Евгений Юрьевич Дмитриев - Предназначение - Евгений Юрьевич Дмитриев
Скачано с сайта prochtu.ru
Глава 1
Звезды.
Как и везде, как и всегда, любое человеческое общество разобщено, в каждом из них существует противостояние, выраженное в той или иной форме. Единственное, что может побудить составляющих его людей к объединению, — угроза уничтожения. Ради своего спасения объединяются компании, коммуны, государства, планеты и даже галактики. Единение может происходить различными способами: так, часто люди договариваются и в критической ситуации отдают власть более опытному и сильному, вожаку. И это правильно, и это логично. Можно вспомнить о том, что подобное поведение характерно и для животных. Да, так оно и есть, но среди них нет того, что свойственно людям. У них нет предательства.
В мире галактик Демократическое Содружество и Империя враждовали между собой. Устройство обеих сторон было примерно одинаковым, только в Содружестве происходила борьба за власть, прикрываемая, конечно, красивыми демократическими лозунгами. что влияло в худшую сторону на уровень жизни, который был ниже, чем в Империи. Некоторые галактики и отдельные планеты решались выйти из состава Содружества, но мятежников и инакомыслящих подавляли — опять же, под вполне демократические лозунги. Почти всегда за эти планеты и галактики вступалась Империя — и холодная война превращалась в открытое противостояние.
В самой же Империи дела обстояли совсем по-другому. В ней была только одна власть — власть императора, непоколебимая и неоспоримая. Допускались любые высказывания и любые суждения, в том числе и критикующие правителя. Не допускалось только одно — смена императора. Плохой он был или хороший — это не имело значения, любой человек, который высказывался за свержение императора, мог отправиться на тюремную планету пожизненно. Такие порядки привели к тому, что император мог себе позволить не лгать ни своим приближенным, ни народам галактик, входящих в состав Империи, это просто не имело смысла. И каждый новый император считал, что обманывать — ниже его достоинства. Благодаря тому, что люди не тратили энергию и ресурсы на борьбу за власть, жизнь Империи была не в пример лучше, чем в Содружестве. Конечно, и здесь бывало такое, что некая группа людей хотела заполучить всю власть в своей галактике. Такие обычно пытались выйти из состава Империи, заручившись поддержкой Демократического Содружества, и между государствами опять начинался открытый вооруженный конфликт.
Все так и происходило до тех пор, пока не появилась новая цивилизация. Нелюди — так вскоре начали их называть, но почему нелюди, кто первым произнес это слово, сейчас не смогли бы рассказать: это слово рождалось где-то в подсознании людей, общавшихся с ними. Они были как люди. У них были такие же тела, лица. Такой же состав крови. Сходство было поразительным, но их все равно начали называть нелюдями. Было в их поведении что-то неуловимо чужое.
Вскоре стало ясно, чем же отличаются нелюди от людей. Главная потребность человека — выжить. Он может даже пожертвовать своей жизнью, если это позволит спастись его детям. Нелюди же стремились не выжить, а победить, и победить любой ценой.
Нелюди напали на одну из независимых галактик, заявив, что та якобы уничтожила их торговый конвой. Правда это или нет — доказать было невозможно, но император встал на защиту галактики и потребовал от захватчиков вывести из нее свой флот. Пока велись переговоры, нелюди атаковали две другие галактики, сочинив очередные предлоги. После этого Империя объявила войну нелюдям, встав на защиту пострадавших; Демократическое Содружество стало на сторону нелюдей, которые пообещали передать Содружеству галактики, входящие в Империю.
Это было предательством! Опьяненные близостью уничтожения давнего врага демократы не замечали или не хотели замечать, что нелюди представляют угрозу всему обществу, в том числе и самому Содружеству, а не только Империи.
Вскоре они поняли, заплатив жестокую цену. Не ожидавший ничего плохого от новых союзников флот Содружества был уничтожен превосходящими силами нелюдей. Нелюди нанесли удар по не готовым кораблям содружества внезапно. Это не был бой, это была бойня! Один за одним крейсеры Содружества взрывались, охваченные огнем. Силы были явно неравными. Одновременно с разгромом флота нелюди захватили правительственную планету Содружества, оставив демократов без управления. Это позволило нелюдям захватывать одну галактику демократов за другой, не встречая сколько-нибудь ощутимых препятствий на пути своей армады.
Глава 2
Россия, декабрь 2008 год.
Я ехал на своей «Тойоте-Авенсис» на дачу. Очередной день прошел, ничего не изменив в моей жизни. Из-за кризиса я уже пять месяцев сидел без работы и окончательно разуверился в том, что стоит тратить время на ее поиски. Три месяца назад мне удалось сдать за нормальные деньги свою квартиру в Москве, перебраться на дачу и жить, проводя время за новым хобби. За время работы я скопил небольшое состояние и после увольнения купил оборудование для физико-технической лаборатории, благо продавалась она за рубли, а из-за сокращения научно-технической базы института стоила процентов пять реальной стоимости.
Не знаю почему, но мне вспомнился один семинар по истории в институте. Это занятие проходило после лекции по высшей математике, на которой мы разбирали пределы (как заяц никогда не перегонит черепаху). И я на семинаре предложил, что: если все значимые для человечества открытия расположить на прямой в той последовательности, в которой они делались, а время между ними пропорционально переложить в расстояние между точками-открытиями на этой прямой, то мы явно увидим логарифмическую функцию. Тогда я попытался вычислить предел этой зависимости, но ничего не вышло. А спустя годы, через неделю после увольнения, вдруг понял давнюю ошибку и посчитал заново. Я взял все значимые открытия в области энергетики, выстроил их во временном графике и получил четкую закономерность, по которой можно было вычислить предел. Так у меня получилось, что новое изобретение мирового масштаба должно произойти в этом году. При дальнейшем анализе открытий в области энергетики, от огня до термоядерной энергии, я понял, что следующим шагом в науке должно быть открытие источника энергии, в корне отличающегося от всех предыдущих, и что это должен быть новый вид топлива, эффективнее термоядерной энергии.
Через некоторое время я смог представить себе основные свойства нового материала — получилось, что это должно быть вещество в виде кристалла. При воздействии на такие кристаллы электромагнитного поля в них должна высвобождаться энергия протонов, которые в свою очередь разгоняли бы электроны; количество и скорость движения электронов зависели бы от площади сечения кристалла, его длины и силы воздействия электромагнитного поля. Я провел несколько сотен опытов и создал десятки кристаллов, но ни в одном случае не получил желаемого эффекта. Не знаю, какая сила меня вела, но я снова и снова делал опыты, как в свое время Эдисон создавал первую практичную лампу накаливания, сжигая нить. Это полностью меня захватило, я только заставлял себя ездить на собеседования, осознавая, что в скором будущем полученных за сдачу квартиры денег не будет хватать на пропитание и покупку материалов для опытов.
Приехав на дачу — пятьдесят километров от Москвы, деревня Кресты, — я был приятно удивлен, увидев машины моих старых друзей по институту. Честно говоря, после потери работы я постепенно перестал созваниваться с ними и уже стал забывать, когда мы проводили время вместе.
Только въехав на парковку, я понял, что вечер будет бурным. Гена приехал без жены, и его «мицубиси» стояла на участке, закрытая «вольвой», машиной Саши. Так обычно делалось, когда они оставались на ночь. Выйдя из машины, я почувствовал запах костра и шашлыка, видимо, ребята были здесь уже пару часов и, соответственно, все это время понемногу согревались. В беседке на участке, кроме Саши и Гены, были еще Дима и Паша, севшие тем на хвост. Вечеринка была в самом разгаре, несмотря на февральский мороз и отсутствие у друзей ключей от дачи. Интересно, что бы они делали, если бы я не приехал? Ночевали в машинах или взломали бы дом?
Первым меня увидел Паша:
— Женька приехал! Садись быстрей, тебе штрафную, и сразу две, а то тут так холодно, что мы боимся простудиться.
— Отшельник пришел в свою оби-и-итель! — заорал Дима с присущим ему сарказмом.
— Как дела с поиском работы? — Сашка проявил заинтересованность.
— Не мучай его больными вопросами, сегодня отдыхаем, о делах — завтра. Жека тебя все равно не поймет. Он не дошел до нашей кондиции, — авторитетно, но слегка заплетаясь, заявил Геннадий.
— Всем привет! Честно говоря, не ожидал. А уж проголодался так, как будто не ел неделю.
— Да, исхудал ты страшно. Куда ездил? На собеседование? С небритой мордой? — опять же с сарказмом прокомментировал Дима.
Не дожидаясь дальнейших обсуждений моего отшельничества, я выпил сразу двойную порцию и с жадностью принялся поглощать вкусный шашлык с квашеной капустой и малосольными огурчиками.
После двух веселых часов в беседке все решили, что из-за мороза алкоголь не действует и пора идти в дом — отогреться у камина и продолжить обсуждение всего и вся: что случилось с нами, со страной, с футболом и как на это все влияет кризис.
— Почему у тебя бильярдная закрыта? Я бы сыграл пару партий, — Паша сделал движение, имитирующее удар кием по шару.
— Не трави душу, я его продал, закрыл дверь на замок и выбросил ключ.
— Так давай дверь взломаем! — предложил Саня.
— Время придет, сам взломаю.
Не мог я открыть дверь: за ней была моя лаборатория, а посвящать друзей в свое хобби мне пока не хотелось. Не сейчас, во всяком случае. Может, после того, как получится. Или не получится.
В течение трех часов все разошлись спать, а я, так как начал застолье позже и не дошел до кондиции, решил еще немного продолжить вечер, взял коньяк, привезенный ребятами, и сел в стоящее перед камином кресло. Красота! Получилось прекрасное завершение дня: мне удалось немного отойти от тревог и волнений последних месяцев, вспомнить, что есть надежные друзья, с которыми мне хорошо и спокойно.
Мы познакомились в 1990-м на первом курсе Института водного транспорта — и с тех пор вместе. Нам уже по тридцать четыре, и у всех, кроме меня, есть семьи. Мы всегда без оглядок помогали друг другу в трудные моменты, я считал их самыми преданными мне людьми, надеялся, что и они меня считают таковым. После института каждый выбрал свой путь. Я пошел в бизнес, был менеджером по продажам, затем поднимался выше и выше, пока недавно не закончил карьеру начальником отдела экспортных продаж.
Гена тоже пошел в бизнес, но занимался не построением дистрибуции в СНГ, как я, а сырьем, он даже смог создать свою небольшую компанию на паях с инвесторами. Сильнее всего кризис ударил по нему: за поставленный каучук заводы «забыли» заплатить, и теперь он должен инвесторам кучу денег. Конечно, по закону его вины в этом нет, но в России закон существует только для простых граждан, правительственные чиновники и богатые люди стоят выше закона. И я не исключал того, что к нему придут с требованием лично погасить долги компании.
У Саши была своя фирма по изданию специальной мореходной литературы, и его постоянно терзала налоговая. Так, в конце прошлого года, 2008-го, инспекторы оштрафовали его на шестьсот тысяч рублей. Когда он пришел в налоговую и показал документы, подтверждающие, что штраф ошибочный, ему прямо сказали: «У нас конец года, нам надо делать план, а правильный штраф или нет — будем разбираться в новом году».
Паша один, похоже, выиграл от кризиса. Его начальника сократили, а вместо него поставили Пашку. Зарплата, конечно, выросла, но ненамного — теперь она была в два раза меньше, чем у прежнего босса. А Дима, как мне кажется, просто радовался жизни, не зацикливаясь на деньгах, и работа менеджера по продажам позволяла ему это…
С этими мыслями и воспоминаниями я и заснул в кресле у камина.
И проснулся спустя всего три-четыре часа. Разбудили меня мысли об экспериментах: я вдруг стал понимать, в чем были прошлые ошибки и куда в опытах нужно двигаться теперь. Наверное, мозг настолько расслабился под действием алкоголя, что стал безошибочно отсекать все лишнее. Я отчетливо видел всю картину целиком, смог как бы разом проанализировать все опыты и сделать правильный вывод. Холодный пот прошиб меня. Адреналин в одно мгновение растворил в крови остатки алкоголя, а было его немало. Обычно после такого застолья мне приходилось сутки отлеживаться. Сейчас же я чувствовал себя абсолютно свежим и полным сил, страшно тянуло в лабораторию — немедленно поставить серию следующих опытов.
Дверь я закрыл на засов — не хотел, чтобы отвлекали друзья, пускай лучше думают, что я сплю. Достал из шкафа ингредиенты, отмерил необходимое количество каждого, положил все в измельчитель и затем — в диссольвер, проще говоря, машину для смешивания, она сделала смесь абсолютно однородной, что и было необходимо. Готовую сухую смесь — в мельницу диспергирования, специальный аппарат, который измельчил смесь почти до размера наночастиц… Полученный материал растворить в дистиллированной воде… Затем колбу с раствором — в аппарат молекулярного выпаривания, и через двадцать минут я достал из него несколько цилиндрических кристаллов, каждый длиной три сантиметра и диаметром в сечении четыре миллиметра.
Подобные кристаллы я получал по несколько штук в день, но еще ни один не обладал ожидаемыми свойствами. Эти новые кристаллы имели даже другой цвет: они были не синими или голубыми, как раньше, а темно-зелеными. Поместив один из кристаллов в индукционную катушку, я прикрепил к его срезам серебряные контакты, а их присоединил к вольтметру. С замиранием сердца я включил тумблер подачи электричества на индукционную катушку и реостатом начал подавать на нее ток, начиная с одной десятой ампера и заканчивая десятью амперами. Стрелка вольтметра оставалась на нуле. Кристалл из новой серии можно было пускать в утиль, и я бросил его в ящик к остальным, более старым собратьям.
Перед проверкой следующего кристалла я, по обыкновению, протестировал все приборы. Вольтметр не работал, более того, от него слабо пахло гарью. Это могло означать, что предыдущий опыт дал неправильные результаты, и в сердце заискрилась надежда. Я повторил все сначала: взяв новый вольтметр, стал аккуратно подавать ток на индукционную катушку, начиная с сотой доли ампера. Сразу же после подачи тока мне показалось, что стрелка слегка дернулась, еле-еле заметно. Но дальше ничего не происходило.
Я протестировал и этот вольтметр — он тоже не работал. Странно, я взял новый прибор, что же в нем не так? Срезав ножом герметичную заливку, я вскрыл вольтметр. Мне в нос ударил едкий запах гари.
Когда же я посмотрел на катушку прибора, то понял, что серия опытов не нужна: так сгореть он мог только от чрезмерно высокого напряжения, в десятки раз превышающего максимально допустимое для этого прибора значение.
К сожалению, у меня не было вольтметра на большее напряжение, но зато был тестер, позволяющий измерять напряжение постоянного тока до десяти тысяч вольт, старый, еще советский тестер, купленный в 1989-м на все мои сбережения, с его помощью тогда удалось починить старый цветной телевизор. Подключив прибор в схему, я начал новый опыт с этим кристаллом. На всякий случай поставил тестер на максимальное напряжение, а ток на катушку начал подавать с тысячной доли ампера — и, постепенно увеличивая силу тока, смотрел, как кролик под гипнозом удава, на стрелку тестера. Она отклонялась с увеличением подаваемого в индукционную катушку тока. Когда стрелка дошла до максимума — десять тысяч вольт! — сила тока составляла всего одну десятую ампера, а напряжение на катушке было всего один вольт. Потрясающе! Потребление электричества катушкой тестера составляло всего десятую ампера. Из этого следовало, что при одинаковой силе тока мой кристалл смог увеличить напряжение в десять тысяч раз. Сердце так и хотело выскочить из груди, я понимал, что мои труды завершились победой. Чтобы не спугнуть удачу, нужно было сразу проверить открытие в практических условиях.
Я собрал подобную схему, только с подачей на катушку переменного тока из обычной бытовой сети частотой пятьдесят герц, естественно, с помощью трансформатора понизив переменное напряжение тока так, чтобы на выходе из кристалла оно равнялось двумстам двадцати вольтам. После соединения схемы на выходе у меня был удлинитель с обычной розеткой, в которую я включил первое, что мне попалось под руку, — нагреватель вентиляционного типа. Я включил небольшой переключатель в цепи индукционной катушки и услышал гул нагревателя: он работал на полную мощность!
Ради чистоты эксперимента я быстро спаял малую схему генератора переменного тока, питающуюся от обычной пальчиковой батарейки, с автоматическим регулированием мощности при постоянном выходном напряжении в двести двадцать вольт с моим кристаллом в небольшой индукционной катушке. Все это я поместил в розетку для открытой проводки и от кристалла вывел контакты на клеммы розетки. Закрыв розетку крышкой, посмотрел на свое творение — обычная розетка, которая есть в каждой квартире, но, в отличие от своих собратьев, не имеющая проводов. Включив в эту розетку обогреватель, я с удовольствием увидел, как он работает. На всякий случай хорошо было бы счетчиком Гейгера проверить уровень радиации рядом с розеткой — и он был таким же, как во всем доме до этого. Конечно, оставался вопрос, как долго вентилятор будет работать, но раз кристалл работает согласно моей теории, то должна подтвердиться и теория о количестве энергии в этом кристалле, равном количеству возможных в данном кристалле протонов, разгоняющих электроны. При грубом подсчете получалось, что вентилятор мощностью два киловатта будет работать на одном этом кристалле около ста лет.
Я хотел сразу всем, всему миру рассказать о своем открытии.
Ближе всего, в доме, были друзья, и мне захотелось в первую очередь показать мое изобретение им, а уж потом всему миру. Я так быстро ринулся к двери, что часть приборов попадала, а стекло разбилось с невероятно громким звоном. Из ближайшей к лаборатории комнаты раздался пьяный возглас Саши, который извещал о землетрясении и необходимости вынести его в первую очередь.
И тут я стал осознавать, что мое открытие значило для мира. Конец углеводородной и атомной эпохи в энергетике. Мое открытие можно сразу применять во всех отраслях промышленности. Во всех приборах — автономное питание, машины ездят на электричестве без подзарядок, судам и самолетам больше не нужно жидкое топливо, реки не перекрывают ради электростанций, провода не тянут через заповедники. Больше не нужно добывать и перекачивать нефть и газ, воздух станет чистым…
Дотронувшись до ручки двери Сашиной комнаты, я замер, как ударенный током. Стоп. Вечное «но». Россия (а точнее российское государство) живет за счет нефти и газа. Никаких современных серьезных разработок, кроме космоса и оружия, у нас нет, значит, мое изобретение пригодится прежде всего развитым странам — в том случае, если я сейчас опубликую результаты экспериментов. Тогда Россия откатится сразу на несколько лет назад. Предположим, Россия начнет торговать моим изобретением, что тогда? Зная русскую действительность, можно быть уверенным, что деньги разворуют и для переустройства жизни и экономики не будет средств и времени. В итоге миллионы моих сограждан проклянут меня. Это с одной стороны, с другой же — раз это не выгодно государству (ну, нескольким людям, которые управляют Россией и не забывают наполнять карманы нефтегазовыми деньгами), то что ждет меня? Разве будут они церемониться с никому не известным изобретателем? В лучшем случае дадут президентский грант, миллион рублей, в худшем — уничтожат всех, кто хотя бы слышал о моем изобретении.
Я отпустил дверную ручку, громко сказав, что это никакое не землетрясение, а просто я споткнулся и упал. Если сейчас рассказать все друзьям, их жизнь и жизнь их семей окажется под угрозой. Как ты ни любишь свою родину, надо отдавать себе отчет, что государство и Родина — это разные, в нашем случае несопоставимые вещи. Наше государство — не социально направленное, не из тех, где главная цель — забота о благосостоянии всех членов общества и каждого в отдельности, а государственно направленное: ради мощи государства общество и отдельные люди отодвинуты на второй план. Именно поэтому у нас самая дорогая жизнь при самых низких зарплатах. Именно поэтому машины в России стоят в два раза дороже, чем в Америке. За счет тех, кто покупает машины иностранного производства, поддерживается производство российских «помоек». Как же там столько народу работает? Получается, что, кроме налогов, я должен переплачивать еще и за продукцию — минимум в два раза. И это касается не только иномарок. Благодаря высоким ценам на иномарки наши «помойки» также стоят в два раза дороже реальной стоимости. Только нашу страну спаивают и при этом объявляют о борьбе со спиртным, не убирая алкоголь в специализированные магазины, как сделано в нормальных странах: пришел за продуктами — и покупаешь продукты. Сколько раз у меня, да и у многих, желание купить бутылку возникало именно тогда, когда проходишь мимо прилавка. И многие покупают, хотя не было таких планов. Нет, у нас повышают акцизы, как будто бы от этого алкоголь меньше покупать будут. И выделяют деньги на антиалкогольные кампании. А на самом деле из-за повышения цен алкоголь меньше не потребляют, только бюджет государства увеличивается. В общем, с государством, построенном на обмане и манипулировании людьми, лучше не играть в открытую. Прямо выйти и сказать, мол, я открыл новый вид энергии — да это равносильно самоубийству. Если не будешь выпендриваться, может, оставят в живых, дав несчастный миллион рублей, а попробуешь продать свое открытие за реальные деньги — отправят в тюрьму за разглашение.
В моей ситуации необходимо было хорошенько подумать, прежде чем делать дальнейшие шаги.
Настроение с эйфорического скатилось до полного пессимизма. Я запер дверь в лабораторию и пошел к камину, где ночью оставил коньяк. Разжег сухие березовые дрова, которые каждую неделю колол во дворе, сел в кресло, выпил немного коньяка и заснул. Проснулся от шума в гостиной: ребята стали просыпаться и выходить из своих комнат, жалуясь на конфетку в конце вчерашнего ужина, которой, наверное, отравились.
— Жека, а у нас шашлык остался? — спросил Паша. Он всегда наутро хотел мяса.
— Не знаю, если Димка не съел, то должен быть.
— А где он сам?
— Во дворе дрова колет, — сообщил Саша, одновременно жуя вчерашний шашлык, — решил таким способом алкоголь из себя выбить.
— Понятно. Дайте хоть пива глотнуть, раз шашлык приговорили, — пробурчал Павел.
— Иди сюда, Паш, тут его много осталось, будет тебе и шашлык, и пиво, и даже, если хочешь, телевизор для тебя включим, — голос у Гены был веселый, — там как раз идет передача о вкусной и здоровой пище.
Видно было, что настроение у всех очень хорошее, хоть и мучились похмельем, но вчера время провели на славу.
С улицы вошел Дима, повеяло холодком, и мне тоже захотелось выйти подышать свежим воздухом.
— Жень, а где ты ночевал? — спросил Дима. — Я выходил на улицу — ты был в кресле у камина, потом зашел — тебя там нет, а утром ты опять в кресле. Оплакивал свой бильярд?
— Вроде в кресле заснул и проснулся в нем. Камин хорошо согревает, — ответил я, уже выходя на улицу. И тут вспомнил о своем ночном открытии. Меня так и подмывало броситься в лабораторию и проверить, точно ли это не сон. Но пришлось сдержаться. Впервые в жизни я захотел, чтобы мои друзья уехали поскорее.
Стоя на крыльце, я видел лес, огибающий дачные участки, чистое-чистое небо, белый снег и засыпанные им дачные домики. Из всех дачников только я здесь жил зимой, остальные начинали приезжать по весне и засаживать свои огороды. Тихо сейчас, красиво, вот так бы жить где-нибудь в Сибири, где мало людей и еще осталась нетронутая природа, и любоваться красотами земли до последнего вздоха. Но нет же, человеку надо больше и больше, а когда он это получает, начинает хотеть еще большего. И я не исключение. Да, конечно, я опасаюсь, что могу стать жертвой своего государства, но и, конечно, не хочу довольствоваться президентским миллионным грантом. Мне нужно немного больше. Вопрос: сколько и как это получить? Вот над ним, этим вопросом, мне теперь и стоит поломать голову во время опытов и исследований возможностей моего кристалла. И пока необходимо сдержаться перед ребятами, не рассказывать им о моем открытии и вообще о том, чем я занимаюсь в отшельничестве.
Завершив завтрак, мы дружно решили прогуляться. Когда еще представится возможность пройтись по нетронутому снегу в лесу? На улице было около десяти градусов мороза. Я выдал всем дежурные валенки и телогрейки, и мы пошли к лесу. Надо отдать должное Диме, он первым прокладывал своей энергией тропинку сквозь метровый слой снега, нам идти было уже легче, а замыкающий Паша вообще шел как на прогулке в городском парке. Войдя в лес и вдохнув настоящий лесной воздух, все как один попадали в снег, наслаждаясь его чистотой и морозной свежестью. Завидев небольшую горку, Гена крикнул:
— Кто первый на горку заберется, тот и чемпион!
Все бросились на горку, толкая друг друга, пытаясь залезть первым и при этом не дать возможности забраться другим. Кувыркались в снегу мы где-то час, пока снег не проник всем под одежду и не начала давать о себе знать усталость вперемешку со вчерашним алкоголем.
— Тяжело дается воспоминание о молодости…
— Я вообще представить себе не мог, что осилю прогулку в лес, — радостно воскликнул Павел.
— Что? Стариками уже все почувствовали себя? — Гена доставал снег из шапки.
— Все, мне надо скоро будет уезжать, пошли, чайку попьем, и я поехал. Кто со мной? — Дима поднялся из сугроба, намереваясь пойти обратно в дом.
— Я, — сказал Паша, — меня Юля ждет.
— Да и мне пора, — сообщил Гена.
— Ну, значит, все и поедем, — подытожил Саша, направляясь к дому.
— Жека, если нужна будет работа, то можешь пойти ко мне, но зарплата небольшая, сам понимаешь. Лишь бы кризис пережить, — сказал на прощание Гена. — А так, если переживем, то полноправным партнером будешь.
— Спасибо, Ген, — ответил я. — Только вот зарплата…
— Тогда давай сразу в партнеры! Мне твоя помощь в кризис не помешает.
— Хорошо, дай мне неделю подумать.
Было чертовски приятно участие друзей и их стремление помочь. Еще вчера я бы плюнул на все свои опыты и побежал без оглядки. Но не сейчас, не сегодня.
Когда все разъехались, я отпер лабораторию и обнаружил работающий обогреватель. В помещении было очень жарко: видно, он не отключался все это время. Записав пропорции ингредиентов на бумаге, я решил произвести как можно больше кристаллов различного размера для дальнейших экспериментов. И в то же время подумать, что делать дальше.
Передо мной стояло два вопроса: во-первых, какова реальная стоимость моего изобретения, во-вторых, как получить эти деньги и остаться живым. С первой проблемой все более или менее решаемо: стоимость — это столько, сколько за товар готовы заплатить. И в данном случае речь явно не о миллионе рублей. Если предположить, что стоимость энергетической составляющей мировой экономики — около шести триллионов в год, то реальная стоимость моего открытия не может быть меньше этой суммы… Но кто тебе их даст? Тебя легче убить, перед этим выпытав все секреты. Будешь стоять как кремень — примутся за твоих родственников и друзей… Поэтому такая сумма сразу отпадает, а жаль. Второй вариант: предположим, мне удастся показать изобретение высшему чину в России, а он проникнется возможностями моего изобретения — не только для себя, но и для страны, и скажет, что государство согласно купить секрет, что надо согласовать сумму. Пока они будут решать, сколько это стоит, я буду под наблюдением специальных служб, и, естественно, они попытаются выведать у меня этот секрет бесплатно. Даже если я покажу свою розетку без проводов, смогут ли они после того, как ее разберут, понять, из чего сделан кристалл и, самое главное, как?
Взяв очередной готовый кристалл и проверив его на работоспособность, я поместил его под микроскоп и приступил к обычным процедурам для определения состава и свойств этого кристалла. После нескольких часов безуспешных попыток я понял: это все равно что секрет «Кока-колы». Продукт виден. Состав еще можно понять, хотя в нем изменены молекулярные и атомные составляющие. А вот способ получения именно этой молекулярной формы, дающей такой потрясающий эффект, определить нельзя. Даже нельзя определить, из какого материала получены эти молекулы. В момент кристаллизации происходят также холодные термоядерные реакции — для меня это было потрясающей новостью, сравнимой только лишь с открытием этого кристалла. Страна, владеющая такой технологией, в течение короткого срока может стать сверхдержавой, способной зарабатывать на производстве кристаллов для всего мира. Если поступить еще более мудро, то страна сможет производить готовые устройства с питанием от этих кристаллов и продавать их: автомобили, ноутбуки и телефоны, не требующие подзарядки, небольшие электростанции, способные питать целый город. И на заработанные деньги покупать ведущие технологии производства других стран.
Это давало надежду на положительный исход моей задумки. Теперь вопрос сводился к тому, как правильно предоставить эту информацию человеку, который принимает решения, и как по пути к нему не посвятить в этот секрет окружающих его людей. В России таким человеком является или президент, или премьер-министр — кто из них, мне неизвестно. Значит, необходимо встретиться с ними. Естественно, все их встречи планируются и проверяются. Значит, нельзя дать возможность проверяющим забрать мое изобретение себе и от своего имени представить президенту. Теоретически есть два способа сделать это: написать нескольким чиновникам одновременно или найти честного чиновника. Но второй вариант отпадает: честных чиновников в России нет, иначе они не были бы здесь чиновниками. Первый — тоже: если рассказать многим, их всех перестреляют, а меня вместе с ними.
Возможно, стоило бы поступить стандартным для подобных ситуаций способом: разместить информацию об открытии в разных источниках, передать мое изобретение сразу всему миру. Тогда вторыми, кто меня закажет, будут какие-нибудь ваххабиты, защищающие интересы продажи нефти Ирака, Ирана и Саудовской Аравии. Третьими — американцы (если уж им не достается, то тогда никому). Ну а первыми, естественно, наша родная ФСБ. И самое интересное, что если кто-нибудь из перечисленных пойдет со мной на переговоры, оставшиеся откроют огонь на поражение.
Да, проблема передо мной стояла сложная, может, даже сложнее, чем само изобретение. Стоит все хорошенько обдумать, прежде чем делать первые шаги в этом направлении, а пока можно заняться дополнительными испытаниями и исследованиями возможностей кристаллов.
Глава 3
Очередное заседание межгалактического штаба началось с приветствия императора. С тех пор как началась война, он присутствовал практически на каждой встречу. На вид ему было лет сорок пять — пятьдесят, на самом деле он был старше и в свои шестьдесят выглядел подтянутым и стройным, а на его живом лице нередко можно было прочитать все эмоции. Но больше всего поражали глаза этого человека: в них отражался весь его ум, а взгляд был открытым, заставляющим верить ему с первого слова. В разговорах он никогда не прибегал к обману и не пытался манипулировать собеседниками, достаточно было его аргументированных объяснений и доводов. Тот, кто долго общался с ним, понимал, что императору можно рассказать любую свою теорию, высказать любое мнение, и правитель объяснял собственное видение ситуации или дальше развивал идею, доводя ее до логического конца. Однако если он принимал решение или давал поручение, то был строг к выполнению, нельзя было прийти и сказать: «Я не сделал это потому, что, наверное, по-другому будет лучше» или «…потому что не успел». Все вопросы и сомнения следовало высказывать раньше. Император полностью доверял своим подчиненным — до тех пор, пока его не подводили, это он мог простить, но только один раз. Все любили его: и население, и правительство, и главнокомандующие. От всех он требовал максимальной отдачи и умел показать своим примером, как нужно работать.
Заслужив уважение подданных и соратников, император обладал абсолютной, незыблемой властью, к ней все привыкли, никто ее не оспаривал. Конечно, демократы осуждали имперский строй: мол, он не соответствует принципу свободы граждан и тому подобным. Правда, все это они высказывали только в галактиках Содружества, закрыв границы. А по факту оказывалось, что уровень жизни в Империи был выше, чем в любой другой галактике. До войны с нелюдями случалось, что галактики, выйдя из состава Демократического Содружества, присоединялись к Империи или пытались это сделать, но правительство Содружества тут же объявляло о вторжении Империи и нарушении демократических принципов и посылало войска восстановить в своих рядах непокорную галактику.
Когда началась война с нелюдями, вскоре не осталось ни одной развитой галактики, которая бы не присоединилась к Империи. Пока имперский штаб разрабатывал стратегию ведения войны и командовал войсками, император принимал делегации свободных или ранее принадлежавших к Демократическому Содружеству галактик и убеждал их перейти под управление Империи. Те, кто не выходил на связь или не хотел прилетать с визитом на главную планету Империи, не оставались без внимания: император вылетал к ним на своем флагманском корабле с небольшим флотом, подчеркнуто недостаточным для атаки, и ни одна галактика не отказалась его принять. Таким будто бы пренебрежительным отношением к своей безопасности император демонстрировал, что доверяет своим собеседникам и что прилетел исключительно с мирными намерениями. После длительных и сложных или быстрых и простых переговоров галактики одна за другой становились под знамя Империи. Кто-то соглашался на автономию, кто-то — на полное управление Империей. Одно требование императора было неизменным: все войска и подлежащее мобилизации население, а также оборонная промышленность при необходимости полностью подчинялись Империи. Это условие принимали все без возражений: угроза уничтожения всей цивилизации людей была очевидной.
Итак, на прошедшей неделе император привлек на свою сторону последнюю независимую галактику. Теперь нужно было сконцентрировать усилия на войне против нелюдей.
Те, кто присутствовал на заседании, высоко ценили императора, и у каждого затеплилась надежда на то, что теперь-то и настанет перелом в войне. Правитель сразу перешел к делу, попросив докладчиков не более чем за пять минут изложить голые факты, без лишних эмоций. После выступления командующих стало ясно следующее: во-первых, люди потеряли еще две галактики с пятью обитаемыми планетами в них (все галактики имели разное количество пригодных для жизни планет, как правило, не более семи). Было полностью уничтожено десять процентов флота, еще двадцать три процента кораблей подлежали ремонту. Потери сухопутных войск были более значительными: пятьдесят процентов войск, находившихся на планетах, были уничтожены, двадцать семь процентов успели эвакуировать, об остальных ничего не было известно. Счет раненых и убитых шел на миллионы: многие командиры отказывались покидать позиции и стремились драться до конца. Тыловики сообщали о пополнениях в войсках. Вся информация моментально отображалась на электронных столах перед присутствующими и императором, каждый мог сделать пометки, задать вопросы или высказать свои соображения по тому или иному вопросу.
Затем слово взял начальник штаба, подготовивший информацию о местонахождении войск противника, занятых им галактиках, предполагаемом количестве и размещении войск нелюдей. Карта скоплений галактик появилась над столом и изменялась в соответствии с докладом начальника штаба.
За все это время император не проронил ни слова, только внимательно слушал и делал пометки на своем столе. И лишь после того, как все докладчики выступили, он спросил, не хочет ли кто-нибудь что-либо добавить. После тридцати секунд молчания император продолжил заседание.
— Что происходит на планетах, которые оккупировали нелюди?
— Абсолютно никакой информации. Мы ничего не смогли получить от наших агентов, оставленных на захваченных территориях. Также нам неизвестна судьба самих агентов, — ответил начальник разведки империи Крин. Это был черноволосый с небольшой проседью человек, среднего роста, худощавый; создавалось ощущение, что если он напряжет мышцы, то можно будет по нему изучать всю мышечную структуру человека. Но самым удивительным в нем был взгляд: он как будто вообще не выражал эмоций, но при этом пронизывал насквозь. Говоря с ним, люди отводили взгляд, так как не могли отделаться от ощущения, что их читают как книгу.
— Что было сделано в этом направлении? — спросил император, не смущенный взглядом разведчика.
— Около ста высокопрофессиональных агентов было оставлено на территории под видом местных жителей. Также мы завербовали около восьмидесяти местных жителей, остающихся на территориях. Двадцать агентов были отправлены на эти планеты после захвата территории нелюдями. Также на этих территориях оставлено или запущено около четырехсот автоматических зондов.
— Мы не знаем о судьбе наших граждан и военных, не знаем о пленных, — сказал император. — И даже не знаем, лучше им живется или хуже. Может, нелюди создали рай? Может, нам не стоит с ними воевать? А самое главное, мы не знаем, зачем нелюди завоевывают наши планеты. Как я понимаю, никто также не смог за все время мирного сосуществования с нелюдями изучить устройство их жизни. Почему мы вообще стали называть их нелюдями?
— Я считаю, — продолжил император, — что задача номер один следующая: разведке нужно установить связь с захваченными территориями и понять, что там происходит. Задача номер два: еще раз переговорить со всеми, кто общался с нелюдями до войны.
Император обратился к руководителю контрразведки:
— Свяжитесь с переговорщиками демократов, которые непосредственно заключали мирный договор с нелюдями, попробуйте узнать, что они думали и чувствовали тогда.
— Задача флота и войсковых подразделений такова: разработайте план по освобождению любой нашей планеты. Работы вести в абсолютно секретной обстановке, чтобы противник ничего не узнал и не успел подготовиться к атаке или подчистить следы на планете. Надо знать, что там происходит. Какие еще есть идеи?
— Есть одна, — сказал начальник разведки Крин, — мы ее еще хорошо не обдумали, можно сказать, она появилась незадолго до собрания. У нас нет информации даже о том, что происходит в захваченных городах через полчаса после их сдачи. Я считаю, что стоит в следующем городе, который нам придется оставить, расположить небольшие скрытые разведывательные самолеты. Летчики с помощью аппаратуры будут снимать информацию о происходящем в городах сразу после их сдачи. И каждый такой самолет должен вылетать в сторону линии фронта в свое, строго определенное время или ранее, если он будет обнаружен. При этом всю планету эвакуировать не будем, а оставим на ней войска до вылета последнего самолета. Мы можем потерять технику и людей, но под их прикрытием шансы разведчиков доставить нам информацию будут выше.
— Мы потеряем во много раз больше наземных сил, чем обычно, — возразил начальник войск. — Будут ли оправданными эти потери?
— Чтобы они были оправданы, нужно получить эту информацию, — сказал император. — Я думаю, что если сейчас это не сделаем, то потом может быть поздно. Уже на многих планетах появились люди, которые знают — точнее, уверяют, что знают — о том, что на захваченных территориях жизнь лучше. Возможно, это просто провидцы, которые все знают и зарабатывают на этом, возможно, провокаторы, которые работают на нелюдей, — это вопрос к контрразведке. Но ситуация нехорошая, особенно плохо обстоят дела с планетами, которые мы пытаемся полностью эвакуировать: пятая часть населения не хочет покидать свои дома, считая, что им ничего не будет угрожать. Возможно, они правы, но мы этого не знаем и не можем им приказать. Оставлять так ситуацию нельзя. Поэтому еще раз повторяю: узнать положение дел на захваченных территориях — это задача номер один. Может, на этих планетах все нормально, как было в наших войнах с демократами, просто поменялся строй и название. И тогда нам не нужно будет тратить лишние силы на поспешную эвакуацию людей, которые не хотят покидать планеты, и терять наши войска в этих действиях.
После собрания император вернулся в свою резиденцию и вызвал начальника разведки для приватного разговора.
— Крин, как обстоят дела с вовлечением колоний в эту войну? Не пора ли нам подумать об этом и начать подготовку?
— В твое отсутствие я позволил себе начать процесс с одной из наших колоний, — ответил Крин. Наедине многие руководители подразделений позволяли себе обращаться к императору на «ты». В свое время на этом настоял сам император, и для многих он был не просто властителем, а еще и хорошим другом. — Я считаю, что ситуация зашла слишком далеко, прогнозировать дальнейшее развитие мы не можем: нет информации о количестве войск нелюдей. Мы даже не можем сказать, каково их полное население и сколько галактик у них! Тебя не беспокоил, потому что ты был постоянно в разъездах, а это очень деликатное дело.
— Хорошо. Что за колония, где она расположена и возможно ли отследить нашу связь с ней? Смогут ли нелюди найти ее?
— Это самая дальняя колония, находящаяся на расстоянии трех гипергалактик от нас. Около четырех с половиной тысяч лет тому назад сообщества разных галактик послали туда свои ковчеги. Перед этим, естественно, был подписан договор о невмешательстве в жизнь этой планеты. Сигнал SOS с этой планеты ни разу не поступал, и мы просто наблюдали за ней. Поколения колонистов поменялись, все забыли наши технологии, и эта планета начала развиваться сама. Пятьдесят лет назад мы вынуждены были закрыть ближние наблюдения, так как колония сделала огромный шаг вперед, нашла мощные источники энергии и стала даже летать недалеко в космос, что могло дать им возможность обнаружить наших наблюдателей.
— Каково ее население?
— Около семи миллиардов. Через пятьдесят лет население может удвоиться, но прокормить себя они уже не смогут. До сих пор эта планета разобщена, нации не перемешались. Также у них есть возможность уничтожить свою планету с собою вместе. И там постоянно происходят войны.
— Какова вероятность, что нелюди обнаружат эту планету?
— По моей оценке, такая вероятность отсутствует. Контакт был только односторонний, мы послали туда информацию одному ученому, который подобрался к нашим технологиям достаточно близко. Он даже не понял, что произошло, потому что был пьян.
— А если этот ученый, используя новую технологию, пошлет сигнал достаточной мощности, который поможет обнаружить эту планету нелюдям?
— Да, такой вариант существует. Я пошлю к нему человека, который посоветует этого не делать.
— Если наши войска продолжат отступать в таком же темпе, уже скоро нам придется собрать всех, кто останется, и тайно эвакуироваться на эту или подобную этой планету.
— Надеюсь, что они примут нас мирно и нам не придется применять оружие против них, — заметил Крин, потом, немного подумав, добавил:
— Если там сейчас живут семь миллиардов и могут прокормиться, значит, мы можем показать им наши технологии, чтобы прокормить и нашу часть населения. Пока до колоний доберутся нелюди, мы сможем собрать новые войска.
— Я надеюсь, что до этого не дойдет…
После встречи с Крином император вызвал руководителя департамента здравоохранения, чтобы обсудить проблемы демографии: около пятисот лет назад рождаемость пошла на спад, многие семьи имели только одного-двух детей, количество умерших превышало количество родившихся, и эта разница с каждым годом росла. Сейчас она стала катастрофической, но за пятьсот лет никто так и не приблизился к решению этой проблемы, число людей постепенно уменьшалось. Ученые выдвинули тысячи теорий, самая популярная говорила о гибели человечества естественным путем, еще одна — о том, что люди просто потеряли смысл жизни: у них все было и все легко давалось. В последние пять лет департамент здравоохранения разрабатывал новую теорию: ДНК человека меняется из-за того, что не осталось разности рас, это и приводит к вырождению. За сотни тысяч лет путешествий человека между галактиками рас не осталось не только на любой отдельно взятой планете, но и на всем легко достижимом пространстве. И если эта теория подтвердится, придется подумать о тех колониальных планетах, где до сих пор существуют расы.
После непродолжительной беседы с главой здравоохранения стало ясно: необходимо еще около года, чтобы полностью доказать или опровергнуть теорию. Экспериментальный способ использовать было нельзя, чтобы нелюди не смогли обнаружить эти колонии.
Глава 4
Неделю я исследовал свое изобретение в лаборатории. Вскоре у меня был готов полный отчет с описанием результатов и методов исследования и рекомендациями по применению.
За это время я успел обдумать и план дальнейших действий. Во-первых, я решил свой отчет зашифровать и попробовать разместить его в Интернете таким образом, чтобы никто не смог найти. Метод шифрования я выбрал тот, которому научил меня мой дед, прошедший Вторую мировую радистом диверсионного подразделения, только всю работу по шифровке за меня сделал компьютер. Дедовский способ заключался в следующем: каждой букве, символу и цифре в тексте соответствовало свое число, от ста до двухсот. Текст с помощью этого ключа перекладывался в набор чисел, а затем случайная цифра отнималась от каждого значения, так что получалось два набора чисел: отнимаемые числа и полученные. Только при сложении их в правильном порядке можно было расшифровать код, с одним же рядом цифр это невозможно было сделать. Ключ помогал быстро перевести ряды чисел в текст. В моем шифре числа шли от десятичных долей до двадцатизначных. Компьютер переложил мое открытие в цифры и выдал мне три файла: первый — с рядом отнимаемых чисел, второй — с рядом полученных чисел, третий — файл-ключ. На все эти исчисления по заданной программе у моего компьютера ушло около девяти часов. Это давало уверенность в том, что если кто-то и захочет случайным подбором расшифровать мой текст, имея только один файл, на это уйдет не менее десяти лет, используй он даже двадцать самых мощных в мире компьютеров. Два файла с цифрами и файл с ключом я решил разместить в Интернете. Но так как Интернет в России полностью отслеживался спецслужбами, стоило сделать эту работу, будучи за рубежом.
До кризиса я много раз бывал в заграничных командировках, и если я сейчас поеду куда-нибудь, скажем, по делам своего собственного бизнеса, это не должно вызвать ни у кого подозрений. Возможно, я излишне перестраховывался, но, к сожалению, я точно знал, что наши органы отслеживают все изобретения и всех ученых. Я, правда, толком не был ни ученым, ни изобретателем, но мог засветиться, когда покупал оборудование для своей лаборатории и ингредиенты для опытов, когда читал в Интернете научную литературу по интересующей меня теме. И вот я взял из заначки последнюю тысячу долларов, загранпаспорт, смартфон со всеми адресами, рюкзак с ноутбуком и сменными вещами, сел в машину и поехал в Москву. Все образцы энергетического кристалла (так я назвал свое изобретение; банальнее некуда, конечно, но ничего лучше не придумалось) были у меня с собой, а от оставшихся ингредиентов нужно было избавиться.
Чтобы уничтожить все следы своей работы, я облил бензином и лабораторию, и остальные комнаты. Пропитанный бензином деревянный дом сгорит полностью минут за двадцать. Поставил стакан с бензином и железной ложкой в микроволновую печь, включил таймер начала работы микроволновки на двадцать четыре часа и запер входную дверь. Было жалко сжигать дом: я сам построил его и душу в него вложил, но энергетический кристалл захватил меня полностью. Я понимал, что сюда в любом случае уже не вернусь: либо у меня вообще не будет дачи в будущем, либо будет, но на Рублевке или на Канарских островах, а еще лучше вообще купить остров в Гавайском архипелаге. Второй вариант мне больше нравился, а для его реализации этот дом нужно было уничтожить.
Выезжая с территории дачного товарищества, я направился к дому сторожа Петровича. Имени его никто и не знал: образ полностью соответствовал типичному Петровичу. Хороший мужик, добрый, в меру ответственный, но любит выпить, как появляются деньги, тут же все пропивает. Поэтому зарплату свою он попросил сразу отправлять дочери, а ему просто раз в неделю из магазина приносили продукты. Так он мог продержаться без алкоголя очень долгое время.
— Женя, это ты? — спросил Петрович, когда я к нему постучался.
— Да, пришел сказать тебе, что уезжаю на некоторое время, так что ты остаешься здесь один, — сказал я, входя к нему в дом.
— Ну что тебе сказать… В последнее время мы даже не виделись! И в шахматы не играли. Совсем ты меня забыл со своим поиском работы, — говорил он с обидой. — Нашел хоть?
— Да, нашел. Ты не обижайся, еще сыграем партию. Выпей за мою удачу, я тебе по этому поводу пузырек принес. Здесь все равно ничего не случится, а расслабиться никогда не помешает.
— Разве только за твою удачу. О! У тебя будет большая удача, — сказал он, когда увидел трехлитровую бутылку «Смирнова».
— Спасибо, Петрович, удача мне сейчас очень нужна, — ответил я, пожал ему руку и вышел из дома.
Я был уверен, что он теперь не очнется в течение трех дней. Из дома выходить не будет, продукты ему привезут только в конце следующей недели, поэтому вероятность того, что горящий дом кто-то может заметить, равняется нулю. Соседние дома достаточно далеко от моего, а на завтра обещали сильный продолжительный снегопад.
Было около восьми часов утра, стояла кромешная темнота, машины на липкой от талого снега дороге практически не встречались. Моя «тойота» уверенно держала дорогу на скорости восемьдесят километров в час, можно было распылить взятый с собой мешок с ингредиентами. Я приоткрыл окно, холодный ветер ударил в лицо, и вскоре этот же ветер разнес свидетельства моих экспериментов по трассе Калуга — Москва.
Спустя час я остановился возле рынка подержанных автомобилей в Южном порту. Ко мне сразу подбежали два азербайджанца. Было ощущение, будто только меня они и ждали.
— Дарагой, продавать машину приехал или покупать? Какую машину надо?
— Продать хочу, только не вам, — сказал я, подражая их акценту.
— Зачем обижаешь, мы честные люди! Делаем свой бизнес, покупаем, продаем, зачем тебе мерзнуть, за место платить, у нас все по-честному и деньги сразу. Сам подумай, заработаем на твоей машине двести-триста долларов, зачем из-за этого тебе мерзнуть?
— Какого года твоя машина? — спросил другой азербайджанец.
— Седьмого, — ответил я.
— Комплектация, механика плюс весь фарш, без кожи, — сказал первый, заглядывая внутрь машины. — Давай по-честному, двадцать тысяч долларов по генеральной доверенности и деньги сразу.
Это было примерно на пять тысяч меньше реальной стоимости, меня устраивало, но быстрое согласие могло вызвать подозрения…
— Да вы вообще обалдели, ее рыночная стоимость — двадцать пять! О каких трех сотнях вы мне говорили две минуты назад?!
— Слушай, рынок вообще стоит, никто не хочет покупать, кризис сейчас, знаешь? Давай двадцать с половиной?
— Да я лучше сам ее продам за двадцать три, а ваш кризис я в гробу видал со всеми спекулянтами!
— Зачем ругаешься? Хорошо, только для тебя! Ты нам нравишься, двадцать одна пятьсот, и это все, что мы можем дать, и деньги сразу, и нотариус здесь с семи работает.
Время работы нотариуса мне понравилось, но надо было еще поторговаться:
— Мне больше хочется нравиться девушкам, чем вам. Раз вы такие честные бизнесмены, то двадцать две — и торг окончен. А если деньги будут фальшивые, я вас здесь же в асфальт закопаю, — наехал я сразу, чтобы у них не было желания меня обмануть.
— А-апять ты нас оскорбляешь, не хочешь продавать — не надо, ты же нас не знаешь, и мы тебя не знаем. Зачем так ругаться? Хорошо, дарагой, двадцать две, но только ради тебя. Мы тут давно работаем, это наш бизнес, нам проблемы не нужны.
Пока азербайджанцы внимательно осматривали машину и документы, я позвонил в службу VIP-такси и заказал «мерседес» Е-класса на адрес рынка: не хотел, чтобы местные таксисты отвезли меня совсем не туда, куда мне нужно.
Через двадцать минут я уже сидел на заднем сиденье новенького «мерседеса». Все мои вещи теперь — сумка с энергетическими кристаллами и небольшой рюкзак с компьютером.
— Куда ехать? — вежливо спросил водитель в костюме.
— Пока давайте в центр, — ответил я.
Только что я сделал последний шаг, оторвавший меня от предыдущей жизни. Хотелось немного перевести дух, катаясь в тихом теплом такси по пока еще спокойной Москве. Водитель, на удивление, вел машину так плавно, что создавалось ощущение, будто плывешь по воздуху. Интересно, а как едет «майбах» или «роллс-ройс»?.. Но наслаждаться поездкой в машине не удавалось. Мое воображение рисовало две картины. Первая: я на заднем сиденье «майбаха», за рулем мисс Россия, она говорит мне, что через пять минут приедем в Кремль, где меня ждет президент. И вторая — я лежу в подвале Лубянки, умоляю не убивать меня, а склонившийся надо мной урод с запачканными моей кровью руками говорит: «А кому ты теперь нужен? Все, что нам было надо, мы выяснили, у нас здесь собственный крематорий, так что даже твой труп вывозить не придется». Через пять минут вторая картинка практически полностью захватила мое сознание. Я тряхнул головой, посмотрел в сторону водителя и быстро произнес:
— В «Кавказскую пленницу» на проспект Мира.
Я понял, что голоден: в последнее время ел в лучшем случае раз в день, да и то это были перекусы, а не полноценные обеды или ужины. А в «Кавказской пленнице» можно хорошо поесть в любое время суток. Да и дурные мысли надо было вытряхнуть из головы.
Насладившись вкусным завтраком, я вышел на улицу и поднял руку: «мерседес» давно отпустил, от такси, предложенного рестораном, отказался. Надо прятать следы, и в этом случае частник, которыми изобилует Москва, мне показался хорошим вариантом. В первую остановившуюся машину я не стал садиться, сказал водителю, что он просит слишком много. Потом притормозила старая «шестерка»: куча побрякушек внутри, небритый и плохо одетый водитель с Кавказа. Меня порадовало, что он плохо говорит по-русски, значит, не совсем легально находится в Москве и не будет светиться.
— Куда ехать? — спросил водитель.
— Сущевский Вал, — ответил я.
— Пятьсот рублей.
— Совсем, что ли, охренел? Двести.
— Дарогу покажи только.
До Сущевского Вала было полтора километра. Водитель явно не знал Москвы, скорее всего, приехал недавно, вот и заламывал цену как за пересечение всего города. А когда клиент называл другую сумму, бомбила соглашался сразу или немного торговался, пока не устанавливалась приемлемая для всех цена. Этот нехитрый прием позволяет частникам, которые не знают Москву, зарабатывать. Я показал дорогу, доехал почти до Савеловского вокзала, перешел на другую сторону Сущевского Вала и опять поднял руку. На этот раз подъехала «девятка», за рулем был молодой человек, позднее сказавший, что он из Молдавии.
— Куда прикажете? — спросил он на вполне нормальном русском.
— Давай к Трем Вокзалам. У тебя прописка-то есть? — спросил я его.
— Регистрация есть, все в порядке, я дорабатываю здесь и через две недели уеду к себе на родину. Там сейчас можно такие же деньги заработать, как и здесь. Сейчас много русских безработных бомбит, нам тут делать нечего, да и скинхеды все чаще стали нашего брата-гастарбайтера обижать. Вот отдам полностью долг за машину, потом на ней же в Кишинев и поеду.
— Ну, удачи тебе. Слушай, у меня есть для тебя небольшая работа.
— Что делать нужно? Только без криминала, я в тюрьму не хочу.
— Понимаешь, мне сумку моего друга нужно оставить в камере хранения Ярославского вокзала, а я в прошлый раз там кладовщику морду набил, он нищую старушку на три буквы послал, когда она у меня денег просила, вот я и не сдержался. Думаю, если он опять там будет, то сумке друга не поздоровится, а он ее потом забрать должен.
— Да не проблема, если денежек подкинешь, только рад буду.
Я дал ему три тысячи рублей, чтобы он заплатил за двухмесячное хранение сумки. А пока он относил мою сумку с кристаллами, я отправился в пункт обмена валюты.
Через полчаса водитель уже отдавал мне квитанцию, а я ему восемьсот рублей — триста за такси и еще пятьсот за его услугу. После того как он уехал, я опять остановил частника и направился к Охотному Ряду. Там опять вызвал VIP-такси, на этот раз позвонил в другую компанию и выбрал «ауди», «восьмерку», чтобы поехать в аэропорт Домодедово.
В двенадцать я уже был в аэропорту, возле стойки «Армянских авиалиний».
— Один билет на сегодня в Ереван.
— Осталось только одно место бизнес-класса. Полетите? — спросила девушка, оценивающе на меня глянув. Ее можно было понять: перед ней стоял молодой мужчина в джинсах, не особо дорогой куртке и с маленьким рюкзаком, в кармане которого виднелась бутылка холодного чая.
— Да не проблема, мне компания оплачивает, — сказал я с улыбкой.
— Тогда тридцать пять тысяч рублей, пожалуйста, и ваш паспорт, — попросила девушка. Я протянул ей деньги и через пару минут получил билет.
— Вылет через два часа. Вы можете пройти на регистрацию, стойка G12, — на прощание сказала девушка.
— Спасибо, — ответил я и пошел на регистрацию.
Я быстро зарегистрировался, попросив место возле иллюминатора, и отправился в коридор для VIP-пассажиров. Таможенник даже не спросил про доллары, которых у меня было больше, чем можно вывезти из страны, просто попросил поставить рюкзак на сканер и жестом показал, что можно проходить дальше. Было видно, что его смена заканчивается, что интерес к работе он давно потерял, да и кроме того, если в VIP-зоне кого-то не того остановишь, то и работу можно потерять, лучше делать вид, что ничего подозрительного не заметил. Пограничник молча поставил штамп в паспорт. В VIP-зале ожидания я открыл ноутбук, подключился к Интернету, нашел гостиницу «Ереван-плаза» и забронировал одноместный номер. Я часто останавливался в этой гостинице: она мне нравилась и интерьером, и расположением: из окон был прекрасный вид на коньячный завод «Арарат» в ста метрах от гостиницы и на коньячный же завод «Ной», расположившийся через дорогу. Персонал был всегда дружелюбный, а на минус первом этаже был неплохой бассейн.
Через полтора часа самолет благополучно взлетел, а еще через два часа столь же благополучно приземлился в аэропорту Еревана. Проблем с армянскими пограничниками и таможенниками не было, и через двадцать минут я стоял у стойки регистрации в «Ереван-плазе», а еще через пятнадцать минут спустился к бассейну. Кроме меня, там никого не было. Прохладная вода освежила меня, тело наполнила приятная расслабленность. После пятнадцати минут полной релаксации я вышел из бассейна свежим человеком, с восстановленными силами, вода как бы смыла все переживания последних дней и добавила мне уверенности. Но также я стал понимать, что если спецслужбы захотят найти меня, то смогут это сделать меньше чем за полчаса. Если же спецслужбы спохватятся через месяц, вычислить меня будет крайне тяжело, к тому же контролировать всех бомбил они не могут, так что, будем надеяться, и сумку не найдут. Вылет в Армению они, конечно, отследить смогут, получат данные регистрации гостиницы. Это им несложно сделать: Россия поддерживает и, следовательно, контролирует Армению, и местные спецслужбы дадут информацию обо мне без лишних вопросов и каких-либо проволочек.
Поднявшись к себе в номер и приняв душ, я собрал свои скромные пожитки и спустился к стойке регистрации.
— Как вам номер? — поинтересовалась милая девушка за стойкой.
— Отлично, то, что хотел, — ответил я. — Могу я забрать свой паспорт? Мне нужно купить билеты на самолет.
— Да, конечно, но, пожалуйста, заплатите за номер.
— Не проблема. Нормально, если я за трое суток заплачу?
— Ваш паспорт, — взяв деньги, девушка протянула мне документ.
— Спасибо, пойду куплю билеты и к друзьям, отмечать прибытие, — сказал я и вышел из гостиницы. Если будут искать, то здесь, в этой гостинице. Персонал ничего не заподозрил, баром я не пользовался, так что претензий ко мне не будет, если я вообще не вернусь. Зато получится неплохо запутать следы.
Стоявшее у гостиницы такси отвезло меня к мемориалу жертвам геноцида. Выйдя на вершину мемориала, я спустился по лестнице вниз и прошел несколько кварталов пешком, потом опять поймал такси.
— Куда везти, друг? — спросил таксист.
— Куда сможешь? — ответил я вопросом на его вопрос.
— А куда хочешь, хоть в Москву, хоть куда.
— Ну, предположим, хоть куда ты не сможешь. В Турцию же не сможешь?
— Туда сам езжай. Так куда едем?
— Сколько будет стоить до Тбилиси?
— Сотню долларов дашь, и прямо сейчас поедем, прямо в Тбилиси.
— Идет, только по дороге в горах остановимся, шашлык поедим, я угощаю.
— На Севане давай остановимся. Знаешь, там рыбка вкусная и место красивое.
Я знал, что это действительно очень красивое место и что рыбка там вкусная, но на Севане всегда паслась местная полиция, на всякий случай лучше было не встречаться с ней.
— Там долго готовят, а в Тбилиси хочется до ночи приехать, давай в горах.
— Хозяин — барин, — сказал водитель и вдавил педаль газа.
Управлял машиной он хорошо, уверенно, без рывков. Машина, несмотря на возраст, была в прекрасном состоянии и ехала бесшумно. Через час мы уже проезжали озеро Севан, я посмотрел на парковку ресторана, в котором обедал с партнерами в прошлом году, и увидел четыре полицейские машины. Хорошо, что мы не стали там останавливаться. В любом случае, если вдруг будут выяснять, где я был и куда проследовал, то эти служители закона наверняка вспомнили бы меня в этом ресторане.
Еще через час таксист остановил машину у маленького придорожного кафе, где мы заказали шашлык, запеченные овощи и зелень. Место было отличное, машины по дороге проезжали очень редко, можно было насладиться тишиной гор, соснами, великолепным видом на долину и пьянящим свежим воздухом с приятным ароматом жарящегося шашлыка. Меня охватило ощущение свободы. Возможно, это был последний момент, когда я мог испытать это ощущение…
— Пожалуйста, лучший шашлык в мире, — сказал официант, ставя на стол тарелку с аппетитно пахнущим жареным мясом. Шашлык действительно был великолепным, но, естественно, не таким вкусным, как у меня на даче, — и я с сожалением вспомнил, что еще несколько часов — и от моей дачи останутся только угольки, как раз для последнего шашлыка…
— Зачем ты едешь в Грузию? — спросил водитель. Видно было, что его распирало от интереса. — Там русских не любят совсем, особенно после войны в августе, когда вы отобрали у них Осетию и Абхазию.
— Это политика, я в нее не лезу, да и моим клиентам на нее наплевать, — ответил я.
— Да и правильно. Мы, армяне, русские и грузины всегда были дружными народами, и эту дружбу никаким политикам не убить. Это все из-за нефти: американцы хотели получить азербайджанскую нефть, но Россия дала отпор. И правильно сделала! Хоть кто-то в мире может им, американцам, кузькину мать показать, — сказал водитель с явной гордостью.
— Да, ты прав, — согласился я.
Почему люди, успевшие пожить при Советском Союзе, всегда хотят показать кому-то кузькину мать? Почему нам нельзя мирно жить? Да, понятно, Америка не подарок, а мы не хотим ложиться под нее, но нельзя ли это сделать без угроз? Наверняка можно, мы просто не знаем как. А интересно, что подумают эти политики, когда увидят новый вид энергии? Как будут оправдывать устроенные ими под видом демократии войны за нефть? Как быстро они перестанут помогать Грузии, как быстро выведут свои войска из Ирака, Афганистана и Косово? Получится, что они зря проливали чужую кровь. Наверняка большинству мое изобретение не понравится. Но если они спят спокойно, отдав приказы убить тысячи людей, то им ничего не будет стоить прикончить еще одного.
В первое время я пытался разобраться, кто виноват в войне между Грузией и Россией, но потом бросил это занятие, поняв, что никто из простых смертных никогда не узнает правду. Российское телевидение говорило, что напала Грузия, европейское и американское — что Россия. Не верилось ни тем, ни другим. Нашему телевидению не веришь потому, что все сказанное с первого по четвертый канал, известное дело, является пропагандой правоты правительства, и даже манера отчетов о достижениях снова такая же, как в Советском Союзе. Американскому телевидению — потому, что оно всегда говорит о демократии, о том, что их армия несет демократию, а на самом деле всех волнует только нефть. Тысячи людей умирают в Африке от голода и междоусобных войн, но там нет американских демократов — там ведь нет нефти. Европейскому телевидению тоже верить нельзя: оно стало экономической и моральной марионеткой США.
После шашлыка и еще часа езды мы оказались у границы Армении с Грузией. Я вышел из машины и направился к постам для пешеходов и пассажиров, водитель поехал к автомобильному пропускному пункту. Армянский пограничник хотел было задать мне несколько вопросов, но, глянув в паспорт, увидел много грузинских виз, передумал и молча поставил штамп о выезде. Пройдя по мосту через речку-границу и зайдя в здание контрольного пункта Грузии, заполнил въездную декларацию, назвав целью визита бизнес, потом поменял несколько долларов на шестьдесят лари для покупки визы и пошел к окошку пограничника. Пограничник, не задав ни одного вопроса, вклеил визу, поставил печать о въезде, сказал: «Добро пожаловать» — и отдал мне паспорт.
После прохождения границы мы потратили еще около часа на дорогу в Тбилиси, где я попросил высадить меня около одного известного ресторана, в котором любил ужинать с грузинскими партнерами. В этом ресторанчике был настоящий водопад: вода из маленькой речки падала в реку Куру с высоты двадцати метров. Можно было есть изысканные грузинские блюда, пить настоящее грузинское вино и любоваться замечательным видом с обрыва. Наверху находились небольшие гостиницы, в одной из них я и решил остановиться после ужина. Зайдя в ресторан, я, как и предполагал, не увидел полный зал, не увидел моих бывших партнеров: было воскресенье, все бизнесмены этот день посвящают семьям, а дела бизнеса, в том числе и деловые ужины, оставляют на рабочие дни. С одной стороны, это было хорошо, что я никого не встретил, с другой — я сильно скучал по той далекой веселой жизни.
Я специально выбрал Грузию для размещения в Интернете первого файла моей шифровки, так как этот глупый и никому, кроме политиков, конечно, не нужный конфликт между Грузией и Россией закрыл доступ сюда российским спецслужбам. Правда, открыл доступ американцам. Но я рассчитывал, что до сих пор никто не контролирует здесь Интернет. Для этого нужны профессионалы, которых в Грузии сейчас нет, а американцам пока ничего, кроме нефти и размещения своих войск, не интересно здесь, и деньги на контроль Интернета в Грузии они вряд ли выделили.
После замечательного ужина я отправился в гостиницу. Было уже около двух часов ночи, и мои эмоции и переживания последних часов начали уступать место усталости и умиротворенности.
Проснувшись около девяти утра, я принял душ, позавтракал и вышел на улицу. Стояла прекрасная погода, правда, чистый горный воздух напомнил о моей даче, которая, наверное, уже превратилась в пепелище. Грустно вздохнув, я направился пешком к улице Руставели, там поймал такси и попросил отвезти меня на компьютерный рынок. На рынке был фирменный магазин Apple, в нем я купил ноутбук, выносной жесткий диск и отправился обратно в гостиницу. Мне нужен был новый компьютер: старым я пользовался на даче, и можно было вычислить индивидуальный код компьютера, и тогда совсем легко в любой точке мира отследить все действия с этим компьютером и все, что передается с него в Интернет.
В гостинице я переписал всю информацию на новенький компьютер, предварительно стерев все служебные данные и информацию о создателе файлов. Старый ноутбук теперь можно было уничтожить — из него даже после удаления файлов можно было достать информацию о моем изобретении. Я разобрал ноутбук, вынул жесткий диск, разломал, вышел на балкон, нависающий над Курой, и выбросил остатки диска подальше, в середину быстрой и мутной реки. Теперь уже бесполезные остатки старого компьютера были также выброшены в Куру.
Из гостиницы я выписался и уехал в центр Тбилиси. Там довольно быстро нашелся ресторан с Wi-Fi, в нем я заказал любимые хинкали с грибами, открыл ноутбук, подключился к Интернету, зарегистрировал новый адрес электронной почты, прикрепил к письму первый файл шифровки и, не отправляя, сохранил его в папке «Черновики». На всю операцию у меня ушло не больше трех минут. Поев хинкали — про себя я отметил, что, может быть, в последний раз, — я вышел на улицу и отправился в аэропорт Тбилиси. Дорога в аэропорт проходила по улице, носившей имя бывшего американского президента, который, по моему глубокому убеждению, и был зачинщиком и главным провокатором ухудшения отношений между Грузией и Россией. Америка очень хотела получить свободный доступ к азербайджанской и казахской нефти, но не совсем получилось. Нефтепровод мог пролегать только через Южную Осетию, но контроль над ней Грузии, а следовательно и США, не достался. Конечно, я не оправдывал и российских политиков, склонявших Южную Осетию к отделению, чтобы Россия не потеряла монополию на транспортировку нефти. Во мне жила надежда, что скоро, с появлением моего кристалла, вся история с нефтью отойдет на второй план.
Пока я размышлял, мы приехали в аэропорт, и я купил билет на ближайший рейс в Стамбул. План поездок уже был придуман. Последней точкой был Вьетнам. Я его выбрал по политическим мотивам: таможенники к прилетевшим из Вьетнама русским вообще не придираются. Бардак во Вьетнаме так велик, что ни одна спецслужба не сможет ничего найти. А до этого я решил посетить семь-восемь стран. В трех из них я куплю недорогие, чтобы не жалко было выбрасывать, ноутбуки, с которых буду в разных странах подключаться к Интернету. В одной из стран зарегистрирую новый сайт, в другой стране размещу на сайте написанную мной программу, которая через шесть месяцев автоматически откроет третий файл, с ключом, и расшифрует первые два файла из черновиков различных почтовых систем. Затем эта программа разместит на открытых сайтах статью о моем изобретении и полное описание технологии производства, а также разошлет письма со статьей в ведущие университеты и лучшие технические издания мира. Конечно, я опасался, что часть из этих писем попадет в категорию спама и не будет прочтена. Ну что же, кто не прочел, тот сам виноват. Эта сложная операция с сайтами, компьютерами и размещением моих файлов давала мне гарантию, что никто не сможет получить технологию моего кристалла, и вместе с тем информация все равно выйдет в мир, даже если со мной что-то случится.
Глава 5
Маланья лежала в капсуле ракеты и смотрела на город, который войскам людей пришлось оставить. Она видела эвакуацию людей, видела, как отступают войска и как люди, оставшиеся в городе, провожают своих родственников и соседей, которые решили эвакуироваться. Она смотрела в бинокль на лица людей, которые решили остаться, и видела на них интерес и в то же время страх. Кто-то был убежден, что с ними ничего не случится, кто-то просто не хотел менять место жительства или терять нажитое. Они смотрели вслед уходящим войскам и, когда те скрывались из глаз, возвращались к своей обычной жизни: кто-то садился в машину, кто-то шел в дом, кто-то оставался на улице. Пара семей в последний момент поменяли свое решение и в спешке стали собираться, чтобы эвакуироваться. Маланья смотрела на эту ситуацию как наблюдатель, ничего особенного не происходило, она вспоминала последний месяц. Месяц, который перевернул ее жизнь и открыл ей знания о новых мирах. Эти миры сильно отличались от того, в котором она привыкла жить, и к ним она стремилась всей душой, сердцем и разумом.
Месяц назад лучших разведчиков из войск людей вызвали для встречи с начальником имперской разведки Крином. Многие ранее уже работали напрямую с Крином, но в этот раз он впервые пригласил целую группу одновременно. В переговорном зале собралось около двадцати разведчиков, проверенных временем и сражениями между Империей и демократами.
— Всех приветствую, — сказал Крин. — Я вас собрал вместе, так как сейчас у меня нет времени на разговоры с каждым по отдельности. У нас есть одна очень важная задача, решением которой вы все будете заниматься. Вас поселят в здании управления, связи с внешним миром не будет. Вы получите доступ ко всем базам данных людей и любую информацию, которая вам потребуется. Никто из вас не сможет покинуть разведуправление до тех пор, пока задача не будет решена. Вы также не будете общаться с семьями. Я не спрашиваю, согласны ли вы: сейчас военное положение, каждый из вас давал присягу. Вы сможете общаться между собой, обсуждать, как вам угодно, вопросы. Я буду приходить к вам каждый день, и мы будем вместе анализировать идеи и предложения.
Крин внимательно посмотрел на каждого присутствующего, потом продолжил:
— Как вам известно, мы ничего не знаем о захваченных нелюдями территориях. Что там происходит с населением, чем там занимаются нелюди — нет данных. Мы отправляли туда своих разведчиков, оставляли агентов и электронные средства разведки, но никаких сообщений не получали. Наша с вами задача — точно установить, что происходит на захваченных землях. Вы лучшие агенты, среди вас есть те, кто служил демократам, и те, кто служил Империи. Сейчас эти споры в прошлом, есть только две стороны: люди и нелюди. Что станет со всем человечеством, если оно будет полностью захвачено нелюдями? Это важно и для тех, кто добровольно остается на захваченных территориях. О влиянии этой информации на боевой дух солдат вам говорить не нужно. Если кто-то хочет задать вопрос, прошу.
Повисла пауза, все разведчики осмысливали услышанное. Крин понимал это и ждал.
— Какие действия уже были предприняты? Можем ли мы получить отчет по ним? — первым спросил Сулл, бывший разведчик демократов, он был самым старшим из собравшихся здесь.
— Да, полный отчет вы сможете найти в своих комнатах, когда завершится наше собрание, — ответил Крин.
— Были ли предприняты попытки переговоров об обмене пленными? — спросил Бейр. Это был разведчик очень хрупкого телосложения, но большого ума, в разведке он занимался аналитикой.
— Очень хороший вопрос. Попытка была. Нелюди запустили в назначенное место обмена ракету, которая уничтожила и их пленных, и наших пленных. Больше мы не вели с врагами никаких переговоров. Сразу же отвечу на возможный вопрос: от пленных информацию мы получить не смогли. Общие фразы: жили, были призваны в армию, воевали. На допросах мы применяли различные методы, в том числе жесткого характера, но создается ощущение, что кто-то стер из их мозга часть информации.
— Чем отличаются нелюди от людей, есть ли точный ответ? — задала вопрос Маланья. Ей казалось, что это наиглупейший вопрос и что все, в том числе и Крин, будут сомневаться в ее компетентности. Но все промолчали и даже не повернули голову к Крину, было впечатление, что никто не знает ответа на этот вопрос. Похоже, этот вопрос интересовал всех.
— Никто толком так и не смог разобраться, — спокойно ответил Крин, — этим занимается другое ведомство, но если у кого-то возникнет идея по этому поводу, я готов выслушать любое мнение.
Крин заметил замешательство девушки и сказал:
— Прошу всех серьезно отнестись к проблеме и найти способы решить задачу любым, даже самым необыкновенным способом. Высказывайте любые идеи, даже если они вам покажутся глупыми и незначительными. На этом все. Вы можете пройти по этому коридору в свой блок. После того как последний закроет за собой дверь, она будет открываться только с одной стороны, снаружи. Все, что вам нужно будет для жизни, вы найдете внутри. До вечера, в восемнадцать часов я буду у вас.
Все молча встали и отправились в блок, поглощенные мыслями о предстоящей работе.
Маланья шла со всеми и тоже думала, что можно сделать для решения этой задачи. Интересно, методы, которые приходили в голову, уже были использованы ранее или нет? Она решила отогнать все мысли до тех пор, пока не изучит предыдущие методы и попытки разведки.
Разведчики вошли в просторный рабочий зал, на стенах висело множество электронных досок, на них можно было писать или выводить изображения, фильмы и фотографии. Столы в зале выглядели так же. Несколько дверей вели из помещения в просторную столовую и в большой коридор, из которого можно было попасть в комнаты: на дверях висели таблички с именами приглашенных. В конце коридора располагался спортзал. В этом блоке также был бассейн, кафе с баром и роботом-барменом, читальный зал, большой зимний сад.
Маланья нашла дверь со своим именем, вошла и огляделась. Перед ней был кабинет с рабочим столом в виде электронной доски, электронные доски висели на стене перед столом и на противоположной стене. Стул около стола, кресло и диван, небольшой журнальный столик, также в виде электронной доски. В противоположной стене была дверь, за которой оказалась достаточно просторная спальня с электронной доской на стене. Из спальни дверь вела в душ и туалет, и там тоже висели электронные доски. Она уже привыкла к этим доскам, только у нее дома их было всего две: одна на рабочем столе, другая на стене в гостиной, эту доску она использовала и как телевизор, и как видеофон.
Вернувшись к рабочему столу, девушка движением руки включила электронную доску. На экране появилась картинка с папкой, озаглавленной «Центральный отчет по мероприятиям, проведенным с целью разведывания захваченных территорий нелюдями». Из папки появились три другие: «Статистика», «Описание попыток» и «Детализация попыток». В папке со статистикой содержался список способов разведки со столбцами «Количество попыток», «Количество пропавших разведчиков и агентов», «Количество отчетов», «Количество результатов». В последнем столбце результатов стояли одни нули. Внизу было общее число попыток и пропавших без вести. Цифры впечатлили Маланью — впрочем, они могли впечатлить кого угодно. Было ясно, что для людей, которые продолжают посылать своих разведчиков в неизвестность, необходимость узнать, что происходит на захваченных территориях, — задача номер один.
Подведя палец к строчке в списке, Маланья открыла описание первого способа разведки: агент оставался на оставленной войсками земле и должен был связаться с людьми после захвата территории нелюдями. Связь с агентом прекратилась. Так заканчивалось описание всех попыток разведки. В 17:30 на столе появилась надпись: «18:00 — общее собрание». Ей оставалось прочесть еще пять других способов, но, пробежавшись глазами по ним, она поняла, о чем будет идти речь. Девушка пошла в душ. На ее пути на всех электронных досках светилась надпись, предупреждающая о собрании и текущем времени. В шкафах Маланья обнаружила чистую одежду своего размера.
Войдя в зал, она увидела, что двое спорили о каком-то придуманном ими новом способе, остальные внимательно слушали. Потом один из слушателей вступил в спор, через пять минут эта тема захватила большинство присутствующих.
Ровно в шесть появился Крин. Никто не услышал, как он вошел, все были поглощены обсуждением. Крин сел на свободный стул и стал внимательно слушать. Через минуту агенты заметили его, замолчали и встали, приветствуя. Крин попросил всех сесть, а потом сказал:
— Очень хорошо у нас начался процесс. Кто сможет кратко изложить обсуждаемую идею?
— Скорее, это не идея, а вопрос, — сказал один из разведчиков. — Были ли идентифицированы те нелюди, которые попали к нам в плен? Может, кто-то из них раньше был на нашей стороне, а после захвата территории переметнулся. Соответственно, мы могли бы пленных расспросить или хотя бы узнать, что эти люди поменялись.
— Очень хорошая идея, — ответил Крин, — прошу вас полностью ею заняться. Вам нужны помощники?
— Да, тот человек, который обсуждал со мной эту идею, если он не возражает.
— Я не против, — ответил собеседник, — а только за, если вы мне разрешите.
— Да, прошу вас вдвоем заниматься этой разработкой. Завтра к восемнадцати часам жду подробные рекомендации. У кого еще есть идеи?
Нельзя сказать, что идеи шли потоком, — разведчики озвучили еще две, которые также были поручены к дальнейшему разбирательству. Эти идеи были схожи с описанными ранее. Только в них немного изменились детали: в одном случае — приборы наблюдения, в другом — методика проведения попытки.
Все созданные этой командой идеи поступали в папку «Статистика» и отображались на большой электронной доске в зале. Напротив идей отображались результаты проведения разведывательных мероприятий по каждой попытке. Пока не появилось ни одного результата.
…Прошло около недели с момента первого собрания у Крина. Маланья чувствовала себя не очень уютно: почти все уже выдвинули хотя бы по одной идее, а она до сих пор не могла ничего придумать. Она решила изучать статистику в деталях, пока не придет какая-либо идея. Но и через три недели в ее голове ничего, кроме этой статистики, не было. Она не ходила в спортзал и бассейн, как остальные, потому что считала, что не заслужила. На четвертой неделе на общем собрании Крин обратился напрямую:
— Маланья, я вижу, вы постоянно загружены мыслями, — сказал он, — можете ли поделиться с нами, что вас беспокоит?
— Господин Крин, — ответила Маланья, — у меня пока нет ни одной идеи, и поэтому я пытаюсь тщательно изучить статистику. Меня беспокоит сходство всех сделанных попыток. Создается впечатление, что все они одинаковые. Но в чем именно — пока сформулировать не могу.
— Это очень интересно, ваши рассуждения не похожи на все, что мы тут делаем. Я уверен, вы на правильном пути, — подбодрил молодую разведчицу Крин. — Но, может, вам нужно расслабиться? У меня к вам просьба или даже, если хотите, приказ — отправляйтесь в бар и напейтесь. Иначе ваш мозг закипит раньше, чем вы найдете ответ на свой вопрос. Мне кажется, что то, о чем вы сейчас думаете, очень важно.
После собрания Маланья пошла в бар и заказала выпивку у робота-бармена. Через полчаса она почувствовала, как организм начал превращаться из натянутой пружины в ленивое животное. Напиток в бокале все время обновлялся, девушка заказала неограниченное количество: пока посетитель сам не уйдет или не скажет «стоп», стакан будет полон. Она посмотрела на робота-бармена — тот сразу подошел к ней. Она махнула ему рукой, мол, не надо, и с горечью подумала о том, что давно уже нет людей-барменов, не с кем поговорить, поделиться переживаниями, везде одна электроника, без души, одни заложенные программы. Конечно, техника надежна, но она не человек. И потом, пускай она не ломается, но на ее поведение можно повлиять! Она вспомнила пройденный в военном училище курс о способах подавления электроники в различных условиях.
Маланья побежала в свою комнату, чуть было не влетев в косяк двери, — алкоголь сказывался. Открыла папку «Статистика» и ввела вопрос: технические средства, использованные в каждом разведывательном случае. Программа через секунду выдала статистику технических средств. Абсолютно все имели электронные узлы, даже ракеты имели электронное управление энергетическим лучом. У людей не было технологий, которые позволили бы сразу отключить на одной планете всю электронику, тем более разных типов. Но, возможно, такие технологии известны нелюдям.
Сразу возник и второй вопрос: оставались ли на захваченных территориях люди, которые должны были перейти фронт пешком, без привлечения электронных средств? Посмотрела в статистику: да, такие попытки были организованы, но результата по ним не было. Никто не возвращался и не пересекал линию фронта. Возможно, эту проблему нельзя решить, находясь по эту сторону фронта, нужно найти способ узнать, что творится внутри. Но как передать информацию или быстро пересечь границу, не используя электронику? Она огляделась. Везде было полно электроники: стены, меняющие цвета; электронные доски; стулья, подстраивающиеся под сидящего; душ, определяющий оптимальную температуру воды; туалет, проверяющий каждый раз здоровье по анализам; даже кровать сама регулировала жесткость.
Маланья задумалась: ведь люди не могут без электроники, никто себя не представляет без чипа — индивидуального номера, который вшивался в запястье при рождении и становился неотъемлемым спутником человека, с помощью этого чипа велась история жизни, в него записывались все сведения о здоровье, с его же помощью шли телефонные переговоры и оплата счетов. Маланья проходила курс выживания на разных планетах, но и там ей вживляли различные чипы и микророботов, которые даже могли пустить разряд в сердце и заставить заново его работать. Всегда ли так было? В школе проходили историю человечества, но из того, что касается электроники и чипов, рассказывали только о том, как от одного чипа переходили на другой, более современный. И про войну компаний, которые пытались установить монополию и узаконить применение чипов только их конструкций. И как один из императоров, живших ранее, сказал, что чипы будут навеки выпущены на свободный рынок и ни одна компания или корпорация не имеет право захватывать более пяти процентов рынка.
Но ведь люди не рождаются с электроникой, значит, и природа не должна была быть создана с электроникой. Маланья открыла в глобальной базе данных раздел «История». Задала тему «Появление человечества», но вместо ответа получила ссылку на учебник, изданный еще пятьсот лет назад. Это оказалась последняя книга, которую напечатали в бумажном виде. Как значилось в базе, электронная копия книги не зарегистрирована. Странно, но почему-то никто не задавался вопросом о возникновении человечества на протяжении нескольких сотен лет. Маланья дала задание базе данных найти копию этой книги. Через минуту на ее экране появилось сообщение: «Срочно прибыть к начальнику разведывательного управления Крину». «Странно, раньше никого так не приглашали», — подумала она.
Сначала Маланья зашла в бар и выпила антиалкогольный напиток — в течение минуты в ее организме не осталось следов алкоголя. Она пошла к выходу из комплекса, приложила руку с чипом к двери, та открылась, за ней была вторая дверь, девушка поднесла руку с чипом к ней, тогда первая дверь закрылась, а вторая открылась только через пять секунд. «Понятно, это сделано так, чтобы никто со мной не вышел и чтобы просветить меня», — решила Маланья.
Через несколько минут она сидела перед Крином.
— Я вас вызвал, потому что мой робот-помощник сообщил, что вы ищете особые данные: возникновением человечества на моей памяти никто не интересовался. Это меня заинтриговало. Расскажите суть своей идеи, пожалуйста, — попросил Крин.
— Сначала я вспомнила учебный курс, на котором говорилось о подавлении электроники, — ответила Маланья, — потом предположила, что, возможно, у нелюдей есть более современные системы, которые могут подавить абсолютно все виды электроники на большой территории и сразу. Но решила, что это не основная причина, так как разведчики и агенты, не пользующиеся электроникой, также не могут перебраться через границу. И мне пришла в голову мысль, что у всех людей есть электроника, сейчас мы не можем жить без нее, но люди же не рождаются с ней, даже чипы вживляют нам после рождения. Я обратилась к истории и не нашла ни одного периода, в котором бы люди жили без электроники. Выходит, что мы имеем две проблемы: первая — подавление электроники, вторая — почему агенты, не пользующиеся электронными средствами, также не могут выйти с захваченных территорий.
— Предположим, что ваша идея про подавление электроники верна. Как ее можно развить?
— Пока не знаю, хотела посмотреть, что было бы, если бы люди жили без электроники, но пока ничего не нашла. Также странно, почему нет информации о появлении человечества.
— Хорошо, думаю, что вы на правильном пути. С кем вы говорили об этом?
— Только с вами сейчас, даже времени еще толком не было подумать над этой идеей.
— Отлично. Вы переводитесь в отдельный, совершенно секретный блок, о его существовании никто не знает, кроме меня, императора и сотрудников, работающих в этом блоке. Отныне контакт с этим миром у вас отсутствует до особого распоряжения. Я знаю, у вас сейчас нет друга, поэтому для вас это будет просто. Вопросы есть?
— Что значит «контакт с этим миром»? — с еле скрываемым волнением спросила Маланья.
— Понимаю ваш вопрос. Узнаете. К сожалению, для разговора с вами я прервал совещание с начальниками разведывательных подразделений. Я должен идти. Вам в эту дверь, до свиданья, увидимся завтра утром. Думаю, вы сможете заснуть, — завершил беседу Крин и вышел из кабинета.
Маланья пошла к указанной двери, поднесла руку — дверь открылась, за ней был коридор с множеством дверей, на всех были электронные доски, на одной из них было написано «Вам сюда». Она вошла. Это оказался лифт, который сразу же двинулся вниз. Через две минуты двери открылись. Маланья оказалась в просторной оранжерее с очень высоким потолком, похожим на натуральное небо. Перед ней стояла повозка-робот, она села в нее, и повозка сразу тронулась. Оранжерея оказалась не просто большой, а огромной, наверное, в несколько гектаров, хотя границ ее видно не было. Сейчас Маланье показалось, что она на улице: свежий воздух, ветерок, растения дикорастущие, небо очень реальное и с облаками. Даже солнце было. Но она помнила, что лифт двигался только вниз, около десяти минут, это говорило о том, что она примерно на десять километров ниже уровня поверхности.
Через пять минут дороги через лес повозка выехала на побережье моря с песчаным берегом, как на лучших курортах. А через полчаса они уже двигались среди домиков. Повозка подъехала к одному из них, на двери домика было написано имя девушки. Маланья вошла в дом и огляделась. Интерьер был выполнен по образцу стандартных приморских домиков, которые строились на курортных планетах. Исключение состояло в том, что на всех стенах висели электронные панели, в данный момент показывающие вид из окна, как будто бы это было реальное окно. Домик был не очень большой: спальня, ванная, рабочий кабинет. Подойдя в кабинете к рабочему столу, на панели она увидела надпись: «Добро пожаловать в Центр изучения колониальных планет секретного базирования». Как только девушка дочитала, на экране появился текст «Задачи центра», затем — «История создания», «Сотрудники центра». Иконки-ярлыки, ведущие к прочитанным текстам, разместились на рабочем столе. Там же было и расписание деловых встреч, время работы ресторанов и вечеринок центра, прочая информация, а в правом верхнем углу отобразилась кнопка: «Крин. Экстренный звонок в любое время».
Маланья коснулась надписи «Задачи центра». Сразу открылся небольшой текст:
«В задачи центра входит:
1. Наблюдения за планетами-колониями.
2. Разработка мер влияния в случае угрозы гибели планеты.
Вся информация полностью засекречена, доступ к информации имеют император, начальник разведывательного управления, сотрудники центра».
Маланья нажала на первый пункт и стала изучать его. Через полчаса она получила следующую информацию: около четырех-пяти тысяч лет назад люди нашли способ путешествовать через гипергалактики и стали посылать на дальние планеты, пригодные к жизни, свои ковчеги. Из школьного курса она вспомнила, что гипергалактика — это множества скоплений галактик, и одна гипергалактика находилась относительно другой на расстоянии, примерно в сто раз превышающем размеры средней гипергалактики. Но в том курсе было сказано, что способ путешествий к другим гипергалактикам не найден, причина не объяснялась. Маланью смутило это разногласие, но, продолжив читать, вскоре она все поняла: после образования Империи первый император запретил распространение информации о полетах в другие гипергалактики и подписал указ о создании секретного центра наблюдения за дальними колониями. Всю информацию о колониях переместили в архив этого центра. Последующие императоры поддержали первого и также запрещали распространение любой информации о других колониях.
Маланья также узнала, как можно влиять на планеты. В «Разработке мер влияния» указывалась основная задача — не дать погибнуть какой-либо колонии. Были приведены примеры: так, в одну планету должен был врезаться крупный метеорит, и тогда разработали и создали ракету, уничтожившую этот метеорит, так что до планеты долетели только его небольшие фрагменты, не принесшие колонии большого вреда.
В другой колонии появился культ смерти: потомки переселенцев, которые знали, что их прадеды прилетели из другой, более цивилизованной, галактики, считали, что после смерти они попадут на родину своих предков и будут жить в достатке и процветании. Готовились массовые ритуальные самоубийства, поэтому в срочном порядке было организовано свержение власти местного правителя, а новый, вступив на престол, немедленно запретил культ смерти и все упоминания о том, что первые люди прилетели сюда с другой планеты. Проанализировав этот случай, центр дал рекомендации, а император утвердил закон по колониям, запрещающий держать в колониях какую-либо информацию о других мирах и о том, откуда прилетели предки. Так, во многих колониях эта информация за тысячи лет была полностью удалена и если и ходила среди потомков, то только в виде легенд.
Изучая информацию о центре, Маланья не стала вникать в подробности, считая, что это не касается напрямую ее вопроса. Сведения о центре, сотрудниках, последних достижениях она читала быстро, поэтому уже через час знала достаточно, чтобы понять, что это за место и как здесь жить и работать. Этот центр построили роботы четыреста лет назад, о нем знали только правящие императоры и еще один человек из свиты, в данный момент это был Крин. Сотрудников вербовали сюда только с их согласия, каждый имел здесь семью. Если рождался ребенок, хотя это случалось очень редко, при согласии родителей он оставался здесь навсегда; если родители желали новорожденному другого будущего, младенца отправляли в приют на одну из планет Империи. Этот центр по сути был небольшой закрытой страной, маленьким миром со своими холмами, речкой, морем, несколькими деревнями и офисным городком. Иногда сотрудники уезжали в длительные командировки как наблюдатели ближнего базирования. Они жили недалеко от планеты наблюдения, а иногда даже и на самой планете-колонии, если она не была развита. Но в последние годы, после появления нелюдей, эти командировки были прекращены.
Запросив интересующий ее учебник, Маланья увидела, что информация о нем была удалена из глобальной базы около двух часов назад, то есть сразу после того, как она прочла ее, зато в базе данных центра информации она получила электронную копию учебника. Почувствовав усталость, девушка решила почитать этот учебник в кровати. Взяв с полки небольшой электронный планшет, она приложила палец к учебнику на рабочем столе, потом к планшету — и учебник моментально скопировался в планшет. Теперь можно было читать книгу в любом месте, и на этом же планшете можно было делать пометки или создавать документы. Фактически планшет был уменьшенной электронной доской. Кровать сразу приняла положение, подходящее для чтения в постели. Маланья, волнуясь, открыла первую страницу.
В учебнике говорилось, что до сих пор неизвестно, как появилось человечество, поэтому предлагалось изучить примеры развития человечества в колониях. Как прилетали большие космические корабли-ковчеги, имея все необходимое для жизни сотен людей на планете, как потом их становилось больше, а запасы продуктов в ковчегах уменьшались, как большинство колоний отказывались от помощи цивилизованного мира и сами стали выращивать продукты и охотиться. Потом постепенно забывалась или уничтожалась информация о ковчегах, а вместе с ней и сами ковчеги.
Все колонии прошли похожие пути развития, но одна из них имела небольшое отличие. На этой планете было несколько континентов. Около семидесяти процентов суши подходили для жизни, более того, природа на планете была очень разнообразной, в зависимости от континента, поэтому было решено заселить колонию людьми с разных планет. В то время еще не полностью смешались национальности и расы, поэтому в разных ковчегах отправили людей разных национальностей, а континенты были выбраны схожими по климату с родными планетами переселенцев. Когда ковчеги прилетели на эту планету, обнаружилось, что на одном континенте есть разумная жизнь. Народ там сильно отличался от всех известных человечеству. Цвет кожи был необычен — черный, форма лиц казалась немного странной. Но самое поразительное, что этот народ абсолютно не пользовался электроникой и современными технологиями. Ученые после дальнейших исследований пришли к выводу, что это люди неизвестной ранее расы. За этой планетой и за этой расой было решено вести наблюдение.
Маланья перешла к изучению докладов и статей об этой планете, но конкретного ответа на вопрос о происхождении человечества так и не нашла. По одной версии, эта раса образовалась вследствие миллионов лет эволюции неразумного вида, но полной цепочки происхождения так и не было найдено, одни предположения. По другой версии, предки этих людей переселились с неизвестной и далекой планеты, но следов ковчегов или кораблей также найдено не было. Но главное, что Маланья поняла после изучения истории этой планеты, — это то, что вообще возможна жизнь без электричества, электроники и современных технологий. А когда она начала изучать развитие оружия на этой планете и нашла самолеты, корабли и ракеты, которые вообще не использовали электронику и электричество, то очень обрадовалась. С каждой прочитанной страницей ее сердце колотилось все быстрее и быстрее. В голове рождался план и даже что-то наподобие схемы будущего аппарата, который предстояло использовать в разведке захваченных территорий. И она ясно понимала, что из истории этой планеты можно взять полезного гораздо больше, чем просто разведывательный аппарат.
Маланья не заметила, как возбуждение, вызванное новой информацией, сменилось усталостью, накопленной за последние сутки, и она заснула. В девять утра ее разбудило сообщение на электронной панели перед постелью: предлагалось позавтракать, а в 9:45 сесть в повозку-робота и отправиться на встречу с Крином. Девушка сразу же заказала завтрак и отправилась в душ. В шкафу спальни она обнаружила свежую одежду, а выйдя в гостиную, увидела завтрак на журнальном столике. Усевшись на диван, который сразу же принял идеально подходящую форму, она отдала голосовую команду электронной панели, висевшей напротив нее: показать все вчерашние документы и черновики, которые она сделала. Панель представила четыре списка: первый список содержал полезные ссылки, второй — изобретения колонии, которые можно использовать для проектирования способа передвижения без применения электроники, третий — вопросы для проработки, четвертый — план дальнейших действий.
В 9:45 Маланья вышла из домика, села в стоящую перед крыльцом повозку. Та через десять минут привезла ее в большое здание. В здании девушка, двигаясь по указателям с ее именем, оказалась перед кабинетом с надписью «Крин». Она вошла, Крин сразу же поднял голову и поздоровался:
— Добрый день, Маланья, как спалось на новом месте? Как вам наш центр?
— Здравствуйте, господин Крин. Спала хорошо. Центр поразил своими масштабами и секретностью.
— Что касается секретности: после встречи с нелюдями этот вопрос стал особо актуальным, и сейчас вся секретность полностью оправдывается. Как продвигаются ваши исследования? Что-нибудь нашли?
— Нашла. Я узнала про огромные миры, которые мне были неизвестны до сих пор. Это другие технологии. Пусть и устаревшие, но другие. В то же время эти миры похожи на нас, они так же воюют и спорят за власть. Если не принимать во внимание то, что они живут практически без электроники, то можно подумать, что они такие же, как и мы.
— Тем более что они произошли от наших переселенцев, — добавил Крин.
— Я бы так не сказала. Точнее, возможно, они и произошли от переселенцев, но вероятно, что не от наших.
— Что вы имеете в виду?
— Господин Крин, на одной планете-колонии до высадки наших ковчегов уже была разумная жизнь. Люди такие же, как и мы, только с черной кожей. На этой планете много рас, произошедших от наших переселенцев, кроме этой: про эту говорят, что она была задолго до переселенцев. И еще в учебнике написано, что наш мир тоже был наполнен множеством рас, но сейчас у нас одна раса. Я не успела изучить подробно эту тему, так как увлеклась основным вопросом, по которому вы меня пригласили.
— Я знаю, про какую планету вы говорите. Жители этой планеты называют ее Земля, правильно?
— Да, абсолютно точно, именно она меня больше всего заинтересовала.
— Это хорошо, потому что эта планета-колония для нас в данный момент имеет огромное значение. Что касается рас в нашем мире: несколько тысяч лет назад несколько галактик договорились о создании проекта для улучшения торговых отношений. Этот проект заключал в себе три основных пункта: первый — унификация торговых отношений, второй — использование одного языка и, наконец, третий — смешивание рас. К примеру, вводилось денежное вознаграждение, если рождался ребенок от родителей различных рас. Потом галактики начали именовать себя Новым торговым союзом. Они предлагали другим галактикам вступать в этот торговый союз, приняв все три основных пункта проекта. Так как дела у союза шли очень хорошо, к ним присоединились и остальные галактики. Те же, кто хотел сохранить свою расу, со временем вынуждены были принять условия союза, так как жажда выгоды и желание быть не хуже других рано или поздно побеждает желание быть особенным. Теперь мы имеем одну расу и несколько рас в планетах-заповедниках. Я надеюсь, что объяснил вам суть, перейдем теперь к делу, — продолжил Крин. — Если у вас есть предложения по разведке захваченных территорий, давайте обсудим их, а также планету-колонию Земля.
— Люди на данной планете-колонии до недавнего времени вообще не использовали электронику. К примеру, они создали машины и летательные аппараты, в которых использовали только механику и физические свойства различных материалов. Страшно представить, но эта техника работала и даже работает сейчас. Вот, к примеру, есть машина, которая использует жидкую горючую смесь, на этой жидкой смеси работает самолет, — рассказывала Маланья, одновременно выводя наглядные картинки на электронную доску. — Но самое интересное — это ракета, в которой поджигают горючее, и она летит туда, куда ее направят. Мы могли бы разработать что-то вроде специальной ракеты на таком же горючем, с помощью механики завели бы ее, скажем, минут на десять, и по истечении десяти минут она стартовала бы в нужном нам направлении.
— Хорошая идея. Ее необходимо как можно быстрее доработать и применить на практике. Будете руководителем этого проекта. Что вам необходимо, чтобы быстрее воплотить вашу идею в жизнь?
— Мне понадобятся роботы-инженеры, которые спроектируют ракету по чертежам, полученным с Земли, и роботизированный завод, чтобы построить эти ракеты. А теперь небольшая просьба, выполнение которой для меня очень важно.
— Сегодня вечером у вас все будет, — сразу сказал Крин. — А что за просьба?
— Я считаю, что в этой ракете должен находиться наблюдатель, чтобы вовремя и правильно оценить ситуацию, заодно можно проверить, что происходит с людьми на захваченной территории.
— Согласен. Но, как я понимаю, от этого человека не будет зависеть, стартует ракета или нет?
— Да, не будет. Более того, я предлагаю поставить на ракету механический таймер с взрывчаткой, которая уничтожит ракету, чтобы эта новая технология не была доступна нелюдям.
— Но тогда погибнет и наблюдатель!
— Поэтому у меня и есть просьба к вам: этим наблюдателем должна быть я, так как я отвечаю за эту попытку.
— Ответственность тут ни при чем. Командиры часто посылают людей на смерть, при этом они не имеют права идти сами. Ваш случай — не исключение. Тем более вы владеете информацией, которая в случае попадания к нелюдям откроет им наши колонии.
— Я разведчик, и моя работа — разведка и непосредственное добывание информации, как бы опасно это ни было. Любой инженер справится в будущем с этим проектом, мне можно стереть память о планетах-колониях и этом изобретении, но я уверена, что только я могу сделать эту разведку успешной. Поэтому настаиваю на том, что в этой ракете должна быть именно я.
— Не то время, чтобы настаивать.
— Но мы же настаиваем на победе в каждом сражении. Если бы не это, мы все давно были бы завоеванными демократами или нелюдями, — продолжала Маланья. — В этот центр все люди вербовались добровольно, я же здесь по вашему приказу, и будет неправильно, если я здесь останусь. Для меня лучше умереть, чем остаться в этом центре.
— Я подумаю над этим, только будьте, пожалуйста, готовы и вы: в случае провала ракета будет уничтожена, вы можете погибнуть в ней, хотя вы очень юны. Я даю вам время подумать до готовности проекта. Прошу также познакомиться с другими жителями центра и поинтересоваться интереснейшими командировками. Неужели вас это не привлекает?
— Господин Крин, я считаю, что мой проект важнее.
— Хорошо, я понял.
В течение месяца Маланья с роботами-инженерами проектировала ракету на предоставленном ей небольшом роботизированном заводе, который построили недалеко от ее дома. Частым ее гостем был Крин, который быстро вникал в то, что было сделано за время его отсутствия, и решал вопросы, требующие его помощи. По вечерам после работы Маланья купалась в море вместе с другими жителями центра, с которыми она быстро познакомилась и нашла общий язык. Нередко они устраивали вечеринки или ужины в местных ресторанчиках. Они расспрашивали ее о жизни на поверхности, о новостях политики, хотя и сами все знали, ведь не были ограничены в информации, только жили, можно сказать, в городе, который нельзя было покидать. Но чаще всего рассказчиками были ее новые друзья. Они с упоением говорили о планетах-колониях, об их жизни, о случаях, когда позволялось спускаться на эти планеты. Были люди, которые работали рядом с Землей. Об этой планете Маланья старалась узнать как можно больше. Непонятно почему, но ее все больше и больше тянуло туда. И даже когда она приходила домой, то и в постели читала отчеты о Земле, накопленные за несколько сотен лет. Она засыпала и просыпалась с мыслями о Земле.
Через месяц завод изготовил первый образец ракеты, который в присутствии Крина и новых друзей Маланьи был успешно испытан. На следующий день испытали и второй образец, но уже с участием Маланьи. После второго успешного испытания Крин поздравил Маланью с отлично выполненной работой и пригласил ее с друзьями на торжественный ужин. За ужином в основном говорили о планете-колонии Земля, о ее жителях, о постоянной борьбе за власть. Вспомнили, что до недавнего времени сами были в похожей ситуации. А после ужина Крин пригласил Маланью в свой кабинет.
— Вы продолжаете настаивать на том, чтобы именно вы были в первой ракете на вражеской территории? Перед вашим ответом я хотел предложить вам более важную и более интересную миссию, которая напрямую связана с планетой-колонией Земля. Ведь вас эта планета так увлекла, что вы весь вечер говорили только о ней.
— Господин Крин, — ответила Маланья, — моя мечта — как можно больше узнать об этой планете. Но это только мечта, которая не совпадает с моей целью победить нелюдей, сделать максимум возможного для нашей победы. Можно сказать, что изучение этой планеты стало моим хобби здесь, но никак не целью. Я продолжаю настаивать на том, чтобы именно я была в первой разведывательной ракете.
— С одной стороны, мне тяжело слышать эти слова, с другой — я уважаю ваше мнение и уверен, что ваша настойчивость принесет положительный результат и поможет всем людям. Я разрешаю вам быть первым разведчиком в первой ракете. Но имейте в виду, что если ракета не приземлится на нашей территории через час после того, как наши войска покинут захватываемую нелюдями территорию, вы погибнете вместе с ракетой.
— Да, я согласна. Спасибо.
— Это вам спасибо. Уверен, вы успешно проведете разведку! Завтра вы отправляетесь на линию фронта. На планету, которую в скором будущем захватят нелюди. Единственное, что мы сможем сейчас сделать, — это удерживать часть планеты немного дольше. Вот туда ваша ракета и должна будет приземлиться. Прошу вас выспаться, и удачи вам!
Возвращаясь домой, Маланья думала о Земле больше, чем о предстоящей операции. Вот только странно, что ей не сказали о необходимости стереть память о центре и планетах-колониях. Значит, Крин поверил в ее успех, значит…
Воспоминания Маланьи прервались: в городе, за которым она наблюдала, что-то изменилось. Над ним пролетели транспортные самолеты нелюдей. Все как зачарованные смотрели на них. Она взглянула на механические часы в панели ракеты и записала ручкой на бумажном планшете время. Механические часы и бумажный планшет с шариковой ручкой были сделаны по технологиям Земли. Она продолжала наблюдение за городом.
Примерно через минуту остановились все машины и все роботы, работающие в городе. Девушка собралась посмотреть на часы и записать это событие, которое подтверждало ее теорию о подавлении электроники, но не смогла перевести взгляд. Она могла смотреть только на город и не могла пошевелиться. Зрение и слух сохранились, но девушка была полностью парализована. Люди в городе были также парализованы. Сначала ей показалось, что время остановилось, но потом она услышала тиканье механических часов, увидела собаку, которая с интересом обнюхивала своего хозяина, не понимая изменения его поведения, увидела птиц, летавших над городом. Все жило и двигалось, кроме людей и роботов. Ей стало очень страшно. Она не могла закричать, не могла даже моргнуть и перевести взгляд.
Вскоре (она насчитала примерно триста щелчков часов) она увидела транспортные самолеты нелюдей, которые садились прямо в городе. Люди, которые оказывались на расстоянии нескольких сотен метров от самолетов, оживали и шли к ним, но двигались как-то странно. Они не оборачивались, не делали лишних движений, просто шли и заходили в транспортник. В самолетах и рядом с ними не было видно ни солдат, ни самих нелюдей. Самолеты заполнялись и улетали, а люди, которым не хватило места, прекращали движение и были неподвижны до прилета следующего транспортника.
Потом Маланья увидела, как один из самолетов приземлился метрах в трехстах от нее. И сразу руки против ее воли начали искать выход из ракеты. Но выхода не было: она специально сделала капсулу такой, чтобы ее можно было открыть только снаружи. Руки и глаза искали выход, но сознание твердило, что выхода нет. Она увидела метрах в пятистах от себя человека, который шел к ракете — не быстро, обычным шагом. «Хорошо, — подумала Маланья, — будем надеяться, что ракета стартует раньше, чем он подойдет». Но человек побежал. Через тридцать секунд мужчина достиг ракеты и стал искать способ открыть стеклянный люк. Он нашел ручку замка и начал тянуть изо всех сил, и в этот момент Маланья встретилась с ним взглядом. Она увидела весь ужас, который охватил мужчину, его глаза говорили, что он действует помимо своей воли и ничего не может с собой сделать. Маланья мысленно его попросила уйти от ракеты: сгорит под огнем, а открыть не сможет, без специального механического ключа этот люк не откроется. Мужчина подобрал камень и ударил им по стеклу, но то даже не треснуло. А человек продолжал бить, он бил, и бил, и бил. Маланья подумала, что камнем он стекло пробить не сможет. Внезапно мужчина бросил камень и направился к ближайшему транспортнику. Из самолета тут же вышел другой человек, зашедший ранее, в руках у него была лазерная винтовка. «Все. Это конец, — подумала Маланья, — из такой винтовки меня с первого выстрела уничтожат, промазать с этого расстояния невозможно, ракета не имеет защиты». Мужчина начал поднимать винтовку и прицеливаться. И в этот момент она услышала работу реактивного двигателя: ее ракета стартовала. Девушка увидела отдаляющийся город, быстро меняющийся пейзаж. Показалась линия фронта. Маланья подумала: «Все, вырвалась…» И потеряла сознание.
Глава 6
Во время путешествия по странам мне пришла в голову страшная мысль: а что, если найдут, к примеру, один из моих файлов? Если его уничтожат, моя программа не сможет сформировать статью и, соответственно, я не смогу сказать, что, если меня вдруг не станет, об этом изобретении все равно узнает весь свет. Когда-то давно один известный человек сказал: «С помощью доброго слова и пистолета можно добиться более хорошего результата, нежели только с помощью доброго слова». Не помню, чьи это слова, по-моему, Аль Капоне, но суть в том, что я всей душой не хотел терять имевшийся у меня пистолет, хоть и с одним патроном. Поэтому мне пришлось посетить на пять стран больше, чем я ранее планировал, чтобы продублировать мои зашифрованные файлы. И в Россию я не возвращался не из Вьетнама, а из Казахстана. За время поездки ничего сверхъестественного не случилось: страны, в которых я побывал, жили своими заботами и проблемами, и им было совершенно наплевать на русского мужчину, который ездит по свету по своим делам. В итоге я разместил два комплекта файлов с шифрованной статьей и два ключа к ним, зарегистрировал два сайта, которые в определенное время откроют мои файлы, расшифруют и отправят статью ведущим научным университетам мира. Деньги я использовал только наличные, лишь для регистрации сайтов — веб-деньги, которые покупал также за наличные. Сидя в самолете, летевшем из Алма-Аты в Москву, я еще раз мысленно проверил, все ли правильно сделал… Скорее да, чем нет. Денег, конечно, истратил изрядно, осталось всего три тысячи долларов, этого должно было хватить на первый месяц. А что потом? Тогда и будем думать. Надо постараться реализовать дальнейший план правильно и быстро.
Мне нужно было как можно скорее попасть на прием к ректору МГУ имени Ломоносова. Все, что я смог узнать о нем, говорило только в его пользу. Виктор Александрович был известен как очень умный человек, обладающий способностью к моментальному анализу. Важным плюсом было и то, что по средам он принимал всех желающих в своем кабинете, правда, по предварительной записи. Но главным для меня был тот факт, что МГУ напрямую курировал президент, очень часто встречавшийся с ректором. Более того, срочные вопросы решались с такой скоростью, что другим учебным и научным заведениям страны и не снились, — значит, у ректора была возможность позвонить президенту и договориться о встрече. Поэтому, оценив все за и против, я решил поговорить именно с ним. Если я правильно объясню эффективность моего изобретения, ректор оценит его, и я смогу попросить вести дальнейшие переговоры в присутствии президента. В показе и проверке свойств энергетического кристалла опасности не было: понять, из чего и как он получен, невозможно. А после проверки кристалла я надеялся лично встретиться с президентом и оговорить условия продажи моего изобретения.
Прилетев в аэропорт Шереметьево, я вместе с остальными пассажирами отправился к стойкам пограничного контроля и предъявил паспорт девушке-пограничнику. Та нашла печать выезда из России, потом стала листать страницы в поисках печати вылета из последней страны и обнаружила, что за короткий срок я посетил около двенадцати стран.
— Из какой страны вы сейчас прилетели? — спросила девушка.
— Из Казахстана, из Алма-Аты, — ответил я.
— Серьезно попутешествовали.
— Да, с одной стороны, это классно, столько стран повидал, а с другой — так сильно устал, что готов поменять работу прямо сейчас, — на всякий случай сказал я и уже начал немного волноваться, но девушка, продолжавшая изучать мой паспорт, наконец нашла две страницы пустыми — остальные были в штампах и визах командировок на прошлой работе — и поставила печать въезда.
— С возвращением, пилигрим! — на прощание сказала она, протягивая мне паспорт.
Мой багаж теперь составлял только рюкзак со шмотками и сувенирами для друзей. Ноутбук пришлось выбросить в Алма-Ате, точно так же, как я выбрасывал каждый компьютер в поездке. С физическим уничтожением жесткого диска. Я сразу прошел на контрольно-досмотровый пункт, поставил рюкзак на транспортную ленту аппарата для сканирования багажа, но явно скучавший сотрудник, видимо, желая продолжать свое непростое занятие, показал мне жестом, что можно пройти дальше. В аэропорту я купил новый дешевый телефон (старый я выбросил еще перед поездкой, вынув сим-карту и скопировав все нужные контакты), вставил старую сим-карту и сразу позвонил Гене — соскучился по друзьям и нормальной русской речи.
— Привет, Ген, — сказал я, когда тот поднял трубку. — Как жизнь?
— О! Какие люди, — ответил Гена. — Ты куда пропал? Тебя все обыскались.
— Я вот только что прилетел из Алма-Аты. А почему меня все обыскались?
— А ты когда уехал?
— Недели четыре назад. Что-то случилось?
— Ты вообще мужественный человек? — спросил Гена серьезно.
— Стараюсь быть, хотя все от случая зависит. Давай без прелюдий, скажи, наконец, что случилось?
— Понимаешь… Ну, в общем, Саша ездил к тебе на дачу три недели назад, хотел работу тебе предложить — и увидел пепелище на месте твоего дома. Сторож твой говорит, что ты уехал и оставил ему бутылочку, а когда она закончилась, на месте дачи остались только угольки. Что за бутылочку ты ему оставил, что он не смог даже пожарных вызвать?
— Да помнишь, мы тогда не стали открывать трехлитровку, а мне надо было уезжать.
— Понятно. Мы вызвали милицию, боялись, что ты там сгорел. Менты приехали, увидели, что там никого нет, и решили, что дом сгорел по неосторожности, они потом сказали, что ты улетел в Армению и жив, дело не стали заводить.
— Ух, я уже думал, что-то серьезное стряслось, что умер кто-то. А это только дом. Жаль, конечно. Как ты?
— Я в порядке. Давай, что ли, приезжай ко мне, поживешь у меня, пока не решишь, что дальше делать с жильем. У меня комната свободная есть. Живи столько, сколько хочешь.
— Спасибо, Гена, сейчас приеду. Готовь закуску. Выпить хочется, помянуть мою дачу.
Сев в такси, я попросил отвезти меня к МГУ, было примерно одиннадцать утра, вторник, имело смысл попробовать записаться на прием к ректору прямо сейчас. Особо опасаться спецслужб уже не имело никакого смысла, информация о моем кристалле была надежно спрятана, и быстро добраться до нее уже никто не сможет.
В МГУ, на проходной, я спросил, где можно записаться на прием к ректору на завтра. Охранник мне ответил, что в бюро пропусков, но добавил, что на завтра не получится: очередь на несколько месяцев. Девушка в бюро пропусков извинилась и сказала, что все занято, и ближайшее время, когда можно попасть на прием, — только через три месяца.
— Понимаете, желающих много, да и командировок у ректора тоже много, завтра все занято, а на следующей неделе он в командировке. Я вот сейчас смотрю в список, есть одно окошко, но только через два месяца. Записать вас на свободную дату? — спросила девушка.
— Эта дата меня не спасет. Мне завтра нужно, понимаете, это очень важно! — не унимался я.
— Всем очень важно, мое дело только записывать. Пришли бы вы месяца на три пораньше…
— Спасибо, мне надо подумать, — ответил я и вышел из бюро пропусков.
На улице я увидел курившего охранника, тот с интересом посмотрел на меня и сказал:
— Я же говорил, сейчас это стало совсем тяжело. Раньше люди приходили, записывались, через неделю уже шли к ректору на прием. А сейчас это невозможно.
— Да меня и через неделю не устроит, — ответил я охраннику. У меня не было желания ждать три месяца и даже две недели. В глазах охранника я увидел неподдельный интерес ко мне, а еще в них было видно жажду срубить деньжат. И мои ожидания оправдались.
— Если хотите, я могу попробовать вам помочь попасть к ректору раньше.
— Да, я был бы вам признателен, — ответил я.
— Ну, сами понимаете, одной признательности мало в этом деле.
— Сколько? — спросил я. — Только без обмана и на завтра.
— На завтра не обещаю, а через неделю можно. Сто американских.
— Даже здесь бизнес. Триста и на завтра.
— Понимаете, бизнес не бизнес, а только на зарплату семью не прокормишь. Я бы с радостью не занимался этим, если бы смог жить на одну зарплату. На завтра не обещаю, но сейчас спрошу, подождите здесь немного.
Охранник скрылся в дверях пропускного бюро. Через пять минут он вернулся и сообщил:
— На завтра — очень сложно, но возможно, и, к сожалению, не за триста, а за пятьсот. Придется переносить назначенные встречи ректора.
— Я согласен. Только обманешь — сам понимаешь, нехорошо будет.
— Тогда вложите деньги в паспорт и отдайте в бюро пропусков. Не переживайте, завтра вы попадете к ректору, — ответил охранник и ушел на свое рабочее место. Хотя теперь мне стало не совсем понятно, где он на самом деле работает: на проходной — или у бюро пропусков, продает очередь. Но вся Россия такая, ничего тут не поделаешь.
Я поймал частника и поехал к Гене, по дороге купив бутылочку «Абсолюта». В гостях у Гены был и Паша, который, увидев меня, радостно сказал:
— Я думал, все, хана, не увидим тебя больше, уедешь в какую-нибудь нормальную страну и забудешь наш бардак.
— Садись за стол, все давно готово, — донесся из гостиной голос Гены. — Ты из какого аэропорта ехал? Вроде пробок нет, мы уже тут начали без тебя.
— Как всегда, — ответил я. — Не можете подождать чуть-чуть.
— Ничего себе «чуть-чуть»! Мы тебя два часа уже здесь ждем, — возмутился Паша. — Сейчас Саня и Димка подъедут.
Я сел за стол, выпил немного, закусил. Гена спросил меня:
— Ты где пропадал-то?
— Давай расскажу, когда приедут Саня и Дима? Два раза сложно рассказывать. Как у вас-то дела? Что новенького, что с кризисом? — Я не хотел говорить о реальных своих делах, а что сказать, пока не решил.
— Все по-прежнему, только цены на нефть начали опять расти, доллар падает, а зарплаты как были уменьшенными, так и остались. Безработица и до меня докатилась, — сказал Паша.
— А что с твоим-то заводом случилось? Вроде без тебя там совсем обойтись не могли.
— Стоит как стоял, только не работает — наша продукция никому не нужна, две тысячи человек отправили в отпуск, в том числе и меня. Давай, строй дачу заново, я тебе помогу, времени теперь полно.
— Чтобы строить, деньги нужны, а у меня их нет.
— Так что же ты делал за границей? Разве не деньги зарабатывал? — не унимался Паша. Меня спасло от необходимости отвечать только появление Саши и Димы…
— А мы вообще думали венок тебе готовить и поминки организовывать, — с ходу заявил Дима.
— Ты знаешь, сколько раз я ездил в ментуру давать показания? Думали, тебя кокнули, а машину продали, — сказал Саша. — Где тебя черти носили?
— Ладно, давайте по порядку, — ответил я. — Сядем, выпьем, поговорим.
Через час мы уже изрядно выпили. Я рассказывал, что ездил по старым связям, хотел восстановить бизнес, которым занимался до этого, но не срослось.
Проснулся я примерно в девять утра, голова совсем не болела: накануне пил через раз, да и адреналина в крови было немало. Гена дал мне ключи от квартиры и сказал, чтобы я жил как у себя дома. Позавтракав и приняв душ, я вышел на улицу и поймал такси до площади Трех Вокзалов — там в камере хранения лежали образцы энергетических кристаллов. Забрав сумку и доплатив за просроченные дни, я пошел в привокзальный туалет и там достал из сумки два кристалла, один из которых был встроен в миниатюрную розетку. Их я собирался показать ректору в качестве наглядного пособия. Сумку с оставшимися кристаллами я отнес в камеру хранения другого вокзала и на всякий случай заплатил за неделю вперед. У меня было достаточно свободного времени, чтобы прогуляться по городу, зайти в приличное кафе и обдумать свою речь, чтобы ректор дослушал меня до конца и понял, что я не шарлатан.
В одиннадцать пятьдесят пять я сидел на диване в приемной ректора МГУ и терпеливо ждал, когда меня пригласят. Девушка-секретарь сказала, что у ректора очень важное совещание и что прием начнется, когда оно закончится. Конечно, люди ждут в приемной в назначенное время, а хозяин кабинета не может вовремя принять. Это же мы к нему пришли, а не он к нам, поэтому будем ждать. Только в половину первого из кабинета ректора вышли люди, наверное, сотрудники МГУ. Потом раздался звонок секретарю, и та сказала, обращаясь ко мне: «Вы можете заходить».
Зайдя в кабинет, я увидел мужчину лет шестидесяти, сидевшего за столом и просматривающего бумаги. Не глядя на меня, он сказал: «Одну минуту. Присаживайтесь». Я присел и огляделся. Кабинет был очень просторным, в стиле советской эпохи, но стены отделаны ценным деревом, а мебель стояла новая и дорогая, кожаная, с вставками из дерева. Высокий потолок украшала советская живопись. На стене висела огромная плазменная панель, абсолютно не вписывающаяся в интерьер, но меня это ничуть не смущало, а было даже как раз кстати.
— Иногда приходится смотреть новости. Могу с вами согласиться: телевизор не вписывается в интерьер, — сказал вдруг ректор. — Прошу прощения за задержку, давайте сразу перейдем к вашему вопросу.
— Спасибо, Виктор Александрович, — ответил я. Сердце у меня начало колотиться, как у школьника перед экзаменами; ведь сейчас и в самом деле был первый шаг к тому, чтобы показать мое изобретение. Ректор — первый человек, который увидит кристаллы.
— Вы не стесняйтесь, — поддержал меня ректор. — Вы уже давно закончили учиться, как я посмотрю, поэтому двойку в зачетку не поставлю, но учтите — у меня очень мало времени.
— Я пришел к вам для того, чтобы показать мое изобретение, которое немного изменит экономическую ситуацию в мире.
— Так-так, очень интересно, — сказал ректор, но сам стал дальше просматривать какую-то бумагу. Наверное, он подумал, что я всего лишь очередной неудачник, который придумал безумную теорию и хочет, чтобы его выслушали.
— Могу я обратить ваше внимание вот на это? — сказал я, кладя на стол кристалл и розетку рядом с ним. — Мое объяснение и демонстрация займут у вас не более двух минут. Потом, если вы не захотите продолжить беседу, я покину ваш кабинет.
— Да, — оторвав от бумаги свой взгляд, сказал ректор, видимо, решив, что две минуты он сможет выдержать. — У вас есть запрашиваемое время. Я весь во внимании. Что это?
— Такой же кристалл, как этот, находится внутри этой розетки, — я открыл крышку и продемонстрировал катушку, внутри которой был кристалл. — А эта батарейка от часов питает электрическую схему, которая создает переменный ток частотой пятьдесят герц, схема также регулирует мощность. К примеру, если нам постоянно нужны двести двадцать вольт, то на индукционную катушку будут подаваться две десятых вольта, а сила тока регулируется в зависимости от потребляемой мощности. Разрешите, я продемонстрирую это на вашем телевизоре? Он плазменный и потребляет не менее четырехсот ватт.
Не дожидаясь разрешения, я встал, подошел к телевизору, вытащил вилку из розетки в стене и вставил в свою розетку.
— Могу я вас попросить включить телевизор? — сказал я.
— Да, конечно, — ректор вынул из ящика пульт и нажал кнопку включения. Через минуту — плазма долго прогревается — телевизор заработал. Показывали сериал. Ректор молча смотрел на телевизор, видно было, что он оценивает ситуацию и пытается разгадать, в чем фокус.
— Для этого телевизора достаточно кристалла в десять раз меньше, чем тот, что лежит перед вами, и при этом кристалл будет давать электричество минимум в течение десяти лет. Выдаваемая мощность примерно в десять тысяч раз больше, чем мощность, подаваемая на катушку, а срок работы этого кристалла зависит от пропорции размер — потребляемая мощность. Точно не могу сказать: ни один кристалл не доработал до конца.
Больше я не стал ничего говорить, просто наблюдал за ректором и ждал вопросов. Через пять минут он произнес:
— Хорошо, потрясли. А теперь покажите мне, в чем фокус. Того, о чем вы говорите, не может быть. Я занятой человек, меня ждут люди с реальными проблемами, а не с розыгрышами.
— Да, конечно. Спасибо за аудиенцию. Но в конце нашей беседы рассмотрите еще один вариант. Вам только потребуется вызвать в свой кабинет физика и поручить ему проверить мое изобретение. Но только учтите, пожалуйста, что выбранный вами человек должен быть на сто процентов надежным: если эта информация попадет к американцам или, еще хуже, китайцам, Россия может забыть о торговле нефтью и станет сборочной площадкой для крупных иностранных заводов.
— Хорошо, я проверю ваше изобретение. Есть ли у вас отчет по нему и какие-либо рекомендации?
— Да, есть, но они спрятаны: если технология производства этого кристалла окажется в руках других стран, они ни на секунду не вспомнят, что изобретение принадлежит не им. Все, что вам нужно для проверки, у вас есть. Я оставлю вам эти кристаллы и мой телефон. До свидания, — и я направился к выходу из кабинета.
— Подождите, — услышал я голос ректора. — Могу ли я попросить вас задержаться и совместно с деканом физического факультета Александром Петровичем исследовать и подтвердить ваш кристалл?
Через час декан физического факультета позвонил ректору:
— Виктор, я ничего не понимаю. Проверил эти кристаллы, который Евгений называет энергетическими, и они действительно работают так, как он говорит. Это что-то совсем новое! Я не могу объяснить, каким образом они действуют, но мы к этой розетке подключили электромотор вентилятора, который работает на вытяжку из электростатической лаборатории, и он работает, он до сих пор работает, а этот мотор потребляет около тридцати киловатт. Сделали индукционную катушку для второго кристалла, напряжение этот кристалл увеличивает в десять тысяч раз, максимальная мощность составила двадцать пять мегаватт. Дальше проверить не смог, сгорело оборудование, — декан выслушал ответ, положил трубку и повернулся ко мне.
— Евгений, вас приглашают к ректору, он отменил все встречи и готов побеседовать с вами. Я пока, с вашего позволения, продолжу тестировать ваши кристаллы. Это же невероятное продвижение в науке, это же все меняет, это изменит мир, что будет…
Я не стал слушать дальше: видно было, что ученый поглощен размышлениями о моем кристалле. Найдя приемную ректора, я вошел в нее, и секретарь сразу же сказала:
— Проходите, пожалуйста, Виктор Александрович вас ждет. Чай, кофе будете?
— Да, спасибо, от чашечки чая не откажусь, — ответил я и зашел в кабинет ректора.
— Я на сто процентов доверяю Александру Петровичу, и впервые он так взволнован, — с ходу сказал ректор. — Мне понадобится еще немного времени, чтобы еще раз проверить ваше изобретение вместе с другими учеными из нашего университета, вы не против?
— Не против, — ответил я. — Сколько вам нужно времени?
— Проверка заняла бы меньше времени, если бы вы рассказали о технологии изготовления и принципах работы вашего кристалла и объяснили бы эффект таких показателей.
— Сейчас я сделать этого не смогу. Я считаю, что если технология попадет в нехорошие руки, то добра от этого не будет. Я хочу сохранить в секрете технологическое описание процесса производства кристалла и его состав.
— Вы считаете мои руки плохими? — сразу вставил ректор.
— Я здесь не для того, чтобы судить о вас.
— Объясните мне, почему вы обратились ко мне и именно мне рассказали об этом кристалле.
— Во-первых, вы человек с отличным аналитическим мышлением и сразу можете оценить возможности этого изобретения, во-вторых, у вас есть все необходимое оборудование для проверки моего изобретения, в-третьих, у вас приемные часы для всех желающих, и наконец, что самое главное, — у вас есть возможность позвонить президенту и назначить с ним встречу.
— Что касается президента — да, у меня есть такая возможность, но по пустякам ее лучше не использовать. А зачем вам президент?
— Чтобы продать свое изобретение государству, — ответил я.
— Запатентуйте изобретение и можете продавать его свободно, как вам хочется. Могу посоветовать вам специалиста по этому вопросу. Если хотите, кристаллы купит у вас МГУ, я не пожалею хорошей суммы за ваше изобретение, если его эффективность подтвердится.
— Спасибо, но, думаю, МГУ не потянет сумму, которую я запрошу, а при патентовании я должен приложить методичку по производству энергетического кристалла, и об этом изобретении станет сразу известно всему миру. Вы же знаете, что в нашей стране секретов и защиты собственности нет.
— По поводу суммы вы ошибаетесь. Университет готов выплатить премию в размере миллиона долларов США и сделать вас почетным профессором нашего университета.
— Давайте, чтобы не терять наше с вами время, лучше поговорим о встрече с президентом, я думаю, что экономическая безопасность страны не мелочь и что по этому поводу стоит позвонить президенту.
Ректор пристально посмотрел на меня, и я сумел не отвести взгляд. Я чувствовал, что он пытается понять, насколько я серьезен и стоит ли продолжать разговор о купле-продаже. Мой взгляд говорил о самых серьезных намерениях. Эта безмолвная игра напомнила мне покер: нельзя отводить взгляд, нельзя менять выражение лица и так далее. Мне показалось, что именно этот момент определяет, будет ректор звонить президенту или нет. Или позвонит кому-нибудь другому. Так он изучал меня около минуты, потом сказал:
— Хорошо, я сделаю все, что в моих силах. Вам позвонят. А сейчас я, с вашего позволения, должен работать. До свидания.
— До свидания, — ответил я и вышел из кабинета.
Ректор, оставшись один, задумался над тем, что произошло в течение последнего часа. Люди из века в век находят новые источники энергии. Они научились пользоваться огнем, порохом и каменным углем, стали использовать нефть, потом газ, из энергии рек, ветра и солнца добывают электричество, получили атомную энергию и даже термоядерную — и человеку все равно не хватает. Нефти надолго не хватит. Пусть благодаря кризису потребление нефти сократилось, но это даст дополнительно десять-двадцать лет, не больше, потом придется переходить на солнечную и атомную энергию. Пустыню Сахару покроют зеркала и солнечные батареи, любое пространство приспособят для выработки энергии из солнца, ветра и воды. Где всего этого не будет хватать — а хватать не будет, — построят атомные электростанции. Как все это повлияет на экологию, сколько будет стоить эта энергия? Самое главное, за остаток углеводородных ископаемых в мире будет война, и, как можно легко себе представить, она и вовсе может привести к гибели всех людей. То, что предложил этот молодой человек, перевернет весь мир. И, конечно, это изобретение стоит гораздо больше, чем та сумма, которую университет может предложить. И скорее всего, он прав, попросив встречи с президентом. Безусловно, эта информация секретная. Но откуда у него это изобретение?
«Как он мог такое придумать? — думал ректор. — Я ранее даже не слышал ни о чем подобном. Может, здесь есть какой-то подвох? Может, он разыграл меня вместе с моими коллегами, и я сейчас обращусь к президенту, а в кабинет войдут коллеги-ученые, и расскажут об удачном розыгрыше?»
— Андрей Викторович, добрый день, — он говорил с полковником ФСБ, курировавшим безопасность МГУ.
— Добрый день, Виктор Александрович, — ответил полковник. — Что-то случилось?
— Нет, слава богу, все хорошо, хотя есть одна маленькая проблема, очень деликатного характера…
— Через пять минут буду у вас в кабинете, — перебил ректора полковник.
— Да, так будет лучше, — сказал ректор и повесил трубку.
Потом профессор позвонил секретарю и попросил ее срочно пригласить Александра Петровича, декана физического факультета.
Через пять минут полковник, приехавший из Кремля на служебной машине с проблесковым маячком, и декан физического факультета сидели в кабинете ректора. Ректор вкратце объяснил действие энергетического кристалла, показал пример на телевизоре, декан физфака рассказал о физических способностях кристалла. Затем ректор подытожил:
— Я не знаю этого молодого человека. Он оставил свой телефон, его паспортные данные записаны в пропускном бюро, вот они, я попросил передать мне их. Я считаю, что нужно проверить еще раз этот кристалл на физические свойства, вредное воздействие, провести химический анализ, прежде чем действительно поверить в него.
— Вы правильно сделали, что сразу позвонили мне. Сколько времени нужно, чтобы проверить этот кристалл, используя минимальное число специалистов? — спросил полковник. — Можете ли вы начать прямо сейчас? Где ваши сотрудники находятся в настоящее время?
— Александр Петрович здесь с нами, еще двое, надеюсь, находятся в МГУ, и еще двое должны быть у себя дома или по дороге домой.
— Позвоните им, пожалуйста, и скажите, что сейчас за ними придет машина и доставит их в МГУ. Также пригласите сюда тех, кто находится в МГУ сейчас, — сказал полковник. — То, что вы сейчас рассказали и показали, очень важно для России и всего мира, если, естественно, это не розыгрыш. Если розыгрыш, то мы найдем вашего клоуна и потом решим, что с ним делать. Если нет, то я вынужден попросить вас отменить все командировки и до принятия решения не покидать здание МГУ. Я приглашу сюда помощников, которые обеспечат безопасность информации. Все, кто получит доступ к ней, будут теперь под постоянным наблюдением. Нам не нужно, чтобы об этом узнал кто-то еще. Я буду находиться здесь, и как только вы скажете, что информация о способностях кристалла подтвердилась, позвоним президенту.
— Сергей, — сказал полковник уже по мобильному телефону своему подчиненному, — запиши данные паспорта, нужно срочно пробить, кто он, что он и чем занимался, информацию докладывать мне каждые тридцать минут. Возьми десять своих бойцов и приезжай в МГУ, но сначала отправь две машины за сотрудниками МГУ. Как понял?
— Все понял, Андрей Викторович, разрешите приступить к исполнению?
— Разрешаю, — сказал полковник, а потом добавил:
— Сделай все, пожалуйста, максимально дружелюбно по отношению к нашим клиентам и скажи своим, чтобы все надели костюмы, а не униформу.
— Виктор Александрович, — обращаясь к ректору, сказал полковник, — сейчас семнадцать сорок пять, есть ли возможность отпустить сотрудников, которые могут зайти в лаборатории, где вы будете проводить исследования.
— Хорошо, это не проблема. Практически все сегодня закончили работать, могу ли я отпустить Свету?
— Что за Света?
— Мой секретарь. Конечно, я могу ее оставить, она будет готовить кофе и чай, закажет ужин.
— Если она не знает о сегодняшней теме, то лучше отпустите, о чае и кофе позаботятся другие.
Через двадцать минут к зданию МГУ подъехало несколько черных машин с мигалками на крышах, из двух вышли профессора, сотрудники МГУ, из остальных — молодые люди крепкого телосложения в черных костюмах.
— Значит, проверили. Интересно, что будет дальше? — подумал я, сидя в кафе недалеко от МГУ. Когда я закончил свой ужин, поспешил к проспекту Вернадского, где поймал машину и отправился к Гене домой. Мне предстояло теперь только ждать. Нервное это дело — ждать, поэтому я попросил таксиста по дороге заехать в магазин, где купил пару бутылок водки и закуску.
Света, секретарь ректора, работала в МГУ уже два года, и ей эта работа в принципе нравилась: она постоянно практиковала свой английский, Виктор Александрович был очень хорошим начальником, никогда не повышал голос и мог с первого раза объяснить задачу, которую должна была решить Света. Поначалу она делала ошибки, но ректор объяснил ей, в чем были неточности и как избежать повторения ошибок в будущем. Поэтому уже через месяц Света прекрасно освоилась на своем месте.
Перед приемом на работу ее тщательным образом проверяли и даже приглашали на собеседование с Андреем Викторовичем, который задал несколько вопросов о ее прошлой жизни и об отношении к политике, что нравится, что нет. Видно было, что он изучил ее биографию. И так как черные пятна в биографии отсутствовали, политикой Света вообще не интересовалась, родственников за границей у нее не было, то ее взяли на эту работу. В прошлом году, перед кризисом, она купила по ипотеке квартиру — компания солидная, хороший банк, заключила договор в долларах, который тогда быстро падал, и ей, как и многим другим, казалось, что это выгодно. Но после кризиса доллар резко вырос, а бюджетникам снизили и без того низкую рублевую зарплату, хорошо еще, что не сократили. И Света попала в очень непростую ситуацию: теперь денег на ежемесячные платежи не хватало. Пару раз она занимала деньги в надежде, что курс доллара упадет. Как говорили правительственные чиновники, это был только спекулятивный всплеск. Потом стало еще хуже: доллар не упал, а вырос еще сильнее. Света уже написала заявление о расторжении ипотечного договора, но в банке ей сказали, что им это совсем не выгодно: те тридцать процентов стоимости квартиры, которые были внесены первым платежом, теперь не покроют убытки банка. Поэтому банк запросил за расторжение договора солидный штраф — или же надо было платить столько, сколько было указано в договоре. Нужной суммы у девушки не было, и занять она не смогла: ее друзья или боялись давать деньги взаймы, или просто не имели требуемых банком за расторжение договора десяти тысяч долларов. Света не знала, как ей поступить, и уже хотела было обратиться к Виктору Александровичу за помощью, но побоялась потерять работу.
Вскоре Света познакомилась в кафе с молодым человеком. Точнее сказать, познакомилась не она, а он познакомился с ней. Подошел, сказал, что она ему понравилась, и попросил разрешения присесть за ее столик. Они стали встречаться, и Света даже несколько раз позволяла Андрею — так звали нового знакомого — остаться у нее дома на ночь. А когда подошел срок выплаты основного платежа, он предложил Свете деньги.
— Я знаю, сейчас сложное время, а тебе нужно платить по кредиту. Возьми, пожалуйста, эти деньги, — сказал Андрей.
— Я не могу взять их. Это же не твое дело, — ответила Света.
— Как это не мое? Как раз даже и мое: ты мне нравишься, и я хочу помочь тебе, тем более мне это ничего не стоит.
— Спасибо, но я не могу, — не унималась Света.
— Светочка, представь, как я буду себя чувствовать, если ты не дашь мне возможность помочь тебе. Я спать не смогу.
— Ты очень, очень хороший человек, и ты мне очень нравишься, но я не могу.
— Слушай, сейчас наше государство поимело всех, а теперь хочет поиметь и мою девушку. Я не могу допустить этого. Ведь мужчины должны защищать своих девушек от кого угодно — вот я и защищаю. Только теперь меньше пользуются доспехами и кулаками, но суть от этого не меняется.
Света взяла деньги, и это никак не повлияло на их отношения, они весело проводили время, катались по Москве, ходили в театры, на дискотеки. В дальнейшем Андрей продолжал помогать ей деньгами, и девушка уже стала нормально относиться к этому.
Однажды, когда они возвращались с дискотеки, на улице к ним подошли два милиционера. У Андрея не было с собой паспорта, и его увезли в отделение для выяснения личности, а Свету отпустили: та всегда носила с собой паспорт. В отделении Андрей пытался объяснить, что ничего не нарушил, не сделал ничего плохого. Но милиционеры не унимались, сказали, что нужно сделать план по задержанию, от которого зависит их зарплата, намекая на деньги. Но денег в этот момент, как назло, у него не было. Влюбленные хорошо повеселились на дискотеке.
Света поехала домой, чтобы взять паспорт Андрея, а затем в отделение милиции, куда его отвезли. Из своей заначки она на всякий случай взяла две тысячи рублей. В отделении Света обратилась к дежурному, очень толстому мужчине лет сорока, показав паспорт Андрея. Он ответил, что в паспорте нет московской прописки или регистрации, и Света не стала спорить, просто положила на стол перед дежурным две тысячи рублей, все, что у нее было, и попросила сделать ей одолжение. Дежурный накрыл деньги журналом про автомобили, который читал до этого, позвонил по телефону и дал распоряжение отпустить Андрея.
Пока они возвращались домой, Андрей молчал, а дома не выдержал и начал ругаться. Он ругал ментов, правительство, которое допускает подобные ситуации, президента, который может только мочить кого-то в сортире, таджиков-гастарбайтеров, которых правительство пускает в страну. В итоге, когда Света сказала, что такова жизнь, он ответил уже более спокойно:
— Ты знаешь, такая жизнь только в России, потому что у нас такое государство, которое только и знает, как зарабатывать, а то, что делают для людей, — только профанация.
— Но ведь мы родились тут, — ответила Света.
— Ты права. Я люблю свою родину, но это не означает, что я должен любить государство. Тем более что у меня создалось впечатление, что это мы работаем для государства, а не государство для нас.
Возникла минутная пауза, потом Андрей сказал:
— Давай уедем, бросим все и уедем жить в другую, нормальную страну. Я жил какое-то время в США, учил язык, там все по-другому. Людей не обманывают, все доброжелательные, про паспорт вообще можно забыть, если ничего плохого не совершаешь, полиция даже не подойдет к тебе. Мы будем жить с тобой как в раю — если сравнивать с Россией. Поженимся, считай, что я сделал тебе официальное предложение. Ведь я люблю тебя и хочу, чтобы моя девушка жила лучше всех и была счастлива.
— И я люблю тебя и выйду за тебя, где бы мы ни находились, и поеду с тобой, куда бы ты меня ни позвал. И я буду жить с тобой, даже если мы будем бомжами, потому что я люблю тебя, — со слезами проговорила Света.
В течение месяца Андрей и Света изучали различные сайты по иммиграции и в итоге пришли к заключению, что для переезда за границу нужны большие деньги. Андрей сказал, что у него есть друг, который может помочь. И потом спросил у Светы: раз государство постоянно ворует у населения, а население — у государства, то почему бы и им этим не заняться? Друг Андрея как раз был готов покупать некоторую информацию из МГУ. Света сразу ответила, что ей хотелось бы, чтобы ее дети жили в нормальной стране, и что нужно обеспечить им достойную жизнь, а своей родиной они уже будут считать совсем не Россию.
И вот сейчас, когда ее отпустили домой, Света спустилась в метро и набрала с таксофона мобильный телефон Андрея:
— Надо встретиться с твоим другом, срочно, — сказала она.
— Когда ты сможешь приехать? — спросил Андрей.
— Через сорок минут.
— Хорошо, жду, он приедет к этому времени.
Через сорок пять минут Света познакомилась с Джеком, жилистым американцем лет сорока. Видно было, что он постоянно занимается спортом и следит за фигурой, его взгляд был живым и доброжелательным, а дорогие очки придавали ему солидности. Девушка все рассказала Джеку и передала запись разговора. Когда ректор отменил все встречи, а в его кабинет зашли полковник и взволнованный декан физфака, она поняла, что происходит что-то очень серьезное, и включила громкую связь у ректора. Аппарат на ее столе имел возможность делать записи на микрокассету, которая была кем-то давно вставлена туда. Света просто нажала кнопку записи, а когда увидела в окно подъехавшие к МГУ машины, просто вынула кассету и положила ее к себе в сумку. Никто не проверял ее и не досматривал.
— Если это действительно правда — то, о чем тут говорится, — то вы ни в чем больше не будете нуждаться. Мы, в отличие от других государств, выполняем свои обязательства. Мне нужно проверить эту информацию. Это займет время, поэтому прошу вас пока забыть про это и жить так, как жили, чтобы не вызвать подозрения. Завтра я с вами свяжусь.
Выйдя от Андрея, Джек поехал в посольство США и в специальном бункере, защищенном от прослушивания, доложил все своему начальнику, полковнику ЦРУ Брайну, и дал прослушать запись. Он объяснил, что этот полковник ФСБ курирует все серьезные изобретения.
— Направьте наблюдателей к МГУ, данные на изобретателя есть в записи, найди его как можно скорее. Он должен работать с нами, если откажется… его все равно нужно переправить в США, — сказал Брайн после доклада Джека. — Я снимаю всех наших агентов, находящихся в Москве, со своих дел и передаю в ваше распоряжение. Найдите, где этот человек прячет информацию о своих исследованиях.
— А если это розыгрыш? Русские любят это делать, — сказал Джек.
— Если это розыгрыш, будем считать, что они нас разыграли, а если нет — только представьте, сколько Америка может заработать на этом, гораздо больше, чем во время Второй мировой войны. И мы сможем установить демократию во всем мире, в том числе и в России. Более того, нас никогда не догонит Китай. И представьте, где будем мы, люди, которые добыли эту информацию для своей страны, как нас отблагодарят.
— Если информация подтвердится, что будем делать с русскими Андреем и Светой, которые мне ее предоставили?
— А чего они хотят?
— Переехать в США и жить безбедно.
— А они США нужны будут?
— Думаю, что нет, но они надеются, что предоставленных ими сведений достаточно.
— А зачем Америке нужны предатели? И потом, они продали информацию, соответственно, они могут продать и другим.
— Но и со мной они имели контакт, и их могут раскрутить в ФСБ, — сказал Джек.
— Этого допускать нельзя, но и в США мы их вывезти не можем, поэтому, чтобы они не нанесли вред США, считаю необходимыми действия по их устранению. Сейчас ссориться с Россией, сильной и злой, мы не можем. А если Россия получит эту технологию, а мы нет… Для Америки это будет наихудшим вариантом. Мы должны защищать свою страну, — подытожил Брайн.
«Странная вещь получается, я их завербовал, склонил к тому, чтобы предать свою страну, а теперь должен убрать», — подумал Джек, а вслух сказал: — Будет сделано.
На следующее утро, когда Андрей провожал Светлану на работу, их сбила машина, ехавшая на большой скорости. Андрей умер сразу, так как пытался закрыть своим телом Свету, а Света скончалась через тридцать минут. Скорая, которую вызвали к месту аварии, попала в пробку — перекрывали проспект для кортежа президента, ехавшего в Кремль.
В семь утра усталые полковник и ректор все еще сидели в кабинете и продолжали обсуждать результаты тестирования энергетического кристалла.
— Можно сделать вывод: этот кристалл действительно имеет свойства, о которых говорил Евгений, — сказал ректор. — Как он получил его и откуда взял технологию, нам неизвестно. Мы примерно знаем, из чего состоят кристаллы, но формула очень сложная.
— Сколько времени понадобится вам, чтобы узнать это? — спросил полковник.
— Не могу сказать точно. Вы видели, сейчас это пытались сделать пятеро ученых и пока не нашли лазейки. Понимаете, иногда невозможно вычислить способ получения материала по готовому образцу. И сейчас как раз такой случай.
— Поясните, пожалуйста.
— Предположим, он использовал в своем проекте двадцать составляющих, мы не знаем точно сколько. Можно менять молекулярный состав — и он будет меняться в зависимости от многих факторов, их миллионы. Определить, из чего этот атом был изначально создан, практически невозможно, так как он меняет и свою структуру тоже. У Евгения получилось изменить не только молекулярный состав материала, но и атомный.
— Но это же не случайность. Раз он получил два кристалла, значит, он четко знает, как это делать. В противном случае он не стал бы добиваться свидания с президентом. Кстати, они безопасны? Мы должны быть уверены в их безопасности.
— Да, абсолютно безопасны, мы проверили их и в статическом положении, и при работе. А вы узнали что-нибудь про этого человека?
— Это не составило труда. Он русский, живет в Москве, сдает свою квартиру и, кстати, платит налоги, до отъезда за границу жил у себя на даче, которая сгорела вскоре после того, как он уехал. Перед отъездом продал машину по очень низкой цене. Улетел в Армению, через месяц вернулся из Казахстана, где был точно, пока нам неизвестно, что там делал — тоже. Сотрудница, которая проверяла его паспорт в аэропорту Шереметьево, говорит, что весь паспорт в печатях и визах других стран. Сейчас живет у друга, вчера с ним выпивал, и сейчас, наверное, у него сильно болит голова. Не скрывается, не оглядывается. Да, он раньше увлекался нанотехнологиями и даже купил какое-то оборудование по бросовой цене и установил на своей даче. Год назад потерял работу.
— Может, он на даче и изобрел этот кристалл? Можно ли узнать, что за оборудование там было?
— Сейчас этим занимаются мои люди. Кстати, дачу подожгли. Милиция не стала открывать дело, чтобы не вешать на себя висяк, тем более Евгений не подал заявления. Я думаю, он специально сжег дачу, чтобы замести следы.
— Что будем делать сейчас, звонить президенту?
— Может, Евгения прижать сначала? — спросил полковник.
— Зачем? Он же не собирается продавать технологию другим, просто парень хочет немного заработать, и его можно понять. Давайте дадим ему то, что он просит, сейчас важно как можно быстрее получить способ изготовления кристаллов, — сказал ректор, набирая на мобильном личный номер референта президента России.
В девять пятнадцать меня разбудил звонок мобильного, я дотянулся до него и выключил. Голова раскалывалась, выпили мы вчера изрядно. Через минуту раздался звонок, но уже в дверь.
— Кого там еще несет? — сказал Гена. — Если это девчонки, то я не в состоянии.
Я услышал, как Гена открыл дверь, потом услышал, как мужской голос назвал мою фамилию, имя и отчество и спросил, здесь ли я нахожусь.
— А вы кто?
— Лейтенант ФСБ Лавров, вот мое удостоверение. Мы знаем, что он здесь. Могу я с ним поговорить?
— Я сейчас выйду, — сказал я, надевая джинсы и ища глазами воду. Найдя, я вышел в коридор: — Чем могу быть полезен?
— Вас ожидает президент, прошу привести себя в порядок и проехать со мной.
— А президент чего? — поинтересовался Гена.
— Российской Федерации, — невозмутимо ответил лейтенант. У Гены глаза из орбит начали вылезать, потом он справился с собой:
— Думал, вчера до чертиков допился, а оказалось — до президента. Женя, что ты на этот раз затеял?
— Гена, извини, не могу сказать. Ты со мной поедешь?
— К президенту я только за, сфотографироваться с ним дадут? Я фотоаппарат возьму.
— Кто тебе сказал, что к президенту поедешь?
— Так лейтенант сказал…
— И давно ты им веришь? — сказал я, посмотрев на стоящего рядом лейтенанта. Тот, видимо, не ожидал таких разговоров, но почти не изменился в лице и не проронил ни слова.
— Жень, а вдруг действительно к президенту? — видно было, что Гена пытается удержаться от смеха.
— Геннадий Валерьевич, мы действительно едем к президенту, — вдруг сказал лейтенант.
— О, Жека, я ему не представлялся, а он меня и так знает!
Видно было, что алкоголь еще действует в организме Гены. У меня же постепенно алкоголь стал заменяться адреналином.
— Через десять минут буду готов, — ответил я и отправился в ванную комнату.
Через десять минут я стоял перед дверью в новенькой белой рубашке, одолженной у Гены.
— Женя, ты что, так и поедешь к президенту в джинсах? Давай денег дам, купишь по дороге костюм, — Гена окинул меня критическим взглядом.
— Времени нет. Мы должны как можно быстрее приехать в Кремль. Вас, Геннадий Валерьевич, я вынужден попросить остаться дома и никуда не выходить. Если вам что-то понадобится, то просто наберите номер на мобильном, и вам все привезут, — сказал лейтенант, открыл дверь и жестом пригласил меня на выход.
— А какой номер-то? — спросил Гена вдогонку.
— Любой, — коротко ответил лейтенант.
Я ехал на заднем сиденье правительственной «ауди» и думал, что мне может сказать президент. Но голова болела так сильно, что захотелось чего-нибудь выпить.
— Перед вами есть небольшой холодильник, там холодная вода и порошок, который снимет головную боль и похмелье, сможете соображать часа три. Потом будет плохо, но, надеюсь, вам хватит, чтобы поговорить с президентом, — произнес лейтенант.
— Спасибо, — ответил я, открыв холодильник и доставая воду и порошок. — Часто вашим пассажирам приходится пользоваться этим?
— Не могу сказать — сами понимаете, работа. Но вам станет лучше.
— Хорошо, не пристаю, — и я выпил воду с порошком, потом достал еще одну бутылку воды, открыл ее и выпил также одним махом.
— Сильно вы вчера перебрали, — сказал лейтенант, — хоть повод был?
«Прощупывать начал, не проболтался ли я кому-нибудь», — подумал я, а ему ответил:
— Да просто бухали. Если честно, говорить очень тяжело, дайте мне отдохнуть, пока мы не приедем.
Я развалился спать прямо на заднем сиденье, ничуть не стесняясь водителя и лейтенанта. Разбудил меня лейтенант:
— Просыпайтесь, приехали.
Я посмотрел в окно и увидел, как мы въезжаем в Кремль.
«Прикольно, — подумал я. — Интересно, куда потом?»
Машина остановилась у входа в президентский дворец. Лейтенант открыл мне дверь, и мы пошли по небольшому роскошному залу и лестнице, это место очень часто показывали по телевизору, когда президент шел на работу или встречал кого-то. Но ни разу я не видел, чтобы кто-то был в джинсах. Приятно быть первым. Меня отвели в комнату, где досмотрели и вывернули все из карманов. Потом, убедившись, что ничего подозрительного нет, отвели в другую комнату. Там сидел врач, который быстро меня осмотрел и взял кровь из вены на анализ.
— Сами понимаете, мы должны всех проверять на предмет вирусов, — сказал врач.
— Да не проблема. Кстати, скажите, если что-то найдете, пойду лечиться, — ответил я с улыбкой. Через двадцать минут я стоял в богатой приемной президента. Референт взглянул на меня, потом посмотрел на лейтенанта, тот ему кивнул и открыл дверь.
— Проходите, Владимир Анатольевич вас ждет.
Зайдя в кабинет, я увидел президента, сидящего в кресле перед журнальным столиком. Слева сидел ректор МГУ, справа — незнакомый мне человек, похожий на представителя органов, а улыбка его была настолько натянутой, что я понял: ничего хорошего от него ждать нельзя.
— Евгений Юрьевич, здравствуйте, — встав, президент протянул мне руку. — Рад познакомиться с человеком, который поставил на уши весь ученый совет МГУ. Здесь можно обсуждать все, что вы хотите, но, сами понимаете, мое время ограничено.
— Владимир Анатольевич, — сказал я немного смущенно, — рад увидеть вас вживую, а не по телевизору. Вам уже рассказали, что я изобрел?
— Да, и комментарии здесь излишни. Пока мы вас ждали, мне все рассказали и даже продемонстрировали, — жестом президент показал на огромный, стоявший посреди кабинета телевизор, кабель питания был воткнут в мою розетку с энергетическим кристаллом. — Это феноменально. Этому изобретению цены нет, это огромная помощь России в условиях кризиса. Расскажите нам, пожалуйста, как вы его получили?
— Я долгое время увлекался нанотехнологиями как хобби, а когда потерял работу, делать было нечего, и я занялся этим вплотную у себя на даче. Около двух месяцев назад удалось получить первый кристалл, давший такой эффект, я исследовал его свойства и договорился о встрече с вами.
— Зачем вам понадобилась такая скрытность? — спросил президент.
— Вы же понимаете, что страна, которая получит эти кристаллы, станет ведущей в мире. Это новый вид энергии, который избавит мир от углеводородной зависимости. А если он попадет в руки американцам, то Россия станет нищей.
— Так почему вы все-таки решили пойти таким запутанным способом? Почему не написали мне или в Академию наук? Или не продали американцам?
— Я не хотел, чтобы мое изобретение кто-то присвоил себе, гарантом конституции для своих граждан является президент, а я патриот, — ответил я.
— Я вас понял. Итак, чего вы хотите? Россия может выкупить у вас эту технологию.
— Какую сумму вы как президент России готовы предложить за мое изобретение?
— Знаю, что вам предлагали миллион долларов. Это недостаточная сумма за такое изобретение, я даже так скажу: она чересчур занижена. Я считаю, что премия от государства должна составлять сто миллионов в эквиваленте американских долларов, естественно, налоги уже будут уплачены. Вам будет предоставлена круглосуточная охрана.
— Господин президент, оборот энергетики в год в мире составляет около шести триллионов американских долларов, российский экспорт энергоресурсов — это примерно двести миллиардов долларов в год. Правильно я рассуждаю?
— Как вы это хотите сопоставить с нашим делом?
— Есть закон, согласно которому нашедший клад получает двадцать пять процентов. Я не нашел клад, но изобрел клад и по закону могу продавать его. Тем более, я делал кристаллы не для какого-то предприятия, а для себя и за свои деньги, так что делиться мне не с кем.
— Продолжайте, пожалуйста, — произнес президент. Ректор, услышав о триллионах, вздохнул.
— Я предлагаю вам купить мое изобретение в полном объеме и со всеми правами за двести миллиардов долларов США, — сказал я.
В воздухе повисла гробовая тишина. Полковник и ректор смотрели на президента. Президент думал. Через минуту он взглянул на полковника, потом посмотрел на меня:
— Первый раз столкнулся с такой ситуацией. Я должен хорошо подумать. Это очень серьезная сумма, и она кажется мне немного фантастической. Прошу вас дать мне время, и если у вас есть еще образцы кристаллов, передать их нам, чтобы мы продолжили исследования.
— Может быть, сумма действительно может показаться немного фантастической, — ответил я, — но согласитесь, это мизер по сравнению с тем, что может заработать Россия. И потом, я как автор изобретения волен запросить за него любую сумму, ведь так? Образцы находятся в камере хранения Казанского вокзала, вот квитанция. Думаю, любой из ваших сотрудников может забрать их оттуда.
— Да, у нас свободная страна, и вы вольны делать со своим изобретением все, что захотите, но сами понимаете — продать его в другую страну мы вам позволить не можем. Могу я вас попросить дать мне несколько дней? Я должен созвать совещание по этому поводу, а кристаллы нужно еще раз проверить, в другой лаборатории.
— Не проблема.
— Спасибо за визит. Машина вас отвезет туда, где забрала, — сказал президент и пожал мне руку на прощанье.
— До свиданья, — ответил я и вышел из кабинета. Референт вызвал лейтенанта, который проводил меня до машины, машина была другая, «мерседес». Сопровождающий открыл заднюю дверь для меня, и я увидел толщину стекол и двери: автомобиль была бронированный. Сам лейтенант сел на переднее сиденье:
— Мне приказали обеспечить вам полную безопасность, нас будут сопровождать еще четыре машины.
Джек изучал отчет агента, который наблюдал ситуацию в Кремле, тот докладывал, что видел объект, который вошел в президентский дворец, видел, как он спустя тридцать минут вышел в сопровождении того же лейтенанта, как сел в бронированный «мерседес» и выехал с территории Кремля в сопровождении эскорта.
— Значит, этот мужчина действительно изобрел что-то значительное. Он позвонил Брайну и произнес только одно слово:
— Подтвердилось.
Через минуту он уже докладывал в бункере:
— Информация полностью подтвердилась. Он был у президента России и уехал оттуда на бронированной машине с эскортом. Президент после этого вызвал Совет безопасности на экстренное заседание.
— Вы выяснили, что это за человек, чем занимался, кто родственники, где живет?
— Это молодой ученый, который работал на даче. Более месяца назад он вылетел в Армению, оттуда перебрался в Грузию, из Грузии в Турцию и так далее. Он посетил двенадцать стран, вернулся из Казахстана. Вот список стран, время вылета и прилета в каждую страну, списки отелей, в которых останавливался. Мы не смогли пока получить списки отелей во Вьетнаме, Таиланде и Киргизии, но мои люди этим занимаются.
— Что он там делал?
— Мы пока не знаем, но работаем над этим. Нужно, чтобы центр дал нам агентов в этих странах для полной проверки информации.
— Я это устрою, — сказал Брайн, — после доклада центру. А вас попрошу вести постоянное наблюдение за этим человеком.
— Мы получили образцы этого изобретения. Сумка была оставлена в камере хранения, мы смогли через милицию найти эту информацию и выкупили сумку. Заплатили десять тысяч долларов.
— Нужно срочно отправить эти образцы посольским самолетом, пока русские ничего не заподозрили.
Брайн немедленно доложил директору ЦРУ об этом изобретении и текущей ситуации, получил от центра все полномочия использовать агентов во всех странах и предпринимать любые действия, связанные с получением информации и контактами с изобретателем.
После того как Евгений вышел из кабинета, президент обратился к полковнику:
— Андрей Викторович, прошу вас обеспечить безопасность Евгения Юрьевича, а также срочно доставить образцы в то место, куда укажет Виктор Александрович. А вас, Виктор Александрович, я попрошу собрать ученый совет и еще раз сделать анализы этих образцов, можете привлекать к работе всех специалистов, которые вам нужны, и использовать любые лаборатории, имеющиеся в России. Полковник обеспечит секретность проекта и безопасность. Если посчитаете, что я что-то должен знать немедленно, прошу сразу набрать мой номер или заходить напрямую ко мне. Пока работайте здесь, вам выделят кабинет со всем необходимым. Удачи.
Полковник и ректор вошли в отведенный им кабинет. Ректор начал составлять список ученых, которых хотел привлечь к этому делу. Полковник позвонил и дал команду предоставить молодому изобретателю охрану и обеспечить его безопасность, а другим сотрудникам — забрать образцы и ждать дальнейших распоряжений. Через пять минут после того, как полковник положил трубку, в их кабинет вошел Сергей.
— Андрей Викторович, у меня срочное сообщение, я не звонил вам, так как вы были у президента. Поэтому я решил сюда приехать.
— Что случилось?
— Секретарь Виктора Александровича Светлана мертва. Она сегодня не пришла на работу, и мы послали машину к ее дому, там ее не обнаружили, подали запрос в милицию и получили ответ, что сегодня утром по дороге от дома к метро ее сбила машина. Я послал туда агента, он доложил следующее: вечером она приехала домой, как обычно. Мы посмотрели фото с домофона, и вот фотографии лиц, которые вчера и сегодня заходили в подъезд. Обратите внимание на эту фотографию: изображенный человек не проживает в этом подъезде. Потом мы обследовали рабочее место погибшей и обнаружили открытую крышку кассетного отсека на телефоне, она могла записывать все, что говорилось в кабинете ректора.
— Я знаю этого человека, — показал полковник на одну из фотографий. — Это Джек, агент ЦРУ, занимающийся новыми изобретениями в России. Мы не трогали его, потому что он ничего не мог получить от нас, а если бы выслали его, американцы прислали бы нового.
— Как же это получилось? Почему Света? Она не могла! Она всегда хорошо выполняла работу, я ею был доволен. Вы же проверяли ее, — разволновался ректор.
Полковник посмотрел на Сергея, ожидая от него ответа.
— Год назад, — сказал Сергей, — Светлана взяла в ипотеку квартиру, потом, когда начался кризис, пару раз занимала у друзей и выплачивала взносы, потом пришла в банк разорвать контракт, банк ей отказал, но на следующий месяц она принесла взнос без просрочки. И более не задерживала платежи. Взнос за квартиру был в два раза больше, чем ее зарплата.
— Мы прошляпили ее, — закончил полковник. — Значит, американцам уже известно…
Он не успел закончить фразу — зазвонил телефон. Полковник поднял трубку:
— Да. Да. Как это нет?! Выяснили? Срочно разберитесь, где, докладывайте каждые десять минут.
Полковник повесил трубку, а присутствующим сказал:
— Образцов нет. Сначала подумали, что наш изобретатель обманул нас, но агент заметил что-то странное в поведении служащего камеры хранения и раскрутил его. Тот сообщил, что примерно в восемь утра пришел человек и предложил за эту сумку десять тысяч долларов. Служащего камеры хранения сейчас доставили на Лубянку, чтобы он составил фоторобот, но у меня есть подозрение, что это были американцы. Сергей, срочно узнай, какие рейсы вылетают сегодня в США, в том числе и дипломатические. Я к президенту.
В кабинете президента полковник увидел министра обороны и министра энергетики — шло совещание.
— Прошу прощения, господин президент, срочное дело, ситуация изменилась.
— Говорите. Думаю, сейчас это касается всех, кто здесь присутствует, — ответил президент.
— Американцы узнали об этом изобретении: секретарь ректора МГУ записала разговор и передала его разведчикам. Мы узнали, что утром она погибла. По моим предположениям, ее убрали те же американцы. И еще образцы. Их тоже у нас нет, похоже, нас опередили.
— Плохо, очень плохо. Я только что рассказал об этом изобретении — и все считают, что оно крайне важно. Вы говорили, что наш изобретатель ездил по странам, возможно, он где-то оставил свои методические указания, возможно, уже кому-то продал. У нас нет времени с ним торговаться, можете с ним поговорить? Россия не может заплатить сейчас названную им огромную сумму. Тем более если американцы получат образцы, они смогут научиться делать кристаллы.
— Сделаем, — ответил полковник.
— Только придумайте причину, не связанную с его изобретением, и, естественно, помните, что он нам нужен в целости: нам нужно узнать, как он получил этот кристалл.
— Понял, — сказал полковник и вышел из кабинета.
Перейдя в отведенный кабинет, он обратился к ректору:
— Можете ли вы начать испытание имеющихся образцов и попробовать выявить технологию изготовления? Прошу вас приступить к этому сейчас же, надеюсь, вы определились с выбором лаборатории?
— Да, определился, туда уже едут мои коллеги.
— Удачи. Позвоните, когда будут какие-нибудь результаты.
После того как ректор вышел, полковник обратился к Сергею:
— Есть что-то новое?
— Да, — ответил Сергей, — час назад в срочном порядке вылетел «боинг» американского посольства. Сейчас он уже над Польшей, и нам его не достать, только если в нейтральных водах, у нас там дежурит стратегический бомбардировщик.
— Не говори ерунды, это же фактическое объявление войны. Давай посмотрим, что у нас есть на этого горе-изобретателя, и подумаем, как его прижать.
Вернувшись к Гене домой, я застал его спящим и решил последовать его примеру, тем более что действие порошка заканчивалось и все тело ныло. Разбудил меня Гена:
— Вставай, к тебе пришли.
Я посмотрел на часы — пять вечера.
— Лейтенант, что ли?
— Да, только другой, из милиции, и с ним наряд.
— Нормальный ход. Хорошо, иду, — сказал я. Голова трещала.
Выйдя в коридор, я увидел лейтенанта, явно засидевшегося в своем звании. По его возрасту и объему ему уже полагалось быть как минимум майором.
— Пройдемте с нами, — сказал лейтенант.
— Хорошо, а в чем дело? — спросил я.
— У меня ордер на ваш арест. Не задавайте вопросов и пройдемте, никому не нужны дополнительные неприятности.
— Да иду я, иду. Видите, не убегаю, дайте ордер-то посмотреть.
— Вот, пожалуйста, — лейтенант протянул мне бумагу. В ордере значилось: «Преднамеренное убийство».
По коже пробежали мурашки. «Все, началось, — подумал я. — Покатался на правительственном лимузине, теперь нары со всеми вытекающими последствиями».
— Помощь нужна? Может, позвонить надо кому? — спросил Гена.
— Нет, лучше оставайся дома. Это мое дело. Никуда не лезь, тебе есть чем рисковать.
— Ладно, пока, увидимся, — сказал я, протягивая ордер лейтенанту. Тот сложил документ и убрал в папку, потом кивнул сержанту, который надел на меня наручники.
— Держись, Жека, — на прощание сказал Гена.
Во дворе меня ждал КамАЗ, оборудованный для перевозки заключенных, и два уазика с ментами. Сотрудников ФСБ и след простыл. Теперь мне было точно ясно — хотят надавить, ну что же, посмотрим, что будет. В одном я был прав: от нашей власти можно ожидать чего угодно.
Перед КамАЗом я немного задержался, чтобы оглядеться, и получил удар прикладом в спину.
— Давай, не задерживайся, нас из-за тебя по тревоге вызвали, сука, — сказал ударивший меня сержант.
Через час меня привезли в тюрьму Лефортово и посадили в одиночную камеру. В ней была железная кровать с сеточкой для матраса, правда, ни матраса, ни подушки не было. Улегшись на нее, я решил заснуть, так как до сих пор чувствовал себя плохо, но проснулся оттого, что в открывшееся окошко двери камеры раздался крик:
— Заключенный, немедленно встать и показать руки над головой.
— А я не заключенный, — ответил я ему, провоцируя.
Дверь камеры тут же открылась, и в комнату вбежали два молодчика с дубинками.
— Ты, сука, будешь знать, как не подчиняться приказам! Мы быстро из тебя гонор вытрясем, козел недоделанный!
Они били сильно и больно, по тем местам, которые обычно не видны под одеждой, и не по жизненно важным органам. Видно, опыта у них было достаточно.
Через десять минут они меня подняли. Я чувствовал, что это только начало. «Интересно, на сколько меня хватит?» — подумал я.
Меня отвели в комнату допросов. Темные серые стены, деревянный стол, лампа, перед столом табуретка, прикрученная к полу. За столом сидел мужчина в дорогом костюме и внимательно изучал документы в папке. Помещение было похоже на комнаты допросов тридцатых годов, которые часто показывают в фильмах.
— А ничего более приличного у вас нет? — спросил я, войдя в комнату.
— Более приличного в каком плане? — спросил следователь, поглядев на свой костюм.
— Да я не про костюм, а про комнату. Просто уж больно давящую обстановку она создает, как будто бы вы специально хотите меня запугать.
— Запугать я вас не хочу. Передо мной лежит ваше дело, в котором мы вместе и должны разобраться. А лучшую обстановку вы пока не заслужили.
— Вам самому разве приятно здесь работать? Если я сейчас на этом табурете, то это не значит, что в будущем на нем не окажетесь вы.
— Вы что, мне угрожаете? — следователь, видимо, от недоумения даже повысил голос.
— Нет, что вы. Просто время такое и комната такая, здесь очень часто люди меняли свое место, перескакивали, так сказать, со стула за столом на табуретку перед столом.
— Оставим лирику. Вы не в том положении, чтобы шутить.
— А в каком я положении? Может, расскажете?
— В очень, очень плохом, — серьезно и вкрадчиво ответил человек.
— Ладно, меня задержали по какому-то вшивому обвинению, не дали адвоката, избили в камере, и вообще — а с кем я говорю?
— Кузьмин Юрий Петрович, следователь по особо важным делам. Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве гражданина России Семякина Михаила Петровича.
— А это кто?
— Он работал сторожем в вашем дачном товариществе.
— Петровича?
— Да, вы его называли Петровичем. Вы его убили, заперев в доме на своей даче, после чего подожгли дом. Перед тем как заманить Семякина в здание, вы напоили его, связали, облили дачу бензином и поставили устройство, которое воспламенило бензин, предположительно, это была микроволновая печь…
Я перестал слушать следователя. Итак, убили Петровича, чтобы сфабриковать дело против меня и выудить данные о моем изобретении. Понятно, что я ничего не докажу. Саша видел Петровича через неделю после моего отлета в Армению. Жалко Петровича. Получается, для государства важнее сохранность денег, пусть и больших, чем жизнь человека. Пускай и сторожа, пускай и бедного, но гражданина своей страны. В чем-то история стала повторяться, когда-то это уже было — но тогда говорили, что нужно напрячься, а потом будет коммунизм. Сейчас не говорят, что потом все будут счастливы, говорят о демократии, свободе слова и человека. А методы старые, ничего нового не придумали. И сделали так, что как будто бы президент не в курсе, что творится у него за спиной, как некогда отец народов. И сейчас это моя вина, и президент, может, и в курсе, но ничего не поделаешь, убийство есть убийство. Доказывать что-то нет смысла, сказать, что Петровича видели через две недели после того, как дом сгорел, — упекут или устранят тех, кто видел, то есть Сашку и всех ребят. Что же делать? Наверное, ждать и терпеть, а там посмотрим.
— Ты меня слушаешь, ублюдок? Я кому это сейчас все рассказываю? — покраснел следователь.
— Да, конечно. А где мой адвокат? — спросил я.
— У тебя за спиной адвокат, предоставленный государством, так как денег на личного адвоката у тебя нет.
Я оглянулся, адвоката не было.
— Шутите?
— Какие шутки? Вот ты отказался подписать документы, подписал только доверенность адвокату, где уполномочил его вести все дела за тебя. Поэтому он здесь, — показал следователь на протокол допроса. — Еще вопросы есть?
— А где та доверенность, которую я подписал?
— У прокурора, и подпись на ней твоя, любая экспертиза подтвердит.
— Отлично, и что дальше? — спросил я, уже зная ответ.
— А дальше ты подпишешь чистосердечное признание, вот текст.
— Зачем? У вас же и так есть моя доверенность, и экспертиза все подтвердит. Пишите сами.
— Ты мне тут поуказывай, — сказал следователь и нажал кнопку на столе. В коридоре прозвучал звонок, дверь открылась, вошли двое в форме рядовых. На вид были похожи на Валуева, только глаза были обделены разумом.
Били долго и качественно, но без повреждений жизненно важных органов. Я терпел, просто отстранился от этого и старался думать о чем-то хорошем, перед глазами стояла ночная даль звезд, Млечный Путь… Интересно, как давно люди смотрят на Млечный Путь? Это красота, неподвластная описанию. И даль, настоящая даль, которую невозможно преодолеть. Это на Земле можно добраться до любой точки, а туда — никогда. Я уже перестал чувствовать, как меня били, может, потому, что прекратили, может, потому, что что-то сломали. Но кроме космической дали, я больше ничего не ощущал.
Очнулся я в камере. Болело все тело, невозможно было даже пошевелиться, было настолько плохо, что мне казалось: все, предел достигнут, еще раз — и придется все выложить. Может, стоило согласиться на предложенную президентом сумму? Дурные мысли все чаще и чаще лезли мне в голову и уже засели достаточно крепко. Через полчаса я смог пошевелить рукой, потом попытался встать — не получилось, попытался опустить ногу с кровати — и тоже безрезультатно. Но зато удалось немного ее подвинуть. Еще через полчаса я сидел на кровати, свесив ноги, потом смог встать и опереться на противоположную стенку. Еще через двадцать минут я дошел до параши. И тут меня осенило: в то время, пока я пытался встать, у меня не было мыслей о том, что я проиграл и пора идти сдаваться. Это так сильно меня воодушевило, что я прокричал: «Не дождетесь!» Тут же в комнату вбежали два охранника:
— Ну что, очнулся? Как это ты так с лестницы ухитрился упасть? Мы уж думали, хана тебе, ан нет, гляди, выжил, — сказал первый.
— Ладно, раз уж поправился, пошли, тебя следователь видеть хочет, говорит, что не закончил, — перебил второй.
— Ты лучше сделай все, что он просит: это сущий зверь! Тебе же все равно нечего терять, ну подумаешь, отсидишь немного, с кем не бывает, — продолжал первый.
Я ничего не ответил, просто протянул руки для наручников и попытался пойти, но чуть было не упал. Тогда охранники схватили меня за локти и поволокли в комнату допросов. Я думал, что сидеть в тюрьме не придется, — как только отдадут в производство кристалл, сразу пристрелят или дадут вышку, может, ради меня даже мораторий на смертную казнь снимут. Во мне крепла уверенность, что обратной дороги нет и что теперь я борюсь не за свое изобретение, а за свою жизнь.
Беседа со следователем закончилась повторением прошлой встречи, били так же умело. Но у меня перед глазами опять стоял Млечный Путь. Потом я потерял счет времени и визитам к следователю, мне уже было все равно. А однажды очнулся не в своей камере, а в другой. Сквозь боль я услышал разговоры, потом начал понимать их: видимо, меня перевезли в камеру к заключенным. Стоило мне пошевелиться и открыть глаза, надо мной сразу склонился мужчина с татуировками и веселым злым взглядом:
— Смотри-ка, чмошник очнулся! Ты как, живой? Живой, я смотрю. Ну ничего, пора умирать. Ты нас прости, нам вольную за тебя дать обещали.
Больше слов не было, просто начали бить. Били сильно, не разбирая, где голова, где туловище. В отличие от ментов, у этих не было желания сохранить мои органы в целости. Я потерял сознание очень быстро, даже не успев закричать.
Мне начали сниться звезды, я был среди них, совсем рядом, мог до любой дотянуться. Но в голове была мысль: как? Ведь масса тела при скорости света просто раздавит. Да, раздавит, но зато я буду у звезд, пусть труп, но у звезд. Но ведь это невозможно. «Невозможное возможно», вспомнил я слоган какой-то фирмы. Если это возможно, то как? Что такое масса? Это выражение количества вещества на силу притяжения. Что такое сила притяжения? Это величина силы, с которой предметы притягиваются друг к другу. Земля притягивает к себе со скоростью… Стоп! А что если создать силу притяжения, равную и обратную действующей? Тогда масса будет равна нулю. Правильно? Правильно! Но как это создать — и почему тогда предметы притягиваются? Значит, есть поле, которое это делает, пока неизвестное, но оно есть, и если создать антиполе с таким же значением, но обратной направленности, то можно уйти от эффекта увеличения массы при скорости света. Значит, всего-то нужно создать это антиполе — и тогда можно развивать любую скорость, даже больше скорости света…
Я пришел в сознание, на душе было весело, хотя все тело ныло.
— Как вы себя чувствуете? — спросил чей-то голос.
— Нормально, весело, — ответил я, так как вообще не знал, что ответить.
— Это потому, что морфий подействовал. Думаю, в следующий раз не спасем.
Открыв глаза, я увидел человека в белом халате, который проверял, правильно ли меня перебинтовали, и еще одного в черном костюме, белой рубашке и с короткой стрижкой, явно из органов.
— Можете меня называть Сергеем, я ваш адвокат. Я подал протест на то, что вас посадили в камеру с заключенными, охрана еле успела вас спасти, — сказал человек в костюме.
— А как быть со следователем?
— А что следователь? К нему ни у меня, ни у вас претензий быть не может. Вы же сами попросили о переводе в общую камеру, так как вам было скучно в одиночке.
— Ага, спасибо. Сразу говорите, что вам нужно, без этого спектакля.
— Вы знаете, — ответил он.
— Нет, не выйдет. Пошел ты, адвокат, куда подальше.
— Тогда я вынужден буду прибегнуть к другому методу.
— Давай, проходили уже, не кота тяни за хвост, я все, что хотел, сказал ранее.
— Доктор, прошу вас, — обратился «адвокат» к человеку в халате.
— Жаль, но ничего не поделаешь, — сказал доктор, доставая шприц и ампулу. — Молодой человек, понимаете, это сильный препарат, и я вам не советую артачиться, вы все равно все расскажете, но можете стать инвалидом и потерять рассудок. Это сильное средство, очень сильное, основа — пенициллин, а дополнительные компоненты помогут вам стать более сговорчивым. Вы успеете все рассказать, но потом будете инвалидом.
Доктор подготовил ампулу и посмотрел на адвоката, который, похоже, вообще не был адвокатом. Тот ему кивнул.
«Все, это конец», — подумал я. У меня была аллергия на пенициллин: в детстве вкололи, так потом еле откачали в реанимации. Доктор сделал укол в вену. Постепенно помутнело в глазах, я услышал, как адвокат начал задавать вопросы:
— Где спрятано описание изготовления энергетического кристалла?
— В Интернете. Инструкции получить нельзя. Они сами будут разосланы по всему миру, если я умру, — ответил я.
— Как сделать этот кристалл?
— Необходимо его вырастить, — ответил я.
— Как вырастить?
— Как обычный кристалл, берете…
Я не успел ответить на вопрос. Перед глазами опять появился Млечный Путь. Но я мог слышать.
— Доктор, что с ним? Он меня слышит? Мне нужны ответы до того, как он станет идиотом!
— Что-то не так, — ответил доктор. — Сердце остановилось! Срочно в реанимацию!
— Он сможет говорить? Мне нужно знать больше, чем он сказал!
— Пошел к черту! Сейчас нужно думать, как его спасти, а не как вопросы задавать, он уми…
Я видел только Млечный Путь и ощущал тишину. Как же он прекрасен и как далек! Не так далеко, как кажется, ведь если найти это поле, которое отвечает за притяжение, то можно сделать антиполе. Как? Черт его знает, надо найти это поле, а там видно будет. А как полететь к звездам без него? Ведь даже до Марса лететь так долго… Это потому что сначала разгоняют ракету, потом она летит по намеченной траектории, а если она будет постоянно разгоняться и двигатели будут постоянно работать, то это уже достижимо. И можно придать скорость и ускорение, как угодно, и без вреда для человека, если сделать обратное поле. А где взять энергию? Из кристалла, если его поместить в индукционную катушку постоянного тока, один конец кристалла заполировать и присоединить источник электронов, подать ток на катушку. И если ток будет достаточным, то электроны в кристалле будут высвобождаться, и делать это будут с большой скоростью, что даст реактивную силу. Это уже гораздо больше, чем просто источник энергии, это и двигатель для будущей ракеты. Я полечу к Млечному Пути, полечу обязательно! И на меня опустилась мгла.
Глава 7
Маланья сидела у костра рядом с глиняной хижиной на планете-колонии Земля, где не использовали электронику. Свет уходил с закатом и приходил с восходом. Она готовила пищу на костре, а ее мужчина приносил ей добытое на охоте мясо. Вот он идет. Она увидела его издалека, еще когда он появился за дальним холмом. Несет большой кусок мяса. Маланья подошла к костру, подкинула дров. Дети — у нее были дети, ее и его дети, два сына, прекрасные жизнерадостные создания. Увидев отца, они радостно закричали и побежали к нему наперегонки. Маланья, счастливая, смотрела на своих мужчин. Не нужна им здесь электроника и вшитые чипы. Не нужен им электрический свет и роботы. Они были счастливы, не имея всего этого. И сердце Маланьи переполнялось счастьем и гордостью. Вдруг в небе образовалась вспышка, дети, не добежав полпути, посмотрели в небо, им было интересно, что там. С неба спускались два огонька, которые становились все больше и больше. Потом Маланья разглядела в этом свете два корабля нелюдей. Один приземлился недалеко от детей, и мальчики пошли посмотреть на эти новые для них вещи. Просто шли к кораблю, не делая никаких лишних движений. Маланья кричала им — но они ее не слушали, просто шли и шли, пыталась побежать к ним — но тело не подчинялось. Она увидела, как ее дети зашли внутрь корабля, как закрылась дверь, как корабль улетел. Ужас охватил ее. Ее мужчина бежал к детям, но не успел и ринулся к ней. Она пыталась рассмотреть его лицо, но не могла. Мужчина подбежал к ней и стал кричать, но она была за каким-то стеклом и не слышала его. Он пытался открыть стеклянный люк, но ничего не получалось, тогда он поднял с земли камень и начал бить им по стеклу. И тут она увидела его глаза — не все лицо, а только глаза, наполненные скорбью и ужасом, невероятным ужасом. Маланья пыталась закричать, но не могла. Она увидела, как стекло начало трескаться, трещины с каждым ударом камня становились все больше и больше. Вот стекло лопнуло, и она услышала голос своего мужчины. Почему-то голос не был напуганным или разозленным и громким…
— Маланья, просыпайтесь, к вам гости.
Девушка открыла глаза, ужас еще оставался в них. Она огляделась и увидела стоящего слева от нее робота-сиделку, а справа — Крина. За ним стоял еще один мужчина с очень приятным и живым лицом. Маланья пригляделась и узнала императора Трауна. Она поняла, что до этого был сон, но не могла отойти от ужаса, который видела в глазах. В чьих глазах? Тут она вспомнила. Она вспомнила все, что с ней было: как город покидали люди и войска, как некоторые люди оставались, как прошли войска нелюдей и остановилась работа всей электроники. Вспомнила, как приземлились корабли врагов и забрали всех оставшихся людей. Как мужчина бил по стеклу ее ракеты и как другой намеревался убить ее из ружья. Она вспомнила все.
— Не волнуйтесь, — первым обратился к ней Крин. — Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, — как-то неудобно было лежать перед императором и начальником разведуправления. — Просто сон плохой приснился.
— Сможете сейчас рассказать о вашей разведке? — спросил Крин.
— Да, да, конечно…
— Хорошо, тогда мы с господином императором подождем в соседней комнате. Мы вас не торопим.
Император и Крин вышли из комнаты. Маланья приняла душ, надела новую одежду, найденную в шкафу в душевой, потом вышла в соседнюю комнату.
— Господин император, господин начальник разведывательного управления, разрешите доложить о результатах проведенной операции на территории, захваченной нелюдями.
— Да, прошу вас, начните с того момента, как наши войска оставили этот город, — сказал Крин.
— Рассказывайте как можно подробнее, — добавил Траун.
И Маланья рассказала все с начала до конца. В том числе и о том ужасе, который она увидела в глазах мужчины, пытавшегося разбить иллюминатор ракеты.
Закончив, девушка спросила, как она здесь оказалась после того, как потеряла сознание в ракете.
— Вашу ракету, — сказал Крин, — как и было запланировано, перехватили в пяти километрах от линии фронта. Вас извлекли из ракеты, после чего она самоуничтожилась. Вы были без сознания, поэтому вас доставили в корабль-госпиталь, который и привез вас сюда, на главную планету Империи. В императорском госпитале полностью проверили ваше здоровье — могу вас обрадовать, все в порядке, а потеря сознания, как доложил робот-врач, вызвана защитной реакцией организма на пережитый сильнейший стресс. Более того, врачи считают, что теперь у вас выработался иммунитет к стрессовым ситуациям и что в будущем вы будете переносить любой стресс гораздо легче.
— В первую очередь мы запретим людям оставаться на захваченных территориях. Господин Крин, вы можете организовать еще несколько разведывательных операций по примеру Маланьи? — спросил император. — Приступайте, пожалуйста, немедленно.
Затем император обратился к Маланье:
— Вы оказали огромную услугу человечеству. Благодаря вашим исследованиям и разведке мы получили очень важные данные. Также вы спасли многих людей, которые собирались остаться на захваченных территориях. Прошу не стесняться и просить все, что захочется, в качестве награды за проделанную работу.
— Разрешите участвовать в дальнейших разведывательных операциях на территориях, захваченных врагом! — сразу ответила Маланья.
Император посмотрел на Крина, который, поняв что-то, согласно кивнул девушке:
— Не могу обещать вам участие людей в дальнейших разведывательных операциях на территории. Для вас есть более серьезное задание — если вы, конечно, согласны.
— Да, я согласна на все, что способствует победе.
— Зная ваше увлечение историей и бытом одной из планет-колоний и получив данные о том, что вы устойчивы к стрессам, мы решили отправить вас туда для выполнения очень важного задания. Вы согласны?
— Отправить меня на Землю?! Да, я согласна!
В глазах Маланьи загорелись огоньки. Она даже и представить себе не могла, что так быстро исполнится ее мечта, с которой она не расставалась уже более месяца.
— Это очень серьезное и опасное задание. Неизвестно, что вас там ждет и как к вам отнесутся, поэтому прошу вас еще раз подумать над ответом. Если вы откажетесь, я вас пойму, — сказал император Траун.
— Я прошу вас поручить эту задачу мне, я уверена, что справлюсь, — продолжала настаивать на своем Маланья.
— Хорошо, это задание ваше! Господин Крин объяснит вам задачу. Рад был лично познакомиться, удачи вам, — и Траун вышел из комнаты.
Крин обрисовал задачу, которую предстояло выполнить Маланье. Она должна была отправиться на планету Земля, в одну из самых больших стран этой планеты, найти ученого, который лежит в коме, и с помощью небольшого доктора-робота вылечить его. Но трудность заключалась в том, что никто не знал, где именно находится умирающий. Также, похоже, его тщательно охраняют. Ни в коем случае нельзя раскрывать себя и давать понять, что она с другой планеты. Иначе земляне могут выудить у нее информацию о местонахождении ее мира и послать какой-нибудь направленный сигнал, который смогут перехватить нелюди. А если она не поторопится, возможно, земляне сами уничтожат себя. На Земле внезапно обострились старые конфликты, страны снова стали угрожать друг другу. Но теперь, в отличие от прежних времен, у них было оружие, способное уничтожить всю планету. Послать большой корабль туда невозможно — его легко заметят нелюди, а небольшую космическую капсулу с одним человеком засечь практически невозможно. Полет займет около месяца, Маланья все это время будет спать. Уже подлетая к планете Земля, она проснется и изучит необходимые материалы по этому делу. Обратной связи не будет, чтобы нелюди не определили источник сигнала. Поэтому Маланья должна будет действовать только на свое усмотрение.
— Более точную информацию вы получите, когда проснетесь. Думаю, восьми часов вам хватит на его изучение. Но это не самое главное, — добавил Крин.
— Что же самое главное? — спросила Маланья.
— Вы должны знать, что это очень жестокий мир. Он отличается от нашего. Люди там злые, особенно в той стране, куда вы направляетесь. И вы не сможете скоро вернуться назад, в наш мир.
— Люди злые? — переспросила она. — Что может быть хуже того, что я увидела на захваченных территориях? А войны я уже видела, ведь были войны между Империей и Демократическим Союзом.
— А как насчет нескорого возвращения?
— Это меня не пугает, — ответила Маланья. — Я уверена, что мы одержим победу над нелюдями, и вы сможете меня оттуда забрать.
— А если нет?
— Если нет — что?
— Если не одержим победу.
— Тогда надо будет подумать, как предупредить землян о том, что их может ожидать.
Крин удовлетворенно кивнул:
— Вы меня опять убедили своей настойчивостью. Сейчас вас проводят к капсуле, и вы немедленно отправитесь на планету-колонию Земля. Удачи вам!
— Спасибо, господин Крин, я не подведу, — ответила Маланья и ушла с появившимся роботом-провожатым.
Через тридцать минут она стартовала в капсуле к своей мечте. Путь, который ей предстояло преодолеть, был очень длинным. Но все это время она будет спать. Девушка немного волновалась, не повторится ли тот ужасный сон, который она видела сегодня, тогда полет превратился бы в сплошной кошмар, хоть и это будет полет ее мечты. Маланья не успела развить свою мысль. Кресло-робот ввело в ее кровь специальное вещество, и она заснула.
Глава 8
Директор ЦРУ Леон Напета сидел за рабочим столом в своем кабинете. Перед ним лежал конверт с красной надписью «Cовершенно секретно, лично в руки директору ЦРУ», запечатанный сургучом. Такую печать в последнее время ставили только на особо важные документы. Напета аккуратно вскрыл конверт и достал содержимое — папку с таким же грифом секретности, но уже с названием: «Результат проверки образцов под кодовым названием “Будущее”». В папке был листок, подписанный рядом ученых, работавших в лабораториях ЦРУ, — заключение по итогам исследований. Напета внимательно прочитал его. Все подтвердилось! У русских есть новая технология, недоступная пока Соединенным Штатам. Ученые подтвердили действие образцов кристаллов, но не смогли выяснить способ их получения. Более того, они сообщали, что раскрыть секрет технологии не представляется возможным.
«Получается, что все накопленное Соединенными Штатами за последние годы может стать прахом. Теперь русские будут продавать не нефть, а эти кристаллы. Нам придется покупать их и тратить огромные деньги. Военный бюджет будет уменьшаться с каждым годом, а русские смогут на эти деньги создать и вооружить самую сильную армию. Более того, Россия сможет купить всю Индию и весь Китай, и тогда ничего хорошего ждать Америке не придется. Надо остановить русских. Нам нужна эта технология», — подумав еще минуту, он поднял трубку телефона:
— Соедините меня с президентом, пожалуйста. Это срочно.
Через час Напета уже был в Овальном кабинете Белого дома. Президент отменил встречу с руководством небольшого благотворительного фонда, который пришел жаловаться на бюрократические проволочки государственных структур. Это встреча была важной: она освещалась телевидением и давала президенту возможность получить дополнительные рейтинговые очки, которые пригодились бы на следующих выборах. Но директор ЦРУ настоял на срочной встрече и даже потребовал немедленно созвать Комиссию по безопасности США. Но так как вопрос не касался террористической угрозы, президент согласился созвать комиссию только после выяснения сути вопроса.
— Что случилось? — спросил президент директора ЦРУ. — Неужели это настолько срочно, что нельзя было подождать до нашей плановой встречи через два дня?
— Господин президент, — без капли эмоций ответил Леон Напета, — я изложу суть проблемы, а вы решите, срочно это или нет.
— Слушаю вас.
— Неделю назад мне пришлось санкционировать экстренный вылет нашего посольского самолета из России. Агент ЦРУ, наблюдавший в России за новыми научными разработками, получил информацию о создании нового вида энергии, так называемого кристалла, который способен увеличивать мощность и напряжение тока в десять тысяч раз. Это изобретение ставит крест на всех углеводородных источниках энергии. Агент успел отправить образцы с нашим посольским самолетом, который вылетел из России, прежде чем ФСБ обнаружила, что в нем находятся образцы этого кристалла. Ученые, работающие на ЦРУ, проверили свойства образцов и подтвердили их — директор протянул президенту заключение экспертизы.
— Почему вы говорите об агенте в прошедшем времени? — спросил президент, беря бумагу. — Он переметнулся к русским?
— Нет, он погиб, его застрелили во время ограбления. Мы уверены, что русская контрразведка специально подстроила это ограбление и убийство, когда узнала, что он смог отправить кристаллы в Америку. Естественно, мы не сможем ничего доказать.
— Как я понял, агент погиб, выполняя долг перед своей страной, как настоящий герой и патриот. Я распоряжусь, чтобы о его семье позаботились.
Президент начал изучать заключение экспертизы. Через три минуты он поднял трубку телефона:
— Срочно созовите комиссию по безопасности. Леон Напета уже здесь, пригласите остальных, я буду ждать их в своем бункере через час. Все мои встречи и визиты на сегодня отмените.
Через час президент вместе с директором ЦРУ вошел в конференц-зал своего бункера, располагавшегося на глубине пятидесяти метров под Белым домом. Впервые президент решил провести совещание в этом бункере. Все присутствующие, в том числе министр обороны и вице-президент страны, директор ФБР, госсекретарь США и генеральный секретарь НАТО, были в недоумении.
— Добрый день, господа, — обратился президент к присутствующим, — приношу свои извинения, что заставил вас спуститься не на землю, а под землю, — пошутил он, чтобы разрядить явно напряженную обстановку. — Перейдем к сути вопроса, из-за которого я вас собрал. Директор ЦРУ Леон Напета объяснит, в чем дело. Прошу вас, господин Напета.
И тот рассказал об изобретении российского молодого ученого и свойствах образцов энергетического кристалла, получивших кодовое название «Будущее». Каждый присутствующий получил копию заключения экспертов.
— Мы проверили все страны, в которых побывал ученый за последнее время, но ни встреч, ни какой-либо деятельности с его стороны не обнаружили. Зачем он ездил в эти страны, нам не известно. Наиболее вероятны два варианта: первый — он решил спрятать в какой-то из стран сведения о своем изобретении. Второй вариант — поездка была совершена, чтобы направить всех на ложный след. Мы продолжаем выяснять детали.
— А где сейчас этот ученый? Была ли предпринята попытка перекупить его? — спросил директор ФБР.
— После визита к президенту Евгения (так зовут ученого) отвезли домой — то есть в квартиру его друга, где он жил после возвращения из своего вояжа. Квартиру охраняли десять сотрудников специального подразделения ФСБ, и мы не могли к нему подобраться. Ближе к вечеру вся охрана внезапно уехала, мы уже решились на контакт с ученым, но появился наряд милиции и отвез его в следственный изолятор в Лефортово. Как мы выяснили, ученому предъявлено обвинение в убийстве сторожа его загородного дома. Дело явно сфабриковано: этого сторожа видели живым после указанной в деле даты смерти. Очевидно, на ученого оказывается давление, чтобы тот раскрыл методику получения кристалла. В изоляторе его пытали, били каждый день. Через неделю нашего ученого увезли в здание ФСБ на Лубянке, и мы потеряли его след.
— Да, русские никогда не отличались щепетильностью при ведении дел, — сказал министр обороны.
— Неизвестно, как мы бы поступили, — ответил директор ФБР. — Вспомните хотя бы Гуантамо.
— Ничего не доказано. Мы не применяем пытки, — возразила госсекретарь США.
— Получается, что доподлинно не известно, получили русские технологию этого кристалла или нет? — спросил генсек НАТО.
— Да, именно так. Правда, я не сомневаюсь, что в ФСБ, куда его отвезли, применяются немного другие методы. Уверен, там ему придется все рассказать. В конце концов, есть сыворотка правды.
— Господа, — обратился ко всем президент, — давайте подумаем о том, что будет, если русские получат эту технологию и что должны предпринять мы. Дальнейшей работой по этому вопросу будет руководить Леон Напета. Кто хочет высказаться?
— Если этот кристалл легко создать, зная технологию, — сказал министр обороны, — и стоимость его создания действительно ничтожно мала по сравнению с производимой энергией, это открытие совершит революцию в энергетической системе мира. Это огромный прорыв в науке и шаг в будущее. Мы и сейчас боремся за регионы, где есть нефть. Так, Ирак, Афганистан и Южная Осетия нам нужны ради нефти. Имей мы изобретенную русским технологию, нам больше не понадобилась бы нефть, мы могли бы продавать этот кристалл — и страны-покупатели зависели бы от нас гораздо больше, чем сейчас, когда у нас самая сильная армия в мире. Мы могли бы бороться за демократию в этих странах без помощи оружия и солдат. Но если технологией будут владеть русские, нам придется тяжело. Этого нельзя допустить.
— Поддержу министра, — сказал генсек НАТО. — Если мы не владеем этой технологией, нужно, чтобы никто ей не владел.
— Согласна, — добавила госсекретарь. — Но что мы можем сделать?
— Я понял общее мнение, — подытожил президент. — Действительно, для США крайне важно завладеть технологией производства кристаллов. В противном случае надо сделать все возможное, чтобы она не досталась русским. Это в вашей компетенции, господин Напета. Что мы будем делать, если русским уже известна эта методика?
— Я считаю, что мы должны установить в России действительно демократический режим и поставить демократического президента, который будет достаточно дружелюбным, — сказал министр обороны.
— Вы понимаете, что это война?! Россия не пойдет на вооруженный конфликт с нами, — возразила пресс- секретарь.
— Кто говорит о войне? Сделаем бархатную революцию, как в Грузии и на Украине.
— К сожалению, это невозможно, — ответил директор ЦРУ. — Нынешняя власть в России держится крепче, чем в свое время коммунисты. Легче было тогда развалить КПСС, чем сейчас «Единую Россию».
— Какие еще идеи есть?
— Если дать русским время, их армия станет сильнее нашей, к тому же им будут помогать Китай и Индия, — сказал министр обороны.
— Вы все-таки предлагаете вооруженный конфликт с русскими? — спросил президент. — Это же будет Третья мировая война!
— Не будет, если другие страны поддержат нас, а для этого есть все предпосылки, — ответил министр обороны. — Вспомните, никто, кроме Нигерии, на сегодняшний день не признал независимость Абхазии и Южной Осетии. И если мы правильно разовьем ситуацию, Россию никто не поддержит.
— А как насчет ядерного оружия? Россия может применить его, — возразил президент. — Вы не забываете, что мы не смогли свергнуть КПСС в свое время из-за этих самых атомных бомб?
— Но мы же сможем подписать с русскими соглашение о неприменении атомного оружия. А другие страны нас поддержат в этом. Сейчас наша армия мощна как никогда, и мы гораздо сильнее русских. И я лучше умру, чем позволю превратить мою страну в сырьевой придаток России или какой-нибудь другой страны.
— Я предлагаю тогда принять следующий план действий, — сказал президент. — Леону Напета и всему ЦРУ поручается найти ученого или технологию производства энергетического кристалла. В крайнем случае — до устранения ученого, лучше потерять одного человека, чем разжигать войну, в которой погибнут наши солдаты. Госсекретарю США нужно будет подготовить договор о помощи Грузии и привести общественное мнение других стран к необходимости вернуть Абхазию и Южную Осетию Грузии. Министру обороны необходимо заключить договор с Грузией о размещении военных баз на ее территории, а также добиться того, чтобы в Черном море постоянно присутствовал наш авианосец, второй должен быть в Средиземном море, третий перевести поближе к берегам Европы, четвертый — поближе к Японии. Генеральному секретарю НАТО в рамках сотрудничества со странами, входящими в Альянс, проверить боеготовность всех войск, а также увеличить присутствие наших войск в Европе и Турции. Войска в Афганистане и Ираке должны быть готовы к переброске в Россию в любой момент. Я поговорю с президентом России и попробую заключить договор о неприменении ядерного оружия и его сокращении. Так как инициатива будет исходить от США, все страны будут на нашей стороне, и если русские откажутся подписать договор, они настроят против себя весь мир. Директору ФБР необходимо подготовить согласие Сената США на военную помощь Грузии, а также организовать исследования этого кристалла и получения способа его производства. Прошу желающих высказаться по предложенному плану.
— Я считаю, нужно увеличить финансирование оппозиционных партий в России, — сказала госсекретарь, — и сделать все возможные уступки Китаю, чтобы привлечь его на нашу сторону. Индия, думаю, сейчас не станет вмешиваться в конфликт.
— Да, вы правы. Займитесь этим вместе с вице-президентом. Еще вопросы? — спросил президент, а через минуту, не услышав вопросов, продолжил:
— Прошу голосовать.
Все, включая и самого президента, подняли руки, проголосовав за предложенный план действий.
— Господа, сейчас от наших действий зависит будущее Соединенных Штатов Америки, — заключил президент, — и от того, как мы выполним свой долг перед страной, зависит, кем мы будем в будущем: оплотом и гарантом демократии для всего мира или страной, которая будет вынуждена жить по указке русских.
Глава 9
Полковник ФСБ Андрей Викторович сидел в приемной президента и ждал вызова. Сейчас глава государства беседовал с ректором МГУ. Из короткого разговора с ректором полковник понял, что поиски способа производства кристаллов пока не дали результатов. Более того, ученые были уверены в том, что на раскрытие технологии потребуется не менее года.
— За это время Россия потеряет больше, чем двести миллиардов долларов, которые просил молодой ученый, — сказал напоследок ректор и ушел к президенту.
«Самое плохое в этой ситуации — то, что я тоже ничего не смог выяснить, и то, что фактически дело с ученым провалил я. Кто же знал, что бывают настолько упрямые люди, — думал полковник. — Надо отвлечься, нельзя думать о провале, что-то еще можно предпринять, и потом, доктор сказал, что организм ученого все еще борется, значит, тот рано или поздно выйдет из комы. Главное, чтобы он смог рассказать, где спрятано описание технологии создания кристалла, или хотя бы намекнул нашим ученым, как его сделать».
Полковник был вне себя. Дело, которое еще неделю назад казалось ему простым, превратилось в невыполнимую задачу. Он уже рассчитывал на внеочередное получение звания… «И почему в России есть такие упрямцы, как этот ученый! Зачем он упирался? Ведь чуть не сдох, и сейчас еще не понятно, будет ли он жить и останется ли нормальным. Зачем, зачем ему это нужно? Ему же предлагали большие деньги, таких никому еще не давали. Может, он попросту украл где-то технологию и надеялся, получив деньги, попросту исчезнуть? Но это невозможно ни со ста миллионами, ни с миллиардами, которые он просил. Неужели он действительно думал, что ему так возьмут и выложат на блюдечке двести миллиардов? Что он делал за границей? Почему мы ничего не нашли? Поиски продолжаются, но почему-то кажется, что мы ничего не обнаружим. А еще эти американцы всюду суют свой нос! Надо же, как им повезло — нашли образцы и сумели отправить их в Штаты. Может, надо было этот самолет, как предлагал Сергей, сбить к чертям собачьим? Потом расхлебали бы как-нибудь, террористическая угроза и все такое, испортили бы отношения с ними, но потом восстановили бы, не впервой. После Грузии же восстановили. А если их ученые смогут понять, как сделать кристаллы? Но тогда России будет очень тяжело без продажи нефти и газа. Ведь по большому счету мы так ничему и не научились — ни машины производить, ни холодильники, только оружие, да и то с новым кристаллом оно вмиг устареет. Живем за счет нефти. А теперь за счет чего мы будем жить? Ведь кроме как воровать ничего не умеем. Начнем продавать нашу землю, единственное, что у нас останется востребованным. Как Аляску продали, так и Курилы японцам продадим. Сибирь — китайцам, Калининград — немцам. А может, станем, как Северная Корея, шантажировать весь мир ядерным оружием и получать за его неприменение помощь… Почему же он так уперся?..»
— Вас ждут, — сказал референт и открыл дверь кабинета президента России.
Навстречу ему выходил из кабинета ректор.
— Добрый день, Андрей Викторович, — поздоровался президент с полковником. — Как наш ученый? Надеюсь, вам он поведал тайну своего кристалла. Лучшие умы России сообщили мне, что смогут найти способ его изготовления только через год, и это в лучшем случае.
— Здравствуйте, господин президент, — ответил полковник, приняв стойку смирно. — Нет, не рассказал. После недельного дознания мы ввели ему сыворотку правды, и он потерял сознание, сейчас он лежит в коме.
— Да, я слышал и про дознание, и про фальшивое обвинение. Обычно вы добивались своего. Что же произошло на этот раз?
— Пока неизвестно. Он находится под наблюдением врачей ФСБ. Причина впадения в кому точно не определена: некоторые врачи склоняются к тому, что это произошло из-за его аллергии на пенициллин.
— А может быть, вы просто переборщили с вашим дознанием. Что говорят люди, с которыми встречался наш ученый, его друзья?
— Мы их допросили со всей тщательностью, в том числе с применением детектора лжи. Они вообще не знали, что Евгений занимался наукой, он никому ничего не говорил.
— Надеюсь, его друзья не в коме после ваших допросов?
— Никак нет, мы их после дознания отпустили.
— Что будете делать дальше?
— С ученым работают лучшие врачи нашего управления. Там лучшая охрана. Как очнется, продолжим вести дознания.
— Ваши дознания уже привели к плачевным для страны последствиям. Поэтому, я считаю, будет лучше, если мы переведем его в президентскую больницу. Постарайтесь сделать это, во-первых, максимально безболезненно для него и, во-вторых, втайне от американцев. На этом все. Молите бога, чтобы он очнулся в полном здравии. Свободны.
Полковник вышел из кабинета. Президент поднял трубку телефона и сказал своему референту:
— Начальник ГРУ хотел со мной поговорить и сказал, что это срочно, пускай приедет. Он уже здесь? Хорошо, пускай заходит.
— Если вы приехали в Кремль, даже не дождавшись моего ответа, значит, дело действительно серьезное, — сказал президент. — Добрый день, проходите, присаживайтесь.
— Господин президент, нам стало известно, что американцы исследовали и подтвердили свойства энергетического кристалла. Более того, вскоре директор ЦРУ — именно его ученые занимались проверкой кристалла — был с докладом у президента. После этого разговора была созвана экстренная комиссия, где, кроме президента и директора ЦРУ, присутствовали генсек НАТО, министр обороны и госсекретарь США и директор ФБР. Самое тревожное — то, что они совещались в президентском бункере. Мы не знаем, о чем шла речь, но, как нам кажется, последствия этого совещания мы уже можем ощутить. Только что Грузия подписала с Америкой соглашение о взаимной военной помощи. В Черное море направляется американский авианосец с двадцатью кораблями сопровождения, Европа дала разрешение на его проход. Войска НАТО приведены в повышенную боевую готовность. Европейский контингент войск увеличивается за счет переброски войск из Америки. В самих Штатах активно ведется антироссийская пропаганда на почве конфликта Абхазии и Грузии.
— Как вы думаете, из-за чего это они так волноваться начали?
— Вероятно, американцы считают, что у нас есть технология, которая способна сделать Россию главенствующей страной в мире. Тогда они потеряют влияние.
— Да, я тоже так думаю. Для Америки лучше разобраться с нами сейчас, пока мы явно слабее и пока мы не начали продавать этот кристалл. Поэтому Штаты и использовали Грузию в качестве повода, чтобы их поддержал весь мир. И президент США на весь мир заявляет, что готов подписать договор о неприменении ядерного оружия. Это все не очень хорошо именно сейчас, хотя из-за этих американских действий цены на нефть опять выросли. Но кому она будет нужна после атомной войны? — сказал президент и вызвал к себе референта.
— Созовите срочно Совет безопасности, — сказал президент референту, а начальнику ГРУ приказал:
— Бросьте все силы на поиски оставленных ученым материалов. Если он не выйдет из комы или мы не найдем способ производства кристалла в течение недели, нам грозит война с Соединенными Штатами Америки. Ядерная или нет — это зависит уже от наших войск, если надо будет, то и ударим по ним, мало не покажется. А договор о неприменении ядерного оружия пускай засунут себе в задницу — это последний наш аргумент.
Глава 10
Маланья проснулась в своей ракете-капсуле за восемь часов до приземления на Землю. Компьютер сообщил, что полет прошел нормально, без осложнений, и по времени планеты-колонии длился ровно месяц. Как ни странно, ей совсем ничего не снилось. Зато появилось ощущение, что она знает что-то новое, только пока не может понять, что именно. Попив воды и съев сухой паек, девушка принялась изучать документы, помещенные в электронном планшете. Внезапно она поняла, что вся информация, которую выдавал планшет, была на новом для нее языке, но она все понимала. Значит, все сны кресло-робот заменило изучением языка, на котором Маланье предстояло говорить на планете-колонии. «Спасибо тебе за это», — мысленно поблагодарила кресло девушка.
Прочитав краткую справку о стране, в которой ей предстояло выполнить миссию, Маланья стала многое о ней понимать. В отчете говорилось, что это демократическая страна, где президента выбирают каждые шесть лет, но одновременно строй назывался близким к монархии. Говорилось, что реальной демократии внутри страны нет. По факту страной правили одни и те же люди, одна и та же партия, представленная во всех структурах власти. Но народ ее поддерживал. «Значит, возможно, это необходимо», — подумала Маланья.
Затем она начала изучать данные об объекте миссии — миссии по поиску и спасению человека, гражданина этой страны, который пропал некоторое время назад. Ученый, тридцать четыре года, любит играть в футбол, семьи нет, но зато есть друзья, с которыми он общается еще с институтских лет. «Странно, у нас такая дружба — редкость, люди работают вместе и там вроде бы дружат, но приезжают домой — и забывают про дружбу, переходят на другую работу — там появляются новые друзья, а о старых забывают. У нас есть только семьи, да и то постольку-поскольку: у каждого есть свои дела, которые никто не хочет делить с другими. А здесь что-то новое. Многое на этой планете удивляет». Маланья внимательно изучила сведения о друзьях молодого ученого: возможно, они знают, где тот сейчас находится.
Когда капсула приблизилась к неосвещенной части Земли, как раз к тому месту, куда она должна будет приземлиться, Маланья уже полностью представляла себе план дальнейших действий. Ракета-капсула врезалась в атмосферу планеты, часть обшивки сгорела, оставив небольшой отсек, в котором находилась девушка. Этот отсек капсулы был сделан из сверхпрочного пластика: во-первых, тот не горел и не разрушался, а во-вторых, не отражал свет и какие-либо волны, это гарантировало незаметность для любых радаров. За пятьсот метров до земли открылся парашют, и капсула мягко приземлилась на небольшой полянке в лесу.
Маланья вылезла из капсулы и проверила свое снаряжение. Электронный мини-планшет, плоский кусочек пластика размером девять на шесть сантиметров. Он был способен совершать звонки, содержал карту всей планеты-колонии и помогал ориентироваться в пространстве, были у него и другие полезные функции. Также у разведчицы был робот-доктор, сделанный в виде маленького земного плеера с земной музыкой, пачка энергетических таблеток, по виду похожих на земной аспирин: имели ту же форму и так же растворялись в воде, но из одной такой таблетки организм получал суточную норму питания, со всеми необходимыми микроэлементами и витаминами. Местные деньги, рубли, около трех тысяч: Маланье сказали, что если она будет тратить много, могут возникнуть проблемы с местным населением, а когда ей понадобится еще, можно будет воспользоваться банковской картой и снять деньги в любом банкомате. Пластиковая карточка была надежно спрятана в планшете. Главное, без чего нельзя было обойтись, — документ-книжечка с надписью «паспорт», подтверждавший ее личность и гражданство этой страны. Маланью строго предупредили, что без этого документа у нее могут возникнуть проблемы, гораздо более серьезные, чем возможное ограбление.
Последним предметом, который девушка достала из капсулы, была большая стеклянная бутылка с распылителем. Отойдя на два метра от ракеты, Маланья распылила над ней жидкость из бутылочки — в той были разведены специальные бактерии, которые поедали пластик и умирали, когда пластика больше не оставалось. Одета девушка была ровно так же, как и большинство женщин этой страны в такое время года: джинсы, кроссовки, блузка, куртка. Всю ее одежду постарались сделать так, чтобы она ничем не отличалась от земной. Разложив свои скромные пожитки по карманам, Маланья посмотрела на быстро исчезавшую капсулу и мысленно попрощалась со своим миром. Ей вспомнились слова Крина о том, что, возможно, экспедиция будет очень долгой и неизвестно, когда можно будет вернуться домой. Потом она вспомнила ужас в глазах мужчины, который пытался вытащить ее из ракеты. Развернулась и пошла к дороге, которая шумела неподалеку.
«Лучше уж я буду здесь, подальше от того ужаса. Да и кого я обманываю? Ведь я мечтала об этом задании. Так что хватит расслабляться, надо выполнить то, зачем тебя сюда послали, а уж потом думать, как вернуться — и стоит ли вообще возвращаться», — подумала Маланья.
У дороги она остановилась: надо было решить, куда сейчас ехать. Включив свой мини-планшет, Маланья активировала карты и программу ориентации в пространстве — по сообщениям программы, она находилась около Носовихинского шоссе вблизи города Москвы. Планшет подсказывал, что из друзей ученого ближе всех живет некий Павел.
Маланья подняла руку, как советовали заметки о способах передвижения, усвоенные ею во время полета, и через минуту остановилась машина. Окно открылось, за странным пультом управления в виде колеса сидел мужчина. Широко улыбнувшись, тот сказал:
— Что, красивая, отработала, домой потянуло?
— Пожалуйста, Ново-Косино, Новокосинская улица, дом пять, — не поняв, что имеет в виду этот мужчина, сказала Маланья.
— Да не проблема, триста — и считай, что ты дома, — ответил мужчина, открывая перед ней дверцу.
Она села в машину, а мужчина продолжал говорить:
— И зачем такие красивые девушки работают на улице? Вот ты такая красивая, что можешь любого миллионера захомутать и не работать всю жизнь, а только деньги из него выколачивать.
— Извините, я не понимаю, о чем вы говорите, — искренне ответила Маланья.
— Ох, извините, я вас принял за одну из… Ну, не будем об этом. Сами понимаете, в шесть утра, на дороге, в безлюдном месте… Что я мог подумать? Простите меня.
— Ничего страшного, — сказала Маланья.
— Ну да, конечно, это ничего страшного — по сравнению с Третьей мировой войной. Вот я на работу еду, сейчас мы, кстати, в пробку попадем, а я даже не знаю, будет ли эта работа в будущем. Пока есть время, хочется не терять его, а взять бы парочку девочек, напиться и пить до конца света.
— Почему до конца света? Разве миру что-то угрожает?
— Вы как с луны свалились. Разве не в курсе последних новостей? На нас Америка хочет напасть, уже война идет в Абхазии и Южной Осетии. Раньше там одни грузины с нашими войсками воевали, а теперь еще и миротворческие, мать их, силы с американскими солдатами и техникой. Так наших давят! И почему мы до сих пор ядерным оружием не ответили? Дело швах. Как только мы начнем отступать, придется вдарить ядерным оружием, и американцы, естественно, ответят — и все, каюк нашей планете. Слушайте, а все равно конец света скоро. Плюну я на эту работу, поедемте ко мне! У меня дом свой, возьмем водки побольше и оторвемся по полной…
— Нет, спасибо, лучше довезите меня быстрее.
— Да, конечно. Простите. Ехать нам еще минут двадцать, сами понимаете, пробки. Сейчас все в Москву едут, и большинство не на работу, как обычно, а за продуктами, на случай войны запастись. Глупые, кто же выживет в ядерной войне?
— А из-за чего война, как вы считаете? — спросила Маланья. Лишняя информация не помешает, тем более что ее данные явно устарели за тот месяц, что она спала в капсуле.
— Это самая обсуждаемая тема сейчас. Каждый пытается ответить на этот вопрос. Официально — из-за того, что в прошлом году Россия якобы отобрала Абхазию и Южную Осетию у Грузии. Но мне кажется, здесь есть что-то еще, про что нам не говорят. Люди поговаривают, что Россия обзавелась новой технологией, которая сделает страну сильнее всех. А американцы, пока мы не стали сильными, хотят у нас ее отобрать, но не могут — боятся нашего ядерного оружия.
— Так зачем же эта война в Грузии?
— Да вы точно не от мира сего. Американцы вышибли нас из Абхазии и Южной Осетии, да, как я понял, мы особо и не сопротивлялись. Вот-вот нам войну Япония объявит, требует наши Курилы. А тут еще Германия начала заявлять, что Калининград, их бывший Кенигсберг, должен вернуться к ним обратно. Говорят, что Россия уже долго эксплуатировала эту территорию и что это стало достаточной компенсацией за Вторую мировую. Нас даже Китай не поддерживает, как раньше, хоть мы и подписали с ними в прошлом году договор о границах и отдали им какие-то территории. Нет, им все мало: решили, что Россию начали делить, и заявили претензии на часть Сибири. Полный швах. А может, все же ко мне?
— Нет, спасибо. Когда мы приедем?
— А мы уже приехали, — сказал мужчина, останавливая машину. — Вот этот дом.
Расплатившись, Маланья вышла из машины. Пройдя вдоль обшарпанного пятиэтажного дома, который мало чем отличался от глиняной хижины, снившейся ей недавно, девушка нашла подъезд с нужной квартирой. На двери был кодовый замок, но в записях разведчицы код не значился, и она решила подождать, пока кто-нибудь не выйдет. Прождав полчаса, девушка увидела пожилую женщину, выходящую из подъезда.
— Куда ты, милая? — спросила Маланью женщина.
— Я в квартиру номер семь.
— Милая моя, я не могу тебя пустить: сама знаешь, время военное. Вдруг ты шпионка? Должна и сама код знать.
— Я забыла спросить код… — грустно сказала Маланья.
— Такая молодая, красивая! Неудивительно, что забыла. Знаешь хоть, кто там живет?
— Да — Павел.
— Смотри у меня, Паша — хороший парень, женился недавно, вот его жена приедет — я ей все расскажу, кто к нему ходил.
— Но я по работе, по делу, мне он очень нужен.
— Ладно, ты, наверное, хорошая, да и глаза у тебя умные. Вот его окно, на первом этаже, постучи, он тебе и откроет.
Женщина ушла, видимо, переполненная гордостью за то, что еще одну молодую поучила уму-разуму.
— Спасибо, — сказала ей вслед Маланья. Она подошла к окну и постучала.
— Я сейчас кому-то по голове постучу! Идите отсюда! Сами код должны знать, а не меня будить! — услышала Маланья через окно. Ей ничего не оставалось делать, как постучать еще.
— Простите меня, — сказала Маланья, — но мне нужен Павел, это же его квартира.
— Да это точно его квартира, какого лешего вам от него надо?! — услышала она все тот же голос. Затем занавеска отдернулась, и перед ней показалось лицо мужчины с бородой. Он удивленно посмотрел на Маланью, потом сказал:
— Хотя, знаете, какая разница, что вам от меня нужно. Такой красивой девушке — все что угодно. Я сейчас открою.
— Вы меня извините, — открыв дверь, сказал Павел. Просто совсем замучили те, кто не знает кода, почему-то стучат именно в мое окно. Заходите, располагайтесь. Чай, кофе? Извините, что не прибрано, я еще спал.
— Это вы меня простите, что в такую рань разбудила, — заходя, сказала Маланья. — Просто дело очень важное.
— Что может быть важнее грядущей ядерной войны?
— Поверьте мне, может быть.
— Да я так, пошутил про ядерную войну. Надеюсь, наши политики не окончательно потеряли разум.
— Вы знаете, я пришла по поводу вашего друга Евгения.
— Женьки? А вы ему кто? Он о вас никогда не говорил.
— Он меня тоже не знает, но у него проблемы, а я хочу ему помочь.
— А вы что, знаете, где он сейчас и что с ним? — спросил Павел с нескрываемым интересом.
— Нет, я не знаю, где он, — сказала Маланья.
— А вы — кто?
— Я просто хочу вытащить его из беды.
— Кем вы работаете, кто вас послал сюда и, самое главное, из какой вы организации? Знаете ли, меня уже допрашивали из-за Жени, а теперь подсылают вас.
— Я не причиню вреда ни вам, ни ему. Знаю, что сейчас он в коме, но не знаю, как его найти.
— В коме? Что с ним произошло? Я не видел его уже месяц — с того момента, как мы выпивали вместе у Гены.
— Все, что я знаю, — что вы, а также Гена, Саша и Дима — его близкие друзья
— Да, мы давно дружим и готовы помогать, сколько бы нас ни били в ментовке.
— Простите, а за что вас били?
— Потом расскажу. Вы действительно можете помочь Жене? Откуда вам вообще известно, что он в коме?
— Да, да, могу, но сейчас еще не время много рассказывать.
— Другого варианта нет. Хорошо, я доверюсь вам. Через пять минут буду готов, мы поедем к Гене и там все вместе обсудим, — сказал Павел, направляясь в комнату.
Через минуту из комнаты донесся голос Паши, говорившего по телефону:
— Гена, мы сейчас к тебе приедем. Сможешь отменить свои дела?.. Дело Жени касается… Приеду — объясню. Нет, думаю, Димке и Сашке пока лучше не звонить… Все, жди.
— Андрей Викторович, только что получили распечатку разговора в квартире друга нашего ученого, это должно быть интересно, — сказал лейтенант Лавров своему начальнику.
Полковник прочитал разговор, потом сказал:
— Значит так, Лавров, чтобы ни одна живая душа не узнала об этом разговоре и этой девице. Проверили, кто она и откуда?
— Нет, не хотели трогать, чтобы не спугнуть,.
— Правильно, не трогайте, а только наблюдайте. Срочно машину, я поеду к ним и поговорю с ними сам. Это должно помочь нам.
— Почему должно помочь, товарищ полковник?
— Да потому, что ничего другого у нас попросту нет!
— Господин директор, вам срочное сообщение из России, — протянув папку, сказал сержант из шифровального отдела.
Директор ЦРУ открыл папку, прочитал текст, затем написал на листке бумаги: «Неизвестную девушку перехватить и вывезти в США, в случае неудачи уничтожить». Протянул ее сержанту.
— Отправьте срочно!
Павел с Маланьей вошли к Гене в квартиру.
— Привет, Ген. Вот, познакомься, это Маланья. Девушка говорит, что может спасти Женю.
— Если такая красивая девушка это говорит, то, скорее всего, и впрямь спасет.
— Рада с вами познакомиться, — сказала Маланья. — Вы знаете, где может быть Евгений? Он в коме, и я действительно могу из нее вывести.
— Нет, не знаю. Зато знаю человека, который точно в курсе, где наш друг может быть.
— Кто это еще? — недоуменно спросил Павел.
— Тебя полковник допрашивал? — вопросом на вопрос ответил Гена.
— А, этот урод, под доброго косил, после того как менты меня допрашивали палками по почкам!
— Как это — допрашивали палками по почкам? Человек же может инвалидом стать… — изумилась Маланья.
Паша и Гена с не меньшим изумлением взглянули на нее. Первым очнулся Паша:
— Гена, закрой рот, а то у тебя странное выражение лица.
— А вы вообще откуда? — спросил Гена Маланью.
— Это долгая история. Давайте лучше подумаем, как найти Евгения.
— Я предлагаю позвонить полковнику и просто спросить у него, где Женя находится, — сказал Гена.
— Ага, так он тебе и сказал. Только заберет Маланью и еще допрашивать начнет, — возразил Паша.
— Ребята, за меня не беспокойтесь, главное сейчас… — Маланья не успела договорить: в дверь позвонили. Паша и Гена переглянулись.
— Это тот, о ком и ты подумал? — спросил Паша.
— Вспомнишь дурака, он и появится, — сказал Гена и открыл дверь. — Входите, товарищ полковник. Какими судьбами к нам? Неужели повторно будете допрашивать?
— После этих реплик в мой адрес — очень хочется, руки аж чешутся, — сказал, входя, полковник.
— А вы знаете, что прослушивать без ордера запрещено? Конституцией, которую вы же и должны охранять. Ордер на прослушку есть? Если нет, мне плевать на то, что вы слышали, — ответил Паша, — да и с прослушкой тоже плевать.
— Закончим комедию и перейдем к делу, тем более вы сами хотели мне позвонить. Вы действительно можете вывести его из комы? — обратился к Маланье полковник.
— Да, могу. Я уверена, из комы он выйдет.
— А будет ли здоров? — спросил полковник.
— Будет. Только у меня есть два условия.
— Слушаю вас.
— Первое: вы прекратите пытки по отношению к Евгению и его друзьям.
— Хорошо, а второе?
— Вы дадите обещание, что не зададите мне ни одного вопроса по поводу того, кто я и откуда я.
— Договорились.
В дверь позвонили опять. Гена пошел открывать. Полковник, Павел и Маланья остались в комнате.
— Полковник ФСБ Петренко, — раздалось в коридоре. — Прошу вас и ваших друзей пройти со мной.
— Интересно, почему я такого не знаю, — произнес полковник, осторожно выглядывая в коридор и одновременно доставая пистолет. Потом резко повернулся к Паше и Маланье и жестом приказал лечь на пол.
— Кажется, я знаю, кто это, — и полковник прицелился и выстрелил.
— Геннадий, быстро в комнату!
Гена вбежал в комнату и бросился на пол. В коридоре раздалась автоматная очередь. Посыпалась штукатурка со стены, затрещал и загорелся висевший на стене телевизор.
Полковник прицелился, выстрелил, в коридоре упало тяжелое тело. В стену звонко ударился какой-то предмет и откатился обратно в коридор.
— Ложись! — крикнул полковник и упал рядом со всеми на пол.
Взрывом всех немного оглушило. Сквозь гул, стоявший в ушах, слышалась перестрелка, но стреляли уже где-то за пределами квартиры, на площадке и лестнице. Потом в прихожую вбежал лейтенант Лавров.
— Товарищ полковник! Все чисто, успел!
— Ты откуда тут взялся? — спросил полковник.
— Товарищ полковник, наши контрразведчики перехватили шифровку ЦРУ — они, оказывается, две недели назад расшифровали их код. В шифровке приказ: уничтожить объект, девушку, если не удастся ее переправить в Штаты.
— А почему не позвонил?
— Я звонил! Проверьте, у вас, наверное, звук был выключен.
— Да, звонил, шесть пропущенных вызовов, но тебя это не оправдывает, — сказал полковник, глядя на телефон. Потом добавил:
— Вызови сюда срочно бригаду, пусть зачистят все. А этих потом на родину отправим. Я их всех в лицо знаю, уроды американские, — показал он на трупы мнимых сотрудников ФСБ.
— Господа, — обратился полковник уже к Маланье, Паше и Гене, — я предлагаю вам поехать со мной. Безопасность гарантирую, слово офицера.
— Жалко, что в нашей стране выше закона стоит слово офицера, а закон на самом деле только на бумаге, — сказал Гена, оглядывая квартиру. — Да-а-а, бардак, за месяц не разгрести.
— Куда поедем? — спросил Паша. — Если опять на прочистку мозгов, то что-то не хочется.
— Никаких прочисток, поймите, сейчас самое важное для России — чтобы Евгений вышел из комы, а потом пускай сам решает, что нужно делать, — сказал полковник, — я думаю, никто не хочет, чтобы началась Третья мировая.
— Так это что, из-за него, что ли, весь мир на Россию ополчился? — недоуменно спросил Паша.
— Ну, как вам сказать…
— Говорите как есть, мы не враги ни вам, ни России, а помочь можем, — сказал Гена.
— Тогда ответ — да.
— Ничего себе. От Жеки всякого можно было ожидать, конечно, он постоянно что-то изобретал и придумывал, чаще всего потом сам и расхлебывал это. А сейчас-то что он такого натворил? — спросил Павел.
— Надо ехать. Потом поговорите с ним сами, он сам вам все расскажет. Со мной он вряд ли захочет говорить, — сказал полковник и направился к выходу.
— Понятное дело, методы разговоров у вас крайне неприятные, — не унимался Паша.
— Сейчас главное, чтобы войны не было, поэтому давайте забудем об обидах.
— А вы можете сказать, что произошло с Евгением и отчего он в коме? — спросила Маланья, когда машина тронулась.
— Я бы не хотел об этом говорить. Лучше, если он сам расскажет. Просто ваш товарищ очень упертый, я таких, как он, раньше вообще не видел. Но это уже неважно. Если он придет в сознание, то мы все исправим, — ответил полковник.
— Понимаете, Маланья, вот этот дяденька, — сказал Павел, указывая на полковника, — наверняка знает, что с Женькой было. И наверняка знает, что с нами было. Только говорить не хочет. Женя изобрел что-то очень важное, об этом спрашивали на допросах. И как видно, не хочет отдавать это бесплатно. И, наверное, так уперся, что его допросами довели до комы. Но чтобы из-за этого разыгралась война, да еще мировая…
— Давайте помолчим немного, пока не приедем, — сказал полковник и включил музыку.
Через полчаса наконец добрались до кремлевской больницы. После еще двадцати минут проволочек с пропусками они шли по коридору в белых халатах, шапочках и в медицинских масках на лице. У блока реанимации стояли двое мужчин — также в белых халатах, шапочках и марлевых повязках, только еще с автоматами Калашникова. Полковник показал им удостоверение и приспустил марлевую повязку, чтобы было видно его лицо, и охранники открыли дверь реанимации. Все боксы реанимации были пустыми, кроме седьмого — в нем они через стекло увидели Евгения. К ним сразу подскочила медсестра и открыла дверь.
— Он все еще в коме. Не думаю, что он сможет что-то сказать.
Маланья вместе с остальными вошла в реанимационный блок. Евгений лежал на медицинской кровати-каталке, по пояс он был накрыт простыней. К груди и к голове прикреплены провода с датчиками, трубки во рту и в носу. По всему телу были видны гематомы, которые не успели пройти за месяц. Лицо его «украшали» многочисленные пластыри, скрывающие гематомы и порезы, но оно было спокойным — казалось, он просто спит. Лицо это как будто притягивало Маланью. Ей казалось, что она его уже видела, не только на фотографиях, которые показывал ей планшет, но и до этого. Она ясно ощущала, что знает этого человека, что уже давно знакома с Женей… Ее мысли прервал голос полковника:
— Если вы действительно можете вывести его из комы, сейчас самое время. Я нарушаю все инструкции и правила, допуская вас к нему без предварительной проверки. Но время не ждет. Если у вас ничего не выйдет, потом будет уже все равно. Я, конечно, хочу верить в то, что ни мы, ни американцы не будем применять ядерное оружие, но, знаете ли, это зависит уже не от меня.
— Хорошо, — Маланья достала робота-доктора, сделанного в виде небольшого плеера, аккуратно положила его на грудь Евгения и включила. Из плеера раздалась приятная мелодия.
— Милая моя, — рассерженно сказал полковник, — я поверил вам, мне, в принципе ничего другого не оставалось, но издеваться над собой я не позволю.
— Подождите, полковник, — перебил Гена, — она пока ничего плохого не делает.
— Но это же безумие! Как я мог купиться на эту уловку! На кого ты работаешь? — и полковник бросился было к Маланье, но его остановили Гена и Паша.
— Да уймись ты! Плевать, на кого она работает! Лишь бы Жека поправился, — сказал Паша. Но полковник быстро вырвался и тут же сильными ударами отправил Гену в стекло бокса, а Пашу — в медицинскую аппаратуру. Он ринулся к Маланье, схватил ее за руку и дернул на себя. Девушка оттолкнулась от него ногами, свободной рукой резко ударила полковника в горло, и вывернула ему руку, да в таком положении, что полковник упал и взвыл от боли, но ничего сделать не мог. Гена и Паша, пропустившие схватку Маланьи с полковником, пытаясь очухаться, встали и удивленно смотрели, как спокойная Маланья стояла над корчившимся от боли полковником.
— Лежите спокойно. Я не соврала, я действительно помогу Евгению. Одна минута ничего не решит.
Подбежавшие к боксу охранники, увидев лежащего на полу полковника и стоящую над ним хрупкую девушку в халате, от удивления даже опустили автоматы, но быстро пришли в себя и прицелились.
— Не стрелять, — прохрипел полковник, — еще больного заденете. Девочка, тебе некуда бежать, они тебя пристрелят, как только я дам им команду. И ребята твои не помогут.
— Мне нужно максимум пять минут, — сказала Маланья полковнику. — Обещаю вам, что он очнется.
Маланья отпустила полковника и подошла к Евгению. За эти несколько минут суеты и борьбы робот-доктор проверил кровь Евгения, синтезировал препарат, необходимый для лечения, и ввел лекарство в вену. Со стороны ничего этого видно не было.
…Звезды, далекие, далекие звезды, как они прекрасны… И эта музыка — она радует слух… Как прекрасны звезды и эта музыка…
Но вдруг музыку прервали грохот и крики. Стоп, это уже не сон. Мужской голос, я слышал его раньше, а это явно голос Гены, этот — Пашин. Женский голос, приятный, но раньше никогда его не слышал. Опять знакомый голос. Точно, это голос того хрыща, которого я видел в кабинете президента. Почему же нельзя остаться среди звезд…
Я открыл глаза и увидел перед собой девушку. Она была так красива, что я не мог произнести ни слова. Ее глаза были не менее прекрасны, чем звезды, они были двумя галактиками, очень далекими, но в то же время очень близкими.
— Здравствуйте, — сказала милая девушка с доброй улыбкой, — меня зовут Маланья.
— Я… — я попытался что-то сказать, но не смог: во рту торчала трубка. Маланья аккуратно вытащила ее. — Тьфу. Где я?
— Пришел в себя! Неужели музыка так помогла? — спросил полковник, подходя к кровати.
— Черт, значит, я не в раю. Почему люди из органов все всегда портят? — сказал я. Мне не хотелось отводить взгляд от лица Маланьи. К кровати подбежали Паша и Гена.
— Как ты? Что ты затеял на этот раз? Рассказывай!
— Гена, я же просил тебя не вмешиваться в это дело, это же опасно для вас…
— А я и не вмешивался, зато полковник вмешался. Ты же знаешь их методы, — ответил Гена.
— Да, теперь знаю, ощутил полностью, всем свои телом, — я поднялся с кровати, сорвал с себя все датчики, вынул капельницу. Как ни странно, чувствовал я себя прекрасно.
— Ну, что теперь? — обратился я к полковнику, глядя ему в глаза.
— Как что? Позвоню президенту, потом решим, что делать. Ты хоть в дурака не превратился? А то, может, не надо к президенту?
— Если ты про сыворотку правды, то, как видишь, не превратился. И помню все, что изобрел и как изобрел. Только теперь правила игры изменились, правда? — спросил я у полковника.
— В каком смысле изменились?
— В том, что ваши идиотские методы на меня не действуют.
— Сказал бы я тебе, только нет времени. Из-за тебя такая каша заварилась в мире…
— Я что-то пропустил? Сколько я тут пролежал?
— Месяц, — сказала медсестра, которая принесла мне халат.
— А где моя одежда? — спросил я, надевая его. Маланья и медсестра отвернулись. — Неужели от крови не смогли отстирать?
Полковник ничего не ответил, он уже говорил по телефону, а закончив, сказал:
— Вас ждет президент. По дороге мы должны одеть Евгения во что-нибудь более подходящее. От какого дома моды вы предпочитаете костюм, Евгений?
— От Леви Страуса, это дешевле будет. А мне удобнее, — сказал я.
— Но ведь вы едете к президенту. Мы можем по дороге купить любой деловой костюм, который вы пожелаете, а не джинсы.
— А я уже пожелал. Если не хотите, чтобы я был в джинсах, могу остаться в халате. И еще: мои друзья, — я показал на Маланью, Пашу и Гену, — едут со мной. И если еще какая-нибудь фигня со мной или моими друзьями случится, то можете забыть про мой кристалл.
— Хорошо, как вам будет угодно.
По дороге в Кремль мы заехали в фирменный магазин Levi’s, где полковник купил мне одежду. Всю дорогу Паша с Геной рассказывали о мировых событиях последнего месяца. Я их слушал и даже что-то спрашивал, но почти не отрывал взгляд от Маланьи. Я хотел задать ей тысячу вопросов, поговорить с ней, но ее глаза подсказывали мне: «Не сейчас, не время, позже».
Президент поздоровался со всеми, потом обратился ко мне:
— Я приношу вам свои извинения за то ложное обвинение, которое вам было предъявлено. Все виновные будут наказаны, вам и вашим друзьям ничего не угрожает. Мы обсудили ваше предложение с кабинетом министров и готовы его принять. Только у меня будет одна просьба.
— Какая? — спросил я.
— Мы сегодня же переведем деньги на любой ваш счет. Если вам нужно время, чтобы определиться со счетом, мы откроем счет в государственном банке и переведем туда всю сумму. Если захотите, можете оставить их в этом банке под пять процентов годовых. Но это не самое важное. На заключение договора с вами мы пригласим представителей около ста стран, в том числе, разумеется, послов США, стран Европы и Азии. Естественно, будут журналисты со всего мира. Я собираюсь сделать заявление, и вы мне в этом поможете. Мы принародно подпишем с вами контракт, и вы передадите стране все технологии. Мы объявим всему миру о том, что Россия владеет новыми технологиями и что лучше дружить с нами, чем воевать. Кроме того, я сообщу мировому сообществу, что если агрессия не прекратится, мы будем вынуждены применить ядерное оружие, и дам на размышление три дня. А для вас это будет означать, что за вами не будут больше охотиться, незачем.
— Я согласен, — действительно, это был лучший выход из положения. И, естественно, он прав, охотиться за мной можно будет только из-за обиды, что не получили мой кристалл. Оставалось еще опасение, что меня потом машина собьет или инфаркт какой случится, но все-таки это было маловероятно. Я вспомнил теорию антиполя, которую придумал, пока был в отключке. Надо попробовать показать президенту, что этот кристалл — только начало пути в новые технологии. Пока я им буду нужен, они меня не тронут, а потом… Придумаем, что потом.
— Договорились, — сказал президент, — открытое подписание договора состоится через четыре часа. Если вы хотите, можете остаться в Кремле. Тут неплохие рестораны, и я вызову для вас портных, которые предоставят костюмы и платье для вашей спутницы. А сейчас мне необходимо подготовить необходимые указы и пригласить послов. Увидимся через четыре часа.
Мы вышли из кабинета президента. Гена тихо сказал мне на ухо:
— Ты понимаешь, что мы все равно не жильцы? Такие деньги после твоей смерти обратно государству отойдут, а мы в мир иной отойдем.
— Это точно, — ответил я.
— И что делать? В какую страну ни поедем, везде ведь достанут.
— Не везде, Гена, не везде.
— И в какой же стране ты намереваешься жить? Неужели еще есть страна, где не найдут?
— Есть, только не на Земле.
— Что ты имеешь в виду?
Я показал на потолок.
Нас проводили в просторный зал с кожаными диванами и обеденным столом посередине. Официант раскрыл перед каждым меню.
— Совсем проголодался, — сказал я. — Никто не против, если я для всех закажу?
— Мне водки, — сказал Паша. — Неужели все это правда? Гена, ущипни меня. Ай, ну не так же больно!
— Да, я тоже думал, что это сон, — подтвердил Гена. — Получается, что сейчас ты самый богатый человек в мире?
— Пока нет. Посмотрим, что будет через четыре часа, — ответил я.
— А что ты с деньгами делать будешь? — спросил Паша.
— Тратить. И надеюсь на вашу помощь в этом.
— Это же очень трудно, — улыбнулся Гена.
— Надеюсь, никто не будет против, если я закажу следующее… — и я начал перечислять блюда официанту: — Запеченного молодого поросенка, икру черную, икру красную, осетрину, картошечку с грибами, салатиков различных, соки и воду. И еще коньяк, думаю, «Луи XV» как раз подойдет. Маланья, а что вы предпочитаете?
— Я согласна с вашим выбором, — ответила она.
— Маланья, а может, мы перейдем на «ты»?
Девушка была прекрасна, и было видно, что она немного смущалась, когда я смотрел на нее. Мне почему-то хотелось быть с ней всегда, всегда смотреть в эти глаза, которые так напоминали звезды.
— Вы моя спасительница, я теперь должен отблагодарить вас. Поэтому предлагаю вам вечную любовь и дружбу.
— Если только из-за того, что я спасительница, то не стоит. Давай сначала перейдем на «ты», — сказала Маланья. Мне понравилось, что она сказала «сначала», дав мне шанс и одновременно как будто отшив меня.
Через десять минут зашли несколько человек, портные какой-то очень известной фирмы. Они сняли с нас мерки, показали каталоги, и каждый из нас выбрал себе по костюму, а Маланья — платье. Портные удалились, сообщив, что все будет готово через два часа. Через полчаса нам накрыли стол с заказанными блюдами. Мы ели, веселились, обсуждали, кто что хотел бы купить. У всех здорово получалось: Гена хотел остров на Карибах с яхтой и вертолетом, Паша — завод «Мерседес», у меня фантазии хватило только на футбольный клуб «Челси». На самом деле я мечтал о звездах.
— Маланья, а что бы ты хотела? — спросил я.
— Я даже не знаю, что ответить. Так много всего интересного, — смущенно ответила она.
Я не стал дальше расспрашивать: видно было, что она чувствует себя слегка не в своей тарелке.
К нам зашел президент.
— Вы не будете возражать, если я пообедаю с вами? — спросил он.
— Пожалуйста, присаживайтесь, это большая честь для нас, — с ходу ответил Гена.
— Спасибо, — ответил президент, — я сейчас сделал необходимые распоряжения по поводу сегодняшней презентации. Думаю, все пройдет хорошо. Евгений, можете поделиться вашими дальнейшими планами?
— С удовольствием, — ответил я. — Я хочу купить завод по производству гражданской авиации КБ имени Туполева. Он все равно простаивает, наши «Тушки» не востребованы. А также готовый корпус одной из заложенных в Северодвинске подводных лодок проекта 941 «Акула».
— Если вы хотите купить этот завод, значит, у вас есть еще изобретения. Что вы планируете там производить, самолеты? Но зачем вам нужна подводная лодка?
— Самолеты — да, гражданские, которые будут использовать энергию моего энергетического кристалла. А еще подумываю о космосе, считаю, что площадка Туполевского завода наилучшим образом подходит для моих будущих планов.
— Вы хотите полететь в космос? Так это можно устроить вам как туристу, денег теперь у вас более чем достаточно.
— Я планирую полететь в космос на своем собственном корабле, и не просто полетать рядом с Землей. Я хочу полететь к другим планетам и мирам.
Повисло гробовое молчание. Все понимали, что это невозможно, но после событий последнего месяца никто теперь не воспринял мои слова как шутку. Первым отошел от услышанного Гена:
— Ты хочешь полететь к звездам и не вернуться? Через сколько лет ты достигнешь ближайшей Солнечной системы?
— Точно не считал, — ответил я, — но, думаю, минут за двадцать.
— А как же масса тела, которая размажет тебя при скорости света? — спросил Паша.
— И недостижимость для материального тела скорости света? — добавил Гена.
— Резонный вопрос. Как вы знаете, из любой проблемы есть как минимум два выхода. Вот один из них — само предложение о материальном теле. Я материалист и не верю в нематериальность. А второй способ как раз достаточно материальный и лежит на поверхности. Я думаю, мы сможем справиться с ним.
— А какой источник энергии вы будете использовать? — спросил президент.
— Свой кристалл, его возможности позволяют это сделать.
— Вы получите этот завод, — сказал президент, — но зачем вам подводная лодка?
— Так к другим звездам я полечу на ней. Лучшего корпуса и не придумаешь: ее можно быстро оборудовать для длительного нахождения в космосе. А если учитывать то, что межконтинентальные ракеты с появлением моего энергетического кристалла потеряют всякую актуальность, лодка для их размещения вам будет не нужна.
— Хорошо, мы еще поговорим на эту тему, — сказал президент, — а сейчас я должен идти, и позвольте в конце поднять бокалы и произнести тост за будущее. Кстати, американцы назвали образцы вашего кристалла «Будущее».
Гена и Паша смотрели на меня с открытыми ртами. Их можно было понять: полететь в космос, да еще на самой большой в мире подводной лодке! Бредовей идеи они еще не слышали.
В назначенное время в Георгиевском зале Кремля собрались приглашенные послы и журналисты. Все было подготовлено в кратчайшие сроки, без традиционных торжеств и церемоний, но при этом успели организовать прямую трансляцию по ведущим новостным каналам мира. Все ждали заявления президента России.
Ровно в шестнадцать часов в зал вошел президент со своими спутниками. Те расположились полукругом возле входа, а президент подошел к подиуму с гербом России и начал свою речь.
— Уважаемые дамы и господа! В это непростое для России время я хочу сообщить вам о важном открытии. Его сделал русский ученый, присутствующий сейчас здесь. Благодаря его открытию человечеству в скором будущем не понадобится использовать атомные и углеводородные источники энергии. Мы опубликуем свойства этого изобретения на сайте Российской академии наук. Также хочу сообщить, что нами была достигнута договоренность с изобретателем о приобретении прав и технологии производства кристалла за двести миллиардов долларов. Договор будет подписан здесь, в вашем присутствии. Также хочу добавить, что последние события в мире я связываю именно с появлением этого кристалла. Поэтому считаю, что дальнейшая агрессия, направленная в сторону России, бессмысленна. Мы откроем продажи кристалла всем дружелюбным нам странам. В данный момент Россия готова на переговоры со всеми, еще раз повторю, со всеми странами. А в случае продолжения проявления агрессии в отношении России мы вынуждены будем применить ядерное оружие. Прошу дальнейшими действиями задать себе вопрос: готовы ли вы к Третьей мировой войне? Ядерной войне?
Потом президент подписал договор о передаче технологии производства энергетического кристалла и перечислении мне полагающихся денег. После него этот договор подписал и я. На этом встреча с представителями мира была закончена. А мы отправились в специальный изолированный бункер, где я отдал полковнику реквизиты электронных почтовых ящиков, в черновиках которых была сокрыта моя зашифрованная методичка по производству кристалла.
Глава 11
Итоги заседания межгалактического штаба людей озадачили Трауна. Нелюди изменили тактику ведения войны, и пока нельзя было понять, хорошо это для людей или плохо. Враги прекратили вести масштабное наступление, а ведь раньше старались захватывать как можно больше планет. Теперь они внезапно нападали на одну планету малыми силами, захватывали ее и удерживали, отражая атаки армии людей. Но стоило основному флоту людей подойти к планете, как его тут же окружали многочисленные корабли противника. В итоге освободить планету человеческим войскам не удавалось, а со стратегической точки зрения бросать на это все имеющиеся силы было неразумно, тогда без защиты остались бы остальные планеты. Таким образом за полгода люди потеряли пять планет — значительно меньше, чем ранее за всю войну, в таких сражениях погибало намного меньше войск, но, к сожалению, людей не успевали эвакуировать с захваченных планет, и в целом человеческие потери увеличились.
— Что скажешь? — обратился Траун к Крину, когда все вышли из зала заседания и они остались одни.
— Ситуация совсем невеселая, — ответил Крин, — мы перестали терять много войск, но все больше мирного населения попадает в плен. Но главное, что меня беспокоит, — нелюди изменили тактику именно с того момента, когда мы стали эвакуировать всех людей с атакуемых планет.
— Ты думаешь, это связано? Не может ли быть так, что у нелюдей заканчиваются войска и им нужно какое-то время на перегруппировку и пополнение сил?
— Это было бы замечательно: мы смогли бы начать наступление, тем более нам удалось за это время в два раза увеличить численность войск.
— Что нам мешает?
— Неизвестность. Мы до сих пор не знаем, что у нелюдей в резерве, нам неизвестны и их цели. Если они действительно перегруппировались — это еще ничего. А если их действия связаны с тем, что мы стали эвакуировать всех наших людей с планет?
— Трудно понять, зачем им это надо. Тем не менее если мы начнем полномасштабное наступление, то в случае провала можем потерять большую часть войск, а восстановить их будет в ближайшие пять лет практически невозможно. Резервов не осталось. Я дал команду доработать план наступления и не начинать атаку во время заседания штаба. Но наши главнокомандующие рвутся в бой, и у них горят глаза.
— Их можно понять, но мы до сих пор не разобрались в стратегии нелюдей, не говоря уже об их логике.
— Что ты предлагаешь? Ждать?
— Перед глобальными действиями нам нужно понять нелюдей. Что ими движет? Несколько фактов: первый — нелюди не сбили ни одного нашего корабля с беженцами, покидающими захваченные планеты, хотя имели возможность. Второй — полномасштабное наступление прекратилось после того, как мы перестали оставлять на планетах наших людей. Наконец, третий — мы стали терять больше людей, пусть и невоенных, гражданских, но больше. Кроме того, мы не знаем, куда перемещают людей с захваченных территорий и что с ними дальше происходит.
— Давай попробуем отбить одну из ранее захваченных планет. Ту, которую нелюди меньше всего охраняют, — в итоге предложил Траун.
— Я тоже думал об этом. Атака должна быть проведена в полной секретности, с привлечением только проверенных людей. Мне нужен месяц для подготовки этой операции, — ответил Крин.
— Хорошо, месяц я еще буду сдерживать порывы наших вояк, а потом посмотрим на результат освобождения планет. Что с Маланьей и планетой-колонией Земля?
— Все идет по нашему плану. За короткий срок, сразу после выполнения Маланьей задания, планета-колония начала быстро развивать свои технологии, в том числе и вооружение. Надеюсь, через пять лет они смогут нам помочь.
— Нелюди узнали об этой колонии?
— Думаю, что нет: никаких разведчиков рядом с Землей и с этой галактикой замечено не было.
— Надо прекратить все связи с планетой и держать ее в полной секретности до тех пор, пока нам не удастся понять тактику нелюдей. Если твои опасения верны, эта планета не сможет помочь нам в войне, но использовать ее как эвакуационную мы сможем. Если о ней не узнают нелюди, то и доберутся до нее нескоро, и у нас будет время подготовиться к новой встрече с ними.
— Но в этом случае возвращение Маланьи невозможно.
— К сожалению, да, но есть вероятность, что нам самим придется к ней прилететь.
Через тридцать пять дней после этого разговора специальная бригада войск людей вышла на позиции для атаки планеты, которую ранее захватили нелюди. На этой планете, имеющей название Большая Вода, ранее проживало около двухсот миллионов человек: поверхность планеты практически полностью была покрыта водой, там был всего один небольшой материк, и все население занималось поставкой морепродуктов в другие колонии. В стратегическом плане планета была очень удобна для внезапного нападения: нелюди не могли отправить туда большое количество войск, к тому же все они размещались на единственном континенте, поэтому их можно было легко уничтожить из космоса. Крин выбрал именно эту планету из-за максимального удаления от основных сил противника: за время, которое враги потратили бы на переброску войск, люди успели бы узнать, что там происходит. Планету охраняли всего два крейсера нелюдей — в любом случае они не смогли бы противостоять пяти новым кораблям, которыми командовал Крин. Начальник разведки еще в начале войны распорядился начать строительство крейсеров и формирование их экипажей в удаленной галактике: об этом не знал никто, кроме него и жителей одной планеты в этой галактике. Когда пришло время, Крин решил использовать этот тайный флот. Под прикрытием метеоритного потока корабли переместились к выбранной для атаки планете и сейчас готовились напасть на вражеские крейсеры, а затем высадить десант на планету.
— Господин Крин, — обратился капитан флагманского корабля к Крину, — все пять крейсеров в полной боевой готовности.
— Начинайте. Только осторожнее, не подходите близко к планете, чтобы не попасть под огонь наземных сил обороны, — ответил Крин, вставая с кресла и подходя к панорамному окну на капитанском мостике.
Пять крейсеров вышли из метеоритного потока, четыре из них направились в сторону двух вражеских крейсеров, а флагманский крейсер Крина остался на позиции, в резерве. Крин увидел, как дали первые залпы по вражеским кораблям, как загорелся один из них — он пострадал сильнее другого и был обречен. Подбитый крейсер нелюдей стал перемещаться — сначала казалось, что он направляется к планете, чтобы спасти экипаж, но быстро стало ясно, что его цель — закрыть своим корпусом второй крейсер. Первый, подбитый, крейсер открыл огонь по кораблям людей. А второй крейсер, целый, включил двигатели на полную мощность и стал уходить от военных действий подальше, набирая скорость выше сверхсветовой.
— Будем догонять его? — спросил Крина капитан флагмана.
— Нет, нам весь флот нужен здесь. Неизвестно, что нас ждет на планете, а этот крейсер не сможет помешать выполнению основной задачи, — ответил Крин. — После уничтожения оставшегося корабля нелюдей быстро произведите воздушную разведку планеты.
Через двадцать минут капитан доложил Крину:
— Воздушная разведка произведена, на планете больше нет войск нелюдей.
— Обнаружены ли люди?
— Нет ни живых, ни мертвых.
— Продолжайте масштабный поиск людей, может, кому-то удалось спастись. Подготовьте десант, я высажусь на планету вместе с ним, хочу посмотреть своими глазами, что там происходит.
— В каком районе произвести высадку? — спросил капитан.
— В столице.
Выйдя из небольшого десантного корабля на центральной площади, Крин увидел город. Все дома были целы, на улице стояли машины и роботы — ни один не работал, даже те, которые могли функционировать в автономном режиме десятки лет. Создавалось ощущение, что город просто выключили. Не было людей, не было разрушений, только кое-где на улицах начала расти трава, где-то пробегали звери, раньше не подходившие к городу. Нелюди захватили планету два года назад, тогда на ней оставались люди, много людей: на эвакуацию согласилось только семьдесят процентов населения. Зачем нелюдям нужны планеты, если они тут ничего не меняют, не живут? Куда делись все люди? Отчеты разведок и вылазка Маланьи говорили об одном и том же: после захвата электроника прекращает работать, людей гипнотизируют и куда-то увозят. Здесь эти события произошли два года назад, и с тех пор ничего не изменилось, нелюди никак не использовали территорию. Почему? Может, ждут окончания войны? Вопросов по-прежнему было больше, чем ответов. Точнее, вопрос-то был один: зачем нелюдям наши планеты?
— Господин Крин, мы нашли людей! — к нему подбежал сержант связи.
— Живых?
— Трех человек, женщину, мужчину и их годовалого ребенка. В середине континента, там ранее был заповедник.
— Отправляемся туда.
Спустившись с трапа, Крин увидел перепуганную молодую женщину с ребенком на руках и молодого мужчину, который стоял немного впереди женщины, заслоняя ее. Видно было, что они не понимают, что происходит, и очень боятся людей в форме. Чуть поодаль виднелся небольшой деревянный дом. На палках, врытых в землю, сохла шкура убитого животного. Одеты люди были в куски шкур.
— Мы пытались с ними заговорить, но они ничего не понимают. Нам их язык неизвестен, — доложил Крину лейтенант армейской разведки. — У мужчины была дубина, он хотел использовать ее как оружие.
— Они с этой планеты?
— Мы не можем сказать, у них нет вживленных чипов.
— Удалены?
— Нет, никогда не имели. Что будем делать? Через час сюда прибудут силы нелюдей.
— Надо забрать этих троих с собой и узнать, кто они и как появились здесь.
Солдаты подошли к мужчине и женщине, чтобы проводить их на корабль. Мужчина истошно завопил и бросился на одного из солдат, и тот с размаху ударил его прикладом. Мужчина упал, но быстро поднялся и заслонил своим телом жену и ребенка. В его глазах был ужас.
— Прекратить, — скомандовал Крин, — я сам.
Он подошел к мужчине, достал пистолет, отбросил его, потом показал тому руки — ладонями кверху. Подошел ближе и протянул руки мужчине. При этом он смотрел ему прямо в глаза. Мужчина выпрямился и также протянул руки Крину, и тот жестом показал: «Пойдемте за мной». Потом взял мужчину за руку, показал ему, чтобы он взял свою женщину за руку, после чего повел их к кораблю. Мужчина стал немного сопротивляться, но после того как Крин еще раз посмотрел ему в глаза, повиновался и пошел. Женщина с ребенком безропотно последовали за ним.
— Немедленно летим отсюда, — сказал Крин капитану флагмана, — курс на главную планету Империи.
— Что делать с найденными людьми? — спросил капитан.
— Поселить в изолированную каюту, накормить, относиться максимально вежливо. Постарайтесь их не пугать. Похоже, они вообще не знают, кто мы.
Как только крейсер Крина достиг главной планеты Империи, он поспешил с докладом к Трауну. Выслушав начальника разведки, Траун спросил:
— Что думаешь делать с этими людьми?
— Стоит поместить их в центр наблюдения за планетами-колониями. Там специалисты быстрее всего смогут расшифровать их язык. Да и обстановка там не такая пугающая.
— Согласен. Информацию об этих людях прошу докладывать мне сразу по мере появления. Нужно понять, как они оказались на планете и почему нелюди их не забрали. Зачем нелюди вывезли всех пленных? Почему планета не тронута?
— Пока непонятно. Наоборот, еще больше стало вопросов. Будем работать над этим.
— Работайте. Жду результатов как можно быстрее. А я буду готовить масштабное наступление, надеюсь, что все наши опасения напрасны и что у нелюдей действительно не хватает ресурсов пополнить свою армию, раз они даже планету не могут заселить. А выгодней момента в войне и представить трудно.
Глава 12
Насладиться появившимися от двухсот миллиардов благами мне так и не удалось. После того как кристалл стали внедрять в промышленность, цена на нефть упала до десяти долларов за тонну — и арабские страны главным виновником своих экономических бед сочли меня. Теперь я стал врагом ислама номер один, и многие террористические организации перенаправили свой гнев с президента Америки на меня. Поэтому все это время я отсиживался на заводе в Североморске, где на судоверфи достраивался первый в мире космический корабль на базе подводной лодки. Звучит, конечно же, забавно, но другой, более подходящей для космоса конструкции, которая выдерживала бы мощные перегрузки и не сгорала бы в атмосфере, я найти не смог, а придумывать новую у меня попросту не было времени.
Полковник Андрей Викторович, которого так и приставили ко мне и всем моим проектам куратором по безопасности, пару раз докладывал о готовящихся на меня покушениях. Один раз им даже удалось напасть на меня.
Дело было ночью. Я ехал в Москве, по Новому Арбату, из Кремля к себе на новенькую дачу на Рублевке, купленную за несколько сотен миллионов долларов, и вдруг увидел два огня, несущихся на меня, — их выпустили из стоявших на обочине машин. Я инстинктивно нажал на педаль газа «бугатти» — два джипа охраны следовали сзади (иногда я отпускал своего водителя — водить самому такую машину, как «бугатти», было одно удовольствие). Машина рванула вперед, я успел заметить, что несусь во встречный поток, и чтобы избежать столкновения, молниеносно вырулил на пустой тротуар — и въехал в стеклянные двери бутика модной одежды. Слава богу, там уже никого не было. Мою машину закрыл один из джипов сопровождения, другой принял на себя удар реактивного снаряда. Началась перестрелка — у меня не было оружия, я выскочил из машины и спрятался за прилавком. В темноте виднелся выход в подсобное помещение, я собрался рвануть туда, но перестрелка внезапно прекратилась, а в магазин вбежали люди.
— Евгений! — раздался голос полковника. Странно, как быстро он здесь оказался, ведь в сопровождавших машинах его не было.
— Да, полковник, — ответил я, выходя из-за прилавка, — отбились?
— Все чисто. Цел? Повреждения есть?
— Нет, все нормально. Как ребята?
— Первая машина взорвана, все погибли. Вторую бы тоже взорвали, но я успел протаранить машину нападавших своей, а там дело техники. Оставайтесь здесь, пока не подойдет президентская бригада охраны, чтобы сопроводить вас в Кремль. Там и решим, что делать дальше.
Через пять минут подъехали семь джипов сопровождения и бронированный «мерседес», в который меня проводили, окружая со всех сторон. Сев в машину, я огляделся — место, где все произошло, напоминало фильм ужасов: лежащие на асфальте трупы, в основном в черных масках, разбитые машины, разбросанные по дороге и тротуару, горящий джип сопровождения — никто не успел выбраться из него. Недалеко от бутика, в котором мне удалось спрятаться, «жигули» девятой модели врезались в столб. Это «ауди» полковника протаранила «девятку» и дотащила до столба — удар был такой силы, что «девятка» попросту окружила столб, не оставив пассажирам шансов на спасение.
Приехав в Кремль, я, к своему удивлению, очень быстро успокоился. Наверное, повлияло время, проведенное в закромах Лубянки и Лефортовской тюрьмы. Странно получается: раньше полковник меня убить был готов, а сейчас рискует жизнью ради моего спасения. Ребят жалко, конечно, это их работа, но погибли они из-за меня. Это неправильно, и в любом случае — это не должно продолжаться.
Вскоре пришел полковник.
— Как вы, все нормально? — спросил он меня.
— Эти нападения остановит только время, нужно усилить охрану, а вам — использовать бронированные автомобили.
— Что вы предлагаете?
— Не знаю, полковник, это ваша работа.
— Есть у меня идея, где вас никто не сможет достать, — сказал полковник, внимательно смотря на меня.
Я ждал. Полковник продолжил после минутной паузы:
— Вы договорились с президентом о проекте в Североморске. Там вас никто не сможет достать. Лучшего места и не придумаешь для вашей безопасности.
«Лучшей тюрьмы не придумаешь», — подумал я, но полковнику обещал подумать: идея мне показалась достаточно интересной, тем более что я хотел больше заниматься своим кораблем и все равно планировал туда переехать.
Вскоре после этого происшествия я перебрался в Североморск и поселился на специальной даче прямо на огромной территории завода — дачу в советское время построили для партийных и военных чиновников высшего звена, приезжающих с инспекцией. Со мной на север переехали Паша с Геной — они помогали в строительстве корабля, и Маланья, которая, вытащив меня из комы, стала мне спутницей жизни. Казалось, я знаю ее вечность, и она испытывала такие же чувства ко мне. Правда, Маланья попросила не расспрашивать ее, кто она и откуда, пока она сама не расскажет. Мне было ужасно интересно, но я держался: если она так решила, значит, это правильно и нужно. Мы как-то сразу почувствовали друг к другу огромное доверие и уважение.
На заводе КБ имени Туполева уже были построены самолеты с использованием моего кристалла в качестве двигателя. Все опытные образцы показали потрясающий результат, и завод начал серийно выпускать самолеты с моим кристаллом. Там же я разработал и лично испытал первый самолет, который вышел в космос и вернулся обратно, он теперь катает туристов. Эти же технологии использовались в моей подводной лодке: мощности кристаллов вполне хватало, чтобы не только поднять эту лодку в небо и вывести на орбиту, но и сделать это несколько тысяч раз. Теоретически энергии кристаллов, заложенных в космическую лодку, хватало на то, чтобы в течение ста лет летать по галактикам со скоростью, в тысячи раз превышающей скорость света. Отпала потребность в атомном реакторе, а двигатели на энергетических кристаллах занимали лишь пять процентов от объема лодки, и в ней удалось разместить все нужное, как мне казалось, для жизни и путешествий в космосе. Теперь в лодке находились несколько просторных кают, три крупных исследовательских лаборатории различного назначения, ремонтная база, бассейн, работающий на Земле или при небольшом ускорении лодки, зимний сад, спортивный зал, небольшой кинотеатр, кухня, столовая, большие хранилища для продуктов и воды, системы регенерации воздуха и воды и еще много полезных помещений. В специальном отсеке хранились два челнока, сделанные по моему заказу на Туполевском заводе. Они могли входить в атмосферу Земли и успешно летать как в воздушном, так и в космическом пространстве и перевозить десять пассажиров или тонну груза. Правительство настояло, чтобы я разместил в этой лодке и различное вооружение. Я не стал спорить, и Маланья поддержала меня, сказав, что это может пригодиться. С другой стороны, мне и самому было интересно сделать из лодки боевую машину — не ради нападения, а для дополнительного исследования возможностей энергетического кристалла.
В какой-то момент Маланья, посмотрев на список вооружения, спросила:
— А почему ты планируешь только лазерное оружие с использованием кристалла?
— Оно наиболее эффективно, и все тесты показали превосходные результаты.
— Женя, но все это вооружение использует электронику в управлении кристаллом.
— Да, милая, сейчас без нее никуда. К сожалению или счастью, не знаю.
— А существуют ли системы подавления электроники?
— Да, конечно, но они очень слабые и нас не достанут. Хотя, конечно, ничто не стоит на месте. Думаю, ты права.
Так в списке вооружения, помимо лазерных пушек и портативного лазерного оружия, появились и два главных крупнокалиберных орудия, снятых со списанных крейсеров, с различными боеприпасами, в том числе и ядерными снарядами, две зенитки, а также всевозможное портативное оружие — от пистолетов до автоматов Калашникова. Космические челноки оснастили лазерными пушками, пушкой от танка Т-90 и крупнокалиберным пулеметом. Все было в рабочем состоянии — кроме ядерных зарядов, которые можно было активизировать только после получения специального кода от президента.
К концу строительства лодка имела строгую форму сигары: ходовая рубка и рули были срезаны за ненадобностью, сзади вместо винта располагалось отверстие главного двигателя. Впереди было еще три двигателя, поменьше, которые служили для торможения и работали параллельно лодке. И по четыре рулевых двигателя на корме и на носу, работавших перпендикулярно к лодке вверх, вниз и по бокам: они должны были обеспечивать направление движения лодки, а также перпендикулярное оси перемещение.
Лодка стояла в огромном плавучем доке, предназначенном для спуска на воду настоящих подводных субмарин. На первых ходовых испытаниях плавучий док вместе с лодкой отбуксировали на пятьсот метров от берега. Зрители, включая премьер-министра и президента, расположились на небольшой трибуне на берегу. Кроме меня, в лодке присутствовали Гена, Павел со своей женой Юлей, Маланья, полковник и несколько научных сотрудников, которые помогали строить лодку. Полковника я не включал в список участников ходовых испытаний, но он настоял, сказав, что если его не будет, то и испытаний также не будет. Мне было понятно его беспокойство: полковник отвечал за то, что эта лодка не будет использована во вред России.
— Открыть протокол подготовки к испытаниям, — скомандовал я на капитанском мостике.
— Протокол загружен, — ответил Павел. На экране управления появился длинный список.
— Тестирование энергосистемы, — прочитал я первый пункт списка, хотя знал все наизусть — протокол разрабатывал я сам.
— Система энергосбережения в порядке, — сообщил Геннадий. На экране напротив строчки тестирования энергосистемы появился зеленый прямоугольник с надписью «норма». На панели управления индикационная лампа энергосистемы из желтой превратилась в зеленую.
— Тестирование главного двигателя, — прочитал я следующий пункт.
— Тестирование тормозных двигателей — норма.
— Тестирование курсовых двигателей — норма.
Были протестированы системы ручного и электронного управления двигателями, системы жизнеобеспечения, вооружения, ориентации в пространстве, система невидимости для радаров «Стэлс», а также еще десяток систем различного назначения.
— Проверка герметичности конструкции и всех люков, — прочитал я последнюю строчку протокола тестирования.
— Норма, — сказал Гена, — к старту все готово.
— Загрузить протокол старта, — скомандовал я.
— Протокол загружен, — ответил Павел, и на экране появился следующий список со схематичным изображением лодки и показанными на ней двигателями.
— Главный двигатель к пуску готов, — сообщил Гена спустя минуту, — тормозные двигатели к пуску готовы, курсовые двигатели к работе готовы.
— Мы готовы к старту, — произнес я, оглядев всех присутствующих на капитанском мостике, — есть ли замечания? Все ли готовы?
— Да, — ответил Геннадий.
— Все нормально, — сказал Павел.
— Я готов, — ответил полковник.
— Да, — кивнула Юля.
— Поехали, милый, — с улыбкой посмотрела на меня Маланья.
— Ну что же — подъем на один метр от стапелей плавучего дока, используем курсовые двигатели!
Три курсовых двигателя на носу и главный на корме заработали. На экране с изображением лодки и двигателей появилась полосы, указывающие проценты мощности каждого двигателя. Нижние двигатели показали пять процентов мощности, боковые — до одного, мощность на них регулировалась, чтобы лодка не кренилась и не перевернулась.
Все почувствовали легкий толчок. На экранах наружных камер началось движение, стенки плавучего дока опустились немного вниз и замерли.
— Господа, мы подняли эту махину на один метр и висим в воздухе, — констатировал Гена.
— Начать тестирование всех систем в автоматическом режиме, — сказал я. На экране тестирования и панели управления огоньки систем из зеленых превратились в желтые, потом один за другим вновь стали зелеными.
— Жека, все системы в норме, эта штука работает! — радостно закричал Паша.
— Похоже, что так. Давай поднимемся на двадцать метров, — ответил я ему.
— Поднялись, протестировали системы, все в норме.
— Теперь поднимемся на пятьдесят метров и сделаем круг почета вокруг дока, — сказал я с замиранием сердца.
— Команды загружены, выполняем, — сообщил Павел.
Лодка поднялась на пятьдесят метров и сделала круг вокруг дока. Все системы после очередного тестирования показали норму.
— Женя, давай проверим ручное управление, — предложил Гена.
— Это противоречит протоколу испытаний, — возразил полковник.
— Полковник, я понимаю твою озабоченность, но это моя лодка, — сказал я. — Паша, переводи на ручное управление.
Передо мной появился штурвал с лепестками мощности, как у машины для инвалидов. Я взялся за штурвал, аккуратно нажал на лепесток увеличения мощности. Лодка тронулась вперед. И тут я почувствовал у виска дуло пистолета.
— Я приказываю остановить лодку и приземлиться в док, — сказал полковник, держа меня на прицеле.
— Полковник, не дури, ты же для нас стал другом, я даже начал прощать тебе допросы…
— Дружба дружбой, а работа работой. У меня приказ — в случае отклонения от утвержденного плана испытаний тебя арестовать.
— Полковник, но ведь это я утверждал план испытаний, и это моя лодка, ты не забыл?
— Не совсем так. Почему же ты не можешь угомониться, Евгений? Как ты не можешь понять, что ты был нужен для того, чтобы создать эту лодку, самое современное оружие, но это не значит, что она твоя. Тем более не забывай, что на ней есть ядерное оружие, за которое я отвечаю.
— Дурак ты, полковник, — я оглядел всех присутствующих. Маланья взглядом спрашивала, что ей делать, я еле заметно помотал головой — мол, сиди в кресле. Остальные не двигались.
— Я жду, считаю до трех, после чего — извини, ничего личного, — сказал полковник.
— Хорошо, торможу, — ответил я, резко нажав на лепесток тормоза. Полковник устоял на ногах, но я с силой надавил на лепесток увеличения энергии — и лодка рванула вперед. Полковник отлетел к задней стенке мостика, но тут же начал поднимать пистолет, целясь в меня. Я до отказа выжал лепесток энергии, направляя лодку вверх. Ускорение было такой мощности, что никто не мог пошевелиться, в том числе и полковник. Его рука под тяжестью пистолета отлетела назад, разбив монитор, осколки монитора порезали руку полковника, и он выронил пистолет. Я отпустил лепесток увеличения энергии, и лодка стала двигаться с постоянной, достигнутой к этому моменту скоростью. От того, что ускорение прекратилось, все смогли передвигаться свободно. Полковник потянулся к пистолету, но тут на него прыгнула Маланья, скрутив ему руки. Подоспевшие Гена с Пашей быстро связали его ремнями. Через минуту полковник сидел, привязанный, в своем кресле.
— Ребята, посмотрите сюда, — сказала Юля.
Все проследили за ее взглядом — она смотрела на мониторы наружных камер.
Мы летели в голубое небо, которое на глазах темнело, на мониторе камеры заднего вида были видны удаляющиеся море и берег. Как завороженные, все смотрели на мониторы. Потом движение прекратилось, лодка замерла в небе. Я посмотрел на альтиметр — высота двадцать тысяч километров.
— Почему мы остановились? — спросила Маланья.
— Наверное, ускорения недостаточно, сейчас посмотрим, — ответил я и снова нажал на лепесток увеличения энергии главного двигателя.
Мы опять стали подниматься вверх и через несколько минут вышли в космическое пространство. Это было потрясающе — мы смогли вывести огромную лодку весом несколько тысяч тонн в космос, и произошло это без особых напряжений. Все почувствовали невесомость и парили в пространстве капитанского мостика, даже полковник, которого мы отвязали, чтобы он тоже испытал это ощущение.
— Господа, — сказал я, — всех поздравляю, мы в космосе. Прошу включить автоматическое тестирование всех систем.
— Тестирование систем включено, — ответил Павел, а через две минуты добавил:
— Все системы в норме.
— Тогда за счет курсовых двигателей поднимемся еще выше, а за счет ускорения сделаем земное притяжение, чтобы не болтаться в воздухе, а нормально ходить.
— Я за. Нужно поговорить с полковником, а то он все время куда-то улетает, — сказал Гена.
Все уселись в кресла, я включил программу курсовых двигателей, и мы ощутили знакомое притяжение. Полковник, пытавшийся улететь куда-то, рухнул на пол.
— У вас все равно ничего не выйдет, — прохрипел он. Его тут же снова привязали к креслу.
— Это почему же? — резонно задал вопрос Гена.
— Потому что мы предвидели эту ситуацию. Примерно через десять минут компьютер включит систему электронного управления и автоматически посадит корабль на свое место в доке.
— Паша, мы можем что-нибудь сделать? — спросил я.
— К сожалению, не за это время. Если бы я мог предвидеть это, то, возможно, заранее очистил бы главный компьютер, а сейчас слишком поздно.
— Если бы вы очистили компьютер от этой программы, то никто никуда бы не полетел. Думали, вам так просто все отдадут? Не будьте наивными! Пока, Евгений, ты под контролем и на виду, тебе позволяли работать, но без контроля ты никому не нужен, и тебя легче пристрелить, чем дать свободу.
— Так, может быть, и в Североморск вы меня специально упрятали, и покушение на Новом Арбате подстроили специально?
— Без обид, Евгений, это моя работа. Теперь смирись и направь лодку в док, а внизу скажем, что этого инцидента не было.
— А как же ребята-охранники, которые погибли? А те люди, которых наняли для покушения, как же они?
— Пойми, ты нужен, пока изобретаешь, больше от тебя ничего не требовалось. Ребята погибли за Россию — наша страна теперь имеет самые передовые технологии.
— Ребята твои, они на твоей совести. Но Петровича со своей дачи я тебе не прощу!
— Петрович не мой, это менты переборщили, когда мы им поручили прижать тебя. Заставь дурака богу молиться — он и лоб расшибет.
— Открой, пожалуйста, иллюминаторы, — обратился я к Паше, — думаю, никто не будет против, если мы посмотрим на космос через стекло.
Павел открыл железные люки, закрывающие обзорные иллюминаторы. Я взял за руку Маланью, подвел к самому большому из них — четыре метра в диаметре, — посмотрел ей в глаза и сказал:
— Я мечтал сделать тебе предложение на пути к звездам, но сейчас полет становится невозможным. Не знаю, что будет, когда мы вернемся, скорее всего, меня оставят в живых, но работать придется взаперти. Одно я знаю точно: остаток своих дней я хотел бы провести с тобой. Я полюбил тебя с первого мгновения, как только увидел, люблю сейчас и буду любить вечно. Ты выйдешь за меня?
— Да, — сразу ответила Маланья, и в ее глазах стояли слезы, — я тоже люблю тебя и буду жить с тобой там, где нам будет уготовано судьбой.
Мы поцеловались, в этот момент искусственное ускорение прекратилось — и на какое-то время мы повисли в воздухе, крепко обнимая друг друга. Наш поцелуй прервал Геннадий:
— Я предполагаю, что компьютер уже начал подготовку к снижению, поэтому предлагаю голубкам занять свои места и приготовиться к входу в атмосферу.
Мы переплыли в свои кресла. Компьютер закрыл иллюминаторы и включил двигатели на снижение.
— На свадьбу пригласите, голубки? — спросил Паша.
— Кстати, где она будет? — поинтересовалась Юля.
— Куда посадят, там и будет, — ответил я. Меня переполняло счастье. Плевать на все, на свободу, на мои миллиарды, на космос, если со мной будет Маланья.
— Женя, любимый, а ты не будешь против, если свадьба пройдет у меня на родине?
— Я только за. Как раз узнаю, откуда ты, и познакомлюсь с твоими родителями.
— Паша, могу я сесть на твое место? Мне нужен доступ к главному компьютеру.
— Маланья, для тебя — все, что угодно, но мне кажется, что сделать уже ничего нельзя, — меняясь с девушкой местами, сказал Павел.
— Спасибо, я тебя приглашаю на свадьбу за это, — улыбнулась Маланья. — Вы все приглашены! Милый, ты не против?
— Я не против, но что делать с полковником и его черной душой?
— Его пригласим тоже, — сказала Маланья, доставая пластиковый прямоугольник. Она коснулась его, и тот превратилась в экран. Потом положила прибор рядом с USB-портом на клавиатуре и сказала что-то на незнакомом языке, отдавая команды. Экран замигал, и на него стали поступать данные с компьютера. Все вокруг смотрели на Маланью. Первым опомнился полковник:
— Теперь технологии достанутся американцам! Зря мы ее не проверили!
— Но язык, на котором она говорит, явно не английский, — заметил Гена.
— Я его не знаю. Полковник, может, ты знаешь? Все-таки ФСБ или контрразведка должна хотя бы определить, что это за язык, — сказал Павел.
— Я могу определить язык всех развитых стан, но этот мне вообще не знаком, — ответил полковник.
Наконец Маланья заметила вопросительные взгляды.
— Это электронный планшет, который я всегда брала с собой. Он подключился к центральному компьютеру и начал проверять его на вирусы и те программы и системы, которые блокируют работу корабля. Это займет некоторое время, но, надеюсь, мы успеем до входа в атмосферу Земли.
— До входа в атмосферу примерно тридцать минут, за это время мы совершим оборот вокруг Земли и перейдем в зону торможения, — сообщил Геннадий.
— А что это был за язык? И что это за электронный планшет, кем он разработан? — спросил полковник.
— Это мой родной язык, на нем говорят там, где я живу, то есть жила еще несколько месяцев назад. А электронный планшет просто имеет функцию сканирования, и я подумала, что принципы электроники должны быть одинаковыми у нас и у вас, — ответила Маланья, — но уверенности у меня нет.
— А у вас — это где? — не унимался полковник.
— Я все расскажу, если этот электронный планшет нам поможет. Если нет, я вынуждена буду убить вас, чтобы потом вы меня не пытали.
— Зачем мне вас пытать?
— Например, чтобы узнать, откуда я, а сказать я этого не смогу. Но вы меня отвлекаете, и ради вашей же безопасности прошу немного помолчать и дать мне работать.
Маланья внимательно посмотрела на данные, которые появлялись на экране планшета.
— У меня две новости. Одна плохая, другая еще хуже. С какой начать?
— А хорошей новости нет, милая?
— Есть. Систему экстренного управления кораблем можно отключить и взять лодку под контроль.
— Где же тогда плохие новости? — спросил Павел.
— В этом случае через десять минут включится система самоуничтожения.
— А что это за система? И можно ли ее отключить?
— Милый, система включает таймер одного из крупнокалиберных зарядов в арсенале, который сам по себе имеет мощность, достаточную для того, чтобы разнести нашу лодку на тысячи частей. Но этот заряд еще и детонирует весь боевой арсенал. Так что мы превратимся в пыль, и единственное, что уцелеет, — это ядерные заряды, которые находятся в другом отсеке и имеют защиту от детонации.
— Это одна плохая новость, а вторая?
— Как тебе сказать… Этот заряд сработает в любом случае, так как имеет механический таймер, и электронным способом его отключить попросту нельзя. А цепь задействована таким образом, что при отключении системы экстренного управления и появлении некоторых других сигналов таймер включится, и обойти эту ловушку мы попросту не успеем.
— А что это за другие сигналы?
— К примеру, несанкционированное включение вооружения, специальный сигнал с Земли, разрушение лодки или аварийная ситуация, вообще все, что угодно.
— Ну, полковник, вы и уроды, — не выдержала Юля. — Получается, мы сидим тут как на пороховой бочке.
— Не сидите, все будет нормально, если не будете геройствовать и вернетесь назад, — ответил тот.
Гена поднял пистолет, подлетел к полковнику и направил дуло в его голову:
— Я считаю до трех, и ты рассказываешь, как остановить детонатор. Или у тебя будет дырка в башке. Мы еще будем нужны, чтобы изобретать новые штуки для твоего правительства, а вместо тебя нам другого дадут, и потом ты ничего не сможешь рассказать про то, что здесь было, и про Маланью.
— Это невозможно. Я курировал эту разработку и точно знаю, что остановить таймер нельзя.
— Раз, — ответил Гена.
— Ты не выстрелишь. Ты еще никого не убивал, ты не сможешь, — надменно сказал полковник.
— Передо мной стоит выбор: или судьба моих друзей, или ты. Два.
— Но это действительно невозможно. Мы даже не сможем распилить этот снаряд.
— Три, — Геннадий начал медленно нажимать на курок. Боек пистолета пошел назад, еще миг — и раздался бы выстрел.
— Стой, — крикнул я Гене, — мне кажется, он не врет.
— Женя, нам все равно придется это сделать. Иначе он Маланью потом затаскает по допросам, а ты знаешь, какие там методы, — Гена начал снова поднимать пистолет.
— Спроси у него, в каком снаряде заложен детонатор.
— Ты слышал вопрос, — сказал Гена полковнику. — Раз.
— Это все равно вам ничего не даст.
— Два.
— Шестой бронебойный снаряд в конвейере автоматической подачи снарядов к орудию главного калибра. Но это вам не поможет.
— Милая моя, ты можешь включить систему вооружения нашей лодки?
— Да, мой планшет может снять защитную программу с системы вооружения, но только не ядерного. Правда, тогда детонатор сработает в течение одной минуты.
— Паша, ты спец по нашему вооружению. Какая скорострельность у нашего главного калибра?
— Четыре выстрела в минуту, не успеем.
— Но у нас же два орудия главного калибра, если мне не изменяет память. Можешь подготовить орудия к залпу?
— Да, но стрелять только после того, как Маланья снимет защиту.
— Хорошо, даже отлично! Подготовь орудия на три залпа, бронебойными.
— Маланья, по моей команде сними, пожалуйста, защиту с вооружения. Полковник, ты не ошибся с шестым бронебойным снарядом? А то все отправимся к праотцам, — спросил я полковника, глядя ему в глаза.
— Нет, ставя на шестой снаряд, я предусмотрел то, что его невозможно будет выпустить в течение минуты. А вот о том, что можно задействовать два орудия, я не подумал.
— На то ты и военный с одной извилиной, да и то от фуражки, — сказал Гена.
— Старая шутка, поумней ничего не придумал? — огрызнулся полковник.
— Паша, ты готов к залпу из орудий главного калибра? — спросил я.
— Готов к троекратному залпу в направлении Солнца, — ответил он с улыбкой, — честно говоря, мечтал бабахнуть из наших орудий, жаль, цели подходящей нет.
— Маланья, ты как?
— У меня все готово.
— Будет отдача, поэтому прошу всех занять свои места. К полковнику это не относится, пускай болтается, — я оглядел всех. — Ребята, через несколько минут, можно сказать, мы или будем свободны, или умрем. Каждый должен сделать выбор. Я не могу рисковать ни одним из вас, поэтому, если кто-то скажет «нет», мы все вернемся на Землю, и будь что будет. Отдадимся на милость президента.
— Я с тобой, — первым сказал Гена, — я все равно не смогу убить этого урода, а жизнь он нам испортит, и особенно испортит ее Маланье.
— Я не хочу возвращаться. Тем более когда еще мне удастся пострелять из главного корабельного калибра, — ответил Паша, — но если Юля скажет «нет», то я с женой.
— Я с мужем, — сказала Юля, — хотя и страшно очень.
— Маланья, что ты скажешь?
— Я с тобой. Замуж выйти хочется на своей родине, и обещаю, что моя родина тебе понравится, да и всем вам тоже. А если мы туда попадем, то легко сможем вернуться на Землю: никто тогда не посмеет вас тронуть, потому что вы привезете знания о моей родине.
— Может, скажешь, где твоя родина? — спросил полковник. — Если у вас что-то не получится, то умрем все.
— Теперь могу сказать, — с улыбкой ответила Маланья. — Я из другой галактики, расположенной в нескольких гипергалактиках от вашей. Я хотела предложить полететь туда, когда мы выйдем в космос и отправимся в первую экспедицию к другим звездам.
— Ого, — только и смог сказать Павел, остальные изумленно молчали.
Тишину нарушил Гена:
— Мы войдем в атмосферу через пять минут, и я не уверен, что мы сможем там воспользоваться главным калибром. После входа в атмосферу нас могут сбить зенитными ракетами. Поэтому давайте решать быстрее.
— Маланья, на счет «три» отключай систему защиты вооружения, — сказал я, потом обратился к Павлу:
— На счет «три» начинай.
Я еще раз оглядел всех присутствующих.
— Раз.
Юля зажмурилась.
— Два.
Паша и Маланья приготовились нажать свои кнопки.
— Три!
Маланья отключила систему защиты вооружения, потом Павел включил программу троекратного залпа из главных орудий корабля.
Пять секунд — залп прогрохотал так, что, казалось, лодка разлетится на кусочки.
Двадцать секунд — очередной залп.
Тридцать пять секунд — третий залп. Теперь оставалось только ждать.
— Еще один залп, срочно! — прокричал полковник Паше. — Там два снаряда, шестой и седьмой — на случай, если один не сработает.
Павел быстро начал нажимать на кнопки, выставляя ориентиры и заряжая орудия бронебойными снарядами. Время тянулось невыносимо долго, все молчали.
Сорок пять секунд — тишина.
Пятьдесят секунд — тишина.
Пятьдесят пять — тишина.
Пятьдесят шесть.
Пятьдесят семь.
Пятьдесят восемь — залп.
Пятьдесят девять — тишина.
Шестьдесят — тишина.
Так прошла еще минута. Тишина.
Первой от шока отошла Маланья:
— Две минуты, мы еще живы. Мой электронный планшет говорит, что системы самоликвидации на этом корабле больше нет. Я отключу систему экстренного управления?
— Да, дорогая. Полковник, что же ты сразу не сказал, что там две мины? И почему ты все-таки сказал, что там два снаряда?
— Меня за живое взяли слова Маланьи про другой мир. Это какое же открытие — похлеще твоего энергетического кристалла!
— Да ладно, скажи честно, что не хотелось умирать, ведь Маланья еще до отключения защиты вооружения рассказала, откуда она, — возразил ему Геннадий.
— Ну и это тоже, если честно, — сознался полковник.
— Через минуту вход в атмосферу, пора уматывать отсюда, — сказал Гена.
Я повернулся к пульту управления, задал координаты высокой орбиты Земли над Антарктикой. Компьютер сам переместит туда нашу лодку.
— Предлагаю подготовить челнок и высадить полковника и ученых из лабораторий лодки на какие-нибудь острова в Тихом океане. Неизвестно, кто из ученых работает на ФСБ и каких сюрпризов от них можно ожидать. Маланья, надеюсь, твой чудо-планшет уничтожил все побочные продукты нашей ФСБ.
— Да, все системы теперь контролируются нами, в том числе и челноки, — ответила Маланья. Она подошла ко мне и шепнула на ушко: «Ты молодец».
— Прошу не высаживать меня с учеными и позволить остаться на корабле, — неожиданно сказал полковник.
— Это почему же? — спросил Паша.
— За провал операции меня по голове не погладят, а вот если я вернусь с вестью о новых мирах, то, возможно, и обойдется. Да и, кроме работы, у меня нет ничего. Я не женат, детей нет, родители умерли.
— Не верится тебе что-то, — ответил Гена.
— Согласен с Геной: доверие ты потерял, — сказал я.
— Женя, если мы его высадим, то он растрезвонит про мой мир, — произнесла Маланья, — и с Земли начнут подавать мощные сигналы в космос, они дойдут не только до моей галактики, но и до других. А это не очень хорошо — не все по отношению к нам настроены мирно.
— Что-то я совсем тебя не понял, — я в недоумении уставился на Маланью, — но за ужином объяснишь, кто такие «мы» и кого нам следует опасаться. А сейчас, Гена, можешь взять челнок и высадить ученых на какой-нибудь остров, после этого свяжемся с президентом и сообщим ему координаты, чтобы их забрали.
— Не вопрос, — ответил Гена. — А давай я их высажу прямо в Антарктиду? Там есть наша станция, насколько я знаю, она работает, так что не пропадут.
— Согласен, тем более над Антарктидой твой челнок никто не сможет сбить. Возвращайся, и мы полетим за Луну, чтобы никто нас не достал. А пока обсудим планы на будущее. Паша, включи, пожалуйста, систему «Стэлс», нам не нужно сейчас светиться.
Через сорок минут Геннадий с челноком вернулся на лодку. Ученых он высадил прямо на российскую антарктическую станцию. Используя спутник связи, мы связались с президентом. Я включил громкую связь, чтобы все могли слышать разговор
— Добрый день, Владимир Анатольевич.
— Евгений, рад вас слышать. Как проходят испытания? — без эмоций ответил президент.
— Спасибо, все системы работают нормально. У нас непредвиденные осложнения.
— Что-то случилось с кораблем?
— Нет, корабль работает нормально. Появились осложнения во взаимоотношениях с вашими сотрудниками. К сожалению, открылись факты, которые поставили под угрозу существование корабля и жизни моих друзей. Зачем вам это было нужно?
— Не понимаю, о чем вы. Где Андрей Викторович?
— Он арестован за бунт на борту. Знаете, совсем не приятно, когда в висок упирается дуло пистолета. Я считал и считаю, что это мой корабль, построенный полностью на мои деньги.
— Но на нем вооружение, в том числе и ядерное. Как мы могли не подстраховаться?
— Это вы настояли на том, чтобы здесь было вооружение. Я же создавал исследовательский корабль.
— Оставим это. Что вы намереваетесь делать? Как вы будете использовать вооружение?
— Как я и говорил, полечу к звездам. Без ваших ученых — неизвестно, кто из них какую подлость может совершить и кого из них вы завербовали. Поэтому, чтобы не рисковать, мы высадили их на русской антарктической станции. Думаю, вы сами заберете их оттуда.
— Что с Андреем Викторовичем?
— Полковник останется у нас, будет наблюдать за исследованиями. Нам же нужен человек, который потом подтвердит то, что ничего плохого мы не сделали. Лучше этой сволочи кандидатуры не придумаешь. Заодно он подтвердит использование вооружения в качестве защиты корабля, если это вообще понадобится.
— Хорошо, возвращайтесь, когда пожелаете. Мы будем вас ждать — и ждать как героев. А этот инцидент — ошибка, давайте забудем о нем. Удачи.
— Договорились, Владимир Анатольевич. До свидания, — и я отключил связь.
— Ведь врет, — сказал Гена. — Вернемся обратно — посадят, как пить дать.
— Не думаю. Мы выиграли, он признает ошибки — и ему сейчас выгодно не потерять самый современный космический корабль в мире, а отправить его в экспедицию, — ответил я.
— Тем более американцы будут знать, что у России этот корабль есть, и будут опасаться его, а ученые и конструкторы сделают еще несколько таких. Только вряд ли они будут исследовательскими, — вставил свое слово полковник.
— Там видно будет, — сказал Паша, — но у меня есть один вопрос.
Все внимательно поглядели на Пашу, он сидел мрачнее тучи.
— Какой вопрос? — спросила Юля.
— Почему, черт возьми, никто не сказал, как я классно отстрелялся? — сказал Паша с улыбкой во все лицо. — Я считаю, что это нужно срочно отметить!
— Первый тост за стрелка, — предложил Гена, — пошли в камбуз.
— Подожди, давай сначала направим нашу субмарину за Луну, а после этого устроим праздничный ужин, — сказал я.
После того как наша лодка начала движение за Луну, мы направились в камбуз, где собирались хорошенько отпраздновать успешные испытания. Выходя с мостика, Юля спросила:
— А что будем делать с полковником?
Все обернулись и посмотрели на связанного полковника.
— Надо отвести его в его каюту и запереть там, — предложил Гена.
— Не думаю, что после того как он не выполнил приказ и фактически помог нам обезвредить систему самоуничтожения, он будет стремиться на родину, — сказала Маланья.
— Да, тем более мы его сами не высадили, да и управлять кораблем полковник не сможет, — заметил Паша.
Я подошел к полковнику:
— Что скажете, Андрей Викторович?
— Давай просто «Андрей» и на «ты», я не намного старше тебя.
— Согласен, Андрей, но все же ты полковник, — я расстегнул ремни на его руках, полковник быстро освободился от ремней, связывавших его ноги.
— Капитан, становлюсь под твое командование как член экипажа, если ты не против.
— Добро пожаловать в команду, полковник. А сейчас всем срочно за стол! Кроме отличной стрельбы Паши, мы еще должны отметить нашу с Маланьей помолвку, а думать, что потом делать, будем на свежую голову.
— Это ты хорошо сказал — на свежую голову, после застолья-то, — вставила Юля.
— А я надеюсь, за столом Маланья расскажет про свой мир, — сказал полковник.
— Все ты хочешь разнюхать! — возмутился Гена.
— Парни, да это же интересно не только мне! Вдумайтесь, есть другой мир! Во Вселенной мы не одни! Разве никому это не интересно? — волновался полковник.
— Интересно, но только после той кутерьмы, которую ты устроил, у нас немного нервы расшатались, — сказал я.
Маланья обняла меня:
— Не ссорьтесь! Мне самой не терпится вам все рассказать, — и она нежно поцеловала меня в щеку, — ты же не против, любимый?
Я оттаял.
— Конечно, не против. Полковник, ты прощен. Скажи Маланье спасибо.
Глава 13
— Нам удалось расшифровать язык людей с планеты Большая Вода! — Крин показал Трауну отчет.
— И чей это язык? Какой галактики? — спросил Траун.
— Пока нам это неизвестно…
— Как же это? Если вы расшифровали их язык, то должны знать, на какой планете на нем говорят.
— Эти люди не знают, что такое планета. Они вообще ничего не знают! Их язык состоит из простейших слов. Они считают, что мы боги, добрые боги, потому что заботимся о них и кормим их. Как они попали на планету Большая Вода и конкретно в то место, где мы их обнаружили, они не знают. Рассказывают, что спокойно жили в своей деревне, поженились, женщина забеременела — а потом пришли боги и забрали их в чрево своего дракона. Я думаю, так эти люди называют космические челноки. Несколько дней они провели в белой клетке без окон и дверей. Их кормили мясом с необычным вкусом, такого они раньше не пробовали. Затем их опять перевели в чрево дракона, который и высадил их на новой планете. Мужчина построил хижину, женщина родила ребенка, какое-то время они жили в этом лесу, а дальше ты знаешь.
— Это все?
— Наши ученые думают, что на эту планету их переселили нелюди.
— Давай посмотрим на них, я хочу задать им пару вопросов. Где ты их разместил?
— В центре изучения колониальных планет, в изолированном месте. Мы постарались создать им условия, похожие на планету Большая Вода, за исключением того, что к ним приходят беседовать наши специалисты.
Через пятнадцать минут Траун и Крин стояли перед заповедной зоной центра исследований. Робот-повозка остановилась, не въезжая в заповедник, чтобы лишний раз не шокировать жильцов. Перед входом в зону их ожидал Рон, специалист, который работал с этими людьми и смог расшифровать их язык. Через пять минут они подошли к деревянной хижине, Рон постучал в дверь и произнес несколько слов на непонятном языке. Дверь открылась, из нее вышли мужчина и женщина. Женщина что-то сказала Рону, он повернулся к императору и перевел:
— Они просят прощения за то, что не могут пригласить гостей в дом: их ребенок спит. Можем ли мы поговорить во дворе?
— Конечно, — сказал Траун. — Как их зовут?
— Женщину зовут Евой, мужчину — Адамом, но, как я понял, в деревне, где они жили до планеты Большая Вода, всех женщин звали Евами, а всех мужчин — Адамами.
— Как же они общались?
— Если нужна была конкретика, добавляли к имени время рождения, и всем становилось ясно, о ком идет речь. Их деревня совсем небольшая, всего около ста человек.
— Знакомы ли они с жителями других деревень на их родине?
— Нет, и жили они счастливо — за исключением тех моментов, когда боги забирали молодую семью. Но они этого не страшились, знали просто, что так надо, и все.
— Они скучают по своим родителям?
— Да, и очень: родители научили их всему, что они умеют, но такова воля богов.
— А почему они считают их богами? — спросил Траун.
— Адам и Ева говорят, что никто не может противиться богам, когда они прилетают.
— Они могут это объяснить?
Рон перевел вопрос Адаму и Еве — их лица побагровели, а в глазах был неподдельный ужас. Первым опомнился Адам и стал что-то очень быстро говорить Рону. Через минуту Рон перевел:
— Я многих слов не понял, но дело было примерно так: когда приземлился дракон, их силой затолкнули к нему в пасть, потом провели в белую комнату и затем вытолкнули из нее. В деревне никто не смеет перечить богам, потому что у них есть молнии, убивающие тех, кто пытается сопротивляться. Им дед рассказывал, что когда одна пара попыталась убежать в лес, ее настигла молния, выпущенная из палки одного из богов, и тогда забрали другую пару. С тех пор повелось, что тех, кого забирают боги, не должны сопротивляться и бежать.
— Кроме молодых пар, они забирали кого-нибудь еще?
— Нет, только молодых и только тех, кто ждал ребенка, — ответил Рон, — и, насколько я понял, такое количество пар, чтобы популяция деревни всегда поддерживалась на уровне около ста человек.
— Как вы думаете, Рон, зачем им это?
— Судя по тому, что из этой деревни они забирают только самые здоровые пары, да еще тех, кто ждет детей, — возможно, для того, чтобы организовать новую деревню.
— А для чего?
— Не знаю, даже предположить не могу. Извините.
— Постарайтесь понять это. Если что-то придумаете, немедленно доложите Крину, в любое время суток. Это очень важный вопрос, я чувствую это, — сказал император, попрощался с Роном и кивнул Крину:
— Пойдем.
В императорских покоях Траун и Крин продолжили беседу:
— Что ты об этом думаешь? Зачем нелюдям понадобился этот эксперимент? — спросил Траун.
— Их логику мы понять пока не можем, но будем работать над этим. Давай проведем похожую операцию с другой планетой. Как сказал Рон, из деревни постоянно забирали пары.
— Ты предполагаешь, что подобная ситуация может нам встретиться и на других планетах, захваченных нелюдями?
— Возможно, ведь они постоянно забирают из деревни людей, а на планете Большая Вода мы обнаружили только Адама и Еву. Соответственно, возникает вопрос: куда они помещают другие пары?
— Согласен. Займись этим, найди пару планет, которые были ранее захвачены, и дай мне знать, если специальной бригады войск не хватит. Поможем основными силами.
Через день бригада из пяти крейсеров под командованием Крина вышла на позиции атаки к планете Жизнь. Эта планета была внезапно атакована нелюдями около пяти месяцев назад. Тогда практически весь флот людей погиб, пытаясь эвакуировать население планеты. Но как ни бились войска в космосе и на земле, все равно пришлось отступить. К сожалению, не всех людей удаюсь спасти с планеты, около трех миллионов человек попали в плен. Дальнейшая их судьба была неизвестна. Нелюди сначала охраняли Жизнь, но потом, когда граница боевых действий переместилась далеко от этой галактики, оставили только два своих крейсера.
— Подготовиться к атаке вражеских крейсеров! — скомандовал Крин. — Два корабля должны быть готовы к немедленному ускорению, чтобы не упустить беглецов.
— Господин Крин, все готово, — сообщил капитан флагманского крейсера.
— Ну что же, врежем ублюдкам! Начать атаку!
Три крейсера двинулись к вражеским кораблям, а два заняли позиции, перекрывающие возможность беспрепятственного бегства нелюдей. Завязался бой. В этот раз корабли нелюдей оказались лучше подготовлены, было ясно, что такой легкой победы, как в прошлый раз, уже не будет. Небольшому флоту под командованием Крина помогло явное превосходство сил: когда стало ясно, что ни один из вражеских крейсеров убегать не собирается, к зоне схватки подошли два корабля, которые должны были перекрывать пути отступления. Через час упорной борьбы схватка была закончена, оба вражеских крейсера развалились на куски. Флот людей получил лишь незначительные повреждения.
Крин с наземными войсками высадился в столице планеты. Как и на планете Большая Вода, город был пуст, ни одного человека.
— Мы нашли людей, — через какое-то время сообщил сержант из отделения разведки.
— Сколько? В каком районе?
— На данный момент обнаружили двадцать человек, и все они обитают в разных районах планеты группами по два-три человека.
— Как я понимаю, в каждой группе один мужчина, одна женщина и ребенок.
— Так точно, семь пар с детьми, в одиннадцати парах женщины беременны, в двух только мужчина и женщина. Живут так же, как та семья, которую мы нашли на Большой Воде. Что делать дальше?
— Забирайте их всех. Возвращаемся на крейсер.
— Господин Крин, срочное сообщение от наших крейсеров! — к Крину бежал радист.
— Докладывай.
— Они атакованы, просят срочно выйти на связь.
— Соединяй, — Крин надел наушник связи с космическими кораблями.
— Господин Крин, нас атаковали двадцать шесть крейсеров нелюдей. Вам немедленно нужно эвакуироваться с планеты, чтобы мы попытались выйти из окружения.
— Принято, капитан, держитесь, мы вылетаем. Сержант, немедленная эвакуация!
— Есть! Всем подразделениям: немедленная эвакуация с планеты! Забирать только тех, кого успеем!
Крин бегом направился к челноку, высадившему его на планету. Его примеру последовали остальные. Крин убедился, что вся команда зашла внутрь, проконтролировал запирание десантных ворот.
— Взлетаем, — скомандовал он пилоту.
— Есть!
Но вдруг двигатели прекратили работать. Десантный челнок рухнул с высоты десяти метров.
— Что происходит?
— Не знаю, ни один прибор не работает!
Крин взял у радиста наушник связи с крейсером:
— Капитан! Срочно вышлите нам другой челнок!
В ответ — тишина.
— Господин Крин, рация также не работает, — сказал радист.
— Вообще ничего не работает, — крикнул сержант. Десантные ворота от удара о землю наполовину открылись, и в этом положении их и заклинило.
— Покинуть челнок, занять круговую оборону! — скомандовал Крин. — Радист, делай что хочешь, но связь с космосом обеспечь.
«Угодили в ловушку, — думал Крин, ожидая своей очереди выйти наружу. — Где-то мы прокололись. Откуда взялись силы противника, как мы могли проглядеть? Что дальше? Нужно покинуть это место и уйти в лес, укрыться».
— Сержант, когда все выберутся из челнока, немедленно уходим из гор…
Договорить Крин не смог. Он замер, смотря на сержанта. Ни язык, ни руки его не слушались, он вообще не мог пошевелиться. Сержант смотрел на начальника, тоже не двигаясь, в глазах его было удивление. Из корабля продолжали вылезать десантники — но все их движения были неестественно, идеально правильными. Ничего лишнего. Точно так же начал двигаться сержант. Потом очередь дошла до Крина.
«Я не сдвинусь», — подумал он. Но ноги двигались независимо от его мыслей. Крин направился к десантным воротам. «Даже застрелиться не могу». Он оперся руками о ворота и сильным рывком просунул свое тело на улицу. Солдат видно не было. Тело Крина повернулось, и он увидел сержанта, удаляющегося за угол дома. Его тело само последовало за подчиненным, спокойно, не бегом, просто шло — и все тут. «В такую же ситуацию попала Маланья, она писала в отчете. Как давно это было… Столько времени прошло. Помню, уже сидя в ракете, она подумала, что открыть люк не может, и тогда мужчина, находящийся под гипнозом нелюдей, попытался вскрыть люк ее ракеты, а когда она подумала, что открыть его снаружи тоже нельзя, человек взял камень. Они читают мысли. Чем это грозит? Если нелюди узнают, кто я, нам всем не поздоровится. Стоп, не думать больше… надо вспомнить какое-нибудь шоу и пересказывать его себе, пускай считывают. Клоун подошел к девушке и попросил ее совершить кульбит, а она сказала, что не может, тогда клоун рассмеялся и…», — Крин стал вспоминать шоу, которое видел давным-давно, еще до войны с нелюдями.
За это время он дошел до челнока нелюдей, вошел в него и увидел всех своих солдат и сержанта. Все они стояли неестественно прямо и одинаково держались за поручень, закрепленный под потолком. Солдаты даже смотрели в одну сторону. Крин точно так же схватился за поручень и повернул голову в ту же сторону.
«Даже не повернуться! Поручень, наверное, нужен, чтобы при взлете не упасть, — подумал он. — Не уходи от шоу, надо думать о шоу, ужасное было шоу, ага, хорошо, а почему? Да потому, что шутки тупые, направленные на слабость людей, и все смеялись, и даже те, над кем смеялись…»
Крин услышал сзади шаги. «Ага, это пилот зашел. Думай о шоу, что еще там было…»
Он услышал, как закрылись двери челнока, почувствовал, что корабль стартовал. Рука Крина сама по себе стиснула поручень, тело напряглось, благодаря этому он не упал. Он ощутил действие перегрузки. «Выходим в космос. Не могу больше думать о шоу, лучше считать. Один, два, три…»
Крин почувствовал стыковку челнока. Он повернулся и теперь смотрел в спину пилоту. Ворота челнока открылись. Вышел пилот, ноги Крина последовали за ним, и он услышал, как выходят из челнока остальные члены его команды. Они шли по коридору, потом зашли в комнату, в стенах ее были открытые люки. Крин подошел к одному из них. Его руки достали лазерный пистолет и бросили в этот люк. В голове раздался голос:
— Есть еще оружие?
— Нет, — мысленно ответил Крин.
Затем ноги понесли его в другое помещение, огромное и многоярусное, сделанное из металлических решеток. Нельзя было оценить его настоящие размеры, краев не было видно; похоже, это был огромный корабль, предназначавшийся, судя по всему, для перевозки людей, огромного количества людей. «Сколько же человек здесь поместится? Тысячи, сотни тысяч, может, больше…»
Крин шел по своему ярусу, потом увидел спины своих солдат, зрение позволило ему определить, что здесь, похоже, были все пятьсот десантников, которые высадились с ним на планету. Ноги подвели его к спине ближайшего, рука схватила поручень. Он слышал, как его команда делает то же самое, почувствовал дыхание стоявшего сзади, потом движения стихли. Огромный транспортник начал движение.
«Так, что дальше? Дальше не думать, считать. Какой там у меня счет? Шестьдесят пять, шестьдесят шесть, шестьдесят семь…»
Глава 14
— Итак, с чего начать? — спросила Маланья, когда все уселись за празднично накрытый стол.
— С самого начала. Где родилась, кто родители, какова цель прилета на нашу планету, кто послал, — быстро сказал полковник.
— Слышишь, товарищ, забудь, чему тебя учили. Свои методы будешь на Лубянке применять, — сказал я ему. — Маланья, милая моя, расскажи нам, где ты родилась и как попала на Землю.
— Хорошо, — с улыбкой ответила девушка. — Родилась я на планете, название которой на ваш язык можно перевести как Жизнь.
— А почему Жизнь? — спросил Паша.
— А почему Земля, — укоризненно сказал Гена. — Давайте лучше выпьем и внимательно послушаем. Извини, он больше не будет тебя перебивать.
Маланья продолжила свой рассказ. Она говорила о своей родной планете, где было несколько десятков материков, прекрасные города и леса, отличные добрые люди. О своей небольшой семье — маме и папе, а также бабушках и дедушках, трех прабабушках и одном прадедушке. Рассказала, что училась в обычной для ее планеты школе, так же как и все дети ее города. Одна такая школа давала образование от самого начального уровня до идентичного земному званию бакалавра по всем возможным специальностям. Это было нетрудно: с появлением единой базы данных и роботов-учителей достаточно было только запросить интересующую программу, и роботы тут же давали все необходимые знания. Рассказала про войну между Империей, в которую входила ее планета, и Демократическим союзом, о том, что в итоге все добровольно вошли в состав Империи и подчинились центральному командованию всех вооруженных сил.
Гена задал вопрос, почему все подчинились Империи, ведь у нас на Земле, наоборот, от империй отказались. Маланья ответила, что уровень жизни и свобод в Империи был намного выше, а в Демократическом союзе правители постоянно дрались за власть, а когда добивались ее, любыми способами старались удержаться как можно дольше, запрещая или задавливая оппозицию. Естественно, от постоянного передела власти и вранья страдали люди. А чтобы держать людей в узде, придумали войну с Империей и таким образом избавлялись от неугодных, в связи с военным положением запрещая протестные митинги. Затем Маланья рассказала об известных ей обитаемых планетах и галактиках, а также о том, зачем она прилетела на Землю.
— Понимаете, Женя сделал очень важное изобретение, и нельзя было, чтобы оно пропало. Поэтому меня и послали сюда помочь ему.
— Так вам нужно его изобретение? — встрепенулся полковник, уже изрядно принявший на грудь.
— Нет, нам оно не нужно, у нас оно было изобретено уже очень давно. А вот вашей планете оно было необходимо.
— Откуда такая забота? — не унимался полковник, привыкший видеть везде подвох.
— Мы заботимся о вашей планете. Если бы это изобретение не появилось, могла случиться экологическая катастрофа, тогда вся планета-колония Земля погибла бы.
— Учитывая то, что она и так чуть было не погибла из-за этого изобретения… — произнесла Юля.
— Так я же успела!
— А почему ты назвала Землю колонией? — спросил Паша.
— Дело в том, что жизнь на вашей планете произошла от наших переселенцев, которые прилетели на Землю несколько тысяч лет назад. Тогда у нас еще не было глобального смешения рас, и чтобы сохранить их, мы послали ковчеги с разных планет с людьми разных рас в те регионы вашей планеты, которые подходили нам по климатическим условиям.
— Так мы не произошли от обезьян? — уточнил Павел.
— Нет, вы произошли от нас. Кроме одной расы, африканской. Она уже существовала на Земле до наших переселенцев.
— А от кого тогда вы произошли? Если мы — от ваших переселенцев, то вы — от Адама и Евы, что ли? — спросил Гена.
— Я не знаю! — с сожалением ответил а Маланья.
— Как это?! — в один голос воскликнули Паша и Юля.
— Когда я изучала происхождение человека, все теории сводились к изучению быта и мифологии колоний. На вашей планете, к примеру, есть две доминирующие мифологии, одна из них — что население Земли произошло от Адама и Евы, вторая — что от обезьяны.
— Нормальный ход — теорию Дарвина превратить в мифологию, — съехидничал полковник.
— Извини его, Маланья, — сказал я, — но, если честно, столько событий и информации за один день, что голова уже кипит. Пойдемте все спать. Тем более у ребят уже глаза закрываются.
В каюте я обнял Маланью. Моя невеста была озабочена чем-то, и это явно касалось ее рассказа о своем мире.
— Милая моя, как ты себя чувствуешь?
— Все хорошо, спасибо.
— Ну, если все хорошо, то расскажи, пожалуйста, про то, о чем ты умолчала.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне показалось, что ты не все рассказала и что это тебя тревожит, — посмотрев ей в глаза, сказал я. — Знаешь, у нас есть такое выражение — «облегчить душу», это когда ты рассказываешь о своих тревогах, и тебе становится легче. Я думаю, тебе именно этого сейчас не хватает.
— Женечка, милый, ты прав. В нашем мире идет война, — выпалила Маланья, словно боясь, что если сейчас не выговорится, то не расскажет уже никогда. — Страшная война, и никто не знает, чем она закончится.
— Как это — никто не знает? Победой одних и поражением других, — так неловко я попытался пошутить, чтобы сгладить ее тревогу.
— Ты не понимаешь. Мы не воюем друг с другом, с людьми, мы воюем…
— С кем же?
— Мы их называем нелюдями. Они выглядят как люди и говорят так же, как мы. Они почти такие же, как мы. Но никто еще не понял, почему из-за этого «почти» мы прозвали их нелюдями. Но они какие-то другие, и это страшно всех пугает.
Маланья рассказала, как познакомились люди с нелюдями, как началась война, рассказала о предательстве, о том, как нелюди занимали планеты — и никто не знал про то, что там происходит, об отказе электроники и о том, как она стала первой, кто вернулся с захваченной территории, а также об ее задании спасти меня.
— Почему же ты не рассказала об этом с самого начала, как только приземлилась? — поинтересовался я.
— А что бы случилось, если бы я рассказала? Что подумали бы на Земле?
— Да, ты права. Сначала тебе никто не поверил бы, потом посадили бы в кутузку, как меня, выпытывали бы прогрессивные технологии.
— Вот видишь, ты и сам все понимаешь. Но даже не это страшно.
Я внимательно смотрел на Маланью, ожидая продолжения.
— О вашей планете никто не знает. Мы считаем, что нелюди тоже не знают. Теперь представь, если бы всей Земле стало известно о существовании нашей галактики, то наверняка нашлись бы люди, которые послали бы в наш мир какой-нибудь мощный сигнал. Его перехватили бы нелюди, и ваша планета была бы открыта. А вы сейчас не готовы к этой войне.
— Но вы же можете передать нам свои технологии и помочь нам в этой войне.
— Какие вы все храбрые! У нас гибнут целые галактики, что и говорить об одной маленькой планете? Как ты думаешь, надолго вас хватит? Не поставить под угрозу вашу планету — это вторая моя задача.
— А если передать технологии?
— Так мы их и передали.
— И что вы передали?
— Вспомни, сколько ты работал над энергетическим кристаллом. У тебя долго ничего не получалось, но ты был очень близок к решению задачи.
— Да, я, помню, перепробовал тысячи вариантов, считал, что вот оно, где-то рядом. Но никак не мог найти конечный результат.
— Вспомни, как ты его нашел.
— Я сидел в кресле у себя на даче, мне пришло в голову решение, и тогда я наконец нашел нужную комбинацию.
— А еще ты ничего не можешь вспомнить?
— Нет, а что еще?
— Вспомни, в каком состоянии ты был.
— А, да, выпил чуть-чуть.
— Чуть-чуть?
— Ну, не чуть-чуть, но какое это имеет значение?
— Я сейчас все объясню, милый. Мы тебе подсказали ответ посредством внушения. Мы пытались это сделать много месяцев, но ты был недосягаем. Ты совсем не восприимчив к внушению, и только в том состоянии, в каком ты был в тот вечер, когда ты полностью расслабился, мы смогли передать тебе сообщение.
— Нашли бы другого, более восприимчивого…
Я расстроился. Получалось, что я зря сжег свою дачу. То, что я изобрел, изобрел совсем не я, а кто-то там другой, кто влез в мою голову. И как после этого теперь выпивать?
— Это было невозможно, любимый. Тогда внушать пришлось бы все с самого начала, передавать намного больше информации, чем тебе. А такой длинный сигнал засекли бы нелюди.
— Но все равно получается, что не я изобрел кристалл.
— Ты бы все равно его изобрел, но спустя год. А нам нужно было, чтобы это произошло быстрее. И потом, посмотри, как ты воспользовался этим изобретением. Ведь только благодаря тебе кристалл получил такое широкое распространение.
— Ага, только до этого у нас чуть война не случилась.
— Так ведь не случилась.
— Это только благодаря тебе.
— Нет, благодаря тебе. Если бы технологией тайно завладело бы ваше правительство, рано или поздно война началась бы. Ваши специалисты посчитали бы, что смогут уничтожить запущенные американцами ядерные ракеты. И Россия напала бы на США. Америке ничего не оставалось бы, как ответить ядерным ударом. Но при этом оборудование сработало бы не полностью, и часть этих ракет упала бы на Россию.
— Это почему же?
— А что у вас нормально работает?
— Согласен, но откуда ты знаешь? У вас там и будущее можно увидеть?
— Нет, компьютер предложил этот вариант развития событий как наиболее вероятный.
— А не легче ли было вообще не давать нам этот кристалл?
— Тогда Земля погибла бы от глобального потепления. Или от нелюдей — ведь вы не готовы к войне. Да все равно ты создал бы кристалл, но, возможно, под пристальным взором того же полковника. И никто бы тебе не дал так ловко спрятать свое изобретение.
— Маланья, ты все это говоришь, чтобы успокоить меня. Сегодня такой тяжелый день! У меня уже мозги закипают. Если ты хочешь выйти замуж за изобретателя, который ничего не изобрел, то надо ложиться спать. У нас есть еще одна поговорка — «Утро вечера мудренее».
— Женечка, ты на самом деле все это изобрел! И я горжусь тобой. Но даже если бы не было никакого кристалла, а я встретила бы тебя, все равно больше всего на свете мечтала бы выйти за тебя замуж.
— Тогда я спокоен и счастлив, а все остальное суета. Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, — ответила Маланья и так на меня посмотрела, что у меня хватило сил не спать еще два часа.
После этих двух часов у меня не осталось сил не то что думать, я даже «мяу» сказать не смог бы. Маланья не только еще раз дала мне понять, что любит меня, но и помогла забыть на время сна обо всех обрушившихся за сутки проблемах и новостях. Спал я отлично. Утром, бодрые и веселые, мы поспешили в столовую, где весь наш экипаж уже поглощал завтрак. Не у всех было такое же хорошее настроение — это я говорю о полковнике, — но все смогли отдохнуть и расслабиться после вчерашнего выхода в космос.
— Доброе утро! — с улыбкой поприветствовала всех Маланья.
— Доброе, инопланетянка, — ответил Паша.
— Доброе, — пробормотал полковник и уткнулся в свою тарелку с овсяной кашей.
— Скажи, а какая мода у вас сейчас? — даже не успев поздороваться, спросила Юля.
— Полковник, что-то ты не весел. Плохо спал?
— Евгений, нам нужно поговорить, — ответил полковник.
— Давай за завтраком.
— Нам нужно наедине поговорить, — не унимался полковник.
— Андрей Викторович, если это срочно и касается лично тебя, то я готов. Но если это касается всех, говори здесь.
— Это касается не только меня.
— Что, к вам зашел Гена и вы не нашли общий язык?
Гена засмеялся:
— Лично я — пас. Не заходил, он не в моем вкусе. Вот был бы он посимпатичнее, с фигурой женской, да и сам был бы женщиной, то вот тогда — может быть.
— Хорошо, — ответил полковник. Видно было, что такими подколками его не смутить. — Могу я задать несколько вопросов Маланье?
— Да, пожалуйста.
— Маланья, а почему ваша планета напрямую не связывается с нами, а посылает вас инкогнито? Почему вы не говорили раньше о том, что прибыли с другой планеты? Как я понял, вчера это для всех стало сюрпризом. Почему вы не захотели, чтобы меня высадили, когда сказали, что вы с другой планеты? Почему война на вашей планете между демократами и Империей закончилась? Почему все вступили в Империю? Я не могу поверить, что вдруг все приняли одну сторону. Это может случиться только в одном случае: если перед всеми дерущимися возникает угроза уничтожения.
— Полковник, твое время прошло. Допросы будешь вести на Лубянке, а здесь обратная сторона Луны, мы ведь тебя высадим на нее, — вступился за Маланью Гена.
— Не высадите.
— Это почему же? У меня аж руки чешутся.
— Геннадий, твою любовь ко мне все видят, и я тоже ее замечаю. Но, прости, я не той ориентации, — не выдержал полковник.
— Правда, почему не высадим? — спросил Паша.
— Потому что я прав, — ответил полковник, глядя на Маланью.
Маланья посмотрела на меня, взгляд был вопросительным.
— Он прав, — ответил я всем, — вчера Маланья мне все рассказала. Я попросил ее об этом, видя, что ее что-то гложет. А полковник, несмотря на то что был вчера пьян, обо всем догадался. Видать, хорошо тебя там учили.
— Так что же там? — спокойно спросил полковник.
И Маланья все рассказала, как и мне, только добавила причины, почему она не могла говорить об этом раньше.
— …Именно поэтому я посоветовала Евгению поставить механические орудия и попросила оставить полковника на борту.
Минутное молчание прервал Паша:
— Ну что же, пострелять, как я понял, мне еще предстоит. Не могу сказать, что меня это не радует. С другой стороны — что делать с тем, что тобой кто-то может управлять? Жуть, да и только.
— Ты что, решил с шашкой наголо лезть в драку? — спросила Юля. По ее виду было понятно, что ее эта новость совершенно не радует.
— Уверен, надо все сообщить правительству России и лично президенту, — сказал полковник.
— Этого делать ни в коем случае нельзя, — сказала Маланья.
— Это еще почему? Ясно ведь, что наша страна тоже может оказаться под угрозой.
— Да потому что начнется паника! И какая-нибудь сволочь все равно захочет послать сигнал, который перехватят. Или еще хлеще — попытаются договориться с нелюдями. Тебя история ничему не учит? — ответил за Маланью Павел.
— Но ведь нужно подготовиться.
— А разве сейчас весь мир не перевооружается? — спросил я. — Как ты думаешь, с какой скоростью Россия и США сейчас разрабатывают новое оружие?
— Этого все равно недостаточно, надо задействовать все ресурсы.
— Полковник, от твоих ресурсов никому хорошо не будет, тем более людям. Придется ввести тоталитарный режим, как при Сталине. Только народ почувствовал свободу, он уже другой, взбунтоваться может, — пытался убедить я полковника. Мне на помощь пришла Маланья:
— Нельзя рисковать. Получив эту информацию, любое правительство захочет ее проверить — и допустит непоправимую ошибку. Лучше давайте незаметно слетаем в мой мир, вы поговорите с нашим императором и вернетесь на Землю уже с послом Империи.
— А мы сможем незаметно слетать туда? Технология «Стэлс» известна нелюдям? — спросил Гена.
— Она была известна несколько тысяч лет назад, но потом стала не нужна: радары научились ее обходить. Сейчас она, можно сказать, забыта, оборудование для обнаружения кораблей с этой технологией давно не используется.
— Почему же? — удивился Павел.
— Представь себе — была чума, и люди сделали вакцину от чумы и победили эпидемию. Вирус был полностью уничтожен. Какое-то время люди еще делали вакцину против чумы — на всякий случай, но потом и про нее все забыли, в новых списках необходимых лекарств ее уже не было. А старые запасы из-за срока давности были уничтожены.
— А как ты об этом узнала? — спросил Гена. — Я имею в виду технологию «Стэлс», то, что она была несколько тысяч лет назад, а сейчас ее нет.
— Данные в моем компьютере. Я проверила все возможности нашей космической подводной лодки по моему компьютеру и нашла много отличий от военных космических кораблей моего мира.
— Ага, с этого момента подробней, пожалуйста, — попросил Паша.
— Паша, это «подробней» я могу рассказать потом. Вкратце: в современных кораблях нет пушек, есть только лазерные орудия, нет ядерного оружия, а также нет технологии «Стэлс» и систем ее обнаружения. Все наши крейсеры очень большие, они способны перевозить целые армии и огромное количество десантных челноков. Все корабли выкрашены в яркие цвета: без технологии «Стэлс» спрятаться невозможно, а в бою наводчику нужно навести оружие на врага, а не на свой корабль. Эта же лодка черная. Это основные отличия.
— Получается, мы маленькие, но при этом незаметные? — спросил Гена.
— Да, при этом оружия, которое есть здесь, хватит, чтобы уничтожить большой крейсер.
Все посмотрели на Маланью вопросительно. Никто не видел крейсеров другого мира, но при этом каждый считал, что это огромные корабли с большим количеством оружия.
— Просто вся защита крейсеров рассчитана на отражение лазеров, а не снарядов, тем более такой мощности, как те, которыми вчера стрелял Паша.
— Это все, конечно, хорошо, но как мы доберемся до твоих галактик, Маланья? — вдруг задумался Гена. — Ведь со скоростью света мы лететь не сможем. И вообще, как ты к нам долетела?
— Так мы что, решили лететь на войну? — спросила Юля.
— Лично я лечу жениться, — сказал я. — Вы все приглашены на свадьбу, сыграем ее на планете Маланьи. Но, судя по тому, что там война, я не могу всех просить полететь со мной. Поэтому тех, кто хочет остаться, я отвезу на челноке на Землю, куда именно — решим, не проблема. Естественно, я понимаю, что информация может попасть к спецслужбам, а там языки быстро развязывают. Не прошу ее скрывать, но и распространяться тоже не прошу. Думаю, пока Маланья не назвала координаты своего мира, это не очень опасно.
— Я остаюсь, — сказал Гена. — Я просто уже не смогу находиться на Земле, зная, что есть что-то другое. Да и потом, мне чертовски интересно знать, как мы попадем в другую гипергалактику. Сколько миллионов лет нам туда придется лететь?
— Я тоже лечу. Кто еще даст пострелять из главного корабельного калибра в космосе?
— Я мужа не отпущу одного, — огласила свое решение Юля, — а если заставлю остаться, то он меня всю жизнь пилить будет.
Я посмотрел на полковника:
— Что скажете, Андрей Викторович?
— А у меня есть выбор?
— Да, но вы самый разумный, поэтому сами решайте, что лучше для вас и вашей работы.
— Моя работа — служение родине. Я с вами. Кто-то же должен за всем этим присматривать.
— А если без пафоса и высоких слов?
— Думаете, я себе локти не буду кусать, если упущу такую возможность? — ответил полковник.
— Раз все решили остаться на корабле, — обратился я к Маланье, — то, думаю, теперь ты можешь сказать нам, каким образом и за сколько дней ты добралась до Земли.
— Милый, это очень просто. Я прилетела в капсуле, это одноместный небольшой корабль, робот-кресло ввело мне специальное лекарство, и весь путь я проспала.
— И сколько ты спала? — спросила Юля.
— Всего месяц. Малым кораблям легче проложить маршрут и маневрировать среди звездных систем и галактик, чтобы не врезаться во что-то. Вот первые переселенцы летели до вас около года. Соответственно, и с момента обнаружения вашей планеты нелюдями до их нападения на вашу планету пройдет минимум год.
— А как далеко твоя планета? — спросил Павел.
— В трех гипергалактиках отсюда. Только нужно учесть, что между гипергалактиками расстояние, равное ста гипергалактикам…
Все изумленно смотрели на Маланью. Конечно, все знали, что такое галактика: это куча звездных систем. Мы живем в одной из них. Но никто не мог ощутить размеры одной галактики. А тут сразу «гипер-», да еще и так много.
— Женя, не женись на ней, — вставил Гена, — она сейчас над нами издевается, но мы переживем, а над тобой она всю жизнь будет издеваться.
— Я с ним согласен, — добавил Павел.
— Маланья, а что такое гипергалактика? — спросил я.
— Простите, это скопление галактик, — ответила Маланья, не понимая, что она не так сказала.
— Ну вот, опять, — не унимался Гена.
— Милая моя, скажи, пожалуйста, в понятных нам единицах, чтобы мы могли ощутить то, что ты говоришь.
— Я поняла. Сейчас я все покажу. Давайте пойдем в кинозал, там есть большой экран.
Через две минуты все уже сидели перед телевизором с трехметровой диагональю. Маланья поднесла свой электронный планшет к USB-гнезду телевизора, открыла первую картинку в планшете и движением руки как бы перенесла ее на телеэкран. В ту же секунду картинка отобразилась на экране. Это была наша планета, Земля. Потом Маланья уменьшила картинку — и все узнали Солнечную систему, еще раз уменьшила и пояснила:
— Это ваша галактика, красной точкой показана ваша планета. Эта галактика относится к спиральным. Ваша галактика имеет размеры, — она посмотрела в свой планшет, — семь тысяч триста световых лет в диаметре и двести тысяч световых лет в высоте диска. Эти единицы измерения вам понятны?
— Да, световой год — это расстояние, пройденное светом за один год в вакууме, — вспомнил термин Паша.
Маланья опять уменьшила масштаб, и на новой картинке появилось изображение сотен галактик различного вида, одна из них была окружена красным поясом.
— Да, Паша, ты прав, а вот это — ваша гипергалактика. Красным обведена ваша галактика.
После очередного изменения масштаба на экране уже было видно несколько гипергалактик, в одной виднелась красная точка нашей галактики, а в другой — зеленая.
— Как можно понять, красная точка — это ваша галактика, а зеленая — это та, в которой я живу.
Девушка переместила в центр зеленую точку, сначала оставив на экране одну свою гипергалактику, потом увеличила до своей галактики — она также была спирального вида, затем до своей Солнечной системы с четырьмя планетами и, наконец, до своей планеты. Все смогли увидеть вращающуюся на экране планету Маланьи: множество материков и голубые океаны, окружавшие их. Кое-где виднелись облака и даже большие реки.
— Это моя планета Жизнь, она так же красива, как и ваша Земля.
— Да, я бы с удовольствием полетел туда, но, Маланья, у нас нет таких технологий, чтобы преодолеть увеличение массы тела при скорости света. Да и потом, до края нашей галактики лететь несколько тысяч световых лет, сколько же до твоей?
— Моя галактика, если перевести в ваши единицы измерения, находится в полутора миллионах световых лет от вашей.
— Получается, чтобы до твоей галактики добраться хотя бы за год, нам придется лететь со скоростью в семь с половиной миллионов раз больше, чем скорость света, а если хотим долететь за месяц, надо умножить на двенадцать, — произнес полковник.
— Наша скорость должна быть в девяносто миллионов раз больше скорости света, — быстро подсчитал Гена, — но я не могу даже понять, как можно летать со скоростью света!
— Ты говоришь о формуле Эйнштейна Е = mc2? — спросил Паша.
— Да, я что-то слышал про это, — с улыбкой ответил Гена.
— Эта формула говорит о том, что при увеличении скорости в наших атомах растут магнитные поля и что масса тела увеличится в тысячи раз и нас раздавит, — вмешался я в разговор, — но никто не опроверг и не подтвердил данное утверждение на практике, а раз Маланья здесь, то, значит, формула неверна.
— Формула-то правильная, но работает она при взаимодействии с крупными телами, — сказала Маланья. — Соответственно, пока мы находимся рядом с планетой, на нас действуют поля этой планеты. Тела притягиваются.
Тут я вспомнил догадки, которые пришли мне в голову перед тем, как я впал в кому. Притяжение — это влияние некоего поля, которое действует на вещество. И если создать антиполе, эффекта увеличения массы при увеличении ускорения можно избежать.
— Что это значит? — спросил Гена. — Закон Ньютона с упавшим яблоком всем знаком.
— Это значит, что, пока мы находимся в зоне притяжения Земли, на нас действует поле Земли, и лететь со скоростью света нельзя, — я высказал свое предположение. — Когда мы выйдем из зоны притяжения Солнечной системы, на нас будет действовать притяжение Солнца, но так как оно далеко, а мы маленькие, по сравнению с Землей это действие не будет очень сильным, что означает необходимость внести корректировки в формулу Эйнштейна. И значит, предельно допустимая скорость будет выше.
— Почти правильно, милый, ты самый умный, — Маланья поцеловала меня.
— Парни, я все-таки женюсь, — сказал я остальным, — и женюсь на родине Маланьи.
— Ага, заодно получишь запись в Книгу рекордов Гиннесса за первую свадьбу на другой планете, — ответила Юля.
Через час обсуждения всем стало ясно, как же мы достигнем планеты Жизнь. Дело в том, что сейчас на нас в той или иной степени действуют несколько полей притяжения. Вначале это притяжение Земли, потом притяжение Солнца, потом — нашей галактики, потом — гипергалактики. Выходя из-под действия притяжений каждого элемента в этой структуре, мы можем увеличивать ускорение нашего корабля, и это никак не отразится на организме. Таким образом, мы можем комфортно вылететь из-под действия притяжения Земли, потом вылететь из Солнечной системы, галактики и гипергалактики. Мы будем ощущать ускорение не более нашего земного. На выход из Солнечной системы нам потребуется около трех часов, на выход из галактики — пара дней, на выход из гипергалактики — пятнадцать дней, потом наш корабль можно разогнать практически до любой скорости. Так мы долетим до гипергалактики Маланьи, но там придется уже тормозить. И торможение нужно производить в том же порядке, что и ускорение. Получается, на вылет из гипергалактики и перелет к гипергалактике Маланьи мы затрачиваем дней двадцать, столько же на торможение. Весь путь — около сорока дней. Это при оптимальном маршруте и если нам не придется подходить близко под действием полей какой-либо большой галактики. Теперь стало ясно, почему крупные корабли тратят больше времени на перемещение: их масса значительно больше, и поле притяжений на них будет действовать дольше.
С помощью электронного планшета Маланьи мы заложили маршрут в навигационный компьютер корабля. Потом подключили к системе регулировки мощности двигателей прибор измерения гравитационного поля. Он позволял удерживать уровень ускорения на уровне земного при действии какого-либо поля. После всех проверок я запустил выполнение программы полета. Физически мы ничего необычного не ощущали, и поэтому после небольшого обсуждения решили увеличить предел максимального показателя гравитационного измерителя с нормального, земного, до ста пятидесяти процентов — и сразу же почувствовали тяжесть в ногах. Передвигаться стало очень тяжело. Снизили до двадцати процентов — ходить было тяжело, но уже можно. Привыкнем, зато потратим на путь не сорок дней, а тридцать.
Еще несколько дней назад люди мечтали о первом путешествии к Марсу. Готовились к тому, чтобы провести взаперти, в космическом корабле несколько месяцев. Помещали людей в имитацию этого корабля и изучали, сможет ли психика человека выдержать замкнутое и сильно ограниченное пространство в течение года. А самое главное, смогут ли люди поддерживать нормальные отношения со своими коллегами в течение этого времени… В нашем же случае вопрос психики не ставился вообще. Во-первых, наш путь займет около месяца, во-вторых, мы знаем друг друга уже много лег, за исключением полковника, и, наконец, нам есть чем заняться.
За полковника я не волновался — хоть он и был отрицательным героем во множестве наших передряг, но зато полностью подходил команде. Кто-то должен быть изгоем — вот эту роль и выполнял полковник. Пока все шишки заслуженно валились на него. Но со временем это прекратилось бы: он хороший человек, все это чувствовали, просто та ситуация, в которой он жил до этого, располагала его совершать не заслуживающие одобрения поступки. Я надеялся, что со временем он начнет думать о нас не как об объектах своей работы, а как о друзьях, и тогда все изменят к нему отношение.
Во время полета мы были заняты не только созерцанием все быстрее двигавшихся звезд через панорамные люки, установленные в рубке, но и дежурствами, плаванием в бассейне, тренировками в тренажерном зале и прочими развлечениями. Для всех быстро нашлись дела, которые нужно было завершить до прибытия на планету Жизнь, и каждый выбрал себе задачу по вкусу. Так, Павел тестировал оружейные возможности корабля, делал пробные выстрелы, а благодаря Маланье, загрузившей в компьютер симулятор боя, еще и тренировал навыки стрельбы — и это занимало большую часть его времени. Остальные тоже учились стрелять, но со временем это многим надоело. Маланья рассказывала о своем мире и учила нас языку своего мира. Все мы ежедневно уделяли час обучению: мы садились за компьютеры, куда была загружена специальная программа с электронного планшета, а робот-доктор вливал в наши организмы специальное лекарство, помогающее расслабить мозг до такой степени, чтобы он мог усваивать абсолютно всю получаемую информацию. Уже через неделю все свободно говорили на языке другой галактики. Вместе с полковником Маланья решила найти коды активации ядерных зарядов: оружие, которым в мире девушки никто не пользовался, могло очень пригодиться в войне с нелюдями.
Остальные тоже не скучали: Юля занималась готовкой для всей команды и много времени посвящала изучению истории мира, в который мы летели, а Гена пропадал в тренажерном зале, убирая лишний вес и вспоминая навыки рукопашного боя. В свободное время он помогал мне исследовать новые возможности энергетического кристалла. Я же большую часть времени проводил в лаборатории за работой над кристаллом и созданием гравитационного антиполя — поля, равного гравитационному полю, но обратного по значению. Эта идея пришла мне в голову еще во время пребывания в застенках ФСБ. Я расспрашивал Маланью, нет ли в ее мире таких технологий, но ни она, ни ее компьютер мне ничем не смогли помочь. Теории антиполя в ее мире не существовало.
Для начала я изучил земную гравитацию с помощью приборов, которые у меня были, и вывел на экран ее графическое отображение, затем определил и изучил гравитационное поле Солнца и других звезд, мимо которых мы пролетали на пути за пределы нашей галактики. А когда была получена информация о гравитационном поле нашей галактики, я смог вывести формулу гравитационного поля и объяснить его физическую составляющую.
Выяснилось, что физика гравитационного поля заключалась в движении каждого электрона вокруг ядра в каждом атоме планеты или звезды. Поле, возникающее из-за движения одного электрона, невозможно уловить. Но когда поле одного электрона накладывается на поле другого, увеличение происходит в геометрической прогрессии. Электроны, а не атомы реагируют на подобное поле, создаваемое любым электроном из другого предмета. Это не атомное притяжение, это притяжение электронов. С помощью энергетического кристалла можно высвободить огромное количество электронов, и тогда я смог бы создать свое гравитационное поле и впоследствии изучить его зависимости, то, что влияет на это поле, опытным путем.
В этих исследованиях мне помогал Гена. Создать искусственное гравитационное поле нам удалось достаточно быстро. Я хорошо помнил, как первые кристаллы сжигали мои вольтметры, поэтому мы взяли самый маленький кристалл, который у нас был, подсоединили к обоим его концам провода, которые питали его, передавая ток от другого питающего кристалла, и начали увеличивать напряжение, выдаваемое питающим кристаллом. Замыкания не произошло, поля тоже никакого не возникало — мы сначала рассчитывали получить электромагнитное поле, но его не было. Зато при увеличении напряжения до того максимума, который могли выдержать провода, кристалл немного задрожал. При дальнейшем увеличении напряжения наши провода перегорели. Даже взяв провода из платины, лучшего проводника, мы получили тот же результат — расплавленный провод. Тогда Гене пришла в голову мысль положить кристалл на весы: если кристалл может создавать гравитационное поле, то это должно повлиять на его вес, и мы получили бы прямой показатель влияния гравитационного поля на вещество. Поместив кристалл с проводами на электронные весы, мы сразу же заметили изменение его веса — но не уменьшение, а увеличение. Смена направления тока в катушке питающего кристалла дала изменение направления движения тока в проводах. После этого весы, на которых лежал наш кристалл, стали показывать уменьшение веса при увеличении нагрузки.
Теория подтвердилась. Теперь надо было решить другой вопрос — каким образом передать на кристалл необходимую силу тока и напряжение для того, чтобы весы стали показывать ноль, а затем кристалл должен был просто-напросто подняться в воздух. Сутки испытаний с различными проводящими элементами нам ничего не дали: не было материала, имеющего достаточную проводимость тока. Маланья выяснила, что необходимой токопроводимостью не обладало ни одно вещество, известное в ее мире.
И тогда Паше в голову пришла идея создать замкнутый кристалл — в виде кольца. Дело было так: Паша решил похвастаться своими достижениями в тренировках на симуляторе боя. Он тогда виртуально бился с двадцатью истребителями нелюдей в астероидном поле вокруг какой-то планеты. Паша воспользовался тем, что его челнок был значительно меньше истребителей нелюдей, и вошел в этот пояс. Враги начали погоню, но не смогли его поймать: им было очень тяжело маневрировать между астероидами. Паша же спокойно выбирал в этом поле позиции для атаки и выстрелами из танковой пушки уничтожил все истребители нелюдей. Он сильно разогнался и сделал круг вокруг планеты в астероидном поясе — у всех дух захватило от сумасшедшей скорости его пролета среди астероидов. Вот после этого мы и вырастили кристалл с малым диаметром — всего миллиметр — в виде кольца. Намотав на одну половинку кольца провод и положив эту конструкцию на весы, мы начали понемногу подавать напряжение. Сначала весы начали показывать увеличение веса, но потом при изменении полярности на обмотанных вокруг кристалла проводах мы одновременно увеличивали напряжение на катушке. Вес стал уменьшаться. Доведя вес до нуля, мы продолжали увеличивать напряжение — и наш кольцевой кристалл взлетел! Точнее, сначала поднялась свободная от проводов половина, а потом взлетел и весь кристалл.
— Ну что, Гена, закон гравитации преодолен, шампанского — и можно отдохнуть!
— А давай подвесим к нему груз и узнаем, сколько этот образец поднимет.
Мы подвесили к кольцу металлический крючок, а на него — грузик. Кристалл опустился на стол, но при увеличении напряжения на катушке опять поднялся. Мы подвесили еще груз, потом еще — кристалл развалился на две половинки: хрупкая конструкция триста граммов груза уже не выдержала. Но мы не расстроились: если кристалл поместить в прочную оболочку, которая не даст ему расколоться, можно будет сделать точные замеры физических возможностей кристалла. И если мы найдем зависимость между напряжением на катушке, диаметром кристалла и его способностью поднимать грузы, то сможем спроектировать кристалл, которого будет достаточно для поднятия, к примеру, нашего корабля. А при дальнейших исследованиях можно создать и специальную программу управления кристаллом, чтобы он поддерживал обратное гравитационное поле для компенсации естественного гравитационного поля, действующего на нас в данный момент.
Еще через два дня мы вырастили довольно крупный экземпляр кристалла — диаметром около пятидесяти сантиметров и сечением около сантиметра. Он был помещен в прочный, не проводящий ток полимерный материал с индукционной катушкой для половины кристалла. Всю эту конструкцию мы заключили в специально выплавленный чугунный кожух около двух метров толщиной и закрепили на несущих балках корпуса корабля. Были опасения, что при сильной нагрузке кристалл может разломаться, а ведь вся конструкция должна была испытывать нагрузку, способную выдержать вес, в несколько раз превосходящий вес корабля. На практике оказалось, что при непрестанном увеличении мощности в какой-то момент поле, создаваемое кристаллом, преодолевает критическую точку, после чего все вокруг начинает взаимодействовать с этим полем — и реальная нагрузка на кристалл становится равна нулю. Опытным методом мы выяснили параметры кристалла, необходимые для того, чтобы при преодолении критической точки весь корабль взаимодействовал с антиполем кристалла.
Вмонтировав конструкцию с кристаллом в корпус корабля и подключив управление индукционной катушки к главному компьютеру, мы собрались на первые масштабные испытания.
Шел седьмой день нашего путешествия к планете Маланьи. Компьютер уже отслеживал результаты гравитационных датчиков, определяя возможное для корабля ускорение. Мы создали дополнительную программу, которая использовала результаты этих датчиков и для нашего антигравитационного кристалла, чтобы тот компенсировал часть внешней гравитации и ускорение корабля могло быть увеличено. Выйдя за критическую точку, когда поле антигравитационного кристалла стало взаимодействовать со всем нашим кораблем, мы постепенно стали увеличивать нагрузку. Все наблюдали за показателями скорости, ускорения и временем до прибытия в точку назначения.
— Один процент, — сказал я Паше, управлявшему главным компьютером.
— Есть один процент, — ответил Паша, нажимая нужные кнопки.
Ничего особенного не произошло. Время до прибытия уменьшилось, скорость увеличилась, но ведь время и скорость и так постоянно изменялись. Зато с нами ничего не произошло, все корабельные системы вроде бы работали нормально.
— Все системы в норме, — подтвердил Геннадий, протестировав все системы корабля.
— Паша, постепенно увеличивай мощность антигравитационного поля до десяти процентов.
Скорость корабля стала расти быстрее, а время прибытия — сокращаться. Теперь можно было точно сказать: наш антигравитационный кристалл работает! Мы все-таки создали антиполе, которое уже помогает преодолевать расстояния!
— Все системы в норме, — сообщил Гена.
— Паша, доводи до восьмидесяти процентов.
Все, как завороженные, смотрели на монитор с показателями. Скорость росла настолько быстро, что счет пошел на сотни тысяч световых лет в минуту, время оставшегося полета сократилось до трех часов. Все системы работали нормально.
Ко мне подошла Маланья:
— Женечка, ты гений! Такого даже у нас не придумали! — и она поцеловала меня.
— Евгений, поздравляю, — полковник пожал мне руку, — в первый раз вижу, как на моих глазах рождается новое изобретение.
— А если мы можем долететь за три часа, может, сделаем условия нормальными? — спросила Юля.
— Что ты имеешь в виду? — спросил ее Паша. — Вроде условия у нас тут лучше, чем у большинства людей в России.
— Я про то, что слишком тяжело ходить, никак не могу привыкнуть.
— А мне нормально, я даже сбросил пять килограммов за это время, — вставил Гена, — да и время полета уменьшается.
— Паша, сделай, пожалуйста, здесь уровень гравитации, равный земному. Юля права, все устали уже ходить будто с гирями на ногах. Судя по всему, прилетим на планету Жизнь через три часа. А мощность антиполя отрегулируй, пожалуйста, чтобы долететь ровно за три часа.
— Не получится, — ответил тот.
— Что не получится? — спросила Юля, опасавшаяся, что земной гравитации так и не будет.
— За три часа не получится долететь. Теоретически мы способны долететь и быстрее, наш кристалл это выдержит. Но когда мы влетим в гипергалактику Маланьи, компьютер может не успеть рассчитать маршрут, есть опасность врезаться в планету или звезду. Скорость у нас огромная, а возможности процессора ограничены, вот если снизить скорость при вхождении в гипергалактику Маланьи и если есть подробная карта, может, удастся заранее спроектировать маршрут.
— Я загружу карту, — Маланья перенесла со своего планшета полную карту своей гипергалактики.
— Спасибо, вот так намного лучше.
— Так за сколько мы долетим? Так, чтобы не врезаться? — спросил полковник. — Может, не будем рисковать? Тише едешь — дальше будешь.
— Судя по расчетам компьютера, с обходом всех крупных объектов — семь часов, — сообщил Паша, — но нужно учитывать уход от мелких перемещающихся предметов, которых нет на карте, это еще два часа.
— Закладывай три на всякий случай, — попросил полковник.
— Согласен, три, — подтвердил я. — Итак, господа, через десять часов мы прибудем на планету Маланьи. Предлагаю всем отдохнуть, чтобы хорошенько там погулять. Я так долго не гулял без охраны…
— Да, милый, но только… — Маланья замялась, — а можно включить систему «Стэлс»? Пока мы здесь, я не волнуюсь, ведь никто не сможет отследить наш корабль, если не знать с точностью до галактики, где он. Но в нашей гипергалактике полно разведчиков нелюдей.
— Уже включаю, — сказал Паша, — война есть война.
— Отлично, теперь все, кроме дежурного по рубке, могут отправиться спать, за час до прилета собираемся в рубке.
Взявшись за руки, мы с Маланьей отправились в каюту. Спать я не хотел совершенно: в крови бушевал адреналин. Через несколько часов мы высадимся на другой планете, населенной людьми, такими же, как мы! Это волновало меня больше, чем только что изобретенное и работающее антиполе. С помощью этого поля можно поднимать в воздух предметы без ракетных и лазерных двигателей! Теперь не понадобятся аэродромы и стартовые площадки. Теперь не нужны будут дороги…
Я думал о событиях последнего года, о завтрашнем дне, волнующей встрече с другой планетой. Что ждет меня завтра? Несмотря на сильную усталость после работы с гравитационным кристаллом, я никак не мог заснуть. Маланья, увидев это, прилегла ко мне. В уютном полумраке я увидел ее красивое тело. Она нежно улыбнулась мне, я поцеловал ее — но только спустя час мы заснули глубоким детским сном.
Глава 15
Вся наша небольшая команда смотрела в иллюминаторы на приближающуюся планету Жизнь. Наш космический корабль в виде подводной лодки летел к обитаемой планете, первой в этой гипергалактике, которую посетят земляне. В левом углу иллюминатора виднелось местное Солнце, по размерам похожее на привычное нам, в правом проплывала третья планета этой системы — к ней и были прикованы наши взоры. Она была жаркой — находиться на ней было невозможно: из-за отсутствия атмосферы Солнце напрямую жгло поверхность этой планеты, миллионы раз переплавляя ее и выравнивая кратеры от упавших метеоритов. Оказывающаяся в тени сторона планеты быстро остывала и превращалась в мутное зеркало, которое при вращении сначала отражало солнечные лучи, но впоследствии все равно расплавлялось.
— Раньше мы называли эту планету Вторым Солнцем, — сказала Маланья. — Благодаря ей наша планета получает дополнительное тепло, и поэтому холодных полюсов, как у вас на Земле, здесь нет. Примерно раз в сто лет планеты располагаются таким образом, что в течение десяти лет Жизнь не получает этой отраженной солнечной энергии, и у нас бывают настоящие зимы, примерно как у вас. Несколько тысяч лет их считали карой небесной, но сейчас это скорее дополнительное развлечение — не только для нас, но и для миллионов туристов, которые любят посещать нашу планету.
— Мы подходим, до прибытия на Жизнь осталось пять минут, — сообщил Гена, единственный, кто оставался в рубке и не стоял возле иллюминатора. — Извини, Маланья, перебил тебя.
— У нас будет еще масса времени поговорить о Втором Солнце. А сейчас я могу рассказать о своей планете…
Ее глаза блестели от счастья. Она слишком долго не была дома, а после отправки в центр наблюдения и потом на Землю уже и не мечтала увидеть своих родителей.
— У вас, как я вижу, два спутника, — я пригляделся к точкам рядом с приближающейся планетой.
— Три. Третий, наверное, сейчас не виден.
— А еще на орбите есть космические корабли, — сказал Гена, вглядываясь в монитор. — Я нашел один с помощью электронного телескопа, сейчас выведу его на экран.
Огромный экран висел на потолке. При закрытых смотровых люках он перемещался на их место, и на него выводилось изображение с камер наружного наблюдения. Сейчас, когда картинка, переданная с телескопа, стабилизировалась, мы увидели космический корабль, усеянный орудиями, — видимо, военный. Судя по количеству оружия, корабль был огромным, в несколько раз превышающим размеры нашего корабля — подводной лодки.
Лицо Маланьи покраснело:
— Это крейсер нелюдей! Что он тут делает?!
— Судя по всему, их тут уже два, — Гена уменьшил изображение, показав панораму: стала видна часть планеты и второй крейсер.
— Когда я улетала, планета была далеко от зоны боевых действий! Что произошло? Что произошло с моей семьей? — было видно, что Маланья пытается справиться с нараставшим отчаянием и паникой.
Все молчали. Было понятно, что планета Жизнь захвачена врагами Маланьи, и наверняка, судя по ее рассказам, всех людей с этой планеты вывезли. Никто не знал, что сейчас делать и как помочь Маланье и ее родственникам.
Первым опомнился Паша — сев за свой пульт управления, он закрыл смотровые иллюминаторы броней:
— У нас на стекле нет элементов системы «Стэлс», поэтому лучше оставаться невидимыми и надеяться, что нас не засекли.
Экран, на котором до сих пор отображались часть планеты и два крейсера, переместился и закрыл с иллюминаторы. Эта перемена обстановки вывела всех из оцепенения. Я подошел к Маланье — в ее глазах стояли слезы, она с трудом сдерживала эмоции.
— Если хочешь, поплачь, — я взял ее за руку. В ее взгляде я прочел всю душевную боль и смятение, заполнившие ее душу. Ей было очень тяжело: в один миг все, о чем она мечтала, ушло прочь. Не в силах больше смотреть на ее страдания, я обнял ее, погладил по голове. И тут она разрыдалась. Маланья ничего не говорила, просто плакала, уткнувшись мне в плечо. Я думал, как ее утешить и чем помочь, но ничего не шло в голову. Молчание нарушил тихий голос Паши:
— Гена, а что если мы эти крейсеры сейчас уничтожим? Они нас не видят, если мы выстрелим из всех орудий, они даже ничего понять не успеют, зато получат по самое не балуйся.
— Давай сначала остановимся, — ответил так же тихо Гена, — а то они нас смогут увидеть, если мы подойдем к ним слишком близко.
Маланья отстранилась от меня и вышла из рубки, за ней побежала Юля, надеясь как-то успокоить.
— Гена, останавливай корабль, — сказал я. — Ты прав, нам незачем сейчас обнаруживать себя. Продумай маршрут, чтобы облететь эту планету, прежде чем атаковать: нужно точно знать, сколько крейсеров здесь находится. Что именно мы будем делать дальше?
— Есть остановка. Благодаря гравитационному кристаллу она заняла пятнадцать секунд, и все живы, — сообщил Гена. — На каком расстоянии облетаем планету?
— Давай на имеющемся. Если нас сейчас не заметили, то, наверное, и не заметят. Полковник, настройте все телескопы так, чтобы иметь картинку по всей сфере, и пускай компьютер выведет все объекты, которые зафиксирует на главном экране. Паша, сможешь детально рассмотреть эти крейсеры? Надо наметить точки поражения.
— Уже делаю, — Паша вывел изображение крейсера на один из мониторов, на другом появился каталог космических кораблей, скачанный из планшета Маланьи.
Полковник занялся настройкой телескопов, а я — тестированием систем нашей летающей подводной лодки. Система «Стэлс», самая важная сейчас, была исправна — в открытом бою противостоять двум огромным крейсерам не представлялось возможным. Система гравитационного кристалла и сам кристалл работали нормально.
В этот момент вернулась Маланья, уже справившаяся со слезами. Лицо ее было серьезным.
— Не надо ничего делать, давайте улетим обратно, на Землю.
Следом за Маланьей зашла и Юля, было видно, что она тоже плакала, — женская солидарность. Посмотрев на Пашу, она сказала:
— Давайте разворачивайте свою лодку — и полетели обратно. Это не наша война, и я не хочу, чтобы кто-то пострадал.
— Юля! — возмутился Паша. — Ты же все-таки моя жена и должна понимать, что я — и все мы — отсюда никуда не уйдем. Надо наказать этих уродов.
— Да о чем ты говоришь? Не наигрался в компьютерные игры, подавай настоящие? Понравилось стрелять? Ты не понимаешь, что это все по-настоящему? От всех нас ничего не останется! Нас даже не найдут и не придут на могилку. Кому нужно это геройство?
— Юля, не перебарщивай, решать буду я, а не ты.
— Патриархат тут устроил! Женя, ну хоть ты его урезонь!
— Юлек, мы все умрем, рано или поздно, — сказал я, посмотрев в глаза Юле, — и если мы сейчас улетим отсюда, я себя перестану уважать.
— Но это безумие! Посмотри, какие они большие, и их два! Мы с одним-то не справимся…
Тут вмешался в беседу и полковник:
— Вот он, за планетой спрятался, а вот и обломки других крейсеров, здесь, здесь и здесь, — он указывал на обновившееся изображение на экране.
Маланья попросила приблизить обломки, пригляделась к ним:
— Вот это — обломки крейсеров нелюдей, здесь — наши крейсеры, а эти — тоже наши. Heпонятно, что здесь произошло и сколько кораблей погибло. Обломки уже успело разметать, но ясно одно — битва была серьезная.
— А когда это было, можешь определить? — спросил Гена.
— Судя по удалению друг от друга, около недели назад по стандартному земному времени.
— Нам нужно спуститься на планету и посмотреть, что там: может, кто-то остался, — сказал я. — Полковник, ты не исследовал планету? Что-нибудь видно?
— Точно не могу сказать, я нацелил один телескоп на большой город — там как раз сейчас день и нет облачности. Вот картинка на экране. Обратите внимание, нет людей. Я, во всяком случае, не смог их увидеть.
Маланья подошла к полковнику, взяла мышку из его рук, подвела к какой-то точке и увеличила картинку. Проглядывались очертания крупного предмета, который явно не вписывался в архитектуру города.
— Это челнок с нашего крейсера. Видимо, туда высадились наши войска, но сейчас нет никакого движения, значит, никого не осталось. Давайте улетим отсюда, пока нас не заметили и не уничтожили. Я потеряла семью, с этим ничего не поделаешь. Но я не хочу потерять вас. И тем более не хочу потерять тебя, любимый, — Маланья подошла ко мне, посмотрела в глаза, — давай улетим отсюда.
— Мы улетим, но немного позже. Давай сначала осмотримся.
— Если они заметят нас, то сразу откроют огонь, и нам не поздоровится. Не стоит рисковать.
— Сможем ли мы как-то заранее определить, что они произведут выстрел?
— Не надо рисковать, Женя, давай улетим!
— Так сможем?
— Сможем, — внезапно ответил Паша. — У них все орудия наружные, и поэтому видно, куда они нацелены. Если они начнут передвигаться в нашем направлении, мы это сразу заметим.
— Я правильно поняла, что вы всерьез хотите влезть в драку? — вмешалась в разговор Юля. — Разве мы не улетаем? Паша, я что, для тебя ничего не значу?
— Значишь, Юля, но я не трус, поэтому не могу отступить, — ответил он. — Прости, но уговорить меня отступить у тебя не получится. Именно потому, что ты значишь для меня очень много, я не хочу, чтобы ты жила с трусом.
— Женя, ты тоже решил участвовать в этом? — Юля обернулась ко мне.
— По-моему, это очевидно. Если мы сейчас не поймем, на что мы способны, то погибнуть может и наша Земля: сегодня война здесь, а завтра у нас. И потом, у нас есть преимущество: они не знают, что мы здесь, и даже, надеюсь, не знают, что мы есть.
— Полковник, а вы что скажете? Разве вернуться на Землю и предупредить о надвигающейся угрозе — не ваша основная задача?
— Юля, это, конечно так, но если я прилечу с какими-либо данными о враге, будет намного лучше, да и потом, посмотрите на Евгения — разве он отступит? Поверьте мне, если он уперся, бесполезно отговаривать.
— Женя, ты вправду уперся? — Юля не оставляла надежды.
— Как тебе сказать… Конечно, здравый смысл подсказывает мне…
— Что надо улететь, — вставила она.
— Да нет, здравый смысл подсказывает мне, что я уперся, и, как я понял, все, кроме тебя, согласны атаковать. Прости, Юля, но если к кому-то из нас придет беда, я пожертвую всем, что у меня есть, чтобы помочь. Неважно, к кому, — мы уже много лет вместе, и ты должна понимать, что мы все за одного. И сейчас горе у Маланьи — и это и мое горе тоже, я жить не смогу и буду сволочью, если убегу сейчас. То же чувствуют и остальные. И каких только бед нам не принес полковник — но и он с нами. Да ты сама подумай, ради чего стоит жить? Мы все умрем рано или поздно, неужели ты сможешь смотреть в глаза Паше, если заставишь его отступить?
— Но это же безумие!
— Не такое уж и безумие, поверь. Никто не хочет умирать, и мы не полезем на рожон. Просто перебьем их — и все.
— Да я и сама готова, но как?
— Так ты нам поможешь?
— Да!
— Тогда садись перед одним из мониторов. Полковник, выведи туда изображение одного крейсера. Смотри на него и не отвлекайся, как только хоть одна из пушек начнет двигаться так, чтобы прицелиться в нас, сразу кричи: «Удар!» Полковник, возьмите слежение за вторым крейсером на себя, увидите, что в нас целятся, — крикнете: «Удар!» Третьего крейсера не видно за планетой, поэтому, Маланья, прошу тебя следить за панорамным монитором. Полковник, выведите туда изображение со всех телескопов. Как только его увидишь, кричи: «Третий!» Если увидишь, что он в нас целится, — «Удар!».
— А почему «удар»? — спросил полковник.
— Коротко, четко и ясно. Гена, ты за рулем, как только услышишь слово «удар», перемести нашу подводную лодку на двадцать-тридцать углов в любом направлении. Центром будем считать ближайший к нам крейсер. Скорость перемещения — десять скоростей света. Они не успеют увидеть, куда мы переместились. Все, пожалуйста, займите свои места и пристегнитесь. Конечно, благодаря гравитационному кристаллу мы не почувствуем ускорения и перемещений, но от выстрелов наших орудий подводную лодку может затрясти.
— Женя, так ты решил их атаковать? — спросила Маланья, взгляд ее был прикован к монитору.
— Да!
— Тогда, милый, знай, что с тех пор, как я тебя увидела, я влюбилась в тебя и до сих пор люблю и буду любить тебя до последней минуты своей жизни.
— И я тебя, но, милая, никто еще не умирает.
— Я просто хочу, чтобы ты знал. И еще кое-что хочу сказать тебе…
— Что, милая?
— Врежь этим ублюдкам!
— Хорошо. Паша, ты выяснил уязвимые точки крейсеров?
— Похоже, что они такие же, как на наших морских судах, эти двигатели. Основные двигатели находятся в кормовой точке, — сообщил Паша.
— А ходовая рубка, мостик?
— Нет, как таковой ее нет, командный центр у них находится в центре корабля, и добраться до него сложно. Каждое орудие работает в автономном режиме, командный центр дает направление удара или конкретные цели, конечное прицеливание и темп стрельбы — на самом расчете, он состоит из одного стрелка. Если связь прерывается и команды не поступают, каждое орудие имеет свой сектор ответственности, который в свою очередь увеличивается или уменьшается в зависимости от ситуации и количества исправных орудий. Соответственно, мы можем получить удар из всех орудий, которые нас видят.
— Понятно, а что с герметичностью? Если наши снаряды ее повредят?
— Та же ситуация, что и на морских судах. Есть несколько отсеков, которые перекрываются при нарушении герметизации. Но при этом в разгерметизированном отсеке все продолжает работать в автоматическом режиме, а управление пушками может перейти другому стрелку, который потерял свою пушку, или в командный центр.
— Умно, получается, что пушки автономны, и даже после уничтожения командного центра они будут работать. А как они определяют свои цели?
— Я пока до этого не дошел, сейчас поищу, но тут так всего много…
— Не надо искать, я знаю это, — сказала Маланья, — существуют три способа определения целей. Первый — визуальный, на орудии находится камера, данные с нее поступают на экран к стрелку, но возможности этой камеры не очень велики. Второй — с помощью телескопов, эта информация оцифровывается и анализируется компьютером. Недостатки — они не видят черное, так как небесный свод черный…
— Отлично, как наша подлодка, — сказал Гена.
— Ну и радиолокация: здесь они нас не видят, — закончила Маланья.
— Ты в этом уверена? — спросил полковник.
— Система «Стэлс» работает, да и потом, увидели бы — давно открыли бы огонь.
— Я нашел расположение телескопической системы наблюдения, — сообщил Паша. Он показал на мониторов, где был изображен один из крейсеров: — Здесь, ближе к носу, и здесь, ближе к корме, вот эти выступы; похожие есть и на другой стороне крейсера.
— Да, таким образом они охватывают все пространство вокруг себя и могут обнаружить наши выстрелы быстрей, чем наш снаряд долетит до них, — сделал вывод Гена.
— А если при атаке наша скорость будет немного выше скорости света? — произнес я. — Мы выстрелим, и снаряд, имея скорость больше скорости света, долетит до них раньше, чем они увидят вспышку. Так как к скорости вылета заряда прибавится наша скорость, то же самое будет и с лазерной пушкой.
— Нет, Женя, не будет, — прервал меня Паша, — я тут пытался это использовать в тренировочном бою, но не смог. Мне пришло сообщение, что скорость когерентного и поляризованного потока света, по-простому — лазера, постоянна и равна скорости света. Хотя сам свет может иметь скорость выше скорости света, если его источник имеет какую-либо скорость.
— Переведи, тут не все ученые, — возмутился полковник.
— Короче, неизвестно, что будет с лазерным выстрелом, который мы выпустим. Возможно, этот же заряд нас и уничтожит.
— Да так и будет, поэтому и происходят бои только тогда, когда суда двигаются со скоростью меньше скорости света, — виновато произнесла Маланья, — я не подумала об этом раньше, но так и происходит.
— Хорошо, что мы не додумались стрелять, когда летели сюда, — сказал Паша, — у меня руки чесались просто так выстрелить. А может, ударить по ним атомным зарядом, чтобы наверняка?
— Не получится, — ответил полковник, — мы еще не вскрыли код, поставили на автоматический подбор комбинации и рассчитываем, что за неделю вскроем, но, может быть, и раньше. Пока же атомные заряды бесполезны.
— Не нужны нам сейчас атомные бомбы! Слишком жирно для них будет, у нас всего шесть зарядов. Нам ничего не остается, как ударить по ним сначала из корабельных пушек. Предлагаю сделать следующее: атаку начинаем таким образом, чтобы нас мог видеть только один их крейсер. Движение начнем отсюда, — я показал точку на мониторе, — два других крейсера нас не смогут увидеть. Скорость — полторы скорости света. Делаем три залпа, посмотрим на результат и примем решение по дальнейшим действиям. Если нет возражений, приступим. Гена, выводи корабль на исходную для атаки позицию. Паша, запрограммируй, пожалуйста, три залпа: первый по оптическим системам наблюдения, второй и третий — в отсек главных двигателей.
— С удовольствием!
— Мы на позиции, — сообщил Гена.
— Одну минутку, — Паша стучал по клавиатуре, — так, и последний. Готово, от первого выстрела до последнего двенадцать секунд, заряды бронебойные, первый в стволах.
— Гена, давай! Когда скорость будет полторы световых, сообщи.
Мы начали движение к первому крейсеру, при такой скорости лететь до него нам пришлось бы минут пять. На первую атаку мы потратим всего секунд двадцать.
— Есть полторы световых.
Паша нажал на кнопку залпа. Все ощутили небольшой толчок. Прошло шесть секунд — второй толчок, еще шесть — третий.
Все, кроме полковника и Маланьи, смотрели на главный монитор, куда было выведено изображение атакуемого крейсера. Полковник, готовясь сообщить, если в поле нашего зрения попадет второй крейсер, молчал. Маланья, наблюдающая за всем сводом, тоже молчала. Это хорошо, значит, пока нас не видят.
— Я запрограммировал обратный отсчет до попадания снаряда в крейсер, — сказал Паша, — вывожу на экран.
На экране с изображением атакуемого крейсера в правом верхнем углу отобразились минуты, секунды и доли секунд, стремящиеся к нулю. Ноль. Секунды стали нарастать, но перед цифрами появился знак минуса. С крейсером ничего не произошло. Стоны сожаления послышались с разных сторон.
— Что делаем? — спросил Гена. — Может, отойдем на дальнее расстояние и подождем, пока полковник раскодирует атомные заряды?
— Давайте подождем, — попросил я.
— Чего ждать, план ведь не сработал… — Юля отвернулась от монитора. — Нужно признать, что мы не готовы воевать с ними. И вообще все эти игры в войну…
Юля не успела договорить, как в крейсере появились две небольшие пробоины: одна рядом с телескопической системой на корме, другая на носу. В следующий миг на корме образовалась глубокая воронка, а сам выступ с телескопической системой отлетел в сторону планеты. На носу тоже появилась воронка, телескопическая система осталась на месте, но по ее жалкому, развороченному виду стало ясно, что работать она больше не будет.
Через шесть секунд появились пробоины в средней части крейсера. Корабль будто вздулся, его разнесло на фрагменты.
— Это сдетонировала силовая установка. Все, ему конец, — сказала Маланья, мельком глянув на разрушенный крейсер.
За разлетающимися обломками показался второй крейсер.
— Вижу второй крейсер! — закричал полковник. — Удар!
— Есть перемещение, — тут же сказал Гена.
На экранах все картинки смазались — при боковом перемещении так всегда происходит. Затем изображение стабилизировалось, и второй крейсер стал виден намного лучше — сквозь обломки уничтоженного крейсера.
— Полковник, пока пушки не станут поворачиваться в нашу сторону, молчите, — попросил я. Нам нужно было время, чтобы нанести удар по второму крейсеру. — Гена, давай движение к крейсеру со скоростью полторы световых. Паша, открывай огонь сразу по центру крейсера, двух залпов хватит.
— Мне нужно десять секунд.
— Появился третий крейсер, — крикнула Маланья.
— Меняю позицию, — Гена инстинктивно направил подводную лодку в сторону.
— Эй, подожди, я не успеваю прицелиться!
Но было поздно: Гена уже переместил крейсер в другую точку.
— Гена, начинай маневрировать только после слова «удар»! Паша, ты успел прицелиться?
Внезапно все ощутили толчок от залпа, через шесть секунд — второй толчок.
— Удар! — крикнул полковник.
— Удар! — вслед за полковником закричала Маланья.
Два крейсера примерно в одно время обнаружили нас и нацелили на лодку свои лазерные орудия.
Гена, услышав это, начал уходить от удара. Было ощущение, что время остановилось. Казалось, наша подводная лодка слишком медленно уходит из-под огня. Изображения крейсеров и планеты опять стали расплываться, но все равно можно было увидеть, как лазерные лучи стремительно отделились от орудий на крейсерах и пронеслись мимо того места, где еще доли секунд назад был наш корабль. У меня волосы на голове встали дыбом — мы ушли от удара, но наши снаряды не успели долететь до второго крейсера, который, судя по всему, начал движение, также пытаясь уйти от наших снарядов.
— Паша, нацелься на третий крейсер! Пока нас не размазали!
— Ага, только нужно остановиться.
— Останавливаюсь, можешь стрелять!
Изображение на мониторах стабилизировалось, я посмотрел на второй крейсер — два наших снаряда все-таки попали в его кормовую часть, он потерял управление, но передние пушки оставались боеспособными, спустя три секунды их дула начали движения, пытаясь поймать нас в прицел.
— Удар! — крикнул полковник.
— Маневр! — ответил Гена. На мониторах опять появилось расплывчатое изображение.
«Надо бы настроить камеры в будущем так, чтобы они держали в объективе цели постоянно, тогда и изображение не будет расплываться», — подумал я.
— Черт, я не успел нацелиться! Третий крейсер двигается, мне нужно больше времени.
«Кстати, это нужно сделать и с орудиями, чтобы после остановки на прицеливание уходил минимум времени», — пришла в голову мысль.
— Гена, перемести нас поближе к Солнцу, чтобы наша атака шла со стороны Солнца. Может, они не успеют нас так быстро засечь, ведь для оптики нужны фильтры.
— Хорошо, меняю курс!
— Юля, смени полковника, следи за его крейсером.
— Хорошо.
— Полковник, возьми управление лазерными пушками. Когда выйдем на ударную позицию, открой огонь по второму крейсеру.
— С удовольствием, только я буду использовать джойстик, а то с программированием у меня долго получится.
— Хорошая идея, в детстве все играли в подобные игры. Только начинайте стрелять после первого залпа корабельных орудий. Паша, ты, кстати, тоже можешь так поступить.
— Не сейчас, крейсер двигается, лучше все рассчитать по его траектории. Тем более лазерный луч — видно, куда он летит, а снаряд — нет.
— Приготовьтесь, — сказал Гена, — до конца маневра пять секунд… четыре… три… два… ноль!
Изображение на мониторах стабилизировалось.
— Отлично, крейсер двигается в ту сторону, где мы были минуту назад, — сказал Паша, усиленно стуча по клавишам и одновременно смотря в монитор. — Ага, готово, залп!
— Получайте! — полковник дал залп из лазерных пушек, три луча полетели в сторону второго крейсера. — А вот вам еще раз и еще!
Подлодка содрогнулась от второго залпа главных орудий.
— Удар! — крикнула Маланья.
— Маневр, — отозвался Гена.
После того как изображение опять стабилизировалось, на мониторах вместо изображения третьего крейсера были одни осколки, разлетающиеся в разные стороны. В корпусе второго корабля виднелось несколько пробоин, но самое главное — была уничтожена передняя система оптического поиска. Кормовая погибла еще раньше, и крейсер стал абсолютно слепым.
— Паша, добей его, — сказал я, — желательно одним выстрелом.
— С удовольствием!
Через минуту мы увидели разлетающиеся в разные стороны обломки крейсера.
Бой был выигран!
Глава 16
Несколько минут все возбужденно обсуждали, как «сделали» этих уродов, и бурно хвалили друг друга за отлично выполненную задачу. Потом адреналин немного спал, и мы решили облететь планету Жизнь и посмотреть, что на ней творится. Облет ничего нового не показал: скоплений чьих-либо вооруженных сил обнаружено не было, как в принципе не было замечено и людей. Более тщательно изучать планету из космоса не было смысла, нужно было высадиться на нее в одном из челноков. И так как это была первая высадка землян на другую планету, никто не хотел оставаться на борту нашей теперь уже крещенной огнем боевой космической подводной лодкой. Но решение необходимо было принимать.
— Во-первых, нам нужен стрелок на корабле, он сможет подстраховать нас в случае появления противника, — сказал я, — лучшей кандидатуры, чем Паша, тут нет. Вторым должен остаться пилот, поэтому, Гена, ты остаешься. Юля, ты единственная, кто сможет удержать этих двух от безумных поступков. Поэтому тебе нужно взять командование на себя.
— Жека, ты делаешь из меня подкаблучника! — возмутился Паша. — Я еще могу понять то, что ты нас оставляешь здесь, но то, что Юля будет главной, — это, по-моему, перебор.
— Так, муж, молчи и слушай, — ответила Юля. — Женя правильно говорит: если тебе дать волю, ты всех врагов перебьешь, выйдешь на босса и только с десятой попытки его победишь.
— Да, я такой!
— Паша, только тут нет босса, — подыграл я Юле, — и десяти попыток нет. Даже двух нет. Поэтому ваша задача — сохранить корабль. Без него мы не сможем вернуться на Землю. И неизвестно, что осталось от Империи, если на планете Маланьи уже побывали нелюди. А как ты помнишь, она была далеко от боевых действий, когда Маланья отправилась к нам.
— А что мне делать? — спросил полковник. — Как я понимаю, ты с Маланьей отправишься на планету. Считаю, что я должен отправиться с вами, ведь моя первоначальная задача — охранять мозги России.
— Ага, ты это делаешь лучше всего, да так, что эти мозги потом от тебя и вскипают.
— Я серьезно, и ведь может понадобиться навык рукопашного боя. Понятно, что у Маланьи он есть, но у тебя-то нет.
— Почему нет? Я в футбол играю. Стиль Онопко, подойдет? А если серьезно, нужно, чтобы ты, полковник, окончил раскодировку ядерных боевых зарядов. Ладно, мы справились с тремя крейсерами. А их может быть армада, да еще и с истребителями, которые смогут засечь нашу лодку.
— Там можно справиться и без меня. Давай я дам инструкции Гене и Паше, что нужно делать, когда компьютер подберет код. Это просто.
— Жень, а он дело говорит, — сказал Гена.
— Тем более если отдаст инструкции по ядерным зарядам, — вторил ему Паша, и глаза его блестели.
— Паша, тебе только дай из чего-нибудь пострелять! А тут сразу из ядерного оружия…
— Не, я только в случае крайней необходимости!
— По планете не стреляй, пожалуйста. Экологию нарушишь, а нам с Маланьей, возможно, еще жить на ней.
— Договорились.
— Полковник, покажи им все и спускайся в первый челнок. Маланья, милая, подготовь, пожалуйста, первый челнок к полету. А я зайду в оружейную.
— А что ты возьмешь?
— Себе — «калашникова», «макарова», запасные магазины к ним, несколько гранат. Лазерное оружие, как ты говоришь, не работает из-за наличия электроники, да и нелюди могут его отключать, поэтому его не берем. Полковник, что тебе взять?
— То же самое, лучше иметь сходные боеприпасы.
— Маланья, ты сама выбирай, но, думаю, в словах полковника есть резон.
— Милый, я возьму то же, что и вы, и еще возьми на каждого по походному костюму.
— Да, правильно, — и напоследок я обратился к остающимся на борту: — Ребята, прошу вас, самое главное — если что-то пойдет не так, сохраните нашу подводную лодку и возвращайтесь на Землю. Нужно предупредить о том, что грозит Земле. Если мы сделаем достаточно таких кораблей, как наша подводная лодка, можно будет противостоять этим уродам. Покажите им все технологии и то, что с нами тут было. Может, это поможет.
Никто не возражал: все поняли, что это уже не шутки. Я вышел. Зайдя в оружейную, я наполнил сумку стрелковым оружием и взял три походных костюма. Они были созданы специально по моему заказу и сделаны из прочных тканей камуфляжного окраса, с прошитыми токопроводящими нитями. Вшитый универсальный блок питания, сделанный из моего кристалла, подавал ток на эти нити, они обогревали или быстро высушивали костюм прямо на теле. В костюме также были специальные отсеки с портативными устройствами связи, которые к тому же могли связываться с космическими объектами, в том числе с нашей лодкой. В других карманах-отсеках — радиомаячок, универсальный нож, военный штык, нож к «калашникову», небольшая аптечка спецназа, бинокль, сухой паек, небольшой, но мощный фонарик-лазер, который также использовал энергию моего кристалла и мог крепиться на дуло «калашникова» или к пистолету Макарова, служа при этом и фонариком, и лазерным прицелом. Еще несколько полезных предметов из списка снаряжения солдат спецназа: компас, струнная пила, таблетки обеззараживания воды, аптечка… При всех достоинствах вес этого костюма не превышал трех килограммов. Свой костюм я надел сразу, остальные повесил на плечо, взял достаточно тяжелую сумку с оружием и пошел в первый челнок.
Маланья уже запустила все процедуры проверки систем челнока, поэтому, когда я зашел, взяла костюм и быстро переоделась. Я не смог отвести взгляд от ее фигуры. Маланья улыбнулась мне, и я сразу стал забывать, зачем мы здесь… Но все испортил полковник, зашедший в челнок. Увидев мой недовольный взгляд и лежавшую рядом с сумкой от костюма обычную одежду Маланьи, он все понял:
— Кто о чем, а Женя о Маланье. Извини, но вроде мы куда-то собирались?
— Эх, полковник! Разве можно так быстро объяснить все про ядерное оружие! Ты что-то быстро управился.
— Представь себе. Ведь оно делается для солдафонов, вроде меня. А если нас перегружать наукой… В общем, я все объяснил и даже написал короткую инструкцию.
— Хорошо, тогда по местам.
Я сел на место первого пилота, Маланья — на место второго. Полковник занял место стрелка. Пока мы летели от Земли сюда, он тренировался в управлении челноком и стрельбе. Специальная программа, взятая из планшета Маланьи, позволяла имитировать полет на челноке и бои с истребителями нелюдей, а иногда полковник и Паша даже устраивали бои между собой. Понятно, что первоначально Паша побеждал. Но в последних боях полковник перестал уступать Паше в мастерстве.
— Все готовы? — спросил я Маланью и полковника.
— Я готов.
— Я готова, милый.
— Гена, как меня слышно? — я включил переговорное устройство и связался с мостиком нашего корабля.
— Отлично слышно. Как у вас, вы готовы?
— Да, герметизируй отсек с челноками и открывай люки.
— Выполняю. Воздух из отсека откачан, люки открываются.
Мы увидели, как стена перед нами поднимается вверх. Перед нами был открытый космос и часть планеты Жизнь. Потрясающее зрелище.
— Женя, — раздался голос Юли.
— Да, Юля?
— Удачи вам там, и возвращайтесь поскорее.
В этот момент люк полностью открылся, я взял штурвал управления, приподнял немного челнок и направил его вперед.
— И вам удачи, глупостей не делайте! Все, пока.
Мы находились над городом, где жили родные Маланьи и где мы увидели челноки Империи. Я сразу направил челнок в атмосферу планеты, маневрируя между множеством обломков имперских и нелюдских крейсеров. От самых мелких осколков увернуться не получалось, поэтому они иногда стучали по корпусу нашего челнока — звуки походили на стук по батарее, которым соседи просят не шуметь. После того как челнок вошел в плотные слои атмосферы, стук о корпус прекратился. Мы очутились в небе над городом.
— Маланья, можешь подсказать свой адрес?
— Проспект Разума, сто двадцатый блок, белый дом, там квартира…
— Дорогу покажешь? — на лад московских таксистов спросил я, пытаясь хоть как-то отвлечь ее от грустных мыслей о своей семье.
— Дай я лучше сама поведу, — сказала она, взяв штурвал.
— Пожалуйста, бери.
— Нам все равно это ничего не даст, тут же совсем никого нет, — ответила Маланья, и на глазах ее выступили слезы, — давай лучше к челнокам Империи полетим.
— Успеем к ним. Надо убедиться, что никого нет. Ведь нелюди не убивают людей, а куда-то увозят, как ты говоришь. Значит, есть шанс. Но решать тебе.
— Спасибо, — Маланья направила наш челнок в сторону от челноков Империи, к своему дому.
Город состоял из огромных проспектов, вдоль которых стояли даже не дома, а системы домов — блоки, все это чем-то напоминало конструктор «Лего». Дома в таких блоках располагались не только на поверхности, но и друг на друге, и каждый отличался от соседних архитектурой и цветом. Как пояснила Маланья, здесь можно было купить дом или место в блоке и построить себе новый дом, даже если под ним стоят другие. Современные технологии строительства позволяли это. В таких зданиях можно было сделать какую угодно планировку и установить любую высоту потолков: хочешь — оставь один огромный зал во всю величину блока, хочешь — разбей пространство на тысячи мелких комнат по метру. Цвет у каждого такого дома был свой, а в некоторых сочетались два или три цвета. Нумерации домов на этой планете не было, адрес определялся по цвету.
Маланья посадила челнок возле своего блока. Взяв оружие и надев наушники с микрофоном, мы вышли из челнока.
— Гена, Паша, как меня слышно? — я вызвал оставшихся по рации.
— Отлично слышно. Вы уже на месте, — ответил Паша, — а вот я вас вижу. Поздравляю с событиями мирового масштаба. Первые земляне на планете другой галактики!
— Мы сейчас к дому Маланьи идем.
— Понял, затыкаюсь.
— Смотрите за небом, чтобы вас не застали врасплох, и проверьте систему «Стэлс».
— Я сразу это сделал, — ответил Гена, — Юля следит за обзорными мониторами, Паша следит за вами, так что все нормально, не переживай.
— Лифт не работает, нам придется подняться на третий уровень, — указала на лестницу Маланья.
— Ничего себе, — сказал полковник, смотря вверх.
На каждом уровне находился только один дом. Первый, например, в высоту был с три земных этажа, второй — примерно с четыре. Поднявшись к третьему уровню, мы увидели белый дом, входная дверь была открыта. Вошли. Перед нами открылся большой холл, в котором угадывались гостиная, столовая и что-то вроде уголка развлечений. На противоположной стене было несколько дверей — как пояснила Маланья, они вели в помещения, где жили ее родственники. Каждое было выполнено специально для тех, кто там проживал. Родительское помещение содержало большую комнату, рабочий кабинет отца, спальню, душ с бассейном, небольшой спортивный зал. В помещении бабушки с дедушкой вместо кабинета была просторная оранжерея. В помещении Маланьи был бассейн побольше и спортивный зал, где можно было тренироваться, а в спальне я увидел много мягких игрушек.
— Я отсюда рано уехала — училась на другой планете, потом пошла в разведывательную академию, — пояснила она. — Я так давно не была здесь… Все как во сне. Только вот моих родных нет.
Этот дом, как и все вокруг, был пуст. Никаких следов борьбы или боев. Люди просто ушли отсюда.
— Маланья, а когда люди уезжают, они берут с собой какие-либо документы? — спросил полковник.
— У нас нет документов, — сказала Маланья.
— Как же без документов? Как же тогда вы определяете человека? Как счета в банке ведутся?
— Каждому при рождении вживляют чип, — Маланья показала на свою руку, — в районе запястья, вся информация находится там. Это намного удобней, чем на Земле с бумажками.
— Да, это точно, нигде не забудешь. А что берут с собой люди, которые эвакуируются с планеты?
— Полковник, к чему этот допрос? — спросил я. — Чую, ты неспроста задаешь свои вопросы.
— Я говорю о том, что людей могли эвакуировать, а при эвакуации обязательно берут документы. Поэтому я предположил, что если документов здесь нет, то, возможно, людей эвакуировали, и тогда рано отчаиваться.
Маланья подняла взгляд на полковника, в глазах виднелась искра надежды.
— Что разрешается брать при эвакуации? — продолжил полковник.
— Ничего людям не нужно брать, так как сборы занимают время. Если объявили эвакуацию, человек обязан сразу же пройти к эвакуационному пункту из того места, где он услышал об этом. Всем необходимым его обеспечат.
— Ну что же, это логично. А как же быть с теми, кто, к примеру, не может ходить или не хочет эвакуироваться?
— Тех, кто не может ходить, отвозят роботы, за теми, кто не хочет, прилетает патруль, их забирают силой. И за неисполнение закона о военном положении они потом несут наказание. Закон ввели после того, как я обнаружила, что происходит с людьми на захваченных территориях.
— Я помню, ты рассказывала, — полковник немного задумался. — А если бы твои родители были дома во время объявления эвакуации, неужели они бы ничего не взяли? Скажем, какую-нибудь семейную реликвию, фотографии или еще что-нибудь.
— Нет, такой реликвии у них не было. Были записи их свадьбы, моего рождения, что-то вроде семейного архива. Но он хранится в единой базе и доступен с любой электронной панели во всей нашей Империи.
— Жалко. Это говорит о том, что доподлинно неизвестно, что в действительности произошло с твоими родственниками, — заключил полковник.
— Есть! — вскрикнула Маланья. — Но не у родителей, у бабушки с дедушкой есть. Когда они познакомились, в моде были индивидуальные камеры с вечным хранением памяти. Делали их из золота, и стоили они тогда бешеных денег. Но дедушка был так влюблен в бабушку, что подарил ей эту камеру. Они ее очень берегут, считая, что если потеряют, то потеряют и друг друга. Иногда они показывали мне проецируемые с камеры снимки, когда я была еще маленькой.
Она вскочила и побежала искать эту камеру.
— Они хранили ее посреди цветов на постаменте в своей оранжерее.
Мы побежали за ней. Все цветы в оранжерее давно увяли: электроника не работала, и вода сюда не поступала. В оранжерее стояла скамейка для двоих, перед ней была разбита большая клумба с когда-то живыми цветами. Сейчас все высохло, а посередине стоял небольшой постамент с еле заметными держателями для длинного предмета, похожего на ручку.
— Здесь была камера, сейчас ее нет, — сказала Маланья, села на корточки и стала разрывать руками землю.
— Что ты делаешь, милая? Тебе помочь?
— Нет, я все. Ее здесь нет, — Маланья встала, подошла к полковнику: — Я проверяла, не упала ли она. Спасибо вам, Андрей Викторович, вы вселили надежду. Без этой камеры мои бабушка и дедушка точно не уехали бы.
— Пожалуйста, — улыбнулся полковник. — Работа у меня такая.
— Предлагаю вернуться и полететь к имперским челнокам, попробуем разобраться, что с ними случилось, — сказал я. — А потом следует полететь на главную планету Империи и представиться.
Зайдя в челнок, я связался с лодкой:
— Как у вас дела, космос?
— Все тихо, — ответил Паша. — Таращимся в обзорные мониторы, пока гостей не видно.
— Что у вас? — спросил Гена.
— Похоже, семья Маланьи эвакуировалась. Мы проверим имперские шаттлы и потом возвращаемся.
— Давайте быстрее, — раздался голос Юли, — у меня не очень спокойно на душе, как-то этот космос давит.
— Не переживай, у тебя всегда неспокойно, смирись. Все, конец связи.
Маланья посадила наш челнок рядом с одним из челноков Империи.
— Как странно, — сказал полковник, — в этом городе никого нет, но нет и разрушений. А обратите внимание на растения и животных — я наблюдал, пока мы летели сюда. Город напоминает фильм «Я — легенда!», помните?
— Да, есть сходство. Главное, чтобы ночью эти твари не выбегали, — ответил я.
— А что за фильм? — спросила Маланья. Мысль о том, что родители живы и эвакуированы, вернули ее в нормальное состояние, спасибо полковнику.
— Вы прилетели намного позже, чем вышел этот фильм. В видеотеке нашей подлодки он есть, — сказал полковник. — Посмотрите сюда!
Полковник указал на траву, примятую одним из челноков Империи. Корень был в двух сантиметрах от корпуса, а сама травинка была придавлена челноком.
— Похоже, что приземлились они совсем недавно, — сделала вывод Маланья.
— Скажем так, неделю назад, не больше, — полковник указал на следы вокруг десантных ворот.
Мы зашли внутрь челнока — пусто. Ничего не тронуто, никаких следов борьбы. Огляделись. Делать тут было нечего.
— Маланья, посмотри, может, удастся его запустить?
— Сейчас, — она села в кресло пилота. — Странно, все включено, но ничего не работает.
— Попробуй перезапустить.
— Это как?
— Выключи все и включи снова. Должно сработать. Вся электроника одинакова, если сейчас на нее нет воздействия, она должна перезагрузиться и заработать нормально.
— Все выключено, включаю. Смотри-ка, сработало. Все работает, хоть сейчас можно улетать!
— Не надо, наш лучше, а этот в наш челнок не влезет.
— Идите сюда! — крикнул с улицы полковник. — Я нашел, куда они все пошли.
Мы вышли из челнока и подошли к полковнику: он указывал на следы, хорошо видные в слое пыли.
— Вот этот — судя по обуви, военный — стоял здесь, охранял периметр. Вот, топтался тут. Потом пошел вон в том направлении. Между следами одинаковое расстояние, значит, он не оборачивался и не останавливался.
— А здесь, — отойдя на несколько метров, продолжил полковник, — еще одни следы, которые ведут по прямой в ту же точку, что и первые. Все, кто здесь был, пошли туда, — и он показал на край дома.
Мы пошли по следам: за углом все они выстроились в одну линию и шли четко по прямой еще метров тридцать. Потом следы людей исчезали — там, где в пыли отпечатался контур другого челнока.
— Это транспортный челнок нелюдей, — пояснила Маланья. — Когда я была в разведывательной капсуле на захваченной территории, видела, как в такие челноки заходили люди, не пожелавшие эвакуироваться. Они были абсолютно безвольны. Я видела глаза одного из них. В них был ужас.
— Да, я помню, ты рассказывала…
— Судя по следам, эти тоже были безвольны. И застигнуты врасплох. Они даже оружие не побросали. Неужели нелюди так уверены в своем гипнозе, что не заставили выбросить их оружие перед тем, как посадить к себе в челнок?
— Женя, ответь! — в наушнике я услышал голос Паши.
— На связи.
— Сюда прибывают крейсеры нелюдей! Их очень много, они появляются из-за третьей планеты солнечной системы, Второго Солнца. Женя, это ловушка!
— Вас обнаружили?
— Пока нет, но за этим дело не станет. Через минуту они нас обнаружат оптической системой обнаружения, а через десять мы попадем под прямой прицел орудий. Возвращайтесь.
— Бесполезно, уходи. Если мы сейчас взлетим, они нас сразу засекут, а когда подлетим к лодке, раскроем вас.
— Тогда мы их первыми атакуем. Они же нас не видят.
— Подожди. Юля, сколько их?
— Около сорока, и от них отделились небольшие истребители!
— Юля, уходите немедленно! Мы тут спрячемся и переждем, пока они не улетят. Если вы откроете огонь, нам всем крышка.
— Гена, уходим, — услышал я в наушнике голос Юли. — Паша, не открывай огонь.
Я повернулся к своим спутникам, они все слышали и ждали моего решения.
— Быстро в челнок, улетаем отсюда!
Мы побежали к челноку. Небо затягивалось облаками, была вероятность, что наш перелет в укромное место останется не замеченным из космоса. Не хотелось оставаться здесь и становиться марионеткой. Волосы вставали дыбом, когда я думал об этом. Странное ощущение: раньше, когда Маланья рассказывала про это, я просто слушал и не испытывал никаких эмоций. А сейчас, когда сам можешь стать марионеткой… Страх! Впервые за несколько месяцев я стал ощущать страх, настоящий, близкий к панике. Ощущение паники мне было знакомо — хорошо, что я тогда мгновенно вышел из него, пока паника не поглотила меня полностью. Я это мгновение на всю жизнь запомнил. Не хочется туда.
Мы добежали до нашего челнока, я сел в кресло пилота, Маланья на место второго пилота, полковник на место стрелка. Я запустил двигатель, повернулся к Маланье:
— Знаешь укромные места здесь?
— Да, но какие приоритеты?
— Там, где раньше было меньше всего людей, возможно, они не будут там искать.
— Тогда в заповедник, триста километров отсюда. Туда на протяжении сотен лет был запрещен вход людей.
— Лети туда.
— Только держись высоты не более десяти метров над землей, — сказал полковник, — чтобы радары не засекли.
Мы полетели над городом. Я посмотрел на полковника — он со знанием дела проверял работоспособность вооружения и одновременно следил за воздухом. Лицо было сосредоточенным, эмоции на нем не отражались. Но так как я уже успел узнать полковника — это было следствием военной подготовки. На самом деле свои эмоции он скрывал за маской. Интересно, как он реагировал или среагирует на реальную опасность? Ведь он, сколько я его знаю, всегда был на сильной стороне. Он командовал погоней, а не был объектом травли. Один раз он уже дал слабину — когда рассказал про мины, заложенные в подводной лодке. Но тут скорее сыграл здравый смысл, ведь все инструкции он давал четко, без эмоций. Можно сказать, благодаря ему эти бомбы не сработали в лодке. В общем, за полковника можно волноваться меньше всего: он профессионал, был на боевых заданиях в чеченских войнах. Маланья — тоже профессионал, к тому же она сама испытала этот массовый гипноз. Один я не был профессионалом. Короткое время в застенках Лубянки — все, что у меня есть в активе. Ну что же, будем равняться на более опытных.
Пока я рассуждал, мы вылетели за пределы города, наш челнок несся в метре над лесом, прочь, в сторону предполагаемого убежища.
— Черт! — выругалась Маланья. — Приборы не работают!
Я почувствовал, как отключилась тяга двигателя, мы устремились в лесной массив, сшибая все деревья на своем пути. Несущаяся на нас зеленая листва закрыла свет. Деревья разлетались как щепки. Через мгновение мы врезались в землю, в стекло ударил столб черной земли. Челнок перевернулся, подлетел вверх, но энергию движения окончательно ослабили деревья — и мы рухнули на землю днищем вверх. Я не потерял сознание: масса нашего челнока позволяла использовать лесной массив в качестве кучи картонных коробок, выложенных для каскадера, который прыгает с большой высоты. Я посмотрел на Маланью — она была цела и, как видно, невредима, но лицо у нее было такое, как у водителя, впервые попавшего в аварию. Полковник безжизненно висел в своем кресле, оглушенный рукояткой управления крупнокалиберным пулеметом.
— Маланья, ты как?
— Нормально, все вроде цело. Ты в порядке, милый?
— Да, давай выбираться отсюда. Я помогу полковнику, а ты открой задние люки — там есть система аварийного отпирания, она не использует электронику.
Я отстегнулся, упал на потолок, который теперь был полом. Помог мягко приземлиться Маланье. Повесил свой автомат на грудь и подошел к свисавшему на ремнях безопасности полковнику. Отстегнул ремни, и полковник неуклюже рухнул на меня. Взвалив его на плечи и взяв его автомат, потащился к люку, его уже как раз открывала Маланья.
— Ну и тяжелый же ты, полковник, — сказал я, кладя его на землю рядом с челноком, — надо попробовать привести его в порядок, а то далеко не уйдем от места падения.
— Сейчас, — Маланья достала своего небольшого робота-врача, которым она когда-то вывела меня из комы. Положила на грудь полковнику, включила — музыки не последовало, но я увидел, как небольшие иголки вонзились в его тело.
— Он идти сможет? — спросил я Маланью.
— Смогу, — ответил очнувшийся полковник, посмотрел на магнитофон, потом на Маланью: — Опять эта твоя волшебная музыка, теперь и меня спасла.
— Уходим, — сказала Маланья. — Следы падения свежие, они могут послать сюда разведгруппу.
Мы пробрались через рухнувшие от падения нашего челнока деревья. Как пояснила Маланья, до заповедника мы не долетели всего километров пять. Лес, в который мы рухнули, не был заповедным — он был ухожен и позволял бежать. Мы побежали, впереди Маланья, потом я, за нами полковник.
Бежали мы недолго, минут десять. Вдруг Маланья замедлила бег, а потом остановилась, как вкопанная. Я наткнулся на нее. Полковник, более опытный, бежал сзади на большем расстоянии от меня, поэтому столкновения избежал.
— Что случилось? — спросил я Маланью.
Она не ответила, повернулась на девяносто градусов и пошла в новом направлении. Я подбежал, попытался остановить ее, схватив за плечо, но удар сзади по ногам повалил меня на землю. На мне тут же оказался полковник, закрывавший своей ладонью мой рот. Мы встретились взглядами. Он отпустил руку, которой держал меня, жестом показывая: «тихо». Я моргнул, соглашаясь. Он встал, за ним поднялся и я.
— Смотри, — прошептал он мне в ухо, — она идет как под гипнозом. Пошли тихо за ней.
— Давай ее попробуем вывести из гипноза, — сказал я ему также на ухо.
Мы потихоньку шли за Маланьей, держа ее в поле зрения.
— Не стоит. Помнишь, она рассказывала, как один мужчина под этим гипнозом стрелял в нее, а другой пытался вытащить из ее ракеты.
— Да, но она наверняка идет к челноку нелюдей, ее захватят.
— А если мы покажемся ей на глаза, она начнет в нас стрелять. Мы-то ее обезвредим, естественно, без вреда для нее, и свяжем. Но придут другие.
— Если боишься, уходи.
— Я не про это, Евгений. Мы пойдем за ней и захватим челнок, в котором наверняка находится что-то вроде гипнотизера.
— Да, ты прав, – согласился я. Это действительно было логично, ведь никаких следов пехоты нелюдей рядом с их челноком мы не видели. А автомат Калашникова — это механика, а не электроника, он должен сработать. Как бы проверить… Спички! Я достал штык-нож, отвинтил колпачок рукоятки, достал спичку и зажег ее. Полковник удивленно посмотрел на меня.
— Что это ты?
— Убедился, сдетонирует ли порох в патроне.
Полковник кивнул.
— Стоп, — меня вдруг прошиб холодный пот. Полковник остановился, посмотрел на меня вопросительно.
— Что?
— А почему мы не под гипнозом?
— Да хрен его знает, какая разница? Пошли лучше.
Мы продолжили двигаться за Маланьей, я продолжал размышлять.
— Все подвергаются гипнотическому управлению.
— Да, но не мы.
— Мы с Земли, о нас пока не знают и поэтому нас не ждут.
— Я тебе про это и говорю, поэтому мы их всех и перестреляем.
— А если там никого не будет?
— Тогда свяжем твою Маланью и спрячемся.
— Но тогда они нас обнаружат и пошлют уже нормальные войска.
— Ну не знаю…
Некоторое время мы шли молча. Я думал о новой ситуации, в которой мы оказались. Через сорок минут в чаще леса появился просвет — мы выходили на открытое пространство. Я поравнялся с полковником и высказал план, пришедший мне в голову.
— Полковник, давай сделаем следующее. Мы пристроимся к Маланье сзади, пойдем так же, как она идет. Если там будут войска, они подумают, что мы тоже под гипнозом, и внезапно откроем по ним огонь. А если нет, гарантированно успеем зайти в челнок, прежде чем он закроет люки и взлетит.
— Хорошая идея, давай, ты замыкающий. Берешь на себя тех, кто справа, так как ты левша, я тех, кто слева, и обезвреживаю Маланью.
— Давай, ты начинаешь первым, это и будет сигнал к действию.
Мы догнали Маланью. Полковник шел, имитируя походку Маланьи, в двух метрах позади нее, я — в двух позади полковника. Тот аккуратно передернул затвор, досылая патрон, и навел автомат влево, я сделал то же самое и взял под прицел правую зону атаки.
Свободным от леса пространством оказалась дорога, на которой приземлился челнок нелюдей. Мы вышли точно к его люкам. Никаких солдат нелюдей я не увидел. Маланья вошла в челнок, за ней полковник, потом я. Когда я еще заходил, десантный пандус стал закрываться, поэтому мне пришлось ускорить движение. Через мгновение люки закрылись, мы взлетели. Внутри было темно. Я услышал, как полковник несколько раз нажимает кнопку включения фонарика. Не работает — конечно, он не будет работать, ведь фонарик с моим кристаллом, а для управления кристаллом используется микросхема, то есть опять электроника. Я достал спички. Зажег. Рядом со мной стоял полковник, он показывал на Маланью, которая стояла лицом к стенке, взявшись за поручень, свисавший с потолка. Следующую спичку зажег полковник, мы обошли периметр. Один металл и ни намека на дверь в рубку.
Спичка полковника догорала, поэтому следующую зажег я. Полковник тронул меня за плечо, я посмотрел на него, он жестом показал вопрос: «Что теперь будем делать?»
Я подошел к Маланье, встал так же, как она, держась за поручень. Полковник сделал то же самое, только с другой стороны от Маланьи.
Через некоторое время мы почувствовали небольшой толчок. Похоже, челнок пристыковался к другому кораблю в космосе. Десантный люк-пандус, через который мы сюда попали, начал открываться. Краем глаза я заметил, как полковник направил автомат в сторону люка, я последовал его примеру — но люк открылся и в челнок никто не вошел. Зато Маланья повернулась и пошла к выходу, мы быстро последовали за ней.
Пройдя по коридору, мы попали в комнату с открытыми ящиками, похожими на бельевые. Маланья подошла к одному из них, мы последовали ее примеру. Она сняла автомат, бросила его в ящик, потом достала пистолет и также бросила туда. За пистолетом последовал штык-нож и запасные магазины. Я посмотрел в ящик, потом на полковника. Полковник смотрел на меня и ждал моего решения. Я показал в ящик средний палец, развернулся и пошел вслед за Маланьей. Полковник последовал моему примеру. Конечно, нужно подражать, но не до такой же степени! Остаться без оружия на этом корабле мне совсем не хотелось. Тем более мы пока не увидели ни одной камеры слежения и ни одного нелюдя, чтобы делать всякие глупые поступки. А выкинуть автомат Калашникова — это, на мой взгляд, и есть самый глупый поступок.
Мы вошли в огромное помещение, за нами сразу закрылась дверь. Странно, но это было похоже на огромные клетки на куриной ферме. Я теперь стал понимать, как себя чувствует курица: над тобой много куриц, под тобой и вообще со всех сторон. Только здесь вместо куриц стояли люди и держались за поручни, как много их было — неизвестно, краев помещения не было видно, везде рядами, близко друг к другу, стояли люди, тысячи людей. Маланья прошла несколько метров и встала за спиной ближайшего к нам человека. Мы последовали ее примеру. Постояли немного, потом переглянулись, постояли еще минут десять. Стоять надоело. По нагрузке, которую мы испытывали, стало ясно, что этот огромный корабль начал ускорение. Я подошел к полковнику.
— Тебе это ничего не напоминает? — спросил я.
— Пока нет, а тебе?
— Ты был на птицеферме? Там куриц держат в клетках, чтобы они не двигались. Так вот, там этих клеток — на тысячи голов, или клювов, я не знаю, в чем там измеряется их количество. Но видел, как их кормят с конвейера и как они гадят друг на друга.
— Да, похоже, тут люди тоже стоят не один день. Посмотри вдаль, там, видать, те, которые стоят больше суток.
Я пригляделся: многие были мокрые, и я начал ощущать характерный запах.
— Интересно, куда нас везут? — спросил полковник.
— Мне тоже, но скоро узнаем. Смотри, как плотно стоят люди, и среди рядов нет ни одного свободного поручня, а здесь их немного осталось.
— Может, стоит Маланью вывести из гипноза?
— Мне кажется, нужно определить, почему на нас не действует гипноз.
— Ты ученый, ты и решай. С другой стороны, ты прав по поводу Маланьи: если решат напустить на нас всех этих людей, мы погибли.
— Я, конечно, ученый, но давай и ты помогай. У вас там разве не преподавалось внушение?
— Там — это где?
— В академии ФСБ или еще где-нибудь. Короче, ты же должен что-то знать про это.
— Преподавали, только толку от этого — ноль. Там точно есть понятие, что гипноз не на всех действует. А тут стопроцентный массовый гипноз. Они настолько уверены в нем, что не ставят охрану.
— Полковник, когда ты пытался добыть у меня секрет кристалла, проверял меня на гипноз?
— Да, только гипноз против тебя бесполезен. Как, впрочем, и против меня, у нас нет склонности попадать под гипнотическое влияние.
— Может, здесь все способны? А тех, кто неспособен, попросту нет.
— Исключается, Маланья тоже не подвержена гипнотизированию, тут что-то другое.
— Ага, не подвержена, я заметил, — я бросил взгляд на Маланью, по-прежнему стоявшую на своем месте.
— Ну, может, тут технология зашла слишком далеко в плане гипноза.
— Какая, к черту, технология? Разве возможно создать технологию? Там одни рекомендации.
— Ты прав, да и гипнотизера этого мы не видели.
— Смотри, Евгений, — полковник показал на людей.
Из отверстия в поручне выдавилась какая-то масса. Люди протянули руки и положили эту массу в рот. Потом из поручня вылез небольшой шланг — каждый засунул его в рот и стал пить.
— Точно, птицефабрика.
— Обрати внимание, полковник, свободной еды нет, шланга там, где мы стояли, тоже нет. Значит, они не знают, что мы тут.
— В следующий раз надо проверить и подержаться за поручень.
— Я посмотрел — на нем нет датчиков, чтобы определять, стоит кто-то или нет. Из чего следует четкий вывод: о нас не знают.
— Как же они определяют людей?
— Если мы это выясним, мы поймем, как они их гипнотизируют.
— Евгений, есть одна идея. Ты, наверное, слышал о том, что проводились исследования по поводу управления мыслями. Самый большой успех в этом имели корейцы, я читал доклады. У нас тоже проводились эти исследования. И даже добились успеха. Не такого, как у корейцев, но все же.
— Ты хочешь сказать, что если мысли могут управлять электроникой, то и электроника мыслями?
— Ну, что-то в этом роде.
— А ты не помнишь, на чем основывались российские или корейские исследования?
— Там что-то связано с микротоком в мозге и создаваемым им электромагнитным полем, которое должно уловить сверхчувствительные датчики.
— Да есть логика, только на нас это не действует, а мы, похоже, не отличаемся. Надо думать дальше.
— Согласен, только мы тут уже сидим несколько часов, посмотри на людей. Они все спят.
— Намек понял. Если сможем заснуть, то спокойной ночи.
— И тебе.
Мы улеглись на решетку, я положил под голову сложенную куртку и продолжал думать о проблеме номер один. Почему на людей этих планет так действует гипноз? Я так и не смог сделать ни одного заключения или вывода и через некоторое время заснул от накопившейся усталости.
Проснулся я от того, что больше не мог терпеть въевшуюся в кость металлическую решетку. Тело ныло. Я встал, сделал небольшую зарядку, полегчало. Огляделся. Полковника не было видно. Через некоторое время он появился из-за спин последнего ряда людей, стоявшего у стены.
— Доброе утро, — сказал он мне.
— Доброе. Почему не разбудил, вместе пошли бы.
— Да меня дождик сверху разбудил, сам знаешь из чего. Заснуть не смог, поэтому решил оглядеться. Меня люди не могли увидеть, поэтому я прошел до угла этого помещения и вернулся.
— Далеко этот угол?
— Триста человек отсюда в одну сторону и сто — в другую.
— Ого!
— Точное количество людей тяжело определить. Но дверей я насчитал таких же, через которую вошли мы, пять штук, все закрыты. Посчитать бы ряды вперед, но я боюсь, что если мы пойдем, нас заметят и будет тревога.
— Есть идея, — сказал я и достал бинокль, — эта модель может определять расстояние, оптика без электроники.
Я направил бинокль вдоль рядов людей, но ничего не смог увидеть, люди стояли плотно друг к другу.
— Давай подсажу, — полковник подставил руки, сложенные в замок, для моей ноги.
Я встал, уперся в верхнюю решетку головой, поднял бинокль. Нацелил на противоположную стену, покрутил колесико со шкалой, на которой каждое значение равнялось ста метрам, потом колесико с метровой градацией. Настроил так, чтобы изображение последнего поручня выровнялось, опустился и посмотрел на значение дальномера.
— Четыреста метров, — я посмотрел на ближайшие к нам ряды, — это примерно тысяча человек.
— Получается, на одном уровне находится четыреста на четыреста человек. Это сто шестьдесят тысяч человек!
Потом мы смогли посчитать и количество уровней — их было пятьдесят. Корабль перевозил восемь миллионов человек. Ужас. Но еще страшней была неизвестность — для чего это все было нужно? В своих догадках мы вспомнили Сталина с его переселением целых народов, потом Гитлера, пытавшегося уничтожить евреев. Но это были только предположения. Понять нелюдей было трудно. Да и Маланья в свое время говорила, что нелюдей начали называть так только из-за того, что никто не мог понять их логику. Мы решили отложить эту тему до того, как придем в порт назначения. Попытались открыть одну из дверей — не получилось. Когда все люди опять заснули по невидимой команде, мы осторожно прошли вдоль рядов. Ничего нового: люди, люди и люди. Железные стены, металлические решетки, поручни и отвратительный запах, оттого что люди вынуждены были стоять здесь несколько дней и справлять нужду прямо в штаны. Одна группа пленных, стоявшая практически у противоположной от нас стены, особенно привлекала внимание: это был отряд солдат — и, судя по всему, элитных солдат, по накачанным мышцам и форме полковник заключил, что это наверняка десантники, хотя и не был знаком с регулярными войсками Империи.
Надышавшись всеми этими запахами, мы вернулись на свою небольшую площадку рядом с Маланьей. Клетки продувались, поэтому никто бы не задохнулся, но вот от вони деться было некуда.
— Полковник, помнишь, в Писании о конце света — «…и будет мир зловонной клоакой».
— Ага, еще скажи, что мы отправляемся прямиком в ад и давно умерли. А вот почему до сих пор не стоим как они — так это потому, что еще не подыскали для нас сковороду, подходящую под наши грехи.
— Как ты думаешь, кому поменьше достанется, кому больше?
— Ты тоже не святой, раз летишь со мной, и сядешь на нее своим задом, как и я. А размер подберут под размер задницы.
— Это точно, но есть одна проблема: я в бога не верю.
— Это ты зря, Женя. Я вот верю.
— И веришь, что это Страшный суд? А тогда причем тут я? Я не подписывался под его власть.
— Тут разницы нет, подписывался или нет. Перед ним нет различий, все равны.
— Ну, не все, они-то не равны, раз стоят здесь, а мы вообще, можно сказать, сами напросились.
— Это их бог наказывает за то, что они все пронумерованы, — сделал вывод полковник.
— Что ты имеешь в виду?
— Помнишь, Маланья говорила, что у них нет денег и документов. И сказала, что нам тоже нужно будет вживить микрочип в тело, как и каждому в этом мире. Так вот, микрочип — это номер, информация-то о деньгах все равно хранится в компьютере. Ведь не засунешь ты всю информацию в этот микрочип. А номер и есть происки дья…
— Нашел! — перебил я его. — Ты нашел, полковник, отличие нас от них! Когда Маланья об этом рассказывала, я думал о другом. А ты запомнил и нашел!
— Что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил полковник.
— Мы абсолютно одинаковые, это научный и медицинский факт. Поэтому мы тоже должны были бы поддаваться этому гипнозу. И вторые сутки пытаемся понять, в чем наше отличие. И решили тогда, что найдем отличие — найдем и причину. И вот ты ее нашел.
— Ты уверен? И что мы с этим будем делать?
— Как что? Надо попробовать достать этот чип из Маланьи.
— Это сделать трудно. Тут же еще несколько миллионов загипнотизированных! Да они нас просто задавят!
— Смотри, — я достал универсальный нож, открыл острое лезвие, протер его дезинфицирующей салфеткой из аптечки, потом вытер ей руки, — она сейчас спит и не будет сопротивляться. Ты должен ухватить ее таким образом, чтобы она не могла пошевелиться, а я вырежу микрочип из ее запястья.
— Там же много артерий! Ты можешь повредить их или случайно перерезать сухожилия, и она навсегда останется инвалидом.
— Местная медицина вылечит.
— Ты хоть знаешь, где точно находится микрочип?
— Да, в запястье.
Мы подошли к Маланье, полковник приготовился схватить ее, но сначала достал из костюма веревку, аккуратно связал ноги Маланьи и привязал ее левую руку к поручню, за который она держалась. Из другой веревки он сделал петлю вокруг правой руки девушки, немного выше локтя. Я кивнул ему. Правильно, так легче держать, а если я задену артерию, можно быстро перетянуть ее.
— Полковник, я попробую сделать операцию так, если шевельнется, сразу хватай ее и держи.
— Почему не сразу держать?
— Если она спит под гипнозом, то, возможно, ничего не чувствует.
— Подожди, — полковник оторвал от своей рубашки кусок ткани и завязал Маланьи глаза.
Он приготовился к тому, чтобы обездвижить Маланью, и кивнул мне, мол, давай. Я встал на колени справа от Маланьи.
«Недавно я точно так же стоял на коленях и просил руки самого любимого мной человека, — подумал я, — теперь я постараюсь сделать все, чтобы моя любовь не была зомби и вышла за меня. Я не хочу тебя потерять. Если я что-то сделаю не так, прости. Я все равно тебя буду любить».
Салфеткой я протер запястье любимой. Рука была мягкая, безвольно мягкая, все мышцы расслаблены. Я слегка ткнул в запястье ножом — никакой реакции. Сделал небольшой надрез вдоль руки. Маланья не проснулась, рука оставалась такой же безвольной. Только кровь капала на пол.
«Боже, не дай мне впасть в такое же состояние, хотя, наверное, я уже был овощем, когда лежал в коме…»
Я повернулся к полковнику и взглядом показал на веревку выше локтя. Он понял, что я имею в виду, и сильно затянул петлю, прекращая кровоток в руке. Еще два надреза по краям первого, поперек руки, кончиком ножа раздвинуть кожу…
«Черт, зачем я это делаю? Я же ничего не смыслю в медицине…»
Я почувствовал, как пот выступил на лбу.
«И что дальше? Ничего не видно, кровь все равно залила всю рану…»
Я посмотрел на полковника и шепотом сказал:
— Достань бинт из аптечки и промокни.
Полковник быстро вскрыл стерильный бинт и промокнул рану. Я увидел сухожилия, вены, что-то еще. Плоской частью ножа немного отодвинул вены и это что-то еще. Я же не врач, чтобы знать, что это… Но зато увидел кость. Ничего. Маланья тогда показала именно в это место, между двумя косточками. Так, где же этот чип? Как он вообще выглядит? Если его крепят на кость, то за такой срок он мог и врасти в нее. Но что-то должно же быть видно… Вытащил нож, завел за другие узлы и вены, отодвинул в сторону. А это что такое? Прямо из нароста в кости торчала нить, явно не природного происхождения — я, хоть и не был врачом, точно знал, что такого не должно быть. Эта нить входила в узел между венами. Узел нервов? Черт его знает, хотя если это он, то, наверное, он влияет на всю нервную систему. Подаешь сигнал на микрочип — и он делает из тебя марионетку. Круто, особенно если учесть, что его ставят при рождении. Что же за хрень здесь происходит? Ладно, попробуем перерезать.
— Полковник, достань обезболивающее и вколи в руку, а то если она очнется, от боли может закричать.
Полковник сделал укол.
— Закрой Маланье рот и держи.
Убедившись, что полковник держит ее, я убрал лезвие в нож, вытащил ножницы, протер их. Приготовился, подвел к нити, сжал пальцы, перерезал нить и быстро вытащил ножницы…
Рука Маланьи дернулась, тело немного задрожало. Было видно, что она очнулась от сна и сопротивляется. Я встал и прошептал ей на ухо:
— Маланья, тише, это я.
Она перестала сопротивляться.
— Если ты меня слышишь, кивни.
Кивок.
— Слава богу, мы вытащили тебя! Полковник, развяжи ее, а я попробую перевязать руку.
Так как я делал глубокие надрезы, простой перевязкой обойтись было сложно. Когда полковник обрезал путы, мы помогли Маланье перебраться поближе к стене, где пространство было более чистым, и положили ее на решетку. Я достал из рукоятки штык-ножа хирургическую нить и иголку и зашил рану на руке. Шов получился такой, как будто я зашивал рваные школьные джинсы. Потом я взял бинт и перевязал рану. Вроде все было сделано нормально. Мы разрезали веревку, затянутую на руке Маланьи.
— Как ты себя чувствуешь, любовь моя?
Во время перевязки Маланья смотрела на свою руку, не в силах отвести взгляд от болтающейся кожи и неуклюжих манипуляций с иголкой. Боли она не чувствовала — военная анестезия действовала очень хорошо, но мои действия явно повергли ее в шок.
— Нормально, только усталость накопилась, — она огляделась, — боже мой, а я думала, это сон.
— Как видишь, это ад, — сказал полковник.
— Я была все время в сознании и когда поняла, что меня контролируют, старалась не думать о вас. Хотя очень хотелось закричать и позвать на помощь. Как вы меня вытащили? Это как-то связано с моей рукой?
— Помнишь, ты рассказывала про микрочип, который вам вшивают при рождении?
— Да, но при чем тут чип?
— Это единственное, чем полковник и я отличаемся от тебя и еще миллионов людей, которые здесь находятся. Я потом объясню, но как только я перерезал проводок, ведущий, как мне кажется, к нервному узлу, ты очнулась. Что ты чувствовала тогда?
— Ничего, боль и все. Я проснулась, попыталась вырваться, но услышала твой голос. Так значит, вся проблема в этом микрочипе?
— Скорее всего, да.
— Нам нужно срочно передать эту информацию в Империю, — Маланья посмотрела на меня, потом на полковника, — ведь теперь мы больше не будем марионетками и сможем сражаться до конца! Это самый большой секрет нелюдей.
— Легко сказать, — произнес полковник. — Только не забывай, что мы взаперти на каком-то огромном корабле, который везет всех нас черт знает куда.
— На корабле? Это корабль? Женя, ты сказал, что здесь миллионы людей…
— Около восьми миллионов.
— Зачем столько? Куда мы летим?
— А вот это и есть самый главный вопрос, — ответил полковник.
— Может быть, они пытаются заселить плодородные планеты?
— Тогда почему планеты пустые? Почему планета захвачена, а на ней никого нет?
— Это не важно в данный момент, — остановил я их. — Думаю, нам стоит решить, что сейчас делать.
— Ты можешь всем сделать эту операцию?
— Всем — нет, их только на этом уровне четыреста тысяч.
— Всем нельзя, — сказал полковник, — это у Маланьи реакция нормальная, она профи, поэтому ее психика не нарушена. А что будем делать с остальными? И потом, неизвестно, сколько нам тут еще быть. Людей хоть кормят.
— Надо освободить военных, которых мы видели впереди.
— Согласен. Но если не получится, справиться с ними будет гораздо тяжелее, — полковник посмотрел на наши опустевшие аптечки, — еще одного-двух сможем. А остальным можем занести инфекцию.
— Хотя бы так. Пошли. Маланья, подождешь нас здесь? Мы скоро.
— Я с вами! Я уже немного отошла, и здесь жутко без тебя. И потом, у меня тоже есть аптечка.
— Хорошо, пошли потихоньку, — и полковник пошел между рядами вперед, где мы видели группу солдат. Они все еще спали стоя, держась за поручень.
— Которого?
— Этого, — показал на одного из них полковник, — он покрепче будет, судя по шрамам, закален в боях.
Я разложил предметы, необходимые для начала мини-операции, полковник стал привязывать десантника.
— Стойте! — Маланья смотрела через ряды, явно кого-то узнав, потом направилась туда, мы последовали за ней. Подойдя к военному, она заглянула ему в лицо.
— Нужно в первую очередь освободить его, — шепотом сказала она, — это начальник разведки Империи, господин Крин. Мой непосредственный командир, именно он отправил меня на Землю, чтобы спасти тебя.
Я снова приготовил инструменты, полковник связал его и завязал глаза. Я опустился на колени перед его рукой. Быстро разрезал кожу, раздвинул ее, ножом отодвинул вены и сухожилия. Та же ситуация, что и у Маланьи: нарост на кости, только он был больше — понятно, ведь Крин старше. Просунул универсальный нож с открытыми ножницами из набора Маланьи. Собрался уже перерезать нить — но вдруг рука военного поднялась и вслепую ударила меня. Я упал на пол, огляделся, полковник с Маланьей пытались держать Крина, и это давалось им с трудом. Оглядевшись, я увидел, что все солдаты вокруг открыли глаза, но, слава богу, пока стояли на своих местах и смотрели только вперед. Схватив руку Крина, я постарался ее зафиксировать — ничего не получилось, рука была очень сильной, безопасно засунуть ножницы в руку не получалось, тем более не удалось бы обрезать нить среди сухожилий.
— Полковник, сделай что-нибудь, — прошипел я.
Через секунду Крин обмяк. Я посмотрел на полковника — он держал пистолет, хорошо, что за дуло.
— Всегда срабатывало, — пояснил он, показав на голову Крина, из ссадины начала сочиться кровь.
— Вы не переборщили? — спросила Маланья.
— Да нет, через минуту-другую очнется. Женя, давай быстрее.
Я засунул ножницы в запястье Крина, нашел нить и обрезал ее, достал из штык-ножа полковника хирургическую нить и быстро зашил рану, Маланья ее перевязала. Пленные, стоявшие вокруг, стояли спокойно. Отвязав Крина от поручня, мы положили его на грязную решетку.
Внезапно все люди повернулись. У меня сердце замерло: если они все сейчас накинутся на нас, нам конец. Но ничего подобного не произошло. Мы услышали скрежет металла — очевидно, пристыковались куда-то или долетели до точки назначения.
Двери открылись, и люди стали выходить один за другим.
— Надо уходить со всеми, а то еще останемся здесь, — сказал полковник. — Давай, Женя, взяли его с двух сторон, когда дойдет до нас очередь, пойдем.
— Возьми, — я достал пистолет, дослал патрон в ствол и протянул Маланье: — Если что, прикрой нас.
Люди выходили быстро, организованно, перед дверями не было затора, но и свободного пространства тоже не было. Это было похоже на хорошо спланированную выгрузку. Дошла очередь до нас. Мы подняли Крина и потащили его к выходу, Маланья пошла впереди. Вдруг Крин очнулся и уперся в пол ногами.
— Куда вы меня тащите?
— Тихо, пошли! Нельзя останавливаться, заметят! — прошептал полковник.
— Кто?
— Просто пошли!
— Крин, вы меня помните? Я Маланья, а они — друзья, пожалуйста, делайте так, как они говорят.
— Отпустите, я сам пойду. Что случилось? — он огляделся вокруг, увидел шагающих безвольных людей и быстро все понял. — Точнее — как вы меня вытащили из гипноза?
— Потом, — сказал я, — они нас могут слышать.
Крин кивнул головой. Я посмотрел на полковника, показал на пистолет. Полковник понял, что я имею в виду, достал свой «макаров», дослал патрон в патронник, снял с предохранителя, сымитировал выстрел из него, показывая, как стрелять, и отдал его Крину. Тот понимающе кивнул.
Пройдя через двери, мы очутились в узком коридоре, пошли по нему в организованном потоке людей. Через несколько десятков метров показалось огромное помещение — в нем люди полностью раздевались, бросали свою одежду в специальные люки и так же организованно следовали дальше. В другом зале люди вставали на небольшие квадраты, сверху лилась вода, как из душа, только жидкость была мыльная, затем душ прекращался, люди мылись, включался душ с чистой водой, смывающей мыльную жидкость и грязь. Воспользовавшись моментом, мы тоже приняли душ. Крин пять раз вставал на этот квадрат, заодно сполоснув свою одежду. Пистолет в это время он держал зубами. Мы пошли дальше за людьми и встали в большую очередь в длинном белом коридоре. Коридор был узким, и протиснуться вперед не было возможности. Постепенно мы вышли на развилку, дальше вели два коридора, и люди сами собой сортировались. Женщины уходили в один коридор, мужчины — в другой. Мы все, включая Маланью, пошли в коридор для мужчин. Он расходился еще на несколько: в левый коридор шли пожилые, их было очень мало, остальные шли в центральный коридор. Был и еще один коридор — высота его потолка была заметно меньше двух других, для детей, наверное. Но в клетках мы не обнаружили ни одного ребенка — Маланья говорила, что их эвакуируют в первую очередь. Мы пошли в центральный коридор. Метров через триста он расширялся, в нем уже помещалось три человека в ряд, сюда поступали мужчины и из других узких коридоров. Мы постепенно шли вперед, но ход явно замедлился, а конца этого коридора мы не видели.
— Сортировочная база, мать ее! — выругался полковник.
— Маланья, как ты здесь очутилась? — спросил Крин. — А они — с Земли?
— Да. Это Евгений, тот человек, которого я должна была спасти, а это полковник службы безопасности России — Андрей Викторович.
— Крин. Рад вас видеть, подробности потом. Как я понял, раз вы меня вытащили из гипноза, значит, знаете, как нелюди это делают.
— Микрочип, — сказала Маланья, показывая на свою перебинтованную руку.
— Надо срочно сообщить об этом в Империю, чтобы прекратить их вживление и избавить людей от них. Кстати, как вы сюда попали, да еще и с оружием? Как я понимаю, это оружие? — Крин указал на автомат Калашникова.
— Да, это автомат Калашникова, а у вас в руках пистолет Макарова.
— Это механическое оружие Земли, — пояснила Маланья, — электроники в нем нет, поэтому оно здесь работает. А попала я сюда со своей родной планеты Жизнь. Женя построил космический корабль на Земле…
— Зачем вы туда отправились? Нужно было лететь на главную планету.
— Это я настоял, — сказал я Крину, — мы собираемся пожениться, и я хотел сыграть свадьбу на родине Маланьи.
— Поздравляю, Маланья отличная девушка, вам чертовски повезло с ней. А что случилось на Жизни?
— Ее охраняли три крейсера нелюдей, — продолжила рассказ Маланья, — мы уничтожили их. Потом спустились на челноке на Жизнь. У меня дома никого не нашли и полетели к обнаруженным нами челнокам Империи — там увидели, что весь десант забрали нелюди, и в этот момент нам с корабля сообщили, что из-за Второго Солнца вышла армада крейсеров нелюдей, сопротивляться не было возможности, эвакуироваться с планеты не успевали, поэтому полетели в лес. Но по дороге электроника отказала, челнок упал. Когда выбрались, я попала под гипноз и пошла к челноку нелюдей. Потом очнулась в той же клетке, что и вы.
— На нас не подействовал гипноз, так как у нас нет микрочипов, — пояснил полковник, — мы пошли за Маланьей и оказались в этих клетках, потом Женя предположил, что вас гипнотизируют через микрочип, попробовали его вырезать, получилось. Дальше вы знаете.
— Спасибо еще раз, — Крин немного поклонился, — кстати, это были мои челноки, мы проводили там операцию — и нас застали врасплох, как и вас, впрочем.
— А что за операция?
— Несколько месяцев назад мы решили небольшим отрядом крейсеров, о которых не знал противник, отбить одну из ранее потерянных нами планет, — начал Крин. — Нам это удалось, и мы обнаружили, что на планете нет нелюдей. А есть семья людей, они жили в лесу и охотились, не говорили на нашем языке и очень боялись нас. Мы забрали их с планеты для изучения. Вскоре выяснилось, что они вообще не имеют понятия о планетах и о современном мире. Изначально они жили в деревне, где всех мужчин звали Адамами, а женщин — Евами. И самое интересное — что из этой деревни боги постоянно забирали семейные пары.
— Боги?
— Как мы поняли, они так называли нелюдей. Так и с этими: их переселили на эту планету, как только вывезли с нее пленных людей.
— Но зачем?
— Мы не смогли это выяснить, но предположили, что и на других планетах может быть такая же ситуация. Поэтому мы уничтожили охрану Жизни и спустились на планету. Но она оказалась ловушкой.
— А людей вы нашли?
— Да, там обитали такие же молодые пары.
— Черт знает что. Ведь Адам и Ева — это библейские имена, у нас, на Земле, — сказал полковник.
Крин вопросительно посмотрел на него.
— В основном тексте христианской религии, которая широко распространена на Земле, — пояснила Маланья, — говорится, что жизнь произошла от Адама и Евы, которых сотворил Бог.
— Что нам это дает? — спросил Крин.
— Если учесть, что в Библии описывается и конец света со зловонной клоакой, то мы свидетели конца света.
— Там также говорится, что после конца света Бог все начинает заново, — добавил я, — но в Библии он уничтожает все живое, не только людей.
Нам пришлось прекратить разговор: впереди что-то происходило. За разговором мы подошли к выходу из этого коридора и решили пройти вперед, посмотреть, что там происходит: доносился шум работающих механизмов…
Первой вырвало Маланью. Затем не удержались и мы с полковником. Меня трясло от потрясения и шокирующей картины. Казалось, полковник отошел довольно быстро — он, наверное, видел смерть на войне. Он вколол морфий из аптечки мне, потом Маланье. Его руки тряслись, инъекции он делал стремительно, и я чувствовал, как мышцы будто разрываются от давления жидкости. Крин отказался от укола, он просто сидел на полу, не в силах что-либо сделать.
Увиденное в голове не укладывалось. Когда морфий начал действовать, я подошел к полковнику — он трясся так, будто у него был сильнейший жар. Через минуту он потерял сознание — успел позаботиться обо всех, а себе морфий не стал вкалывать. Я сделал ему укол и отвесил оплеуху, приводя его в чувство. Полковник очнулся. Такое ощущение, что морфий на него не подействовал, но руки больше не тряслись. Маланья пыталась как-то помочь Крину, хотя он справлялся с шоком без морфия. Я подошел к нему:
— Что будем делать?
— Убивать, мы будем всех убивать, всех нелюдей, — сказал он и поднял взгляд на меня. Я отшатнулся. Взгляд был страшен, я никогда не видел более страшного взгляда человека.
— Люди продолжают идти, — сказала Маланья.
— Пошли, — сказал я, и мы последовали за пленными, только прошли сбоку от адской машины.
Адская машина была роботом, единственное назначение которого — убивать. Каждый подошедший к ней вставлял в кольца свои руки, машина зажимала их и разводила в разные стороны, потом захватывала ноги и так же их разводила. Человек, будто вписанный в круг и квадрат, как на известном рисунке Леонардо да Винчи, повисал в воздухе, его продвигали дальше, а на прежнем месте появлялись новые отверстия, для следующего. Уже подвешенного человека машина переворачивала вверх ногами и продвигала к квадратному отверстию. Там лазер отрезал пленнику голову — она падала в нишу, а тело ехало дальше. Кровь стекала в ванну, расположенную вдоль ленты, сливалась в воронку и дальше текла по стеклянным трубам в неизвестном направлении. На следующем этапе механическая рука с лазером разрезала живот, а другая вытаскивала внутренности. Пройдя дальше, мы увидели, как другие машины срезают с костей мышцы и сортируют различные виды мяса.
Это был конвейер, конвейер по разделке человека. Длинный, метров сто, основательно сделанный. Как можно было понять, сделан он был специально для человека и только для человека. Я вспомнил слова полковника — «как курицы на птицефабрике». Конвейер работал, люди, а точнее то, что от них оставалось, ехали по нему и ехали. А лазеры срезали с костей кожу, роботы сортировали внутренности, и все это шло по конвейеру вперед. Гитлер со Сталиным отдыхают. Я достал гранату и подложил в один из узлов конвейера.
— Что ты делаешь?! — закричал полковник. — Нас же заметят!
— Побежали! — крикнул я всем, вытащил чеку и побежал вперед. — Пускай нас заметят, вот и посмотрим, кто кого!
Мы убежали в конец адского конвейера. Раздался взрыв. Осколки, разлетевшиеся в разные стороны, повредили провода двух конвейеров. Все остановилось. Люди, стоящие перед смертью, тела, висящие в воздухе на разделке. И стало тихо, очень тихо.
— Евгений, — ко мне подошел Крин, — конечно, это опрометчивый поступок, я сам хотел сделать что-то в этом роде, но не успел придумать как.
— Да это безумие, сейчас нас заметят, а мы не успели скрыться, — возмущался полковник.
— А куда тут скрываться, Андрей Викторович? — возразил ему Крин. — В эти отверстия для мяса? Так они слишком малы, ну вы, конечно, можете туда уместиться, но только как все, после разделки.
— Полковник! — у меня появилась небольшая догадка. — Может, я сошел с ума, но твое сравнение с птицефабрикой натолкнуло меня на мысль. Что происходит с курицами на фабрике? Их разделывают. И разделывают не вручную, а автоматическим конвейером.
— Ты хочешь сказать, что люди для нелюдей — продукт питания?
— Не знаю. Но когда конвейер ломается, его чинят, а бригада должна сюда попасть, вот мы и посмотрим, как они сюда войдут.
— Согласен с Евгением, — сказал Крин, — давайте попробуем спрятаться и встретить их, все равно другого выхода нет.
Мы спрятались под конвейерными лентами в конце цеха. До взрыва по этим лентам ехало срезанное с костей мясо и отсортированные внутренности. Сейчас ленты остановились, от кусков мяса шел пар. Жуткое зрелище. Действие морфия потихоньку начало заканчиваться. Маланья прижалась к моей груди, тихо плача. Полковник, не в силах смотреть на куски человеческого мяса, уперся взглядом в свой «калашников» и дрожащими пальцами переключал режим автомата: «очередь» — «одиночные» и обратно. Крин наблюдал за дверью.
Минут через пять дверь открылась, вошли двое. Существа, очень похожие на человека, но как-то странно двигающиеся. Было ощущение, что они тоже под гипнозом. Кроме того, от людей они все-таки отличались: шея непропорционально вытянута, пальцы рук слишком длинные, голова немного вытянута вверх, глаза очень близко посажены к переносице, от переносицы ось глаз немного уходила вверх, это было похоже на крылья бабочек. Эти двое о чем-то оживленно разговаривали, их языка я не понял.
— Язык нелюдей, — тихо пояснил Крин. — Но этот диалект я слышу в первый раз. Обсуждают, что здесь давно ничего не ломалось, что это самый новый конвейер.
Полковник прицелился, но Крин опустил ствол его автомата.
— Не надо, живыми возьмем.
— Пошли, — прошептал полковник, осторожно вешая автомат за спину, — ты берешь того, который поменьше, я второго. Женя, возьми на прицел дверь.
Подкравшись к нелюдям сзади, полковник ударил свою жертву ребром ладони по шее, а когда тот начал падать, поддержал его, не дав наделать шума. Крин же сжал в районе шеи противника свои сильные пальцы. Тот встал как вкопанный, не в силах закричать от пронизывающей боли. Крин повел своего пленника к нам. Полковнику пришлось тащить своего.
— Покажешь потом прием? — спросил полковник Крина.
— С удовольствием, — ответил Крин, повернулся к пленнику и спросил на их языке что-то.
— Он спрашивает, кто они такие, — перевела нам Маланья. — Отвечают, что они техники на этом заводе.
— Что это за завод? — спросил Крин
— Крупнейший космический завод, способный перемещаться в гипергалактиках, — ответил пленник.
— Какова функция этого завода?
— Разделка, переработка и отправка клиентам мяса.
— Какого мяса?
— Обычного мяса.
— Зачем оно вам?
— Чтобы есть. У нас нет другой пищи, за миллионы лет наш организм перестроился и может потреблять только такую пищу.
— Как это?
— Уже на протяжении сотен тысяч лет мясо — наша пища.
— Кто это вы?
— Я сказал, я техник с этого завода, работаю здесь по контракту.
— А почему вы питаетесь людьми?
— Да так было всегда. Мы — сидхи, самая древняя и единственная разумная жизнь в мире. Много тысяч лет назад наша нация погибала от недостатка пищи. Населения было слишком много, фермы не справлялись. Тогда наши ученые на генном уровне модифицировали мясо. Мы изменили только одно звено в цепочке ДНК человека. Это старое название, сейчас его у нас уже никто не использует. Это звено отвечало за предметы труда. Только ваш вид из всех животных смог воспринимать орудие своего труда как часть своего тела. И именно это повлияло на ваше развитие, ведь логикой, памятью, способностью мыслить обладает каждое животное. И вот мясо стало само размножаться и набирать вес, без нашей помощи. Это был прорыв в науке! Людей не нужно было кормить, содержать, строить им дома. Мы просто высаживаем пары на пустых планетах, они сами там выживают, размножаются, доминируют над остальными видами. Мы отслеживаем прирост мяса. Достигнув максимума, численность поголовья начинает сокращаться, это всегда происходит. Просто никто не хочет больше потомства, когда все есть. Чем лучше живет мясо, тем меньше оно думает о потомстве. Сделать с этим ничего нельзя. Поэтому мы очищаем планету и завозим на нее новые особи. Моя компания именно этим и занимается. Благодаря этому мы кормим все наше население.
Крин не знал, что еще спросить. Повисло молчание.
Что тут можно сказать? Какая, к черту, политика, планеты, Империя, демократия? В чем смысл жизни, если человек создан с помощью генной инженерии? Создан лишь для того, чтобы его в определенный момент съели? Вот и открылось недостающее звено между обезьяной и homo sapiens. Искусственно измененная хромосома. Мы сами кормим себя, придумываем новые способы, чтобы добывать пищу, разводим растения, животных. А оказывается, ранее нас так же создали, как соевые бобы. Все в человеке создано для выживания его самого и доминирования над другими видами, обитающими на планете. Как можно было понять, как только человек взял палку в руки и научился ей орудовать, как будто бы это часть его тела, он прекратил быть животным и стал человеком. А для другого, далекого и более древнего мира — мясом.
Тишину нарушил Крин:
— Почему вы отличаетесь от тех, кто с нами воюет?
— В нашей цивилизации запрещено воевать, наша жизнь бесценна. Поэтому в одной из гипергалактик мы размножаем подобный вашему вид, с ДНК, измененным на враждебность, и полностью его контролируем. Такое изменение позволяет им лучше воевать и не щадить себя в битвах. Если ваша задача — любой ценой выжить, то их — любой ценой победить. Наша компания покупает там живую силу и крейсеры. Они постепенно очищают планеты от ваших войск, после чего мы забираем тех, кто остался.
— А почему постепенно, а не сразу всех?
— Свежее мясо больше ценится, чем законсервированное или замороженное. Поэтому мы забираем ровно столько, сколько нам нужно. Если мяса слишком много, то мы вынуждены хранить его, а потом продавать дешевле. Сами понимаете, это невыгодно.
— У меня есть вопрос к этому уроду. Маланья, переведи, пожалуйста.
Она кивнула.
— Почему он это все рассказывает нам?
Маланья перевела нам ответ:
— Он говорит, чтобы мы поняли свое предназначение и отпустили его, а сами не сопротивлялись и пошли бы к остальным.
— И кто из нас разумный? — сказал полковник. — Спроси его, Маланья, он боится нас?
— Нет, не боится. Говорит, что произошла ошибка в электронике, и это быстро исправит другой техник. Просит нас остаться здесь, пока он не вызовет специалистов.
— А если мы его сейчас убьем? — спросил полковник. Маланья перевела.
Сидх, как мне показалось, был в недоумении: как это курица убьет фермера? Такой исход он не мог себе представить.
— Это невозможно, — сказал сидх, — у нас этого нет. Сидхи живут более тысячи лет и умирают от старости. Ведь мы не воюем.
— Тысяча лет — это уже в земном летоисчислении, — пояснила Маланья.
— Ладно, времени болтать больше нет, — сказал Крин, — как нам выбраться с этой фабрики?
— Никак, — ответил сидх, — ваш путь окончился здесь.
— Да я его сейчас по стене размажу! — возмутился полковник.
— Не надо, у меня у самого руки чешутся, — отстранив от сидха полковника, сказал я.
В это время второй сидх, бывший без сознания, немного пошевелился, я спросил через Маланью:
— Сколько лет твоему напарнику?
— Он молодой, ему всего двести пятьдесят.
Я направил на сидха автомат и выстрелил в голову. Мозги разлетелись по полу. Это явно произвело сильное впечатление на пленника.
— А теперь слушай меня. Или ты сейчас говоришь нам, как отсюда выбраться, или твои мозги окажутся на той же стене.
— Что ты сделал?! — закричал он. — Нельзя убивать! У нас уже миллион лет нет убийств. Что вы наделали? Мы же создали вас, как вы можете убивать тех, кто вас создал?
— А мне плевать, я же все равно умру здесь, — я показал на адский конвейер, — и потом, меня создала моя мать и мой отец. А ты, бог хренов, должен сказать все, что мы спросим. Кивни, если согласен. Я считаю до трех, если не увижу, что ты согласен, отправлю на прогулку и твои мозги.
Маланья перевела. Я поднял автомат и направил его в лоб уроду.
— Раз, — сказал я. Маланья перевела.
Сидх мотнул головой.
— Я все скажу. Но вы все равно должны понимать, что жизнь сидха священна, поэтому мы никогда не воюем. Мы мирный народ.
— Крин, у вас есть к этой мирной твари вопросы? А то он слишком много говорит.
— Да, подождите, — и Крин обратился к сидху: — Как вы блокируете электронику?
— Я не знаю, — ответил тот, — это не моя специфика.
— Сколько здесь таких конвейеров?
— Шестьдесят шесть, но не все работают: в последнее время очень мало приходит молодого мяса.
Маланья побагровела, полковник снял автомат с предохранителя, но его вовремя остановил Крин.
— Сколько сидхов на этом заводе?
— Завод автоматический, поэтому экипаж состоит из ремонтных бригад и пилотов. Всего около ста сидхов.
— Кто охраняет сидхов здесь и снаружи?
— Здесь — никто, а снаружи — несколько военных крейсеров.
— Есть ли оружие на этом заводе?
— Нет.
Крин повернулся к нам, закончив допрос:
— У кого есть еще вопросы? Он ваш.
— Зачем вы гипнотизируете людей? — спросила Маланья.
— Первоначально мы собирали урожай без гипноза, но люди сильно сопротивлялись. Мы теряли много воинов, а нужного количества мяса не собирали, это было неэффективно. Тогда мы придумали помочь людям в развитии электроники — внедряли микрочипы, вы используете их для системы оплаты и опознавания. Постепенно люди начинали вживлять микрочипы при рождении, все привыкали к ним. Потом, когда приходит время сбора, мы просто включаем мощные электромагнитные передатчики, которые с помощью микрочипа действуют на нервную систему. Согласитесь, это проще. После этого голод на наших планетах прекратился, и сидхи больше не дерутся из-за питания.
— Да, совсем просто, — сказал полковник, направляя на него свой автомат.
— То, что вы сделали с моим напарником, никак нельзя оправдать. Это убийство. Как вы могли на это пойти?
— Я согласен, в твоем понимании я убийца, но кто ты тогда? — спросил я сидха.
— Я техник, выполняю свою работу.
— А то, что вы убиваете миллионы людей, это как называется?
— Но вы же мясо!
Раздался выстрел. Я посмотрел на полковника, думая, что это он не выдержал.
— Хорошая штука, шумная немного, а так достаточно приятная, — Крин спокойно рассматривал пистолет Макарова, из которого только что пристрелил сидха, — он прав, мы совершили убийство, ведь он родился и жил с этими убеждениями, действительно верил в то, что говорил и делал. Пошли, нам нужно остановить этот завод.
— А как же мы теперь узнаем, как это сделать, без пленника? — резонно спросил полковник.
— Там еще девяносто восемь уродов. Теперь мы узнали истинного врага. А кто хочет его пожалеть, может оставаться здесь и встать в очередь на разделку.
Мы вышли через дверь, которую сидхи оставили открытой, и, пройдя по системе металлических лестниц и коридоров, очутились в другом цехе, таком же, как первый. Исключение состояло в том, что этот цех был для женщин. Полковник бросил гранату в центральный конвейер. После взрыва тот остановился, а за ним и два других.
— У нас гранат не хватит, чтобы остановить этот завод, — сказал я, — надо найти пункт управления и отключить их все.
— Смотрите! — Маланья показывала на просторную площадку внизу.
По лестницам мы начали спускаться туда, проходя мимо дверей в цеха, но не решаясь их открывать. Мы уже знали, что за ними, и не хотели тратить время, чтобы скорее добраться до пульта управления заводом. Спустившись вниз, мы увидели дверь, отличающуюся от других: за ней был просторный коридор, отделанный белым пластиком, в отличие от остальных помещений завода, где в основном был металл и серый пластик. Там мы и наткнулись на двух сидхов. От удивления они остановились, и пока соображали, что им дальше делать, полковник зашел им за спины, отрезая путь к отступлению.
— Как вы сюда попали? — спросил один из них.
— Это не важно, — ответил Крин. — Кто вы?
— Я старший инженер завода, это мой заместитель, — представился один. — Что с вами случилось? Почему вы не на распределении?
— На распределении на разделку? — ехидно спросил Крин.
— А, я понял, у вас, вероятнее всего, произошел сбой. Наверное, испортились микрочипы. Пройдемте со мной. Нам нужно исследовать это, чтобы в будущем таких ошибок не было.
— Бред, — сказала Маланья нам, переведя слова сидха. — Я не могу их понять, они совсем не видят в нас угрозу. И считают, что мы сейчас тут все добровольно пойдем на разделку.
— Почему ты считаешь, что мы так все возьмем и пойдем на разделку? — спросил сидха Крин.
— А разве вы отказываетесь от своего предназначения?
— Мне даже жалко их убивать, — сказал полковник, — они как дети малые, такие наивные.
— А если он скажет, что все, что делается, — это ошибка и что он раскаивается, будет лучше? Представь, что к тебе подошла курица и говорит: «Не надо мне рубить голову!» — ответил я. — Давайте оставим лирику и спросим его, как остановить конвейер.
— Как остановить завод? — спросил Крин.
— Зачем? Мы сорвем поставки мяса, а меня уволят, — недоуменно ответил сидх.
— Давай договоримся так, — Крин начал терять терпение, — ты будешь отвечать на наши вопросы, прямо, открыто и исчерпывающе.
— Да вы с ума сошли! Ни на какие ваши вопросы я отвечать не буду. Немедленно пройдите со мной. Мне нужно вас исследовать.
Крин направил пистолет в голову заместителя старшего инженера:
— Я считаю до трех, если ты не будешь отвечать мои вопросы, этот сидх умрет.
— Это невозможно: нельзя убивать сидха, — сказал инженер.
— Почему? — спросил Крин. — Раз.
— Жизнь сидха священна, мы ни с кем не воюем и не убиваем друг друга.
— А как же мы? Нас-то вы убиваете. Два.
— Мы же вас создали, вы — мясо.
— Это я уже слышал. Тр…
— Стойте, — остановил Крина второй сидх, — я отвечу на все ваши вопросы. Я понял, чего вы хотите. Вы хотите сбежать отсюда. Я помогу, только не убивайте.
— Да как они могут убить сидха, — возмутился инженер, — мы священны, это невоз…
Раздался выстрел.
— Надоел он мне, — сказал Крин, — а вот этот ваш пистолет мне очень нравится.
— Что вы наделали? — закричал оставшийся сидх. — Вы убили сидха! Этого нельзя делать!
— Это чтобы ты понял, что мы можем это делать. Кстати, поздравляю, теперь ты главный инженер этого завода. Поэтому, чтобы мы больше не теряли время, пошли останавливать весь завод. И без вопросов.
— Хорошо, пойдемте за мной…
Мы последовали за сидхом, а полковник держал его за руку, чтобы тот не сбежал. Пройдя мимо множества дверей, мы вышли к большой двойной двери, которая открылась, как только мы к ней подошли. Несколько сидхов сидели за пультами. Увидев нас, они повскакивали с мест, не зная, что им делать: вряд ли они когда-либо раньше видели, как мясо запросто заходит в святая святых завода.
— Продолжайте работать, — сказал им новый главный инженер, потом повернулся к нам: — Отсюда идет наблюдение за цехами. Вот здесь видны все цеха; когда происходит поломка конвейера, мы это видим, и если причина поломки сразу известна, то роботы ее устраняют автоматически. Если причина неизвестна, мы посылаем мастеров для диагностирования.
— В этом цехе произошла поломка, — продолжил сидх, показывая на панель, — мы туда послали двух мастеров. А когда поломка произошла еще и в этом цехе, пошли с главным инженером.
— А что это за цифры? — спросил полковник, показывая на ряды цифр возле каждого схематического изображения конвейера.
— Эта показывает производительность, — начал объяснять сидх, — эта — общее количество произведенного мяса за смену. Если производительность падает, мы выясняем почему, и…
— Останавливай конвейеры! — закричала Маланья, и было ощущение, что если сидх немедленно этого не сделает, она разорвет его на тысячу маленьких кусочков, и при этом голыми руками.
— Поймите, что тогда мой народ будет голодать. Вы не должны так жестоко поступать.
— Жестоко? Что ты знаешь о жестокости, мразь! — Маланья с разворота ударила его ногой в голову. — Тебя предупредили, что еще один вопрос — и ты умрешь!
Поняв, что дело плохо, сидхи бросились к выходу, но там стоял полковник, одну за другой ломавший удлиненные шеи беглецов. Один, увидев, что впереди ждет смерть, остановился — и, к своему несчастью, оказался возле Крина, который повалил его резким коротким ударом в грудь. Сидх упал на землю, сердце его больше не билось.
— Научишь потом? — спросил полковник.
— Запросто. Действует безотказно. Можешь проверить его сердце, оно порвано.
Маланья не смотрела на бойню, она стояла рядом с сидхом, который останавливал конвейеры. Цифры, показывающие производительность, прекращали расти. Через минуту все конвейеры были остановлены.
Глава 17
Сидх, главный инженер завода, стоял молча, уставившись на пульт управления. Он ожидал своей гибели, которая, по его мнению, уже не отличалась от участи его коллег. Мы смотрели на замершие цифры. Производственный цикл, а точнее убийства людей, остановлен. Но что делать дальше? Пойти убивать всех сидхов, которые встретятся на пути? Именно таким было наше первоначальное желание, когда мы увидели, что здесь делают с людьми. Но что это даст? Удовольствия это уже не доставит. Да, я убил одного из них. И не знаю, сожалеть мне или нет по этому поводу. Эти сидхи, похоже, действительно верят в то, что поедать людей нормально. Для них, по крайней мере. Мы ведь тоже жестоки к животным, которых выращиваем для своего пропитания. Или взять хотя бы охоту, где мы убиваем зверей — даже не для пропитания, а для развлечения. Или вот еще пример — испанская коррида. Я был в Барселоне на такой корриде. Сначала в быка втыкают пики с разноцветными цветками — они со временем пропитываются кровью быка. Потом в животное начинают втыкать шпагу. Считается большим искусством, когда тореадор убивает быка с первого раза. Шпага должна пройти между лопаток точно в сердце быка, но это случается очень редко, и когда это не удается, в быка продолжают втыкать шпагу — до тех пор пока он не упадет, обескровленный, без сил. Тогда к быку подходит человек с ножом и приканчивает его. Выглядит это как бойня. И туда приходят люди и смотрят на это. Получают удовольствие — то ли от того, как мучается и плачет бык, то ли от того, как тореадор двигается и совершает свое убийство.
Получается, сидхи по отношению к нам — как мы по отношению к курице, которую выращивают только для того, чтобы потом съесть. Но курица не обладает разумом и не может дать отпор и бороться за выживание. А мы можем, должны пытаться и объединяться для этого. И сидхи — наши враги, ведь они хотят нас уничтожить. Понятно, что они будут бороться за свое существование, так как мы единственная для них пища, а без пищи любое живое существо рано или поздно умирает. И мы будем драться за свои жизни. Две расы будут бороться за свое существование и право на жизнь. И только после уничтожения одной из них другая сможет жить спокойно.
Мои мысли прервал полковник:
— Что дальше?
Маланья оглянулась, посмотрела на меня, потом на Крина и полковника, стараясь не опускать глаза к полу, где валялись убитые сидхи.
— Нужно отключить гипноз. Как это сделать, сидх?
— Программа находится в главном компьютере управления, она защищена, ее невозможно отключить. Это очень опасно, и когда одна программа даст сбой, сразу включится другая, резервная.
— Думай лучше, ты же видел, что мы можем с тобой сделать, — сказал полковник.
— Я могу только перепрограммировать ее на другие действия людей. Пожалуйста, не убивайте.
Крин поднял пистолет и нацелил его в голову сидха. Тот покраснел, его руки задрожали.
— Я действительно не могу этого сделать, программу нельзя остановить. Не убивайте, я что-нибудь придумаю! Я знаю, где находятся гипнотические передатчики и их дублеры, с вашим оружием вы легко сможете вывести их из строя.
— Сколько их?
— Немного, всего двадцать на заводе и пять в транспортнике. Такое количество полностью покрывает участки нахождения мяса. Простите, простите, людей, — быстро добавил сидх, увидев занесенную для удара руку Маланьи.
— Пошли, будешь показывать их, — полковник двинулся к выходу.
— Подождите, — остановил я его, — не спеши. Нельзя освобождать людей от гипноза. Все мы знаем, что такое паника. Паника нам сейчас ни к чему. Давайте подумаем, что будем делать дальше.
— Согласен, — Крин посмотрел на сидха: — Как отсюда выбраться?
— Вы можете улететь на челноке, — стал торопливо объяснять инженер, активно жестикулируя: — Я могу показать отсек, где находится челнок. Он небольшой, всего на двадцать сидхов, но зато быстрый. Крейсеры вас не догонят. Он нужен для отправки сидхов на родину — тех, кто закончил работу на заводе.
— Пошли, — опять сказал полковник, но, увидев, что никто не двинулся к двери, остановился.
— Ты немного не понял меня, сидх, — Крин посмотрел на меня, потом на Маланью, — я имею в виду всех людей, которые здесь находятся. Ты можешь приказать им вернуться в транспортник?
— Могу, но это ничего не даст. Вас уничтожат крейсеры — транспортник медленней. И команду на расстыковку дает только управляющий заводом в центральном офисе. Единственная возможность спастись — немедленно отправиться к шлюпкам. Скорее всего, управляющий после остановки конвейера увидел, что здесь происходит, и наверняка приказал высадить сюда отряд воинов. Они вас уничтожат.
Повисла напряженная тишина. Что делать? Бросить на съедение тысячи людей и спастись самим или погибнуть здесь?
— У меня предложение, — полковник отошел от двери, — мы не сможем помочь всем, поэтому нужно нанести максимальный ущерб заводу, чтобы его не смогли быстро восстановить. Потом нужно сесть в челнок и отправиться за флотом. Крин, у тебя же есть флот!
— Есть, — Крин посмотрел на Маланью, — но он, скорее всего, не успеет. Завод может улететь в другое место. А нам надо будет еще добраться до своих. Мы даже не знаем, где находимся. Похоже, у нас нет выхода, мы должны остаться в живых, чтобы сообщить о том, что обнаружили. И нужно обязательно рассказать о чипах! А тебе, полковник, — доложить своему правительству о предстоящей войне, чтобы вы успели подготовиться и, возможно, даже помочь нам. Пошли к челноку.
— Подождите, Крин! — я схватил его за руку. — Мы не можем быть уверены, что челнок выберется отсюда! Потом, разве мы бросим здесь людей?
— Что мы можем сделать? Мы не имеем права рисковать, от нашего спасения зависят жизни миллиардов людей.
— Имеем. Здесь сто пятьдесят сидхов. Нам нужно загнать как можно больше сидхов на транспортник — как заложников. Раз жизнь сидха священна, нелюди не будут нас атаковать.
— Шансы есть, но только если мы будем точно уверены, что нелюди не будут нас уничтожать из-за сидхов, — полковник был профессионалом в таких делах, — но можно ли на это рассчитывать?
— Спросим у сидха, идея хорошая, — Крин посмотрел на сидха, собираясь задать вопрос на языке нелюдей.
Я его остановил:
— Подождите. Если нас видят и слышат, они запрутся где-нибудь, и мы их не достанем. Давайте поступим следующим образом: мы побежим к челноку. Они решат, что мы убегаем. По дороге узнаем, где находится главный офис, захватим его. Маланья с полковником и этим клоуном побегут в транспортник и захватят его рубку. Мы же заставим управляющего приказать всему персоналу немедленно проследовать на транспортник под видом эвакуации. А сейчас прикажите этому сидху направить всех людей на транспортник.
Крин повернулся к сидху:
— Отправь всех людей в транспортник. Немедленно.
Тот повернулся к пульту управления и начал программировать гипнотические установки на возврат людей в челнок.
— Раньше такого никогда не делали, поэтому простите меня, но это займет более минуты.
— План, конечно, сырой, но возможность спасти людей, хоть и призрачную, дает. Если что-то сорвется, Маланья и полковник должны будут немедленно улететь на челноке, — Крин строго посмотрел на девушку: — Это приказ, и он не обсуждается.
— А как ты сообщишь, что офис захвачен? — спросил у меня полковник.
— Резонный вопрос. У нас же есть передатчики, вы забыли? Нужно только перезагрузить их. Не думаю, что возможно выборочно блокировать электронику. А здесь все работает, — я достал свою рацию, показывая Маланье и полковнику, что необходимо с ней сделать. Обычная рация, только вместо батареи был вмонтирован энергетический кристалл. Я открыл крышку блока питания, вынул батарею с кристаллом, подождал секунд пять и вставил обратно. Зеленая лампочка индикатора приветливо загорелась, извещая о том, что рация исправна и готова к работе. Маланья и полковник последовали моему примеру. Крин о чем-то спрашивал сидха, потом повернулся к нам.
— У нас не более десяти минут, это примерное время высадки нелюдей на завод. Если не будем успевать, то эвакуируемся на челноке. При этом никого не ждем. Помните, что наша главная задача — сообщить Империи полученную информацию. Евгений, командуйте — это ваша операция.
— По рации общаемся только на русском, — на всякий случай предупредил я. Маланья знала русский, а у Крина все равно нет рации. Зато если будут прослушивать, никто не сможет ничего понять. Я оглядел наш небольшой отряд и двинулся к двери.
— Не отставать!
Мы бежали по космическому заводу, пробегая помещения, коридоры и большие залы непонятного назначения. По дороге нам встречались сидхи, но мы не трогали их. Теперь каждый из них — потенциальный заложник, да и времени не было. Сидхи удивленно смотрели на нас, но никто не убегал и не прятался. Видно было, что такая ситуация возникла в их жизни впервые, они просто не знали, что делать.
Крин бежал рядом с сидхом, чтобы тот показывал путь в главный офис и не пытался сбежать. Вскоре сидх-инженер махнул рукой в сторону широкого коридора. Крин побежал туда. Я бросился вслед за ним. Маланья и полковник побежали за сидхом к челноку.
— Удачи, — раздался в наушнике рации голос полковника.
— И вам. Будьте готовы сразу сесть в челнок и улететь отсюда. Нас не ждите, — моя рация автоматически перешла в режим приема — и внезапно я услышал радостный крик Паши.
— Жека, жив!
— Пашка, какого черта ты тут делаешь? — закричал я радостно, вот кого-кого, а его я никак не ожидал услышать. Это было очень неожиданно, но, не могу скрывать, очень приятно. — Ты ведь должен уже подлетать к Земле!
— Ага, разбежался! Мы сразу двинулись за вами, — раздался голос Гены, — своих не бросаем.
— Где ты? Как Маланья? Полковника мы слышали, — Пашина радость так и сочилась через наушники.
— Здесь я, все в порядке, Паша! Рада тебя слышать, — это к разговору подключилась и Маланья.
— Вы что, бежите там? Скажите мне, куда вдарить, я быстро! Полетят клочки по закоулочкам!
— Он это хотел сделать еще минуту назад, — сообщил Гена. — Вы вовремя вышли на связь. Где вы? На этой станции, куда пристыковался этот огромный корабль, который вас забрал?
— Да, Гена, только это завод. Пока не выдавайте себя. Расскажите, что там снаружи?
Мы бежали, по коридору, который петлял и никак не хотел заканчиваться. В это время Гена сообщал:
— Недалеко от этой станции, точнее, как ты говоришь, завода, семь крейсеров нелюдей. Нас они пока не засекли, мы удачно расположились и для них пока невидимы. Активность крейсеров небольшая, но минуты три назад от них отделилось около десятка челноков. И они летят к вам. Некоторые уже готовятся пристыковываться, остальные подлетают.
— Хочешь, мы выстрелим в этот район? — предложил Паша.
— Нет, не надо себя выдавать. Все, конец связи, мы, похоже, прибежали. Ждите.
Мы подбежали к большим воротам, на которых были изображены какие-то символы.
— Офис управления, — сообщил Крин. Он показал на небольшую коробку рядом с воротами: — Это, похоже, открывает их.
— Заперлись, что ли? — я огляделся. — Давайте постучим.
— Думаете, откроют?
Я пожал плечами и подошел к двери — и не успел поднять руку, чтобы постучать, как они открылись. Видимо, здесь были фотоэлементы. Мы вошли в большое просторное помещение, мало чем отличавшееся от рубки большого корабля, разве что количеством пультов управления — возле них сидели сидхи и совершали руками какие-то манипуляции. Пульты были расположены вдоль огромного панорамного окна с видом на космос, я даже смог увидеть группировку крейсеров. В середине помещения находилось большое кресло, в котором восседал сидх. Его форма отличалась от одежды остальных: она была светло-серой, тогда как у других — розовато-белой. На груди его пиджака были разноцветные нашивки — гораздо больше, чем у прочих сидхов. Это и был управляющий заводом. Крин подошел к нему и заговорил на языке нелюдей, не забыв направить в сторону его головы пистолет. Я остался у двери, следя, чтобы никто не вышел.
— Полковник, Маланья! Мы захватили офис, — сообщил я второй группе.
— Есть, — ответил полковник, — бежим обратно.
— Жека, извини, что отвлекаю, — в наушнике раздался голос Паши, — я забыл тебе сообщить хорошую новость.
— Если новость вправду хорошая, то давай.
— Мы расшифровали коды к ядерным зарядам! Давай я ударю по крейсерам, пока они кучкой стоят, — голос Паши был радостно-возбужденным.
— Хорошая новость, даже очень, но не сейчас — нас заденешь.
— Не задену, крейсеры далеко от вашего завода. До вас только обломки долетят.
— Пока держи их на прицеле, — я увидел, как Крин махнул мне рукой, прося подойти, — все, конец связи.
— Этот клоун утверждает, что через пять минут тут будут бойцы, — сказал Крин на языке Империи, — специально подготовленный отряд для захвата крейсеров. И ни один сидх не последует на транспортник, такого приказа управляющий не отдаст даже под страхом смерти. Еще он обещает нам жизнь, если мы сдадимся и никого больше убивать не будем.
— Еще я вам гарантирую, что вас проводят к челноку, дадут улететь и не будут преследовать, — вдруг сказал управляющий — тоже на языке Империи, — да, я знаю ваш язык, я давно работаю, и ваш язык мне необходимо знать по должности. Видите, я честен с вами.
— А что будет с людьми в транспортнике? — спросил его Крин, не обращая внимания на новость о знании языка. Мне было ясно, что он мог слышать все наши переговоры и заранее подумать о своих дальнейших действиях. Но вот русского языка он никак не мог знать — значит, разговоры по рации ему останутся неведомы.
— То, что и должно быть. А вы доказали свою силу и волю и можете быть свободны, но только при том условии, что ни один сидх больше не умрет.
— Евгений, что ты об этом думаешь? Я знаю, что у вас на планете часто берут людей в заложники. У нас подобных ситуаций вообще нет, моего опыта недостаточно. Поэтому решать тебе. Твой план.
Действительно, ситуация была непростая. С одной стороны, нам обещали жизнь, и мы сможем сообщить Империи о чипах и о том, что здесь происходит. С другой стороны, тысячи людей отправятся на съедение. Не знаю, что заставило меня оглянуться и посмотреть в уродские лица сидхов, сидящих вокруг за своими пультами, — я увидел их нескрываемую надменность. Всем своим видом они показывали, что мы проиграли, а один даже изобразил что-то вроде ехидной улыбки. Понятно, почему никто не убегал: они были так уверены в своей безопасности и в том, что мы примем предложенные нам условия. Стоит ли им верить? Нет, один раз они нарушили свое слово, данное демократам, Маланья рассказывала об этом — и пускай это слово нарушили нелюди, но командуют-то ими сидхи. Верить им нельзя ни в коем случае. Если мы сдадимся на их милость, сдержат они свое слово или нет? Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Нет, такой расклад меня не устраивает. Что же, придется действовать.
Мой выстрел в голову улыбающегося ублюдка прозвучал для остальных как гром среди ясного неба. Выстрел поверг их в шок, и пока они не отошли от него и не побежали в панике вон из рубки, я закричал:
— Всем оставаться на местах! Если хоть кто-то шевельнется, пристрелю на месте! Крин, переведите им, пожалуйста. И будьте наготове. Если увидите движения, стреляйте.
Крин перевел. Все остались сидеть на своих местах.
— А теперь, клоун, слушай меня внимательно, — сказал я управляющему, краем глаза следя за сидхами вокруг меня, — ты должен понять, что мы шутить не будем. Любое движение будет пресекаться смертью. Ты хочешь сохранить своим людям жизнь? Иначе мы всех тут перестреляем и тебя в первую очередь, пока твои бойцы добегут до двери. Отступать нам некуда, одного уже подрешетили. Отвечай!
— Да, хочу, но это вам ничего не даст. Все вы умрете, а мы спасемся, и вы никого не увезете с собой в транспортнике. Я вижу, с вами нельзя было договориться.
— Останови своих бойцов, и я кое-что тебе продемонстрирую. Ты поменяешь свое мнение. Иначе весь ваш завод разлетится к чертовой матери. Вместе со всеми нами.
— Это невозможно.
— Пять минут, и я обещаю, что ни один сидх больше не умрет. Или считаю до трех — и мы убиваем всех, кто находится здесь. Раз!
Сидх молчал.
— Два!
— Стой! Хорошо, я остановлю бойцов.
Управляющий что-то сказал сидху, сидящему рядом. Тот сделал жест рукой, и перед ним возникла тонкая палочка, похожая на соломинку. Он начал говорить в нее. Микрофон, наверное.
Крин, стоявший вполоборота ко мне, перевел:
— Приказывают бойцам оставаться на месте и не предпринимать никаких действий.
— Хорошо, — и я связался с Пашей по рации: — Паша, ты готов?
— Готов, взял под прицел крейсер в центре, его осколки разлетятся с такой силой, что уничтожат все остальные крейсеры.
— Тогда огонь!
— Есть! Наконец-то! Выстрел! — крикнул Паша возбужденно. — Ушел заряд, взрыв через четыре минуты. Гена, меняй позицию, чтобы нас не обнаружили.
— Паша, а у ядерных зарядов есть таймер?
— Есть, но я не знаю максимальное время.
— Двадцать четыре часа, — вмешался в разговор полковник, рации позволяли слышать разговоры других участников на этой волне.
— Полковник, а где ты сейчас?
— Подбегаем к транспортнику, люди уже в нем, люки закрыты.
— Отлично! Паша, ты можешь определить, где энергетический отсек у этого долбаного завода?
— Не проблема, я уже это сделал, могу туда выстрелить.
— Этот отсек далеко от транспортника и от рубки?
— Это другая часть завода. Даже если я пальну туда из главного калибра, вряд ли это отразится на рубке.
— Выстрели туда ядерным зарядом, только сначала поставь таймер на тридцать минут, — я хотел, чтобы заряд застрял в этом заводе. Но если он сдетонирует от удара? — Полковник, вы меня слышите?
— Да, — ответил тот, — и про заряд тоже слышал.
— Ядерный заряд может сдетонировать при ударе об обшивку завода?
— Исключено, он пробьет любую броню. А если нет, то развалится на несколько частей. Максимальным ущербом при этом будет радиационное заражение. Но детонация исключена.
— Паша, слышал? Стреляй!
— Выстрел! Гена, меняй позицию!
Управляющий и другие сидхи все это время смотрели на меня. Крин держал на прицеле свой сектор, готовый пустить пулю в любого, кто пошевелится, я держал под прицелом свой сектор. Сидхи ничего не поняли из моих переговоров по рации, но никаких действий не предпринимали. Я опустил автомат и повернулся к панорамному окну.
— Вы сдаетесь, — нарушил молчание главный сидх, — вы правильно поступаете.
— Да нет, — я даже не стал поворачиваться к нему, — посмотрите на эту группу крейсеров. Осталось совсем немного. После того как вы все увидите, знайте, что этот завод постигнет та же учесть через тридцать минут. Единственный для вас шанс спасти своих сотрудников — приказать им срочно перейти на транспортник. Конечно, если вы не захотите убежать отсюда на вашем челноке...
Мой монолог прервал слабый толчок. В наушнике раздался голос Паши:
— Женя, посылка доставлена, у тебя тридцать минут.
— Спасибо, Паша! Итак, сидхи, только что мы все ощутили толчок. Это говорит о том, что заряд уже находится внутри вашего завода. Он будет взорван через тридцать минут. И ничто это уже не сможет остановить. А вот что это за заряд, вы сможете убедиться…
Я не успел договорить. Яркая точка вспыхнула в центре группировки крейсеров нелюдей. Корабль, в который попал заряд, осветился изнутри, вмиг раздулся и разлетелся тысячами осколков. Огненный шар, образовавшийся на его месте, разросся, поглотив два ближайших крейсера. Остальные были прошиты горящими осколками первого крейсера, летящими с огромной скоростью. На некоторых крейсерах возник пожар, некоторые взорвались, разлетаясь на части. Через минуту стало ясно, что ни один крейсер больше не представлял реальной угрозы. Несколько осколков летели в сторону завода, но их было немного, а завод действительно был на значительном удалении от крейсеров. Завод пока оставался невредимым.
Все смотрели на эту невообразимую картину, такого до сих пор никто не видел. Сидхи были охвачены ужасом. Крин выглядел удивленным и заинтересованным. Мне же просто понравилась картинка, образованная ядерным взрывом в космосе, — она была красива, как салют в вечернем московском небе в День Победы. У меня этот ядерный салют ассоциировался с Победой.
Я повернулся к управляющему:
— Отдайте приказ об эвакуации своих сотрудников на транспортник. Для вас теперь это единственный шанс выжить.
— Хорошо, я отдам приказ, — и сидх передал необходимые распоряжения своему подчиненному. Тот опять вытащил соломинку-микрофон и начал говорить, голос его раздавался эхом в рубке — работала громкая связь.
— Сообщает об эвакуации и приказывает всем пройти на транспортное судно, — с улыбкой перевел Крин.
Но улыбка замерла: послышался топот ног, приближающийся к дверям офиса управления.
— Ты обманул нас! — крикнул Крин сидху, прячась за пультом управления. Я последовал его примеру, направив автомат в сторону дверей.
В офис управления заводом вбежали нелюди с небольшими ружьями наизготовку — наверное, бластерами. Дула их ружей-бластеров рыскали по офису, пытаясь поймать в прицел врага. Все это напоминало американский фильм о спецназе. Сразу они нас не обнаружили, но когда я увидел, что один из «спецназовцев» переводит ружье в мою сторону, я выстрелил ему в голову, не дожидаясь, пока он упадет, — в следующего, потом в третьего. Мне показалось, что бойцов было семеро, троих я успел уложить. Сколько уничтожил Крин, я не видел, но кто-то еще прятался за пультами управления у двери. Повисла тишина, из-за пультов возле двери никто не показывался. Сидхи молчали, охваченные страхом. Я быстро посмотрел на место, где прятался Крин, но его там не было. В этот момент один за другим раздались два выстрела.
— Мне определенно нравится эта штука, — голос начальника разведки Империи был спокойным, — жалко, патроны кончились. Придется взять бластеры нелюдей.
Поднявшись, я увидел картину, образовавшуюся в офисе после короткого боя: несколько сидхов были мертвы, в том числе и тот, который сидел за пультом, возле которого я спрятался, также был застрелен и сидх, передававший информацию через соломинку-микрофон. Управляющий сидел в кресле, съежившись от страха. Он испуганно смотрел на меня — теперь он верил в то, что мы способны его убить и никакие бойцы нам не помеха.
— Евгений, нам пора уходить, — Крин подошел ко мне, его рука как-то неестественно свисала и вся была в крови, — да это ерунда, я с обеих рук одинаково стреляю. Что будем делать с оставшимися? — спросил он, показывая на управляющего. — Похоже, нелюдям глубоко наплевать на своих хозяев.
— К сожалению, теперь мы не можем использовать их как живой щит, — констатировал я печальный факт.
Внезапно в офис ворвались другие нелюди. Крин бросился на пол, я немного задержался, но Крин сбил меня с ног. Падая, я почувствовал резкую боль в боку. Когда упал, мои ноги оказались в проходе, и новая резкая боль пронзила меня. Несколько мгновений я ничего не чувствовал, настолько сильна была боль, перед глазами появилась пелена. Меня прошиб холодный пот. Через мгновение пелена начала спадать, и я увидел бойца, на карачках пробирающегося между пультами управления. Автомат все еще был в моей руке, я приподнял его и выстрелил. Боец упал, а я потерял сознание.
Когда очнулся, понял, что вишу на плече полковника и тот тащит меня по коридорам завода. Ноги и бок сильно ныли, боль не отступала. Автомата не было, зато перед лицом болталась разбитая лазером рация.
— Ложись! — услышал я Крина, голос раздался как из колодца.
Полковник упал вместе со мной. От падения бок пронзила сильная боль. Было ощущение, что миллион горящих иголок внутри меня одновременно вонзился в плоть. А потом боль вдруг резко отступила, и я начал быстро приходить в себя. Полковник перехватил автомат и отстреливался. Крин, похоже, делал то же самое.
— Сколько у нас времени? — прокричал я.
— Очнулся, молодец, — полковник на несколько секунд прекратил стрелять, меняя магазин, — двадцать минут. Транспортник ушел, мы двигаемся к челноку, но уроды обложили нас, мы не можем оторваться.
— Ты должен был быть с Маланьей! — крикнул я ему. — Какого черта ты вернулся?
— Он нас вытащил из западни, — сообщил Крин, воспользовавшись паузой, — ну что, пошли дальше?
— Опять лезут! — и полковник открыл огонь по подбегающим нелюдям.
Крин тоже возобновил стрельбу из бластера — одной рукой.
— А, черт! — полковник прекратил стрельбу, его рука, державшая автомат, была в крови. Половина пальцев на руке отсутствовала, срезанная бластером. Но он продолжал стрелять до тех пор, пока последний из нападавших не упал.
— Пошли быстро! — крикнул полковник, — сейчас опять полезут.
Он повернулся ко мне, собираясь взвалить меня здоровой рукой на плечо. Крин держал под прицелом коридор, из которого в любой момент могли появиться нелюди.
— Отставить, — отдернул я руку полковника, — со мной вы не дойдете. Автомат мне оставь.
— Да вот хрен тебе, — с силой поднял меня полковник, — у меня работа такая, тебя спасать. Забыл, что ли?
Из коридора выбежала следующая партия бойцов, открыв по нам огонь. Крин повалил меня и полковника на пол и стал отстреливаться. На этот раз полковник получил зарядом бластера в другую руку, в районе бицепса. От боли он потерял сознание. Я выхватил из его покалеченных рук автомат, прицелился в подбегавшую группу бойцов и открыл огонь. Через минуту все наступавшие оказались на полу, дав нам небольшую передышку.
— Господин Крин, — посмотрел я на начальника разведки, — прошу вас, заберите полковника и уходите отсюда. Еще несколько минут — и это будет бессмысленно. Вы не спасете меня, я идти-то не могу. Да и крови я много потерял. Нужно, чтобы вы спасли полковника, он должен рассказать о том, что здесь произошло, своему правительству. Ему поверят, мне — нет. Вам же нужно собрать как можно больше сил, чтобы выиграть войну. Прошу вас, уходите.
Крин молчал.
— Пообещайте мне, — продолжил я, — что позаботитесь о Маланье. Скажите ей, что я люблю ее.
Крин посмотрел на меня. Потом на потерявшего от боли сознание полковника. Потом опять повернулся ко мне:
— Я рад, что познакомился с таким человеком, как вы. Я передам Маланье ваши слова, — он отдал мне свой бластер, — и спасибо, что спасли меня.
Крин взвалил на себя полковника и быстро направился в сторону челнока. Я посмотрел ему вслед, убедился, что он уходит, повернулся и нацелил бластер на коридор, из него как раз выбежала очередная партия нелюдей. С силой надавил на курок, срезая набегавших бойцов. Отбив нападение, я опять посмотрел в коридор, по которому ушел Крин с полковником. В коридоре никого не оказалось. Ушли. Слава богу!
Накатила усталость. Я повернул голову к коридору, пытаясь прицелиться, но глаза закрывались. Я попытался встряхнуть головой — не помогло. Голова стала тяжелой, было ощущение, что вся тяжесть последнего года разом обрушилась на меня. Я закрыл глаза.
И началось падение в небытие. Перед моим взором появился мужчина, он стоял голый, без движений. Что-то меня поразило в нем. Почему именно он видится мне? Я видел его глаза, полные боли и ужаса, такого, что ни разу до сих пор не встречался мне. И тут я вспомнил, где видел этого человека. Он стоял перед конвейером, ожидая своей участи. Он видел, как перед ним разделывали распятое тело. И понимал, что будет следующим. Он все понимал! Но сделать ничего не мог… Страшная участь ожидала его. В следующий миг лицо видения изменилось, человек уже смотрел на меня, прямо мне в глаза. И в его взгляде я увидел благодарность.
Потом боль прошла, и я ничего больше не чувствовал. Мужчина исчез, но появились звезды. Как они прекрасны и как далеки… Нет, не далеки! Я среди них. Наверное, я сделал все, что должен был. Может, в этом и было мое предназначение, может, как раз для этого я родился. Нет, не все сделал! Не покатался на «майбахе»… Жалко. Я летел и летел среди звезд. Сожаления кончились, чувств больше не было. Только звезды. А потом появилось лицо Маланьи. Как прекрасна она была среди звезд! Как я люблю ее! Маланья улыбнулась мне и прошептала:
«Любимый, у нас будет сын…»
2009 год.
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru