут проработан. Это тем, кто здесь давно, понятно, а для меня все в но¬винку. Выходит, твари мигрируют не так, как животные в нормальном мире. Переход из пункта А в пункт Б в Зоне ограничен по времени, внутри Периметра можно передвигаться только между выбросами. На маршруте есть возможность пересидеть всплеск аномальной энер¬гии, но для этого необходимо точно знать, где находит¬ся укрытие и не занято ли оно кем-то из обитателей Зо¬ны. Вот и тянутся мутанты к развалинам, заброшенным военным объектам и поселкам, коих на площади в не¬сколько тысяч квадратных километров приличное коли¬чество... Хм, вот такая картинка получается. Этакий круговорот ограничений. Разница в том, что человек пользуется техникой и расчетами, разумом. А мутанты просто живут здесь, это их дом — дом, нашпигованный смертельными опасностями. Мутации в Зоне стреми¬тельны. В природе тысячи лет длится изменение вида, переход от одной среды обитания к другой, а здесь все очень быстро меняется. Зона — не просто опасное ме¬сто, Зона — новый вид... новый вид... среды обитания? Физической реальности? Черт, не могу сформулиро¬вать, не знаю, ладно...

Я кивнул — то ли сталкеру, то ли самому себе:

— Понятно, почему военных так Зона привлекает. Полигон.

— Это не просто полигон. Смотрел такой старый фильм «Чужие»? Ну, там инопланетные монстры в те¬ло человека личинку откладывают, эмбрион вызревает за несколько часов, и вуаля... — Сталкер зло сплюнул.

Я опять кивнул и скривился, вспомнив то кино.

— Монстр, пробив грудную клетку своего носителя, появляется наружу. — Сталкера не волновали мои ощу¬щения. — Так там главной целью тех, кто экспедицию отправлял, было что? Монстры эти — совершенное оружие, приручи такого — весь мир у твоих ног. Но чем дело в фильме кончилось? Так и здесь, в Зоне, как в том кино, дело начали, а в ответ получили... — Он закаш¬лялся. — Тьфу, кашель этот... все равно курить не бро¬шу. У тебя курева нет, конечно? По лицу видно, что не куришь, слишком правильный.

Я покачал головой, и сталкер вздохнул:

— А даже если б и было, спичек все равно нет... — Он потер шею, облизал разбитые губы и вновь загово¬рил: — Я не знаю, кто он, Вивисектор этот. Что чело¬век — точно. Возможно, бывший военный. Одежда на нем военная, хотя... Сейчас ведь сталкеры попадаются такие, что упакованы лучше военсталов. Главное что? Плати. Хочешь в космос туристом — пожалуйста. А хо¬чешь экзотическоесафари на лиманского кровососа или болотную тварь — выйдет дешевле, чем в космос, но адреналина... — Сталкер развел руки в стороны и ос¬калился.

Жутковатый взгляд у него был, безумный немного.

— Он — какой-то новый вид, — задумчиво добавил незнакомец. — Скорость мутаций в Зоне очень высо¬кая. Вон как за несколько месяцев после аварии в две тысячи шестом вся экосистема перестроилась. И я хо¬чу в этом разобраться в одиночку... — Сталкер махнул рукой. — А Вивисектор как бы пробует Зону на вкус, не может понять, кто он есть на самом деле и что во¬круг. Не знает до конца своих возможностей. Я понял, успел понять, что его воле мутанты подчиняются. Ре¬шил поначалу — контролер такой новый. Потом поду¬мал — нет, не стал бы контролер меня на лоскуты ре¬зать. — Он коснулся груди. Челюсть двигалась, играли желваки на скулах, глаза зло блестели.

И вдруг я понял: да его трясет всего, лихорадит от ненависти!.. А ведь сильный мужик — не физически, хо¬тя фигура у него спортивная, тут другое — он духом си¬лен. Я хорошо ошущал эмоции собеседника. Я боюсь, а он — ненавидит, в нем страха нет, только ненависть и желание уничтожить врага.

Сталкер взволнованно зашептал:

— Когда он меня резал, мне показалось, что он пы¬тается одновременно изучить меня. Перестроить ка¬кие-то связи внутри. Может, и перестроил. Я даже сейчас понять толком ничего не могу. Исполосовал, скотина, всего скальпелем. В сарае. Антисанитария... Урод. — Он сжал кулаки, уставился в пол и потряс руками.

Раны у него свежие и вроде гноятся, в полумраке много не разглядишь, но запаха гниения плоти я не чув¬ствовал.

Впрочем, он мог говорить о какой-то другой заразе, не про инфекцию, обычный вирус, а... Снова знаний не хватает, не могу сформулировать, вот чувствую, что на верном пути, но до конца понять, где разгадка и в чем, — не могу.

Я открыл рот, но сталкер вскинул руку и, глядя вверх, едва слышно прошептал: «Тихо». Я поднял голову и вскоре расслышал далекую стрельбу. Ее заглушил час¬тый дробный звук, раздавшийся где-то рядом. Идет кто-то или, скорее, семенит, тяжелый... Да не один прибли¬жается — целая компания!

Мы замерли.

С потолка посыпалась земля, я расслышал прерыви¬стое дыхание, кто-то всхрапнул, будто лошадь, потом взвизгнул, фыркнул. Похоже на собак или кабанов. По¬

топтавшись наверху с минуту, они убрались восвояси. Когда топот ног или лап смолк, сталкер произнес:

— Кабаны. Кабаны Вивисектора. Они как цепные псы, что-то типа сторожей.

Я в эту западню попал с надетым на голову мешком, ничего не видел, лишь слышал, что ручей где-то неда¬леко. Товарищ по несчастью должен получше ориенти¬роваться. Я спросил:

— Здесь рядом ручей есть?

Он потер подбородок тыльной стороной ладони.

— Ручей... Нет здесь ручья. Речушка, но она дале¬ко. А что?

— А сколько до Периметра?

— У-у-у, брат...

В погребе стало темнее — видимо, приближалась ночь. Заметив, что от моего костюма льется мягкое оранжевое свечение, я удивленно оглядел себя, провел по ткани рукой, осторожно похлопал по плечу. Как же эта штука работает?

— До Периметра отсюда километров тридцать точ¬но будет, если напрямик. Но, сам понимаешь, в Зоне прямых дорог нет.

Вот так...

Ерунда полная. Я же видел второе заградительное кольцо с вершины холма — своими глазами! До бли¬жайшего поста было несколько сотен метров, Курорт¬ник четко обозначил наше местоположение в радиопе¬реговорах, когда мы вышли к Периметру. Потом меня похитили из палатки, тащили... Не знаю, сколько точно тащили, в голове тогда помутилось, я терял счет време¬ни... Это что же получается?.. Почесав лоб, я посмот¬рел на соседа:

— А ты точно уверен, что мы далеко от Периметра?

— Точней не бывает. Здесь самый близкий объект... Как, кстати, лаборант, тебя звать?..

— Кирилл, можно Кир.

— Здесь, Кир, — сталкер подался чуть вперед, — самый близкий объект, который контролируют воен¬ные, — Янтарь.

Изумленно покачав головой, я спросил:

— А тебя как зовут?

Он почему-то сморщился, опять потрогал шею, по¬вел плечами и наконец ответил:

— Химик. Зови меня Химик.

Глава 6

ХИМИК

Слышь, только не пойму, как он тебя с Янтаря выкрал? — Химик коснулся груди, сглотнул, прислушался к ощущениям. Сплюнул. Заговорил хрип¬ло: — Почему тебя за периметр выпустили? Самому-то сбежать, думаю, сложновато. Да и причина должна быть, зачем тебе оттуда линять. Может, спер что-то ценное?.. Как дело было?

Я взъерошил волосы, ощупал куртку, пошарил в на¬грудном кармане из термопрочной ткани — пусто, — застегнул его. Поднял воротник и сказал:

— Ничего не помню. Совсем не помню. Военные сталкеры меня подобрали в нескольких километрах от Периметра. Пришел в сознание на поляне, ну и увидел их с Пригоршней. Только Пригоршня тогда как бы аре¬стованный был. Потом я потерял сознание, очнулся —обстрел минный. Сердце колотится, Пригоршня — я тогда не знал, что он Пригоршня, — на меня кри¬чит... Я побежал, куда сказали, потом военсталы раз¬делились, Лабус со мной остался, мы к поляне вышли какой-то. Там еще будка старого КПП была.

Наступила ночь, в яме стало совсем темно, только костюм очень слабо светился.

— Дальше что?

Я рассказал, как Курортник с Пригоршней ходили за рюкзаком, как лавина псевдособак выскочила из леса, как нас спас водитель-миротворец, а сам погиб. По¬том — про полтергейста и самодельную волокушу, про тушканов, лезущих откуда-то с окраины рабочего го¬родка, про аномальное поле, холм у Периметра, бом¬бовый удар штурмовиков, про потерю сознания и про то, как утром меня выкрали из палатки. Не стал гово¬рить лишь про ГСК и драку Лабуса с Никитой, решил пока об этом молчать, потому что до конца не был уве¬рен в новом знакомом. Незачем ему пока все подроб¬ности знать.

Химик долго молчал, переваривал услышанное. Ти¬шина давила, действовала угнетающе. Мой костюм сла¬бо фосфоресцировал в темноте, и чувствовал я себя очень неуютно. Сталкер крутил в руках медблок, пере¬бирал проводки, зачем-то отодрал тонкую блестящую полоску, идущую по краю. Потом долго тряс пальца¬ми — полоска никак не хотела отлипать от них. Он ти¬хо выругался, наконец бросил ее на землю и придвинул¬ся ко мне.

— Смотри. Пиктограммы видишь? Это обозначение нейролептика. А вот тут капсула с антидепрессантом. — Химик положил медблок на землю и бережно раздви¬нул проводки с инъекторами. — Там еще какой-то физ¬раствор в мягком резервуаре и пара гильз, в одной ад¬реналин, в другой антибиотик, но я не знаю, какой имен¬но. Нейролептик скорее всего и заблокировал у тебя от¬дельные участки памяти. Отсюда и амнезия.

— А как мне вспомнить всё?

— Не знаю. Блокада памяти — не новость для ме¬дицины. Люди без введения препаратов и воздействия гипноза память теряют... Стресс. А у тебя, похоже, од¬но на другое наложил ось...

Я молчал, пытался все это осмыслить. Надо же как-то вспомнить все, что со мной произошло. Хорошо, что не забыл, как меня зовут, маму и Надю, откуда родом. Даже отца не забыл, который, когда мне было шесть, нас с матерью бросил...

— Хоть что-то помнишь? Я глубоко вздохнул:

— Из-за чего сознание потерял, как у Периметра очутился — не помню. Помню только, как прибыл в Зо¬ну и последние события, и то прерывисто... я ж созна¬ние терял часто.

— Ну точно. — Химик поднял один из проводков, проследил, к какой капсуле он ведет. — Каким-то об¬разом медблок был поврежден. Анализатор состояния организма у тебя в костюме психанул и качнул в кровь все подряд. Приблизительно такой сценарий. Тебя чем-то шваркнуло по голове или телу, а может, ты ис¬пугался — не знаю. Микропроцессор по-своему все воспринял, там же простейший алгоритм... Ладно, дол¬го объяснять, да и ты не особо в этом понимаешь. Или понимаешь?

Я не ответил.

Химик послюнил иглу, будто пробовал на вкус, по¬морщился и заколол ее за воротник куртки. Растянул другой проводок.

— Самое странное... — Он помолчал, приглядыва¬ясь к игле инъектора. — Самое странное во всей тво¬ей истории — похищение. Периметр, говоришь... Вто¬рое заградительное кольцо... — Воткнул вторую иглу ря¬дом с первой и принялся за третий инъектор. — Я вот этого никак понять не могу.

Еще минут пять Химик провозился с иглами и про¬водками. После все бережно положил на пол и, кряхтя, принялся стаскивать ботинок с правой ноги.

Я уставился на сталкера. Зачем ему ботинок?

— Сейчас мы достанем кое-что. Такие вещички должны быть... — Химик с натугой стянул обувку, — и есть у каждого нормального сталкера на случай... — Он хмыкнул. — На всякий случай. — Выковырял из каб¬лука лезвие и вновь взялся за медблок. — Теперь по¬молчи и не отвлекай. Сиди так, не двигайся, света ма¬ловато, но, думаю, справлюсь.

Он распорол нижний край куртки, вытянул оттуда репшнур. Сплел подобие удавки, предварительно наки¬нув на большой палец правой руки петельку. Затем взял медблок, свернул в трубочку и заготовленной удавкой обхватил место, откуда выходили проводки. Зажав один конец шнура зубами, затянул узел, передавив проводки у основания капсул. Выпустил свободный конец изо рта, несколько раз обмотал медблок, сдавил узлом и обре¬зал лишнее.

— Держи, — сталкер осторожно стащил петельку с большого пальца. — Не сжимай, держи осторожно. Тут пневмошприцы. Петельку не трогай.

Я осторожно взял обмотанный шнуром медблок, на¬чиная догадываться, что задумал Химик.

— Чуть вперед — вытяни руки. Я так и сделал.

— Да, вот так.

Сталкер срезал инъекторы, потом укоротил провод¬ки по самому краю, оставив торчать короткие основа¬ния в пару миллиметров. Пробормотав: «Может, при¬годится», — убрал разноцветный моток в карман. По¬тер ладонью о ладонь, размял пальцы.

— Не слушаются руки, мышцы сводит. И жрать охо¬та... — Он принялся за иглы. Осторожно доставал их из воротника и вгонял в основания проводков. Через не¬сколько минут, закончив манипуляции, придирчиво ог¬лядел творение, которое я держал, и заключил: — Вот. Теперь у нас есть шанс отсюда вылезти. Так, еще не¬много... Держи как держал.

Химик достал из кармана пучок проводков. Один высвободил и аккуратно, петля к петле, плотно стянул пять игл.

— Теперь точно всё. Слушай сюда. Пневмошприцы сейчас взведены, как спусковой механизм у автомата. Понимаешь? Репшнур перетягивает основания у кап¬сул, не дает препаратам выплеснуться наружу. Петель¬ку эту дернуть — узел ослабнет и... от такой дозы слон загнется...

Я покивал.

— Втыкаешь, лучше всего в шею, — большой па¬лец в петельке.

Я снова покивал... и замер.

Как это — «втыкаешь»? Я втыкаю?

— Я должен кому-то это воткнуть в шею?!

— Конечно, ты, кто ж еще... — Химик сел передо мной и посмотрел в глаза. — Ты, Кир. Когда он при¬дет, я буду валяться как кукла. А тебя он не станет под¬чинять. Ты калека, ни на что не способный. Главное, на¬до понимать: у нас один-единственный шанс. Другого не будет. — Он вгляделся в меня. — Не дрейфь, лабо¬рант. В жизни часто приходится делать что-то в первый раз. Жить хочешь?

Я кивнул.

— Вот и ответил. Теперь помолчим, передохнем и подождем.

* * *

Я постарался расслабиться, но страх внутри ме¬шал — все тело стало деревянным, как в кошмарном сне, когда хочешь убежать от опасности, но воздух как вата: вроде и бежишь, а с места никак сдвинуться не можешь.

— Спокойно, — сказал Химик. — На вот на всякий случай. — Он протянул мне лезвие. — Когда шприцы сработают, рубанешь наотмашь. Вот так, — и показал, как надо бить.

Я смотрел на лезвие. Сталкер пошевелил пальцами, острый кусочек металла перекатился, словно по лесен¬ке, от большого к мизинцу.

— Я... не смогу, наверное, Химик... — Я забыл про боль в ноге, про холод. На лице выступила испарина. Я представил, что режу живую плоть острой бритвой, брызжет кровь... и отвернулся. — Не смогу.

Химик выругался.

— Ладно. Я не знаю, как быстро приду в себя... За¬помни: иголки воткнешь — сразу тормоши меня, бей по щекам, щипай, кусай, как хочешь, но в сознание приве¬ди. Понял?

Я глубоко дышал, слушая, как часто бьется сердце.

— Ты понял?! — Он встряхнул меня за плечо.

— Да! — Я едва не выкрикнул это, и Химик зажал мне рот.

Лишь спустя почти минуту он опустил руки. Я выдох¬нул.

— Нужно отсюда выбраться. Любой ценой, — про¬шипел Химик. — Все, теперь отдых... — Он хотел ска¬зать что-то еще, но закашлялся. Справившись с присту¬пом, переполз к противоположной стене и больше не проронил ни слова. Разговор был окончен.

Я подумал о Наде и своем пижонском поведении пе¬ред отъездом в командировку. Как разыгрывал отваж¬ного и уверенного в себе мужчину. Как строил планы, предвкушал завистливые взгляды однокашников из тех¬никума, когда вернусь и стану им рассказывать о Зоне... И вот прошло всего несколько дней — я сижу в яме посреди Зоны, захваченный в плен каким-то чудовищем, вместе с полубезумным сталкером!

Химик полулежал в расслабленной позе, прикрыв глаза и прислонив голову к жерди, подпирающей пото¬лок. Будто и не было пару минут назад напряжения меж¬ду нами — мой новый знакомый просто отдыхал. Такой выдержке позавидовать можно. Хотя что у него там сей¬час в голове — бог знает.

Я уже собрался задать вопрос, но вдруг ощутил бес¬покойство, такое же, как тогда, в палатке перед похище¬нием. Все мысли из головы будто ветром сдуло, холодок прошел по коже, ладони стали влажными. Я осторожно тронул петельку на большом пальце. Хорошо, что Химик репшнуром медблок обмотал — шершавая поверхность не скользила по вспотевшей ладони. Я хотел сильнее сжать медблок, но вовремя спохватился. Пневмошприцы же взведены! Чего доброго, сорвется петля и...

Химик напрягся, сменив позу, подался вперед. И тут же повалился на бок. Дернулся — взгляд стеклянный. Умер?!

Нет — из раскрывшегося рта потянулась струйка слюны, тело изогнулось в конвульсиях несколько раз. Рот покрылся пеной. Потом сталкер затих.

Я замер, не дыша. Пару раз зажмурился, пытаясь по¬гасить резь в глазах. Медленно выдохнул. Свободной рукой утер лицо. Сощурился...

Крышка с шорохом откинулась, с бряцанием вниз упала лестница — обычная стремянка. Сверху затопо¬тали, зафыркали, послышался уже знакомый уху храп кабанов.

На ступеньку опустилась одна нога, вторая — он за¬стыл на миг и двинулся дальше.

Включился фонарь, луч лизнул стены, задержался на беспомощном Химике, потом нащупал меня. Яркий свет заставил зажмуриться...

Глаза открывать я боялся. Чувствовал чужое дыха¬ние и что-то крупное, сильное совсем рядом. Вдруг ощу¬тил, что сила эта не знает, что ей делать, она в расте¬рянности и плохо понимает окружающий мир, пока только учится ориентироваться в нем.

Еще несколько секунд я сидел зажмурившись, а по¬том заставил себя открыть глаза.

Фонарь стоял на полу, большой такой, с ним под во¬ду, наверное, можно погружаться. Широкий желтый луч бил в потолок. Химик по-прежнему не шевелился. Пря¬мо перед собой я разглядел узкое обезображенное ли¬цо. Кожа металлического оттенка вся в паутине мелких порезов. Казалось, из них сейчас брызнет кровь. Одно¬го глаза нет, на его месте сросшиеся ломти век, кожа вокруг стянулась, сморщилась — будто облитая кисло¬той височная кость почти выперла наружу, местами ого¬лилась. Лба и волос не видно, скрывает капюшон, но мне почему-то показалось, что череп склонившегося на¬до мной человека напоминает лысину замерзшего кро¬вососа, которого я видел в рабочем городке. Синюшный такой и голый.

Сильная рука ухватила за ворот, оторвала от пола, словно во мне нет веса, словно я надувной матрац.

Спустя пару секунд мы уже поднимались по лестни¬це. Я увидел звезды, глубоко вдохнул морозный воздух. Моя воля не была парализована — я ждал момента.

Когда выбрались на поверхность, меня встряхнули и поставили на ноги — боль пронзила правую, я стиснул зубы. Вивисектор скинул капюшон, придвинулся ближе, и тогда я решился. Правая рука описала дугу, большой палец дернул петельку — иглы пробили незащищенную кожу на горле врага.

Вивисектор замер. Выронил фонарь, потянулся к шее... и тут меня ударило. Что-то невидимое, словно я разбежался и врезался в мягкую стену. Ночной мир кру¬танулся вокруг, и я упал.

* * *

Сколько времени прошло? Фонарь светит с земли в нескольких метрах. Рядом две аномалии — зеленый мерцающий студень и бело-голубой искрящий шар, между ними валяется тело Вивисектора.

Свет фонаря позволил разглядеть, что я лежу, скрю¬чившись в нелепой позе, возле постройки, напоминаю¬щей сарай. Здоровая нога зацепилась за широкую ржа¬вую ванну, приваленную к стене.

Химик! Нужно привести его в сознание!

Я пополз к фонарю по промерзшей земле. Подхва¬тив его, развернул, и в луче мелькнули бурые туши. Тут же раздались топот, фырканье... Кабаны!

Они исчезли в темноте, и я выключил фонарь, что¬бы не привлекать внимание. А что, если они были под гипновлиянием, подчинены воле Вивисектора, и теперь как бы «пьяны», не могут сориентироваться в прост¬ранстве? Потому и не атакуют. Но скоро разберутся — маленький примитивный мозг четко опознает во мне ис¬точник пищи и угрозы. И тогда прощай, Кирилл Войтковский. Поднимут на клыки, размозжат череп копыта¬ми, переломают хребет.

Нет, затаиться тут, в темноте, — не выход, надо действовать. Я включил фонарь и пошарил вокруг лу¬чом. Рядом с откинутой крышкой погреба валялись ка¬кие-то бугристые шары с тонкими иглами. Осветив один, я попытался сообразить, что это за штука. На¬поминает морского ежа, интересно. Бока в лиловых разводах вздымаются и опадают, будто оно дышит. Тон¬кие иглы шевелятся, даже в неверном свете фонаря видно — они очень острые. И еще я был уверен: ежи эти опасны.

Кабаны уже пришли в себя, сбились в подобие стаи, но подходить близко пока не решались, даже шорохов не было слышно — и причиной тому стали ежи. Они валялись повсюду в радиусе трех метров от лаза, я на¬считал их с десяток, а потом бросил выискивать новые и медленно пополз к погребу. Главное — не шуметь и не зацепить эти игольчатые штуки.

Когда я огибал бездыханное тело Вивисектора, все время было ощущение, что сейчас меня схватят за но¬гу или за руку, как в глупом фильме ужасов, только му¬зыки зловещей не хватало. Поверим Химику — смесь в шприцах завалит и слона. Значит, это существо я вы¬рубил, хладнокровно все сделал, злость помогла и же¬лание выбраться из западни. Только не знаю, убил ли Вивисектора, поднимется ли он?.. Лучше буду думать, что он сдох...

Вот и лаз. Я посветил в дыру. Лежащий внизу Химик не шевелился.

Я попытался сползти по перекладинам — и не смог. Нога болела невыносимо, руки дрожали, в теле была слабость. Черт, ну почему вот так — не могу спустить¬ся, а ведь всего-то несколько ступенек... Может, в Хи¬мика этим ежом швырнуть? Нет, нельзя, я ведь поня¬тия не имею, какие у них свойства.

Я свесил руку в дыру, раскачал и отпустил фонарь. Снизу донесся приглушенный звук удара, луч метнулся по стенам, фонарь моргнул пару раз и отрубился.

Здорово. Приехали.

Раздался стон.

Я зажмурился, чтобы быстрее привыкнуть к темно¬те. Открыл глаза, поморгал. Костюм слабо фосфорес¬цировал.

— Химик! — прошептал я. Внутреннее чутье под¬сказывало, что орать сейчас не стоит. — Химик!

Снова стон. Шорох. Глаза уловили движение в тем¬ноте. Брякнула стремянка, и я увидел растрепанную ше¬велюру под собой.

Глава 7

СВОБОДА

Я боялся пошевелиться. Химик оставил фонарь рядом с лазом, но и к нему тянуться не было желания. Яр¬кий луч уперся в кусты, в десятке метров за которыми высились деревья.

— Химик, тут какие-то шары с колючками кру¬гом, — тихо сказал я, едва сдерживая радость. Он оч¬нулся, теперь я не один! — Их даже кабаны боятся, не нападают на меня.

А кабанов-то по-прежнему не слышно... Хотя они где-то неподалеку, это я точно знал, но не движутся и не пытаются атаковать. Во всяком случае — пока.

Я посторонился, позволяя Химику выбраться, но он лишь высунулся по пояс, огляделся и полез обратно.

Снизу донеслись шорохи, сдавленное ругательство, шелест, потом там зажегся фонарь, и вскоре Химик по¬казался опять. Я по-прежнему лежал возле лаза — от напряжения заломило спину, и сразу усилилась боль в сломанной ноге.

Сталкер посветил на меня. Видимо, заметив, как я гримасничаю, аккуратно положил фонарь и прижал па¬лец к губам: молчи. Я слабо кивнул. На корточках по¬добравшись к Вивисектору, насколько позволяли ано¬малии, сталкер уставился на него. Я увидел, как сжа¬лись кулаки Химика, потом он отчетливо скрипнул зубами. Несколько секунд разглядывал неподвижное те¬ло, наконец выпрямился, сделал мне знак оставаться на месте и скрылся в сарае.

А если он меня кинул?.. Да нет, Химик не похож на сволочного типа, на каких-нибудь мародеров, про кото¬рых я слыхал пару рассказов в лагере на Янтаре.

Янтарь... Где-то совсем рядом. Нужно туда. После эва¬куации там осталась только группа Григоровича. А если и его вывезли? Пусто в лагере, мутанты рыскают? Ведь колючку и сигнализацию обесточили наверняка... Мин¬ные поля оставили, но надолго ли их хватит... А может, и надолго. Живность, то есть мутанты, в Зоне ведет се¬бя как обычное зверье. Того, что ее пугает, будет сто¬рониться. Так что? Главное — проникнуть в лагерь, в убежище или капонир, где можно пересидеть какое-то время...

Я повернул голову, немного сдвинулся. Свет проби¬вался сквозь щели между досками хибары. Не разо¬брать, что это, — то ли сарай, то ли хлев.

Несколько раз внутри мелькала тень, свет в щелях мигал. Наверное, Химик внутри рыскает, что-то ищет. И тишина.

Тишина и темнота сильно действовали на нервы. Я покрутил головой, и взгляд поймал несколько крас¬ных светящихся точек. А вот и наши друзья — кабаны. Застыли тише воды ниже травы. А ежи? С трудом уда¬лось разглядеть один, он шевелился, на поверхности вспухали и опадали бугры. Словно кто-то насадил рези¬новый мячик на палец и тычет в него изнутри.

Я снова взглянул туда, где только что были каба¬ны, — точки исчезли, зато из темноты донесся шелест. Всё, ушли? Бросили добычу? Странно...

Я вытер испарину со лба. Надо ползти к сараю, не могу больше лежать посреди поляны. Мертвец рядом, кабаны, ежи эти, аномалии, наверняка еще какие-то твари... Так свихнуться недолго, лучше поближе к Хи¬мику, с ним безопаснее. Фонарь не стал брать — лиш¬ние усилия и потеря времени.

Адреналин растворился в крови, холод пробирал до костей, я не мог сдержать дрожь. Зубы стучали, руки и плечи тряслись, будто у меня болезнь Паркинсона. И нога ныла невыносимо. Я долго полз, при каждом движении стискивал зубы. Искусав губы в кровь, доб¬рался до сарая, подтянулся на руках в дверной проем, поднял голову — ив лоб ткнулся ствол штурмовой вин¬товки.

Химик пару секунд рассматривал меня, потом убрал винтовку за спину, повернулся и шагнул к верстаку в глубине помещения.

Я огляделся: не слишком просторно, дощатые стены, утрамбованный земляной пол, в углу расчехленный на¬половину рюкзак Пригоршни, торчит хромированная сек¬ция ГСК, похожая на перевернутую кастрюлю. Я вздрог¬нул — меня эта штука, изобретенная Григоровичем, те¬перь как злой рок везде будет преследовать?.. На верстаке под стеной стояли банки, бутылки, валялись промасленные тряпки, рядом стоял табурет с керосино¬вой лампой на железном поддоне. На стенах развешан инструмент. Сарай-склад. Куча всякого барахла, рухля¬ди. Видимо, сюда тащили любую полезную вещь, кото¬рая сгодится... для чего? Помещение необжитое, боль¬ше напоминает мастерскую.

Химик подхватил лампу и пошел в дальний угол, где высились стеллажи, сколоченные из деревянных брусь¬ев, а рядом к стене были прибиты широкие полки, за¬валенные каким-то хламом. Под ними стоял несгорае¬мый шкаф. Сталкер взял со стеллажа нож, блеснуло обоюдоострое лезвие — я такие видел у военсталов, до¬бротное холодное оружие, очень опасное для врага, ес¬ли умеешь с ним обращаться.

Химик присел перед шкафом, посветил на петли. Не¬довольно покачал головой, встал, потянулся к стеллажу за небольшим аэрозольным баллончиком.

Попшикав на петли и в замочную скважину сейфа, он положил баллончик на пол, повесил лампу на гвоздь в стене и стал сосредоточенно разглядывать замочную скважину. Пару раз ковырнул в ней кончиком ножа, снова покачал головой, снял с гвоздя лампу и направил¬ся в мою сторону.

Я все еще лежал в дверях. Химик снова жестом ве¬лел мне молчать, я кивнул, тогда он перешагнул через меня и пошел к телу Вивисектора. Шагал сталкер очень аккуратно, медленно, тщательно выбирая, куда поста¬вить ногу. Около Вивисектора заискрил и чуть раздул¬ся бело-голубой шар аномалии — Химик заслонился, отвернулся на миг. Губы поджаты, глаза сощурены, ли¬цо напряжено. Он почесал подбородок, задумчиво раз¬глядывая аномалию. Потом вдруг взмахнул рукой — сверкнул клинок, и я зажмурился.

Когда открыл глаза, сталкер шел назад. В руке лам¬па, в другой нож, что-то на шнурке болтается... Я по¬смотрел на Вивисектора — вроде бы не отрезано ниче¬го от тела, как лежал, так и лежит.

Химик вновь перешагнул через меня, подошел к не¬сгораемому шкафу и, повесив лампу на гвоздь, вставил в скважину ключ, который снял с Вивисектора. Щелк¬нул замок, но Химик не спешил открывать дверцу. Про¬сунул кончик ножа между створками, придирчиво осмо¬трел щель, качнул головой, ухмыльнулся. Вставил лез¬вие еще глубже, ладонью придавил створку и резко дви¬нул ножом. Раздался легкий скрежет, створка беззвуч¬но открылась — и сталкер достал из сейфа гранату. Раз¬двинув усики кольца-предохранителя, спрятал ее в кар¬ман.

У меня поплыли круги перед глазами, уши заложи¬ло, а дрожь стала до того сильной, что я больше не мог опираться на руки и улегся на пол. Саднило в груди, со¬знание ускользало, проваливалось в бездонную про¬пасть. Я закрыл глаза — круги и вспышки под веками. Из темноты вынырнуло лицо Пригоршни, потом разма¬залось, превращаясь в чудовищную рожу полтергейста, монстр открыл пасть и сжался в яркую точку. Точка взо¬рвалась искрами, растаяв в темноте...

* * *

Голова опиралась на что-то мягкое, а в рот лилась холодная вода, стекая за шиворот. Я открыл глаза — Химик. Он сделал уже привычный жест, означавший, что нужно соблюдать тишину, сунул мне под голову рюк¬зак и отодвинулся. В свете керосиновой лампы виднел¬ся обрезиненный контейнер. Химик сдвинул крышку — открылось шесть ячеек, содержимое которых мне ни о чем не говорило. Я покосился на свои ноги, увидел, что шина с повязкой исчезли, перевел взгляд на сталкера. Куртку он сменил на свитер и кожаную жилетку с мно¬жеством кармашков.

Наверное, я долго был без сознания, раз он успел столько сделать. Химик извлек из кармана зажигалку и небольшой плоский баллончик с жидкостью для нее, положил на куртку, расстеленную на полу. Там уже был армейский нож, закупоренный бутылек с прозрачной жидкостью и скрученное в клубок растение, похожее на лозу. Вспоров рукав куртки, сталкер разрезал его на две части, одним лоскутом обмотал левую ладонь, взял баллончик и полил повязку. Потом зубами вырвал пробку из бутылька, и я ощутил запах спирта. Химик щедро плеснул спиртом на кусок рукава, закупорил бу¬тылку и полез левой рукой в контейнер. Достал отту¬да сверток размером с кулак, развернул — внутри был красно-бурый ком. Химик переложил его на отрез ру¬кава, и ком будто вздрогнул, едва слышно зашипел, сморщился. Сталкер быстро завернул его в ткань и приложил к месту перелома на моей ноге. Я вздрог¬нул, но сумел сдержать стон, лишь заскреб пальцами по полу. Тело само собой напряглось, боль прострели¬ла от затылка до пяток, перед глазами поплыли круги. Я думал, что снова вырублюсь, но вдруг ощутил сла¬бое тепло, наполняющее тело. Боль затухала, хотя в месте перелома сильно пекло. Химик лозой примотал артефакт к ноге и вопросительно заглянул мне в лицо. Я кивнул. Сталкер смотал лоскут с ладони, нарезал не¬сколько полос из остатков куртки и стал обматывать мою сломанную ногу.

Покончив с повязкой, довольным взглядом осмотрел ее, покивал и достал из нагрудного кармана смятую пач¬ку сигарет. Вытащив одну, щелкнул зажигалкой, глубо¬ко затянулся.

Выдохнуть он не успел — глаза расширились, шея напряглась, Химик выплюнул сигарету, развернулся и пополз в глубь сарая, давясь кашлем. С минуту он сто¬ял на четвереньках, уткнувшись лбом в пол, приглушен¬но перхая. Потом сел, утер лицо. Давно у него уже не было кашля, а сигарета спровоцировала застуженные в погребе легкие. Химик недовольно покачал головой, ви¬димо, ругая себя за неосмотрительность.

Мне стало лучше. Легче дышалось, холод исчез, и боль прошла. Интересно, что за артефакт Химик при¬мотал к моей ноге? Теперь только печет, будто горчич¬ник, и все. Эта штука и лечила меня, и согревала...

Сталкер вернулся ко мне, знаками показал, что могу сесть. Я попробовал — получилось. Химик тем временем закрыл контейнер и подвязал его снизу к рюкзаку. Мел¬кие инструменты распихал по карманам жилетки, помог мне перебраться внутрь помещения и прислонил к стене, потом взял керосинку, поставил на верстак и погасил.

Я сидел с закрытыми глазами, чувствуя себя с каж¬дой минутой все лучше и лучше. Навалилась сонли¬вость, очень хотелось есть. Зашуршала бумага, Химик ткнул меня в грудь, и я открыл глаза. В слабом мерца¬нии костюма увидел, что сталкер протягивает мне плит¬ку гематогена. Я жадно схватил угощение и сжевал в один заход. Поблагодарил кивком, показал большой па¬лец. Химик кивнул в ответ.

Сдвинув ладони, сталкер приложил их к щеке, скло¬нил голову. Предлагает поспать... Он двумя пальцами указал на свои глаза и обвел рукой сарай — мол, по¬дежурит пока.

Я сложил руки на животе — и провалился в сон.

* * *

Проснулся я от сильного зуда в сломанной ноге. Го¬лова свесилась на грудь. С трудом удалось распрямить¬ся, я помассировал затекшую шею и с удивлением по¬нял, что могу пошевелить ногой. Артефакт под повяз¬кой раздулся.

Я медленно переместил ногу в сторону, пошевелил пальцами, подвигал ступней. Острой боли не было. По¬вязка с артефактом мешала, но все-таки удалось согнуть ногу.

Огляделся — раннее утро. В сарае висела серая дымка, Химик стоял в дверном проеме боком ко мне. На спине рюкзак Пригоршни с подвязанным снизу контей¬нером, на клапан резинками пристегнут блестящий ту¬бус — чем-то чертежный напоминает, только короче вдвое. Сбоку приторочена винтовка — телескопический приклад сдвинут до минимума, на ремне подсумок, из-за голенища торчит рукоять ножа. Он стоял, засунув ру¬ки под жилетку, и дымил сигаретой. Только сейчас я за¬метил, что голова сталкера обвязана и какие-то стран¬ные кругляки, напоминающие улиток, прилеплены к вискам.

Химик пожевал губами, длинный столбик пепла упал на ботинки. Сталкер выплюнул окурок, зевнул и потя¬нулся, привстав на носки.

Я пошевелился, он заметил движение и обернулся. Выглядел он свежо, только глаза красные да слегка отекшее лицо — напоминание о бессонной ночи. На¬верное, прийти в себя ему помогла повязка с улитками-артефактами. Вообще, надо расспросить Химика при случае подробнее про аномалии, артефакты — кажет¬ся, он в этом деле хорошо разбирается. Вон за одну ночь с их помощью меня вылечил...

Я жестом поинтересовался, можно ли говорить, Хи¬мик отрицательно качнул головой. Шагнул ко мне, при¬сел на корточки. Из внутреннего кармана достал ПДА и быстро набрал несколько слов. Развернул ко мне эк¬ран: «ЕЖИ, НЕЛЬЗЯ ШУМЕТЬ».

Я кивнул.

Сталкер отстучал на клаве: «ЯНТАРЬ».

Я оттопырил большой палец — согласен.

Химик встал, отошел к верстаку и взял длинный ку¬сок арматурины. С одной стороны железяка загибалась, этот конец обмотан репшнуром — удобная ручка, ла¬донь не соскочит, — на другой насажена пробка от бу¬тылька.

Ага, это костыль. Выходит, Химик ночью даром вре¬мени не терял, готовился к путешествию.

Сталкер протянул костыль, я взялся за него, кое-как встал, половчее перехватил рукоятку и попробовал сту¬пить на сломанную ногу. В колене кольнуло, я пошеве¬лил стопой, перенося вес тела с пятки на носок — не¬привычно, нога плохо сгибается из-за раздувшегося ар¬тефакта, но это ерунда, главное — боли нет! Значит, я самостоятельно могу идти, нет необходимости меня та¬щить. Я поднял взгляд.

Химик скупо улыбнулся и указал на дверь.

Я шагнул раз, второй — все нормально. Вот как! На лице сама собой возникла улыбка. Теперь-то мы точно дойдем до Янтаря. Оружие есть, я не один, в компании опытного сталкера, который разбирается в аномалиях и артефактах, может, даже получше ученых с Янтаря. Еды у нас, наверное, маловато, но главное — добраться до лагеря, а там видно будет...

Выйдя наружу, я увидел небольшую полянку, окру¬женную кустарником. Дальше рос лес. И куда, интерес¬но, подевался весь снег? Не мог же он растаять так бы¬стро. Или мог? Странно.

Я вдохнул полной грудью свежий морозный воздух. Погладил дощатую стену, собрал иней на ладонь, оста¬вив темный след на щербатой доске. Вытер лицо. По¬смотрел на ржавую чугунную ванну возле стены — и кто ее сюда притащил? — поднял взгляд к небу. Светает, но кругом по-прежнему все серо. Вроде возвращается обычная для Зоны погода; если потеплеет, идти будет легче.

Потом взгляд уперся в мертвеца, лежащего между аномалиями. Я вздрогнул, вспомнив события прошлой ночи. Захотелось побыстрее убраться отсюда, уйти по¬дальше от ночного кошмара.

Химик подтолкнул меня вперед, и сам вышел следом. Показал знаками, что надо двигаться вдоль стены и за угол.

Я кивнул, но, не успев сделать и шагу, заметил дви¬жение по краю поляны. Кусты шевельнулись, и на от¬крытое пространство выбрался человек, облаченный в КЗС, в противогазе с длинным хоботом, с «калашом» на изготовку. Следом появился второй, у которого КЗС был поярче — новее, наверное...

«Свобода» — понял я. Эти парни из «Свободы». Я вспомнил сталкера, который разговаривал с Отмелем на Янтаре. Он носил такую же форму и элементы эки¬пировки.

— Хенде хох, Химик! — прогнусавил один из стал¬керов.

Мертвец между аномалиями дернулся, и тут Химик сильно толкнул меня к ванне.

Часть вторая

ЭФФЕКТ ВНЕЗАПНОСТИ

[Лабус]

Глава 8

ПОИСК

Лабус! Я обернулся на крик Курортника. Над поляной пролетел вертолет, судя по номеру на борту — из второй эскадрильи.

— Дым ему зажги!

— Сделаю.

Я добежал до опушки, достал из-за пояса трубку на¬земного сигнала, отогнул проволоку с боков зеленого цилиндра — получились ручки. Пальцем вдавил проб¬ку, сорвал заглушку и, выдернув кольцо, поднял над го¬ловой дымящую трубку.

Вертолет начал снижаться. Винт с ревом рубил воз¬дух, ветер разгонял по поляне белую пелену, закручи¬вая десятки маленьких смерчей. Хлестала по липу снеж¬ная крошка, впиваясь в щеки. Я выбросил бесполезную сигнальную шашку. Клочья густого рыжего дыма, под¬хваченные потоком, смешивались с белой пеленой, вплетались в протуберанцы и тут же, потеряв ускоре¬ние, таяли...

Машина задними колесами коснулась земли, потом опустилась передняя стойка шасси. Я разглядел сквозь лобовое стекло, как пилоты обмениваются фразами; один, пожилой, потянулся к тумблерам на верхней пане¬ли, второй, молодой совсем, дернул рычаги управления, сдвинул вбок форточку, высунул руку и призывно махнул.

Рбороты двигателя снизились, протяжный звук сме¬нился низким воем и через пару секунд смолк.

Я поднял очки на шлем и побежал к вертолету.

— Пригоршня! — донесся Лехин голос. — Чего ты возишься?

— Да... тут... — Никита выбрался из палатки.

— Ну чего?..

— Кирилл пропал.

Я остановился. Как пропал?

— Как пропал? Куда? — спросил Курортник.

— Не знаю. Знал бы — уже нашел.

Я повернулся, окинул взглядом лес. Между деревья¬ми купол палатки, рядом растерянный Пригоршня, в од¬ной руке ОЦ-14, или попросту автоматно-гранатометный комплекс «Гроза», в другой портплед. Сталкер вскинул «Грозу» и снова нырнул в палатку.

Я покосился на Курортника.

— К бою! — скомандовал он.

Мы пошли одновременно, подняв оружие, но не ус¬пели сделать и пары шагов, как с другой стороны па¬латки вынырнул удивленный Пригоршня. Он почесал затылок, присел, потрогал полог. Выпрямился и сказал:

— Пропал... и изделия тоже нет.

За спиной щелкнуло, раздался вой стартера, я огля¬нулся — лопасти винта медленно поползли по кругу.

— Лабус! — прокричал Курортник. — Задержи его!

— Стой! — Я сжал кулак, согнув руку в локте, по¬качал ею.

Молодой пилот высунулся в форточку, проорал:

— Что у вас тут происходит?!

Я кинулся к вертолету, наведя ствол на испуганное круглое лицо.

— Стой, говорю! Глуши двигатель!

— Не мельтеши, военстал, — спокойно произнес пожилой, перегнувшись через напарника, и выставил в форточку пистолет.

Ясно, это командир, а круглолицый — второй пилот-штурман. Парень хлопал глазами, вертел головой, но питание выключил и руки с рычагов убрал.

— Что у вас? — спросил командир.

— Ничего, — буркнул я. — Ждем... — И, опустив оружие, развернулся.

Курортник, стоя возле палатки, разговаривал с При¬горшней. Сталкер развел руками, хлопнул ладонями по бедрам, запрокинул голову и зачем-то указал пальцем на небо.

Рев двигателя оборвался, и долетел обрывок фразы:

— ...куда я знаю!!!

Курортник сгреб Никиту за шиворот, подтянул к се¬бе и начал цедить ему в лицо. Умеет Леха людей вра¬зумлять. Чего он только в сталкере нашел — не пой¬му... Ладно, это их дела, я в Зоне меньше года, а Ку¬рортник уж почти три. Да и Пригоршня этот тоже, наверно, с пару годков ходит.

Из кабины раздался голос командира. Он вел радио¬обмен с базой, запрашивал указания.

—- Говорить будешь? — Командир протянул науш¬ники с гарнитурой.

Я свистнул Лехе, тот знаком приказал мне оставать¬ся на месте и подтолкнул сталкера — они побрели в ча¬шу, глядя под ноги.

— Кто? — спросил я, сдвигая оружие за спину и бе¬ря наушники.

— «Полсотни пятый».

Нормально. Сам оперативный дежурный, за что та¬кая честь? Ночью Курортник связался с постом, запро¬сил командира отряда, но связь паршиво работала, и по¬говорить удалось только с начальником поста. Тот доло¬жился оперативному и через полчаса ответил нам, что утром за Кириллом придет вертолет. Приказал не ме¬нять место стоянки.

Я зло сплюнул, разгладил усы. Помедлив, приложил к уху наушник и сказал в микрофон:

— Лабус у аппарата. Слушаю...

В ответ полетела ругань. Я закатил глаза. Видимо, де¬журный был из служивых, а не канцелярская тля — в вы¬ражениях он не стеснялся. Один оборот я даже постарал¬ся запомнить, уж больно виртуозно матерился офицер.

Пилоты слушали, молодой с испугом, пожилой с не¬довольством, качая головой. Я ждал. Дежурный прекра¬тил ругаться. На миг показалось, что он сейчас отклю¬чится. В наушнике раздалось шипение, что-то щелкну¬ло, и прозвучал вопрос:

— «Полсотни пятый», «Лабусу»: где изделие и уче¬ный? Прием.

— Я «Лабус», «полсотни пятому»: изделие и ученый пропали, прием.

— Как пропали? Куда?

Дежурный даже пренебрег правилами разговора в симплексном режиме.

— «Лабус», «полсотни пятому»: а хрен его знает, выясняем, прием.

Оперативный из эфира исчез надолго. Из наушника лилось слабое шипение, хрюканье, бульканье. И чего с нами через пилотов говорить, запросил бы Курортника на нашей частоте... Нет — пилоты нажаловались, все должны слышать, как оперативный, сидя в штабе, от¬читывает военсталов...

Размышления прервал голос дежурного:

— «Полсотни пятый», «Лабусу»: группе уйти в по¬иск, приказ начальника штаба. Доклад каждые полчаса. С вами свяжутся командир отряда и начальник развед¬ки. Прием.

— «Лабус», «полсотни пятому»: уточняю — сколь¬ко находиться в поиске? Прием.

— «Полсотни пятый», «Лабусу»: до потери пульса! Прием.

Я стиснул зубы. Хотелось послать их всех в эфире прямым текстом. Никогда бы не видеть эту Зону. Чет¬вертые сутки здесь торчим, немытые, небритые, жрать охота... Вляпались опять с Лехой в какую-то бодягу. Те¬перь ищи пацана и ГСК этот.

— «Лабус», «полсотни пятому»: вас понял. Необхо¬димо два б/к к стрелковому, батареи к станциям и ПДА и две сутодачи на троих. Прием.

— «Полсотни пятый», «Лабусу»: возьмете у пило¬тов. Конец связи.

Я швырнул наушники в форточку, крикнул:

— Открывай!

Хорошо, по запарке оперативный не обратил внима¬ния, что я на троих патроны и провиант запросил. Прав¬да, расшифровку-то на стол начальника разведки по¬ любому положат. Значит, Лехе нужно про Пригоршню доложить командиру отряда, да побыстрей...

Дверь десантного отсека сдвинулась. Выглянул круг¬лолицый. Выставил стопку сухпайков, исчез в салоне. Заскрежетали по полу ящики с боеприпасами. Штур¬ман подтянул к краю сразу два, сверху кинул пластико¬вый бокс со стандартным комплектом аккумуляторов для радиостанций и ПДА. Я заглянул в отсек, увидел под силушками ящики с «РГД-5» и «Ф-1». В глубине сто¬яли рядком цинки с патронами для АК. О! Пригоршня-то у нас с «Грозой», повезло, что в вертолете есть па¬троны для него.

— Тащи сюды! — Я ткнул пальцем в ящики. — И цин¬ки тоже.

Штурман возмутился:

— Ты ж к стрелковому просил. И зачем тебе семь шестьдесят вторые? Они для тридцатого поста, у них там заваруха была...

— Тащи! — разозлился я. — Будешь мне «ты¬кать»...

— Отдай, — послышался голос командира. Штурман выполнил команду.

— Забирай, — недовольно буркнул он.

— Ну бывай, сынок. — Я скинул цинки и ящики се¬бе под ноги и рывком задвинул дверь.

Поднял голову — Курортник и Пригоршня маячили среди деревьев, медленно сдвигаясь в глубь леса. Я сви¬стнул, и они обернулись.

— Остаемся! — крикнул я.

Курортник поглядел на меня, на вертолет, нахмурился.

— Не понял!.. — воскликнул он и тут же бросил Пригоршне: — Ты двигай давай по следам, ищи!

Леха побежал к вертолету.

Боковая дверь снова отъехала в сторону, выглянул штурман.

— А отметку? — обиженно произнес он, протянув электронную планшетку. — Мне ж теперь на базе на¬до как-то...

Не обращая на него внимания, я взвалил на плечи два ящика и подошел к кабине.

— Спасибо. Привет первой эскадрилье.

— Передам, — серьезно ответил командир. Поду¬мал и добавил: — С километр на север висит какое-то непонятное марево. Сверху как купол выглядит, а к зем¬ле пошли — и уже вроде как стена, плоское. Вроде у него топография меняется, когда меняешь точку наблю¬дения. Я впервые такое вижу. Доложил оперативному, пусть разбираются. Может, вам сведения пригодятся.

— Ага, и за это спасибо.

Я зло зыркнул на круглолицего, который все пытал¬ся сунуть мне под нос свой планшет, подбросил на пле¬чах ящики, крепче ухватил ручки и побрел к лесу.

Когда поравнялся с Курортником, он спросил:

— Кто, чей приказ?

— Начальника штаба, — прокряхтел я. — Сейчас с тобой начальник разведки свяжется. Поставь галочку штурману в планшетке...

Леха выругался, взявшись за раненое плечо, стис¬нул зубы. Осколок я еще в рабочем городке вынул, ра¬нение плевое, но кровило сильно. Он свистнул Пригор¬шне и, когда тот обернулся, крикнул ему, чтоб бежал к вертушке.

Я добрел до опушки, бросил ящики и поспешил об¬ратно.

Леха переругивался с командиром, рядом мялся При¬горшня. Показался штурман, выдал Пригоршне новень¬кий рюкзак. Сталкер, недовольно ворча, покрутил упа¬ковку с армейским комплектом химзащиты, сунул ее в рюкзак и стал подгонять лямки. Потом, спохватившись, дернул за плечо штурмана, который уже собирался за¬двинуть створку:

— Братан, жилеточку одолжи! — Никита пальцами поддел лямку разгрузки на нем.

Круглолицый отшатнулся:

— Сдурел?!

— Дорога дальняя, — продолжал Пригоршня, и бы¬ло не понять, издевается он или говорит серьезно. — Тебе ни к чему, на базе новую справишь.

— Не наглей, сталкер, — долетел голос командира из кабины. — Штурман, достань ему мою старую. Ря¬дом с аварийным запасом в сумке должна быть.

Спустя несколько секунд Никита, словно ребенок, получивший игрушку, вертел в руках разгрузку.

— А тут дырка, однако, — пробормотал. — Ладно, заштопаем... Благодарствую! — крикнул он командиру, но тот не ответил.

— Всё? — спросил штурман, присевший на корточ¬ки в десантном отсеке.

— Усё, — бросил Пригоршня и резко задвинул створку, чуть не защемив круглолицему голову.

Мы потащили ящики к лесу. Вернувшийся в кабину штурман задраил форточку, и пилоты начали подготов¬ку к взлету — защелкали тумблерами, забубнили что-то в переговорные устройства. Завыл двигатель, под¬нялся ветер, закружил пелену.

Достигнув опушки, мы свалили ящики в снег. Тугая струя воздуха лупила в спину. Я сдвинул на глаза очки, обернулся. Вертушка оторвалась от земли. Быстро ста¬ла набирать высоту — сквозь блистер я увидел, как ко¬мандир козырнул нам, двинул рычагом, нажал педаль — машина завалилась набок и по малому радиусу развер¬нулась. Потом вертолет как бы подпрыгнул над холмом и ушел к Периметру.

* * *

— Ты так считаешь? — переспросил Никита и сел на один из ящиков.

— Ты виноват, — повторил я.

— Это почему?

— А кто рядом с лаборантом...

— Брэк! — вмешался Курортник. — Вы подеритесь еще. Заряжаемся, снаряжаемся — ив поиск.

У него пискнул ПДА- Экран мерцал зеленым сигна¬лом вызова.

— Обожди. — Я оторвался от раскрытого ящика. — Доложи сначала командиру отряда про него, — я кив¬нул на Пригоршню, — а то я в разговоре с оператив¬ным на троих б/к и провизию запросил. Да и пилоты не дураки, видели его.

Пригоршня молча отвернулся и принялся распаковы¬вать пачки с патронами.

Курортник думал. ПДА настойчиво сообщал о том, что нужно ответить, а Леха медлил, жевал губами, прикиды¬вая что-то. Наконец он покачал головой и отрубил ПДА.

— Что докладывать? Легенда нужна... Пригоршня набивал магазин, делая вид, что наш раз¬говор его не касается.

— Да так и доложи: на подходе к Периметру утром задержал местного жителя, прошу разрешения вклю¬чить в состав группы. Житель хорошо знает окрестно¬сти... то-сё, пятое-десятое... — Я потеребил усы и сдви¬нул очки на шлем.

Курортник еще поразмыслил и кивнул. Пригоршня вздохнул и стал рассовывать пачки с патронами по кар¬манам.

Я присел возле ящика с гранатами, взял банку с запа¬лами и отыскал на дне плоскую открывашку, завернутую в промасленную бумагу. Тем временем Курортник вышел на волну отряда, запросил командира. Ожидая ответа, он механически защелкивал патрон за патроном в магазин.

Вскрыв банку, я высыпал запалы в отдельную ячей¬ку в ящике. Ко мне присоединился Пригоршня, он стал скручивать пластиковые заглушки с гранат, а я ввора¬чивал запалы.

— Ты вроде как с опытом, — сказал я, покосившись на него. — Служил?

— А то! — кивнул он.

— Где?

— В девяносто пятой.

— Бригада... — Я кинул снаряженную гранату в Пригоршню, тот ловко, со шлепком, поймал ее в ладонь.

— Хорошая реакция — десант, значит. Хотя чё те в парашютно-десантной роте делать? Только шайтан-тру¬бу таскать. Гранатометчик?

— Угу, — буркнул Никита. — Истребитель танков...

Леха на удивление быстро получил добро от коман¬дира, но тот велел пока не отключаться, и на волну сел начальник разведки. Леха знаками показал, чтобы и я послушал.

Я врубил станцию.

— ...найти. Возможно, он единственный свидетель. Доклад каждые полчаса. Прямо — север, топопривязку получите на ПДА, зафиксировано неисследованное яв¬ление. Приказываю быть предельно осторож... — в на¬ушнике булькнуло, прошелестело, голос на время про¬пал, — ...часа десантирую три группы с задачей...

По кронам пронесся вихрь, деревья качнулись. Я ощу¬тил невидимую теплую волну. Словно бултыхнулся по¬среди океана и качнулся на пологом водяном валу... Ку¬рортник удивленно смотрел на меня, прижав пальцем наушник. Пригоршня вскочил и замахал руками, пыта¬ясь удержать равновесие. Волна схлынула, невесомость исчезла. В ухо влетел обрывок фразы:

— ...ртник», я «пион шестьдесят шесть», ответьте... «Курортник», я «пион шестьдесят шесть», перейди на запасную частоту... «Курортник»...

Я посмотрел на Леху, он развел руками — не слы¬шит.

Быстро сменив частоту, я вышел в эфир. Пост запе¬ленговал сигнал и переключил на начальника разведки. Я выдернул наушник, сорвал с крепления гарнитуру и протянул Курортнику.

Он еще с минуту слушал указания, кивал, потом про¬бормотал: «Отбой», — и вернул наушник.

— Что это было? — первым делом спросил я.

— Ну! — сказал растерянный Пригоршня. — Теп¬лом окатило и как бы вверх подняло, вроде вес поте¬рял.

— Не знаю... — Курортник морщась потрогал пле¬чо. — Не знаю. Ищем лаборанта, пока не найдем. Ла¬бус, включи ПДА- Пригоршня, твой левый фланг. Ла¬бус — правый. Направление — север. Сейчас получим топопривязку, впереди марево висит непонятное. — Ле¬ха говорил и одновременно настраивал ПДА. — Дейст¬вуем стандартной «тройкой». Никита, вопросы? Я влез:

— Пилоты странное что-то говорили, будто это,., ну, явление, марево — сверху как купол, а когда начали са¬диться, как стена стало.

— Да, начальник разведки все так же обрисовал. — Курортник покончил с ПДА и взялся за ящик с «эф-ками». — У них информация только от пилотов, и все. А нам шагай туда...

Я стянул рюкзак, расстегнул белый чехол, откинул клапан и стал засовывать сухпай.

— Дистанция? — спросил Никита.

— Прямая видимость, — ответил Леха.

— Связь в случае потери видимости, огневого кон¬такта и прочих обстоятельств?

— Длинный свист — «впереди опасность», два ко¬ротких — «ко мне». В случае огневого контакта и по¬тери связи приказываю отходить к Периметру, выйти к посту тридцать два и связаться с начальником разведки. Код связи: «Эдельвейс два ноля».

Никита кивнул, с серьезным видом вскрыл рюкзак и начал запихивать цинки с патронами в отделения.

На радость мне в одном из ящиков оказались три сна¬ряженные ленты на сотку. Я тут же уложил ленты в ко¬роба, а их закрепил на рюкзаке. Потом мы заменили ак¬кумуляторные батареи в радиостанциях и ПДА, вклю¬чили, проверили работу. ПДА исправно принял сообщение, привязал по карте точку, в которой начина¬лась граница марева.

— Пригоршня, у тебя что с ПДА? — спросил я.

— Все, алее капут. Мороз, зараза, машинка не боль¬ше трех суток пашет.

— Держи. — Я протянул кубик батареи.

— Не подойдет же, — растерянно ответил Ники¬та, — конструкция другая.

— А голова тебе на что, дылда? — Я ткнул ему паль¬цем в лоб. — Вот скотч, вот проволока...

— Пригоршня, только быстро! — Курортник рассо¬вывал по жилету магазины из прозрачного пластика.

Пока сталкер возился с батарейкой, я собрал палат¬ку, утрамбовал ее в чехол и подвязал к низу рюкзака. Поправил лямки. Проверил «файв-севен», нож, попры¬гал — подсумок слегка резал бок, я сдвинул его за спи¬ну. Посмотрел в сторону рабочего городка — дымящие руины, покореженные мачты ЛЭП. Ночью бомбовый удар штурмовиков смел городок с лица земли и повалил деревья вдоль опушки.

— Все готовы?

Пригоршня попрыгал и кивнул. Курортник скоман¬довал:

— Направление — север, двигаемся уступом, я в цен¬тре, впереди двадцать, веду по следу. Вперед.

Я сделал шаг, и тут опять накатила теплая волна. Вестибулярный аппарат взбунтовался, к горлу подступ пила тошнота. Глаза видят обычный лес, обычный снег, обычное небо — и при этом тебя словно в воздух под¬нимает...

Курортник пошатнулся, схватившись за голову, сва¬лился на землю. Пригоршня упал на одно колено, а я уселся на задницу и заморгал.

Глава 9

МАРЕВО

Да что ж такое?! Тело ватное, движения мягкие, плавные... Будто время замедлило бег и дышит... Дышит.

Почему я об этом подумал? Что не так со временем?..

Но тут невесомость исчезла, и я не успел додумать мысль до конца. Пригоршня прыгнул к Курортнику, я вскочил, качнувшись, — показалось, земля уходит из-под ног, а небо кренится, но потом все успокоилось, и я вскинул оружие. Осмотрелся — чисто, тихо, ветерок по кронам гуляет, качает ветки.

Пригоршня помог Курортнику сесть. Леха озирался, тряс головой и зачем-то ощупывал лицо.

— Лабус... — прохрипел он.

— Здесь.

— Связь есть?

Я включил станцию, запросил через пост отряд. Ко¬мандир практически сразу ответил. Выслушав доклад о случившемся, он взял паузу, потом снова вышел в эфир, сказал одно слово: «Ищите», — и дал отбой.

— Слышал?

— Слышал. Значит, есть связь, работает станция.

— А у меня ПДА глючит.

Пригоршня держал «Грозу» на локтевых сгибах и разглядывал ПДА на ладони. Теперь сталкер не мог за¬крепить его на предплечье, потому что скотчем примо¬тал к ПДА батарею и наладонник стал похож на радио¬приемник. Мне вспомнилось, как мы еще пацанами прикручивали изолентой круглые батарейки, не проле¬завшие в отделение магнитофона — потому что тех, ко¬торые туда помещались, никогда не было в магазинах. Во времена всеобщего дефицита такие ухищрения были распространены. Зато теперь каждый за себя, а тогда жили весело и дружно. И главное, не нужна бы¬ла изощренная техника, полагались на опыт и знания. А сейчас — без спутников, ПДА этих, персональных компьютеров ни шагу. Вон даже Лехе в башку электрон¬ный модуль засунули, и ведь согласился он, пошел до¬бровольцем... И я бы согласился — теперь другое вре¬мя. Такая философия. Я шагнул к Пригоршне:

— Дай посмотрю. Он не возражал.

На маленьком экране его ПДА фон постоянно менял¬ся — то синий, то зеленый, то белый. Ни букв, ни ико¬нок. Я понажимал на кнопки, но видимых результатов это не принесло. Вообще-то странная у сталкеров сеть. Когда-то некто по кличке Че сумел выстроить самоде¬лом целую систему сообщений, ее сейчас и пользуют сталкерские группировки да одиночки внутри Перимет¬ра. Правда, система слабенькая. Так, баловство, чтобы обеспечить элементарную коммуникацию — во слова-то какие знаю! На таких площадях без спутников и допол¬нительных вышек со стационарным оборудованием не обойтись. Хакеры-шмакеры, самородки двадцать перво¬го века — вот и результат, глючит сетка, толку от нее...

— Не работает, — сказал Никита.

— Ага, — согласился я и отдал ему ПДА. — Ку¬рортник, ты как?

Леха уже стоял на ногах. Ощупывал себя, крутился на месте, будто на спину табличку привесили «пни ме¬ня» и он пытается ее сорвать.

— Что с тобой? — спросил я.

— Ерунда какая-то, Лабус. Словно облапали всего, да еще и в башку залезли. У меня БТС* даже запусти¬лась и карта Зоны на пару секунд развернулась, как тог¬да в Припяти, помнишь?

Я кивнул.

— Потом кольнуло, БТС выключилась. Может, ми¬раж, почудилось?.. Ведь не может она запуститься.

— Я помню, ты тогда на верхушке трубы сказал: от¬ключилась вся система...

Снова отголоски из прошлого. Ведь очень хочу за¬быть ту историю — нет, не получается. Еще аукнется оно нам. Есть в Зоне, помимо безмозглых мутантов, те, у кого на Леху и на меня зуб...

Пригоршня с любопытством глядел на нас.

— Чего зыркаешь? — спросил я хмуро. Сталкер хмыкнул.

— Так вы в Припяти были? Когда? А как Радар про¬шли? — Он повернулся к Курортнику. — А что это за БТС?

— Тебе знать не положено, — отрезал Леха. — За¬будь про Припять, вообще забудь все, что слышал. Что делать будем? Если эта волна повторится, мы так до ве¬чера с места не сдвинемся. Я вон и сейчас покалывание такое легкое ощущаю по всему телу, и в затылке ломит. Ни у кого похожего нет?

Я помотал головой, Пригоршня пожал плечами.

— Значит, один я такой уникальный, — заключил Курортник.

БТС — боевая тактическая система, описана в романе А. Бобла «Воины Зоны».

— Леха, а что начальник разведки про группы гово¬рил? И про единственного свидетеля?

Курортник посмотрел на Пригоршню, решая, расска¬зывать или не стоит, и все же сказал:

— Янтарь двое суток не отвечает. Сначала с ними связь прервалась. Погода, сам видел, какая была — хрен куда долетишь. Потом борт отправили, а он сва¬лился, не долетев несколько километров... Четвертый отряд в полном составе туда пешком пошел... Инфор¬мацию только сейчас спустили по всем каналам. А Ки¬рилл наш — похоже, единственный, кто может объяс¬нить происходящее. Он же с Янтаря, свидетель. Так что ищем, ищем до потери пульса. Вперед. — Леха развер¬нулся и пошел в чашу.'

Пригоршня растер щеки снегом, фыркнул.

— Там же Отмель сменой командовал... — произнес я. — Юра...

Теперь я понял, почему Курортник готов идти до конца и Кирилла из-под земли достанет. Они с Юрой однокашники по училищу... Отмель, брат, как же так? И отряд у тебя был одним из лучших... Почему был? Есть! Мапупа вам всем, еще посмотрим, кто в Зоне хозяин!

Направившись за Лехой, я спросил:

— Так в ОК знают, что на Янтаре случилось?

— Ну да, думаешь, они доложат нам? Распечатку пришлют по факсу с полным раскладом?..

Да, действительно, вводную кинули, на чувствах сы¬грали — «ищите». Ищем! Ищем уже — вас бы всех сюда! Сидят за Периметром, чистенькие, в тепле, жрут нормальную пишу. А мы — тварей бей, лови рентгены да в происходящем разбирайся...

— А что со мной? — подал голос Пригоршня. Он по-прежнему стоял на месте.

— С тобой потом разберемся. Считай, что пока по¬везло, — не оглядываясь, бросил Курортник. — Ты с нами, тебя задержали у Периметра. — Он все же обер¬нулся. — Шагом марш на левый фланг!

Никита перехватил «Грозу» в боевое положение и побежал между деревьями, нагоняя нас.

* * *

Идиотизм, натуральный идиотизм. Кто-то выкрал Ки¬рилла. Кто? След явный оставлен. Да только каким об¬разом и где так быстро лаборанта спрятали? А мы и не заметили и главное — не услышали. Волокла его ка¬кая-то двуногая тварь, по следам видно. Лес кругом. Обычный лес, не дремучий. Снега хватает, идти тяжело, но даже если предположить, что в похищении участво¬вали несколько человек, как же они так стремительно исчезли? Атаковать, понятно, не решились, ведь боевая вертушка в воздухе висела, да и мы рассредоточились. Пока Пригоршню завалили бы, пока меня... хотя со мной легче — я дымил шашкой, указывая место посадки и на¬правление ветра. Потом еще с Курортником пришлось бы повозиться... Нет, атаковать им было не с руки.

А если кровососы? Обернулись невидимками, вот мы и прошляпили. Но очень уж странно, что они объедини¬лись... Так, может, контролер?.. Нет, отпадает. Ему нуж¬но было шустро передвигаться, а он не умеет. Хотя... ес¬ли сильный контролер, действуя с большого расстояния, подчинил кровососов... Нет, опять ерунда. Нас бы попы¬тался подчинить, если и вправду сильный. К тому же, на¬сколько я знаю, эти твари от своих обиталищ далеко не уходят. Рабочий городок разбомбили ночью, там точно ничего живого не осталось, даже строения в труху смо¬лотили — так откуда же мог прийти этот контролер?..

Мы двигались медленно, Курортник внимательно ос¬матривал окрестности. Я догадался о его мыслях: он то¬же не понимает, что случилось, обдумывает ситуацию с разных сторон, прикидывает варианты и потому не то¬ропится — не знает, с чем мы можем столкнуться за ближайшим кустом.

Я поглядел на Пригоршню. Вот кого надо хорошень¬ко тряхануть. Кирилл знал про ГСК, пытался что-то о нем рассказать, когда тушканы подвалили. А потом за¬вертелось. Ладно, сейчас сталкеру повезло — потом, все потом. Найдем лаборанта, тогда я Пригоршню при¬жму. Курортник, добрая душа, верит ему на слово, по¬тому что знает давно. Ну и что, я видел, как люди пре¬дают, вмиг меняются, в скотину превращаются...

Курортник поднял руку, присел под деревом. Мы с Пригоршней обменялись знаками, Леха обернулся, кив¬ком подозвал меня, а Пригоршне показал, чтобы оста¬вался на месте.

Побежав к молодой сосенке, я тихо опустился в снег, положил ствол пулемета на крепкий сучок.

— Прямо пятьдесят, видишь? — прошептал Курорт¬ник и протянул мне бинокль.

В электронной оптике плясала странная картинка: рябило, будто снег идет, только как бы и не идет, ско¬рее завис в воздухе. Ощущение, что фотограф взял по¬зитив с пленки, кинул на диапроектор, а поверх накла¬дывает разные кальки с зернистым фоном. Пейзаж ста¬тичен, рябь меняет положение.

— Марево... — прошептал я.

— Оно. — Курортник взял у меня бинокль. — И что делать будем?

Я не знал, что делать. Трудно говорить о том, чего никогда не видел, не щупал, не чувствовал. Не зна¬ешь, чего ждать. В Зоне полно таких явлений, вот только почему именно нам выпадает честь с ними зна¬комиться?

Я пригляделся — можно и без бинокля различить слабые колебания воздуха вдалеке. На фоне черно-бе¬лого леса сразу и не заметишь, Леха глазастый. А с воздуха, должно быть, видно лучше. Спасибо вертолет¬чикам.

Поставив пулемет, я взялся за планшет. Сканер мол¬чит. Перебирая разные диапазоны, устройство пискну¬ло, зафиксировав повышенный электромагнитный фон. Ох, не нравится мне это, чудит Зона. Впереди нет ни радиации, ни знакомых аномалий, судя по показателям. Только глазами видно, как еле-еле колеблется воздух, будто парит в жаркий день над асфальтом, а приборы ничего не фиксируют.

И след на снегу ведет прямиком в это марево...

— Зови Пригоршню. Подумать надо, — сказал я, оторвавшись от планшета.

Но Курортник, оказывается, уже махнул сталкеру ру¬кой, и вскоре тот присел за соседним деревом, вопро¬сительно посмотрел на нас.

— Видишь? — негромко спросил Курортник.

— Что? — Пригоршня покрутил головой.

— Прямо смотри.

Сталкер сощурился, привстал.

— Во бред!

— Варежку прикрой и сядь! — прошипел я.

Развернувшись, Пригоршня привалился рюкзаком к дереву и положил на колени «Грозу».

— Я такое впервые вижу.

— Мы тоже, — сказал Курортник.

— А следы-то туда ведут. В эту аномалию, или что там за хрень.

— Без тебя видим, — проворчал я. — Что с ПДА? Сталкер достал устройство, пожал плечами и пока¬чал головой.

— Надо в нее гайку или болт швырнуть, — предло¬жил он.

Мы с Курортником переглянулись. Леха скептичес¬ки хмыкнул: сталкерские штучки. Эх, жаль, у нас соба¬ки нет. Пес бы сразу дал знать, можно ли пройти, бе¬зопасно ли марево, он любую аномалию и мутанта учу¬ет. Животные всё на каком-то природном, клеточном уровне распознают. Словно Бог, когда создавал челове¬ка, дал ему мозги и способность развиваться за счет мысли, оставив только один инстинкт — размножения. А животных поместил на ступень ниже, но не лишил связи с природой и наделил многими инстинктами. Ина¬че как объяснить, что звери заранее чувствуют земле¬трясения и извержения вулканов и уходят из опасных мест...

— Пса бы сюда. — Курортник будто прочел мои мысли.

А ведь тот, кто в Зоне много времени проводит, что-то приобретает — по-другому передвигается, смотрит на происходящее, чувствует... Вон Леха нутром почуял марево, понял, когда остановиться, осмотреться. Скоро и я стану немного мутантом, домой приеду — родные шарахаться будут. Понимаю Курортника, почему новый контракт хочет подписать, когда истечет срок предыду¬щего. Он с Зоной сросся. Только ему легче — жены нет, детей нет... А Кирилл пропавший — ровесник мо¬ему старшему будет... Да, нужно в Иностранный леги¬он было топать, купился я на сумму контракта с ОК... Черт, ну что за ерунда в голову лезет?

— Я проверю. — Пригоршня подкинул на ладони болт и гайку, они тихо звякнули. — Пойду и кину. А, Ку¬рортник?

Леха думал недолго.

— Давай, только с максимальной дистанции. Как бросишь — сразу за дерево и мордой в снег. Понял?

— Чего ж не понять. — Пригоршня перехватил ору¬жие, поднялся. Пригибаясь, подошел к нам, протянул мне «Грозу»: — На временное хранение, — и напра¬вился к зарослям орешника.

Маршрут он выбрал странный •— кровосос его зна¬ет почему так. Достигнув ближайшего куста, сталкер свернул на полпути. Швырнул вбок болт с привязанной к шляпке красной ленточкой. Леха хмыкнул, мы пере¬глянулись и снова уставились на Пригоршню. Навер¬ное, у сталкеров в порядке вещей шаманские ритуалы, а может, и вправду Никита, как и Леха, чует что-то, по¬этому кидает болт туда, где, на его взгляд, притаилась опасность. Проверяет. Хотя скорей всего это он трени¬ровался, приноравливался.

Сталкер подошел к болту и поднял его. Постоял, пе¬реминаясь с ноги на ногу и глядя вперед. Почесал за¬тылок, широко размахнулся и запулил железку в маре¬во, до которого было метров двадцать, а сам с фырка¬ньем свалился за сосну. И я втянул голову, вжался в снег. Краем глаза заметил, как Леха поднял бинокль...

Удачный бросок — болт пролетел между деревьями, не зацепив веток, пересек границу марева и утонул в су¬гробе. Ничего не случилось. Ветерок по-прежнему гу¬лял в кронах. Я приподнялся на локтях. Вон ворон про¬хлопал крыльями, здоровенный какой — падали нынче много в округе, отожрался, скотина летающая. И все, ничего больше. Болт валяется себе где-то в снегу за границей марева. Пригоршня поднял голову, обернулся, посмотрел вопросительно.

Курортник крикнул:

— Давай гайку! — Бинокль он не опускал. Никита размахнулся и швырнул гайку. Она зацепила

молоденькую елку, с веток посыпался снег, а гайка -не долетела до аномалии.- Пригоршня выругался, достал еще одну, метнул — на этот раз попал в марево. Я приметил, куда она упала. Ничего не произошло.

— Ну что, теперь попробуем сами, — сказал Леха. Я выпрямился — в левой руке «Гроза», «Миними»

на ремне через плечо, готов к стрельбе. Бросил корот¬кий взгляд на Курортника, он показал жестом: «Впе¬ред». Перебежав к Пригоршне, я отдал ему «Грозу», присел и прижался к дереву, наведя пулемет на марево.

Леха взял правей, точно по цепочке следов предпо¬лагаемых похитителей, пролегшей между кустами ореш¬ника. Отойдя шагов на десять, остановился, поводил штурмовой винтовкой из стороны в сторону и дал знак оставаться на месте, а сам приблизился к мареву поч¬ти вплотную.

Кажется, командир вину чувствует за пропажу лабо¬ранта. Вот в отряде над нами потешаться будут... Да лад¬но потешаться — ОК сожрет, особый отдел душу вы¬вернет. Хорошо, если все закончится удачно. И на Ян¬таре все в порядке, и мужики из отряда Отмеля живы, и Юра найдет способ, как связаться со штабом. Он опытный командир. Все-таки совсем мы расслабились с Лехой, давно в Зону не ходили, долго нас мурыжили по¬сле событий на ЧАЭС...

— Лабус! — тихо позвал Курортник.

— Я.

— Если чего... — Он посмотрел на меня. — Это приказ. Берешь Пригоршню, и выходите за Периметр.

Я открыл рот...

— Это приказ, — без эмоций повторил Леха.

Я вздохнул, покосился на Никиту. Тот пожал плечами.

Командир медленно убрал винтовку за спину. Попра¬вил шлем, сдвинул на глаза очки и сложил пальцы в за¬мок так, что они хрустнули.

Наконец он расцепил руки, отклонился немного на¬зад, как бейсболист перед броском, и прыгнул.

* * *

Ничего не произошло. Нырнув в марево, Леха покру¬тился на одном месте, посмотрел вверх, вниз. Казалось, что он стоит за стеклянной дверью и стекло не очень чи¬стое — фигура слегка расплылась. Он усмехнулся и вы¬шел из марева на нашу сторону. Повернулся, шагнул обратно, снова выскочил.

Привстав, я огляделся. Тихо кругом. Опять пролетел ворон, каркнул ехидно и уселся на сосну, сбив с ветки снег. Тьфу на тебя.

Я поднялся и пошел к Лехе, Пригоршня сопел за спиной. И тут мне приспичило отлить. Черт, нужно бы¬ло еще на поляне, когда палатку собирал, ведь хотел — вертолетчики виноваты, точнее, круглолицый. Разо¬злился я на него и забыл про малую нужду. А в снегу повалялся — и вот тебе... Старый становлюсь.

— Лабус.

— Я.

— Ты чего такой? — спросил Курортник.

— По нужде отойду. Прикройте. Пригоршня фыркнул.

— Чего фырчишь? — нахмурился Леха. — Когда сам пойдешь, а кабан с лежки фыркнет... Смотри, кабы чего не откусил.

— Та не, — протянул Никита, — то я на ворону. Глупая птица.

— Не ворона это, — проворчал я, направляясь к ку¬стам, — а ворон.

— Ну ворон.

— Пригоршня, наблюдай за лесом, пока он до вет¬ру сходит.

Видимо, Никита хотел еще что-то сказать, но Ку¬рортник приказал; «И помолчи чуток», — после чего стал вызывать по радио отряд.

Оказавшись возле кустов, я поглядел по сторонам — еще со срочной ненавижу зимой ходить по нужде в поле¬вых условиях. Дело не в стеснении — мне хоть взвод баб за спиной или лицом к лицу, — просто холодно, оружие неудобно болтается, да и форма... Хоть и стали шить луч¬ше, как сейчас модно говорить, эргономику просчитыва¬ют, а все равно, пока штаны расстегнешь, термобелье подцепишь да дело сделаешь...

Курортник что-то бубнил скороговоркой командиру отряда. По обрывкам фраз было ясно, что докладывает про марево. Сеанс связи оказался коротким, я еще не закончил. Подал голос Пригоршня:

— Марево как марево. Может, это туман такой. Снега в Зоне вон сколько не было, а тут за несколько дней навалило и не тает.

Захрустел наст под ботинками.

— Нет, — откликнулся Курортник. — Это точно ка¬кая-то аномалия. Может, не совсем аномалия, но ка¬кая-то природная закавыка. Явление атмосферное, ре¬фракция, но в том, что здесь без вмешательства Зоны не обошлось, я уверен.

Опять заскрипел снег* — похоже, оба куда-то побрели.

Я выдохнул. Ну наконец-то, с облегчением вас, Кон¬стантин Николаевич, и больше так не затягивайте, а хо¬дите в туалет вовремя. Застегнул пуговицы на ширин¬ке,. Рука привычно легла на пистолетную рукоять, я по¬вернулся и застыл.

Курортник с Пригоршней исчезли.

Накатила мягкая волна, тело поплыло куда-то, я упал спиной в снег...

Каркнул ворон, закачалась ветка. Да чтоб тебя!.. Я поч¬ти машинально вскинул пулемет и короткой очередью сбил птицу. Черная тушка взорвалась, разлетелись пе¬рья, с веток осыпалась белая пороша.

Глава 10

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Курортник... — позвал я. Твою мать! Вот тебе и природная закавыка. И что? И куда все делись, ну не разыгрывают же они меня. Это глупо.

— Леха, Пригоршня!!! — прокричал я во все горло.

Так, спокойно, Лабус. Думай. Думай, что случилось. Ты пошел отлить. За спиной мялись двое: командир и сталкер-одиночка. Предположим, что их сожрала эта долбаная аномалия без шума и пыли...

Я поднялся на ноги, сделал пару шагов. Оглядел ис¬топтанный снег. Вот тут стоял Пригоршня, и куда он по¬шел? Ага, к мареву. А вон следы Курортника, он у са¬мой границы марева топтался — должно быть, тыкал пальцем в полупрозрачную рябую плоскость...

Ох, не люблю я аномалии. Не по душе мне все это, набожный я человек.

Я посмотрел по сторонам, будто кто-то мог за мной на¬блюдать. Перекрестился, зажмурился и шагнул в марево.

Открыл глаза — кругом заснеженный лес, кусты, ве¬тер в кронах гуляет.

Обернулся — тот же пейзаж, только слегка размы¬тый туманом аномалии. Следы наши видны. Вот в чем прав Пригоршня, так это...

— Во бред! — произнес я.

Поскрипев зубами, развернулся в одну сторону, в другую.

Думай, думай! Курортник здесь стоял, к нему подо¬шел Пригоршня, и они испарились. Но я-то вот — жи¬вой. И Леха чуть раньше границу переступал туда-об¬ратно. Я потыкал пальцем в марево — ничего. Задрал голову — «стена» убегала ввысь и терялась на фоне серого неба. Как тончайшая маслянистая пленка, толь¬ко как ее, стенку-пленку эту, подвесили? Что за сила держит вертикальную плоскость, исчезающую в низких серых тучах, и заставляет ее колыхаться? И почему ано¬малия пропускает сквозь себя, не задерживает, не ока¬зывает сопротивления, а кого-то и...

Так, я не туда забрался в размышлениях. Надо зано¬во...

ПДА! Болван, Лабус, болван! Я закатал рукав. При¬вычная картинка: карта, иконки, только нет тех, кото¬рые показывают Курортника с Пригоршней или еще ко¬го-то. Я врубил сканер. Проверил все режимы, даже подключил функцию поиска беспроводных устройств. Сканер исправно обнаружил мой ПДА.

Радио! Лабус, ты дважды болван, остался один и рас¬терялся. Старый становлюсь...

Я щелкнул радиостанцией — шипение в наушнике. Запросил пост, отряд. Молчание. Вызвал Курортни¬ка — тишина. Вот она, мапупа, получи, Лабус.

Расстегнув ремешок шлема, я оттянул ворот куртки и потер шею. Влез пальцами под шлем, помассировал затылок...

Гоняй, гоняй кровь в черепушке, Лабус, — что же ты такое упустил? Что-то важное. Где разгадка? В чем? Прокрутим события вновь: я стоял возле куста, спиной к мужикам, Курортник докладывал по радио в отряд, по¬том они с Пригоршней обсуждали марево и... И? Я по¬вернулся, их нет, волна невесомости накрыла! Вот!

— Волна, — прошептал я.

Опустился в снег, сложил ноги по-турецки, очки сдвинул на глаза, застегнул ремешок шлема и стал ждать.

Пейзаж слегка расплывался, очертания деревьев бы¬ли нечеткими — а когда издалека смотришь, заметить марево почти невозможно.

Я глянул на часы — с момента последней волны про¬шло около пяти минут. Так, прикинем интервал между волнами. Есть ли тут закономерность? Первая волна на¬крыла нас, когда на связи был начальник разведки. У Ку¬рортника радио еще отрубилось. Потом мы снаряди¬лись, хотели выступать, и тут вновь повторилось — ин¬тервал минут десять, пятнадцать. Потом подобрались к мареву, покидали гайки и болты, обсудили, Курортник туда сунулся, я пошел по делу — между второй и тре¬тьей волнами также прошло минут пятнадцать. Зна¬чит, — я опять посмотрел на часы, — значит, еще от силы пару минут...

Я поерзал, поправил лямки рюкзака, пулемет пере¬весил на грудь, проверил патронную ленту — все в по¬рядке. Ждем. Снова поерзал и решительно отключил все электронные устройства. На всякий случай.

И тут воздух подернулся дымкой, пожелтел, как лист старой бумаги, исчезли деревья, кустарник... Лист пре¬вратился в огромное сито. Сквозь тысячи мелких дыро¬чек вновь проступили лес, снег, кусты, но возникло ощу¬щение, что вокруг сумерки.

Окружающее надвинулось на меня, облепило, обво¬локло, почернело, словно к листу бумаги поднесли за¬жигалку.

Я, кажется, заорал, но голоса не услышал. Зажму¬рился. Тело стало легким, как пушинка, и вдруг...

Пулемет потяжелел, я услышал собственный сдав¬ленный крик. В спину кто-то толкнул, навалился свер¬ху, обхватив шею, зажал рот. Прошипел в ухо:

— Тихо, Лабус! Молчи!

Курортник, Леха! Да я готов молчать целую вечность! Узнал твой голос...

Командир, убрав ладонь, схватил меня за плечо, пе¬ревернул. Куртка и штаны масккостюма вывернуты на¬изнанку — зачем он переоделся в хаки?..

Я осмотрелся — кругом лес, бурая земля вперемеш¬ку с замерзшими листьями усыпана рыжей хвоей, ввер¬ху серое небо. Снега нет...

Курортник приложил палец к губам, указал мне за спину. Я обернулся. За деревьями едва виднелись фигу¬ры людей — шли цепочкой по одному. Я отполз за де¬рево, прошептал:

— Кто?

— Похоже на «Свободу». — Он уже следил за стал¬керами в бинокль.

Я огляделся — метрах в трех от нас сидел Пригор¬шня.

— Переоденься пока, — сказал Курортник.

Я расстегнул грудную перемычку, стянул рюкзак, пе¬ребросил ремень пулемета через голову и поставил ору¬жие на землю. Скинул разгрузочный жилет, высвободил руки из куртки, выворачивая рукава. Сбросил с ботинок снегоступы. Теперь поясной ременьт штаны, все это на¬изнанку... Ну вот и готово.

Еще во Вторую мировую фашисты придумали двусто¬ронние масккомплекты. Практично, удобно. Только это не помогло им победить в войне... хорошо бы, чтобы по¬могло нам.

Рюкзак надевать я пока не стал, чтобы не лишать се¬бя маневренности, лишь стянул с него белый парусино¬вый чехол и убрал в потайной карман. Посмотрел впе¬ред — много их там, за деревьями. Глянул на Курорт¬ника, он на секунду оторвался от бинокля, показал: «Прошло три десятка». Я про себя присвистнул — тридцать человек, и до сих пор идут! Как их вообще со¬брали столько? Кто командир?

Спустя минуту цепочка людей оборвалась, вскоре за деревьями прошли еще пятеро — замыкающее охране¬ние. Курортник показал, что всего насчитал пятьдесят пять человек. Ого! Это почти разведрота парашютно-десантного полка... На войну ребята собрались?

Опустив бинокль, Леха прислонился спиной к дереву и нахмурился. Мы с Пригоршней уставились на него.

— С возвращением, Лабус, — прошептал он. Я улыбнулся.

— Что имеем? — продолжил Курортник. — Рота сталкеров из «Свободы». Двигаются, если верить ком¬пасу, на север, северо-запад. Лабус, ты местность узна¬ешь?

Я огляделся. Лес, обычный смешанный лес, кусты, кочки, трава, корни кое-где у старых деревьев выпира¬ют, подмывает их тут что-то во время паводков. Мха много. Совсем другой пейзаж — не тот, откуда мы по¬дошли к мареву.

— Может, мы возле болот? Или реки. В общем, во¬доем поблизости где-то.

— Нуда, логично. Мы тут с Никитой, пока тебя жда¬ли, к тому же выводу пришли. Но никаких признаков марева больше не видно. И снега нет, вот что удиви¬тельно... Как ты там говоришь? -слу. .

— Мапупа.

— Ага. А ты молодец, Костя. — Курортник почесал небритый подбородок. — Догадался, что марево нас втянуло, про волну сообразил.

Я поежился, вспомнив желтый лист, который вдруг начал чернеть. Только сейчас сообразил: ощущение бы¬ло, словно помер и в загробный мир лечу.

— Теперь надо решить, что дальше делаем. — Ку¬рортник глянул на часы. — Либо двигаем за этой бан¬дой, либо ищем выход сами, разбираемся в происходя¬щем.

— Языка хочешь взять?

— Точно. И Пригоршня хочет.

— Давай за ними двинем. Заодно и разберемся, где мы. А языка — по обстоятельствам, как сложится.

Леха поразмыслил и посмотрел на сталкера:

— Что думаешь?

— Я «за», — отозвался Никита.

— Решено. — Курортник прищурился, вглядываясь в лес, и недовольно зашептал: — Пацан этот, да еще и марево! Радио не работает... Впустить — впустили, но куда? И выпустят ли? Одно радует: это точно Зона. Южная Зона, где есть сталкеры, а значит, можно вы¬браться. — Он приподнялся.

Меня накрыло дежа-вю. Где-то я уже слышал похо¬жую фразу о том, что нас куда-то впустили, но выпус¬тят ли... Я силился вспомнить, когда и где, при каких обстоятельствах это говорил Курортник, но не мог.

— Двигаемся в следующем порядке: Лабус первый, я следом, Пригоршня замыкающий. Дистанция три ме¬тра. Никита?

— Я.

— Отдай болты и гайки Лабусу. Электронные уст¬ройства не включать.

— Держи. — Пригоршня протянул мне пакет.

— Лабус, направление: север, северо-восток, возь¬мем восточней от этой братии.

Кивнув, я выпрямился.

— Под ноги всем смотреть, чтобы на растяжку не нарваться.

Пригоршня как-то вяло поднялся, буркнул: «Угу».

— Никита, чего ты мнешься? — спросил Леха.

— Да это... странно как-то. — Сталкер замолчал, уставившись в небо.

Я задрал голову.

— Чего странного?

Чудной этот сталкер, витает в облаках, тут дело се¬рьезное, а он со странностями своими. Я на всякий слу¬чай еще раз глянул вверх, потом осмотрелся — тихо кругом.

— Ну чего? — Курортник дернул Никиту за рукав. Не меняя позы, тот произнес:

— Выброса нет, — и замолчал, почесывая подбо¬родок.

— И?.. — Меня его манера начала раздражать. — Нет — и хорошо.

— Я в Зоне почти восемь суток. А выброса нет.

Я нахмурился. Что-то не сходится. Не пойму, где именно. Смущает меня какой-то момент... Леха, взглянув на часы, скомандовал:

— Двинули, потом обмозгуем.

Я закинул на спину рюкзак, высыпал на ладонь не¬сколько болтов из мешочка и убрал его в боковой кар¬ман. Оглянулся — все готовы. У Пригоршни глаза рас¬терянно бегают. Вот будет пауза, тряхну я его, только предварительно с Курортником наедине потолкую, а по¬том устрою Пригоршне допрос с пристрастием. Темнит сталкер, недоговаривает что-то.

Вскоре мы пересекли цепочку следов, оставшихся от свободовцев. Они явно не таясь шагали, не ждут в этом месте никакой опасности. Куда же нас забросило? И что это за марево такое, в конце концов? Получается, не¬кто смог из него выйти. Утащил Кирилла и вернулся обратно. Проход, стало быть, есть в обе стороны. Кто-то шастает, используя марево, туда-сюда у самого Пе¬риметра, под носом у ОК, а разведке и невдомек.

Я остановился, заметив небольшой овражек впере¬ди. Вдоль склонов кусты, если продираться — нашумим. Возможно, овраг переходит дальше в широкую балку и выводит к водоему, а может, и нет.

На входе в распадок, невысоко над землей, крутились иголки и листья — воронка.

Я примерился, размахнулся и швырнул болт в анома¬лию. Железку тут же втянуло и закрутило, она скольз¬нула вверх по невидимой вертикальной оси, а потом ано¬малия выплюнула ее к противоположному склону. Но ту¬да болт не долетел: вращаясь, подскочил и метнулся обратно, попав в другую аномалию. Охренеть! Это что за пинг-понг такой? В овраге, выходит, какие-то анома¬лии-синхроны? Вот уж причуда Зоны. Две воронки вы¬строили векторы силы так, что их поле перекрыло весь распадок. Путь туда закрыт.

Я обернулся.

Курортник покивал, потом показал направление на одиннадцать часов.

Что ж, придется пока идти по следам сталкерской ро¬ты, а когда появится возможность — свернем к оврагу, переберемся на другой склон. Так мы сохраним безопас¬ную дистанцию, и в случае, если обнаружим себя и нач¬нется огневой контакт, будет куда отойти.

Я еще раз бросил взгляд на овраг — болт летал меж¬ду воронками. Интересно, сколько он так будет скакать?

До следующего выброса? Пока не разрядит аномалии полностью или не изменится вектор приложения силы?.. Да и бог с ним.

Я напряженно глядел вперед. Сталкеры идут доста¬точно быстро, километров пять в час. Торопятся. Так мо¬жем и отстать. Местность незнакомая, аномалии вон странные...

След на земле читался легко. Вот бычок дымящий¬ся валяется — плевать, похоже, командованию этого отряда на скрытность передвижения. Точно торопятся. Хотя сталкеры никогда дисциплиной не славились. Ну разве что «Долг» — в этой группировке много отстав¬ных военных. Между собой мы их называем ассениза¬торами Зоны. Командование иногда привлекает дол-говцев для выполнения разных задач. А меня в их стра¬тегии смущает то, что они передвигаются по Зоне относительно небольшими отрядами — и при этом мечтают уничтожить всех мутантов внутри Периметра. Но мутантов здесь слишком много. Одних только псев¬дособак в южных частях Зоны несколько тысяч. Неко¬торых убивает выброс, часть гибнет под заградитель¬ным огнем крупнокалиберных пулеметов и миномет¬ных батарей с блокпостов, но остальные плодятся и плодятся. Причем это только псевдособаки, есть же еще псевдогиганты, псевдоплоть — я хмыкнул, слиш¬ком много ПСЕВДО, — контролеры, тушканы, снор-ки, зомби, слепые псы, бюреры... А в глубине Зоны кто обитает? Я собственными глазами видел два «чер¬ных одеяла». Одно из них во время рейда убило пуле¬метчика нашей группы Карла: обернулось вокруг него и отпустило — Карл стал похож на гипсовую фигуру, потом раскрошился, как сухарь, рассыпался на куски.

Группу спас Курортник, выстрелив по «одеялу» зажи¬гательными. Пули разорвали необычного мутанта на лоскуты, но потом тварь снова собралась в одно це¬лое, хорошо хоть преследовать больше не стала. Где там у нее мозги? И вообще было не понятно, живая она или нет... Или вот химеры — их вообще, говорят, не видел никто.

Мы продвигались вдоль оврага, низкая поросль за¬слоняла склон. Очень ровная, высотой везде одинако¬вая — но ведь не искусственное же это насаждение, от¬куда ему здесь взяться? Тогда что? Растение-мутант... Надо держаться от этих кустов подальше, а то как вспомню рассказы Курортника о деревьях-кукловодах, так муторно становится.

Как я и предполагал, овраг увеличивался, восточный склон становился все круче. Если превратится в балку, преодолеть его будет сложно.

Впереди треснула ветка, потом еще одна, послышал¬ся звук ударов топора — дерево рубят. Переправу го¬товят? Или...

Я остановился у кряжистого дуба и дал команду: «Ложись». Курортник подполз ближе, жестом показал: «Наблюдай прямо», а сам двинулся на десять часов. Его место занял Пригоршня, я приказал смотреть за Лехой, вынул бинокль. Подстроив фокус, стал разглядывать лес. На тропе появилась фигура в КЗС, за ней вторая. Сталкеры возвращались. Курортник успел отползти ме¬тров на двадцать, затаился под молодым ельником и то¬же смотрел в бинокль.

Парочка с «калашами», в разгрузках, на груди бол¬таются маски респираторов. Один обычного телосложе¬ния, неприметный, второй как жердь: худой, высокий,

КЗС ему мал — в обтяжку, рукава сползают с запяс¬тий вверх, сталкер их постоянно одергивает, перекла¬дывая оружие с руки на руку.

Они свернули с тропы и направились прямо к Ку¬рортнику. Должно быть, этих двоих отрядили в наблю¬дательный пост на время стоянки.

Я замер. Потом дернул Пригоршню, он обернулся и пожал плечами. Ну да, что он может сделать... Если рыпнемся сейчас, сразу обнаружим себя. Сюда при¬мчится рота архаровцев, а сражаться с такими превос¬ходящими силами...

Леха оторвался от бинокля, показал нам два расто¬пыренных пальца. Я в ответ просигналил латинской «V» — Леха кивнул, начал стягивать рюкзак.

Пригоршня напрягся. Я снова глянул в бинокль — на тропе пока никто не появился.

Сталкеры не спеша двигались между деревьями, те¬перь первый не закрывал второго. До нас стали доно¬ситься отдельные фразы, я расслышал что-то про «Мо¬нолит».

Никита подобрался, выставил вперед оружие, це¬лясь.

Отложив бинокль, я взялся за пулемет. Постучал по плечу Пригоршню, он обернулся, и я показал: твой ле¬вый, мой правый. Никита кивнул. Мы одновременно по¬смотрели на Леху. Он убрал штурмовую винтовку за спину, ощупал правый рукав, где у него пенал с трех¬гранной пикой. Оглянулся, скрестил руки у шеи и сжал кулаки, затем показал указательный палец. Это значи¬ло: одного он прикончит, второго берем.

Мы с Пригоршней кивнули.

Первый сталкер произнес:

— Вот здесь, в ельничке, — и указал автоматом на место, где затаился Курортник.

— Давай скорей, пока Умник не прознал. А то сгно¬ит потом, сука... — Высокий явно нервничал, постоян¬но крутил головой, то и дело одергивал рукава.

— Да не ссы, Худой, — отозвался первый. — Чего ты шкалишься, я по-быстрому, — и, перевесив АКМ на шею, стал развязывать тесьму штанов. Расстегнув пряж¬ку солдатского ремня, он вошел в ельник. Над приземи¬стыми елками теперь торчала только его голова. — Ху¬дой, а Худой, а правда, что контролеры все гомосеки? — Сталкер заржал, как придурок.

Теперь Леха видит голую задницу молодца из «Сво¬боды». Зона притягивает отребье. Периметр наглухо не закроешь, вот и лезут сюда блатные да судимые. Всту¬пают в кланы, сколачивают группки, устанавливают но¬вый порядок. Джентльмены удачи.

Я сосредоточился на Худом. Он взял на изготовку ору¬жие, чуть присел и крадучись двинулся в обход ельника. Сделал несколько шагов и замер. Потянул носом воздух.

— А почему они гомосеки?.. — продолжал из ель¬ника первый. — А...

— Бурый, заткнись, — нервно перебил Худой.

Он сделал еще пару шагов — до Курортника оста¬лось не больше метра. Вытянув руку, Леха мог бы схва¬тить сталкера за щиколотку.

Курортник подобрался, опираясь на ладони и носки.

Я поймал в прицел Худого, палец лег на спусковой крючок.

Башка Бурого исчезла — он присел в ельнике. Худой шагнул вперед, хрустнула ветка, и Курортник прыгнул.

Глава 11

ЗЕЛЕНКА

Правильно все-таки, что Леха командирскую долж¬ность занимает. Жаль, не сделал офицерскую карь¬еру; жаль, после нашего похода на ЧАЭС не получил группу.

Ситуацию он просчитал верно. Я бы мог и не сооб¬разить.

Леха сбоку ударил локтем в нос Худому, тот дернул¬ся и упал навзничь. А командир уже исчез в ельнике. Мы с Пригоршней вскочили и побежали. Над елками появилась голова Курортника, он шепнул:

— Пригоршня, помоги. Лабус, пакуй этого Худого.

Никита нырнул в ельник, а я достал из кармана уз¬кую полоску пластика. Склонился над Худым, содрал капюшон с его головы, выудил оттуда шапку, заткнул ему рот — черт, Леха сталкеру нос сломал, кровь за¬ливала подбородок. Я перевернул бесчувственное те¬ло, подцепил носком автоматный ремень, скинул с пле¬ча. Вот почему Худой рефлекторно не выстрелил — указательный палец лежал на скобе. Насмотрятся фильмов, идиоты, и Рембо из себя начинают корчить. Палец в такой ситуации необходимо держать на спус¬ковом крючке, но сталкер строил из себя крутого, а Курортник все видел снизу, Худой к нему правым бо¬ком двигался. И валить Леха его не стал, потому что Бурого наверняка сложней допросить было бы, повад¬ки у него, как у бывшего заключенного. Правильно Леха рассчитал.

Сложив костлявые кисти пленного крестом у него за спиной, я вдел их в подготовленную петлю из пластика и резко затянул свободный конец, вжикнув «крокоди¬лом» замка. Теперь не вырвется.

— Вот мразь блатная, — над елками показалась го¬лова Пригоршни, — обгадиться успел.

— Тихо, Никита, — велел появившийся следом Ку¬рортник, — давай его в овраг. Лабус, подай мой рюкзак.

Я выполнил команду. Курортник за пару секунд на¬цепил поклажу на спину.

После они с Пригоршней вытащили из ельника труп со спущенными штанами. Голова убитого болталась, по бледной шее стекала струйка крови из маленькой ды¬рочки. Курортник пробил пикой кадык и, похоже, раз¬дробил шейные позвонки — мгновенная смерть.

Где-то впереди продолжали стучать топоры и повиз¬гивала двуручная пила. Раздался громкий треск, донес¬ся возглас: «Поберегись!» Подпиленное дерево упало, треща сучьями, и глухо ударилось о землю.

— Лабус, за нами.

Мужики потащили мертвого сталкера к кустам на кромке оврага. Я сдвинул пулемет за спину, дернул за шиворот пленного — тяжелый, зараза, даром что Ху¬дой, — перевернул. Сталкер замычал, глаза открылись, взгляд мутный. Я взвалил его на плечи, на всякий слу¬чай осмотрелся кругом — ничего не забыли? — и бы¬стро пошел к оврагу.

— Стой, Пригоршня. Не надо близко, не нравятся мне эти кусты, — произнес Курортник.

Леха и Никита остановились в паре шагов от живой изгороди. Раскачали тело и на счет три забросили его в овраг. Оно глухо стукнулось о склон и с шуршанием по¬катилось вниз. Следом Пригоршня зашвырнул автомат Бурого.

— На исходную, — скомандовал Курортник. — Пригоршня, наблюдение.

Мы вернулись к дубу, я бросил Худого в углубление между подмытыми толстыми корнями. Глянул вперед — Никита в пяти шагах под сосной глядит в Лехин би¬нокль. Я сдвинулся чуть влево, чтобы видеть пленного и одновременно за тропой наблюдать. Поставил «Ми-ними» на сошки. Ориентируясь по звуку, взял под при¬цел сектор, где сталкеры валили лес. Ближе к тропе за¬метил воронку — и как не вляпались? Аномалия про¬являла себя слабо, вращала в воздухе одинокий бурый листик...

Худой окончательно пришел в себя и что-то мычал. Леха выщелкнул трехгранную пику из пенала, скло¬нился к нему и зашептал:

— Сейчас я выну у тебя кляп. Если начнешь орать, всажу эту штуку тебе в пасть! — Он показал сталке¬ру пику, Худой скосил глаза, разглядывая ее, и энер¬гично закивал. — Отвечаешь шепотом на вопросы. Понял? — Леха вытащил кляп. — Куда направляе¬тесь?

— В... к... к Янтарю.

— Что вам там нужно?

— «М-м-монолит».

Я нахмурился. При чем тут Монолит?

— Кто командир?

— Умник.

— Сколько вас идет?

— Н-не знаю. Много, человек с-сто.

Я присвистнул про себя. Курортник продолжал быс¬тро спрашивать:

— Сколько отрядов, откуда идете?

— С Милитари в обход Диких территорий. Не знаю сколько.

— Вы первый отряд? -Да.

Леха выдернул из кобуры пистолет, сунул ствол Ху¬дому в рот, глянул на меня. Я понял. Пробежал несколь¬ко шагов к тропе и залег под сосной. Достал бинокль. Эх, пройтись бы назад метров триста, осмотреться, раз¬ведать все основательно.

Издалека снова долетел возглас: «Поберегись!» — и еще одно дерево упало на землю с громким треском.

Курортник подождал, пока я устроюсь на новом ме¬сте, потом вынул ствол пистолета изо рта пленного и продолжил:

— Какой интервал между движением отрядов?

— Час.

— Почему остановились? Переправа?

— Да, мы через балку должны пройти по мосту, но он потек от Зеленки. Сами же знаете, только здесь пе¬рейти можно.

— Да, — покивал Курортник.

Врал он. А я про себя порадовался: удачно вышло. На¬пуганный сталкер предупредил про мост, теперь мы туда не сунемся. Интересно, что за мост и что за «зеленка» такая? Жалко, приборы не включишь, сразу засветимся.

— Что вам нужно у Янтаря?

— Монолитовцы.

— Откуда они там?

Сталкер замялся, Леха стукнул его по лбу рукояткой пистолета.

— Да следопыты двоих случайно засекли на подхо¬дах к Янтарю! — чуть не закричал сталкер.

— Тихо! Шепотом отвечай! Что за операция?

— Умник сказал, что мы эти... образцы вооружения захватим, а если повезет, так и живыми кого-то из сек¬тантов возьмем.

— Когда должны выйти в точку рандеву?

— Завтра к полудню.

С ветки вспорхнула птица, прощебетала и затерялась в кронах. Я поднес к лицу бинокль, осмотрел окрестно¬сти, обернулся.

Леха засовывал в рот Худому кляп. Закончив, вытер измазанную в крови перчатку о КЗС пленного, сел ря¬дом и задумался. Неожиданно хлопнул себя по лбу:

— Я понял, где мы!

И тут Худой вскочил, да так ловко, что я растерялся. Он бросился прочь. Леха мог сбить его подсечкой, но почему-то не сделал этого. Худой, сгорбившись, бежал к тропе. Голова низко опущена, мычит что-то. Пригор¬шня перекатился на спину, вскинул «Грозу», но выстре¬лить не успел — беглец влетел в воронку. Его крутану¬ло, мелькнуло искаженное лицо. Леха отпрянул за де¬рево. Мычание оборвалось, хрустнули кости, длинное тело скрючилось и, отлетев в сторону, взорвалось изну¬три. Я нырнул за сосну, пригнулся.

— Пригоршня, Лабус, ко мне!

Пятясь, я вернулся к дубу. Скосил глаза на разрядив¬шуюся аномалию — фарш на земле, лоскуты ткани, ра¬зорванный ботинок... Леха намеренно позволил погиб¬нуть сталкеру. Я покачал головой. Он прав, конечно, но смерть жуткая. Командир после похода на ЧАЭС и смерти той девчонки сильно изменился, сухой стал, не шутит, в себя ушел. Я видел, как он прячет мысли и да¬вит переживания. Мы тогда группу потеряли, мужиков из соседнего отряда положили ни за что... И Леха успел привязаться к Ане, она шла с нами до ЧАЭС, помога¬ла. Он пытался остановить ее, задержать, но не смог. И теперь казнит себя, зачерствел. Понимаю; мир серым становится, когда... Я сморщился и приказал себе боль¬ше не думать об этом.

— Жуть, — сказал подошедший Пригоршня. — Вроде он гранату проглотил и она у него в желудке рва¬нула.

— Зеленка — речка такая. Дальше, в овраге, нача¬ло берет, — заговорил Курортник. — Или она — сплошная аномалия, или в ней какая-то аномальная субстанция живет, не знаю. Так ее сталкеры обозвали. Сама по себе она — тьфу, ручеек, но перейти через нее можно только по старому железнодорожному мосту, по которому раньше узкоколейка проходила.

Пригоршня кивнул. И я вспомнил — точно, мы один раз использовали маршрут, пролегавший через этот мост, когда вели ученых с Янтаря к Свалке, с последу¬ющим заходом на Кордон. Тогда еще войсковая опера¬ция проводилась, ОК зачищало Свалку, вот ученые и напросились побродить, поживиться продуктами анома¬лий.

— Этот, — Леха махнул рукой на останки Худого, — сам виноват. Пригоршня, выкинь его автомат в овраг и валим на запад. Потом поговорим.

Никита выполнил команду, я его подстраховал. Спу¬стя несколько секунд мы поспешили вслед за Курорт¬ником.

Леха двигался чересчур резво, лишь изредка огляды¬вался. Нагнав его, я спросил:

— Куда торопимся? Влетим в аномалию.

Он ответил:

— Нет, здесь вряд ли. Здесь все это добро аномаль¬ное речка к себе тянет. Помнишь воронки-синхроны?

— Да уж помню.

— Это Зеленка затыкает дыры, где к ней подобрать¬ся можно... Место такое особенное, только через мост.

Стук топоров и шум пил, оставшиеся за спиной, по¬степенно стихали.

— Так если только через мост этот... — вклинился Пригоршня. Он сопел, жарко в летной куртке стало. — Если их там ждут, там же засаду поставить можно, тог¬да никто никуда не пройдет...

— Правильно мыслишь, Никита, — бодро прогово¬рил Леха. — Сейчас всё и увидим... А теперь тихо. При¬сели.

Лес заметно поредел. Курортник выбрал удобное ме¬сто для остановки — в яме. Наверно, когда-то здесь бы¬ла землянка, построенная еще во времена Второй ми¬ровой. Покатые склоны поросли мхом, толстый слой хвои на дне мягко пружинил. Об искусственном проис¬хождении ямы свидетельствовали четыре металлических уголка, торчавшие из земли по периметру. Видимо, же¬лезки некогда служили подпорками для наката. Крыша давно сгнила, ведь сколько лет прошло. Я поковырял склон носком. Легко отвалил кусок мха, обнажился пе¬сок, а когда шаркнул ногой еще раз, показалось трух¬лявое бревно — надавил, и гнилушка рассыпалась. Ощутив ногой какой-то твердый предмет, я нагнулся и нащупал ржавый металл. Запустив в рыхлый песок пальцы, выдрал старую буро-рыжую фашистскую кас¬ку. Перевернул ее, вытряхнул песок. Вместе со слип¬шимися комками на землю выпал железный квадратик.

Я поднял его, потер пальцами шершавую поверхность, подул — пряжка, на аверсе две молнии — руны «со¬улу». Зондер-команда — эсэсовец. С обратной сторо¬ны гравировка: Напз Ит...г. Ганс, значит, фамилию не различить. Зачем ты приходил на эту землю? Я брезг¬ливо выбросил бляху.

— Лабус, раскопки потом. Наблюдайте, а я схемку набросаю.

Курортник расчистил от мха и иголок квадрат метр на метр и стал энергично чертить рукояткой ножа на песке.

Я улегся на один из склонов, выставив пулемет на сошки. Леха вскоре окликнул нас с Пригоршней.

— Смотрите. Мы приблизительно здесь, — он ткнул кончиком ножа в крестик на схеме. Ниточка реки, мост и границы лесных массивов. На северо-запад от моста начинается пустошь, обрамленная грядой холмов. Леха потрогал повязку на плече — кровит рана, зашить бы, а времени нет... — Сто процентов, что на ближнем к мосту холме Умник выставил пост. Я бы так сделал. Его можно попробовать снять. Худой сказал, что мост «по¬тек». Скорей всего аномальная речка на мостик влия¬ет, и ходить через него толпой страшновато, вдруг об¬валится. Но, — он ткнул в условное обозначение мос¬та, — если его временно укрепить, то, наверно, сможет пройти достаточное количество народа. А засада... Вот ты ответь, Пригоршня, кому нужно ставить засаду в этом районе?

Никита, помявшись, сказал:

— Ну не знаю. Может, вам, военсталам.

— Нет.

— Ну еще кому-нить, кто за хабаром охотится. Стал¬керы-то здесь ходят...

— И как, по-твоему, будут мародеры бомбить роту «Свободы»?

Пригоршня почесал затылок и пожал плечами.

— Правильно, — усмехнулся Леха, — себе дороже.

— А это что? — Я сполз со склона и указал на зна¬чок строения возле стрелки «север — юг».

— Это заимка Лесника*. Старый хрыч охотой на му¬тантов промышляет. Я знаком с ним. Проводник он хоро¬ший, южную Зону лучше нас с вами вместе взятых знает.

— А я ничего о нем не слышал, — удивился При¬горшня.

— Я слышал, он в восточном Могильнике бывал, — вспомнил я. — Заимку его не трогают по неписаному закону. Ни «Свобода», ни «Долг», ни командование ту¬да не суются. Таких людей берегут.

Пригоршня хмыкнул, но ничего не сказал.

— Двигаем к этому холму. — Курортник показал второй от моста. — Ждем, пока «Свобода» форсирует речку. — Он поднялся, убрал нож. Пошаркал ногой, стерев схему на песке, и взглянул на часы. — Произой¬дет это, по моим расчетам, минут через тридцать. Ког¬да второй отряд подтянется. Они переходят, ждем око¬ло получаса, если все тихо, идем следом. За ночь мы их обгоним, они наверняка лагерь будут разбивать, и к ут¬ру выйдем на Янтарь.

— А дальше? — спросил Пригоршня. — Янтарь же молчит двое суток.

— А дальше... Дальше по обстановке. — Курортник вылез из ямы.

* Лесник — один из главных героев романа Андрея Левицкого и Льва Жакова «Охотники на мутантов».

— Погоди! — окликнул Пригоршня.

— Чего? — недовольно буркнул Леха сверху.

— Пост мы сняли, который должен встречать вто¬рой отряд. Умник такое событие из вида не упустит.

— Точно, — согласился я, и сам удивился, что вы¬ступил в этой ситуации на стороне Пригоршни.

Курортник нахмурился, перехватил штурмовую вин¬товку.

— «Свобода» явно идет по графику. Умник, как ко¬мандир, для себя зафиксирует факт исчезновения двух своих людей. Да только нужно еще установить, что их намеренно ликвидировали. Один блатной, бывший зек, у него все пальцы в наколках, второй его прихвостень, случайно угодил в воронку. Блатной дезертировал — «Свобода» дисциплиной никогда не славилась. А ис¬кать, проводить расследование, кто это будет делать?

* * *

Курортник шел уверенно, не опасаясь аномалий. Лес как лес, кругом березы, осины, сосны и ели. Под по¬дошвами пружинят мох и хвоя. От землянки пошли по бывшей линии траншей, больше напоминавшей пологое русло пересохшего ручья. Скорей всего траншеи были второй линией эшелонированной обороны эсэсовской дивизии вдоль реки. Остатки первой должны сохранить¬ся у берега. Сколько же здесь народу полегло в битве за Украину, когда в сорок первом Красная Армия от¬ступала с боями на восток, а в сорок четвертом гнала фашистов на запад. Здесь, наверное, пальцем ткни — в любом месте найдешь боеприпасы, снаряжение, еще какие-нибудь свидетельства времен Великой Отечест¬венной...

По мере приближения к реке встроенный в мои часы датчик радиации показывал умеренные изменения фона. Может, у самой Зеленки фон будет высоким, но не на¬столько, чтобы нанести какой-то существенный вред ор¬ганизму при переходе по мосту. Сталкеры же ходят.

«Свобода» шумела на всю округу — стук топоров иногда сливался в прерывистую дробь, в коротких пе¬рерывах между тюканьем звенели пилы.

Деревья поредели, пошли кусты, пожухлый камыш стелился ковром. Аж в носу защекотало. Курортник сбавил темп. Впереди высились плотные заросли кус¬тарника, по верхней границе ветвей виднелась голая ма¬кушка холма. Чуть правей — редкие деревья, кроны за¬слоняли нас от возможных наблюдателей с вершины у моста. Мы двинули в обход кустарника к ложбине меж¬ду возвышенностями.

Остановились. Курортник повел стволом, присел, на¬пряженно глядя вперед. Словно пес, почуявший что-то. Лег на землю. Я последовал его примеру. За спиной громко сопел Пригоршня, я смерил его взглядом поверх плеча, и он замер на четвереньках.

Курортник жестом приказал оставаться на месте и пополз вдоль кустарника. Достиг края, прислушался. Что его так насторожило?

Из-за куста показались две фигуры в черном, вполо¬борота к нам. Монолитовцы! Сектанты тихо, как кош¬ки, крались друг за другом по направлению к реке. Сла¬женные быстрые движения, у каждого на голове шлем-маска, верхняя половина тела в композитной броне, на спине массивный ранец.

В траве раздался шорох, из стеблей осоки вынырну¬ла сплюснутая, как брелок от сигнализации автомобиля, башка гадюки. Я застыл. Гадюка уставилась на ме¬ня, немигающий взгляд глаз-бусинок гипнотизировал. С детства боюсь ползучих тварей до омерзения — мень¬ше Киплинга надо было читать. Змея выпростала тон¬кий язык, башка качнулась в сторону Пригоршни... Сталкер, не раздумывая, схватил скользкое тело. Змея успела раззявить пасть, показав трубчатые ядовитые зу¬бы, — и Никита рубанул ножом. Капли крови угодили мне на лицо, я дернулся. Обезглавленное тело конвуль¬сивно свернулось в спираль, обмотав руку сталкера по локоть. Пригоршня застыл с раскрытым ртом — глаза зажмурены, крылья носа гуляют, как меха кузнечного горна. Он смачно чихнул.

Оба сектанта обернулись на звук. Курортник вско¬чил, швырнул бинокль в ближнего, но тот отпрянул, и бинокль угодил в голову второго. Леха ударом ноги под¬бил спусковую скобу АКМ, направленного ему в грудь, и ствол с навинченным ПБС ушел вверх. Из приемни¬ка «калаша» вывалился магазин. Леха схватился за тол¬стую трубку глушителя, дернул на себя, уводя ствол вправо, и нажал подошвой на затворную раму, как на педаль газа. Из патронника вылетел последний патрон. Держась за ПБС, Курортник сделал круговое движение рукой — автоматный ремень увлек монолитовца впе¬ред. Леха отступил влево, развернув сектанта спиной к себе.

И тут второй начал стрелять. Глухие хлопки слились с ударами топоров, глушитель на стволе гасил звук. Ку¬рортник заслонился первым сектантом, как щитом. Пу¬ли били мрнолитовцу в грудь, он дергался, и Леха дер¬гался вместе с ним, при этом пытаясь вырвать из кобу¬ры «файв-севен».

Второй сектант одиночными выстрелами дырявил фигуру напарника. Так и не успев выдрать пистолет из кобуры, Леха споткнулся и упал на спину. Это позволи¬ло нам с Никитой открыть огонь.

Сектант попытался отскочить обратно за кусты, но до них было слишком далеко — он упал, нашпигован¬ный нашими пулями.

Я кинулся к Лехе, сдернул с него мертвого моноли¬товца.

— Твою мать! — Курортник показал Пригоршне ку¬лак. — Шумишь как динозавр!

На холме, к подножию которого мы почти вышли, за¬работал крупнокалиберный пулемет. Судя по звуку — «Корд». Ему начал вторить другой, откуда-то издалека, с противоположного берега. Разбираться времени не было. Со стороны моста послышались крики и ответ¬ные выстрелы. Просвистело несколько шальных пуль.

Мы присели.

— В лес! — крикнул Курортник и побежал, низко пригибаясь.

Глава 12

ПОХОД

Лабус, вперед. Включи детектор, — скомандо¬вал Курортник. Планшет я успел активировать и без приказа и те¬перь возглавил группу.

— Возьми левей... Глубже в лес, на юг... Над ухом вжикнуло. Впереди с одинокой березки упа¬ли срезанные пулями ветки.

Откуда стреляют?

— Ложись! — крикнул за спиной Леха. — На де¬вять часов!..

Я распластался на земле. Вовремя — над головой просвистели пули. Перекатившись под сгнившую осину, я повернулся в сторону противника. Корявый хиленький березовый ствол валяется на земле — хоть какое-то ук¬рытие. Стреляли из сосняка, который закрывал холм рядом с мостом. Выстрелов нападавших я не слышал — монолитовцы опять глушители используют. Береза дер¬нулась несколько раз, одна пуля прошила ее насквозь. Черт! Я уткнулся лицом в траву.

— Назад! За кусты! — скомандовал Курортник. Там ведь змеи... Но впереди сектанты, они опасней. Раздался крик Пригоршни:

— Лабус, скорей!

Я стал отползать, на ходу оглянулся — сталкер был уже под кустом, встал на колено и дал длинную оче¬редь.

От сосен в нашу сторону бежали два монолитовца. Еще две пары по сторонам от них быстро шагали, стре¬ляя. У всех автоматы с глушителями.

— Мапупа! — вырвалось у меня.

Шесть сектантов быстро сокращали дистанцию, гра¬мотно прикрывая друг друга. Сейчас прижмут к берегу, сбросят в реку.

Застрекотала винтовка Курортника. И тут же При¬горшня выстрелил из подствольника. Один сектант спо¬ткнулся, упал, остальные двигались дальше, четверо па¬лили в мою сторону. Я услышал:

— Пригоршня, вперед! I

Грохнул взрыв — упал навзничь еще один черный.

Внутри заклокотала звериная злоба к этим «чер¬ным», я вскочил и вдавил спусковой крючок.

— Заряжаю! — донеслось сквозь шум стрельбы. Я стрелял, быстро шагая навстречу сектантам.

— Держать строй! — прокричал Леха.

Продолжая сокращать дистанцию, я выпустил в сек¬тантов всю ленту в один заход, завалив таки еще одно¬го. У Лехи опустел магазин, мы одновременно выхвати¬ли пистолеты и выстрелами почти в упор опрокинули четвертого, который не успел перезарядиться. Никита засадил гранату из подствольника в пятого сектанта.

— Граната! — Леха прыгнул ко мне, сшиб с ног и упал рядом.

Грохнул взрыв, вскрикнул от боли Пригоршня.

— Ну сука! — Курортник встал на колени. Хлопнули один за другим запалы, Леха швырнул две

гранаты в сторону шестого монолитовца и упал головой к взрыву, закрывшись локтями. Я приоткрыл рот. Гро¬мыхнуло. Курортник вскочил, пробежав несколько ша¬гов, расстрелял остаток магазина в раненого сектанта.

Перезарядив пулемет, я поспешил к Пригоршне, ко¬торый медленно поднимался, ошалело мотая головой. Видно, слегка контузило взрывом.

— В лес! Лабус первый!

Мы снова бежали в противоположную сторону от моста. Пару раз чуть не напоролись на ржавые воло¬сы — повисшие на низком кустарнике, они сливались с коричнево-серым фоном. В первом случае помог де¬тектор, во втором я сам разглядел голубоватые всполо¬хи аномалии на ветках растений.

Вбежали в старый ельник. Из земли торчали толстые крепкие корни, приходилось смотреть под ноги и одно¬ временно на детектор. Темп снизился. Прибор преду¬предительно пискнул — я заметил на земле радужную пленку — лифт! Перепрыгнул. За спиной пленку пере¬махнул Курортник, выкрикнув: «Осторожно!» Я огля¬нулся — Никита, споткнувшись о корень, рухнул на ра¬дужные разводы. Этим он включил аномалию на скло¬не небольшой ямки, и его швырнуло по низкой траектории, припечатало о крепкий ствол ели. Никита свалился поддерево и стал подниматься, будто пьяный, растерянно озираясь, пытаясь ухватиться за шершавый ствол. Оступился, вновь упал, взмахнув руками. Звез¬дануло его конкретно. Мы подхватили сталкера и про¬волокли метров тридцать, пока он не заворчал, чтобы отпустили, сам пойдет.

Курортник скомандовал остановку и уселся на зем¬лю, тяжело дыша, держась за раненое плечо. Пригор¬шня лег на живот, раскинув руки — рюкзак съехал на затылок. Я сел под сосной, привалился к стволу, при¬крыл глаза. Сердце тяжело бухало в груди. Вытерев ли¬цо, увидел на ладони кровь. Откуда? А, это же змеи¬ная... Снял с пояса флягу, полил на ладонь, плеснул в лицо и утерся рукавом.

Стрельба у моста продолжалась, но уже не так плот¬но. «Корд» иногда выдавал длинную очередь и смолкал надолго. В ответ огрызались АКМ. Почти одновремен¬но бухнули два взрыва ручных гранат.

А потом все стихло.

У монолитовцев на автоматах глушители. Значит, ес¬ли раненых добивать станут, мы не услышим — сектан¬ты пленных не берут. А прав оказался Никита насчет засады. Да только кто ж знал, что «Монолит» сюда при¬прется. Что вообще происходит?

Когда убирал флягу, я заметил, что куртка на плече порвана. Просунул палец в дыру — черт, пулей черка¬нуло. Глянул под мышку — еще дыра. Господь уберег. Я мысленно перекрестился.

— У кого какие мысли будут? — тяжело дыша, спро¬сил Курортник. — Пригоршня, ты у нас накаркал заса¬ду — начнем с тебя.

Никита нехотя перевернулся на бок, оперся на ло¬коть. Стянул шапку, рванул ворот куртки и помассиро¬вал грудь.

— Первый раз в лифт угодил. На всю жизнь запом¬ню... — Сделав несколько глубоких вдохов, он продол¬жил: — У меня никаких мыслей. Каша. Война какая-то началась? Не припомню, чтоб в Зоне группировки так активно воевали, внаглую.

— Лабус?

Дыхание восстановилось, сердце перестало часто биться, я поднялся, глянул в сторону переправы. По¬тер щеку. Никаких мыслей: исходных данных мало, но мозг завис, как компьютер с небольшой оперативной памятью. В сознании крутилось, как Никита отрубил башку гадюке, потом схватка Курортника с монолитов¬цем и шквальный пулеметный огонь — хорошо, не в нашу сторону. А потом... первый раз я строем в атаку ходил, сшибся вот так, стенка на стенку на открытой местности.

— Не знаю, — сказал я. Переглянулся с Лехой, по¬казал глазами на Никиту — самое время его тряхнуть. Хоть и спас меня сталкер, но не оставляла мысль, что он очень уж лихо предсказал засаду, будто знал. А еше я припомнил наш разговор про выброс — что-то силь¬но смутило меня тогда, но... Стоп! Я понял — Никита раньше говорил, что в Зоне чуть ли не вместе с нами оказался. А потом, когда нас марево засосало, он обро¬нил, что восемь суток тут бродит. Вот! Интересно, Ле¬ха этот момент тоже отметил?

Курортник прищурился и кивнул.

Шагнув к Никите, я навел на него пулемет:

— Не дергайся и рассказывай. Рассказывай все!

— Ты чего? — Пригоршня стал приподниматься, по¬тянулся к «Грозе».

— Говори... — Курортник был уже на ногах, одна ру¬ка на пистолетной рукоятке «Джи-36», висящей на гру¬ди, другая на цевье. Он шагнул к сталкеру, упер срез пламегасителя ему в лоб и добавил: — Выстрелю, по¬нял? В этот раз не пожалею. Говори!

Я посмотрел на Леху — и поверил. Бледное лицо, нет румянца, который возникает при возбуждении, взгляд холодный. Точно выстрелит. Его палец очень мед¬ленно вдавливал спусковой крючок.

— Ладно, ладно, скажу! — произнес Никита. — Не пойму, что в Зоне творится. Я поэтому про выброс за¬икнулся, а зря. Из этого понятно стало, что в Зоне рань¬ше вашего оказался. Меня наняли рюкзак этот отнес¬ти, с изделием...

— С ГСК? — уточнил Курортник.

— С ГСК, — вздохнул Пригоршня. — На Янтарь доставить.

— Кто? — Курортник убрал ствол, и стал виден кру¬жочек красной кожи на лбу Никиты.

Леха опустил винтовку, сталкер сел.

— Да если бы я знал! Я ж в рабочем городке рас¬сказал, как заказ поступил.

— Кто те двое, что вели к Янтарю?

— Не знаю, на вашего брата смахивают. Я по по¬вадкам понял, точно военные.

— Оружие-то у них было? — вклинился я. — Какое?

— Да, было. Ручные пулеметы «Печенег». Рюкзаки патронами забиты, «сборки» как у вас, ну сухпаек еще... и все вроде.

Курортник сдвинул брови. Я погладил усы.

— Ну блин, не знал я, правда не знал, что в рюкза¬ке! — добавил Пригоршня.

— Ладно, как они одеты были?

— Как наемники.

— А выглядели как?

Никита наморщил лоб, повращал глазами.

— Да обычные, один лобастый такой, квадратный, а другой явно боксер... — он помассировал виски, — тя¬желовес, нос набок и шустрый такой, верткий. Я вроде тоже не маленький, но эти двое в плечах пошире меня.

— Клички, позывные?

Я глянул на Леху: губы плотно сжаты, глаза прищу¬рены.

— Тайсон и Скала.

Я не удержался, хмыкнул. Курортник посмотрел на меня, я пожал плечами.

— И где они? До Янтаря вы не дошли.

— Не дошли, — кивнул Никита. — От Свалки по¬началу так лихо отмахали несколько километров. А по¬сле, не доходя до «Агропрома», встряли... — Он вытер нос. — Глупо встряли.

— Не тяни. Куда встряли?

— В засаду. Сектантам.

—: Чего? — Мы с Лехой задали вопрос одновре¬менно.

Курортник присел возле сталкера:

— Ты, Никита, часом, голову не простудил? Какие сектанты возле «Агропрома»?

— Сектантские! — съязвил Пригоршня. — А тут от¬куда сектанты?..

Курортник вновь зыркнул на меня, и я пожал пле¬чами.

— Я сам не поверил сначала, — продолжал Пригор¬шня. — Но там так завертелось... Тайсон сразу погиб, ему пуля в лобешник первому прилетела. А вот Скала воевать остался. Одну «сборку» мне отдал и велел ухо¬дить на Кордон, там меня типа встретят. Я впервые этих «черных» увидел... неожиданно получилось. Здоровые черти, в масках, двигаются быстро, молча. Прирожден¬ные бойцы, точно говорю.

— И как ты ушел?

— К ручью кинулся, по мелководью пополз. Толь¬ко в камыши залез — на берег вышли двое, Хмаря и Рябой, я их знал. Они на шум ломанулись, помочь, на¬верно, хотели, решили, что кто-то из бродяг на мутан¬тов нарвался и отбивается. — Никита посмотрел на меня, облизнул губы. — Я хотел крикнуть, предупре¬дить. Да какой там... — Он понуро опустил голову. — Срезали их моментально. У монолитовцев на автома¬тах глушители, как у тех, которых мы у холма завали¬ли. Я в воду почти с головой. Просидел сколько смог, потом от холода мышцы сводить начало. Флягу со спиртом ополовинил, еле на берег выбрался... — Че¬люсть у него запрыгала вдруг — видимо, воспомина¬ния о холоде вызвали такую реакцию. Я даже поежил¬ся. — Пошел к деревне — то ли Султановка, то ли Сухановка...

— Степановка, — поправил Курортник.

— Ага, она. К сумеркам добрался.

— А если бы там мутанты? Или еще кто, мародеры какие-нибудь засели? — спросил я.

Пригоршня покосился на меня:

— Лучше, Лабус, с мутантами драться, чем к мо¬нолитовцам в лапы. Я в первую хату вошел, подпол расковырял и целую ночь сушился. Растяжками толь¬ко подступы к дому окружил. А утром сон сморил. Проснулся под вечер, когда взрыв бахнул. Псевдосо¬баки, видно, меня унюхали и решили в гости наведать¬ся. Одна подорвалась, остальные убежали сразу. А я подумал-подумал — да и решил, что не буду дальше этот рюкзак с ГСК тащить, слишком опасно. Моноли¬товцы ведь не просто так напали, они за нами охоти¬лись явно. Значит, пойду лучше к Периметру, в юж¬ный сектор.

— Медленно же ты шел, — сказал Леха.

— А ты бы на моем месте, когда... — Никита за¬молчал.

И так ясно. Тут от каждой тени начнешь шарахать¬ся, когда монолитовцы по всей Зоне, как у себя на Ра¬даре, шастают.

— О-со-зна-ни-е... — по складам произнес Курорт¬ник.

А мне вдруг стало неудобно. По-дурацки получилось. Никита спас меня от змеи, а я с этим допросом вылез — и Курортник завелся. Ведь могли спокойно поговорить, без сцен с оружием...

Никита сидел насупившись.

— Вот вся правда. И когда мы в рабочем городке дра¬лись с тобой, Лабус, я ж не знал, что это... что ГСК у ме¬ня в рюкзаке. Вообще не знал, что там у меня... Я заказ взялся выполнить, донести эту штуку до Янтаря, пото¬му что Тайсон со Скалой местность плохо знали.

— Денег захотелось, — бросил Курортник. — А на остальное наплевать, да? За пригоршню монет согла¬сился...

Леха не закончил, а я неожиданно понял, откуда у Никиты такая кличка — Пригоршня. Был ведь вроде фильм такой... «За пригоршню монет»... А, нет — «За пригоршню долларов». Не помню, в детстве смотрел.

— Нет, Курортник, не совсем так, — возразил стал¬кер с легким смущением. — У меня, понимаешь, меч¬та есть. Броневик хочу заиметь, броневик-вездеход. Чтоб по Зоне на нем можно было ездить. Интересно мне тут.

— Интересно?! — вновь возмутился Леха. — Тут люди гибнут, жизнью рискуют ради исследований, вы¬таскивают всяких голодранцев, которые в аномальные поля забредают. Спасают туристов-дебилов, которые деньги платят, чтоб поразвлечься... Приключения им подавай. Интересно им!

Пригоршня посмотрел на него, на меня.

— Какие вы благородные оба... — протянул он. — Ради каких это исследований вы щас жизнью рискуете? Вам командование что ни прикажет — вы под козырек и выполнять. Людей прикажут убивать — вы убьете. Жизнью пожертвовать — пожертвуете. А ради чего — и сами не знаете. Может, генералы ваши втихаря арте¬факты через Периметр переправляют и жиреют с это¬го, а вам и невдомек, вы — благородные. Вот потому-то я из десанта и ушел: чтоб Не быть благородным де¬билом.

Леха оскалился. Я думал, он сейчас бросится на При¬горшню, и приготовился вмешаться, потому что сталкер был мужиком крупным и ловким и неизвестно еще, кто бы кого свалил на землю... Но командир вдруг отвер¬нулся и замер, уставившись куда-то вдаль. Наверно, припомнил, как за нами охотились отряды спецов.

А я окинул Пригоршню взглядом, будто увидел впер¬вые. Ведь пацан пацаном, если задуматься. Молодой совсем — не по возрасту, по уму. Не в том смысле, что дурак, а просто... Как я сам в двадцать пять рассуждал? Море по колено, жизнь впереди. Для Пригоршни Зо¬на — приключение. Для Курортника — риск собствен¬ной жизнью ради других, он ведь только воевать умеет, но армия его выкинула, вот и нашел пристанище здесь. Для меня Зона — средство быстро заработать закон¬ным путем, мне семью на ноги поставить нужно, вер¬нуться к нормальной жизни, к хозяйству. Крутит Зона людьми, такая вот философия.

Курортник плюнул, опустив оружие, отошел на два шага назад. Я присел на корточки, поставил на землю пулемет и стал его осматривать. Потом достал писто¬лет, тоже проверил. Пригоршня, взяв с меня пример, стянул рюкзак, расстегнул куртку, заправил тельняшку под ремень. Проверил оружие, потом достал сухпай. Я по¬качал головой: не сейчас. Он пожал плечами и убрал коробку в рюкзак.

— Так... — деловым тоном сказал Курортник. — Тайсон и Скала, значит. Это не клички, не позывные, а оперативные псевдонимы, одноразовые. Лабус, по описанию не признаёшь их?

— У Смирнова в отряде видел здоровых таких мужи¬ков, но шут их знает... Не похоже, что наши.

— Да, не похоже. В каждом секторе по отряду во-енсталов, и всех не упомнишь. Пригоршня, они чисто по-русски говорили, без акцента?

Никита кивнул.

— Лабус, у тебя кровь на рукаве и на роже. Заце¬пило?

— Нет, Пригоршня меня спас. Гадюку прикончил, как раз перед тем как чихнуть. Башку ей срубил, меня и забрызгало.

— Какая гадюка? — Курортник посмотрел на При¬горшню. — Откуда? Лабус, у тебя галлюцинации? Зи¬ма. Да и так я змей отродясь в Зоне не видел. Но если и есть, то в спячке сейчас.

— Была гадюка. Обычная такая, — Никита вытянул руку, сжал кулак, — вот с такенной головой и рисун¬ком, зигзагами такими по телу.

— Я их с детства не переношу, — добавил я. — Не глюк, вправду была змея. Могла укусить, а что там у нее за яд?.. Это же змеюка мутантная, раз зимой не спит. Может, я сейчас и не разговаривал бы с вами.

Леха поджал губы. Обстановка разрядилась — он понял, что Никита меня спас.

Поправив оружие, он повернулся к чаще, прищурился.

— Ладно, нечего рассиживаться. Слушай задачу: идем в обход переправы на заимку Лесника. Двигаемся прежним порядком: Лабус возглавляет, дистанция три метра. Вперед.

* * *

Раз Леха сменил гнев на милость, значит, поверил Никите. Может, не во все поверил, но хоть отчасти... Это я переживать теперь буду, как Никиту отблагода¬рить за спасение, да и как Леху окончательно успоко¬ить. Он ведь теперь мрачнее тучи будет. Знаю я его.

Я сам виноват, что задумал тряхнуть сталкера, а в итоге оказалось — обычный он романтик. Ну ничего, жизнь исправит в конце концов. Годы свое возьмут. И правильно Никита смолчал поначалу про ГСК в рюк¬заке, я сам, окажись в такой ситуации, молчал бы как партизан. Тут попахивает чем-то... чем-то. Опять мы с Лехой влезли в чужие игры. Может, и ОК не в курсе про ГСК, разве что начальник штаба. Мы же по его лич¬ному приказу в поиск ушли. Что получается? Наняли Пригоршню, чтобы доставить ГСК к Янтарю. Дали в со¬провождение двух лбов-пулеметчиков. Конечно, теоре¬тически эти двое и сами ГСК донести могли бы, но ну¬жен был человек, который Зону знает и при этом вот такой — мало вопросов, ради денег, все просто, без за¬тей. А в охрану — исполнителей, поменьше мыслей, по¬больше дела. ГСК могли и на вертолете к Янтарю доб¬росить. Но!.. Я вспомнил, как однажды мы уже искали в Зоне борт, который «уронило» Осознание, а потом нас и вообще втянуло в такой круговорот... Вот, Лабус, ты и выстроил цепочку: Осознание что-то ищет, его «гвардейцы» рыскают по южной Зоне — возможно, Пригоршню с рюкзаком ищут. Или это только одна из ветвей чьей-то многоходовой комбинации. Пригоршня же, когда его сопровождающих убили, понял, что вля¬пался по наивности во что-то сильно опасное, и решил свалить, не донеся рюкзак с ГСК до Янтаря. Рюкзак спрятал... тут-то мы его и встретили. И еще этот стран¬ный лаборант, Кирилл, потерявший память.

Так, сведем воедино: ОК начало спецоперацию, При¬горшня несет на Янтарь ГСК, чем ближе к озеру, тем активней монолитовцы, с лагерем ученых пропала связь. Янтарь, вот где собака зарыта. Туда все ниточки ведут...

На ходу Курортник несколько раз пытался выйти в эфир. Тишина. Никто не отвечал, да и так понятно бы¬ло, что никто не откликнется: до Периметра теперь не пара шагов, до ближайшего поста километров тридцать. К тому же рельеф местности разнородный, аномальные поля, в воздухе ионизированные облака и прочая га¬дость. Сигналы со спутника не всегда проходят. Будь у нас станция ротного звена, и то неизвестно, удался бы сеанс с кем-нибудь.

На пустошь соваться не стали — слишком резко на¬чал расти фон, когда к ней приблизились. Да и моноли¬товский пост мог там находиться. Судя по всему, они пришли к Зеленке с пустоши, выставили грамотную за¬саду, притащив тяжелые пулеметы, а мы случайно в ход событий вмешались и помогли «Свободе». Я надеялся, что хоть кто-то смог уйти из сталкеров — мы стрель¬бой наделали много шума. Хотя... перекрестный огонь пулеметов наверняка многих на небеса отправил. А эти сектанты, которых мы завалили, — лишь малая часть групп заслона. Отряд «Свободы» ломанулся в лес — больше некуда, единственное укрытие от кинжального огня пулеметов, — тут их и встретили монолитовцы. Расчет на этом скорей всего строился.

Я отвернул вправо, обходя мерцающий холодец. Пи¬скнул детектор. Впереди на ветках деревьев полно жгу¬чего пуха, висит, словно марля. Я взял еще правей, гля¬нул на сканер: сигнал за сигналом, аномалий — как гри¬бов. Здрасьте, приехали.

— Ну, началось, — пробормотал я.

— Стой, Лабус. Привал, — скомандовал Курорт¬ник. — Пригоршня, с тебя обед.

— Ладно, — бодро сказал Никита.

Я сбросил рюкзак, обернулся — лес как лес. Ходим, бродим... Сколько можно?

— Сколько нужно, — произнес вслух Курортник, а я вздрогнул.

— Ты что, мысли читаешь?

— Нет, ты усы свои когда-нибудь открутишь. — Ле¬ха хлопнул меня по плечу.

Только сейчас я понял, что тяну себя за ус. Тьфу, не¬ладная, вечно, когда задумаюсь, усы щиплю! Верно, у моего лица выражение было такое, что нетрудно мысли прочесть.

— Сколько нам еще? — спросил я.

— Навскидку — километров семь.

— Здесь всегда такая концентрация аномалий? Курортник нагнулся к сухпайку, взял галету и захру¬стел.

— Угу.

Я сглотнул — после такой беготни и длительного пе¬рехода есть хотелось неимоверно — и тоже достал га¬лету. Пригоршня в это время собрал горелку, разжег таблетку сухого горючего и выставил банки с кашей на огонь.

— Это локальное поле, широкое по фронту, а в глу¬бину метров сто. Пройдем. Мы как-то картографирова¬нием занимались с группой Отмеля. Юра еще отрядом не командовал. Так здесь все вдоль и поперек излазили. Лесник тогда, кстати, помог сильно. — Леха взял бан¬ку с кашей и сунул в нее ложку.

— А Кирилла-то как искать будем? — спросил я.

— Кирилла? — Леха налег на кашу. — Вот к От¬мелю придем, он нас в курс дела и введет.

— Ага.

— Может, по пятьдесят? — Пригоршня встряхнул плоскую фляжку.

— Я те дам по пятьдесят! — Курортник аж поперх¬нулся.

Никита пожал плечами и спрятал флягу.

— Через сколько на заимке этого вашего Лесника будем? — спросил он.

— Если все хорошо, то к утру. Нам отдых нужен. Пройдем аномальное поле и встанем на дневку. А в ночь пойдем.

Пригоршня передернул плечами. Мне тоже стало не по себе: ночью ходить по Зоне — риск большой, да и скорость невысока. Но Курортник прав — нам не дой¬ти засветло, силы восстановить надо.

— Ну все. — Леха достал платок из внутреннего кармана, протер ложку. — Двинули. Лабус, я поведу.

Никита подхватил рюкзак.

— Пригоршня, — Леха показал на мусор, остав¬шийся после обеда. — Дедовщину в армии никто не от¬менял.

Сталкер бросил рюкзак и пошел хоронить банки с ко¬робками сухпайка.

Я воспользовался моментом и спросил Леху:

— Ты ему поверил?

— А ты? -Да.

Леха посмотрел на сталкера, копавшего ямку подде¬ревом.

— Лабус, насчет змеи правда? Была?

5.Т.А.1..К.Е.К.

ПУЛЯ-КВАНТ

— Хватит уже! — вспылил я. — Ты меня еще нач¬ни подозревать...

— Да не, — смутился Курортник. — Просто я по¬думал, ну... может, контролер где рядом был, галлюци¬нацию навел.

— Ага, значит, это галлюцинация у меня на роже и на рукаве? Что ты чушь мелешь? И не уходи от во¬проса.

— Поверил, Костя, — сказал он после паузы. — Ну не сволочь же я распоследняя. Только таких роман¬тиков, как этот Пригоршня, в Зоне... сам понимаешь.

— Понимаю. И что? Каждый свою жизнь устраива¬ет как может.

— Ладно, идем. — Леха взял у меня сканер и встал.

* * *

Курортник провел нас через фронт аномалий легко. Я вспомнил, как осенью прошлого года мы шли через Пустошь к Доктору на болото с помощью одной девуш¬ки, Ани. Дурная история приключилась. Нас, когда мы вернулись из того похода, продержали в следственном изоляторе особого отдела почти полгода. Следствие на контроле у начальника штаба ОК висело. Всю кровь выпили, вменяя в вину терроризм, измену, убийство то¬варищей и сговор с Осознанием. Хорошо, что про мо¬нолитовцев мы оба молчали как партизаны. А то ведь такое вообще в голову не лезет: военсталы и цепные псы Осознания, бойцы группировки «Монолит», идут бок о бок в центр Зоны, проводят совместную опера¬цию на ЧАЭС. Пока тянулось следствие, нас держали в разных камерах, меня так поначалу в тюремной боль¬нице «Гуантанамо», я ж тогда нахватал осколков, пле¬чо собирали, словно пазл, даже титановые микропро¬тезы вставили в кости.

Я коснулся куртки там, где когда-то была дырень размером со сливу. Помассировал плечо, сжал и разжал кулак. Молодцы военные хирурги, сделали по высшему разряду.

Ближе к январю, перед празднованием Нового года, нас с Курортником неожиданно перевели в одну камеру. Похоже, дело пошло на лад. Может, вмешался кто. А мо¬жет, действительно разобрались, что к чему. Что нашу группу подставило Осознание, столкнув со спецназов¬цами, заставив убивать друг друга. К середине февраля выпустили, сняв обвинения. Леха стал рядовым бой¬цом — на должность заместителя командира группы не вернулся, а предлагали. В отряд мы попали, когда нача¬лась спецоперация. Нам дали простенькую задачу и от¬правили на патрулирование. И во как все обернулось. Наверное, нельзя нам с Лехой вместе. Мы каким-то за¬гадочным образом притягиваем неприятности себе на го¬лову. Это в книжках приключения, а мне после того не то что в Зону возвращаться не хотелось, а вообще бы¬ло желание сбежать на край Земли, в Сибирь, напри¬мер. В глушь, чтоб не видеть ничего, кроме нормальной природы, и подальше от новостей, СМИ, суеты вся¬кой — городской, армейской, какая там еще бывает су¬ета? Не знаю. Видеть хочется только лица родных...

Курортник остановился. Впереди была поляна, по центру — дерево, похоже на дуб, но далековато, не раз¬берешь. А под деревом — сгорбившийся человек.

Мы присели.

— Кто это там? — спросил Никита. — На сталке¬ра, кажись, смахивает?

— Лабус, глянь.

Я поднял бинокль. Леха-то свой в монолитовца швырнул у реки.

Действительно, под деревом сидел сталкер: куртка анорак, капюшон на голове, рюкзак на земле, оружия не видно. Поза какая-то... будто куклу на веревочках опустили на землю, она сложилась и ждет, пока кукло¬вод за ширмой проснется, продолжит представление.

— Ну что? — сказал Курортник.

— Сталкер. Оружия не вижу. Уснул, что ли. Или труп? Хреново выглядит.

— Дай мне посмотреть.

Я отдал Курортнику бинокль.

И тут сталкер поддеревом ожил. Поднялся, руки раз¬вел в стороны, сделал пару движений, присел, поболтал разведенными локтями и опять опустился на землю.

Курортник сплюнул.

— Кукловод. Вот, Лабус, Пригоршня-, смотрите и за¬поминайте: дерево-кукловод выделяет сонный газ, так ученые говорят. Тот, кто слишком близко подходит, не замечает, как усталость накатывает — все происходит медленно, человек может не ощутить серьезных изме¬нений в организме, просто отдохнуть хочет. Как только уснет, кукловод и присосется. На ветвях тоненькие иг¬лы-ниточки, они протыкают кожу, проникают в орга¬низм. Не почуешь...

Пригоршня передернул плечами. Я сглотнул. Курорт¬ник поднял бинокль и продолжил:

— Может притянуть человека к стволу. После это¬го человек проживет еще день или два, пока кукловод жидкость сосет, а затем высохший мертвец отвалится от дерева. Это если повезет. Но может и не повезти, тогда, — Курортник указал биноклем на сталкера под деревом, — тогда он годами здесь будет отплясы¬вать...

— А как определить, что это именно кукловод? — прошептал Пригоршня. Похоже, его сильно впечатли¬ла картина.

Я слышал раньше от Лехи рассказы про эту расти¬тельную аномалию, но все равно стало не по себе. За¬хотелось убраться подальше от поляны.

— Видишь, листва на дереве... не зеленая, конечно, но присутствует. Это первый признак: кукловод никог¬да не сбрасывает листву. А второй — кукловоды обыч¬но на полянках стоят, вот как здесь. Не может ужиться это дерево среди обычных. Еще кровянка кругом часто растет, у нее листья узкие, с красными прожилками, но сейчас зима, не разберешь. Ладно, двинули.

Леха пошел по краю поляны — видно, боялся, что надышимся сонного газа. Я задержал взгляд на дереве-мутанте — пойманный им сталкер издали казался жи¬вым. Просто шел человек, да уснул в тени ветвей, скло¬нившихся к телу. Ветви толстые у ствола, а дальше тон¬кие. На таком расстоянии не видно ниточек, которые проникли в плечи, локти, голову, бока и колени жерт¬вы. Крона зашелестела, ветки качнулись... Человек сно¬ва пустился в жуткий танец. В такт шелесту и треску он приседал, широко разводя колени, вскакивал, притопы¬вал по мягкой земле, похлопывал ладонями по ягоди¬цам и ляжкам, иногда даже складывал руки на груди — и тут же безвольно опускал их...

Мы обогнули поляну, а кукловод трещал, шелестел, похрустывал ветвями вслед. Звуки механические, мерт¬вые — но в то же время присутствовал в них едва уло¬вимый оттенок жизни, хотя и слишком непонятной, чуж¬дой людям и потому пугающей.

— Как-то я слышал спор Григоровича и Орлова, — тихо заговорил Курортник. — Григорович утверждал, что деревья эти имеют связь между собой. Через кук¬лы или еще как-то, я не вникал. А Орлов говорил, что бред это.

— Ага, бред... — пробормотал Пригоршня. — Я те¬перь на поляны вообще не сунусь, буду всегда обходить.

Когда отошли от поляны на приличное расстояние, я с облегчением глубоко вдохнул пару раз, медленно вы¬дыхая. Мы пересекли поросшую кустами и высокой тра¬вой узкоколейку. Стебли как солома сплелись поверх насыпи. Я ни одной шпалы не разглядел — все занес¬ло землей, скрыло растениями.

За узкоколейкой начался хвойный лес. Сосны, пря¬мые как мачты, но иногда попадались деревья причудли¬вой формы, исковерканные выбросами аномальной энер¬гии. А вот обычных аномалий что-то не видно. И зверья нет. Глухое местечко.

Леха остановился.

— Здесь на отдых встанем.

Пригоршня внимательно осмотрел крепкий много¬летний кедр, ударил несколько раз стволом «Грозы» по ветке, потрогал гибкие зеленые иголочки.

— Да не боись, Пригоршня, это не кукловод. Никита попятился к нам, с напряжением произнес:

— Я могу и не спать. Могу подежурить.

— Спать будем по графику. Двое дежурят, один от¬дыхает. Вопросы? Нет вопросов. — Курортник взгля¬нул на часы. — Полтора часа на отдых каждому. Вы¬ступаем засветло. Бодрствующая смена чистит оружие отдыхающего. — Он протянул мне «Джи-36». — Я спать. Разбудите через полтора часа.

Взяв винтовку, я кивнул. Пригоршня отошел на па¬ру шагов и уселся под сосной. Поставил между колен «Грозу», достал из кармана тюбик со сгущенкой, свин¬тив колпачок, выдавил в рот.

Я снял рюкзак, сел под кедр. Пулемет поставил спра¬ва. Из рюкзака вынул чистую портянку, положил на нее Лехину винтовку. Достал кусок ветоши и масленку. Под¬нял глаза — Леха раскатал спальник и улегся под со¬седним деревом, голова на рюкзаке, в руке пистолет; проверил оружие, поворочался, выбирая удобное поло¬жение, и похоже, сразу уснул. Я посмотрел на Пригор¬шню — он обернулся, окинул взглядом Курортника и снова принялся за сгущенку.

Ладно. Я разобрал Лехину винтовку, начал чистить.

— Помочиться мне надо, — сказал Пригоршня.

— Давай. — Я отложил винтовку, взялся за пулемет. Пригоршня отошел, а я выпрямился, вгляделся в лес.

Шумит ветер, скрипят деревья... мирно, спокойно все. Будто и не Зона кругом.

Не успев подумать об этом, я обнаружил, что в грудь мне целят стволы охотничьего ружья, а за кустом впе¬реди прячется человек.

— Не дергайся! — Неизвестный сталкер повел ору¬жием в сторону.

Я повернул голову — позади стоял Никита с подня¬тыми руками.

— Ты чего, дядя?.. Свои мы, — произнес он.

— Кровосос те дядя! — хрипло бросил незнако¬мец. — Или вон, — стволы ружья качнулись в мою сто¬рону, — он тебе дядя. А я те Лесник.

Пригоршня буркнул что-то нечленораздельное.

Ветки кустов раздвинулись, к нам шагнул крупный, ростом с Никиту, мужик. Клочковатая темно-русая бо¬рода, движения основательные, взгляд спокойный...

Спокойствие вдруг как ветром сдуло, стволы охотни¬чьего ружья описали полукруг и вновь остановились на мне. Я скосил глаза — Лехи под кедром не было.

— Спокойно, дядя Василь! Спокойно, — долетел сбоку его голос. —Опусти ружье.

Леха раздвинул ветки, вышел из кустов за спиной Лесника и упер пистолет ему в затылок.

Глава 13

ЗАИМКА

Аты ведь меня сразу заметил, Курортник... — Лесник рылся в рюкзаке. — Я еще себя на мысли поймал: что это командир военсталов так спокой¬но спать залег, кругом не прошелся, только команду от¬дал — и на боковую?.. Да куда ж я ее засунул?..

Я механически чистил винтовку и слушал разговор. Пригоршня сидел под сосной. Похоже, он и сам был не прочь, чтоб от него отстали. Отвернулся демонстратив¬но и ни разу не глянул на нас.

— Я уже не командир.

Лесник прекратил копаться в рюкзаке и вопроси¬тельно уставился на Леху.

— Об этом долго рассказывать, — отмахнулся тот. — Так чего ты показать хотел?

Лесник снова запустил руку в рюкзак.

— Да вот.

Я отложил в сторону оружие и шомпол. Курортник с любопытством разглядывал прозрачный цилиндр. В дли¬ну сантиметров двадцать, напоминает гильзу от тридца¬тимиллиметрового снаряда, донышко плоское, верх сплюснут. Внутри желеобразная субстанция. Светится, словно ХИС-трубка, — вроде и ярко, но глаза не ре¬жет. Свет мягкий, бело-голубой.

— Ну и?.. — Курортник царапнул гильзу ногтем, по¬стучал пальцем по донышку. — Чего ты мне химичес¬кий источник света показываешь? Или это контейнер какой-то необычный?

Лесник хмыкнул.

— Если дело в контейнере, то такой я действитель¬но впервые вижу. — Леха нахмурился. — Слушай, как открыть?

— А никак, — заявил Лесник. — Я эту штуку в вос¬точном Могильнике нашел. А потом узнал, что Григоро¬вич заказ на нее разместил. Случайно узнал от Отмеля. Я-то думал, барахло какое... Как ты сказал, химический источник света? А оказалось, что не он вовсе. Две не¬дели назад я заходил на Янтарь, и начальник охраны мне шепнул, мол, к тем, кто в Могильниках бывал, у Григо¬ровича разговор есть. Ну, я пошел с Григоровичем по¬общаться, а он достает такой же цилиндр и говорит: «Заказ. Найдешь — неси, только надобно в Могильни¬ке искать». А когда узнал, что у меня такой имеется, — Лесник усмехнулся, — прям вцепился. «Тащи, — го¬ворит, — мне срочно. Немедленно!»

Леха покрутил цилиндр в руках, посмотрел на свет и вернул Леснику:

— На Янтарь, стало быть, идешь? Мы с командиром переглянулись.

— Ага. — Лесник спрятал контейнер и дернул шнур, затянув рюкзак. Запечатал клапан с помощью длинных ремешков, пропустив сквозь кольца, закрепленные сни¬зу. Старый рюкзак, потертый такой, из брезентовой тка¬ни, выгоревшей на солнце. Вместительный, несколько накладных карманов по бокам. Таких в продаже уже не найдешь — раритет.

Лесник сам как раритет. Человек эпохи социализма. На голове ушанка с торчащими наружу петельками за¬вязок. Одет в брезентовый плащ — широкие полы, па¬тронташ через грудь, коричневый свитер из верблюжь¬ей шерсти с высоким воротом, в них водолазы раньше ходили. Сапоги болотные, завернуты ниже колен, тоже из советской эпохи. А вот брюки современные, такие же, как у нас, — как-то разжился вольный стрелок ком¬плектом или подарил ему кто-то, Леха с Отмелем за¬просто могли так отблагодарить за какую-то услугу.

— А что это за желе внутри? — спросил Курортник.

— Не знаю. Григорович умные слова говорил, науч¬ные, я не запомнил.

— Точно? — Леха прищурился.

— Да правда не знаю. Нашел — рассказал Григоро¬вичу. Не фонит оно. Трубка и трубка, запаяна, гладкая.

— Ладно, это ваши дела с Григоровичем. Ты стрель¬бу слыхал?

— Да. У вас хочу спросить, кто это так шумел у мос¬та? Ваши же спецоперацию какую-то намечали.

Пригоршня по-прежнему сидел тихо, но я заметил, как дернулась его голова, когда про стрельбу и спец¬операцию вспомнили.

— Погоди, ты на заимку идешь? — проигнорировал Курортник вопрос Лесника.

— Да, только через мост я редко хожу. Гиблое мес¬течко, мародерничают там часто. И Зеленка его подмы¬вает. — Лесник почесал бороду и добавил: — Я от Кор¬дона топаю, между «Агропромом» и Свалкой прошел, а здесь у меня ловушки кое-где. Хвосты рыжих псевдосо¬бак пока еще в цене...

Курортник покивал. Я не выдержал:

— Откуда здесь псевдособаки? Лес же кругом, а они в основном у брошенных поселков, бывших военных объектов крутятся.

За Лесника ответил Курортник:

— Здесь хуторок есть. Лабус, ты винтовку-то чисть.

Я пожал плечами и опять взялся за «Джи-36».

Курортник быстро пересказал, что с нами произош¬ло. Про пацана-лаборанта, Пригоршню, марево, «Сво¬боду» и монолитовцев у переправы. Доверяет он Лес¬нику, раз все выложил без утайки. Когда про змею упо¬мянул, Лесник сказал, что и сам видел одну, но ловить не стал — побоялся.

— Они в спячке должны быть. Гадюки вообще мир¬ные, людей не кусают, хоронятся в топях и прохладных местах летом. А тут... — Лесник хмыкнул. — Я драпа¬нул, когда увидел. Зима ж на дворе. А если плюнет тва-рюга мутантная каким-нибудь ядом? Значится, надо на Янтаре рассказать, пусть «ветеринары» из блока «О» ловят или кого другого снаряжают из отчаянных одино¬чек, кому жизнь не дорога. Я если тварь не понимаю, неизвестна она мне, так не сунусь. Пущай себе полза¬ет, мне жизнь дороже. — Он надолго замолчал.

Закончив с винтовкой, я отдал ее Курортнику, тот кивком поблагодарил.

— Меня на заимке Химик должен ждать, — сооб¬щил Лесник. — Он мне «сборку» обещал.

— Химик? — влез Никита. — Слышал вроде... Го¬ворят, он родом из Чернобыля...

— Говорят, что кур доят, а кровосос несется, — обо¬рвал Лесник.

Пригоршня буркнул что-то и опять отвернулся.

— Химик... не помню, кто такой, — сказал Леха.

— Малый один. На Янтарь не ходит, ты не знаешь. В Зоне недавно. Местный как бы... — Лесник покосил¬ся на Пригоршню. — Большой знаток артефактов. Один ходит. Спор у нас вышел как-то про лозу волчью, кровь камня, слизняк, выверт и медузу. Химик говорил, что нужны бенгальский огонь и капля и что он из них соберет ночную звезду. Точнее, сделает «сборку» по свойствам, не уступающим ночной звезде, но она не ра¬диоактивная будет.

— Во как, — удивился Курортник и почесал за ухом. — Костя, слышал? А мы не знаем об этом алхи¬мике ничего...

Лесник вдруг скривился, схватился за грудь, поерзал на месте, кашлянул в кулак.

— Что? Сердце?

— Та не... — Он потянулся к рюкзаку, вынул флягу из бокового кармана. Жадно глотнув, утер бороду тыль¬ной стороной ладони и сказал: — Не сердце, так, бо¬лячка какая-то новая прицепилась. Беспокоит, холера ее забери. Что делать будем?

— Отдыхать. — Курортник глянул на часы. — При¬горшня, Лабус, график меняется. Спим теперь по два часа. Мы с Лесником первые, потом вы. Вопросы?

* * *

Проснулся я от легкого толчка в плечо. Кое-как разлепил глаза, сел, осмотрелся. Ночь, вокруг все тем¬но-серое, туман висит низко над землей. Я втянул но¬здрями холодный воздух, поежился, попытался вспом¬нить, что мне снилось, — муть какая-то в голове. Рас¬тер щеки, похлопал себя по плечам, разгоняя кровь, помахал руками, несколько раз отжался на кулаках и встал.

Рядом на сошках стоял вычищенный Лехой «Мини-ми», сам командир сидел поддеревом с кружкой и не¬зажженной сигаретой в руках. Рядом Лесник колдовал над примусом. Я скатал спальник, упрятал в чехол, под¬цепил пулеметный ремень и забросил оружие на плечо. Сбоку появился Пригоршня — рюкзак одной рукой во¬лочит по земле за лямку, «Гроза» болтается на длинном ремне ниже пояса и бьет по ногам. Выглядел он не очень, глаза осоловелые.

— Держи, сталкер. — Леха протянул кружку. Никита взял ее, принюхался. Отдернув голову, смор¬щился.

— Пей, говорю.

— Давай, парень, — хрипло подбодрил Лесник. — Полегчает. И сил прибавится.

Никита нехотя пригубил, потом отпустил лямку рюк¬зака, зажал двумя пальцами нос, выдохнул и опустошил кружку. Постоял с кислой миной, кашлянул, выпучил глаза и произнес:

— А хорошо, ух! — Он постучал себя кулаком в грудь.

— Держи, Константин. — Лесник вручил такую же кружку мне.

Я не стал принюхиваться, сразу вылил содержимое в рот. Нёбо обожгло холодом, скулы свело, выступили слезы... а потом по жилам растеклось тепло. Я шумно выдохнул воздух.

— Вот такой живительный напиток с добавками вол¬чьей лозы, — констатировал Леха и встал. Сигарету спрятал обратно в пачку. — Только сами эксперимен¬тировать не вздумайте. Пригоршня, тебя это в первую очередь касается. Тут дозировка важна, температура по¬догрева, время настоя и еще куча факторов. Лесник, ты потом, когда передышка будет, надиктуешь нам с Кос¬тей рецептик?

Лесник кивнул, затушив примус.

— Я прошелся по округе, пока вы спали. — Курорт¬ник потуже затянул поясной ремень. — Тихо. Нехожено.

Стащив с плеча пулемет, я присел. Разрядил, прове¬рил исправность курка. Сделав контрольный спуск, сно¬ва зарядил ленту и, присоединив короб, перекинул ре¬мень через голову.

— С рассветом на заимке будем, — произнес Лес¬ник. Собрав мусор в целлофановый пакет, сунул его в заранее выкопанную ямку поддеревом, присыпал зем¬лей и накрыл куском мха. Кружки и примус убрал в рюкзак.

— Ну что, все готовы? — Леха застегнул перемыч¬ку рюкзака, проверил, работает ли фонарь. Потом из¬влек пистолет из потайного кармана, выщелкнул мага¬зин, оттянул затворную раму — из ствола выскочил па¬трон, Леха поймал его в ладонь. Щелкнул холостым выстрелом. Снова оттянул раму, вложил патрон и вста¬вил магазин в рукоять. Повторил операцию с пистоле¬том из набедренной кобуры.

Я заметил, что с плеча Курортника исчезла повязка, и спросил:

— Как рана?

— А... Лесник вылечил, затянулась моментально, зу¬дит, правда, сильно...

Он стал проверять фиксаторы армейских «сборок» на рюкзаке, я занялся детектором. Рядом щелкнул под-ствольником Пригоршня.

— Три гранаты осталось, одна в стволе. — Он под¬нял «Грозу».

Леха кивнул. Я закончил проверку детектора и до¬ложил:

— Готов.

Лесник запахнулся, застегнул плащ. Подпоясался широким ремнем, поправил патронташ и сообщил, что тоже готов выступать.

— Попрыгали. — Курортник несколько раз под¬прыгнул на месте.

Все подчинились. У Лесника звякнули кружки в рюкзаке.

— Перепаковать надо, — сказал командир. Лесник не стал спорить. Спустя две минуты мы по¬кинули место ночлега.

Ветер усилился, небо затянули тучи. Зарядил то ли снег, то ли дождь — мелкие капли воды вперемешку с белой крупой. Мерзкая погода.

Я шел первым, за мной Лесник, следом Пригоршня, Курортник замыкал.

Иногда Лесник шепотом подсказывал направление, он хорошо знал местность. Меня пустили вперед про¬сто потому, что охотник не слишком любил возиться с электронным оборудованием — ПДА с собой носил, но не включал. Когда он увидел армейский детектор, сра¬зу отмахнулся, будто ему артефакт предлагали голыми руками взять.

Поначалу двигались на юг, сильно отдаляясь от на¬меченной цели. Я подумал: так мы аж к «Агропрому» выйдем. Но потом Лесник скомандовал поворачивать вправо, и мы взяли к западу.

Через два часа вышли к хутору на пологом холме, ко¬торый упоминал Курортник. Дождь со снегом прекрати¬лись, тучи разорвало ветром, выглянул круглый диск лу¬ны, повис в небе, словно прожектор, — все предметы ста¬ли отбрасывать длинные четкие тени. Лесник отправился проверять одну из своих ловушек на опушке, оставив нас в шалаше между деревьями. Я сунул руку в мягкую стену из лапника, сдвинул ветки, выглянул — пологий холм, ху¬тор как на ладони. Шалаш примыкал к дереву, на ствол были набиты брусочки лестницы, сучки подрублены так, что взбираться удобно. Подняв голову, я разглядел доща¬тый настил на высоте в два человеческих роста.

С хутора послышался вой псевдопсов.

— Почуяли? — спросил Пригоршня.

— Вряд ли, — ответил я. — Ветер с холма. Кста¬ти, пованивает...

Курортник предположил:

— В ловушке сдох кто-то. Может, и не один. — Он поправил ветки, закрыв дыру, через которую я выгля¬дывал наружу.

— Возвращается, — сказал сидевший у входа При¬горшня.

Мы тихо выбрались под тень деревьев. Показалась грузная фигура — Лесник нес ружье на плече, в левой руке качалось что-то пушистое.

— Вот. — Он поднял руку, показав хвосты. — Су¬ка и переярок попались. Подохли сутки как, не больше. Стая, видать, покрутилась вокруг, да и не стала совать¬ся, ушла на хутор. Вожака бы их выследить и заманить. Тогда можно на большой улов рассчитывать... — Ски¬нул на землю рюкзак, вынул из бокового кармашка ку¬сок мешковины, аккуратно обернул хвосты и спрятал в карман. — Жаль, трупы в ловушке остались. Времени нет подымать. Пошли, что ль?

— Куда теперь? — Я посмотрел на Лесника.

— А прежней дорогой топаем. Обойдем хутор по опушке. Когда журавль колодезный разглядишь на око¬лице, скажешь мне. Дальше я поведу.

С холма лился унылый вой. Как бы стая не рванула в нашу сторону, подумал я, и тут он оборвался. Послы¬шался скрежет металла, утробный рык вожака, по¬том — приглушенный плеск и снова вой.

Я бросил взгляд в сторону холма, где виднелись при¬земистый амбар с провалившейся крышей и мазанка. Лунный свет отражался от стен — как-то неестествен¬но, резал глаза. Может быть, постройки пропитались аномальной энергией, а может, морозный воздух так преломлял лучи. Картинка казалась очень контрастной: черный остов амбара и ярко-белые стены дома.

Минут за десять миновали распадок между низкой порослью на опушке и молодым сосняком. Наконец из-за крыши мазанки выплыл длинный шест, похожий на тонкую стрелу башенного крана. С него свисала жердь, конец которой исчезал в колодезном срубе.

Шест дернулся и пополз вверх, тут же собаки затк-иулись, раздался скрежет. Из колодца вынырнуло вед¬ро, подвешенное к жерди. Шест, достигнув высшей точ¬ки, замер на миг и резко опустился — раздался плеск. Вот так, вот и не верь потом рассказам сталкеров... По¬чему эта штука двигается сама по себе? Ясно, что здесь не обошлось без каких-то аномальных штучек, но вот каких?

Я остановился. Лесник молча обошел меня и махнул рукой:

— Не обращайте внимания, здесь всегда так было. На хутор я не ходил и не пойду. И вам не советую, ма¬ло ли чего...

Вот так буднично: «мало ли чего». Хотя чего я удив¬ляюсь? Ведь привык, что есть псевдоплоть, зомби и прочая нечисть, аномалии и артефакты... В конце кон¬цов, сама Зона — вот она, и я в ней.

Я повернул за Лесником, который зашагал к лесу.

— Собаки не пойдут за нами, — бросил он, не обо¬рачиваясь.

Ага. Охотнику можно верить, это его мир. Не удив¬люсь, если он, как гидрометцентр, прогноз погоды мо¬жет выдать на неделю.

Хотя гидрометцентр частенько ошибается...

За спиной хмыкнул Пригоршня, я обернулся — он пожал плечами. Нуда, что тут скажешь... Наверное, об одном и том же подумали.

Хорошо, что ночь лунная и звездная, а то поход че¬рез лес занял бы гораздо больше времени, чем плани¬ровалось. Лесник спокойно шагал впереди, без всяких приборов обходил деревья с наростами ржавых волос. Аномалии, как новогодние гирлянды, мигали голубова¬тыми сполохами. Пару раз попалась ведьмина паутина, непонятная и, на мой взгляд, безобидная штука. Паути¬ной эту аномалию прозвали за тонкие маслянистые ни¬ти. Они протянулись между ветвями, на них застыли так называемые слезы мрака: черные глянцевые шары, от¬ражающие лунный свет.

Мне стало лень обходить очередные заросли паути¬ны, я решил срезать путь, прыгнул через небольшую ямку между двумя молодыми елками. И пожалел об этом — с земли выстрелило облачко жгучего пуха. При¬землился я на колени с тихим воем. Схватившись ладо¬нями между ног, ткнулся лбом в землю.

Когда кое-как распрямился, подошел Лесник. Недо¬вольно покачал головой. Никита, ухмыляясь, помог под¬няться. Блин, и ведь знаю, что нужно идти след в след! А если б там жарка висела над ямкой или карусель — тогда что?

Курортник ничего не сказал, лишь дернул меня за во¬ротник и скомандовал:

— Привал пять минут.

Он сел под деревом, Лесник устроился рядом с ним, сняв с плеча ружье. А я так и остался на месте в неле¬пой позе. Никита забрал у меня пулемет, я снял штаны и осмотрел обожженные ляжки. Как этот пух сквозь одежду жжется? Синтетика, нити огнеупорные и еще куча всяких элементов в ткань вплетены — а он жжет! Пришлось скинуть рюкзак, отцепить аптечку и найти пузырек с йодом. Ничего лучшего придумать было нель¬зя. Смазав ожоги, я быстро оделся, упаковался и забрал у Никиты пулемет.

— Совсем малость осталось, — негромко сказал Лесник, глядя на небо. — А погода-то странная сто¬ит... — Он почесал клочковатую бороду.

Да, погодка действительно непонятная. Ведь снег был,' а сейчас нет. Только тут до меня дошло: надо Лесника про снег спросить, Леха, когда ему все расска¬зывал, про это не упомянул и сам не поинтересовался. Я открыл рот...

Едва слышно треснула ветка. Лесник с Курортником вскочили. Охотник перехватил ружье, выставил стволы перед собой. Я развернулся, поднимая пулемет.

Может, кабаны через кусты ломятся. Опять затре¬щало, громче...

Лесник прошел мимо меня, я двинулся следом. Сде¬лав несколько шагов, мы оказались на краю полянки. Слева, у кустов, стояли шесть кабанов, лунный свет об¬лизывал мохнатые бока. Самый крупный повел мор¬дой — сверкнули красные радужки глаз. Вожак всхрап¬нул, и стадо рвануло вправо, за секунду преодолев по¬ляну, вломилось в лес.

Ерунда какая-то! Почему они не напали, почему не шарахнулись в кусты напротив, а кинулись в далекие за¬росли?..

Из тени кустов на поляну шагнул сталкер в пятнистом КЗС. Опять «Свобода». Значит, монолитовцы у моста не всех положили. Ну с каким же упорством нужно двигать¬ся к цели? Невзирая на потери и препятствия...

По краю поляны двигались уже трое.

Ну, трое — это не сотня. Я глянул на Леху. он по¬казал рукой: двигаемся следом, Пригоршня замыкаю¬щий. Лесник посторонился, пропуская нас вперед.

У меня на руке завибрировал счетчик радиации. Фон нарастал. Свободовцы на ходу натягивали противогазы. Нас разделяло метров пятьдесят, сталкеры шли налег¬ке, без рюкзаков, только подсумки на поясе.

Курортник остановился, вопросительно посмотрел на Лесника. Тот отмахнулся. Я не понял, что означает этот жест. Курортник, кажется, тоже. Лесник прошипел: «Быстро», — и зашагал дальше, возглавив группу.

Что я не люблю, так это такие вот непонятки. И ведь ситуация сложилась — особо не поговоришь, чужие ус¬лышать могут, да и нет времени на объяснения. Решив, что Лесник знает, почему не нужно надевать средства противорадиационной защиты, мы с Курортником по¬следовали за ним.

Начало светать. Я оглянулся — сзади бесшумно шел Пригоршня.

Лесник увел нас в сторону от поляны, свободовцы исчезли из виду. Зайдя в глубь леса, мы встали. Мер¬цающие студни преградили путь. Я насчитал семь холод¬цов, вдалеке еще несколько — черт, как не вовремя, уйдут анархисты! Лесник взял левей, удаляясь от поля¬ны, обошел бледно-зеленое поле аномалий — но на пу¬ти выросли нити ведьминой паутины. Лесник пошел совсем медленно, то и дело замирая, осматривался, за¬пускал пятерню в бороду, думал, потом снова делал шаг и опять глядел по сторонам.

Леха нервничал, тоже понимал: уйдет «Свобода» — ищи потом.

Наконец охотник нашел проход между аномалиями и дальше повел нас без задержек. Браслет на руке пере¬стал вибрировать — что это, интересно, было такое, поле аномалий фонило или какой-то другой источник? Хватанули мы дозу, теперь жрать таблетки придется. Не люблю я эту гадость противорадиационную...

Лесник вывел нас к глубокому оврагу, лес здесь сов¬сем поредел, по склону рос пышный кустарник. Прихо¬дилось держаться подальше от веток, чтобы не заце¬пить, не зашуршать, не выдать себя. Когда кустарник кончился, мы перешли на бег, спустившись на дно овра¬га, проскочили метров двадцать и вынырнули к пологой ложбине. Взобрались по склону — и тут же попадали на землю, отползли назад и вниз.

В пяти шагах возле густых зарослей спиной к нам стояли двое. Я переглянулся с Лехой — те самые стал¬керы из «Свободы», точно. Они нас не могли слышать, противогазы старой модели плотно обтягивали голову и уши. Кажется, сталкеры отдыхали, пытаясь унять тя¬желое дыхание, плечи их вздымались и опадали. Я вспом¬нил, как сам бегал марш-броски в противогазах еще по срочной, ночью — сквозь запотевшие стекла мас¬ки почти ничего не видишь, а в уши словно ваты на¬пихали.

Где ж еще один? А вдруг их все-таки больше? Мо¬жет, тройка — только передовой дозор?..

Леха стянул рюкзак и показал Пригоршне, чтобы тот тоже сбросил. Лесник с озабоченным видом дер¬жал сталкеров на мушке. Не нравилось ему что-то. Ну да. Леснику со «Свободой» ссориться не с руки. Он ведь охотник-одиночка, вольный сталкер, если ввяжет¬ся в историю и об этом узнают в группировке... Не простят. Могут и на него охоту объявить, разбираться не станут.

Курортник с Пригоршней обменивались знаками: ко¬мандир берет левого, Пригоршня правого, нам с Лес¬ником страховать. Только Никита и Леха хотели напра¬виться к сталкерам, как из кустов появился третий. Махнул рукой, двое пошли к нему.

Курортник показал «отбой» и взялся за рюкзак.

— Разделяемся, — прошептал Леха. — Лабус с Лесником, Никита за мной.

Я понял, что мы у цели, когда пробрался к зарос¬лям и раздвинул ветки. Взгляду открылась полянка, на другой стороне стоял приземистый дом, не то хлев, не то сарай. В дверях рядом с лежащей у стены железной ванной двое... Кирилл! — чуть не вырвалось у меня. Нашего ученого за локоть держал какой-то мужик. По¬трепанный, в камуфлированном свитере с изодранны¬ми рукавами и старой кожаной жилетке с кучей кар¬манов. Когда он повернулся, я увидел «М4», приторо¬ченную сбоку к рюкзаку, а над клапаном блестящий тубус.

Я внимательно оглядел поляну, пытаясь определить, где же могут появиться Курортник с Пригоршней и ку¬да подевались трое из «Свободы». Посреди поляны между холодцом и белым искрящим шаром электры ле¬жал мертвец.

Твою мать!

Лесник дернулся — я прошептал это вслух.

В утреннем свете и отблесках аномалий я разглядел ежи, разбросанные по всей поляне, — взведенные ежи! Какой-то резкий звук, хлопок или сотрясение почвы... Рука сама потянулась к «сборке», висящей на рюкзаке.

Зашуршали ветки кустов, и на поляну выбрались двое в противогазах. Сжимая «калаши» в боевом поло¬жении, сделали несколько шагов и остановились. Раз¬дался гнусавый голос:

— Хенде хох, Химик!

Вот он, эффект внезапности, когда все становится с ног на голову!

Мертвец посреди поляны шевельнулся. Лесник рух¬нул на землю. Я рванул «сборку» с липучек, большой палец вдавил крышку, рука распрямилась в броске.

Активация наступит через пять секунд.

Время тянулось словно резина. Алюминиевый ци¬линдр аномальной гранаты с мигающим алым диодом на крышке, казалось, завис в воздухе. Мужик в дверях толкнул Кирилла за ванну, подбил ему ноги, завалился следом, пытаясь укрыться между ванной и стеной.

Я упал рядом с Лесником — ладони на затылок, го¬лова между локтями. С поляны послышались шлепки, словно несколько мокрых тряпок швырнули в дощатую стену. Над головой, пробив кусты, что-то пронеслось. Кто-то ахнул, крик оборвался. Тренькнула активирован¬ная «сборка», и потом треск электры заглушила оче¬редь «калаша».

Часть третья

ВСПОМНИТЬ ВСЁ

[Кирилл Войтковский]

Глава 14

ВИВИСЕКТОР

Я нырнул за ванну, проехался щекой по стене, отдер¬нув голову, треснулся макушкой о чугунный бок. Из глаз брызнули слезы. Пальцы скользнули по шершавым доскам сарая. В голове мелькнула мысль: кругом смерть, Кирилл, все хотят тебя убить! Химик больно на¬давил на поясницу, протискиваясь сверху, громко руга¬ясь. Прижал к земле.

В стену сарая дважды что-то врезалось с хлюпающим звуком. Потом раздался скрежет, будто столкнулись две шестеренки.

С поляны прозвучала автоматная очередь, несколько пуль с визгом срикошетили от ванны. В ушах зазвенело. Ноги по-прежнему оставались снаружи, никак не полу¬чалось протиснуться под ванну полностью. Химик дер¬нулся, взвыл у меня над ухом. Крик резко оборвался.

Наступила тишина — неестественная тишина, слов¬но все вокруг напиталось нервным напряжением, ожи¬данием развязки.

Раздался топот — кто-то бежал в нашу сторону.

Я попытался протиснуться глубже, Химик задергал¬ся, не позволив мне поджать ноги.

Опять хлюпающие удары в стену. За домом затреща¬ли кусты, на краю поляны жахнул сдвоенный выстрел. Повторился скрежет, потом прозвучал возглас:

— Лабус, это Давыдов! Прикро... — Фраза оборва¬лась.

Совсем рядом послышалась возня, глухие удары, шлепки. Кажется, кто-то упал, и тут же неподалеку на¬чалась драка.

Химик дернулся, зарычал, локтем больно надавил мне на позвоночник. Хрустнули суставы — Химик спи¬ной отвалил накрывавшую нас ванну. Вскочил. Я пере¬вернулся на спину. В нескольких шагах стоял Вивисек¬тор: на голову наброшен капюшон, лицо в густой тени. У его ног лежал человек в одежде военстала...

Вивисектор вытянутой рукой сжимал горло Пригор¬шни, тот хрипел и дергался. Попытался ударить кула¬ком, но Вивисектор легко отмахнулся.

Химик выдернул из-за голенища нож. Штанина над ботинком была разодрана, из икры вырван клок мяса. Не обращая внимания на рану, сталкер пригнулся и прыгнул на Вивисектора, который сразу выпустил Ни¬киту, развернулся, вскинув руки ладонями навстречу, растопырил пальцы и...

Меня оглушило. Вот только как, чем? Я не знаю, что это было. Будто с размаху отвесили оплеуху — в гла¬зах поплыло, челюсти свело судорогой. Я увидел, как Химик скрючился в шаге от воскресшего мертвеца, пы¬таясь заслониться рукой от невидимой силы. Отчаянным движением он все-таки достал Вивисектора — нож по¬лоснул по кисти.

Боль и головокружение схлынули. Лишь резь в гла¬зах осталась — но могу поклясться, что видел, как с пальцев Вивисектора сорвались сияющие нити. Они сразу растаяли. В сознании колыхнулось что-то, какое-то воспоминание... и пропало.

Вивисектор пнул Химика ногой в живот, сталкер осел рядом с Никитой и военсталом.

Из кустов на дальнем конце поляны с протяжным «А-а-а!» выскочил Лабус и начал стрелять.

Вивисектор, пригнувшись, кинулся за угол сарая.

Лабус повел стволом, не отпуская спусковой крючок. Пули врезались в электру посреди поляны, аномалия взорвалась, искры ударили в холодец по соседству, взметнув сноп ярко-зеленых брызг. Холодец вскипел, набух, разрастаясь, — и начал сращиваться с белыми молниями бледнеющего шара электры.

Лабус продолжал стрелять. Пули, пронзая мешани¬ну из студня и электры, врезались в стену сарая, остав¬ляя в воздухе яркий инверсионный след.

Я, кажется, заорал, когда над головой вжикнули не¬сколько кусочков свинца. В лицо ударила щепа из про¬битых досок. Со звоном и лязгом внутри помещения что-то падало, взрывалось. Лабус выстрелил еще не¬сколько раз, чудом не зацепив меня, и тут у него кон¬чились патроны.

— А-а-а! — Крик превратился в сиплый хрип.

Костя опустил пулемет, сбросил пустой короб, со¬рвал с жилета магазин, зарядил и вскинул оружие, бы¬стро водя стволом из стороны в сторону.

Из кустов на поляну выбрался дед с клочковатой бо¬родой, в шапке-ушанке и длинном плаще. В руках дву¬стволка.

— Ушел, — сказал он.

— Сука! — Лабус сплюнул. — Лесник, гляди в оба! — И бросился к сараю.

Я силился вспомнить, ухватить тот самый миг, что подарил мне пси-удар Вивисектора — и не мог. Вос¬кресший мертвец, которого ненавидит Химик, которого хочет убить Лабус и все остальные, знает способ, как сделать так, чтобы я все вспомнил... Нельзя его уби¬вать, он поможет вспомнить все!

Лабус подбежал к стене, перехватив пулемет под ле¬вую руку, собрался нырнуть за угол.

Но я успел подняться, опираясь на здоровую ногу, и толкнул его. Чертыхнувшись, он припал на колено, рез¬ко обернулся.

— Ты чего?! — Удивление на лице сменилось злос¬тью. — Твою мать, Кирилл! Мапупа тебя раздери!!!

Костя в сердцах врезал кулаком по стене сарая. Ши¬рокая, почерневшая от времени доска треснула, рука за¬стряла в проломе. Лабус дернулся, пулемет бряцнул на ремне, и военстал, не сумев удержать равновесие, сва¬лился на бок.

Я съехал спиной по стене постройки. Почему я его толкнул, зачем? Словно и не я это был, кто-то другой на миг завладел моим телом. А ведь я что-то вспом¬нил — вспомнил и тут же забыл. И еще вдруг стало по¬нятно: я знаю, как называются аномалии, сросшиеся в центре поляны, чувствую их энергию. Лиловые нити электры сплетались с кислотной жижей холодца. Мыс¬ленно я потянулся к ним — и отшатнулся, сознание обожгла боль. Именно сознание, не тело. Будто ядови¬той щелочью плеснули на мозг. Из глаз брызнули сле¬зы. Я сдавил виски, тихо взвыв, отчаянным усилием во¬ли выбросил яркие образы вон из головы. Процесс сли¬яния аномалий завершился. Срослись два локальных поля, создав новый очаг энергии с силой вдвое боль¬шей, чем электра и холодец вместе взятые, и с другими свойствами. Я знаю, что произведет на свет новая ано¬малия, когда разрядится! Но я не могу сказать, откуда эти знания. И что со мной случилось на Янтаре, откуда амнезия?..

Я сидел, прислонившись к стене сарая, рядом лежал рюкзак с ГСК, в двух шагах Химик бинтовал рану на но¬ге. Совсем рассвело. За стеной ходил Лесник, при каж¬дом шаге раздавался хруст стекла — видимо, Лабус по¬крошил очередью банки и колбы на стеллажах. Дед по¬стоянно бурчал что-то. Лязгнул инструмент, послышался удар молотка, хлопнула дверца сейфа. Хруст смолк — дед стоял напротив открытой дверцы несгораемого шка¬фа. Я дернулся, сознание словно в пелену тумана про¬валилось. Я видел размытый образ Лесника, его блед¬но-желтую ауру с багровым пятном в груди. Лесник по¬тянулся к этому пятну, будто помассировать грудь хочет, аура пошла фиолетовыми сполохами боли. Он пытался заглушить ее...

У меня в ушах гудело, в горле першило, под ребра¬ми набирали силу дрожь и жжение — но я видел, ви¬дел его! Потом гул исчез, унялась дрожь, только в вис¬ках слабо кололо.

Так не бывает, не могу я видеть сквозь стены. Да что же это происходит?! Закусив губу, я подумал: не нужно быть Пинкертоном, в такой ситуации и Химик сопоста¬вит шаги, хлопанье дверцы и поймет, где сейчас стоит старик и что он делает. Это все мои выдумки, будто я вижу сквозь предметы. Хотя... у старика в груди опу¬холь. Вскоре она начнет разрастаться, поедать тело. Я это знаю, я это вижу! Как?!

Химик забинтовал ногу, встал. Сунув нож за голени¬ще, посмотрел на меня:

— Чего дергаешься, лаборант? Вроде привидение увидел. Бледный как смерть.

— Нужно повязку снять, артефакт все отдал, всю энергию, — сказал я.

Он поднял брови, но не стал ничего говорить. При¬сел, вынул нож и спорол волчью лозу у меня с колена.

Я чувствовал, что кость почти срослась. И я знал, что артефакты под названием улитка, закрепленные на голове Химика повязкой, способны снять головную боль и повысить общий тонус. В течение нескольких часов улитки не позволяют отмирать клеткам мозга, стимулируют нервную систему, выравнивая кровяное давление... А еще — Химику удалось достать Вивисек¬тора ножом потому, что улитки противостоят менталь¬ным импульсам.

Сталкер с прищуром глядел на меня.

— Дальше я сам, спасибо.

За стенкой раздался хруст битого стекла, и Лесник вышел из сарая.

— Химик, «сборка» цела? Та, о которой спорили когда-то, помнишь?

— Не успел. — Химик похлопал по блестящему ту¬бусу на клапане рюкзака и поднялся. — Собрать не ус¬пел. Вивисектор, паскуда...

Я старался не смотреть на сталкеров. Насупился и думал: как же так, откуда я столько знаю, как могу ви¬деть и чувствовать энергию аномалий, ауру людей? И Химик меня в чем-то подозревает. Догадывается о моих способностях...

Под коленом покалывало. Я уставился на раздувший¬ся до размеров небольшой дыни артефакт. Кровь кам¬ня — руками трогать не желательно. Под действием аномальной энергии отрезы ткани, которыми Химик примотал артефакт, спеклись с красно-бурой поверхно¬стью, похожей на губку. Ком сморщился.

Уши слегка заложило, я ощутил, что ком внутри ис¬сох, как картофельный клубень, пролежавший целое лето на солнцепеке. Теперь следует его спрятать, зако¬пать в землю. Почва со временем расплющит комок и вытянет гниль, как я обозвал про себя мертвые клетки и осколки кости. Их артефакт вобрал в себя из моего организма. Влага в земле и корни растений напитают полезными компонентами коричневый шмат, похожий на кусок вяленого мяса. А потом, когда случится вы¬брос, артефакт возродится вновь.

— Рукой не вздумай трогать, — сказал дед, шагнув ко мне.

Хотя на самом деле никакой он не дед — не такой уж и старый, просто в возрасте мужик. Но из-за боро¬ды и ушанки хотелось называть его именно так. Он при¬слонил ружье к рюкзаку с ГСК, достал рукавицы из плотной мешковины, надел. Большими пальцами легко продавил потемневшую массу вокруг колена, осторож¬но разделил на две дольки и отнял от ноги.

— Вот так. Теперь закопать надо.

Я повернулся, встретившись взглядом с Химиком, не выдержал и опустил голову. Попробовал согнуть ногу в колене. Получилось неожиданно легко. Я не¬ произвольно улыбнулся, согнул еще раз, разогнул, опять согнул. Легкая боль, словно мышцы задереве¬нели, ослабли — так бывает, если долго сидеть с под¬жатой ногой.

— Разработаешь, — сказал Лесник, и Химик хмык¬нул.

— Отойдем за угол, батя, — кивнул он Леснику. — Артефакт закопаем.

Они скрылись за сараем.

Ну и черт с вами! Химик эгоистичная натура все-та¬ки — вон как меня использовал, чтобы Вивисектора за¬валить. Если бы не медблок от костюма, если бы я не воткнул шприцы ему в шею...

Я поднялся, опираясь на стену, по-прежнему боясь ступить на недавно сломанную ногу. Осторожно подви¬гал стопой — нормальные ощущения. Аккуратно пере¬нес на нее вес тела. Ха! Это фантастика, как еще на¬звать? Я даже рискнул слегка подпрыгнуть. Легкая, сов¬сем легкая боль...

Странный тип Химик. Помог ведь мне, вылечил, не бросил. А сейчас шепчется за углом со стариком. Види¬мо, они давно знакомы. Ладно...

Зашуршали ветки кустов — на поляну один за дру¬гим вышли Курортник, Лабус и Пригоршня. Курортник осунувшийся, бледный. Его пошатывало, да и Пригор¬шня выглядел не лучше — стычка с Вивисектором не прошла для них даром. Бодрый, с румянцем на скулах был только Лабус.

— Где Лесник? — спросил Курортник. Я мотнул головой в сторону сарая.

— Тут мы, — отозвался дед из-за угла.

— И чего там прячетесь?

Лабус подобрал алюминиевые цилиндры отработан¬ных армейских «сборок» и остановился в двух шагах от новой аномалии возле погреба. Из пузырящегося пятна на земле иногда выстреливали зеленые молнии, по по¬ляне стелился запах озона. Лабус погладил усы и по¬шел к сараю, на ходу убирая бесполезные контейнеры «сборок» в жилет.

— Закопали кой-чего. Кровь камня у щегла сня¬ли.., — Лесник выглянул из-за угла, посмотрел, на ме¬сте ли я. — Разбрасывать такие вещи негоже. Ну, че¬го у вас?

— Ушел Давыдов! — Курортник вынул из подсумка флягу. Сделав несколько глотков, передал ее Пригорш¬не. Тот тяжело сел, выдохнул и стал жадно пить. —-Ушел, тварь! — зло добавил военстал. — Лабус, При¬горшня... — Он замер, не договорив, уставился на рюк¬зак с ГСК. — Так!..

Никита оторвался от фляжки, тоже взглянул на рюкзак:

— Вот он, родимый! — и обрадованно вскочил. Ко¬мандир поймал его за рукав.

— Теперь ты с этой штукой от меня ни на шаг. По¬нял?

— Угу, — кивнул Никита, облизнув губы.

— Ваш, что ли? — спросил Химик.

— Смотрел, что внутри? — Курортник недобро при¬щурился.

Химик качнул головой:

— Ночью не разберешь, что за штука...

— Теперь забудь, — оборвал военстал. — Лабус, ты на север, помнишь, там кусты перед ложбиной? На¬блюдай, пойдет кто — свисти. Пригоршня, ты к овра¬гу, там заляжешь. А мы пока трупы уберем и решим, что дальше делать. Вопросы? Нет вопросов.

Химик усмехнулся. Никита отдал флягу Курортнику, медленно поднялся и побрел на пост. Лабус скрылся в кустах.

Лесник и Химик приблизились к Курортнику, кото¬рый, хмурясь, возился с настройками ПДА.

— Давыдов... — медленно повторил Химик. Повяз¬ки у него на голове уже не было — наверное, зарыл улитки вместе с кровью камня.

Курортник поднял на него взгляд.

— Говори, Лексей, что считаешь нужным, не стес¬няйся, — сказал Лесник.

— Сначала — кто ты такой? — Военстал продол¬жил возиться с ПДА.

Химик пожал плечами:

—- В Зоне недавно. Ну, относительно. Дел с контра¬бандой не имею. С группировками тоже. Сталкер я... — Он повернулся к Леснику, будто ища поддержки.

Дед молчал.

— Ты продолжай, — спокойно произнес Курорт¬ник, — и побыстрей.

— А чего мне продолжать? Ты мне не духовный на¬ставник, чтобы покаяние принимать. Нечего мне боль¬ше добавить. Лесник за меня поручится.

Дед кашлянул в кулак. Возникла неловкая пауза. Лесник погладил бороду, еще раз кашлянул. Сказал:

— Да. Курортник...

— Лепите мне тут сказку! — Курортник вскинул го¬лову. — Это вы Пригоршне сочиняйте, он любит истории про честных сталкеров. Ты еще скажи, что у тебя на ствол разрешение имеется, охотничий билет, как у Лесника...

— Лексей, ну меня-то ты знаешь, — перебил Лесник.

— Знаю, а его вот, — Курортник ткнул пальцем в Химика, — впервые вижу. А ты? — развернулся он ко мне. — Ты, смотрю, выздоровел. Щечки порозовели. Нога не болит?!

И чего он так завелся? Я чувствовал, как напряжен Курортник, как жаждет, чтобы хоть кто-то сказал ему гадость, и тогда он сорвется, выпустит пар.

— Что произошло на Янтаре?! Что? Говори! Я помотал головой:

— Не помню. По-прежнему не помню...

— С лагерем нет связи больше двух суток! Что с От¬мелем, что с Янтарем?..

— Остынь! — вдруг резко произнес скрипучим го¬лосом Лесник. — Ты очумел совсем, парень? Эти лю¬ди тебе ничего не сделали, так и умерь тон. Химик это¬го... Давыдова остановил, когда ты кулем под ногами его лежал. Щегол тебе чего сделал? Ты, Лексей, злой стал до людей.

Курортник уставился на него блестящими глазами. Дед возвышался над ним, широко расставив ноги, вы¬пятив бороду.

— Поменялся ты. Что-то сильно внутри тебя муча¬ет. Что?

— Не время сейчас. Потом. Потом... — Курортник вдруг сник. Медленно убрал ПДА, поморщился, помас¬сировал шею.

— Ладно, я отвар сготовлю. И поговорим заодно. — Лесник стянул рюкзак со спины.

— Давай. — Курортник явно нуждался в передыш¬ке и сам пока не хотел продолжать разговор. — Химик, пошли трупы уберем.

Они вдвоем направились к убитым сталкерам, лежа¬щим у края поляны. Дед подошел ко мне, поставил под ноги рюкзак.

— Подсоби. Тебя, кажется, Кириллом зовут?

— Да. А вас?

— Лесником кличут. — Он присел у рюкзака и от¬крыл клапан. Порылся, дал мне примус. — Обращать¬ся умеешь?

— Разберусь. Дело нехитрое.

— Тогда давай, вот тебе фляга с кружкой. А вот спич¬ки. — Дед протянул коробок, встал, подхватил ружье. — Я пройдусь, соберу кое-что на местном огороде.

Он скрылся за сараем. Я поколдовал с примусом, разжег. Залил воды в кружку и поставил на горелку.

Курортник и Химик убрали одно тело с поляны, по¬тащили второе к кустам. Я передернул плечами — тру¬пы меня не пугали, я просто почувствовал, что стало с человеком, которого атаковали ежи. Военстал и стал¬кер с трудом удерживали мертвеца на весу. С виду те¬ло как тело, но я точно знал, что кости сломаны, будто человек упал с большой высоты, поэтому труп трудно поднять и перенести, он словно кукла, набитая ватой, без каркаса внутри. Не повезло этим ребятам. Не по¬везло...

Вернулся Лесник с небольшим свертком, положил на землю, развернул — я увидел на мешковине порублен¬ные стебли молодых побегов волчьей лозы.

— Ну что, — сказал дед, — сейчас заварим. Лю¬дям в себя прийти необходимо. Поможем. Видал, — он кивнул то ли на хромавшего к нам Химика, то ли на кусты, куда только что оттащили трупы, — что ежи С человеком могут сделать? Зона породила разных тва¬рей. От мутаций этих обычная свинья стала псевдопло¬тью, да к тому же болтает, что твой попугай в клетке, звуки всякие коверкает, слова повторяет. Зомби — тут объяснять долго не нужно, с псевдособаками тоже, ду¬маю, понятно, а вот кровосос откуда взялся? Чей от¬прыск? Или контролер — от человека произошел или... И ежи эти — загадка. Не знаю, как лучше их обозвать. Химик утверждает, что ежи навроде живых аномалий...

— Ежи — как аномальная граната, оружие, — ска¬зал подошедший Химик. Он попробовал пошатать ван¬ну, но та стояла на боку мертво. Сталкер присел на кра¬ешек со сбитой эмалью, рядом пристроился Курортник, положил оружие на колени. Химик продолжил: — Еж перенял свойства аномальной энергии, но при этом он живой. Ну, слово «организм» тут не слишком уместно, но если хотите, то можно и организмом назвать. Еще ежей называют «морскими», с виду похожи, а еще — артефактами, но тут мнения разделяются. Я предпочи¬таю называть ежей живыми аномалиями, Лесник — ар¬тефактами. В спокойном состоянии еж не опасен, его можно взять в руку, только сначала надеть специальную рукавицу или перчатку. Иголки острые, крепкие, но не ядовитые.

Я заметил, что Курортник с любопытством наблюда¬ет за Химиком. И еще вспомнил, как Григорович рас¬сказывал мне о живых аномалиях под названием «глю-онный субстрат». Из них какое-то вещество выработа¬ли в лаборатории, которая в восточном Могильнике была...

С мысли сбил голос Химика, который вещал, будто лекцию в институте читал:

— Еж не выделяет никаких отравляющих веществ и нерадиоактивен. Если его взвести, — Химик щелкнул пальцами, — сжать, бросить в преграду, на землю, громко хлопнуть в ладоши рядом — он, как граната, встанет на боевой взвод. Дальше уже достаточно дунуть на иголки, плюнуть, зацепить, чихнуть, слово сказать — еж рванется с места, причем внутри у него включится что-то типа радара, распознающего крупные биологиче¬ские объекты, которые он сразу начнет атаковать. Ри¬кошетит еж как каучуковый мяч от препятствий. Энер¬гии хватает на то, чтобы с минуту скакать в замкнутом пространстве. Если в помещении находятся живые су¬щества, еж превратит их в губку. Иглы при такой силе удара дробят кости, как бы измельчают их, поэтому те¬ло становится как пакет с желе. Скорость в полете у ежа фантастическая, не как у пули, но близко. Он спо¬собен пробить доску в полсантиметра с расстояния в не¬сколько метров.

Я покосился на Курортника, потом снова взглянул на Химика. Тот наблюдал, как Лесник добавляет в воду стебли лозы.

— Еще один брось, — посоветовал Химик. Лесник нахмурился. — Брось, брось, не повредит. Я серьезно.

Дед добавил в кружку стебель. Неожиданно лекцию продолжил Курортник:

— Ученые на Янтаре выяснили, что, столкнувшись с преградой, еж как бы трансформируется, иглы втя¬гиваются внутрь, закручиваются и выстреливают напо¬добие бура, локатор внутри определяет, способен ли артефакт преодолеть преграду или нет. Затем проис¬ходит перераспределение масс и энергии, это влечет за собой новый «старт» и поиск биологического объекта в пространстве. — Военстал отлепил от рюкзака ци¬линдр армейской «сборки», продемонстрировал, дер¬жа пальцами за донышко. — Вот эта штука спасла нам жизнь.

Химик жадным взглядом впился в аномальную гра¬нату.

А я вдруг осознал: мне достаточно увидеть анома¬лию — ив голове всплывают знания о ней, словно рас¬крывается файл на компьютере, главное увидеть близ¬ко, мысленно дотянуться, почувствовать...

Курортник покрутил цилиндр, произнес:

— Давыдов, Давыдов... — Его взгляд стал отсутст¬вующим.

А я все думал о ежах. Они атакуют живые организ¬мы, потому что те выделяют тепло...

— Ну так что за Давыдов? — не вытерпел Химик. Курортник тихо заговорил, уставившись перед собой:

— Давыдов командовал группой военсталов. Я знал его лично. Не друзья, не товарищи, просто соседи по от¬ряду. Полгода назад мы выполняли специальное задание штаба ОК- Десантировались в Зону тремя группами в разных районах с задачей найти упавший вертолет. Груп¬пы спецов начали работать против нас — открыли огонь на поражение. В живых остались я и Лабус. Мы всех спецов потом положили, не сразу — полдня вое¬вали, но нам счастливый билет выпал... После боя хо¬тели похоронить тела — и товарищей, и тех, кто про¬тив нас воевал, — гон помешал. Мы еле ноги унесли с Костей. Когда волна мутантов схлынула, хоронить было почти нечего, тела превратились в отбивные, кто где — не разберешь... — Курортник поднял винтовку, сжал рукоять, хрустнули пальцы. — Уже практически стем¬нело, мы в убежище решили укрыться. А утром оказа¬лось, что одного тела не хватает. Мы тогда значения не придали. А вон как все обернулось... — Курортник опу¬стил винтовку. Встал. Спросил, не глядя на Химика: — Почему ты Давыдова Вивисектором назвал?

Я хотел было ответить, но сталкер бросил на меня взгляд, и я промолчал.

— Как-то так, к слову пришлось, ассоциации с рас¬сказом одним возникли. А ты откуда знаешь, что я его так называл?

— Слышал, — обронил Курортник.

— Давыдов ваш... — Химик тоже поднялся с края ванны. — У него пси-способности большие. Но он не умеет ими пользоваться. И мне показалось, что...

— Что? — резко спросил военстал. — Что тебе по¬казалось?

— Вивисектор не знает, куда направить свои способ¬ности. Будто нет у него граней между плохим и хоро¬шим, черным и белым, добром и злом. Как-то так...

Последовала пауза. Наконец Курортник сказал:

— Лесник, ты отвар сготовил? Долго еще?

Все посмотрели на деда. Он застыл, зажав клочок бо¬роды в щепотку, другая рука замерла над кружкой. Брякнулась ложка, выпущенная из пальцев. Примус качнулся, дед опомнился.

— Да, все готово. Передержал слегка, горчить бу¬дет, но это ничего.

— Тогда собирайтесь. Идем к Янтарю, надо наконец выяснить, что там за дела творятся. — Курортник по¬правил оружие на груди. — Есть будем на ходу.

— Добре.

Глава 15

ИНФЕКЦИЯ

Ясный выдался денек. На небе ни облачка, щебета¬ния птиц только не хватает. Мало их в Зоне, лучше всего к аномальной среде приспосабливаются тараканы, крысы, растения и люди.

Я шагал за Пригоршней, на спине у него висел рюкзак с ГСК, а новый, непонятно откуда взявшийся, он отдал Химику. Поначалу я опирался на костыль, ко¬торый смастерил Химик — загогулина из армату¬ры, — но потом перестал, нога практически не бес¬покоила. Изредка я бросал взгляд по сторонам, отме¬чая места, где висят аномалии. Мысленно то и дело возвращался к утренней схватке Вивисектора и стал¬керов. Я пытался понять, в чем кроется разгадка мо¬их новых знаний о Зоне, вспоминал последовательно все события, которые привели меня в компанию этих людей.

Курортник шел первым, за ним Лесник, Никита, я — трудно было удержаться за высоким парнем, у которо¬го шаг с аршин, — следом Химик, замыкал Лабус.

Я чувствовал спиной колючий взгляд сталкера. Он, когда мы сидели в погребе, упомянул о способностях, которые вскрывает Зона в человеке. У меня тогда хо¬рошо получалось справиться с болью. А потом вообще будто таинственная книга открылась в голове. Чем глуб¬же продвигались в Зону, тем больше я познавал ее. Не просто видел аномалии, а ощущал их энергию, опреде¬лял, какая слабая, какая посильнее. А как объяснить то, что я у Лесника разглядел растущую опухоль в груди? Как такое вообще может быть? И Химик этот непрост, сразу заметил, что я веду себя неестественно. Теперь надо стараться не показывать, что у меня открылись способности. Новый знакомый не такой, как Никита, как Лабус. Эти двое хоть и подрались на складе в ра¬бочем городке, и Лабус слегка злился на Пригоршню, но это так, для порядка. Ну, подрались — зато они обычные мужики, простые, правильные. И лица у них открытые, и эмоции они не прячут, говорят что думают. А Химик скрытный, что-то общее есть в поведении его и Курортника. Военстал тоже странно себя ведет, злой, как мой отец, который бросил семью. Тот приезжал не¬часто, каждая встреча начиналась обычным разговором о жизни, но не проходило и пяти минут, как закипала ссора с матерью. Отец кричал, что мы виноваты, мол, сломали ему жизнь. В такие моменты хотелось забить¬ся в угол комнаты, зажать уши руками, отгородиться от мира и исчезнуть...

Пригоршня резко остановился, вскинув руку, присел. Я чуть не налетел на его широкую спину, меня дернули сзади за капюшон, ладонью надавили на плечо — я опу¬стился на колено. Обернувшись, встретился взглядом с Химиком. Лабус развернулся с пулеметом на изготовку, замер под тонкой березой, глядя назад по тропе, туда, откуда мы пришли. Химик слегка подтолкнул меня под локоть и поднялся. Я понял: отбой тревоге, можно про¬должать движение. Лабус едва слышно кашлянул, я представил, как он разглаживает усы и поправляет пу¬леметный ремень. А может, я увидел это, как тогда с Лесником, который бродил за стеной сарая по битому стеклу? Нет, наверное, все-таки представил...

Интересно, сколько нам еще шагать до Янтаря? И как мы в лагерь проберемся? Курортник говорил, что прой¬дем какую-то усадьбу с выгоревшим селом, оттуда до озера всего пара километров.

Я помассировал виски и сосредоточил внимание на Пригоршне... Во дела! Вокруг него растекалась жел¬тая аура, не такая бледная, как у Лесника, молодая, пышущая здоровьем. У меня в ушах зашумело, в гор¬ле появилась сухость, закололо в висках, но на этот раз совсем слабо, не как у сарая. Никиту почти ниче¬го не беспокоило, лишь иногда проскакивала искорка напряженности в ореоле, импульс, пси-ниточка — и все. Я понял, что могу мысленно ухватить нить, толь¬ко не решился, не стал тянуться.

Пригоршня внимательно следил за шагавшим впере¬ди Лесником, иногда кидал взгляд на лес по правую ру¬ку, готов был в любую секунду упасть на землю, открыть огонь из автомата.

Мне определенно начинали нравиться новые способ¬ности. Улыбнувшись, я вытянул шею и попытался про¬щупать Лесника. Дед шел уверенно, уклонялся от ве¬ток. Шума шагов не слышно, ничем не бряцает, не шур¬шит, хотя одет не по-военному, а как-то по старинке. Аура у него бледная, и в центре, на уровне груди, алое сияние — непонятная для меня болезнь, опухоль. А он и не знает. Чувствует болячку, но не придает ей пока значения, а надо бы. Опухоль еще редко беспокоит. Как же ему рассказать о ней, не выдавая своих способнос¬тей? Может, Лесник сумеет победить заразу, если во¬время обратится к врачам.

Курортник шел первым, и на нем никак не удавалось сосредоточить внимание. Далеко, шагов десять — ауру уловить или хоть что-то почувствовать я не мог. Слов¬но голова Курортника была покрыта непроницаемым панцирем. Я попробовал погрузить сознание глубже в пелену тумана, как уже делал, когда сканировал Лесни¬ка и Пригоршню, но заслон выстоял. Только боль в ви¬сках усилилась, а увидеть хоть какую-то ниточку или распознать настроение Курортника не удалось.

Пару раз военстал останавливал группу, приседал, клал ладонь на затылок, зачем-то просовывал пальцы под шлем. Водил стволом оружия, что-то высматривая среди деревьев.

Лес поредел. Мы вышли к усадьбе, точнее, к ее гра¬нице. Я каким-то образом сам определил, что впереди по правую руку находятся развалины. От них веяло пу¬стотой, заброшенностью. Люди здесь давно не бывали.

Мы шли вдоль заросшей высоким кустарником ре¬шетчатой ограды. Приземистые, сложенные из кирпи¬ча столбы через каждые десять шагов были соедине¬ны чугунными прутьями. Ржавые, в палец толщиной, с элементами ковки, прутья продержатся здесь еще лет сто, пока основания столбов не подмоет вода и ограда не станет разваливаться на секции. Замысловатый узор на решетке сливался с ветками высокого кустар¬ника. Кое-где ограда уже начала рушиться; поглядев в такой пролом, я различил поросший бурьяном сад. То, что это именно сад, я понял по высоким многолетним яблоням, посаженным квадратом. Стволы деревьев по¬крыл лишайник, нижние ветки тонули в бурьяне. Яб¬лони ведь должны плодоносить, только что-то не хо¬чется пробовать их плоды, даже если бы сейчас было время урожая.

Я обошел большой трухлявый пень, еще раз кинул взгляд в пролом, на яблони, приметил висящую у куста аномалию — жарка. И не пролезешь быстро в дыру, может зацепить. Легче перемахнуть через забор, чем рисковать, пытаясь проскочить между аномалией и плотными зарослями.

Шагов через двадцать ограда под прямым углом по¬ворачивала влево, там виднелась еще одна прореха. По краям высокие столбы, между ними пророс пышный куст в человеческий рост. Не пройти, надо ветки рубить. Курортник повернул, следуя вдоль ограды. Может, в прорехе когда-то были ворота? Судя по всему, так и есть — два железных столба вместо кирпичных. Вот только куда делись створки?

Хм, странно все выходит. Как там в древности гово¬рили?.. Не было полушки, да вдруг алтын. Ну откуда у меня дар видеть аномалии и столько знаний сразу? И зачем они мне?..

Впереди прогремела очередь. Я упал на землю, на¬крыл голову руками. Бабахнуло ружье Лесника, потом еще раз. Дед выругался. Я приподнял голову, рядом присел Химик и выстрелил несколько раз. Ему вторил автомат Пригоршни. Я привстал. Курортник, пятясь, выпустил остаток магазина, крикнул: «Заряжаю!» — и кинулся назад.

— Никита, подсоби. Это для нас работенка. — Ла¬бус перепрыгнул через меня. — Все назад!

Химик дернул меня за капюшон, крикнул:

— Поднимайся, драпаем! Псевдогигант!

Я вскочил, глядя вперед — Курортник с Лесником разбежались в стороны, освобождая дорогу Пригоршне и Лабусу, те присели на одно колено, вскинули оружие. Из прорехи, где когда-то были ворота, проломив куст, на нас выдвинулась туша. Кривые толстые лапы, лоба¬стая морда, чем-то отдаленно похожая на рожу псевдо¬плоти, только втрое крупнее. Голова низко посажена, шеи нет, общие очертания — какая-то помесь буйвола и медведя. Мутант с треском проломил кусты. Замер, разглядывая нас выпуклыми глазами с куриное яйцо. Утробно зарычал, присел на задние лапы, фыркнул и прыгнул. Лабус дал длинную очередь. Пригоршня выст¬релил из подствольника, попал в холку твари, граната разорвалась, окутав мутанта облаком едкого дыма. Но псевдогигант и не думал останавливаться, он пер на нас, как паровоз. Пригоршня зарядил вторую гранату, выст¬релил. Она то ли пролетела мимо, то ли попала в тушу и застряла, но взрыва не последовало.

— Назад! — Передо мной возник Курортник, толкнул.

Я бросился бежать. Опередивший меня Лесник пых¬тел в двух шагах слева. Я обогнул трухлявый пень.

— Черт! — ругнулся Лесник.

Я краем глаза заметил, как он чуть не влетел в ко¬лыхавшийся сгусток разгоряченного воздуха. Жарка за¬гудела, Лесник потерял равновесие, провалился в плот¬ные кусты и запутался в ветках по другую сторону за¬бора. Я остановился, повернулся к нему, чтобы помочь, и на меня наткнулся Курортник, рефлекторно выставив¬ший вперед винтовку. Въехал мне по скуле, и мы рух¬нули на землю.

— Химик, огонь! — Курортник вскочил первым. Сталкер выстрелил несколько раз, в оружии что-то

клацнуло, он хлопнул ладонью по кожуху, выкрикнул:

— Заело!

Я кинулся к Леснику, который пытался высвободить запутавшийся в ветках ремень ружья. Длинные полы плаща и рюкзак за спиной сильно мешали ему — Лес¬ ник почти висел на кустах рядом с жаркой. Резких дви¬жений не сделаешь — зацепишь аномалию, разрядишь на себя.

Кинув сквозь ограду костыль из арматурины, я взо¬брался наверх, разодрав штанину об острый прут, спрыгнул в сад рядом с дедом. Подобрал арматурину, за¬греб в охапку ветки, сколько смог, используя костыль как рогатину, отжал в сторону...

— Ружье! — прохрипел Лесник и развернул ко мне стволы, насколько позволили плотные заросли.

Я потянулся к нему, ладонь уперлась в мушку.

— Тяни!

Пальцы сжались на стволах, я дернул на себя — ре¬мень ружья выдрался из кустов, и я повалился на спи¬ну. Тут же вскочил, оглянулся.

Пулемет замолчал. Никита, выстрелив третью грана¬ту, побежал за Лабусом вдоль ограды. Грохнул взрыв.

Химик, сгорбившись, лупил ладонью по кожуху вин¬товки, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Курортник не мог стрелять, ему мешали Лабус и Ни¬кита, а сместившись в нашу сторону, военстал вляпает¬ся в жарку. Нужно лезть через ограду, как я. Курортни¬ка и Химика разделяло шагов десять, они стояли на од¬ной линии со мной и Лесником. Курортник дожидался, пока мимо пробегут Лабус и Пригоршня, а Химик, ру¬гаясь, все возился с отказавшим оружием.

— Лабус, Пригоршня! Гранатой — огонь! — крик¬нул Курортник, замахиваясь.

Захлопали запалы-замедлители...

— Ложись!

Псевдогигант был в считаных метрах. Я лихорадочно соображал: куда ложиться? Где укрытие?

Лесник толкнул меня — я чуть не вмазался головой в прутья ограды — и придавил к земле. Грохнули взры¬вы, надрывно взвизгнули осколки, зазвенело в ушах.

— Все в сад! — заорал Курортник.

Лесник со стоном отвалился в сторону, я встал на ко¬лено. Дым взрывов за оградой поднимался в небо, ту¬ша псевдогиганта оседала, лапы подломились. Он зава¬лился на землю, раздался низкий рык — а может, это был отчаянный предсмертный стон — и смолк.

Лесник все еще постанывал сквозь сжатые зубы, я повернулся к нему.

— Кровососово вымя! — прохрипел он. — Плечо... беги... Я справлюсь!

Дед перевернулся на живот. Рюкзак и плащ на пле¬че изодраны осколками, из ран сочится кровь. Лесник подтянул ружье, подняв ствол, оперся на локти. — ку¬да он целится?

На ограду взмахнул Курортник, за ним лезли При¬горшня и Лабус.

— Химик! — закричал я. — Слева!

Сталкер наконец оторвался от сломавшейся винтов¬ки, поднял голову... и рванул, как спринтер, — я не ви¬дел прежде, чтобы люди так быстро бегали. Лесник жахнул с двух стволов и взвыл от боли в раненом пле¬че, потревоженном отдачей.

Еще один псевдогигант прыжками приближался к ог¬раде со стороны леса. Не предупреди я Химика, мутант подмял бы его, переломил хребет.

Химик споткнулся и растянулся на земле.

Рядом со мной спрыгнул с ограды Курортник, крикнул:

— Беги вперед, нужно укрытие. Мы разворошили ло¬гово! — и склонился над Лесником, обхватил за бока.

— Держи. — Я протянул костыль. — Пригодится. Лабус был уже рядом и стал помогать Курортнику

поднимать деда.

Никита соскочил не в сад, а назад и в два прыжка оказался рядом с Химиком. Тот ковылял к ограде, силь¬но прихрамывая на забинтованную ногу. Не успеют...

— Они не успеют! — крикнул я.

— Лабус! — перекидывая через плечо руку Лесни¬ка, бросил Курортник.

Шагнув к ограде, Костя просунул сквозь прутья ствол пулемета.

— Пригнись!

Как только Химик и Никита повалились на землю, он открыл огонь. Пули вязли в теле мутанта, кровь брызгала из ран. Военстал стрелял в тулово и ноги. Псевдогигант заревел, повел мордой из стороны в сто¬рону. Деревья редкие, такому монстру негде укрыться. Он повернулся, Лабус продолжал стрелять ему в бок. Псевдогигант рыкнул так, что заглушил звук выстре¬лов, и кинулся к ограде.

— Вперед, я сказал! — Курортник толкнул меня. Лесник повис на его плече. Лицо бледное, он был на

грани потери сознания. Я побежал в глубь сада.

* * *

Сад казался огромным, в нем легко было потерять¬ся. Куда ни глянь — яблони, яблони, яблони... За спи¬ной гремели выстрелы. Я продирался сквозь бурьян, жесткие ветки хлестали по лицу. Хорошо, что сейчас не лето, нет листвы, и такие аномалии, как холодец и Эле¬ктра, видны невооруженным взглядом. Хотя в саду бы¬ли и другие — ржавые волосы, жгучий пух. Их стано¬вилось все больше, белые и рыжие наросты свисали с веток, скрывая собой бурьян. Кое-где заросли искрили, переливались мягким свечением.

Когда я пробегал между двумя растительными ано¬малиями, нога подвернулась. Я взмахнул рукой, пыта¬ясь удержать равновесие, — ладонь обожгло, будто за¬цепился ею за куст крапивы. Я прыгнул, упал на живот, перевернулся — ко мне, выстреливая в воздух белыми спиралями, тянулся жгучий пух. Я пополз на спине, от¬талкиваясь пятками и локтями. По аномалии пробежа¬лась волна, белые язычки столкнулись с наростами ржавых волос, раздался треск. В нос ударил резкий за¬пах паленого, будто рядом циркуляркой распилили лист железа и металл нагрелся, а края покрылись окалиной. Рыжие капли брызнули в воздух.

В лопатку что-то больно ткнуло, словно я напорол¬ся на жердь. Я перекатился на живот, встал на колени. Возле груди щелкнула клешня псевдоплоти. Я отбил рукой повторный выпад, рванулся вперед, целя кула¬ком мутанту в глаз, но попал во влажный бурый пятак. Псевдоплоть взвизгнула и отскочила. На ветках за спи¬ной твари колыхнулись ржавые волосы. Запах палено¬го нарастал, я оглянулся — жгучий пух, как ртутная пленка, струился по земле, вот-вот волна раскаленных брызг докатится до моих ног.

— А фигльи! — завопила псевдоплоть. — Ванзай! Нахауй!

Тварь кинулась на меня. Ее сознание размером с рых¬лый комочек земли источало серую волну страха и от¬чаяния. Я выбросил вперед руки и представил, как кро¬шу комок пальцами. Затылок пронзила боль, грудь ош¬парило кипятком.

— Архгуеть, — промямлила псевдоплоть, уставив¬шись на меня помертвевшим взглядом.

Я пнул ее башку, как футбольный мяч. Мутант опро¬кинулся в заросли ржавых волос, по веткам прокати¬лась бело-голубая волна, а я ринулся в открывшийся на короткий миг проход.

Жгучий пух и ржавые волосы превратят в пепел труп мутанта, пожгут друг друга, расширив проход для тех, кто бежит за мной. Выгоревшие кусты укажут безопас¬ный путь.

Не оглядываясь, я бежал, огибая деревья, чуть не угодил в жарку — запалил аномалию, кинув в нее тол¬стый сук. С треском занялось дерево по соседству, в лицо ударил горячий воздух. Еще несколько шагов — и сад неожиданно кончился. Я застыл на краю поло¬гого склона, ведущего к небольшому пруду. Берег по¬рос осокой. Пруд явно когда-то был куда больших раз¬меров — там, где отступила вода, виднелись пучки грязных водорослей и тины, серые валуны, вросшие в песок.

На другом берегу росли две плакучие ивы, между ни¬ми торчал покосившийся кусок настила со сломанными перилами — все, что осталось от мостков. Ветки навис¬ли над водной гладью, казалось, стоит немного надавить на деревья, и они упадут в пруд Серый настил с черны¬ми прогалинами на месте сгнивших досок упирался в бе¬седку, стоящую в нескольких шагах от берега. Издали строение казалась совсем новым, не тронутым време¬нем. Белые перильца с узором окаймляли четыре стол¬ба, накрытых аккуратным куполом. От беседки тянулась длинная аллея, в конце ее виднелся дом, издали похо¬жий на помещичью усадьбу.

В доме можно укрыться. Хотя там могут быть твари, а у меня ни оружия, ни... Но только что я справился с псевдоплотью!

Я оглянулся. Послышалась длинная очередь. Пуле¬мет Лабуса я уже научился определять по звуку. Ско¬рее всего Костя прикрывает отход отряда. Хлопнул взрыв. Еще один. Все стихло.

Я не знал, что мне делать — вернуться или бежать к усадьбе. Схватка с псевдоплотью и пробежка по саду отняли слишком много сил, меня качало, дрожали руки. А Курортник приказал идти вперед. Я опять посмот¬рел на усадьбу, оглянулся. Тишина. Черт! Что делать?! В сердцах ударил рукой по ветке яблони и скривился от тянущей боли в груди. Присел, схватился за ворот кос¬тюма — дыхание сбилось. Бока, живот, грудь — все вдруг нестерпимо заныло. Я опустился на четвереньки и отполз под дерево. Медленно, осторожно выдохнул, пытаясь унять нахлынувшую боль. Что это? Что такое, почему болит? Может, псевдоплоть все-таки меня за¬цепила клешней?..

Я рванул клеванты воротника, расстегнул молнию. Пощупал флисовую подкладку — теплая, мокрая. По¬ложил ладонь на грудь, поднес к лицу — кровь! Фут¬болка, когда-то белая, теперь буро-красная. Возникло ощущение, будто я в кошмарном сне, мне все это снит¬ся, все вокруг стало нереальным. Осторожно, боясь за¬цепить пока еще невидимую мне рану, я стал выбирать ткань из-под пояса, складка за складкой заворачивать кверху.

С трудом удалось пересилить отвращение, не зажму¬риться. От пупа вверх шла извилистая алая полоса. Гру¬бые стежки швов стягивали глубокий надрез на коже.

В области диафрагмы он разветвлялся. Кровящие поло¬сы покрывали грудь, исчезали под мышками. Это не работа псевдоплоти...

Я сглотнул. Опять нахлынуло чувство нереальности происходящего. Да что же это такое?! Неужели это происходит со мной, с Кириллом Войтковским — нет, не может такого быть! Ужас накатывал волнами отку¬да-то из-за края мира, и каждый раз спазм перехваты¬вал горло, а тяжело бухающее сердце проваливалось куда-то в серую бездну. Я вспомнил, как лежал на чем-то твердом, обзор закрывало безобразное узкое лицо с паутиной порезов. Они бугрятся, шевелятся... Накати¬ла тошнота, я почувствовал горечь во рту. Страшное лицо отодвинулось — одного глаза нет, вместо него сросшиеся ломти век дергаются в ритме ударов сердца. Другой глаз налит кровью, сосуды лопнули, видна лишь черная точка зрачка, очень узкого, будто его облада¬тель находится в трансе или под действием сильного наркотика.

Я хотел зажмуриться и закричать, но векам что-то мешало, какие-то распорки не позволяли им сомкнуть¬ся. Появилась нестерпимая резь, глаза заслезились. Из горла вырвался слабый хрип, я осознал, что рот мне заткнули кляпом. Я не мог пошевелиться, даже моргнуть.

Шевеление под кожей на лице Вивисектора прекра¬тилось. Сросшиеся ломти век перестали пульсировать. Порезы начали вздуваться, потом блеснул скальпель — и брызнула кровь. Моя.

Я силился зажмуриться, но не мог. Лишь мутная пе¬лена слез выстроила слабую преграду между мной и этим кошмаром. Внутри тела копался кто-то склизкий, мерзкий. Он не давал отключиться сознанию, прова¬литься в бездну и забыть происходящее...

...Я очнулся, стоя по пояс в мутной воде на середи¬не пруда. До мостков между ивами оставалось несколь¬ко шагов. Тело от холода била мелкая дрожь, мысли в голове скакали, перед глазами все еще стояло жуткое лицо Вивисектора, испещренное пульсирующей паути¬ной разрезов.

Загребая руками воду и клацая зубами, я побрел к мосткам. Ноги вязли в илистом дне. Горло раз за разом сдавливали спазмы, я задыхался. Хотел скорее выбрать¬ся на берег, но быстро двигаться в воде не получалось, и я брел, тихо постанывая.

Наконец ухватился за край прогнившей доски — пальцы сорвались, с треском отлетела щепа, посыпа¬лась труха, ладонь шлепнула по воде, подняв брызги. Холодный душ, окативший лицо, отрезвил. Я стал за¬черпывать воду на ходу, поливать голову, шею. Потер лицо, проверяя, нет ли на коже бугрящихся шрамов и порезов, которые двигаются, как тонкие черви.

Во мне есть кто-то другой, он ждет часа, он спит...

Инфекция! — неожиданно в сознании всплыли Ви¬висектор и рассуждения Химика в погребе...

Выбравшись на берег, я побрел вдоль мостков к бе¬седке. Хлюпая ботинками, оставляя мокрый след, достиг ее и увидел: вблизи то, что раньше казалось аккурат¬ным, нетронутым временем символом помещичьего пру¬да из классической литературы, выглядит куда хуже. До¬ски пола сгнили, в куполе дыра. Белая краска потрес¬калась, облупилась.

Я сел на ступеньку, привалился спиной к столбу и за¬крыл глаза.

Неужели и Химик... неужели Химик тоже инфициро¬ван Вивисектором? Или только я?.. Это не простая ин¬фекция — какое-то создание Зоны поселилось во мне, пси-мутант или что-то еще, о чем никто никогда не слы¬шал. Он во мне и перестраивает, меняет меня. Я ста¬новлюсь кем-то другим... Кто я теперь?

Кто я?

Глава 16

ДРУГОЙ

Боль исчезла, страх и растерянность пропали, их сменили опустошенность, апатия... Отрешенность. Я будто отгородился от происходящего, осталась одна мысль: теперь все равно, наплевать на всех — на Зо¬ну, на военсталов, на Химика, Лесника, Пригоршню.

Дрожь стихла, по телу растеклось тепло. Я оттянул футболку — вода смыла с кожи кровь, обнажившиеся шрамы набухли. Больше они не кровили, лишь пульси¬ровали.

Да, это не галлюцинации. Одно не могу понять: по¬чему я так долго не замечал эти раны?

Теперь я как Вивисектор. Химик говорил, он в рас¬терянности, не понимает, где находится и что ему де¬лать. Так и я. Не знаю, что делать. Что внутри меня? Или кто? Одно понятно: это другой. Чужак.

А ведь Химик вспоминал в погребе старый ужастик с похожим названием. В Зоне есть много мутантов, пол¬но всяких тварей, их истребляют, их исследуют... Но кто сказал, что люди изучили всех? Да что там изучили — откуда известно, что мы хотя бы видели все до одной формы жизни в Зоне? Сколько неведомых тварей хоро¬нится по подвалам и дальним, скрытым полями анома¬лий, прячется в лесах? Сколько их живет на ЧАЭС? Ка¬кие мелкие гады могут обитать в руслах ручьев, в под¬леске, в коре деревьев?..

В биологии есть такое понятие: паразит. Эти парази¬ты — полноправные обитатели нашей планеты, они ни¬чем не хуже волков, летучих мышей, кузнечиков или мо¬криц. И так же, как волки или свиньи, они могут мути¬ровать.

Внутри меня поселился какой-то паразит Зоны. Му¬тант-симбионт. Мозговой слизень, влияющий на сознание.

Я вздрогнул: мои ли это мысли? Может, слепок дру¬гого сознания сейчас поглощает мое? Паразит внедрил¬ся в мозг, как-то влияет на клетки, на нейронные свя¬зи, перестраивает их — я начинаю понимать аномалии, определяю их на расстоянии, вижу ауры. Я ментальным ударом раздавил сознание псевдоплоти, убил ее. И с людьми, возможно, тоже так могу? Но если он спосо¬бен на такое, ему ничего не стоит изменить мою память. А память — это и есть я, моя личность.

Он способен изменить меня. Сделать вторым Виви¬сектором.

По спине пробежал холодок. Я сжал кулаки.

На берегу пруда появился Химик, огляделся, пома¬хал мне, обернувшись, сказал что-то. Следом к воде вы¬шли Никита и Курортник, Лесник висел у них на пле¬чах, еле-еле переставляя ноги.

Химик захромал вдоль берега.

Непослушными пальцами я заправил футболку, с трудом застегнул молнию, наглухо запечатав высокий ворот, поднялся.

К пруду выскочил Лабус, застыл вполоборота, всма¬триваясь в сад. Убрал оружие за спину и побежал за ос¬тальными.

Химик, доковыляв до беседки, оглядел меня и спро¬сил:

— Ты что, купался?

— Случайно получилось, умыться хотел, поскольз¬нулся, — сказал я.

Он опустился на ступеньку, вытянул ноги. Закрыл глаза, точно так же, как я несколько минут назад. Ли¬цо у него было усталым, под глазами мешки. Химик сглотнул, взялся за винтовку и начал ее разбирать.

— Лихо ты сад прошел. Дорожку нам приметную ос¬тавил... я уж думал — все, сгинул лаборант. — Он под¬нял голову, прищурился. — Дерево ты запалил?

Не ответив, я встал и быстро пошел навстречу При¬горшне с Курортником. Но не сделав и нескольких ша¬гов, подумал: куда спешу, зачем? Помочь им... Для че¬го мне это? Я же решил на все наплевать...

Я остановился, растерянно обернулся. Химик копал¬ся в винтовке, искоса поглядывая на меня со странным выражением.

Чудные мысли в голове. Будто и не я, не мое созна¬ние их породило, но кто-то другой, угнездившийся там. Нет, нельзя подчиняться ему. Пойду дальше с военста-лами, Химиком и Пригоршней, какими бы они ни бы¬ли, плохими или хорошими, злыми или добрыми. Они помогли мне, я помогу им. Это будет... будет по-чело¬вечески.

Сжав зубы, я поспешил к военсталам. Курортник, не останавливаясь, сбросил с плеча рюкзак Лесника. Я поднял его, просунул руки в лямки и пошел следом.

— Пригоршня, давай за беседку, — сказал Курорт¬ник. — Химик, что с оружием?

— Патрон бракованный попался, пуля в канале ствола застряла. Теперь порядок. — Сталкер встал.

Лесника уложили на землю. Он был без сознания.

— Лабус, это по твоей части.

— И по моей, — вмешался Химик. — Сколько у нас времени?

— Пять минут. Пусть он в себя придет, иначе мы на¬долго здесь зависнем.

Курортник достал сигарету из пачки, помял пальца¬ми и прикурил. Выпустив струю дыма, ладонью потер щеку, тряхнул головой.

— Пригоршня, прогуляйся, осмотрись. Но близко к развалинам не подходи.

Никита скинул рюкзак, перезарядил оружие и напра¬вился к аллее.

— Подожди. — Я, тоже освободившись от рюкзака, двинулся следом.

Курортник проводил меня взглядом, но промолчал. Присев на ступеньку под столбом, положил оружие ря¬дом и уставился на мостки.

Пригоршня шагал вдоль высоких кленов, мягко сту¬пая по сгнившим листьям. Я на ходу посмотрел на не¬бо. Сощурился от яркого солнца. Наверное, раньше здесь было очень красиво. Похоже на пансионат какой-то небольшой... Здесь отдыхали люди, наслаждались природой...

— Лаборант, помоги, — позвал Химик.

Я обернулся. Лесника уложили животом на плащ. Лабус скальпелем распорол свитер охотника, откинул крышку медицинского бокса и подставил ладони под бутылек со спиртом, который держал Химик. Тщательно вымыв руки, протер их тампоном, взял пинцет и начал извлекать осколки из спины раненого.

— Мне полей. — Химик поставил бутылек на землю и сдвинул крышку контейнера с артефактами. В ячейках лежали клубок волчьей лозы, кровь камня, мамины бу¬сы, выверт и лопухи зеленухи.

Я взял склянку.

— Давай скорей, — сталкер подставил ладони. — Все не выливай.

— Тампоны готовь, — бросил Лабус.

Химик вымыл руки, достал из медицинского бокса пузырек с перекисью, вскрыл пакеты с тампонами.

— Лаборант, рукавицы найди. — Он отвернулся, стал помогать Лабусу.

Спину Лесника залило алым, кровь сворачивалась, пузырилась.

— Да-а... — Лабус швырнул пинцет в пустое отде¬ление медбокса, растопырил окровавленные пальцы. — Повезло мужику. Семь осколков: два в плечо и пять в спину, а в голову ни одного. Везучий. И ты, Кирилл, ему должен, по гроб жизни обязан.

Я кивнул.

— Нашел? — спросил у меня Химик. — Чего си¬дишь?

Я распечатал изорванный клапан дедова рюкзака, ос¬лабил узел. Так, примус, портянки, коробка с патрона¬ми... ага, вот они, рукавицы. Взгляд уперся в цилиндр из прозрачного пластика, сплюснутый с одного конца. Внутри мягко светилась желеобразная масса.

А это откуда у Лесника?!

— Ну! — шикнул Химик.

Я не глядя протянул ему рукавицы. Потом тронул пальцами цилиндр.

Григорович называл эту штуку с желе «пуля-квант». Воспоминания нахлынули, как цунами. Я зажмурился. «Пуля», зарядник, лагерь на Янтаре, надувной мо¬дуль... Хаотичные образы переполнили сознание. Есть «пуля-квант», а есть зарядник, два этих элемента бы¬ли необходимы Григоровичу, чтобы его установка зара¬ботала. Я дернулся, по спине побежал холодок, а па¬мять продолжала выдавать картинку за картинкой: Ор¬лов и Отмель, скачет виляющий хвостом пес Арден. Отмель раздраженно выплевывает слово за словом: «...Установка Григоровича должна погасить всплески аномальной энергии. Потому что есть задача создать непробиваемый энергетический периметр вокруг стан¬ции. Нейтрализовав часть аномалий, установка проло¬жит тем самым коридоры в Зоне, откроет проходы. Зо¬ну можно будет как бы расчленить на части, окружен¬ные безопасными коридорами, и тогда попытаться...» Меня толкнули в плечо.

— Очнись, Кирилл! Привидение увидел? — Лабус еще раз двинул локтем. Ладони он держал на весу, ру¬кава были засучены. — Полей спиртом.

Химик, натянув рукавицы, разделил кровь камня на несколько маленьких частей. Обернул листьями зелену-хи, обмотал стеблями волчьей лозы.

— Сколько еще? — Из беседки выглянул Курортник.

— Пара минут, — отозвался Химик. — Лаборант, давай скорей.

Я бросил «пулю-квант» в рюкзак, схватил бутылек со спиртом. Лабус, смыв кровь, взял рулон медицинско¬го пластыря и отделил край липкой ленты.

— Готов.

— Готов, — подтвердил и Химик. — Начали.

Сталкер приложил один сверток к ране. Лесник дер¬нулся и застонал. Химик надавил коленом ему на пояс¬ницу. Лабус прижал артефакт двумя полосками крест-накрест. Операция повторилась несколько раз, легкие царапины Костя обработал спиртом и заклеил. Достал из бокса одноразовый шприц.

— Постой, — сказал Химик, снимая рукавицы. — Что это у тебя?

— Обычный стимулятор.

Химик завел глаза к небу, пошевелил губами. Потом покачал головой:

— Давай обойдемся. Не нужно. Я не знаю реакции. Кровь камня пришлось делить на семь мелких частей, ее действие быстро прекратится. Тогда и вколешь свою аптеку.

Лабус пожал плечами и спрятал шприц. Взял пинцет и скальпель, быстро протер их и полил остатками спир¬та. Проворчал, что на ближайшей стоянке надо прока¬лить инструмент на огне, и захлопнул бокс.

Из разведки вернулся Никита. Они с Курортником засели в беседке и начали что-то тихо обсуждать.

Из сада донесся слабый вой псевдособак, потом зна¬комый рык псевдогиганта. Все подняли головы и неко¬торое время вслушивались. Курортник с Пригоршней выскочили из беседки. Командир сказал нам, чтоб за¬канчивали, и побежал к воде по мосткам.

Химик с Лабусом усадили деда. Тот приоткрыл гла¬за, что-то прошептал неразборчиво.

— Бинтуем. — Костя разорвал упаковку индивиду¬ального пакета. — Кирилл, придержи его.

Я перебрался за спину Лесника, ухватил его за лок¬ти, развел руки в стороны.

Никита не получил указаний от Курортника и мялся на месте в двух шагах от нас.

Химик и Лабус ловко накладывали бинт, передавая друг другу рулон. Сначала наложили крестообразную повязку, затем Костя вскрыл еще один пакет. Они ста¬ли обматывать деду торс, спускаясь к пояснице.

— Бла... благодарю, — прохрипел Лесник.

— Тихо, батя, — сказал Химик. — Молчи. Главное, не отключайся, слышишь? Сейчас легче станет. Тебе бы отлежаться пару дней...

— Все. Пакуемся, — произнес Лабус.

Поддерживая Лесника, я наблюдал, как военстал со¬бирает аптечку, а Химик складывает артефакты. На все про все ушло чуть больше минуты.

Снова донесся вой псевдособак, уже громче. Подбе¬жал Курортник:

— Готовы?

— Да, — ответил Лабус.

— Двигаем. С севера обойдем церквушку. Черт, пло¬хо все. В деревне собаки... Плохо. Чего им надо? Там такой обед валяется, мы же псевдогиганта для них за¬валили.

— Может, второй их не подпускает, — предположил Химик.

— Да в него столько свинца всадили! — Курортник сплюнул, оглянулся на пруд.

— Так и третий мог появиться. У Янтаря этих тва¬рей хватает. По-моему, они любят возле воды пас¬тись,— заметил Костя.

— Все, поднимаемся.

Химик порылся в рюкзаке Лесника, достал широкую байковую рубаху. Я помог напялить ее на охотника, за¬тем мы накинули на него плащ.

— Химик, ты бывал здесь раньше с Лесником? — спросил Курортник.

-Да.

— Тогда ты первый, за тобой пацан. — Командир протянул мне патронташ и двустволку. — Рюкзак Лес¬ника тоже твой. Справишься?

Я кивнул, взял оружие.

— Для всех: направление — запад. За усадьбой ложбина, в полукилометре церковь, за ней выгоревшее село. Обойдем церковь по опушке, пересечем просе¬лок...

— Я знаю это место, — вставил Химик.

— ...оттуда по прямой на север, в двух километрах Янтарь. — Курортник обвел всех взглядом. — Мы с Никитой тащим Лесника. Лабус замыкает. Проверить и подготовить оружие к бою. Через минуту выступаем.

* * *

Следуя за Химиком, я все никак не мог нормально пристроить на плече ружье. Перехвачу ремень — при¬клад по ноге саданет, перевешу стволами вниз — тоже цепляются. Пробовал класть на плечо •— рука занята, постоянно напряжена и устает быстро.

— Ремень перекинь через голову, —• посоветовал Курортник.

Я так и сделал — стало легче, но оружию за спи¬ной мешал рюкзак, а ремень резал шею. Зато руки свободны. С ружьем я управлюсь не так ловко, как ос¬тальные, если стрелять придется. Я начал понимать, что не все так просто, как в книгах и кино показыва¬ют, что умение нужно не только для того, чтобы обра¬щаться с оружием, но даже чтобы правильно его но¬сить.

Химик иногда оглядывался, стараясь подобрать нужный темп и не отрываться от группы. Он прихра¬мывал — ноту себе не перебинтовывал, не лечил на стоянке, дедом занимался. Пригоршня и Курортник, поддерживая Лесника, сопели у меня за спиной. Како¬во это — тащить раненого человека? Мне с рюкзаком и ружьем тяжело, а им... Мужская работа — есть че¬му поучиться. Терпению хотя бы. Когда все закончит¬ся, когда выберусь из Зоны, буду поступать в инсти¬тут. Пойду по стопам Григоровича, погружусь с голо¬вой в науку, в исследования Зоны. Вернусь — и тогда по-настоящему смогу отблагодарить Лабуса, Пригор¬шню, Химика... Пусть он со странностями, но он стал¬кер, настоящий мужик, спец по аномалиям, одиночка.

Курортник... Я мало что понял из его рассказа про Давыдова, но видел: горько ему, душа болит за погиб¬ших товарищей, казнит себя... Потому он такой злой.

А Леснику обязательно надо рассказать про его бо¬лезнь — может, успеет вылечиться.

Я сбился с шага, вдруг сообразив, какие человечес¬кие мысли крутятся сейчас в моей голове. Незаметно для других потрогал грудь, живот... Стянутый суровой нитью извилистый разрез никуда не делся, и тот, кто проник в меня, этот странный обитатель Зоны, до сих пор во мне. Хотя сейчас я не ощущаю его влияния на свою психику, может, сумел перебороть, подавить это влияние? Или он просто затаился на время, осваиваясь в новом психическом пространстве...

Слева тянулись развалины усадьбы. Стены в копо¬ти, проломленные или прогоревшие крыши. Видимо, здесь не раз бушевал пожар — сталкеры, что ли, ба¬ловались или что-то другое... Да чего я гадаю, какая мне разница.

Химик стал углубляться в лес. Вой собак слабел — наверное, стая заняла новую территорию, добила вто¬рого псевдогиганта и теперь пирует.

Солнце достигло зенита. Воздух бодрил, дышалось легко и свободно, щеки горели на морозце, на них вы¬ступил румянец.

Химик остановился и бросил через плечо:

— Надо посмотреть, что у дороги.

— Давай, — разрешил Курортник.

Я призывно посмотрел на командира, и он добавил:

— Лаборанта возьми.

— Ну, идем, лаборант. Рюкзак только оставь.

Я избавился от ноши, перехватил ружье за цевье, пригнулся и побежал за сталкером. Догнав, пристроил¬ся за спиной.

Мы шли минут пять. Когда между деревьями впере¬ди показался просвет, Химик вдруг встал как вкопан¬ный, потом развернулся ко мне:

— Надо поговорить.

Я кивнул. В принципе я увязался за ним с той же целью.

Сталкер молча ждал, пока я начну. А я не знал с чего.

— Долго в гляделки будем играть? — Он присел на корточки у куста.

Я тоже сел, поставил ружье между колен. Химик про¬изнес:

— Я не сказал тебе спасибо. За яму и Вивисектора. Сдох бы я там, точно.

— Да... ладно.

— Но что-то не так, я вижу. Ты какой-то странный стал. — Химик прищурился. — В артефактах сечешь, а в яме тогда сидел — дурак дураком. И когда шли к усадьбе, я видел, как ты подмечаешь, что и где висит. Чувствуешь, да? И Леснику помог у ограды.

Когда он столько успел заметить, пока остальные ушами хлопали, даже Курортник? С винтовкой ведь во¬зился, заело у него там патрон, потом Лесником был за¬нят...

— И потом еще раз я не сказал спасибо — псевдо¬гиганта не засек, тогда ты меня во второй раз спас, — неожиданно добавил Химик. — С формальностями ра¬зобрались, теперь давай начистоту...

Он привстал, поглядел в просвет между деревьями, вслушиваясь. Я вытянул шею — вроде тихо. Сталкер снова сел.

— Что с тобой сделал Вивисектор? Я ответил почти сразу:

— Не знаю.

Химик, похоже, уловил мое короткое замешательст¬во. Но не стал давить, лишь спросил:

— Что помнишь?

— Рожу противную. Мерзкую. — Я сморщился. — Как лежу на твердом — ни слова сказать не могу, ни пошевелиться. — Я замолчал, по спине вновь побежал холодок, как тогда. Будто я снова увидел узкое серое ли¬цо в разрезах, склонившееся надо мной.

— И это все?

— Вроде да. .

— Ладно. — Он выпрямился. — Идем дальше до¬рогу смотреть.

Обогнув кусты, мы вышли к ложбине и забрались в молодой ельник. На пологом холме стояли останки церквушки. Даже с большого расстояния видно было дыру в куполе. Креста на вершине нет, зато под купо¬лом в проеме висит колокол.

Химик посмотрел в сторону опушки. Между деревь¬ями светлела просека, где раньше был проселок, теперь поросший высокими кустами. Было тихо.

— Дуй за остальными, я здесь подожду. Скажи Ку¬рортнику, что чисто на дороге. Церковь не изменилась, все как было.

Я молча развернулся и побежал в лес.

На душе стало как-то лучше после разговора со стал¬кером. Хотя видно, что Химик не такой простой, как Ла¬бус с Никитой... Я опять подумал: он ближе к Курорт¬ник}' нравом, но только у военстала больше развито чув¬ство ответственности за других, а Химик — себе на уме. Но при этом он не предатель и не трус, не дрянь чело¬век, просто даже если сталкер помогает кому-то — то обдуманно и учитывая свою выгоду.

Откуда такие мысли? Это я их думаю или мозговой слизень в моей голове? Что это — обычные рассуж¬дения или подобие телепатии, глубокое проникнове¬ние в характер другого человека? Да нет, какая теле¬патия, что за ерунда... Но ведь видел я человеческие ауры, видел!

Смешанные чувства и противоречивые мысли разры¬вали меня на части. Нужно спешить, нужно на Янтарь скорее. Курортник сказал, что связи с лагерем нет боль¬ше двух суток. Что же там произошло? До Янтаря теперь недалеко, там ключ ко всему: к моему прошлому, ко всем этим диким событиям. Скоро все выяснится.

Меня встретил Курортник, я передал то, что сказал Химик, и военстал кивнул:

— Веди. Лабус, Пригоршня, подъем.

Лесник выглядел лучше. На щеках проступил румя¬нец, взгляд стал живой, хотя без поддержки дед идти все равно пока не мог.

Когда я вывел компанию к Химику, Курортник с При¬горшней усадили старика под елкой. Командир приказал оставаться на месте и отправился с Химиком на развед¬ку вдоль опушки. Лабус занялся Лесником, прощупал пульс, оттянул веки — старик заворчал, и Костя отме¬тил, что брюзжание — верный знак: дело к поправке.

Никита попросил у него бинокль и долго разгляды¬вал церковь на холме.

Лабус рассказал пошлый анекдот про Семецкого и химеру. Мне он не показался особо смешным, но При¬горшня от смеха чуть не выронил бинокль, а Лесник укоризненно пробормотал:

— Ох... Ну нельзя ж так... Плохо раненого челове¬ка смешить. Заплатки отскочат, потом кровь не остано¬вишь...

Вернулись Курортник и Химик, командир смерил всех суровым взглядом. Лабус пояснил, в чем причина веселья, — Курортник скупо улыбнулся.

— Так, шутки отставить. Химик, нога как?

— Хромаю. — Сталкер нагнулся, помассировал ко¬лено.

— Перебинтовывайся. Пятиминутный привал. Химик уселся на землю, стянул рюкзак. Лабус достал

медбокс и кинул сталкеру бинт.

— Все слушайте. — Курортник сделал паузу. — Проселок чистый, нехоженый. Есть вероятность, что опять столкнемся с псевдогигантами. Лабус, что у тебя с патронами?

— Два короба и пять магазинов, цинк россыпью.

— Держи. — Курортник вынул из подсумка два про¬зрачных снаряженных магазина. — Если опять ввяжем¬ся, вся нагрузка на тебя. Химик?

Сталкер ответил, занимаясь повязкой:

— Один полный. Еще есть три пустых и граната. Курортник скинул рюкзак, распаковав, выудил из

отделения несколько пачек с патронами и бросил на землю.

— Пригоршня.

— Я.

— Снаряди Химику. И вот еще пара пачек на всякий случай.

Никита взял упаковки.

— А у тебя-то как с патронами? — спросил его Ку¬рортник.

— Цинк в рюкзаке, а магазины я еще в беседке все забил. Жаль, для подствольника нет ничего, а так по¬рядок...

Химик отложил бинт, извлек из кармашков жилетки три пустых магазина и отдал Пригоршне.

— У тебя? — обратился ко мне Курортник. Занятый своими мыслями, я вопросительно уставил¬ся на него. За меня ответил Лесник:

— Десять с согласованной картечью, красная гиль¬за, в патронташе и шесть с пулями — черная обо¬лочка. И еще коробка на пятьдесят с пулями в рюк¬заке.

— Хорошо, плюс гранаты. Никита, дай Химику пару наступательных, а мы с Лабусом скинемся «эфка-ми». — Курортник снова полез в подсумок.

— Лесник, ты как?

— Лучше. Константин анекдот рассказал, легшее стало.

Лабус важно покивал и сказал:

— Было как-то дело, псевдоплоть и контролер на¬шли двустволку. Контролер крутит в ручонках ору¬жие — приклад осмотрел, курки стал щупать. Псев¬доплоть своими глазенками выпученными в стволы за¬глянула и как замурлычет. Контролер дернулся, двустволка как выстрелит. Дымище... Псевдоплоти башку оторвало. Туша лежит на земле, клешни дерга¬ются, тело судорога бьет. Контролер стоит, трет уши: «Ну, свинья, тебе смешно, а мне знаешь как уши за¬ложило!»

— Отставить разговоры, — велел Курортник. — Идем следующим порядком: я веду, за мной Лабус. Хи¬мик и Пригоршня, помогаете Леснику. Ты, — Курорт¬ник указал на меня оружием, — замыкающий. Пере¬сыпь из пачки с десяток патронов в карманы и свобод¬ные ячейки забей в патронташе.

— Ага, — кивнул я.

Лабус достал крупные белые таблетки и раздал всем по две штуки.

— От радиации, — пояснил он. — Водой запивать не рекомендую, меня, если запью, мутит сильно.

Я быстро проглотил таблетки, но горечь успела осесть на языке — пожевав губами, сплюнул. Химик в это время, окинув взглядом Никиту, сказал:

— Пригоршня, значит... Не слыхал раньше.

— А я о тебе слыхал.

— Надеюсь, плохое?

Пригоршня нейтрально хмыкнул, а Химик продол¬жал:

— У меня хоть кликуха понятная, я с артефактами химичу. А ты-то почему Пригоршня?

Никита выпрямился, потянулся.

— Расскажу, если доживем.

— Ну, надеюсь, доживем. — Закончив с перевязкой ноги, Химик тоже встал.

И тут с холма долетел раскатистый звон колокола.

Глава 17

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Лабус вырвал у Никиты бинокль, вскинул к лицу. Все замерли.

«Дон-дин-дон» — доносилось с холма.

— По ком звонит колокол? — произнес Химик с не¬определенным выражением.

В перезвон вплелась автоматная очередь.

— К дороге, быстро! — скомандовал Курортник. — По опушке.

К стуку автомата присоединились щелчки одиночных выстрелов. Будто огрызался кто-то.

— Не дают высунуться... — бросил Никита на хо¬ду. — Попал бродяга.

Колокольный звон сбился с ритма, стал затухать. Хи¬мик с Пригоршней подняли Лесника.

— Лабус, давай в хвост, — приказал Курортник. — Кирилл, ты за мной и смотри в оба!

Словно финальным аккордом на высоких нотах тренькнули пули, угодившие в колокол на излете, и грохнул взрыв гранаты.

Потом наступила тишина.

Курортник кинул взгляд через плечо, желая убедить¬ся, что все на месте и идут установленным порядком, споткнулся, выругался и больше не оборачивался.

Вскоре выбрались к проселку. Одно название — ес¬ли бы командир не упомянул, что здесь раньше была до¬рога, я бы не догадался, решил бы, что передо мной про¬сека, поросшая кустами и травой.

В груди кололо, шрамы саднили. Меня вдруг броси¬ло в жар, я прокусил до крови губу, уши заложило.

— Стой! — хрипло выдавил я. — Стой... Курортник замер. Оглянулся, подняв руку, скользнул

взглядом вокруг. Я сглотнул. Язык распух, дыхание сби¬лось. Вытянув шею, покрутил головой — отпустило. Но тут же защипало в ноздрях, то ли воздух морознее стал, то ли все еще последствия стресса сказывались...

— Что? — прошептал Курортник.

— Впереди что-то есть...

— Да, есть. Сгоревший бэтээр.

— Нет, кто-то там прячется.

В голове возник посторонний звук, так гудит турби¬на самолета, набирая обороты. Я оторопело посмотрел на военстала и прошептал:

— Вы слышите?

— Нет... все тихо.

Командир подозвал Лабуса, остальные залегли. Мне передышка тоже была нужна, но Курортник велел идти за ним. Может, он стал больше на меня полагаться, до¬гадавшись, как и Химик, о моих новых способностях?

Или успел обсудить со сталкером этот вопрос? Они же шли по моим следам через яблоневый сад...

— Теперь ты первый. Только очень тихо и под ноги смотри, — шепнул Курортник.

Несколько секунд я двигался впереди, а военсталы за мной, но потом гул в голове превратился в рев, я сбил¬ся с шага, прижал ладони к вискам и упал. Мир поплыл, сизая дымка окутала меня...

Сильные руки подхватили, усадили. Пелена исчезла, рев оборвался. Лабус ощупывал мое лицо, хлопал по щекам. Оттянул веко, отпустил, поводил пальцем у ме¬ня перед глазами из стороны в сторону. Повернувшись к Курортнику, кивнул.

Командир хмурился. А меня трясло.

Лабус присел под кустом, пулемет положил на лок¬тевой сгиб, палец — на спусковом крючке, и при этом он ухитрялся левой рукой теребить усы. Курортник, на¬сторожившись, плавно лег на спину с гранатой в руке. Разомкнул усики кольца, вытянул его, скосил взгляд на куст, за которым была дорога. Лабус, подавшись впе¬ред, изготовился к стрельбе.

В моей груди будто разгорался костер, пот струил¬ся по лицу. Я посмотрел на Костю: окруженный ярко-красной аурой военстал напряженно вглядывается в просеку. Меня накрыло вязкой пеленой, сквозь туман я различил, как командир заерзал, повернул голову и сжал гранату так, что пальцы хрустнули. Громко так — словно воздушный шарик над ухом лопнул. Звук ото¬звался в голове 1улким эхом. Я услышал шелест тра¬вы, свист ветра в кронах, как хрустит кора качнувших¬ся деревьев и трещит мерзлая почва под подошвам чужих сапог...

По просеке кто-то двигался. Плыли два черных сгу¬стка — чужие сознания, два темных облака, две тени.

Я мысленно потянулся к ним, коснулся угольных пси-ниточек, скользнул навстречу. Позвоночник прострели¬ла судорога. Внутренним взглядом я увидел просеку, по¬жухлые, покрытые инеем стебли травы. Я словно под¬ключился к камере видеонаблюдения. Медленно наплывала картинка. Перед глазами мелькнул закоп¬ченный остов бэтээра, пятна ржавчины на скошенном листе брони — каркас машины просел на один борт, от¬крывая взгляду продолговатые дыры от сорванных с пе¬тель люков. Картина подернулась дымкой, прыгнула на¬встречу... Я смотрел на просеку двумя парами чужих глаз. Как в схватке с псевдоплотью, ощущал сознание синхронов, их единый разум, только он напоминал ку¬сок черного мрамора, в отличие от сознания «свиньи», больше похожего на рыхлый ком земли. Я коснулся гладкой поверхности мрамора... и увидел бездну. Бес¬крайняя ночь притягивала, звала, мерно гудела. Я мыс¬ленно попытался сжать черный монолит — холод, хо¬лод из бездны влился в меня, ледяными щупальцами пробрался внутрь. Сектанты остановились. Я завладел мыслями близнецов, их волей, я уже знал их имена, по¬вадки, склонности. И тогда я приказал — тихо, вкрад¬чиво, так, чтобы они не ощутили вмешательства в объ¬единенное сознание, управляющее двумя телами, реши¬ли, что это их собственная мысль, — приказал: Идите к церкви, встречайте отряд... нужна ваша по¬мощь... Генрих, Герман, вас ждут на холме...

И потом я провалился в ночь. Вой черного ветра во¬круг, ураганный рев. Монолит держал меня, тянул за синхронами. Я не хочу прятаться, я хочу идти дальше с

бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вме¬сте с ветром. Я побежал — полетел и ударился о ледя¬ную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце... Нет. Пусти, пусти...

— Пусти... — прошептал я пересохшими губами.

Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли сте¬кали по переносице и падали на перчатки обхвативше¬го меня Лабуса.

Я задергался. Военстал отпустил меня, и я повалил¬ся на бок, попробовал встать на четвереньки, жадно хватая ртом воздух. Руки подломились в локтях, и я вре¬зался в промерзшую землю лицом.

Меня перевернули на спину, склонившийся Лабус напряженно всматривался в мое лицо. Вдруг его пере¬дернуло, в глазах мелькнули удивление и растерянность. Они сменились испугом.

— Как ты это сделал? — Около меня на колени опу¬стился Курортник. Вставив кольцо в гранату, убрал ее в подсумок и снова прошептал: — Как?

Я с трудом сел. Лицо горело огнем, будто наждачкой прошлись по щекам. Костя отодвинулся подальше, вид у него был оторопелый. Я вдруг понял, что рядом нахо¬дятся Пригоршня, Химик и раненый Лесник, которого сталкеры поддерживают за плечи. И все они присталь¬но смотрят на меня. Что такое? Что случилось, почему они так уставились?

— Я...

— Тихо, — остановил меня Курортник. — Говори тише.

— Я видел глазами синхронов. Я... — Я хотел ска¬зать, что владел их мыслями, их сознанием, но сказал другое: — Они ушли...

— Куда? — Курортник сделал знак, и Костя исчез за кустами.

— К церкви. — Я сглотнул и хрипло выдавил: — Янтарь... Они идут на Янтарь.

— Осознание... Но зачем им Янтарь?

— Кто они? — с трудом произнес я.

— Синхроны? Сектанты, монолитовцы. Они подчи¬няются Осознанию.

— О-со-зна-ни-е, — по слогам произнес я, пробуя слово на вкус...

Вернувшийся Лабус спрятал бинокль в футляр и до¬ложил:

— Ушли к подножию холма. У церкви движение.

— Идем через проселок. — Курортник повернулся ко мне. — Идти сможешь?

Я слабо кивнул.

— Тогда быстро. — Он взял ремень ружья, переки¬нул через мою голову. Схватив меня за плечи, рывком поставил на ноги.

Я пошатнулся. Командир пристально посмотрел мне в глаза — я ощущал такой же взгляд Химика, стояще¬го сбоку, — и сказал:

— За мной. Лабус — замыкающий.

* * *

Курортник пытался идти быстро, но нас тормозил ра¬неный Лесник. Меня часто пускали вперед, указав на¬правление, — я легко определял, где зависли анома¬лии, проводил через опасные участки. Такое доверие ра¬довало — я нужен военсталам, — но и слегка пугало.

Командир делал частые остановки, тогда я ложился на землю, закрывал глаза и глубоко дышал. Лабус с Ку¬рортником исчезали в лесу, уходили в разные сторо¬ны — контролировали окрестности. Никита и Химик в это время перебрасывались короткими фразами, а Лес¬ник лежал на животе с закрытыми глазами и молчал. Тяжело сталкерам — в охотнике килограммов девяно¬сто, а у Химика из ноги кусок мяса вырван, он все силь¬нее хромает с каждым переходом, да и Пригоршня вы¬мотался.

В этот раз передышка затянулась. Курортник обыч¬но командовал привал в глухом месте, вот и сейчас вста¬ли посреди разлапистого ельника. Солнечные лучи с трудом пробивались к земле, устланной мягким слоем опавших иголок; воздух был морозный, свежий.

Никита срезал и накидал на землю лапника, помог Химику устроить Лесника на ветках и подошел ко мне, протягивая плоскую фляжку:

— Глотни, лаборант.

Я медленно свинтил крышку, глядя то на Химика, то на Никиту. Они по очереди отвели глаза, Пригоршня да¬же голову опустил. Что такое, почему у них такой вид? Будто они смущены и одновременно слегка напуганы чем-то — я что, прокаженный?

Сделав маленький глоток, я уставился на мохнатые ветки. Иголки кололи шею, от дерева шел густой запах смолы. Странно — в прошлый раз, когда Никита под¬сунул мне спирт, я чуть не задохнулся, а сейчас горло даже не обожгло.

— Пригоршня, подсоби, — позвал Химик.

Стоявший надо мной сталкер замешкался, будто хо¬тел поговорить, но потом направился к Химику. Тот, пе¬ребинтовав ногу, решил заняться Лесником. И хоро¬шо — мне не хотелось сейчас разговаривать. Шок от вторжения в чужое сознание не отпускал. Страх ше¬вельнулся внутри. Я сделал еще глоток, и в этот раз спирт подействовал — я подавился, закашлялся. Под¬няв фляжку на уровень глаз, разглядел на полирован¬ной стали следы от пальцев, подышал, протер рукавом и заметил под горлышком гравировку. Три маленькие прописные буквы: «Н.И.Н» — наверно, инициалы Ни¬киты. На гладком боку фляги я вдруг увидел отражение своего лица. Пальцы дрогнули, я отшвырнул флягу, ед¬ва не вскрикнув. Вскочил. Пригоршня рванул за ремень автомат и застыл — Химик не дал ему повернуться, схватившись за ствол оружия. Оба смотрели на меня.

— Что это?! — прошептал я.

Навернулись слезы. Я положил ладони на лицо, мед¬ленно провел по паутине мелких порезов. Вот почему они так на меня смотрели! Вот почему никого не удивил мой рассказ о монолитовцах-синхронах. Я стал похож на Вивисектора — теперь не только внутренне, но и внешне! Ведь есть морфология, а есть внутренняя фи¬зиология, и одно связано с другим...

— Да что же это такое?! — Вместе с испугом во мне пробудилась злость, я помимо воли оскалился.

Лесник приподнял голову, мутным взглядом посмо¬трел на меня и упал лицом на еловые лапы. Никита все пытался прицелиться, но Химик держался за ствол. Я отступил на шаг.

— Стой, — сказал Пригоршня. — Не шуми. Давай поговорим.

Я отошел еще немного.

— Стой!.. — Химик поднял руку. — Я могу тебе объяснить.

Нет. Не нужны мне ваши объяснения. И сочувствие с жалостью мне не нужно. Вы все здесь мерзавцы. По¬жалели лаборанта, не стали пугать, что я в тварь пре¬вращаюсь... А на самом деле как новый артефакт к Ян¬тарю потащили — сам в лагерь приду, решили за ме¬ня. А вот хрен вам! Пошли вы все! Я вам не отмычка, чтоб мимо аномалий проводить! Курортник — сволочь, и Химик — не меньшая! Никита — на его простодуш¬ном лице было замешательство, — о тебе-то я иначе думал... А Лабус? Он тоже отводил взгляд, отмалчи¬вался...

Я продолжал пятиться. Химик отпустил ствол авто¬мата, Пригоршня медленно повернулся, наводя на меня оружие.

Лесник, вновь оторвав голову от лапника, прохрипел:

— Не дури, пацан...

Никита упер приклад в плечо. Я вскинул руки, рас¬топырив пальцы, потянулся к алой напряженной ауре. Пальцы сжались, будто схватили невидимые вожжи, — пси-нити свернулись восьмеркой, сталкер поперхнулся, колени у него подкосились, ствол автомата прыгнул вверх. Я потянул вожжи на себя и резко разжал паль¬цы... Пригоршня вскрикнул и упал на колени, наклонил¬ся вперед, упершись стволом в землю, чтоб не упасть.

У меня горело лицо, кожа бугрилась, я чувствовал вздувшиеся на животе шрамы — будто змея ползала под курткой.

Все они предатели, все пятеро. Использовали меня...

— Я ухожу.

Химик оставался в прежней позе, только руку поло¬жил на крышку контейнера с артефактами.

— Не нужно, Химик, — сказал я. — Не успеешь.

Сталкер медленно убрал руку.

Я набросил на голову капюшон. Все, вы мне больше не нужны. Дойду до Янтаря один, а вы доберетесь туда сами и Лесника дотащите.

Никита с усилием выпрямился. Я повернулся к ним спиной и нырнул под ветку ели. Сзади донеслось:

— Пригоршня, стой! Пусть идет...

Обогнув куст орешника, я перепрыгнул яму с талой водой, перешагнул через вылезший из земли корень и поспешил в сторону Янтаря.

Глава 18

ЯНТАРЬ

Злоба и ненависть душили меня. Янтарь... А почему туда? Зачем? Вспомнить что-то очень важное. Но с чего я взял, что там вспомню?

Ремень ружья зацепился за ветку, приклад бухнул о дерево, и я остановился. Впереди поросль, усыпанная ржавыми волосами... подойдет. Я снял ружье, взявшись за стволы, размахнулся и швырнул в аномалию. Ору¬жие утонуло в бурой массе, всколыхнув бледно-голубую волну, будто подожгли тополиный пух. Тогда я стянул рюкзак и, держа его за лямку, шагнул вперед. Но в по¬следний момент передумал бросать в аномалию — со¬рвал узел, перевернул и вытряхнул содержимое на зем¬лю. Раскидав барахло ногой, отыскал пластиковый ци¬линдр, полный желеобразной светящейся массы. Поднял. Вот она, «пуля-квант». В голове светящимися линиями вспыхнула схема зарядника, электрические це¬пи устройства смыкались в массивном коробе. Нужно набрать простой код на панели, сдвинуть фиксатор крышки в виде флажка, бокс раскроется, обнажив два отделения...

Я подбросил контейнер, поймал за сплюснутый ко¬нец — легкий. Прикинул размер первого отделения... Да, никаких сомнений, контейнер войдет в нишу прием¬ника на коробе. Второе отделение задраено свинцовым стеклом. И зачем оно надо... Будто при пуске ГСК кто-то будет наблюдать за процессом, стоя перед установ¬кой. Даже помешанный на успехе предприятия Григоро¬вич не стал бы этого делать. Вполне возможно, спектр излучения желеобразной массы как-то влияет на про¬цессы в ГСК. Направляет скрученную в пучок энергию в тело установки. Да, точно! Не зря руководитель сек¬тора обозвал ГСК зарядником. Сплюснутый кончик — я пригляделся — имеет слабый выступ, зацеп, по схе¬ме его захватит пластина, которая при включении уста¬новки раскалится до нескольких тысяч градусов. Под действием температуры узкая полоска пластика раста¬ет, содержимое контейнера перетечет во вторую каме¬ру и... А дальше я не знаю. А может, не помню?

Я сунул «пулю-квант» во внутренний, из огнеупор¬ной ткани карман куртки и окинул взглядом лес.

Скоро все выяснится. Курортник говорил, что оста¬лось спуститься в ложбину, где сохранились хилые по¬стройки молочной фермы, а там до лагеря рукой подать. Я видел ферму раньше, с холма — Григорович отрядил меня туда в сопровождении патруля военсталов в пер¬вый же день после моего прибытия. На возвышенности было зарыто какое-то оборудование, людей не хватало, эвакуация шла полным ходом, вот меня и отправили. Ферма — одно название. Каркасы двух коровников с прогнившими стенами и провалившейся крышей да ме¬таллическая конструкция с остатками какого-то агрега¬та и бункером наверху. Может, силос там мешали или еще что, не знаю. От коровников к подножию холма бе¬жала бетонка. Ветер и солнце выбелили плиты дорож¬ного полотна, стыков не видно. Издалека кажется, что дорога белой лентой стелется под холмом и убегает в лес. Почему сорняки не смогли взломать бетон, про¬биться на поверхность за такое длительное время?.. Ес¬ли подняться на холм, то с вершины откроется пологая равнина, окаймленная хвойным лесом. В низине озеро, вокруг которого лагерь ученых.

Я пошел по опушке, оставив ферму слева. Спустил¬ся в ложбину, откуда предстояло взобраться по круто¬му склону. До подножия метров триста открытого про¬странства; я остановился, рассматривая коровники и бетонку. И понял, что дорога покрыта слоем жгучего пуха, вот почему не видно растений на стыках. От по¬строек тянуло озоном, все вокруг пропиталось ано¬мальной энергией. Я припомнил разговоры про иони¬зированные облака, аномальные области, где детектор бессилен, где могут разрядиться вмиг и отключиться любые источники питания. Или, наоборот, взорваться и сгореть от резкого скачка напряжения. Может быть, оборудование на вершине холма как раз и предназна¬чалось для мониторинга аномального излучения в ни¬зине.

«Пуля» в кармане заметно нагрелась, сквозь под¬кладку просачивалось тепло, будто грелку к груди прило¬жили. Нужно скорее добраться до склона. Присутствия мутантов и людей я не ощущал, а может, в ионизиро¬ванном облаке мои способности не работали. Я, присев поддеревом, выждал минуту, выдохнул и побежал к под¬ножию, поросшему кустарником. Дальше, на склоне, деревья. Какие? Я никак не мог понять. Наверное, ано¬мальная область изменила их облик. Стволы прямые, как у сибирской лиственницы, толстые, на растопырен¬ных ветках ни хвои, ни листочков. Растут плотно, пере¬межаясь с кустарником в человеческий рост.

Из коровников донесся вой, низкий звук перерос в пронзительный визг, я чуть не упал, взмахнув руками, пытаясь зажать уши. Визг резко оборвался, до меня до¬летел слабый хохот. Полтергейст. Я побежал дальше. Запах озона улетучился, я выскочил из аномального об¬лака, выставив перед собой локти, с треском вломился в кусты. Тонкие прутики хлестнули по костюму, сорва¬ли с головы капюшон, царапнули уши. Я выскочил на пятачок перед деревьями и повалился на спину. В гру¬ди пекло. Рванув клапан кармана, выудил горячий ци¬линдр — желе внутри будто затвердело, сменило цвет на темно-синий. Пальцы свело судорогой. Пластик на¬грелся до такой температуры, что на коже появились волдыри. «Пуля» упала на пожухлые стебли травы, за¬пахло горелым. Сердце бухало в груди, я никак не мог отдышаться.

Через пару минут поднялся, осторожно тронул кон¬тейнер — чуть теплый. Удивительно! Я царапнул ног¬тем прозрачную поверхность, потом взялся за замок молнии на куртке, поднес к нему цилиндр и с силой про¬вел. Еще раз, еще — никаких следов, а замок-то ме¬таллический. С виду «пуля» из пластика, хотя нагрелась так, что трава почернела, а он не потек. И металл на нем следов не оставляет. Я качнул головой и спрятал контейнер в карман.

Нужно торопиться. Курортник наверняка тоже спе¬шит. В погоню не пойдет, но постарается к лагерю ус¬петь первым. Химик и Лесник места вокруг Янтаря зна¬ют, хотя Лесник сейчас не в счет, он ранен. Но Химик выведет группу к лагерю ученых.

Я карабкался по склону. Несколько раз цеплялся за крепкие, как железная проволока, ветки. Что же тут за деревья такие?.. Ткань костюма не разодрал, но замет¬ные следы остались.

С вершины равнина и лагерь как на ладони. Я при¬кинул расстояние — с километр будет. Водная гладь зо¬лотилась в солнечных лучах — вот, наверное, откуда пошло название Янтарь. Я даже залюбовался. Опо¬мнился, когда вдоль ограждения из колючей проволоки рокоча пронесся квадроцикл с небольшой тележкой на прицепе. Машина повернула, не доехав до наблюда¬тельной вышки нескольких метров, и скрылась за при¬земистым научным модулем. Надувные конструкции из серебристой ткани выстроились в три линии — лабора¬тории и складские помещения, издали похожие на игру¬шечный макет. Квадроцикл вынырнул на площадке при¬земления, где застыли два транспортных вертолета. Во¬круг машин суетились фигурки людей, шла погрузка оборудования. Справа от озера небольшая сосновая ро¬ща скрывала от взгляда четырнадцатую лабораторию. Мне туда. Нужно спуститься вдоль леса и отыскать люк подземного хода. Отмель инструктировал нас с Григоро¬вичем лично, а потом показал, как попасть в туннель, провел внутрь и объяснил, что нужно сделать, чтобы выбраться на поверхность. Зачем вообще нужны были этот инструктаж и демонстрация?.. Сощурившись, я по¬смотрел в чистое небо... Нет, не могу вспомнить.

Только сейчас я оценил масштаб строительства. Сверху лагерь смахивал на военную базу. Впрочем, так оно и было. Вблизи наблюдательных постов, научных модулей, складов и жилых палаток прятались ходы со¬общений или траншеи. Они вели к искусственным воз¬вышенностям, зачастую правильной формы: сверху зем¬ля, мох, даже кусты кое-где растут, а под землей бункер или капонир. Я как-то поинтересовался у Григоровича: зачем все это? И услышал простой ответ: периодичес¬кие выбросы аномальной энергии откуда-то с АЭС луч¬ше всего пережидать под землей. Но подойдут и назем¬ные строения с толстыми стенами. Если там есть окна, их надо закрыть железными листами. Выброс по-разно¬му влияет на обитателей Зоны. Если на открытом про¬странстве попадешь под него — либо психом станешь, либо умрешь. Пока не было людей, переживших выброс на открытом пространстве и сохранивших здравый рас¬судок. Отдельная группа в лагере занималась изучением и мониторингом всплесков аномальной энергии. На тер¬ритории даже туалеты имели глухую монолитную конст¬рукцию с тяжелой железной дверью — смешно гово¬рить, но нескольким ученым это спасло жизнь.

Как мне объяснил Григорович, большинство выбро¬сов предсказуемы, это как воду в чайнике греть — за¬кипит в определенное время, если постепенно повышать температуру до нужного уровня. Но иногда температу¬ра растет стремительно, будто под чайником врубили мощную горелку, и тогда выброс происходит неожидан¬но. Вся надежда на оборудование постов мониторинга и сигнал оповещения. Выбросу может предшествовать гон — неведомая сила толкает мутантов в одном на¬правлении и губит тех, кто не успел спрятаться. Однаж¬ды под гон попал и лагерь ученых, Григорович расска¬зал, что все палатки и оборудование как волной смыло, словно из озера поднялось цунами и прокатилось по территории базы.

Недалеко от вертолетной площадки высилась круг¬лая железная башня, на вершине — локационная стан¬ция, под ней шарообразный модуль с каким-то обору¬дованием. Теперь я понял, за что двадцатиметровую вер¬тикальную железяку военсталы обозвали «минаретом», уж больно похожа издали.

Что-то не давало мне покоя, и вдруг я осознал что. В лагере люди, а Курортник говорил, связь пропала. Но что я вижу? Эвакуацию, которая идет полным ходом... Хотя она должна была давно закончиться! Мысли пута¬лись, я никак не мог уловить логику событий. Нужно пробраться на территорию, тогда станет ясно.

В лагерь не вели никакие дороги, ворота в огражде¬нии отсутствовали. Сюда попадали в основном по воз¬духу. Только сталкеры приходили пешком, и обязатель¬но с равнины, чтобы их видели наблюдатели на вышках и пропускали через лабиринт заграждений.

Я решил забраться поглубже в лес, припомнив, что опушка вокруг равнины заминирована — не везде, прав¬да, но испытывать судьбу не хотелось. Дойти до Янтаря и подорваться на мине... Нет уж, я сильно повзрослел за последние двое суток. Но главный урок еще впереди.

* * *

Спускался с холма через лес, километр прошел ми¬нут за пятнадцать. Чем ближе к Янтарю, тем ниже ано¬мальная активность, место такое, потому-то и построи¬ли здесь лагерь.

Люк в подземный ход отыскался быстро. Я осмотрел подходы со всех сторон — никаких следов того, что не¬давно кто-то выходил через туннель на поверхность или спускался в него.

Предстояло еще незаметно подобраться к террито¬рии сектора «В». Я опять вспомнил о минах... Нет, вряд ли саперы установили их здесь — рядом подземный ход, а в критической ситуации им могут воспользоваться не только военные. Значит, если минировали, то только пространство между забором и лесом. Я осторожно дви¬нулся вперед, ориентируясь на высокие рыжие кусты акации. Цвет в самый раз, поможет оставаться незаме¬ченным, хорошо бы высмотреть, что сейчас творится около установки Григоровича. Может, даже смогу уви¬деть его самого.

Внимательно глядя под ноги, я крался вперед. Шаг за шагом, стараясь не наступать на сухие ветки и не прозевать какой-нибудь скрытый датчик сигнализации, не зацепить растяжку. До ночи было далеко, но лес то¬нул в сумраке.

Осталось пройти всего ничего, каких-то десять ша¬гов, и тут сдавило грудь. Стало холодно. Воздух загус¬тел, я привалился к дереву, дернул клеванту на ворот¬нике, скинул капюшон, и все равно воздуха не хватало. Сердце быстро стучало, я запустил руку под куртку, при¬жал ладонь к груди. Шрамы вздулись, я ощутил через ткань футболки частую пульсацию. Дернул плечами, сглотнул, наглухо застегнулся и накинул капюшон.

Сейчас все выяснится...

Я отошел от дерева и увидел пехотную мину возле куста. С виду как старая немецкая граната на деревян¬ной ручке. Наверное, саперы поставили ее в расчете, что человек заметит, а мутант подорвется на растяжке. Я долго осматривался, но других ловушек не обнаружил. Ребристый набалдашник торчал над землей так, что можно было просунуть под него ладонь и выдернуть де¬ревянную ручку. Из набалдашника выступал тоненький штырь взрывателя с кольцом, от него в разные сторо¬ны тянулись две проволочки. Одна — к сосне в трех шагах, другая — к вбитому в землю неприметному ко¬лышку. Мина-граната перекрывала подступы к кустам. Я двинулся вперед, осторожно перешагнул проволоку и чуть не выколол веткой глаз. Дернулся. Взмахнул рука¬ми, тело потянуло назад, я представил, как пяткой цеп¬ляю проволоку, как бухает взрыв, мне отрывает ноги, осколки дырявят тело... Я сумел удержать равновесие, присел на корточки. Кожа на лице горела, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Ладони вспотели.

Постепенно жжение под ребрами прекратилось, я привстал, осторожно раздвинул ветки. В сотне шагов вышка, на площадке пулеметчик боком ко мне. Даль¬ше сосновая роща. Слева от вышки модули четырнад¬цатой лаборатории, среди деревьев установка Григоро¬вича высотой с двухэтажный дом. Хромированные тру¬бы каркаса отбрасывают блики, видны площадки из арматуры, переходные мостики и короткие лесенки между уровнями. Внутри конструкции в специальных емкостях покоится оборудование, часть принайтована к хромированным решеткам. На втором уровне над пери¬лами выступает массивный кожух, обрамленный ровно уложенными пучками проводов и гофрированными па¬трубками, ведущими к двум раструбам в основании. Узел, собранный Григоровичем прямо на месте из под¬ручных средств.

Мысли заскакали, как яблоки, упавшие на пол из бу¬мажного куля. Никита нес ГСК в лагерь, но задержал¬ся, Григорович не мог больше ждать и изготовил заме¬ну. Мы провели бессонную ночь, провозившись с наст¬ройкой программ, сделав несколько пробных пусков, но Григоровичу все равно что-то не нравилось, смущало что-то... А может, пугало то, что ГСК не доставят в срок и придется на свой страх и риск включить установку по команде из штаба, используя самодельный узел? Что, если он где-то ошибся в расчетах?..

Территория блока «В» прилегала к опушке. Деревья неровной линией отчеркнули берег. Уязвимое место. Пространство за ограждением усеяно головешками пней, изрыто воронками. Рядом с наблюдательной вы¬шкой должна быть траншея в полный рост, стенки за¬литы фортификационным бетоном. По ней можно про¬никнуть в капонир, я там не был, но с виду это — се¬рьезная позиция с тяжелым вооружением, то ли скорострельной пушкой, то ли крупнокалиберным пу¬леметом. Массивная бронированная дверь всегда за¬перта, крыша из широченной плиты толщиной в пол¬метра. Такую, наверное, авиационной бомбой не про¬шибешь...

Мне нужно отыскать Григоровича и рассказать, что ГСК скоро будет в лагере, что Пригоршня несет его в сопровождении военсталов. Нельзя включать установ¬ку, используя вместо ГСК самодельный узел, будет большая беда, я чувствовал это, хотя не знал, что имен¬но произойдет.

Послышались голоса, пулеметчик повернулся ко мне спиной. К установке приближались две фигуры в рыжих костюмах; похоже, они вышли из надувного серебристого модуля. Понять, о чем говорят, было невозможно, но один голос принадлежал Григоровичу. А второй...

Я напрягся, сжал кулаки, ногти больно впились в ла¬дони, заныли мышцы.

Я уже видел все это! Видел эту сцену, хотя и с дру¬гого ракурса, я уже был здесь\

Григорович — на нем поверх комбеза был ватник — подошел к установке первым, вынул из карманов рука¬вицы и полез по узкой лесенке на второй уровень. За¬мер, хлопнул ладонью по лбу и стал быстро спускаться.

Второй повернулся — я узнал себя! Другой я стоял, подставив лицо лучам солнца, и любовался рощей. Вот нагнулся и что-то поискал в траве...

Дальше я не смотрел, отпустил ветки и присел.

Этого не может быть! Как?!

От воспоминаний закружилась голова. Я бессмыс¬ленно пялился перед собой, из глаз текли слезы. Я по¬нял все. Все до мельчайших подробностей. Стало страшно.

Не помню, как очутился у люка в подземный туннель. Как исхитрился не зацепить растяжку, как набрал код цифрового замка...

Я стоял перед откинутой крышкой, втягивая ноздря¬ми морозный воздух. Я знал, что меньше чем через час начнется выброс. Что Григорович опоздает с запуском установки. Что в схему самодельного узла, смонтиро¬ванного на втором ярусе, вкралась маленькая ошибка.

Я зажмурился. Глубоко вдохнул, задержал дыхание, прислушавшись к биению сердца. Выдохнул и сквозь ткань костюма нащупал цилиндр во внутреннем кармане.

Энергия выброса и частицы вырожденного вещества, которое выплеснет «пуля-квант» в камеру зарядника, вызовут необратимую реакцию. Пространственно-вре¬менной континуум раздвоится, как... как дорога на раз¬вилке. Аномальное облако поглотит часть Зоны, накро¬ет ее колпаком. Возникнет пространственно-временная петля. Излишек энергии, как вода из сливного бачка, выплеснется за пределы колпака, разрывая цепочки ато¬марных связей в слабых местах, увлекая за собой тех, кто не успел укрыться, зашвыривая их в разные участ¬ки Зоны, пронося сквозь время и пространство. Но ре¬акция не остановится. Петля будет сбрасывать излишки энергии, как сильфонный клапан, стравливать давление. По континууму покатятся волны ряби, удерживающие время под колпаком, будто в петле Мебиуса.

Нужно заменить самодельный узел тем зарядником, что тащит Пригоршня. Нужно проникнуть в лагерь, пе¬реговорить с Григоровичем, объяснить... Но есть ли время? Сколько осталось до того момента, как все нач¬нется?

Я оперся ладонями о край люка и, спустив вниз но¬ги, упер ступни в железную скобу, вмонтированную в бетонную стенку колодца. Ухватился за ручку гермоза-твора и нырнул вниз, потянув за собой крышку. Люк бесшумно лег на резиновые уплотнители, я повернул ручку замка. Тихий щелчок — ив туннеле зажглось ту¬склое освещение.

Часть четвертая

МОРЕ ОГНЯ

[Лабус]

Глава 19

БЕГ ПО КРУГУ

Лабус, не молчи!«— с досадой произнес Курорт¬ник. — Слышь? Как пацану сказать? Леха сидел на трухлявом пне, я — рядом на пова¬ленном дереве. Кору скрывал светло-серый лишайник, причудливые узоры напоминали застывший иней.

Если бы я знал, как ему сказать... Если бы толком знал, что творится с парнем. Но ничего путного в голо¬ву не лезло. Возраст у него такой, что сначала делаешь, потом думаешь — максимализм прет из всех щелей. А вдобавок... Почему он стал похож на Давыдова? Ле¬ха с Пригоршней видели вблизи бывшего командира спецов и говорили, что его лицо покрывала паутина раз¬резов. Вот то же самое и с Кириллом. Причем раньше, когда мы только ушли от сарая, у которого столкнулись с Давыдовым, ничего такого не было, разрезы появи¬лись позже, проступая на коже постепенно, как изоб¬ражение на фотобумаге. Химик успел сказать о каком-то симбионте, да только я в этих био-физико-нано-гамма-вещах не очень. Я ведь поначалу чуть не ляпнул Кириллу про порезы, Курортник остановил. Позже сказал — не стоит. А теперь что? Как ему скажешь: мол, Кирюша, стал ты мутантом, который слышит чужие мысли, видит аномалии... Чего доброго, разозлится и прибьет на хрен. Поди разбери, какие у него там возможности и силы от¬крылись. А ведь был парень как парень, симпатичный, неглупый, в меру наивный и неопытный — как раз по возрасту. Человек, в общем, был. А стал...

— Что-то страшновато мне, Леха, — признался я.

— Да отпусти ты свои усы! — Курортник встал и от¬вернулся.

Я опустил руку.

На каждой стоянке мы оставляли сталкеров и Кирил¬ла отдыхать, сами по-быстрому осматривали окрестно¬сти и потом встречались, как сейчас. Обсуждали, стро¬или догадки, что случилось с Кириллом. Я еще в пер¬вый раз предложил спросить парня напрямую. Но Леха не хотел — опасался. А сейчас так запросто не спро¬сишь. И чем ближе мы подбирались к Янтарю, тем больше нервничал Курортник.

Он обернулся. В пальцах сигарета, сейчас разомнет ее и сунет обратно в пачку.

— Бросай курить, — сказал я и поднялся.

Леха спрятал сигарету. Поправил оружие, произнес:

— Нам минут сорок осталось до Янтаря топать. И зна¬ешь... — Пожевал губами. — Знаешь, мне перед па¬цаном стыдно. Я ж использую его как отмычку. В Зоне хрень какая-то творится...

Я заключил:

— И ты испугался.

— Да. В Зоне давно не был, арест, следствие... Рас¬слабился я, Лабус. Контракт через месяц закончится...

— Не стоит. Зря себя винишь. Леха кивнул.

— Связь качни.

Он щелкнул переключателем и начал бубнить в ми¬крофон позывные.

Я тоже включил портативную станцию, услышал ше¬лест эфира и слова Курортника. Отошел в сторону. По¬зывные удавалось разобрать с трудом, плохо дело — ак¬кумуляторы на холоде быстро разряжаются. Я поправил наушник. Хорошо, что по дороге не вляпались в иони¬зированное облако, а то бы все отрубилось в момент.

Неожиданно ответил Карп, заместитель Отмеля. Мы с Лехой переглянулись. Связь работала паршиво. Карп передал, что пеленгует Нас. На волну вышел Отмель. По голосу не разобрать, некоторые фразы съедали по¬мехи, но мне показалось, что Юра удивлен и злится. Он велел не засорять эфир, выйти к лагерю в секторе «В», со стороны четырнадцатой лаборатории. Сказал, что встретит нас у подземного хода, и дал отбой.

— Ты чего-нибудь понял? — спросил Курортник. Я хотел дернуть ус, но передумал.

— Не все. Помехи. Злой какой-то он или мне пока¬залось?

— Не показалось. Говорить не стал. Почему-то к че¬тырнадцатой приказал выходить. Зачем? Почему не че¬рез равнину? — Леха шмыгнул носом, потер его. — Не помнишь, возле люка саперы минировали?

Я нахмурился, припоминая.

— Там между лесом и ограждением противопехотки прыгающие, в паре мест — направленного действия с дистанционным подрывом. Море огня — пуф-ф, — я рас¬топырил пальцы, изображая взрывы, — ближе к лесу, где головешки пней. А у люка Карп ставил две растяж¬ки со старыми ПОМЗами, на длинном колышке...

— Ага, знаю, что за мина.

— Там кусты акации здоровенные, их не вырубили, они люк прикрывают, вот Карп и ставил на всякий слу¬чай, а я помогал. Схема минирования у начальника сме¬ны... А так — кажись, все.

— Да... Значит, растяжки... Думаешь, на подходе к люку за полгода ничего не изменилось?

— А чего менять-то? Растяжки только подрывом снять можно, взрыватели не извлекаемые. Мины ста¬вили на мутантов, ближе к ограждению, у кустов... — Я пожал плечами. — Значит, для острастки. Если и по¬дорвался кто, то новые там же поставили.

— Ну ладно. Давай вперед, возвращаемся. Юрка же не будет нас на мины заводить, — подвел итог Ку¬рортник.

Я кивнул неуверенно. Конечно, не будет, зачем ему?..

* * *

А погодка славная, на небе солнышко и тянет легкий ветерок...

Резкий толчок в шею, удар по ногам — я воткнулся локтем в землю, дернулся и застыл в неудобной позе.

— Лабус, ты чё! О бабах размечтался?! Леха навис сбоку, протягивая руку.

Я глянул на него, Курортник мотнул головой, и толь¬ко тогда я заметил ржавые волосы, периной накрывшие низкую поросль над землей.

— Блин... — пробормотал я и с завистью подумал: у Лехи срок контракта истекает, а мне еще топтать эти места до посинения. Можно разорвать договор раньше,

но тогда не то что выплаты премиальных лишишься — еще должен останешься.

Я ухватился за протянутую руку и кряхтя поднялся.

Только Леха новый контракт подпишет, вот в чем дело...

— Старый становлюсь, — сказал я, потерев ушиб¬ленную шею.

А может, ну ее, эту Зону, вернусь домой да...

Так, Лабус, стоп! Сейчас снова задумаешься, Курорт¬ник не заметит дрянь какую-нибудь за твоими широки¬ми плечами — и домой ты уже точно не вернешься.

— Лабус, давай за мной, — словно прочитав мои мысли, приказал Курортник. — Лучше я поведу.

— Да тут идти-то... — попытался возразить я, но без напора.

Леха обошел заросли с аномалией, и я поплелся следом.

Тихо подобрались к ельнику, где оставили сталкеров, и услышали голос Никиты. Он громко ругался. Дальше прятаться не было смысла.

— В чем дело, Никита? Орешь на всю округу, буд¬то у тебя мопед сперли.

Мы вышли на пятачок между деревьями. Пригорш¬ня притих, голову опустил, понурый стал.

— Как Лесник? — обратился Курортник к Химику. С лица командира сползла улыбка. Что-то было не

так, я пока не мог понять что.

— Я нормально, — сказал Лесник. Он с трудом под¬нялся, одной рукой оперся на плечо Химика, другая по¬висла на перевязи. — Ходули держат.

— Где пацан? — спросил Леха напряженно.

— Ушел, — ответил Химик.

— Как — ушел? Куда? — не понял я.

— Да тут... — невнятно произнес Никита и начал что-то сбивчиво говорить. Химик перебил его, коротко описал случившееся.

Мы с Курортником уставились друг на друга. Собы¬тия будто бежали по кругу. Опять искать Кирилла? Где?

— К Янтарю малец пошел, — подал голос Лес¬ник. — И нам поторопиться стоит. Чую, выброс будет, кости ломит.

— Так! Слушай меня, — приказал Курортник. — Поднялись и двигаем к лагерю. Лабус, дай детектор.

Я отстегнул планшет, Курортник стал прилаживать его на предплечье.

— ПДА всем включить. В лагере нас ждут, охране¬ние в курсе, не пристрелят на подходе. Лесник...

Леха перестал возиться с ремешками сканера, и я шагнул к нему:

— Давай застегну.

— ...Лесник, — Леха вытянул руку, — если св лишься, оставлю тебе ствол и поведу группу к лагер;

Никита вскинул голову, Химик напрягся. Я на ошупь ты¬кал ремешок в петлю из пластика и никак не мог попасть.

— Я не брошу деда! — запротестовал Никита.

я...

— Пойдешь, — перебил скрипучим голосом Лес¬ник. — Пойдешь, куда он прикажет.

Ремешок наконец-то проскочил в петлю, я резко з тянул крепление. Леха сморщился, но промолчал. До стал «файв-севен» из потайной кобуры, проверил ма¬газин и протянул Леснику.

Тот молча взял пистолет, сунул в широкий карма плаща и спросил:

— Ну так чего ждем?

— За мной. Лабус замьжающий.

Тут идти-то... но Лесник не выдержит темп — каж¬дый это понимал. Я видел, как ссутулился и поник При¬горшня. Нутром я чуял: не прав Леха, нельзя так взять и бросить деда. Потянул носом — морозный воздух на¬чал густеть. Лесник вряд ли ошибается, будет выброс, нужно спешить. Сейчас не до поисков пацана. Если у него способности, как у мутанта какого, то он раньше нас определит смертельную опасность и постарается ук¬рыться на Янтаре. И Леха погнал группу. Понятно, что Пригоршня с Химиком готовы волочить брата-сталке¬ра, но Курортнику боевого опыта не занимать, он не станет рисковать жизнью нескольких людей из-за одно¬го, как бы к сталкерам ни относился. Командир сделал выбор, а Лесник поддержал.

Лесник сбился с шага, захрипел. Пригоршня подско¬чил к нему, ухватил за локоть, но бродяга зло отмахнул¬ся, буркнул: «Я сам, шагай». Пригоршня оглянулся, ища поддержки, я промолчал. Лесник сильней сгорбил¬ся, но темпа не снизил, только хрипы стали громче, ды¬хание тяжелей.

Курортник впереди выкрикнул:

— Не останавливаемся!

Я заметил, как Пригоршня замедлил шаг, повернул голову вправо. Опа! Рюкзак Лесника, вещи разброса¬ны, упаковка патронов... В двух шагах — заросли с ржавыми волосами. Странно. Патроны Кирилл бросил, а ружье? И не переговоришь на ходу с командиром, а надо бы. Что пацан в вещах искал? Еду? Да вроде бы перекусывали недавно. У Лесника с собой не было кон¬тейнера для артефактов. Я вытянул шею, глянул в спи¬ну Химику — у того под рюкзаком обрезиненный бокс привязан. Хм, контейнер с артефактами на месте, тог¬да что же Кирилл взял? Или не взял...

Я быстро оглянулся. Разбросанных вещей отсюда уже не видно, постарался припомнить картинку: портян¬ки на земле, примус, кружки, коробок спичек с яркой рекламной наклейкой, пачка патронов, пакет целлофа¬новый, пластиковая зеленая коробка сухпайка, тряпки белые — наверно, смена белья — и рукавицы. Всё. Что Кирилл искал?

Еще раз оглянулся, потом посмотрел на Пригоршню. Тоже все оборачивается на ходу, рюкзак с тяжелым ГСК тащит так, будто пенопласт внутри — силен парень.

Тихо в лесу. Только сиплое дыхание и хрип Лесника слышатся. Пригоршня опять замедлил шаг: Лесник чуть не упал, схватился здоровой рукой за сучок на сосне. Прислонился к дереву, прижался щекой к коре и над¬рывно прокашлялся.

— Курортник! — Пригоршня замер возле охотника. Все остановились.

— Вперед, Никита.

Лесник с закрытыми глазами несколько раз махнул рукой, мол, идите. Химик нахмурился, мы встретились взглядами.

Пригоршня сплюнул, зло бросил:

— Хрен вам! — Поймал руку Лесника и потащил его за собой.

Раненый едва успевал переставлять ноги.

— Лабус, помоги! Химик, в хвост! — скомандовал Курортник.

Я догнал парочку, ухватил Лесника за пояс — теперь не упадет. Пулемет пришлось сдвинуть за спину, а то тыкал стволом в бок охотнику. Быстро оружие приме¬нить не удастся в случае чего, но до лагеря недалеко, главное — темп держать.

Так и шли. Курортник взял направление строго на се¬вер, к равнине нам незачем. Отмель приказал сразу то¬пать к роще, где четырнадцатая лаборатория развернута.

А воздух тяжелел, дышать становилось трудней. Хи¬мик за спиной несколько раз прокашлялся, я же пых¬тел, как паровоз.

Когда Лесник окончательно выбился из сил, мы вновь остановились. Охотник не упал лишь потому, что я крепко держал его за широкий кожаный пояс. Ники¬та быстро скинул рюкзак с ГСК, присел, забрасывая ру¬ку раненого себе на плечо. Лесник застонал, я подса¬дил его парню на спину, тот сделал несколько неуверен¬ных шагов, а я забежал вперед. Никита, поджав губы, тихо мычал в такт шагам. Ох и тяжело же ему — Лес¬ник мужик крупный, грузный. Я почему-то вспомнил, как однажды в молодости во время срочной службы пришлось так же тащить на себе товарища через лес. Нас тогда пятеро было, один ноги сбил до мяса на пе¬реходе. И мы по очереди, на закорках, как сейчас При¬горшня, несли пятнадцать километров до лагеря этого олуха, который портянки не умел мотать. Умаялись, но к вечеру дошли. Я тогда понял, за что женщинам-санин¬структорам во время войны с фашистами давали Золо¬тую Звезду Героя. Вытащить несколько десятков бойцов с поля боя — адова работа!

Я переглянулся с Химиком, который приладил рюк¬зак Пригоршни на груди и стал похож на вьетнамского крестьянина — они, вьетнамцы, так же таскают в кор¬зинах за спиной и на груди кучу барахла. Круглую плетеную шляпу ему на голову нацепить — и на рисовое поле... Сталкер морщился — тяжеловат груз.

— Пригоршня, давай Лесника мне!

Никита только громче замычал и плотней сжал губы.

— Давай! — повторил я, скинув рюкзак на землю. Парень остановился. Пока пересаживали раненого,

я увидел, что Леха возится с детектором. Только поля аномалий нам не хватает сейчас.

Пошли дальше. Никита, подобрав мой рюкзак, дер¬жался рядом, пытался подстроиться под шаг, как-то подсобить рукой, но я отогнал его. Только мешает.

Минут через пять плечи занемели, пот стал заливать глаза, я выдохся, пальцы сами разжимались, я еле удер¬живал Лесника, чтобы не сполз со спины. Когда сил совсем не осталось, прохрипел:

— Меняй.

Никита подставил спину, кое-как пересадили охотни¬ка. Я подобрал свой рюкзак, обогнал их.

Так и плелись, часто меняясь. Я потерял счет време¬ни, но казалось, что до лагеря еще очень далеко, топать и топать. В уши будто ваты набили, еще одна смена — и я не выдержу...

— Да стой ты, Лабус!

Видимо, я не сразу услышал голос Химика.

— Стой! — повторил он, загораживая дорогу.

Пальцы разжались, я опустился на колени — Ни¬кита успел подхватить Лесника, Химик помог ему, а я упал на живот. Пулемет выступом ствольной коробки больно вдавился в ребра, я перекатился на спину, рас¬кинул руки.

Небо розовеет — солнце заходит. Я закрыл глаза. Холод, идущий от земли, вытягивал тепло, по мне это нравилось. Освежало. Я стянул перчатки и ладонями коснулся травы, растопырив пальцы. Вот гак и лежать долго-долго, а потом в баньку да с веничком... Сердце билось часто-часто. Я открыл глаза. Рядом присел Хи¬мик и протянул флягу:

— Глотни.

Я сделал несколько глотков, вода стекла по подбо¬родку на шею, за воротник. Я стянул шлем и вылил ос¬татки воды на голову. Фыркнул. Вернув флягу Химику, вопросительно посмотрел на него.

— Дошли, — пояснил сталкер.

В небе пророкотал вертолет. За деревьями было не разглядеть, но машина прошла где-то близко, похоже, зависла над Янтарем — десант высадила? Через пару минут шум двигателя стал затухать. Я поднялся на но¬ги, огляделся.

Растущие кругом сосны отбрасывали длинные тени. Неподалеку Леха сидел на корточках и курил. Лесник ле¬жал на земле лицом вниз, Пригоршня склонился над ним. Дошли. Вот и рыжие кусты акации... А ход в туннель — между двумя молодыми елочками. Леха, наверно, Отмеля ждет, тот должен на поверхность нам навстречу выйти.

На Янтаре щелкнул одиночный выстрел, и тут же пи¬скнул мой ПДА- Я прикинул, где стреляли — выходи¬ло, что на равнине в секторе «А». Достал ПДА, раскрыл сообщение и озадаченно прочел его.

Дела...

— Что? — Химик, упаковывавший флягу в рюкзак, поднял на меня взгляд.

Потерев шею, я зачитал:

— «Семецкий убит военным сталкером возле Янта¬ря. Смерть наступила в четырнадцать часов пятьдесят одну минуту вследствие огнестрельного ранения». — Я глянул на часы. То есть сейчас. Мотнув головой, я стер сообщение.

Потянувшись, взмахнул руками, сделал несколько на¬клонов и подпрыгнул. Как там Лесник? Теперь им зани¬мались оба сталкера. Переложили на плащ лицом вниз, Химик принялся снимать со спины раненого артефакты.

Пригоршня отошел от них, уселся под сосной и за¬крыл глаза.

— Пора ему укол сделать, — сказал я Химику. — Где рюкзак мой?.. Пригоршня!

Никита рукой толкнул ко мне рюкзак. Глаз даже не открыл, лицо бледное. Надо бы и ему вколоть стиму¬лятор.

Я отстегнул от рюкзака аптечку, откинул крышку и спросил у Химика:

— Как он?

— Бредит, слабость... не пойму. Коли стимуляторы, я закончил.

Химик сложил куски раздувшихся артефактов в за¬ранее приготовленный пакет, обернул его фольгой, ото¬шел к кустам и начал ковырять носком ботинка ямку. Хоронить кровь камня будет. Я бы выкинул эти штуки, хотя что я понимаю в круговороте веществ и энергии в природе, точнее в Зоне, тут свои неписаные законы. Раз он зарывает артефакты, значит, так надо.

Вколов Леснику стимулятор, я подкрался к Пригор¬шне. Дыхание у него было ровное, такое впечатление, что уснул. Я склонился к его уху и сказал:

— Уколов боишься?

Парень дернулся, вытаращил глаза. Я поводил шпри¬цем перед его лицом.

— Это чего? Наркотик?

— Наркотик, наркотик... Снимай куртку, я бы и так уколол, да у тебя она слишком толстая.

Никита неохотно начал раздеваться.

— Лабус...

— Чего?

— Правда наркотик? — с серьезным видом повто¬рил он.

Я вонзил иглу ему в руку.

— Стимулятор.

Никита посмотрел на Лесника и вдруг ухмыльнулся:

— Дотащили же, а! Блин, такого борова дотащили! И даже время еще осталось...

-Да.

Я посмотрел на Леху. Командир не произнес ни сло¬ва с момента остановки. Интересно, за сколько минут мы дошли до Янтаря?

Между елок откинулась крышка люка, сверху зама¬скированная под кочку, поросшую мхом. Сначала пока¬зался ствол, за ним голова. Отмель высунулся едва-ед¬ва, только чтобы оглядеть окрестности. Выставив ору¬жие, заслонился крышкой, как щитом.

Леха поднялся и сказал:

— Нас пятеро. Все здесь. Арден с тобой?

Юра выбрался на поверхность, люк закрывать не стал.

— В туннеле ждет. Как он по колодцу, по скобам влезет?..

Я услышал звук скребущих по бетону когтей и по¬шел к люку.

— А что это за две аномалии с вами? — Отмель кивнул на Химика и Пригоршню. — А на земле... Лес¬ник, да?

— Лесник, А с этими... — Курортник обернулся, — с этими потом...

Они обнялись, Отмель пару раз хлопнул Курортника по спине, отстранился, смерил взглядом. Шикнул на Ар-дена. Пес хорошо выдрессирован, лишь скребется, го¬лоса не подает.

— Здоров, Лабус! — Отмель протянул мне руку.

Я сжал его ладонь. Он еще раз смерил нас с Лехой взглядом, будто оценивал. Улыбка исчезла, лицо стало серьезным.

— А теперь быстро и начистоту. За вами уже груп¬па прибыла. — Мы с Лехой кивнули, вертолет оба слы¬шали. — Вы что, из «Гуантанамо» сбежали?

Глава 20

ШТУРМ

Я всего ожидал, но такого вопроса... — При чем тут «Гуантанамо»? — оторопело спро¬сил Курортник.

— Какое еще «Гуантанамо»? — одновременно ска¬зал я и добавил после паузы, кивнув на Лесника: — Ра¬неный у нас, спешим.

Отмель кивнул, неуверенно произнес:

— Что происходит? — Он напряженно и растерян¬но смотрел то на меня, то на Леху.

— Что! — передразнил Курортник, начиная злить¬ся. — Это мы хотим спросить, что происходит?! И гд-Кирилл?

Пригоршня шагнул вперед, собираясь что-то сказать, но Курортник жестом остановил его.

— Тихо, Леша, тихо. — Отмель слегка отступил к люку, приподняв ствол.

— Юра! Мы шесть суток в Зоне, двое в поиске!.. — Курортник, не обращая внимания на оружие, шагнул следом со сжатыми кулаками.

— Подожди, подожди, — перебил Отмель, опуская ствол. — Как шесть суток? Какой еще Кирилл?

— Так! Лабус, может, ты ему объяснишь?

— Стоп! — сказал вконец растерявшийся Отмель, глубоко вдохнул и выдохнул. — Что ты несешь? Это во¬обще ерунда... Что вообще происходит сегодня?

Я хотел открыть рот, но Отмель не дал:

— Карп Семецкого пристрелил на подходе к лагерю. Снял из СВД — призрак Зоны, блин! Его ж никто не видел никогда, а он пер как зомби, требование остано¬виться не выполнил.

— О как, — вырвалось у меня.

— Да, потом в секторе «Б» твари в клетках взбеси¬лись. Псевдоплоть башкой решетку вышибла и сдохла сразу, шею сломав. Слепые псы зубы крошат о прутья. Гон, что ли, будет?..

— Аппаратура не засекла приближение выброса? — быстро уточнил Курортник.

— Какой выброс? Тьфу, давай сначала! Говори ты, Леха.

Подошел Химик, и Юра недоверчиво покосился на

него.

— Мы были в патруле у Периметра, в южном сек¬торе, подобрали ученого. — Курортник говорил, От¬мель внимательно слушал, и брови его медленно полз¬ли вверх. — Молодого совсем. И он ни хрена не по¬мнил. Начали выходить из Зоны... Пригоршню вот, —

Леха указал на Никиту, — приняли. Потом ученого прошляпили, попали в какую-то охрененную анома¬лию, которая черт-те куда нас забросила. Встретили Лесника, на заимке у него отыскался наш ученый вот с этим, — Леха указал на Химика, — и Давыдов...

— Давыдов?!

— Про него потом. Мы пошли к Янтарю, так как ближе ничего не было. Связи нет. А Кирилл свинтил у самого Янтаря...

— Да что же это за Кирилл такой, объясни?

— Войтковский, — вставил я. Отмель нахмурился, бормоча фамилию.

— Войтковский! Так он с Григоровичем на уста¬новке сейчас. У нас пуск скоро, ждем подтверждение из ОК.

— А у тебя есть связь со штабом? — удивился Леха.

— Ну ясно. Карп вас запеленговал, шифрограмма ушла час назад. За вами группу выслали, мне вас задер¬жать приказано, применить оружие, если вдруг окаже¬те сопротивление.

Мы с Лехой переглянулись.

— Вы зачем из «Гуантанамо» сбежали? Я специаль¬но узнавал у комбата — следствие закрыли за неиме¬нием против вас улик. Приказано было подержать еще пару суток под замком для профилактики, и все. Мы с Карпом коньяк припасли для встречи. А вы... — Юра развел руками.

— Постой, постой... — тихо сказал Леха.

А у меня в голове будто пазл начал складываться — кусочки мозаики срастались в пусть и фантастическую, но понятную, объясняющую все картину...

— Какое сегодня число? — спросил Леха.

Я переглянулся с Пригоршней и кивнул сам себе. Да, вот оно! Точно... Отмель открыл рот, но не успел отве¬тить. В лагере взвыла сирена — оповещение о близком выбросе. Юра отвернулся, присев, запросил по радио данные.

—- Расчетное время до выброса тридцать минут, — сказал он, резко выпрямляясь. — Быстро в туннель!

Химик с Пригоршней стали подымать Лесника. Я за¬пустил обратный таймер на часах.

— Что с группой захвата? — бросил Курортник.

— Черт! — Отмель замер над люком. — Леша, я не знаю, что происходит и как все сложится, но...

Слова утонули в грохоте взрывов. Земля дрогнула, с вышек застрекотали пулеметы. Вновь взвыла сирена. Сквозь какофонию долетела команда Отмеля:

— В люк!!!

Он «солдатиком» спрыгнул в зев колодца.

Пригоршня замешкался, не зная, хватать ему рюк¬зак с ГСК или помогать Химику тащить Лесника к люку. Я присел, озираясь, пытаясь определить, откуда атаку¬ют лагерь и что может угрожать нам.

Монолитовцы, это они — они шли к Янтарю!

Никита схватил за лямку рюкзак, подставил охотни¬ку плечо.

— Лабус, прикрываешь! — крикнул Леха.

Я кивнул. Курортник скрылся за крышкой люка, Пригоршня с.Химиком начали спускать Лесника в ко¬лодец. Я напряженно вгляделся в лес. К звуку пулемет¬ных очередей добавилось буханье ЗУ-23, скорострель¬ной спаренной пушки, установленной в капонире рядом с четырнадцатой лабораторией. Плохо дело. Атаковали лагерь явно со.стороны сектора «В», ударили в самое уязвимое место у озера. Лес близко. Высунувшийся из люка Химик крикнул:

— Лабус, давай!

Я уже собрался выпрямиться, но среди деревьев мелькнула полупрозрачная фигура. В морозном воздухе ее очертания переливались радужными разводами, как пузырь жидкого геля в человеческий рост. Я вскинул пу¬лемет, дал длинную очередь, целя в голову кровососа, и попал. Показалось, будто взорвался воздух, красные ошметки брызнули на кору деревьев. Тело мутанта на¬лилось красками — пули, пробив череп, повредили мозг, и мне повезло, что первым они вырубили часть, ведающую мимикрией. Армейский лектор, посещавший когда-то нашу часть на Периметре, рассказывал, что в голове кровососа расположен узел нервной системы, позволяющий монстру быстро регенерировать повреж¬денные ткани и переходить в режим «стеле».

Я водил стволом пулемета из стороны в сторону, вы¬искивая новые цели. Из колодца донесся гулкий голос Курортника: «Лабус!» — но я не обратил внимания, разглядев еще три призрачные фигуры. Первый кро¬восос упал на землю, а эти заходили с разных сто¬рон — брали в клещи. Не успею добежать и спрыг¬нуть, догонят. Одна цель на одиннадцать часов, две на три часа...

— Лабус! — Голос Курортника прозвучал чисто, уже с поверхности — видимо, высунулся из люка.

Я крикнул, не оборачиваясь:

— На одиннадцать часов, прикрой! — и открыл огонь по кровососам. Они перебегали от дерева к дере¬ву, ныряли под ветки, перепрыгивали кусты.

За спиной застрекотала штурмовая винтовка. Леха, как и я, не жалел патронов. Кровососы двигаются бы¬стро, лучший способ их остановить — бить длинными очередями. Одного я зацепил, монстр замигал и про¬явился, пуля угодила ему в башку, но не убила. Я пере¬нес огонь на второго, когда Леха сзади крикнул:

— Граната!

Боек в пулемете сухо щелкнул. Я откатился за дере¬во, поднял оружие, на грудь ссыпались разделившиеся звенья ленты. Я сбросил короб, воткнул магазин в при¬емник, перезарядил пулемет.

Бухнул взрыв, земля дрогнула, свистнули осколки. Выглянув из-за дерева, я выставил ствол пулемета.

На одиннадцать часов пусто. А на три?

Ветерок разорвал сизые клочья дыма. Оба мутанта потеряли невидимость. Один совсем как человек сидел под деревом, раскинув ноги, и взмахивал рукой, будто подгонял другого. Если бы не синюшная башка с рас¬павшимися звездой щупальцами, я бы и вправду решил, что это человек. Второй бежал ко мне, пригнувшись, помогая себе длинными руками, как африканская го¬рилла.

Леха первым открыл огонь, трассера вспороли воз¬дух. Я вдавил спусковой крючок.

Мутант распрямился, встав на задние лапы. Брызга¬ми крови взорвалось его колено, за ним бедро. Пули прошили широкую грудь, оставляя красные разрывы на теле. Кровосос поскользнулся, инерция закрутила его, но он оперся на руки. Пули врезались в локтевые сги¬бы, монстр просел, подставляя под выстрелы голову, дернулся — в стороны разлетелась серая каша впере¬межку с кусками затылочной кости. Кровосос рухнул под дерево в трех шагах от меня. Снова сухо щелкнул боек. Черт, я же магазин зарядил! Повезло, могло и не хватить патронов...

Я громко выдохнул. Оглянулся.

— Лабус, в люк! — скомандовал Леха. Я вскочил и в три прыжка оказался у колодца. Леха уже был в туннеле. Развернув пулемет стволом вниз, присел, ухватил рукоять гермозатвора, крикнул: «Спускаюсь!» — и прыгнул, потянув за собой крышку.

Люк бесшумно лег на уплотнители, я повернул руку. Щелкнул замок.

Я пригнулся и побежал за Курортником, на хо вставляя новый магазин. Сквозь толщу бетона почт ничего не было слышно. Мерцал тусклый свет в редких лампах на стенах. Туннель выводил в траншею у кап нира, откуда работала ЗУ-23. Он слегка изгибался вправо и был в длину метров двести по моим прикидкам. Я лишь однажды пользовался туннелем, когда Карпом ставил те самые растяжки...

Почти над головой бухнул взрыв. Стены дрогнули, воздухе заколыхалась цементная взвесь. Я присел на о но колено, задрав голову, уставился в потолок. Хот подняться, но вверху опять рвануло.

Так, на растяжках кто-то подорвался...

— Лабус? — Курортник замер в проходе.

— Уже бегу.

— Скорей. Растяжки сработали, сейчас будет те море огня...

Я поднажал. Если Карп подорвет мины, то, чего доброго, ход обрушится.

Непрерывное мерцание ламп действовало на нервы. Видимо, от взрывов там что-то замкнуло.

Ближе к выходу стала слышна стрельба. Кто-то ко¬пошился возле двери, но я не мог его толком разгля¬деть, Курортник мешал. Туннель узкий, двое с трудом разминутся.

Леха выключил фонарь и присел. Под стеной, согнув колени, сидели Химик и Пригоршня, Лесник ничком ле¬жал на полу.

— Где Отмель?

— Ушел. — Химик кивнул на дверь. — Сказал вас ждать.

— Черт! И как теперь...

Дверь распахнулась. Я успел привыкнуть к сумраку и зажмурился от дневного света.

— Все живы? — Юра пригнувшись держался за створку.

Грохот стрельбы ворвался в туннель. С пронзитель¬ным свистом на лагерь начали падать мины, и я втянул голову в плечи. Близкий взрыв тряхнул землю. Отмель нырнул в дверной проем, в траншею за его спиной по¬сыпались комья глины и песок. Опустив голову и высу¬нув язык, в туннель влетел Арден. Он чуть не сшиб Леху, развернулся и прижался к ноге хозяина. Отмель схватил пса за холку, скомандовал: «Лежать!» — Ар¬ден тут же выполнил команду.

Что же это выходит, монолитовцы минометы для штурма лагеря подтащили? Ничего себе они разверну¬лись...

— Отмель, на какой частоте сейчас работаете? — крикнул Леха.

Юра назвал цифры.

Я настроил радио. В ухо ворвались взволнованные голоса. По докладам я понял, что был прав — основ¬ной удар атакующих пришелся на сектор «В», с равни¬ны не полезли. В других секторах по большей части на¬седали мутанты, псевдогиганты, кровососы и слепые псы с тушканами. Командиры групп доложили о поте¬рях: в секторе «А» два тяжелораненых, один в завале после попадания мины в крышу убежища. Убитых пока нет. Пока...

Люди из группы Карпа в секторе «С» завалили де¬сяток зомби, которые, выстроившись цепью, с оружием наперевес шли в психическую атаку. Доклад дослушать не удалось, радиосвязь исчезла, на ПДА упало короткое сообщение: атакующие подорвали «сборку» с какой-то хитрой электронной начинкой, эфир забило помехами. Кто же это делает? Действуют грамотно, разрушают це¬почки управления, выводят из строя средства связи. Да¬же безмозглых зомби привели... Кто же их гонит сюда?

Ответ напрашивался сам собой: Осознание.

— Лесника здесь оставьте, — сказал Отмель. — Пригоршня, и ты тоже с этим... — он задержал взгляд на Химике.

— Химик я, — буркнул тот.

— С Химиком остаешься. Гранат много? Вместо ответа Пригоршня спросил:

— Ас этим что делать? — Он указал на рюкзак с ГСК под стеной.

Мы с Курортником посмотрели на Отмеля, который недоуменно нахмурился:

— Что это?

— Посылка для Григоровича, — ответил Курортник.

— Блин, так чего ж вы молчали?!

Где-то у ограждения жахнуло, с треском повалилось дерево. Я по губам разобрал, что Отмель матерится. Наконец он с трудом перекричал шум боя:

— Надо найти Григоровича! Он узел этот ждет уже неделю! — Одновременно Отмель отстукивал сообще¬ние на ПДА. — Пригоршня, сделай связку из гранат и, если что, подрывай, к матери, туннель.

— Понял. А Лесник?

— Вытащите в траншею, дальше по обстановке. Вы, — Отмель повернулся ко мне и Лехе, — найдите Григоровича. Карп не может...

Все вокруг содрогнулось от близкого разрыва.

— Карп не может покинуть КП, но с вашей группой разобрались. Вас включили в общую сеть, з суматохе не пристрелят. А вы двое, — Юра переключился на Хи¬мика и Пригоршню, — лучше вам тут пересидеть. За своих не ручаюсь...

Сталкеры кивнули. Тут «зушка» в капонире затих¬ла — стволы меняют, перегрелись.

— Где искать Григоровича? — спросил Леха. — По¬чему по радио не свяжешься?

— Прямое попадание в узел связи, полевой телефон молчит, наверняка провод оборвало. Григорович на ус¬тановке был, проверь убежища в четырнадцатой. Как найдешь, передай приказ на запуск... Передай, пусть разбирает свою самоделку, а эту бандуру, — Отмель ткнул носком ботинка в рюкзак, — монтирует — бы¬стро!

— Как найти установку?

— Не перепутаешь. Там такая громада из хромиро¬ванных труб, с двухэтажный дом... Спросят, чей приказ, скажешь — мой. Ответственность на мне. Ну все...

Новый минометный залп заставил всех присесть, ми¬ны со свистом падали и рвались на поверхности, но в этот раз не так близко. Похоже, батарея монолитовцев обрабатывала сектор «Э».

— Сейчас вертушку поднимем. Нужно накрыть этих гребаных минометчиков! — выкрикнул Отмель. — Все, я на связи, иду на КП. Обязательно доставьте эту шту¬ку к установке. Обязательно!

Он побежал в траншею и исчез за поворотом.

— Двинули? — Леха сощурившись грустно посмот¬рел на сталкеров. Скинул рюкзак, достал из боковых карманов несколько магазинов и стал рассовывать по жилету. — Там патроны и гранаты. — Он подтолкнул рюкзак к Химику.

Сталкер, отложив в сторону блестящий тубус, ко¬торый крутил в руках, пока мы разговаривали с От¬мелем, поставил рюкзак между ног, принялся распа¬ковывать.

Я сбросил поклажу, отцепил короб — последний. Вынул магазины и сказал:

— За Лесником присмотрите. Гулко забухала «зушка».

Ну вот. Пока пушка стреляет, сюда ни одна тварь не пролезет, это же зенитная установка, у нее рассеивание ого-го.

— Запритесь! — бросил Леха. — Лабус, помоги!

Он, присев, набросил лямки рюкзака с ГСК на пле¬чи. Я поддержал рюкзак, Леха выпрямил ноги и при¬гнулся — верхушка рюкзака уперлась в низкий свод.

— Костя, за мной! — Он нырнул в траншею, и я по¬бежал следом.

* * *

Сколько выстрелов делает минометный расчет за од¬ну минуту? А два расчета? А батарея? До чертиков...

Мы успели пробежать всего ничего, когда лагерь на¬крыл очередной залп. Курортник упал на дно траншеи, я кинулся в узкую щель позиции стрелка, удачно под¬вернувшуюся на пути.

Пару минут земля дрожала, воздух сотрясался от ударных волн, казалось, на лагерь падал дождь из ош¬метков почвы, щепок, песка и еще черт-те чего. Если бы здесь не было укрытий от выбросов, то оборону смя¬ли бы в считаные минуты.

Пыль оседала на дно траншеи. До меня наконец до¬шло, что дрожь исчезла'— обстрел прекратился. Я ни¬чего не слышал. Вылез из ниши, цепляя пулеметом за бетонную стену, фыркая и кашляя. Леха стоял на чет¬вереньках и мотал головой. Он повернулся и сел, без¬звучно открывая рот. Сдвинул очки на шлем — рожа вся в песке, а вокруг глаз чистые розовые овалы.

— ...шишь, Лабус! Ты слышишь меня?! — проорал он.

Я вздрогнул. Будто переключателем в голове щелк¬нули... Я сглотнул и тут же пожалел об этом. Боль впи¬лась в виски, штырем вошла в затылок. Перед глаза¬ми поплыли круги, я упал на колени, и тогда меня вы¬рвало.

— Лабус!

Курортник, схватив меня за шиворот, усадил под стенкой.

— Лабус!!!

— Не ори, — сморщился я. — Все, все, порядок. — Идти можешь?

— Смогу.

— Тогда за мной.

Над лагерем разнесся звук раскручиваемого рото¬ром вертолетного винта. Видимо, атака захлебнулась. Как вообще ни одна из мин не угодила в вертолеты на площадке за озером... Чистое везение. Бог любит пехоту.

Пробежав по траншее, мы выскочили к здоровенно¬му комплексу оборудования, размещенному внутри строительных лесов из хромированных труб. Я прики¬нул высоту — в пару этажей будет. Несколько уровней с мостками и короткими лесенками, часть агрегатов за¬тянуты масксетью.

Леха оглянулся, я кивнул, и тогда он скомандовал: . — Наверх.

Мы выбрались из траншеи, бегом миновали транс¬форматор и дизельный агрегат. Сбоку догорал научный модуль. Очки надежно защищали глаза от густого ды¬ма, в воздухе стоял едкий запах паленой синтетики и ле¬тали обугленные ошметки ткани.

Рокот вертолетного двигателя стал громче.

Наконец мы обогнули строительные леса. Ветер сносил дым пожарищ к лесу, скрывая нас от противни¬ка. Леха, на полном ходу проскочив открытое прост¬ранство, спрыгнул в воронку, а я остановился. Меня качнуло, я ухватился за хромированную стойку, присел и выглянул за угол. Вертушка, задрав хвост, неслась над водой, набирая высоту. Под пилонами — кассеты с неуправляемыми ракетами и пара ПТУР Ну сейчас будет!

Откуда-то из леса на другом берегу вынырнула дым¬ная черта. Вихляя, ракета нарисовала запятую и догна¬ла вертолет.

Хлопок, треск, облако огня — лопасти разлетелись, как сломанные спички. Еще несколько секунд вертолет летел по прямой, уже абсолютно беззвучно. Машина та¬кого класса, даже если разрушить несущий винт, будет держаться в воздухе, главное — исправность заднего винта и двигателя.

Раздался хруст, из движка рванулось пламя, вертуш¬ка клюнула носом и упала в озеро, подняв фонтан брызг.

Кабина быстро исчезла под водой, взбурлившие вол¬ны загасили огонь. Задняя балка погружалась, работа¬ющий малый винт, как миксер, с жужжанием вспенил узкий участок вокруг, прежде чем машина полностью ушла под воду.

Все, приплыли — в прямом смысле. Теперь надежда лишь на то, что запас мин у монолитовцев не бесконечен...

— Лабус, за мной!

Мы кинулись к убежищу четырнадцатой лаборато¬рии. Над лагерем повисла неестественная тишина. Ни одной живой души на поверхности. Пулеметы молчали. Только мы с Курортником неслись как сайгаки, пере¬прыгивая воронки, огибая пожарища и перебираясь че¬рез поваленные деревья.

Леха спрыгнул в очередной ход сообщения, проско¬чил узкую траншею — я за ним — и с разбегу ударил подошвой по массивной бронированной двери, вшитой в бетонные стены.

— Открывай! — Он забарабанил прикладом. — От¬крывайте, это Курортник! Григоровича мне!

Я побрел в дальний конец траншеи. Надувной модуль четырнадцатой лаборатории выгорел дотла, дымить бы¬ло уже нечему, в воздухе под порывами ветра кружил¬ся пепел. Стеллажи с оборудованием в копоти, пласти¬ковые корпуса оплавились, провода спеклись. Вонь та¬кая, что хоть противогаз напяливай.

Поставив пулемет на бруствер, я глянул на стороже¬вую вышку. Если пулеметчик жив, то у нас есть шанс быстро доставить Григоровича к установке. А если мертв, то... Приказы выполняют, а не обсуждают. Не доставим Григоровича, будем лаборанта нашего мутиро¬вавшего искать, он должен знать, как включается ГСК. Персонал попрятался по норам, а мы люди военные, у нас другая философия, придется выковыривать этих бо¬таников из схронов...

Взгляд зацепился за квадроцикл, стоящий у цистер¬ны с горючим, наполовину врытой в землю. Кто-то за¬правлялся, да начавшийся штурм помешал — шланг с воткнутым пистолетом торчал из бака машины. И как только бочка не рванула...

— Да открывай ты, я сказал!

Леха перестал барабанить — похоже, кто-то из-за двери ответил ему.

Я всматривался в лес. Может, монолитовцы решили не продолжать атаку? Хотя скорее просто перегруппи¬ровываются.

За спиной послышался шорох, скрип, потом — ру¬гательства Лехи. Я оглянулся. Дверь открыли.

— Где Григорович?!

— Здесь нет, — долетел испуганный голос.

— Ну так где он?!

— Во втором убежище. Наверное...

Маггупа! Вот это мы попали с Лехой — второе убе¬жище у командного, за рощей!

— Связь со вторым есть?

— Нет.

Краем глаза я уловил движение справа, дернулся, разворачивая пулемет. Три головы в шлемах плыли над бруствером соседней траншеи. Мужики из отряда От-меля. Фух... Я громко выдохнул.

Донесся голос:

— Лабус, ты? Свои, не кипешуй.

— Григорович где?

— Не знаем, — ответил тот же человек. — А у вас что?

— Тихо.

— А кто орал? — Вопросы наверняка задавал стар¬ший в отделении, но голоса я не узнал, а разглядеть ли¬цо за широкими очками и черной маской не мог.

— Курортник орал.

— И Леха здесь! — воскликнул другой боец.

— Кто там? — Курортник неслышно подошел со спины.

— Крот. Со мной Матвей и Федор, — ответил стар¬ший.

— Радио работает?

Я отодвинулся, Курортник оперся о бруствер. Два во-енстала прошли вперед по соседней траншее и заняли позицию ближе к ограждению. Крот задержался, отве¬чая Лехе:

— Карп возится, пытается восстановить. Хреново. Мины по периметру лагеря — радиоуправ¬ляемые.

Как-то глупо выглядели наши перекрикивания в при¬тихшем лагере. Будто мы одни остались...

Я решил предупредить военсталов про Химика с Пригоршней и начал:

— Там в подземном ходе у ограждения...

— Знаю, — перебил Крот. — Отмель приказал их вытащить.

Молодец командир смены охранения, обо всем успел подумать.

— Так, Костя, дальше бежим, — решил Курорт¬ник. — Времени совсем в обрез.

— Зачем бежать? Поехали, — я кивнул на квадро¬цикл.

Курортник присмотрелся к нему и неуверенно хмык¬нул, пожал плечами:

— Ладно, давай так. — Он полез из траншеи.

— Я поведу, — сказал я, выбираясь следом.

Мы подбежали к машине. Леха вытащил пистолет со шлангом из бака, швырнул на землю. Я прыгнул в сед¬ло, заглянул в бак — под завязку. Закупорил его проб¬кой, болтавшейся на цепочке, выжал сцепление, вклю¬чил зажигание и щелкнул стартером. Двигатель чихнул, я поддал газу, машина взревела на высоких оборотах. Оглянулся — Леха выкинул какой-то ящик из сетчато¬го багажника за сиденьем и уселся позади меня. Хлоп¬нул по плечу:

— Поехали!

Я сбросил газ, стукнул ногой по переключателю ско¬ростей, плавно отпустил сцепление — квадроцикл рез¬во покатил вперед.

— Держись! — крикнул я.

Курортник обхватил меня за пояс. Разогнавшись, я перескочил траншею, одно колесо ударило по кочке, ма¬шина подпрыгнула, накренилась. Леха за спиной дернул¬ся в другую сторону, действуя как противовес. Квадро¬цикл встал на четыре колеса, и я повел его вдоль тран¬шеи. Тут деревьев меньше, быстрее доберемся до цели.

Мы пронеслись мимо военсталов Крота и выскочи¬ли из рощи. До командного осталось метров пятьсот. Лучи закатного солнца искрились на озерной глади, возле площадки приземления горели склады. За чер¬ным столбом дыма с трудом угадывались очертания «минарета» — башни радиолокационного комплекса. На вершине вращалась радарная стойка. Значит, пашет еще оборудование. Карп наверняка связь пытается прокачать.

Квадроцикл катил по ровному открытому участку, ку¬да не упала ни одна мина. Впереди были две плоские возвышенности правильной формы. Первая — команд¬ный пункт, его накрывала широкая плита с четырьмя башенками-капонирами по углам. Как бы не пальнули сгоряча... Из центра плиты торчала труба перископа, выполняющая также функцию колодца для многосту¬пенчатой антенны. Вторая возвышенность — убежище. Самое крупное в лагере, сейчас там несколько десятков человек должно быть.

Ну вот мы и на месте...

Не успел я додумать, как столб «минарета» рассек¬ла пополам яркая вспышка. Облако плазмы поглотило одну треть башни, ударная волна с секундным запозда¬нием пробила по ушам. Я не удержал руль, машина вильнула, меня бросило вперед, ручка газа саданула по ребрам. Скорость резко возросла, Леха вылетел из сед¬ла, я дернул газ, выкручивая руль, — квадроцикл встал на дыбы, как необъезженный жеребец. Из-под перед¬них колес выстрелили комья грязи, один ударил мне в лицо, я взмахнул руками и грохнулся на спину.

Перехватило дыхание. Перед глазами проносились звездочки, взмывали в небо и таяли. Я лежал, выставив руки перед собой, сжимая несуществующий руль, и жадно ловил воздух ртом.

Затрещали выстрелы. Я подхватил пулемет с груди, перевернулся.

— Подъем, Лабус!

Мимо, сильно хромая на правую ногу, проковылял Курортник. Винтовка в левой руке, правой держится за бедро.

Выстрелы звучали все чаще.

В мапупу вас всех! Сам вызвался вести и чуть не уг¬робил нас обоих...

В горле запершило. Кашляя, я поднялся на четве¬реньки.

— Быстрей, Лабус! Транспорт восстанови, — ско¬мандовал на ходу Курортник.

Рядом выл двигателем перевернутый квадроцикл. Он опирался на руль и крылья задних колес, ручку газа за¬клинило, прижав к земле, колеса бешено вращались. Я быстро подполз, просунул кисть между топливным ба¬ком и рулевой вилкой; на ощупь отыскав тумблер, вы¬ключил зажигание.

Двигатель смолк, но колеса по инерции еще крути¬лись. Я взялся за руль одной рукой, другой случайно коснулся движка, отдернул — горячий. Ухватил заля¬панную грязью подножку и перевернул машину. Скрип¬нули амортизаторы — угробим боевого коня, точно уг¬робим. Перебросив рычаг скоростей на нейтралку, я вдавил кнопку стартера. Квадроцикл мелко завибриро¬вал, полившийся из трубы натужный рокот перекрыл звуки выстрелов. Глушитель от удара где-то треснул.

Взгромоздившись на сиденье, я окинул взглядом рав¬нину.

Вот она, Лабус, настоящая мапупа! Такой ты не виды¬вал еще в своей жизни и вряд ли когда-нибудь увидишь.

С холма на лагерь бежали мутанты. Волна, лавина темных тел. Их не остановишь пулеметами, тут нужны огнеметы, а лучше — установки залпового огня. Уви¬дев эту картину, я непроизвольно выкрутил газ. Рев дви¬гателя отрезвил. По шлему стукнули, я обернулся — сзади стояли трое: Леха, Григорович и...

— Лаборант! — невольно воскликнул я, подавшись к нему.

Пацан отшатнулся. Костюм как новенький, личико бледное, без паутины порезов, в глазах страх. Нет, это совсем другой Кирилл, не наш. Это Кирилл из прошло¬го, тьфу, настоящего — этого настоящего...

— Вези к установке! — крикнул Курортник и бро¬сил в корзину за сидушкой рюкзак. Прихватил ремеш¬ками, дернул. — Не вывалится! Я так доковыляю! — Он помог ученым забраться на сиденье и дважды хлоп¬нул меня по плечу.

Разворачиваясь, я еще раз окинул взглядом равнину. Буро-черная лавина почти достигла линии ограждения, когда в небо по периметру лагеря взметнулась стена огня.

Глава 21

ВЫБРОС

Справился Карп, подорвал мины. Огненное море за¬лило окрестности. Рыжие языки лизали небо и лес, сливались в адской пляске.

Мелькание вспышек, треск выстрелов, дым, гарь и пепел — голова шла кругом. Я крепче сжал руль. Со¬сновая роща быстро приближалась. Григорович обхва¬тил меня так, что сперло дыхание. Ревел двигатель сквозь пробитый глушитель. За дымом и деревьями смутно виднелись очертания установки, над ограждени¬ем маячила вышка, откуда вел огонь пулеметчик. Чт он стреляет, я определил не по звуку, а по желты вспышкам-звездочкам на срезе пламегасителя. Каза¬лось, что площадка с козырьком парит в воздухе над гу¬стым слоем дыма, нарушая все законы физики.

Вспышка, воздух на мгновение уплотнился, от удар¬ной волны зазвенело в ушах, вышку сожрало пламя. Над ухом вскрикнул Григорович — он тоже видел.

Я порулил к траншее, где должны были находитьс военсталы из отряда Отмеля. Из леса напротив веером вылетели трассера. Странное ощущение: выстрелов не слышишь, а пули — вот они. Проносятся, как светляч¬ки, рядом. Впиваются в деревья, рикошетом срывают¬ся в сторону, вздымают комья земли, уносятся в небо.

По бедру будто крапивой приложили, я стиснул зубы — смотреть некогда. Глушак чихнул, двигатель неожиданно смолк, мы покатились по инерции. Я попытался запустить движок, лихорадочно вдавливая кнопку большим пальцем. До спасительной траншеи было метров десять, когда пу¬леметная очередь, подбивая дерн, чертя пунктир на земле, рванулась в нашу сторону. Со звоном разлетелись фары дзенькнул двигатель, из бензобака плеснуло струйкам топливо. Резкий запах бензина ударил в нос. Щеку обожг ло, и тут же что-то врезалось в шлем, меня выбросило из седла. Я взмахнул руками, как циркач перед выступлени¬ем, заорал и шмякнулся на землю.

Нет, Лабус, тебе определенно пора на пенсию. Эт не твоя война. Только приказ Отмеля выполнить, а там...

Я лихорадочно шарил рукой в поисках пулемета. Пе¬ред глазами плавали круги. Пальцы нащупали ремень, я подтянул к себе оружие и стал подниматься. Ноги пло¬хо слушались. Может быть, действительно вокруг слишком много дыма, а может, это мне не удается сфо¬кусировать взгляд...

— Кирилл! Серега! — прохрипел я.

— Тут!

Я обернулся на голос. Зрение все-таки вернулось. Здорово меня приложило.

— Лежать!

Задние колеса квадроцикла торчали из траншеи, один ремешок крепления лопнул, и рюкзак сполз на седло из сетки за сиденьем.

— Ползком за мной, в траншею. — И я пополз, бы¬стро загребая локтями.

Очутившись в траншее, выпрямился. Следом по стенке съехали ученые. Я надавил на плечо Григорови¬чу, прижимая к стене, он замотал головой — глаза круг¬лые, очумелые.

— И ты сиди! — приказал я Кириллу. — Спокойно, Серега! Запустить установку сможешь?

— А?

— Установку запустишь?! Григорович кивнул:

— Нужно в модуль как-то попасть, там компьютеры...

— Сгорела твоя матбаза!

— Тогда принудительный пуск. — Он собрался, на¬морщил лоб, выражение растерянности покинуло ли¬цо. — Вмонтировать ГСК в схему — минута. Зарядить «пулю» и повернуть рубильник. Дизель запустить толь¬ко, напряжение подать...

Рядом раздалась отборная брань, тут же беспорядоч ная стрельба заглушила крик. Я вскинул оружие. В со седней траншее сцепились Крот и монолитовец. Сквоз дыру в ограждении, стреляя на ходу, проскочили еще два сектанта. Я вдавил спусковой крючок, пули опрокинули одного. Второй нырнул за дерево, я развернулся — тре¬тий монолитовец душил Крота. Сектант замахнулся но жом, и я выстрелил. Пуля пробила висок, башка уби того дернулась и пропала за краем траншеи. Следо надрывно кашляя, исчез Крот.

Я спрятался за бруствер. Вовремя — над голово свистнули пули.

— Крот! Один за деревом на десять часов! Военстал прохрипел:

— Понял...

Пригнувшись, я побежал в дальний конец траншеи Если Крот отвлечет монолитовца, я выскочу сбоку и.. Близко бухнула граната, в соседней траншее раздало короткий истошный вопль. Со стороны ограждения до неслась частая стрельба.

— Крот? Нет ответа.

— Крот!!!

Я выглянул, подняв пулемет над головой, и дал длин¬ную очередь наобум.

В такой ситуации невозможно определить количест во нападающих. Главное — сбить темп наступления. За ставить остановиться, отвлечь на себя.

Впереди мелькнули иссиня-черные комбинезоны Сколько их там уже — пять или шесть?.. Крупная фи гура спрыгнула в соседнюю траншею.

Привалившись спиной к стенке, я вынул гранату из подсумка. Всё, Крот убит, это он орал. Нет у меня больше помощника, монолитовцы смяли рубеж оборо¬ны перед четырнадцатой. Молчала «зушка» в капони¬ре. В лагере хаос, связи нет, отдельные военсталы де¬рутся с сектантами по траншеям — теперь каждый сам за себя.

Я сорвал кольцо и бросил гранату по высокой навес¬ной траектории. Сразу достал вторую — и повторил. Выщелкнув пустой магазин, зарядил последний короб с лентой на сотку. Оторвался от стенки и побежал к жав¬шимся друг к другу Григоровичу и Кириллу.

Бабахнули один за другим взрывы.

Сграбастав Григоровича за шиворот, я стал быстро объяснять:

— Я прикрою, патронов хватит на две... три мину¬ты. Сколько точно нужно времени на запуск твоей шар¬манки?

Он, сглотнув, ответил:

— Две минуты. Но помощь ассистента нужна.

Я глянул на Кирилла. Нет, это точно другой. Тот Ки¬рилл, которого я знал, справился бы. А этот...

— Делай работу, ни о чем не думай, главное, запус¬ти свою шарманку. Сможешь?

— Но...

В наушнике зашипело, пару секунд звучал обрывок доклада из сектора «А». Связь есть! Следом раздался громкий голос Курортника:

— Лабус, я здесь.

Прямо над нами возник Леха, он трижды выстрелил и съехал в траншею, зацепив ногой Кирилла за плечо. Тот охнул, отпрянул. Леха присел рядом.

— Ну, Лабус, тебя только одного на задания посы¬лать...

Глаза его блестели, на миг показалось, что в н притаилось безумие, но это просто белки контрастиро¬вали с черным от копоти лицом. Очки Курортник где-то потерял.

От капонира с ЗУ-23 долетела стрельба.

— Это Пригоршня, — скалясь, сказал Курорт ник. — И Химик.

Он сел, прижавшись спиной к бетонной стенке, вы¬ставил оружие, готовый в любой момент вскочить и вы стрелить.

— Откуда знаешь? — Я переложил магазины в сво¬бодные нагрудные карманы.

— Видел их. У тебя кровь на щеке и шлем нехил раскроило.

— А они нас видели? — Я ощупал шлем — он трес¬нул от темени до затылка, в широкую щель пролезал па лец. Непонятно, как он до сих пор не развалился на дв половинки.

— Меня видели, — уточнил Курортник. Упер при¬клад винтовки в плечо, левой рукой из наплечного кар¬мана вынул индивидуальный пакет, протянул мне: — На.

— Потом.

Леха спрятал пакет обратно.

— Григорович, тебе для полного счастья... чтоб у тановка работала, чего не хватает?

— Дизель-генератор запустить. — Ученый успе выковырять из багажника квадроцикла рюкзак с ГСК сидел с ним в обнимку.

— Я сделаю.

— «Пулю» я сам заряжу. — Он показал зажатый в кулак цилиндр из прозрачного пластика, и я вспомнил, что видел такой же у Лесника. Пригоршня Григоровичу один подарок тащил, Лесник — другой...

— Знакомая вещица, — хмьжнул Леха.

А он определенно завелся, глаза блестели азартом. Я подумал: нет в лагере хаоса, это я зря паниковал. Где-то у командного шла непрерывная стрельба, гремели взрывы гранат. Там обороной руководил Отмель. По ра¬дио доносились короткие доклады. В секторе «С» Карп со своей группой дрался с монолитовцами врукопаш¬ную. Кончались боеприпасы. Я глянул на часы — до вы¬броса осталось десять с небольшим минут. Каких-то де¬сять минут продержаться, запустить установку и ук¬рыться в бункере, в какой-нибудь землянке, блиндаже...

— Взрыв будет сигналом к началу движения. — Ку¬рортник отстрелил рычаг предохранителя от корпуса «эфки». Подбросив на ладони гранату, привстал и. сильно размахнувшись, швырнул.

— Лабус, пятеро «черных» за деревьями у ограды. Я не успел кивнуть — грохнул взрыв.

Вскочив, мы начали стрелять.

Монолитовцы не дураки, умеют воевать. Со своей позиции я разглядел только двоих, они ждали нас и от¬крыли ответный огонь — пришлось нырять за бруст¬вер. Трое залегли где-то между деревьями, отвлеченные Химиком и Пригоршней.

Пригнувшись, я побежал вперед. Леха скомандовал за спиной:

— Давай, Сергей! Давай, шевелись!

Я снова высунулся, вскинул пулемет, выжимая спуск. Бой на короткой дистанции, мало места для маневра, множество естественных и рукотворных укрытий одно¬временно помогают и усложняют ситуацию. Тебя про¬тивник не может легко достать, но и ты не попадаешь. А рикошетом можно ранить своего. Самое опасное — сокращение дистанции до броска гранаты.

Я поливал длинными очередями, не давал сектантам высунуться. Если ты пулеметчик, то в бою в тебя бу¬дут стрелять вдвое чаще. Я своего добился — монолитовцы отвлеклись. Одного достал, когда тот хотел сменить позицию, но четверо других разделились на двойки и начали приближаться, прикрывая друг друга. Молча перебегали от дерева к дереву, сигнализируя жестами.

Я отвлекся, выискивая взглядом Курортника с Григо¬ровичем. Ученый добрался до установки и медленно под¬нимался по лесенке на первый ярус. Леха, застряв на полдороги к дизель-генератору, укрывшись за деревом, стрелял одиночными.

В лицо ударил фонтан земли, над ухом вжикнула пу¬ля. Я спрятался за бруствер, пробежал назад несколь¬ко шагов. В конце траншеи, накрыв голову руками, си¬дел Кирилл.

Погибнет пацан. Нужно перебраться в соседнюю траншею, там вход в убежище. Туда ему надо, чтоб не мешался под ногами.

Высунувшись, я дал короткую очередь. Слева, среди деревьев, мелькнул Пригоршня. Он тоже заметил меня и успел укрыться за дизель-генератором, прежде чем монолитовцы начали в него стрелять. Двое сектантов побежали к сталкеру. Обойдут и либо гранатами заки¬дают, либо пристрелят. Влип парень.

Я нырнул за бруствер.

А где Химик? Пробежав еще немного вперед — нужно постоянно менять позицию, — я выглянул. Из-за угла трансформаторной аккуратно выдвину¬лась фигура в драном камуфляжном свитере. Лицо Химика было сосредоточенным и слегка отрешенным. Он взмахнул рукой, в лучах заходящего солнца блес¬нул вращающийся толстый цилиндр, похожий на тубус для чертежей.

— «Сборка»! — выкрикнул Химик и отступил назад.

Чем он зарядил адскую машинку, я не знал, но вре¬мени смастерить ее было предостаточно. Раз орет, предупреждая всех, значит, «сборка» имеет боевую начинку и сейчас рванет. Падая на живот, я крикнул Кириллу:

— Зажмурься!

Хлопок, треск разрядов. Озоном пахнуло так, что го¬лова закружилась. Я вскочил, вскинул пулемет — и за¬мер. Яркие молнии ринулись из центра вздувшегося, на¬литого зеленью пузыря между деревьями. Один моно¬литовец погружался в желеобразную массу, будто угодил ногами в зыбучий песок. Аномалия пожирала его. Лоскутами расползался комбинезон, исчезала ко¬жа, проступали сухожилия и мышечные волокна, вски¬пала кровь. Двоих молнии пригвоздили к деревьям, они дергались, сучили ногами. Четвертый как зомби плелся в мою сторону, волоча автомат за ремень.

Скользнувшая ко мне ломаная яркая линия, вычер¬тив зигзаг и пронзив толстую сосну, застыла. На конце сверкнул разряд, посыпались искры. Молния взлетела выше, распрямилась, как лапа гигантского паука, и, надломившись, вонзилась в голову сектанта, пробила тело насквозь. Разряд ударил в землю между ног, взмет¬нул облачко пыли и исчез. Мертвец рухнул на бруствер. Из пробитого шлема плеснулось что-то пузырящееся. Выйдя из оцепенения, я пошел боком, вжимаясь в стен¬ку траншеи. Труп монолитовца исчезал на глазах, рас¬творялся, превращаясь в кипящую зеленую жижу.

Я проглотил ком, подкативший к горлу. Сектанты умерли молча, не издав ни звука. Чем начинил свою ано¬мальную гранату Химик?

Рядом раздалось перханье, я развернулся, едва не вы¬стрелил — Кирилл стоял на четвереньках, его рвало.

— Мапупа... — прошептал я. Если сталкеры научи¬лись делать такое оружие, то скоро мы будем не с мутан¬тами бороться, а отлавливать всех бродяг без разбора...

Я огляделся, схватил Кирилла за шиворот и рывком поставил на ноги.

— Вставай! За мной давай!

Вскарабкался на бруствер. От тел монолитовцев, по¬павших под молнии, остались пузырящиеся лужи. Зеле¬ная жижа с шипением таяла, стреляя искрами разрядов, издавая кислый запах перегноя.

Жуткая смерть. Страшное оружие. Зеленые молнии и желе в одном флаконе... Я вспомнил, что на поляне у заимки Лесника видел подобное, когда срослись холо¬дец и электра. Может, Химик использовал в «сборке» продукт новой аномалии?

— Помогите, — произнес за спиной Кирилл.

— Руку!

Ухватив его запястье, я вытащил лаборанта на бру¬ствер и крикнул в лицо:

— Соберись!

У ограды послышались треск ломающихся веток и рычание.

— В убежище, быстро!

Хотелось дать Кириллу хорошего пинка, но не было времени. Парень чуть не кинулся обратно в траншею, я поймал его за рукав:

— Не туда! В другую давай, вскрой там дверь...

Громкий рык заставил обернуться. Псевдогигант за¬стыл между столбами ограждения. Он чем-то напоми¬нал буйвола, стоял на четырех лапах, пялился на ме¬ня налитыми кровью глазами с куриное яйцо. Эта ту¬ша весом в несколько центнеров может очень резво передвигаться, и монстр, если преследует добычу, поч¬ти неутомим. Он махнул передней лапой, когти взрых¬лили землю.

— Лабус!

Мутант повернулся на крик Химика. Они с Никитой волокли Лесника между дизель-генератором и транс¬форматорной. Курортник, сорвав кожух с генератора, возился с топливным насосом. Никто пока не замечал монстра за приземистыми строениями.

Псевдогигант наклонил голову, разглядывая сталке¬ров, плетущихся мимо трансформаторной. Выбирает, гад, кто ему вкусней...

— Гигант! — Я вытянул руку, показав сталкерам на монстра.

Они повернули головы, Пригоршня охнул. Бросив Лесника, оба схватились за оружие.

Леха упер ногу в плиту, на которой стоял движок раз¬мером с кабину «КамАЗа». Не обращай внимания на мои крики, двумя руками дернул кольцо пускового уст¬ройства, раскручивая шкив на маховике. Дизель чихнул, плита заходила ходуном. Рык псевдогиганта слился с ро¬котом набирающего обороты двигателя.

Монстр рванул к сталкерам.

Я не мог стрелять — мешали деревья, но Химик и Пригоршня открыли огонь. Я бросился к установке, чтобы выскочить на открытое пространство и расши¬рить сектор стрельбы, крича на ходу:

— Наверх! Лезьте на установку!

Не успеют. Сейчас гигант собьет сталкеров с ног и растопчет. Тварь заревела, Химик и Пригоршня клали пулю за пулей в огромную тушу. Мутант зацепил боком дерево, поскользнулся и протаранил башкой кубы акку¬муляторных батарей — брызнул электролит.

Я выскочил на открытое пространство в трех шагах от него. Псевдогигант поднимался. Перед глазами вы¬росла покатая спина. В нос шибанул запах звериного пота. Я вскинул пулемет, выжимая спусковой крю¬чок, — оружие не выстрелило. Патроны в ленте, пре¬дохранитель выключен... Снова вдавил спуск, но он стоял мертво. Я хотел скинуть короб, перезарядить оружие — нет, руки не слушаются. Да что происхо¬дит?!

Псевдогигант замер, нависнув над сталкерами. При¬горшня с Химиком стояли над Лесником, Леха — воз¬ле дизель-генератора, подняв оружие, щека прижата к прикладу, палец на спусковом крючке. Мерцал в пыли пунктир лазерного целеуказателя. На землю упал пус¬той магазин, Леха достал новый и вогнал в приемник. Я успел подумать, что он хочет всадить пулю мутанту в глаз. Картина казалась голограммой с густыми, насы¬щенными красками. Почему я и остальные не могут дви¬гаться — только Леха?

А потом я увидел Кирилла за спинами сталкеров. На¬шего Кирилла. Он сильно изменился — почерневшее от порезов лицо, будто на кожу нанесли татуировку, гла¬за закрыты. Это он держит нас под ментальным контро¬лем. Вот почему я не могу выстрелить. Он пришел мстить! Гигант вот-вот обрушится на сталкеров...

Кирилл оскалился, вытянув перед собой руки. Псев¬догигант вздрогнул и неуклюже развернулся на задних лапах.

Пригоршня повалился на Лесника. Химик вскинул штурмовую винтовку. Леха оглянулся на Кирилла и по¬бежал к установке.

Псевдогигант повернулся к ограде. В пролом, вере¬ща, высыпали тушканы. За ними лезли слепые псы. Му¬танты мешали друг другу, рыжие бестии с ментальным нюхом как ополоумевшие кидались на тушканов, грыз¬лись друг с другом. Свора металась, выискивая укрытие от выброса.

Гигант тяжело опустился на передние лапы. Рыкнул, покорно склонив голову, ожидая команды хозяина. И я понял: Кирилл, подчинив мутанта, накачивает его созна¬ние злостью, псевдогигант нужен ему как оружие про¬тив тварей, что рвутся сквозь ограду.

Мутант стал ритмично бить по земле задними лапа¬ми, как это делают быки перед тем, как броситься на тореадора.

Кирилл взмахнул рукой. Мне показалось, что с его пальцев сорвались искрящие сполохи, промчались по тонким, как леска, нитям к шее псевдогиганта, замкну¬лись в кольцо. «Ошейник» ослепительно вспыхнул — мутант ринулся навстречу своре. Я не экстрасенс, нет у меня никаких способностей, но я видел это...

Курортник подбежал к установке. Выйдя из ступо¬ра, я кинулся следом. Леха, оттолкнувшись от лест¬ничной ступеньки, подпрыгнул, повис на хромирован¬ной балке. Бросив ноги вверх, сделал подъем перево¬ротом, протиснулся между перилами ограждения пер¬вого яруса.

— Сергей, долго еще?! — крикнул он, выпрямляясь. Облокотился на перила, задрал голову, пытаясь разгля¬деть Григоровича на втором уровне среди секций с обо¬рудованием.

Щелкнул выстрел.

Леха присел, прижавшись к пластиковому кожуху ак¬кумуляторных батарей, выхватил пистолет.

Я поднял пулемет. На предпоследнем ярусе установ¬ки я опознал ГСК; из-за секции, забранной решеткой в мелкую ячейку, вышел Григорович. Застыл между дву¬мя широченными раструбами. Взгляд растерянный, ру¬ка прижата к животу. Ученый отнял ее, удивленно по¬глядел на ладонь, пошатнулся и, перевалившись через перила, упал вниз.

Тело стукнулось о землю передо мной, подняв облач¬ко пыли.

— Лабус, забери его! — Леха уже бежал по пандусу. Я присел, глядя вверх. Нащупал голову Григоровича.

Пальцы скользнули на шею. Пульс есть. Жив.

Курортник, гулко бухая ботинками по металлической площадке, добежал до поворота, когда сверху высунул¬ся монолитовец — офицер, судя по серебристому шев¬рону на плече. Забрался, гад, с другой стороны, сейчас начнет отстреливать нас, как зайцев. Леха выстрелил несколько раз, но больше для острастки — он старал¬ся не повредить установку. Офицер скрылся из виду, Ку¬рортник полез вверх, цепляясь за хромированные бал¬ки и выступы агрегатов.

От ограды летели визг, вой и рык. Я обернулся. Псевдогигант бесновался в проломе, орудуя лапами, как американский гризли. Рвал зубами кидавшихся на него тварей, отбрасывал от себя. В загривок его мертвой хваткой вцепился слепой пес и болтался, как тряпка. Несколько тварей пытались ухватить гиганта за ляжки, но он крутился волчком. Псы и тушканы разлетались вокруг, под ударами огромных лап с хрустом ломались кости. А Кирилл стоял на том же месте и дирижировал «оркестром».

— Лабус, куда нам? — прохрипел Пригоршня, вме¬сте с Химиком подтащивший ко мне Лесника.

Ну да, они же не знают, где убежище...

— В первую траншею, там дверь в нише. Туда... — Я указал направление, схватил за ворот ученого и, пя¬тясь, поволок его к траншее.

Григорович простонал:

— Зарядить «пулю»... рубильник... Голова его свесилась набок.

Леха уже забрался на второй уровень и крался к ко¬роткой лесенке, в любой миг готовый выстрелить.

Мне мешал пулемет, я перекинул его за спину, гля¬нул на часы — меньше пяти минут до выброса.

— Лабус, тут Кирилл! — ошарашенно крикнул При¬горшня.

Я оглянулся. Кирилл забился в угол в конце тран¬шеи, съежился рядом с телом Крота, изуродованным взрывом гранаты. Пацана трясло. Дверь в убежище бы¬ла заперта.

Не откроют. Сейчас нам не откроют, не впустят...

— Возьмите Григоровича! — Я положил ученого на бруствер. Спрыгнул, лихорадочно соображая, что де¬лать. Нужно помочь Лехе — и нужно вскрыть дверь. Кирилл должен знать код. Я сграбастал его за шиворот, поднял и тряхнул:

— Вскрывай!

Лаборант затравленно поглядел на меня.

— Кирилл, соберись! Какой код?!

— Три, восемь, ноль... — Он запнулся. — Один.

Код всегда был простым, из четырех цифр, обновлял¬ся только с каждой сменой караула. Я оттолкнул лабо¬ранта в сторону.

— Пригоршня! Три, восемь, ноль, один. Набирай!

— Смотрите! — воскликнул Химик, махнув рукой.

На вершине установки Курортник сцепился с моно¬литовцем. По лесенке на первый ярус карабкался наш Кирилл.

Я выскочил из траншеи, выхватил пистолет. Дежа вю: Курортник на высоте бьется врукопашную с сектан¬том... Я уже видел это!

— Лабус, справа!

Я не успел среагировать. Рыжая тварь сбила меня с ног. Пистолет отлетел куда-то. Перехватив одной рукой крепкую шею, другой я ударил слепую собаку по мор¬де. Клацнули челюсти перед носом. Тварь разодрала ла¬пой щеку, от резкой боли я ослабил хватку...

Сбоку мелькнуло белое пятно. Слепого пса смело с моей груди, словно ударили по мячу бейсбольной битой. Загрохотали выстрелы.

— Арден, ко мне! Отмель! Это его кавказец!

Кожа на лице горела, левый глаз заливала кровь. Я оперся на локти, с трудом приподнялся. Отмель, присев на одно колено, стрелял по мечущимся среди деревьев тварям. Арден кинулся к хозяину, бросив на землю мутанта с перекушенной шеей. У ограды вы¬росла груда тел. Тушканы и слепые псы смешались в шевелящуюся массу и погребли под собой псевдоги¬ганта.

Донесся крик Пригоршни:

— Открыл!

Отмель прыгнул на бруствер, громовым голосом ско¬мандовав:

— Всем в убежище!

Никиту бы точно застрелили, а дверь закрыли обрат¬но, если бы не появление самого начальника смены ох¬ранения.

Я все-таки умудрился сесть, вытянул из-за спины пу¬лемет и от пояса, не целясь, выстрелил. Набегавший тушкан взвизгнул, сбоку выскочил Арден и набросился на него. Пулемет щелкнул — кончились патроны. Я вы¬хватил нож, в развороте насадил на острие прыгнувшую слепую собаку. Опрокинулся навзничь, сбросил труп с распоротой грудиной.

Подбежал Отмель. Ухватив меня за лямку жилета, стащил в траншею.

— Арден, ко мне!

— Нет, Отмель! — прохрипел я, высвобождаясь. — Леха там! — И с трудом встал.

Мимо пронесся Арден, пулей влетел в убежище.

Земля мелко задрожала, с бруствера посыпался пе¬сок, от нарастающего гула зазвенело в ушах.

Твари в панике метались между деревьями, сталки¬вались, выли и визжали. Гул нарастал, как звук тур¬бины реактивного двигателя перед взлетом истреби¬теля.

Мой взгляд уперся в установку.

Наш Кирилл откинул крышку зарядника, вложил туда что-то, захлопнул. Взялся за рубильник и поднял голову, обратив к небу темное лицо, будто ожидая че¬го-то.

По верхней площадке катался клубок тел. От удара в сторону отскочил матово-черный шлем сектанта. Клу¬бок расцепился, Курортника от падения спасли перила. Монолитовец вскочил, поднял пистолет.

Выстрел.

Кирилл дернулся, опустил голову. Наши взгляды встретились. Он вдруг улыбнулся мне. Курортник сзади прыгнул на сектанта. Выстрел.

Кирилл качнулся, но устоял на ногах.

У меня на часах пискнул таймер обратного отсчета.

Пять...

Леха пробил трехгранной пикой затылок моноли¬товца. Выстрел.

Кирилл упал на колени между широкими раструба¬ми, рванув вниз ручку рубильника. Четыре...

Из раструбов ударил голубой свет, накрыл Кирилла. Гул — предшественник выброса — резко оборвал¬ся, от внезапной тишины заложило уши. Три...

Курортник перемахнул через перила и приземлился рядом с Кириллом. Схватил его, чтобы оттащить в сто¬рону.

Меня потянули за плечи назад, к убежищу. Я вырвался.

Два... Нет!

Кажется, я кричал, но не слышал своего голоса.

В голубом сиянии перед раструбами выделялись чер¬ными сгустками две фигуры. Курортник переместился вбок, и они слились в одно темное пятно.

Один...

Лучи ударили во все стороны, стирая краски, зали¬вая пространство бело-голубым светом. Над установкой разрастался шар сияния.

Меня ударили по голове, дернули назад — и швыр¬нули на пол.

Ноль.

Вспышка. Белые, прямые, как спицы, лучи рванулись внутрь убежища сквозь щели между дверью и уплотни¬телем. Щелкнул замок. Свет исчез.

Отмель и Пригоршня сползли на пол под дверью.

Наступила пронзительная, звенящая тишина.

Я лежал на цементном полу. Над дверью тускло све¬тила лампа. Ее мерцание раздражало, я закрыл глаза. Что там, наверху? Бушует выброс, растет пузырь маре¬ва или просто настала тихая ночь? Мутанты пожирают трупы сородичей... А Леха и Кирилл сидят на пандусе, свесив ноги, и болтают о всякой ерунде.

Звон в ушах стих. Я сел. Царапины на лице саднили. Достал индивидуальный пакет, сорвал упаковку, про¬мокнул кожу тампоном. Стиснул зубы — больно, поре¬зы от когтей слепой собаки глубокие. Нужно обрабо¬тать, возможно, придется накладывать швы. И как толь¬ко эта тварь рыжая мне глаз не выцарапала...

Поморгал. Вроде вижу нормально. Со стороны я, на¬верное, выгляжу как зомби какой-то.

Огляделся. Сидящий Отмель подпирает спиной дверь. Правой рукой зажимает рану на плече, в ногах Арден — голова на лапах, язык высунут. Химик в двух шагах возится с Григоровичем. Пригоршня разглядыва¬ет потолок. Дальше какие-то незнакомые люди под сте¬ной. Убежище четырнадцатой лаборатории не слишком большое, внутри поместилось человек двадцать. Где-то там лежит Лесник...

Я повернулся — за мной сидел Кирилл, уткнувшись подбородком в колени и обхватив их руками.

Я выдохнул: «Леха там...» — шепот получился гром¬ким, — встал, и Отмель сразу сказал:

— Лабус, сядь. Сядь, я приказываю! По инструкции выжидаем час после выброса.

— Мне... — Я сглотнул. — Я...

— Сядь!

Раздались перешептывания.

— Не пугай людей.

Я поджал губы. Хотел разгладить усы, но рука засты¬ла на полпути. Перед глазами стояла мутная пелена. Скрипнув зубами, я зажмурился и сел.

Но я ведь не видел, как погиб Леха. Никто не видел. И Кирилл'за спиной сидит. Живой.

Открыв глаза, я оглянулся, проверяя, не померещи¬лось ли.

Пацан сидел в прежней позе. Может, уснул. Если спит, это хорошо. Это замечательно. Во сне организм восстанавливается, набирается сил. Нервная система успокаивается.

Я сказал:

— Отмель, давай плечо посмотрю.

— Валяй, — вяло ответил он и убрал оружие с ко¬лен.

Я подсел к нему. Достал нож, чтобы разрезать лям¬ки разгрузки и куртку вокруг раны.

— Как думаешь, установка сработала? Отмель мотнул головой:

— Лабус, давай не сейчас. Не надо.

Я срезал лямки, потом вспорол куртку. К нам по¬дошел Химик, сел рядом, помог промыть рану. Он, по¬хоже, был единственным, у кого рюкзак оказался при себе. А там и спирт, и контейнер с артефактами, и бинты.

— Как Григорович? — спросил у него Отмель.

Химик казался сосредоточенным и слегка отрешен¬ным. Наверное, размышлял обо всем, что произошло, прикидывал что к чему и делал выводы. Он заговорил медленно, явно думая о другом:

— Многочисленные переломы и тяжелое ранение в живот. Бредит. Талдычит одно и то же про пулю какую-то и рубильник. — Сталкер достал из жилетки пласти¬ковый цилиндр. Голубой свет полился сквозь стенки, выхватывая лица из темноты. — В руке сжимал, я еле вытащил. Вцепился...

Я вздрогнул. Возникла догадка: а ведь наш Кирилл знал все наперед! Взял «пулю» для зарядника из рюк¬зака Лесника. Перед глазами встала картина: кусты с пологом ржавых волос, на земле валяются примус, пор¬тянки, еще какие-то вещи, рюкзак вывернутый. «Пу¬лю» искал тогда Кирилл. Знал, что Григорович не успе¬ет... А может, простое совпадение? Нет. В Зоне не бы¬вает совпадений. Все было предопределено. Все так и случилось. И Кирилл сознательно пошел на смерть. Ведь он ждал, не поворачивал рубильник. Ждал, когда сектант выстрелит. Когда придет время умереть. Чтобы похоронить вместе с собой ту тварь, что поселилась в нем... Но кое-что пошло не так — наверное, он думал, что Курортник спрыгнет к убежищу, а не бросится вы¬таскивать его, Кирилла, уже почти превратившегося в какое-то другое существо... Он плохо знал Курортника. Я тряхнул головой.

Потом. Выходят в госпитале Григоровича, буду гово¬рить с ним.

Пока бинтовали Отмеля, я все боялся глядеть на ча¬сы. Боялся выйти на поверхность и одновременно жаж¬дал этого. Два желания снова разрывали меня на час¬ти, я не мог выбрать. Как тогда, у траншеи: бежать на помощь Лехе или вскрыть дверь, привести в чувство Ки¬рилла, набрать код...

Только тогда все решали секунды, а сейчас времени было предостаточно. И это мучило меня.

Пискнули часы Отмеля. Я дернулся.

Он поставил винтовку на приклад. Кряхтя и опира¬ясь на ствол, поднялся. Арден вскочил, ощерился и ча¬сто задышал.

— Открываем. Всем прижаться к восточной стене. Пригоршня, Химик, встаньте по сторонам у входа. Я от¬крываю, выхожу, Лабус сразу за мной. Если меня или Лабуса ранят, убьют или еще что-то такое произой¬дет... — Юра выдержал паузу, обвел взглядом убежи¬ще, — то дверь закрыть. Нас не втаскивать обратно. Всем ясно?

Сталкеры кивнули, из темноты раздалось несколько «да» вперемежку с «ясно».

— По команде «открываю»...

— У меня патронов нет, — произнес я. Пригоршня протянул мне магазин.

Я перезарядил пулемет. Отмель набрал код и повер¬нул запирающие рычаги.

— Открываю!

Химик с Пригоршней подняли оружие.

Отмель распахнул дверь, выпрыгнул в траншею, я шагнул в проем. Почему так светло? Солнце ведь село давно. В проходе чисто. Отмель сидит, прижавшись здо¬ровым плечом к двери.

Я забрался на бруствер и замер. Изо рта валил пар. Я опустил пулемет. Ровно светили два прожектора с верхнего яруса установки. Над головой ночное небо, от¬куда падают крупные хлопья снега. Кругом белым-бело. Снег спрятал трупы мутантов. Укрыл толстым одеялом пепелища. Снежинки кружились, посверкивая в желтых лучах.

Я посмотрел на установку, туда, где между двумя ши¬рокими раструбами остались Кирилл и Леха. Площадка была пуста. Конструкцию из хромированных балок, про¬вода и агрегаты припорошило снегом. Никаких следов кругом. И ни мертвых, ни живых... Ровный белый ко¬вер.

— Леха... — прошептал я. — Где ты? Нагнулся, зачерпнул горсть снега, приложил к лицу.

Растер. Кожу обожгло — это ерунда, потому что не вид¬но, как слезы текут из глаз.

Ерунда.

Ерунда.

Эпилог

[Кирилл Войтковский]

Кирилл, ты с нами? Я остановился на ступеньках, набрасывая куртку на плечи. Ребята ждали. Миниатюрная курносая Леночка с детскими косичками и долговязый серьезный Эдик. Коллеги из моего отдела, в который я совсем не¬давно влился, использовали любой повод, чтобы рас¬спросить меня о Зоне и событиях на Янтаре.

В киевский офис Григоровича я попал три дня на¬зад, и весть об этом за час облетела всю контору. На меня смотрели во все глаза в столовой, в коридорах, в комнату невзначай заглядывали незнакомые люди. Первые два дня я злился, чужое любопытство раздра¬жало, но на третий ажиотаж поутих. Наверное, прист¬рунил всех Сергей Грушко, зам Григоровича по общим вопросам. Всегда спокойный, рассудительный и в кур¬се всего, что творилось в отделах, он контролировал разработки и реализацию проектов. Это он уладил формальности с руководством завода в Кривом Роге, где я трудился до командировки в Зону, и с переездом в Киев помог.

— Нет, у меня дела.

— Ты же обещал... — Леночка обиженно поджала губы.

— Кирилл... — пробасил Эдик.

— Ну не могу. Извините, вправду дела.

Я сбежал по лестнице, толкнул массивную дверь и вышел на улицу. Светило яркое весеннее солнце, я за¬жмурился на мгновение. Над бульваром Лепсе — и кто такой этот Лепсе? — дул легкий ветерок, иногда про¬езжали машины. Пройдусь, пожалуй. На маршрутке от административного корпуса завода «Росток» до метро куда быстрее, но я пройдусь. Сегодня особый день. Се¬годня я еду на Черепанову Гору, в Главный военный ме¬дицинский госпиталь.

Зеленела листва — скоро зацветет сирень. Я мино¬вал заводскую проходную. Наверное, Григорович, как предприимчивый руководитель, не разделял производст¬венную и исследовательскую базы, вот и наш офис при¬мыкал к территории завода.

Город шумел — до конца рабочего дня далеко, мне некуда спешить. Грушко в курсе, что я еду в госпиталь, и предупредил зав. отделом.

Я зашагал к станции метро. Надо бы фруктов купить. Осмотрелся в поисках продуктового магазина. А, ладно, возле метро стоит супермаркет, туда зайду.

Странная все-таки штука жизнь. Пару месяцев назад я и не думал о переезде в Киев, Зона казалась далекой и неприступной. Люди, работающие внутри Периметра, были окружены тайной и недосягаемы. И вот — я те¬перь один из них. Хотя в Зоне пробыл всего неделю. Я вспомнил, как в детстве ходил с мамой смотреть па¬рад 9-го Мая. С мальчишками удалось пробраться к военной технике, которая ожидала начала шествия, ка¬кой-то офицер пропустил нас к бронетранспортерам. Мы залезли внутрь бэтээра, крутили ручки, трогали руль, с умным видом задавали вопросы солдатам в парадных мундирах... А потом в школе, когда рассказывали одно¬классникам о параде и технике, чувствовали себя прича¬стными к чему-то большому, словно прикоснулись к тай¬не. Очень схожие ощущения были сейчас — наверное, детские впечатления самые яркие и невольно проводишь параллели, сравниваешь события. Только внимание со стороны друзей и новых коллег слегка угнетало — ясно же, что никакой я не герой. В Зоне попал в такой пере¬плет... Теперь сам бы хотел разобраться в случившем¬ся, вот и еду в госпиталь на эту встречу. Ладно, хватит мозги себе сушить, через час все выяснится.

Изменения в жизни мне нравились. Свадьбу, правда, пришлось отложить на неопределенный срок, но Надя не возражала, когда узнала, что мы переезжаем в Ки¬ев. Буду работать в крупной, успешной компании, од¬новременно учиться — поступлю в киевский Политех. Я решил идти по стопам Григоровича, подать докумен¬ты на тот же факультет, что оканчивал мой руководи¬тель. Иногда я задумывался: правильно ли поступаю, верно ли выбрал путь? И вообще, мое это решение или нет? Иногда чудилось, что в сознании появилось нечто новое, какая-то автономная область — второе «я». Оно определяло за меня, решало, а я был сторонним наблю¬дателем, всего лишь инструментом для продвижения к цели. Но потом второе «я» исчезало, и все это начина¬ло казаться ерундой, игрой воображения.

От мыслей я очнулся в вестибюле метро, вспомнил, что проскочил супермаркет, пришлось возвращаться. Киев я еще плохо знаю, вдруг на Черепановой Горе не окажется магазинов. А без гостинцев в госпиталь как-то некрасиво.

* * *

Уютный двор, окруженный стенами песочного цве¬та, напоминал территорию дома отдыха. Наверное, так и должно быть. Больные и раненые, проходящие реа¬билитацию военные, спортсмены чувствуют себя здесь как на отдыхе, среди чистых дорожек, аккуратно подст¬риженных кустиков, сказочных елей и цветочных клумб.

Шум города стих, здесь спокойно и как-то умиротво¬ренно, никто никуда не спешит, не суетится. Я отыскал отделение военно-полевой хирургии, накинув на плечи белый халат, поднялся на второй этаж. Рядом с лестни¬цей стоял обшарпанный стол, за ним сидела пожилая дежурная. Налив из электрического чайника кипятку в стакан, старуха зыркнула на меня недоверчиво и про¬ворчала: «Халат? Халат есть... В какую палатку?» Я на¬звал номер. Она бросила в стакан щепотку заварки и буркнула: «Проходь...»

Я отыскал нужную палату. Дверь была приоткрыта, но я не сразу вошел, сначала заглянул в щель.

Под потолком в углу висел большой монитор, на ко¬тором разворачивалось крупное сражение. Лязгали до¬спехи, сверкали сабли, грохотали выстрелы. Раздался недовольный голос Отмеля:

— Я говорил тебе, нужно наемников покупать и к противнику засылать. Они легкие, дешевые, ораву за пять минут наклепать можно... Надо разрушать комму¬никации и связь в тылу. Балда! Они бы шахты и всех колхозников у прусаков захватили. А ты: «Башни стро¬ить! Наука и развитие! Золота мало!»

— Ресурсы беречь надо, а наемники взбунтоваться могли, — бросил Григорович.

— Да и хрен с ними, они ж в тылу взбунтовались бы. У противника. Вот тебе ресурсы, дождались, морской десант на юге высадили. Теперь все, хана. И башням ха¬на, и производству. Артиллерию сейчас подтянут и с га¬лер центр города разнесут...

— Я линкор построю. Два, — парировал Григоро¬вич.

— Не успеем.

— Посмотрим...

Григорович и Отмель резались в «Казаков» по сети, в мультиплеере. Хотелось досмотреть, чем кончится битва под руководством двух стратегов, но я по себе знал, что так до ночи можно провоевать. А меня дома Надя ждала. Я кашлянул и постучал в дверь. Послы¬шался стук пальцев по клавиатуре, лязг и выстрелы смолкли.

— Да-да?

Потянув дверь на себя, я шагнул в палату.

— Здравствуйте.

Отмель сидел на кровати у окна, укрыв ноги одея¬лом. Левая рука в фиксирующей повязке, правая засты¬ла на тумбочке, под ладонью компьютерная мышка. Ря¬дом башенка системного блока. Напротив на кровати сложной конструкцией, с рамой и нитями-растяжками, полулежал Григорович. Одна нога в гипсе до бедра. Бин¬ты на руках скрывают плоские шины, локти оттопыре¬ны. В такой позе ни на бок лечь, ни толком повернуть¬ся, да и полностью не вытянешься. Пальцы зато сво¬бодны — зависли над клавиатурой, лежащей на маленьком прикроватном столике.

— Привет, — сказал Отмель.

— Заходи, Кирилл, — кивнул Григорович. — Вот, врачи велят пальцы разрабатывать. И скучно тут... А От¬мель за начальника штаба у нас.

— Фруктов вам привез, — показал я пакеты. — Ку¬да поставить, где помыть?

— Вон раковина. — Отмель отбросил одеяло, встал.

— Как вы?

— Нормально. — Он заглянул в один пакет. — Вы¬сыпай все в раковину.

В кране зашумела вода. Отмель сполоснул пару яб¬лок и подошел к кровати Григоровича.

— Кусай, наука.

Ученый с хрустом надкусил сочное яблоко и с доволь¬ным видом стал жевать.-

Я мыл фрукты, поглядывая на этих двоих, и думал: -ну вот, все в порядке, Сергей Константинович выздо¬равливает, улыбается, румянец на щеках и яблоки с удо¬вольствием ест. Отмель, правда, какой-то серьезный, наверное, все военсталы такие, положение обязывает или натура такая у него...

Отмель сел на койку.

— Ты поднос сполосни. Вон, возьми, — он указал на подоконник, — выкладывай и тащи на тумбочку.

...Когда я уселся на койку рядом с Отмелем, возник¬ло неловкое молчание. Я потер колено, поправил полы халата и, взглянув на дверь, спросил:

— Что врачи говорят?

— Нормально все, — жуя второе яблоко, ответил Отмель. — Чего они скажут... Лечат. Хорошо лечат, так, Серега?

— Угу, — буркнул Григорович. — Ай! — Он зашмы¬гал носом. — Почеши нос скорей! Ай, чешется...

Отмель встал, зажал ученому нос и сделал несколь¬ко энергичных движений пальцами, будто соль в каст¬рюлю щепоткой сыпал.

— Вот так и живем, — хмыкнул он, возвращаясь на место. — Я у него за няньку, за медсестру и за мамку. Выпишут меня скоро, что делать будешь?

— А персонал? — спросил я.

— Чего персонал, они ж постоянно у изголовья си¬деть не будут. Жениться тебе, Серега, надо. Во! Глянь на лабора... на Кирилла. — Отмель хлопнул меня по плечу. — Свадьба у парня скоро, хотя молодой совсем, уже нашел себе... чтобы нос ему чесала. А у тебя, на¬ука, всё пробирки да колбочки, кванты-наночастицы... Чего ржешь?

Я невольно улыбнулся, глядя на Григоровича. Тот снова ойкнул — видимо, ему было больно делать рез¬кие движения.

— Я ж серьезно. Вон Светка, медсестра, сохнет по тебе, а ты...

— Юра, хватит. Хватит, не могу... Черт, из-за тебя же здесь дольше проваляюсь. Уж лучше бы тебя скорее выписали.

Отмель хмыкнул:

— Кусай, — и протянул ему яблоко. — И ты, Ки¬рилл, ешь.

Я взял апельсин с подноса, стал чистить. И тут толь¬ко понял: мы кого-то еще ждем.

В коридоре послышался шум. Заголосила скрипучим голосом дежурная:

— Халат! Говорю: халат где? Хрыч усатый... и ходють, ходють. Халат удювай!

Старуха взяла кого-то в оборот и вела активное на¬ступление по всему фронту. Ее скрипучий голос почти полностью заглушал чьи-то слабые отнекивания и роб¬кие словесные попытки избежать столкновения. Нако¬нец в палату спиной скользнула коренастая фигура в по¬левой форме.

— Говорят те!..

Вошедший не успел захлопнуть дверь — в щель вле¬тел белый ком ткани, опутал голову с седым ежиком во¬лос. Из коридора донеслось:

— Удювай, паразит! — Послышалось нарочито громкое победное шарканье дежурной.

— Дает Николавна. Ух! — Отмель щелкнул паль¬цами.

— Вот мапупа, — выдохнул Лабус, стаскивая халат с головы. — Шкворчит, как псевдоплоть. Здорово всем.

— Заходи, Константин.

— Привет.

— Здравствуйте.

Лабус перекинул халат через плечо, обвел палату взглядом.

— А ничего у вас. Жить можно. Сергей, эк у тебя какая тахта... Как тут? Куда?.. — Он поднял за лямку небольшой рюкзак.

— В раковину, — сказал Отмель. — Кирилл, помо¬ги ему.

Лабус пожал мне руку. Потом подошел к Григорови¬чу и потеребил его за палец. Подмигнул мне, обменял¬ся рукопожатием с Отмелем.

Вид у Лабуса был не очень: возле глаз залегли мор¬щины, лоб и щеку рассекли глубокие борозды порезов.

Кожа только зарубцевалась, розоватая — это его, ка¬жется, слепой пес на Янтаре отметил. Сейчас это был совсем другой человек, не тот, которого я видел в лаге¬ре, когда он дрался с мутантами и монолитовцами. Не такой воинственный и жесткий.

— Помочь? — Я кивнул на рюкзак.

— Давай. — Лабус покрутил головой, выискивая, куда бы присесть, и опустился на кровать рядом с От¬мелем.

— Какие новости, Костя? — спросил тот.

Я распаковал рюкзак, поглядывая на них. Отмель за¬пахнул ноги одеялом. Лабус положил руки на колени и сказал:

- — А что рассказывать... Я включил воду и стал доставать пакеты из рюкзака.

— Карп на Янтаре рулит. Вашего возвращения ждут. После того боя по приказу начальника штаба к лагерю два отряда стянули, транспортники перекинули четыре машины огневой поддержки. Территорию зачистили в радиусе пяти километров от озера...

Я вынул газетный сверток — судя по запаху и жир¬ным пятнам на бумаге, копченая рыба внутри. И запах был очень вкусный, я сглотнул.

—г .Ходят слухи — лагерь с Янтаря совсем снимут. Это я услышал, пока снова в особом отделе зависал...

— Сталкер сталкерис люпус эст, — пробормотал Отмель, глядя поверх моей головы.

— А это куда? — показал я сверток.

Лабус вопросительно взглянул на Отмеля. Тот пере¬кинул подушку на подоконник, забрался с ногами на кровать и сказал:

— Тащи сюда. Костян, фрукты на одеяло. Кирилл, всю снедь мясную на поднос. — Вынул из тумбочки пу¬стой ящик, тряхнул и отдал Лабусу. — Остальное сю¬да, газеткой только простели.

— Ага.

Лабус помог перетащить угощение на тумбочку. До¬стал из рюкзака две оплетенные бутылки с сургучом на горлышке. Должно быть, дорогое вино.

— Вот. С Лехой берегли на дембель. — Костя кос¬нулся пальцами шрамов на лице.

Отмель глядел в окно, Григорович в потолок. Я при¬сел на край кровати.

— Ну, — встрепенулся Лабус и потянулся к бутыл¬ке, — чего это мы? За встречу.

Он сломал сургуч и сорвал обертку, продавил паль¬цем пробку в горлышко. Разобрал стопку из пластико¬вых стаканов. Забулькало. По палате разошелся пря¬ный запах.

— Хорошее вино, — сказал Отмель. — Тебе чуть-чуть, — он поднес к губам Григоровича стакан.

— За встречу, — повторил Лабус, чокнулся со все¬ми и выпил.

— Радионуклиды хорошо выводит, — заметил Гри¬горович.

Отмель кивнул и передал гроздь винограда Косте. Тот сорвал пару ягод, отправил их в рот. Снова тронул шра¬мы на лице.

— Да не мнись ты. — Отмель вновь наполнил ста¬кан. — Говори все как есть. Мы ж с Серегой, пока здесь прохлаждаемся, столько уже обсудили... теперь других послушать хотим. У меня в голове каша, никак не могу разобраться, что к чему.

Костя помолчал и медленно заговорил:

— Значит, мы во времени перенеслись. Когда ты у люка в подземный ход спросил, зачем мы из «Гуантана¬мо» с Лехой сбежали...

— - Не просто во времени, но и в пространстве, — уточнил Григорович.

— Ну да, — кивнул Лабус, — ив пространстве. Я как в мареве оказался, сразу подумал: куда это снег пропал? А вот какое дело приключилось. Ну, в общем...

— Что еще за марево? — поинтересовался От¬мель. — Давай стакан.

— Сейчас, обожди. — Костя потер переносицу, по¬гладил пятерней ежик на голове. — Щас, трудно мне обо всем этом, мысли разбегаются...

— Лучше я начну... — заговорил Григорович. — А ты, Лабус, добавишь или поправишь.

— Да, — согласился военстал с видимым облегче¬нием и поставил стакан на тумбочку.

Григорович попытался сесть ровнее, оглядел нас по очереди и размеренно заговорил:

— Отмотаем на полгода назад. Все началось осенью, когда Цыган зашел на Янтарь. Этот сталкер любит ис¬пользовать в Зоне всякую навороченную технику — нетбук таскает, сканер, даже спутниковой тарелкой как-то хвастался... Сведения, которые он мне приносил, почти всегда подтверждались. Как следопыт он неплох, мы давно негласно сотрудничаем. В тот раз Цыган при¬нес обгоревшую папку с ведомостями и чертежами и не¬сколько носителей информации. Флеш-карту — она хо¬рошо сохранилась, и два раздолбанных ПДА, с одного так ничего и не сняли. Самыми ценными оказался деся¬ток лазерных дисков и контейнер с каким-то желе вну¬три. Сталкер прочесть ничего не смог на нетбуке, пото¬му принес все нам, денег особо не просил, так как не знал, что принес. А контейнер вообще задаром отдал. Суеверия ему и принципы какие-то плату взять не поз¬волили. — Григорович облизал пересохшие губы. — Рассказал, что побывал на краю большого Могильни¬ка, и там нашел заброшенную военную лабораторию...

— Не уточняй, — перебил Отмель и слез с крова¬ти. — Сока глотни.

Григорович выпил, Отмель уселся обратно.

— Мы расшифровали все. Даже обгоревшие доку¬менты частично восстановили. А на дисках были черте¬жи и компьютерная модель установки, которую Кирилл запустил во время боя. <

Я поднял голову, когда услышал свое имя. Все по¬смотрели на меня.

— Не я... не я запустил. Это был другой Кирилл.

Когда мы выбрались из убежища после атаки моно¬литовцев и прибыли первые вертолеты, Отмель всех отправил за Периметр. Пока летели, Лабус сбивчиво рассказывал историю, приключившуюся якобы со мной. А потом неожиданно сменил тему, стал говорить, как ве¬сти себя на допросе у особистов, велел поменьше бол¬тать, адрес мой взял и обещал разыскать, когда появит¬ся возможность. Только у меня в голове ничего не укла¬дывалось, я не представлял, как такое могло произойти, да еще со мной. Я запомнил серое лицо Лабуса и глаза, полные боли. Он кого-то потерял в том бою — друга, кажется. Вот и сейчас у него такой же взгляд... А на до¬просе я рассказал только то, что видел, и контрразвед¬ка решила не цепляться ко мне — что им до какого-то слесаря КИПиА?

— Давай, Серега, дальше, — сказал Отмель. Лабус налил себе вина, медленно отпил. Григорович

продолжил:

— Когда я разобрался, как можно использовать вы¬рожденное вещество в «пуле-квант», проект засекрети¬ли. Я обкатал компьютерную модель и стал размещать заказы на разных заводах, чтобы узлы независимо друг от друга изготовили. — Григорович вздохнул: — Сек¬ретность. Установку почти собрал, только ГСК осталось получить. И еще — «пуля» у меня была всего одна, та, что Цыган принес. А...

— Обожди, — перебил Лабус. — Вырожденное ве¬щество, «пуля»... Подробней можешь?

Григорович посмотрел на Отмеля, и тот кивнул.

— «Пулю-квант» сделали в той лаборатории в Мо¬гильнике. У субстанции внутри атомные ядра лишены глюонных связей. «Вырожденное вещество», вот как эта штука значилась в документах из лаборатории. Его выработали в небольших количествах при помощи жи¬вых аномалий под названием «глюонный субстрат»...

— Видели их как-то, — вставил Лабус. — С Лехой видели. Эти твои «живые аномалии» на наш отряд на¬пали и Карла сожгли...

Он хотел что-то еще сказать, но не стал. Григорович заговорил вновь:

— Я до сих пор не знаю, что это была за лаборато¬рия, кому принадлежала. По словам Цыгана, ее давно покинули, причем в спешке, судя по всему. Так или ина¬че, там вырожденное вещество поместили в контейне¬ры — по документам их значилось семь штук. Но Цы¬ган нашел только один. Он сказал, скорее всего до не¬го там уже успели побывать другие сталкеры, хотя и немногие. Так или иначе, остальные контейнеры разо¬шлись по Зоне. Без «пули-квант» моя установка — ку¬ча металлолома... <

— «Пуля-квант» — прозрачный контейнер с этим веществом? Похож на гильзу от тридцатимиллиметро¬вого снаряда и внутри что-то типа желе, светится? — уточнил Лабус.

— Да. А моя установка поглощает аномальную энер¬гию. Если собрать мобильный вариант, можно как по автобану Зону проехать — плевать на аномалии. Еще выброс... Его природа неизвестна, но компьютерная мо¬дель показала, что можно и выброс погасить.

— Так. — Лабус тряхнул головой. — Значит... и Зо¬ну можно стереть?

— Ага, — кивнул Отмель. — Потушить, как кос¬тер. Без подпитки от выбросов мутанты, сектанты, ар¬тефакты — пшик.

Лабус снова тряхнул головой и обратился к Григо¬ровичу:

— Ты можешь мне доходчиво объяснить? С момен¬та... ну, когда это марево появилось, или как его на¬звать?

— Называй как хочешь. — Григорович двинул ру¬кой, ойкнул, поморщился. — Моя вина, что марево об¬разовалось. Точней, пространственно-временная петля. Юра мне рассказал про тебя и Курортника еще в лаге¬ре, до сигнала о выбросе, мол, сбежали вы из «Гуанта¬намо» — я значения не придал, голова установкой бы¬ла занята. Только здесь уже разобрался что к чему. Во всяком случае надеюсь на это. — Ученый замолчал.

Отмель решил, что он хочет попить, налил сока и опять слез с кровати.

— Долбаная секретность! — Григорович отмахнул¬ся, скривился от боли. — Столько людей положили. Сядь ты, не хочу я пить. ГСК в срок не доставили, я са¬моделку вместо него изготовил, хреновая конструкция вышла. Кирилл, правда, хорошо помогал...

Военсталы посмотрели на меня.

— Сергей Константинович, я знаю, где в схеме бы¬ла ошибка, — сказал я, глядя в пол.

— Я тоже, не твоя вина, моя. Не суть. Петля воз¬никнуть могла по двум причинам: во-первых — опозда¬ли с запуском, во-вторых — вместо ГСК использовали собранный прямо на Янтаре самодел. Дальше что вы¬ходит? Осознание штурмует лагерь. Почему? Узнали об установке.

Все кивнули. Заговорил Отмель:

— Протекло, когда ты заказ среди сталкеров на «пу¬лю» разместил.

— Верно. ГСК, то есть зарядника, самого важного узла установки, у меня еще не было. «Пуля» в един¬ственном экземпляре. Допустим, Осознание узнаёт об установке, для них это катастрофа. Штурмует ла¬герь — из-за этого я запускаю установку слишком по¬здно, уже после начала выброса. Плюс ошибка в схе¬ме. Каким-то образом энергия выброса взаимодейст¬вует с вырожденным веществом... А дальше я не понимаю, как все происходит. Тут и Академия наук не разберется.

— Да черт с ней, с Академией, — буркнул Лабус.

— Да уж. Короче говоря, из-за всего этого происхо¬дит локальное нарушение континуума. И от него, от эпицентра, по пространству-времени расходится рябь...

— Волна, — сказал Лабус. — Марево...

— Ага. Из эпицентра таким образом сбрасывалось напряжение. Вы в то марево попали, да? И какие ощу¬щения? Что при переходе чувствовал, как это было? — забросал его вопросами Григорович.

— Да подожди ты! — перебил Отмель. — Потом это. Что дальше, наука?

— Дальше Лабус и Курортник приносят ГСК...

— Пригоршня нес, — поправил Лабус.

— Тот здоровый лось, что с вами пришел? Сталкер-одиночка? — уточнил Отмель.

— Был одиночка. Думаю, теперь он с Химиком спел¬ся, это второй, любитель артефактов...

— Вы меня слушать будете? — недовольно произ¬нес Григорович.

Военсталы замолчали.

— Не важно, Пригоршня, Химик, Лесник... Кста¬ти, у охотника «пуля» имелась, он сам мне рассказал, и нес он ее на Янтарь — я за эту штуку хорошую пла¬ту обещал. Выходит, Лабус, так... В установке непо¬ладка, плюс из-за нападения монолитовцев мы с Ки¬риллом ее не вовремя включаем. Происходит катаст¬рофа. Кирилла отбрасывает... ну, как бы в сторону — и во времени и в пространстве. От эпицентра расхо¬дится марево, нарушения континуума. Вы с Курортни¬ком, Пригоршней и Кириллом попадаете в одну из волн, и она вас переправляет в прошлое — во время незадолго до всех этих событий. То есть до того, как мы с Кириллом включили установку. Но теперь у вас есть ГСК. И вы, не зная, что это, приносите зарядник к нам. Вовремя приносите. На этот раз Кирилл — тот, второй, который попал во временную петлю, — успе¬вает, вставив заводской ГСК, запустить установку за секунду до выброса... И тем самым изменяет поток со¬бытий.

— Но почему меня... то есть второго Кирилла отбро¬сило? — не удержался я. — Как отбросило, куда от¬бросило?

Григорович пожал плечами:

— Спроси чего полегче. В первый раз, когда произо¬шел неправильный запуск, когда марево появилось, лю¬дей, мутантов, аномалии, что в эпицентре находились, выбрасывало на ряби континуума — кого к Периметру, кого... не знаю — в центр Зоны, за пределы Зоны... на Луну. И в разное время — на день назад, на два, на год, а может, и больше. И не только в прошлое — в буду¬щее тоже.

— Значит, мы нашли Кирилла в южном секторе, — Костя морщился и потирал лоб, — и это был тот Ки¬рилл, которого вышвырнуло из эпицентра ряби поел неправильного включения установки. Так ведь? Мы на¬шли его, перехватили Пригоршню, выходящего из Зо¬ны, ГСК он припрятал, мы его из нычки забрали, ста¬ли выходить за Периметр и...

Отмель залпом опустошил стакан с вином.

— Ну, чего замолчал?

— Не сбивай — думаю. Помнишь, Юра, ты сильн удивился, что мы встретили Давыдова? Он выкрал у нас Кирилла. Сам стал тварью какой-то с ментальными спо¬собностями, что-то наподобие контролера. И из Кирил¬ла такого же сделал.

У меня по спине пробежал холодок. Они говорил обо мне... и в то же время о каком-то другом человеке.

— Кирилл сильно изменился за пару суток. — Ла¬бус покосился на меня. — Аномалии стал чувствовать, мутантами управлять. Я сам видел. Он спас сталкеров от псевдогиганта и установку запустил. Вот только... ло¬мал он внутри себя что-то, боролся. С чем? С кем?

Трудно было слушать рассказ про себя, не помеща¬лось услышанное в голове. Я встал и налил себе вина. Выпил.

Лабус повернулся к Григоровичу:

— А в каком времени мы сейчас?

— Черт его знает. В нормальном. Представь дерево, яблоню. У основания толстый ствол, а в метре от зем¬ли раздваивается — одна ветвь к солнцу обращена, плоды дает сочные, растет ввысь. Другая болеет, уми¬рает. Ее можно попытаться вылечить, но лучше срезать, чтобы не заболело все дерево. Так и со временем.

— Выходит, что где-то... в другой ветви остались Ле¬ха и Кирилл?

— Да, возможно.

— А ты можешь повторить эксперимент? — неожи¬данно спросил Костя.

— Рехнулся, Лабус?! — удивился Отмель. Костя не слушал его.

— Сможешь?

Я медленно поднялся и отошел к окну.

Не может такого быть, в голове не укладывается, ка¬кой-то параллельный мир, в котором существую другой я. Другой...

И частица его жила во мне. Это было мучительно: казалось, совсем недавно со мной происходили какие-то события, они прятались в глубине памяти... Но я не мог вспомнить их. Не мог, как ни пытался.

— Не буду повторять. Извини, Лабус, — как при¬говор произнес Григорович.

Костя встал, кивнул. Достал из внутреннего карман белый прямоугольник и подошел ко мне.

— Вот, — он протянул фотокарточку. — Он хотел вытащить тебя. Тебя другого. А ты... ты...

Военстал развернулся и, не прощаясь, вышел из па¬латы.

Вечерело, на двор за окном наползали тени. Смогу я вспомнить всё? Нет. Просто потому что другого меня в этом мире больше не существует. Его поступки — это его поступки, не мои. А я смогу совершить что-то та¬кое? Его — другого Кирилла — изменили обстоятельства, но я не прошел через то, через что прошел он... Смог бы я спасти Янтарь, залезть на установку, остать¬ся под выбросом? Не знаю.

Я повернулся. Отмель с Григоровичем молчали.

Фотография выскользнула из пальцев, я подхвати ее. Рассмотрел. Черно-белая любительская карточка на ней два военных сталкера в полевой форме, улыба ются. У одного ямочки на щеках, темные волосы, вто¬рой с жесткими плотными усами, взгляд хитрый, в во¬лосах седина. Его зовут Лабус, а первого я не знаю, ви¬дел его только на Янтаре, мельком, но мне почему-т" кажется, что нас многое связывает. Будто другой «я» частица которого все же поселилась в моей памяти, под сказывает мне: ты знаешь этого человека, но никогда вспомнишь его.

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------