Вероника Гаранина Гаранина - Любовь по завещанию - Вероника Гаранина Гаранина
Скачано с сайта prochtu.ru
В книге рассказывается о трёх друзьях: Антоне (главный герой), Георгии и Светлане. Все они работают в одном интересном, но странном НИИ. Светлана любит Антона, но не может открыть ему своих чувств. Георгий влюблён в Светлану и тоже не может ей открыться, от души желает ей счастья.
Действие книги происходит в Москве, в наши дни, хотя и имеется экскурс в прошлое: описываются события, имевшие место ещё до рождения Антона.
Краткое содержание. Вроде бы классический треугольник. Но всё не так просто. Появляется некто (или нечто?..), кто вскружил голову главному герою. Вскружил настолько, что он, и в самом деле, потерял ориентацию во времени и в собственных ощущениях. Антону никак не удаётся привести свои чувства и мысли к единому знаменателю. Все намёки, все советы друзей ни к чему не привели. Справится ли Антон со своим внутренним конфликтом самостоятельно, или ему станут помогать друзья? А может, потусторонние силы? Так, или иначе, но борьба будет нешуточной.
Любовь по завещанию
В некотором царстве, в некотором государстве… Наверное, так следовало бы начать эту невероятную историю, приключившуюся с парнем по имени Антон, в самой, что ни наесть, столице нашей необъятной родины. Случилась эта история, в самом деле, нет ли – я не знаю. Я только пересказываю то, что однажды было мною услышано, хотя… не исключено, что всё это мне просто приснилось.
_____
Май 2002г.
Хрупкая, светловолосая Света откровенно скучала, наблюдая, как два её сослуживца напиваются. И, разумеется, она бы ни за что не пошла бы с ними, если бы Жорка не уговаривал её так настойчиво. Да ещё, какими аргументами воспользовался, мерзавец! Дескать, Антон хочет с ней по душам поговорить. А на самом деле, обыкновенная пьянка организовалась. Ну, никому верить нельзя! А Антон тоже хорош! Ну не хочет разговаривать, и не надо. Подумаешь, дело какое! Жалко конечно, но не смертельно. Только так время просиживать совсем не интересно, а он даже убраться ей не позволил. Ну и кто он после этого? Ясное дело, тоже мерзавец. Что Жорка, что Антон – два сапога пара!
- Жжорик! – воскликнул Антон, как только Светлана скрылась в кухне, - Жжорик, доррогой, я тебе уже говорил, что тты – скотина?
- Нне помню, - еле шевеля языком, отрицательно покачав головой, отозвался Жора, - а что?
- А то… тты – скотина!
- Чшш, - приложил палец к губам Жорик, - мы с тобой, - икнул он, но снова продолжил свою мысль, - мы ссс тобой это знаем?
- Ддааа! – так же заплетающимся языком, оттопырив нижнюю губу, ответил Антон.
- Вот. И нне надо об этом орать на весь дом, - с трудом выговорил Жорка и снова приложил палец к губам, - ццц… Ппонял? Нналивай!
- Ппонял. Но всё равно, ты – скотина… Зачем т.. тты – тоже заикал Ан-тон, - зачем Светку прритащил? – и Антон уже, наверное, в двадцатый раз за вечер наполнил рюмки.
- Светку? – Жорик обвёл взглядом комнату, - Я?.. А она хде?
- Хто хде? – удивился Антон.
- Светка.
- Тты, ппо-моему, нажжрался, ккак свинья…
- Ддумаешь? – удивлённо вытаращил глаза Жорик, - Светааа! – обессилено позвал он.
- Она всё-таки вырвалась, - тяжело выдохнул Антон, - слышь, вода льётся? А всё ты! Иди, пприведи её! Давай, а то мне стыдно будет. А я не люблю, когда мне стыдно…
- Тебе? Стыдно? Ппочему?
- Ппотому… Она ттам ппосуду мыть начала…
- Даа?.. – снова удивился Жорик, - Круто… ххозяйственная какая… - качая головой, причмокнул он.
- Иди за ней! Ну!
- Ща… - Жора тяжело встал и, качаясь из стороны в сторону, держась за стену, поплёлся на кухню.
Обратно его привела Светлана, сам бы он не дошёл.
- Что ж вы всё пьёте?! – возмутилась она, выхватив из рук Антона бутылку, - завтра же на работу!
- Вот! Что я ттебе говорил?! – Антон поднял вверх указательный палец.
- Да тут осталась самая малость, ща допьём и всё, завяжем… - протянул к бутылке свои руки Жорик.
- Ну, уж нет! Не дам! – Света была настроена очень решительно. Она взяла бутылку и пошла в ванную, намереваясь вылить её.
- Светааа! Пощщади! Что ж мы теперь делать-то будем? – хором взмолились собутыльники.
- А вы займитесь чем-нибудь другим, - донёсся из ванной Светин голос и, одновременно с ним, характерное бульканье выливающейся жидкости, - альбом с фотографиями посмотрите, например.
- Сс чем? – не понял Жорик.
- Сс ффотками, - пояснил Антон.
- Ууу… у тебя есть альбом?! – в удивлении вытаращил глаза Жорик.
- Есть, - кивнул Антон в сторону окна.
- Это мысль, - Жорик протянул руку и взял на окне запылившийся альбом с фотографиями. Пролистав несколько страниц, он ткнул пальцем в снимок, на котором были мать и отец Антона, - вот, это, кк ппримеру… это ккто?
- Р-родители, - снова икнул Антон.
- Не похожжи… ппохожи…
- Не ппонял… ппохожи или нет? – в недоумении Антон уставился на Жорика.
- Похожи друг на друга… на тебя совсем не ппохожи. То есть… ты не похож на них. А это кто? – ткнул Жорик на голенького бутуза, с упоением сосущего палец своей ноги.
- Я.
- Свет! Светка! Ну, ты ппосмотри, ккакой мужжик!
- Преккрати! – попытался Антон вырвать у него альбом, я ж тебя пр-росил… - сказал он обиженно умоляюще, - и ей на меня плевать, ккак и мне на неё.
- Ей пплевать?! – возмутился Жорка, - ддубина ты! Ты, ваще, зрячий или где?
- В каком смысле?
- А в таком! Да она, когда на тебя смотрит, у неё взгляд писсающего ккотёнка! Вот!
- Ккакого? – обалдел Антон.
- Пи-са-ю-ще-го, - по слогам повторил Жора, - нну, нес-част-но-го, ппонятливый ты мой. Что тты в самом-то деле?! Неужжели не видно?!
Это безобразие продолжалось ещё чуть больше получаса. Света собрала со стола и отнесла всё на кухню, пожалев, что ей не дали вымыть всю скопившуюся посуду и навести, ну пусть относительный, но порядок.
О друге Антона, Москвине Георгии (в обиходе его называли Жориком), стоило бы сказать несколько слов отдельно. Весельчак и балагур, он был на пару лет моложе Антона. Ему и самому давно следовало бы жениться, да девушки не воспринимали всерьёз, без конца сыплющего прибаутками, симпатягу. С Жориком можно было неплохо провести время, переспать с ним, просто поболтать, наконец, но замуж?!
К слову сказать, Жорик не особо печалился из-за этого, не смотря на то, что он вовсе не был заядлым холостяком. Просто он был твёрдо убеждён, что ещё не настало время встретить ту единственную, ради которой он пошёл бы на край света. Впрочем, ему было совершенно непонятно, почему он должен идти на этот самый край, где этот край находится, и что, собственно, он будет делать на этом самом краю. Но в любом случае, вероятность того, что это всё-таки случится и он, как последний кретин, закрыв глаза, поползёт на ко-ленях за особью женского пола, Жорик ни в коем случае не отвергал.
Возможно так же, тот факт, что Жорик до сих пор оставался холостым, был спровоцирован чисто житейскими проблемами: его родители пять лет назад развелись. С отцом у Жорки сохранились нормальные отношения, хотя от матери он это тщательно скрывал. Мать не смогла пережить ухода отца из семьи и тяжело заболела. Жорик, жалел мать, ухаживал за ней, как за ребёнком, иногда просиживая у её кровати несколько ночей кряду, когда очередной сердечный приступ был особенно сильным и продолжительным. Но, не смотря на обширный круг знакомых, какой был у Жорика, знали об этом только самые близкие друзья, которыми и являлись Антон и Света.
Ребята разошлись уже заполночь. Антон, закрыв за ними дверь, покачиваясь, встал посредине комнаты и хмуро обвёл взглядом своё убогое жилище. Зрелище было не из радостных: телевизор на тумбочке, выкрашенной в коричневый цвет; обшарпанный гардероб; узкая кровать, застеленная старым, жутко ветхим одеялом, которое Антон гордо нарекал шерстяным. Под потолком висел жёлтый (вернее, когда-то он был таким) абажур с длинной бахромой. Круглый стол, забывший, что означает слово «скатерть», пара табуреток и пара стульев. Никаких кресел и диванов в комнате не наблюдалось, впрочем, как и занавесок на окнах: нижняя их половина закрыта, пожелтевшими от времени, газетами. Картину довершал растрескавшийся пол, в последний раз встречавшийся с циклей и лаком лет пятьдесят назад. На полу повсюду валялись раздавленные окурки.
Светка всё порывалась подмести, да Антон не позволил. Он и так был против этого сборища. А всё Жорка! Этот балабол решил, что очередная годовщина смерти его, Антона, матери – хороший предлог для посиделок. Но разве от него отвяжешься?! Пристал, как репей, да ещё Светку с собой прихватил. И чего он постоянно, ежедневно, то есть, сватает ему, Антону(!) какую-то Свету? Нет, Светка – человек, конечно, во всех смыслах положительный! Но жениться?! Нет уж, увольте! Ему, Антону и так живётся неплохо.
Антон ещё раз оглядел свою комнату. Душно. Грязно. Тошно. И тошно, главным образом, от запаха одиночества. Именно так – одино-чества. Здесь, в этом сталинском доме, на седьмом этаже, в этой двухкомнатной квартире, здесь, если хорошенько прислушаться, и слышно только одиночество. Потому что, кроме недовольного сопения самого Антона, больше не слышно ничьё дыхание.
А может, Жорка прав? Может, правда, взять да жениться к чёртям собачьим?! Вот только, Светкина кандидатура здесь совершенно не подходит. Уж очень она заносчива, очень официальна. Не даром её назначили начальником отдела: как официальное лицо – Светка совершенно незаменима при деловых переговорах. Но жениться?! И к тому же, она старше на целых… - Антон вытянул перед собой руку и стал загибать пальцы, - О! На целых пять лет старше меня!
Антон возмущённо ударил по вытянутой руке другой рукой и, покачнувшись от резкого движения, с досады, сплюнул прямо на пол. Но с плевком досада не улетучилась, а скорее наоборот, возросла. На Жорку, который так не к стати затеял это застолье. На Светлану, которая почему-то послушала этого противного Жорика и припёрлась вместе с ним, и которая поминутно рвалась за веником. На бардак, который процветал в его квартире. И, наконец, на себя самого: дескать, уродился такой несуразный. Вот ведь, и руки, и ноги есть, и голова (и какая умная голова-то!), а хозяин всех этих органов и членов не может ничегошеньки поделать с, творящимся дома, безобразием. Не то, чтобы руки не доходили, и не то, что бы лень мешала хозяину навести порядок (кстати сказать, на кухне дело обстояло, куда хуже, чем в комнате), а только Антон, занимавшийся научными изысканиями, считал, что главное – это наука, а всё остальное – суета сует. Но, не смотря на свои жизненные приоритеты, ему совсем не нравилось то, что его сейчас окружало.
В квартире имелась ещё одна комната, родительская. Но, сразу после кончины матери, Антон закрыл её и, вот уже несколько лет, не заходил туда. Отчего-то было очень неуютно в этой комнате, вспоминались, не такие уж далёкие горькие дни, связанные с Раисой.
Почесав затылок и, в который уже раз, тяжело вздохнув, Антон упал на кровать и тут же провалился в сон.
В этом феврале Антону исполнилось двадцать семь лет. И, если бы не Раиса, которую он звал мамой и которую поминал сегодня, он замёрз бы насмерть на крылечке детского дома, к которому его подкинули. Возраст Антона тогда исчислялся всего-то несколькими неделями.
_____
Двадцать восемь лет назад
Так уж сложилось, что кругленькая, невысокая, но бойкая Рая долго не могла выйти замуж. Никто не брал её в жёны, не видел в ней широту души, доброту и заботу, которую она могла и страстно желала отдать тому единственному, который обратит на неё внимание. От тоски, которую неизменно несёт с собой одиночество, она спряталась в стенах детского дома, благо образование медсестры позволяло ей это сделать.
Ухаживая за сиротами, Рая всё мечтала о том времени, когда она, наконец, выйдет замуж, заведёт своих детишек – двоих, а ещё лучше, троих! И вот, когда Раисе исполнилось уже тридцать два года, наступило время, когда долгожданная мечта вроде бы начала осуществляться.
Однажды, под новый год, в детский дом, где работала Раиса, приехали рабочие с завода, который осуществлял шефство над этим самым детским домом. Директриса специально вызвала их, чтобы рабочие отремонтировали поломанную мебель, покрасили актовый зал, ну и ещё что-то там по мелочи набралось. Руководил прибывшими помощниками серьёзно-рассудительный, молчаливый Павел, до ужаса похожий на Раису. Когда они невзначай оказались рядом, все вокруг настолько были поражены их сходством, что решили, будто они брат с сестрой. И если бы не разница в возрасте (Павел оказался на шесть лет старше), можно было подумать, что они близнецы. Оба были примерно одного роста, оба круглолицые, оба с венчиком светлых кудряшек вокруг лица.
Павел, ни сколько не смущённый таким сходством, а может, как раз, благодаря этому, сразу пригласил Раю на свидание. К её счастью, Паша оказался не женат. Долго женихаться они не стали – расписались уже через неделю. Как в сказке: мирком, ладком, да за свадебку.
Павел оказался хорошим мужем и замечательным любовником. В общем, Рая души в нём не чаяла. Совершенно неожиданно для всех, она сразу же после свадьбы забеременела. Наконец-то свершилась её мечта! Паша лелеял свою жену, как только можно, ни в чём ей не отказывал, баловал, как балуют единственного ребёнка. Беременность, не смотря на то, что Рая была уже не так молода, протекала хорошо, без каких бы-то ни было осложнений, и у врачей не вызывала никакого беспокойства.
Вечером, перед сном, они выходили гулять в парк, который находился, совсем рядом, через дорогу от их дома. До родов оставалось чуть больше месяца, когда Паша неожиданно попал в больницу, куда его отвезли прямо с завода: у него был острый приступ аппендицита. Рае позвонили домой, и сообщили неприятное известие. Разумеется, она сразу же отправилась в больницу, узнать, как он там, а заодно отвезти принадлежности, необходимые больному.
Павел, увидев на пороге палаты свою, сильно располневшую, супругу с тяжеленными сумками, принялся незлобиво её распекать:
- Раечка, милая ты моя, да как же ты такие тяжести везла? Ай-яй-яй! Ну, зачем же ты так, ей Богу! Будто уж я совсем без всего этого не обойдусь. Совсем не бережёшь себя, глупенький ты мой пузатик, - Павел поцеловал Раю и погладил её живот, - Ну, как мы там поживаем? Раечка, ты уж следи там за собой, гуляй каждый вечер, а то спать плохо будешь. И кушай вовремя. А ко мне лучше не езди, дорога дальняя – тебе в толкотне, да в духоте метро нельзя…
Рая пообещала, что будет всё выполнять в точности, как и в присутствии Павла, и поехала домой. Тревога за мужа не давала ей покоя всю дорогу и, добравшись, наконец, до дома, Рая почувствовала внизу живота неясную боль. «Действительно, не нужно было тащить такие тяжести», - подумала она и прилегла на кровать. Скоро боль отступила и, сделав кое-какие дела по дому, Рая, как обычно, пошла прогуляться. Переходя дорогу, как раз посередине, она неожиданно снова почувствовала резкую боль в животе и в пояснице, но, на сей раз, боль была такой сильной, будто её разрезали пополам. Она остановилась и попыталась унять панику, разом охватившую всё её существо. На беду, из-за поворота вылетел грузовик. Шофёр резко затормозил, но было поздно: Раю отбросило на тротуар, и она потеряла сознание.
Очнулась Раиса на следующий день в больничной палате. Голова кружилась, во рту пересохло, но это было не главное. Рая встревоженно гладила живот, не понимая, почему ребёнок не толкается. Она попыталась встать, но женщина на соседней койке предостерегла её:
- Даже не думай! Тебя только вечером прооперировали, врачи от тебя всю ночь не отходили, боялись, вот-вот кони двинешь. А ты – живучая! Так что, дорогая, ты уж врачей дождись, что они тебе скажут.
- Ничего не помню… - Рая растерянно обводила взглядом палату, не в силах пошевелиться.
- Кому там помнить?! – возмутилась другая женщина, - скажи врачам спасибо, а то давно на том свете куковала бы.
- Доброе утро, женщины! – бодро поприветствовал влетевший в палату, слегка запыхавшийся врач с историями болезней под мышкой, - Как спалось?
- Хорошо спалось, но дома было б лучше, - отозвалась женщина, первая заговорившая с Раей, - Артём Николаевич, вы бы сказали нашей новенькой, что вставать нельзя, а то она – шустрая, чуть было не вскочила.
Доктор присел на край Раисиной кровати и взял её руку, чтобы прослушать пульс.
- Вы, надо полагать, и есть Кудрявцева Раиса Григорьевна?
- Да, это я. Артём Николаевич, у меня муж в больнице лежит, вы бы меня выписали, - попросила Рая.
- Дааа… Действительно шустрая, - покачал головой врач и нахмурившись, полистал её историю болезни, - как чувствуете себя, Раиса Григорьевна?
- Да вроде бы ничего… только слабость и… что-то ребёнок затих… Странно как-то.
Соседки по палате переглянулись.
- Вы помните, что с вами случилось? – спросил доктор.
- Ну… я гулять пошла… а потом что-то ударило… а дальше не помню.
- Раиса Григорьевна, я вижу, вы – женщина сильная, поэтому буду с вами откровенен… - доктор немного помолчал, подыскивая слова, потом продолжил, - Вас вчера привезли в ужасном состоянии, вас сбил грузовик. Ребёнка вы, к сожалению, потеряли…
Рая побледнела и снова попыталась встать.
- Что вы такое говорите? Как это потеряла? Мне рожать скоро!
- Тихо-тихо, лежите спокойно, - придержал Раю за руку Артём Николаевич, - Вставать вам ещё рано совсем. Швы могут разойтись… Но то, что я хочу вам ещё сообщить, гораздо хуже… - он немного помолчал, собираясь с духом, и негромко, но твёрдо продолжил, - у вас больше никогда не может быть детей… У вас другие дети есть?
Рая не смогла ответить и только, отрицательно покачав головой, заплакала.
- Ах, как жаль! Я очень сочувствую вам… но… вы должны быть сильной. У вас впереди вся жизнь. И… муж, наверное, любит вас?
Но вопрос доктора остался без ответа: Рая, как будто, не слышала его. Молча, натянув на голову одеяло, отвернулась к стенке.
Доктор ещё о чём-то пошептался с другими женщинами, поглядывая в сторону Раи, и ушёл.
Через три недели Павел забрал Раю из больницы. Она долго не могла сказать мужу ни слова, делала всё молча, тихо, словно сомнамбула бродила по квартире.
Павел понимал, что делается в душе жены, и старался не тревожить её напрасными уговорами. По вечерам он присаживался рядышком с ней на кровать, где она лежала, поджав ноги и укрывшись шерстяной шалью, обнимал её и так сидел очень долго, пока не занемеет всё его тело.
Немного легче Рае стало, когда она выписалась на работу. Вид, брошенных родителями на произвол судьбы, ребятишек заставил её, не то, чтобы совсем забыть о своём горе, но, главным образом, отвлечься, подарить всю свою нерастраченную любовь несчастным малышам.
Шёл 1974-й год. Рая уже начала подумывать, а не взять ли ей ребёнка на воспитание, когда, однажды утром, ровно год спустя после первого свидания с Павлом, подойдя к детскому дому, она обнаружила на крыльце небольшой свёрток. Раиса наклонилась и осторожно потрогала конверт. На дворе стояла зима, мороз был под двадцать градусов, и, хоть и угадывалось дитя в одеяльце, на руки брать было боязно – вдруг замёрз?! Но конверт шевельнулся и тоненько запищал. Рая немедленно схватила его и вбежала в, тёплое, даже душнова-тое, помещение.
Если бы Раю спросили, о чём она думала в этот момент, она бы честно ответила: «Конечно же, не о том, что мамаша подкинула ребёночка не по адресу! Такого маленького следовало подбросить к дому малютки. Я думала о том, что я, всё-таки, молодец, что решила посвятить себя сиротам. Даже Господь оценил мои старания и послал мне кроху». Весьма довольная собой, Раиса в своём кабинете развернула ребёночка и убедилась в том, что в виде крохи Господь послал ей мальчика.
- Антошенька, сыночка, миленький мой! Вот мы сейчас позвоним папке на работу, обрадуем его, - ворковала Раиса, прижав к себе малыша.
Набрав номер и выждав, пока подозвали Павла, Рая, только что не мурлыкая от удовольствия, поспешила сообщить мужу:
- Котик, помнишь, мы с тобой на днях говорили, что неплохо бы ребёночка усыновить?
- Ну да, помню… Раечка, дорогая, если можно, давай ближе к делу, у меня работы завал.
- Ну, что-что?.. Что работа? Подумаешь, работа?.. Никуда она не денется, - надулась Рая, - я тебе, можно сказать, радостную новость сообщить позвонила, а ты – работа…
- Хм… ну сообщи… Только, Раечка, не обижайся… к нам комиссия должна приехать… побыстрее, если можно, - взмолился Павел.
- Сыночек у нас! Антошенька! – объявила Рая без обиняков.
- Какой сыночек? Откуда? – не понял Павел.
- Нашла, - ворковала Рая, - на крылечке детдома нашла.
Похоже, дело совсем плохо, - подумал он, - придётся, наверное, к психиатру обращаться. А то, так и совсем свихнётся моя ненаглядная.
- Так, может… у него ещё родители найдутся?.. - неуверенно предположил Павел, - там свидетельство о рождении имеется?
- Пашенька, ну какое может быть свидетельство, когда от него избавиться хотели?! Чтобы сразу родителей нашли? Тогда зачем было подбрасывать?
- Ну что ж? Логично. Ну, хорошо, давай дома всё обсудим. А сейчас, правда, Раечка, очень спешу…
- Ну, всё, тогда до вечера, - Рая положила трубку и занялась малышом.
Документы собрать помогла директриса детдома, Пермская Ольга Осиповна. За глаза её детдом называли «Пермская обитель». И не только потому, что фамилия была подходящей, но главным образом, потому, что детдом Пермская содержала в образцовом, со всех точек зрения, порядке. Здесь у детей не было недостатка ни в одежде, ни в игрушках, ни в питании, ни в чём бы то ни было другом. Воспитате-лей Пермская подбирала таких, чтобы детей любили и жалели. На праздники устраивала экскурсии или приглашала артистов, а на лето, хоть и с трудом, но обязательно всех детишек определяла в санатории и пионерские лагеря.
Сама Пермская семьи не имела, о чём очень сожалела. Возможно, если бы она была помоложе, она с удовольствием и сама взяла бы мальчика. Но в том-то всё дело и заключалось, что Пермской исполнилось уже пятьдесят девять лет, да и мужа у неё не было, что значительно усложняло дело. Именно этот факт и являлся определяющим в решении помочь Раисе. Когда документы были собраны, Пермская нашла время придти на комиссию, где решалась судьба Антошки, и горячо выступила там. Разумеется, благодаря такому за-ступничеству, решение было принято в пользу Раи. И это, не смотря на то, что в те времена, так же, как и сейчас, семейных пар, желающих усыновить здоровенького малыша, было так много, что люди стояли в очереди по несколько лет.
Павел принял Антошу, как собственного сына. Он радовался за Раю, которая буквально на глазах ожила и даже похорошела. Он умилялся при одном только взгляде на жену, оформившей декретный отпуск и целыми днями ворковавшей над Антошей.
Как по щучьему велению, на заводе Павлу дали двухкомнатную квартиру. Квартира оказалась за выездом, но семейство Кудрявцевых это нисколько не смутило. После тесноты в коммуналке, Рая с удовольствием наводила порядок в этих хоромах.
И только однажды, зашедшая за солью, соседка поведала, что о квартире ходила недобрая молва. Она рассказала Рае, что жила здесь семья: муж, жена и, только что народившийся, ребёнок. Муж пил крепко, жена гуляла. Когда родился ребёнок, муж кричал: «Утоплю ублюдка, как котёнка!» А через некоторое время ребёнок и, правда, сгинул. Как жена ни умаляла мужа вернуть ей младенца, тот только отмахивался и, выкатив залитые водкой глаза, бурчал себе под нос что-то нечленораздельное. Через два дня после пропажи ребёнка, жена зарезала мужа кухонным ножом, а сама выбросилась из окна.
- Так в лепёшку и расшиблась, сердешная! Одно только мокрое место и осталось! А ребёночка-то милиция так и не нашла. Должно быть, мужик сдержал слово, порешил младенчика, - вытаращив от ужаса глаза, закончила повествование соседка, перейдя на шопот, что, по её мнению, должно было заставить новую жиличку задуматься над всей этой историей.
На Раису рассказ докучливой соседки произвёл неприятное впечатление. Но, поразмыслив чуток, Рая решила, что, раз эта история с пропажей младенца и жуткой кончиной его родителей никоим образом не связана с её собственной семьёй, то и волноваться особенно не из-за чего. То ли прикипела она к Антоше, как самая настоящая мать, то ли и в самом деле психика Раи сыграла с ней шутку, и она так и считала его своим родным, единственным сыном, только появление в её жизни очаровательного малыша, Рая никак не связала с только что услышанным кошмаром. В самом деле, ну мало ли, что могло приключиться с прежними жильцами!
- Слышь, подруга… Ты вот что… не надо Антоше перессказывать эти небылицы. Он мальчик легко ранимый, как бы не случилось чего… - предостерегла соседку Рая.
- Свят-свят! Вот те крест, не скажу! Что ж я не разумею, что ли? Да и какое дело мальчишке до того, кто здесь раньше обитал? Будь спокойна, только через мой труп узнает! – пообещала соседка.
Про себя Раиса подумала, что даже клятва соседки и та каким-то немыслимым образом связана с трупом. Ну, просто жуть!
Другое дело – Антоша. Пока он был совсем маленьким, все соседи восторгались им, как всяким карапузом. Но, как только Антону минуло восемь лет, до его ушей стали доходить настораживающие слухи. Восемь лет – срок невелик, и Антоша был не на шутку напуган. Особенно его встревожил рассказ соседа с пятого этажа, дяди Коли. Дядя Коля был мужиком сильно пьющим, по мнению всех соседей, безответственным, за словом в карман никогда не лез, а потому и болтал где угодно и что угодно, не вдаваясь в особенности человека, который являлся слушателем в каждом конкретном случае.
Как-то однажды, без толку простояв в очереди за очередной поллитровкой (в тот день ему не досталось не только водки, но и вообще ничего), дядя Коля, по обыкновению заросший седой щетиной, сидел на ступеньках перед подъездом своего дома и, как это бывало обычно, от отчаяния и злости, материл любого, кто проходил мимо. Входившим в дом соседям тоже доставалась изрядная порция русского фольклора, в простонародье называемого матом. В минуты затишья, от нечего делать, Николай ковырял в зубах грязным мизинцем, показывая всем умеющим читать, татуировку на костяшках руки: КОЛЯ. В общем, всем прохожим было сразу ясно, что с этим Колей лучше не связываться. Завидев пацанёнка с ранцем (Антоша возвращался с продлёнки), Николай примолк, выжидая, когда тот поравняется с ним, а затем сквозь зубы процедил:
- Что, шпингалет? Как живётся в мородёрной-то хате?
- Почему в мородёрной? – опешил Антон.
- А то, как же? Конечно в мородёрной! – довольно осклабился Николай, - три трупа – это тебе не хухры-мухры! Да твоим родичам, поди, насрать на это!
- Вы что, дядь Коль? Какие трупы? – Антоша даже побледнел от неожиданности услышанного.
- Какие трупы!.. - передразнил сосед, - обыкновенные! Мёртвые! А ты, поди, и не слыхал? Родители скрывают? И то верно! Кому ж охота признаться, что за трупьём живёшь, как у Христа за пазухой?! Вот, мородёры и есть… – Николай раскрыл свой щербатый рот и рассмеял-ся, очень уж забавной показалась ему растерянность Антона, - не, вообще-то, если честно, трупа было два. Ребетёнка не сыскали. Да, поди, тоже мертвяк. А может, они сожрали его…
- К-кого? – ещё сильнее побледнел Антоша и вцепился в лямки ранца так, что пальцы побелели.
- Экий ты бестолочь… Ребетёнка сожрали… А, может, не сожрали… Кто их знает?.. Но, что поубили друг дружку – это точно! Это, у кого хошь спроси!
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но в разговор Николая с Антоном вмешалась Раиса, отпросившаяся в этот день с работы пораньше: в этот день она торопилась в школу, на родительское собрание. Притащив Антона домой, она долго не могла вывести его из ступора. Только к вечеру сын смог передать суть разговора с дядей Колей. Рая сразу вспомнила рассказ соседки, слышанный несколько лет назад, и поняла, что теперь от Антона не утаить, произошедшее когда-то давно в этой квартире, несчастье.
Но… как объяснить Антоше, что ничего страшного не случилось?! Ведь он ещё такой маленький!
- Мамочка, ведь это неправда, да? Дядя Коля всё выдумал? Мам, я боюсь! – Антон приник к животу Раисы, - давай уедем отсюда!
Рая была напугана ничуть не меньше самого Антона. Но, как бы то ни было, а придётся подождать, пока не придёт с работы Павел. Уж он-то точно придумает что-нибудь!
Надо отдать должное Павлу, за все годы совместной жизни он ни единым словом не попрекнул Раю, что не сберегла ребёнка. Никогда Павел не думал, что она виновата в этом: несчастный случай – этим всё сказано. К Антону он испытывал чисто отцовские чувства: гордился им, как гордился бы своим родным сыном. Павел многому обучал Антона: и выжигать, и резать по дереву, и с удочкой управлять-ся, когда выезжали отдыхать куда-нибудь за город. Под новый год Антон соорудил самый настоящий табурет, так Павел с тех пор воссе-дает на нём, как на троне, не признавая другой мебели для сидения. По вечерам он не утыкался, как многие отцы, в телевизор, а вместе с Антоном обсуждал какую-нибудь сложную ситуацию с Антошкиными друзьями, или слушал, как Антон читает в захлёб очередной том фантастики, или мечтал вместе с ним о каком-нибудь дальнем путешествии.
Рая нарадоваться не могла трогательной дружбе Павла и Антошки. Всё было словно в сказке, пока не появился Кащей Бессмертный в образе соседа Николая. Антон не смог дословно перессказать всё, что говорил ему Николай, но суть и так была ясна. В первый раз за всё время совместной жизни, Раиса стала выговаривать Павлу, что он слишком спокойно отнёсся к тому, что Антошу обидели. Первый скан-дал, который был вроде бы по делу: Павел должен был защитить покой семьи. Но Павел очень устал на работе. Он вообще не мог понять, почему нужно идти к какому-то Коле и выяснять отношения. Да, и какие у них могли быть отношения?
- Ради Антоши! – восклицала Рая, даже не предполагая, что это по-следнее, что она выговаривает мужу, - Только ради него! Ты должен!
- Ну, хорошо. Я пойду. Только, где я его буду искать?
- Да наверняка в беседке сидит, на детской площадке.
- Ну, вот… придётся одеваться…
На улице была весна. Только что небо было ясное, ни облачка, и вдруг, тучи, обгоняя одна другую, заволокли всё небо. Потом, словно взрыв потряс всё кругом, засверкали молнии, снова загрохотало. Потоки воды хлынули на, уставший от пыли, город. Павел поёжился, глядя, как струи долгожданного дождя беснуются за окном, посмотрел на Раису, будто всё ещё надеялся, что она передумает и не пустит мужа в такое ненастье. Но жена была непреклонна. Она грозно смотрела на мужа, прижимая к себе перепуганного насмерть Антошу. И было непонятно, чего он испугался больше: то ли истории со съеденным младенцем, то ли бурным скандалом, который учинила мать.
Антон представил (нет! скорее увидел, как смотрят кино на телевизионном экране: вроде бы рядом и, вроде бы знакомый кто-то, но где-то там, далеко, ну или может, в другое время, не сию минуту), представил, как отец выходит из подъезда, как он идёт, согнувшись под деревьями, как в одно из деревьев попадает молния и оно обрушивается прямо на голову отца. В ужасе Антон крикнул:
- Не надо! Папа, не ходи туда!
Но Павел уже ушёл, и только хлопнувшая за ним дверь заставила мальчика вздрогнуть. В его глазах плескался такой ужас, что Рая, смотри она в это время в глаза сына, непременно передумала бы, вернула Павла.
- Верни его! – крикнул он матери, - Верни сейчас же!
- Нет, Антошенька, он должен поговорить с этим несносным дядькой. Разве ты уже забыл, как он напугал тебя? Нет, даже не думай! – говорила твёрдо Раиса, поправляя сбившуюся под руками Антона скатерть.
Антон вдруг как-то сразу обмяк, его потянуло в сон, он подошёл к своей кровати и лёг, накрывшись одеялом с головой. Сквозь сон он слышал, как тревожно трезвонил дверной звонок, как дядя Коля говорил:
- Если не веришь, можешь вызвать милицию! Хотя, она и так приедет… Он всего пару шагов до беседки не дошёл… Ну, сама подумай, откуда я мог знать, что он ко мне идёт?! Вот дура! Вызывай милицию, раз так! И не пугал я никого! Пошутил только… Так не со зла же, чёрт тебя дери! Скучно было, вот нечистый и попутал…
Дальше Антон тоже всё слышал, но пошевелиться не мог. Его пытались растормошить много раз, но, отчаявшись, Рая вызвала скорую помощь. Антон чувствовал, как его поворачивают, как задирают рубашку, слушают, но по-прежнему пошевелиться не мог. Будто сломался в нём некий механизм, отвечающий за движения. Глаза он тоже не мог открыть, хоть и интересно было посмотреть, что за народ набился в их квартиру.
- Странно… Он вроде бы не дышит… пульс прослушивается… очень слабо, но всё же прослушивается… - врач внимательно вслушался в ритмы сердца, - одно могу сказать: жив ваш Антон. Вот только жизнедеятельность у него почему-то резко замедлилась. Оччень интересный случай… Ну что ж… оформляем его в больницу… пусть там понаблюдают.
- Я могу с ним поехать? – схватила Рая пальто с вешалки.
- Можете, конечно, только я не вижу в этом смысла. Мальчик большой уже, вас всё равно с ним не оставят.
- И нам, гражданочка, вы ещё понадобитесь. Странная история, разобраться бы надо, - добавил милиционер, только что закончивший писать со слов Николая.
- Ну, что за необходимость такая?! – возмутилась Раиса, - Павла всё равно не вернуть, а Антоша очнётся, увидит, что меня рядом нет, опять перепугается.
- Ну хорошо, хорошо… Тогда завтра зайдёте в отделение… Прямо с утра.
- Конечно, зайду.
На следующий день Антон, сидя на больничной койке, увидел возле стены Павла. Он стоял и просто смотрел на Антона.
- Папка, ты жив?! – удивился Антон.
- Это – как посмотреть, - откликнулся Павел.
- Я же говорил тебе: не ходи! Зачем же ты не послушал меня?
- Ты прости меня, сынок. Только иначе нельзя было.
- Но почему?
- Потому что в жизни всё так устроено. Иногда бывает, что не хочешь чего-то делать, а всё равно делаешь.
- Но зачем? Зачем делать то, что не хочешь? Это неправильно!
- Не нам с тобой судить, что правильно, а что нет.
- А мама? Как же она без тебя теперь? И я…
- Мама о тебе позаботится, пока ты не вырастешь. Она любит тебя очень.
- Но тебя она тоже любит! Любила… - поправился Антон.
- Может быть… но ты над этим не очень думай, сынок. У тебя впереди столько своих любовей будет, что в пору в них разбираться, а не в наших с мамкой отношениях.
- Ты ещё придёшь ко мне? – вдруг спохватился Антон.
- Нет. Не знаю. Может быть… Ты не бойся, у тебя всё хорошо будет в жизни. Ты уже многое знаешь, многое умеешь. Но даже, если и забудешь что-то, жизнь это непременно поправит. Ты только верь в себя. И в любовь тоже верь. Тогда жить легче, когда веришь. Прощай, сынок. Будь счастлив. Не прозевай своё счастье.
Антон хотел, было, ещё что-то спросить, но отец вдруг исчез. Ребята, соседи по палате Антона, с интересом поглядывали на него. А скоро пришёл врач, и день пошёл своим чередом.
Весь собравшийся на поминки честной люд простодушно удивлялся, как это умного, рассудительного Павла понесло в такую непогоду на улицу. Вроде бы и причины не было, а нате вам – попёрся на свою голову. Рая молчала, зябко кутаясь в платок. Люди-то думали – знобит от горя, ан, нет. Думала Раиса о том, что так видно должно было случиться, Господу виднее, кто нужнее здесь, на этом свете. А Павел… ну, что – Павел? Он, конечно, человек был неплохой, но Боженька решил, что Рая нужна больше Антошеньке.
Так Раиса и Антон остались одни. Антона скоро выписали из больницы. Нервное расстройство на почве гибели отца, казалось, объясняло, почему мальчик иногда затихал и разговаривал неизвестно с кем. Рая только и думала о том, чтобы Антоша скорее забыл случившееся, а потому, старалась всё делать так, как будто Павла не было вовсе в их жизни.
Это обстоятельство не то что бы удивляло Антона, скорее ему было неприятно. Раньше он никогда не замечал, чтобы мама была равнодушна к кому бы то ни было. Но теперь, совсем недетские мысли стали посещать его голову. Любила ли мама отца? Почему она тогда так настаивала, чтобы он пошёл разбираться с дядей Колей?
Кстати сказать, дядя Коля, в отличие от мамы, чувствовал себя виноватым перед Антоном, хотя вины, как таковой, милиция в его действиях не обнаружила. Да и о какой вине могла идти речь, если отца убило дерево? Несчастный случай – такую характеристику дали в милиции этому происшествию.
Как отец странно сказал про то, любила его мать или нет… Он сказал «может быть»… Почему? Антону всегда казалось, что у них идеальная семья, что родители любят друг друга. Вот именно, оказалось, что казалось. И Антон скучал по отцу, горевал по тем семейным отношениям, которых, как оказывается, не было и в помине.
Только теперь Антон увидел насколько приторным, насколько неуёмным было отношение матери к нему, Антону. Она была готова стоять для него у плиты день и ночь, выпекая его любимые плюшки и кексы; стирать и наглаживать его сорочки; готовить для него уроки, хотя Антону самому нравилось учиться и он, сознавая всю значимость получаемых в школе знаний, с упоением, делал домашние задания. Она готова была лечь ради него на рельсы, и сделала бы это с превеликим удовольствием, если б ей сказали, что так будет лучше для Антоши.
И Антон стал относиться к матери строже, суровее. Но нельзя сказать, что он стал любить её меньше. Просто мальчик стал очень много думать, анализировать, исключать то, что, по его мнению, могло ему помешать вырасти в самостоятельную личность. Впрочем, мать этого как-будто и не замечала вовсе. Так они и жили: Рая лезла из кожи вон, только бы у Антоши всё было, Антон старался ни о чём не просить мать и вести аскетический образ жизни.
Антону вообще было свойственно много думать. О смысле вещей, казалось бы, не имеющих к нему никакого отношения, об отношениях между людьми и об их отношении к окружающему миру вообще. С юношеским максимализмом он мечтал, что вырастет и всё переделает, и ещё, что научит людей любить друг друга, жалеть друг друга, уважать, наконец.
Как это не покажется странным, Антон очень близко сошёлся с дядей Колей, который стал невольным виновником гибели отца. Рая хотела, было, воспротивиться такой противоестественной, на её взгляд, дружбе, но Антоша был твёрд, как никогда, и аргумент нашёл совершенно сногсшибательный: он сказал матери, что на эту дружбу его благословил отец, явившийся к нему вскоре после гибели. Мать не знала, как отреагировать на такое заявление, но спорить не стала, подумала: «Кто знает? А вдруг, правда? И если Антоша общается с душой Павла, то пусть уж у него не будет повода жаловаться на меня».
Случилась эта дружба с дядей Колей совершенно неожиданно. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Антоше минуло тринадцать лет, когда, возвращаясь как-то с матерью из магазина, он заметил, как, побледневший, до синевы, дядя Коля, держась за сердце, тяжело отдувался, прислонившись к стене дома. Антон сунул в руки Раисы сумки и направился в сторону Николая:
- Ма, иди домой, я скоро…
- Антоша, да ты что? Ты что, не видишь? Он же пьяный совсем! Глянь: на ногах совсем не стоит!
- Иди, ну! – Антон, сдвинув брови, совершенно не собирался слушать нравоучения матери.
- И что ты такое придумал? – запричитала Рая, но всё же послушалась, пошла в дом.
Антон подошёл к Николаю, наклонившись, снизу посмотрел в его глаза. Зрачки горе-мужика были сильно расширены. Полазив по карманам дешёвой куртки Николая, нашёл ключи от его квартиры, и, подхватив подмышки, повёл его в дом. Дома, он, уложив дядю Колю на диван, вызвал скорую, а сам пошёл на кухню в поисках каких-нибудь лекарств. Лекарств никаких не нашлось и, пока скорая не приехала, Антон ходил по квартире, делая для себя кое-какие выводы.
Ну, во-первых, дядя Коля жил совсем один. Во-вторых, дом, не смотря на это, он содержал в абсолютном порядке. В-третьих, дядя Коля на дому занимался починкой всякой всячины, начиная от телевизора и магнитофона, заканчивая фотоаппаратурой и часами. Ни какой-либо грязи, ни свалки пустых бутылок Антон не обнаружил, хотя именно этого и следовало ожидать от человека, вечно находящегося под градусом.
- Купишь в аптеке… вот я тут написала… - протянула исписанный листок Антону докторша, - Я ему дала из своих запасов. Лекарство сейчас действовать начнёт, он поспит часика три-четыре. А вообще, ему в больницу надо. Ты ему кто, сын, что ли?
- Я? – растерялся Антон.
- Ну, ты, кто же ещё? Какой раз по этому адресу приезжаем, а он от госпитализации отказывается. Повлиял бы на него…
- Он меня не послушает.
- То-то и оно! Он никого не слушает. А сердце совсем ни к чёрту. Короче, купишь лекарство, будешь по пятьдесят капель давать три раза, а другое – два раз в день по таблетке перед сном. Обязательно. Режим постельный. Хотя бы дней пять. И никакого спиртного! А там… в общем, звони, если что, вызывай.
Несколько дней Антон после школы бежал сразу к Николаю. Рая, хоть ей это и не нравилось, не показывала виду, что её не устраива-ют посещения сыном соседа. Наоборот, пекла больше пирожков, жарила больше котлет. Результатом лечения и такого питания было то, что Николай стал поправляться. Как-то он с грустью заметил, что поднимется, и больше Антон к нему не станет приходить.
- Вот ещё! – воскликнул Антон, услышав эти причитания, - да я вам ещё надоем, так часто буду приходить! И потом, вы же обещали, что научите меня управляться с этой техникой! Так что, пока сами не прогоните, даже не мечтайте, не отделаетесь от меня!
Николай оказался отъявленным философом. Они с Антоном часто спорили по поводу отношений между людьми. Николай, как правило, нападал. Антон, напротив, старался защитить неразумных, горячившихся, по обстоятельствам, людей, совершавших самую обычную человеческую глупость, от несправедливости, которую оно же само, то есть человечество, на себя и взвалило. К чести Николая, он не просто болтал о высоких материях, он сам многое пережил, и ему было, что, с чем сравнивать. К тому же, все разговоры, как правило, сопровождались починкой какого-нибудь приёмника или сборкой какого-либо другого аппарата. Заказчиков было много, а Кулибин в лице Николая не всегда успевал к обещанному сроку. А если взять во внимание, что Николай частенько выпивал, то будет понятно, почему он никогда не отказывался от Антошиной помощи.
Однажды, будучи под градусом, Дядя Коля разоткровенничался:
- Вот ты, несмышлёный ещё, от матери нос воротишь, а того не понимаешь, глупая твоя голова, что без неё-то вообще один останешься. Я, конечно, понимаю, не жалует она меня… так что с того? Тебе-то она всё одно – мать! Курица конечно! Не без этого! Но ведь, мать! Ишь, как зыркнул! И правильно! Мать никогда в обиду не давай… Ты думаешь, вот пропойца, дядька Колька живёт один и ему хорошо. Ошибаешься, мил человек! У меня ведь семья была. В натуральном, так сказать, виде! Жена, дочка… Мамаша тоже была. Давно это было, я тогда в авиаконструкторском бюро работал. Зарплата была – так себе зарплата, но жить можно было. Опять же, заказики на работе давали, талоны в ателье… Прихожу как-то домой раньше времени – животина разболелся, меня и отпустили… Так вот… Прихожу, а Милка моя с другим в нашей кровати кувыркается. А дочка, ей тогда около пятнадцати лет было, на кухне уроки должна была делать. Да только не делала она там никаких уроков, за матерью в щёлочку подглядывала.
Николай прервал свой рассказ и залпом выпил пол стакана водки, но поперхнулся и сильно закашлялся.
- Дядь Коль, вы забыли, что вам врач сказал? Нельзя вам пить, ну ни чуточки нельзя, - сделал ему выговор Антон, похлопывая по его спине, - сердце не выдержит.
- Хороший ты, Тоха, заботливый… даже помирать жалко стало. Да… о чём это я? Ах да! Ну, я вижу такую картину, подошёл к дочке-то, рот зажал, да снасильничал. И что на меня тогда нашло?! Прямо затмение какое-то! Веришь?! Даже про живот забыл! А тут жена из комнаты выскочила, увидела меня, дочку, ну ты понимаешь… да так и рухнула в дверях без сознания. Я растерялся, стою, как последний идиот, а хахаль женин дочку подхватил на руки, да в спальню, да на кровать, да то ж… Да… Так я в себя-то пришёл, в спальню метнулся, схватил за шею ублюдка этого… Не поверишь, насилу оторвал! Так вот… Прямо в окошко выкинул. Как он был, в чём мать родила, так с пятого этажа и выкинул… Он прямо на забор упал, насмерть, стало быть… а дочка в меня вцепилась, кричит: «Что? Тебе можно, а другим нельзя?» В общем, дурдом настоящий! Я ж не хотел, сам не знаю, как так случилось! Валька-то, не скажешь, что пятнадцатый годок идёт только. Она уж лет с десяти оформляться начала. Ну там, сиськи, попка… на суде она показала, что Милкин хахаль пользовал её, когда Милка в магазин отлучалась. А на меня Валентина, сказала, что ей даже интересно было, как её отец сумеет, лучше, чем тот урод, или нет. А зла на меня не держит, а наоборот, жалеет, потому что любовник из меня совсем некудышний. Всё одно, суд определил меня по трём статьям: убийство и это, как его…
- Инцест, - нервно сглотнув, пробурчал, опустив глаза, Антон.
- Во-во! Инцест, да к тому ж с несовершеннолетней… а ты откуда знаешь про инцест про этот?
- Книжку читал про французских королей. У них там часто случалось, только дети уродами рождались.
- Точно. Дочка-то после меня зачала, мальчик родился. Слава Богу, помер, покуда года не исполнилось. Врачи говорили, резус там какой-то… вот видишь, я покуда тверёзый, жить спокойно не могу. Да и как тут жить, если жена в психушке с тех пор, совсем в кабачок превратилась, дочка – шлюха, со сто первого километра не вылазит, мать её!.. Вот такая поскудная история со мной приключилась двадцать лет назад. И ведь, как на духу говорю, не хотел я! Когда менты понаехали, я блевал всю дорогу, вот как тошно было. Сам не знаю, как так случилось… будто не я это всё сотворил…
И тут Антон вспомнил, что папка его тоже не хотел идти, а пошёл. «И чем дело кончилось? Нет больше папки. Что же получается, что Бог специально даёт нам такие испытания, которых мы не хотим? Не хотим, но всё равно делаем. Знаем, что нельзя, а делаем. Что же получается? Что Бог специально дядю Колю поставил перед таким выбором? Ничего себе задачка! Человек всю жизнь теперь мается. Верно дядя Коля говорит – слаб человек… только, опять ничего непонятно. Папка греха не совершал, а Господь его забрал, а Дядя Коля – вон чего сотворил, а его жить оставили. Это ж хуже, чем в аду! А может, ад и есть на земле? Может, его специально оставили, чтоб он при жизни прочувствовал, что натворил? Интересно, почему он всё это мне рассказал? Ну, не дурак ли я? Кому ж ещё он может про такое рассказать? У него ж больше нет никого…»
- Дядь Коль, а вы тогда здесь жили?
- Нет, Тоха, здесь маманя моя жила. Болела шибко, покуда я на зоне парился. А как я вышел, прописала меня, а потом тут же и померла. Во, как бывает… будто ждала меня… Ты… теперь, поди, и разговаривать со мной не станешь? – выжидаючи, посмотрел Николай на Антона.
- Глупости вы говорите, дядь Коль. Вы за это уже отсидели. И сами себя больше всякого суда казните, разве не так? А в жизни всякое бывает… и ещё неизвестно, как у меня сложится…
- И то… Молодец, Тоха, как взрослый рассуждаешь… а всё ж таки, жаль, что у меня дочь родилась, а не сын! Вся бы жизнь по-другому пошла бы. А то, бабы эти – прости Господи! Сами грешат, да мужиков смущают, да на грех толкают… Я из-за них самый страшный грех с собой ношу всю жизнь. Пока сидел, времени было много, чтоб подумать. Вот я и понял, что самый страшный грех – это непрощение. Я же не на суд злюсь, они-то, как раз, правильно всё рассудили. Я баб своих никогда не прощу. А себя-то – в первую очередь! Ну, как такое прощать?! И жить с этим тоже нельзя. Я ино-гда думаю, нужно было мне следом за Милкиным хахалем в окно сигануть. А то всю жизнь себе испоганил, дурак.
- Зря вы так, дядь Коль! Бог считает, что самоубийство – вот что самый страшный грех. Мне мама говорила.
- Это хорошо, что мамка разъясняет, что и как. А я ещё думаю, что всё на свете так устроено, что ничего случайного никогда не бывает. Вот ведь тогда, совсем не случайно у меня живот прихватило. И начальник, который никогда никого не отпускал раньше звонка (у него вообще снега зимой не выпросишь, во, какой был!), совсем не случайно вдруг взял, да отпустил меня домой. Всё это – не иначе, промысел Господень. Испытание такое мне послал, вроде, как искушал. А я, вишь, не сдюжил искушения-то…
- Я тоже об этом думал, дядь Коль. И всё-таки, мне кажется, что зря вы до сих пор живёте этим. Только душу себе травите без толку.
- Так, такое уж я себе, видать, наказание придумал, - осклабился уже довольно пьяный Николай.
В доме, где жили Антон и Раиса, никто не знал истории Николая, иначе, Раиса ни за что не пустила бы своего сына к нему. Зато, все знали, что он крепко выпивает, а в трезвом виде чинит всякую всячину, в основном, иностранного производства. Отбою от клиентов не было, а потому, никто не обращал внимания на его беспробудное, казалось, пьянство.
Однажды, когда Антон уже учился в институте, придя к дяде Коле, застал его обхватившим голову и стонущим, будто его голова вот-вот расколется пополам.
- Что случилось, дядь Коль? Может скорую?
- Да какая ж скорая тут поможет, Тоха? У меня мозги сегодня болят от мыслей. Пить и то не могу, до чего тошно!
- Да что случилось-то?
- Я сегодня Галку встретил. Ну да, я ж тебе не рассказывал, наверное, про неё… Ты голодный, поди? Чайник поставь, я там колбаски купил…
- Да Бог с ним, с чаем! Что случилось-то? И что из того, что вы встретили какую-то Галку?
- Да не какую-то, а мою! Так я и говорю, пошёл в магазин, а там Галина. Я ж тогда хотел с Милкой развестись, знал, что она спуталась с этим… забыл, как его… ну да не важно… познакомились мы, когда после очередного Милкиного скандала к мамане приехал. У нас уж давно не ладилось с Милкой. Иду от метро, а там, возле магазина, девушка стоит на одной ноге и туфлю рассматривает, а сама чуть не плачет. Я подошёл, говорю, может помочь чем? А она говорит, что ничем я помочь не смогу, что просто подвернула ногу и каблук слома-ла…
- А дальше? – спросил Антон, видя, что Николай погрузился в свои мысли.
- Дальше? Да что дальше?.. Дальше помог я ей до дома добраться, да туфлю починил. А потом мы встречались. Недолго, правда… Года не наберётся… Я, бывало, как домой приду, так Галчонок у меня из головы не выходит. Полюбил я её… и она меня тоже…
- А потом?
- Потом у меня вся эта чертовщина произошла.
- И что? Она так сразу вас и забыла?
- В том-то и дело, что нет! Она тогда и в суд приходила. А как плакала-то! От одного этого с ума сойти можно было. Меня тогда в Красноярский край определили срок отбывать, на лесоповал. Так, ты не поверишь, три раза ко мне приезжала! Первые-то два раза я пытался её уговорить, что, мол, не надо ждать меня. Четырнадцать годиков мне присудили. Это ж, какой срок огромный! А она плачет, говорит, жить без меня не может, ждать будет… Я ей – одно, а она – другое! На третий раз, когда она приехала, я не пошёл на свиданку, отказался… а потом, года два или три прошло, я уж не помню… так она письмо прислала. А в письме написала, что замуж вышла, ребёночка родила, и фотографию прислала, а на ней она и ребёночек. Хорошенький, на неё похож. А ещё написала, что не может забыть меня, что любит, даже иногда мужа Колей называет… Я, понятное дело, отвечать не стал: к чему старое бередить? Только ей больнее будет, да и мне тоже.
- А она?
- Она… она ещё писала немного, а потом перестала. Да и правильно! На кой ляд я ей нужен? А всё одно без писем её мне совсем худо стало…
- А она вас узнала сегодня?
- Да где уж там?! Я разве такой был? А всё одно, больно так, что в груди всё переворачивается и в висках стучит! Никак я не могу забыть, какими глазами она смотрела на меня тогда, в суде. Так стыдно было, просто караул! Сквозь землю был готов провалиться! А она простила. Я не простил себя, а она простила, понимаешь?! Вот ведь, какая загадка – эти женщины!
- Так, может, зря вы с ней сегодня не заговорили?
Но Николай, с головой погрузившись в свои болезненные воспоминания, уже не слушал Антона. Как только Антон не пробовал расшевелить своего друга! Но, к сожалению, ничего у него не вышло. Николай даже пить не стал, когда Антон предложил ему в надежде, что тот выйдет из ступора, как обычно погорюет и вновь станет таким же разговорчивым, как и прежде.
На следующий день, придя после института к Николаю, он застал его в кровати, чего вообще было невозможно от него дождаться, даже когда ему нездоровилось. Антон вызвал скорую, но те только развели руками:
- Поздно вызвал. Отходит он.
- Что с ним?
- Инфаркт. Обыкновенный обширный инфаркт. А ты – сын?
- Да. Почти… а почему Вера Николаевна не приехала?
- Сегодня наше дежурство.
- А в больницу? Вера Николаевна говорила, что нужно в больницу.
- Да нельзя его трогать сейчас, чудак человек! Да и поздно теперь в больницу. Ты лучше простись с ним, если в сознание придёт, - сказал другой врач, делающий укол.
- Неужели ничего нельзя сделать?!
- Иди к нему, он глаза открыл, - подтолкнул Антона к кровати врач.
- Ты что, дядь Коль? Совсем плохо ведёшь себя… не мог меня дождаться, что ли? – негромко спросил Антон, опустившись рядом с кроватью на колени.
Николай слегка шевельнул рукой, показывая, чтобы Антон наклонился, и еле слышно произнёс:
- Кончаюсь, отмучился, стало быть. Ты, сынок, не горюй шибко-то. Оно так правильней будет. Тебе жить придётся долго, может, вспомнишь когда, что жил такой бедалага – дядя Коля. Мне там приятно будет, если хоть иногда…
- Не надо, дядь Коль, сейчас тебе легче станет. Мы же с тобой ещё видик не починили… я один не разберусь, - Антон взял за руку Николая.
- Разберёшься. Ты – пацан смышлёный. Ты уж прости меня, ежели в чём виноват перед тобой. За папаню твоего прости, не думал я, что твоя мать так всполошится. Всё – язык мой… видишь, ещё один грех на мне… а что я про баб тебе говорил, так ты об том не думай. Не все такие. Вот и Галя моя совсем другая была. А ты, Тоха, обязательно счастлив будешь. Не прозевай только… и ещё…
Антон почувствовал, как рука Николая обмякла, глаза его помутнели, голова как-то неловко легла на бок.
- Что? Что ещё? – с дрожью в голосе спросил Антон.
- А всё, - сухо констатировал врач, - время смерти…
Антон, впервые за очень много лет, заплакал. Он не отдавал себе отчёта, почему плачет. Может, это была скорбь по человеку, от части заменившему ему отца. А может, это были слёзы облегчения за своего друга, который теперь не будет мучиться, страдать, как страдал всю свою жизнь. Антон закрыл Николаю глаза и молча ушёл. Что, что он такое хотел сказать? – думал Антон, выйдя из квартиры, - он сказал «ещё». Но, что это – ещё?
Дома суета матери его чрезвычайно раздражала. Не зная, как остановить её радостные восклицания по поводу раннего прихода сына домой, Антон только и смог вымолвить:
- Он умер.
Рая растерянно замолкла. Она понимала, что для неё это даже лучше: Антоша будет чаще бывать дома. Но сыну виду не подала, и, когда он сказал, как о давно решённом: «У него никого нет. Мы должны похоронить его», Рая не стала с ним спорить, что приятно удивило Антона.
Антон вырос симпатичным худощавым юношей. Увлёкшись естествен-ными науками, он без труда поступил на физмат. Препода-ватели прочили ему блестящую карьеру, но по окончании института, он неожиданно для всех, а главное, для себя самого, вдруг отказался от места в аспирантуре и пошёл работать в НИИ Паранормальных явлений. Ему там было интересно и… непонятно. Причём, чем непонятнее, тем интереснее.
То, с чем Антону приходилось теперь сталкиваться ежедневно, шло вразрез с привычным пониманием вещей. Но что его приводило в полнейший восторг, так это то, что невидимые, непонятные, порой совершенно необъяснимые, явления обнаруживались при помощи самой обыкновенной аппаратуры. Выслушивая от посетителей НИИ странные истории, в которые либо не верилось вовсе, либо верилось с большим трудом, в большинстве случаев приходилось убеждаться, что вся эта галиматья – чистая правда. И даже не просто правда, а, влекущие за собой определённые последствия, явления.
Антон проработал в НИИ около года, когда его настигла ещё одна утрата – умерла Раиса. Несколько дней до смерти мать жаловалась на головную боль, но к врачу идти отказалась, сказала, что это не в первый раз, пройдёт. Да, видно, всё-таки чувствовала она, что скоро предстоит ей предстать перед страшным судом, а потому поведала Антону страшную тайну об его усыновлении.
Выслушав историю о подкинутом младенце, Антон погрустнел. Оказывается, Раиса и Павел, которых он всю свою жизнь называл мамой и папой не были его настоящими родителями. Только теперь ему стало понятно, почему он совсем не похож на пухленькую, блондинистую Раису и такого же светловолосого, зеленоглазого, круглого, как колобок, невысокого Павла. Антон же был напротив высок, худощав, кареглаз и, наконец, его чёрные, как смоль вьющиеся волосы, в институте сводили с ума всех, без исключения, девчонок.
Вот оно как… - думал Антон, сидя в своей комнате на кровати и обхватив руками голову, - Кто же тогда мои настоящие родители? Живы ли они?
Если бы Раиса могла услышать мысли своего обожаемого сына, она бы наверняка обиделась. В самом деле, разве это не она вырастила Антошу? И разве это не она сидела с ним по ночам, когда он болел, помогала ему решать задачки, баловала его, как наследного принца?
Антону стало совестно: «Ну и что, что не родные родители? Зато они меня любили. Мама всегда весёлая была, всегда знала, что и когда нужно сказать или сделать. Это благодаря ей, я поступил на физмат и с отличием закончил его. Правда, ей не понравилось, какую работу я нашёл себе, но не ругалась, не спорила. Приняла, как данность».
Первое время после похорон, Антон ходил, не то, чтобы грустный, скорее, он был поглощён мыслями о его настоящих родителях. Ему было не совсем ясно, зачем вообще мать рассказала ему о его рождении, вернее, о его нахождении. Антон не знал, что ему делать с этой информацией. Он и сам не мог бы себе ответить, зачем нужны неизвестные родители ему, уже такому взрослому, мужчине. Просто было любопытно. Но, со временем, он понял, что всё-таки ему ужасно интересно, кто он, что он мог унаследовать в плане характера, да и вообще судьбы.
Но его поиски хоть каких-нибудь следов, которые имели бы отношение к его настоящим родителям, ни к чему не привели. Собственно, и круг поисков был максимально ограничен – его собственная квартира. Раиса не сохранила, как это делают родные матери, ни одеяльца, ни распашонки, в которых она когда-то нашла Антона. Фотографий и документов, которые могли пролить свет на всю эту туманную историю, тоже никаких не нашлось.
______
Май 2002г.
И так, тяжело вздохнув, Антон упал на кровать и тут же провалился в сон. Он лежал на спине, вытянувшись во весь рост, и спал крепко. Его спокойное, несмотря на количество выпитого спиртного, дыхание говорило о замечательном здоровье и чистой совести.
Неожиданно он почувствовал на лбу лёгкое прикосновение холодной ладони. Привыкнув всё анализировать, Антон и сейчас, сквозь сон, вяло подумал, - Ерунда какая-то… Жорка со Светой ушли. Дома никого, кроме меня, нет. И мне никогда ничего не снится. «Ерунда…» - пробормотал Антон и повернулся к стенке.
Но тут до его слуха донёсся знакомый женский голос:
- Надо же! Так запустить комнату! Вот уж не ожидала, что Антошка так неаккуратно будет вести хозяйство! Такой был опрятный всегда…
- Ты на пол, на пол глянь! – послышался ещё один женский голос, - Совсем обалдел! Это ж, каким нужно быть, чтоб окурки о паркет гасить, а? Хуже бомжа! А ты мне говорила: Антон то, Антон сё! Врала, оказывается?! Ну, Рая! Ну, я от тебя такого не ожидала, честное слово!
- Да ты что?! – всплеснула руками Раиса, - Я тебе чистую правду рассказывала! Сама удивляюсь, как он так мог комнату испоганить…
Антон потихоньку, как в детстве, когда было страшно, подобрал колени к животу, уткнувшись в них подбородком, а лбом в стену. Волосы на голове, от только что услышанного, встали дыбом. Глаза не открывались из-за того же страха, липкий пот выступил на спине и на лице, и потому, Антон сразу ощутил, что в комнате почему-то стало очень холодно.
Это, наверное, из-за страха так кажется. Дурацкий сон. Ну, это ж надо было так нажраться?! Увижу Жорку – убью гада!, - подумал Антон.
Но, когда послышалось шуршание газет, Антон не выдержал, сел, наконец, в кровати и открыл глаза. Правда, ему пришлось тут же зажмуриться, потому что ослепительно яркий, голубоватый свет заливал всю комнату, и, спросонок, глазам стало больно. Немного погодя, когда глаза попривыкли к необычному свету, Антон увидел двух женщин, которые продолжали что-то делать и разговаривать, не обращая на него ровно никакого внимания.
То, что Антон увидел, не то, чтобы удивило его, но привело в крайнюю степень замешательства. Он схватился за голову двумя руками, будто боялся, что она вот-вот взорвётся. «Просто я сошёл с ума. Спятил. Как там ещё это называется? Крышу снесло? Вот. Точно. Снесло крышу. Белая горячка, по-другому… а иначе, откуда этот безумный свет?» - думал он, наблюдая, как две призрачные дамы, бестелесные, но от этого не менее шустрые, сдирают с окон газету и вытаскивают из рам ржавые кнопки.
«Дурацкий сон, - снова подумал Антон, - нужно проснуться». Он провёл шершавым языком по, обветренным вдруг, губам:
- Пить хочу, - голос был хриплым, каким-то надтреснутым, изо рта валил пар, как при двадцатиградусном морозе.
Дамы прекратили своё занятие и уставились на Антона.
- Я тебе говорила, что у него сон чуткий, - с досадой обратилась Раиса к своей подруге.
- Ну и что из этого? – возмутилась та, - подумаешь, дело какое! Сейчас мы ему грибка нальём, он попьёт, да уснёт. Из ничего проблемы устраиваешь!
Дамы побросали кнопки на стол и одновременно устремились к выходу из комнаты. Пухленькая Раиса несколько отстала и, видя, что её опережают, схватила свою товарку за рукав прозрачной блузки:
- Шура! Ну, куда ты рванула-то? Что ж я сама ему гриба не налью?
- А если я за грибом схожу, это преступление, что ли? – и Шура резко вырвалась. При этом её манёвре ткань блузки с треском разорва-лась и, довольно большой кусок, прозрачного рукава остался в руках не менее прозрачной Раисы, - он такой же сын мне, как и тебе! Вот видишь, что наделала, эгоистка несчастная?! Блузку порвала. Что, от тебя убудет, что ли, если я Антошку напою?!
- А от тебя? Я тоже хочу! Всё ж таки, три года его не видела!
- Три, да? А я?! Я-то вообще только несколько денёчков на руках и держала мальчоночку моего!
Женщины, всё так же припираясь, вывалились в коридор и закрыли за собой дверь. Теперь свет в комнате погас, только узкая полоска его пробивалась из-под двери.
- Дурдом! – прохрипел Антон, поёживаясь от холода, и снова упал на подушку, - надо было до такого состояния наклюкаться, чтоб потом такая белиберда снилась! Пора работу менять наверное… – и, повернувшись к стенке и накрывшись своим шерстяным одеялом, он снова уснул, продолжая облизывать во сне пересохшие губы.
Через некоторое время Антон поймал себя на том, что сидит в кровати и, не открывая глаз, жадно пьёт прохладный кисловатый напиток из своего большого чайного бокала.
- Уфф… хорошо… - сказал он, допив до конца.
- Да уж конечно! – раздался уже знакомый голос и, от неожиданности, Антон выронил бокал на одеяло и закашлялся.
- Батюшки! – всплеснула руками Раиса и подняла бокал, - Ну ничего, ничего…
- Гриб – первейшее средство от похмелья, - продолжила Шура.
Когда Антон, наконец, откашлялся и открыл глаза, всю комнату, как это уже было немного ранее, заливал всё тот же ослепительный голубой свет. Возле кровати стояли две полупрозрачные женщины и с умилением смотрели на него.
- Никаких сомнений! Белая горячка! – с чувством констатировал Антон, плюхнулся на подушку и накрылся одеялом с головой.
День первый
Наступило утро. Будильник звонил не более настойчиво, чем обычно, и Антон, ещё не до конца проснувшись, потянулся, лёжа в кровати, и удовлетворённо вздохнул – голова абсолютно не болела. Последнее обстоятельство слегка удивило его: по самым скромным меркам он выпил бутылку водки, пару бутылок вина, а потом ещё и пива бутылки три или четыре.
Повалявшись ещё, минут пять, в кровати, Антон поднялся, влез в домашние тапочки и бегом побежал в туалет. Добежав до нужной двери, он вдруг резко остановился, будто что-то забыл, или наоборот, вспомнил. Медленно, вытаращив от ужаса глаза, Антон опустил голову и посмотрел на свои ноги. Странно, - подумал он, - я отлично помню, что весь вечер, пока Светка и Жорик были здесь, я ходил в туфлях. И потом, когда они ушли, я завалился спать не раздеваясь. И туфли сбросил, когда уже лежал в кровати.
Антон, с трудом, заставил себя повернуть голову в сторону калошницы, стоявшей прямо под вешалкой. Туфли стояли там, где им и положено было стоять. На лбу Антона проступили бисеренки пота. Он уже забыл, зачем пришёл сюда: туфли были вычещены до зеркаль-ного блеска!
Антон застонал и, как на казнь, поплёлся обратно, в комнату. Но и в комнате происходили совершенно непонятные вещи: на столе валялась горсть ржавых кнопок, газет на окнах не было и в помине, куда-то исчезли бутылки, стоявшие возле батареи – он сам их ставил туда накануне, по мере опустошения. Пол был идеально чист. Антон, в растерянности, ещё раз посмотрел на свои ноги: голые, длинные, худые, местами, с торчащими в разные стороны волосками, они как-то жалко выглядели в растоптанных тапочках. Антон потрогал руками коленки. Не было никакого сомнения, что ноги действительно принадлежали ему, Антону, и они действительно были голые, впрочем, как и руки. Антон был раздет до трусов!
- Ничего не понимаю! – воскликнул он и присел на одеяло, небрежно откинутое на кровати, - Чёрт! Что за напасть такая?! – и Антон взглянул на будильник, стоявший на телевизоре, - Ну, вот! Будильник я тоже вчера забыл завести! А он звонил… во, дела!..
Ещё немного повздыхав и поохав, Антон поднялся и открыл шкаф. В шкафу царил безукоризненный порядок, чего не было уже года два, как минимум.
Антон собрал всю свою силу воли в кулак и достал из шкафа свежевыстиранную и выглаженную сорочку, вычищенный и отутюженный костюм, и сморщился:
- Я, конечно, мог сорвать газеты с окна и убрать бутылки. Это я ещё допускаю, хоть и с трудом. А как быть со всем остальным?
Дрожащими руками он повесил обратно и рубашку, и костюм, и, вместо них, достал белый джемпер и джинсы. На работе, конечно, удивятся, ну и пусть! Может, у меня настроение сегодня такое! Кому, какое дело? - подумал Антон, быстро оделся и пошёл на кухню выпить кофе.
Но и тут его поджидали сплошь сюрпризы: мойка была пуста, вся посуда, сверкая, выстроилась на полке; стол был очищен от всевозможных банок, пакетов и прочего мусора, и блестел, как новенький. Картину завершала трёхлитровая банка с чайным грибом, накрытая чистой марлей и перетянутая резинкой. Гриб был залит свежей заваркой и вальяжно плавал, перерабатывая её.
Антона такое бесцеремонное поведение гриба вывело из себя, и в негодовании он воскликнул:
- Что за безобразие такое?! Ну, кто ты такой, чтобы так нагло, так разнузданно вести себя?! Можно подумать, что не я, а ты – хозяин этой жилплощади. Хам! Вот… - и, уже выпустив скопившиеся пары, гораздо тише добавил, - хам и есть…
Ещё с минуту, наверное, он ещё стоял, наблюдая за грибом, выпускающим пузыри, которому, кстати говоря, было совершенно наплевать на всю тираду Антона, да и вообще, на все его чувства в целом.
Так и не выпив кофе, Антон, как угорелый помчался в институт. Нужно поговорить с кем-нибудь, кому-нибудь рассказать, а то так и в психушку загреметь недолго, - думал он дорогой, - вот только с кем? Со Светкой? Бесполезно! Она же – самый крутой скептик во всём институте! Её и держат, как постоянного оппонента по всем вопросам. Да и потом… после вчерашнего… Она меня и слушать не захочет, что, впрочем, совершенно заслуженно. И надо же было так нажраться! А может, с Серёгой Вяземским поговорить? Да нет, у него работа сейчас интересная, не захочет отвлекаться. К тому же, ему командировка светит. А тут надо разбираться всерьёз, времени много нужно свободного. Остаётся только один вариант – Жорка. Этот поганец всегда сначала высмеет, потом сочувствиями рассыплется, и только потом, вдоволь натешившись, поможет чем-нибудь. Ну да, если сможет помочь, если это будет в его силах… сейчас главное, чтобы его тоже куда-нибудь не сдёрнули. А то у нас вечно так: то все на местах сидят, только и знают, что по телефону трещат, да чаи распивают, а то – разбегутся по всей стране, и не знаешь, кто, когда вернётся.
НИИ, в котором работали друзья, располагался на территории завода опытного физического приборостроения. Разумеется, завод этот не имел никакого отношения к физической культуре, как может кто-нибудь подумать. Он выпускал приборы для работы физиков. Администрации завода, впрочем, как и администрации НИИ, такое соседство ничуть не мешало. Скорее наоборот: НИИ разрабатывало всё новые и новые приборы для завода, которые на нём же и производились, что гарантировало рабочие места и более-менее приличную зарплату заводчанам. К тому же, заинтересованные спонсоры НИИ щедро оплачивали аренду площадей, которые НИИ занимал. НИИ же, в свою очередь, пользовался данной площадью, как ему заблагорассудится, одновременно с этим, с таким же привеликим удовольствием пользуясь приборами завода и получая более, чем сносную зарплату.
Ещё при Горбачёве такое сотрудничество, как и само существование подобного НИИ, было абсолютно невозможно. Зато теперь, все вдруг поверили в существование неких сил, которые иногда помогали людям в сложных ситуациях, либо наводили ужас на людей, либо просто мешали, откровенно издеваясь над ними.
Разумеется, если бы в штате НИИ работали все специалисты, которые бывали задействованы в различных исследованиях, то он просто перестал бы существовать, так много их было. И никакая спонсорская помощь не свезла бы этот воз. Поэтому, здесь официально числилось всего тридцать три человека, включая администрацию, которые, при необходимости, привлекали специалистов разных областей науки, энтузиастов, которые, если не сами были свидетелями всех происходящих, неизученных явлений, то, по крайней мере, свято верящих в то, что «что-то такое, безусловно, есть».
А привлекались учёные всех мыслимых и немыслимых отраслей и уровней. В НИИ сформировалась обширнейшая картотека, содержащая адреса и телефоны физиков и химиков, биологов и астрономов, математиков и врачей всех специальностей и многих, многих других специалистов. Ещё более обширная картотека была отдельно заведена для людей, которые занимались всякой «чертовщиной», как то: криптозоология, парапсихология, уфология и так далее. Сюда же входили все известные маги и экстрасенсы, гадалки и ворожеи, целители и прочие специфические специалисты, а так же церковные служащие.
Антон со своими друзьями располагался на первом этаже. Здесь, помимо них, работало ещё человек десять, и все они занимались явлениями, непосредственно связанными с человеком, то есть, с его неординарными возможностями и особенностями.
Сейчас уже никого не удивить ложками, которые почему-то намертво прилипают к телу, передвижением предметов взглядом, по науке называемым телекинезом, воспламенением предметов, барабашками, самовольно захватывающими жилую площадь и тому подобное. И, тем не менее, всё это и многое другое пока не поддаётся никаким вразумительным объяснениям.
Говоря проще, Антон и его сослуживцы, в основном, занимались сборкой различных данных, проводили эксперименты, выезжали на места различных происшествий, не поддающихся разумным объяснениям, анализировали разные факты и обстоятельства, а так же протаскивали в печатную прессу и на телевидение всё новые и новые данные, с целью популяризировать саму идею о потусторонних силах, несомненно имеющих место быть.
Когда основной состав отдела находился в командировках, в коридорах было пусто и тихо, и только статисты шуршали бумагами за своими модными офисными столами.
И так, Антон, перепрыгивая через ступеньки на крыльце, вбежал в здание НИИ и тут же наткнулся на Светлану, спешащую по своим делам в очередную редакцию. Антон скороговоркой поздоровался с ней и уже открыл, было, рот, чтобы поведать ей о своих наваждениях, когда Света взяла своими прелестными, с идеально наманикюренными ноготками, пальчиками за его джемпер и округлив, и без того огромные глаза, возмущённо воскликнула:
- Я смотрю, ты, Тошка, наглеешь прямо на глазах! Только вчера за столом сам говорил, что нас никто не воспринимает всерьёз, а сам тут же нарушаешь дресскод! Что о нас будут думать клиенты?
- Светк, у меня такое случилось! – обрадовался Антон, что подруга, судя по всему, уже не торопится и можно на неё вывалить все утренние происшествия.
- Извини, но мне сейчас решительно некогда! – нахмурилась она и, по-вернувшись к Антону спиной, сердито покачав головой и продолжая негодовать, сбежала по ступенькам.
Антон почесал затылок, постоял ещё немного и решительным шагом направился в кабинет Жорки. Кабинет располагался в конце коридора и, пока Антон к нему приближался, его обогнал Вяземский, тащивший огромный огнетушитель.
Влетев в кабинет Жорки вслед за Сергеем, Антон сразу задохнулся от дыма.
- Мама дорогая! Окно! Окно откройте, черти! – крикнул он в клубы дыма.
После непродолжительной борьбы с огнём, дым, наконец, рассеялся и перед Антоном предстал Жорик, перемазанный сажей, но счастливый. Около его стола сидела заплаканная, съёжившаяся от ужаса посетительница.
- Жорик! Ты – кретин! – с пафосом возвестил Вяземский, - сколько уже можно говорить, что подобные эксперименты можно проводить только в лаборатории?! Ты когда-нибудь весь институт спалишь к едрене фене! Идиот несчастный! Скажи спасибо, что Евсеич в отгуле, а то бы он тебе ща устроил!
Жорка промаргался, раз пять чихнул, и звонко рассмеялся:
- Ой, ребята! Ой, не могу! Ну, ей Богу, я тут не при чём! Тут такой забавный казус случился, да так неожиданно! Я просто не успел ничего сказать, а не то, что сделать! Она только вошла, только села и сказала: «Здравствуйте». Тихо-онечко так сказала. Что тут началось! Это ж с ума сойти! Все бумаги на столе разом вспыхнули, будто спичку горящую поднесли. Ну, тогда она взгляд опустила, а там пластиковая корзина с мусором стояла (Валентина филонит, не убирается совсем!), так эта корзина в миг занялась. И тут пожарная сигнализация как заорёт! Ну а потом вы прибежали…
- Потом, потом… - пробурчал Сергей, - у тебя встреча заранее была назначена? Тема беседы оговаривалась? Правила хоть иногда вспоминай, дубина ты стоеросовая!
- Да я вообще не знаю, как она мимо секретарей прошмыгнула! – вспылил Жорка, - это же они должны были определить, что её в лабораторию нужно направить, а не прямо ко мне!
Обратив, наконец, внимание на девушку, Вяземский, хотевший добавить что-то ещё к уже сказанному, закрыл рот и судорожно сглотнул. Девушка была так необыкновенно хороша, так молода и так естественно растерянна, что следующие слова буквально застряли у него в горле.
В отличие от Сергея, Антон, всё это время молчавший в создавшемся хаосе, уже давно любовался девушкой и даже успел напрочь забыть, зачем он сюда шёл.
- Девушка, поправьте меня, если я что-то скажу не так, - сказал он неожиданно для всех, - вы воспламеняете предметы взглядом. И обычно это происходит в самый неподходящий момент, а потому решили обратиться к нам за помощью.
Девушка, покраснев, кивнула и добавила:
- В основном, бумагу. Но вы же понимаете, что это невыносимо. Я так больше не могу. И папа говорит: сходи. Он по телевизору смотрел про вас передачу. Вот я и пришла. Только я не уверена, что вы можете мне чем-нибудь помочь, извините… - и она снова начала всхлипывать.
- Ну, зачем же так расстраиваться? – Антон подошёл к девушке и взял её под локоток, приглашая следовать за ним, - Сейчас мы отведём вас в лабораторию, и вы там подробно нам обо всём расскажете. Кстати, разрешите представиться: Кудрявцев Антон Павлович, инженер-физик широкого профиля. А вас как зовут?
- Эльвира, - она смотрела на Антона, как на своего спасителя, властелина, как на самого верного друга, в конце концов.
- Эльвира… - мечтательно растягивая редкое имя, повторил за ней Антон, вслушиваясь в него, как вслушиваются в негромкую понравив-шуюся музыку, - Надо же, какое красивое имя! И вам исключительно подходит. Эльвира – повелительница тьмы… Замечательно! – и, разговаривая с ней и дальше, как с малым ребёнком, он повёл её в лабораторию. Когда за ними закрылась дверь, Жорка и Сергей с минуту всё так же пялились на неё, открыв рты.
- Да… Мастерство не пропьёшь… - наконец изрёк Жорик, но потом, спохватившись, ринулся вслед за другом, так ловко перехватившим прямо из-под носа его клиентку.
Девушка, окружённая вниманием и теплотой, на какую только способен был Антон, успокоилась, расслабилась, и он увидел, что Эльвире всего лет семнадцать-восемнадцать. Огненнорыжие волосы теперь лежали на её плечах спокойными локонами. Антон вспомнил, как они торчали в разные стороны всего пару минут назад, и улыбнулся. Она была похожа на солнышко, и это почему-то ужасно радовало.
Лаборатория находилась здесь же, на первом этаже, но в другом крыле здания. Проходя мимо комнаты секретарей, Антон заглянул к ним и попенял на невнимательность.
- Так не было же никого, Антон Павлович! – оправдывалась Лиля. Если кто приходит, мы же видим. И сразу направляем, куда положено. Главное, никто никуда не отлучался!
- Антон Павлович, - подёргала его за рукав джемпера Эльвира, - не ругайте их, это я виновата. Просто у меня так получается, что когда я не хочу, чтобы меня видели, то меня и не видят.
- Так-так-так… это интересно, - Антон повёл Эльвиру дальше.
- Совсем неинтересно… но, иногда, приходится этим пользоваться, - снова покраснела Эля.
- Вы, Элечка, не смущайтесь, вы же ничего дурного не имели ввиду?
- Нет, - коротко ответила она, с облегчением, переводя дыхание.
- Вот сейчас мы во всём и разберёмся.
Лаборатория представляла собой несколько неприятное зрелище. Пол, стены, потолок – всё было оббито оцинкованным железом, за исключением окна, которое выходило в соседнюю комнату. В центре этой оцинкованной камеры (что несомненно было ближе к истине) к полу был намертво прикреплён металлический стул с подлокотниками. Под потолком едва заметны многочисленные датчики. Свет в эту комнату проникал исключительно через окно, то есть, из соседнего кабинета.
Эльвира вошла, осмотрелась и поёжилась.
- Здесь холодно.
- Да, к сожалению. Издержки производства, так сказать. Но иногда тут становится невозможно жарко. Всё зависит от возможностей клиента.
- А стекло? – спросила Эля.
- Что стекло? – не понял Антон.
- Если у меня что-нибудь опять начнётся, оно не лопнет?
- Да, вроде бы не должно, - Антон улыбнулся и, взяв её под руку, подвёл к стулу, - это специальное стекло: и огонь выдерживает, и удары сильные, да и вообще, всякого рода перегрузки. Уверяю, вам не о чём беспокоиться. Космические технологии, так сказать.
- Это хорошо, - повеселела Эля, - а вы где будете?
- А вот, как раз, за этим окошком. Так что, вы будете прекрасно нас видеть. Ну, вот видите, Георгий Александрович уже пришёл. Пойду к нему, и сейчас начнём. Договорились?
- Конечно, - кивнула и снова улыбнулась Эля.
«Когда она улыбается, мне почему-то хочется петь и пританцовывать, - подумал Антон, переходя в другую комнату, - просто очарова-тельное существо! Она и, правда, похожа на солнышко».
- Не мог человеку телогрейку дать? – попенял ему Жорик, - пойду, отнесу, а то замёрзнет совсем.
- Да, что-то я оплошал… не о том думал…
Антон включил приборы, к которым были подключены датчики и придвинул вернувшемуся Жорику табурет:
- Садись уж, горе моё. Элечка заждалась уже.
- Ах, уже Элечка! Быстро же ты взял её в оборот! – возмутился Жорик.
- Уж как сумел, - просто констатировал Антон и, включив микрофон, обратился к Эле, - ну, как вы там, Элечка? Привыкли?
- Да вроде бы ничего, нормально.
- Ну, тогда я буду спрашивать… хотя нет, лучше вы сами расскажите всё с самого начала.
- Хорошо, я попробую. Скоро мне исполнится двадцать лет. Раньше мы жили все вместе: мама, папа и я. Но, когда мне исполнилось пять лет, мама от нас ушла. Я тогда не могла понять, почему, и очень сильно переживала, скучала без неё. Только теперь начала понимать…
У меня с самого раннего возраста началось что-то странное. Но это я теперь знаю, что так не должно было быть, а тогда я была маленькая, не понимала ничего. Стоило мне протянуть руку к игрушке, которая лежала на диване, или ещё где-нибудь, далеко от меня, как она сама прыгала мне прямо в руки. Иногда тоже самое происходило за столом. И иногда при этом что-нибудь падало и разбивалось… но это было пол беды. Совсем плохо было, если мне не нравилось то, чем меня кормили. Тогда тарелка могла прыгнуть в стену. Разумеется, всё разлеталось вдребезги. И, конечно же, мне от мамы крепко попадало за испорченную еду, за разбитую тарелку, испачканные обои… Мама очень сердилась и ругалась с папой. Она говорила, что всё из-за него, что я – такая же уродина, как он…
Антон кивнул Жорику, показывая, что температура в лаборатории, где находилась Эля, поползла вверх. Давление тоже немного поднялось, а влажность – наоборот, уменьшилась.
- А что, папа тоже умеет проделывать такие же фокусы? – спросил Жорик, видя, что молчание Эли затянулось.
- У папы всё гораздо хуже, - опустила голову Эля, - он уже лет десять на даче живет. Вырыл там огромный погреб, обложил его кирпичом, и сидит там почти всё время. Мне его ужасно жалко, только по-другому никак нельзя.
У нас в Москве квартира была… то есть, она и теперь существует, только мы там не живём, хоть и сделали ремонт после пожара. Мы сдаём её, жить-то на что-то надо… в общем, квартира вся выгорела, когда папа однажды очень сильно напился. Он в тот день маму встретил, ну и разволновался совсем. А, когда домой пришёл, выпил и начал на маму плохие слова разные говорить, и сразу всё загоре-лось: шторы на окне, шкаф, диван… в общем всё. Мы еле-еле выскочили. Пожар был такой сильный, и всё так быстро сгорело – буквально в считанные минуты. Пожарные, когда приехали, то тушить было уже нечего. Они только руками развели. И никак не могли понять, как это всё сразу загорелось. То есть, очаг возгорания не был обнаружен, как они говорили. И с проводкой было всё в порядке, и никаких следов воспламеняющейся жидкости не нашли. Да они и не могли ничего найти, потому что никакой жидкости не было и в помине. В общем, они написали в протоколе, что это от замыкания пожар случился. Но ведь это не правда! Я же знаю, что папа тогда волновался очень сильно. А сейчас, когда я выросла, у меня тоже случаются разные неприятности, и если я волнуюсь, обязательно что-то происходит.
- Элечка, ты сейчас не волнуйся, успокойся, пожалуйста, - Антон хотел быть с ней в эту минуту, чтобы обнять, погладить по голове, помочь чем-то по-настоящему нужным, но это, к его сожалению, было пока не в его силах. Поэтому он только сказал, - Значит, Эля, наша помощь нужна не только тебе, но и твоему папе? Мы правильно поняли?
- Да, правильно. Правда, папа уже не надеется, что ему кто-то поможет. Он говорит, что его случай очень запущенный. А за меня папа боится. Раньше у меня было всё намного слабее, а сейчас даже в институт стало страшно ходить. Недавно был такой случай, даже вспоминать не хочется…
Ко мне, в перерыве между лекциями, парень пристал. Я ему говорю: отстань, уходи! А он издеваться начал. Я стою, смотрю на него и злюсь, что ничего сделать не могу, а сама думаю: будь моя воля, так по стенке и размазала бы! И вдруг, будто его ударил кто, или толкнул очень сильно, он так по стене со всего маха и распластался. Да ещё с таким грохотом, что штукатурка посыпалась. Парень ушибся очень сильно, даже с лекций ушёл и на другой день не появился. Все, кто тогда видел это, теперь на меня косо смотрят, не разговаривают и, только и делают, что шушукаются и в мою сторону кивают. В общем, настоящий кошмар! Теперь вы понимаете, почему папа меня к вам прислал?
- Да, Эля, понимаем, - сказал Жорик, - значит, у тебя не только воспламенение, но ты ещё и предметы телепартируешь…
- Ну да, а ещё гипноз… - добавил Антон, почесал затылок и вздохнул.
- Признаться, я не совсем понимаю, о чём вы говорите, - Эля снова покраснела, и ребята увидели, что температура в лаборатории, где она находилась, опять стремительно полезла к верхней отметке шкалы.
- Это, Элечка, ничего, - улыбнулся Жорик, - скоро вы освоите всю терминологию. Но это ведь и не главное. Главное, что вы решились к нам обратиться. И мы теперь знаем, с какими специалистами будем работать. А теперь, мы запишем адрес, по которому вы с отцом проживаете, ну и некоторые другие данные… Вы, Элечка, не подумайте, что это нужно лично нам, это, скорее для статистики.
- Я не думаю. Мне сначала немножко страшно было, а теперь вроде бы ничего, нормально. Я очень надеюсь, что вы нам с папой поможете… ну хоть как-то.
- Обязательно поможем, - заверил Жорик, - и начнём мы с консультации психолога. У нас разработаны несколько типов адаптаций к вашим способностям. Это лечение (наверное, можно так назвать саму адаптацию) занимает всего два – три месяца. И мы можем гарантировать, что к концу этого срока у вас уже будет стойкая сопротивляемость, - Жорик вдруг нахмурился, немного помолчал, будто сомневался, стоит ли говорить, но затем всё-таки продолжил, - вот с папой вашим будет немного сложнее. Вы же понимаете, десять лет самоизоляции – срок нешуточный. Но, в конце концов, думаю, что всё будет хорошо.
- А какой адрес вы будете записывать? Тот, который в Москве, или на даче?
- Ну, вы же говорите, что в Москве не живёте? Так что, давайте адрес дачи.
После записи всех необходимых данных, Жорик посмотрел на часы.
- Чёрт! Совсем забыл! У меня в одиннадцать часов назначена встреча с Глебом. Ну, помнишь, у которого провалы в памяти после встречи с НЛО? Осталось всего пять минут. И Орлов должен подойти, проведёт сеанс гипноза.
- А я сегодня свободен, ничего не запланировано, - Антон потянулся и добавил так, будто только что это надумал, - съезжу-ка я к Эле на дачу, посмотрю, что там и как. Может, с папой познакомлюсь…
Жорик выключил микрофон, взял двумя пальцами джемпер Антона на груди и, как можно деликатнее, сказал:
- Слушай, пижон… я смотрю, у тебя цоколь снесло конкретно. Гляди, я ведь и начальству капнуть могу.
- Жор, я что-то не совсем понял… Ты что, собрался воевать со мной, что ли?
- Да, - честно признался тот и добавил, - сам знаешь, в любви, как на войне – все средства хороши.
- Ты это о чём? – Антон сделал вид, что удивился, - Я же по делу еду. Или ты не понял?
- Нет, Тоха, как тебе это не покажется странным, я всё прекрасно понял, - Жорик помолчал немного, потом сделал над собой усилие и улыбнулся, - ладно уж, гламурный ты наш подонок, езжай, а то Эля наверное уже беспокоиться начала, да и холодно там, сам знаешь. Беседа-то наша затянулась.
- Уже еду. Хм… цоколь, гламурный подонок… слышь, Жорк, открой секрет, где ты набрался такой пошлости?
- А что? Ладно, так и быть, скажу: это я тебе фору даю, благовоспитанный ты наш, то есть, попросту говоря, придуриваюсь. Только, если у тебя с Элей всё равно ничего не выйдет, пеняй на себя, эротишный ты наш, уведу и глазом не моргну.
- Хамло, что она тебе, корова, что ли? Дать бы тебе сейчас по физии, да перед Элей неудобно.
На том пререкания друзей закончились. При этом оба в душе недоумевали, почему вдруг так неуютно им стало в присутствии друг друга. Жорик направился в свой кабинет, возле которого его уже поджидал клиент, а Антон проводил Элю к себе и напоил горячим чаем, впервые в жизни пожалев о том, что у него в запасе нет ни конфет, ни печенья.
Пока Эля отогревалась, Антон заполнил формуляры для картотеки и отнёс их секретарям. На сегодня это было всё, можно было ехать провожать Элю, но что-то ещё удерживало Антона здесь. Какие-то смутные сомнения вдруг овладели им. Он напряжённо всматривался в лицо Эльвиры и сам не мог понять, что именно он нашёл в этой очаровательной девушке.
Ну да, у неё глаза красивые, зелёные, огненные волосы… Она была очень хороша! Но притягивала она Антона чем-то совершенно иным. Он чувствовал в ней что-то знакомое, что-то, что, должно быть, их связывало когда-то, или связало теперь…
Напрасно Антон пытался припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах они могли пересекаться. В голове был полнейший хаос. Совершенно запутавшись в своих измышлениях, Антон решил-таки положить им конец:
- Ну, как, Эля? Согрелись?
- Спасибо, очень хорошо согрелась, - улыбнулась она, - даже не знаю, что бы я без вас делала.
- А вы, Элечка, не думайте об этом. А знаете что? У меня появилась идея. Давайте перейдём на «ты». Так сказать, для простоты общения. Не будете возражать?
Эля немного смутилась, но довольно быстро взяла себя в руки и, соглашаясь, кивнула.
- Вот и прекрасно, - с облегчением, выдохнул Антон, - Ну а теперь, Элечка, проводи меня, пожалуйста, на дачу.
- Прямо сейчас? – растерялась она.
- Точно. Это я погорячился, - Антон почесал затылок, удивляясь, как это он забыл об элементарных вещах, - я же ещё с тебя расписку не взял, да ещё… уж если ехать, то нужно бы с собой психолога прихватить.
- А зачем расписку? – в свою очередь удивилась Эля.
- Ну… как тебе объяснить?.. В общем, мы должны поставить тебя в известность, что, если по твоей вине произойдут какие-либо неприятности (к примеру, ты подпалишь кого-нибудь или в твою прелестную головку случайно придёт мысль банк ограбить)… уж извини, у нас так принято… В общем, ты тогда несёшь ответственность за случившееся, - Антон увидел, как Эля изменилась в лице, и поспешил её успокоить, - между прочим, это один из стимулов ничего не поджигать намеренно. А проще говоря, это стимулирует тебя к тому, чтобы ты, понимая всю ответственность за содеянное, вовремя брала себя в руки.
- Хорошо, что я должна подписать? – вздохнула Эля.
Антон достал бланк заявления, вписал в пустые строки данные Эльвиры и протянул ей листок для подписи.
- Вот здесь число поставь и распишись, - он снял телефонную трубку и позвонил в секретариат, - Девочки-лапочки, посмотрите, пожалуйста, кто из психологов сегодня может быть свободен? Он мне может понадобиться на целый день. Нет, Орлов сейчас у Москвина. Кто? Шнитке? И когда он сможет к нам подъехать? Спасибо, - Антон положил трубку и, с облегчением, выдохнул, - Нам нужно подождать с полчасика. Роберт Карлович Шнитке сейчас на совещании, как освободится, девочки его к нам пришлют.
- А он что, немец?
- Можно сказать и так… Его предки ещё в первую мировую здесь осели. А фамилия сохранилась, потому что в роду у него одни мальчики рождались. Но, разумеется, Шнитке больше русский, чем немец. Во всяком случае, если судить по манерам и повадкам. Между прочим, нам повезло: Роберт Карлович на машине ездит. Так что, на электричке не придётся трястись. А пока, Элечка, расскажи мне ещё что-нибудь о себе и о папе.
- Я даже не знаю, что ещё рассказывать… всё так нелепо выходит. Но знаете?!
- Мы же договорились на «ты».
- Ой, извини, я ещё не привыкла, - улыбнулась Эля, - я вот что хотела рассказать. Мне иногда помогает… ну… когда я двигаю…
- А вот это уже интересно! Ну и как это помогает? Как с тем парнем в институте?
- Нет. Тогда я просто разозлилась на него. А вот, например, мы с ребятами на три дня в поход ходили. И, как на зло, погода испортилась. Дожди зарядили, тучи беспросветные кругом… Палатки все насквозь промокли. Ребята приуныли, говорят, домой нужно возвращаться. А мне до того обидно стало! Я ведь, в первый раз в поход пошла! Интересно было. И вдруг – такое! В общем, занервничала я, а в это время на дерево смотрела. А оно возьми, да свались! А следом – другое! И так удачно они упали, что ребята сбегали в сельский магазин, плёнку купили, натянули на поваленные деревья и получился огромный шатёр. А потом ещё, дрова все сырые были, а я их сразу разожгла, как будто их бензином полили. Но тогда они так и не поняли, что это я всё сделала, - Эля замолкла и довольно облизала губы, как котёнок, только что вылакавший целое блюдце сливок. Даже зажмурилась от удовольствия.
- Ну, вот видишь! – улыбнулся Антон, - оказывается, не только бумагу.
- Но это было всего один раз, - заверила Эля.
- Хорошо, что ты вспомнила этот случай. Психологу будет легче работать.
Через несколько минут появился Шнитке. Человек лет пятидесяти, он был невзрачный и хмурый. Серый, помятый плащ висел на нём, как на вешалке. При этом, худощавый на первый взгляд Шнитке обзавёлся острым животиком, торчащим выше носа. Если бы он был женщиной, можно было бы на сто процентов говорить о том, что он в положении, причём срок беременности перевалил где-то за пять месяцев, а то и больше.
На, плохо выбритом, лице Роберта Карловича читалась непомерная скука, и настроение у Эльвиры немного испортилось, что, впрочем, длилось совершенно недолго. Как только сели в машину, Шнитке стал рассказывать уморительные истории. Эля смеялась не столько над этими незатейливыми рассказами, сколько над тем, что Шнитке всё это говорил с, совершенно невозмутимым, лицом.
Антон же, глядя на неё, буквально плавился от нахлынувших на него чувств. Лицо его расползлось в улыбке, которая будто приклеилась к нему. Несколько раз Антон сам ловил себя на том, что улыбается он исключительно оттого, что ему приятно сидеть рядом с Элей. Ах, как он хотел взять её за руку и никогда не отпускать! Вот ведь, только руку протяни! Она такая живая, такая реальная, что уже совсем забылось, зачем Эльвира пришла в НИИ, и зачем они едут в какое-то там Подмосковье.
Она же, поймав на себе его взгляд, смущённо опускала глаза, но тут же снова начинала смеяться над очередной шуткой Роберта Карловича.
Но, при подъезде к дачному домику, Шнитке вдруг сменил тему разговора:
- Так чем увлекается ваш отец?
Это было настолько неожиданно, что Эля не сразу поняла, что вопрос этот предназначался ей.
- Раньше папа рыбалку любил, - растерянно произнесла она, - а сейчас всё больше телевизор смотрит. В последнее время показывают много всякого необычного, вот он и про ваш институт из этих передач узнал.
- Рыбалкой значит… это очень даже хорошо, очень кстати. Не пьёт?
- Что? Ааа… нет, не пьёт. Раньше, давно уже, пил, а потом бросил. Ну, когда свой подземный дом начал строить, тогда и бросил.
- Ну и чудненько. А на контакт охотно идёт?
- Вот это нет. Почти ни с кем не разговаривает. Ой! Мы уже приехали. Вот здесь остановите.
За забором был виден маленький домик давно забывший, что такое починка и покраска. Земля на участке тоже нуждалась в более тщательном уходе. Было очевидно, что одной Эльвире не под силу тянуть это, хоть и небольшое, хозяйство.
Антон с сожалением посмотрел на Элю. Она перехватила его взгляд и пожала плечами: дескать, всему хорошему когда-то должен прийти конец. Ей тоже было жаль, что дорога так быстро закончилась, но тут уж ничего не по-делать, всё-таки они приехали не в гости, а по очень важному делу.
Только Шнитке по деловому расхаживал по участку и, то и дело, с сожалением качая головой, цокал языком, давая понять остальным, что не гоже так запускать то, что было предназначено радовать глаз.
- Ну, и где же прячется ваш батюшка, мадмуазель? – покачав головой спросил он у Эльвиры.
- Да здесь, - Эля с трудом оторвала взгляд от Антона, - вот видите, возле дома труба из-под земли выходит?
- Это под защитным козырьком которая?
- Ну да. Папа сделал, чтобы, когда я ему нужна, а нахожусь на участке, а не в доме, он мог меня позвать. И в доме такая есть. Там даже лучше слышно.
- Понятно, - удовлетворённо потёр руки Шнитке, - акустика. Простенько и со вкусом. Совсем в деревенском стиле.
- Почему в деревенском? – обиделась Эля.
- Да вы, не обижайтесь, Эльвира. Я в хорошем смысле. В городе, например, сейчас бы телефон провели бы, или ещё какую-нибудь чертовщину затеяли. А это всё немалых средств стоит. А тут, нате вам – труба! Просто и удобно. Молодец ваш батюшка, - улыбнулся Шнитке впервые за день.
Только сейчас Эля увидела, что Шнитке очень симпатичный человек, к тому же не такой старый, как она решила в самом начале знакомства с ним. Она тоже улыбнулась, глядя, как заискрились глаза психолога, как от улыбки расправились морщинки на его лице.
Всё это время Антон думал о том, что бы такое придумать, чтобы пригласить Элю в город. При этом он прекрасно сознавал, что, узнай об этом кто-нибудь из руководства НИИ, ему не поздоровалось бы: нельзя смешивать личное и профессиональное.
«Да ещё Жорик со своими намёками… а вдруг, он тоже влюбился? Да нет, не может быть… хотя… что-то я не припомню, чтобы он так злился из-за пустяков. А он злился – это факт! У него даже руки дрожали, когда он меня за джемпер схватил. Ещё начальству накапать грозился… гад. Вот как тут встречаться, чтобы не попасться никому на глаза? И почему так случилось, что единственная девушка, которая по-настоящему понравилась, встретилась ни где-нибудь, а именно у нас в НИИ? И вообще, день должен был быть праздничный для такой встречи, а не рабочий. Вот так женишься, вырастут дети и спросят: как у вас всё начиналось? И что тут ответишь? Прости, доро-гой отпрыск, твоя мама – всего лишь рабочий момент? Ужас!.. Хорошо ещё, что день сегодня солнечный выдался. Весна… но до чего ж Эля хороша! Солнце в её глазках так и плещется!» - думал он, глядя на Эльвиру, показывающую Шнитке изобретение отца. При этом его совершенно не смутили мысли о начавшейся нежданно любви и о детях, до которых ещё – ой, как далеко!
- А где же тут вход? – поинтересовался Антон, старательно делая вид, что ему всё это крайне интересно.
- Так в доме же и вход, - удивилась Эля. Она-то решила, что Антон думает о чём-то постороннем, не слушает их, - пойдёмте в дом, заодно я вас чаем с малиновым вареньем угощу. В прошлом году малина уродилась – просто чудо! Я несколько баночек приберегла. А ещё я кипяток в самоваре завариваю. На еловых шишках. Чай такой вкусный получается, с ума сойти!
- Ну, с этим-то, я думаю, мы повременим, - снова улыбнулся Шнитке.
- С чем? - удивилась Эля, - с чаем? Почему?
- Ой, не могу! С чаем! – со смехом схватился за свой торчащий животик Шнитке, - С тем, чтобы сойти с ума! – и, отсмеявшись, добавил, - вы, Элечка, очаровательное существо. Такая непосредственность, такая наивность сейчас уже почти не встречаются. Во всяком случае, не в Москве. У меня сын и дочка. Парень-то маленький ещё, всего четыре годика. А дочка примерно вашего возраста. Так представляете, я в ужас прихожу, когда слушаю её россказни. Сплошная похабень! Извините меня за такое выражение, ради Бога! Впрочем, вы же это не хуже меня знаете: я читал в вашей анкете, что вы в Первом медицинском институте учитесь, стало быть, общаетесь с такими же, как моя Лилька. А вы, Элечка, такой милый человечек! Просто ручеёк в пустыне. Рад! Очень рад знакомству с вами! Надеюсь, и с батюшкой вашим подружимся. А воду где берёте?
- За забором колодец есть. Общий. А если огород поливать, так вон там речка. Рядом совсем.
В этот момент в кухне послышался строгий, хриплый голос, и от неожиданности все трое вздрогнули:
- Элька! Что ж ты, паршивка, людей привезла, а мне ни гу-гу?! Кто там с тобой?
- Ой, папка! А я думала, что ты спишь!
- Спятила, что ли?! Это когда ж я в такое время спал?
- Пап, ну извини, не сердись, - жалобно попросила Эля и лицо у неё было такое, что вот-вот заплачет.
Антон подумал, что должно быть, она очень любит своего отца, раз так переживает, раз так не хочет его расстраивать по пустякам.
- Ладно, уж… - смилостивился родитель, - рассказывай, как съездила.
- Очень даже хорошо съездила, - улыбнулась Эля, - меня там очень внимательно выслушали, обещали помочь нам. А ещё со мной приехали специалисты: инженер – физик и ещё психолог.
- Ну, то, что инженер с физиком приехали, это хорошо. А вот с психиатром я говорить не буду. У них одно на уме: как поскорее человека в дурку определить.
- Пап, ты меня не так понял. Инженер и физик – это один человек, - покраснела Эля, видимо стесняясь непонятливого отца, - и Роберт Карлович не психиатр, а психолог.
- Один чёрт, не буду!
- Сан Саныч, - обратился к нему Антон, - вы видно не поняли. Роберт Карлович не психиатр, а всего-навсего психолог. Ни о какой больнице речь не идёт. Тем более, что мы с неофициальным визитом к вам… просто поговорим и всё.
- Пап, правда, вы просто поговорите, - попросила Эля.
- Сказал – нет, значит – нет! А этот, моложе который, пусть заходит.
Антон удивлённо переглянулся со Шнитке: откуда отец Эли мог узнать, что Антон моложе? Увидев недоумение спутников, Эля пояснила:
- Папа на участке перископ сделал. У него друг есть, они в армии служили вместе, на флоте. Этот друг там преподаёт что-то теперь. Вот он и прислал папе списанную оптическую трубу. Очень удобно. Не нужно вылезать, и так всё видно, что делается на участке.
- Надо же! – в восхищении воскликнул Шнитке, - даже я не сообразил бы такого!
- Ой, - спохватилась Эльвира, - Роберт Карлович, вы уж извините папу, что он… ну, что он не захотел с вами говорить. Я просто не подумала об этом…
- Да ладно вам, Элечка. Не переживайте так из-за пустяков. Пусть Антон Павлович с вашим батюшкой побеседует, а я посмотрю, что там на вашем участке произрастает. Если конечно разрешите. Очень я, признаться, землю люблю, а своей дачкой так и не обзавёлся, всё некогда. Вот у друзей на участках и вожусь, когда пригласят, да в пансионате своём клумбы развожу.
- Ну что вы! Конечно, посмотрите!
Шнитке вышел из дома, и Эля подошла к какому-то механизму с тяжёлой цепью и нажала на большой рычаг. Прямо под ногами Антона дрогнули половицы, от чего ему пришлось отскочить в сторону, и открылся люк, который был похож на дверцу погреба, только изнутри оббитый оцинкованным железом. В нижнем помещении, куда вела лестница, напоминающая трап, было светло.
Когда люк открылся, на Антона хлынула тёплая волна воздуха. У него дважды сильно ударило сердце, закружилась голова, и зашумело в ушах. Всё это продолжалось очень недолго, а когда прошло, Антон не мог объяснить сам себе, почему вдруг на него нашло такое волнение.
- Ну, так я пошёл? – неуверенно спросил он у Эли.
Она молча закивала, тоже, видно, волнуясь, и оттого не смогла ничего сказать. Только её огромные глаза потемнели, предвещая, если не бурю и пожар, то уж, как минимум, какое-нибудь небольшое ЧП, в виде битой посуды, например. Во всяком случае, в воздухе явно ощущалась какая-то угроза.
Антон не стал дольше испытывать судьбу и быстро нырнул в глубокий погреб. То, что он увидел внизу, совершенно не вязалось с представлением Шнитке, как о простом, деревенском. Хозяин этого, по-своему уникального, жилища, по всей видимости, был не так прост, как можно было подумать, судя по рассказам Эли.
Здесь всё было очень даже неплохо обустроено. Стены и пол сделаны из красного кирпича, потолок деревянный, но оббит оцинко-ванным железом. Кровать, стол, табуретки, шкаф – всё из металла. За перегородкой из огнеупорного стекла находился телевизор, который, по всей видимости, никогда не выключался. В одном из углов комнаты, за такой же стеклянной перегородкой был устроен душ. Но, несмотря на такое количества камня, металла и стекла, здесь было не холодно, не жарко, не душно. На столе стояли три горшочка с фиалками. Здесь всё было продумано, начиная с воздухообмена, заканчивая освещением и отоплением.
Пока Антон осматривался, хозяин этой комнаты, в свою очередь, пристально разглядывал своего гостя. Волна удивления, накрывшая вначале отца Эльвиры, сменилась жгучим любопытством, которое сразу отразилось на его чисто выбритом лице. Он так увлёкся разглядыванием пришельца, что Антон страшно смутился, перехватив его взгляд.
Стоя на некотором расстоянии друг от друга, рассматривая друг друга, они принялись кружить по комнате будто в, известном только им одним, ритуальном танце. Что-то неуловимое в лице Сан Саныча было откуда-то знакомо Антону, и теперь он напряжённо пытался вспомнить, где, при каких обстоятельствах он встречался с этим седовласым, высоченным мужиком.
Сан Саныч, всматриваясь в посетителя и кружа по комнате, удовлетворённо качал головой и хмыкал. Что именно ему понравилось, было непонятно, и Антон, снова смутившись пристального взгляда, наконец, остановился и протянул руку для приветствия:
- Здравствуйте, Сан Саныч. Меня зовут Антон Павлович. Хотя, нет. Лучше просто Антон.
- Ну, здравствуй, Павлович, - ухмыльнулся Сан Саныч и, пожав ему в ответ руку, притянул за неё Антона к себе и неожиданно обнял его, - здравствуй, сынок.
Уууу… как тут всё запущено! - подумал Антон, - Сан Саныч, сидя здесь, взаперти, соскучился по человечеству.
При этом он на прочь забыл, что каких-то пять минут назад, Сан Саныч не соизволил встретиться с другим представителем этого самого человечества. Это противоречие просто не пришло Антону на голову.
- Разрешите присесть? – спросил он Сан Саныча, почувствовав вдруг слабость в коленках, и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на табурет возле стола, вытирая неожиданно выступивший на лбу пот, - что-то голова закружилась, - пояснил он.
- Голова? Голова сейчас пройдёт. Это с непривычки. Я рад, что ты нашёл время приехать, - хитро прищурившись, продолжал всё так же фамильярничать Сан Саныч, - может, чайку попьём?
- Можно, - почувствовав облегчение, согласился Антон, - Сан Саныч, извините меня, но мне всё-таки кажется, что вы зря не стали говорить с Робертом Карловичем. Поверьте, он не имеет ничего общего ни с психиатрами, ни с ФСБ, ни с другими официальными службами.
- А с неофициальными? – засмеялся Сан Саныч, включая электрический чайник и гремя эмалированными кружками.
- Ну… он имеет свой пансионат. Там проходят реабилитацию люди, которые неадекватно ведут себя после встреч с НЛО или с другими необычными явлениями.
- Хм… неадекватно… Я и говорю – психушка!
- Да нет же! Там никого не лечат. Только разговаривают и отдыхают.
- Погодь, - махнул рукой на Антона Сан Саныч, показывая, чтобы он помолчал, и, усевшись на табурет, взялся за ручки перископа, поворачивая его в разные стороны, - мне, видишь ли, совершенно всё равно, что они там делают. А вот, что делает на моём участке этот прохиндей? Куда это он направился с лопатой? – озабоченно пробормотал он, очевидно имея в виду Шнитке.
- Да вы не беспокойтесь, Сан Саныч! Шнитке – совершенно безобидный человек. Если бы вы видели, какие газоны он вырастил в пансионате и какие клумбы там насадил, вы бы к нему по-другому отнеслись, честное слово! – горячо воскликнул Антон.
- Ты смотри, что делает! – вскрикнул Сан Саныч, - Вот наглец какой! Ну, я ему сейчас задам! – с этими словами он подскочил к трубе, выходящий на участок и грозно зарычал, - Вы, что же это себе позволяете, уважаемый?!
Видимо, Шнитке никак не отреагировал, потому что возмущение Сан Саныча начало приобретать более ощутимые последствия, нежели простое недоумение. Воздух в комнате начал накаляться. Уже минуту спустя, здесь находиться было невозможно, как в сауне, и Антон, с криком «Извините!» бросился по лестнице наверх.
Тоже мне, психолог! – возмущался он про себя по дороге, - Неужели нельзя было предположить, что хозяин не позволит самоволь-ничать в своём доме?
- Что случилось? – обеспокоено воскликнула Эльвира, увидев, как Антон, словно ошпаренный вылетел из погреба.
- Шнитке, - запыхавшись, едва произнёс он.
- Что с ним? – побледнела Эля, и Антон понял, что сейчас начнётся что-то, совершенно непрогнозируемое, а потому страшное.
- Вы что натворили?! – крикнул он Шнитке, выбежав из дома, - Совсем с ума сошли?! Вы хоть представляете, что сейчас будет?! Тоже мне, специалист!
- Очень даже хорошо представляю, - улыбаясь, совершенно спокойно сказал Шнитке, бросив копать и опершись на лопату.
Он ещё не успел договорить эту фразу до конца, когда из дома с прытью, достойной хорошего спортсмена, выскочил хозяин.
- Слышь, доктор?! – начал он с порога, - какого чёрта ты здесь хозяйничаешь, а?!
Шнитке, всё так же улыбаясь во весь рот, спокойно ждал, когда Сан Саныч подбежит к нему. Когда же это случилось, Роберт Карлович достал из под плаща что-то длинное, издали напоминающее простую палку. Сан Саныч, увидев это нечто, резко остановился и, будто онемев, как загипнотизированный, уставился на этот предмет. Потом он просто тихонько, ни слова не говоря, пошёл за Шнитке куда-то в сторону реки.
Не фига себе! Как крысы за Нильсом из сказки Андерсена, – обескуражено подумал Антон, - Это что, волшебная палочка, что ли?! Ну и Шнитке! Прямо человек-сюрприз…
- Что это? – спросила тихо Эльвира, тоже вышедшая на крыльцо и оттуда наблюдавшая всю сцену.
- А я знаю? – в недоумении вытаращился на неё Антон.
- Господи, что же это такое? – чуть не плача, Эля облокотилась о перила крыльца и прерывисто вздохнула.
- Элечка, по-моему, ты слишком близко к сердцу воспринимаешь всё это.
- Интересно, а как бы ты это воспринял, если бы дело касалось твоего отца?
- Честно говоря, я об этом как-то не подумал, - растерялся Антон, - да и родители мои умерли.
- Прости, я не знала… но, всё равно! Странные вы какие-то, москвичи… и этот Шнитке – очень странный человек. Сначала он мне показался ужасным занудой, потом, в машине и здесь – прямо рубаха-парень! А теперь, я даже не знаю, что и думать! Вот, куда он папу повёл? Зачем?
- Да, действительно, куда? – пробормотал Антон, глядя в ту сторону, куда удалились оба мужчины. И тут Антона осенила догадка, - Эль, помнишь, Шнитке в машине спрашивал, чем увлекается твой родитель?
- Да, было что-то такое…
- И ты сказала, что раньше он увлекался рыбалкой, да?
- Ну да. А при чём тут это?
- Удочка! – воскликнул Антон, - телескопическая удочка!
- Какая удочка? – всё ещё не могла понять Эльвира.
- Не знаю, - рассмеялся Антон, - скорее всего, японская.
- Ничего не понимаю! – нахмурилась Эля, - при чём здесь удочка?
- Ну, ты спрашивала, что это у Шнитке. Так вот. Это была удочка. Обыкновенная удочка! Ай, да Шнитке! Ай, да сукин сын! Ловко придумал!
- Может быть, ты объяснишь мне, по какому поводу такой щенячий восторг?
- Ты думаешь, чем Шнитке занимался в твоём огороде? Грядки копал?
- Ну и чем же, по-твоему? Ну да, мне показалось, он копал что-то.
- Копал… Червей он копал! Для рыбалки! Вот скажи мне, в какую сторону они пошли?
- Вон туда, - махнула рукой Эля.
- А там что?
- Там? Река… ой, кажется я поняла, - наконец улыбнулась Эльвира, - Шнитке папу на рыбалку повёл!
- Именно! На рыбалку! – торжествующе поднял палец Антон, - теперь я понимаю, зачем он копался в багажнике, когда мы приехали. Удочку со снастями искал. А там, на рыбалке, он твоего батюшку разговорит, как миленького! Только, теперь их можно не ждать: в лучшем случае, вернутся к ночи.
- Ой, а что же мы теперь делать будем? – растерянно сказала Эля.
- Чай пить! – снова расхохотался Антон, - а то, согласись, не очень хорошо получается: два раза мне здесь предлагали чаю попить, а ни разу не напоили, - Антон улыбался, явно довольный своими догадками относительно Роберта Карловича.
- Ой, и правда! – всплеснула руками Эля, - а я пирожков сегодня с утра ещё напекла, с капустой.
- Здорово! Я уже несколько лет без домашних пирожков живу.
- Бедненький! – снова всплеснула руками Эля и хитро улыбнулась, - как же ты без пирожков-то?
- Сам удивляюсь, что жив до сих пор!
Антон положил руку на талию девушки, намереваясь вместе с ней пройти в дом, но Эля вдруг, отчаянно покраснев, скинула его руку и, опустив взгляд в пол, на удивление твёрдо сказала:
- Антон, я пока ещё не люблю, чтобы меня так обнимали, - и она, наконец, посмотрела прямо в его глаза, - и я очень прошу больше так не делать.
- Прости, ради Бога, - испуганно пролепетал Антон, давно привыкший к тому, что девушки сами были не прочь пообниматься с ним, - прости, я не хотел тебя обидеть. Я по-дружески…
- Ладно… если по-дружески, прощаю, - улыбнулась снова Эля, - а теперь давай всё-таки попьём чаю с пирожками, а то я так проголодалась, просто ужас!
Боже! Какие же у неё глаза! Никогда таких не видел! – думал Антон, вышагивая вслед за Элей, - А как цвет меняют! Просто неверо-ятно! А я чуть дров не наломал, дурак. Ведь сразу же видно, что с ней так нельзя. А всё привычка, чтоб её! Но, если честно, то она, такая неприступная, мне ещё больше нравится. Даже не верится, что такие девчонки ещё бывают на свете.
Уже сидя за столом, они оба смущались оттого, что остались наедине друг с другом. От смущения, наверное, и разговор не клеился. То они молчали оба, то вдруг разом заговаривали о какой-нибудь ерунде, но тут же, смутившись, снова утыкались носами в спасительные чашки с горячим чаем. Оба ждали прихода отца Эли и Шнитке, как избавления от этого проклятого смущения. Но при этом, оба всем сердцем не желали их возвращения, потому что понимали, что тогда Антон непременно уедет в Москву. А этого ни Антон, ни Эльвира совсем не хотели. Они слишком соскучились друг по другу, ведь они не виделись всю свою жизнь!
После чаепития, Антон вышел из дома и выкурил подряд несколько сигарет. Потом вернулся в дом и спросил:
- Эля, а где у вас дрова?
- В сарае, а что?
- Ну, так я пойду, поколю их, что ли?
- Ой, правда?! Это было бы здорово! А то папу не допросишься, а у самой ни времени, ни сил на это не остаётся.
Часа через два, весь взмыленный, Антон пришёл попить. Эля хлопотала по хозяйству, а, увидав Антона, налила в ковш воды и полила ему на руки. Антону было очень приятно, а когда Эля сказала, что неплохо бы баньку затопить, он зажмурился от удовольствия, что о нём так заботятся. Впрочем, попариться в баньке ему не пришлось, потому что скоро за этим пришёл Шнитке и, попив чаю, спешно засобирал-ся в Москву.
- Даа… интересный у вас батюшка, Элечка, - надевая свой поношенный плащ, мечтательно сказал он.
- А где же вы его оставили?
- Так на речке. Он по рыбалке соскучился. Пришлось ему свою удочку подарить, - улыбнулся он.
- Ой, дорогая, наверное, - округлила глаза Эля.
- Да, Бог с ней, с удочкой. Мы пообщались с Сан Санычем очень хорошо. И он совсем не такой бука, каким хотел казаться. В общем, мы договорились, что я ещё приеду. Если вы, конечно, Элечка, не будете возражать.
- Приезжайте, конечно! Мы гостям всегда рады. Правда, гости к нам очень редко захаживают…
Когда она прощалась с Антоном, он задержал её руку чуть дольше, чем было необходимо для обычного прощания.
- Эля, я тебе там, на столе телефон свой оставил. Ты мне позвонишь? Когда время свободное будет…
- А разве ты… ну, когда вы там посмотрите, какие у меня графики… разве ты не позвонишь мне? – и она с надеждой посмотрела прямо в его глаза.
- Конечно, позвоню, - ответил он, погружаясь, всё глубже и глубже, в её взгляд, сознавая, что тонет в её глубоких, как озёра, глазах, и при этом так же сознавая, что совершенно не хочет, чтобы его кто-либо спасал.
Обратной дорогой Шнитке рассказывал, как здорово, что он повстречал Сан Саныча, какой он замечательный придумщик, как хорошо он всё сделал, чтобы обезопасить себя и дочку от нежелательных последствий, которые могут возникнуть вследствие его уникальных способностей. Но Антон слушал его, как сквозь вату, невпопад отвечая на редкие вопросы Шнитке.
- А знаешь, Антон Палыч, твоя персона его очень заинтересовала.
- Странно, - рассеянно сказал Антон, - что же такого особенного он нашёл в моей персоне?
- Так и мне это показалось странным! Всё расспрашивал: кто ты, откуда… Я прямо даже подумал, что вы были когда-то знакомы, - удивлённо посмотрел Шнитке на Антона.
- Да-да-да… Странно всё это… Мне тоже показалось, что я его где-то уже видел.
- Да?! Ну и?
- Что, ну и?
- Вспомнил?
- Что вспомнил? – вышел Антон из задумчивости?
- Где встречал Сан Саныча, - удивился в свою очередь рассеянности пассажира Шнитке.
- Ааа… нет, не вспомнил.
- Жаль, - отметил Шнитке, и дальше они ехали уже молча.
Шнитке довёз Антона прямо до дома, что было очень кстати: время было уже позднее и тащиться через всю Москву на метро, а потом ещё и на автобусе совсем не хотелось. Подойдя к своей квартире, он неожиданно вспомнил, с чего началось сегодняшнее утро.
Брр… Ужас! – подумал Антон, вставляя ключ в замочную скважину, - а что, если я сейчас приду, а там ничего такого нет? Может правда, померещилось с перепоя? Хорошо, что я Жорке ничего не успел рассказать, а то этот обормот поиздевался бы надо мной от души…
Антон вошёл в квартиру и, когда закрывал за собой дверь, почувствовал, как его обдал лёгкий ветерок. «Ну, откуда здесь взяться этому дуновению? Может быть, на лестничной клетке не закрыли окно? Получился сквозняк. Хотя нет. Чтобы получился сквозняк, нужно, чтобы и в квартире тоже было что-то открыто. Хотя бы форточка…» - как обычно, Антон всё анализировал.
Включив, наконец, свет, он обошёл всю квартиру и убедился, что все окна, все форточки были закрыты. В его комнате взгляд случайно упал на стол. Кнопок на столе не было. Уфф… Ну и слава богу. Значит, в самом деле, утром мне всё померещилось. Вывод: хорош пить, а то и до белой горячки допиться можно, - подумал Антон с облегчением и вернулся в коридор, чтобы скинуть ботинки. Тапочки стояли на месте, где им и следовало стоять, - ну вот, это я их утром поставил. Всё! Спать пора, а то утром не встану.
Антон разделся, лёг в кровать и, закрыв глаза, представил Элю. Она поливала ему на руки, когда он умывался. Было очень приятно. Из рук этого небесного создания ледяная вода казалась такой нежной, такой бархатисто-ласковой, что хотелось мыться ещё и ещё. Он улыбнулся, глубоко вздохнул и… Последнее, что Антон подумал перед тем, как окунуться в сладкую пену сна, было: «А газет на окнах по-прежнему нет. Ну и чёрт с ними. Страшные они были, газеты эти…»
Ему снилось, как они с Элей бродили по полю, собирая васильки. Странное было занятие, учитывая, что Антон вообще не разбирался в цветах (если конечно, это были не розы). Однако, во сне ему было так хорошо, что он чувствовал, как взлетает, парит в воздухе и… падает с жутким грохотом. Ещё одна странность – больно при падении не было. Было непонятно.
Антон сидел в кровати, пытаясь сосредоточиться. Глаза открыть он не мог: ослепительно голубоватый свет заливал комнату, и глазам было больно. И это ощущение рези в глазах было почему-то знакомо.
- Однако, странные мне снятся сны в последнее время, - сказал Антон довольно громко, чему сам и удивился, - во я даю! Начал сам с собою разговаривать, - и вдруг, неожиданно для себя самого, запел во весь голос, - тихо сам с собою, тихо сам с собою я веду бесе-еду!.. Ха-ха-ха!!! Всё в тему!
Откуда-то со стороны окна послышалось лёгкое шуршание и негромкий звон. Стук, похожий на падение табуретки, заставил Антона окончательно проснуться.
- Несносный мальчишка! – услышал он голос Раисы.
- Прекрати ругаться, - услышал он ещё один женский голос, уже слышанный где-то Антоном.
- Значит, тебе можно его ругать, а мне нет? Интересно, почему это? Чем ты лучше, меня?
- Мама? – вмешался Антон в их спор, открыв, наконец, глаза, - разве ты не умерла?
- Ну, предположим, что умерла! Это не даёт тебе права шляться где-то до ночи, а потом ещё и ложиться без ужина!
Рая, оскалив длинные, изогнутые, как сабли зубы, сделала в сторону Антона шаг, потом ещё один, и, наконец, зашипела в его сторону, подобно змее. Шея её неестественно вытянулась и выгнулась, черты лица обострились, глаза полезли из орбит, вместо ногтей появились очень длинные когти, заточенные под бритву. В считанные секунды от пухленькой Раисы не осталось и следа. Вместо неё над Антоном возвышался монстр.
Антон почувствовал, что его вот-вот вырвет, и свесил ноги с кровати.
- Рая, оставь мальчика в покое, - снова попросила другая полупрозрачная дама.
- Ааа… мы с вами знакомы? – с трудом подавляя рвотный позыв, поинтересовался Антон.
- Ну да. В некотором роде, - засмущалась Шура и слегка поправила причёску рукой, с которой свешивался разорванный рукав блузки.
И снова Антону показалось, что он уже видел и эту женщину, и этот рваный рукав.
- А вы кто? – спросил он, продолжая рассматривать её. Возможно, он бы и не стал задаваться подобным вопросом (призраки, они и есть призраки, и совершенно неважно, кем они были при жизни), но смотреть на неё было всё же лучше, чем на Раю. По крайней мере, не так противно.
- Я кто? – отставив ножку чуть в сторону, кокетливо произнесла она, - я – твоя мама.
- Хм… по-моему у меня уже есть одна мама, - сказал Антон, но тут же понял, что сказал глупость. В том-то и дело, что у него уже давно не было никого, кого можно было так называть, - то есть, была… - поправился он.
- Это как это – была? – подлетела к нему Рая и щёлкнула огромными, зубами прямо перед его носом.
Антон едва успел увернуться от саблезубой Раисы. Покрывшись липким потом, он представил, как Рая откусывает его нос, и его всё-таки стошнило прямо на пол.
- Вот ведь, дрянь какая! – воскликнула Шура, имея ввиду Раю, - до чего парня довела!
- Это я-то – дрянь? – снова вызверилась Раиса и, рывком, очутилась рядом со второй мамашей, - это ты его не уберегла! А я ночей не спала, всё для него, для мальчика моего старалась! – прокричала она, засучивая рукава и вцепившись в волосы женщины, с которой только что мирно что-то делала.
Завязалась нешуточная потасовка. Женщины то слетались, шипя и царапая друг друга, то разлетались в разные стороны, прицели-ваясь, в какое место лучше ударить, или за какую часть бестелесного существа лучше укусить. По началу голубой цвет сияния, приобрёл зловещий, фиолетово-красный оттенок. Одежда фурий трещала по швам и прозрачные клочки её разлетались по комнате.
Антон некоторое время обескуражено наблюдал за битвой двух разъярённых призраков. Сначала было смешно. Раньше то, как дерутся женщины, он видел только в кино, потому было немного забавно, тем более, что дрались призраки. Но потом, стало не до смеха. Эти две озверевшие фурии могли перевернуть весь дом. Это ж надо, как ревность и глупое самодурство превращает нормальных людей в чудовища! – подумал Антон. Я, конечно, понимаю, что она, Рая, любит меня. Тьфу ты! Любила. Но это не повод так вести себя. Тем более, учитывая, что она – только призрак, - потом, не выдержав больше их агрессии, закричал:
- Брэк!!! Хватит уже! Совсем ополоумели, что ли?!
Обе женщины вдруг спохватились и замерли. Раиса снова превратилась в милое, пухленькое создание.
- Ну вот, совсем другое дело! – оценил её превращение Антон.
- Ой, Тошенька, ты не вставай на пол, мы сейчас мигом всё приберём, - засуетилась Рая и полетела в ванную за тряпкой.
- Уж от кого, от кого, а от неё я такого никак не ожидал! – тихо, чтобы Рая не услышала, сказал ей вслед Антон, - а вы, простите, не знаю, как вас величать, вы это о чём мне тут недавно говорили?
- Ой, да я много чего говорила, разве упомнишь? – снова начала кокетничать Шура.
- Ну, вы что-то там упоминали про родственные отношения.
- Ах, вот ты о чём! Ну да, давно надо было тебя в известность поставить. Я – твоя родная мать, - и Шура, опустив от смущения голову, улыбнулась.
- Ой, батюшки! – по бабьи всплеснув руками, запричитал Антон, - Вот только этого мне и не доставало!
- Сыночек, это же хорошо, а не плохо, - с мольбой сказала Шура, - посмотри: теперь у тебя будет две мамы. Ведь это же здорово!
Ага, - подумал Антон, - причём, обе мамаши – призраки… Так здорово, что дальше ехать некуда.
- Мне мама говорила про вас. То есть, не про вас конкретно. Она говорила, что не является моей настоящей матерью. Значит, это вы и есть… - Антон внимательно всматривался в прозрачные черты лица Шуры, пытаясь найти в них хоть что-нибудь знакомое.
- Да не мучайся, сынок, - с тряпкой в руках вошла в комнату Рая, - ты на Шуру-то не больно похож, скорее, на родного отца. Но она правильно сказала: у тебя теперь две мамочки. Прелесть, правда?!
- Прелесть… - ошарашено повторил за ней Антон, - Так что же это вы, мамочки родные, только что здесь вытворяли?! Вам не стыдно? Напугали меня до смерти!
- Стыдно, ой стыдно, сыночек! – в один голос прокричали оба призрака, - Прости нас! Мы больше так не будем!
Вот, почему-то совсем не верю, - подумал Антон, - так-то может, и не будете, будете ещё хуже… Словно прочитав его мысли, обе дамы отрицательно затрясли головами.
Господи, до чего ж я устал с ними, пора бы и проснуться, - подумал Антон и, со всей дури, ущипнул себя за ногу. Боль была, мало сказать – ощутима. Всё было намного хуже. Антон взвыл и подлетел над кроватью.
- Что это?! – просипел он, приземляясь снова на кровать.
- Это же мы, твои мамочки, - призраки удивлённо переглянулись между собой.
- Ккак это? – заикаясь, спросил Антон, забираясь под одеяло и отползая поближе к стенке, - я что, не сплю, что ли? Нет! Этого не может быть! Так не бывает, - перешёл он на шёпот, почувствовав, как волосы на голове встали дыбом.
- Ну что ты, что ты? – запричитали дамы, - Всё бывает, Тошенька…
- Стоять!!! – завопил Антон, увидев, что дамочки начали приближаться к нему, - Зачем вы здесь? Вы же… умерли…
- Умерли, ох умерли! - снова запричитали дамы, горестно покачав головой, - Тебя, сиротинушку, одного оставили!
- Хватит мне голову морочить! Что вы тут делаете, хотел бы я знать?!
- А ты не кричи, Тошенька, не кричи, - ласково сказала Шура, - криком-то никогда ничего не добьёшься.
- Господи, помоги! – взмолился Антон, - Ну, хорошо… раз у меня теперь две матери, как я должен к вам обращаться?
- Да… - растерянно переглянулись Рая с Шурой, - а как же теперь?
- У чёрт! Опять я сам должен придумывать, что делать с этими матерями… ну, может, тогда подумаем до завтра? - с надеждой спросил он, - спать очень хочется, могу работу проспать.
- Ох, какие мы с тобой растяпы, Шура! Совсем не подумали, что мальчику вставать рано, - попеняла Рая подруге.
- Ну, так мы потом придём, - ласково сказала та и потянула Раису за рукав к выходу, на ходу выговаривая ей на ухо, - сама растяпа!
- Опять начинаешь? – хотела вырваться Раиса, но Шура за рукав держалась крепко, и он с характерным треском разорвался.
- Гыыы!.. – рассмеялась Шура уже у двери, - один – один!
Антон, открыв рот, ещё сидел какое-то время, глядя на дверь, за которой скрылись, подталкивая друг друга тычками в бок, его призрачные мамаши. В комнате стало темно. Плохо верилось в то, что только что произошло на его глазах. В его доме поселились призраки! Значит, то, что было прошлой ночью – не бред? Он потрогал синяк, оставшийся на ноге от щипка, и, для верности, снова ущипнул себя. Было так же больно, как и в первый раз.
- И зачем они сегодня припёрлись? – сказал Антон безо всякого почтения к мамочкам и включил свет.
Сразу стало ясно, что мамочки опять создавали уют. На окнах висели старые, но довольно приличные шторы. Стол был накрыт накрахмаленной скатертью в тон шторам. На табуретках мирно покоились подушечки, которые вышивала сама Раиса, ещё во времена учёбы Антона на первом курсе института. Их Антон запомнил так хорошо, потому что терпеть не мог этих подушечек. Уж очень неудобно было сидеть на них: подушечки постоянно сползали с табуреток, а сидеть совершенно неподвижно Антон так и не научился. Он поморщился и почесал затылок. Чёрт его знает, для чего она это придумала, - подумал он, - опять мучиться придётся. Хотя, если хорошенько подумать, то вовсе необязательно идти на поводу у каких-то там призраков.
- Ага, не обязательно, - передразнил он себя уже вслух, - а она возьмёт, да опять в чудище превратится. Или, чего доброго, нос откусит…
Антон вспомнил, как Раиса лязгнула зубами, всего в каком-то сантиметре от его носа, и, содрогнувшись, проверил, на месте ли его нос. Нос оказался на месте, но легче от этого Антону не стало. Интересно, почему они зависли между двумя мирами? – подумал он, - Что им от меня нужно? Нет, с этим определённо надо что-то делать! Потому что, если вчера была отмазка – перепил сильно, то сегодня я точно трезв. На все сто процентов!
- Короче, надо спать. Как там говорится, утро вечера мудреннее? Вот мы это и проверим, - с этими словами, Антон выключил свет и улёгся.
Но сон не приходил. С одной стороны, его очень озадачило, что он влюбился в девушку с проблемами, мягко говоря, неординарными. С другой, у самого Антона начались проблемы, с которыми он пока и сам не знал, как справиться.
День второй
Проворочавшись до утра, но так ничего и не придумав, он поднялся весь разбитый, выпил пару чашек растворимого кофе, наблюдая за своим чайным грибом. Гриб неуловимо менялся день ото дня. Сегодня он начал дышать. Дышать по-настоящему: то он раздувался, будто его накачали воздухом, то, выпуская немыслимое количество маленьких пузырей, снова становился плоским, как блин.
Такие метаморфозы, наводили на мысль, что всё течёт, всё изменяется. Единственное, что настораживало в истории с грибом, так это то, что он всё-таки самый обыкновенный гриб, и дышать таким натуральным образом просто не имеет права по определению. Не бывает такого, что б гриб так дышал!
Возмущённый поведением гриба, Антон подошёл к банке и крикнул в неё:
- Не на того нарвался, придурок! Не напугаешь!
Выпустив пар, Антон направился на работу. Однако он всю дорогу только и думал о странных явлениях, которым был свидетелем уже дважды.
При входе в НИИ, Антон, как обычно столкнулся со Светой.
- Привет, Антон, - быстро сказала она и, не дождавшись ответа, прошмыгнула на улицу.
Надо же, какая бурная деятельность с утра! – недовольно подумал Антон, - носится, как угорелая. Прямо тошно.
Составляя графики температур, давления и других параметров, которые были сняты с Эльвиры, Антон всё ещё размышлял, надо ли кому-нибудь рассказать о, случившемся ночью в его квартире, когда к нему зашёл Жорик.
- Ну что, ловелас ты наш, как делишки?! Как Элечка? – Жора вроде бы улыбался, но глаза оставались серьёзными.
- Чё надо? – буркнул Антон.
- Ууу… да ты, видать, от ворот поворот получил! – как ни странно, но Жорика совсем не обрадовало такое предположение.
- Ничего я не получил, - так же хмуро отверг эту мысль Антон.
- Тогда, чего ж ты такой смурной? С папочкой что-то не так?
- Да всё не так! – не сдержался Антон.
- Ничего не понимаю… - пожал Жорик плечами.
- А тебе и не надо ничего понимать! Ты чего припёрся-то? Работы что ли нет?
- Хамишь, дружище. А я к тебе, между прочим, по делу. Графиками интересуюсь, если они готовы, конечно.
- Забирай свои графики и катись к чёртовой матери! – рявкнул Антон и вскользь по столу отправил графики Эльвиры в сторону Жорика.
Жорик подхватил скреплённые листки и уставился на Антона. Он не узнавал своего друга. Что-то определённо было не так. Ему бы сейчас радоваться, всё-таки с Элей поближе познакомился, а он… хотя… может потому и бесится, что с ней проблемы? Или с папашей… -подумал Жорик, бегло просматривая графики. Как бы то ни было, но он не мог оставить Антона в таком состоянии, поэтому, положив графики снова на стол, он уселся на этом же столе и внимательно всмотрелся в, давно знакомые, черты.
Только теперь он заметил у Антона синеву под воспалёнными глазами.
- Слышь, Тоха, ты, часом не заболел? Что-то ты сегодня выглядишь не очень… не нравишься ты мне…
- А ты что, ориентацию поменял? Почему я должен тебе нравиться?
- Я-то ничего не менял, а вот ты меняешься прямо на глазах, - озабоченно сказал Жорик.
- Слушай, отстань, а? – поморщился Антон, который терпеть не мог проявлений к нему сочувствия, - взял бумаги, ну и иди себе, изучай! Анализируй!
- Ну-ну, - обиделся Жорик, взяв графики, встал со стола и отправился в сторону двери, ворча на ходу, - к нему со всей душой, а он!..
Жорик уже взялся за ручку двери, когда Антон всё-таки не выдержал и окликнул его:
- Да ладно, тебе, Жорк, не злись! У меня такое дома происходит, что до психушки уже – рукой подать.
Жорик повернулся на каблуках и, подойдя к столу, уселся в свободное кресло:
- Рассказывай.
- Вот ты, Жорик, меня смурным назвал, а я и, правда, в сумеречной зоне оказался.
И Антон рассказал о первом визите призраков, и о том, как сильно был напуган потом, утром, когда увидел перемены в квартире.
- Когда, ты говоришь, это было? – переспросил его Жорик.
- Ну, так, вчера ночью, а утром я обнаружил всё это: кнопки на столе, газеты сорваны, ну и всё, что я только что тебе рассказал.
- Ну и дурень же ты! – воскликнул Жорка, - Ты вспомни, сколько мы перед этим выпили! Да у меня самого чуть голова креном не пошла.
- Да? Я тоже сначала подумал, что всё это спьяну померещилось, что сам всё сделал, а потом забыл. Уж очень мы тогда на спиртное приналегли. Я хотел тебе ещё вчера рассказать, потому и шёл к тебе. А там Эля… ну я и забыл всё это. Вспомнил только, когда вечером от неё вернулся. А теперь слушай дальше…
Жорик слушал Антона, открыв рот и вытаращив глаза и, когда тот закончил свой рассказ, присвистнул.
- Шутишь?
- А что, очень похоже? – вопросом на вопрос хмуро ответил Антон.
- Вот это да! И что, ты действительно думаешь, что они – твои матери?
- А чёрт их знает! Одна из них, которая потом мне чуть нос не откусила, вроде бы похожа на Раису. И голос вроде её. А вторую я никогда не видел.
- Ерунда какая-то, - нахмурился Жора, - слушай, а что там за история с твоим рождением? Что-то ты никогда не рассказывал…
- Ну и что я, по-твоему, должен рассказывать, если сам ни хрена не знаю? Знаю только, что меня усыновили, и всё!
- Слушай, Тох, только ты не обижайся… а ты сам как? – Жорик показал на голову, - в смысле, может правда, к врачу надо сходить?
- Да пошёл ты! – обиженно воскликнул Антон, - Со всей душой, со всей душой! - передразнил он друга.
- Ну ладно, ладно! Не кипятись, это я так… Дааа… Скверная история. Главное, что по уставу мы должны руководству докладывать обо всём, что происходит странного с сотрудниками…
- Ну, иди, доложи! – рявкнул Антон, - а ещё друг называется!
- Чего ты разорался-то? Я же не собирался! Просто вспомнил и всё!.. Блин… чего ж теперь делать-то?
- Вот и я думаю, - вздохнул Антон.
- Но точно, не показалось, не приснилось?
- Жор, иди к себе, а то ты меня уже достал, - устало сказал Антон.
- Ладно, пойду. Может, придумаю чего… - Жорик направился к выходу из кабинета.
- Графики! – напомнил Антон.
- Тьфу ты! Забыл, за чем пришёл… - покачал Жорик головой и добавил, - не дрейфь, Тоха, прорвёмся!
- Ну да, прорвёмся… - сказал Антон уже после ухода друга, глядя на дверь, и в этих его словах было столько растерянности, столько неуверенности, что в пору плакать.
Ну, надо же было такому случиться именно со мной! – думал Антон весь день, - Главное, ещё вчера удивлялся на себя, что влюбился в такую, мягко говоря, странную девушку. А сам-то хорош! Два сапога – пара!
Целый день у него всё буквально валилось из рук: приборы не работали, в картотеке обнаружилась путаница, так всё и бросил, не разобравшись. Сосредоточиться на чём-то просто не получалось. После работы, Жора встретил Антона у выхода из НИИ.
- Еле успел! – запыхавшись, сказал он, - Совсем замотался с этим Глебом. Ну? Как ты?
- Хреново, - честно признался Антон, - голова кругом идёт.
- Хм… ещё не известно, как она у меня кругом пошла бы, если б я в такое дерьмо вляпался, - посочувствовал Жорик.
- Вот только, давай без соплей, ладно?
- Как скажешь, - пожал плечами Жорик.
- Ну, ты… ничего не придумал? – с надеждой спросил Антон.
- Кое-что придумал, - улыбнулся Жорик, - сейчас Светку дождёмся, и расскажу.
- Ты что, с дуба рухнул?! Зачем ты ей рассказал?! – обалдел Антон.
- Слушай, - посмотрел на часы Жорик, - я ей звонил, она только минут через сорок освободится, пойдём пока в кафешку, кофейку попьём?
Видя, что настроение Антона безнадёжно испортилось, если его ещё испортить вообще было возможно, Жорик взял его под руку и, силком, потащил в кафе через дорогу.
- Видишь ли, Тоха, - сказал он, как только они сели за столик и сделали заказ, - ты сейчас не в том положении, когда тебе полагалось бы капризничать. А Светка, когда узнала про твою беду, сразу согласилась помочь тебе.
- Ты или дурак, или я не знаю что! – бунтовал Антон, - Ты что, не понимаешь, что она первая побежит начальству доносить?!
- Тихо, Тоха, тихо… смотри – люди оборачиваются.
- Да плевать мне! Нашёл, кому доверить! – никак не мог успокоиться Антон, - И я тоже хорош! Не надо было тебя во всё это посвящать! Тоже мне друг!
- Не ори, я сказал! - начал терять терпение Жорик, - Выслушай сначала, потом выводы делать будешь!
- Ну? – насупился Антон, - Говори, я тебя слушаю.
- Вот так-то лучше, - перевёл дух Жора, - значит так. Во-первых, можешь не беспокоиться, Света никому ничего не скажет. А не скажет потому!, - повысил он голос, видя, что Антон собирается его перебить, - потому что любит она тебя, придурка. И давно. Так что, дорогой, в этом плане тебе неслыханно повезло. Это, во-вторых. Кто-кто, а она тебя не сдаст не при каких обстоятельствах. Наоборот, поможет план исследований разработать, аппаратуру достать, подежурить у тебя придётся не одну ночку, я полагаю. Не думаешь же ты, что я один справлюсь со всем этим? Да и мало ли что ещё она может, чего нам, простым смертным, не дано?
- Вот мне только её любви не хватало! – съязвил Антон.
- Вот именно! – подхватил его мысль Жорик, - И можешь не ёрничать, всё равно нам без неё не обойтись.
- Я понял! – подскочил на стуле Антон, - Это ты из вредности делаешь! Завидуешь, что я с Элей!
- Ничего я не завидую. Исключительно профессиональный интерес. Кстати, ты так и не рассказал, что там с папашей?
- Что-что… Запущенный случай, по-моему, вот что. Он, как меня увидел, целоваться полез, будто всю жизнь отлучён от людей был. Бред какой-то, ей Богу!
- А может, он не той ориентации? – предположил Жорик и в его глазах заметался смех.
- Э-э-эх ты! – покачал головой Антон, - только об одном и можешь думать…
- Ну почему же? – искренне возмутился Жорик, - Как раз в данном конкретном случае я думаю исключительно о ваших интересах, Антон Палыч.
В тот момент, когда друзья, в который уже раз за сегодня, были готовы вновь поцапаться, пришла Света. Антон от неожиданности выронил чашку с кофе и облил свой красивый джемпер, вместе с джинсами.
- У, чёрт! – выругался он с досады.
- Привет, мальчики! – поздоровалась Света, - Я вижу, Антон, ты с потусторонними силами уже на «ты» перешёл? – улыбнулась она.
- Ага, - проворчал Антон, - перешёл… только не со всеми… Мои собственные мне житья не дают.
- А ты уверен, что твои духи злые? Или ты сделал что-то такое, что им не понравилось?
- А какая разница? Сделал – не сделал… Ерунда какая-то…
- Ну, мы же должны за что-то зацепиться? Или нет? – Света окинула взглядом друзей и спросила, - может… может, я зря пришла?
- А, по-моему, мы не о том говорим, - вмешался Жорик, - и не там, - добавил он, наступив под столом на ногу Антона.
- Да, наверное, - неохотно согласился Антон, - пошли ко мне, что ли?
- Уфф… ну слава Богу! Сообразил. Пошли отсюда. Хотя… ты как собираешься идти по городу в таком виде? – со смешком поинтере-совался Жора.
- Вот бы знать?
- Тогда я сейчас тачку поймаю, а вы подходите к выходу, - вскочил Жора и побежал ловить машину.
С минуту Светлана и Антон сидели молча, потом Света спросила:
- Жора мне сказал в двух словах, что у тебя неприятности?
- Ну да, если это можно так назвать.
- Ну ладно, об этом у тебя поговорим. А как съездил вчера? – спросила Светлана и сама пожалела об этом: краска немедленно залила её лицо.
- Нормально съездил, - пробурчал Антон, совершенно не обращая вни-мания на перемены, произошедшие в подруге.
- Антош, ты, если не хочешь, чтобы я помогала, ты мне скажи прямо. Я же вижу, ты не рад, что я пришла.
- Если честно, то сейчас мне уже всё равно. Раз пришла, значит пришла. Может, тебе что-то дельное на ум придёт. Свет, ты извини меня, просто я в такую жопу попал, что нервы сдают.
- Хорошо, извинения приняты. И, судя по твоим выражениям, ты действительно нуждаешься в помощи. Ну что, пойдём на выход?
Странное чувство испытывал Антон по дороге домой. Ещё вчера он был специалистом по аномальным явлениям, а сегодня – нате вам, пожалуйста, сам стал подопытным кроликом. Было неожиданно противно это сознавать. Неужели так себя чувствуют все, кто к нам приходит? А Эля?.. Бедная девочка! Ей, должно быть, ещё хуже, чем мне, - думал Антон, и ему стало жалко Элю гораздо больше, чем себя. Собственно, он себя и не жалел. Просто было немного страшновато и противно. И очень хотелось, чтобы всё, что с ним происходит, оказалось обыкновенным сном.
Но, приехав домой, Антон лишний раз убедился, что это – отнюдь не сон. Занавески на окнах, чистая скатерть на столе, полы, свер-кающие так, что не-куда плюнуть – всё это говорило о том, что Антон попался на крючок призракам.
- Надо же, какой молодец! – услышал Антон Светин голос и только сейчас вспомнил, что находится дома не один, - Такая чистота, я не ожидала, что ты так можешь!
- Это не я молодец, - хмуро ответил он, - это они.
- Так… понятно. Ну, тогда расскажи мне поподробнее, а то Жорка, как-то не очень во всё это меня посвятил.
Антон вопросительно посмотрел на Жорика, дескать, ты же сказал, что она в курсе?
- Ну а что, что? Я только намекнул, - пожал плечами Жорик, - Да ты не боись, всё будет нормалёк! Светка – свой человек!
- Ну да… впрочем, у меня всё равно другого выхода нет.
И Антон рассказал друзьям, как две ночи подряд его терроризировали призраки.
- И ты уверен, что они – призраки твоих матерей? – спросила Света, когда он закончил свой рассказ.
- Одна-то уж – точно! Рая всегда была чересчур заботливой. Как вспомню, тошно становится. Никак не ожидал, что снова всё это начнётся!
- А второй призрак?
- Вторую мать я и не видел никогда. Мне только перед смертью Раиса рассказала, а так, я даже предположить не мог, что меня усыновили.
- И Рая не опровергла того, что Шура – твоя родная мать?
- В том-то всё и дело, что нет! Они ещё ужасно рады были тому, что их теперь у меня двое. Как-будто это что-то меняет! Самое главное, я никак не пойму, почему они сейчас заявились! Ведь, несколько лет прошло с тех пор, как Рая умерла. Что им теперь-то понадобилось?
- Если я правильно поняла, ты с ними вступил в контакт?
- Да, только мне пришлось их разнимать, мы не очень-то говорили.
- Понятно. А сами они не сказали, зачем явились?
- Ну, я же говорю, что нет! Им было не до этого. А потом, я спать захотел, только так и не уснул. И что теперь делать, понятия не имею…
На некоторое время воцарилась тишина. Жорик, стоя возле окна, проверил, не мираж ли всё, что он видит: подёргал шторы, провёл пальцем по чистому стеклу, пока оно не заскрипело.
- Хорош, ты! – прервал его занятие Антон, - и так тошно…
- Вот что, мальчики… - Света поднялась с табуретки, поправив подушечку, - Антон, ты, наверное, голоден? Что у тебя из продуктов есть?
- Понятия не имею. Хотя, ты права, я как-то не подумал, что вы тоже поели бы.
- Значит так… Жорик дует в магазин. Только смотри, чтобы никакого спиртного!
- Могла бы и не предупреждать, что я, маленький, что ли? – возмутился Жорик.
- А мы пока посмотрим, что и как…
Когда Жорка вернулся, Света уже начистила и поставила варить картошку. Вытаскивая из пакета свёртки со снедью, он удивился:
- А хозяин-то где?
- Я его спать отправила, а то он еле держится, - ответила Светлана, разбирая продукты, - как бы и правда с ума не сошёл.
- Везёт Тохе! А вот обо мне никто так не позаботится никогда, - оби-женно пробурчал Жорка.
- Можно подумать, что к тебе тоже призраки наведывались! – серьёзно сказала Света.
- Ну, ты это брось! Можно подумать, что ты только из-за них сюда пришла! – съязвил Жорик.
- А ну тебя! Лучше давай думать, что мы можем сделать.
- Ты что-нибудь уже придумала?
- Ну, так… пока ничего конкретного. Я вообще пока не знаю, может, Антону всё и правда показалось. А чтобы это исключить, нужно дежурить с ним.
- Правильно! Я об этом тоже думал. Только по-моему этого маловато будет. Неплохо бы аппаратурку подключить, да записать всё, что здесь по ночам делается.
- Нет. Сначала нужно посмотреть, стоит ли с приборами заморачиваться. Подежурим ночку, другую, потом решим.
- Ну, как знаешь. Только, извини, я сегодня не смогу остаться.
- С мамой плохо? – поинтересовалась Света скорее просто так, нежели ей было действительно интересно. В данный момент все её мысли, все чувства были возле Антона.
- Не-а, мама тут не при чём. Просто я хотел в одно местечко съездить… - мечтательно произнёс Жорик.
- А в другой раз никак нельзя? – растерянно спросила Света и густо покраснела.
- В принципе, можно и в другой, только я и так ждал, когда удобный случай выпадет. А другого раза может вообще не быть. К тому же, Светк, ты ведь, и сама не прочь остаться, сознайся честно, - улыбнулся Жорик и двумя указательными пальцами ткнул её в бока.
- Ой! – вскрикнула Света и ударила Жорика по рукам, - Совсем спятил, да?!
- Вы чего тут? – показался на кухне заспанный Антон.
- Да вот, решаем, кто сегодня с тобой останется, - многозначительно сказал Жорик и посмотрел на Свету, - вот никак не могу понять, Свет, где ты научилась так лихо краснеть, а?
- Ну-ну… - Антона совершенно не прельщала мысль, что с ним наедине останется Светлана, и он в тайне надеялся, что участь стороннего наблюдателя падёт на Жорика, - и что же вы решили?
- Света настояла на своей кандидатуре, - ляпнул быстро Жорик и встретил, полный негодования, взгляд Светы, - только не убивай меня, пожалуйста! – крикнул он, на всякий случай отскочив от неё, а заодно и от Антона подальше.
Последняя фраза относилась, не то к Свете, не то к Антону. Скорее всего, к обоим, и это было правильно, потому что и Светлана, и Антон – оба были готовы задушить его. Света, потому что она действительно была давно и безнадёжно влюблена в Антона, а потому боялась выдать себя. Антон – наоборот, совершенно не видел в ней предмет своей мечты и потому боялся, что Светлана, как многие другие девушки, начнёт строить ему глазки, кокетничать. Одним словом – соблазнять. Ему не нужно было это и раньше, а теперь, когда он познакомился с Элей, и подавно.
- А почему не ты? – поинтересовался Антон.
- А у меня встреча назначена, вот! – почему-то с вызовом ответил Жорик.
- Опять новая пассия, наверное? – спросила Света.
- А что, нельзя? По-моему, я не женат. У меня планы. Ещё с утра наметил, вот. Кто ж знал, что у Тошки такие проблемы?
- Ну, планы, так планы, - сказала Света, расставляя на стол тарелки, - давайте уж, поедим, что ли? А то я сегодня без обеда осталась, работы много было.
Все трое уселись на кухне за маленьким столиком. Светлана, пока ела, внимательно осматривалась. Тошка, Тошка… да, Антоша вряд ли навёл бы такой порядок, - подумала она, - тут явно чувствуется женская рука. Боже, до чего ж он выглядит потерянным, смотреть страшно! Я его впервые таким вижу. Нет, он ещё вчера мне показался странным, но я думала, что это так, ерунда какая-нибудь. Похоже, он действительно попал в переплёт и нуждается в помощи. Только бы он не свихнулся, как многие в такой ситуации. Я не переживу этого!
Жорик тоже в этот момент думал об Антоне. Они знакомы уже несколько лет и не просто знакомы, а по-настоящему сдружились. Им было не то, чтобы весело вдвоём (хотя и это, безусловно, тоже было!), но они как-то понимали друг друга тогда, когда это было особенно необходимо, когда не понимали остальные. Антон не раз прикрывал Жорку, когда нужно было посидеть днём с матерью (больничные в НИИ оплачивали плохо: всего три дня и те по пятьдесят процентов). Частенько они с Антоном вместе знакомились с девчонками, иногда забредая в кино или просиживая вечер в каком-нибудь, доступном для их карманов, кафе. А ещё Антон был единственным другом, с которым Москвин познакомил свою маму. Светлану он тоже с ней знакомил, но Света всё-таки была девушкой, а, как известно, с девчон-ками не обо всём можно поговорить.
И вот сейчас Жорик мучительно думал о том, что между ним и Антоном встала Эля. Жорик не стал хуже относиться к Антону. Вовсе нет! Но в их отношениях появилась боль. Такую боль Жора испытывал впервые. Света Жорику тоже нравилась. Может быть, даже больше, чем просто нравилась. Но она была влюблена в Антона, и, похоже, ничто её не выбьет из этого чувства. И Жорик не стал предпринимать попыток, чтобы завоевать её. А ведь он собирался сегодня вечером поехать к Эле. Какими же глазами потом он будет смотреть в глаза Антошки, тем белее после того, что с ним произошло? Ведь совершенно очевидно, что он в неё влюбился. Этот вопрос не давал Жорику покоя, и он твёрдо решил сегодня никуда не ехать, тем более, что уже поздно. Лучше пойти к маме, она будет рада, что сын вернулся домой пораньше, а не пошёл гулять с какой-нибудь девушкой.
И только Антон, виновник сегодняшнего собрания, даже не догадывался о тех чувствах, которые бушевали в сердцах и мыслях его друзей. Он откровенно зевал, нехотя ковыряя вилкой в тарелке. В его голове засела одна единственная мысль, - Сил нет, как спать охота! Может выпроводить их, да завалиться до утра?, - эта мысль крутилась в его мозгу уже, наверное, десятый раз, когда Жорик всё-таки поднялся и начал прощаться:
- Ну, дорогие мои, я, пожалуй, пойду?
- Может, передумаешь? – спросил Антон больше для порядка, нежели, испытывая в том необходимость.
- Ну, мы же договорились! Я дежурю завтра. Без дураков. Но, если сегодня что-то случится, так и быть, можете позвонить, я сразу приеду.
- Спасибо за «так и быть». Ты сегодня щедр, как никогда. А интересно, как ты собираешься приехать ночью?
- А я соседа разбужу, он довезёт.
- Ну, ты и нахал!
- На том стоим, - ухмыльнулся Жорик, - ну пока, что ли? Смотри за Светкой, чтобы её не обидели твои мамаши, - шутя, бросил он, когда вышел из квартиры.
- Иди-иди, трус несчастный! Спрятался за хрупкими девичьими плечами. Не стыдно? – устало улыбнулся в ответ Антон и, закрыв за Жорой дверь, вернулся к Свете.
- Проводил? – задала она вопрос, явно не нуждавшийся в ответе.
- Да, конечно, - ответил Антон, хотя тоже мог не отвечать: Света со своего места прекрасно всё видела. Разговор ни о чём, - подумал он, - и чего она осталась? Можно подумать, она чем-то поможет, если нашествие мамочек опять начнётся, - Свет, я тебе постелю в роди-тельской комнате…
- Не вижу в этом никакого смысла, - спокойно сказала Света, - я же там ничего не увижу и не услышу.
- Чёрт… а как же тогда?
- У тебя раскладушка есть?
- Да нет. Насколько я помню, и не было никогда. Слушай! У меня идея! Давай, я себе на полу постелю, а ты на кровать ляжешь.
- Слушай, Антошка, это не совсем удобно. Что же получается, что я хозяина на пол согнала со своего законного места?
- Ну, это же не навсегда. И только в моих интересах.
С этими словами он принёс из другой комнаты матрас, бросил его на пол, застелил и улёгся, глядя, как Света мучается, не решаясь лечь.
- Может быть, ты отвернёшься? – спросила она и снова покраснела, - мне раздеться нужно.
- И что ты будешь делать раздетая, если они заявятся? – улыбнулся Антон, его позабавило то, как Светлана неожиданно краснеет, - ладно, сейчас принесу тебе что-нибудь.
- Знаешь, я тут подумала, а что, если мы проспим?
- Да они тут такое вытворяют, что мёртвого разбудят! Извиняюсь за каламбур.
- Антон, а тебе приёмная мама рассказывала, как они тебя усыновили? – спросила Света, переодевшись в спортивный костюм Антона, и устраиваясь на его кровати.
- Ну, так, вкратце… Она нашла меня на крыльце детского дома. А что? Думаешь, с этим как-то связано их появление?
- Да нет, просто ты никогда об этом не рассказывал… хотя, если подумать, всё возможно.
- Я про это ничего не знаю, но если судить по призраку, при условии, что им можно верить… так вот… если судить по призраку, то моя настоящая мать была очень даже ничего.
- В каком смысле?
- Ну, симпатичная она была. Светк, Ну их к лешему! Давай спать, пока я не разгулялся.
- Ой! – спохватилась Света минут через пять.
- Ну что там ещё? – пробормотал уже засыпающий Антон.
- Я же посуду не помыла!
- Слава Богу! Спи! И вообще, брось свою дурацкую привычку наводить у меня в квартире свои порядки.
Света согласилась, что спать действительно пора, и, немного поворочавшись, и она и Антон уже мирно посапывали.
Будильник отсчитывал третий час ночи, когда в комнате стало светло. Две полупрозрачные женщины, с одинаково порванными рукавами, в недоумении остановились, переводя взгляды с одной спящей фигуры на другую.
- Слушай, Рая, а это ещё кто такая? – Шура склонилась над Светланой и, накрывая её одеялом, которое девушка сбросила во сне, покачала головой, - Ой, хорошенькая какая!
- Даа… вырос сынок… - всхлипнула Раиса, - только, что-то я не пойму, а чего это они порознь легли?
- Скажешь тоже! Они же, поди, не женаты! – возмутилась Шура.
- Ой! Подумать только, какая праведница нашлась! Ты что, не знаешь что ли, что сейчас всё не так, как раньше? Я вообще не удивлюсь, если завтра он с другой придёт.
- Да ты что?! Это как же так можно? – всплеснула руками Шура.
- Ой, да ладно тебе! Сама же говорила, что Тошеньку нагуляла, а теперь в святые норовишь записаться?
- Да ничего я не норовлю… и потом, какая ты, Райка, грубая! Я любила его отца. А мой муж детей не мог иметь. Так что, извини, но и ты на моём месте так же поступила бы. Тем более, по любви.
- Да ладно тебе! Любовь, любовь… что это такое? Ни цвета, ни вкуса, ни запаха… так только, одни переживания: сю-сю-сю, да сю-сю-сю! Тьфу, пакость какая! – сплюнула Раиса.
- Сама-то ты пакость! – подбоченясь, оскалила зубы Шура.
- Это я-то пакость?! Да я тебе!.. – сжала кулаки Рая и пошла на Шуру.
- Э! Ты чего это? Совсем сдурела, старая? Сейчас ребят разбудишь! - втаращила глаза Шура, - лучше пойдём, на кухне приберёмся.
- И то… - сразу остыла Рая, - а то Тошенька всегда устаёт, да и некогда ему заниматься всякой ерундой.
День третий
Первый солнечный лучик тихонько прокрался поверх спящего Антона прямо на подушку Светы, на её слегка спутанные волосы, на лицо… Она зажмурилась, полежала ещё немного с закрытыми глазами, прислушиваясь к размеренному дыханию Антона, ещё не понимая до конца, что уже утро. Вставать не хотелось, хотелось продлить ощущение того, что Антон совсем рядом. И пусть они спали порознь! Это ничего не меняет. Он самый лучший, он рядом, а это главное. Только бы с ним ничего не случилось!
Вдруг Светлана вскочила, как ошпаренная. Как только она могла забыть?! Она же не спать сюда пришла! Господи, неужели я всё проспала? – запаниковала она, - Тоже мне, подруга! А вдруг они приходили? А что, если Антон теперь откажется от моей помощи?
На глаза выступили слёзы, и она всхлипнула.
- Что случилось? – донёсся снизу сонный голос Антона.
- Я всё проспала, - продолжала всхлипывать Света.
- Что – всё? – спросил Антон зевая.
- А то… то, что я теперь не знаю, приходили они или нет, - снова всхлипнула Света и повернулась лицом к подушке, чтобы легче было скрыть заплаканное лицо.
- Тьфу ты! Нашла из-за чего реветь! Раз не проснулась, значит, их не было. Они такое здесь вытворяют, что услышала бы, - Антон потянулся и встал, - ты вот что, лучше приводи себя в порядок, пока я чайник поставлю. Попьём кофейку, да на работу надо собираться, а то опоздаем.
- А сколько сейчас времени? – спросила Света, уже немного успокоившись.
- Не знаю, - ответил Антон по пути на кухню, - наверное, часов… - Антон, войдя в кухню, вдруг замолчал, потом вернулся в комнату и уставился на Свету.
- Ой! Ну, ты чего вернулся? Я только одеваться собралась, – возмутилась она и натянула одеяло до подбородка.
- Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты у меня ничего не трогала? – как можно спокойнее спросил Антон и покраснел от негодования, - повторяю для тех, кто плохо слышит: не смей никогда в моём доме устанавливать свои порядки. Я доходчиво излагаю? Не нуждаюсь я в твоём покровительстве. По-вторяю по слогам: не нуж-да-юсь.
Света в удивлении вытаращила глаза и, заикаясь, начала бормотать:
- Да, я поняла… ты ещё вчера говорил…
Догадка пришла к обоим одновременно, и они тут же бросились на кухню. Света опередила Антона и застыла на пороге, будто наткну-лась на невидимую стену. Кухня сверкала чистотой. Чистые тарелки стояли на посудной полке. На столике, где с вечера оставались остат-ки еды, банка из-под шпрот, несколько кусков сыра и колбасы на тарелке, и что-то ещё, что именно, Света уже забыла. Было чисто.
- Ой, - простонала она и села на корточки, потому что силы сразу покинули её, - я же говорила, что мы всё проспали…
- Это точно не ты сделала? – всё ещё недоверчиво спросил Антон.
- Тош, а может, это ты меня разыгрываешь? – наконец стала приходить в себя Светлана.
- Э нет! Я на такие штучки не поддаюсь! Это мои мамочки постарались, - довольно, как показалось Светлане, ответил Антон, - у них бзик на это дело: как только являются, сразу скрести и драить начинают, - заулыбался он.
- Можно подумать, что тебя это забавляет…
- Ага, от части… а вообще-то они могут быть очень даже агрессивными. К тому же, посмотри, что гриб вытворяет. Это он после их визитов всегда с ума сходит.
В самом деле, гриб снова отличился. Он плавал в банке, словно медуза: то, подбирая под себя края, то, выпуская их, будто отталкивался от воды, чайный гриб выписывал в банке немыслимые пируэты.
- Офигеть можно! – шёпотом произнесла Света, - Кому сказать – ни за что не поверят!
- А кому ты собралась говорить? – насторожился Антон.
- Да это я так, к слову…
- Дай-то Бог… а то, ты смотри у меня!
Светлана вспомнила, что на ней почти нет одежды, и опрометью бросилась в комнату.
- Всё-таки, очень жалко, что я их не видела, - крикнула она Антону.
- Не жалей! Ещё не известно, как они на тебя отреагировали бы. А мне другое непонятно. Как это они не поцапались и меня не разбудили? У них же без этого не обходилось ещё.
- Странные, Тошка, тебя мысли занимают! Нам не их отношения важны, а то, с какой целью они стали к тебе наведываться. Какая миссия у них.
- Не скажи! Всё-таки, они мне матерями приходятся.
- Я на тебя поражаюсь! – появилась, наконец, в кухне Света, - Элементарные понятия путаешь. Не матерями они приходятся тебе, а призраками. Пусть призраками матерей, но всё-таки призраками. И наша первостепенная задача заключается в том, чтобы узнать, зачем они пожаловали.
- Слушай, Светк, скажи, пожалуйста, почему ты такая зануда? Только ты не обижайся на меня, ради Бога! Ну, сама подумай, из-за ерунды целое мероприятие придумала, речь толкнула. И кто тебя просил?
Всё-таки она на него обиделась. Отставив в сторону чашку с горячим кофе, опустив глаза, прерывающимся голосом сказала:
- Между прочим, хочу тебе напомнить, это ты обратился к нам за помощью. Ты… испугался. И тебе нужно было, чтобы кто-нибудь был рядом. А теперь перевернул всё так… что я сама!.. – Света вскочила с табуретки и уже через секунду хлопнула входная дверь.
Антон, глядя на захлопнувшуюся дверь, озабоченно почесал затылок. Чёрт! И чего меня разобрало отповедь ей читать? - думал он, собираясь на работу, - нехорошо получилось. Конфет ей, что ли по дороге купить? А то, если мы с ней не помиримся, Жорка тоже умоет руки. Ох уж эти мне девчонки, с их капризами! Интересно, Эля такая же или нет? Скорее всего, нет. Она рано самостоятельной стала, так что, наверное, она нормальная девчонка. Рыжик мой… Солнышко моё ненаглядное…
У Светланы было не столь радужное настроение. В отчаянии едва не заплакав, она всю дорогу почти бежала, хотя до работы остава-лась ещё уйма времени. Ну, за что он так со мной? – металась в её голове совсем не новая мысль, - Что во мне не так? Почему он разго-варивает со мной так… грубо? А я-то, какая дура! Ну, вот зачем я навязалась к нему со своей помощью?! Он же, Бог знает что, может обо мне подумать! А ведь я люблю его… а он… а он… Он даже не заметил, что я была в одних трусиках и лифчике… Как-будто я – пустое место, а не женщина! - подумала Света и, смахнув, всё-таки нахлынувшие слёзы, снова густо покраснела, - А всё Жорка, подлец! Прихо-ди, приходи! Да ещё по институту слухи поползли про эту рыжую… Господи, где же моя гордость? Ну, всё! Хватит! Надо кончать со всей этой помощью! По крайней мере, до тех пор, пока сам Антошка не позовёт.
Антон, приехав на работу, первым делом схватился за телефонную трубку. Длинные гудки казались бесконечными, но, к его великому сожалению, к телефону так никто и не подошёл. Антон настолько расстроился, что ему в голову не пришла даже такая простая мысль, что Эля и её отец элементарно заняты какими-нибудь делами. И, возможно, он ещё долго мучил бы телефонный аппарат, но к нему пошли посетители.
Перед обедом, в кабинет Антона заскочил запыхавшийся, но радостный Шнитке.
- Приветствую тебя, Антон Палыч! Тебе все привет передают: и Сан Саныч, и Эльвира. Кстати! Эльвира всё выпытывала у меня: и что, и где, и с кем… Прямо замучила меня расспросами! Видать, зацепил ты девушку крепко! Да ты не дуйся, не дуйся! Ухаживай на здоровье! Ваше дело молодое, я против ничего не имею! Только поаккуратней, чтобы начальство не пронюхало!
- Как у них там? – наконец вставил Антон своё слово в непрерывный поток возгласов Шнитке.
- Как-как?! Нормально! Дело сдвинулось с мёртвой точки! Сан Саныч очень аккуратно выполняет все мои рекомендации. Если дело так и дальше пойдёт, думаю, что месяца за три, максимум четыре, я его научу мыслить позитивно и перебарывать негативные эмоции. А какую щуку мы с ним поймали! Ты бы только видел! Они там от реки отвод сделали, ну, что-то вроде запруды. Так, представляешь?! Там такая рыбёха водится! Пальчики оближешь!
- Откуда же там щука? – удивился Антон, - я думал, в Подмосковье давно всю рыбу перевели.
- Вот и я говорю, откуда?! А оказалось, они щук купили на рынке в аквариуме. Ну, знаешь, там, где карп зеркальный продаётся, сом, и всякое такое? Ну вот, они в запруду запустили, а те и размножились! А окушков там, да карасиков и так видимо-невидимо, есть, чем питаться!
- Да, это хорошо… - задумчиво произнёс Антон.
- Ага… - удивлённо отозвался Шнитке, - Антош, а чего это ты не позвонил вчера? Эля говорит, обещал.
- Да… небольшая проблемка нарисовалась… позвоню, обязательно позвоню.
- Хм, проблемка… может, помощь моя нужна? – насторожился Роберт Карлович.
- Да нет пока… пока сам справляюсь, - задумчиво наморщил лоб Антон.
- Да? Ну и ладненько! – повеселел Шнитке, - Так я побегу? У меня ещё дел! – Шнитке ребром ладони постучал по горлу и бегом бросился по этим самым делам.
Ближе к концу рабочего дня, прибежал такой же запыхавшийся Жорик.
- Ну, как? – начал он, влетев в кабинет и не потрудившись закрыть за собой дверь, - Застукали твоих мамаш?
- Если бы… - хмуро отозвался Антон, - мы их благополучно проспали.
- Ой, да ладно?! – недоверчиво посмотрел на него Жорик, - неужто свершилось? Счастливая Светка! Дождалась-таки своего звёздного часа!
- Ну не дурак ли ты? – обомлел Антон, - ты чего себе напридумал? Мы просто спали!
- Да иди ты! – не поверил Жорик, - так не бывает! Чтоб мужчина и женщина, ночью, в одной комнате, наедине – и ни гу-гу?! Да ты гонишь!
- Идиот, - вздохнул с сожалением Антон, - ну не веришь, спроси у неё. Блин! Вот я осёл! Я же хотел ей конфет купить, - неожиданно вспомнил он.
- Ага?! А говоришь, ничего не было! А конфеты в честь какой такой радости?
- Вовсе даже и не из-за радости! - начал закипать Антон, - обидел я её!
- Ууу… значит, точно – ничего не было… бедная Светка!
- Это почему это я бедная? – возмутилась Светлана, вошедшая в открытую дверь и тоже не закрыв её, прошла к столу Антона.
- А ты не догадываешься? – удивился Жорик.
- Что, уже наябедничал? – хмуро спросила она у Антона.
- Так-так-так… что-то я ничего не понимаю… - удивлённо переводил взгляд с Антона на Светлану и наоборот, Жорик, - Значит, это Светка тебя обидела? Тогда почему ты ей конфеты хотел…
Он не договорил, потому что Антон сделал такое свирепое выражение лица, что Жорик попятился, пробормотав:
- Чур, меня!.. Ребята, может, вы объясните, наконец, что у вас произошло?
- А то и произошло, - до Светы дошло, что Антон ничего не рассказал, и она решила сама броситься в бой и, с вызовом, почти крикнула, - приходили они! А я всё проспала!
- Даа… - растерянно протянул Жорик, - вот от тебя, Светик, я этого совсем не ожидал. И что же было? Почему вы решили, что они приходили?
- Они порядок на кухне навели, - уже тише сказала Светлана.
- Даа… - снова протянул Жорик, - слушайте! А, может, это вы сами? Ну, кто-нибудь из вас прибрал посудку, а? – с надеждой посмотрел он на Светлану и Антона.
- Нет!!! – рявкнули оба.
- Ну… нет, так нет… чего орать-то? – Жорик смотрел на своих друзей и никак не мог понять, какая чёрная кошка пробежала между ними. Но, по всему было видно, что тут что-то не так, что-то не сходится, потому что и Светка, и Антон, оба были на взводе, - ну хорошо! Бог с ней, с посудой! Сегодня дежурю я. Вот от меня вы такого не дождётесь! Я их, голубушек, так прищучу, мама не горюй!
- Царь ты наш – надёжа! – кинулся ему в ноги, вышедший из-за стола Антон, - токмо на тебя уповаем!
- Шут гороховый, - констатировала Светлана, - да уж, Жора, ты по-смотри там, может, чего и увидишь.
- Не чего, а кого, - стоя по-прежнему на коленях, недовольно обернулся к ней Антон, - это всё-таки мои мамочки, не нужно забывать!
- Опять ты, Тоха, за своё! – возмутилась Света, - Сколько можно говорить? Они не мамочки, а призраки! Это, между прочим, имеет принципиальное значение. К ним другой подход нужен.
- Ну, подход-то к ним я уже нашёл. Нужно только построже с ними, вот и всё, - Антон встал с колен и только тут заметил, что дверь каби-нета открыта настежь, - ну и свиньи же вы, ребята! Чего дверь-то нараспашку оставили? Хотите, чтоб весь институт в курсе событий был?
- Ой, да кому ты нужен?! – хором воскликнули друзья и рассмеялись.
- Очевидно, только призракам, - обиделся Антон, - про вас этого никак не скажешь.
- Ну вот! Мы ему помочь хотим, а он на нас бочку катит! – возмутился Жорик, - Ладно, ребята, рабочий день окончился, давайте по домам, - сказал он, услышав звонок, возвещавший о том, что работники НИИ могут идти по своим личным делам.
Вечером Жорик всё-таки решил узнать, что произошло между Антоном и Светланой.
- Слушай, дружище, я так и не понял. Проспали вы оба. Так?
- Ну, так. И что?
- За что Светке конфеты хотел купить? Чем ты так перед ней провинился, что собрался свою вину заглаживать, а?
- Да ничего особенного не произошло! Вот пристал! Просто я отчитал её. А она обиделась. И всё! Понял?!
- Понял. Не понятно только, чего ты так бесишься.
- Достал ты меня уже со своей Светкой!
- Да? А мне на день Святого Валентина показалось, что у вас всё очень даже хорошо. Ну, помнишь, когда нас в институт пригласили на дискотеку? Я там ещё с Ольгой познакомился.
- Ах да… я совсем забыл… ну и что Ольга?
- А что Ольга? Я забыл у неё телефончик спросить. Сам теперь переживаю. Только всё это неправильно, потому что мне её всё равно не найти: она была из числа приглашённых гостей. А кто её пригласил, совершенно неизвестно. Так что, прости, прощай, моя дорогая Оленька!
- Да ну? – у Антона как-то непривычно-тревожно засосало под ложечкой, - То-то я смотрю, что ты на Элю пялишься, как я не знаю кто!
- Эля тут совершенно не при чём, - нахмурился Жора, подумав, что в словах друга кроется нечто такое... Впрочем, что именно крылось в этих словах, Жорик так и не додумал, - И не о ней сейчас речь. Ты мне зубы не заговаривай! Вы же тогда вместе со Светкой с дискотеки ушли. Или мне показалось?!
- Нет, не показалось.
- Ну и?
- Что – ну и?
- Вот болван! У вас было что-нибудь, или нет?!
- Ну, было, ну и что?
- И, правда, болван! Идиот несчастный! Ты что, ничего не понимаешь? Она и раньше с ума по тебе сходила, а теперь и подавно!
- Слушай, не лез бы ты в это дело, а? Я тогда пьяный был в хлам, а она, дура, выводы сделала!
- Дааа… - протянул, неприятно удивлёный, Жорик, - тебе лечиться надо. Причём, от критинизма, идиотизма и дебилизма одновременно.
- По-хорошему прошу, Жор, отстань. Ты что, не понимаешь? Я же моложе её на пять лет!
- И что? Какое это имеет значение?
- Такое!!! И я люблю брюнеток! И рыжих тоже люблю! И вообще! Говорят, что из них лучшие жёны получаются, чем из блондинок.
- Ты это серьёзно? Разве цвет волос может влиять на отношения? – округлил глаза Жорик.
- А вот, представь себе, может!
- Дурдом… и… и всеобщее заблуждение! Ладно, иди-ка, спать ложись, любвеобильный ты наш.
- А ты? – удивился Антон.
- Я… а что я? Я буду бдеть твоих мамаш. Вот только кофейку выпью, с твоего разрешения, разумеется. Кофе-то есть, я надеюсь?
- О, этого добра у меня навалом! – с этими словами Антон распахнул дверцы полки, где внутри, в огромном количестве, покоились банки с кофе всех возможных сортов.
- Ё моё! – присвистнул Жорик, - теперь-то я почти уверен, что у тебя бывают глюки!
- Ты хочешь сказать, что мне всё это померещилось? – разозлился Антон.
- Я хочу сказать, что сегодняшняя ночь всё прояснит, - спокойно ответил Жорик и подтолкнул Антона к выходу из кухни, - марш спать!
Антон не дал дольше уговаривать себя и пошёл в комнату, удивляясь про себя, что в последние дни он почему-то действительно всегда хочет спать. Авитаминоз, наверное, - подумал он, укладываясь. А через несколько минут Жорик уже мог бы слышать его богатырский храп, если бы Антон им обладал. Но Тошка никогда не храпел, поэтому Жорик услышал только тишину.
Сидеть на кухне и ничего не делать было скучно (читать не хотелось, потому что у Антона, кроме фантастики и специальных книг по физике и механике, ничего не нашлось, и всё, что здесь было, само собой, до жути ему надоело на работе). Жорик потихоньку пошёл в комнату Антона и взял с подоконника альбом с фотографиями.
Всматриваясь в лица приёмных родителей Антона, Жорик старался запомнить их, в надежде, что узнает эти лица в призраках, если конечно всё, что рассказывал Антон – правда. Не так давно Жорику уже приходилось сталкиваться с приведениями, но там всё сразу стало ясно. Были приняты необходимые меры, и призраков удалось уговорить покинуть этот мир.
Здесь же, совершенно ничегошеньки непонятно. Они приходят для того, чтобы произвести очередную уборку. Бред! Они что, не наубирались при жизни? Им так понравился процесс возни с грязными тряпками, что они решили задержаться здесь подольше и ещё много-много раз наслаждаться наипрекраснейшим действом уборки? Ха!
Между прочим, совсем не смешно, - думал Жора, вглядываясь в фотографии, - может, они такие большие оригиналки. Но, если рассуждать логически, можно предположить, что их чаду угрожает нечто. Или некто. А, между тем, Антон ни на что и ни на кого не жалуется. Кроме Светки, разумеется. И ещё одно непонятно: почему они упорно будят Антона, а когда появилась Светка, они вели себя… как мышки они вели себя, чёрт бы их побрал! Всё это очень и очень странно. Ведь не испугались же они её, в самом деле! Пугливые призраки – это нонсенс! С другой стороны, если бы опасность исходила от Светланы, они бы её уже уничтожили. А они её даже не разбудили… Дааа… есть над чем голову поломать.
У Жорки устали глаза, и он выключил на кухне свет. Уличное освещение сюда совсем не проникало и Жорик, немного посидев в темноте, уже начал дремать. Неожиданно ему в голову пришла мысль, что сейчас он уснёт окончательно, а завтра будет выглядеть ещё жальче, чем сегодня выглядела Светка. Ведь он действительно пришёл сюда не спать!
Он уже совсем, было, собрался встать и снова зажечь свет, как увидел, что в дверной проём просочился свет из комнаты Антона. Свет был неестественно голубым и мягким, но нельзя было сказать, что он был тусклым. Совсем нет. Жорик смог бы прекрасно читать самый мелкий шрифт, совершенно при этом, не напрягая своё зрение.
- Ммм… Мммм, - почему-то промычал Жорик и замолчал, обдумывая, что именно он хотел сказать этим мычанием.
Довольно громкое его мычание было почему-то проигнорировано теми, кто испускал этот неповторимый и в тоже время странный свет. Почему? – задался Жорик вполне естественным вопросом, - Какого хрена они никак не отреагировали? По-моему, у меня неплохо получи-лось. Дааа… Капризные нынче призраки пошли. Всё-то им не так! - Жорик зажмурился и снова промычал, но уже сознательно, а потому гораздо громче. Почему он выбрал для вступления в контакт с призраками это самое мычание, теперь не имело никакого значения. Ну, промычал и промычал. Спонтанно получилось. А, как известно, спонтанные поступки бывают зачастую самыми верными. Итак, он снова замычал:
- Ммм… Мммм…
- Белены объелся?! – вылетела из комнаты Рая и подлетела к Жорику, намереваясь расцарапать ему лицо.
- Вы меня неправильно поняли, - почему-то брякнул Жорик.
- В самом деле? – прошипела Раиса и её шея стала вытягиваться, одновременно закручиваясь в жгут; глаза полезли из орбит, неожидан-но скрюченные пальцы начали обрастать когтями и бородавками; язык удлинился так, что стал виден, по крайней мере, наполовину, и раздвоился, как змеиный; симметрично выросли клыки, загнутые на манер сабель. После всех этих превращений, Рая снова зашипела, - Да мой мальчик чудом не проснулся! Убью!
Рая стремительно метнулась к Жорику, но он отпрыгнул в сторону, и она, не успев вовремя затормозить, пролетела мимо и со всего маху врезалась в стену.
- Уважаемая Раиса… чёрт, забыл ваше отчество… - «как же мне её называть, - судорожно соображал Жорик, - может, тётя Рая? Нет, это невозможно. Не может призрак быть тётей, потому что тётя – существо из плоти и крови, а эта Рая – только привидение…», - видите ли, в чём дело, Раечка?.. – он снова замолчал, мучительно долго, как ему показалось, рылся в своей памяти, выискивая, что бы такое можно было сказать, чтобы унять буйную мамашу. К сожалению, ничего умного в голову не приходило, поэтому он снова брякнул, - стены тут бетонные…
И он снова про себя подумал: - вот это монстр! «Охотники за привидениями» отдыхают! Хорошо, что я всё-таки успел её разглядеть. А то, кто её знает, что бы она сделала со мной, если бы я ошибся? Господи, помоги!
- Стены, стены… это я и без тебя знаю, сопляк, - прошипела Рая, потирая ушибленный бок
- Раечка, а у вас рукав у кофточки порвался, - наконец нашёлся Жорик и даже заулыбался от такой находки: нашлась тема для разгово-ра. Ведь всем давно известно, что ни одна уважающая себя женщина не может находиться в присутствии постороннего мужчины в рваном платье.
- Ну что ты лыбишься, придурок, - прошипела опять Раиса, заходя на очередной вираж.
- Вот на счёт придурка, я бы попросил! – не выдержал Раисиного хамства Жорик.
- Да что ты?! Неужели?! – плевалась ядом Рая, - Ну? Давай-давай, рассказывай, что тебе ещё не нравится в моей внешности?
- Да что вы, Раечка! Вы мне оч-чень нравитесь, попятился Жорик, - особенно ваша шея…
- Вот и полюбуйся, - прошипела Раиса, ещё больше вытягивая и закручивая свою шею, - в последний раз, - злорадно добавила она.
- Оч-чень, оч-чень н-нравится, - прозаикался Жорик, с ужасом понимая, что теряет самообладание, и, не понимая, какого чёрта он прицепился к её шее, - мне п-правда оч-чень н-нравится ваша леб-бединая шея, - снова заверил он Раю, но, увидев, что она пикирует прямо на него, прокричал, - но… на расстоянии!!! Она так даже лучше смотрится, - добавил Жорик уже спокойнее, так как Раиса в недоумении зависла, не долетев до него каких-то полметра, - я имею в виду, она симпатичнее, когда вот так… подальше…
И Жорик показал ладошкой, на каком примерно расстоянии лучше смотрится шея Раисы. Он даже прищурил один глаз, как бы оцени-вая основное достоинство призрачной дамы, и начал цокать языком, показывая, какое удовольствие он получает, созерцая столь немы-слимую красоту.
Пока Жорик, прилагая неимоверные силу воли и смекалку, патылся укротить неугомонную Раису, к нему бесшумно подлетела Шура и зависла с боку так, что он её не видел.
- Ну, надо же, какой молоденький! – проворковала она прямо над ним, и протянула руку к его голове, видимо, намереваясь ласково потрепать его волосы.
- Осторожно, мадам! – Наконец увидел Шуру Жорик и, отпрянув от её нежданной ласки, ударился головой о посудную полку, - Ой! Не стоит этого делать, мадам, - поморщился Жорик, потирая ушибленную голову, - в смысле… трогать… мы же с вами находимся, так сказать… эээ… в разных статусах.
- Это как это? – растерялась Шура, - я не понимаю…
- Как бы вам это объяснить?..
- Да чего ты его слушаешь? – клацнула своими замечательными клыками Раиса с другой стороны, - Давай лучше покажем ему Кузькину мать!
- О, Боже! Ради всего святого, дорогие дамы! – взмолился Жорик, - не надо ещё одну мать! Мне бы с вами как-то отношения наладить!
- Как это? – всплеснула руками любопытная Шура, - прямо сразу с обеими? Ух, ты! Это интересно!
- Кажется, я не так выразился, - нервно сказал Жорик, - я имел в виду наладить беседу, - и он снова потёр свою ушибленную голову, давая понять Шуре, что неправильно выразился по причине травмы головы, а не потому, что он какой-нибудь дурачок, не разбирающийся в элементарных понятиях.
- Ну да, беседу… - с сожалением вздохнула Шура, - а статусы? Ты ещё про статусы не объяснил! – вдохновенно продолжила Шура, видимо надеясь, что хотя бы это непонятное слово каким-нибудь образом связано с устройством личной жизни.
- Да как же тут объяснить, когда саблезубые монстры на тебя, то есть, прошу прощения… на меня нападают?! – не вытерпел Жорик.
- Погоди Рая, интересно же, - попросила она свою подругу, - ну давай, рассказывай.
- Ну да, статусы… - перевёл дух Жорик, - Вот я имею человеческий облик в телесном, так сказать, виде. Тогда, как вы – совершенная противоположность… бестелесны. Только, давайте сразу договоримся: без обид. Договорились? То есть, вы – призраки. Это ведь, в самом деле, так, не правда ли? Так вот я имею в виду, что призраки – это и есть ваш статус.
Шура, видно уставшая висеть в воздухе, опустилась на пол, кокетливо отставила ножку, захлопала почти невидимыми ресницами, и промурлыкала:
- Ну да, ну да… это я, как раз, очень хорошо понимаю… эх, - вздохнула она, погрустнев, - а как жалко-то! Из нас могла бы получиться хорошая пара.
- Очень даже хорошо понимаю вас, мадам! И уверяю, что ценю вашу молодость и красоту. По-своему, конечно… - добавил он, увидев, как у Шуры снова в вожделении загорелись глаза.
- Ой, правда? И красоту?! – обрадовалась Шура, подлетела поближе к Жорику и зашептала ему прямо на ухо, - Вы, молодой человек, Раю не бойтесь. Гаркните на неё позычнее, она и присмиреет. Очень уж она уважает властных мужчин. Вы меня понимаете, не так ли? – снова кокетливо промурлыкала Шура, отставив ножку и потупив взгляд.
- Понимаю, - улыбнулся Жорик, - спасибо вам за подсказочку. О, мадам! И у вас рукав порван! – в изумлении уставился Жорик на полу-прозрачную одежду Шуры.
- Прямо неловко… - смутилась она, - так уж вышло… а иголок у нас нет.
- Договорились, одолжу при случае.
- Вы – прелесть, - растаяла окончательно Шура.
- Да, но… Нитки-то… будут видны, наверное?
- О, это совсем неважно! Главное, Райка всё равно обзавидуется, - и Шура захихикала.
- Ну и что вы там шушукаетесь? – снова налетела на Жору Раиса, клацая зубами прямо перед его лицом, - Что, совсем оборзел щенок, что старших игнорируешь?!
- А ну, цыц! – рявкнул Жорик, - Вы сюда зачем прилетели, спрашивается?! А?! Что, разговоры разговаривать, что ли?! Делом заняться не пора ли?!
К удивлению Жорика, обратное превращение Раисы произошло куда быстрее. Наконец он увидел пухленькую женщину, точь в точь, как на фотографиях.
- Ну вот, совсем другое дело! – оценил он Раю, - то-то же! А то, понимаешь, бросается на, ни в чём неповинных, людей! А я ещё, может, помогу вам чем-нибудь. Мало ли, как там всё обернётся?
- Ох, - вздохнула тяжело Раиса, - нам никто не может помочь.
- А в чём проблема-то? – спросил Жорик, как можно более равнодушно.
- А ты, собственно, кто такой?! – снова начала звереть Раиса, - ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывалась?
- Прекратить разговоры! – опять повысил голос Жора, - Слушайте меня очень внимательно: дважды повторять не буду! – это уже смахивало на угрозу, и Жорик едва сдержался, чтобы не захохотать, - Я – лучший друг Антона. Меня зовут Георгий. Можно Жорик! – снова рявкнул он, увидев, что Раиса хочет его перебить, - у кого есть какие вопросы, задавать в порядке очереди! Всё ясно?!
- Ну да, ну да, - закивали обе женщины.
- Уфф… - перевёл дух Жорик, - ну? Спрашивайте.
Женщины начали тихонько совещаться, что стоит спрашивать, а что – нет. Жорик в это время удивлённо заметил, что смотрит на всю сцену, в которой он так же принимает непосредственное участие, как бы со стороны. Он слышал много раз от разных людей, что такое возможно, но теперь убедился, что такое явление и в самом деле бывает. Правда эта мысль не принесла ему должного удовлетворения. Скорее, наоборот, было немного не по себе от сознания того, что он видит себя откуда-то сверху и немного сбоку. То есть, он, Жорик, натурально раздвоился. И именно потому осознание этого явления было неприятно, как если бы Жорику об этом сообщил психиатр.
Наконец, его задумчивость прервала Шура.
- Как вы здесь оказались, Георгий?
- Короче, - ткнула её в бок локтём Раиса.
- Ах, да… Жорик, - заулыбалась Шура.
- Как оказался? – удивился Жорик, - да, в общем-то, очень просто: меня Антон пригласил.
- А зачем он вас пригласил, Георгий? – спросила снова Шура.
- Короче! – снова ткнула её в бок Раиса.
- Ты чего это меня всё шпыняешь? Что я тебе, подушка что ли, что ты меня взбивать вздумала?
- Короче! – начала закипать Раиса.
- Э! Э! Хорош там! – крикнул Жорик, испугавшись, что Рая опять слетит с катушек, - Хотите разговаривать по-людски, так ведите себя нормально! Между прочим, это я к вам, Раиса, обращаюсь! А что касается причины моего визита к Антону… если честно, то этим вопросом вы меня поставили в тупик, - растерянно сказал Жорик после непродолжительного молчания, - разрешите взять тайм-аут для обдумывания ответа.
- Вот! – недобро нахмурилась Раиса, - я же говорила, что он правду ни за что не скажет.
- Ну почему же? Дело за малым. Вы должны пообещать мне, что не будете на меня бросаться, если я вам скажу правду. И ещё в том случае, если вам эта правда не понравится.
Дамы переглянулись и согласно закивали головами.
- Ну, тогда ладно, скажу. Всё дело в Антошке. Вернее, в вас. Он не понимает, зачем вы стали к нему наведываться.
Дамы укоризненно посмотрели друг на друга.
- А вот мы тоже сомневаемся, что тебе можно говорить, - недоверчиво произнесла Раиса и снова ткнула Шуру локтём в бок.
- Разве я давал повод сомневаться? – искренне удивился Жорик.
- Да нет, - проворковала Шура, - просто уж больно у нас миссия деликатная. Не всем знать можно, а то Антошеньке плохо может быть. Вот ты лучше скажи, не познакомился ли он с кем-нибудь в последнее время?
- Тоже мне секрет! – воскликнул Жорик, - да он каждый день с кем-нибудь знакомится! Работа у него такая.
- И ты ничего странного не заметил?
- Да вроде бы нет, - пожал он плечами.
- А кто вчера ночью у него был?
- Вчера? – переспросил Жорик и на минуту задумался, - Блин! Ну, так это же Светка! Она в него уже который год влюблена.
- Да что ты! – воскликнули хором дамы, - И что же?
- Да ничего хорошего.
- Она что, плохая девушка? – насторожилась Раиса.
- А вот, дамочки, давайте не будем говорить плохо о девушке, которую вы не знаете! – обиделся за Свету Жорик, - Она замечательный человечек! К тому же Антошку вашего любит без памяти. Хотя, честно сказать, я совершенно не понимаю, что такого она в нём нашла. А ваш Антон… он абсолютно не хочет слышать о ней.
Узнав, что Светлана любит Антона, дамочки заулыбались и одобрительно закивали головами.
- И что же, на неё можно положиться, в случае чего? – снова спросила Шура.
- Слушайте, вы так спрашиваете, как-будто с Антоном что-то должно случиться! – возмутился Жорик, - А что случится – не говорите почему-то!
- Да не можем мы тебе сказать, - нахмурилась снова Раиса, - только ему, да и то, только если он сам не разберётся…
- А может, я чем-нибудь помочь смогу? Почему вы меня-то со счетов сбрасываете?
- Ты, Жорик, не возмущайся, - назидательно сказала Рая, - дело в том, что в данном случае может помочь только очень большая любовь. И обо всём этом Антон знать не должен. Ты должен поклясться нам, что ничего никому не скажешь.
- Так уж и поклясться… - пробурчал Жорик.
- Именно, поклясться, - строго настаивала Рая.
- Хорошо, клянусь. Только он же всё равно узнает!
- Во всяком случае, не сейчас. Только крайние обстоятельства являются поводом раскрыть ему глаза на некоторые вещи. Он должен сам, своим сердцем дойти до всего.
- До чего он должен сам дойти? – в недоумении спросил Жорик.
- Вот именно об этом ты и не должен знать, как, впрочем, и все остальные.
- Я ничего не понимаю!
- Тебе нужно помнить только об одном: ты и Светлана… не оставляйте его одного. Никогда. И, чтобы там не случилось.
- А почему вы сейчас-то стали приходить? Почему не раньше и не позже?
- Да потому, что всё это должно скоро случиться.
- Да что – это, чёрт бы вас побрал?!
- Ой, - как-то уж очень тихо сказала Шура.
В тот момент, когда Рая обернулась к ней, в кухню ворвался первый луч солнца. Когда Жорик увидел его, обеих дам уже не было. Они исчезли.
- Вот так просто… взяли и пропали… не простившись… Прямо по-английски… ну делааа…
День четвёртый
Жорик только теперь почувствовал, что у него страшно болит голова. Не мудрено, - подумал он, усаживаясь на табуретку, - всю ночь не спать… Однако, что же я скажу Тохе? Клятву дал… не на крови, но всё же… И Светке ничего нельзя говорить… вот я им ничего и не скажу. Я скажу, что матушек не было. Вот только, поверят ли?.. В общем, там видно будет. Как фишка ляжет.
Внимание Жоры привлёк булькающий гриб. Гриб плавал в банке кругами, набирая скорость. Если бы не пузыри, которые активно вырабатывались при его заплыве, можно было подумать, что это просто медуза сошла с ума. Жорик подошёл к банке и, опустив в неё свой нос, втянул в себя воздух. Гриб издавал приятный, чуть кисловатый запах, как ему было и положено.
Странное поведение гриба на какое-то время ошеломило Жору. Но, немного подумав, он пришёл к выводу, что ничего странного в общем-то и нет. Обычный гриб. К тому же, Жорик вообще не знал, как, собственно, эти грибы должны себя вести, а потому, уселся снова на табурет.
Он уже уснул, когда подушечка, которую ещё в прошлую ночь положили на табуретку мамочки Антона, выскользнула из-под него. Табуретка накренилась и с грохотом упала. На кухню прибежал проснувшийся Антон и застал, свернувшегося калачиком, Жорика на полу. То, хмурясь, то, улыбаясь, Жорик сладко почмокивал во сне.
- Жор, Жорка, проснись, - потрепал Антон друга за плечо, - слышишь? Вставай.
- Что, уже на работу? – пробормотал Жорик, не открывая глаз.
- Какая работа сегодня? – удивился Антон, - Мы по субботам не работаем.
- Тогда отстань, - отмахнулся Жорик, - я спать хочу.
Раздался дверной звонок. Жорик недовольно поодил по кухне мутным взглядом.
- Это кто? Ты кого-то ждёшь с утра пораньше? Да ещё в субботу…
- Никого я не жду, - проворчал Антон и пошёл открывать дверь.
- Привет, Антоша! – с порога начала наступление Светлана, нагрузив Антона пакетами, - ну? Рассказывай, как вы тут? Приходили?
- Пока не знаю, - зевнул Антон, - я ещё не спрашивал.
- А где Жорка? – удивилась Света, не обнаружив его в комнате.
- На кухне. Спит на полу.
- Неужели тоже проспал?! – в отчаянии заломила руки Светлана.
- Фигушки! – донёсся с кухни сонный голос Жорика, - Ничего я не проспал! Я – не то, что некоторые…
- А почему ты на полу? – ещё больше удивилась она, войдя в кухню.
- Так хозяин койка-место не предоставил, ухмыльнулся Жорик и, потянувшись, поднялся.
- Ну, так рассказывай! – не выдержав, воскликнула Светлана.
- Да ничего особенного не было, - пожав равнодушно плечами, сказал Жора.
- То есть, как это не было?! – удивилась Света, - А что же было? Ты же говоришь, что не спал!
- Свет, не кричи пожалуйста, - поморщился Жорик, - как человека прошу. У меня и так башка раскалывается от бессонной ночки, - и Жорик по-трогав голову, обнаружил большую шишку.
- Так ты расскажешь, или нет?
- Уфф… Ладно, слушай… в общем, они точно двое приходили. Увидели меня и удалились…
- Как удалились? – недоверчиво спросила Светлана, - Просто ушли и ничего не сказали?
- Ну да… Просто ушли… в том-то и дело, что не просто. Они меня о полку с посудой шарахнули, - снова осторожно потрогал шишку Жорик, - вот, полюбуйся, - и Жорик, наклонив голову показал друзьям итог встречи с Антошиными родственницами, - во, видала? А потом они заныкались куда-то…
- Ты, наверное, им нагрубил? – предположила Света, - Поэтому они ушли?
- Ещё чего?! Ты, Светк, говори-говори, да не заговаривайся. Нагрубил! Нет, это ж почему ты так решила? А? Я с ними и двух слов не сказал.
Про себя Антон думал совсем о другом, - Какого чёрта?! Почему я не могу им всё рассказать? Подумаешь, поклялся! Они же призраки!.. Нет. Всё-таки не могу. А вдруг, они мне мстить начнут? И даже не в этом дело. А что, если судьба Тохи от этого, и в самом деле, зависит? Нет, я не знаю, чем всё кончится, если скажу, а если не скажу, то, может, всё и обойдётся. Во всяком случае, они меня, наверное, не зря предупреждали…
- Свет, ты не горячись, - вступился за друга Антон, - мы же не знаем, как они могли повести себя, увидев Жорку. Я, например, очень даже склонен верить ему. У призраков моих матушек довольно непредсказуемый и агрессивный характер. Возможно, что мы зря решили, что они пойдут на контакт с вами. Наверное, мне тоже нужно было дежурить вместе с Жоркой.
- Вот именно! – подхватил Жора, осторожно почёсывая свою шишку, - А то, взяла моду! Набрасывается на человека, не разобравшись!
- Ладно, мальчики, не сердитесь… Просто мне обидно, что две ночи подряд дежурили, а всё без толку. Смотрите, я вам на завтрак всякой вкуснятины принесла! – с этими словами, Светлана извлекла из пакетов свёртки с различными плюшками, сыром, пачкой масла и колбасой, - вот ещё сливки, яйца, творог… только не сердитесь, я же для общего дела стараюсь, поэтому так переживаю.
- Ну что, Тоха?! – облизался Жора, - простим кормилицу?
- Да уж… надо простить… - сглотнул слюну Антон, - я уж и не помню, когда столько еды в доме было.
- А пока я буду накрывать на стол и жарить яичницу, давайте решим, как нам дальше быть.
- Ага, - пробубнил Жорик, откусывая от батона колбасы, - ты её с колбаской пожарь, а то хозяин – жмот, каких свет не видал! Со вчерашнего обеда ничего не жрал из-за него.
- Мог бы по дороге сам чего-нибудь купить, - откликнулся из комнаты Антон, приводивший в порядок свою постель, - а я, по ночам, есть не больно привык!
- Хватит вам, - вмешалась в их диалог Светлана, - если будем сейчас собачиться, то у нас ничего не получится.
- Точно! Не обращай на нас внимания, Свет. Это он из-за Эльвиры на меня бросается. Пройдёт.
- Это с чего же ты взял, что из-за неё? – вернулся в кухню Антон, - И вообще, попрошу больше не упоминать здесь её имя.
- Боишься, что мамочки её кандидатуру не одобрят? – язвительно спросил Жорик.
- Ща по суссалам настучу, - сверкнул не по-доброму глазами Антон.
- Ой-ой-ой! Напугал! Ты хоть знаешь, где они, суссала-то? – рассмеялся Жора.
- Представь себе! – с вызовом ответил Антон
- Никак мамочки научили? – опять съязвил Жорик.
И быть бы драке, если бы Света с шипящей сковородкой не встала между ними.
- Если вы сейчас же не прекратите, я всё отправлю в мусоропровод! – пояснила она свои намерения друзьям.
- Всё! Не надо в мусоропровод! – взмолился Жорик, сел за стол и сделал умный вид, - И так, дорогие мои, определимся по дислокации… Нам, что нужно выяснить, прежде всего?
- Ну, то, что они всё-таки являются на самом деле, это теперь понятно, - сказала Светлана, одобрительно похлопав Жору по плечу, - неясно, зачем они приходят.
- Точно, - подхватил Антон, - и нужно сделать так, чтобы они проболтались. Вот только как?
- Слушайте! Мне пришла в голову блестящая мысль! – воскликнул Жорик, - они приходят сюда независимо от того, кто здесь есть, так?
- Куда ты клонишь? – не понял Антон, - Говори яснее.
- Ой! Кажется, я поняла, - перестала жевать Светлана, - когда никого не будет, они начнут обсуждать то, из-за чего пришли! Да?
- Светка, ты умница! – похвалил её Жора, - Именно так. Надо дать им расслабиться. Просто разместим во всех углах аппаратуру, которая будет всё фиксировать. А Тошка, как обычно, ложится спать. И даже, если ты, Тоха, и проснёшься, не подавай виду. Лежи и притворяйся, что спишь. Вот тут мы их, тёпленьких, и накроем!.. Или холодненьких?.. Вот чёрт! Ну, всё у них не как у людей!
- Ну да, на то они и призраки, - рассмеялась Света.
- А я-то, почему опять спать должен? – возмутился Антон.
- Вот, чудак-человек! Они же привыкли к тому, что ты всегда здесь. Так? – спросил Жора.
- Ну, предположим…
- Ну вот! У них тогда не возникнет ненужных подозрений. Ты будешь спать, они – болтать. Может, чего, интересного для нас, и наболтают. И ещё нужно заснять всё это. И в ультрафиолете и в инфракрасных… вдруг, да получится! Ещё датчики по всей квартире разбросаем… Чёрт, как всегда… обыкновенная рутина… даже не интересно, - приуныл Жорик.
- Жор, ты только не зарывайся, пожалуйста, - попросил Антон, - нужно всё делать так, чтобы их не беспокоить понапрасну. Всё-таки они – мои родственницы.
- Ой, держите меня! Ой, не могу! – рассмеялся Жорик, - Тоже мне, нашёл родственничков!
- Жорка! По-хорошему прошу, прекрати! А то, ты меня знаешь!
- Так, ребята! – вмешалась Светлана, увидев, что сейчас снова начнутся боевые действия, - по-моему, вы упустили из виду, что вся аппаратура довольно громоздкая, устаревшая…
- Точно! Светк, дай пять! Вот за что я тебя уважаю, это за то, что, несмотря на свою красоту, ты остаёшься человеком здравомысля-щим! А ещё говорят, что блондинки – дуры, - Жорик многозначительно посмотрел на Антона, - Только теперь непонятно, что мы-то делать будем, - опять скис Жора
- Вот и думай над этим, а не ерундой занимайся! – рявкнул Антон, правильно поняв намёк друга.
- Свет, ты думаешь, почему он бесится? – снова начал подначивать его Жорик, - Всё из-за Эльвиры. Я ж говорил! Ему, видите ли, поперёк горла, что она мне тоже нравится.
- Да, мне не понравилось, как ты пялился на неё, - сказал сквозь зубы Антон и сжал кулаки.
- Вот видишь, Свет?! Я ж тебе говорил?!
- Это не моё дело, кто и на кого пялится, - смущённо опустила глаза Света и, как всегда, густо покраснела.
Она прекрасно понимала, что, начни Жорик ухаживать за Эльвирой, Антон, возможно, и обратил бы на неё внимание. Хотя, - думала Света, - если уж он за все эти годы меня так и не разглядел, то, где гарантия, что сейчас что-то изменится? Эх, Антон, Антон…
- Ой, ребята! – неожиданно для всех, безо всякого перехода воскликнул Жорик, - Я тут подумал, что у Серёги Вяземского можно на время позаимствовать новую аппаратуру, которая к компу подключается! И компактно получится, и все данные сразу обработку пройдут! А то, Вяземский – гад, уже месяца четыре, как получил его, а до сих пор в дело не пускал ни разу. Одно слово – жила…
- Да, это, конечно удачная мысль тебя посетила, но… Мы всё это сможем только вечером в понедельник сюда привезти. Сейчас нас в институт никто не пустит, - слегка охладила пыл друзей Света, - Жор, ты всё-таки рассказал бы, как всё было?
- Ну, как-как?.. Обыкновенно. Они сначала у Тохи в комнате появились. Оттуда свет пошёл, я подумал – они! И не ошибся. А они наверное меня почуяли и сразу на кухню явились. Одна, которая помоложе – вроде ничего. А другая – мама дорогая! Просто караул, а не женщина! Страшная, как отечественная война! Как налетела, как зашипела!.. Я думал, от меня ничего не останется…
- О! Это Рая. Она у меня такая… в смысле… была такая. Всё за меня беспокоилась.
- Во-во! Ещё как беспокоилась! Как заорёт: ты сейчас моего сыночка разбудишь! Да как набросится на меня!.. Хорошо, что солнце вставать начало, а то я бы с вами сейчас не сидел…
Не смотря на то, что главные мероприятия откладывались, у всех заметно улучшилось настроение. Жорик плюхнулся на Антошкину кровать и тут же уснул. Света всё-таки вымыла грязную посуду, оставшуюся после завтрака. Антона хоть и коробила бурная деятельность Светланы, но, помня о конфетах, которые он так и не купил, на сей раз, препятствий в этом чинить не стал.
Сам же Антон, оставив Жорика досматривать сны, проводил Свету до метро и поехал, наконец, в своё долгожданное Подмосковье. Предчувствуя встречу с Эльвирой, он находился в состоянии эйфории. Антону казалось, что солнце сегодня светит поособенному, и птицы поют тоже как-то веселее, и даже ветерок, который врывался в открытые окошки электрички, совершенно свежий, такой свежий, что дух захватывало! Казалось, что электричка ползёт еле-еле, и если бы можно было как-то ускорить её движение, он бы всю дорогу сам подталкивал её. Но, к сожалению Антона, это вряд ли бы дало положительный эффект, поэтому он только без конца бегал в тамбур по-курить, рискуя нарваться на дорожную милицию.
Наконец, он приехал. Желание поскорее увидеть Элю было настолько сильным, что ему даже в голову не пришло, что нужно купить цветов, или ещё чего-нибудь в этом роде. Он летел, как на крыльях и думал только об одноь, - Эля, Элечка… Я так соскучился по тебе, солнышко моё!
Антон представлял, как они пойдут гулять куда-нибудь, в соседнюю рощицу, например… Они будут держаться за руки и тепло её ладони будет током пробегать по его руке. Запах её волос будет дурманить его голову, и он поцелует Элю. Ах, как должно быть, вкусны её пухленькие губки! Они наверное пахнут малиной… или нет! Откуда в мае малина? Клубника, может быть? Да какая разница?! Просто они пахнут свежестью…
Но всё получилось совсем не так, как Антон рисовал в своём воображении. Прежде всего, его поразила реакция Сан Саныча на его неожиданный приезд.
- Какие люди! Здорово, сынок! – удивлённо воскликнул он, но, видя, что Антон необыкновенно весел, продолжил, - Эээ… Что-то я не понял, разве сегодня не суббота? Или вы теперь и по субботам работаете? – спросил сурово Сан Саныч, поднявшийся по случаю выходного дня из своего подвала.
Антон резко остановился, будто на него вылили ведро ледяной воды. Улыбка медленно сползла с его лица, и он начал соображать, что бы это могло значить.
- Ну? Чего молчишь? – допытывался Сан Саныч.
- Да… Просто я на неделе не успел… - неуверенно пробормотал Антон, - я звонил, только не подошёл никто…
- Конечно, не подошёл! Ты что же думаешь себе, что вы там работаете в поте лица, а мы тут дурака целыми днями валяем? Так, что ли?
- Я вообще-то, к Эле по делу приехал, - наконец пришёл в себя Антон, - я графики проанализировал, хотел Эле рассказать, обсудить…
- Графики, говоришь? Это хорошо, - впервые, с момента прихода Антона, улыбнулся Сан Саныч, - только, дорогой, всё равно о своём приезде должен был сообщить заранее. Хотя бы, сегодня утром. Эльвирка-то уехала в деревню вашу, в Москву, стало быть.
- В Москву? – растерялся Антон, - зачем в Москву?
- Дельце там одно у неё есть. Так что, уважаемый, раз уж ты всё равно здесь, составь мне компанию: пойдём, вместе порыбачим. Ты как? Согласен?
Антону ничего не оставалось, как принять приглашение Сан Саныча. День сразу потерял свою привлекательность, и Антон понуро побрёл вслед за отцом Эли, не понимая, почему он всё ещё здесь, почему его ноги не бегут обратно в Москву в поисках Эли. Он был настолько оглушён новостью об отсутствии предмета своего обожания, что плохо соображал, что происходит вокруг.
А тем временем, Сан Саныч, воспользовавшись растерянностью своего спутника, щурясь на солнце, наблюдал за метаморфозами, происходящими с выражением лица Антона. Раскладывая на берегу пруда свои снасти и забрасывая удочку, он всё-таки решил вывести Антона из состояния глубокой задумчивости, а потому сказал первое, что пришло на ум:
- Эх, и погодка хороша! Ещё б немного, и ты не то что Эльвиры, а и меня вряд ли застал бы.
К удивлению Сан Саныча, эта немудрёная речь не произвела на Антона абсолютно никакого впечатления. Но просто так сдаваться было не в его правилах, а потому, снова поплевав на червячка и забросив удочку, Сан Саныч решил подойти к нежданному гостю с другой стороны:
- Я гляжу, ты работу свою любишь? Вона как, аж в выходной день примчался графики какие-то обсуждать. Другой бы на твоём месте сейчас в кино с девками намылился, а ты, бедолага, всё о работе печёшься.
Антон, не слушал Сан Саныча, ковырял прутиком на песке, выводя незамысловатые рисунки и, казалось, совершенно не понимал того, что говорил Элин отец. Но тут он почувствовал на себе взгляд Сан Саныча, поднял голову и спросил:
- Вы что-то сказали?
- Работу, говорю, любишь? – ухмыляясь, повторил Сан Саныч, не подозревая, что и на этот раз его слова не дошли до слуха Антона.
- Очень, - признался неожиданно Антон, уловив последнее слово, наивно полагая, что речь идёт об Эльвире, - а она скоро приедет?
- Элька-то? Да кто ж её знает? Пока на квартиру съездит, пока по магазинам пробежится… надо думать, часика через два-три, не раньше…
- Ой! Совсем забыл! – воскликнул Антон, сообразив, что может встретить Элю на станции, - У меня же ещё встреча назначена! – и Антон, простившись с Сан Санычем, который не переставал удивляться деловому рвению Антона, бегом бросился на станцию встречать Эльвиру.
Как и предполагал Сан Саныч, Эльвира вышла из электрички через три часа. Воздух к этому времени раскалился настолько, что казалось, будто она не шла, а летела над перроном. Антон вскочил с лавочки и бросился к Эле.
- Ну, здравствуй, повелительница тьмы! – улыбнулся он, подхватив её сумки, - А я, грешным делом, думал, что уже не дождусь тебя.
Эля стояла теперь, совсем рядом с Антоном – только руку протяни, и вот она, такая живая, такая родная и желанная, что дух захватывало.
- Здравствуй, - шелестом ветра донеслись до него её слова, - а я знала, что встречу тебя сегодня, - продолжала улыбаться Эля.
- Знала… - почему-то повторил за ней Антон, и ему стало весело. Только сейчас он понял, что тоже знал, а эти слова, что он мог не дождаться – эти слова были только невинной игрой.
Народ, приехавший на электричке, уже схлынул и они стояли посреди платформы совершенно одни, всматриваясь друг в друга, будто проверяя, не забыли ли они, как выглядит каждый из них, и даже не замечая, что уже давно держатся за руки.
- Мяу, - раздалось откуда-то снизу и Антон с Эльвирой, одновременно, увидели маленького, облезлого серого котёнка. Котёнок сидел очень близко и выжидающе смотрел на Антона и Эльвиру.
- Какой смешной! Он, наверное, голодный, - решила Эля и взяла котёнка на руки, - его нужно как-нибудь назвать, - сказала она и пошла в сторону дачи, бережно неся свою жалкую ношу.
- Давай назовём его Эл, - предложил Антон.
- Почему Эл? – удивилась Эля.
- От слова «электричество». Посмотри, какой он взъерошенный! Как будто его током ударило! – пояснил Антон и улыбнулся.
- И правда, - погладила Эля котёнка и вскрикнула, - ой! Он меня током ударил!
- Вот видишь, я же говорю, самый, что ни на есть, Эл, - протянул свободную от сумок руку Антон, намериваясь тоже погладить токообразующее существо. Но котёнок ещё больше взъерошился и тоненько запищал, вонзив в руку Эльвиры свои острые коготки.
- Ой! Не надо, а то он меня всю расцарапает, - попросила Эля.
- Ладно, не буду, - почему-то то, как повёл себя котёнок, Антона обидело, - странный он, этот Эл.
- Антон, а что мы сегодня будем делать? – Эльвира, конечно, заметила реакцию Антона на поведение маленького глупого комочка и решила сменить тему.
- Давай сходим куда-нибудь, - предложил Антон, - в кино или на выставку какую-нибудь… - мысль о том, как они будут гулять по лесу, почему-то больше не посетила горе-воздыхателя.
- На выставку? – удивилась Эля и рассмеялась, - а что? Это даже забавно. Можно на ВВЦ съездить.
- Можно конечно… только ведь, там теперь одна большая барахолка…
- А фонтаны? – хитро посмотрела на него Эля.
- Фонтаны, конечно же, остались на месте. Куда ж им деться? – наконец снова заулыбался Антон, - стало быть, решено: едем на ВВЦ.
На столе веранды Эля нашла записку. Она быстро пробежала её глазами, но, почувствовав настороженность Антона, прочла вслух:
- Доча, приезжал этот спец из института, хотел что-то с тобой обсудить. Парень он конечно симпатичный. Только я ему не поверил. И ты не верь. Не за тем он тут ошивается. Я рыбачу, буду только к вечеру. Твой отец.
На некоторое время воцарилась тишина. Эля достала из холодильника молоко и, налив немного в блюдце, посадила к нему найдёныша. Котёнок начал лакать, совершенно не обращая внимания на то, как воздух вокруг накалился.
Наконец, Эльвира собралась с духом и твёрдо сказала:
- Папа напрасно беспокоится. Ведь, правда? – и она, с надеждой посмотрела на Антона.
- Правда, - серьёзно ответил он, - я никогда и ничем не смогу тебя обидеть, Эля.
- Ну, вот и хорошо, - с облегчением вздохнула она, - ну что, поехали?
- Поехали! – улыбнулся Антон.
В этот день жара побила все рекорды. Все, кто приехал сюда, на выставку, сегодня искали спасение у фонтанов. К счастью, они работали все, без исключения и бесперебойно. Продавцам воды и мороженого не успевали подвозить прохладный товар, так быстро он расходился.
Бродя по огромной территории выставочного центра, Эля и Антон разговаривали о всякой ерунде, одновременно наслаждаясь обществом друг друга. Они покупали какие-то плюшки, съедали их, не замечая, и такая же участь преследовала воду и мороженое. Эля и Антон без конца шутили и смеялись. Особенно их насмешила корова, пасущаяся в гордом одиночестве за одним из дальних павильонов. Она сначала не обращала никакого внимания на парочку, отбившуюся от основной толпы гуляющих, но потом подошла к невысокому заборчику, за которым она, собственно, и гуляла, сорвала по пути охапку каких-то жёлтеньких цветов и через ограду протянула их Эле. Это было настолько неожиданным, что и Антон, и Эля долго смеялись. Корова терпеливо ждала, когда у молодых людей закончится приступ хохота, а, дождавшись, подставила свою рогатую голову, явно надеясь, что в награду за цветы её почешут за ушком. Надо отдать должное сообразительности Антона и Эльвиры, они с удовольствием вознаградили корову: начёсывали её за обоими ушами минут пять.
Но вот наступил поздний вечер, и оба только тогда это поняли, когда фонтаны высветились множеством огней. Несмотря на то, что вокруг засуетились стражи порядка, народ и не думал расходиться по домам. Уходить и в самом деле не хотелось, но неожиданно для всех, на помощь милиции пришёл самый настоящий ливень.
- Только этого мне не хватало! – сказала, смеясь, Эля, как только они добежали до метро, - Как же я теперь домой поеду такая мокрая?
- Так, может, и не надо домой? – спросил Антон, не подумав.
Эля тревожно закусила губу и отвела взгляд в сторону.
- Ой! Прости ради Бога! Вот я идиот! – воскликнул Антон, с некоторым опозданием догадавшийся, что Эля его поняла превратно, - Это совсем не то, о чём ты подумала! Честное слово! Я просто подумал, что сейчас мы не сможем к тебе уехать. Электричка-то последняя уже ушла! – он видел, что Эля ему не верит и, в отчаянии, предпринял последнюю попытку, - Ну, чёрт возьми! Я клянусь, что думал только о горячем чае и сухой одежде! – Вдруг Антон хлопнул себя по лбу и снова быстро заговорил, - Эля, я совсем забыл! У меня же дома отсыпается Жорка! Ну, помнишь, к которому ты сначала пришла?! И ещё ты сможешь от меня позвонить папе. А я тебе дам спортивный костюм, который один раз одевала Светка. Думаю, он тебе подойдёт по размеру. И ещё ты сможешь принять горячий душ, а спать лечь в другой комнате. Эля, я тебе не говорил, что у меня две комнаты?!
Только договорив всю тираду до конца, Антон понял, что снова сказал лишнее и, застонав, сел на корточки, обхватив голову руками.
- А кто это – Света? – спросила Эля, положив руку ему на плечо.
- Это моя сослуживица, - хмуро ответил Антон, поднявшись, - у меня возникли кое-какие проблемы, вот друзья и собрались мне помочь.
- И она… тоже там сейчас?
- Нет, она уехала. Ещё утром, когда я к тебе собирался, - устало ответил Антон, - если честно, то я думаю, что и Жорка уже выдрыхся, да свалил оттуда.
- Дааа?.. – округлила глаза Эля, но, подумав всего каких-то несколько секунд, добавила, - Ну… тогда поехали.
- Куда? – теперь в удивлении глаза вытаращил Антон.
- К тебе, разумеется, - улыбнулась Эля.
- То есть… Ты хочешь сказать… а чего же я тут тебя уговариваю?.. – растерянно спросил он, недоверчиво поглядывая на Элю.
- Нет, я, конечно, могу такси поймать, - сказала Эля, но глядя, в какое негодование пришёл Антон только при одном предположении об этом, рассмеялась, - ну что? Едем? А то я продрогла уже до костей!
Приехав к Антону, они оба очень удивились, застав там вместо Жоры Светлану. Ничего не подозревая, она принимала душ после такого же купания под дождём. Из душа Света вышла в своём халате, который на этот раз предусмотрительно взяла из дома. Увидев Элю, она вопросительно взглянула на Антона.
- Это не то, что ты подумала, - с ходу начал снова оправдываться Антон, с сожалением констатировав про себя, что у него это входит уже, если не в строгую систему, то, как минимум, в привычку. И вообще было непонятно, почему он оправдывается, не абы перед кем, а перед Светкой. В самом деле, с какой такой стати?
- А я ещё ничего не успела подумать, - съязвила почему-то Света, рассматривая, так нежданно появившуюся девушку, - зато у тебя память совершенно отшибло. Мы договорились с Жоркой, что дежурим по очереди.
- Слава Богу! Я, и правда, забыл, – обрадовался Антон, - Знакомься, это – Эля. В смысле, Эльвира. Эля, а это – та самая Света, о которой я тебе сегодня уже говорил.
- В смысле, Светлана, - снова прозвучали нотки сарказма в голосе Светы, - Антон, у тебя фен имеется?
- Что? – удивился он.
- Фен. Фен – такой электрический прибор, предназначенный для сушки волос, - назидательно пояснила Светлана, - кто бы мог подумать, что ты до сих пор не в ладах с современной бытовой техникой? – пожала плечами Света и удалилась в комнату.
- Фен там, в шкафу, на полке, - наконец спохватился Антон, - Элечка, ты проходи. А я сейчас найду тебе чистое полотенце и костюм, чтобы ты могла надеть его после душа.
Эля до сих пор не проронила ни слова. Она с интересом наблюдала, как Антон, застигнутый врасплох, суетится, переобуваясь, как бегает по квартире в поисках необходимых, обещанных Эле, вещей. Встреча со Светой кроме интереса, не вызвала у неё других эмоций, и это было объяснимо: Эля безоговорочно поверила Антону, а потому ревности места не было.
Наконец, Антон проводил Элю в душ, а сам пошёл на кухню приготовить что-нибудь поесть из оставшихся продуктов, а заодно и чайник вскипятить. К его удивлению, полки вдруг с грохотом распахнулись, жидкость в банке с грибом начала подозрительно пениться, увеличи-ваясь в объёме, чашка, видимо оставленная Жориком на столе, съехав с края стола, упала на пол и разбилась вдребезги.
Такого приёма Антон не то, чтобы не ожидал, а даже предположить не мог, что такое возможно в его собственном доме. Хамство, - подумал Антон, - так друзья не встречают. Ну и что нужно моим мамочкам на этот раз? А Светка так ничего и не слышит со своим феном…
В этот момент Светлана выключила фен и пришла в кухню. Увидев то, что уже видел сам Антон, она укоризненно покачала головой и с сожалением сказала:
- Тош, ты хотя бы при гостях можешь быть аккуратнее?
- А кто тебе сказал, что это я? – спокойно вопросом на вопрос ответил Антон и, пожав плечами, начал собирать осколки.
- Что ты хочешь этим сказать? Что это твои…
- Именно, - подтвердил Антон, - мои. И они чем-то очень недовольны.
- Почему ты так решил? – не поняла Света.
- Сама не догадываешься? – ухмыльнулся Антон, - ну раскинь мозгами, ты же у нас умная.
- А ты не язви, - огрызнулась неожиданно Светлана, - если знаешь, в чём дело, объясни.
- Ну, хорошо, так и быть… вот скажи, когда женщины начинают бить посуду?
- Вообще-то я сама этим никогда не занималась, поэтому могу только предположить.
- Ну, давай, предполагай. Смелее, - улыбнулся Антон, подбадривая Свету.
В этот момент Эля в ванной вдруг громко вскрикнула. Светлана и Антон бросились к ванной, но она, естественно, была заперта изнутри.
- Эля! Эля, что у тебя случилось?! – закричал Антон, барабаня в запертую дверь.
- Вода вдруг пошла совсем горячая, еле выскочила из ванной, - ответила Эля, как показалось Антону, нормальным голосом, - я хотела выключить её, а она не выключается, - добавила она разочарованно.
- Ты успела помыться? – спросила Света.
- Да, я уже одеваюсь.
- Выходи быстрее, - попросил Антон.
За дверью воцарилась тишина. Только было отчётливо слышно, как кто-то в ванной скрипит пальцем по зеркалу.
- Эля… - негромко позвал Антон, прильнув ухом к щели между дверью и притолокой, - Эля, что ты там делаешь? Эля!
- Это не я, - прошептала Эля, и в её шёпоте слышался неподдельный ужас.
- Эля, ты оделась? – встревожено спросила Света.
- Да, - послышался еле слышный голос.
- Тогда открой, Элечка, - как можно спокойней попросил Антон.
- Да, Эля, выходи, - тоже попросила Светлана.
- Что происходит? Я не могу его открыть, - с дрожью в голосе, Эля пыталась открыть замок, но он не поддавался.
- Антон, надо что-то делать, - занервничала Света, - может, ты поговоришь с ними?
- По-моему это не имеет смысла, - проворчал Антон, пытаясь сломать замок, - раз уж они перешли к боевым действиям, значит, что-то их вывело из себя. А на выяснения отношений может уйти… - Антон приналёг на ручку с замком и дверь, наконец, поддалась, - слишком много времени… - он в шоке замолчал, глядя на запотевшее зеркало.
Светлана проследила за его взглядом и вздрогнула. На зеркале было выведено: «Что ты здесь делаешь? Убирайся!!!» Эля забилась в угол и, отрицательно качая головой, шептала:
- Это не я… Честное слово, это не я!
- Иди сюда, не бойся, - попросила Света и, взяв Эльвиру за руку, с трудом вывела её из ванной, - никто не думает, что это сделала ты.
- П-правда? – заикаясь и дрожа, Эля совершенно ничего не понимала, - а что это?
- Это и есть моя проблема, - грустно покачал головой Антон, и сказал, обращаясь уже к своим бывшим родственницам, - как вам не стыдно? Ко мне девушка в гости пришла, а вы её так напугали!
Вода перестала литься из душа, но пара в маленьком помещении ванной набралось очень много, и Антон решил не закрывать дверь, чтобы он рассеялся. Оставив дверь открытой, он уже повернулся, чтобы уйти отсюда в комнату, как услышал позади страшный удар и звон осколков. Не зная, что ещё можно ожидать от разбушевавшихся фурий, Антон, не оборачиваясь, осторожно посмотрел через плечо и увидел, что зеркало разбито вдребезги, раковина, над которой оно висело, полна осколков и сама покрыта трещинами. В этой же раковине валялась баночка с кремом «после бритья».
- Не шалите, я всё сейчас улажу, - бросил Антон через плечо и пошёл-таки в комнату.
- Совсем плохо? – спросила Светлана, сидевшая на кровати Антона вместе с перепуганной Эльвирой, приобняв её за плечи.
- Да, что-то сегодня всё вышло из-под контроля… - почесал затылок Антон, - Светк, может, ты возьмёшь Элю на сегодня к себе? Переночуете, а завтра я отвезу её домой. Ты как? Не возражаешь?
- А что, у меня есть варианты? – пожала плечами Светлана, - Похоже, у нас у всех нет другого выхода. Только мне одеться нужно.
Но, похоже, у взбесившихся призраков были иные планы, чем какое-то там переодевание кого бы-то ни было. В комнате, где находи-лись люди, начали один за другим выпадать шурупы из крепления карниза. Абажур бешено закрутился, телевизор включился и страшно закричал голосом Лайзы Миннелли, заглушая всё, что только можно было заглушить, потом начал переключаться с канала на канал с такой скоростью, что перемешались все изображения и звуки.
- Уходите сейчас же! – стараясь перекричать телевизор, крикнул Антон, - Ну же! Быстрее!!!
Девушки были уже на лестничной площадке, когда входная дверь сама с грохотом захлопнулась. В этот же момент карниз оторвался от стены и со страшной скоростью полетел в сторону Антона, который едва успел увернуться от своеобразного, но очень грозного орудия.
- Совсем спятили?!! – крикнул побледневший Антон, - Вы чего добиваетесь?! Я вас спрашиваю!
Только теперь всё стихло и Антон, переводя дух, сел на кровать. В голове вертелась мысль, от которой его бросало в дрожь ничуть не меньше, чем Эльвиру, - Это они на неё так отреагировали. Но почему?! Какого чёрта их не устроило?! И потом… это что, они так и будут диктовать мне свои условия?! Во, я попал!..
Посидев так ещё, минут пять, всматриваясь в повреждения, образовавшиеся вследствие грозного побоища, Антон пришёл к выводу, что пора гасить свет и ложиться спать. Пройдя по квартире, он немного прибрался, рассчитывая, что остальное, если и не мамочки уберут, то уж наверняка завтра он уберёт сам.
Антон погасил свет и уже сел на кровать, когда услышал возню в коридоре.
- Ну? Что вы там прячетесь? Выходите уж, пообщаемся, - вяло сказал он, чувствуя, что ещё немного, и он уснёт прямо так, сидя.
Мамаши, как обычно, появились одновременно с ярким светом. Опустив головы, они переминались с ноги на ногу, если можно так выразиться, без конца в волнении оправляя свои одежды.
- Ну? - грозно спросил Антон, - И что это было? Что молчите? Я жду ваших объяснений.
- Давай, ты начинай, - ткнула Раиса в бок Александру.
- А почему это я? – принялась шипеть Шура, - твоё воспитание, ты и расхлёбывай.
- А при чём тут воспитание?! Это тут совсем не при чём! – окрысилась Рая.
- Так, хорош препираться! – из последних сил рявкнул Антон, - лучше расскажите, дорогие мои, что это было? Что такое на вас нашло, а?
Женщины были явно растеряны. Они пытались начать то вместе, то поочерёдно, но почему-то никак не могли решиться сказать Антону чего-то главного. Антон почувствовал, что дело обстоит куда серьёзнее, чем он мог предположить. Но что это было, нужно было узнать у них, а они упорно умалчивали это самое главное.
- Так и будем в молчанку играть? – наконец поинтересовался он, - разгромили весь дом, а теперь в кусты? Так не пойдёт. Или вы сию минуту объясняете, что вас подвигло на такие безобразия, или я больше не буду с вами общаться. Пусть даже при этом вы разнесёте весь дом на кирпичики. Я понятно излагаю?
- Понятно Антошенька, как уж тут не понять? Только сказать-то про такое – язык не поворачивается, - понурив голову, прошамкала Раиса.
- Точно, не поворачивается… - подхватила Шура.
- Хорош ныть! Вон, чего натворили и не боялись, а сказать страшно?! Даю минуту и ложусь спать. Всё ясно?!
- Да… если ты так хочешь… в общем… эта девушка…
- Которая из них? – не выдержал Антон Шуриной тягомотины.
- Эльвирка, - всё-таки произнесла недовольно её имя Шура и поморщилась, будто съела целый лимон, никак не меньше.
- Тааак… ну и что она сделала такого, особо страшного?
- Да, в общем-то, ничего… только нельзя тебе с ней видеться.
- Ну вот, приехали… ладно… с этого момента попрошу поподробнее!
- Слушай, Тоша, ты же можешь не встречаться с ней, а? Просто не встречаться и всё. Ну, поверь нам, мы же ничего плохого тебе не желаем. Совсем наоборот. Ты просто поверь, что нельзя вам видеться.
- Нет, я хочу всё знать. Я люблю Элю и не желаю, чтобы вы из-за ваших капризов препятствия мне чинили. Уж если и есть какая-то серьёзная причина, как вы говорите, то извольте мне о ней рассказать. Или… пошли отсюда к чёрту!
- Ну, Антоша, ты совсем с ума сошёл! Родных мамочек – и к чёрту!
- Нет, а как вы хотели?! Вы почему-то являться начали каждую ночь, что само по себе странно. Кому сказать – засмеют! Это раз. Свои порядки в доме наводить стали. Это я про подушечки, гриб и прочее. Это два. А теперь и того хлестче придумали. Им, видите ли, не нравится, что их сын влюбился! Эгоистки несчастные! Вы потому и молчите о причине своего поведения, потому что причина-то одна! Да вы просто ревнуете меня к ней! Вас, видите ли, не устраивает, что кто-то другой, а не вы, будет жить со мной, делать всё для меня. И я буду любить её, а не вас! Нет, я, разумеется, вам благодарен и всё такое… и я буду помнить вас всю свою жизнь, но любить-то я буду её! Вот это вам и не даёт покоя!
Реакция призраков на всё, только что сказанное, превзошла все ожидания Антона. Мамочки, обнявшись, уткнулись друг в друга и, вздрагивая, захлюпали носами.
- Это что такое? – не понял он, - Призраки не могут плакать – это же нонсенс! Нет, это же чёрт знает, что такое! Сначала они просто являются, что само по себе противоречит всякому здравому смыслу. Потом они громят квартиру, что вообще-то не противоречит поведению призраков. Потом они мне ставят какие-то немыслимые ультиматумы. Но и этого им мало! Теперь они взялись рыдать! Ну, вот что, дорогие! У меня нет навыков по успокоению призрачных рыданий. И носы вам вытирать я не намерен! На этом, попрошу высокое собрание разойтись. В смысле, убраться восвояси. Я ложусь спать, потому что смертельно устал и ещё потому, что больше не намерен выслушивать ваши очередные бредни.
С этими словами Антон действительно лёг под одеяло и повернулся носом к стенке. Видимо, он действительно очень устал, потому что тут же стал проваливаться в мягкий, пушистый сон. И он точно заснул бы очень крепко, если бы не почувствовал, как чья-то рука гладит его по голове.
- Бедненький, - раздался голос Шуры, - умаялся…
- Это точно, - подтвердила Раиса, - и бедненький, и умаялся… только, Шур, как же мы ему теперь скажем, что она его сестра? Эх, надо было сразу! А теперь что?
- Ох, я даже и не знаю! – посетовала Шура, - слушай, Рая, а что, если мы Эльвирке скажем, а? И Сан Санычу тоже…
- А он поверит, Сашка-то твой?
- Да он же знает, что я тогда от него сына родила! Так что, поверит, как миленький поверит! А Эльвире обязательно нужно рассказать всё, как было.
- Вы уйдёте отсюда, или нет?! – не выдержал Антон, - Несёте всякую ахинею, слушать тошно!
- Тошенька, ты не спишь? Вот и славно! Значит, теперь ты знаешь, что Эльвира – твоя сестра по отцу. Сводная, стало быть, сестра, - торопливо начала говорить Шура, - а Сан Саныч – он твой родной отец.
Антон не стал ничего отвечать, справедливо рассудив, что мамаш лучше не переубеждать сейчас, не то они и вовсе не отвяжутся. Поэтому он предпочёл сделать вид, что уснул. А, как известно, человек в состоянии сильного утомления не может претворяться долго и, в конце концов, засыпает вполне закономерным сном. Вот и Антон уже очень скоро мирно посапывал, не вдаваясь в анализ, услышанных от мамочек, инсинуаций.
Услышав спокойное дыхание спящего Антона, глубоко огорчённые призраки ещё какое-то время постояли возле его кровати, повздыхали, но, осознав всю тщетность своих стараний, всё-таки ушли, надеясь, что в другой-то раз они непременно убедят Антона в справедливости того, что они ему уже сказали.
День пятый
В воскресенье Антон проспал до трёх часов дня, но это отнюдь не означало, что он выспался. Ему снилась Эля. Она хотела идти к нему, но ей мешал отец. Он крепко держал её за руку, и её отчаянные попытки вырваться ни к чему не привели. Эля плакала, говорила отцу, что не может жить без Антона, что умрёт, если отец не отпустит её к нему.
Антон тоже был готов бежать к Эле, но и его удерживали. Это были всё те же призраки. Озлобленные, они такое вытворяли, что у Антона кровь стыла в жилах. И всё-таки, он не сдавался. Вид у него был ужасный: рубаха прожжена в нескольких местах и лохмотьями свисала с плеч, руки расцарапаны в кровь, на пол лица расплывался огромный синяк. Воздух накалился до предела, и потому было ощущение, что его поджаривают на огне.
В сражении с призраками он почему-то использовал домашнюю утварь – сковородку и скалку. Сковорода раскалилась от огня, которым плевались призраки, и от этого же огня уже давно дымилась деревянная скалка. Но Антон не отступал. Он храбро бился, отстаивая право на свою любовь. К его глубочайшему сожалению, силы были не равны. Разгневанная Раиса схватила Антона за плечи, как обыкновенную тряпичную куклу, и со всего маху отбросила его к стене. Ударившись о стену, он, всё-таки, потерял сознание.
Проснулся Антон с жуткой температурой. Его нещадно знобило, голова раскалывалась от боли, во рту пересохло, в горле саднило так, как-будто в нём изрядно поработали рашпилем. Кое-как добравшись до коридора, где стоял телефон, он набрал номер Светланы.
- Ты где был?! – набросилась она на него, - Я тебе, раз сто, наверное, звонила, а ты всё не подходишь! Эльвира ещё утром отправилась домой. Она надеялась, что ты придёшь проводить её, да где там! Ваше сиятельство изволили почивать! И как только не стыдно?!
- Светк, не ори, - просипел Антон, - и так голова раскалывается.
- Господи! – сбавила обороты Света, - Ты что, заболел, что ли?
- Похоже на то, - снова просипел Антон, - Свет, я тебе телефон Эли продиктую, позвони, извинись за меня, пожалуйста.
- А чего ж ты сам не позвонишь?
- Да я боюсь на её папашу нарваться. Мы же вчера хотели позвонить ему, да не вышло. С этими… Короче, сама понимаешь, всё из головы вылетело.
- Вообще-то, Эльвира сама вчера от меня звонила. Разумеется, нагоняй от отца получила по полной программе.
- Вот видишь! А если он узнает, что она со мной была, то вообще меня прибьёт. Светк, ну будь человеком, позвони…
- Ладно, сейчас позвоню. Слушай, Антон, а у тебя лекарства-то есть какие-нибудь?
- Лекарства? Да кто их знает? Сейчас посмотрю, - Антон прошёл на кухню, порылся в ящике стола и обнаружил две какие-то упаковки с таблетками, - вот, нашёл.
- Ну и что ты там нашёл?
- Сульгин и… погоди, упаковка старая, не разобрать…
- Выкинь эту дрянь, я сейчас в аптеку сбегаю и приеду.
- Ага. Только Эле позвони, пожалуйста, Свет, не забудь! – из последних сил прохрипел Антон и, положив трубку, снова отправился в кровать.
Светлана очень торопилась, но, как это обычно бывает, ближайшая аптека оказалась закрыта, а та, которая работала в этот выходной день, полна народу. Словно сговорились, болеют в такую жарищу! – негодовала Света, - стоя в очереди, - даже зимой такого не бывает!
Как ни странно, в основном, народ закупал средства от простуды, и она тогда только вспомнила о вчерашнем ливне, когда стоять уже не было никакого терпения. Какой этот Тошка всё-таки ещё ребёнок, - грустно думала она, пережидая очередного покупателя, - вот угораз-дило же его под дождик попасть! А вообще странно… Я вчера тоже вымокла насквозь, но ведь не заболела же! Ох, и квёлый нынче мужик пошёл!
Не смотря на то, что Света была обижена на Антона, ей было жаль его. Она очень торопилась помочь ему и нервничала из-за этой досадной очереди. «Уж лучше бы в магазине время потратила. Всё польза была бы. Вот например, молока нужно купить, мёду, лимон не помешает… да мало ли что ещё, что Антону понадобиться может… А время-то уходит! - наконец, Светлана купила всё необходимое и бегом пробежалась по магазину.
Чем ближе к дому Антона подъезжала Светлана, тем сильнее было её беспокойство. Она вспомнила его телефонный звонок. Судя по голосу, дела обстояли скверно. Это наверняка ангина, а с ней шутки плохи. И как только его угораздило?! - в панике думала она, открывая дверь ключами, которыми её снабдил Антон в тот день, когда они договаривались о дежурстве.
- Антон! – позвала она, как только переступила порог квартиры.
Но Светлане никто не ответил. Бросив сумки, она вбежала в комнату и увидела, что Антон физически не мог ей ответить. Причина была до ужаса проста: он лежал без сознания. Спутанные пряди волос мокрыми колечками облепили лоб, руки, отчего-то казавшиеся сейчас слишком длинными, бессильно лежали поверх одеяла. Лицо Антона было сине бледным, под глазами растеклись чёрные круги, будто какой-то злой художник специально нанёс их краской для большего эффекта.
Недолго думая, Света вызвала скорую. К счастью, врачи добрались довольно быстро, что теперь было большой редкостью, а потому хотя бы этим порадовали Светлану.
- Ну? Что случилось? – хмуро спросил молоденький доктор, видимо, уже уставший за свою смену разъезжать по городу в такую жару, - мне бы руки помыть…
- Ой, это лучше на кухню пройдите, а то в ванной раковина разбита…
- Пьёт? – сделал вывод врач.
- Да нет, случайно вышло… - покраснела Света и сменила тему разговора, - У него, наверное, ангина, - предположила она, - он хрипел сильно, когда звонил мне. Я температуру ему сейчас мерила: сорок и три. И в сознание не приходит. Он вчера под дождём сильно вымок.
- Ну… я думаю, это не дождь, - послушав пульс, доктор заглянул в горло Антона и ещё больше нахмурился, - наверное водички холодной перебрал, а может, мороженого объелся. Но, не суть. В самом деле, ангина. В больницу едем, или сами ухаживать будете?
- Конечно сама! – воскликнула Света и опять покраснела.
- Уколы-то делать сможете?
- Смогу, я давно уже научилась. Вы только напишите, что колоть нужно и как часто.
Доктор объяснил, что и как нужно делать, чем лучше снять температуру и, увидев в руках Светланы сто рублей, удивлённо вскинул брови.
- Не понял… - растерянно пробормотал доктор.
- Ну… кажется сейчас так принято, - снова покраснела Света.
- Ааа… ну, денег я, конечно не возьму. Вот попить если что-нибудь…
Как только за доктором закрылась дверь, Светлана бросилась к телефону.
- Жор, выручай! Антошка сильно заболел, жар у него. Надо в аптеку сбегать, а я его оставить не могу.
- Ну вот, начинается!.. Тошенька чихнул, у Тошеньки понос… Противно даже, ей Богу!
- Ну, пожалуйста, Жор… Я ему скорую только что вызывала.
- Ничего себе! Что, всё так плохо?
- Хуже, чем ты можешь себе представить.
- Ну, вот… а мне ещё ночью у него дежурить…
- Ой, Жорка! Я же тебе ещё не рассказала! Тут такое было! С ума сойти!
- Ладно, уговорила, сейчас приеду.
- Спасибо, Жорка! Я всегда знала, что ты настоящий друг!
Георгий приехал и сбегал за лекарством. Света сделала Антону укол и уже целый час в подробностях рассказывала о перипетиях прошлой ночи, когда послышался слабый голос Антона.
- Тихо! Слышишь?
- Нет, ничего не слышу, - удивился Жора.
- Это Антон, - спохватившись, Светлана вскочила и побежала в комнату.
Но, увидев Антона, она погрустнела: он всё так же лежал без сознания и бредил.
- Я очень скучаю по тебе, - едва различимо пробормотал он.
- Не волнуйся, Тошенька, я здесь. Я тебя не оставлю, - тихо сказала Света, поправляя сбившееся в пододеяльнике одеяло.
Антон, не соображая, кто рядом с ним, снова прохрипел:
- Ты такая… такая красивая… такая нежная…
- Ну, как он? – просунул голову в комнату Жора.
- Плохо, - констатировала Светлана.
- Что говорит? – спросил Жорик, надеясь, что это как-то прольёт свет на прошлую ночь.
- Говорит, что я красивая, пожала плечами Света, - только, по-моему это бред. Он так совсем не считает. Так, что-то вроде благодарности, наверное…
- Тебе виднее… - Жорику было невыносимо наблюдать, как мучается Светлана от неразделённого чувства и потому, чтобы отвлечь её от грустных мыслей, сказал, - ну пошли, расскажешь, как там дальше было.
- Да собственно и рассказывать больше нечего, - устало сказала Света, вернувшись в кухню, - Мы едва выскочили из этого ада и сразу уехали. Антон здесь с ними разбирался уже без нас. А рассказать о том, что было дальше, он не успел.
- Дааа… Проблема… ну ладно, Посмотрим, какой сюрприз они для меня сегодня приготовили.
- А ты гриб сегодня видел?
- А что? – обернулся Жорик к банке с грибом и присвистнул, - Ничего себе! И давно он так?
- Ну, с ума он начал сходить уже с тех пор, как мамочки Антона стали сюда регулярно наведываться. А вот фосфорицировать стал только после сегодняшней ночки.
- Прямо не гриб, а индикатор паранормальных явлений! Интересно, Свет, какая тут может быть связь, как ты думаешь?
- Жор, а может, сегодня лучше мне остаться? – снова вернулась Светлана к животрепещущей теме, - Я ему уколы каждые четыре часа делаю…
Ну вот, - подумал Жорик, глядя на Свету, - опять у неё взгляд писающего котёнка. Она даже говорить не может спокойно, глядя, как он болеет. Того гляди, заплачет. Господи, до чего ж девку жалко! И как этот кретин не видит ничего?.. Нет, нужно обязательно выпроводить её, пока она, в самом деле, не расклеилась, глядя на умирающий предмет своего обожания.
- Хм… Уколы… - недовольно пробурчал он, - уколы я и сам могу делать. Натренировался на матери. А вот тебе выспаться надо. Кто завтра будет на счёт аппаратуры шустрить, а?
- Ты думаешь, они сегодня опять безобразничать будут, да? – с тоской посмотрела на него Светлана.
- Ой, да ничего я не думаю! Ты посмотри на себя! Только пол дня с ним возишься, а на тебя уже смотреть страшно. И чего ты так психуешь, спрашивается?! Подумаешь, ангина! Кто ею не болел? И ничего, выкарабкались!
- Ну… я не знаю… и уколы нужно строго по часам делать…
- Ой, Светка… Хуже маленького ребёнка приходится уговаривать! Я тебе обещаю, что буду делать эти чёртовы уколы строго по часам.
- Ну, хорошо. Считай, что ты меня уговорил. Вот я тут телефон врача со скорой записала, если будет хуже, сразу ему позвони. И мне позвони.
- Позвоню, позвоню, - пообещал Жорик, почти выталкивая Свету из квартиры.
- Я последний укол сделала два часа назад, - едва успела сказать Светлана, прежде чем дверь в квартиру захлопнулась.
Уфф… - с облегчением вздохнул Жорик, - И надо было Антошке так заболеть! А мамаши его и впрямь в разнос пошли, - он ещё раз посмотрел на разбитую раковину в ванной, - если так и дальше будет продолжаться, от квартиры вообще ни хрена не останется. И, чего они так взъелись на него?
Время двигалось к ночи и Жорик, соорудив на полу подобие постели и заведя на всякий случай будильник, чтобы не проспать время укола, завалился спать. Заснул он почти сразу и спал крепко и спокойно, как спят люди с абсолютно чистой совестью. И даже Светлана не смогла бы ему сейчас пенять на отсутствие ответственности, потому что Жорик совершенно точно соблюдал предписание врача и всё делал строго по часам. Мало того, за ночь пришлось дважды переодевать Антона, потому что уколы всё-таки делали своё дело, и он изрядно потел.
День шестой
Как это ни странно, но призраки этой ночью не явились. Утром, когда Жора проснулся окончательно, он даже не сразу вспомнил о них, а, вспомнив, очень удивился. В самом деле, ну ни чудно ли? Их отпрыск валяется в тяжелейшем состоянии, а они где-то прохлаждаются!
- Жорка? – удивлённо прохрипел Антон, едва открыв глаза, - Ты как здесь?
- Он ещё спрашивает! – в шутку возмутился Жорик, - я ему всю задницу истыкал, а он не помнит ни фига! Вот и делай после этого доброе дело!
- Правда, ничего не помню… погоди… а при чём тут моя задница? Что случилось-то?
- Во, даёт! Что случилось! Да ты, друг, целые сутки почти без сознания валялся. Светка вчера скорую вызывала!
- Да ладно!.. – усомнился Антон.
- Вот тебе и ладно! Я её еле вытолкал вчера вечером. Она тут чуть с ума от горя не сошла.
- Вчера… - Антон по привычке почесал затылок, - Погоди, это что же получается? Сегодня что, понедельник что ли?
- Здрасти вам! Слава Богу, сообразил!
- А чего ж ты на работу не пошёл? – Антон таращил глаза на друга, мало понимая, что происходит.
- А то! Ты, Тоха, совсем бестолочь, вот что! Я ж тебе говорю: у тебя вчера температура сорок с лишним была, приезжала скорая, уколы назначила. Светка над тобой, как над дитём малым кудахтала, а потом я её сменил. Уколы по часам делать надо, вот я и остался. Светка на работе прикроет, если что. Или ты сам себе колоть будешь? Тогда я на работу пойду.
- Ой, нет. Я не умею. И я их боюсь до смерти. Так что, лучше ты.
- Вот и хорошо, - одобрил Жора, - а то, если честно, я не выспался ни черта. И ещё тебе из поликлиники врача надо вызвать, а то останешься без больничного.
И так, призраков сегодня не было. Антон объяснялся Светке в своих чувствах, что само по себе выглядело странно. И ещё одна вещь в тот день показалась странной Жоре: скорая вызов врача из поликлиники сделала совершенно самостоятельно. Обычно приходилось самим вызывать врача, выслушивая от работников поликлиники мало приятные причитания, что, мол, могли бы и сами придти к врачу, а не гонять его попусту. Мало того, не успели друзья обсудить, что собственно им следует предпринять, как раздался звонок в дверь.
Как только Жора отпер замок, в квартиру ворвалась медсестра. Влетев в кухню, она тут же открыла свой саквояжик с пробирками и скомандовала растерявшемуся Жорику:
- Рот откройте.
- Зачем? – опешил Жорик.
- Вот у меня тут записано: взять мазок из горла.
- Так это не у меня! – обрадовался Жорик, - это у Антона. Он в комнате. У него после вчерашней температуры слабость сильная, вот он и не встаёт.
- А что ж вы мне тут голову морочите?! – огрызнулась медсестра и, схватив свой саквояжик, бегом бросилась в комнату, - и так больных не в проворот, так ещё время теряешь с ними напрасно! - ругалась она по дороге, а, подлетев к кровати Антона, так на него взглянула, что открывать рот ему совсем расхотелось.
- Может, не надо? – с тоской прохрипел Антон.
- Мне что же, уйти прикажете? – надменно осведомилась медсестра.
- А это не больно? – в ответ спросил Антон, с ужасом глядя на длинную деревянную лучину, с ваткой на одном конце.
- Вам сколько лет? – строго осведомилась медсестра, - открывайте живо!
Антону ничего не оставалось, как подчиниться. Сестра тут же ринулась выполнять свой профессиональный долг, что не вызвало у Антона никакого энтузиазма. Напротив, было немного больно и противно, поэтому он вздохнул с облегчением, когда процедура была окончена.
- Горло почему не полоскаете?! Сплошные налёты! – снова прикрикнула она на Антона.
- А чем полоскать? – У Антона от резкого голоса медсестры разболелась голова.
- Фурацилином, ромашкой, солью с йодом, наконец!
- Скажите, - вмешался Жорик, - а врач придёт?
- Придёт, - рявкнула сестра, - я же не сама сюда пожаловала, меня врач прислал.
- Аааа… понятно… а как он узнал, что нужно прийти? – удивился Жорик.
- Так, скорая вызов сделала. И что за народ такой тупой пошёл?!
- Пойдёмте, я вас провожу, - Жорик уже просто мечтал, чтобы эта ведьма в белом халате поскорее сгинула.
Выпроводив, наконец, эту невежливую дамочку, он вернулся к Антону:
- Ты знаешь, Тоха, я заметил, что с некоторыми призраками общаться намного приятнее, чем с такими вот мигерами.
- Это точно… - откинулся на подушку обессиленный Антон, - Жор, ты бы Светке позвонил…
Жорик позвонил Светлане и выяснил, где необходимые лекарства для полоскания. Вообще он всё делал совершенно правильно, и ему это не составляло особого труда. Было видно, что ухаживать за больными уже вошло в его привычку.
Дальше день пошёл своим чередом. Приходил врач, пообещавший, что теперь сестра из поликлиники будет делать уколы. А пока Жорик делал уколы сам, кормил Антона и готовил ему полоскание.
И всё было бы хорошо, если бы усилия Жоры, хоть каким-нибудь образом, окупились бы. Например, Антон рассказал бы ему, что было в ту ночь, когда приезжала Эльвира. Но, к великому сожалению Жоры, Антон ничего не мог вспомнить.
- Жалко, что ты ничего не помнишь, - посетовал Жорик, - одно хорошо, что хоть в Светке красавицу разглядел.
- Иди ты! С чего ты взял?! – хотел воскликнуть Антон, но от натуги у него получилось что-то сипло-шипящее.
- Так это ты ей вчера говорил. Я сам обалдел, когда услышал.
- Этого не может быть, - упрямо помотал головой из стороны в сторону Антон, - врёшь ты всё.
- Мамой клянусь! – заверил Жорик.
- Брось. У тебя это звучит пошло.
- Ну и не верь, - обиделся Жорик и ушёл на кухню.
Света приехала поздно вечером. Они с Жориком с минуту о чём-то совещались в пол голоса, потом притащили кое-какую аппаратуру. Расставив и подключив всё, они убедились, что Антон спит и пошли на кухню.
- Ну, как у вас тут дела? Врач был? – Светлану, казалось, беспокоил только этот вопрос.
- Был, - коротко ответил Жорик, - ангина.
Уж его-то Антонова болячка уже конкретно достала, а ещё и обсуждать её – это было выше Жоркиных сил.
- Лучше ты мне расскажи, как удалось аппаратуру стибрить?
- Ерунда это. У меня наряд выписанный был во Владивосток. Так что, прошло всё без сучка и задоринки. Правда, когда дело дошло до компа, Вяземский взбеленился, побежал к директору. Но знаешь, он его даже слушать не стал, говорит: «Раз наряд есть, работа должна быть выполнена». И всё. Серёжка начал пугать, что знает что-то такое про нас, что стоит только ему всё рассказать, полетят наши головы. Только, я думаю, врёт он. Ну, сам подумай, откуда он может знать? Мы же ему не рассказывали ничего.
- Да, врёт, наверное, - не очень уверенно согласился Жорик.
- Только знаешь, Жор, долго я держать всё это здесь не могу. В крайнем случае, дня два – три. А то они и в правду докопаются.
- Это плохо. За этот срок мы можем ничего не надыбать. Мамаши-то Антохины сегодня не появлялись.
- Да ты что?! Да быть такого не может!
- Тихо ты… разбудишь… говорю – не было, значит не было.
- Как же так? Они же, наверное, чувствуют, что он заболел? Или нет?
- Чудная ты, Светк. Ну откуда мне знать, чувствуют они или нет?
- Ну, они же его матери!
- Вообще-то, призраки его матерей, - улыбнулся Жорик, - вот видишь, и ты начала путаться в терминологии.
- Ой, Жорка, я сейчас вообще во всём путаюсь. Антон вчера мне чуть ли не в любви признавался. Разве такое возможно? Я же сегодня ночью уснуть из-за этого не могла.
- Да? Это плохо, - отметил Жора, а про себя подумал: "Слава Богу, что ты не знаешь, что твой Антон – бездушная скотина. Он просто бредил. И, я так думаю, бредил совсем не о тебе, бедный ты мой светлячок" - Ты, Светик, ехала бы домой. Может поспать удастся хоть немного. Гляди, у тебя глаза провалились совсем. Смотреть невозможно.
- А как же ты?
- А что я? Мне не привыкать. Да и днём удалось поспать немного.
- Всё-таки странно, что призраки не явились. Слушай, Жорка, а, может, ты проспал?
- Ну, вот опять! Если мне не веришь, посмотри на гриб. Может, он тебя больше убедит.
Гриб, в самом деле, успокоился и, мирно полёживая в чайной заварке, медленно, будто нехотя, пускал пузыри.
- Дааа… очень странно… - растерянно взглянула Света на Георгия.
- Вот именно, странно, - подтвердил он, - я потому и говорю, что трёх дней может не хватить. Ну, всё. Давай, поезжай домой.
- Хорошо, уговорил. Правда, нужно выспаться, а то я сегодня весь день, как варёная была.
И Света уехала. Ночь наступила незаметно. Жорик ещё сидел какое-то время, выжидая, не явятся ли дотошные призраки, но и ему чертовски захотелось спать. Он прилёг на матрас, брошенный на пол ещё накануне, и тут же уснул сном праведника, справедлиаво рассудив, что свой долг верного друга выполняет с лихвой.
День седьмой
Утром всё сразу пошло наперекосяк. Сначала, в пять часов утра, и Антона, и Жору разбудил телефон. Светлана быстро протарато-рила, что звонила Эля. Конкретнее было не разобрать. Антон только понял, что сейчас Эля едет к Светлане.
Потом Жорик, дождавшись медсестру, засобирался на работу. Но не успел он уйти, как позвонил Шнитке и сообщил, что отец Эли в тяжёлом состоянии находится у него в пансионате.
- Здравствуйте Роберт Карлович, что там произошло? – спросил не на шутку обеспокоенный Антон.
- Антон, давайте не по телефону. Вы же понимаете, не всё можно вот так, впопыхах пересказать, - недовольно пробурчал Шнитке.
- Да, конечно…
- Антон, я сегодня заскочу к вам. Нужно посоветоваться. Вы уж, дорогой, из института не отлучайтесь, а то разминёмся.
- Да я болею, Роберт Карлович. Ко мне приходят уколы делать, поэтому домой приезжайте. Или к Москвину на работу. Он тоже в курсе всего происходящего.
- Вот как? – Шнитке был слегка озадачен, - Ну хорошо, я тогда ближе к делу решу, куда подъехать.
- Договорились. Только, Роберт Карлович, вы уж меня тоже держите в курсе дела.
- Да, конечно. Ну, пока, выздоравливайте!
Дальше было ничуть не лучше. Ближе к обеду снова раздался телефонный звонок. На сей раз, с работы звонили Светлана и Жора.
- Антош, ты как там? – поинтересовалась Света.
- Уже лучше. Светк, не темни, что там у вас? Как Эля, приехала? Ты, между прочим, могла бы мне и позвонить, а то я, как последний дурак, с ума тут схожу от неизвестности!
- Извини, Антош, просто проблема за проблемой. К тому же нас всё это время не было на рабочем месте.
- Да что ты с ним церемонишься?! – послышался возмущённый голос Жоры, - из-за него, между прочим, вся эта заваруха началась! А ты ещё миндальничаешь с ним!
- Да что там случилось-то?! Дай трубку Жорке, - не выдержал Антон.
- Ты хоть представляешь, что тут творится?! – прокричал Жорик в ухо Антона.
- Ну откуда я могу что-то представлять?! – возмутился в ответ Антон, - вот что: к чёрту эти уколы! Я сейчас приеду к вам.
- Да ты что?! Совсем с ума сошёл?! Даже не думай!
- Тогда, может, объяснишь внятно, что там происходит?! – повысил голос Антон, - А то – ни бе, ни ме! Догадайся, мол, сама!
- Ладно, чёрт с тобой, слушай. Короче, нас вызывали на ковёр. Сам! Понимаешь, чем дело пахнет?
- Пока не очень, - честно признался Антон, - давай ближе к делу.
- Ага. Так вот… в общем, директору известно, что у тебя дома происходит.
- Да ладно! Откуда?
- Вот и мне хотелось бы знать. Мы тебя пока отмазали. Дескать, болеешь и всё такое… а он говорит, что по договору ты должен принять решение: сам в дурку пойдёшь (в нашу разумеется, там, как ты знаешь, методы обследования щедящие), или же он самолично компетент-ные органы в известность поставит. А там, как ты понимаешь, ребятки серьёзные. Они-то с тобой церемониться не будут. И никто не зна-ет, какие исследования или обследования (это уж как тебе больше нравится) они там будут проводить. Я, например, даже представить себе не могу, какие камеры пыток они там для нашего брата приготовили.
- Чёрт… - Антон озабоченно почесал затылок, - Да! А что там с Элей-то случилось? Вернее, с её родителем…
- Ооо… это тебе Светка лучше расскажет. Передаю ей трубку.
Света взяла трубку, но заговорить сразу не смогла. Не могла найти таких слов, чтобы не сильно расстроили Антона.
- Свет! Ты здесь? – поинтересовался Антон, не понимая, почему в трубке такая тишина.
- Здесь я, - наконец отозвалась Светлана и, набрав побольше воздуха, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду, быстро сказала, - у Эли дом сгорел. Отцу очень плохо. Шнитке накачал его транквилизаторами и к себе отвёз. Но всё очень серьёзно.
- А что случилось-то?! Из-за чего всё это произошло?
- Эля говорит, что к отцу твои призраки пожаловали. Они кричали на него. Эля сама перепугалась не на шутку. Говорит, они, призраки то есть, уверяют, что ты и Эля – брат и сестра.
- Бред! – вскричал Антон, - Ну бред же! Как ты сама-то не понимаешь, что такого просто не может быть!!! И потом… где это видано, чтобы призраки из дома в дом шлялись?! Уж не мне тебе объяснять, что призраки всегда привязаны к тому месту, где они, собственно, и стали призраками!
- Всё это конечно так, но…
- Да что ты там лепечешь?! Скажи уж лучше, что ревнуешь меня к Эле, поэтому и придумала всю эту ерунду!
Светлана, неожиданно для всех, в том числе и для себя заплакала и протянула трубку Жорику.
- Ты что ей сказал?! – набросился он на Антона.
- А то и сказал, что достала она меня уже своей ревностью! – огрызнулся Антон.
Жорик вдруг успокоился. Произошло это так же неожиданно, как и плач Светланы. Он оторвал трубку от уха и, внимательно посмотрев на неё, снова приложил к уху и спокойно констатировал:
- Скотина. Урод недоделанный, - после этих нелицеприятных слов, Жорик осторожно опустил трубку на рычаг и с уверенностью сказал, Светлане, - Не плачь, Светик. Он ещё пожалеет об этом.
- Ой, Жорка! Только обещай мне, что ты с ним ничего не сделаешь!
Света так перепугалась, что Жора готов расправиться с Антоном, что слёзы у неё моментально просохли, и только в её огромных глазах метался такой ужас за любимого, что Жорик невольно улыбнулся.
- Эх, Светик! Это не я с ним сделаю. Это жизнь его накажет.
- Нет, ты пообещай! – настаивала Света.
- Ну, хорошо. Обещаю, - уже серьёзно пообещал Жорик, но улыбка снова расплылась на его лице, - только ради тебя, - добавил он.
- Да? Ну и хорошо, - совершенно успокоилась Света, но тут же вспомнила, о чём ей рассказывала Эля, и нахмурилась, - да… а что мы теперь делать будем?
- Что делать? Хм, что делать… да всё, как наметили. Сегодня я останусь с этим… - Жорик поискал подходящее определение для своего друга, но, так и не найдя, продолжил, - если призраки заявятся, зафиксирую всё, что получится. А Антон сам пускай решает, что будет делать, кому сдаваться.
- А я? – удивилась Света, - Ты и так у него столько времени был. Тебя, наверное, мама потеряла совсем.
- Обижаешь, - покачал головой Жора, - я с мамой созваниваюсь десять раз на день. А вот тебе сейчас не стоит показываться Антону на глаза. Ты же слышишь, он не в адеквате. Так что, Светик, не морочь ни мне, ни себе голову. Нельзя тебе ему сейчас докучать.
Вечером домой к Антону приехал Шнитке. Он не мог рассказать, из-за чего и как всё случилось: Эля ему позвонила, когда дом уже горел, а Сан Саныч был совершенно не в себе. Это обстоятельство повергло доктора в шок. Было совершенно непонятно, почему уже прошедший, пусть и короткий, курс адаптации пациент снова впал в такую сильную депрессию, да ещё с такими жуткими последствиями.
- Вот теперь я вас спрашиваю, господа хорошие, что такого могло произойти, что вызвало такой бурный рецидив? Надеюсь, вы пони-маете, что для дальнейшей работы с Сан Санычем, мне необходимо знать всё, что случилось. Иначе, я просто не знаю, с какого боку к нему подойти!
Жорик более, менее связно рассказал о происходящем: и о появлении призраков, и о том, какое отношение они имеют к Антону, и о важной миссии, с которой они появились, и, наконец, о том, почему призраки начали кочевать из одного дома в другой. Одним словом, Шнитке теперь был в курсе, внезапно вспыхнувшего, романа между Антоном и Эльвирой, а так же об их предполагаемом близком родстве.
Антон всё это время сидел, совершенно отрешённый, будто речь шла вовсе не о нём. Он весь день думал, о том, что ему самому говорили призраки, и о том, что они говорили Сан Санычу, и не мог понять, каким образом Эля могла быть его родственницей. Тем более, такой близкой. Что-то он упустил из виду, и это что-то пугающе не давало ему покоя.
Возможно, - думал Антон, - я и напрасно накричал на Светку, но это «возможно» отнюдь не означает, что всё, что лопотали призраки – правда. Это всё ещё нужно как-то объяснить. То есть, доказать. А пока родство не доказано, я ничего не желаю слышать! И пусть они не думают… вернее, пусть Светка не надеется, что она может запудрить мне мозги!
- Тааак… - протянул Шнитке, выслушав Жору, - ну и что же, Георгий, вы намерены делать? Нужно же анализ ДНК сделать! Вот только сейчас трогать Сан Саныча я категорически запрещаю! Вы слышите, Антон? Категорически! Если уж необходим такой анализ… я имею в виду, если это очень срочно… Можно протестировать Эльвиру. А что вы-то сами решили? – Шнитке вопросительно уставился на Антона, - ляжете в клинику, или пойдёте в ФСБ, или кто там этим сейчас занимается?..
- В клинику лягу, - спокойно ответил Антон, ещё днём решивший для себя, что этот путь наиболее безопасный. Ну, полежит недельку-другую, ну понаблюдают за ним, да и выпустят. Ведь не сошёл же он с ума, в самом-то деле!
- Вот и правильно! – одобрил Шнитке, - там у меня друг работает – дока в своём деле! А главное, никаких назначений сразу делать не будет. Сначала обследует, понаблюдает… если всё нормально – даст заключение и пинка под зад!
Проводив Шнитке, Антон тщетно пытался поговорить с Элей. Она не хотела с ним разговаривать, но Антон решил, что это происки Светы, что просто она не желала подзывать Элю к телефону.
Жора не лез к нему со своими советами, понимал, что всё не так просто с его другом. По своему опыту Георгий знал, что в таких делах, как любовь, советами не поможешь. Тут нужно время. Да и жизнь – такая непредсказуемая штука, что только она сама, всё перепутав сначала, в конце концов, поставит всё с головы на ноги. И в этом нелёгком деле ей, жизни, лучше не мешать, иначе, можно накликать на свою собственную голову таких неприятностей, что мало не покажется.
- И что ты теперь собираешься делать? – спросил Жорик, когда Антон закончил свои бесплодные попытки поговорить с Элей.
- Завтра пойду к директору. Пусть направление даёт.
- А как же твоя ангина?
- К чёрту ангину! Всё к чёрту! – крикнул в сердцах Антон, - не могу я так больше! Ты, наверное, уже губы раскатал, думаешь, что я от Эли отрекусь? Хрен тебе! На-ка вот, выкуси! – и Антон показал Георгию кукиш.
- Не психуй, - коротко осадил его Жорик, - лучше давай спать ложиться, раз уж ты настроился на выписку. Да и на работу лучше днём приехать. А то директор куда-нибудь уедет, тогда ищи-свищи его. А на счёт Эли… я так думаю, призраки не врут, и она действительно твоя сестра.
- А думай, что хочешь, праведник, - огрызнулся Антон.
Друзья улеглись и, как это часто бывает, когда люди устают от нервного напряжения, сразу уснули. Спали они спокойно и не слышали, как в комнате появились призраки Раисы и Александры, которые на этот раз решили никого не будить. Горестно повздыхав над Антоном, они удалились так же бесшумно, как бесшумно появились несколькими минутами ранее.
День восьмой
Утром Антон и Жора проснулись практически одновременно. Обоих тревожил предстоящий день. Кстати сказать, тревожился каждый из них не столько о себе, сколько о близких людях.
Антон, что вполне естественно, волновался об Эле. Ему так и не удалось узнать подробностей, случившихся с ней и с её отцом, неприятностей. То ли по совпадению, то ли по сговору, но ни Жорик, ни Светлана, и не думали посвящать его в, случившееся на даче Эльвиры, несчастье. И, что тоже было естественным в создавшейся ситуации, Антона очень бесило то обстоятельство, что его друзья, по всей видимости, безоговорочно поверили в россказни призраков о том, что Антон и Эля – брат и сестра. Бесило главным образом потому, что никаких предпосылок к данному утверждению, с точки зрения самого Антона, абсолютно не было. Это если не считать заявления призраков. А это заявление, как полагал Антон, было обыкновенной чепухой.
Жору беспокоил сам Антон, с намечавшейся депрессией, но ещё больше его беспокоила Светлана, которая, чем дальше, тем больше надеялась на благосклонное отношение к ней Антона. Он не знал, как поступить, чтобы оба его друга не понесли потерь морального и эмоционального плана, не знал, чем можно им помочь, а потому нервничал.
- Так что там случилась, на даче? – нарушил молчание Антон.
- Знаешь, Тоха, я всё думал, говорить тебе, или не стоит… - Жорик замолчал, наблюдая, как вытягивается в недоумении лицо Антона, - всё равно, изменить что-нибудь – не в твоих силах.
- И всё-таки, мне кажется, я имею право знать, - тихо сказал Антон, тоже не спуская взгляда с друга.
- Да, конечно… - наверное, это покажется кому-то странным, но Жора, впервые в жизни, сильно сомневался в правильности того, что сейчас сделает. А сделать он решил следующее: он всё-таки решил рассказать другу о том, что случилось, - твои призраки, Антон, появились у них на даче ещё в ту ночь, когда ты здесь валялся без сознания. Шура сказала Сан Санычу, что ты – его сын. Он сказал, что знает это. Тогда призраки набросились на него с упрёками, что он допустил такое безобразие. Ну… что ты с Эльвирой встречаешься…
- И что же Сан Саныч?
- А он сказал, что это неправда, что этого не может быть, что кто-кто, а он бы заметил. И Элька себя выдала бы, если бы они встречались, и у них было что-нибудь. А Шура сказала тогда, что он всегда был слеп. Даже тогда, когда она ходила беременная тобой от Сан Саныча, он и тогда ничего не подозревал. И ещё, что, будь он тогда внимательней, всё могло бы сложиться по-другому. Шура могла бы развестись со своим уродом, который только и делал, что пил и дрался, и они бы с Сан Санычем тогда могли пожениться.
- Выходит, Сан Саныч – мой отец? – тихо спросил Антон.
- Выходит, так.
- Не верю, - так же тихо сказал Антон, и его передёрнуло, - бред…
- Не знаю, не знаю… Ты, Тоха, сейчас не заморачивайся. У тебя в больнице будет время подумать обо всём.
- А дальше, что было? – спросил Антон.
- Дальше… пока они скандалили, рассвело и призраки ушли. Пришли на следующую ночь. Отец Эльвиры напился сильно. Ну, тут и началось. Он с Шурой сцепился. Шура кричала, что он – безответственный эгоист, Сан Саныч кричал, что она могла бы и сказать ему, что беременна. Короче, подрались они. Кто дом спалил, так и осталось загадкой. Не то Шура не сдержалась, не то Сан Саныч… а может, это Элина работа. Они же все трое на это способны.
- Так что, Эля была при их разговоре? – снова тихо спросил Антон.
- Ну да… - Жорику очень не нравилось, что Антон такой тихий. На него это было совсем непохоже, - слышь, Тоха, ты не нервничай сейчас, всё равно ничем не поможешь…
- Я не нервничаю. Разве ты не видишь, я совершенно спокоен.
Гриб как-то подозрительно плавал кругами в банке, будто подслушивая разговор друзей. Заметив это, Жорик вскочил, хлопнув себя ладонью по лбу.
- Слушай! Вот я голова садовая! Я же не посмотрел, записалось сегодня что-нибудь, или нет! – он подлетел к компьютеру и, проведя с ним некоторые манипуляции, ашарашенно сел на табуретку.
На мониторе ясно вырисовывались два знакомых призрака возле кровати Антона. Призраки стояли так недолго, потом ушли.
- Какой-то вид у них растерянный, ты не находишь? – спросил Жорик у подошедшего Антона.
- Да, я такими их ещё не видел. Жор, а где сейчас Эля?
- У Светки.
- Почему? Она что, не могла сюда приехать? – в голосе Антона слышалось не то спокойствие, не то безразличие.
И это спокойствие Антона начинало раздражать Жорика. В самом деле, депрессия была на лицо. И это сильно беспокоило друга. Но раздражала Жору не собственная настороженность, а абсолютная невозможность помочь чем-либо Антону. Что-то в нём надломилось, это Жорик чувствовал. Но, как помочь человеку, который не хочет, что бы ему помогали – вот в чём вопрос! И потому, чувствуя собственное бессилие в данной ситуации, Жорик злился на себя.
- А тебе мало того, что они её уже один раз напугали? – Жорик был в недоумении, - мне же Света рассказала, что они вытворяли.
- Ладно, - перевёл разговор Антон, - пора к врачу идти, больничный же надо закрыть…
- Да не расстраивайся ты так, Антошка! Честное слово, на тебя смотреть страшно!
- Вот и не смотри. На работу опоздаешь.
Друзья вышли из дома, и пошли, каждый в свою сторону. Антон до обеда проторчал в поликлинике, опасаясь, что может не застать директора. Но опасениям этим не дано было сбыться. Директор встретил его, насупившись.
- Ну? Явился?
- Приехал, - поправил его Антон.
- Ах, скажите на милость, какие мы обиженные! – возмутился директор и положил перед Антоном бланк заявления, - пиши!
Антон кратко изложил случившееся с ним происшествие и, получив взамен направление, поехал в больницу. Спорить с директором, в данном случае, было бесполезно: все, кто каким-либо образом был засвечен в общении с потусторонними силами не в рабочем порядке, были обязаны сообщить об этом администрации и пройти обследование. Как говорится, приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Слух о том, что Антон отправлен на обследование, быстро облетел весь институт. Атмосфера накалилась. Каждый примеривал на себя эту ситуацию и совершенно не хотел оказаться на его месте. Но и поручиться, что этого никогда не произойдёт, тоже никто не мог, поэтому обстановка в институте была гнетущей. Все молча занимались своими делами, забыв на время о том энтузиазме, с которым они обычно работали.
- Антош, ты не расстраивайся, - поддержала его при выходе из института Света, - мы тебя обязательно навестим.
- Ну да, а то как же? Конечно, навестите, вам же нужно перед начальством отчитаться, - грустно отметил Антон, отведя взгляд.
- Ну, зачем ты так? – чуть не расплакалась Светлана, - я же от чистого сердца…
- Ну, ты иди лучше, работай, - нахмурился Антон, - а то директор тебе выговор влепит от чистого сердца, будешь знать.
Света, расстроенная, ушла, и Антон отправился в клинику. Глядя на него, можно было подумать, что он сильно расстроен этим. То есть тем обстоятельством, что ехать предстоит именно в дурдом. Но Антона беспокоило только одно – это то, что он какое-то время не будет видеться с Эльвирой.
Ну, ничего! – думал он дорогой, - Это не надолго. Пустая формальность и только. Я же не сумасшедший, в самом-то деле! Дня четы-ре… ну, пять… ну неделю от силы! Только бы она дождалась меня. Я ей тогда всё объясню, я скажу ей, что люблю её! Одно плохо: Мос-квин увивается за Элей, как… - Антон так и не нашёл подходящего слова и плюнул с досады.
День выдался солнечный, и Антону было жаль ложиться в клинику именно сегодня. Ещё было жаль, что он не сможет успокоить Элю. А на её долю выпало немало такого, что могло не только испугать, но и конкретно отразиться на рассудке.
И вообще, совершенно непонятно, что же там такое случилось на самом деле, кто спалил дачу. Всегда лучше узнавать новости из первых рук, а не так. Эх, если бы он не заболел этой злосчастной ангиной, он бы мог сам там присутствовать, а так получается испорчен-ный телефон какой-то! Может, Светка всё напридумала, а может, просто не поняла чего-то. Может, и не было никакого пожара. А что? Очень может быть, что и Шнитке что-нибудь приврал, он – человек очень эмоциональный и иногда ему чёрт те что мерещится!
Охваченный такими невесёлыми мыслями, Антон и не заметил, как приехал в клинику. Только на пороге кабинета врача, он в недоумении несколько раз прочитал табличку на двери: психиатр, а ниже: Левинсон Савва Яковлевич. Антон повернулся к двери спиной. Нет, он совершенно не был готов разговаривать с психиатром.
В очередной раз подумав: «а ну их всех к чёрту!», Антон уже сделал шаг по направлению к выходу, как дверь вдруг распахнулась и на пороге кабинета образовалась сухая, как жердь, фигура врача.
О! Стоило только помянуть нечистого, он тут, как тут! – подумал Антон, - в белый халатик маскируется, чёрт хвостатый. Ишь, глазён-ками буравит – того гляди, прям, сейчас сожрёт! Или нет, сейчас не станет, сначала покуражится, нечисть поганая.
Тем временем, врач внимательно рассматривал Антона. От него не ускользнуло, что новый пациент был немного не в себе. Дёрганный слегка, - определил он, - пока неясно, депрессия это, или же, что-то другое. Но уже то хорошо, что агрессии не заметно, то есть, он вполне адекватен. И, тем не менее, нужно за ним понаблюдать. Ох уж мне этот институт! Вечно подсунут мне работёнку – не позавидуешь! И, как они там работают с этими аномальными явлениями, ума не приложу!
Антон не остался в долгу: он тоже рассматривал доктора и делал кое-какие выводы. Не смотря на возраст (доктор был почти ровесником Антона), врач мог похвастаться тем, что был абсолютно лыс. Лампы, круглосуточно не выключающиеся в коридорах клиники, отражались в коже его головы, как в зеркале, и при желании, их можно было бы сосчитать, не задирая голову. Но определение «лыс, как бильярдный шар» к доктору совершенно не подходило. Его голова не была круглой, что могло бы такое сравнение сделать верным. Ближе к затылку, на его голове было, очень заметное со стороны, угловатое возвышение. Не смотря на излишнюю худобу доктора, этот бугорок, в купе со здоровым румянцем во всю щёку, делал его похожим на пупсика. Когда-то, ещё при советской власти, в продаже были маленькие куколки. Эти куколки отличались вот таким же бугорком на голове. Они были абсолютно бесполы и стоили сущую ерунду – один рубль.
Антон вздохнул с облегчением. Докопавшись до «истинного» происхождения своего нового лечащего врача, он стал называть его пупсом (разумеется, про себя). Во всяком случае, это было гораздо приятнее, чем общение с чёртом.
- Ну что же? – наконец, изрёк доктор, - проходите ко мне в кабинет. Пора нам познакомиться.
- Да, пора, - с вызовом ответил Антон и, гордо задрав голову, прошёл мимо пупса к большому столу.
- Как вы уже, наверное, изволили заметить, меня зовут Савва Яковлевич Левинсон. Теперь представьтесь вы.
- Антон Павлович, - сухо сказал Антон, отметив про себя, что доктор сильно картавит, что очень подходило к его фамилии. И Антон ухмыльнулся.
- Если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, свою фамилию, - попросил доктор, не меняясь в лице, а про себя подумал: инфантиль-ность на лицо. Наверное, в детстве баловали. Да и вниманием девушек при такой внешности очевидно совсем не обделён, что тоже способствует усугублению той же инфантильности.
- Ах да… Кудрявцев. Кудрявцев Антон Павлович.
- Замечательно, - улыбнулся Доктор, - вас зовут, как Чехова.
Антон удивлённо уставился на врача.
- Писатель такой был, - пояснил доктор и, видя такую непонятную реакцию Антона, добавил, - Чехов Антон Павлович.
- Ну, знаю, в школе проходили… - ещё больше удивился Антон. Почему-то до него теперь только дошло, что он двойной тёзка великого писателя. Раньше по неизвестной причине ему это не приходило в голову, - он ещё написал «палату №6», - произнёс, наконец, Антон и тут же рассмеялся.
- Точно. Палату тоже он написал, - улыбнулся доктор, - кстати… у вас будет отдельная палата.
- Это ещё почему? – Антон был неприятно поражён этой новостью, - я что, чем-то провинился, и меня теперь будут содержать в карцере?
- Вы слишком мрачно смотрите на самые обыкновенные вещи, - покачал головой доктор, - у нас нет карцера. Это же не тюрьма. И давайте договоримся: это обычная клиника, где вам предстоит всего-навсего какое-то время понаблюдаться. А то, что отдельная палата, так это у нас с вашим директором такая договорённость. К тому же… как бы это сказать, чтобы вы поняли? В общем, вам и самому так будет комфортнее. Всё-таки наши пациенты не совсем адекватны бывают. Ну, вы меня поняли?
- Кажется да, - Антон улыбнулся. Он действительно не подумал, что клиника психиатрическая, и, кто знает, что могут выкинуть эти психи?
- Вот и прекрасно. Думаю, что всё будет хорошо, и вы здесь долго не задержитесь. Завтра я с вами обстоятельней поговорю, а сейчас устраивайтесь, отдыхайте. Кстати, вам не запрещено гулять по территории клиники. Там есть лавочки, можно посидеть, если устанете.
- Спасибо, - оценил заботу доктора Антон, - а чем ещё тут можно заниматься?
- Телевизора у нас нет, радио тоже. Но это всё прекрасно замещают книги. Надеюсь, вы любите читать?
- Да, конечно.
- И вот ещё что… Вам нужно хорошо питаться. Здесь прекрасно готовят, думаю, вам понравится. Да! Чуть не забыл! Как у вас со сном?
- Да вроде нормально.
- Ну, всё равно… Вам будут приносить витамины, а на ночь слабенькое снотворное. Это чтобы по ночам ни о чём не думалось. Очень рекомендую вам не отказываться от него. Тем более в первые дни.
- Хорошо, я буду принимать снотворное, - согласился Антон, подумав, что так, наверное, действительно будет лучше.
- Тогда до завтра. За вами сейчас подойдёт медсестра и проводит вас в другое крыло.
А здесь ничего, - думал Антон, лёжа на кровати в, отведённой специально для него, палате, - только жаль, что телека нет. И телефона. Ну не балда ли я? Как же я про телефон у пупса не спросил? Наверное, нельзя. Ну, и ладно, буду отдыхать. А что? Здесь, прямо, как на курорте: прогулки (свежий воздух, значит), хорошая кухня… литературка… ничего себе… жить можно…
Так, за мыслями, он и не заметил, как уснул.
День девятый
То ли Антон ещё не оправился от ангины, то ли сказалось нервное напряжение нескольких последних дней, но проспал он, не просыпаясь, до самого утра. Он очень удивился, когда ему принесли завтрак, а потом, пожилая медсестра насыпала небольшую горсть разноцветных маленьких горошин. Эти самые горошины не вызвали у Антона доверия. Он пересчитал их – ровно девять: две белые, три оранжевых, одна голубая, одна коричневая, одна зелёная (плоская, как таблетка в оболочке) и ещё одна, жёлтая.
Неясные сомнения закрались в голову Антона. К вечеру, так и не дождавшись врача, уже перед самым ужином, его сомнения переросли в уже сформировавшееся недоверие: «А вдруг, они под видом витаминов хотят воздействовать на мой мозг? Я же сегодня целый день проспал! А вдруг, это психотропные препараты? Ха! Да, скорее всего! Вот я идиот! Повёлся на россказни пупса, как несмышлёный пацан! Купился на хорошую кухню! На лавочки в сквере! Вот кретин! Никакие это не витамины! А пупс-то хорош! Говорит, завтра поговорим… И где он, со своими разговорами, а? Небось, сидит себе в кабинете и наблюдает за мной через камеру! Сволочь!»
Антон вскочил и забегал по палате взад-вперёд. Он в бессилии ерошил волосы и кусал губы. Как могло случиться, что он, как последний телок, пошёл на поводу у этого проклятого пупса? Все попытки обнаружить в палате снимающую камеру ни к чему не привели.
Антон был, мало сказать, зол. Он пребывал в такой ярости, что, окажись сейчас пупс где-то поблизости, Антон его придушил бы. Он схватил книгу, заботливо оставленную медсестрой. Это была детская книжка «Чук и Гек». Ещё больше почувствовав себя в западне, Антон со всего маху швырнул её в угол палаты.
- Твари! – прошипел он, - Сволочи! Ай да пупс! Сладко пел, а на деле оказался обыкновенным вруном. Ууу, ненавижу!
Подумав, что его заперли, Антон плечом попробовал выбить дверь, но, к его изумлению, дверь почему-то оказалась не заперта, и Антон, вылетев из палаты, врезался в стену, находящуюся напротив двери. Не долго думая, он выскочил в сквер, относящийся к клинике.
- Господин Кудрявцев! – услышал он голос медсестры где-то позади и обернулся.
Она стояла у двери и улыбалась. Сейчас обратно загонять начнёт, - пронеслось в голове Антона, - ну уж нет! Не вернусь ни за что!
- Господин Кудрявцев, вы не очень долго гуляйте. Мы корпус закрываем в семь часов.
И она скрылась за дверью. Антон некоторое время стоял оглушённый. Почему его не остановили? Всё это было странным.
Закурив, он пошёл по аллее, обдумывая, как можно отсюда уйти и есть ли здесь охрана. Притормаживая шаг, чтобы работники клиники ничего не заподозрили, он всё-таки довольно быстро дошёл до ворот. Ворота были открыты. Разморившийся под тёплыми солнечными лучами охранник, сквозь веки, нехотя, посмотрел на Антона. Увидев, что Антон курит, он оживился.
- Сигаретки не найдётся?
- Угощайся, - протянул ему пачку Антон, - а что это у вас всё нараспашку? – кивнул он в сторону ворот.
- Скоро закрою, - проворчал охранник, затянувшись, - сейчас посещения закончатся, тогда и запру. А ты, видать, новенький? Из своих, наверное…
- Ну да, можно и так сказать, - ответил Антон и, неожиданно для себя, повернул в сторону своего корпуса.
Пройдя половину пути, он присел на лавочку и закурил ещё одну сигарету. В самом деле, всё было очень странно. Антон вспомнил, что проходил мимо другого корпуса и видел на окнах решётки. На окне его палаты решёток не было! Он только сейчас сообразил, что их не было! И в палате его никто не запирал. И он мог уйти отсюда. Прямо сейчас мог уйти!
Это неожиданное открытие так развеселило Антона, что он рассмеялся. Оказывается, его тут никто не держит! Выкинув недокуренную сигарету, Антон, продолжая улыбаться, отправился в свою палату. В коридоре он заметил, как медсестра вошла в один из кабинетов. Он пошёл следом и, приоткрыв дверь, спросил:
- А что, Савва Яковлевич сегодня уже не придёт?
- Ой! Я совсем забыла вас предупредить, - виновато посмотрела на Антона медсестра, - он только часам к девяти освободиться сможет: очень сложный случай… извините меня, пожалуйста, и… не говорите доктору, пожалуйста… а то он ругаться будет…
- Хорошо, не скажу, - улыбнулся Антон, - пусть это будет нашей маленькой тайной. Кстати, а как вас зовут?
- Надежда Сергеевна, - вдруг кокетливо, чего никак не ожидал от неё Антон, сказала медсестра, - а вы – Антон Павлович, да?
- Точно. Почти что Чехов, - и Антон пошёл в своё временное жилище.
Время давно уже перевалило за десять, когда в палате появился пупс. Он внимательно осмотрел Антона: пощупал пульс, заглянул в рот, изучая цвет языка, постучал по коленям и локтям чёрным молоточком, и только после этого произнёс:
- Извините, задержался. Ну? Как вы тут устроились?
- Спасибо, неплохо.
- Гулять ходили?
- Да. Там и правда уютно: клумбы, лавочки… вот только книжку мне странную дали.
Пупс повернулся к столу и прочитал название книжки.
- Ну, уж, извините, что имеем. Да и нельзя вам тут другие книжки читать. Чтобы излишне не возбуждать свою психику.
- Понятно… и что теперь?
- Теперь вы мне скажите, пьёте ли вы витамины?
- Да. Только их что-то слишком много.
- Хм, много… это ещё не много. К тому же истощение у вас на лицо.
Разговор продолжался долго. По мнению Антона, слишком долго. Пупс выпытал у него всё. Антону ничего не оставалось, как расска-зать обо всех событиях, случившихся со дня, вернее ночи, когда появились призраки, и до пожара на даче Эльвиры. Теперь пупс строил догадки, кем приходится Антону Эля, и как Антон её любит: как брат сестру, или же здесь имеет место тот нередкий случай, когда брат влюбляется в сестру, как в постороннюю девушку. А, учитывая множество случайных связей, никто в наше время не может поручиться, что связь происходит не с очень близким родственником.
- Ну что ж, Антон Павлович… надеюсь, пока вы у нас тут будете, отоспитесь, наберётесь сил и выйдете отсюда в прекрасном располо-жении духа. Да, и вот что ещё… не пренебрегайте моими назначениями. Поверьте, я их делаю исключительно в ваших интересах.
Пупс ушёл, а Антон ещё целых два часа размышлял над тем, что он сказал перед уходом. Конечно же, Антона никто здесь не удержи-вает силком, но подвергать себя какому-то непонятному лечению?.. С другой стороны, если Антон уйдёт, то его передадут ФСБ. А оно ему надо? Поворочавшись и повздыхав, Антон вспомнил, что не выпил последнюю порцию, так называемых, витаминов. Он встал, закинул горсть разноцветных драже в рот, запил эту радужную смесь водой, а когда лёг, представил себе Элю. Она была, совсем рядом, такая улыбчивая, с ореолом золотистых волос, такая родная и такая желанная… Антону стало так хорошо, что он тут же уснул.
Пожалуй, если бы Антон мог предвидеть, что с ним будет дальше, он и попробовал бы уйти тогда вечером. И уж тем более, не стал бы глотать эти маленькие цветные шарики. Но, кто знает, что с нами будет завтра?! К тому же, пупс был очень убедителен. Антон ему пове-рил и успокоился.
День десятый
Утром пупса опять что-то задержало. Сытно и с удовольствием позавтракав, Антон вышагивал по палате и скороговоркой бубнил:
- Взволнованные… нет!.. Потрясённые любовью души должны жить вечно. Другие же, не способные чувствовать что-либо сильнее обык-новенного голода или нужды облегчиться (в чисто физиологическом смысле), не должны существовать вовсе! В отличие от любящих душ, они не достойны снова возродиться, после смерти в, только что появившемся на свет, тельце младенца. Душа же истинно чистая, любя-щая не только может, но и должна выполнять работу по улучшению чувственно-морального благосостояния человечества на Земле! То есть, выражаясь научно, любящие души должны улучшать генофонд этого самого человечества. Ведь любовь – это единственное добро, существующее в мире, во вселенной!
Остановившись посредине комнаты, Антон с горящим взглядом поднял указательный палец и погрозил им невидимому собеседнику, - Теперь дальше… сама по себе вселенная разве не есть обитель бесконечного зла?! Разве не она порождает чёрные дыры, способные поглотить всё и вся?!
Антон снова остановился и, почесав одной рукой затылок, другой рукой снова кому-то погрозил.
…А тут любовь… единственное, что может спасти человечество, - прошептал он, будто только теперь осознал всю важность своего открытия, - впрочем, не только человечество, но и саму Землю, - уверенно заключил он и так же уверенно снова продолжил, - Стало быть, любовь – единственно важный смысл существования всех живущих на Земле. И, если не соблюдать принципа любви, то Земля непремен-но и очень скоро прекратит своё существование. Либо, в ожесточённых сражениях люди просто истребят друг друга. Даааа…
Антон, уже в который раз, остановился и, опять почесав затылок, как он обычно делал при сильном волнении или, когда был чем-то озадачен, продолжил, прищурившись, и уже совсем другим, можно сказать, довольным тоном, - Впрочем, нет худа без добра: возможно, именно это истребление и спасёт, в конце концов, саму планету…
Антон рассмеялся, а перестав смеяться, совершенно однозначно сделал вывод из того, что он только что говорил, - И так, любовь… всё остальное просто не имеет никакого смысла.
В этот момент дверь открылась, и на пороге остановился пупс, внимательно всматривавшийся в, обострившиеся вдруг, черты лица Антона, в его горящий взгляд, в волосы вставшие дыбом.
- Док! – обрадовано воскликнул Антон и, подскочив к пупсу и взяв его под руку, снова быстро заговорил, - я тут открытие сделал… - но, вдруг спохватившись, он замолк, нахмурился и, скрестив руки и, облокотившись о стену, помахал ладошкой, словно выпроваживая пупса вон из палаты.
Так и не проронив ни слова, пупс ушёл.
Ах, какой я дурак! Чуть не проговорился! – думал Антон, почёсывая голову и снова бегая взад-вперёд по палате, - Он же присвоит моё открытие! Ох, и дурак же я! Да, но… я же должен кому-то об этом рассказать! Светка обещала прийти… Нет, Светке я ничего говорить не буду. Она же сволочь. Точно такая, как этот пупс. Ангелом прикидывается, а на самом деле… Жорка! Этот гад, хоть и смеётся надо мной, но всё-таки слушает.
Весь день Антон думал о своём открытии и, чем больше думал, тем больше утверждался в правильности своей идеи. А появление вечером в палате Жорика он и вовсе воспринял, как предзнаменование. Значит, он прав! Значит, Высшие силы услышали и поняли его правоту! Только нужно всё подробно записать! Нужно попросить Жорика принести тетрадку и ручку.
Собственно, с этой неожиданной просьбы он и начал.
- Жорк, ты не мог бы мне в следующий раз принести тетрадь? И ручку тоже.
- Это что, теперь так принято здороваться? – удивился друг, - ну хорошо, я тоже рад тебя видеть.
- Не будь скотиной. Я тут одно открытие сделал, нужно записать.
- Ух, ты! Я надеюсь, на Нобелевскую тянет?
- Ты знаешь, я об этом как-то не подумал, но очень может быть.
- И в какой же области, позволь узнать?
- Что? – рассеянно переспросил Антон, так как мысли его снова были во власти любовных дел.
- Я говорю, в области физики?
- Да нет, не угадал. Это скорее касается области мира во всём мире.
- Ууу… - разочарованно протянул Жорик, - Я-то думал…
- Ну, чего ты так, в самом деле? Я серьёзно. Понимаешь, всё изменится коренным образом, если на Земле останутся только те, кто умеет любить.
- Вон оно как… слушай, Тоха, ты кому-нибудь здесь рассказывал о своём открытии?
- Нет, а что? – удивился Антон.
- А то, умненький ты наш! Если рассказывал, то этим своим открытием, автоматом, увеличил себе срок нахождения в этих уютных сте-нах. Кстати, у тебя здесь совсем недурно. Даже решёток на окне не видно. А это что? – Жорик прочитал название книжки, которая так и осталась лежать на тумбочке, и рассмеялся, - Теперь я понимаю, какие мысли могут возникнуть у человека, начитавшегося такой ерунды.
- Скотина, - коснстатировал Антон, - Я её даже в руки не брал. И вообще, ты ничего не знаешь. Моя основная мысль заключается в том, что…
И Антон подробно рассказал всё, о чём думал утром. И чем больше он говорил, тем внимательнее Жора вглядывался в знакомые чер-ты и тем больше ужасался. Неужели это мой друг? – думал он, однако, очень внимательно слушая всё, что говорил Антон, - какой ужас! Что он несёт?! Что такое с ним случилось? Я просто отказываюсь верить, что это мой Тоха! Господи! Что же я Светке-то скажу? Она же с ума сойдёт, если узнает!
- И я так думаю, что единственное, что можно передавать по завещанию – это любовь, - выплыл откуда-то издалека голос Антона, - и я буду добиваться, чтобы так всё и было. Чтобы люди завещать могли только это прекрасное и единственно правильное чувство – любовь. А не деньги, и не квартиру, машину, ну я не знаю, что там ещё сейчас завещают. Я добьюсь, что это запретят!
- О чём это ты? – потерялся Жорик в рассуждениях Антона.
- Как это о чём?! – с жаром воскликнул Антон, - Неужели ты так ничего и не понял?!
- Ну и что тут понимать? – пожал плечами Жорик и, не выдержав больше воспалённого взгляда Антона, отвернувшись к окну, едва сдер-живаясь, чтобы не встряхнуть друга как следует, продолжил, - Я понял, что ты тут рассуждаешь о какой-то абстрактной любви. Кстати заметь, рассуждаешь, как раз в то самое время, когда Светка любит тебя так давно. Если бы ты открыл глаза, ты бы понял, насколько она предана тебе.
- Да что ты ко мне пристал с этой Светкой?! Ты что, не понимаешь что ли? Не люблю я её! Не люблю!
- Что и требовалось доказать! Или в твоей теории предусмотрено заставлять прекращать любить одних и тут же влюбляться в других? Слушай, Тошка, по-моему, ты и впрямь свихнулся, - с горечью произнёс Жорик, - ты же понимаешь, что свою сестру нельзя так любить, как ты полюбил Элю.
- Ну, бред же, как ты не понимаешь?! Бред! Не может она быть моей сестрой!
- Не знаю, не знаю… твои мамаши уверяют, что…
- Во-первых, не мамаши, а спятившие призраки, а во-вторых, мало ли, чего они придумают вместе с твоей Светкой? Что, всему верить, да?! А Светка хороша, ничего не скажешь! Дрянь такая…
- Никакая она не дрянь! – Жорик почувствовал, что начинает злиться, и постарался взять себя в руки.
- Да?! Тогда объясни мне, почему я здесь, а она – нет?
- Почему ты здесь? Хороший вопрос… так и быть, отвечу: потому что нет у нас такой возможности – отправить тебя к тибетским мона-хам, чтобы они вправили тебе мозги.
- А Светка? Почему она не здесь?
- Антон, ты как маленький! Ну, так получилось, что про тебя узнала администрация, а про неё никто не знает.
- Ага, предположим, я тебе поверил, что Светка тут не при чём. Тогда про меня, значит, ты накапал?
- И ты в это веришь?! Идиот, - констатировал Жорик, с ужасом наблюдая, как Антон, с жадностью, опустошает кастрюлю с котлетами, которые передала для него Света.
Когда кастрюля опустела, Антон придвинул другую, такую же, и по палате поплыл восхитительный аромат пирожков с капустой. Жорик сглотнул слюну, сразу заполнившую весь рот, подошёл к Антону и протянул руку:
- Дай пирожок-то! С утра ничего не жрал: то к директору бегал за разрешением на посещение, то за Светкой… ещё бабка какая-то сегодня достала. У неё, видите ли, кран течёт, а вместо воды – кровь. Пришлось мотаться к ней. Оказалось – ржавчина. Потом ещё своим ходом к тебе добирались…
Казалось, совсем не слушающий его, Антон придвинул кастрюлю к себе и, закрыв её руками, откусил пирожок. Жорик выхватил у него надкусанный пирог, быстро затолкал его в рот и невнятно сказал:
- Это не я, это ты скотина.
Больше Антон не проронил ни слова. Жора, почувствовав, как защекотало у него в носу, а в глазах появилась влага, почёл за лучшее удалиться. Он уже не помнил, когда плакал в последний раз, но, видя друга в таком состоянии, не плакать не мог. И это было ужасно.
- Ладно, Тоха. Ты уж не сердись на меня. Я приеду ещё… если ты не против…
Так и не дождавшись ответа Антона, усердно жующего пирожки, Жора ушёл. Светлана, недавно вышедшая от Левинсона, уже ждала его на лавочке возле клумбы.
- Ну?! Как он там? – набросилась она на Жору, но, увидев, наконец, его покрасневшие глаза, заплакала, уткнувшись ему в плечо.
- Хорошо, что ты к нему не пошла. Ты представляешь?! Он считает, что это ты накапала директору. Хамло.
- Никакое он не хамло, - хлюпая, проворчала Света, - как бы ты думал на его месте?
- Если честно, я ни за что на свете не хотел бы оказаться на его месте. Есть, наверное, только одно обстоятельство, которое могло бы меня подвигнуть на такой подвиг.
- Да? – продолжала хлюпать Светлана, - И что же это за обстоятельство?
- Вот если бы меня полюбила какая-нибудь девушка, вот так же, как ты Антона… Я бы тогда всё, что угодно, выдержал бы. Ну, Свет, ну пожалуйста, ну не плачь, - Жора достал носовой платок и вытер слёзы, градом катившиеся по её щекам, - Ну виноват я, сказал, не поду-мав… не хамло Антошка. Просто несчастный он человек. Не повезло парню. Слышь, Светик, ладно тебе плакать, в самом-то деле! Лучше расскажи, что врач сказал.
- Плохо всё, вот что он сказал, - снова заплакала Светлана, - Он говорит, что, когда Антон только приехал, было видно, что парень волнуется. Так со всеми бывает, кто от нас сюда приходит… а сегодня совсем плохо. У них там видеонаблюдение вмонтировано. Они снимают всё на плёнку… - Света прервалась и снова заплакала.
- Ну, тихо, тихо… - погладил её по голове Жора и, взяв под руку, повёл к выходу с территории клиники.
На ходу, то ли оттого, что идти и плакать было неудобно, то ли оттого, что поднялся лёгкий ветерок и высушил слёзы, но Света плакать перестала и быстро стала пересказывать то, что услышала и увидела в кабинете Левинсона.
- Понимаешь, Антон всё бегал по комнате взад-вперёд, взад-вперёд, всё что-то шептал… взгляд такой… ненормальный… волосы дыбом стоят… прямо, как помешанный… Я его таким никогда не видела. А врач говорит, что похоже на начальную стадию шизофрении. Представ-ляешь, он так и сказал: на лицо шизоидные проявления! Но ведь этого не может быть, правда? Ведь, правда, Жор, а? – Света, с надеж-дой, заглянула в глаза Жоры.
- Свет, ты только дай мне слово, что плакать больше не будешь… - Жорик и рад бы сказать, что всё не так плохо, но куда денешься от правды?
- Даю слово, плакать больше не буду, - твёрдо и, как показалось Жорику, упрямо сказала Света.
Да, с таким характером горы можно свернуть, - подумал Жорик, - повезло Антохе со Светкой. Такая ни за что не даст пропасть.
- Знаешь, Свет, я сегодня, глядя, как Антон заглатывал всё, что ты при-готовила… да ещё такую ахинею нёс… в общем, я, честно признаться, подумал… ну… понимаешь, мысль такая у меня возникла… а что, если и в самом деле Антону всё привиделось, а? Ну, призраки и всё такое…
Света резко остановилась и, рывком развернув Жорика лицом к себе, отчаянно покраснев и широко раскрыв, и без того огромные, глаза, почти крикнула:
- Ты спятил?! Это что, значит, и нам с тобой всё привиделось, да?! Может и мы с тобой – того… свихнулись?.. Или ты врал? Ты ничего не видел? Слушай!.. А может, ты и правда, ничего не видел, а? А теперь решил признаться в этом, чтобы и тебя, как Антошку сюда не упекли? Ты струсил, да?! А я-то думала!..
- Да успокойся ты! Я совсем не то имел в виду!
- А что?! Что ты ещё имел в виду, а?! А ещё друг, называется!
- Да ты выслушаешь меня, или нет?! – возмущённо крикнул Жорик и встряхнул Свету за плечи, добавив, - вот никогда бы не подумал, что ты способна на истерики…
- Ну, говори! Какая ещё счастливая мысль осенила твою безмозглую голову?! – продолжала кричать Светлана.
- Да перестань кричать, в конце-то концов, - Жорик снова встряхнул Свету за плечи, - смотри – люди оборачиваются… Просто, я так подумал, потому что у него глаза были совершенно безумные сегодня. Так кто угодно подумал бы. Ты же сама говорила, что врач тебе показывал запись.
- Ну, показывал и что? – уже немного спокойнее сказала Света, совершенно не понимая, что всё это значит и к чему клонит Жорка.
- Ну… Ты говорила, что Антон выглядит, как ненормальный?
- Ну… говорила вроде…
- Вот! Я потому так и подумал. Хотя, сам понимаю, что всё это правда. Ну, призраки и всё остальное…
Света недоверчиво посмотрела на Жорика. Как, однако, ловко он сбил её с толку! От кого, от кого, а от Жорки она такого совсем не ожидала.
- Дурак, - хмуро констатировала она, - не мог сразу толком объяснить, да? Я же, чёрт знает, что подумала!
- Уффф… - с облегчением вздохнул Жорик, - Чем больше я на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь, что совсем не знаю тебя. Ну и темперамент! Я уж, грешным делом, решил, что завтра состоятся мои похороны, - и, он впервые за весь день, улыбнулся, - представляешь, сколько народу рыдало бы над моим надгробием?
- Да уж, - тоже невольно улыбнулась Светлана, - это точно: все твои подружки тогда рыдали бы навзрыд.
День одиннадцатый
С утра, как нарочно, на друзей навалилась куча дел. Посетители шли нескончаемым потоком, так что думать над тем, в какую ужасную историю попал Антон, не было решительно ни одной минуты. И это, наверное, было неплохо, потому что в противном случае, они настолько загрузили бы свои мозги, что к вечеру у обоих непременно развилась бы тяжёлая депрессия.
И всё было бы ничего, если бы за пол часа до окончания рабочего дня, их не вызвал к себе Чистяков – директор НИИ. В любое другое время Георгий и Светлана не придали бы этому особенного значения, но при данных обстоятельствах, вызов на ковёр не сулил ничего хорошего. Скорее, совсем наоборот, обещал в самом ближайшем будущем «весёленькую» головомойку. И без того, далеко не радостное, настроение обоих друзей было в конец испорчено сообщением директора. Он, заложив руки за спину, разгневанно бегал по кабинету и, брызгая слюной, источал обвинение за обвинением:
- Что, господа?! Допрыгались?! Как вам только в голову пришло заниматься подобной самодеятельностью?! И сразу столько вопиющих нарушений! Во-первых, вы обязаны были поставить меня в известность о том, что творится у Кудрявцева дома. Во-вторых, по какому праву вы распоряжаетесь институтским имуществом?! И, в-третьих, кто вам позволил ставить под удар ни в чём неповинных граждан?! Из-за вашего разгильдяйства люди без жилья остались! Ну, я ещё понимаю, Москвин нарушает устав и инструкции! Но вы, голубушка, превзошли все мои ожидания! От кого, от кого, а от вас я всего менее был ожидать что-либо подобное! – остановившись, Чистяков вперил свой презрительный взгляд в Светлану, - вот, полюбуйтесь, до чего довели ваши игры! – с этими словами он швырнул на стол листок бумаги.
На листке крупным шрифтом было напечатано: «телефонограмма». Света взяла лист и вслух прочитала:
- Директору НИИ Паранормальных явлений Чистякову В.Н. Настоящим сообщаю, что с сегодняшнего дня всякие посещения Кудрявцева Антона Павловича невозможны в связи с абсолютной невменяемостью последнего. Так как посещения больного могут помешать иссле-дованию и последующему лечению, считаю своим долгом, оградить его от каких бы то ни было эмоций. Число, подпись. Левинсон… - растерянно добавила Света, посмотрев на Москвина.
- Что и требовалось доказать! – злобно подвёл черту Чистяков.
- Что за ерунда? – пробормотал Жорик и, взяв у Светы телефонограмму, пробежал её глазами, - почему невменяемость?! Мы же только вчера с ним виделись. И я лично с ним разговаривал. И потом, в случае с посещениями… Вы же сами разрешили…
- Да, Виктор Николаевич, вы же сами нам разрешение подписали! - возмутилась Света.
- У, деятели! - проскрипел зубами Чистяков, - Ну, значит так! Объявляю совершенно официально: я запрещаю появляться в клинике! Категорически запрещаю! Приказ уже печатается.
- Какой приказ? – одновременно удивились Жорик и Света.
- Приказ о расследовании! – и увидев, как друзья переглянулись, добавил, - А вы как думали?! Делу дан официальный ход. И я катего-рически, вы слышите?! Категорически запрещаю приближаться к больнице на пушечный выстрел! Это относится к вам обоим, - уже сов-сем тихо сказал Чистяков, словно силы его иссякли, - всё. Я всё сказал. А теперь идите по домам. Завтра с утра собираем всех ведущих специалистов НИИ на экстренное совещание, так что попрошу не опаздывать. И зарубите себе на носу: будете совать свой нос в ход расследования – уволю к чёртовой матери! Без выходного пособия уволю!
Такого оборота ни Жорик, ни Светлана не ожидали, поэтому, совершенно естественно, что они, не сговариваясь, отправились пря-миком… в клинику. Конечно, было страшно оказаться вдруг на улице с перспективой не найти работу в ближайшем обозримом будущем. С другой стороны, и Жорик, и Светлана никоим образом не могли допустить мысль, что Антон окончательно сошёл с ума. Эта мысль была настолько страшна, что, пока добирались до клиники, они даже вслух не отважились говорить об этом. Зато, каждый решил про себя, что они должны хотя бы узнать, что же там, в клинике, случилось с Антоном на самом деле.
Через два часа Светлана и Жорик сидели в кабинете Левинсона, внимательно просматривая сегодняшние записи. То что они увидели, потрясло их до глубины души.
Антон, весь в поту, сначала сидел на кровати и долго смотрел в одну точку. Потом он забегал взад-вперёд и пробегал так почти весь день, не притрагиваясь к еде. Потом, свернувшись калачиком, лежал, снова уставившись в одну точку. Когда медсестра принесла ужин, он вскочил и буквально проглотил всё, что ему принесли, а затем снова лёг и смотрел в ту же точку. Это зрелище усугублял тот факт, что, обычно очень опрятный Антон, сейчас был небрит, и из-за этого особенно чётко выделялись скулы на измождённом лице.
Доктор был ни чуть не удивлён столь бесцеремонным визитом друзей, которым только что руководством НИИ был заказан путь сюда. В том-то и было дело, что, подсмотрев вчера в окошко объяснение Светланы и Жорика, Савва Яковлевич прекрасно понял, что именно эти двое ему и нужны, чтобы докопаться до истинной причины такого скоропалительного ухудшения самочувствия Кудрявцева. Доктор очень сожалел, что не взял у них ни одного номера телефона, потому и придумал столь хитроумный способ немедленно их вызвать. А в том, что они примчатся сразу, как только получат на то запрет, доктор не сомневался ни единой минуты.
И вот, когда два часа спустя, к Левинсону с негодующими возгласами ворвались двое молодых людей, он расслабился и вздохнул свободнее: такие друзья просто так от Антона не откажутся. И в Светлане он совсем не ошибся, она вчера была слегка потрясена, тем, что увидела, зато сегодня готова бороться, хоть с чёртом, хоть с дьяволом, только бы вытащить своего возлюбленного из этого дерьма. А то, что она любит Антона, видно невооружённым взглядом.
Жорик тоже отличался завидным постоянством, что весьма порадовало Левинсона. От доктора не укрылась вчерашняя стычка друзей в палате Антона, и то, что, несмотря на ссору, Жорик приехал, говорило в пользу и самого Жорика, и уж конечно в пользу Антона. Ведь, именно ради Антона и затеял доктор всю эту историю с телефонограммой.
Тем временем, Жорик и Светлана закончили просмотр плёнок и в недоумении уставились на Левинсона.
- Не понимаю, чему вы радуетесь! - с нескрываемым гневом сказала Светлана.
- Да, доктор, потрудитесь объяснить! - поддержал её Жорик.
- Да, собственно… думаю, что теперь всё будет хорошо, - продолжал улыбаться Левинсон, но всё-таки предостерёг ребят, - правда, я пока не могу сказать, сколько потребуется времени, чтобы наш друг пришёл в себя. И ещё мне может понадобиться ваша помощь. Время и ваша помощь, и, я думаю, мы победим.
Доктор говорил уверенно, без лишнего пафоса, и эта его уверенность постепенно наполнила сознание и души, спешащих вытащить Антона из забытья, друзей.
- Да? А я почему-то слышала, что нам сюда нельзя появляться, - Света не сомневалась уже, что доктор не обманывает их, но хотела услышать это из уст самого доктора.
- Ну да, мне пришлось прибегнуть к небольшой хитрости. Извините уж меня за это. Но вы нужны были мне уже сегодня, а очень даже запросто могло случиться, что вы не выбрались бы сюда ещё несколько дней, или неделю. Поверьте, каждый день на счету.
- И что же от нас требуется? Что мы-то можем? – нахмурился Жора.
- Вот для этого я и хотел вас видеть сегодня, - перестал, наконец, улыбаться Левинсон.
- Нет, доктор, вы сначала объясните нам, что случилось с Антоном, почему он так ужасно выглядит, - попросила Света.
- Ну, хорошо. Дело, собственно, вот в чём…
Из рассказа Левинсона ребята поняли, что Антон успел рассказать ему обо всём, что с ним произошло. По мнению доктора у Антона не было раздвоения личности, по отношению к окружающим он вёл себя неагрессивно. Он просто испугался. Вернее, доктор думал, что Антон был чем-то сильно напуган.
- Видите ли, в чём дело… несмотря на все уверения учёных мужей, что человек уже достаточно подробно изучен, психика человека является чуть ли не самым неизученным предметом. К счастью, мне уже приходилось наблюдать подобный субъект. Как вы понимаете, есть, с чем сравнивать. Поэтому я и говорю, что, скорее всего, ваш Антон Павлович вернётся к своему обычному состоянию.
- Да, Савва Яковлевич, вы так и не объяснили, почему он так жутко выглядит, - спохватилась Света, - будто не три дня прошло, а целый год. И почему он не брит?
- Неужели вас это заботит больше, чем состояние его психики? – ухмыльнулся доктор, но, увидев, что Светлана снова сейчас начнёт возмущаться, всё-таки объяснил, - ну хорошо. Он пока беспокоен очень. Не могу же я позволить ему обращаться с острыми предметами, зная, что в любой момент может быть срыв, гораздо большей степени, чем сейчас. К тому же, его лихорадит, и сам он не справится. А то, что похудел… конечно, это не есть хорошо, но через это проходят все люди, попавшие в такое положение. Нервный срыв, если запустить заболевание, как правило, приводит к истощению центральной нервной системы. А в этом случае, сколько не корми… в общем, не в коня корм – слышали такую поговорку? Очень правильно сформулировано. Из-за нарушения психического здоровья, начинают неправильно работать многие внутренние органы, и в первую очередь, эндокринная система. То есть, одним словом – психосоматика. Но волноваться по этому поводу, я думаю, преждевременно.
- Понятно, - невесело вздохнула Светлана, - скажите, Савва Яковлевич, а долго может продлиться такое состояние?
- Вот на этот вопрос у меня ответа, к сожалению, нет. От меня вообще сейчас мало, что зависит.
- Вот это да! Уж если вы бессильны, тогда, как же мы-то сможем ему помочь? – удивлённо пожал плечами Жорик.
- Вы меня не так поняли, молодой человек. Кстати, вы мне так и не представились.
- Ой, правда, - смутилась Света, - Светлана.
- Георгий. Можно Жора.
- Так вот, Георгий, я имел в виду, что Антон сам придёт к выводу, что пора возвращаться. Как и когда это произойдёт, я сказать не могу. Скорее всего, должно что-то произойти. Что-то неординарное, из ряда вон, выходящее. И сколько времени на это ожидание уйдёт, я тоже не знаю: может быть понадобится неделя, может, месяц, а может и годы. Но мы с вами поможем ему ускорить этот процесс, насколько это возможно.
- И что нам для этого нужно делать? – с готовностью откликнулась Света.
- Вот, это уже деловой разговор! – довольно потёр руки Левинсон, - значит так: с вас мы и начнём.
- Прошу прощения, док. У меня вопросик есть один, на засыпку, - снова вмешался Жорик.
- Да-да, любой вопрос, пожалуйста.
- Только, док, без обид. Какого чёрта вы решили вмешаться в судьбу нашего друга? Это что, корысти ради? В таком случае вы обратились не по адресу. Или вами движут непомерные амбиции и вам нужно утвердить кого-то из выше стоящих в вашей неповторимой компетентности?
- Ах, вот вы о чём… Честно скажу – ни то, ни другое. Просто жаль парня. И как вас угораздило работать в таком… в общем, не завидую я вам. На такой работе, по-моему, любой рискует расстаться с рассудком навсегда. Да и вас тоже жаль. Очень уж вы переживаете. Насколько я понял, родных-то у Антона Павловича нет?
- Ну, это спорный вопрос. Во всяком случае, пока.
Света удивлённо посмотрела на Жорика. Было совершенно непонятно, кого он имел в виду. Неужели мамочек?
- Хорошо, к этому мы ещё вернёмся, - тоже не понял Жориной фразы доктор, - А пока, Светлана, давайте с вами договоримся. Дело в том, что психика – очень сложная штука, почти неизученная. Пока я вижу, что Антон всё дальше уходит от нас, уходит в какой-то свой мир, в себя. И я не могу знать, слышит ли он нас, узнаёт ли…
- Так значит, он всё-таки болен? – обеспокоено спросила Света.
- В том-то и дело, что я так не считаю! У него сейчас пограничное состояние. То есть, оно, конечно, может привести к необратимым последствиям, но, я почему-то уверен, что этого не произойдёт. Просто у его организма сработала защитная реакция. Так часто бывает: когда организму что-то угрожает (что-то очень серьёзное, я имею в виду), срабатывает что-то вроде выключателя. Природа сама блоки-рует, отвечающие за чувства и эмоции, центры и возвращение Антона в таком случае очень даже возможно. Вот я и хочу, Света, чтобы вы приходили к нему. Как можно чаще приходите! Пеките ему пирожки, жарьте котлеты – у вас это отлично получается. А главное, разговари-вайте с ним, разговаривайте обо всём, что придёт на ум. Даже если он не будет вам отвечать, всё равно разговаривайте! И только одна тема всегда будет под запретом: та ситуация, которая привела Антона к теперешнему состоянию. Об этом – ни полслова.
- Хорошо, - Светлана была готова на всё, просить об этом не было необходимости, - я буду приходить, и разговаривать с ним.
- Вот и отлично. Теперь, что касается вас, Жора… Мне, честно признаться, не совсем понятно, что за история произошла у Антона с этими, как их… призраками… Я не очень-то склонен верить во всю эту чертовщину.
- Док, можете мне верить, что всё рассказанное Тошкой – чистая правда. Мы оба – и я, и Света, мы оба были свидетелями этому. Правда, в разные дни. То есть, ночи… Но тем больше оснований считать всё правдой. Кстати, я с этими призраками неплохо контакти-ровал.
- Вот-вот! Именно это от вас и потребуется! Жора, постарайтесь узнать у них (честное слово, не понимаю, как это возможно! Хоть убейте, не понимаю!)… Короче, необходимо быть в курсе, из-за чего произошёл весь этот сыр-бор, что им нужно от Антона. Возможно, именно в этом и кроется ответ на наш вопрос: как вернуть его к нормальной жизни.
- Хм… Я, конечно же, очень постараюсь, но… Вы же сами понимаете, ничего гарантировать я не могу.
- Он узнает! – воскликнула Света и со всей силой каблуком наступила Жорику на ногу, - Правда?
- Правда, - сквозь зубы пробормотал Жорик, вытаращив от боли глаза и потирая пострадавшую ногу.
- Ну и славно, - снова потёр руки Левинсон.
- Ага, славно! А мне что, нельзя к Тохе приходить, что ли?
- Нет, нельзя. Ваш визит пагубно отразился на вашем друге. Я уж не знаю, какие вопросы у вас остались нерешёнными, но вам лучше пока не видеться. Занимайтесь своими задачами. Не представляю, каким образом вы будете общаться с призраками, но смею предпо-ложить, что на что-либо другое у вас не останется ни времени, ни сил. А обо всех изменениях в поведении Антона, вам будет рассказы-вать Светлана. Ну, как, договорились?
- Договорились, - снова пробурчал Жорик, чувствовавший себя незаслуженно обиженным, - а вы?
- Что я? – не понял Левинсон.
- Что будете делать вы?
- Ах это… Наблюдать буду, главным образом. Сделаю кое-какие назначения, и буду наблюдать.
- А что за назначения? – встревожено поинтересовалась Света, - это не опасно?
- Да нет, что вы! Я же не стану назначать психотропные средства. Ноотропные – это да, для улучшения мозгового кровообращения. И ещё витаминчики поколим…
- Ноотропные, психотропные… Ничего в этом не понимаю, - пожал плечами Жорик, - разве это не одно и тоже?
- Как-нибудь я объясню вам разницу, если вас это так интересует, а пока, каждый из нас будет заниматься своим делом, и, я надеюсь, это принесёт положительный результат.
- Разумеется! – скептически ухмыльнулся Жорик.
- А знаете что, Георгий, - заметил ухмылку Левинсон, - в крайнем случае, мы можем обойтись и без вашего участия. Насколько я понял, Светлана тоже контактировала с этими призраками. Так что, если уж вам всё это не по душе, вы скажите. Уверяю, вас никто не осудит.
- Ясное дело, не осудит! – вспылил Жора, - Вот только, пока мы с вами тут создаём планов громадьё, боюсь, квартирку-то Тошкину уже того, опечатали. Вот ведь незадача! Вы не находите, док?
- Ну вот! Я-то думал, молодой человек, вы сообразительней. Подумайте сами: опечатать квартиру могут только в случае обращения вашей администрации в правоохранительные органы. Кто там этим сейчас занимается? ФСБ кажется? А ваш друг пришёл ко мне сам.
- И что?
- А то. Я дал понять этому вашему Чистякову, что у Антона не всё благополучно с психикой. Так что, всё, что произошло с ним, ставится не просто под сомнение, а под, очень и очень большое, сомнение! А потому обращаться в органы не имеет смысла.
Левинсон, казалось, совершенно не обижался на Жорика, а, напротив, с удовольствием объяснял ему, до какой степени некстати его скептицизм, он даже улыбался, произнося такие очивидные вещи.
- Кстати, это одна из причин, заставившая меня дать телефонограмму Чистякову с таким, мягко говоря, неприятным содержанием. Уж он-то сразу сообразил, что в органы обращаться нет никакого смысла. А у самого Чистякова нет, абсолютно никаких, полномочий опечаты-вать квартиру, которая к тому же совершенно ему не принадлежит. Это же элементарно, Ватсон, - наконец улыбнулся он.
- Чёрт… - Жора озабоченно потёр подбородок, - простите меня, док. Я так перепсиховал из-за Тошки, что, кажется, в самом деле разучился мыслить логически.
После рукопожатий в честь примирения, все трое убедились, что неожиданно настал поздний вечер. На улице было уже совсем темно, и мужчины дружно засобирались домой. Только Светлана была грустно задумчива. Казалось, что уходить ей совсем не хочется. Но Левин-сон настоял на её отдыхе. К тому же, Антон совершенно не нуждался в ночной сиделке. Во всяком случае, пока не нуждался.
День двенадцатый
Ночь прошла на удивление спокойно. Антон, выпив снотворное, спал без, каких бы то ни было, сновидений. Лицо его было спокойно, совсем не такое, как днём. Глядя на него сейчас можно было подумать, что человек совершенно здоров и ничем не озабочен, просто отдыхает после трудов праведных. И, по большому счёту, Жорик и Света, если бы могли видеть его сейчас, только позавидовали бы своему другу – так безмятежно он спал.
Жорик тоже спал крепко. По здравом размышлении, он рассудил, что сегодня нужно как следует отоспаться, а уж завтра начинать дежурить в Тошкиной квартире. Поэтому, как только он приехал домой, и его голова коснулась подушки, Жорик сразу же уснул.
Свету дома поджидала Эльвира и, пока Светлана творила тесто, расспрашивала её об Антоне. Но вот тесто было замешено и заботливо накрыто чистой салфеткой. Эля пообещала встать пораньше, чтобы помочь Светлане и напечь пирожков. Рассказывать, тоже уже было нечего, и обе девушки улеглись спать. А поскольку мешать им в этом было некому, то и заснули они почти мгновенно.
Утро, да и день тоже, выдались спокойными. На работе никакой суеты не случилось. Чистяков вроде бы успокоился, даже про обе-щанное собрание не вспомнил – тут доктор оказался совершенно прав: раз Антона признали, не то, чтобы больным, но, скажем так, не совсем адекватным, то и экстренные меры принимать ни к чему. Клиентов сегодня тоже на горизонте не наблюдалось, что было, не совсем привычно, но зато давало возможность прийти в себя после всего случившегося накануне.
И только к концу рабочего дня Жорик, увидев Эльвиру, принёсшую готовые пирожки, болезненно поморщился. Было очень неприятно сознавать, что эта очаровательная девушка явилась причиной такой ужасной перемены в его лучшем друге. Но и винить Эльвиру в этом Жора совершенно не собирался. Что уж тут поделать, если всё так одно к одному пришлось?!
После работы Света забежала в магазин, купила банные принадлежности и бритву и поехала к Антону. Он встретил её совершенно безучастно. Казалось, будто он и не узнал её вовсе. Света, конечно, расстроилась, но виду не подала, спокойно делала своё дело, рас-сказывая по ходу всё, что видела за день интересного, всё, что слышала и всё, о чём думала, частенько привирая при этом, чего раньше за ней не водилось. Да и как тут было не приврать, если ни о чём и ни о ком, кроме Антона, думать она не могла! Вот и сочиняла всевоз-можные, забавные небылицы, чтобы хоть как-то заинтересовать Антона.
Антон, то ли не слушал Светлану, то ли уж совсем не понимал то, о чём она говорила, но за всё время её пребывания в клинике, не произнёс не слова. Он спокойно позволял Свете проделывать над собой различные манипуляции, пока она его брила и мыла, поел буквально из её рук, но упорно не хотел или не мог ничего сказать.
Тем временем, Жорик побывал у себя дома, пообщался с мамой и уже поздно вечером поехал в квартиру Антона. Убедившись, что в квартире всё на тех местах, как и было пару дней назад, Жорик взял книжку, привезённую из дома и, включив чайник, устроился на кухне. До полуночи оставалось ещё полтора часа, и он расслабился, прихлёбывая горячий чай, зачитался и совсем не заметил, как стрелка часов перевалила за двенадцать, а спустя примерно полчаса в комнате Антона вспыхнул яркий, голубоватый свет.
- Ну? И где его носит? – услышал Жорик отчётливый голос Раисы и, вскочив с табуретки, нечаянно её опрокинул, наделав при этом немало шума.
- Во! Я ж говорила, на кухне свет горит, а ты не верила! – Шура пнула Раису коленом под зад, и та отлетела в коридор.
- Здрассти… - удивлённо поздоровалась она с Жориком, - а ты здесь чего?
- Здравствуйте, дорогие! Оч-чень рад вас лицезреть, причём, заметьте, обеих, - Жорик дождался, пока оба призрака прилетели в кухню, - уж так соскучился, спасу нет!
- Ой, я тоже по вас скучала, - отставив ножку в сторону, по привычке начала кокетничать Шура.
- Ну, ты, коза! Мы что, шуры-муры пришли разводить, или всё-таки по делу?! – начала скалить зубы Раиса, - Что за баба! Чуть мужика смазливого заметит, так сразу начинает клеиться к нему!
- Здорово! – улыбнулся Жорик, - принимаю ваши слова, как комплимент неслыханной красоты.
- Чего ты лыбишься? – окрысилась на него Раиса, - ты, куда Антошку спрятал, а? Он что, теперь домой только по праздникам наведы-вается?
- Ууу… так вы ничего не знаете… - неприятно удивился Жорик, - а я думал, что вы всегда в курсе, чем ваше чадо занимается…
- Видали?! Он, видите ли, думал! Мы совсем не обязаны отчитываться перед говнюками разными! Давай, рассказывай, какого чёрта ты тут ошиваешься и где Антон пропадает. А то ишь, взял моду дружка покрывать! – Раиса, судя по всему, едва сдерживалась, чтобы по обыкновению не пойти в разнос.
В том, что до сих пор Рая держалась на почтенном расстоянии от Жорика, как и в том, что до сих пор не состоялись её удивительные метаморфозы, была немалая заслуга Шуры, которая при каждой её попытке приблизиться к парню, шпыняла свою подругу в бок. Но по-следний тычок окончательно вывел из себя приёмную мать Антона, что и послужило причиной снова иметь счастье Жорику видеть чудес-ные превращения мамы-призрака в разъярённого монстра.
Что там ни говори, а наблюдать этот процесс крайне любопытно, - думал Жорик, внимательно рассматривая получившееся существо, - она выглядит ещё более устрашающе, чем при нашей последней встрече. Но пора приступить к делу.
- Алло, дамы! Не надо много шума. Я сюда за тем и пришёл, чтобы сообщить вам одно принеприятнейшее известие, непосредственно касающееся вашего драгоценного отпрыска.
- Вот видишь, Раечка, всё совсем не так, как ты подумала. Жорик очень благосклонно относится к нашему мальчику. И знаешь, что мне кажется, дорогая? Мне кажется, что у нашего Тошеньки какие-то неприятности… ведь правда, я права? – обратилась Шура к Жорику, успокоенная тем, что Рая снова приняла нормальный вид.
Ну да, нормальный… если вообще нормально быть призраком… - снова подумал Жорик.
- А это мы сейчас увидим из того, что нам расскажет твоё протеже, - пробурчала Раиса, - ну? Выкладывай, что там за новости?
- Да, вот я и говорю, что очень и очень неприятные новости, - ещё раз подготовил Жорик призраков, но, увидев, что те внимательно слушают, продолжил, - дело в том, что Антон сейчас находится в клинике.
- О Боже! У мальчика случился аппендикс! – всплеснула руками Раиса, - ведь говорила ему, чтобы он не кусочничал и всякую гадость не ел!
- Нет-нет! Всё совсем не так, - успокоил её Жорик, - аппендикс Антона тут совершенно не при чём. И смею вас заверить, что питается он в данный момент исключительно здоровой пищей: Светка печёт ему пирожки и кормит его котлетами.
Обе мамаши, переглянувшись, одобрительно закивали головами. Они так переживали за Антона, а оказалось, что всё очень даже хорошо!
- Так он у той симпатичной девушки, что однажды ночевала тут? – спросила Шура.
- Увы, нет.
- Как же так, молодой человек?! – посуровела Раиса, - разве не вы сказали вот только что, что она кормит его?
- Именно так – кормит. Но только не у себя, а в клинике. Ну, я же вам уже говорил!
Призраки в недоумении переглянулись.
- Так что же с ним?! – вскричали они одновременно.
- Вот я и думаю, как вам это втолковать… - проворчал Жорик, - короче, дело всё в том, что у Антона крышу слегка сорвало.
Оба призрака, не сговариваясь, вдруг исчезли. Жорик прошёлся по квартире, пожимая плечами, вернулся в кухню и сел на табуретку. Чего-чего, а такого поведения от них он был готов ожидать всего менее.
Пока Жорик пытался обдумать создавшуюся ситуацию, призраки вернулись.
- Вы смеётесь над нами, молодой человек?! – заскрипела зубами Раиса и, меняя на ходу своё обличье, медленно начала приближаться к нему.
- Э-э! Это почему вы так решили?! – не понял Жорик и, на всякий случай, вскочил с табуретки и схватил эту единицу кухонной мебели в руку.
- Как это почему? – теперь уже Шура начала злиться, - вы, Жора, сами сказали, что у Антона крышу сорвало, а мы смотрели сейчас, и ничего подобного не обнаружили.
- Фу ты, Господи! Так бы сразу и сказали! Это я фигурально выразился. Ну, сленг такой, понимаете? – видя, что призраки как раз этого и не понимают, Жорик начал объяснять, - после всего, что случилось с момента вашего первого появления, Антон начал сходить с ума. Теперь понятно?
- Сошёл? – неожиданно буднично поинтересовалась Раиса.
- Да. То есть, нет… - растерялся Жорик, - то есть, не совсем, но может…
- Тьфу ты, пропасть! – сплюнула Раиса, - рассказывай толком, а то блеешь, как не знаю, что!
- Так я и говорю… Антон в последние дни совсем не в себе…
- А в ком же? – вытаращила глаза Шура.
- То есть, в себе конечно!.. Только до него не достучаться.
- Он оглох, да? – снова изумилась Шура.
- Да погодите же вы! – вспылил, не выдержав такой очевидной непонятливости, Жорик, - дайте мне всё объяснить, а потом будете вопросы свои дурацкие задавать!
- Объясняй, - милостиво разрешила Раиса, схватив Шуру за руку, словно пыталась её сдержать от непомерного любопытства.
- Можно, да? – неуверенно спросил Жорик и, после того, как призраки дружно закивали головами, продолжил, - значит, так… Антон сейчас ничего и никого не понимает. И не узнаёт никого. Только ест и спит… ну и нужду справляет, естественно… Овощ… Понятно излагаю?
- Понятно, чего ж тут не понять?.. – озабоченно произнесла Раиса, - сошёл с ума. Ну и что дальше?
- Ёлы-палы! Ну, вы даёте! Да что ж тут может быть дальше?!
- Что с ним там делают, в клинике этой?
- Витамины колют, наблюдают…
- И всё?! – хором вскрикнули призраки.
- А что вам ещё хотелось бы ему сделать? – ухмыльнулся Жорик, - может, вы хотели бы его электрическим током побаловать? Или усыпить, как собаку безродную? Ну, так… на всякий случай…
- Вы, молодой человек, говорите-говорите, да не заговаривайтесь! – возмутилась Раиса, - я что же, по-вашему, не понимаю ничего, что ли?! Врач-то что говорит?
- Говорит, что Антон сам решит, когда ему нужно вернуться. Кстати, я потому и здесь, что должен у вас узнать, какого чёрта тут происхо-дит?! Что вам от него понадобилось, а?!
- От врача? – снова вытаращила глаза Шура.
- Уффф… если б вы только знали, как я с вами сегодня устал, - провёл Жорик по лбу рукой и смахнул несколько капель выступившего пота, при чём здесь вообще врач? От Антона, разумеется!
- Ааа, понятно… от Антона нам ничего не нужно, - снова удивилась Шура и даже при этом развела руками.
- Тогда объясните мне, пожалуйста, дорогие женщины, по какому такому срочному делу вы сюда зачастили?
- Этого, молодой человек, мы тебе сказать не можем, - сказала Раиса, переглянувшись с Шурой.
- Ага, понятно. Значит, погибай ваш сыночек во цвете лет…
- Ну зачем вы так, Жора, - укоризненно покачала головой Шура, - вы же ничего не знаете. Это даже лучше, что пока Тошенька ничего не соображает. Когда надо будет, ну, когда время придёт, он всё поймёт и сделает всё, как надо.
- Вы в этом уверены?
- Ну конечно! Если он этот момент прозевает, мы будем на чеку и подскажем всё, что он должен знать, но почему-то не знает.
- Класс! А что же нам прикажете делать?
- Очень хорошо, что Светочка рядом с ним, - промурлыкала Шура, - вот пусть с ним пока и находится. С ней Антоша обязательно поправится.
- Значит, вы точно не хотите меня посвятить в вашу тайну?
- Нет, Георгий, не надо вам это знать. Вы же всё равно ничего не решаете.
- Хорошо, тогда объясните мне, пожалуйста, почему вы сами до сих пор не наставили ваше великовозрастное чадо на путь истинный? Ведь всё было бы тогда намного проще. И Антошка бы в клинику не загремел…
- Как у вас всё просто, молодой человек! – подбоченилась Раиса, - В том-то всё и дело, что мы можем вмешаться только в том случае, когда под угрозой будет не сам Антон, а очень близкий ему человек. Когда вопрос о жизни и смерти будет решаться. Вот, если тогда он сам не прозреет, тогда уж мы за дело примемся. Да и то, шутка ли в людские судьбы вмешиваться?! Это только на самый крайний случай! А пока мы просто рядом должны быть, подстраховывать, если что…
- Ну что ж, тогда мне больше нечего вам сказать, - наконец изрёк Жорик, - прощайте дорогие мамаши.
- Прощайте, - сказала, вздохнув, Шура, и было похоже, что у неё защипало в глазах, - жаль конечно, Жора, что мы с вами больше не увидимся…
- Ну не знаю… по-моему, тут не о чем сожалеть. Всего вам хорошего.
- И тебе, - машинально ответила Раиса.
Исчезли призраки так неожиданно, что в первый момент Жорик даже стал сомневаться, было ли это всё, в самом деле, или ему только что приснился дурной сон. Но, к счастью, он был в ладах со своим рассудком, а потому, сообразил, что, как бы там ни было, но миссия его в этом деле уже закончена. Жорик спокойно лёг спать, чтобы, как всегда, встать утром бодрым, уверенным в себе парнем, отработать день и, приехав к Левинсону, пересказать весь разговор с призраками.
День тринадцатый, потом ещё месяц и ещё…
- Дааа… - протянул изумлённо Левинсон, выслушав подробный отчёт Георгия о встрече с призраками, - как же вы с ними нашли общий язык?
- Да вот так и нашёл. Они конечно тётки зловредные, но, если с ними по-хорошему, то и они нормально с тобой обращаться будут. Тут, наверное, главное палку не перегнуть.
- И что, так и не сказали, что должно случиться?
- Не-а. Я же не первый раз их об этом спрашивал. Молчат, как партизаны. Талдычат одно: только Антону и только в самом крайнем случае.
- Ну что ж?.. Тогда нам остаётся одно – ждать.
- Ну, неужели ничего нельзя сделать, док?!
- Нет, - отрицательно покачал головой Левинсон, - вам же объяснили мамаши, что всё само образуется. Вот и получается, что мы долж-ны набраться терпения и выжидать.
- Я-то, допустим, обожду (хотя, если признаться честно, за Антоху, как за брата переживаю), но Светка! Она же может не выдержать всего этого.
- Эх, Жора, если б вы знали, как вы ошибаетесь на её счёт! Вы даже представить себе не можете, на что способна ради любимого человека любя-щая женщина.
- Ну да! А сколько женщин бросили своих мужиков, отказались от них, хотя прекрасно знали, что бедалагам больше помощи ждать неоткуда?!
- А вы, похоже, меня невнимательно слушали, - хитро улыбнулся Ле-винсон, - я же сказал не влюблённая, а любящая.
- А! Какая разница?.. - махнул рукой Жорик.
- Вот вы и ошибаетесь. Разница, как раз, очень даже существенная. Влюблённость – это где-то на уровне страсти. Что-то такое живот-ное, ни к чему не обязывающее, очень приблизительное, я бы сказал. Страсть угасла, прошла – и всё! Нет больше никакого желания помо-гать чем-либо человеку, которому ещё вчера всю себя отдавала. А любовь – совершенно другое чувство. Оно, чувство это, в морозы гре-ет, от зла хранит, от хвори вылечивает. Возможно, звучит это немного пафосно, но зато очень верно и на практике подтверждено не один раз. Нет, друг мой, вы совсем не правы!
- Кстати, док, я тут подумал, на счёт друга… давай на «ты»?! Мы же тут, наверное, надолго со Светкой зависли… в смысле, долго приезжать будем. Или… субординация и всё такое прочее?
- Да нет, я, собственно, не возражаю, - улыбнулся Левинсон и протянул Жорику руку.
- Классно! – с удовольствием пожал его руку Жора, - значит, просто Савва?
- Точно. А ты, как я понимаю, просто Жора, - улыбнулся Левинсон.
- Ага, просто. Слушай, а неплохо бы это дело отметить, ты как считаешь?
- Да, собственно… я же на работе… - растерялся Левинсон.
- Во, блин! Да это я так, чисто символически! Можно чаем или кофе.
В тот момент, когда Савва доставал чашки, вошла уставшая и расстроенная Света. Она присела на диван и закрыла лицо руками. Ребята переглянулись: как можно успокоить человека, когда всё идёт не так, как хотелось бы? А о том, что делать в тех случаях, когда плачет девушка, история вообще умалчивает.
Левинсон присел рядом и обнял Свету за плечи.
- Света, всё совсем не так плохо, как видится. Верьте мне, это я как доктор вам говорю.
- Он стал совершенно чужой, - горестно сказала Света, убрав руки от лица, - когда же это кончится? Эх, да и кончится ли всё это когда-нибудь?
- Кончится, обязательно, - уверенно ответил доктор на её вопрос, - вы очень напрасно так писимистически настроились. Я понимаю, как вам сейчас трудно и, если помните, я говорил, что так и будет. Вы же любите Антона, значит должны верить в то, что он придёт в себя. Ну да, он сейчас погружён в свой собственный мир, мир, который сам же и придумал. Но что-то должно произойти, чтобы он понял, что тот мир, в котором он сейчас пребывает – обыкновенный мираж, а из миража нельзя создать будущего.
- Но что?! Что должно произойти?! И главное, когда?
- Если бы я знал ответы на все эти ваши вопросы, - вздохнул Левинсон, - я бы, наверное, уже Нобелевскую премию получил. Нам сейчас просто нужно немного перетерпеть. Это очень трудно, но необходимо. Всегда так бывает: сначала страх и невозможность поверить, в то, что всё это произошло с человеком, которого ты любишь, потом паника, ужас при одной только мысли, что назад пути нет. Потом выраба-тывается что-то вроде привычки, как робот приезжаешь, что-то делаешь, о чём-то говоришь… и только потом начинают происходить те самые события, которые и приведут, в конечном счёте, к нужному результату.
- Вы, правда, думаете, что Антон… что он вернётся? – с робкой надеждой спросила Света.
- Уверен.
- Тогда и я буду верить в это. Он вернётся! - сказала она решительно и поднялась с дивана, - Ну что, Жорка, едем домой?
- Едем, конечно, - смутился Жорик, который понял, что сейчас лучше поддержать Свету, чем гонять чаи – это никуда от них не денется. Но теперь так получалось, что может обидеться Савва.
- Конечно, поезжайте, - улыбнулся Левинсон, - время позднее, а вам ещё добираться…
- Тогда пока, Савва, - пожал Жорик руку своему новому другу.
Как же хорошо иметь друзей, которые всё понимают! Жорик облегчённо вздохнул и, взяв под руку Свету, вышел из клиники.
- Чем это вы занимались, когда я вошла? - спросила Света, как только они покинули территорию клиники.
- Собирались чайку попить.
- Ну да, конечно… Антон в таком жутком состоянии, а вы чайком балуетесь, - Света укоризненно покачала головой.
- Зря ты так всё воспринимаешь, ей Богу! – обиделся Жорик.
- Ну да, зря… Просто я сейчас по-другому не могу. Надеюсь, что пока не могу.
Света вдруг заплакала. Она плакала горько, навзрыд. Жорик остановился и приобнял её, как всегда вытирая её лицо своим носовым платком.
- Ну что ты, Светлячок? Разве так можно?
- А как можно? – сквозь рыдания выдавила из себя она, - как ты? Только и знаешь, что веселишься!
- Напрасно ты так, честное слово. Я тоже за Тоху переживаю. Ещё как переживаю! Ведь он почти брат мне. Только, знаешь, я думаю, если мы все будем сырость разводить, да срываться друг на друга, этим мало поможем Антошке. Вот и Савва говорит…
- Ах, он уже Савва? – перебила его, начавшая успокаиваться, Света, подумав, что Жора несомненно прав, просто у неё сдали нервы и нужно пить валерьянку на ночь.
- Ну да! – подхватил Жорик, - Он – нормальный парень! И мне интересно с ним. И вообще, знаешь, Светик, у меня же нюх на хороших людей!
- Конечно, знаю, - улыбнулась, наконец, Света.
- Не понял… это откуда же? – совершенно искренно удивился Жора.
- Ну, как откуда? Ты же дружишь со мной и с Антошей?..
- Ха-ха-ха!.. – рассмеялся Жорик, - да, Светик, с тобой не соскучишься! Мне это в голову не приходило.
Но вот прошло два месяца. Жорик, Савва и Светлана ещё больше сдружились. Они проводили много времени вместе: то в клинике, ухаживая за Антоном, то специально выбирались куда-нибудь в кафе или в кино.
Света поначалу сильно сопротивлялась, говорила, что никуда не пойдёт, потому что не может оставить Антона одного. Но Савва привёл очень весомый аргумент: Антону нужна здоровая женщина, а не развалина, в которую Светлана, несомненно, превратится, если не будет нормально отдыхать. И Света, поразмыслив, сдалась. Про себя она честно сознавалась, что и ей Савва тоже пришёлся по душе. Разумеется, совсем не в том смысле, как Антон.
Жорик старался поддерживать Свету, насколько это было возможно, и, хотя Савва и запретил ему заходить в палату Антона, всё же очень часто сопровождал Свету в клинику, и, разумеется, провожал её потом домой.
За эти два месяца Антону лучше не стало. Савва не назначал ему сильно действующих лекарств, потому что боялся, что будет ещё хуже. Он тоже был обеспокоен затянувшимся состоянием Антона, но верил, что ещё не всё потеряно, что нужно предпринять что-то такое, что, наконец, приведёт его в чувства. И может быть, Левинсон и не нашёл бы никакого ответа на свой вопрос, но тут по клинике пошли слухи, что дней через пять, максимум через неделю, в клинику пожалует комиссия.
- Ну, вот что, дорогие мои, - начал он, когда все трое сидели в кафе неподалёку от клиники, - вот и настал тот момент, когда… чёрт, я даже не знаю, как это сказать…
- Да не тяни, Саввушка, - подбодрила его Света, - говори, как есть. Антона пора выписывать, да?
- Ну да, - смутился Савва, - вы только не подумайте, что я от безвыходности его выписываю! Просто в клинику комиссия скоро пожалует, а там всякие вопросы начнутся… Я ведь не могу Антону в строке «диагноз» написать шизофрения. Потому что я знаю, что никакой шизо-френии у него нет! А так его оставлять – комиссия не поймёт… вы же понимаете… - и он с надеждой посмотрел на Жору и Свету.
- Конечно, понимаем, - снова сказала Света, - я как раз думала, что дальше делать…
- Свет, а у тебя никого из родных за городом нет? – спросил Жорик.
- Вот здорово! – обрадовался Савва, - ребята, вы не поверите, но я именно об этом и думал: здоровое питание, свежий воздух, а глав-ное, смена обстановки – это лучшее, что можно придумать для Антона!
- Я тоже об этом думала, - тихо сказала Света, - была у меня бабушка на Валдае. Вернее, пробабушка. Вот только не знаю, жива ли… столько лет прошло… Она, наверное, очень старая, лет сто ей, может и не понимает уже ничего, если жива.
- А с ней можно как-нибудь связаться? – спросил Жорик.
- В том-то и дело, что нет. Там деревня глухая, ближайшая почта, откуда можно было бы позвонить, километров за десять. Но, не в этом суть. Баба Сима, пробабушка, то есть, она же знахарка у меня. Если жива, то помогла бы мне с Антоном.
- Вот здорово! Всё одно к одному! – обрадовался Савва, - наверняка жива! Такие старушки всегда очень долго живут.
- Погоди, Саввушка. Даже если её уже нет, там можно какую-нибудь хибару купить недорого, а то и просто занять. Народ в город подался, дома побросали. Тут дело в другом: как я Антона довезу? Да ещё, ладно бы только Антона, а то ещё, продуктов сколько нужно с собой брать, вещей тёплых… Скоро осень, а там холода раньше, чем в Москве настают.
- А у вас на работе по такому случаю не раскошелятся? Всё-таки человек не с улицы, свой сотрудник в такую ситуацию попал.
- Светк, а ведь верно! – обрадовался Жора, - В крайнем случае, если в кассе пусто, можно поговорить со Шнитке. Он – мужик ушлый, да и Тошку уважал всегда, поможет спонсоров организовать!
Сказано – сделано. Через три дня Шнитке, в захлёб, рассказывал, как ему удалось раздобыть стоящего спонсора, как тот выделил микроавтобус и помог закупить продукты и тёплую одежду. А уже на следующий день Антон, в сопровождении Светланы, ехал в этом микроавтобусе, равнодушно уставясь в окошко.
Савва счёл своим долгом проводить Свету с Антоном, даже отгул взял ради такого случая. Накануне, познакомившись со Шнитке, он понял, что нашёл ещё одного друга. И не только друга, но и коллегу. Справедливости ради, нужно сказать, что психология и психиатрия – предметы совершенно разные, но очень близкие. Поэтому вполне естественно, что оба доктора сразу нашли общий язык.
- Ребятам повезло, что вы их опекаете, - говорил Шнитке своему новому другу, - у меня же здесь раньше работал хороший приятель, Званцев Сергей Михайлович. Может, вы его застали? Нет?! Ах, как жаль! Не то жаль, что преподаёт теперь, а то, что народ лишился воз-можности лечиться у него. Прекрасной души человечище! Но вами, Савва Яковлевич, ребятки наши очень довольны. А они, если вы ещё не поняли, ну такие привереды!
Когда речь зашла о родственных связях Антона, Шнитке с досадой покачал головой:
- Вот уж чего я никак не ожидал, так это того, что они окажутся такими близкими родственниками. Правда, я подумал, тогда ещё, в день нашего первого знакомства с Сан Санычем, что он мне кого-то напоминает. Но кто мог подумать, что этот кто-то окажется Антон?! Они, и, правда, очень похожи, практически одно лицо!
- Так значит, Эльвира приходится Антону самой настоящей сестрой… - задумчиво сказал Савва, - значит, призраки не лгали, а это означает… Антон, в самом деле, влюбился в свою собственную сестру. Ужас.
- Да, ужас, - согласился Шнитке, - бедный мальчик видно оттого и по-вредился рассудком.
- Нет, я всё-таки склонен думать, что это обратимый процесс. Просто нужен толчок, очень сильный стресс, если угодно. Тогда, я уверен, всё встанет на свои места.
- А знаете, я тоже так думаю. Вот, к примеру, его отец… Он бушевал очень сильно, когда узнал обо всём. Дачу, спалил, бедалага. Потом, вроде как в беспамятство впал. А когда я ему рассказал, что с Антоном беда случилась, у него всё мигом на место встало. Он сам, без посторонней помощи, стал себя контролировать. Правда, перед этим молчал недели две. Ну, так это ему на пользу пошло: он всю свою жизнь выпотрошил, нашёл в себе много такого, что нужно, а главное, можно исправить. И знаете что, Савва Яковлевич, я думаю, когда человек через такое проходит, он много лучше делается, чище, если угодно. В общем, в случае с отцом Антона, как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло.
Казалось, Антона ничто не радовало, впрочем, как и ничто не беспокоило. Свете было совершенно неясно, понимает ли он, куда и зачем его везут. Антон послушно делал всё, что ему говорили, никак при этом, не высказывая каких-либо эмоций, и… молчал. Всё время молчал. С одной стороны, это не могло не тревожить, но с другой – если бы он не повиновался, с ним невозможно было бы находиться рядом, как невозможно находиться рядом с человеком, который не может себя контролировать.
Жорик тоже пришёл проводить друзей.
- Знаешь, Светка, я тут без вас буду скучать. И ты… извини меня, ну что я не смог тебе ничем помочь. Чувствую себя совершеннейшим мерзавцем.
- А вот и зря. Ни я, ни Антон на тебя совершенно не сердимся. Просто не за что. Наоборот, я очень благодарно тебе, что ты был с нами всё это время. Мне одной было не справиться.
- А как же ты там будешь одна? – удивлённо покачал головой Жора.
- Не одна. Со мной будет Антон. Да и люди везде есть, ты же знаешь. Так что, не пропадём.
- Я рад, что ты стала такой уверенной. И всё же, мне неспокойно. Ты, когда будете подъезжать… ну ты говорила, там где-то почта есть… Ты позвони мне, что ли… ну… чтобы я знал, что всё нормально.
- Хорошо, Жорка, я обязательно позвоню! Только ты зря беспокоишься, я обещаю, что всё будет хорошо.
- Нет, ты пообещай, что позвонишь.
- Хорошо, Жорка, обещаю, что позвоню. А теперь иди, а то я тоже волноваться начинаю.
- Ладно, Светк, пока. Счастливого вам пути, - Жорик ещё немного постоял, посмотрел, как автобусик, набитый всякой всячиной увозил ещё к тому же, и его лучшую подругу, и самого лучшего друга.
Кошки на душе скребли так сильно, что впервые за много-много дней Жорик захотел напиться. Он знал, что не сделает этого, что это было бы малодушием. Светка, и та столько вынесла, а ничего, держится молодцом. А сколько ей ещё предстоит впереди?.. Нет, не имеет права он, Жорка, сейчас распускать нюни.
Только сейчас он заметил, что Савва шагает рядом.
- Не грусти, друг, - сказал Савва, - они вернутся.
- Очень хочется в это верить, - тихо произнёс в ответ Жора.
- Ты – настоящий друг, - неожиданно сказал Савва.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что ты любишь их обоих.
- Ну и что?
- Ты не сделал ни одной попытки сблизиться со Светой.
- Что? – Жорик был настолько ошеломлён услышанным, что остановился, - что ты сказал?
- Я говорю, что ты Свету любишь не как друг. Ты любишь её, как мужчина может любить женщину. Очень сильно любишь.
Жорик почувствовал, как его глаза заволокло чем-то отчаянно жгучим. Он ослеп и оглох одновременно от тех простых слов, которые услышал. Даже наедине с собой он никогда не смел признаться себе в этом, так неужели это так заметно со стороны?
- Света, насколько я понимаю, ничего не подозревает? – не то спросил, не то сказал утвердительно Савва.
- А зачем? – от пробежавшего по спине озноба пожал плечами Жора, - Она любит Антона. Я только очень хочу, чтобы Светка была счастлива.
Он снова стоял потрясённый оттого, что осознал теперь, вот только что: он любит её, и ещё: Света теперь никогда не будет его, Жоркиной женщиной: было столько шансов, а он не смог воспользоваться. И снова он ничего и никого не видел вокруг, пока не услышал откуда-то издали голос Саввы.
- Ты напрасно стесняешься своего чувства, - сказал Савва, - оно прекрасно.
- Больно, - только и смог выговорить Жора и почувствовал, как щёку обожгло непрошеной слезой.
- А знаешь что, давай-ка сейчас, поедем ко мне. Я тебя со своими познакомлю, - неожиданно предложил Савва.
- Да, поехали, - так же неожиданно согласился Жорик.
На Валдае
Света выслушала подробные рекомендации Саввы и теперь ехала рядом с Антоном, прикрыв глаза и строя близкие планы. За окном мелькали большие дома и маленькие домишки, но скоро их сменили небольшие рощицы, насаженные вдоль дороги.
Жива ли ещё бабушка, или Свете самой придётся устраивать быт с самого начала? Как Антон воспримет такую перемену? Может, наконец, ему теперь станет лучше? Такие мысли наперебой крутились в светленькой головке Светы, которая даже не подозревала, какие смятения её отъезд вызвал у Жорика. Впрочем, если уж он сам об этом не подозревал, разве можно её винить в этом?
Баба Сима была жива. Она встретила родственницу сурово, но не потому, что та долго не давала о себе знать, а скорее потому, что нрав у этой старушки был вздорный, несговорчивый. Всю свою долгую (без нескольких месяцев девяносто восемь лет) жизнь она прожила одна, на отшибе деревни. Изредка к ней приходили жители разных городов и деревень со своими хворобами, но лечить она бралась не всех. Из-за этого, а может и по какой другой причине, люди не больно жаловали её, потому и обращались к ней только по очень большой необходимости.
Вот и сейчас, завидев в окошко покосившейся хибары подъехавший автобус, она тяжко вздохнула и, шаркая ногами, пошла, не встре-чать приехавших, а, наоборот, в глубь тёмной комнатки, села в старое, как она сама, кресло. Думала ли она о том, что у неё уже нет сил лечить кого-нибудь (у самой была подагра, да и ревматизм с каждым годом давал о себе знать всё чаще), или же о том, что, наверное, снова приехали из райцентра уговаривать её переселиться в дом престарелых, чтобы здесь освободить место под строительство новых коттеджей, она и сама не знала. Просто пошла и села в кресло, как делала это, наверное, миллионы раз за всю свою жизнь.
Света вошла в комнату, огляделась, в доме было темно, душно пахло сухими травами. В темноте она не сразу заметила хозяйку дома, и только когда Сима закашлялась, сказала:
- Здравствуйте, баба Сима. Я – Света, ваша правнучка.
- Что надо? – коротко спросила бабушка вместо приветствия.
- Бабушка, у меня муж заболел. Можно, мы у вас поживём немного?
- Сколько? – снова коротко спросила бабушка.
- Я пока не знаю, - смутилась Света.
- Что с ним?
- Он, бабушка, не в себе немного.
- Умом что ли тронулся?
- Я не знаю, - честно призналась Света.
- Что врачи говорят?
- Говорят, лучше за городом. Ещё говорят, что он может в себя прийти.
- Я сумасшедших не лечу.
- Бабушка, он не сумасшедший! У него кое-что случилось, вот он и переживает так сильно.
- По дому делать что будет, али нет?
- Будет, бабушка, будет! Он всё делает, что скажут.
- Ладно, - наконец смилостивилась бабушка, - живите. Только с условием.
- Всё, что скажете, всё сделаем, - покорно отозвалась Света.
- Помру я скоро. Хоронить некому будет. Так вот, когда похороните, тогда можете уезжать, а до тех пор слушать меня во всём будете. Вот только на этих условиях. Если что не нравится, лучше сразу убирайтесь подобру-поздорову.
Бабушка говорила строго, но спокойно, без надрыва, но, возможно, как раз это и явилось причиной того, что, всегда бойкая, Света на этот раз заробела. О бабе Симе она знала только понаслышке и никак не предполагала, что она встретит свою внучку так сурово. В лю-бом случае, выбора не было. Света конечно могла и не согласиться на поставленные условия и снять дом где-то поблизости, но не оста-влять же родную бабушку одну помирать. Это было бы бесчеловечно. Поэтому она сказала:
- Я принимаю ваши условия, бабушка. Пойду мужа приведу.
Света привела Антона, потом вместе с шофёром перетащила всё из автобуса в дом. Глядя на её суету, бабушка строго сказала:
- Видать, у твоего-то совсем дело – дрянь, коли столько понавезли. Видать надолго… Оно и лучше, будет, кому в землю положить.
- Да что вы, бабушка, вы ещё поживёте, - хотела успокоить и как-то подбодрить её Света, но, как оказалось, сказала это не к месту.
- Тьфу на тебя, - сплюнула бабушка вместо слов одобрения, - я, хоть и старая, а в своём уме. Поди, знаю, когда и что будет. А ты не суйся в это. Об этом я только с Богом говорить могу. Как звать твоего-то?
- Антоном.
- Слышь, Тошка, а ну принеси-ка воды для начала. Колодец в том конце деревни. У самой-то ноги не ходют почти. Да два ведёрка неси, не то ещё придётся идти. А ты, горемычная, ставь картоху. А то кормить-то вас нечем, а шоферюге вашему не сподручно голодному-то возвращаться.
Когда Антон, гремя вёдрами, вышел из дома, Света вступилась за водителя:
- А разве вы, бабушка, не позволите ему переночевать? – удивилась Света, - Он устал, а ехать далеко.
- Как я сказала, так и будет, - сухо ответила Сима, - в другом дому заночует, коли охота такая есть. А я пришлых не терплю. Поест и пусть уходит. И что за мода пошла, перечить старшим? А то, и ты следом иди отсюда, коли не по душе что.
- Вы не сердитесь, бабушка, я уйду, - вмешался водитель, - мне бы домой пораньше вернуться, а то жена родить должна, а тут команди-ровка срочная…
- Вот-вот. Поешь, сердешный, и ступай себе с Богом, - одобрила старуха решение шофёра, - ну, горемычная, чего встала? Мужики – они, хоть и пропащий народец, а жрать все до единого хотят. Горшок для картохи в углу у печки, за зановеской. Ухватом-то когда работала? Ну, ничего, научишься. А я к вам в служанки не нанималась.
Высказывая своё недовольство, Сима внимательно следила за Светой. Света достала чугунок, миску и нож, собираясь чистить картошку.
- Ты что делать собралась? – поинтересовалась Сима.
- Как что? – удивилась Света, - вы же сами сказали картошки сварить.
- Правильно, сказала. Только чисть-то зачем? Вот вы все такие, городские. Ты пока её почистишь, половину срежешь. Да разве ж её так напасёшься? Вари в мундире.
- Хорошо, бабушка, сварю в мундире.
- И не зови меня бабушкой. Симой зови. Не привыкла я к родне-то. Клавдия-то, бабка твоя сбежала, моя дочь, стало быть, непутёвая, покуда ей ещё пятнадцать годов не исполнилось. С пришлым мужиком и сбежала. С тех пор никого родных в глаза не видела. Ты-то откуда про меня вызнала? От неё что ли?
- Нет, я её не знала совсем. Она умерла, когда меня ещё не было.
- Во на как! Это с чего ж она так рано-то?
- Рак у неё был, мама говорила.
- Так я и думала. Что в голове гниль, то и во всём теле. Не девка – гнилушка уродилась.
Шофёр, перетащив последние мешки с крупой, снисходительно слушал, о чём рассказывает Сима. Он уже хотел, было, вмешаться в разговор и попрощаться, как Сима обратилась к нему сама:
- Ну, что встал, рот раззявил? Садись, жди, когда накормют, тогда и поедешь. Слышь, горемычная, твой-то не заблудится?
- Ой, и правда, я об этом не подумала, - всполошилась Света.
- Не волнуйтесь женщины, я его сейчас посмотрю, - сказал водитель и вышел из дома.
- Вот и ладно, ступай, - одобрила Сима и, как только водитель ушёл, спросила Свету, - а твои родители где?
- Погибли, - коротко ответила Света и удивилась, что это слово, применённое к её родителям, впервые не вызвало у неё чувство боли и одиночества.
- Это как же? Почему вдруг? – проявила неожиданно живой интерес Сима.
- Автомобильная катастрофа.
- Давно?
- Давно, мне десять лет было.
- Во на как! И как же, кто у меня был-то: внук или внучка?
- Внучка. Людмила.
- Стало быть, за матерены грехи расплатилась.
- Почему вы так решили?
- Потому что грех это, от матери убежать, да ещё с мужиком чужим. Ты-то со своим женаты, нет?
- Нет пока.
- Худо. А может, наоборот, хорошо, что не торопилась. А то ведь, такой юродивый, что с него взять-то?
- Напрасно вы так, баба Сима. Он хороший. История с ним одна произошла… странная…
- Что за история?
- Призраки к нему пришли.
- Стало быть, тоже грешен, - заключила Сима, - ну ничего. Бог даст, всё образуется. А ты, я гляжу, девка – ничего, мы с тобой поладим.
Когда картошка сварилась, пришли водитель и Антон с полными вёдрами воды.
- Что ж так долго-то? - спросила Сима.
- Да он заплутал немного, - ответил за Антона шофёр.
- Ааа… ну пришли и, слава Богу! Давайте за стол. Ты, горемычная, глянь, там, на окне огурцы солёные были.
Света поставила на стол трёхлитровую банку огурцов и большую банку тушёнки. Сима косилась на мясо, но взять не решалась, пока Света не разложила по мискам всю банку. Она видела, что бабушке мясо нравится, та смаковала каждый кусочек. Видно, житьё у бабушки было не так, что б уж очень. Свете стало жаль её, и тут она поняла, почему разговор о родителях не вызвал у неё такой боли, какая обыч-но подступала при воспоминаниях о них: Света обрела, наконец, родного человека. Пусть Сима сварлива, пусть строга (может быть, даже через чур), но она – самая настоящая бабушка. Светина бабушка! И, хоть и старая она совсем, но разговаривает хорошо, почти, как все Светины знакомые. А главное, всё понимает, в отличие от многих старушек. Света улыбнулась своим мыслям, но тут же снова нахмури-лась. Ах, как жаль, что Сима запретила звать её бабушкой!
Сима, тем временем, наблюдала за Антоном. Он начал есть только тогда, когда Света сказала ему, чтоб он ел. Казалось, что никакого удовольствия от пищи он не получал. Взгляд Антона был устремлён поверх миски, и было непонятно, как он может есть, вот так, не глядя.
- Баба Сима, - перебила её наблюдения Света, - а где здесь можно помыться?
- Ох, и хитра ты, девка, как я посмотрю! – рассмеялась бабушка, - я сказала, чтоб бабушкой не называла, а звала по имени, так она вон чего удумала – баба Сима! Я бы до такого и не додумалась! Ай, молодец! Ладно, уж. Зови так. Оно даже смешно получается. А помыться? Есть, конечно же. Что ж мы, хуже людей, что ли? Я в позапрошлую-то зиму одному богатею почки лечила. Все камушки повыгнала. Так он мне за то старую-то баньку снёс, а новую поставил. Ох, и хороша банька получилась! Я там завсегда косточки свои старые распариваю с травами. Как попарюсь, так и легче.
- Так мы с Антоном сегодня помоемся?
- А как же?! Дров нарубите, воды ещё натаскаете, да мойтесь на здоровье.
- Ну, хозяева, спасибо за хлеб-соль. Поеду я, - встал из-за стола водитель, - желаю вам выздоровления вашего мужа, а вам, бабушка, жить ещё сто лет. До свидания.
- Прощай, сынок, - за всех ответила Сима, - поезжай, не торопясь. В добрый путь. Поди, больше-то не свидимся: недолго мне на этом свете гостевать-то осталось.
После ухода водителя, в доме началась обычная суета. Света перемыла посуду, Антон наколол дров, баба Сима всеми командовала, как генерал, вверенными ему войсками.
Так потянулись долгие дни, недели. Сима, время от времени, принимала хворых, помогала, кому в силах была помочь. Света хлопотала по дому: готовила, убиралась, стирала…
Антону тоже дела находились, практически каждый день: то воды принести, то дров наколоть, то баню протопить для себя или для приезжих. Но больше всего Свету удивляло появившееся у него пристрастие к сбору ягод и грибов. С самого раннего утра Антон брал лукошко и шагал в лес. Поначалу Света ужасно беспокоилась, найдёт ли он дорогу назад, но, спустя несколько дней после их приезда сюда, Антон уже вполне уверенно ходил в местный магазин за продуктами, а потом и в лес за неслыханными его дарами. Ягод и грибов приносил столько, что Светлана едва успевала перерабатывать их на варенья и соленья.
Сима всё-таки стала готовить ему какие-то пахучие, горьковатые на вкус отвары, которые Антон пил безропотно, но и без удовольст-вия. Однажды Света не удержалась, спросила, чем поит его Баба Сима.
- Ты же сама видела, травки заварила, - пожала плечами Сима, - а какие, тебе-то не всё равно? Хуже ему от них не будет, а покойней станет. Уж если и правда переживает о чём, так забывать станет. А это тоже немало стоит.
- Спасибо, бабушка. Мне очень приятно, что Антошина судьба и вас тронула.
- Не нужны мне твои спасибо, - спокойно сказала Сима, - Что ж, по-твоему, у меня совсем сердца нет, что ли? Я ж вижу – не злой он человек. А болящему – грех не помочь.
- Бабушка, вот я смотрю на вас, и понять не могу… вот вы, мне так кажется, человек образованный. Как же вы сюда-то попали? Да ещё знахарством занялись…
- Ну, это долгая история… может, как и расскажу… ежели тебе интересно…
- Конечно, интересно!
- Это потом. А сейчас, лучше сходи в магазин, снасти купи. Грибы-то пройдут скоро. Чем тогда твой-то заниматься будет? А так, может, рыбки половит. И занятие, и мясо экономить станем.
Света улыбнулась: ей никогда в голову не пришло бы экономить тушёнку. Но Сима не была избалована этим привычным для Светы продуктом и тушёнку полюбила, а потому ревностно берегла каждую баночку.
Антон с каждым днём уходил всё дальше в лес. То ли ему понравилось бродить по лесу, то ли он вынашивал какие-то планы. Но ведь в его голову Света влезть не могла, а потому мирилась с долгими отлучками Антона. Она откровенно скучала без него, и даже многочислен-ные домашние дела не могли отвлечь её от мыслей о нём. Время шло, а Антону лучше не становилось, хотя внешне он стал выглядеть намного лучше: сказались и свежие продукты, и воздух, какого в городе не сыщешь.
Вслед за осенью неслышно подкралась зима. В ледяную стужу, Света с бабушкой не больно стремились лишний раз оказаться вне дома. Зато Антон по-прежнему каждый день наведывался в лес, или на озёра. Каждый день он приходил с уловом, хоть и не с таким бога-тым, как летом и осенью. Из леса приносил диковинного вида деревяшки, что-то часами мастерил из них.
Света была немало удивлена тому, что потом выходило из рук Антона. То он сделает лешего с корзиной шишек, то хитрую лису, ворую-щую рыбу у зазевавшегося горе-рыбака, то пару лебедей, скользящую по глади озера. Фигурки получались забавными и даже Симе нрави-лись. Скоро вся небольшая комнатка была уставлена творениями Антона.
Посетители Симы, количество которых с наступлением холодов не уменьшилось, с интересом разглядывали диковинные поделки, с удовольствием приобретали их. Последнее обстоятельство особенно радовало Симу, которая уже давно забыла, что такое деньги: за её лечение платили натуральными продуктами.
Однажды, когда Антон пошёл в лес за очередными кореньями и сучками, Света вдруг вспомнила:
- Бабушка, вы мне рассказать обещали, как вы попали в эту глушь. И откуда у вас это кресло? Оно, наверное, очень дорого стоило когда-то?
- Верно ты это подметила, недешёвое кресло-то… ну так и быть, слушай…
Рассказ Серафимы поразил Свету. Оказывается, её пробабушка была из рода князей Прозоровских-Галицыных. Правда, считается, что род этих князей прервал своё существование в 1917 году, но это просто не знают люди о существовании Серафимы. Последний из князей тайно венчался с простолюдинкой, у которой родилась девочка, названная Серафимой. Отец души не чаял в ребёнке, баловал, как только возможно. Но революция внесла свои коррективы в жизнь именитого семейства. Князья нынче стали не в чести. Мало, что удалось сохранить с тех счастливых пор: ваза фарфоровая, пара серебрянных ложек, домашний халат отца Серафимы, подбитый беличьим мехом. Вот и кресло, некогда служившее самому фельдмаршалу Александру Александровичу Прозоровскому, стараниями Серафимы сохранилось до наших дней.
- Слушай, деваха! – прервала неожиданно свой рассказ Серафима, - Пока мы тут с тобой лалы-лалы, твой-то заблудился, небось! Скоро ночь, а его нет… мороз-то крепчает… А, будь оно всё неладно! И я-то хороша, колода старая! Знала ведь, что нельзя сегодня в лес идти!
- Почему? – растерянно спросила Света.
- Почему, почему… А потому, что сегодня лешак шалит, дороги путает. Он же, хворый твой, ни полслова сказать не может, если и встре-тил кого, не спросит! Вот беда-то!
- Правда, бабушка! Что ж теперь делать?! – всплеснула руками Света, - наверное, надо народ собирать, искать Антона!
- Вот ещё, глупости! Ступай к Фёдору, у него собака хорошая, чай, найдёт твоё горе потерянное. А больше никто и не пойдёт. Народ нын-че только о себе печётся.
- И я пойду с дедом Федором!
- Да ты что?! – прикрикнула на Свету Серафима, - Умом тронулась, что ли?! Не смей! Не бабьего ума это дело – по лесу ночью шастать. Твоё дело – ждать. Лучше, иди, баньку протопи, чай, застыл совсем Антошка-то, отогревать придётся. Да снегу побольше натопи, чтоб во-ду не тратить попусту. А я пока тебе травок заварю, чтоб каменку обдала. Вот тогда и толк будет. А то – ишь, разбежалась.
Этот день выдался солнечный и Антон, вдыхая морозный воздух, долго шёл по лесу, никуда не сворачивая. Если б он и был в этот момент адекватен, он и тогда вряд ли смог бы объяснить, куда он идёт и почему. Видимо, Антон не чувствовал, ни усталости, ни страха, ни холода, ни голода, потому что шёл он довольно быстро, будто перед ним была поставлена некая чёткая задача, будто вела его неведомая сила навстречу судьбе. То ли он не понимал, что ночь уже спустилась в густые заросли, то ли ему было всё равно, только он продолжал идти, с каждым шагом всё дальше уходя от тёплого дома Серафимы.
И, наверное, Антон ещё много мог бы пройти, если бы не провалился в глубокую яму, присыпанную еловыми ветками, а сверху ещё и снегом. Кто-то ещё с осени сделал ловушку на кабана, да потом и забыл про неё. Антон сильно поранил ногу, больно ударился головой о застывший ком земли, и потерял остатки своего, и без того неясного, сознания. И хорошо, что в тот день снег так и не пошёл, иначе Фёдор не смог бы отыскать Антона даже с помощью собаки.
Ждать пришлось долго. Только на другой день, к вечеру, послышался собачий лай и строгий окрик Фёдора:
- А ну, замолчь, шельма!
- Пришли! Пришли, бабушка! – бросилась Света из дому. Но то, что она увидела, шокировало её, и Света остановилась прямо на пороге дома, не закрыв дверь.
Фёдор связал лыжи, сделав из них подобие саней, сам впрягся в них и тяжело тащил свою ношу к дому Серафимы.
- Получите вашего пропащего, - ещё не отдышавшись, хмуро бросил он Свете.
- Он жив? – побелевшими губами едва тихо спросила Света, без сил опустившись на крыльцо.
- Пару часов назад был жив, а теперь не знаю. Водка есть? – спросил он Серафиму, тоже вышедшую на крыльцо.
- Ступай в дом, там, на столе графин с калгановкой, - отправила его Серафима, а сама прошла мимо застывшей от ужаса Светы, с тру-дом сошла с крыльца, наклонилась над Антоном, - жив, - удовлетворённо сказала она, - ну?! Что застыла, как истукан?! Беги в баню, топи по новой! Да живее! Не то, околеет, покуда ты таращиться будешь без толку.
Света опрометью бросилась в баню, трясущимися руками растопила печурку, потрогала воду, которую кипятила час назад или больше: вода была еле тёплая. Снова пришлось ставить ведро с водой на печку. Дверь в баню открылась, и Серафима вместе с Фёдором втащила Антона.
- Ну, мы пошли, а ты, голуба, отогревай сокола своего, - сказала она и пошла к выходу.
- Не уходите! – вскрикнула Света, - Мне не справиться одной, бабушка!
- А я тебе что? – удивилась Сима, - я-то, чем помочь могу?
- Я даже не знаю, что делать нужно, - Света чуть не плакала.
- Вот те – на! Что за бабы нынче пошли! Жена не знает, как мужа обогреть, это ж надо?!
- Мне же воды не хватит!
- Эка невидаль! Воды ей не хватит! – рассмеялась Сима, - а ты на что? Да во все времена замёрзших мужиков бабы своим телом грели! Жена ты ему, ай, нет? А она – воды…
Света растерянно смотрела, как за Симой захлопывается дверь. В том-то и дело, что Света знала. То ли в кино видела, то ли в книжке какой прочла… Но то, что ей придётся самой вот так?.. Это в Светиной голове не укладывалось. Да и опыта в таких делах у неё не было. Тот вечер тогда, весной, нельзя было брать в расчёт. Антон тогда сильно выпивши был, а она впервые была с мужчиной вот так. А потом у неё опять никого не было, берегла себя для Антона.
Но время шло, и надо было срочно что-то делать. Для начала подбросила в печку дров. В бане становилось жарко, и Света стала быстро раздевать Антона. Пока она его раздевала, сама упарилась, и пришлось и самой раздеться.
Растирая Антона, хлестая его распаренным веником, Света, исподволь, любовалась его складным телом.
- Господи, Антошенька! Какой же ты у меня красивый! Прямо зацеловала бы всего! – приговаривала она, - а почему мне и не поцеловать тебя? – и она стала целовать Антона горячо, с каждым мигом нестерпимей, будто в хмельном угаре, удивляясь своей смелости и радуясь, что ей, наконец, представилась такая возможность.
Света и сама не заметила, как оказалась рядом с Антоном, на одном полке. Антон возбудился, и Света, увидев это, заплакала.
- Прости, меня, Тошенька! Я знаю, что ты не меня любишь, - шептала она в горячие губы Антона, - прости, только по-другому сейчас нельзя…
В печке потрескивал огонь, будто подгонял и, одновременно с этим, подбадривал Свету. И в исступлении Света сплелась с Антоном. Она смеялась и плакала, стонала и выла, будто загнанная в угол волчица. Всё было будто не с ней, словно она со стороны видит какую-то, совершенно другую, незнакомую ей, неистовую женщину, изо всех своих сил пытающуюся согреть своего единственного, своего самого любимого на свете мужчину.
Но вот Антон покрылся благословенной испариной, не открывая глаз, приподнял голову, но тут же без сил уронив её, выгнул спину и громко застонал, тоже уподобляясь израненному зверю. Свету вдруг обдало горячей волной, и она без сил упала на Антона. Всё было кончено.
Света лежала, боясь пошевелиться, боясь, что сейчас он очнётся и увидит её рядом с собой, и всё поймёт. И совершенно неясно, что будет, когда он поймёт, что произошло между ними вот только что.
Но Антон спал. Он даже не догадывался о том, что сейчас было, и какая паника бушевала в смятённой душе его спасительницы. Зато утром, кроме насморка и пораненной ноги, его уже ничто не беспокоило.
И даже хорошо, что Антон поранил ногу, - думала Света, вспоминая прошлую ночь и улыбаясь своим воспоминаниям, - по крайней мере, он теперь не сможет уйти далеко. А рана, хоть и не совсем пустяковая, однако при хорошем лечении быстро заживёт. Не даром же бабушка знает всякие там премудрости.
И снова потекли день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Так, вплоть до самой весны. За это время Антон оправился окончательно от последствий своего падения. Ходить в лес у него охота не пропала, но так далеко, как тогда, зимой, он уже не ходил. Он всё так же молчал, не проявляя никаких эмоций, всё так же занимался обычными делами.
Светлана похорошела на свежем воздухе, немного поправилась, что шло ей чрезвычайно. После той ночи в бане, проведённой вместе с Антоном, она стала спокойнее и как-то увереннее в себе, а главное, возросла уверенность в том, что Антон придёт в себя и, наконец, узнает её.
И только Серафима стала сдавать с каждым днём всё больше и больше. Однажды утром, когда только рассвело, и за окном, прослав-ляя новый день весны, защебетали птицы, она попросила Свету подойти к своей кровати.
- Ну вот, внученька, и настал мой последний день.
- Ты что, бабушка?! – Света по такому обращению Серафимы (ещё ни разу за всё время Сима не называла Свету внучкой) поняла, что дело и впрямь плохо, и в отчаянии бросилась на колени перед кроватью Симы, взяв её за руку, - что ты такое говоришь, бабушка? Тебе просто нездоровится сегодня, наверное, быть непогоде.
- Опять врёшь, девка, - с трудом улыбнулась Сима, - что ж тогда плачешь? То-то и оно. Видать, и ты уразумела… Так я что хотела сказать-то? Когда помру, сходи к Фёдору. Он мне должен был домовину сделать к сегодняшнему дню. И где хоронить, он знает.
- Ну, вот опять! – воскликнула Света, - Ну что ты, бабушка всё придумываешь? Ну откуда ты можешь знать, что непременно сегодня это должно случиться? Да ещё гроб на сегодня заказала! Ну, ты что?!
- Я не знаю. Она знает.
- Да кто она-то?!
- Смерть. Она сама знает, когда какого человека забрать.
- А ты возьми, да обмани её, бабушка! Смотри, какой день сегодня хороший! Солнышко, какое ласковое! Весна – совсем не то время, чтобы умирать, - Света плакала, не вытирая слёз, понимая, что бабушка, наверное, сегодня и в самом деле уйдёт от неё. Навсегда уйдёт, –Бабушка, миленькая, не оставляй меня одну!
- А кто сказал, что ты останешься одна? Вон, Антошка твой во дворе топором тюкает, как дитя играет. Ты, помнится, говорила, призраки ему являются? Так может, я с той стороны пособлю вернуть его голову на место. А время?.. Для неё, безносой, всегда время. Да и устала я. Ну, да это всё пустое. Я что хотела тебе сказать-то? Я когда помру, ты со своим долго не оставайся тут. В город езжай. Мне в своё вре-мя в городе-то жить не дали коммунисты треклятые, так хоть ты поживи. Негоже тебе с таких пор в навозе копаться. Да и рожать лучше там. Здесь-то, без меня, роды принять некому будет.
- Ой, бабушка, да что ты ещё придумала? Какие роды?
- Сама скоро поймёшь, какие. Жалко, что помочь некому будет, твойто, ещё неизвестно, поправится ли… И ещё… - Серафима тяжело задышала и, только немного отдышавшись, продолжила, - вот что, девонька… Твоя мать грех моей дочери искупила уже, так что, у тебя теперь всё хорошо должно быть.
- Для меня хорошо будет, если ты, бабушка перестанешь болеть. И Антон тоже…
- А кто тебе сказал, что я болею? Вот ещё глупость придумала! Срок мой кончился на этом свете, вот я и ухожу. А что касается твоего, так я тебе уже всё сказала: помогу с той стороны, раз тут ничего поделать не смогла. Помоги-ка мне лучше в кресло перебраться.
После того, как Света отвела Серафиму в кресло, тяжело дыша, Сима, попыталась в последний раз грозно сказать, но получилось, только проворчала:
- Ну, всё, иди, занимайся делами, а то – ишь, привыкла лясы точить!
- Да, бабушка, я блинов напеку, - вытирая слёзы, подхватилась Света, - ты ведь любишь блины с брусничным вареньем, правда?
- Во-во, напеки… Они сегодня, как раз, кстати, будут, - пробурчала ей вслед Сима, но Света, сразу занявшаяся стряпнёй, её уже не слышала.
На закате Серафима представилась. Света сильно горевала, но сама сходила к Фёдору, как наказывала Сима. Фёдор прихватил ещё двух мужиков и, вместе с Антоном, отнесли Серафиму на погост. Антон, казалось, совершенно не понимал, что происходит.
После похорон мужики пришли в дом Серафимы, молча выпили за упокой и ушли. Света осталась одна. Антон тоже был здесь, но его присутствие было таким нереальным, таким неощутимым, что Света подумала вдруг, что такой одинокой и беспомощной она ещё никогда не была. И тогда она закричала. Слёз уже не было, был только этот душераздирающий крик. Крик, в который она вложила всю, невысказан-ную до этих пор, боль. Боль за бабушку, которая, не смотря на суровость, была ей самым родным, самым близким человеком. Ведь Сима приняла её безо всяких устрашающих условий. И Антона она тоже приняла, сразу поверив в Светину любовь.
И ещё в этом Светином крике был страх. Страх, что она может не выдержать молчания и безразличия Антона. А что, если он навсегда останется таким? Света перестала кричать и сидела на кровати, раскачиваясь из стороны в сторону, будто пыталась отогнать от себя та-кие горькие мысли. В душе её постепенно поселился холодок, которого никогда прежде она не ощущала. Этот холод всё больше завладе-вал её телом, и она продолжала по инерции раскачиваться, забыв о времени и о том, что сегодня произошло. Её мысли ушли куда-то глу-боко внутрь, так глубоко, что она их уже совсем не слышала.
Антон в это время сидел за столом, вяло надкусывая огурец, заедая его картошкой. Слышал ли он крик Светы, или же он совсем пре-вратился в кабачок, было непонятно. Он только ел. Молча. Как всегда.
Прошло девять дней. Света часто плакала, но ещё чаще всё так же сидела на кровати, устремив взгляд в пол, и раскачивалась из стороны в сторону. И не трудно было понять, о чём она могла думать сейчас. Может, её мысли были заняты Антоном, который вот уже второй день ничего не делал, а только сидел за столом и время от времени ковырял в зубах заострённой спичкой. А может, она вспоми-нала Серафиму, умершую в своём памятном кресле, пообещавшую помочь Антону, когда её уже не будет на этом свете. Помочь? Да как оттуда можно помочь?
С каждой минутой Светлана всё больше походила на сумасшедшую: мало того, что она раскачивалась, теперь к этому добавилось непонятно-сумбурное бормотание. Глаза её горели безумным огнём, руки холодны, как лёд.
Но вдруг Света замолчала и в доме наступила такая страшная, такая громкая тишина, что Антон вздрогнул. Неожиданно он весь подо-брался в ожидании чего-то неизбежного, но в тоже время судьбоносного, будто ему предстояло пережить что-то, доселе неизвестное, а потому пугающее. Его взгляд вдруг стал осмысленным, сосредоточенным. Вот сейчас, сейчас случится что-то особенное, что-то совер-шенно непредсказуемое!
Света только теперь почувствовала, что в доме отчего-то стало ужасно холодно. И это несмотря на то, что уже два последних дня приходится топить печь, потому что погода восстановилась ужасная. Но сейчас даже протопленная печь теперь не спасала, и изо рта от дыхания валил пар. Света тёрла руки, пытаясь согреть их своим дыханием, но руки не теплели. Было очень холодно.
- Бабушка! – тихо сказала Света, прижав руки к груди и устремив затуманенный горем взгляд в угол с иконами, - Бабушка, помоги мне!
Огонь в печке затрепетал и разгорелся ещё ярче. Антон настороженно покрутил головой. Но то, что он увидел в следующее мгновение, удивило и испугало его. Всё это уже было когда-то. Может быть, не совсем так, но было. Теперь уже Антон тихо зашептал:
- Дежа-вю… этого не может быть… глупость какая-то… этого совершенно не может быть… никогда… не может быть никогда…
Из иконного угла в разные стороны повалили тени. Они были серыми, размытыми, и потому казались абсолютно нереальными. И всё-таки, Антон легко различал, где кто.
Вот маленький, пузатенький Павел – приёмный отец Антона. А это – Шура, его родная мать. А вот и дядя Коля. Что-то он сегодня осо-бенно не в духе. Рая… как всегда, со своими наставлениями… бабушка Светкина… Тени становились всё отчётливее.
- Как же вас много… - пробормотал, вставая, Антон, - и… прямо, как живые… - он снова сел, но тут же вскочил, - чёрт! Как же вы меня достали! Чего вы снова явились?! И что вам только надо от меня?!
- Хм… а чего ты ожидал? – Павел облокотился о кресло, в которое пересела Света, чтобы быть поближе к печке, хмуро поглядел на Антона, - если ты свою любовь в шаге от себя не разглядел…
- Вот это новость! – воскликнул Антон, - сам с бабой не справился, а меня учить вздумал!
- Попрошу повежливей, молодой человек, - недовольно сказал дядя Коля и шумно высморкался в мятый прозрачный платок, - а вы что там притихли? – обратился он к Раисе и Шуре, в самом деле, притихших под грузом невзгод, свалившихся на их чадо, - идите-ка сюда, - и дядя Коля поманил их полупрозрачным пальцем.
- Коль, ты уж не суди его так строго, - попросила Шура, - не видишь, парнишка заметался совсем и сам не знает, как выбраться из дерьма из этого.
- Вот то-то и оно! Дурачина понятия не имеет, что такое дерьмо, а что такое сладость. А туда же, кочевряжится! Ты, Тоха, за миражом гонялся, родную сестрицу преследовал. А настоящая-то любовь, она здесь, у тебя под носом оказалась. Но ты и теперь, как слепой: ни черта не видишь!
- Придурок ты, Коля! – вынесла свой вердикт Шура и присела на подлокотник кресла, в котором всё так же сидела Света, - лучше разъяс-ни ребёнку, что ему больше нужно.
- Выходит, - ухмыльнулся Антон, - если бы Эльвира не была моей сестрой, вы бы не противились нашим с ней отношениям? Я правиль-но понял?
- В том-то всё и дело, что неправильно ты всё понял, - горестно покачал головой Николай, - ты же Свету любишь. Только почему-то этого признать не хочешь.
- А уж как она тебя выхаживала, горемычная, - покачала головой Сима.
На некоторое время в ушах Антона воцарилась тишина, и он даже стал подумывать, что это просто кошмарный сон и этот сон уже закончился, когда Раиса вдруг прокричала:
- Антоша! Не спать! Смотри: она умирает! Из-за тебя умирает!
- И маленькая девочка, кроха, которая зародилась в ней благодаря тебе, тоже умирает! – присоединила свой голос Серафима.
В этот миг пламя из печи метнулось в горницу и сразу охватило всё: и шкаф, стоявший напротив, у стены, рядом с дверью, и стол, по другую сторону от шкафа, и кресло, в котором сидела Света.
Ещё не понимая до конца, что означает то, что он только что услышал, Антон кинулся к креслу, подхватил Свету на руки и бросился к двери. Но дверь уже во всю полыхала. Антон закашлялся от едкого дыма и, со Светой на руках, кувырком нырнул в закрытое окно. Разби-тое стекло больно садануло по его лицу и по плечу.
Уже оказавшись на земле, Света застонала, схватившись за живот.
- Светка! Светка, что с тобой? – побледнел, испугавшись, Антон.
- А ты как думаешь? – с усилием произнесла она и вдруг, сквозь слёзы, улыбнулась, - ты сидишь на моих ногах, как маленький. Мне тяжело.
Антон с изумлением смотрел на, испачканное сажей, исплаканное, измученное лицо Светланы и, к своему удивлению, начинал пони-мать, что никто ему так не дорог, как эта чумазая, зарёванная девчонка. Он скатился с её ног на траву рядом и, положив голову ей на колени, зажмурился от неожиданно услышанного биения двух сердец: Светкиного и кого-то ещё, совсем маленького, совсем беспомощ-ного.
- Ты, почему застонала? – с тревогой заглянул в её глаза Антон, - у тебя что-то болит?
- Нет, это совсем не то, что ты подумал. Просто она зашевелилась. Первый раз.
И у Антона у самого сердце забилось чаще, громче! Оно так зачастило, что он схватился за грудь и, уткнувшись в Светин живот, тихонько засмеялся.
- Дурочка ты моя… ну разве так можно? Смотри, как дочку напугала…
Необъяснимая нежность охватила его. Казалось, что вот сейчас его поднимет волна, нахлынувшего счастья и унесёт куда-то высоко, в облака. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Хотелось лежать так, уткнувшись в Светку и, одновременно с этим, прыгать и кри-чать от радости. Потому что с ней ничего не случилось. Потому что она тут, рядом. Он поднялся на колени и, заглянув в глаза Светы, сквозь слёзы, улыбаясь, сказал:
- Светка, родной мой человечек… Я так тебя люблю… Это с ума можно сойти, как люблю! Я даже представить себе не мог, что можно так любить! – он приблизил к ней своё лицо и осторожно поцеловал её, солоноватые от слёз, губы, - Но ты – сумасшедшая! Как ты могла так рисковать нашей Наташкой?!
Неожиданно выглянуло солнце. Сразу стало жарко. Шёл этот жар от полыхающего дома Серафимы, или и в самом деле солнце решило, что негоже прятаться в такой знаменательный день, и потому нещадно палило – Антон и Света не вдавались в такие тонкости. Они пере-брались под дерево, укрывшись под его низко растущими ветвями и, устав от только что пережитых чувств, уснули в объятьях друг друга.
____
Лежать было неудобно. Рука занемела, во рту всё пересохло, голова раскалывалась на части. Антон, не открывая глаза, прохрипел:
- Света!
Но ответа не последовало. Антон сел, спустил ноги с кровати и с трудом нащупал ими свои туфли.
- Чёрт! Говорил же, что пить не буду, а сам нажрался до чертей! Чёрт, чёрт, чёрт! Будь он неладен, этот Жорик-алкоголик! Давай выпьем, давай выпьем! – передразнил Антон своего друга, - Чёрт! Я же на работу опаздываю!
И тут Взгляд Антона упал на окно. Старые пожелтевшие газеты почти не пропускали свет. Но Антону не обязательно было видеть, он и так знал, что в комнате ужасный беспорядок. Всё-таки Антон подошёл к окну и сорвал газеты.
- Да… Жалко, что я Светку вчера остановил… Сейчас бы комната не походила на помойку, - сказал Антон вслух, почёсывая затылок.
Что-то неясное всплыло в его памяти, сердце учащённо забилось.
- Светка… Светочка… - пробормотал он растерянно.
Какое-то время он стоял ошеломлённый, совершенно сбитый с толку сюрпризами, которыми с ним поделилась память. Света! Она же беременна! Как он мог об этом забыть? «Но она же ничего мне не говорила! Откуда же я знаю? – возникла мысль в его голове, как только он вспомнил о её беременности, - или говорила? Или мне сказал кто-то ещё?..»
Антон шёл на работу очень быстро и, чем ближе он был к своей цели, тем быстрее он шёл, а потом и вовсе побежал. Почему-то дума-лось, что он безнадёжно опоздал. Вот только он пока ещё не знал, куда. И незнание это будоражило кровь, выводило его из себя. Поэтому, когда, запыхавшийся, он, наконец, вбежал в институт и столкнулся там со Шнитке, выпалил первое, что пришло… нет, не в голову даже, а просто на язык:
- Здорово, Роберт Карлович! Как там Сан Саныч поживает? Надеюсь, вашими стараниями лучше? – Антон, улыбаясь, протянул руку для приветствия.
- Простите, Антон Павлович, кто? – вытаращил глаза Шнитке, пожимая протянутую ему руку.
- Ну, Сан Саныч… Эльвирин отец… - в свою очередь удивился Антон и, почему-то смущённый, отпустил руку Шнитке и продолжил свой путь в направлении Жоркиного кабинета.
- А кто это – Эльвира? – донёсся ему в след удивлённый голос Шнитке.
Бедный мужик, - думал Антон, уже никого вокруг не слыша, пока шёл по коридору, - так умотался, что забыл своего собственного паци-ента.
Но на самом деле, тревожило Антона не только это. Он был немало удивлён тем, что не встретил Свету. Она всегда в это время была у окошка секретариата, а сейчас её там нет. Но удивление было не единственным чувством, вызванным отсутствием Светы. Антоном за-владело самое настоящее беспокойство. Под ложечкой противно засосало. А тут ещё Шнитке с ума сошёл! Короче, было, отчего волно-ваться.
В таком нервозном состоянии, сопровождаемый недоумением по поводу происходящего в институте, Антон и вошёл в кабинет Жорки.
- Привет, - вяло произнёс Жорик, увидев на пороге своего кабинета закадычного друга.
- И тебе не хворать, - нетерпеливо отозвался Антон, - слушай, ты можешь мне объяснить, какого чёрта здесь происходит?!
- Сделай одолжение, не ори, - поморщился Жорик, - голова раскалывается так, что вот-вот лопнет окончательно.
- Пить меньше надо, неугомонный ты наш, - ехидно парировал Антон, - а то мало того, что сам нажрался до поросячьего визга, так ещё и меня споил.
- Ага, можно подумать, что тебе силком спиртное в рот вливали, а ты брыкался и сопротивлялся со страшной силой! – возмутился Жорик, - И вообще! Чем нотации читать, лучше бы кофе сделал, а то у меня каждое движение в голове отдаётся, как колокол ухает.
- Естественно, для тебя это лучше, - поворчал Антон, но всё-таки пошёл ставить чайник, - можно подумать, что мне это тоже лучше. Ладно, ерунда это всё, пройдёт. Ты мне лучше скажи, что такое случилось со Шнитке.
- А что с ним случилось? – удивился Жорик, - он ко мне сегодня заходил, мы с минуту, наверное, пообщались. Я ничего такого не заме-тил. А что?
- Представляешь, он не помнит, кто такой Сан Саныч! – засмеялся Антон, - заработался бедалага.
- Да? Это действительно странно, – с трудом произнёс Жорик, - постой… а кто такой этот Сан Саныч, и почему Шнитке должен его помнить?
- Ну, вообще-то, это его пациент. И потом… - Антон уже собирался сказать Жорику, что он тоже должен был знать, кто такой Сан Саныч, но вдруг сообразил, что здесь что-то не так, и резко замолчал. Не понимая, что происходит, Антон решил сменить тему разговора, - Что-то Светки сегодня не видно. Заболела что ли?
- Нну… ты даёшь! – обалдел Жорик, - хорош же ты был вчера, если не помнишь, из-за чего мы со Светкой к тебе притопали, - с сочувст-вием покачал он головой.
- А, по-моему, это ты нажрался, потому что это ты не фига не помнишь, - обиделся Антон и расплескал кофе, ставя его на стол перед Жориком, - вчера годовщина смерти Раисы была.
- Постой-постой! Какая к чёрту Раиса?! Не знаю я никакой Раисы!
Антон побледнел: «Что здесь всё-таки происходит? Кто-нибудь найдётся в этом чёртовом институте, чтобы объяснить это?» - думал он с ужасом уставясь на Георгия.
- Тох, ты, часом, не заболел? – озабоченно спросил Жорик.
- Нет… не знаю… - пробормотал Антон, - так, ты говоришь, Светка заболела?
- Это с чего это ты решил, что она заболела! – закричал, не выдержав угнетающе непонятной обстановки, Жорик, - она уехать сегодня должна! Не знаю, может, уже уехала... Между прочим, мы по этому поводу вчера и собрались. Провожали её.
- Погоди, как уехать? – ещё больше побледнел Антон, - куда?! В командировку, что ли? Что-то я не помню, чтобы в плане что-то было…
- Идиот, - констатировал Жорик, - уволилась она. К бабке поехала на Валдай.
- Как к бабке? – обессилено сел Антон на стул, возле которого стоял, - зачем?..
- А я-то, откуда знаю?! – снова закричал Жорик, которого уже поряд-ком достала эта непонятная ситуация.
- Она же умерла… - побелевшими губами произнёс Антон.
- Тогда действительно странно… хотя… Может, Светка решила её могилку навестить?.. Тогда… зачем было увольняться? Ты прав, Тоха, всё это очень странно. Слушай! А тебе, откуда известно, что она умерла?
Антон непонимающе уставился на своего друга. Что-то тут было не так. Что-то не сходилось. Но что? И Антон, в который уже раз с утра, попытался понять, что происходит.
Жорик очень сочувствовал Антону и рад был сделать для него всё, что было в его силах. Но то, что Антон скрыл о том, что он в курсе всех личных Светкиных дел, огорошило его так, что Жорик был в замешательстве. Как помочь другу, если он скрывает от тебя всё самое важное и самое интересное? И, главное, как тщательно скрывает! Даже то, что у Светки бабушка умерла, он знает! Ну, надо же, каков подлец!
С минуту стояла оглушительная тишина. Каждый из друзей мучительно соображал, что, собственно, происходит. Наконец, Антон не выдержал: судорожно сглотнув, он хрипло спросил высохшими губами:
- Слушай, будь другом, посмотри в компе, что туда ходит, а?
- Куда? На кладбище? – вытаращил глаза Жорик.
- Ну, на Валдай этот, - вскочил со стула Антон и подскочил к Жорику, чтобы тоже заглядывать в монитор, - как она могла? – беспомощно бормотал он, наклонившись через Жорика, щёлкая по кнопкам его клавиатуры, - как она могла?..
- Ничего не понимаю, - пробормотал Жорик, - она что, тебе денег задолжала, что ли?
- При чём тут деньги?! – вскипел Антон, - поехали! – он нашёл, наконец, нужную информацию и теперь, схватив Жорика за рукав рубашки, тащил его к выходу.
- Да что случилось-то?! – не понимая, что происходит, Жорик по пути схватил свой зонт.
- Потом! Всё потом! – Антон уже добежал до выхода из здания института и Жорик еле поспевал за ним.
- Да подожди ты, псих! Ты же не знаешь, каким поездом она едет!
- А как же я узнаю? – растерялся Антон.
- Вообще-то, нужно было бы ей позвонить, - проявил верх сообразительности Жорик.
- Давай от секретарей позвоним, чтобы не возвращаться в кабинет.
- Ага. Только, чур, я сам с ними поговорю, а то ты их только напугаешь, - сказал Жорик и был совершенно прав, так как Антон имел совершенно невменяемый вид.
- Лапулечки, красатулечки! – начал он в секретариате прямо с порога, - девочки, могу ли я, скромный раб вашей несравненной красоты и почитатель прочих многочисленных достоинств… Могу ли я воспользоваться вашим телефоном на одну только секундочку? А, хорошие мои?
- Ну, разумеется, - улыбнулась та, что помоложе.
- Только вечером с тебя, Георгий, тортик, - воспользовалась предоставленным шансом полакомиться надармовщинку та, что постарше.
- С превеликим удовольствием! – обрадовано схватил телефонную трубку Жорик и торопливо набрал номер.
Телефон Светы не отвечал. Жорик повторил попытку, но так же безрезультатно: телефонные гудки рвали нежное ухо Жорика совершен-но напрасно.
- Не везёт нам… - Жорик положил трубку на рычаг и с сожалением посмотрел на Антона, - кажется, мы с тобой опоздали.
- Кого ищите, мальчики? Если, конечно, не секрет, - поинтересовалась та, что постарше.
- Да Свету мы потеряли… - расстроено ответил Жорик. Но тут ему в голову пришла удачная мысль, - дорогие мои, вы не подскажите нам… ну, я подумал, что, можете быть, вы в курсе… Света сегодня каким поездом едет? А то мы, с Антоном хотели проводить её, да так вчера накушались, что совсем забыли, во сколько она уезжает.
- Так, молодой человек! – обрадовалась та, что постарше, - с вас ещё бутылочка шампанского. Конечно мы в курсе! Сама ей билет зака-зывала.
- Вы – прелесть! Отныне и навсегда я ваш вечный должник!
До Светиного поезда оставалось чуть больше получаса, когда Антон и Жорик выскочили, наконец, из института и направились к вокза-лу.
На вокзале было полно народу: кто-то уезжал, кто-то приезжал, кто-то встречал или провожал. Поезд показал свой хвост, когда ребята прибежали на перрон. Разочарованные, они плевались и чертыхались так, что милиционер, дежуривший на вокзале, обратил на них внима-ние и решил приструнить разгорячённых юнцов. Но, выслушав сбивчивые объяснения, отпустил их.
- Ну? – спросил Жорик Антона, как только милиционер от них отвязался, - что теперь делать собираешься?
- Глупый вопрос, - хмуро бросил Антон и поспешил в здание вокзала за билетом.
- Может, и глупый, только, согласись, ты опоздал. Она уже скоро там будет, а ты даже не знаешь, как её найти, - покачал головой Жорик.
- Как найти… по запаху… ещё можно по следам…
- По каким следам?! Ты, часом, не свихнулся? – поинтересовался Жорик, так и не заметив, что они уже стоят у билетной кассы.
- Слушай, Жора. Ты – мой друг. Хороший друг. Если честно сказать, самый лучший… Ты поезжай на работу, меня прикроешь, да сам не засветись… Мне ты уже помог, а больше помочь всё равно не сможешь.
- Ну почему не смогу?! Очень даже смогу! – возмутился Жора.
- Не спорь. Дальше я должен сам.
- И что же ты дальше собираешься делать?
- Вот, - показал Антон билет, только что выданный кассиршей, - поеду к ней, а там…
- Ну и что там?
- А там – будь, что будет.
- Ты знаешь, я так и не понял, а что это ты вдруг? Ты же Светку терпеть не мог всегда.
- Я тоже так думал. Раньше.
- Тоже думал, - передразнил его Жорик, - долго думал!
- Сам знаю, что долго, - снова помрачнел Антон, - слушай, Жор, ты бы ехал уже. Света уволилась, я уезжаю и не знаю, когда вернусь. Хоть ты будь на месте, а то наш цербер совсем озвереет.
Жорик судорожно соображал, чем ещё помочь другу, но, к прискорбию, его голову, не посетила ни одна мысль из разряда стоящих. И это его голову, Жорика! А ведь он был всегда таким проницательным и сообразительным! На его лице отобразилось разочарование: собственный тупизм действовал угнетающе.
- Ладно, Тох, езжай. Может и правда ещё не поздно, - Жорику было грустно, но причина грусти была пока неясна.
- Пока, Жорка! Не дрейфь, пробьёмся! - слегка встряхнул за плечи друга Антон, - Я привезу её, вот увидишь!
Антон ушёл на платформу, не оборачиваясь. Вот только теперь Жора понял, почему ему было так грустно: Антон женится. Светка конеч-но же простит его. Дура будет, если не простит! А он, Жорка, так и останется один. Потому и было грустно, что Светка выбрала не его. От такого открытия было немного не по себе. Жорик ухмыльнулся: и чего так вдруг накатило? Опустив голову под грузом невесёлых мыслей, он поплёлся к выходу вокзала. Но, так и не дойдя до выхода, Жора резко развернулся и побежал к кассам вокзала. Он и сам плохо пони-мал, почему решил поехать вслед за Антоном. Сказать, что он был влюблён в Свету, было не совсем верно. Она нравилась ему, как чело-век, но как женщина?.. Очевидно, было просто завидно: Антон, которому до сих пор никто был не нужен, и тот решил обзавестись семьёй. Только он, Жорка, останется один. У него даже девушки постоянной не было. Но Жорик об этом факте, как о чём-то неотвратимом, поду-мал впервые. Взяв билет, он выскочил из здания вокзала на платформу, но поезд, в котором сидел Антон, только что уехал. Пришлось ждать ещё полчаса.
Когда, наконец, Жорик уже сидел в вагоне у окна, мысли начали приобретать более спокойное выражение. И он уже подумывал о том, что зря он поехал, только мешать будет Антону, да и бабку найти будет не так легко, когда его взгляд наткнулся на ореол рыжих сверкаю-щих волос. Эти волосы ярко сияли, словно нимб над нежным личиком очаровательной девушки. Оторопевший от нахлынувшего изумления, Жорик даже не смог сразу различить черты её лица, так это рыжее сияние затмевало всё вокруг.
Казалось, что он прирос к полу. Ноги совершенно не повиновались, во рту пересохло. В голове вертелась только одна мысль: «Надо подойти и познокомиться».
Но, к своему изумлению, Жора понял, что уже встречался с ней. Только однажды они встретились на какой-то дискотеке, но забыть это волшебно рыжее создание он уже не мог. Где-то глубоко в душе Жорик хотел этой встречи, но старательно гнал от себя мысли о ней. Тогда, в весёлом водовороте праздника, он впервые в жизни оробел настолько, что не решился подойти к ней и попросить проводить до дома. Разумеется, что, и номера телефона её он не знал.
Тогда их так никто и не познакомил. Она исчезла так же внезапно, как и появилась, и он не мог узнать, кто пригласил её. Поэтому Жо-рик, в редкие минуты, когда он разрешал себе расслабиться и всё-таки вспоминал о ней, пытался придумать для неё какое-нибудь замеча-тельное имя, которое подходило бы только ей. Справедливости ради, нужно отметить, что с этой задачей он так и не справился.
Жорик выждал, пока оторопь от внезапной встречи пройдёт и к нему вернётся дар речи, и подсел к девушке. Какое-то время он мол-чал, подбирая слова, чтобы не испугать её, но так ничего и не придумал.
- Простите, - услышал вдруг он её голос, - вы не знаете, когда отправление?
- В смысле, поезда? – зспросил он в ответ и понял, что вопрос прозвучал по-идиотски.
- Да, поезда, - просто ответила она, но для него эти слова показались музыкой.
- Простите, девушка, я не совсем понимаю, о чём вы спрашиваете, - пролепетал Жорик, проклиная себя, на чём свет стоит за свою робость.
- А разве вы… - начала она и осеклась, поймав на себе его несчастный, растерянный взгляд, - простите, это, наверное, не очень скром-но, если я вас спрошу кое о чём?
- Отчего же? – снова растерянно спросил он, - спросите, и очень даже может быть, что я вам отвечу.
- Мне ваше лицо почему-то показалось знакомым, - сказала она и покраснела так густо, что ему стало не по себе.
- Мне ваше – тоже, - всё-таки произнёс он, - дискотека.
- Что, дискотека? – не поняла она.
- Мы встречались на дискотеке. В институте.
- Ой, правда! А я про неё совсем забыла уже, - и она улыбнулась, - вы тогда стояли у лестницы и смотрели на меня точно так, как сейчас.
- Как последний дурак, - констатировал Жорик.
- Почему? – глаза девушки округлились от такой самооценки, - вовсе нет.
- Вы так думаете?! – проснулся в нём живой интерес, - это же здорово!
- Что здорово?! – не поняла она и рассмеялась, - что смотрели на меня?
- Что вы не думаете, что я смотрел на вас, как последний дурак, - Жорик пришёл-таки в себя и улыбнулся, - а как вас зовут?
- Оля, - снова покраснела она.
- Ну конечно Оля! – хлопнул себя по лбу Жорик, - Я всё думал об этом и никак не мог придумать имя для вас. А я Жора. По паспорту Георгий. Послушайте, Оля! А вам обязательно нужно ехать? – неожиданно спросил он.
- Да, в общем-то, нет. Подруга просила на даче с ней побыть. Она в отпуске сейчас, и на даче одна. Ей скучно.
- А давайте… не поедем? – снова умоляюще посмотрел на неё Жорик, - я так долго ждал этой встречи…
- Но это странно, - опять покраснела Ольга, но, не отводя взгляда от его глаз, - но это странно… - повторила она смущённо, - мы же не были с вами знакомы.
- Но теперь-то всё изменилось, ведь, правда? Я знаю, что вы – Ольга, а вы знаете, как зовут меня.
- Но это странно… вам разве не надо ехать?
- Уже нет, - сказал Жорик, вставая, и взяв Ольгу за руку, - пойдёмте скорее, а то сейчас поезд тронется!
И они, смеясь, выбежали из вагона.
Поезд долго не мог набрать скорость, что ужасно нервировало. Но вот он пошёл быстрее. Антон сидел в покачивающемся вагоне около окошка и неотрывно смотрел на пробегающие мимо деревья и полисадники. Он так напряжённо всматривался в мелькающие окошки доми-шек, что можно было подумать, будто он кого-то надеется там найти. Или же, кто-нибудь, обитающий там, в оконных полостях, посоветует, как сделать, что сказать Свете, чтобы она вернулась.
Неожиданно в памяти всплыли образы призраков. Злой дядя Коля, Сима, пытающаяся достучаться до его сердца, Шура… Антон даже охнул, настолько явственно они ему представились. Немолодая женщина, с большой сумкой на коленях, сидевшая рядом, подозрительно покосилась в сторону Антона и, прижав к себе свою огромную сумку, поторопилась отодвинуться от него подальше. Но этот её манёвр остался незамечен Антоном.
- Идиот! – вдруг воскликнул Антон, - какой же я идиот!
- Послушайте, идиот! – возмутилась женщина, - вы бы пересели в другое место, а то что-то страшновато ваше соседство становится!
- Что вы сказали? – непонимающе уставился на неё Антон.
- Дурдом на прогулку выпустили? – ехидно поинтересовалась женщина.
Но Антон уже не слышал её, снова погрузившись в свои мысли и воспоминания. И всё-таки странно, что на работе никто не помнит Сан Саныча. Такое ощущение, будто всё случилось много лет назад, а сам Антон был всё это время в состоянии спячки и только что проснул-ся. Поэтому для него всё случившееся было, как вчера, а все остальные уже успели обо всём позабыть. Но ведь такого не может быть!
- Не может быть! – снова воскликнул Антон.
- Вам, молодой человек, лечиться надо! – снова раздался злобный оклик тётки.
В негодовании, она подхватила свой баул и устремилась в другой конец вагона, что (и это было совершенно естественно) совершенно не тронуло Антона. Он просто не заметил небольшой перемены в составе попутчиков.
Интересно, как воспримет Света моё появление? – думал он, переключившись на другую тему, - и Серафима тоже… если ещё жива... Крутая бабка, ничего не скажешь! А в общем-то… ну, какая разница, что скажет по поводу моего появления Сима? Главное, чтоб Светка не отказалась ехать с ним.
При этой мысли, Антон ничуть не усомнился в том, что именно Симе может не понравиться его приезд. Это совершенно не состыковы-валось с тем, что Жорику он говорил, будто Сима умерла. Но сейчас его больше занимала проблема совсем другого рода. Антон пытался понять, зачем Света сорвалась с работы и так экстренно рванула к своей бабке. К бабке-целительнице.
Но вдруг Антон покрылся липким потом. Это оттого, что в его голову вдруг пришла совершенно неожиданная мысль. Ему вдруг подума-лось, что Света едет к бабке не просто погостить или жить постоянно, а с совершенно определённой целью.
- Нет! – простонал Антон, - не надо!
- Вам плохо? – девушка, подошедшая с другого конца вагона, взяла Антона за плечо и участливо заглянула в его лицо.
- Она поехала делать аборт, - побелевшими губами едва слышно произнёс Антон, - я должен её остановить! – голос его сорвался на шё-пот.
- Ну, раз должны, значит, остановите, - улыбнулась девушка и поднесла к губам Антона пластиковый стаканчик с холодной газировкой.
- Я должен её остановить, - снова повторил Антон, залпом опрокинув в рот воду, - понимаете?! Должен!
- Конечно, понимаю, - снова улыбнулась девушка, - что ж тут не понять? С вас восемьдесят рублей.
- Что? – не понял Антон.
- За воду, - продолжала ласково улыбаться девушка, не обращая внимания на хихикающих, возле тамбура, ребят, с другой стороны вагона наблюдавших сцену поения Антона.
- Ах да, - Антон порыскал в карманах и достал мятую сторублёвую бумажку, - вот, возьмите.
- Спасибо, - буднично поблагодарила девушка и протянула Антону начатую бутылку с водой, - а это вам.
- Мне не надо, - попробовал протестовать Антон, - оставьте себе.
- А мне тоже не надо, - голос девицы стал резким и неприятным, - заплатили, так получите!
- Говорю же, мне не нужно, - удивлённо пожал плечами Антон.
- А я что с ней делать буду? Она же открыта! – злость девушки набирала обороты.
- Ну… а вы её выпейте, - нетерпеливо ответил Антон, досадуя на надоедливую продавщицу напитков.
- Ага, выпейте!.. А где я тебе тут потом сортир найду?
- Ну, уж это вам виднее, это же ваше рабочее место, значит, это вы должны знать, где тут у вас что размещается.
Сквозь хохот ребят, Антон едва расслышал, что станция, к которой подходил поезд, как раз та, на которой он должен выходить. Он встал с сиденья и хотел уже пойти к выходу, но огромная сумка на колёсах, в которой девушка развозила воду, намертво перегородила проход. Девушка стояла тоже, как скала, но поезд уже остановился, и Антону ничего не оставалось, как перепрыгнуть через спинку сиденья и выбежать из вагона под громкое улюлюканье, от души веселящихся, парней.
Оказавшись на станционной площади, Антон осмотрелся в поисках автобусной остановки. Под торчащей на столбе табличкой, испещрённой столбиками цифр и обозначающей эту самую остановку, автобусов не было. Впрочем, и народу совсем не было. Видно, автобус только ушёл.
Идти пешком было, скорее всего, далековато, а потому, Антон решил поспрашивать у водителей грузовых машин, может, кто подбросит до нужной деревни. Собственно, как называлась деревня, в которой жила Светина родственница, и к которой нужно было его подбросить, Антон и сам не знал, следовательно, для начала нужно было навести кое-какие справки.
Покрутив головой по сторонам, Антон приметил газетный киоск, рядом с которым (видимо продавец ничуть не сомневался в достаточ-ной прибыли) разместился лоток с точно такой же печатной продукцией. Ни там, ни там, впрочем, покупателей не было, только девчонка лет десяти с интересом рассматривала у лотка какой-то новомодный журнал, попутно слизывая с мороженого подтаявший шоколад.
- Здравствуйте, - поприветствовал Антон молодого, здорового продав-ца, которому, в пору, землю пахать, - не подскажете?.. Я тут чело-века одного ищу…
- Чо я тебе, справочное бюро, что ли? – вяло отреагировал парень, жуя какую-то плюшку.
- А вы в магазине спросите, - встряла девочка, - там тётя Люда, она всех знает.
- Спасибо девочка, - поблагодарил Антон, потрепав её коротко стриженные волосы.
В магазине было темновато, и Антон не сразу разглядел за прилавком пухленькую улыбающуюся продавщицу.
- Что желаете? – спросила она, продолжая улыбаться.
Было в этой продавщице что-то до боли знакомое, что-то неприятное, отталкивающее, но, что именно, Антон не понимал, а потому, смутившись, промямлил:
- Простите… я тут ищу одну женщину…
- Прямо тут? – засмеялась продавщица, - В магазине? Ой, представляешь, - с ходу перешла на «ты» продавщица, - с самого утра ни одна не заходила! У нас с утра только одни алкаши пасутся, да и те пива набрались, да разбрелись давно.
Тут приоткрылась дверь в подсобку и из неё, гремя огромной сумкой на колёсах, вынырнула особа, в знакомстве с которой у Антона не было причин сомневаться. Это была продавщица воды из поезда.
- Ну, всё, Людк, набрала, - довольно сказала она, не поднимая головы от сумки и, на ходу, застёгивая её, - на обратном пути ещё забегу, лекарство матери передам.
- Слушай, Тома, а это случайно не тебя тут гражданин разыскивает? – вдруг спросила Людмила.
- Вот те, на! – воскликнула Тома, подняв, наконец, голову, - Опять этот придурок! Ты чего привязался? Чего тебе неймётся? Ты ж хотел свою девку найти, так чего ж за мной таскаешься?!
- И ни за кем я не таскаюсь, - пришёл в себя от изумления Антон, - я как раз её и ищу. Я адреса её бабки не знаю.
- Ха-ха-ха! И как же ты собираешься её найти? Прикинь, Люд, какой придурок! Без адреса ищет! Да тут, знаешь, сколько деревень?!
- Ну… я подумал, может, бабку здесь знают. Она лечит всех.
- Врач, что ли? Это тогда в больницу надо. Там спросишь.
- Нет, она не врач. Целительница.
- Ааа… тогда тебе лучше у Егоровны спросить.
- А это кто? – нахмурился Антон.
- Это уборщица наша. Только она вечером приходит, - с сожалением ответила Люда.
- А ты сам к ней сходи! – снова посоветовала Тома, - у неё дом на разъезде стоит. Километра два отсюда.
- А может, здесь ещё, кто знает? – испугался Антон перспективы бродить вдоль путей под палящим солнцем.
- Вот мужик пошёл! – возмутилась Тома, - прикинь, Людк! Его девка, того гляди, аборт сделает, а ему лень пару километров пройти! Вот ведь, урод какой! А ты не думаешь, что можешь опоздать?!
- Ну, чего ты взъелась на него, Тамара? – вмешалась Люда, - он и так делает всё, чтоб найти её. Ты знаешь, что?.. Сходи в милицию. Тут рядом совсем. Сейчас выйдешь, и по дороге направо. Там мент участковый, Акимыч. У его жены весной с печенью плохо было, так он к этой бабке её возил. Если конечно, это та бабка. Но уж это ты сам узнаешь.
- Спасибо вам, - искренне поблагодарил Антон обеих девушек, - хоть что-то узнал. Простите, девушки, вы сёстры? – не выдержав, спросил он, когда уже подошёл к выходу.
- Ага, - засмеялась Тома, - видали, какой наблюдательный!
- Мы близнецы, - улыбаясь, добавила Люда.
Неприязнь, которая была у Антона к Томе уже рассеялась и он, улыбаясь, помахал обеим сёстрам рукой и вышел из магазина.
Тучный Акимыч сидел в кабинете и, тяжело отдуваясь и вытирая носовым платком пот со лба, писал какую-то, видимо очень серьёз-ную, бумагу. Антон подумал, что ему везёт сегодня, потому что в противном случае участкового обязательно куда-нибудь вызвали бы.
- Вы ко мне? – спросил Акимыч, заметив, что Антон переминается с ноги на ногу и не решается что-либо сказать.
- Да. Извините меня за беспокойство, товарищ капитан, но мне сказали, что вы сможете мне помочь.
- М-да… смотря, какого рода помощь нужна. Вот, например, роды я не принимаю.
- Вот-вот! – обрадовался Антон, - Это как раз то, что мне нужно!
- Вот чудак человек! – изумился Акимыч и его глаза почти вышли из орбит, - я ж тебе говорю, что я такими делами не занимаюсь. Это тебе в больницу надо, коли приспичило. Жена, что ли, рожает?
- Почти! – снова радостно сказал Антон, - Только в больницу мне не надо. Я тут слышал, что вы знаете, где живёт целительница.
- Ааа… ну, это я знаю… А тебе зачем туда? Вроде, с виду нормальный мужик, здоровый. Или жена захворала?
- Да нет, тьфу-тьфу-тьфу, - поплевал Антон через левое плечо, - она родственница этой целительницы.
- А вот это уже странно, - нахмурился Акимыч, - это как же вы, молодой человек, не знаете, где искать родственников жены?
- Да, собственно, она мне ещё не жена. Мы только собираемся…
- И опять у меня сомнения, - покачал головой Акимыч, - почему вместе не поехали? Или она от вас сбежала?
- Это всё долго объяснять, - отвёл взгляд Антон, - только я боюсь, что могу опоздать.
- Куда? – удивлённо поднял брови участковый, - к родственникам пока ещё не жены? Они что, при смерти что ли, родственники-то?
- Понимаете, в чём дело… Она беременна, я боюсь, что она решится… ну вы понимаете?..
- Аборт, что ли? – снова нахмурился Акимыч.
- Ну да…
- Чёрт! Как у вас молодых просто вопросы решаются!.. Я бы свою дочь убил бы, если б она такое задумала! Если б она у меня была, дочка то есть…
- Так вы скажете, где мне эту бабку найти? – с надеждой спросил Ан-тон.
- Сказать не скажу, а вот… погоди-ка, посиди тут минутку, я сейчас, - с этими словами Акимыч выскочил из кабинета с такой прытью, какую никто бы не заподозрил в таком грузном теле. Минут через пять он вернулся, - жаль, Сашка на яме прохлаждается, а то бы он быстро нас на своём «козле» домчал. Что же мне с тобой делать?.. Эх, мать честная! Так и быть, раз такое исключительно важное дело… давай, залазь в мою «мазду».
- В самом деле?! – обрадовался Антон, - вот здорово!
- А ты не радуйся раньше времени-то. Я ж не просто так прогуляться еду. Мне интересно, что ты за фрукт. Вот я там и посмотрю, как тебя встретят.
- А смотрите! – весело откликнулся Антон, - Вот увидите, я её уговорю!
- А это ещё нужно выяснить, на что ты её собираешься уговаривать, пробурчал Акимыч, заводя машину.
Дорогой, Антон представлял, как его встретит Света. Как она удивится его приезду. Как обрадуется... Но то, что произошло, когда Акимыч привёз его в старый домик, в представление Антона не укладывалось.
- Чего пришёл?! – раздался грозный голос Серафимы, как только Антон переступил порог дома, и за ним закрылась дверь, - болит что, или так, спросить о чём хотел?
- Здравствуйте, бабушка, - сказал Антон, - я – Антон, друг Светы, правнучки вашей.
- Вот оно как… - пробурчала Сима, - приехал-таки… Нашкодил, поганец, да решил, пусть сама девка расхлёбывает?.. Ну?! Что молчишь, язык прикусил?
- А я не молчу, я спрашиваю… - изумлённо сказал Антон, - Где я могу Свету найти?
- А зачем она тебе теперь? – ухмыльнулась Сима, - не поздновато спохватился?
- Как получилось, так и спохватился! - начал терять терпение Антон, - вы бы, бабушка, лучше сказали бы, где Света, а то вмешиваетесь в наши дела, а сами не понимаете, что только хуже делаете, что не говорите. Время-то уходит!
- Ты меня ещё поучи, щенок! Сам о времени забыл, всё не к месту делаешь, а туда же, поучать вздумал! И никакая я не бабушка тебе! – рявкнула Сима, - это мне знать, говорить, куда Светка пошла, или нет! А тебе, коль приспичило, иди на двор, там дожидайся! Я не позволю всякому недоумку мой дом топтать. Вон пошёл! – топнула ногой Сима, - Ну?! Что замер?! Там Светку жди, сколько твоей душе угодно, а мне она не доложила, куда направляется. А и сказала бы, всё одно, тебе об этом не следует знать. Не твоего ума это дело. Она меня не предупреждала, что ты явишься.
Обалдевший от такого наезда Антон вышел из дома и растерянно остановился возле машины участкового.
- Что? Не та бабка оказалась? – посочувствовал Акимыч.
- Напротив, самая, что ни наесть, та… - всё ещё не отошедший от изумления, Антон не знал, что теперь делать.
- Ну, рассказывай! Чего замер-то, в самом деле?! Неужто опоздал?!
- Не знаю, - вяло ответил Антон, схватившись за голову, - Сима так налетела на меня, а где Света, не говорит, бестия старая!
- Я так понимаю, ты перед Светой виноват? Так, нет?
- Не знаю, что сказать… наверное виноват… не разглядел вовремя…
- Ну да?.. А как же тогда ребёнка сделал?! – теперь пришла очередь удивляться Акимычу, - Хотя, что я спрашиваю? У вас молодых теперь только одно на уме – секс. Ни о человеке не думаете, ни о последствиях! Ну? И что же теперь делать собираешься? Обратно поедешь?
- Ну, уж нет! Я не затем ехал сюда, что б прогуляться, да бабкины нотации выслушивать! Пока Светку не дождусь, никуда отсюда не уйду!
- Ну-ну! Смотри, дров не наломай.
- Да уж постараюсь.
- Слушай, а это не она, часом, идёт?
Это действительно была Света. Она шла, не торопясь, смотрела на цветы, выращенные соседом. И только, когда увидела милиционера возле дома бабушки, да ещё какую-то знакомую фигуру рядом, она прибавила шагу.
- Ну? Что же ты стоишь? – подтолкнул Антона плечом Акимыч.
Но Антон растерянно смотрел, как быстро приближается к ним Света, и не мог пошевелиться. Ноги отказывались повиноваться, во рту пересохло. Отчего-то из головы вылетели все нужные слова. Он просто стоял и любовался ею. И как только он раньше не замечал её хруп-кости, нежности её лица, мягкого света её глаз? Светлые волосы развивались от быстрой ходьбы, на щеках от волнения появился румя-нец.
- Что случилось?! – встревожено посмотрела она на Антона, а потом на Акимыча, - что-нибудь с бабушкой?!
- Ну да, как же, с бабушкой, - проворчал Антон, - жива и здорова твоя бабушка. Я бы даже сказал слишком. Это с тобой что? Почему ты так неожиданно сорвалась?
- Ты о чём? – удивлённо посмотрела на него Света, - я не совсем тебя понимаю.
- Светк, хорош придуриваться! – взмолился Антон, - я еле нашёл тебя.
- Кстати, а как ты здесь оказался? Я вроде никому адреса не оставляла. И зачем ты приехал? Что-нибудь на работе? Но я, кажется, ничего не забыла, все дела передала Жорику и Наташе из секретариата…
- Да при чём тут работа?! Я приехал за тобой!
- За мной? – Светины глаза округлились, - Это что-то новенькое. А, позволь тебя спросить, с какой стати я должна ехать с тобой? По-моему, ты меня с кем-то перепутал.
- Светк, не валяй дурака, ну, пожалуйста! Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.
- Нет. Не понимаю. Попробуй объяснить.
В этот момент между ними возник Акимыч:
- Вот что, молодые люди… Я, конечно, понимаю, что вам предстоит серьёзный разговор. И, честное слово, я против этого ничего не имею! Но всё дело в том, что меня ждёт работа. И если вы дадите мне слово, что у вас не произойдёт никакого скандала, я не буду вам тут надоедать, а просто отчалю.
- Ой, извините меня, - спохватился Антон, - вам действительно лучше ехать. Спасибо вам за всё.
- Антон, - взяла его за рукав Света и, когда Антон наклонился, прошептала ему на ухо, - тебе, правда, лучше уехать с ним.
- Никуда я не поеду! – возмутился Антон, - и мне лучше знать, что для меня, то есть, для нас лучше!
- Ну-ну… тогда я поехал, - сказал Акимыч, усаживаясь в машину, - смотрите, не ссорьтесь тут, - сказал он и уехал.
- Так может, ты всё-таки объяснишь, зачем приехал? – спросила Света.
- Попытаюсь, - смутился вдруг Антон и замолчал. Он только теперь почувствовал, что Света пахнет полевыми цветами, сеном и ещё чем-то неуловимым, но таким восхитительным! Да и выглядела она замечательно. Будто не сегодня сюда приехала, а месяц назад. У Антона слегка закружилась голова.
- Ну? Что же ты молчишь? – тоже смутилась Света.
- Свет, ты совершаешь большую ошибку, - наконец сказал Антон, - я не могу без тебя.
- В самом деле? – удивлённо сказала Света, - а мне казалось…
- Тебе это только казалось! – перебил её Антон, - мне тоже казалось… А оказалось, что я без тебя даже дышать не могу, а не то, что жить.
- Это очень странно, то, что ты говоришь, - Света отвернулась, пряча растерянный взгляд.
- Мне тоже это странно, но поверь, я тебя не обманываю.
- Похоже, не обманываешь, - задумчиво сказала Света.
- Ну же, Света, ответь мне что-нибудь, - попросил Антон, взяв её за плечи и заглядывая в голубые глаза.
- И всё-таки, я думаю, ты опоздал.
- Но почему?! Ты… ты хочешь сказать, что уже успела сделать это… аборт... – похолодел Антон.
- Почему ты решил, что я хочу избавиться от ребёнка? – недовольно спросила она, но тут же осеклась, - постой… а ты откуда знаешь, что я жду ребёнка?
- Знаю, - коротко ответил Антон, - я не мог не узнать.
- Тебе кто-то сказал? Но кто? Я же никому не говорила!
- Да нашёлся кое-кто, как ни странно…
- Кто? – недоумение Светы не проходило.
- Это долго рассказывать, - не решился назвать источник информации Антон, - может, потом, как-нибудь расскажу… Ты, Светик, собирайся, едем домой.
- Что-то я ничего не понимаю… Чего ради, я должна куда-то с тобой ехать?
- Не чего, а кого! Ради нашей маленькой дочки, - и Антон осторожно дотронулся до живота Светы.
- Подожди, Антоша, я должна подумать. Я же всё равно уволилась, мне нечего делать там, в Москве.
- Но там же я!
- Ну и что? Ты – это ты, а мы – это совсем другое дело.
- Я знаю, я тебя очень обидел… ты прости меня. Будто ослеп совсем. Прости, Света.
- Простить? Да я и не сердилась на тебя никогда. Просто мне надо подумать.
- Свет, я тебя не понимаю. Ты же любишь меня.
- Люблю. Но лучше, если мы не будем об этом.
- И я тебя люблю. Очень! И дочку я очень люблю! Я буду беречь вас.
- Я не знаю. И потом… с чего ты решил, что будет дочка?
- Ты не поверишь, но мне Серафима сказала.
- Это что, моя бабушка, что ли? Но этого не может быть! Когда она могла успеть?! Ты что-то путаешь! Мы даже ни разу не говорили с ней об этом.
- Светка, у тебя такая замечательно сумасшедшая бабушка! – рассмеялся Антон, - Ей ничего не надо говорить, она сама всё знает!
- Если честно, Тош, я не понимаю, почему ты так резко воспылал ко мне.
- Ой, Светка! Если б ты только знала, сколько всего произошло!
- Это со вчерашнего-то вечера? – удивилась Света.
- Это для тебя всё было вчера, а я за это время, кажется, пол жизни прожил, - ответил Антон, - и было так страшно, что я решительно сойду с ума, если ты теперь меня не простишь, прогонишь.
- Так ты у меня защиты пришёл искать? – удивилась Света, - Чем же я тебе могу помочь?
- Ты просто будь со мной, - тихо сказал Антон, - будь со мною рядом. Всегда.
- Ну, хорошо, пойдём в дом. Я хочу с бабушкой посоветоваться. Как она скажет, так и будет.
- Хорошо, если ты так хочешь, пойдём, - нахмурился Антон, - Только знаешь, по-моему, нам просто нужно скорее ехать. Я не знаю, что со мной будет, если ты не поедешь со мной, если откажешься выйти за меня замуж.
Антон крепко держал Свету за руку, словно опасаясь, что его надежды рухнут от нежданных слов Симы. Ему было страшно. По-настоя-щему страшно. Впервые в жизни. Он боялся, что Света с ним не поедет по какой-то причине. И очень могло быть, что причиной такой ока-жется Серафима. Впрочем, Антон не думал об этом. Уж как-нибудь Серафиму-то он уговорит. Он думал о том, что уже никогда не отпустит от себя Свету, потому что она – единственная женщина на свете, которая носит под сердцем его ребёнка. Его Наташку! И он любит их обе-их, и будет заботиться о них всегда-всегда!
Они прошли в дом. Сима сидела в своём старом кресле и будто ждала их.
- Я смотрю, ты в здравом уме теперь находишься, - сказала Сима, обращаясь к Антону, - ну и славно. А то, я уж начала думать, что не-счастная девка одна с дитём останется.
Антону вдруг послышалось хихиканье Шуры возле самого уха. Он растерянно огляделся по сторонам, но никого, кроме Симы и Светы не обнаружил и вздохнул с облегчением.
- Что озираешься? Или ищешь кого? – заметила Серафима растерянный взгляд Антона.
- Да нет, это так… мне показалось…
- Что ж, так и будешь дальше ощущениями жить? – ехидно спросила Сима, - а я-то, старая, думала, что разум должен прежде работать. Тебе ж семью поднимать! Или ты ещё не определился, и я ошиблась?
- Да нет, почему? Просто избушка у вас очень старая, да и темновато что-то, я вас плохо вижу. А всё это вместе навевает мысли стран-ные.
И снова у самого уха Антон услышал не то сопение, не то ворчание. Теперь уже он не сомневался, что всё это ему не кажется: ОНИ были здесь. Они нагло подсматривали и подслушивали, и делали какие-то свои, далеко идущие, выводы. И нужно быть максимально осто-рожным, не то ему, Антону, не поздоровится. Хотя, если разобраться, они же оттуда должны видеть, что он любит Свету и ни за что не оби-дит её!
- Да? Ну и ладно об этом, - сказала поспешно Серафима. Да так поспешно, что Антон был уверен: она тоже чувствует ИХ присутствие. Она прокашлялась, будто смутилась, услышав мысли Антона, и спросила уже не так строго, - Так что ты решил?
- Бабушка, я прошу у вас руки вашей внучки, - серьёзно сказал Антон.
- Да любишь ли ты её?! – строго спросила Сима.
- Люблю, - снова серьёзно ответил Антон, - очень. И дочку нашу тоже люблю.
Антон готов был поклясться, что кто-то чмокнул его в щёку. Только это была не Света. И, что совершенно естественно, отнюдь не Серафима. Ему совсем стало не по себе, на лбу выступила испарина, хотя в доме значительно упала температура. Но… как ни странно, никто, кроме него самого, разумеется, этого даже не заметил.
- Ну?! – грозно обратилась Сима к Светлане, - А ты что молчишь? Ты-то любишь ли его? Или так согласилась, только, что б не одной век куковать?
- Нет, бабушка! Я тоже люблю Антошу. Очень.
- Значит, решила с ним ехать? – почему-то сразу погрустнела Сима.
- Да, бабушка. Ты только не обижайся, - попросила Света, - мы к тебе теперь часто приезжать будем. Правда? – спросила она Антона.
- Конечно, - подтвердил он, - к тому же, Светка же рожать скоро будет, может, вы и роды примите…
- Оно так, - успокоилась Сима, - если уж вы мне доверяете…
- Да, бабушка, я тоже об этом думала, - подтвердила Света.
- Ну… Коли так, тогда хорошо. Да ты, я смотрю, парень вроде бы неплохой, однако, узнаю, что обижаешь её, милости от меня не жди! Одна она у меня осталась, так что смотри, не балуй там! Ну? Что стоите?! Подойдите ко мне, непутёвые, благословлять буду.
И снова Антон почувствовал, что кто-то подтолкнул его в спину, а возле уха раздался довольный смешок Шуры. Да когда же вы отвя-жетесь от меня? - недовольно подумал Антон и тут же получил затрещину от кого-то из, рано ушедших, родственников. Эй вы! Спятили там, что ли?! - снова возмущённо подумал он, споткнувшись от неожиданной «ласки» - Я же всё делаю правильно! И я, в самом деле, люблю Светку! Вы же этого хотели, не так ли? Что опять не так?!
Сима сидела, поджав губы, и наблюдала за Антоном. А Антон готов был поклясться, что она в курсе происходящего. Что она, если уж и не видит, то, по крайней мере, слышит всё, что творят родственники Антона. Весь озабоченно-напряжённый вид Симы говорил о том, что Антон не ошибся. Более того, она знала, что и Антон в курсе, что она ИХ слышит. Ситуация зашла в тупик, из которого неожиданно вывела всех Света:
- Бабушка, с тобой всё в порядке?
- Разумеется! - возмутилась Сима, - что такого со мной может быть? Это твой Антон почему-то на ровном месте падает. Пьяный что ли?
- Ты что, бабушка?! Он совсем не пьёт!
- Ну, уж будто бы! – усомнилась Сима, - сейчас разве что куры не пьют, да и те норовят пьяного хлебушка отведать, глупые.
- Бабушка, но ты нас не для того позвала, чтобы кур обсуждать, - напомнила Светлана, - начинай, а то потом большой перерыв между поездами будет. Так мы только к ночи домой попадём.
- Что, торопыга, не терпится поскорее бабку покинуть? – проворчала Сима.
- Да нет же, бабушка! Начинай, пожалуйста.
Сима взяла старую икону, совсем чёрную, с едва заметным ликом и приказала молодым встать на колени. Нельзя сказать, что Света и Антон пришли в восторг от предвкушения этой процедуры, но повиновались с усердием. Примерно минут двадцать они слушали быструю речь Серафимы, и эта речь показалась им такой долгой, что, сил на то, чтобы встать, они боялись, уже не найти.
Но всему на свете приходит конец, вот и Сима замолчала. Антон поднялся сам и помог подняться Свете. И снова над его ухом послы-шался довольный смешок Шуры. Давно бы так! - услышал Антон над другим ухом голос Раисы и насторожился. В доме сильно похолодало.
И он вспомнил. Вспомнил, как Раиса неожиданно превращалась в злобную фурию, и то, как он лежал в психушке, и то, как все его покой-ные родственники увещевали его обратить внимание на Свету. Он вспомнил, что никогда не любил её прежде. Он вспомнил Элю и удивил-ся. И удивление это было вызвано полнейшим равнодушием к этому рыжему созданию, которое, не то было вызвано его воображением, не то существовало на самом деле, но, где-то очень далеко, в другом измерении. А может, и вообще в другом времени: тысячелетий, эдак, пятнадцать назад. В какой-нибудь Атлантиде.
И Антон вздохнул полной грудью. Как здорово, что Светка здесь! И не просто здесь, а совсем-совсем рядом! Вот она стоит, держит его за руку и смотрит на него с радостью и надеждой. Какой же он был слепец! Как он мог не замечать её взгляда?! Её нежности! И как здорово, что всё теперь позади! Он сделает всё, чтобы она была счастлива!
Антон увидел, как изо рта Светы, Симы, и у него самого вырываются клубы пара. Совсем, как зимой, на морозе. Он бросил взгляд в сторону печки и обомлел: в печке во всю полыхал огонь. Несколько искорок выскочили из печки, и язычки пламени кинулись плясать по полу, по стенам, по мебели. Антон вспомнил, как загорелся дом Симы ТОГДА, и в испуге закричал:
- Все вон из дома!!!
- Бабушка! – вскрикнула Света, - она ходит плохо!
- Я помогу! Беги отсюда! – крикнул Антон Свете, подхватывая Серафиму на руки и устремляясь с ней к выходу.
Через минуту все трое стояли поодаль от дома и смотрели, как бушевавшее пламя пожирает древнее строение. Антон отметил про себя, что женщин пожар ничуть не удивил. Как будто они знали раньше, что всё это будет. Но, что больше всего поразило Антона, так это хитрая улыбка Симы. Было ощущение, что она добилась какой-то, ей одной известной, цели.
- Ну, дела… - в изумлении протянул он.
- Что тебя удивляет? – спросила Сима, удовлетворённо облизнувшись, - живым жить, а ИМ – вечный покой.
- Так вы знали?! – в удивлении Антон перешёл на шёпот.
- Конечно! - рассмеялась Сима, - это по моей просьбе они приходили.
- Вы о ком, бабушка? – спросила Света.
- Да так, были у нас кое-какие общие знакомые, - хитро подмигнула Сима Антону.
- Откуда?! – удивилась Света, - Разве вы с Антоном были знакомы раньше?
- Да как сказать?.. – пожала плечами Сима, - может, да, а может, и не были… Лучше, давайте-ка подумаем, что же теперь делать? Я же без дома осталась! – Сима тихонечко засмеялась.
- А что тут думать?! – воскликнул Антон, - будете жить вместе с нами! У меня же две комнаты!
- А не помешаю? – хитро сощурилась Сима.
- Наоборот! За Светкой приглядите. И мне спокойней будет!
Света обняла Антона и расцеловала его. Ожидала она услышать что-либо подобное из уст Антона, или нет, но тронута его словами была чрезвычайно. У Антона предательски защипало в глазах, и он наверняка расплакался бы (впервые с самого детства!), если б не увидел быстро приближающуюся к ним машину Акимыча.
- Я так и знал, что ничем хорошим это дело не кончится! – пропыхтел он, вылезая из машины, - Ну?! Рассказывайте, что у вас тут стряс-лось? Отчего дом загорелся?
- Да кто ж его знает? – пожала плечами Сима, - должно, срок ему вышел…
- Это как? – не понял Акимыч, - самовозгорание, что ли?
- Ну да, - подтвердил Антон, - жара-то какая стоит…
- Да бросьте! – усомнился участковый, - небось, свечки жгла? А, Серафима? Сознавайся: жгла свечки, и нечаянно опрокинула подсвеч-ник. Или с лампады пошло?
- Да не жгла ничего. Само загорелось, - спокойно ответила Сима.
- Вот чёрт! Теперь протокол составлять придётся…
- Это ещё зачем? – округлила глаза Сима.
- Как зачем?! – в свою очередь удивился Акимыч, - а как же ты строиться теперь будешь? Да без протокола разрешения на строительст-во никто не даст!
- А зачем мне строиться? Я с молодыми в городе жить буду, - довольно облизалась Сима.
- Да ты что?! Неужто, сговорились? И свадьба будет?
- Конечно, обязательно будет, - подтвердил Антон, - и вы, Акимыч, на ней будете первым гостем.
- Ну… Коли так… в общем, рад за вас, - Акимыч пожал руку Антону.
Дождавшись пожарных, участковый усадил всех троих в свою машину и повёз на станцию. Было странно в наступающих летних сумер-ках видеть из окна автомобиля огромный костёр, который освещал собою всё вокруг в очень приличном радиусе.
Антон, одной рукой обняв Свету, другой рукой крепко держал её руку и думал о том, что уже никогда, наверное, он не увидит свою родную мать - смешливую и кокетливую Шуру, и грозную, ревнивую Раису тоже. Павел, дядя Коля… все они остались позади, в горящем доме. Но рядом сидела Света, притихшая, словно задремавший воробышек. Антону было грустно и радостно – всё поровну. Раньше ему никогда не приходилось испытывать эти два чувства одновременно, и, наверное, именно потому, что-то щемящее будоражило сердце, вышибая из глаз слезу.
Он ни разу не вспомнил об Эльвире и Сан Саныче. И это было к лучшему, потому что иначе, Антон снова вернулся бы к вопросу, было ли всё это в самом деле, или же просто пошутил над ним царь-сон. Одно он знал наверняка: Света рядом. И только это имело значение. Теперь он не один, у него целая семья! Даже бабушка есть!
Антон бросил взгляд на переднее сидение: Сима удовлетворённо смотрела в окошко машины, даже головой кивала, будто то, что она оставила за собой горящий дом, в котором провела всю свою жизнь, было самым правильным, из того, что она сделала в своей долгой жизни. Было ли ей страшно под закат жизни менять эту самую жизнь? Кажется, об этом она ни на минуту не задумывалась.
Антон улыбнулся и посмотрел на Свету. Она сидела, прикрыв глаза. Родная моя, моя хорошая, - подумал он, - милый мой светлячок… какой же я был болван, что не видел тебя! Но теперь всё будет хорошо, вот увидишь. Я постараюсь, что б у нас всё было хорошо.
- Ну вот, приехали, - послышался голос Акимыча.
- Кажется, меня немного укачало, - вылезая из машины, грустно сказала Света.
- Ничего, Светик, я сейчас в магазин сгоняю, куплю что-нибудь кисленькое, - поправив прядь волос на лбу Светы, сказал Антон, - бабуш-ка, может, вам тоже взять что-нибудь? – спросил он Симу.
- Мне бы водички попить, - с готовностью откликнулась Сима.
- Хорошо, сейчас принесу, а вы со Светой пока на лавочку присядьте.
Антон остановился в полумраке магазина и огляделся. Никого не было видно и тихо было так, будто он пришёл не в магазин, а в отделение интенсивной терапии.
- Люда! – позвал Антон, - Вы здесь?
- Сейчас приду, - раздался знакомый голос из подсобки, а через минуту Люда вышла, - вот те раз! Это ты? Ну, как, нашёл свою беглянку?
- Да, нашёл, - быстро ответил Антон, - Людочка, ей плохо. Нет ли у вас чего-нибудь кисленького?
- Ах да! Я и забыла! Она же у тебя в положении! Тошнит наверное?
- Ну да.
- Сейчас, погоди. У меня где-то тут леденцы были хорошие, «взлётные» называются… ах, вот они!
- Отлично! И ещё, Людочка, если можно, водички для бабушки. И ещё фруктов каких-нибудь. Побольше. Люда, а от вас можно позвонить?
- Ладно уж, звони, - поставила Люда на прилавок телефонный аппарат.
- Вот спасибо! – Антон быстро набрал номер и сказал в трубку, - Жорка! Встречать нас приедешь? Через... минут пятнадцать выезжаем. Ага. Ну, то-гда до встречи!
- Видали?! Он и бабушку увозит! – сказала Люда, когда Антон положил трубку, - Или она провожать поехала?
- Да нет. Обеих увожу, - улыбнулся Антон, - теперь у меня большая семья будет.
- Вот молодец парень! Рада за тебя, - тоже улыбнулась Люда, - вот, возьми, - она протянула Антону пакет с яблоками, бананами, конфе-тами и водой, - береги своих женщин. Так значит, не успела твоя девушка сделать... Ну, это…
- Ой! Слава Богу, нет! Ладно, пойду, а то заждались мои дамы, наверное, - схватил Антон пакет и уже от двери обернулся, - дочка у меня будет!
Света всю дорогу проспала, уютно устроившись на плече Антона. С другой стороны от него похрапывала Сима. Антон боялся пошеве-литься и, что-бы не разбудить Свету, просидел всю дорогу в одном положении. Спина затекла, но он не обращал на это никакого внима-ния. Ему было хорошо.
Он уже обдумывал, как распорядится деньгами, накопленными за всё время работы. Раньше ему такое просто не приходило в голову. Зато теперь Антон с упоением расчитывал, что можно потратить на ремонт, какие средства выделить на смену обстановки, и, наконец, в какую сумму обойдётся рождение Наташки. Последний расчёт он делал с особенным удовольствием. Антон даже предположить не мог, что это так здорово – заботиться о ком-то, кроме себя самого.
Дорога, казалось, была гораздо короче, чем та, которая привела Антона к Свете, и, когда объявили, что поезд прибыл на конечную станцию, в Москву, у него, в предвкушении огромных, но таких приятных забот отчаянно заколотилось сердце.
Жорик встретил друзей, искренне радуясь тому, что они, наконец, обрели друг друга.
- А это и есть та самая бабушка, которая, как оказалось, вовсе даже не умерла? – спросил он на ушко Антона.
- Представь себе, - невозмутимо ответил тот, - кстати, познакомься: бабушка Сима.
- Очень приятно, - взял её под локоток Жорик, - а я – друг вашей внучки и Антона. Надеюсь, и с вами мы подружимся, - улыбнулся он.
- Слушай, Жор, мы что, так и будем стоять тут? – спохватился Антон, - мог бы, между прочим, и машину поймать.
- Ой! Совсем забыл! – воскликнул Жорик, вглядываясь куда-то вдаль, в сторону здания вокзала, - сейчас я вас познакомлю с таким очаровательным созданием, просто пальчики оближешь.
К ним быстро приближалась девушка, появление которой на Антона произвело впечатление взрыва разорвавшейся бомбы. У него даже челюсть отвисла от неожиданности. Увидев это, рыжеволосая девушка смущённо улыбнулась.
- Рот закрой, - щёлкнул Антона по подбородку возмущённый Жорик.
- Эля? – в недоумении просипел Антон, всё так же продолжая пялиться на смущённую девушку.
- Но-но! Я бы попросил! – воскликнул обиженно Жора, - никакая она не Эля, а вовсе даже наоборот, Оля!
С этими словами Жорик оттеснил от Ольги потрясённого Антона, который еле-еле взял себя в руки. Антон тяжело дышал, вытирая со лба выступивший пот.
- Я вас где-нибудь мог раньше видеть? – наконец спросил он Ольгу.
- Ну, разумеется! – ответил за неё Жорик, подхватив Свету и Ольгу под руки, - она была на дискотеке. Ну, помнишь? В день Святого Валентина. Девочки, - обратился он к девушкам, - берите бабушку под руки и ведите её к машине. Оля покажет, куда. Заодно поближе познакомитесь. А мы с Антоном вас догоним. Договорились?
- Конечно, - хором ответили Света и Оля.
- Вот и чудесно!
Женщины уже повернулись, чтобы уйти, когда Антон вдруг запаниковал. Вот сейчас она уйдёт, и он больше никогда её не увидит! Нет! Это невозможно! И он окликнул встревоженно:
- Света! Подожди!
Она обернулась, не понимая, что могло вызвать такое волнение Антона.
- Света… - он взял её за руки и поднёс их к своим губам, - Светка… Ты… ты правда простила меня?
- Ну что ты, Тошка? – тихо спросила она, всматриваясь в его лицо, такое родное, такое близкое, что дух захватывало, - Что ты… Ты ведь знаешь, я не могу без тебя. Как же я могу не простить?
Света поправила на лбу Антона прядь волос. Он поцеловал её в губы, снова почувствовав солоноватость их, и повернул её к выходу вокзала.
- Иди, тебя ждут Бабушка и Оля.
Света догнала, отошедших, уже на приличное растояние, женщин, и дальше они пошли уже втроём. Жорик и Антон проводили их взглядом. Антон вздохнул с некоторым облегчением, а Жорик хитро посмотрел на него и спросил:
- Ну, как там всё прошло?
- Нормально, - удивился Антон, - ты что, только затем и остался, чтобы задавать такие глупые вопросы? По-моему, и так ясно: я же обещал привезти Свету, вот и привёз. Завтра идём заявление подавать. Кстати, ты ещё не в курсе: у нас ведь скоро дочка родится.
- Да ты что?! Когда же вы успели? – Жорик слегка ударил Антона кулаком по плечу.
- Да вот представляешь, как раз в тот самый день Святого Валентина, - почему-то смутился Антон.
- Класс! Стало быть, будет, кому завещание оставить?
- Какое завещание? – не понял Антон.
- Как это, какое?! – вытаращил глаза Жорик, - А любовь? Ты что, забыл, что ли?
У Антона вдруг перехватило дыхание. Так значит, всё это ему не приснилось? Значит, всё это было? И психушка, и то, что он заблудил-ся в лесу?.. Или… или всё-таки не было?
Жорик снова ударил его по плечу.
- На свадьбу-то пригласишь?
- Господи! – Антон хлопнул себя по лбу, - ну конечно! Жорка, сам подумай, ну какая без тебя, охламона, свадьба?!
- Тогда пойдём, что ли? А то наши невесты заждались, небось, – протянул руку Жорик.
- Пойдём, - взяв его за руку, ответил Антон, - Эх, Жорка! Как здорово, что у нас ещё вся жизнь впереди!
Так, взявшись за руки, они и пошли туда, в жизнь, смеясь и припрыгивая, словно школьники, сбежавшие с уроков.
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru