Дмитрий Голубев - Возвращение в реальность - Дмитрий Голубев
Скачано с сайта prochtu.ru
Жанр: Любовь, Лирика
Голубев Д.А.
Возвращение в реальность...
Люди, по своей натуре, не могут
позволить долго длиться
чужому счастью...
За прошедшие годы мы с Сэлли еще больше привязались друг к другу. Объединяла нас и взаимная симпатия, и то, чем мы приукрасили и без того сверх восхитительный мир, и то, что все нами создаваемое было подарком одного для другого, во благо и на радость. Я не представлял, что такое счастье может длиться долго, да вдобавок еще и с возрастающей степенью. Когда я был в реальности, многие говорили о том, что настоящее счастье лишь одноминутное явление, чувство, которое можно по-настоящему ощутить только в сравнении с бедами и горестями повседневной жизни. Я не верил и не хотел в это верить, тем более что был твердо убежден в осуществимости идеи постоянного счастья. Мне всегда было страшно представить, что когда-то все, что я имею мне надоест, как какая-нибудь новая игрушка. Я часто замечал за собой эту отвратительную особенность - быстро привыкать к хорошему. Привыкать и становиться равнодушным. Я не хотел и очень боялся, что однажды я больше не буду испытывать того же восхищения, какое у меня было впервые от этого мира. Но факт, что такого не произошло, лишь прибавил радостных чувств, что не ослабевая горели приятным маленьким огоньком в моем сердце, в моем мозгу,... душе.
Первое, что подверглось глобальному изменению - это наше жилище. Больше мы не ночуем в огромных душистых бутонах прекрасного дерева. Теперь у нас есть плотное облако, где в белоснежных комнатках мы проводим ночь и в мягких объятиях которого путешествуем днем. Мы создали таких чудесных животных, птиц и рыб. Они так забавно смотрятся в лесах, в реках и в небесах, так мило глядят на нас, когда мы пролетаем над ними! И животный мир, и растительный и небесный стал настолько очарователен, что меня до сих пор удивляет - как такое можно было сделать... Сперва казалось невозможным придать совершенной красоте еще большую прелесть, еще больше удивительной утонченности, но теперь, когда столь невероятная вещь все же произошла, нам остается только восхищаться плодами нашей фантазии, плодами той любви, которую мы воплощали в окружающем нас мире. Сильнейшая любовь и добрая фантазия - вот два составляющих, что помогли привнести в этот мир столько всего нового. И даже более того. Мы принесли в этот мир самых чудесных и необычных существ - наших детей. Что за счастье - родиться в изумительном мире добра и спокойствия, в мире, где невозможно даже в малейшей степени чему-то огорчиться! К сожалению, мне не дано было испытать нечто подобное... Я уже давно не был ребенком, в тот момент, когда попал сюда, хотя, возможно, именно это и поспособствовало тому, что я все же тут оказался... Зато в миллионы раз большее блаженство я испытал после тех многих лет жизни в ужасном кошмаре, кошмаре, в котором я родился и рос, в кошмаре, именно откуда я и попал в это ни с чем несравнимое место...
Здесь не было книг и библиотек, школ и университетов. Все, что являлось необходим для жизни - все ты мог легко получить от природы, из атмосферы царящего добра и согласия, любви и заботы. Наши сновидения и были тем самым материалом, откуда мы постоянно черпали персонажей для украшения нашего милого мира.
Дети, хоть и маленькие, но уже начали что-то сами придумывать, создавать и вносить свою крошечную лепту в окружение. Пока это были цветы и бабочки, но до чего же по-детски забавно все они смотрелись! Тем не менее, обладая столь оригинальными формами и расцветками, иногда сложно было сказать, что их сделал ребенок. И даже трудно представить - сколь насыщенными фантазией станут их произведения в позднем возрасте. Все-таки окружающая обстановка, именно природная атмосфера особо сильно влияет на психику детей, на развитие способностей, на воспитание отношения ко всем и ко всему. Погибшая природа и жестокие бесчувственные дети в моем старом мире - доказательство такой простой истины. В том мире всякая неудавшаяся вещь или изуродованное существо обречено влачить свое существование среди жестоких и насмешливых людей; здесь же, каждую неудавшуюся вещь всегда можно безболезненно отправить обратно - в небытие. И никто не будет обижен, и ничто не пострадает. Все в этом мире пришло из небытия и всегда может отправиться обратно по воле... Нет. До сих пор любое явление контролировалась нашей доброй волей, а ее сила велика. Ни о ком и ни о чем постороннем не приходилось задумываться, благо не было повода. И ведь как хотелось, чтобы такое состояние длилось вечно! Так мы и думали. На что надеялись и чем жили...
А в мире реальном годы шли своим чередом. За то время развивалась в положительную сторону только медицина. Снижалось качество жизни, губилась природа, люди умирали быстрее, а само человечество медленно вымирало, как динозавры... Любые достижения науки, даже самые удивительные и невероятные были лишь блеклой искоркой во мраке бездумья и разрушения, в серости горя и несчастий, в мертвенной бледности печали и пугающей черноте неизбежных предсмертных мук. Что ожидало реальность в будущем? - Саморазрушение. Разрушение мыслями, желаниями и делами людей. Все, на что они были направлены - это было, говоря библейскими словами - “зло во всякое время”, сиюминутное наслаждение, полученное слишком дорогой ценой, которое они пытаются продлять, и продляют, на часы, дни, месяцы, годы... Но, увы, все результаты оказывались плачевными. О них старались не думать, и хотя иногда получалось отвлечься, в роковые часы практически каждый со слезами на глазах сожалел о когда-то содеянном, вспоминая и рассказывая о своих “глупых детских” представлениях мира и согласия.
Надо сказать годы, прошедшие в реальности составили в два раза меньший срок, чем это представлялось во сне. Еще не наступил 2000 год, но уже все было готово к переходу в новое тысячелетие. В тысячелетие погибели всего живого на некогда прекрасной планете. Тысячелетие, к которому все подходило изначально, еще с тех чудесных пор, когда сегодняшнее состояние не могло никому представиться или привидеться даже в самом чудовищном сне.
За эти годы было снесено и заново отстроено множество домов, в частности и тот, в котором когда-то жил я. Лаборатория тоже переехала в другое место. Вместе с ней переехало и мое спящее тело. Диагноз, на основании которого меня продолжали содержать - летаргия, и хотя он не являлся правдивым на сто процентов, это было единственным официальным обоснованием моего состояния. Как это ни странно, а отчасти даже и жалко, но тело продолжало жить. Его периодически подпитывали из капельниц и продолжали вести наблюдения. Как я уже сказал - наука далеко продвинулась за этот период, да так, что стала возможной самая ужаснейшая вещь - выведение меня из состояния сна. Уже существовала технология пробуждения от летаргического сна, и все шло к тому, чтобы ее применить на мне. Боже!!! Пусть лучше меня умертвили бы во сне, нежели возвращать обратно. Вернуться назад, после стольких лет проживания здесь - это... это сверхчудовищно и бесчеловечно! Как бы и кто бы ни утверждал, что смотреть в глаза реальности - это лучше, чем быть в состояния отсутствия знания и современной информации, но только, почему-то, забывают добавить, что эти “глаза” находятся на лице смерти, на лице, полном ужаса и мучений. Загубить человека ради опыта, ради получения никчемных знаний? Испокон веков такая точка зрения считалась негуманной и просто зверской. Даже странно, что иногда и сегодня это принимается так же, хотя зачастую... преступление во имя науки, прогресса не является полноценным преступлением и оно навсегда останется безвозмездным...
Но мое счастье было в том, что я не думал и не знал о том, что происходит вокруг моего тела, какие вынашиваются планы и насколько это окажется жестоким.
У нас же было светлое утро. Еще не совсем ушла ночная прохлада, еще не испарилась вся роса на траве, а мы с Сэлли уже сидели рядом друг с другом и смотрели на горизонт. Обычно в такие минуты влюбленные о чем-то мечтают, строят радужные планы на будущее и думают только о хорошем. Нам не надо было строить радужных планов, окружающая обстановка являлась всем самым нереально прекрасным, но... почему-то меня последнее время часто посещали страшные мысли. Когда вокруг все плохо, то начинаешь мечтать о несбыточном прекрасном, а когда все настолько хорошо, тогда начинаешь бояться это потерять...
- Ты никогда не думала о том, что однажды всему может придти конец? - тихо спросил я у Сэлли.
- А ты думаешь, что это будет справедливо уничтожить то, что мы столько лет создавали для себя и для наших детей? - чуточку обиженно высказалась она.
- Естественно нет, но... помнишь, я тебе рассказывал о несчастных девушках, что были повешены, в чьих глазах я увидел прекрасные миры, и увидел, как кто-то или что-то их разрушило? Таким же образом все может вернуться туда, откуда взяло начало. В моем прежнем мире ничто хорошее не могло существовать долго. Кто-нибудь, да обязательно испортит и разрушит, словом или делом...
- Да, - сказала Сэлли и погрустнела. - Я помню. Но я не хочу видеть разрушение нашего мира. Ведь он так прекрасен! Ведь... в нем живут наши дети, а мы теперь живем ради них. И ты думаешь, что все должно уйти в небытие?..
- В том-то и дело что НЕ должно. Но каким-то образом миры тех девушек тоже разрушились, кто-то это сделал. И я более чем уверен, что они так же не хотели расставаться с окружающей обстановкой. Это похоже на мой реальный мир, где никто ничего у тебя не спрашивает, все сделают по-своему хочешь ты этого или нет, - сказал я, и на моих глазах проступили слезы.
- Я даже и думать не хочу об этом. Это слишком жестоко и несправедливо. Такого здесь не должно быть, - прошептала она и склонила свою голову ко мне на грудь.
Я заметил, как слегка порозовели ее глаза. Мне всегда ужасно жаль видеть Сэлли грустной. В такие минуты я чувствую себя чудовищем, которое портит ей жизнь. Ведь до меня она не знала грусти. Ее ничто не могло расстроить, и уж тем более - никто. Ах, лучше бы я не видел этого сна и не появлялся бы здесь! Создания этого мира не заслуживают и намека на ту боль и печаль, что я принес с собой, но я пришел и принес. Я... да я же... Сэлли почувствовала учащенное биение моего сердца и сильнее прижалась ко мне.
- Мне не страшно уйти в небытие. Но наши дети... Они еще такие маленькие. Они не испытали счастливой взрослой жизни в этом мире. Мне просто немыслимо расставание с ними. И с тобой. Давай больше не думать о чем-то плохом.
- Я бы с радостью, но это единственное, чего я боюсь. Мой прошлый мир, он привил мне чувство постоянного страха к чему-нибудь. Я не смог за эти годы отвыкнуть от этого уже подсознательного чувства. Оттого мне и приходят в голову такие мысли. Ведь все же не ясно - кто или что управляет этим миром - откуда здесь появилось все такое прекрасное. У нас много свободы и много силы, чтобы самим поддерживать жизнь в нем. Но я чувствую! Чувствую, что не только от нас зависит это бытие. И так боюсь, что все может измениться...
- Однажды, задолго до твоего появления здесь, я задумалась об этом, но... Мне было и понятно и непонятно сразу все. Я не могу объяснить этого чувства. Я поняла, что раз уж все так появилось, то значит это должно быть. Именно так, как оно есть. Поскольку мне была дана сила и способность многое контролировать и изменять в этом мире, значит это нужно. А раз это нужно, то я не вижу причины всему обратно исчезнуть, хотя и есть у кого-то на то полное право. Но зачем уничтожать, если однажды это создали? Поэтому весь мир должен существовать вечно, - уверенно заговорила Сэлли, постепенно передавая эту уверенность мне.
- Единственное, что я не могла контролировать и на что не могла повлиять, - чуть тише добавила она, - это было твое появление и исчезновение... Но ты снова пришел и остался, и это - величайшее счастье, о котором я даже не могла и подумать!
- А для меня-то это какое счастье! Но я мог о нем мечтать, и мечтал. И вот - оно все-таки сбылось, как бы удивительно это ни казалось, - улыбаясь сказал я и нежно провел ладонью по ее шелковистым волосам.
- Знаешь, Дим, - заговорила она после продолжительной паузы, - давай все-таки больше не будем думать о плохом. Пусть все станет так, как должно быть. Умереть здесь - это совсем иное, нежели в твоем мире. Здесь нет боли и мучений. Единственное мучение - это то, что мы продолжаем об этом размышлять. Оставим эту тему навсегда и полетели к нашему любимому озеру!
Конечно я согласился, и наше облачко поплыло к тихому дальнему озеру.
Как чудесно наблюдать кристально-чистую воду и отражающиеся на ее поверхности сказочно-красивые деревья, что растут по берегам. Удивительный песок в этом озере - он совершенно прозрачный, и если строить “песочные замки”, то он затвердевает на воздухе, образуя крепкий монолит строения. Оно получается стеклянного вида, его можно подкрашивать соком лепестков цветов и листьев растений. Изумительное зрелище! Но если на него полить из ладони водой, то строение рассыплется и растворится, как кусочек сахара в горячем чае. Потому-то здесь и не осталось ни одного “замка” нашей фантазии. Частые теплые дожди - это необходимость в нашем мире, ибо ничто иное не напоит буйство красочной растительности и не пополнит чистые озера, реки и моря.
По вечерам из глубин озера вытягиваются свечкообразные цветы, излучающие приятный желтоватый свет. Вокруг этих цветов начинают кружить ярко окрашенные “поющие” рыбки, похожие на изящных сказочных русалок. Они то медленнее, то быстрее крутятся вокруг цветов, издавая протяжные мелодичные звуки. Этих рыбок мы так и называем - русалочками.
Все сумерки мы почти безмолвно просидели у озера, наблюдая чудесные цветы и слушая приятные подводные пения “русалочек”. Кружились в веселом танце рыбки, то тут, то там пролетали над цветами мохнатые сумеречные бабочки, к нам то и дело подходили разные животные, заглядывая в глаза, улыбаясь и тычась в руки своими теплыми мордочками. Ничего более прекрасного невозможно было и представить. Но меня по-прежнему мучило предчувствие чего-то ужасного. И Сэлли это ощущала. Чувствовал я и то, что своими страхами вношу дискомфорт в окружающую природу. Мое состояние становилось чуждым этому миру. А это само по себе было ужасно...
Меня стали постепенно подготавливать к пробуждению. Остается какая-то пара дней до “великого” события в жизни лаборатории. Врачи ходят радостно возбужденные в предвкушении успеха. Чудовищный эксперимент был очень прост: уровень неперехода в беспробудное состояние медленно снижают и совмещают с состоянием дремоты нормального сна. Затем производят резкое восстановление границы нормального сна, и структура беспробудного сна преобразуется в нормальный сон. Все возвращается на свои места. Ура! Опыт удался; улыбки на одних лицах и слезы на глазах у других. Да, безусловно, это большое достижение в медицинских технологиях, вот только совсем в стороне, в тени этих успехов, остались грубые раны той психике, которую они подвергли эксперименту... Какой грандиозный крах радости и разочарование в жизни ожидает “подопытного”; такое гениальное изобретение! Но еще более гениально оно по своей убийственности.
Анатолий Михайлович теперь возглавлял собственный научный отдел, ориентированный на изучение проблем сна. Он-то и занимался моим состоянием. Именно от него целиком и полностью зависит мое будущее, впрочем, равно как и его. Карьера! Это сладкое слово сегодня заменило для многих все. Оно - и мать, и отец, и вода, и воздух, и вообще - среда для нормального существования. Но всего лишь - существования, а не жизни.
Анатолий Михайлович сидел в своем кабинете и продумывал - как все провести наилучшим образом. На столе были разложены таблицы, графики, наблюдения, отчеты, показания моего состояния, история и прочее. С научно-технической частью все дела находились в полном порядке. Гораздо более актуальным было мое психо-эмоциональное состояние после пробуждения, но... при всей важности этого аспекта, ему уделялось наименьшее внимание, хотя и уделялось.
А на улице было начало весны. Практически еще зима, но в моменты учащавшихся оттепелей воздух источал уже запах весны. У каждого времени года, при его зарождении, свой неповторимый запах. Один - богаче ароматами цветов, другой - воды, третий - увядающей травы, четвертый - сырой земли и древесины. Именно сейчас деревья стояли черные и набухшие от воды. Соки со все нарастающей силой приносили питательную влагу и оживляли их почки. Еще каких-то несколько недель и деревья начнут выпускать на свет молодые листики, даря всем радость для глаз и хорошее настроение. Даря... Бескорыстно. А что им подарят радостные люди? Тонны пыли, ядовитого газа и реки химически отравленной воды. Если сравнивать объемы, то, пожалуй, человек даже более щедр. И не менее бескорыстен. Только результаты этого “обмена подарками”, будут совершенно противоположными. По ответному состоянию природы можно будет в очередной раз увидеть то “счастье”, какое принесут всему живому миру перечисленные выше “подарки”. Но природа по-прежнему будет все переносить и терпеть, незаслуженно отплачивая добром за издевательство. Вот только забывают, что ни один живой организм не может вечно существовать в таких ужасающих условиях. Он погибнет. А со смертью такой большой и важной части нашей планеты прекратится всякое существование. И это не будет небытием, это станет ужасным бытием смерти. Вечным царством бесчувствия и безмолвия. Ничто не потревожит мертвые камни, никто не оставит следа на вековой пыли, покроющей горы развалин...
И вот однажды, когда мы с Сэлли проснулись в воздушной перине нашего облака, я почувствовал... боль. То, от чего, казалось, отвык и старался забыть, но нет. Она вернулась, как прислужница ада, чтобы забрать твою жизнь туда, где она заслужила быть. Боль была в голове, слабая, но она была. И это настораживало. Сэлли тоже поняла, что у меня не все хорошо, отчего я еще больше опечалился, увидев ее расстроенное личико. О, сколько раз я проклинал себя за то, что появился здесь и теперь причиняю ей страдания своим небеспроблемным существованием. Но с другой стороны, я понимал, что как бы трудно нам не было, наши отношения приносят ей счастье. Наверное, это и есть любовь, когда не спотыкаешься о проблемы другого, а сопереживаешь и продолжаешь ценить. Хорошо еще то, что ребятишки пока не могут понять тревожащих меня чувств. Поэтому они большую часть времени проводят на природе, находя увеселение в осуществлении своих детских фантазий. Я люблю с ними общаться. Конечно, им невозможно представить того, что я рассказывал о своем мире, но зато они прекрасно запоминают разные истории и быстро учатся всему необходимому для жизни. Их большие блестящие глаза, милая улыбка, нежность и доброта ко всем и ко всему... думаю, никто не смог бы остаться равнодушен к этим детишкам. А уж тем более - когда это твои собственные дети. Разлучить меня с ними, с Сэлли, со всем этим миром... Нет. Это бесчеловечно и даже невероятно представить жестокость того, кто способен сделать это. Но боль... Эта не утихающая боль в голове...
А тем временем и природа, как живой организм откликнулась на мое болезненное состояние: немного поутих щебет птиц; слабые порывы ветерка почти не тревожат растительность, оставляя лишь мельчайшую рябь на поверхности воды; все будто пыталось с сочувствием отнестись к моему состоянию. Вот уже и солнце слегка заволоклось теплой туманкой и не слепило глаза яркими лучами; и воздух как-то приятно впитывался в больное тело, мягко растекаясь по всему организму, словно пытаясь вырвать из меня беспокойство и боль, замещая их и растворяя в себе раз и навсегда. Все создавало максимально уютные условия, тихие и умиротворяющие. Я чувствовал всем своим телом, что этот мир - единый живой организм, добрый, заботливый и чрезвычайно разумный.
Было около полудня, когда ЧТО-ТО внезапно затмило солнце. Окружение просто почернело и стихло совсем. Мы с Сэлли по-прежнему сидели обнявшись, но уже испуганно озираясь. И вдруг раздался сильный гром, словно после низкой молнии, и небо... раскололось, как хрустальная ваза. Посыпались небесно-голубые осколки и все окружающее меня начало покрываться трещинами. Мне стало ужасно больно смотреть, как рассыпается волшебный мир мечтаний, как рассыпается счастье, как звенит осколками под ногами вся моя жизнь и любовь... Как же хрупко все прекрасное! Кто-то будто схватил меня за голову и потянул в образовавшуюся черную дыру небосвода, окаймленную длинными острыми осколками. Последнее, что я увидел - это было еще нетронутое разрушительными процессами лицо Сэлли... Ее слегка напуганные глубокие глаза, ее так неуместная в этот час улыбка, ее беззвучные слова... Я понимал, что все это было ради того, чтобы поддержать меня в столь страшный час, все это было единственным возможным сейчас доказательством ее любви ко мне. Чем я ответил? К сожалению, я не смог ее так же поддержать. Лишь слезы падали свысока. Падали, падали, падали...
Я еще находился в шоке от происшедшего, когда меня поставили на поверхность выложенного камнем пустыря. Я по-прежнему смотрел вдаль и не двигался. Что это было и надолго ли - меня совершенно не волновало. Я просто бездумно стоял, ощущая потерю всего, что минуту назад имел: и мира окружающего, в котором я жил, и мира внутреннего, которым жил. Что осталось во мне? Ровным счетом ничего. Лишь полное непонимание происшедшего и опустошение. Долго я не мог отойти от оцепенения, но когда я все же отошел, я просто не знал что мне делать. Где я, куда мне идти и зачем все, что вокруг? Впрочем, там, где я находился, было полным соответствием моего внутреннего состояния: темно, пустынно и ничего конкретного впереди. Правда, позади здесь тоже ничего не было, в отличие от событий предшествующим моему появлению в этом мрачном месте. Я сел и решил подождать. Хоть чего-нибудь. И вдруг немного посветлело. Подул слабый ветер, словно кто-то открыл дверь, создав сквозняк. И ведь действительно дверь! Свет исходил из дверного проема. Запахло старым зданием и, почему-то, церковными свечками. В огромном помещении, где я находился, стоял густой сероватый туман. Но какое же это было большое строение! Где же я? “Черная Церковь”, - прозвучал медленный приглушенный голос, который мне, каким-то образом, показался знакомым. Неприятные, давно забытые воспоминания, стали всплывать в памяти, но ничего конкретного я так и не смог вспомнить. Я прошел в дверной проем и остановился. Очень туманное пространство, подсвечивающееся, возможно, свечами, которых не было видно. Создавалось впечатление, что светился сам туман, наполнявший пространство. И все же полумрак. Страх неопределенности и неприятное ощущение от обстановки. Вдруг в глазах помутнело, и меня словно кто-то вознес над тем местом, где я находился. Вот где был абсолютный мрак. Единственным источником слабого света была сама церковь. Черная, как угль, из вытянутых окон которой исходил бледный свет. Он осветил невысокий холм, на котором стояло здание и еще несколько близлежащих холмов... с виселицами. Я с ужасом узнал это место и внезапно пришел в себя. Я снова стоял под черным куполом старой церкви, в светящейся дымке то ли от свечей, то ли от чего-то еще. Наконец, я решился пройтись по зданию.
До чего же страшное это было здание. С множеством коридоров и комнат. Совершенно пустых. Создавалось впечатление, что здесь вообще никогда никого не было. Но вот я открыл очередную тяжелую дверь и чуть не потерял сознание от ужаса. - В огромной полутемной комнате стояли свежеизготовленные виселицы... Десятки, сотни и тысячи! На полу лежала стружка и огромные штыри. Некрополь, повешенные девушки, уничтоженные миры, - вот, что сразу я вспомнил и даже заплакал от горя, когда понял, что весь мой мир мечтаний постигла та же участь.
- Вы здесь впервые, не так ли? - услышал я чей-то знакомый голос и вздрогнул.
- Да, - боясь увидеть что-то страшное, не оборачиваясь, ответил я.
- Что вы собираетесь делать?
- Не знаю. Я хочу вернуться.
- Куда?
- Откуда меня забрали, - грустно ответил я, и на моих глазах снова проступили слезы.
- Уже ничего нет.
- Это вы разрушаете миры мечтаний?
- Они нереальны. Реально только пространство, которое наполняет небытие. А эти миры расходуют его под свое лжесуществование.
- Но... они же прекрасны!
- Красота тоже ничто. Это набор цветов, перемешанных между собой и окрасивших некую нереальную форму.
- Что же получается? Только небытие и пространство реальны?
- Да, небытие - это совершенство. Пустое пространство и отсутствие чего бы там ни было. Как совершенен черный цвет - поглощение всех существующих красок, так и небытие - абсолютное поглощение всего.
- А как же... любовь, чувства и наслаждение ими?
- Присутствие чувств - признак несовершенства определенного бытия. Любое бытие, со всем своим содержимым и проявлениями, - тяжкое бремя небытию.
- Но мы же - существуем. Мы живем, чувствуем и просто присутствуем, проявляя какие-либо чувства, имея цели и достигая их.
- Ничего не должно быть. Вечно и совершенно только небытие. Все остальное - временное отклонение от нормы. Оттого оно и разрушается рано или поздно. Все несовершенное исчезнет и восторжествует пустое пространство, как абсолютное совершенство.
- Тогда зачем нужно было появляться прекрасному, если потом оно все равно навсегда исчезнет?
- Оно часто появляется спонтанно, от работы чьих-то мыслей, от неустанных желаний и никчемной веры в них. Вот и приходится постоянно проводить чистку пространства.
Я увлекся разговором и почувствовал в себе силы бороться дальше, подсознательно надеясь, что хоть малую часть того, что я имел, еще можно будет вернуть. Это была единственная надежда.
- Тогда и вы тоже не должны существовать, как отклонение от совершенства. Почему вы, последователь этой теории есть? - немного бестактно заявил я.
- Я - слуга небытия... Я должен быть, чтобы постепенно все привести к небытию. Когда пространство станет пустым, исчезну и я, как единственное оставшееся несовершенство.
Почему-то, я ничего больше не мог возразить ему. Легче было согласиться с этой ужасающей теорией. У меня почти не оставалось аргументов сопротивляться. В одном он был прав - у всего есть свой срок существования, и однажды оно разрушится, освободит от своего существования пространство.
- Но для чего вы делаете виселицы и вешаете девушек из разрушенных вами миров?
- Я хочу наглядно обозревать результаты своей деятельности, знать конкретное число. И далеко не все повешенные - девушки. Или вы полагаете, что девушкам в вашем мире сны не снятся?
Действительно, многим людям снятся сны, а я просто попал в такое место, где были повешены именно девушки. Это было большое издевательство надо мной.
- Но вы же должны стремиться к совершенству! Зачем вам конкретные числа? Небытие и пустое пространство, отсутствие чего-то определенного - вот что должно руководить вами, вот из чего надо исходить.
Довольный своим высказыванием я, наконец, обернулся и увидел собеседника. Хм. Не ожидал, что моим противником окажется невысокого роста сухенький старичок. Правда, руки были несколько большими. Большими и сильными. Но особо поражали глаза. Похоже, что их вообще не было. Крупные глазницы наполняло “совершенное” черное пространство...
- Я повторяю - мое существование уже само по себе несовершенно, поэтому все, что я делаю допускает проявление несовершенства. Я могу делать все, что угодно, но главное, чтобы все это несло разрушительный характер, ибо всякое разрушение есть движение к совершенству. К нему я и призван стремиться. И тем, что развешиваю девушек на столбах я ничуть не замедляю процесс совершенства. Они уже не те, что были в своих мирах, у них нет больше надежды, поэтому они уже находятся в небытии. Это лишь воздушная оболочка, копия их тел, содержащая некую нереальную информацию.
- Значит, вы и Сэлли повесите? Лишите ее тела и лишь оставите некую информацию о нашем бывшем мире?
- Тебе нужна Сэлли, красивые бабочки и высокие деревья? - ехидно спросил старик и тут же сделал размашистое движение руками. - Посмотри на это!
Внезапно я очутился в новом месте. Ужасном и отвратительном. Я находился на лугу с выжженной травой. Недалеко от меня простирался обугленный лес... Острые обгоревшие стволы и ветви выглядели издалека зловещими черными иглами и шипами. Подул ветер, и по всей поляне полетели бабочки. Словно осенние листья. Тысячи бабочек. Одна из них села на меня, точнее - попала ко мне в руки. Это были мертвые бабочки с прожженными и обгоревшими крыльями... Какой ужас! Есть здесь что-нибудь живое?! Ответ на свой вопрос я усмотрел в знакомых светлых волосах. Сэлли одиноко сидела на выжженной поляне и меня совсем не замечала. Я понимал, какой это для нее траур - смотреть на обуглившиеся творения нашей фантазии. Я побежал к ней. Когда я подбежал и радостно крикнул: “Сэлли!”, ко мне обернулось совершенно незнакомое безобразное лицо. От омерзения у меня подкосились ноги, и я невольно отшагнул назад. Она посмотрела на меня своими пустыми глазами и, сделав подобие улыбки на своем бугристом лице, хотела схватить меня за руку. Я вовремя ее отдернул и хотел убежать, но это чудище открыло огромный кривой рот и проговорило голосом хранителя виселиц:
- Теперь ты убедился, как все это нереально? Пустая фантазия. Нравится тебе это или вызывает отвращение, но это - никчемное видение, дунул - и нет ничего...
Он действительно дунул, и мы снова оказались в комнате с виселицами.
- Так я повторю свой вопрос - что теперь вы собираетесь делать? Чего вы хотите? Вы сами знаете - что вам нужно?
- А что мне еще остается делать? Я по-прежнему хочу вернуть свой мир и все, что его наполняло. Я хочу снова видеть мою милую Сэлли, наших детей, все! Это единственное мое желание.
- За невозможностью осуществления этого желания вам больше ничего не остается, кроме как пойти вслед вашей Сэлли - в небытие. Хотите сами выбрать себе виселицу?
- Но я не хочу отправляться в небытие! Я не могу туда отправиться сейчас и отсюда...
- Да, вы правы. Я действительно не могу вас отправить в небытие до тех пор, пока вы не избавитесь от надежды. Она не дает нам права убрать вас из пространства. Небытие начинается там, где кончается надежда.
- Тогда я не уверен, что Сэлли ее потеряла. Значит и она тоже еще не повешена? Прошу вас - дайте мне возможность увидеться с ней еще раз!
- Хм. Вы правильно поняли меня и хорошо знаете ее. Да, она не повешена. Никто, у кого есть надежда не может быть отправлен в небытие. Это как якорь держит человека в пространстве... Дело в том, что не сама надежда удерживает человека. Гораздо большую роль играет вера, так тесно связанная с надеждой. Теряющий надежду теряет и веру. С потерей веры смысл существования сводится на нет. Когда смысл существования равен нулю, человек беспрепятственно переводится в небытие.
“Интересная философия, - подумал я. - Так много людей живет без надежды и веры... Значит, это уже трупы. Еще живые, но уже одной ногой стоящие в небытии. Да, на одном желании и уповании на случай далеко не уедешь”.
- И все-таки придется вам отказаться от своей глупой надежды. На что она вам? Вы все равно уже не вернете разрушенное, не оживите того, чего вовсе не существует. Я не вижу большого смысла в вашем упрямстве.
- Равно, как нет смысла и в небытии. Понимаю ваше стремление очистить пространство еще от одного-двух существ, но я также не вижу совершенно никакого смысла в отказе от надежды ради перехода в небытие. Помимо этого, пока я чувствую, что Сэлли тоже надеется меня снова увидеть и снова возродить тот мир, который был нашим домом, ничто меня не заставит отказаться верить. Это уже дело принципа.
- Это уже просто смешно, - сказал старик с явным неудовольствием. - А вы, случаем, не забыли - откуда сюда пришли? Сюда - на территорию снов? Много у вас там было надежды и веры, а главное - смысла?
Я сильно погрустнел и на минуту замолк. В том мире вообще не было никакой надежды. На что надеяться? Одни, правда, надеялись на жизнь после смерти, другие надеялись на себя, третьи надеялись на других. Не было и особого смысла, кроме как жить. Просто жить. Нет, правильнее сказать - существовать. Жить включает в себя многие компоненты, за отсутствием которых происходит простое существование. Весь мир перестроился на другие ценности, а потому ничего большего, чем существование получить было не возможно...
... Повернув ручку прибора, Анатолий Михайлович удовлетворенно сообщил:
- Ну вот. Теперь мы восстанавливаем его нормальный сон. Через несколько минут дело останется за малым - просто разбудить.
Все одобрительно засопели и начали никчемные приготовления, включавшие в себя репетицию бесед, тестов, подготовку разного оборудования и прочее. И это все ради того, чтобы мое пробуждение было приятным во всех отношениях для меня и поучительным для них. Но что из их речей могло стать для меня утешением? Что могло сравниться с тем, что я имел во сне? Даже та его темная часть, в которой я сейчас находился, была отчасти лучше и интереснее.
... - И что ж - хотите вернуться обратно?
- Не думаю. Я плохо помню свой старый мир, меня уже давно нет там.
- Ну не надо, не надо мне говорить, что вы отреклись от своей реальности и полностью перешли в мир сновидений. Вы все прекрасно помните, повторяю - прекрасно! Просто не желаете возвращаться туда, где вы снова никому не будете нужны, где нет Сэлли и где нет тех несовершенных чувств, что так ослепили вас здесь.
- Вы что - дьявол? - изумленно спросил я.
- Не впутывайте меня в свои религиозные фантазии. Я уже сказал вам - кто я есть, и не более того. Я не в ответе за все мирские злодеяния, хотя и приветствую их, потому что они несут разрушительный характер. То, что я делаю я не скрываю, и вам это прекрасно видно. Но вопрос в другом. Готовы ли вы отказаться от своих надежд ради того, чтобы сейчас же примкнуть к совершенству или вам милее вернуться в ваше реальное бытие, со своими глупыми, и к тому же бессмысленными надеждами?
- Я тоже уже говорил, что моя надежда - это дело принципа. И как бы несовершенно это не было в ваших глазах, я предпочту вернуться, чем предавать свою любовь, которую столько лет искал и которая так недоступна для многих в реальном мире. Я вернусь, но я вернусь счастливым человеком.
К тому же я свято верил, что в реальности снова смогу однажды уснуть и встретиться с Сэлли и, возможно, возродить наш мир.
Старик несколько разочарованно развел руками и произнес:
- Воля ваша. Но только уверяю вас - возвращение в мир мечтаний невозможно. Я стер его. Отовсюду. Он канул в небытие. А Сэлли...
Тут он улыбнулся и исчез...
Точно также исчезло все. Сквозь мутную пелену открытых глаз я обозревал разные предметы и лица в лаборатории. Вот я и вернулся. Настал тот “счастливый и долгожданный” момент возвращения домой. Следует улыбаться и радоваться? Надо попробовать. Нет. Что-то не так, не получается. Губы двигаются, но улыбкой это назвать сложно. Да и глаза слезятся. Может это от непривычного яркого света? Должно быть, так. Только почему мне так грустно и хочется плакать?
- Доброе утро. Не слишком ли мы долго спали? - учтиво спросил меня незнакомый тип в белом халате.
“Не слишком и не долго...” - мысленно ответил я и только мотнул головой.
- Как вы себя чувствуете? Ничего не болит?
Я снова мотнул головой и подумал: «Как вы мне уже все надоели».
- Замечательно. Но, может, вы голодны или хотите пить? Скажите - что вы вообще сейчас ощущаете?
«Отвращение от вашего общества», - подумал я, но сказал:
- Ничего мне не надо. Оставьте меня в покое, - грубовато проговорил я, немало удивившись своему хриплому голосу.
- Отлично. Значит, на данный момент вы ни в чем не нуждаетесь? Мы оставим вас одного минут на десять-пятнадцать. Полежите, придите в себя, а потом мы сможем поговорить.
Все дружно вышли, оставив меня одного. Из-за этого я и не любил хорошие сны - просыпаясь, начинаешь ужасаться реальному миру. И ведь есть чему ужасаться! Я лежал и пытался вспомнить - где я живу и куда мне сейчас идти. Так и не вспомнил. Это полностью стерлось из памяти. Я решил встать и выглянуть в окно, чтобы посмотреть на мир, в котором я жил и жить буду опять, спустя несколько лет. С немалым трудом встав на ноги, я снова стал учиться ходить. То ноги не слушались, то голова начинала жутко кружиться, вообщем, я смог сделать несколько шагов и подойти к окну. Отшторив легкую занавеску и взявшись за ручку оконной рамы для поддержки обессиленного тела, стал с ужасом наблюдать мир. Одно было хорошо - солнечный день. Но все, что освещалось солнцем, было страшным: и черные, будто обуглившиеся деревья, и грязный снег, и угловатые серые дома, и железные машины перед зданием лаборатории. У меня сильно закружилась голова, потемнело в глазах, и я упал, потеряв сознание.
Когда я вновь открыл глаза, то снова увидел белый халат и улыбчивого врача над собой.
- ... слышите? На неделю-другую вам придется остаться в нашей клинике, в реабилитационном отделении. Вам нужно будет пройти много тестов, необходимых для нас, и просто привыкнуть к обстановке. Это уже для вас. Поэтому давайте сразу договоримся, что за этот период вы не будете заниматься самодеятельностью, а будете слушать и выполнять то, что вам скажут врачи. Договорились? Вот и хорошо.
Вообщем-то, согласия я не давал, но чувствовал, что для меня это будет лучше - приходить в себя, находясь под наблюдением врачей. Меня проводили до моей комнаты и оставили одного. Привыкать к новой обстановке.
Неделя-другая моего пребывания в клинике растянулась на пару месяцев. Был уже конец мая, а отпускать меня никто не собирался. Тестам и анализам не было конца, и мне это весьма надоело. Единственным плюсом для меня было только то, что я снова мог нормально двигаться и вежливо разговаривать с людьми. Но большим минусом было мое несбывшееся желание встретиться с Сэлли. На мои просьбы восстановить сновидение, я однажды получил кошмарный ответ: “Извини, дружище, но каким-то образом информация твоего сновидения оказалась стертой...” Помимо этого, мне очень не нравилось отношение ко мне. Я частенько улавливал в общении с собой нотки и намеки на то, что психически я не совсем нормален. Хотя на самом деле я всего лишь потерял память о многих прошлых событиях и плохо запоминал недавнюю информацию. Выяснилось, что у меня идет разрушение клеток головного мозга. Причем начался он задолго до пробуждения. Говорят, что именно из-за этого могло сниться что-то приятное и радостное, поскольку данный разрушительный процесс вызывает общее расслабление и дурман. Но вот стертая информация о сне и заявление хранителя черной церкви о том, что он все стер, меня настораживало. Каким образом могла быть связана реальность и события во сне? Но потом, я решил искать объяснение в том, что информация есть везде - и в реальности и в сновидениях.
Несколько дней личных поисков принесли малоутешительные результаты. Тогда я подумал, что эта проблематика будет интересна и для изучения в лаборатории. Чем я и не замедлил поделиться. Но каково же было мое удивление, когда я узрел лишь горестную улыбку и очередную фразу о том, что это лишь глупые фантазии и теории не совсем нормального человека, чей мозг и чьи мысли находятся в плачевном состоянии...
... Не здоров, ненормален, уже не человек... Что дальше мне предстоит выслушивать в свой адрес? Теперь меня все реже и реже выпускают одного гулять в сквер перед зданием. Да, я потерял немало информации о прошлом из реальной жизни, но у меня яркие воспоминания о событиях во сне! Ведь именно там я провел много лет, ведь именно там и происходили самые замечательные события! Почему я не должен помнить этого лучше, чем свою предыдущую жизнь в реальности? Но я нормален, нормален! Я прекрасно понимаю, что мне говорят, замечательно обрабатываю любую информацию, я здраво мыслю и всего-навсего более трепетно отношусь к своему сновидению, как к недавней жизни. Что могли показать их идиотские тесты?! А еще я недавно услышал фразу о том, что я становлюсь агрессивен, значит - опасен... Но как мне еще себя вести, если меня никто не понимает и не хочет понять? Ни одна живая душа. Даже птицы на улице разлетаются, когда я подхожу к ним. Говорят, что это нормально, но я не привык, чтобы меня боялись. Похоже, что скоро меня переведут к санитарам-живодерам в психлечебницу. Какой жестокий конец. И бесславный. И бессмысленный...
Раннее утро. Я проснулся более грустный, нежели всегда. Я был взволнован, но все это был лишь сон. Теперь я не вижу сновидений, а только размышляю и разговариваю сам с собой на протяжении всей ночи. Это просто страхи и мысли в полу спящем теле. Но ведь с таким же успехом все это может оказаться правдой! Это информация, а она откуда-то поступает. Может, меня действительно хотят отвезти в психбольницу?! Тогда надо бежать. Но куда? Я не помню своего адреса, у меня нет документов, и вообще, все сильно изменилось за эти пять лет. К вечеру я выяснил, что у меня уже ничего нет. Ни квартиры, ни документов, ни меня самого нигде не числится. Я автоматически перешел в собственность лаборатории, как подопытное существо. Я находился в состоянии трупа из морга - просто тело для препарирования и для изучения. Сон оказался более чем вещим. Теперь мне понятно, почему со мной обращаются как с вещью. Еще нужной, но только для самого никчемного пользования.
Было еще светло, когда я вышел прогуляться в скверик. Тепло и почти безветренно. Я вспомнил такое же ощущение, когда был во сне. Я вспомнил свое окружение, Сэлли, детей... Именно в этот момент во мне проснулось чувство того, что я могу все изменить в этом мире. Я могу восстановить природу и возродить утерянные людьми чувства. Я проникся огромной жалостью ко всем и ко всему. Мне было больно видеть вытоптанную траву, изувеченные и мучительно умирающие деревья. Мне было одиноко без бабочек и птиц, без тех зверей, которые могли безбоязненно подходить и ласково тереться об тебя, прося погладить их, как это всегда было в том мире, где живет любовь. Жила. Точнее - была живой. А теперь остались только невоплощенные чувства и воспоминания о былых временах. Я заплакал и сел, обняв какое-то большое дерево с ободранной корой. Теплые соленые слезинки скатывались по светлой древесине и впитывались влажной черной землей. Они не превращались в хрустальные шарики. Я с трудом нашел цветы и, разложив четыре лепестка в форме крыльев бабочки, дунул, но... чуда не произошло. Они безжизненно разлетелись и упали в траву. У меня нет сил изменить окружающий мир. Моей силы желания и веры в чудо не хватает на свершение великих и прекрасных дел. Нужна еще одна сила. Сэлли! Где же ты? Только вместе мы можем изменить мир. Сэлли!
- Сэлли! - приглушенно крикнул я, но вдруг упал и потерял сознание...
... - Дима, я не могу больше здесь находиться. Вокруг ничего нет, даже света, - шептал мне знакомый голос.
- Милая Сэлли! - уже громче вскрикнул я. - Ты где?!
Я пытался сориентироваться и понять куда я попал. Действительно тут совершенно не было света. Лишь черное пространство и голос Сэлли.
- Что происходит? Где мы?
- Мы снова вместе. Наш мир уничтожен, а мы, похоже, находимся в пустом пространстве. Я отказалась забыть тебя, твою любовь и не надеяться на встречу. Поэтому я еще жива. Но совершенно не представляю - что будет дальше.
- А дальше я очищу это пространство окончательно и бесповоротно. Очищу от вас - назойливой помехи на пути к совершенству, - прозвучал чей-то грубый голос. - Ничто и никто не может препятствовать моему стремлению привести все к небытию.
- Кто это? - спросил я, бесполезно озираясь.
- Понятия не имею. Он не представился, - ответила Сэлли. - Но бояться нам нечего - у нас есть общая надежда, которая никому не дает права разлучать нас и отправлять в небытие...
- Надежда?! Какая? Все, чего вы желали уже сбылось, не так ли? Вы жили надеждой встречи, и вот - всем очевидно, что она произошла. Теперь, пришло время расстаться навсегда.
- Подождите! - взмолился я. - Мы же не видим друг друга!
- Это и не нужно. Прощайте.
... Темнота сменилась почти ночным небом с яркими звездами на безоблачном небосводе. Черные ветви деревьев освещались желтоватым светом из окон лаборатории. Я поднялся с холодной земли и почувствовал, что во мне что-то оборвалось. Я ощущал потерю очень важного, самого главного стержня моего бытия. Я посмотрел на небо. Там была луна, звезды и... почти пустое черное пространство, напомнившее мне о недавних траурных событиях. Я похоронил не только свой сказочный мир и девушку-мечту, но и все чувства, которые ей отдал. Только с ней я понял, что такое настоящая любовь, только с ней мы обменивались и пополнялись друг от друга этими восхитительными жизненно важными эмоциями, только ей я отдал все, что было во мне. И вот теперь я остался ни с чем. Как растение, полностью лишившееся внутренней влаги. Ноющее сердце подавало признаки сбоев в своей работе. Возможно, это все мой психологический настрой, причем неправильный, как могли бы сказать многие “здравомыслящие” люди. Ну, тогда пусть они и остаются со своим здравым смыслом, сухой практичностью и огрубевшими чувствами, а я ухожу. Огонь моих чувств изъел все, что было во мне. Теперь у меня нет ни надежды, ни смысла. Настал тот час, когда по всем параметрам меня можно беспрепятственно отправлять в небытие. Я знаю, что многие посмеются и упрекнут меня в том, что я быстро сдался, отказавшись от борьбы. Я отказался от бессмыслия, которое ожидало впереди. И мой организм поддержал меня...
Этим же вечером мое тело обнаружили медработники лаборатории, не найдя меня в своей комнате. Я лежал с открытыми глазами, влажными от слез горькой потери и жестокой безысходности. Мне их тут же закрыли, даже не став заглядывать. А, возможно, зря. Кто знает – может, они смогли бы увидеть и прочувствовать тот прекрасный мир, в котором я некогда жил и из которого меня так грубо вырвали. Может, это правда - что заглянув поглубже в глаза другого человека ты увидишь в них - чем наполнено его сердце? Его внутренний мир, который, как сад, способен восхитить тебя великолепием красок, чистотой и искренностью чувств, или как глубокая пропасть напугать тебя своей абсолютной пустотой и каменной бессердечностью?..
Эпилог.
Кто тот, что вечно судит строго и издевательски несправедливо?
Кто разлучает так жестоко с одним единственным любимым?
Кто лик трусливый свой скрывает от глаз, разъеденных слезами?
Хотим увидеть без вуали - кто тот подлец, что проклят нами...
г.Москва 20.02.98 - 10.09.98 год.
© 1998 Голубев Д.А.
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru