--------------------------------------------------------------------------

Юрий Александрович Макаров - Автобус Времени. Торт Жизни

--------------------------------------------------------------------------

Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru

Автобус Времени. Торт Жизни. ПОВЕСТИ

Автобус Времени(2003 г). Макаров Ю. А. (Марат)

События, описанные в данной книге, — вымысел. Привязки

к местности взяты условно. Имена главных героев, кроме

нескольких автобиографических фактов, — вымысел.

В добрый путь.

ПРЕДИСЛОВИЕ А. КОЛОТИЛО

Что же там, за гранью?!…

Представьте себе, что вы неожиданно в толпе людей встречаете старого

друга, который… «погиб лет двадцать назад при довольно трагических

обстоятельствах». И выглядит он точно так же, как в те далёкие годы, когда

вы оба были молоды, красивы, энергичны…

…причём, он помнит все события давней юности, все ваши общие

шалости и приколы, «старые коды и шифры».

Такого не может быть?

А почему бы и нет? Ведь современная наука утверждает, что

реинкарнация (перевоплощение душ) действительно существует. Это

великий Космический Закон Природы. Так, если бы не было постоянного

кругооборота Душ, то вся разумная жизнь в Космосе полностью исчезла

бы.

Почему? Да потому, что Душа наша состоит из особого вида

энергии — жизненной праны, которую уничтожить нельзя. Как

утверждают авторитетные восточные источники, её, Душу, нельзя «сжечь

огнём, утопить, разрубить на части… и т. д.». Самое страшное, что может

произойти с Душой — это то, что она может быть предана забвению Бога.

В этом случае — это бесконечный бег по кругу, «рождение — смерть».

Представьте, что вы бежите на тренажёре. Вы даёте нагрузку телу, но в то

же самое время остаётесь на месте. Так же дело обстоит и с Душой, вам

кажется, что вы чего-то добиваетесь, что-то производите, творите, но Душа

так и топчется на месте, вечно недовольная, не удовлетворённая до конца,

раздираемая тысячами желаний и запретов.

Бог, когда создавал людей, дал каждому человеку только одну

бессмертную Душу на Вечные Времена и от нас зависит, будем ли мы

находиться в Сиянии Бога или же бездарно влачить существование в этом

мире иллюзий, иногда меняя декорации.

Для того, чтобы осуществить контроль над деятельностью Душ,

Господь создал своеобразную службу безопасности — Агентство Липиков

(Небесных Летописцев), которые записывают на Небесном своде (у каждого

человека есть своя волна — свой пояс) все наши дела — и хорошие, и плохие.

Они же, Липики, устанавливают душам форму поощрения или наказания —

карму. Так что каждый наш поступок не остаётся без внимания Высших

Сил.

Многие считают карму наказанием Господним за наши грехи. Однако

это неверное толкование. Это, скорее всего, Милость Божья, которая даёт

нам возможность исправить самостоятельно последствия неблаговидных

поступков, совершённых нами в предыдущей жизни. И времени для этого у нас предостаточно, если, конечно, мы не увлечёмся накоплением новых

погрешностей.

Во все времена, испокон веков со дня сотворения мира в нас

воплощается одна и та же Душа, которую Господь дал нам во время первого

рождения. И с этой же душой мы будем жить бесконечно долго. Так что

времени у нас действительно предостаточно, чтобы осознать то, как мы

живём.

Все наши знания, весь опыт прошедших жизней закодирован в клетках

нашего головного мозга.

Не зря учёные говорят, что если бы все эти клетки выстроить в ряд в

виде тонкой ленты, то её можно два раза обернуть вокруг земного шара.

Мы можем воспользоваться этими знаниями, бесценным опытом

прошедших жизней?!

Теоретически — да! Но практически, естественным путём, невозможно.

Разве что под наркозом. Например, профессор из Университета в Виржинии

(США) Янг Стивенсон таким методом исследовал двенадцать человек,

которые пережили в необычных ситуациях реинкарнацию. Среди них

было много детей, которые рассказывали, что когда-то они жили в других

местах — не в южных городах, а северных селениях и были там… взрослыми.

Дети до мельчайших подробностей описывали быт индейских племён,

называли имена своих родственников, друзей, их внешность, характер,

привычки…

Янг Стивенсон на основе их рассказов определил место, где жили ранее

эти дети. Это был север Аляски. Для того чтобы полностью удостовериться

в правдивости рассказов детей, их привезли в эти деревни. Здесь они

чувствовали себя как дома. Они водили учёного по хижинам и знакомили

его с их обитателями, которых они никак не могли знать.

Почему я Вам это рассказываю? Потому что в данной книге речь

пойдёт именно о таком явлении.

Только в ней реинкарнированные люди, знакомые друг с другом

в предыдущих воплощениях, собрались не в индейском селении, а в

удивительном Автобусе, который по дороге из Днепропетровска в Кривой

Рог провёз их сквозь время прошедшей жизни, в которой они любили,

страдали и помогали друг другу.

Возможно, что в этом Автобусе Вы, уважаемые читатели, среди

пассажиров обнаружите и себя. Ведь это волшебный Автобус!

Поэтому и книга написана в стиле старинных мистических романов

конца восемнадцатого — начала девятнадцатого столетий, где реальность и

фантастика ведут читателя в таинственный Свет Микро-Вселенной Души

человека.

Удачи Вам. С уважением, А. Колотило.

«После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и

имеющего власть великую, Земля осветилась от славы

его…»

(Откровение Святого Иоанна Богослова, 18:1)

Г л а в а 1

ВТОРАЯ МОЛОДОСТЬ…

Хроника. Саша — Марат. 25.03.2002 г.

— Смерть — это всего лишь фикция, — вдохновенно говорил

Александр. — Это лишь точка в конце предложения, в бесконечном романе

Жизни. Это как за ночью следует день, а за ним — снова ночь и снова день, и

снова сон. И так бесконечно, за видимым концом начинается новая жизнь.

Вернее конца нет, есть только начало — Бог.

Однако, всё это происходит где-то там — на Небе, а здесь наша память

хранит данные только лишь о небольшом отрезке времени, прожитом на

Земле. Если бы память была обременена виной предыдущих жизней, это

бы раздавило человека.

— Нет, я с этим не согласен, — возразил Марат. — Если бы я знал

прошлые ошибки, я бы попытался впредь их не совершать.

— Это тебе только лишь кажется, что ты бы смог изменить свою

жизнь, — ответил ему Саша. — Ты считаешь, что если удалить из неё какой-

нибудь печальный эпизод или тяжёлое обстоятельство, то в этом случае

жизнь бы протекала безоблачно и счастливо?!!

Можно с точной уверенностью сказать, что если бы ты лишился

результатов духовного опыта, который накапливается именно в тяжёлых

обстоятельствах, то, попав в прежние условия, ты непременно бы совершил

те же самые поступки. По сути, никто и не отнимает твоего опыта.

Этот свод законов никто не отменял. Сколько же можно повторять:

«Не убий», «не лжесвидетельствуй», «не прелюбодействуй», «не воруй»…

Человеку так нравится бегать по кругу и наступать на одни и те же грабли,

что я не знаю, как от этого можно отучиться, — всё сильнее вдохновлялся

Саша. — Дважды — это повтор, трижды — это пристрастие, четырежды —

это уже рабство. Каяться и вновь лезть в грязь… Я понимаю, что душ приятен,

когда смываемая грязь видима, но есть вероятность так в грязи и остаться.

— Постой, что же надо для того, чтобы отправиться на Небо, причём не

мёртвым, а живым? Постичь Его? — спросил Марат.

— Путей и дорог туда, — сказал Саша, сделав жест, указывающий

наверх, — столько, сколько и людей!!! Самым простым и доступным для

каждого из нас методом является духовный путь молитвы — живого, ничем

не ограниченного общения с Богом. Очень многих Святых Господь забирал

на Небо живыми, показывая им Царствие Небесное.

…Мне же Всевышний послал Автобус, который провёз меня сквозь

Время и открыл тайну Второго Рождения. Небо лишь прикоснулось ко мне,

но этого прикосновения я не забуду никогда. И если ты искренне хочешь

преодолеть страх и готов пожертвовать и поступиться своими привычками

и одноликим существованием, где страх уничтожен монотонным

исполнением до боли знакомых обязанностей, тогда есть шанс узнать Небо

и Его Повелителя.

— Вот сейчас то я точно тебя узнаю — Саша, — приподнимаясь со стула

сказал Марат, — дай, брат, я тебя обниму. Мы ещё долго о тебе вспоминали

после того случая. Хотя, я и сейчас не до конца верю, что ты это ты, а не его

сын, предположим.

— Скажи, а Сашу Саржан может знать мой сын? — вспомнив одного

из сокурсников, сказал Александр. — Или Беллу с Касиком.

***

Эта история перевернула всю мою жизнь и заставила меня, старого

скептика понять, а главное почувствовать следующее: «На каком бы

жизненном отрезке времени не находился человек — в стадии юности ли

безбородой или седины, которую называют мудрой, впереди ещё Вечность.

И если ему грустно, то ещё совсем не поздно поменять что-либо внутри

себя — чувства, взгляды, образ жизни…».

И вот, когда у меня выдалась свободная минутка — семья уехала на

летние каникулы в деревню, я почувствовал, что должен взять в руки перо

и написать эту историю.

Итак, всё по порядку.

Я уже немолодой человек и виски мои давно тронуты сединой,

поэтому и удивить меня довольно сложно. Однако всё то, что произошло

и происходит в моей жизни, я могу осознать лишь отчасти, к сожалению,

самую малость, в сравнении с теми, кому Бог даровал «зрение».

Только сейчас я могу понять важность уроков данных судьбою, а

именно: почему после окончания технического ВУЗа я получил второе

образование — филолога. И в тот момент, когда другие товарищи успешно

делали карьеру на железной дороге, я, будучи студентом филфака, только

пробовал себя в литературе. Под гневное возмущение родных я выслушивал

нотации о том, что занятие сие — абсолютно несерьёзное дело. Страсти

более или менее улеглись лишь после того как я, получив диплом, устроился

в местную газету. А когда эта деятельность принесла первые плоды, родные

сменили гнев на милость.

После встречи с Сашей я уже не сомневаюсь, зачем всё это

понадобилось…

Впрочем, перейдём ближе к делу. Однажды ко мне подошёл паренёк и

затеял довольно интересный разговор:

— Здравствуйте, вы Марат? Извините, не знаю как по отчеству…

— Да, — ответил я, — с кем имею честь, простите?

Он заколебался в ответе:

— Зовут меня Саша. И фамилия моя, теперешняя, вряд ли о чём-нибудь

вам скажет.

— Не понял? А мы разве знакомы? — переспросил я.

— Вы не поверите, — загадочно произнёс он. — Я — Саша Казаков.

— Молодой человек, не шутите так! — вызывающе заметил я. Имя и

фамилия были мне очень хорошо знакомы. Это было имя моего близкого

друга, который погиб лет двадцать назад при довольно трагических

обстоятельствах. — Парень, кто бы ты ни был, остерегайся так говорить.

— Маратыч, хватит бузить…

Это было сверх наглости, какой-то сопляк смеет обращаться ко мне на

ты, да так по-панибратски. Но вдруг сердце ёкнуло. Возмущение сменилось

удивлением и я во все глаза стал рассматривать собеседника. С какой бы

стороны я не смотрел на него, передо мной действительно стоял если не

Александр, то очень похожий на него человек:

— Сашка, ну вылитый Сашка! Погоди, ты, наверное, его сын, хотя он не

успел жениться, — начал я вовсю рассуждать, — а может внебрачный… всё

может быть?!! Или ты его брат?!! Нет, точно помню, у него была сестра —

Валя…

Он, улыбаясь, наблюдал за мной и вскоре сделал жест, который всё

расставил на свои места. Это был один из знаков в нашем братстве, которые

мы подавали друг другу в моменты видимой или скрытой угрозы или же

чувствуя подвох со стороны собеседника.

— Макар, не дай себя обмануть!!! — ущипнув кончик уха, сказал

Саша.

— Как ты ко мне обратился? — опешил я, вспомнив, что так меня

называли только близкие друзья студенчества.

Мы все уже взрослые и солидные люди, но иногда при встречах

используем старые коды и шифры той поры далёкой юности и Саша

воспользовался одним из них. Поэтому я, удивляясь ещё больше, протянул

ему руку.

Вскоре мы нашли маленькое уютное кафе, где теперь часто

встречаемся, и Саша поведал мне удивительную историю, которую я

попытаюсь воссоздать в том виде, в котором она была рассказана мне.

ПОПУТЧИКИ

Весна 1994 г. Украина.

На дворе стояли первые дни апреля, первые тёплые дни. В лужах

играли солнечные зайчики. Небо, словно бездна голубой лазури, было без

единого облачка. Прохожие, неспешно прогуливаясь по аллее, вдыхали

долгожданное тепло. Детвора, рассыпая семечки, гоняла стайку голубей,

которая без всякого страха перелетала с места на место поднимая за собой

облако пыли.

Старики мирно беседовали сидя на скамейках. Две молодые мамы

с колясками плыли по тропинке словно два лебедя, несущие за собой

радость пробуждения и материнской заботы, которую дарит нам природа

в весеннюю пору.

Саша посмотрел на часы — была четверть двенадцатого. В 12:00

отправлялся его автобус.

Времени было ещё предостаточно, поэтому не спеша, держа в руке

свёрнутую трубой газету, он шёл по направлению к автовокзалу наблюдая

весь контролируемый хаос этого светлого утра.

Мимо него по мостовой неслись машины. По тротуару шумною толпой

шла группа молодёжи с пивом в руках, наперебой что-то рассказывая друг

другу.

Перекрёсток… Свистки регулировщика… Трамвайная линия… Толпа

хлынула по направлению центрального рынка — «Озёрки».

«Озёрка» шумела многоликой и разношёрстной публикой — бабушки

с семечками, «братва» в солнцезащитных очках вокруг шикарных машин,

бедные студенты и средний класс с котомками. Очки и лифчики, вода и

пиво, апельсины и норковые шапки, трамваи и авто — живые потоки.

Днепр. «Озёрка». Люди. Всё раздельно, каждый в своём измерении и

все вместе, дополняя друг друга.

Он неспеша подошёл к автовокзалу. Объявили посадку на его рейс:

Днепропетровск — Кривой Рог. Докурив сигарету, Саша забрался в автобус

и поудобней уселся возле окна. Впереди была длинная дорога, можно было

расслабиться и окунуться в негу весенних мыслей.

В салоне было очень уютно. Это был микроавтобус марки «Мерседес»

на двенадцать персон. Первые междугородние коммерческие рейсы. Рядом

с ним присела молодая особа.

— Здесь не занято? — спросила девушка. Что-то знакомое мелькнуло

в интонации её голоса.

— Садитесь, пожалуйста, — немного удивляясь, ответил он, всем видом

располагая её к беседе. — Вы до конца?

— До Кривого Рога.

— А мне выходить чуть раньше. Не доезжая города, поворот на

Софиевку. Меня пригласили свидетелем на свадьбу. Дружком, в общем, —

шутливо проговорил Саша. — Мой сокурсник решил заложить волю на

сытый стол и законное ложе.

— Вы такой женоненавистник? — подхватив игривый тон спросила

девушка.

— Нет, что вы, это должно быть интересно.

— Вы даже себе не представляете, как это интересно…

— У вас есть опыт? — После вопроса наступила непродолжительная

пауза. Ответ не заставил себя ждать:

— Нет, мне мама рассказывала. Кстати, а вот и она.

В салон автобуса вошла очень симпатичная женщина, грациозная,

самоуверенная и властная. Она выглядела немного уставшей, но это

добавляло ей утончённости и шарма.

— Уже воркуете, голубки?! Ну, славно… не будете скучать в дороге.

— Маман, молодой человек будет свидетелем на свадьбе, — сказала

девушка.

В этот момент что-то зловещее мелькнуло в выражении лица дамы.

Усаживаясь рядом с дочерью она лишь многозначительно произнесла:

— Свадьба… поистине, в жизни только раз…

— Кстати, молодой человек, давайте знакомиться. Как вас зовут? —

спросила девушка.

— Александр.

— Очень приятно, меня зовут Лиза, а маму Маргарита Петровна.

— Будем знакомы, — ответил Александр, вновь уловив себя на мысли,

что его попутчики — до боли знакомые ему люди.

Его внимание отвлёк входящий пассажир. Это был немолодой

мужчина высокого, просто громадного роста и крепкого телосложения.

Однако при всём его могучем виде у него было странное, почти детское

выражение лица — беззащитное, но очень тщательно завуалированное. Он

лишь на секунду «раскрылся», когда входил в автобус и застрял в проходе.

С некоторым усилием он преодолел узкое пространство и виновато

улыбнулся:

— Это 102-ой, до Кривого Рога?

— Да, — ответил водитель, — вам до города или сойдёте на трассе?

— Мне до первой остановки в городе. Билет по стоимости такой же, как

и на государственном автобусе?

— Нет, чуть дороже, поедете?

— Естественно, — сказал он, понимая, что выйти будет так же трудно,

как и войти.

Водитель с улыбкой бортпроводника, не сомневаясь в своей

неотразимости, радушно беседовал с пассажирами. По всему было видно,

что он доволен предстоящей поездкой. Возможно, ему казалось, что он

уходит от серых будней в бессрочное плавание, полное приключений —

в страну чудес и загадок, поэтому и спешил скорее выбраться на трассу,

которая отвлекала от рутины и суеты. Но перед самым отправлением

водитель стал заметно нервничать — до отправления оставались считанные

минуты, а свободных мест было предостаточно. Благо подошёл ещё один

пассажир:

— До Кривого Рога?

— Да, садись.

— Вот и славно, — обрадовался бойкий и смазливый малец, эдакий

парень с обложки модного журнала — со спортивной сумкой и жевательной

резинкой. Лиза оживилась и стала пристально вглядываться в жесты

молодого человека, весь вид которого полностью соответствовал девизу

золотой молодёжи — «Пришёл, увидел, победил».

Маргарита Петровна приподняла левую бровь и небрежно спросила

у дочери:

— Лиза, ты взяла что-нибудь почитать?

— Да, маман, — немного смутившись, ответила Лиза. — Я взяла книгу

«Даты и судьбы» Александрова. Забавнейшие схемы в этой книжонке.

— Вы знаете, — обратилась она к Александру, — по этой книге можно

узнать, кем вы были в прошлой жизни.

— Да, наверное, это очень интересно. Как вы сказали, Александров

написал… Квадраты Пифагора, если не ошибаюсь. Математический

расклад судьбы, насколько я помню? — нехотя отозвался Александр.

— Да, да, именно так, — ответила Лиза, чувствуя, что не находит

отклика.

Автобус медленно начал движение. В этот момент с правой стороны от

него на платформу выбежали два человека размахивая руками. Водитель,

заметив их манёвры, притормозил и открыл дверь. Когда они вошли автобус

был полностью заполнен.

Над зеркалом в салоне располагался маленький образок Божией

Матери с младенцем Иисусом. Водитель поднял глаза к иконке и мысленно

попросил Благословения у Пресвятой Богородицы, после чего автобус

отправился в путь. С Богом.

«ДАТЫ И СУДЬБЫ»

Лиза продолжала рассказывать матери о книге, однако, Маргарита

Петровна не была расположена к беседе. Она сидела полностью

поглощённая своими мыслями. Иногда в её глазах вспыхивали искорки

злости, после которых она расслаблялась, понимая тщетность злобы и

невозможность обратить процесс вспять. Так обычно люди вспоминают

прошлое, которое невозможно изменить. В эти минуты её облик напоминал

кобру после укуса. Но, несмотря на это, в моменты гнева она поражала своей

красотой. Те, кто видел её в такие мгновения, становились сопричастными

к неведомой и неописуемой силе. В мужчинах это пробуждало неистовую

потенцию, что касается женщин, то они, не в силах обуздать свои чувства,

становились подвластны ей. Красота и сила этой женщины несли в себе

лишь разрушение. Однако сейчас наступил момент просветления после

очередной вспышки и на её лице играла милая добродушная улыбка,

которая предназначалась дочери:

— Лиза, что интересного пишут в твоей книге?

— Маман, я у тебя просто гений, только у меня недостаточно

решительности и хватки.

Лиза и Саша были примерно одного возраста, но Лиза в свои годы

удивляла своей непрактичностью и затянувшимся детством. У неё,

бесспорно, были непревзойдённые таланты, она в считанные секунды могла

сосчитать умножение четырёхзначных цифр и, сохраняя порядок действия

в уме, могла обработать до десяти элементов к ряду, при этом практически

не ошибаясь в ответе. Но кроме пятёрки по алгебре в аттестате и зачёта по

вышке* в институте это знание не приносило ей какой-либо пользы.

— Я у вас артистка, маман, — продолжала Лиза.

— Я знаю, дорогая. А что думает молодой человек по поводу судьбы?

— Я думаю, что каждый корыстный шаг имеет последствия. Будь то в

сторону добра или же зла. Наверное, только дела от чистого сердца или во

Имя Бога могут вести к свободе, но если они действительно будут во Имя

Бога — не ради красного словца.

На мгновение Саша ощутил, что как-то уж больно он откровенен, уж

больно открыт. Это произвело на него должный эффект. К следующему

вопросу он был настроен как полагается, немного скептически — нет

ничего, что нужно рассматривать серьёзно.

— А вот как вы считаете, — задала вопрос Лиза, — возможно ли, что

люди, сидящие в этом автобусе, собраны здесь намеренно?

* В ыш к а — высшая математика

Этот вопрос, заданный в частной и негромкой беседе, коснулся слуха

всех.

— Да, конечно же. Ещё бы глаза, которые видели сценарий и сердце,

готовое принять всё, что даёт Бог, — ответил Саша, заметив всё тот же

пристальный взгляд. Опять наваждение чего-то знакомого пронеслось над

ним, что-то кольнуло под сердцем. Но он, отгоняя от себя мрачные мысли,

продолжил, — разве я смогу забыть такой оживлённый разговор, притом,

что буквально пять минут назад мы ещё были незнакомы…

Его прервали, в разговор вмешался один из пассажиров, вошедших

последними:

— Я верю в судьбу. Однако, при чём же здесь автобус?

Вопрос застыл в воздухе, и на этом беседа прервалась. Впрочем, Саша

был доволен, что разговор не имел продолжения, он расслабился и прикрыл

глаза, увидев предстоящую свадьбу — Игоря в чёрном костюме, с бабочкой,

себя в белых штанах и с лентой свидетеля, дружку, славную пышку с

добрым сердцем.

«Странно, к чему эти разговоры о судьбе, совершенно незнакомые

люди и вдруг такие откровения. Вообще, есть у этих женщин одно

сходство, — подумал Саша, — красота. Только в случае с мамой это

колоссальное оружие в руках демоницы, властной и мстительной, а Лиза

ещё об этом не догадывается или догадывается, но смутно»

Г л а в а 2

ОТКРОВЕНИЕ ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ

Мысли текли плавно, как облака на небе. Они занесли Сашу в далёкое

детство.

…Первый класс. Букет астр на 1-ое Сентября. Поездка к бабушке на

Алтай. Икона Казанской Божией Матери в местном храме. Первые молитвы

от бабушки — Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Отче наш…

Под лёгкий монотонный гул и ритмичное движение автобуса

Саша уснул… По ту сторону яви он оказался в незнакомой беседке. Его

посетили смешанные чувства любопытства и неведомой опасности. Он

осмотрелся вокруг — дикий виноград оплетал витые стойки беседки,

образуя тень. Солнечные лучи тонкими струями пробивались сквозь

виноград, переплетаясь в необыкновенный рисунок. Саша присел на

скамью и, нагнувшись, стал вглядываться в узоры на полу от лучей. Между

половицами были крупные щели. Муравей, взвалив на себя поклажу, бежал

попадая то на свет, то в тень. Добежав до щели он провалился. Саша взял

соломинку, которую он волок, и окунул в щель. Мурашка зацепился и повис

на ней. Оставшись с поклажей, муравей вновь поволок её за собой.

Саша подошёл к одной из стоек, проводя рукой по гладкой резьбе. Он

отодвинул несколько листов и выглянул сквозь заросли винограда наружу.

В солнечном сиянии высился купол и Крест. Луч скользнул и отразился в

Кресте и вспышкой света ворвался в сердце. Я уже здесь был, — стучало в

висках. — Я всё вспомнил — это было в 1971… верно…

…Весна 1971. В этом году Саше исполнился 21 год. Учился он на

четвёртом курсе Института инженеров транспорта в Днепропетровске на

строительном факультете. По окончании учебного года их отправили на

практику в Житомирскую область укладывать подъездные пути на завод

шахтной автоматики.

Сессия была сдана и хвостов*, к счастью, не было. Всё вокруг

радовалось теплу и соловьиным трелям. В садах деревья покрылись свежей

листвой. Вечерами детвору высыпало к цветущим деревьям и гурьбой они

гонялись за жуками и бабочками. Всё, что могло дышать, дышало. Воздух

был наполнен сладкой истомой и свободой.

* Х в о с т — долг по дисциплине

Тепло ненавязчиво раздевало прохожих. То там, то здесь вечерами

собирались компании, было шумно и весело, гитара и гитаристы считались

практически полубожественными. Скамейки были на вес золота, а особенно

если они находились в укромных местах, скрытые от глаз прохожих в сени

деревьев, а ежели в кустах сирени… Ну, словом, что может быть лучше

летней поры?..

Сашу с группой сокурсников определили в общежитие при Путевой

машинной станции, указав будущий фронт работ. В целом работы были

организованы неплохо, часть людей на звеносборочной базе зашивали

рельсошпальную решётку и далее с базы на путеукладочных кранах

вывозили на место работ.

Сашу поставили звеньевым на укладке пути. В их цели входила

разгонка шпал на рельсошпальной решётке.

Местное население поначалу с недоверием относилось к студентам.

А затем постепенно находило в ребятах простоту, дружелюбие, открытость, а

также большую работоспособность, инициативу. Всё это свидетельствовало

о том, что студенты вовсе не белоручки, а хорошие будущие специалисты,

толковые руководители. Поэтому с каждым днём местные работники всё

больше проникались к ним уважением.

Саше его работа доставляла большое удовольствие. Руководил он,

как говорится, без портфеля и это было залогом успеха. Не было смысла в

амбициях. А так как их не было, всё текло как река.

Вечера в основном проходили за игрой в покер, иногда поддерживаемой

пивом и игрой на гитаре. К ним стали заходить местные ребята, отношения

с которыми не всегда были гладкими. Сдружившись с некоторыми из них

практиканты стали захаживать на танцы в клуб.

И вот однажды в субботу на танцах Саша с компанией стояли поодаль

от площадки. К ним бегло озираясь по сторонам подбежал паренёк,

работавший вместе с ними на укладке.

— Олег, что с тобой, ты что такой взъерошенный? — спросил один из

товарищей Саши Игорь.

— Ребята, вам сегодня не место здесь на танцах. Сенька пьяный в

стельку, братан его повесился из-за этой дуры, — голос его осёкся. Мимо

проходили местные и они слышали весь диалог, и один из них прошипел

Олегу: «Жало прикуси, а не то потерпишь хуже чем за растрату. Ты всё

понял, сопля?» — Сказано это было довольно убедительно, нараспев и с

должными паузами, так что Олег вообще потерял лицо.

— Хлопцы, я предупредил, — сказал он белыми губами, когда они

отошли, — а там как хотите.

Ребят было пятеро, совсем не хилых да и не робкого десятка, но

благоразумие всё же взяло верх:

— Ну что, побегаем, орлы, — сказал Игорь, он же Гарик, он же Хачик.

— Нет, конечно, можно побегать. Но, дорожки чужие, да и рефери нет,

чтобы зафиксировать фальстарт, — с обычным хладнокровием заметил

Руслан, — кстати, что у нас с копейками?

— Ну, на сто грамм с бутербродом, пожалуй, станет, — сказал Мейс,

двигая рукой как на газе мотоцикла, прищурив правый глаз, — а я, ей Богу,

посадил бы пару-тройку на сраку.

— Конечно, Моисей, кто сомневается, но их здесь сотня… ты что,

пройдутся, что слоны по Африке, — сказал Рома Брэжнев, уже собираясь

к выходу, но, вдруг заметив: — Ты посмотри на эту девочку. Ой-ой-ой, та ты

шо, где салют?

Над площадкой воцарилась секундная тишина, которая словно

парализовала весь сбор. Некоторые оборачивались, кто-то отступал,

освобождая проход.

— Так, где оркестр, цветы? — вдруг прорвало Романа. Сквозь толпу

словно по воздуху с ощущением полноправности такого хода плыла она.

— Солнце, что вы делаете в этой деревне? — вмешался Александр, но

вместе с музыкой — заиграл местный ВИА — исчезла и она, раздвинув

толпу, в следующий момент используя её как щит. Танцы начались, толчея,

скамейки в парке, кусты — всё шуршало.

«СКЛЕП»

Компания переместилась в местный кабачок, который в народе

называли «Склеп». Днём это была обычная общепитовская столовая, к

вечеру же опускали тяжёлые шторы и внутри воцарялся полумрак. На

стенах висели незамысловатые бра, которые тускло и уныло светили

под слоем давно не стираемой пыли. Водка была гораздо дороже дневных

расценок. На столах красовались завядшие колокольчики, сломленные

таки никотином. Вкупе с пьяным вокалом не совсем старой, но очень

густо напомаженной дамы, которую местные называли Ионикой в унисон

музыкальному инструменту, они наводили ужасную грусть, разве что

сравнимую с названием заведения.

Заказали, как на духу, две водки и пару салатов.

Ионику водили от стола к столу, по заведенной традиции. Она

пыталась бодриться, но не первый день «застенчивой» жизни и душа

мягкая, не в силах отказаться, с дикой тоской в глазах, словно по утрате и

безвозвратности самого главного. Подойдя к их столику она спросила:

— Откуда такие шикарные кавалеры? Молодые, не ношенные, как

пуговицы на мундире.

— Мундиры то офицерские, — сказал кто-то из ребят.

— Что вы, что вы, господа офицеры, прошу простить, но песню я вам

всё же спою — «У солдата выходной».

Её сопровождающий, уже немолодой но крепкий мужик, был твёрд в

словах:

— Ты шо, стара, молодым мозгы пудрыш? Воны прыйшлы водкы

выпыть та закусыть. А ты им про пуговыци…

— Та яка ж я стара, дурэнь, то тут з вамы постариешь, — а затем,

отвлёкшись, словно в другом измерении, не пьяная вовсе, сказала, —

а я цыганка, вижу вас, цыплята, у одного из вас интерес здесь будет,

ох, губительный интерес.

— Без вопросов, вы самая интересная в этом балагане. Следующий

медленный танец мой, — воскликнул Мейс, проглатывая очередную

рюмочку.

— Да куда деваться от молодых и неженатых, разрешаю, — хмелея на

глазах, сказала она. Подойдя к столику, она налила ещё полстакана водки

и выпила залпом, и только потом вновь подошла к синтезатору: — А сейчас

наш неповторимый Лёва:

«Там на тонких розовых ветвях,

Запахи черёмухи душистой…»

СЕМЁН

В кабачке прибавилось народу, столиков свободных не было.

В основном это были люди за 30-ть. На вопрос, где молодёжь ответ был

немногосложным: «Нечего соплякам по кабакам шататься. Молодым

танцев да кустов хватает, а здесь люди взрослые и нечего поперед батька

в пекло». Но это нисколько не смутило компанию, так, несколько реплик:

«нравы, батенька, увольте», «да уж, однако».

Известие о том, что Сенька приближается к кабаку, вызвало невольный

шёпот. То там, то тут проносилось:

— Хотя бы хлопец сгоряча дров не нарубил…

— Брата ведь не вернуть…

— Мстить, наверное, станет…

— А что толку мстить, никто же в петлю не совал…

Когда он входил, все в зале поутихли. Принимали его как завсегдатая,

Ионика моментально организовала столик. Словно по мановению на столе

появилась бутылка и несколько салатов. Видимо, отсутствием поклонниц

он не страдал, так как вся женская половина если не вожделенно, то всё-

таки мельком, вскользь, тайно и не скрывая вперилась в него глазами.

Это был жлоб метра под два ростом, с хорошими атлетическими

данными. Входя и усаживаясь за стол он играючи переставил Ионику с

места на место. Складывалось впечатление, будто ему «баранки гнуть».

Он с нескрываемым презрением, видя столько любопытных глаз,

небрежно бросил Ионике:

— Спой, цыганка, разведи тоску, — и потом, уже обращаясь к залу,

который словно испрашивал разрешение на гудёж:

— Ну что, тунеядцы, приутихли, наливай стаканы, Жору моего

помянем.

В зале заметно оживились. Вся компания с любопытством наблюдала

эту немую сцену.

Моисей заметил:

— Авторитет, практически непререкаемый.

Услышав эту фразу за соседним столиком два довольно таки

охмелевших постояльца стали перешёптываться и озираться, словно

сидевшие рядом были раздетые.

Когда команда была исполнена и стаканы налиты Сенька молвил

речь:

— Жорка дурак, говорил я ему, не бегай за ней, а он ослушался. Брат —

брат, да ты бы только свистнул, полдеревни сбежалось бы на зов, — когда

он говорил о ней, самые пьяные подтянулись внимательно слушая. Сенька

продолжал: — А теперь в сыру землю, Царствия Небесного пожелать. Знаю,

что нельзя, но у Бога всё же прошу.

Все с пониманием поднялись со своих мест, пили молча, не чокаясь.

За первой последовали вторая и третья. Допивая третью, Семён заметил

присутствие чужаков. Встретившись с ними взглядом он вдруг стал хмурить

брови, принимая воинственный вид:

— Что-то, хлопци, я пэршый раз вас тут бачу, — на украинский

манер произнёс Сенька, — откуда, молодцы, будем?

— Да из-пид Донэцька, — слегка коверкая слова ответил Руслан, — а

здесь по делу, на практике, на шахтной автоматике, путь укладываем.

По реакции ответ шокировал собравшихся, произошла некоторая

заминка, а затем сидевший рядом с Семёном орёл готов был взорваться, но

Сеня жестом остановил его:

— Начинаете резко, даже, думается, чересчур, — воцарилась

необыкновенная тишина и музыкой тишины владел Сеня. За столом

насторожились, у Брэжнева всплыла фраза: «Потопчутся, как по Африке», —

но в этот момент Сеня, разверзая тишину, крикнул:

— Люблю наглых. Как звать тебя, боец?

— Руслан, — в сильном волнении ответил он.

Семён пригласил его присоединиться к их столу:

— Садись со мной, Руслан, горе заливать станем.

Очень скоро, рюмка за рюмкой Семён набирал высоту и минут так

через 20-ть Ионика, видимо привычным движением, поволокла Сеню

в кабинет, где стояла старая тахта, обтянутая кожей, стол и несколько

стульев. Лёгкость, с которой она это делала, была феноменальной, как

тут не вспомнить: «Есть женщины в русских селениях… Коня на скаку

остановит…».

Впрочем, за столом у ребят завязалась очень занятная беседа.

***

Моисей, уже изрядно подшофе, стал поглядывать на девиц за соседним

столиком и очень скоро они с Брэжневым отчалили в компании двух

молодых и знойных львиц.

За столом остались Саша, Руслан и Гарик. Особо не жаждя провести

остаток времени в забытье, они после ухода ребят, словно лишившись

флагмана, который по всем законам идёт под танки, медленно, не утруждая

рысаков, ходили вокруг флага, галантно предлагая его друг другу.

Видя настроение ребят появились «помощники», двое мужичков из-за

соседнего стола. Один из них спросил спички, затем вскользь: «С шахтной,

с ОПМС?» — и очень скоро можно было подумать, что люди знакомы много

лет. Вскоре появилась ещё одна бутылка, следом другая оживляя беседу.

Разговор естественным образом коснулся сегодняшних событий в

кабаке.

— Что, помянем? — завёл разговор Саша. — Мы люди здесь новые, но

интересные вещи тут у вас происходят. И вообще, кто такая она и почему

из-за неё вешаются люди?

Слова повисли в воздухе, мужики переглянулись, один из них

сказал:

— Давай помянем Жору, славный был хлопец.

— Да, — подхватил другой, — с Сенькой они держали деревню. Но, как

видно, есть силы и покруче — Мила…

РАССКАЗ ПОСТОЯЛЬЦА. БРАТЬЯ

После очередной чарки один из собеседников, многозначительно

ущипнув ус, начал рассказывать:

— Сенька и Жора, у любого можешь спросить, выросли на улице. Без

присмотра и тепличных условий выросли, як бурьян при дороге. Семён

всегда был твёрд и крепок, как дуб, а Жора, напротив, кроткий и смиренный,

но не менее духовитый…

Далее из разговора можно было понять, что родители с утра до ночи

были заняты работой и хозяйством и их мало интересовало, где их дети, чем

тешатся и чем живут. Единственным родительским долгом считалось, чтоб

накормлены они были от пуза, а далее — да хоть трава не расти.

Впервые отец появился в школе, когда ребята учились в седьмом классе

и то не по доброй воле, его вызвали. Как выяснилось, Семён с братом и

группой подростков, влезли в школьный тир и похитив мелкокалиберную

винтовку в доме неподалёку от школы укокошили несколько кур. У одного

из ребят в подвале дома стащили бутыль вина и закончили вечер на берегу

реки, готовя дичь на вертеле. Хотя впрочем рассмотрим всё по порядку.

Когда они начали отстрел, их случайно увидела соседка и единственно,

что мелькнуло в её голове: «Ох, и попадёт же Сеньке от отца». Не долго

думая она, второпях одевшись, выбежала на соседнюю улицу и далее во

всех подробностях история была поведана родителям братьев.

Отец не шевелился и только желваки гуляли по лицу, выдавая

волнение, он созревал как плод в ускоренном варианте:

— Дождались, — громыхнув кулаком по столу, гаркнул отец, — вот оно

где, корми, пои этих тунеядцев…

Соседка, видя накал страстей, готова была улизнуть.

Мать впала в истерику и стала рыдать:

— Что же это будет, сыночки мои дорогие. Что же вы наделали?

— Кончай стенать, — громогласно разразился отец, раньше надо

было плакать, сейчас надо решать — что делать? — и обратился к соседке,

немного смягчившись: — Грыгоровна, ты покы зачекай быты в дзвоны,

а я зараз визьму Мыколу, його недоросль тэж мабуть там, и пидэм

их шукать.

На том и порешили, Пётр с Николаем отправились на поиски ребят,

а Григорьевна, находясь под действием тайны, совершенно по секрету

донесла эту весть одной знакомой, а может двум… Ну, в общем, к вечеру об

этом, по секрету, знала вся улица.

Семён с компанией, ничего не подозревая, продолжали кураж на

берегу реки. Горел костёр и диск луны ложился дорожкой на гладь воды.

То там, то здесь по околотку раздавались соловьиные трели.

Сеня сидел задумавшись, глядя на огонь, и только вопрос брата вывел

его наружу:

— Что-то ты не весел?

Жора был для брата советником, отчасти совестью. Всегда такой

выдержанный, взвешенный, был для него тайным примером для

подражания и сейчас хладнокровно, будто самому себе, он произнёс:

— Так, ружьё обратно в тир — и так уже натворили чудес. Нас уже

ищут, не будем тратить время.

— Как скажешь, брат, — отозвался Сенька, — сейчас всё будет в

лучшем виде.

– Ну шо, малята, «На добранич диты» вжэ скинчылось, дид Панас

рэкомендував усим у лижко, — обратился Семён к компании, — только

один момент — ружьё обратно в тир. Вперёд за орденами.

Компания словно проснулась, начались поиски курток, ботинок, маек.

Слава Богу, что ружьё так и не выстрелило в этот вечер, не считая охоты на

кур. На протяжении всей попойки оно мирно лежало в кустах всеми забытое

и если бы не напоминание Георгия, то о нём никто бы и не вспомнил.

Когда ружьё было доставлено обратно в тир компания изрядно

напуганная, осознавая, что влипли, условилась ни в чём не признаваться.

Родителям решили сказать, что играли в футбол, а вечером задержались у

реки.

В эту ночь свет не гас в хате у братьев, их уже ожидали. Мать

пыталась смягчить удар и немного угомонить не на шутку разошедшегося

супруга, который к тому времени, когда ребята возвратились, был пьян «в

дымину».

Братья зашли в хату, чуть впереди стоял Сенька и первая оплеуха

досталась ему. Руки у батьки были могучие и это с лихвой ощутил Сеня.

Перед глазами поплыли круги в розовых разводах, в голове «шумел камыш»

и соседка со словами: «Сеня — Сеня, попадёт тебе от батьки».

Отец намеревался продолжить воспитательные меры, но вид Георгия

его остановил. Он просто стоял и готов был воспринять любое продолжение

сцены. Отец подлетел к нему и уже размахнулся, чтобы выдать очередную

оплеуху, но, посмотрев в глаза Жоры, увидел в них спокойствие и тишину.

Это настолько его ошарашило, что он на глазах обмяк и никому не говоря и

слова побрёл в комнату и плюхнулся на кровать не раздеваясь.

ПРОГРЕССИВНАЯ МОЛОДЁЖЬ

Система включила свои жернова: школа, педсовет, детская школа

милиции. Разбирательство на пионерской дружине: «Аморальное поведение

группы пионеров», которые вот-вот должны были стать комсомольцами.

В итоге Семён и в моральном плане получил самую большую оплеуху,

его поставили на учёт в детскую комнату милиции. Теперь он был под

неусыпным контролем пионерской дружины, класс взял его на поруки.

Вся прогрессивная молодёжь в лице Комитета Комсомола

рассматривала его как пример негативный, он был на устах директора,

завуча и всей учительской. Но эта дурная слава имела некоторые

положительные результаты — сверстники стали побаиваться, а ребята

постарше относились как к ровне.

Единственное, что осталось шрамом в его памяти — это пощёчина,

нанесённая отцом. Для сердца гордого, а это был именно такой характер,

она только положила раскол в отношениях с отцом. Были, конечно, попытки

примирения и с чисто внешней стороны, пожалуй, ничего и не изменилось,

но отец понимал, что власть над Семёном им вскоре будет утрачена и эта

потеря будет для него невосполнимой. В работе Семён для отца был правой

рукой, они ладили, понимали друг друга с полуслова, вместе хлопотали по

хозяйству. Словом, были как два крыла, и теперь отец понимал всю горечь

будущей утраты.

На Жору отец никогда не возлагал надежд, выражаясь обычно так:

«он не от мира сего», но события той ночи заставили думать его по-другому:

«Эти глаза… Сколько в них было власти…, — вспоминая этот эпизод

рассуждал отец. — Кажется, я их где-то видел… И будучи человеком далеко

не религиозным, он прошептал: «Господи помилуй».

ПРОВОДЫ

А потом была осень, проводы в армию. Ребята возмужали и окрепли,

за Сенькой так и остался образ шпаны, но теперь эта шпана была далеко не

дворового покроя. И вот наступил день проводов.

По обычаю присутствовала вся улица. Столы ломились яствами.

По этому случаю закололи кабана и стол изобиловал котлетами с пюре,

голубцами и фаршированными перцами, отбивными и домашней колбасой.

Жареный гусь и карпы, запечённые под сметаной. Мать не успевала

подавать на стол все блюда, ей помогали молодые соседки, которые давно

уже заглядывались на ребят. Всё было предусмотрено, самогон лился рекой

и в спиртном не было недостатка, впрочем, как и во всём остальном.

Были наставительные тосты и пожелания: «не посрамить, отстоять

честь деревни, вернуться домой настоящими мужчинами». Естественно,

несколько фраз соответствующих только этой эпохе: «учиться на пять,

работать на пять и Родину нашу на пять защищать». Всё очень правильно, но

только почему к этим словам всегда плели Ленина? А впрочем, без Ленина

тогда не обходилось ничего.

Старшее поколение вспоминало тяжёлые годы войны и период,

следующий за ней. Старики, уже покрытые сединой, подтянутые и

строгие, в белых рубашках, с грудью покрытою орденами вызывали

неподдельное восхищение. Их слова были глубоки и кратки, как самое

зерно. Дед Тарас воевал на Юго-Западном фронте и произнёс пожелание,

которое отложилось в сердцах ребят как нечто бесценное, чего не купишь

за деньги:

— Есть у каждого из нас Дом — не много, не мало… Есть семья — Отец,

Мать, но понимать смысл всего начинаешь вдруг за тридевять земель. Как

защемит сердце, так хоть вой!

Помнить надо лишь одно, что покой Отцов ваших и Матерей от вас

зависит — Солдат, Защитников Родины. Будьмо!

Праздник постепенно подходил к концу, за столом оставались только

те, кто не допил, голодных на этом празднике жизни не было.

Братья собирались уходить, впереди была ещё целая ночь. Мать давала

последние ЦУ*:

— Больше не пить, долго не шататься, быть аккуратными и не

связываться с алкашами, — она в основном обращалась к Семёну, так как в

последнее время он частенько выпивал, появлялся во взрослых компаниях,

играл в карты, как доносилось по слухам. Всё это сильно её волновало.

Георгий был прямой противоположностью брату. Он практически на

отлично окончил школу, исключение составляли два предмета: алгебра

и русский язык. Он никогда не любил точностей и поэтому постоянно

опаздывал с математической точностью на 2 – 3 минуты. Его пытались

воспитывать, отмечали в дневнике, вызывали к директору, но всё оказалось

тщетно. Через некоторое время это стало вызывать улыбку, а в общем

точность отразилась на отметке по алгебре, так как она в расписании

числилась первым предметом.

Ещё одной прорехой в знаниях Георгия был русский язык. Обладая

немалым красноречием и умением отстаивать свою крапку зору, в чём

убеждались на уроках истории, а затем обществоведения, литературы

русской и украинской, письмо с ошибками — это было трагедией для

учителя русского языка, ведь вся школа надеялась на золотую медаль

Жоры.

Ему пророчили ВУЗ и он таки в него поступил. Он сдал экзамены в

Житомирский педагогический институт на факультет истории и права, но

вернулся в деревню со словами: «Сенька без меня пропадёт. Мы вместе

пойдём в армию».

Семён воспринял слова брата с юмором и долго уговаривал его идти

своей дорогой, в институт, но, видя, что это бесполезно, оставил всё как

есть.

— Мама, ну что, мы пошли, — проговорил Сеня с нотками оправдания. —

Всё будет нормально. Завтра в 9-ть сбор в военкомате и я об этом помню.

Мать уже собиралась отпустить ребят, как в дело вступил отец. Желая

блеснуть перед собутыльниками, он подозвал сыновей и затеял разговор

минут на надцать о боевой и политической подготовке. Начинался он мирно

* Ц У — ценные указания

и с шутками, но чем далее, тем более было заметно противостояние Сеньки

с отцом. Вот бы разойтись, но…

— Подчиняться надо по старшинству: в армии по званиям, а здесь

мне, — никак не мог угомониться отец.

— Старшинство должно быть уважаемым, а вот погляди, где твоё

старшинство, — и Семён указал на двоих «готовых» мужиков, которые

спали под деревом, — под яблоней. А они старшие, а с кого пример брать?

Но как масло в огонь разумное слово для пьяных…

— Щенок, ты как с батькой разговариваешь? — рявкнул отец, но тут

подлетела мать:

— Пускай хлопцы идут, ты что прицепился к ним, как банный лист.

Иди, спи, леший старый.

— Я вам устрою кузькину мать, — отец уже готов был обрушиться на

мать, но ему преградил дорогу Семён и очень тихо и уверенно сказал:

— Обидишь мать — убью.

Не говоря больше ни слова Сеня прошёл через весь двор и только у

ворот окликнул брата:

— Пойдём, Жора, нам завтра в армию.

ДЕМБЕЛЬ

Природа пестрела яркими соцветиями. Через парк, мимо аллей,

проходила проторенная тропинка. Листья начинали опадать и земля

укрывалась ими как покрывалом перед долгой зимой.

Эту тропинку ребята знали очень давно, — по ней было напрямик

к школе, по ней они летом прибегали к реке. Став старше на тропинке

они назначали свидания, не сговариваясь о месте и времени зачастую

сталкивались, при встрече лишь усмехаясь друг другу с видом: «Вот, мол,

угораздило».

Нынешней осенью тропа была усеяна листьями, словно по ней никто

и не ходил. В бликах осеннего солнца золотилась река, дышалось легко и

свободно. Ещё бы, по своей тропе возвращались домой Семён и Георгий

Петровичи. Одеты они были как с иголочки, со знаками отличия на груди,

с сапогами которые слепили, до того были надраены.

Да… Пролетели 2 года словно вихрь, вроде ничего не изменилось.

Разве что во внешности родителей: добавилось немного седых волос у

отца, стало чуть больше морщинок на лице у матери; но по характеру они

остались такие же боевые труженики. Только вот отец стал жаловаться на

спину, а мать вечерами вдруг сядет да всплакнёт, посидит, потужит и вновь

в круговерть, вот так и прошло два года.

Семён, отгуляв несколько недель, устроился в автопарк. В коллектив

его приняли быстро. Просто, открыто и не стесняясь работы, он очень

скоро завоевал авторитет. Его уважали и слушали. Среди молодёжи он был

негласным лидером и очень скоро его назначили помощником механика,

и это было вполне естественным ходом событий. Для того чтобы далее

продвигаться в руководящей деятельности надо было идти учиться, что

для Семёна, как он сам выражался, было каторгой. Ему вполне хватало того,

что есть, тем более вызывало симпатии окружающих — ему предлагали, а

он отказывался.

С Георгием было посложнее, о поступлении в этом году не могло

быть и речи. В институтах уже шли занятия и подходил к концу первый

семестр. Впереди был ещё год работы и самообразования. Ему предложили

вакансию лаборанта в кабинетах физики и химии в его родной школе. Здесь

он впервые ощутил себя ребёнком. Вернувшись в школу и наблюдая за

детьми со стороны, к нему пришло понимание, чего он лишал себя все эти

годы.

Георгий шалил и срывал опыты. Изготавливал гремучие смеси, вынося

из лаборатории с деловым и сосредоточенным видом. Команда учителя о

начале опыта считалась как команда: «огонь пли». Его вновь вызывали к

директору, как некогда за опоздания. Он был строг и неприступен, и за

словом в карман не лез, находясь, что реактивы не подписаны; давно надо

навести порядок в лаборатории; физику и химию нельзя мешать в одну

пробирку. А так как не могло быть и речи о втором лаборанте, он всегда

выходил сухим из воды, лишний раз намекая директору о повышении

ставки.

ПИКОВАЯ ДАМА

С Милой Георгия познакомили на Новогодние праздники. В школе был

организован бал-маскарад для взрослых и Жора был в костюме мушкетёра,

в шляпе с большими полями и голубой накидке с пришитым крестом.

К нему, вальсируя, подлетела особа, одетая в костюм пиковой дамы. Не

останавливая движения, лишь знаком дав согласие, они полетели в танце.

— Я надеюсь, вы не против… потанцевать со мной, — немного запоздав,

обратилась она, — я слышала, вы очень умный и до сих пор удивляюсь, как

это я могла. Ведь это не по этикету.

— Кстати, мы уже летим, немного поздно для этикета, зато вполне

сгодится для продолжения беседы.

Танец окончился и из глубины зала к Георгию и Миле подошла

пионервожатая, которая по совместительству вела всю внеклассную

работу школы. Она была чуть постарше ребят и звалась Татьяной. Она

бойко завела беседу, осведомившись, не познакомились ли они, и узнав,

что нет, тут же восполнила пробел:

— Жора, это Милочка, она будет работать у нас секретарём у Анатолия

Ивановича.

— Ну, сразу все секреты, нельзя же так, Танюша, — ответив

любезностью, произнесла Мила, — я вот возьму и передумаю у вас работать,

а вы уже обнадёжили товарища.

— Вы знаете, Мила, если позволите вас так называть, — вмешался

Георгий, — я умею хранить тайны, так что, я думаю, вам не о чем

беспокоиться. Ваш секрет о выходе на работу не узнает ни одна душа.

— Приятно иметь дело с джентльменом, тем более таким галантным.

Георгий приосанился, положив персты на клинок, но вдруг понял, что

это всего лишь лыжная палочка с резиновой рукоятью, немного осёкся и,

улыбнувшись, сказал:

— Жаль, конечно. Очень жаль, что сказка скоро окончится, а костюмы —

всего лишь декорации. Но всё же, мне карету, карету, господа, — и, увлекая

Милу, вновь пустился вальсировать.

Вечер подошёл к концу, а следом за ним, как ни печально, наших

героев поджидали будни. Мила вышла на работу, как и пророчила Татьяна,

секретарём директора школы. Ходили слухи, что её мать занимает

солидное положение в области и заведует Отделом культуры при Обкоме

партии. В дальнейшем Милу готовили перевести в Районо специалистом

по вопросам истории, а так как местная школа славилась сильными

историками, Георгию была поручена Мила и её стажировка в этой области.

После длительных перипетий с директором Георгий согласился взять на

себя роль наставника Милы. Не то, чтобы он не хотел этого… Пожалуй, даже

наоборот, именно это его и смущало.

В круг его обязанностей входила подготовка Милы по истории,

обществоведению и праву. Старый историк Олег Дмитриевич ссылался на

загруженность и слабое здоровье и отрекомендовал Георгия как спеца не

малого, тем более, как выразился сам Олег Дмитриевич Эпов:

— Ну какую историю я ей расскажу, кроме древних времён? Может,

немного о революции, а новейшую… — намекая на свой возраст. — А она

заслуживает только новейшей истории, нет, я категорически отказываюсь,

пусть этим займётся Жора, ему это будет сподручней.

Георгию новые обязанности были не в тягость, а общение с Милой, тем

более официально закреплённое, втайне приводило его в восторг.

Занятия начались и для Георгия, казалось, перестал существовать мир.

Он жил только уроками, подготовкой к занятиям, он даже оставил хохмы

в лабораториях химии, чем насторожил учителя, старого ворона, не одну

жизнь видевшего, который посоветовал ему: «лучше взрывать», сетуя на то,

что всё проходит. Но разве может видеть тот, кто ослеплён любовью. То, что

под носом, не всегда его достояние.

***

С появлением Милы многое изменилось в школе, да в сущности и

во всей деревне. По положению Мила была эдакой диковинкой, которая

явно была вне конкурса. С её внешностью она походила на диадему в

бриллиантовом колье.

«Эти глаза… В этих карих глазах чувство превосходства было чем-то

само собой разумеющимся. Она покоряет своим взглядом, — так однажды

в беседе с братом о ней отзывался Жора. — Кажется, она вполне осознаёт

силу этого взгляда, но как просто у неё это получается.».

У неё были тёмные волосы и смуглая кожа, что делало её похожей на

креолку цвета шоколада. Казалось, не хватало лосин, ботфордов и вороного

скакуна. Всё было при ней: фигура, бюст, длинные и чуть пухлые ноги,

талия подчёркивала прекрасные округлости. Внешне она была одарена

всеми прелестями, присущими прекрасной половине.

С девчонками она держалась высокомерно, как бы давая понять, что

она не их поля ягода и это вызывало чувство ревности и даже зависти со

стороны соплеменниц. Но завуалированность и таинственность Милы, её

появления и слухов о положении матери вызывали уважение, а умение

обращаться с мужчинами, вернее, даже распоряжаться ими, приводили

в восторг всю женскую половину до поры до времени. Очень скоро у неё

появились так называемые подруги, а вернее сказать служанки, и она уже

не боялась нести себя как нож.

Наряду со сторонницами появились и те, которые закипали ненавистью

лютой при упоминании о ней. В основном это были девушки потерявшие

ребят.

Любое начало разговора: «А вы слышали, Мила…», могло служить

поводом для размолвки, которая, как правило, доходила до скандала. А в

некоторых случаях ссоры заходили так далеко, что становились причиной

окончательного раскола и кровные обиды для женщин деревни были

минами замедленного действия.

У мужчин Мила вызывала любопытство и вопросы: «Кто она такая?

Почему так много шума вокруг неё? По ком сходят с ума и почему разводятся

Алексей с Мариной?». Все говорили о её красоте и властном характере и

естественным следствием событий было то, что у неё появилось немало

поклонников, в планы которых входило покорить «Эверест», в их числе был

и Георгий.

*Ц У — Ценные указания.

УРОКИ ИСТОРИИ

Георгий готовился к следующему уроку, переставляя с места на место

пробирки, лакмусовые бумажки, склянки с реактивами, но все мысли его

были направлены на предстоящий урок истории, Мила не выходила у него

из головы. Он пытался сконцентрироваться: «…Органика 10-й класс, 3-й

урок… или 4-й… Жора… Жора, соберись», — дверь распахнулась и на пороге

стояла Мила. От неожиданности Жора чуть было не выронил склянку,

непонятно зачем взятую.

— Георгий Петрович, — мягко и непринуждённо вступила Мила, — у

нас сегодня урок, вы не забыли?

— Что вы… Что вы, Мила Викторовна, как я могу забыть? Вот я не могу

вспомнить, какой у меня следующий урок, вот это да… А о том, что у нас

занятия — нет, что вы.

Среди пробирок и колб Георгий со всклокоченными волосами походил

на грифа, который то расправлял крылья, то складывал, будто стесняясь

того, что они у него есть.

— И во сколько мне быть? — спросила Мила с тем смирением, которому

хочется подчиниться.

— Милочка, будьте всегда. А занятия у нас в 16:00. В кабинете

истории.

— Хорошо, Георгий. Можно я буду вас так называть?

— Валяйте. Всё, что вам заблагорассудится. Я просто помогу вам в

истории, а дипломатию оставим.

Долгожданные четыре часа уже наступили и Георгий с кипой

учебников на столе ожидал свою ученицу. Открыв одну из толстенных

книжек, он перечитывал Экономическую теорию Маркса и так углубился

в чтение, что не заметил как вошла Мила и тихонько присела, поглядывая

за движениями Георгия, который то приподнимал бровь, то морщил лоб, то

почёсывал затылок и закончив фразой:

— И при таком строе не будет экономических проблем, — захлопнул

книгу.

Оглянувшись он увидел Милу и краснея, спросил:

— Мила, вы давно ожидаете? Я тут зачитался…

— Да нет. Это, знаете, было даже забавно.

— Вы шпионили? Так нечестно.

— О нет, глядя на вас вдруг подумала, что вы вот-вот воспламенитесь.

Вид у вас был кипучий. Ну, огнь не сразу, а вот дым уже намеревался идти.

— Мила, я всё-таки ваш наставник. Хватит потешаться, давайте ближе

к делу. Итак, история, что же это такое, как по-вашему?

Задумавшись, Мила выглянула в окно и потом без тени смущения

ответила:

— По-моему, история это я и касается она меня постольку, поскольку

надо сдать экзамен по этой дисциплине для поступления на факультет

журналистики, а всё остальное подробности.

— Кстати, вы отчасти правы, — ничуть не смущаясь ответа, продолжил

Георгий, — у вас тоже есть история: вы родились, с вами нянчились, меняли

пелёнки, кормили. Затем были первые шаги, вместе с ними первые падения

и синяки. Вы слушались или не очень, вас любили или наказывали. Потом

вас отправили в садик, затем в школу, ну и так далее, вплоть до сегодняшнего

дня. Это ваша история. История государства также начинается с рождения:

корни предков, развитие, управление, промыслы и сельское хозяйство,

культура. Нас окружают соседи и с ними складываются те или иные

отношения. История войн и миротворчество, передел границ. Союзы и

коалиции, друзья и враги. История всего мира, династии правителей,

цивилизации и далее, к началу — кто к Богу, кто к системе Дарвина. И вся

история, если в двух словах.

— Вы знаете, Георгий, я ею всё-таки займусь, но только ради вас.

Ф-т журналистики — это вполне досягаемо, а вот интерес к истории — это

серьёзнее.

— Вы, наверное, смеётесь, смею предполагать?

— Что вы, ничуть.

Они ещё подискутировали, нашли, что история — глобальная штука, и

как жизнь отдельной личности, так и всего государства состоят из бездны

историй и одной мировой. Они засиделись и только уборщица напомнила им

о времени и о том, что вообще пора по домам. Георгий порекомендовал Миле

литературу, книги и несколько конспектов ещё школьной поры и, видя, что

ей будет не под силу донести всю кипу книг, вызвался её провожать.

Выйдя из школы он был немного удивлён когда Мила сходя со ступеней

подошла к стоящей у входа «Волге» и, обернувшись, позвала Жору:

— Георгий, идите ко мне, — она приоткрыла заднюю дверцу, — кладите

книги на сиденье. Мама прислала машину, волнуется, что меня нет так

поздно.

— Я думал мы пройдёмся. Вечер какой красивый, — предложил

Георгий, — я хотел ещё рассказать, что есть история нашей эры и до нашей

эры.

— Ну что ж, давайте, только недолго, не хочу расстраивать маму.

Постойте, я отправлю машину на площадь, а сами пройдёмся.

Они гуляли наслаждаясь тихим и тёплым вечером, болтали о чём-

то несущественном, как говорится «чушь прекрасную несли». Георгий

жестикулировал изображая клубы дыма, рассказывая историю одного

опыта по химии и случайно, опуская руку, прикоснулся к руке Милы. Они

остановились. Мила пристально заглянула в глаза Жоры, он попытался

продолжить рассказ:

— И вот на этом сорванце загорелся пиджак…, — но затих, не отрывая

от неё глаз. Он взял её руку и поднеся к губам поцеловал, а потом почти

шёпотом сказал: — Я хочу, чтобы ты, простите, вы, были… мы были…

Он густо покраснел и приходя в себя продолжил:

— В истории было много таких случаев, Ромео и Джульетта, Руслан и

Людмила и так далее…

Она ничего не ответила, только усмешка скользнула по её лицу —

каким же ты будешь по счёту в моём гербарии, листочек. Ха, ещё один,

коллекция пополняется.

РОКОВОЕ УВЛЕЧЕНИЕ

Напротив поссовета возвышался бюст Ленина. По обе стороны бюста

была расположена аллея с ёлками и цветочной клумбой посередине и

разделяющими их дорожками, выложенными квадратной плиткой. В этом

уютном местечке стояли лавочки и вечерами здесь собиралась местная

молодёжь. В ожидании киносеанса лузгали семечки, рассказывая анекдоты

и последние новости.

В этот вечер у клуба народу собралось тьма. Показывали индийский

боевик «Зита и Гита» и на площади было оживлённо. Мила и Георгий

показались на горизонте площади и вызвали неподдельный интерес. Их

встретили возгласами:

— Жора, это опасно…

— Я справлюсь, не надо…

Жадные взгляды, которые можно было почувствовать даже

спиной, пронизывали парочку, затем послышался звонкий щелчок,

сопровождавшийся словами:

— Ты что очи пялишь, я обижусь и не будет кино, будет баня, как с цепи

сорвались… Что, бабы никогда не видели?

И действительно, картина походила на общественный столбняк,

семечки застревали в зубах, разговоры прекратились, глаза словно

липли к ней и если бы не шлепок, неясно, как бы это всё закончилось.

Девушки возмущались, одергивая парней. И только мальчишка разрядил

обстановку:

— Эка Дива…, — сказал он удивлённо. Следом взорвалась толпа

заливаясь от смеха.

— Ты посмотри, и этот туда же, молоко ещё на губах не обсохло, а он

уже смотрит, — заметила одна из девушек. — Так, марш в кровать, на сеанс

дети до 16-ти не допускаются.

Георгий провёл Милу к машине, пожелал доброй ночи и откланялся.

Он возвратился к клубу, подойдя к брату. Семён стоял в окружении молодых

девушек, беззаботно, казалось, не зная проблем, выбирая вариант на

вечер:

— Жора, здравствуй, брат. Какие проблемы? Вид у тебя озабоченный.

Что Фифа?.. Бери кладь по силам и оставь эту затею, — с пониманием и

участием заметил Семён. — Посмотри вокруг, вот они, все твои, зачем тебе

городская?

— Люба, — Семён обратился к девушке, которая глядела на Жору как

на идола, — развесели брата, смотри, человек пропадает.

— Нет, не смогу, — ответила Люба, — он слишком строгий.

Жора устало улыбнулся, словно после пахоты. Он обратился к брату:

— Сеня, я дома, я устал, я хочу есть и хватит сегодняшнему дню

хлопот.

Г л а в а 3

САМОУБИЙЦА

Хроника. Саша — Марат. 25.03.2002 г.

— Саша, ты так детально описываешь историю Георгия. Это будет как-

то связано с последующими событиями? — спросил Марат.

— Я слышал мнение, — словно не замечая вопроса, продолжал

Саша, — его высказал паренёк, воспитанный на идее о суперличности и

американских боевиках, что кроме веры в себя ничего не нужно. Научись

верить в себя и ты будешь проходить сквозь стены. Любые задачи тебе по

плечу.

Хочешь машину, думай о ней, представляй как ты едешь, как

открываешь дверцу, включаешь магнитофон, давишь на педали, наблюдаешь

за движением стрелки на спидометре, летишь по трассе. Драйв, в общем.

И рано или поздно, если она будет внутри, то очень скоро появится вообще.

Мне собеседник так и сказал — ты ещё не работаешь, — в тот период я не

работал, — пояснил Саша, — потому что не уверен в себе. Вот я захотел

стать охранником и стал.

В ответ я лишь спросил: «Как ты относишься к факту самоубийства и

к тем, кто его совершил?»

— Слабаки, — сказал он, — они не умеют управлять собой. Они

недостаточно верят в себя.

— Но кроме нас с тобой есть ещё другие люди, другие силы, которые

воздействуют на человека, — скромно заметил я.

— Если ты не захочешь, никто и ничто на тебя не подействует.

— Ладно, оставим, — меняя тактику, сказал я. — Предположим, ты один

из тех, кого завалило обломками Торгового центра в США. Ты достаточно

уверен в том, что хочешь быть в их числе? Ты уверен в себе и вдруг тебя

завалило, — продолжал я, — Сохрани Бог тебя и твою семью.

— Это не относится к самоубийцам.

— Вернёмся к ним. Скажи, достаточно ли были уверены в себе Есенин

или Маяковский? Эти Звёзды не мы с тобой зажгли. А современники, вокал

«Иванушек» Игорь Сорин, очаровательный молодой человек в рассвете лет.

Любовь… Слава… Что говорить — вся жизнь впереди.

Ты всё ещё надеешься только на себя?

Видя заминку, я лишь заметил: «Я не против веры в себя, но она

должна быть частью Веры в Бога. И не введи во искушение, но избави нас

от лукавого…».

— А Жора, бедный, пал жертвою Лукавого. Тогда я ещё не знал, что

предстоит мне. За Жору я часто молюсь.

МИЛА

Милу забрасывали письмами, предложения сыпались со всех сторон.

С утра на столе возникали цветы, роскошные розы, иногда тюльпаны. День

считался неудачным, если в приёмной в вазоне стояли гвоздики.

Вместе с цветами дарили шоколад, коробки с конфетами, а иногда

целые наборы из коньяка, сервелата, шпрот и прочих дефицитов.

Чтобы читателю пояснить атмосферу того времени, надо непременно

заглянуть в магазин образца 70-х.

С чувством непревзойдённого достоинства, считая себя как минимум

«королевой», вас встречали «вежливые, обходительные Коровы». Стоя

за прилавком и глядя на вас они с высоты своего положения презренно

осматривали ваш «размер»*, что-то пережёвывая в этот момент. По их

взгляду со стороны могло показаться, что вы обнажены. Прилавки были

зачастую пусты, кроме жалких костей на них ничего не лежало. Полки были

заставлены морской капустой… «И это всё? — задаст вопрос пытливый

читатель, — А где же всё остальное, что так нахваливают нынче старики?»

В то время бытовал такой термин как «закрома Родины»*. Там можно

было найти отличную вырезку, деликатесы типа говяжьего языка,

печени; колбасы сухие и полусухие; копчёное сало и сало шпик; ветчину

и Московскую варёную, и закромам, казалось, не было границ. Тот, кто

был «на раздаче», ценился на вес золота: завмаги и завсклады, мясники

и продавцы, умудрялись даже грузчики от этого дела что-то поиметь. Всё

начальство и весь партаппарат «питались» от них.

Рядовым гражданам приходилось, вплоть до мордобоя, отстаивать

своё место в очереди. Молока давали по 2-е бутылки в руки, 2-е кефира,

2-а твороженных сырка, сметаны не более 0,5 л, сливочного масла по 200 гр.

на лицо. Такая картина была практически повсеместна — носки и женские

сапожки, туалетная бумага и мыло, телевизоры и кухонные гарнитуры,

и на этом нельзя ставить точку, ибо список можно было продолжать до

бесконечности, всё было предметом дефицита и подвергалось спекуляции.

Коньяк и сервелат были роскошью и находились на грани недосягаемого

благополучия.

* Р а з м е р — социальный статус

* З а к р о м а Р о д и н ы — в данном случае продовольственный склад, база

Мила воспринимала приносимые презенты как само собой

разумеющееся. Но при этом никого не подпускала на пушечный выстрел.

Своих поклонников она, мягко выражаясь, отшивала, а иной раз просто

осаживала в присутствии других резкими и обидными словами.

***

Примерно в это же время по деревне поползли нелепые и невероятные

слухи о том, что в доме у Милы её мать собирает молодых парней и девушек,

накрывает шикарные столы, полные яств и спиртного, и, дойдя до нужной

кондиции, они вступают в связь бесстыдную, без всякого разбора. А к утру

заканчивается «ужин общей свалкой». А мать у них вроде жрицы, наблюдает

и будто упивается происходящим, а когда всё затихает, выбирает ребят и

девушек и они вместе отправляются в сауну и девушки омывают и ласкают

её, а потом к ним присоединяются парни. Но это особый контингент, можно

сказать постоянный, и после каждого сеанса участники получали денежные

вознаграждения и строгий наказ: «Молчать! Под угрозой увольнения с

работы, исключения из ВУЗа и так далее».

Власти? Куда смотрели? А, к сожалению, и они не без греха, несколько

крупных «шишек» побывало в этом «раю» и на своём опыте познали сауну и

заботливые женские руки. Вначале решили прикрыть лавочку, но у мамаши

оказались солидные связи в Москве, да и рыльце уже было в пуху.

Посовещавшись в верхах договорились оставить этот «Эдем» для

личного пользования, но с полным, как говорится, алиби. В случае если

дело получит огласку, всю ответственность было решено возложить на

госпожу К.

Георгий когда впервые услышал такие разговоры готов был язык

вырвать рассказчику. Это настолько тронуло его, что казалось земля

рухнула под ногами. Он запретил под страхом смерти болтать чепуху

хулителю. А сам, ужасаясь от сказанных слов, твердил себе: «Она чиста,

она не покупается на все эти дефициты, — зная о том, что ее заваливают

предложениями и презентами. — Я буду биться за её честь, чего бы мне это

ни стоило». Это решение было для него роковым.

Он проводил с Милой уроки, а сам размышлял о том, возможно ли?

Всячески гнал от себя эти мысли, но пред ним одна за другой вставали

картины непристойностей. Мила в этих картинах не была фигурой прямого

действия. Мысль о том, что она знает обо всём, что происходит это у неё

на глазах и она смотрит на весь этот «театр», как в аквариум, сводила его с

ума. Однажды, когда он задумался, Мила подняла глаза и в них он прочитал:

«Что, знаешь обо всём, да? Ну и что дальше? Наивный, по-моему, даже

ревнуешь. Глупенький, погублю я тебя».

Заканчивая занятие Жора неожиданно спросил:

— А кем у тебя мать работает?

— А зачем тебе, Жора?

— Ну, знаешь, воспитать такой характер, как у тебя, властный и

неукротимый, наверное, надо и самой быть твёрже, чем сталь. Как

говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

После этих слов в ней произошла невообразимая перемена:

— А почему ты думаешь, что я такая же, как и она, — она осеклась, лицо

исказилось в гримасе и без того большие глаза расширились донельзя. Из

точек зрачки вспыхнули и засветили как две фары, и она не своим голосом

закричала: — Не трогай мою мать, — надбровные дуги выгнулись, словно

пытаясь оторваться от глаз, — Она для меня… И я выполню всё то, что она

скажет.

Георгий не пытался возражать, чувствуя себя неловко и виновато:

— Извини, я не знал, что это так болезненно.

Мила, опомнившись, опустила глаза:

— Извини, Жора, я нагрубила, а ты разве не знаешь? По-моему, об

этом вся школа трезвонит. Мама заведует отделом «Культуры и эстетики»

в облисполкоме.

После небольшой паузы она, чувствуя, что надо как-то сгладить

происшедшее, с улыбкой предложила:

— Я думаю, маме будет интересно поговорить с тобой об истории. Я с

ней переговорю и мы пригласим тебя на ужин. Ты согласен?

— Предложение заманчивое, конечно. В общем, можно… Да, хорошо, —

утвердительно ответил Георгий.

— Ну вот и славно. День и время я сообщу позже.

Георгий весь пылал, он был в предчувствии встречи, которая развеет

все его сомнения, он увидит порядочную и интеллигентную семью. Ведь

если б было иначе, разве могла Мила пригласить его домой? В нём крепла

уверенность, что все эти разговоры бред, и он был счастлив, что сможет

раскрыть всем глаза на чистоту Милы и её семьи.

ЗНАКОМСТВО С ЛИЛИЕЙ СЕРГЕЕВНОЙ

День был назначен и Георгий готовился к нему не меньше чем к

выпускному балу. Он советовался с мамой, какой надеть костюм, рубашку,

галстук. Мать хлопотала вокруг чада, всё приговаривая: «Ты нэ як на

свиданку? Якый ты в мэнэ статный, сынку, лыцар. Батько, ты

подывысь, якый парубок», — обращалась она к отцу.

Когда с гардеробом было покончено, мать обратилась к сыну с

вопросом:

— Жора, а кто она, если не секрет? Пожалей мать, я не усну. Кто та

прекрасная, которую ты выбрал?

Георгий, переминаясь с ноги на ногу, обнял мать и с нескрываемой

радостью открыл ей тайну встречи:

— Ма, сегодня я иду к своей ученице. Мила, посовещавшись с матерью,

пригласили меня на ужин.

С каждым последующим словом в глазах у матери появлялись тревога

и опасение. Слухи о Миле и её «непревзойдённой» матери уже будоражили

деревню.

— Мать, что с тобой, ты не рада? — возбуждённо проговорил Жора. —

Ты так же, как и все, веришь этим сплетням? Это неправда, мама, я же

знаком с ней… Этого не может быть!

— Сынок, — с мольбою в глазах сказала мать, — будь осторожен, я

прошу тебя.

— Мать, что у меня своих глаз нет? Не переживай, мы не отступим,

победа будет за нами.

Георгий вышел на площадь к поссовету и в назначенное время к

нему подкатил автомобиль. На трассе между Житомиром и посёлком был

один съезд, с виду неприметный. Понад полями и лесополосой проходила

просёлочная дорога, которая вела на дачи партийных боссов. На въезде в

городок стоял пост со сторожем и шлагбаумом. Лиц незнакомых пропускали

строго по пропускам с полным выяснением цели визита. Приехавших же

знали и сторож встречал их тепло и по-домашнему.

Вдали от суеты и проблем, в лесу среди сосен, стояли шедевры

современного зодчества: арки и башни; винтовые лестницы и съезды,

ведущие под дома; балконы и навесы, оплетённые виноградной лозой;

вторые и даже третьи этажи. Беседки с колоннами, бассейны со статуями и

фонтанами. Георгий смотрел на все эти чудеса и его не покидало ощущение,

что он попал в другой мир. Их уже ожидали. Как только машина подъехала

к воротам, они отворились и жестом их пригласили вовнутрь.

В дом его провёл мужичок, который хлопотал по хозяйству и отпирал

им ворота.

Это был громадный домина. В прихожей его встретил приятный запах

древесины. Он остановился у массивной вешалки-шкафа, на боковушках

которой красовались резные картины. На них умело запечатлели бор и

медведей. Его проводник куда-то исчез, оставив его одного рассматривать

прихожую. На глаза попался зонт с длиной ручкой и костяной рукоятью

в форме дуги и Георгий вдруг представил себя с тростью и цилиндром на

приёме у Анны М. Светское общество, приветствия, поклоны, кокетство

милых дам… И ещё неизвестно куда бы его занесло, если бы…

— Вам нравится? — указывая на резьбу, спросила миловидная

женщина средних лет. — Давайте знакомиться. Я мама Милы и зовут меня

Лилия Сергеевна.

— Простите великодушно, я загляделся, очень у вас тут всё красиво.

Я — Георгий.

Лилия Сергеевна, как сказали бы истинные ценители, была женщина

в самом соку: смуглая, дикая, необузданная пантера. Что-то в её образе

напоминало восточную женщину, — танец живота… виноград… сладости…

повелительница… жрица, — пронеслось в голове Георгия.

Казалось, что Лилия Сергеевна разрешала наслаждаться Георгию

своим видом. А он, как котёнок, у которого открылись глаза, увидел всё

то, что называется женскими прелестями: и пол, и все желания, которые

следуют за ним, из фантазий и рассказов, и нескольких скоротечных

соитий вдруг ожили и стали дышать, видеть, настойчиво требовать

утоления жажды. Он пребывал в состоянии неизведанного возбуждения

и когда очнулся, чувствовал себя настолько неловко, что казалось олень,

вернее, только его голова с рогами, которая висела рядом с зеркалом, и та

улыбалась.

Время летело быстро, пожалуй, как и всегда в таких случаях. До прихода

Милы Георгий и Лилия Сергеевна мило беседовали, много шутили, и

казалось, что они давно знакомы.

Мила появилась чуть позже, принеся свои извинения за опоздание.

Она стала оживлённо рассказывать о литературном вечере, из-за которого

задержалась, и триумфе одного уже не юного поэта, который покорил

её своей любовной лирикой. А потом был десерт, на десерт подавали

мороженое и клубничное варенье, после чего Мила предложила сделать

маленький экскурс по дому и они пошли в зал, где в камине потрескивал

огонь, а рядом стояли кресла-качалки. Георгий не устоял от соблазна и

попросил разрешения присесть. В этот момент вошла Лилия Сергеевна,

она несла бутылку коньяка и три рюмки, следом за ней вошла горничная с

разносом кофе.

Камин… Кресло… Коньяк, в конце концов, — всё это показалось Жоре

хорошим сном, хотя реальность несколько раз уколола его: «Слуги и

равенство, братство всех народов, не по-социалистически. А вот сколько,

интересно, денег надо, чтобы домину такую отстроить? Конечно, что ей

конфетки да шоколадки? Тьфу, чепуха», — но мысли быстро менялись и

откатывались, словно волна, а следующая несла уже совершенно другую

окраску.

Георгий был нескрываемо счастлив и часто благодарил за подаренный

вечер и сказку, в которой очутился по воле судьбы. Его должны были отвезти

домой, но водитель, который привёз его, занемог, и Лилия Сергеевна

вызвала другую машину.

Новый водитель не заставил себя долго ждать и через час машина была

уже у ворот. Георгий прощался с Лилией Сергеевной и Милой, называя

Милу принцессой, а Лилию Сергеевну феей.

Лилия Сергеевна дала чёткие указания водителю и что-то подала ему

в открытое окно. Георгий сел в машину и помахал рукой провожающим

его женщинам.

Машина тронулась с места и некоторое время царило молчание. Но

Георгия переполняли чувства и он не мог ими не поделиться:

— Удивительные люди… Вот честно я как в другом мире побывал, — но

мысль эта привела Георгия отчасти к унынию, — а возвращаюсь, однако,

не в лучший.

Перед ним вырисовывались очереди в магазинах, всеобщая нищета

в контрасте с увиденной роскошью. Разговоры о том, что от каждого по

возможности и каждому по труду становились просто враньём.

Стало жаль родителей, пашут от рассвета до заката, а благодарности

никакой, одни грамоты, глаза замазывают, вот и по труду. А планы, а образ

ударника, стахановцы? Нате вам, поиграйте в соцсоревнование, а мы

понаблюдаем за вашей мышиной вознёй, хорошее представление будет.

Нет, не всё так печально. Естественно победителю — медаль героя, доска

почёта, путёвка на курорт. А блага… так зачем они вам? Все нищие, зато

никому не обидно.

— Ладно, старик, не расстраивайся, — окликнул его водитель, будто

читая его мысли, — будет и на твоей улице праздник.

Голос водителя показался Георгию знакомым, но он никак не мог

вспомнить, где он его раньше слышал.

— Ну, как в «Сказке», конечно, навряд ли, — намекая на дачи, сказал

Жора. — А в общем, конечно будет.

— Ну ты махнул, старик, — ответил водитель, подкуривая сигарету и в

момент, когда огонёк зажигалки осветил лицо, Георгий узнал его.

— Ромка, ты! — вскричал Жора, — а я то думаю, откуда этот «старик»,

первый раз что-то мелькнуло, второй раз… Вот оно что. Не думал тебя здесь

встретить.

С Романом Георгий познакомился на первых порах службы в армии.

Роман был уже дедом, когда братья только пришли в часть.

Отчаянный Сенька в первые дни уже отличался стычками с

полугодниками и в одной из них дело дошло до дедов. Вот тут-то и

проявился Георгий. Противная сторона выпячивалась старшинством и

преемственностью. А они мол, духи, указывая на их призыв, должны летать

как «сраные веники». На что Георгий возразил: «Хоть бейте, хоть не бейте,

не стану я выполнять твои приказы только из-за того, что ты на полгода

раньше пришёл. У меня есть свои командиры, если хотите по нормальному,

отставить приказы — просьба… и всё будет нормально». Его слова произвели

впечатление и один из дедов, им был Роман, взял их под опеку.

— Жора, каким ветром ты в этих краях?

— Ветром из Ирана, вестимо, — шутя, ответил Жора. — А ты работаешь

в «Сказке»?

— Не хватает только Леонтьевой* и медведей, которые карабкаются

за ларцом. А если серьёзно, вожу первого по области. А с Лилией, —

фамильярно сказал он, — знаком через шефа, он иногда заныривает в

«Эдем». Кстати, надо подсказать ему новое название: «Сказка». Что шеф, в

«Сказку»? Каково, звучит?

— Тебе повезло, — продолжил Роман, — что я ещё был в гараже,

минутой позже, сидел бы ты здесь всю ночь. Хотя не знаю, может это было

и лучше для тебя…

— В смысле, — переспросил Жора, — почему лучше?

— А ты что, только ужинаешь? — загадочно проговорил Роман.

— Да, я впервые в этом доме. Мила пригласила меня на ужин. Мы

провели удивительный вечер.

— Ну так послушай, что я тебе скажу между нами, как старому

знакомому…, — и Роман поведал Георгию последний «сабантуй», который

происходил в «Сказке», во всех подробностях. Он рассказывал, что девчонок

было на любой вкус и одну из них он изрядно потискал в ту ночь и в доме, и

возле дома, и в машине. В общем, сколько было сил.

— А я до сих пор не могу в это поверить, — пролепетал уже совсем

притихший Жора.

— Да, — по-деловому произнёс Роман. — Что ж, значит вру я тебе?

Так выходит? Встретились нежданно-негаданно и я вот лапшу тебе на уши

вешаю, да? Так, а мы поступим по-другому. У тебя есть телефон? Я тебя

разыщу.

Куда ушла романтика? Вся необычайная атмосфера вечера

разрушилась и войдя домой Георгий тяжёлый как камень упал на кровать,

провалившись в небытиё. Всю ночь ему снились кошмары. Он видел Лилию

Сергеевну в ступе с метлой и голой по пояс; Роман твердил ему: «с жиру они

бесятся»; провожатый, который встретил их во дворе, с ехидной улыбкой

говорил: «из этого дома никто не уходит и ты здесь останешься».

Незаметно утро постучало в окно и принесло облегчение. Вместе с

первыми лучами восходящего солнца Георгий набрал ведро воды из колодца,

разделся до плавок и опрокинул его на себя.

* Л е о н т ь е в а — ведущая телепрограммы «В Гостях у Сказки»

БЫЛ ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ…

Был обычный день, один из тех, которые можно назвать буднями.

Георгий готовил опыт для 10-го класса по химии. Он выносил из

лаборантской реактивы, расставляя на каждую парту штатив с двумя

пробирками. В этот момент в класс вошла учитель иностранных языков:

— Георгий Петрович, вас к телефону. Срочно просят.

— Спасибо, Татьяна Владимировна, сейчас иду, — практически всё

было готово к опыту и Георгий обратился к учителю, — Николай Евсеевич,

я вам не нужен?

— Иди, Жора, я справлюсь.

Звонил Роман и они договорились о встрече.

***

В деревне, казалось, постепенно сходили с ума. Разговоры о блуде

породили слухи о том, что Лилия Сергеевна не иначе как ведьма и

происходящие оргии — это колдовские ритуалы, которые приносились

в жертву нечистой силе. Но такие разговоры в основном воспринимались

шутливо и рассказчик, в конце концов, поднимался на смех, а тема примерно

заканчивалась словами: «А на шабаш она обычно летает… ну, Федька, на

чём она летает? — переспрашивали рассказчика, — на метле или на гусе, а

скорее всего, на этом самом и галопом».

Но были и такие, в основном, молодёжь, которые собирались ночами

на летних кухнях или в укромных беседках. Вели разговоры о колдовстве, о

ворожбе и незаметно от разговоров переходили к действиям. Отыскивались

в этих беседках детские куклы, истыканные иголками; волосы, которые

готовились к сожжению с заговорами; свечи, блюдца, высушенные яблоки

с именами «сохнущих». Во взрослых это поначалу вызывало отношение

типа «А чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало», — но леший там,

где его просят.

Разговоры о свободной любви бродили по деревне, вызывая подозрения

в изменах. Безупречные семьянины и те были вовлечены в нечистую игру

и чувствовали себя под подозрением. Как правило, это заканчивалось

ревностью, а ревность в свою очередь толкала на измену. Даже тень

сомнения вызывала бурю эмоций. В воздухе назревала конфликтная

ситуация, готовая в любую минуту разразиться скандалом. В общем

недоверии даже соседи рассматривались как потенциальные враги и

Третья мировая не грянула только из-за случая, который произошёл в тот

роковой для Георгия и спасительный для деревни день.

***

Они мчались по трассе, Роман что-то рассказывал Георгию, но тот

слушал невнимательно и только изредка качал головой в знак того, что

слушает, а мысли его были заняты совсем другим. Он наблюдал заходящее

солнце. Сегодня закат казался ему чересчур красным и обычно розовое

и влажное солнце этой поры было пылающим и страстным. Над полем

кружилась громадная стая ласточек. Они разрезали воздух, тугими

телами входя в пике, то исполняя залихватские виражи, то вдруг камнем

падая вниз. На фоне заходящего солнца они смотрелись одной громадной

картиной, которая не застывала ни на секунду и то, что она двигалась,

жила, исчезала, скрываясь за деревьями, и вновь появлялась, делало её

неповторимой и бесконечной.

Георгий очнулся когда они въезжали на дачи. Сторож открыл шлагбаум

и с бравой улыбкой отдал честь. Машину оставили неподалёку от дома на

лесной поляне.

Вечеринка была в самом разгаре. Роман, точно зная куда идти, провёл

Жору в подвальное помещение, в котором находился винный погреб.

На подставках стояли деревянные бочки с вином и полка винных запасов

в бутылках. Они испробовали вино и Роман, подойдя к стене, вытащил

один из кирпичей. Забравшись рукой в образовавшееся окошко, он достал

тряпичный кляп. Через отверстие в стене просматривался соседний зал.

Оконца были предусмотрены для просушки подвальных помещений,

но как оказалось, были прекрасными смотровыми. Роман погасил свет

и теперь они были как в кинозале. А на экране прямо против окошка

стояла обнажённая девушка и судорожными движениями помогала

избавиться от одежды своему партнёру. Он прижал её к себе, то зарываясь

в копне её волос, то сливаясь с ней в страстном поцелуе. Возбуждение

достигло своего апогея. Он положил обе руки ей на плечи подталкивая и

направляя на определённые действия и она волной прокатилась по его телу.

Возвратившись, она лукаво заглянула ему в глаза и вновь нырнула вниз. Всё

это сопровождалось мелодиями стонов, сливавшихся с шумом воды.

Георгию показалось, что он увидел образ Дьявола, заключённого

в плоть и кровь, где отвращение и возбуждение чередовали друг друга.

Грех «Содома и Гоморры» из книжной формулировки стал приобретать

осязаемые очертания.

В глубине зала Георгий заметил ещё двух девушек. Из бассейна

виднелись только головки с длинными волосами. Они вели себя незаметно

и вряд ли Георгий увидел бы их, если бы одна из них не выбралась на борт.

Борт был широким и девушка легла на него, упираясь ногой в металлический

поручень, позволяя второй расположиться между её ног.

Георгий опешил настолько, что не мог вымолвить ни слова. Он смотрел

и понимал, что всё это омерзительно и голо, но глазами продолжал пожирать

картины. Ему думалось, что здесь открыто то, что никогда не должно

стать достоянием многих. Эта тайна может быть известна только двоим,

влюблённым друг в друга, — Ему и Ей, не телами, а сердцем, и только им

откроется тайна Мужчины и Женщины. Но тело грозным приказчиком

пульсировало в штанах, призывая присоединиться к девушкам. Ему вдруг

ужасно захотелось ласкать их, обладать ими и он хотел сказать об этом

Роману. Но в этот момент парень начал отчаянно охать. Он «плевал» на

неё, «плевал» на её честь, «плевал» на лицо, — стучало в висках Георгия, но

через секунду шок стал ещё сильнее, когда на её лице он увидел умиление

и какую-то, невиданную доселе улыбку. Им вдруг овладело отвращение, он

сморщился и сплюнул.

— Всё, Роман, я всё увидел, я не хочу здесь оставаться.

— Пойдём вовнутрь, всё только начинается, — возбуждённо произнёс

Роман, — там внутри их пруд пруди. Куда же ты? На ключ от машины,

ложись спать, если не хочешь развлекаться. Вот дурень…

Но Георгий уже направлялся к выходу из подвала. Дача шумела, в

комнатах был зажжён свет, играла музыка, доносились голоса, шум и смех.

Всё было так, будто справляли день рождения.

ИСКУШЕНИЕ

Ноги несли Георгия прочь от этого места. Выбегая из подвала, он

схватил кусок верёвки, намереваясь ворваться на банкет и отыскав Милу

отхлестать её, а потом и мамашу. Но вдруг он осознал, что внешне всё

выглядит благопристойно и ворвись он в дом — его не поймут, посмеются:

— Да ведь они одна банда, они в сговоре, — сказал он вслух.

Он потоптался в нерешительности, обдумывая план дальнейших

действий, а потом сплюнул и бросился в темноту леса. Его душили и

раздирали необоримые чувства. Мила в его душе была островком

порядочности и света в окружении грязи и низкой похоти. В нём то

затихали, то разгорались вопросы, которые не давали покоя: «Можно ли в

таком окружении оставаться чистой? Мать, устраивая оргии, какую роль

готовит Миле?»

Ему вспомнился урок и странное поведение Милы. Ужасный приступ

бешенства на простой вопрос о матери, следом полное затишье. Что с ней?

Она в сообществе с матерью?!! Она жертва или тонкий игрок?!! Лицемерие

ли её неподступность или тщательно завуалированный разврат?!!

«Ну что же ты геройствуешь здесь, снаружи?!! Пойди и выясни всё.

Зайди на вечеринку и построй их всех. Найди Милу и спроси, знает ли

она о том, что творится у них в подвале? А ещё лучше, спроси у Лилии

Сергеевны, как она докатилась до такой жизни?»

«А при чём здесь Лилия Сергеевна? Разве это она была в подвале? И

вообще, какая разница мне, что у неё в подвале и кто там?»

«Ты смешон, блюститель морали!!! Так ты собираешься зайти в дом?

Будь мужчиной, ведь ты же говорил, что будешь биться за её честь, чего бы

это тебе ни стоило»

«Да, я готов биться»

«Пойди и вытащи её из «осиного гнезда»!!! Выведи её из блуда. Разыщи

её в доме и прикажи идти за собой. Скажи ей, что она должна покинуть это

грязное место!!!»

«Я так и сделаю. Я смогу её уговорить. Я скажу ей, что она нравится

мне. Что я, я … люблю её. Что я отдам ей всё, что у меня есть.»

«И жить вы будете в вашем сарае, за туалетом»

Ему живо нарисовался двор и сарай, о котором шла речь, в сравнении

с которыми дом Милы был таки дворцом. Он только сжимал кулаки,

постепенно теряя самообладание.

«А ещё лучше, иди в дом и отдыхай. Там много симпатичных девчонок.

Сейчас там начнётся самое интересное. Там и встретишь Милу, и не о чем

будет сожалеть — вы будете вместе. Рядом с вами… У него будут…»

Перед глазами появились картины самой низкой пошлости. У Жоры

навернулись слёзы отчаяния и собственного бессилия.

«Рома предлагал тебе ключ, возьми и ложись спать в машине…»

«Езжай домой, беги на трассу, убирайся…»

Нервное состояние достигло своей критической отметки.

— Лечь спать в машине… — несколько раз повторил Георгий, — но ведь

надо зайти в дом…

«Да иди…, там Милу обрабатывают…»

«Нет, нет, нет… Она, она… не может этого быть…»

«Пойди и удостоверься. Давай…» и затем наваждение повторилось —

он видел то лицо, то отдельные части тела Милы, участвующие в акте…

«Нет, нет, нет…»

«Иди и смотри»

В эту минуту было самое время послать беса в тартарары, но

напряжение было сильней.

Уже за гранью… Искуситель встретил Жору словами:

— Пойдём со мной, дружок. Мне так не хватает таких чистюль как ты.

Будет чем похвастаться, — бросив взгляд на мозг, он покрыл его сеткой и

невидимой цепью утащил за собой.

И только Ангел Жоры бессильно рыдал глядя им вслед.

ПЕТЛЯ

Утром один из водителей, следующих из посёлка, увидел одну

странную картину. На опушке леса, недалеко от трассы, стоит человек, но

у него сразу возникли сомнения:

— Что он там делает? Почему не двигается?

На месте происшествия работала следственная группа и эти показания

давал первый свидетель, обнаруживший труп человека, висевшего на дереве.

Это был Жора. При нём не нашли предсмертной записки, объясняющей

причину ухода, только несколько рублей и расписание занятий по истории

были найдены в карманах рубашки.

В этот же день были опрошены жители окрестных сёл, а также

выяснилось, что на даче отмечали праздник — День рождения одной из

знакомых Лилии Сергеевны. Были опрошены все, кто присутствовали на

банкете. В тот вечер Георгия никто не видел, что и подтвердили гости. Один

свидетель был. Но он был нем, как рыба.

Роман был шокирован известием о самоубийстве Жоры. Он всё в

деталях поведал своему шефу, который рвал и метал:

— Какого хрена ты туда поволок его? Это то же самое, что привести в

секретные архивы, — Первый ходил из угла в угол. — Что-либо просочится,

я тебя замурую, — прошипел он, — а теперь сгинь, чтоб глаза мои тебя не

видели.

В кабинете у Первого зазвенел телефон и он поднял трубку. Роман

собирался выйти, когда его окликнул шеф, зажимая трубку рукой:

— Так, возьмешь неделю за свой счёт, по семейным обстоятельствам, и

чтобы духу твоего не было в городе. Потом перезвонишь мне. Всё, иди.

Звонила Лилия Сергеевна, она сообщала, что рядом с дачами

обнаружили труп и теперь собираются осматривать дом и близлежащие

дачи.

— Кто там командует? — переспросил Первый. — Дай-ка мне его к

телефону.

Милицию отвели на положенную дистанцию от дач. Первый говорил о

том, что собственноручно и под его, Первого, неусыпным контролем, будет

проходить следствие, во главе с начальником милиции города, тем самым

напугав рядовых сотрудников донельзя.

— А вас, Лилия Сергеевна, — сказал Первый тоном, который не терпит

возражений, — прошу сегодня ко мне на ковёр.

Утром следующего дня было проведено экстренное заседание,

на котором присутствовал Первый Секретарь Обкома Партии, его

заместитель по идеологической работе, заместитель по культуре и быту,

а также начальники милиции области и города. Заседание проводили без

секретаря, без свидетелей и на повестке дня был вопрос: «Происшествие в

районе дач».

Было решено:

1. На период следствия запретить находиться на дачах Лилии

Сергеевне и К*, включая дворника и прислугу.

2. Следствие поручить «своим людям» и по возможности растянуть по

времени и постепенно замять.

Лилии Сергеевне лично от Первого было сделано, мягко выражаясь,

предупреждение. Он в частной беседе намекнул об ответственности,

которая ляжет на её хрупкие плечи.

— Лиля, мы все люди, — молвил Первый, подойдя к ней и глядя

в упор, — я не хотел бы потерять тебя как специалиста. Но если всё

будет продолжаться, возможности мои не безграничны, — он пальцами

прикоснулся к её шее, окунул ладонь в волосы и продолжал пристально

рассматривать, а потом коснулся её губ, — тем более, я не хочу терять тебя,

как женщину. Но это мои личные симпатии, а есть ещё…

Она слегка прикусила палец Первого. Увидев испуг на его лице она,

томно улыбаясь, ответила:

— Я всё понимаю, Василий Дмитриевич, — а следом с видом невинной

школьницы, добавила: — Я больше не буду.

ЖОРА — КАРАМАЗОВ

За окном уже вовсю пели петухи, когда в «Склепе» была допита

последняя рюмка водки. За столом от прежней компании остались Саша и

один из постояльцев заведения.

Саша только удивлялся:

— Да, вот так история…

Конечно, многое из того, что было поведано читателю, Александр

узнает чуть позже, но из разговора он вынес, что в деревне после появления

некой Милы стала происходить откровенная чертовщина: дикие приступы

ревности, обряды чёрной магии и из обычно спокойного места деревня

превратилась в котёл, где закипают страсти.

Размышляя о рассказанном случае, ему не давал покоя образ Георгия,

этого благородного юноши. Он казался ему эдаким Алёшей Карамазовым,

который не выдержав грязи мира убежал от него самоубийством. «Но почему

он спасовал? Почему не нашёл в себе силы бороться с превратностями

судьбы? Почему не стал выше грязи, не побрезговал ею, а смирился и принёс

себя в жертву?», — все эти вопросы как нож резали Сашу. Ему казалось,

что он отчасти повинен в его смерти. Если бы он мог быть его другом, он не

позволил бы такому случиться.

Выйдя из заведения Саша, переполняемый обидой и отчаянием,

чувствуя необратимость и неисправимость произошедшего, давился от

переполняемых его слёз. Он с шага перешёл на бег и очень скоро ноги

принесли его в садик при Церкви и здесь в беседке он свалился на скамью

и дал волю чувствам.

ТРАУР

Похороны назначили на понедельник. В два часа дня деревня буквально

остановилась. По всей улице стояли группы людей, из домов выходили все,

кто мог ходить. То там, то здесь проносился шёпот, который, казалось, носил

одно имя — Мила!!!

В доме Георгия с ним прощались родные. Безутешная мать от

бесконечных слёз, напоенная успокоительными лекарствами, обессилила

и слегла. Когда гроб с Жорой собирались выносить она, вскочив с кровати,

умоляла положить её рядом с сыном.

— Мать, не надо на кладбище, останься здесь, мы похороним.

— Что ты, сынок. Христос с тобою, — вымолвила мать, обречённо

прекратив стенания, — я пойду, я землю возьму. Сеня, как же я, сынок, не

провожу Жору в последний путь? Сенечка, я теперь должна за двоих, я не

выйду из Церкви, пока не вымолю прощения за Жору. Я и сама здесь как

бы уже и не жилец.

Мать в воскресение провела весь день в Церкви, выплакав все глаза

у Распятия, падая в ноги священнику, уговаривая его отпевать сына и

хоронить его по Христианским законам. Но священник был непоколебим,

называя большим грехом то, что Георгий наложил на себя руки.

Приезжие ребята также не остались без участия, они помогали Семёну

копать могилу и присутствовали на похоронах. После были поминки,

которые собрали вместе всех соболезновавших.

Выйдя с поминок, Саша вкратце передал ребятам разговор, который

произошёл в субботу в «Склепе», закончив фразой:

— И всё упирается в Милу… Что же там за коза? — на последнем слове

он вдруг прикусил язык. Это заставило его призадуматься. После паузы он

продолжил: — Что-то здесь не чисто.

— Нет, убейте, — проворчал Мейс, — не видел я такой женщины, из-за

которой я бы готов был повеситься. По-моему, все они падки на бабки и

власть.

— Мейс, да не все же они одинаковые, — вмешался в разговор Руслан. —

Вот мне в Днепре встретилась такая женщина. — Он хотел сказать тётка,

она была старше его, но не сказал, зная, что это вызовет смех. — Она шо

Ангел, — произнося фразу на украинский манер, — она заботливая и

покладистая, опытная в делах житейских и данное умеет оценить, понимая,

как трудно даётся счастье.

— Ладно, хватит демагогии, — сказал Брэжнев, — но особа, из-за

которой сыр-бор, интерес вызывает, бесспорно.

— Слушай, Брэжнев, — сказал Саша, — ты у нас парубок видный и

язык подвешен, может ты её закадришь?

— Ну, договорились, — вставил Мейс, — вас там ещё не хватало.

Сегодня только Жору оплакивали, и вы туда же? Вот мы с Брэжневым в

субботу повеселились с девчонками и никаких проблем.

— Смотри, не накличь, — с возмущением произнёс Роман, — без

проблем… Ты сплюнь через левое да об дерево постучи.

— Брэжнев, не переживай, — подхватил Мейс, — зараза к заразе не

липнет.

За разговорами они дошли до общежития и очень скоро утихомирились

и разошлись по комнатам.

Г л а в а 4

ВСТРЕЧА

Хроника. Саша — Марат. 25.03.2002 г.

За беседой с Александром засиделись и стрелки часов давно

перевалили заполночь. То, что рассказывал Александр, было так интересно,

что о сне не могло быть и речи. Тем более меня волновал его рассказ ещё

и потому, что возвращал в те дни, которые останутся в памяти Островком,

Вечно зелёным и Вечно молодым.

— Всё во власти Бога, — продолжал Саша. — Если мы, конечно, хотим

Его власти, верны Его власти.

Обычно бывает так, что непосредственный начальник страшнее

Бога, так как наказывает и «бьёт по карману». Вот и смотри, кому мы

верноподданные. Хорошо, если начальник хоть немного с понятием, но

так не всегда. Помнишь, как у Высоцкого: «Не всё, что сверху, то от Бога…»

В общем, голову свою терять не стоит, что бы не случилось. За каждым своя

ответственность, даже на войне. Правда и законы другие.

— Саша, а что же будет с Георгием? — спросил я.

— С Жорой… — он задумался и через некоторое время

ответил, — Одному Богу доподлинно известно, что с ним. Господь Бог

по Своему Милосердию может дать ему ещё один шанс. Но не приведи

Господи ему оступиться. Если Господь помиловал его и вернул исправлять

ошибки — он теперь мишень, ты меня понимаешь?

— Вот ты говоришь, что всё во власти Бога, так почему же Он допустил,

чтобы Жора повесился? Почему не уберёг его?

— Сам себя не убережёшь — никто не убережёт, — сказал

Саша. — Своей головы не будет, другую никто не приставит. За тобой

выбор — вешаться или жить?!! С Богом или с Дьяволом?!! А этот не дремлет,

кого на слабине провести. Следи за собой. Бог сохранит, если сам не отдашь.

Вот такая штука, Марат Давидович.

— Оставь это, мы же друзья, называй меня просто Марат, ты мне как

сын… И как ты с ней познакомился? Я помню, что Мила тебя разыскивала.

***

Утро было прохладным. Саша накинул на себя кофту и потирал руки,

желая согреться. Первые лучи солнца показались из-за горизонта, но они

скорее подавали надежду на тепло, чем грели.

Александр шёл по просёлочной дороге. Во дворах кукарекали петухи, —

появлялись первые признаки пробуждения: где-то упало в колодец ведро,

когда на скрипучий вал накручивали цепь. Эхом отозвалась в колодце

расплескавшаяся вода. На вишне стайка воробьёв обсуждала утренние

известия, а где-то замычала корова. Утро встаёт.

На остановке толпился народ в ожидании автобуса на Житомир.

Саша всматривался в их лица. Бабушки с корзинками яиц в косынках

завязанных на узелок. Чуть строгие их спутники с суровыми лицами

мужики, в мозолистых и смуглых руках державшие ведёрки с клубникой

и черешней, кур и маленьких цыпляток, щебетавших под простынкой

в уютных лукошках. Весь народ в день субботний стремился на рынок

реализовать натуру и приобрести необходимые товары из города. Саша с

сердечной теплотой смотрел на толпящийся люд. Они были ему родными

в своей ребячливой наивности, простота и искренность тружеников

пробуждала в Саше самые чистые и немного покровительственные чувства.

Он задавал себе вопрос: «Как можно обидеть этих взрослых, а порой и

седых детей?», ведь даже за их серьёзностью скрывается простота. Нельзя

допустить, чтобы невинность облачённую в труд обманывали, пользовались

её доверием. Но как уберечь их от обмана, как сделать их искушенными?

Это означает лишить их невинности, рассуждал Саша, и ему на ум пришла

цитата из Библии: «Будьте просты, как голуби, и мудры, как змии». Он

смутился, так как полагал, что даже мыслить о Боге в присутствии других

людей непозволительно. Как влюблённая душа в глубине носит свою

симпатию, так и Саша держал в тайне за семью замками Образ и Веру в Бога.

Он никогда Её ни с кем не обсуждал, никому эту тайну не открывал. Только

однажды семя посаженное Всевышним Господом проросло и востребовало

влаги и пищи. Ему однажды безумно захотелось прочесть Библию. Он

считал, что прикосновение к Ней будет равносильным прикосновению

к Богу. И когда он впервые открыл Писание и прочёл первую цитату:

«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам;

ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят»,

— избытка нахлынувших чувств не смог выдержать тесный Замок тела.

Произошло «затмение» и он потерял сознание. Когда он пришёл в себя, об

этом случае не знали даже родители.

Надо учесть время, в котором воспитывался Александр. Таинство

Крещения действительно было Таинством, и Вера была настолько

конспиративна, что люди, прожившие рядом много лет, и те не всегда

признавались в своих воззрениях. Вознося молитвы, разделённые

буквально метрами жилой площади, перегородками, делали это втайне

друг от друга, вполне по-евангельски: «Чтобы правая рука не знала, что

делает левая».

СЕТИ

Подошёл автобус и все ринулись в него бодро орудуя локтями. Саша

только улыбнулся, наблюдая игру со стороны, заходя в салон одним из

последних.

То и дело в автобусе раздавались фразы типа:

— Уберите свои яйца, что вы их вытащили в проход.

— Граждане, можно ещё полкорпуса?

— Что вы, каких полкорпуса, — отозвалась женщина, — ещё несколько

сантиметров и можно себя не чувствовать.

— Уберите вашу руку, Вы хоть знаете, где она?

— Молодой человек, вы или туда, или обратно, а то стали, как

истукан.

Не без горя пополам все устроились и готовы были отправиться в

путь, как к уже отъезжающему автобусу подбежал ещё один пассажир с

попыткой втиснуться вовнутрь. Он сопел и толкался. Взывал к совести и

кричал:

— Следующий через час, а народу будет не меньше.

Кто-то из глубинки выкрикнул:

— Водитель, трогай. Куда его? Если только змейкой, под ногами.

Бедолага остыл и сплюнул. Из салона на него глядели под сотню пар

глаз, умудрившихся забраться, появились и сочувствующие:

— Что уже нельзя подвинуться, хоть чуть-чуть…

Он поднял руку, словно говоря «не утешайте меня…»

Но вот появился мотоциклист, который разрешил все сомнения. Он

остановился и подобрал попутчика. Оставляя только дымящийся хвостик,

он умчался вперёд.

Двери автобуса со скрипом закрылись и когда движение началось,

напряжение мало-помалу стало стихать и оказалось, что, смирившись с

положением, можно вполне раскованно продолжать езду.

Саша облокотился на поручни у выхода, наблюдая дорогу,

отключившись от всего: побывал дома… обнял мать… сообщил, что у него

всё хорошо…

На дороге, выставив руку, сигнализировала остановку девушка.

— Как снег на голову, — вырвалось у Саши.

Автобус резко притормозил и по инерции уснувшие пассажиры,

застывшие в экзотических позах, ринулись вперёд, а потом назад,

освобождая место впереди: «утряска, усушка», терминами торговли. Дверь

открылась и в неё свободно запрыгнула девушка. Держалась она уверенно

и вытащив из кармана червонец отдала водителю. Не ожидая сдачи, она

сделала попытку протиснуться в салон. Видя всю бесполезность стараний,

она осталась на месте, небрежно комкая трёшку и пятак, данный на сдачу

с грудой мелочи.

Девушка стояла рядом, вернее была прижата к Саше. Понадобилось

ещё немного времени, чтобы пассажиры вновь «уснули».

Благородная осанка выдавала высоту. Про себя Саша подчеркнул:

«даже в этих условиях она хорошо выглядит». Когда она опускала глаза,

казалось, что она делает снисхождение. Длинные волосы были заплетены в

косу. Одна прядь волос падала ей на лицо. Время от времени она аккуратно

откидывала прядь тонким указательным пальцем изящной кисти. Большие

карие глаза выражали грусть, продиктованную меланхолией, и скуку

одиночества в отсутствии увлекательного дела.

Глядя на пролетавшие мимо пейзажи, она собирала вместе брови,

наблюдая игру тени и света, отпуская их в следующий миг. Она словно

просматривала мысли на внутреннем кинопроекторе то улыбаясь, то

делаясь очень серьёзной, но весь процесс видимо забавлял её. Она

погрузилась в себя, поглаживая пальцем тонкий прямой нос, сложив

бантиком губы и чуть поджав подбородок. Но вот в своём «просмотре» она

увидела не очень приятный кадр, который сразу же отразился на её лице

тучей. Она резко откинула прядь и отвернулась в другую сторону.

Александр, наблюдая за ней и находясь в столь откровенной близости,

всем существом ощутил женское присутствие. Очень близкое дыхание и

прикосновение вздымающихся грудей. Сердечко его забилось чаще и он

не знал куда спрятать глаза и то, что не скроешь. Он понимал, что каким-то

образом надо разрядить обстановку и единственно, что пришло ему на ум:

— Вам удобно? — произнёс он, осознавая всю нелепость вопроса.

— Вы что, смеётесь? — сказала девушка, приподнимая глаза, —

пожалуй, здесь только гуси в лукошках чувствуют себя комфортно.

Саша намеревался ответить, но собеседница приложила палец к

губам, предлагая молчать. Она не отвела глаз и в этот момент словно искра

вспыхнули чувства. Её рука скользнула по груди и далее… Саша только

оглянулся по сторонам, с ужасом подумав, как это выглядит со стороны.

Но казалось что вокруг не было никого и автобус принадлежит им двоим

и никому нет дела до них. Взгляд его остановился на надписи: «Запасный

выход», но плен был настолько сладким, что мысль о том, чтобы прекратить

происходящее больно ранила. Они стояли и смотрели друг другу в глаза,

вспыхивая желанием. Прикосновения походили на разряды электрического

тока и это мистическое единение можно было сравнить с единением грома

и молнии.

В салоне зашевелились, автобус был на подходе к городу. Саша

склонился к уху таинственной незнакомки и прошептал:

— Как тебя зовут?

— Это секрет, — также шёпотом ответила девушка, — я тебя найду,

мне сейчас выходить, на сегодня хватит, — и властно продолжила: — Не

вздумай выйти, это всё испортит.

Но Саша был настолько пленён сценой, разыгравшейся в автобусе,

что готов был выполнить любое приказание этой загадочной дамы. Она

вышла, а Саша ещё долго находился в состоянии оцепенения и только суета

на остановке перед рынком вновь привела его в чувства.

ОЛЕНЬ

На звеносборке кипела работа, на соседний путь, рядом с местом

сборки звеньев, подали полувагон со шпалами. Первый пакет выгрузили

на путь и разложили шпалы по эпюре. Козловым краном разложили рельсы

и зашили «глазовую» нитку, а следом вторую, по шаблону.

— Пришивай на первой шпале, — командовал Александр, — так,

«глазовую» по наугольнику… Зафиксируйте, через каждые 4-ре, потом всю

нитку…

— Саша, подойди в контору, мастер зовёт, — окликнул Александра

один из работников.

— Добро, сейчас подойду.

В конторе, в кабинете начальника участка собрались мастера,

отвечающие за сборку и укладку пути.

— Олег Александрович, мне двух полувагонов не хватит, шпалы. Я и так

их зашиваю новые, на каждой третьей. А темпы укладки выросли и наши

запасы старогодных шпал заканчиваются, надо что-то делать.

— А вот Саша как раз этим займётся! Входи, Саша, садись, — сказал

Олег Александрович, начиная планёрку. — Саша, тебе надо будет съездить

на шпалопропиточный завод и разыскать там Ивана Петровича. Вкратце

объяснишь, что заказчики не оплатили сданные километры и потому мы с

ними не ведём расчёт. Но нам, кровь из носа, к дневной норме нужен хотя бы

один полувагон, дополнительный. Иван Петрович — тамошний Зам, посули

ему рельсы профилем Р-50, у них там боковой износ больше допустимого,

заодно путь им подшаманим. А не будет давать, пригрози, что путь закроем,

хотя я думаю, что до этого не дойдёт. Цели понятны?

— Да, — сказал Саша, сомневаясь в успехе данного поручения, так как

со шпалами всегда были проблемы.

— А что же вы думали, хиханьки-хаханьки, — сказал Олег

Александрович, видя неуверенность Саши. — Вы же будущие руководители

и должны решать любые вопросы! Так, после обеда бери УАЗик, Гришу я

предупрежу. Без шпал не возвращайся. Всё, свободен.

Саше вдруг вспомнилось, как отец учил его плавать. Они отплыли на

лодке недалеко от берега и отец сказал:

— Ну что, будем учиться плавать? — и столкнул его в воду. Саша

бултыхался и очень скоро был на берегу. Он после этого случая ещё долго

дулся на отца и не разговаривал с ним, но потом, когда страх воды был

преодолён и Саша стал отменным пловцом они помирились. Саша был

благодарен отцу, хотя не всегда открыто, за науку преодоления страха.

Отец говорил: «Посмотри ему в лицо и сделай то, что представляется

самым страшным, двум смертям не бывать, а если сможешь — он отступит

навсегда. Но никогда не рискуй напрасно.» — это воспоминание всплыло

и Саша сам себе подтвердил:

— Будем учиться плавать!!!

После обеда УАЗик уже красовался перед конторой, Гриша заботливо

протирал окна, пробегал тряпкой по дверцам и солнечные зайчики

отскакивали и слепили от новой, недавно приобретённой ПМСом

машины.

— Ну что, Грыжа, готов? — так шуточно прозвали Григория, за его

тяжёлый характер, выработанный годами отказа от всех предложений.

Он отказывал всем, о чём бы его ни попросили, кроме конечно

начальника. Он дико обижался на подобные призывы, но понимал, что

всё бездоказательно, а если и начинал подобные разговоры, находил ещё

большие усмешки в свой адрес, типа: «Грыша, то ты на ухо слаб!!! Всё тебе

подвохи мерещатся», — и ему оставалось только скрежетать зубами. —

Александрович говорил о планах на послеобеденный период? Поедем на

шпалопропиточный завод, — не дожидаясь ответа сказал Саша.

Они, эти молодые ребята из института, вызывали в Грише

неопределённые чувства: «То ли гнать этих сопляков?», — но на смену

приходило: «А вдруг начальником станет? А я его обложу сверху донизу,

тут брат, главное не ошибиться», — так думалось Григорию.

— Поедем… А ты меня заправил? — нехотя ответил он. — Ишь…

умники… Пришли, без году неделя, а уже командовать.

— А что, ты пустой? — спросил Саша. — Сейчас я у Александровича

выясню.

— Садись, поехали, выяснит он, — проворчал Григорий. — И не

командуй мне тут.

— Ну ты даёшь, — ответил Александр.

За ездой разговор утих и Саша невольно уснул. Его разбудил скрип

тормозов и открыв глаза он увидел, что стоят они в посёлке возле одной

хаты. Гриша с ведром в руках забежал во двор и окликнул хозяев:

— Добродии, е хто у хати?

— Е, — отозвался женский голос и навстречу Григорию вышла молодая

женщина.

— Пробачте, в мэнэ радиатор закыпив, можна у вас воды

набраты? — обратился Григорий.

— Так, ось крыныця, бэрить скилькы трэба, — отвечавшая

Григорию была скромна, как зачастую бывает скромна глубинка. Свежий

румянец на лице выдавал физическое возбуждение от прерванных работ.

Немного растрепавшиеся волосы, которые выбились из-под платка, были

собраны лёгкими и точными движениями. Она поправила платье и скинула

резиновые сапожки, в которых пришла с огорода. Через минуту она

появилась с ковшиком воды, предложив её Александру.

— Спасибо, хозяюшка. Ох, и жара стоит, — сказал Саша, — сейчас бы

в тенёк, под орех, да поспать часок-другой.

— А он биля крыныци вышня, — сказала женщина, — там е лавка,

видпочыньтэ килька хвылын.

Саша поблагодарил её и подойдя к скамье облокотился на забор,

потягивая прохладную воду. Его взору предстала странная картина.

В соседний двор через забор перемахнул молодой парень, озираясь по

сторонам. Саше вдруг захотелось закричать: «Держи вора», но что-то

его остановило, он отхлебнул воды и решил, что может сделать это в

любой момент, всё более заинтригованный картиной. Парень украдкой

пробрался в сарай, примыкающий к дому, и на некоторое время исчез из

поля зрения.

Из гаража, который располагался в глубине двора, вышел хозяин и

Саша хотел окликнуть его и сказать о пришельце. Но не успел он этого

сделать, как из дома выбежала женщина и, подойдя к мужу, что-то стала

шептать на ухо. Она странно держала руки, словно они были чем-то

испачканы. Мужчина с улыбкой запустил руки под халат и спустил с неё

трусики, после чего она направилась к туалету. Когда мужчина зашёл в дом,

она резко поменяла курс и забежала в сарай.

Через некоторое время женщина вышла во двор и вновь столкнулась

с мужем-оленем. Обняв его локтями, она припала к нему и он бедолага, ни

о чем не подозревая, одел ей трусы.

— Тьфу, чёрт, — вырвалось у Саши. Он бросил ковш, не поблагодарив

хозяйку и заскочив в машину, крикнул: — Грыша, поехали, разтудыт её

в качель… Что у вас происходит? — выругавшись и негодуя произнёс

Александр.

ДРУЗЬЯ

Колесница дней под управлением молодости, увлекаемая жаждой

жизни неслась в страны познаний и любви. Дни были насыщены делами

и каждый из них приносил интерес и новые впечатления. Сравнивая с

другими отрезками Саша понимал, что этот период в жизни богат и он

славил Бога за источники чувств, которые Он подарил ему этой весной и

летом.

На работе его уважали и видели в нём будущего руководителя.

Он не стеснялся задавать вопросы и быть в роли ученика. Приобретая

практические навыки он был открыт к людям, которые его окружали. Также

он не чувствовал себя сковано в присутствии старших товарищей, которые

занимали руководящие посты на предприятии, и никогда не задирал нос

перед бригадой, будучи простым в общении, как с теми, так и с другими.

На звеносборке его оставляли исполняющим обязанности дорожного

мастера и из неоперившегося птенца, каким он пришёл на практику, он стал

взрослее и ответственнее.

Вечерами друзья собирались в беседке возле общежития и

расписывали покер, иногда сопровождая это «ответственное» мероприятие

вином. Поздно ложились и рано вставали, на то она и молодость, боялись

опоздать. Они, как природа при первом тепле, стремились вобрать его

всецело и до упоения насладиться им, не желая останавливаться, проводили

дни каждый как последний.

Однажды, сидя в беседке за привычным занятием компания не

заметила как к общежитию подкатила знакомая читателю «Волга» и из

машины вышла девушка и направилась к беседке.

Первым кто заметил девушку был Хачик. Он присвистнул со

словами:

— Ого, вот это «Бомба»!..

— Друзья мои, — обернувшись к тропинке, вымолвил Руслан, —

ущипните меня, это наяву или это видение?

— Да ведь это же… Ну, помните, тогда, на танцах? — прошептал Мейс. —

Я сразу же её узнал.

— Знакомая личность, — многозначительно произнёс Александр,

припоминая автобус, а затем, переходя на шёпот, продолжил: — Ух и

знойная дама.

— Добрый вечер, молодые люди, — без всякого смущения, скорее

чувствуя превосходство, произнесла девушка. — Я, надеюсь, не слишком

вас отвлекаю…

— Что вы, — сказал Моисей приподнимаясь и уступая место, —

присаживайтесь, сударыня.

— Нет, спасибо. Я ненадолго. Молодой человек, — обращаясь к Саше,

сказала она, — вы не забыли о нашей встрече?

— Что вы, разве это можно забыть? — живо представив впечатления

того дня, ответил Саша. — Мне казалось, что это сон, а это явь.

— Вы не слишком заняты, может, вы меня проводите?

— Какой же я болван… Я исправлюсь. Позвольте, сочту за честь.

— А он, оказывается, время зря не теряет, — заметил Хачик, — пока

мы тут, понимаете ли, в картишки перебрасываемся и пьём «Агдам», он

знакомится с такой…, — он не знал, как выразиться, и, наконец, сказал: — с

такой девушкой и никому об этом не говорит.

— Кстати, прошу простить… Сударыня, это мои друзья: это Хачик,

он же Гарик, Игорь, Кабан; это Мейс, для очень близких Моисей, 40 лет в

пустыне, он же ХРЛ; это Руслан, кратко РУ, он же Рузвельт; это Брэжнев,

наше красноречие; я — Саша.

Друзья недоумённо переглянулись, почему он представляется? Разве

они не знакомы?

— Я Мила, — просто и без комментариев представилась она.

Саша запнулся, но быстро совладал с собой:

— Очень приятно, Мила. Друзья, мы покидаем вас, Мейс, смотри не

нахрюкайся, — шутливо сказал Саша.

ВРЕМЯ POUR AMOUR

Он и Она. Сколько о Вас сказано. Сколько написано Вам стихов.

Но ведь хотя бы один раз в жизни Вы, Герои, о которых пишут книги…

Я много размышлял над тем, почему люди увлечены «мыльными

операми» и нашёл единственный ответ — их так не хватает в жизни.

Вернее, не самих «опер», а того, что лежит в их основе — Love, Amour, Libe

или просто Любви.

Вся жизнь состоит из многих соцветий и наша любовь — это всего

лишь часть из них. Подождите, не бейте, к моему глубокому сожалению…

Женщины — особенные максималистки в этих вопросах…

…Ну, скажите, разве объяснишь женщине, что кроме Неё, есть ещё

что-либо, к примеру работа или дела. Или что есть другие люди, другие

женщины, не спешите меня казнить, они, кстати, не всегда любовницы.

Хотя для женщины все остальные — если не любовницы их «ряженного», то,

во всяком случае, являются потенциальными таковыми.

Я уже не говорю о футболе, люблю футбол, но не люблю избитых

тем…

А если, ваш избранник с друзьями, то нет ему оправдания.

Он, естественно, пьёт, а следом, тоже не менее естественно, они ищут

других женщин. И никаких отговорок: «Да мы чуть-чуть… посидели… с

товарищами».

Но один раз в жизни такое время даётся, когда Он и Она посвящают

себя друг другу всецело. И дай Бог это время Любви, так сказать Pour Amour,

не проспать, не пропить и не утратить.

Я уверен, вы возразите: «Почему только раз в жизни?» Понимаю, многие

пробуют ещё и ещё раз, но это всего лишь повтор. Никто Вам не возвратит

молодости и романтики.

Любите своих жён и восторгайтесь чужими, но только восторгайтесь.

Ведь жизнь такая короткая штука, а как много ещё надо сделать. Ведь в

жизни столько соцветий.

И у Саши с Милой этот отрезок проходил бурно и неизлечимо

сказочно.

Они стали встречаться и очень скоро Саша уже не представлял свою

жизнь без Милы. Она была отличной собеседницей и понимала всю

пылкость его юных воззрений, иногда связанных с незнанием жизни.

Он читал ей стихи и даже пробовал писать, посвящая их Миле.

Ожидания встречи были мучительны. Они встречались и проводили целые

ночи напролёт у реки, слушая соловьёв и считая звёзды на небе. А утром, с

рассветом, босиком пробегали через луг, упиваясь запахами трав, сбивая

ногами росу.

Саша на все предостережения и разговоры о Миле наложил вето и

когда ему напоминали о том, что она роковая женщина, он отвечал обычно

так: «Она роковая для всех потому что её никто не знает». Отношения

Александра с Милой были чисты и невинны. Анализируя их он понимал,

что некоторая внешняя развязность и лёгкость её поведения не более чем

часть имиджа.

Телефонные звонки и встречи, цветы и прогулки под Луной. Самые

поздние киносеансы и поцелуи, как у взрослых. Серенады под балконом и

философские беседы в развалинах.

Территория дачного городка по ночам охранялась громадными псами

и однажды Саша, возвращаясь домой, ещё не знал об их существовании.

Вечер был прохладный и Саша решил до трассы добраться трусцой. Но бег

оказался спринтерским, тем более подгоняемый лаем собак. На следующий

день сторожа кланялись и просили прощения у Саши, мол, не знали о

планах.

Юмор, Любовь и Молодость играли с ребятами в неповторимую

Игру.

***

Можно долго и увлечённо рассказывать об их пылкой влюблённости, но

это тема следующих повествований. А в нашем случае сознательно упустим

этот момент — в общем, у ребят дело шло к свадьбе. Мила познакомила

Сашу с матерью и она рассматривала их не иначе как жениха и невесту,

обращаясь к ним «дети мои», и была рада выбору, сделанному её дочерью.

Как выяснится впоследствии, имея для этого свои основания, она всячески

благословляла их отношения.

Единственное, чего Саша не мог взять в толк в поведении Милы, это

её двоякое, как ему казалось, отношение к матери. В первом случае она

не признавала критики в адрес Лилии Сергеевны, приходя прямо таки в

бешенство, когда речь заходила о ней. После приступов бешенства обычно

наступала депрессия и она в следующее мгновение очень искренне просила

прощения, словно то, что выходило из-под контроля, абсолютно чуждая

ей вещь. Наблюдая картину их отношений, его удивляло беспрекословное

смирение перед распоряжениями матери. Он попытался узнать о причине

такого поведения со стороны Милы.

В воскресный день они с Милой возвратились из леса. Уставшие и

голодные, ребята приволокли корзинку грибов. Отобедав, «церемониально»

расставив тазики по всей кухне, они сели чистить грибы. В этот момент на

кухню стремительно вошла Лилия Сергеевна:

— Бросьте эту гадость. Мила, что нет других занятий? А ну, марш в

комнату. Учи литературу. У неё через неделю первый экзамен, а она такими

глупостями занимается. Что, не могла отдать грибы Зое? Пусть чистит…

Всё это время Мила безропотно выслушивала тираду матери, а когда

Саша было заикнулся что-то возразить на слова Лилии Сергеевны, она

выронила нож в одну из мисок и бросилась из кухни.

— Ну зачем так грубо? — обратился Саша к Лилии Сергеевне.

— Ей надо учиться, — очень мягко произнесла она, — я ей дурного не

желаю. Пойди, Саша, утешь её. Наверное плачет.

Когда Саша вошёл в комнату, Мила действительно плакала. Он знал,

что никому в жизни Мила не позволила бы так к себе обратиться, а здесь

какое-то недоразумение.

— Я до сих пор не могу понять, мать родной тебе человек или хозяйка?

Глядя на то, как ты её слушаешься при твоём несгибаемом характере, я не

могу поверить, что ты — это ты.

Реакция не замедлила себя ждать. Губы затряслись и в глазах

показалось что-то нечеловеческое:

— Да, она хозяйка мне. Ты хочешь мне возразить? — на её лице был

испуг, который явно не совпадал с выражением глаз. Голос явно разнился с

голосом Милы и был груб и ненавистен. Бес захохотал и швырнул Милу в

объятия Александра: — На, потешься, скоро вы оба будете моими…

Она рыдала и сквозь всхлипы стенала:

— Они меня не отпустят… Они будут мне мстить… Они меня напоили…

и когда я спала, его запустили в меня…, его прилепили ко мне на грудь…

Сашенька, прости меня… Саша, спаси меня… Это невыносимо… По ночам

он не даёт мне спать и говорит и показывает мне всякие гадости. Я боюсь,

не уходи, Саша. Я умоляю, не уходи.

— Успокойся, родная, я тебя никому не отдам, — это была первая её

слабость, которую увидел Александр. Мила внешне была очень волевой и

сильной девушкой. И он понял причины вспышек, которые иногда случались.

После она всегда сожалела о них. Саша осознал, что она сопротивляется

бесу, находится в непрестанной битве с ним. Он заставляет смотреть

её оргии матери. — Мила, радость моя, я всё понял. Извини меня дурака, я

думал, что мать ты слушаешь из любви. Я сделаю всё, что в моих силах.

Но она оттолкнула его и мольба в глазах сменилась леденящей

надменностью. «Её на несколько мгновений отпустили погулять, а затем

вновь посадили на цепь», — пронеслось в голове у Саши.

— Ты думаешь, мне нужна твоя жалость? Не заблуждайся, —

самоуверенно сказала Мила. — Я мать свою… — оборвалась она на полуслове

и стрелой вылетела из комнаты, громко хлопнув за собой дверью.

ПРЕЛЕСТЬ

Лилия Сергеевна избрала очень тонкую политику. Вскользь

произносились слова: «Куда вы хотите поехать после свадьбы? Ялта,

Алушта, может быть Феодосия. Где вы будете жить? Приобретём квартиру

в Житомире, можно пока однокомнатную, а в будущем можно двух или

трёхкомнатную. Саша, вы говорили родителям, что у вас может что-то

поменяться?» и так далее… Строились планы и предлагались их решения.

Саше был практически гарантирован профессиональный рост на железной

дороге. Начальник ОПМСа уже был в курсе, что один из практикантов,

возможно, через год прибудет на производство и будет работать в ОПМСе

и Саше на первое время сулили должность дорожного мастера, и всё, что

из неё вытекает: оклад, жильё и, естественно, дальнейшее продвижение по

службе. Наверное, всё так бы и случилось, если бы не одно происшествие,

которое произошло незадолго до свадьбы.

Александра воспринимали как члена семьи. Несколько раз, когда он

задерживался и час был поздним мать Милы оставляла его ночевать. Ему

выделяли комнату в загородной резиденции, а утром отвозили в посёлок:

Милу в школу, а Сашу на звеносборку.

В одно из посещений Саша остался ночевать. Его долго не отпускала

бессонница. Он накинул рубашку и брюки и в сандалиях на босую ногу

вышел на улицу. Было тепло, даже немного душно. Он взглянул на Небо.

Луна спелым плодом выделялась на небосклоне. Тучи исполняли на полотне

неба свои неповторимые танцы под музыку сверчков. Но оказалось, что это

не единственная музыка. Где-то совсем близко Саша нащупал ещё один

источник звука. Это была очень красивая медленная мелодия, которая,

сливаясь с вечером, а вернее ночью, была её частью. Саша очень аккуратно,

почти бесшумно, последовал навстречу звуку и по ступенькам, ведущим

вниз, спустился в подвал. Он приоткрыл дверцу… Холл был пуст, на двух

креслах-качалках висела одежда — несколько халатов и пара шёлковых

простыней. На столике красовались надпитые бокалы с вином и блюдце

с нарезанными яблоками. Саша приподнял бутылку и прочитал название

вина, это было марочное «Киндзмараули».

Он подошёл к двери ведущей в душевые и купальню с небольшим

бассейном и тихонько отворил её, застыв от удивления. Посреди зала стояла

деревянная ладья, закреплённая на стойке. На этой ладье возлежала Лилия

Сергеевна, а вокруг неё вились молодые нимфы. Они обмакивали губки

в маленьких ведёрках и омывали Лилию, следом целуя места, к которым

прикасались губки. Звучала музыка, которая привела Александра вниз.

Саше эта сцена показалась схожей не то на обряд или что-то схожее с ним,

где на алтаре возлежала жрица, которой прислуживает свита. Картина

была приторно сладкой и эта сладкая отрава стала проникать под кожу,

вызывая вожделение. Стоны и вздохи достигли своего пика и Лилия, будучи

в неистовой пляске, укусила одну из своих наперсниц и та взвизгнула и

отшатнулась. На белый мраморный пол упало несколько бурых капель

крови. Саша вздрогнул и торопливо направился к выходу. Ещё мгновение

и он уже был в комнате. Ничего не анализируя, он постарался уснуть.

СОН

Утром Саша и Мила не разговаривая, каждый погружённый в свои

думы, сидели за столом — подавали завтрак. Вошла Лилия Сергеевна.

Она была свежа и подтянута: тёмная юбка, чётко очерчивающая фигуру,

и белый шёлковый батник, который напоминал фосфор в ночном море, а

бюст походил на светящиеся звёзды на дне.

— Зоя, подай сыр, будь так добра, — обратилась Лилия Сергеевна к

девушке, хлопотавшей за завтраком. — Ты плохо выглядишь, солнышко.

Приведи себя в порядок.

Обращение было несколько фамильярным и Саша почувствовал себя

неловко, вспоминая эпизод ночи, ведь именно Зоя пострадала в нём.

— Извините, Лилия Сергеевна, — оправдываясь сказала Зоя, — я плохо

себя чувствую, голова кружится и в висках стучит.

— Возьми на сегодня отгул, — распорядилась Лилия Сергеевна, —

съезди в город. Я предупрежу Сергея, он отвезёт тебя.

В доме было три девушки, которые занимались хозяйством. Они

дежурили по очереди. В будни не особо загруженные работой, после

выполнения своих не очень сложных обязанностей валялись на пляже,

неподалёку от дачного городка у реки, в сосновом бору, загорая в чём

мать родила. Но бывали такие дни, когда принимали гостей и тогда они

собирались вместе, кружась как бабочки, обслуживая банкеты.

Однажды Саша задал вопрос:

— А где живут девушки, когда их не бывает на даче, и вообще, где

работают и разве может «такое» быть в нашем Социалистическом

Отечестве?

На что Мила с ухмылкой ответила:

— Ты, Саша, даже не смей так плохо думать, они все работают

на швейной фабрике и прописаны в общежитии, а маме они просто

помогают.

Весь день после события описанного ранее Саша был рассеян, на

планёрке поцапался с мастером. Всё шло из ряда вон плохо и к концу дня

он выглядел просто развалиной. «А совсем недавно был ещё прекрасным

городом», — подумалось ему. Все мероприятия, назначенные на вечер, он

отменил и сразу после работы, прийдя в общежитие, завалился на кровать.

Рядом с кроватью на стуле стояла кружка с недопитым утренним чаем. Тихо

тикал будильник, рядом с которым лежала книга Германа Гессе «Степной

волк». Он открыл книгу и старался найти страницу, на которой остановился.

Ему на глаза попал отрывок: «Какой это был безотрадный, позорный, злой

день, от утра до вечера… И сегодня же ночью я покончу с этой комедией.

Ступай домой, Гарри, и перережь себе горло! Хватит откладывать…».

«Господи, Спаси и Сохрани», — откликнулось на прочитанные строки в

голове у Саши. Он отложил книгу и закрыв глаза погрузился в молитву,

которая успокоила и омыла его как прохладная вода уставшего путника.

Саша долго ворочался прежде чем уснуть в эту ночь. Из головы не

выходили Лилия Сергеевна, бедная Зоя, их ночные игры, предстоящая

свадьба. Почему Лилия Сергеевна обязательно хочет, чтобы их обвенчали?

И ведь не боится, что её осудят коллеги по партии? Нет, Мила не такая, как

она. Но говорят, если хочешь узнать жену — взгляни на тёщу. «Нет, и ещё

раз нет, — убеждал себя Александр, — Мила неприступная, как крепость.

Другая давно бы сдалась, а она… А если вспомнить знакомство, да тогда

она покорила меня… Но на самом деле этого нет — это форс, это блеф, не

более».

Он уснул и ему явилась Лилия Сергеевна. Она, как и тогда, находилась

на ложе, располагавшемся на возвышении. Она была нага и спутницы

умащали её благовониями. К ложу вели мощёные из камня ступени с

возведёнными по окружности колоннами, которые напоминали Саше

развалины древнего Рима. Рядом с ним стояли современно одетые люди,

в основном молодёжь, и поднимаясь к Ладье к ногам Жрицы возлагали

цветы. То и дело отовсюду раздавались восторженные крики в её честь.

Саше захотелось покинуть собрание, но со всех сторон к нему обращались,

приторно улыбаясь: «Ведь она бесподобна»; «Вы только взгляните, насколько

она красива»; «Да она же богиня». Саша захотел перекреститься, но его

подхватывали за локти и наперебой говорили: «Она совершенство»; «Вот,

почитайте, это книги о ней». Саша отнекивался и начинал посылать их куда

подальше, но, очевидно, это ещё сильней распаляло их и они становились

всё истеричней и неистовей, прикрикивая и прикасаясь к нему.

Он решил спасаться бегством и пустился наутёк по длинному коридору.

Вся свита кинулась вслед за ним с воплями: «Поклонись ей, поклонись».

Он бросился в одну дверь и когда она распахнулась, его взору предстала

оргия, бесчисленное сплетение тел, стоны, вопли, смех, — всё сливалось

в дикий вой.

Саша подбежал к другой двери и открыв её увидел на стенах комнаты

магические знаки, амулеты, ножи, маски, огни, зажженные по кругу,

внутри которого колдунья, приводила в исполнение нечистый приговор.

Саша ринулся к следующей двери и там он увидел предательства

и супружеские измены, где Змий сеет ревность и толкает на блуд. Саша

выбежал и взмолясь Перекрестился. Он открыл глаза, похолодев от ужаса.

Присев на кровати, он ещё несколько раз положил на себя Крест.

ПРИБЕЖИЩЕ

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу.

Страдальчествовавших твёрдо жён, Духа начальница, моли с ними,

Страстей помрачения и искушений многообразных, избавиться нам.

И ныне и присно и во веки веков. Аминь.

В церкви пели канон* Ангелам и всем Святым. Все Святые, молите Бога

о нас. Священник начал кадить, по церкви разносился живительный запах

ладана. Он спустился в народ и собравшийся на вечернее богослужение люд

расступился перед ним. Батюшка обошёл весь Храм по контуру, заключив

в Божественный Круг собравшуюся паству.

У Распятия рядом с аналое* горели свечи и юркие бабушки хлопотали

возле них, убирая догорающие огарки. Потрескивающие огоньки,

некоторый полумрак и необъяснимое присутствие… Всё это вызывало

ощущение покоя и чувства Родины, Отечества и ностальгии по утраченной

Родине на Небе. «Как у эмигранта вдруг защемит сердце от увиденной

Азбуки, непонятно каким образом попавшей в Париж, в лавку букиниста.

И он вспомнит, что его предки были родом из России, что революция, по

словам бабушки, выгнала с Родины всех думающих людей. А ещё расскажет

своему внуку о том, как ходили в Церковь по Воскресениям и собирались в

ночь на Рождество возле ёлки, ожидая чудес. Как в начале 1918-го года, видя

воцарившийся хаос и власть анархии, грубой, неумной силы, направленной

на разорение Святынь. Власть обезличенной и разъярённой толпы, той

толпы, которая всего лишь неделю назад кричала: «Осанна в Вышних. Слава

в Вышних, Царю Иерусалимский», выстилая Ему дорогу, сегодня кричала:

«Распни Его, распни…» Не в силах наблюдать этот беспредел — когда

люди, ещё вчера религиозные, сегодня участвовали в погромах Церквей,

его родители эмигрировали за рубеж, во Францию…», — эти мысли

вспомнились Саше из прочитанных «Записок эмигранта»*. Саша считал,

что на Земле все лишь эмигранты с Неба.

Служба окончилась и священник принимал исповедь. Батюшка

был немногим старше Александра, но Крест, ряса, покладистая борода

придавали ему более солидный вид.

* К а н о н — в переводе с греческого — Правило, Руководство. Первое значение:

канон есть правило, которое Церковь постановляет в отношении веры и нравственности

или церковного благочиния для обязательного выполнения со стороны верующих христиан;

второе значение: правило соединения многих священных песней во время церковного

песнопения.

* А н а л о е — возвышение, на котором читается Евангелие и другие священные

книги

* « З а п и с к и э м и г р а н т а » — эта книга Юрия Макарова в настоящий момент

планируется к публикации

Саша подошёл к священнику и лёгким поклоном приветствовал его, а

затем поцеловал Крест и Евангелие.

— Как зовут тебя, сын мой? — произнёс батюшка.

— Александр.

— Расскажи, Саша, всё как на духу. За что стыдно тебе пред Богом?

— Батюшка, грешен, — Александр исповедывался. — Когда остаюсь

наедине с собой, пред глазами очень отчётливо встают ошибки, недостатки,

провинности. А как только хочу вынести их наружу, обнажить, покаяться,

всё исчезает как по мановению. Лист сознания становится «чистым и

нетронутым». Господи, позволь вскрыть все язвы, как бы далеко они ни

были спрятаны, стыдом и страхом от людей. Ведь от Тебя они не сокрыты,

грехи мои. Даруй возможность признать их…

Гордыня отягчает душу мою…, — Саша продолжал исповедь и в

тексте сознательно означены пробелы. Сохраняя тайну сего действия

и впоследствии, будут указаны лишь заголовки исповедуемых Сашей

грехов. — А ещё стыдно за пьяные похождения, которые травмируют

близких мне людей…

Господи, прости мне мелкую сую и тщеславие…

Каюсь в грехе прелюбодеяния… Саша стал рассказывать о событиях

последних дней. О странном знакомстве в автобусе с девушкой… О

странных чувствах, испытываемых к ней и о том, что ей нужна помощь… О

свадьбе… О тёще и увиденном эпизоде в подвале… И, наконец, о кошмарном

сне накануне…

В следующий момент священник, до этого будучи немым свидетелем

исповеди Александра, вдруг произнёс:

— Лилия Сергеевна?

— Да, — недоумевая ответил Саша. — Вы её знаете?

— Приходилось сталкиваться, — сказал священник, — вернее, даже не

с нею… Нам надо встретиться. Это всё? — накрыв Сашу епитрахилью*, он

произнёс над ним разрешительную молитву. — Завтра на Причастие.

РАССКАЗ ЕВГЕНИЯ

Причастие словно вдохнуло новую волну в Сашу. Выйдя из стен Храма

он впитывал в себя Солнечный Свет и ему казалось, что этому не будет

конца и края. Забыв о том, кто он и чем занимается и куда идёт, шёл, а

вернее летел, радуясь дуновению ветра, щебету птиц, купанию воробьёв

* Е п и т р а х и л ь — одно из облачений священнических, одеваемое на шею под

ризами, простирающееся донизу. Означает совершительную и свыше сходящую благодать

Святого Духа. И что подобно тому, как сам Христос на своих раменах нёс Крест на страдания,

так поступает и иерей, удостоившийся совершать таинство страданий его.

в пыли, разносящимся запахам ещё не жаркого, а тёплого лета. Сочным и

ярким краскам ожившей природы. Словно отбросив все рамки, он снял с

себя скорлупу, ощущая себя воедино с Творцом, Его Природой, Его облаками

на ясном и прозрачном Небе. В трепете листвы и криках детворы он

чувствовал присутствие невидимого Режиссера Театра под открытым

Небом.

О времени он совсем забыл. Буквально всё, что бы он ни делал,

доставляло ему необычайное удовольствие — ходьба, движение рук.

Казалось, что просто смотреть на мир — высочайшее блаженство, словно

он видит Его впервые. Он чувствовал, как давно алчущий дух обрёл свободу и

пищу, как земля, потрескавшаяся от засухи, получает долгожданный дождь,

как рыба, выброшенная на берег, вновь обретает родную стихию. Это было

как встреча старых друзей, где эмоциям и воспоминаниям нет конца, а

время — плохой контролёр, говорящий о том, что пора расставаться.

Долгожданное чувство Дома-Неба не покидало его. Ему рисовались

картины встреч с родными и близкими и в таком настроении он пришёл в

назначенный час к дому священника.

Священник принимал Сашу в неформальной обстановке, как старого

приятеля, его звали Евгений. Очень скоро они нашли общий язык. Саша

поделился своими впечатлениями о Причастии и Евгений внимательно

выслушал его рассказ и в свою очередь добавил о том, что давно не было

в Церкви такой праздничной и тёплой атмосферы, как сегодня. Они

разговаривали о родителях, об учёбе. Евгений закончил Киевскую

Духовную Семинарию и далее его определили в этот приход. По окончании

Семинарии его рукоположили в сан и он в новом амплуа принял попечение

о пастве.

Евгений предложил отобедать и Саша принял его приглашение. За

обедом Саша напомнил Евгению об исповеди, о том, что его интересовало

и беспокоило все эти дни: о Лилии Сергеевне и о том, каким образом мог

Евгений быть с ней связанным. По реакции Евгения Саша понял, что вопрос

этот очень болезненный для него и некоторая забывчивость была не чем

иным, как островком, оазисом, местом отдохновения от размышлений на

эту тему. Евгений начал свой рассказ:

— Приход я принял год назад. По приезду меня познакомили с паствой и

моим проводником к народу был местный дьяк Дмитрич — хитрый, эдакий

проныра мужичок. Все новости, все известия: кто женился, кто напился,

кто подрался. В общем: «Что? Где? Когда?» местного пошиба. Работать не

любил, но показать свою причастность к «истине» любил, тем и сыскивал

себе почитателей из публики неискушённой и осведомителей из их среды.

Он был званым гостем в таких домах, где зачастую «говел до белой…», но

это другая история.

В общем, как бывают положительные герои, а также отрицательные,

отличные мужи и почётные жёны, рядом с дебоширами и алкоголиками,

трудяги и тунеядцы… Всё как в жизни, пшеница и плевела.

Однажды на службу в пятницу пришла молодая очень симпатичная

женщина. Выглядела она измученной и загнанной в угол, глаза заплаканные,

а вокруг глаз круги. Я сразу её заметил, она впервые пришла на службу,

прихожан постоянных я знаю. Да их и не так много.

Да и сам понимаешь, как нынче тяжело Верить, кругом насмешки да

издёвки и каждый, кто пришёл В Церковь, да будет благословен Всевышним.

И эта женщина сразу привлекла моё внимание. «Видимо Бог через страдание

и беды привёл её в Церковь», — так думалось мне, — Саша кивнул головой

в знак согласия, предлагая Евгению продолжить.

— В этот день она исповедывалась и мне показалось, что она выложила

самые сокровенные мысли и содеянные поступки. Не скрою, давно я не

слышал такой исповеди, давно я не сталкивался с таким откровением. Её

образ невольно вызывал во мне симпатию и дыхание жизни. «Пусть она

грешна, вперемежку с добродетелью, но не консервативна, не шаблонна», —

так думалось мне.

Она стала посещать службы чаще, не пропустив практически ни одной.

До того самого момента, покуда я не лёг с нею в постель, — сказав это,

Евгений обмяк и видимо осунулся, в какую-то секунду Саша почувствовал

себя в роли исповедника, но не свидетеля, а друга, а Евгений продолжал: —

Вскоре «первой ласточкой» был Георгий, его ужасная смерть, его горем

убитая мать…

На исповеди я всё чаще стал слышать о грехе повального блуда, об

эдакой «сказочной даче», на которой собиралась молодёжь, и про то, что на

ней творилось. А потом я узнал, что дача принадлежит Лилии Сергеевне и

девочка, с которой я разделил ложе, — одна из её работниц.

Евгений умолк, погрузившись в себя, на лице его пробегал ужас,

чувство стыда и безутешного отчаяния. Казалось, что он готов принести

себя в жертву прямо сейчас.

У Саши вырвалось:

— Я убью её, — голос его пресёкся, по тону это явно было больше чем

угроза.

— Не вздумай, — закричал Евгений, явно оживляясь. — Надо быть

выше этой низости и мерзости. Сказано нам: «Не убий». Ты знаешь, сколько

даёт Советский Суд за убийство? — не дождавшись ответа, он продолжал, —

лет пятнадцать минимум, в худшем — вышка. Ты думаешь Всевышний по

голове тебя погладит за кровь?

— А что же делать? — будто вырываясь вопросил Саша, — ведь мне

через неделю венчаться с Милой. Я не могу этого допустить, это то же самое,

что обвенчаться с Сатаной. Нет и ещё раз нет.

— Успокойся, — сказал Евгений, как обречённый, которому нечего

терять, — до того как нам встретиться, мне снился сон. Приходил ко мне

старец, мой духовный наставник. Он читал у нас лекции по Богословию

и два года как преставился, он давно не являлся мне, а это вдруг… Хотя у

Бога не бывает вдруг и он сказал мне: «Ты потерял покров Божественный,

тем самым обнажил и паству свою и отвечать за это будешь со всей

строгостью. Но милосерд Бог, ибо идёт жених, который разобьёт узы греха.

Нечистая захочет заполучить его и если сие случится, тем самым получит

власть, подобную власти наместника Бога на земле. Будем молиться,

чтобы он устоял на дороге праведности, так как Господь дал нам свободу

выбора…» Старец исчез, а мне оставил недоразумение и маленький лучик

надежды.

Сейчас я уже не сомневаюсь, что Жених этот — Ты, как бы дико это

тебе не казалось.

— Евгений, — с усмешкой ответил Саша, — я грешный человек, ведь ты

слышал мою исповедь, я обычный…

— Да, — сказал Евгений, не дав договорить, — а теперь ты выслушал

мою, Брат.

Саша, тебе надо будет съездить в Лавру*, там есть настоятель Михаил.

Он даст тебе дальнейшие рекомендации, я не знаю, что тебе посоветовать, я

вне игры. С Михаилом мы учились в семинарии и были лучшими друзьями,

передай привет ему от брата Евгения, он сразу поймёт, от кого ты. Торопись,

у тебя осталась неделя.

HOMO SAPIENS

При выходе из дома священника Сашу охватил неимоверный страх

и первой реакцией на слова Евгения было бежать, бежать без оглядки.

Сатана из сказочных персонажей превратился в реальную силу, которой

надо было противостоять и на этом островке он не знал лиц сторонников,

кроме Евгения конечно, и очень сомневался в своих силах, тем более не

знал, что ему потребуется сделать.

По дороге к общежитию он обдумывал план побега: собрать вещи…

А как же с практикой? Подойду к Семёновичу, скажу, что женюсь и надо

съездить домой. Дневник пусть отдаст Брэжневу. Неужели не проставят

неделю? Семёнович толковый мужик, я думаю, всё будет нормально, — не

* Л а в р а — Киево-Печерская Лавра

замечая прохожих, Саша почти бегом направлялся к общежитию, — из

ребят предупрежу только Рузвельта, братва не поймёт, опять всё поднимут

на смех. А зачем скажите мне в Лавру? В Днепр, только в Днепр, — эта мысль

больно кольнула в сердце, Саша остановился и почувствовал себя ужасно

уставшим, ему жутко захотелось найти опору и посидеть, всё обдумать.

Он прошёл по аллее перед администрацией и нашёл скамейку. Присев он

отметил тишину необычную для этого места. Среди ёлок разносились звуки

птичьего говора. «В Днепр… Впереди летние каникулы, возьму Аньку, поедем

на море, сдалась мне эта Мила и вся эта возня… Я их в грех не толкал. Пусть

живут как знают, если им нравится такая жизнь — пьянки, да блуд».

«Езжай, ты же чистый, там твоя Анютка, родители уже заждались.

Какое тебе дело до этих бедолаг? Беги, — Голос был практически не отличным

от Сашиного и был частью его самого и только пытливый слушатель

отличит Его от своего и найдёт в Нём двигающую, направляющую силу.

А в целом, это казалось обычными рассуждениями HOMO SAPIENSA, —

спрячешься от всех, от людей, от мира, как говорится от греха подальше.

Будешь тихонько жить, заведёшь семью, детей, устроишься на работу.

Может вскоре рост профессиональный, как следствие — машина, дача.

Беги, за практику не волнуйся, неделю в дневнике тебе проставят, а о них

не беспокойся, ты невиновен, они сами избрали свой путь.»

«Кстати, а как же Георгий? — От этой мысли Сашу передёрнуло. Так

сладко было рассуждать таким образом и вот «здрасьте». — Впрочем, он

сам полез в петлю и нечего жалеть его. Тем более самоубийца, а значит

грешник.

Почему грешник? По рассказам он был отличный парень, тихий

и спокойный. Сколько на Земле происходит зла и несправедливости и

скольким это сходит с рук… Напиваются, как свиньи, бьют жён, убивают

в угаре собутыльников… А Жора, он что Ангел, хоть и павший».

«Ты же собрался в Днепр, — перед глазами возник уже собранный

чемодан, — так до Житомира, затем на Киев на автобусе, вечером поезд

на Днепропетровск. Не бывать этому браку с Милой, у тебя там Аннушка,

сладенькая, а какая она хозяйка, как хорошо печёт. Да, надо собираться,

здесь делать нечего».

«А ведь Евгений назвал тебя братом…»

«Он тоже хорош. Какая-то «Юбка» обвела вокруг пальца, взяла под

уздцы и сделала то, что хотела. Он, конечно, ответит. Но если даже он

не сумел устоять от соблазна, то что говорить о других. Незачем их

защищать».

«А кто их защитит? Мне больно, когда обманывают, водят за нос. Мне

дико, когда под видом покаяния, как было в случае с наложницей Евгения,

несут камни за пазухой и дули крутят».

«Таков мир, иллюзия и методы прельщения и запугивания, а тебе просто

выбор… В десяти случаях десять с половиной хочет обманываться».

«Я уже не знаю, чего я хотел и куда идти. В Днепр я уже не еду, на Миле

уже не женюсь. Так, а что же я делаю?»

«Ты вроде собирался отомстить за Жору и Евгений наказал тебе ехать

в Лавру…»

— Ну, слава Богу, — вслух сказал Саша, — Господи, как со мной, наверное,

трудно…

КОНТРАКТ

Приближаясь к общежитию, он увидел «Волгу». Рядом с машиной

стояли водитель и Лилия Сергеевна. Водитель заметил Сашу и широко

улыбнулся, сворачивать было поздно. «Началось, — подумал Александр, —

вот тебе и Лавра…»

— Здравствуйте, — поприветствовал Саша Лилию Сергеевну и подал

руку водителю, — давно ждёте?

— Мы так волновались, — защебетала Лилия Сергеевна, — ты как в

воду канул, не забыл, — сегодня званый ужин в вашу честь, приедут большие

люди из города. Милочка очень волновалась, мог хотя бы позвонить. Ладно,

садись, поедем, скоро будут собираться гости, а у тебя ещё нет костюма.

— Зачем мне костюм? — начал сопротивляться Саша, — по-моему, я

неплохо выгляжу просто в брюках и рубашке.

— Так, Серёжа, — не слушая возражений Саши сказала Лилия

Сергеевна, — сейчас в ателье на обмер, а потом в магазин, купим Саше

брюки и рубашку, если он так хочет.

Саша, чувствуя всю бесполезность следующих дискуссий, покорно

сел в машину, храня спокойствие, приняв решение игру вести честно и

благородно.

Проделав в городе все операции компания вернулась на дачу. А там

вовсю кипела работа, накрывали стол в гостиной. В центре стола красовался

запечёный гусь. Шампанское, водка, минералка стояли «букетами» рядом

с вазонами цветов. Цветы придавали столу нотку торжественности и

летней свежести. Один за другим на столе появлялись блюда с салатами,

бутербродами, красной и чёрной икрой, ассорти из колбас и языков, сыром

и лимонами. Огурцы и помидоры, нарезанные кружочками, украшенные

петрушкой…

Вся эта праздничная суета на некоторое время отвлекла Сашу и

наблюдая за приготовлениями он чувствовал себя в роли жениха, хозяина

дома, распорядителя банкета, но длилось это недолго, стали появляться

первые гости, а вместе с ними пришло и разочарование.

«Эти брюхатые хозяева жизни», как выразился потом о них Саша

в беседе с Милой. Казалось, что в дом приехали не люди, а должности:

Начальники Облисполкома, Горисполкома, Милиции, ГАИ. Экологи,

Ректоры и Проректоры… и ужасно жаль, что среди них не было ни одного

человека, а может и были, но не было условий, чтобы они проявились.

Сашу приняли «Портфели», он не проронил за вечер почти ни слова и

это импонировало им, создавалось впечатление, что их слушают, не перечат,

словом уважают. Сашу называли славным парнем, хлопали по плечу, сулили

большое будущее.

«Слава Богу, что не было контракта, — пронеслось в голове у Саши, —

не хватает клятвы и печати, скреплённой кровью, а «Семья» уже готова

принять его в свои объятия».

7 ДНЕЙ

Неделя началась с беготни, казалось, что все и вся готовятся к свадьбе.

Даже на работе всё руководство подходило поздравить. Заодно предлагали

помощь, машины, устройство навеса. Они прекрасно знали, что на свадьбу

будут приглашены «шишки», всячески стремясь быть в числе гостей.

В бригаде требовали магарыч в честь свадьбы, посиделки и так далее.

Друзья предлагали устроить холостяцкую вечеринку с поездкой в Житомир

и тоже на пятницу. График недели настолько был заполнен, что не было ни

одного «окна» для поездки в Киев. Он чувствовал, что трясина, в которую

он угодил, может и не отпустить.

В понедельник он предложил съездить за родителями в Днепропетровск

и вернуться накануне свадьбы в пятницу, и когда он начал разговор, Лилия

Сергеевна ответила:

— Сынок, не волнуйся, я обо всём позаботилась. В пятницу утром

киевским поездом приезжают Николай Львович и Мария Афанасьевна.

— Да? Ну что ж, прекрасно, — воскликнул Саша. Предусмотрительный

шаг, отметил он, а главное, ничего не возразишь, проявила заботу. — И как

они восприняли известие?

— Я позвонила, представилась, — сказала Лилия Сергеевна, — и

официально, от лица детей, пригласила их на свадьбу. Разговаривала

я с Николаем Львовичем, сообщила, что билеты заказаны через Киев,

сказала № заказа ну и так далее. По-моему, Николай Львович был немного

шокирован. Спрашивал почему Саша сам не звонит. Кстати, они сегодня

будут звонить в 19:30.

Саша ни в коем случае не хотел приезда родителей, но в телефонном

разговоре подтвердил слова Лилии Сергеевны, а также сообщил, что

в Киеве их встретят и довезут прямо до места. Отец сообщил, что мать

захворала, давление. Но к свадьбе обещает поправиться, на что Саша как

будто «одушевился» и сказал, что родители, в случае плохого самочувствия

матери, могут и не приезжать. Что он не будет сердиться и здоровье матери,

важнее предстоящего события, сделав на этом основной акцент.

— Но свадьба в жизни только раз, — сказал отец. — Неужели ты хочешь

лишить нас этого удовольствия?

— Отец, — с мольбой в голосе сказал Саша, — если у мамы всё будет в

порядке, то я, конечно, жду вас, но это не должно быть в ущерб здоровью.

— Ладно, посмотрим, — обрезал отец.

Вторник длился ужасно долго в мучительном вопросе: когда, когда

вырваться в Киев, в Лавру?

На работе время будто остановилось, друзья находили Сашу

рассеянным. Несколько раз рельсошпальную решётку чуть было не

поставили на ногу Саше.

— О чём задумался? — спросил Руслан. — Небось уже на Миле?

— Да уж, — горько улыбнувшись произнёс Саша, — куда бы

провалиться?

И в этот момент нога соскользнула со шпалы и её заклинило в

решётке, сложенной штабелями. Корпус подался вперёд и нога оказалась

на изломе. Когда Сашу высвободили из решётки, на ноге была солидная

ссадина с кровоподтёком. Сашу отпустили с работы и пока он доковылял

до общежития, в нём проснулась дикая решимость: — «Так, переодеваться

и мотать в Киев», — нога было напомнила о себе, но на смену боли встало:

«Дух бодр, плоть немощна», «Вперёд, за орденами», — подбадривал себя

Саша.

Ещё несколько мгновений и Саша уже хромал в сторону станции, на

электричку до Житомира, а там до Киева…

Придя на станцию, он прочёл объявление: «В связи с ремонтом путей

на участке Фастов – Житомир электрички на 15:40 и 16:50 будут отменены,

следующая электричка на Житомир отправится в 17:30».

Саша разыскал часы, было около трёх. В его распоряжении было два с

половиной часа. Он решил пройти к Церкви в надежде повстречать Евгения

и испросить его благословения. Когда он подошёл к Церкви, она была

запертой и как только покинул её пределы, ему повстречался старичок с

ехидной улыбкой. Он видимо никуда не спешил и завёл длинную беседу

ни о чём.

Саша спрашивал старика о священнике, где его разыскать, но он, не

обращая внимания на вопрос, не прекращал трещать, все норовя взять

Сашу под локоть. Он говорил о загубленной молодости, о пахоте, на которую

пошёл в пятнадцать лет…, всё это звучало с неким упрёком. Казалось, что

во всех своих бедах он хотел обвинить Сашу. Очень скоро Сашу это начало

раздражать, он хотел сказать словами анекдота, тогда ходившего: «Дед, да

не брал я твою ногу, не брал».

— Слушай, старик, — не выдержал Саша, — извини, я хочу побыть

наедине.

— Да что ты? — подхватывая локоть, изумился дед, — не кипятись…

Когда он в очередной раз прикоснулся к Саше, тому вспомнился сон,

в котором его подхватывали под локти с криками: «Поклонись ей…». Это

воспоминание словно током шарахнуло Сашу, он возбуждённо крикнул:

— Дед, не прикасайся ко мне!

Старик лишь лукаво усмехнулся и тенью исчез в проулке.

Саша оглянулся по сторонам и к своему изумлению обнаружил, что

место, где он находится, ему незнакомо и что за разговором с этим странным

субъектом он забрёл неизвестно куда.

На улице никого не было, он подошёл к одному дому и попытался

окликнуть хозяев. На его призывы никто не отозвался, он открыл калитку

и решил зайти в дом. Он сделал несколько шагов во двор, всё было тихо и

вот было рукой подать до открытой двери, как вдруг, из глубины двора к

Саше, разбрасывая слюну, мчался громадный пёс. Саша сделал несколько

шагов в дом и перед самым носом у пса захлопнул дверь.

— Да, славно, я в чужом доме, меня охраняет волкодав. Весело в

общем, — вслух произнёс Саша, — пойман на горячем.

Пёс разрывался. Саша пытался его утихомирить, но это ещё больше

распаляло животное. Хозяин не заставил себя долго ждать, он явился на

лай и грозным голосом приказал собаке молчать.

Подойдя к двери он через окно веранды увидел Сашу, который нелепо

улыбался. Он ничего не сказал, отходя, только оставил пса.

Через некоторое время он его привязал и подошёл к двери. Саша

уверенно открыл дверь, сделал шаг и наткнулся прямо на ствол охотничьего

ружья.

— Ты хто такый? — сурово произнёс мужик.

— Я Саша, — заикаясь, вымолвил он, — я вам всё сейчас объясню…

— Я пэршый раз тэбэ бачу?

— Я в первый раз здесь, я на практике в ОПМСе, у Семёновича в

бригаде.

— А тут якым вогныщем тэбэ носыть? — чуть мягче сказал мужик,

опуская ружье.

— Забрёл за беседой, теперь не знаю, как и выбраться. Добродий,

скажите мне, пожалуйста, как добраться до станции и ещё который час. А

телефон у вас есть?

— В тэбэ ночевать е дэ? — съязвил мужик. — Тикай, щоб очи мои

тэбэ нэ бачилы.

Саша под «овации» пса пулей вылетел со двора, благо навстречу шёл

молодой паренёк, который показал Саше дорогу на станцию и сообщил, что

уже начало шестого. Саша прибавил шагу и к приходу электрички был уже

на вокзале, и лишь сев в вагон, переводя дыхание вновь вспомнил о боли,

которая до этого вроде и не существовала. Заскрипел динамик и сквозь

его треск машинист объявил следующую остановку, двери с шипением

закрылись. Электричка набирала ход и под стук колёс Саша постепенно

стал приходить в себя, начиная переваривать произошедшее.

Но его спокойствию не суждено было долго продлиться, в следующий

момент к нему подошли двое ребят, представляясь контролёрами.

— Ваш билетик, — спросил один из них.

Саше показалось странным, что они не подряд проверяли билеты,

а подошли именно к нему. Он потребовал, чтобы они предъявили

удостоверения, на что один из них присел на свободное место рядом с

Сашей, запуская руку в карман. Он вытащил удостоверение и протянул

Саше.

В следующее мгновение Саша подумал: «Как хорошо, что я сижу».

Он открыл удостоверение и вместо фотографии её владельца, Ф. И. О. и

занимаемой должности его взору предстала «живая картинка», на которой

Лилия Сергеевна в бесстыдной наготе лежала на тигровых шкурах.

Надменно улыбаясь она прошептала:

— Далеко собрался, Сашенька? Не огорчай меня.

Саша захлопнул удостоверение, пытаясь соскочить с места, но

«контролёр», сидевший рядом, выставил ножку и Саша кубарем выпал в

проход. Пытаясь подняться, он выкрикнул:

— Черти, пойдите вон, прихвостни!

В вагоне появился милиционер и другой «контролёр» жестом пригласил

его:

— Товарищ милиционер, подойдите, у человека нет билетика, а он нас

ещё и чертями называет.

— Да вы посмотрите, — закричал Саша, — посмотрите его

удостоверение, там же…, я даже не знаю, как это назвать…

Милиционер неспешно подошёл, осматривая компанию:

— Предъявите удостоверение, — обратился он к контролёру.

— Вот, пожалуйста, — поднимая удостоверение, которое выпало

во время заварухи в проход, ответил контролёр. — Я предъявил ему

удостоверение, а он — черти, прихвостни…

— Шутов Валерий Самойлович, Житомирское отделение, — методично

прочитал милиционер.

— Да они вербованные, — возбуждённо взахлёб вскричал Саша. Он

колебался, понимая, что нельзя говорить о том, что он видел и всё же сказал,

— только что там баба голая лежала…

— Ну вы видите, какая петрушка? По-моему, человек не в себе. Товарищ

милиционер, надо выйти на платформе 187 км и вызвать скорую помощь.

Человека нельзя оставлять в таком состоянии.

— Я заплачу штраф, — закричал Саша, — мне надо в Житомир… Мне

надо в Киев…

Но Сашу уже никто не слушал. На остановке, следующей за

платформой, его сняли. Он попытался сопротивляться, но два медбрата

взяли его под руки и погрузили в машину. Там несколькими ударами по

почкам его «привели в чувство», затем сделали один укол и Саша понял, что

проваливается куда-то вниз.

Только к обеду следующего дня Саша очнулся, всем телом ощущая

вялость, словно он несёт гору. Его нашпиговали сильнодействующими

наркотиками и когда они начали отпускать, у него закружилась голова

и появились первые симптомы к рвоте. Но самым страшным, по мнению

Саши, было то, что уже среда, а он лежит здесь беспомощный и неизвестно

когда его отпустят из этого ада.

Саша порывался подняться, но состояние было таковым, будто он

глядит из лужи, в которую превратился и не может её поднять. Полное

отсутствие физической силы: «Да, от меня осталось мокрое место», —

подумалось Саше.

В комнату вошла медсестра. Она набирала в шприц препарат.

— Нет, только не это, — откуда-то, из неимоверной толщи, звучал голос

Александра, — я здоров, не делайте из меня идиота.

— Мы здесь как раз для того, чтобы вы так не считали, — прыснув

струйкой из шприца, продолжала сестра, — мы здесь, чтобы вы были

здоровы.

В этот момент в палату вошёл доктор и, обращаясь к сестре, сказал:

— Уколы отменяем, за ним приехали, — они разговаривали, применяя

медицинские термины. Доктор вышел, а сестра, отложив один препарат,

взяла другой. Саша вновь заговорил:

— Ведь я же слышал отмену, что же вы делаете?

— Это немного взбодрит вас, — с улыбкой ответила медсестра.

Когда Сашу подняли, ноги были словно ватные. Тело по-прежнему

не слушалось и не поддавалось контролю, но всё же укол возымел своё

действие и стало возможным выполнять элементарные движения.

Его вывели во двор. Он знал местные заведения, но здесь был впервые.

Ему показалось странным, что весь первый этаж больницы был наглухо

зарешёчен. Он оглянулся по сторонам, на аллее никого не было, лавочки

были пусты. На глаза ему попалась статуя, обнажённая фигура античного

юноши и указательный палец он держал как пистолет, поднося к виску.

Садясь в машину, Саша холодно поприветствовал Лилию Сергеевну

и водителя. Уже на выезде из больницы, когда за машиной захлопнулись

входные ворота, Саша с усилием повернулся к надписи, которая гласила:

«Психиатрическая лечебница № 7».

— Как вы меня нашли? — произнёс Саша, едва сдерживаясь, чтобы не

перейти к оскорблениям, — видел уникальные удостоверения, но впрочем,

об этом не сейчас…

Саша прекрасно понимал, начни сейчас откровенный разговор,

лечебница ещё недалеко. Он был в плену, его тело было в плену, но тем

сокровенней было желание духа обрести свободу и вернуться Домой, к

Родным.

— Меня знают во многих местах, — начала Лилия Сергеевна, — и о

том, что дочь моя выходит замуж, тоже знают. Но ко всему, теперь знают,

что будущий зять у меня со странностями.

— Ставить под сомнение то, в чём я абсолютно уверен, — не вступая в

прямое противостояние ответил Саша, — это укрепить меня в вере. За что

вам большое спасибо.

— Саша, зачем ты подчёркиваешь, когда надо, а зачастую, когда и не

надо, свою независимость? Естественно, для мужчины честолюбие — одна

из важных черт, — она сделала паузу, а затем покровительственным тоном

продолжила: — Мальчик мой, ну зачем тебе бороться со мной? Я предлагаю

тебе дружбу. Ты вырастешь и тоже станешь самостоятельным, я помогу

тебе в этом.

— Хорошо, я подумаю, — ответил Саша.

ШАНС

Всё это время Мила была практически немой свидетельницей

происходящих событий, лишь изредка внося свои ремарки. Она ровно

соглашалась на всё, что происходило и что должно было произойти. Со

стороны образ её действий походил на безразличие и готовность принять

любой результат.

Мила, которая всегда беспрекословно следовала указаниям матери,

сейчас остановилась в нерешительности, озираясь по сторонам, видя, что

монолит авторитета матери столкнулся с не менее крепким столпом. И вся

борьба, которая разворачивалась между двумя титанами, походила на бой

гладиаторов, где власть Лилии Сергеевны, её женских чар, хитрости, лести

противостояла не испуганной молодости, а честолюбию и благородству

порывов чистого сердца Саши.

Нельзя сказать, что Мила была абсолютно беспристрастной

зрительницей. Она, как бы это не показалось странным, но всё же, это было

фактом, болела за Сашу, но с сожалением понимала, что победа будет за

матерью.

Вечером того дня, когда Саша вернулся из больницы, он упрекнул

Милу в её покорности по отношению к действиям матери, на что Мила

ответила:

— Мать в своей жизни всего добилась сама. Она никогда не была той

несчастной, которая смиренно сносит все тяготы быта: пьяного мужа, его

бесконечной гульбы, зарплаты, данной как милостыня, — вслед за этими

словами Милы последовала целая тирада ущемлённых прав женщины и

бедственного положения в семье.

— Единственно, что хотел бы я знать, какой ценой получила Лилия

Сергеевна свою «независимость»? — Саша предполагал, что Мила

посвящена в тайну их венчания, но открывать свои намерения не желал, так

же, как не желал с Милой обсуждать всё то, что узнал о Лилии Сергеевне,

лишь напомнив, — ведь эту независимость ей кто-то дал?

— Едва ли в жизни найдётся несколько, от силы десяток мужчин, от

которых что-то зависит, зависит не шуточно, а так вот глобально, —

сказала Мила, растекаясь в улыбке, — а всё остальное зависит от нас —

женщин.

— А я вхожу в этот разряд мужчин? — поинтересовался Саша.

— О да, конечно, — пролепетала Мила, овивая Сашу руками, заключая

в объятия. Они слились в поцелуе и когда уста их разъединились, Саша,

глядя прямо в глаза Миле, сказал:

— И я это тебе докажу.

***

С виду могло показаться, что Саша отступил, смирился с ролью

жениха. Они вместе с Милой подписывали пригласительные открытки,

беседовали о гостях, делали зарисовки машин свадебного кортежа, даже

что-то планировали. В один из дней Лилия Сергеевна застала именно такую

идиллию.

Она боялась застать выяснения, напряжённые лица, повышенные тона.

Но увидев детей сразу растаяла и без предварительных слов выпалила:

— Завтра я отправляю Сергея в Киев. Я заказала лангустов в одном из

столичных ресторанов и чёрной икры. А ещё цветы и по мелочам, — когда

она говорила, то изредка бегло поглядывала на Александра, наблюдая за

его реакцией. Саша казался хладнокровным, но как заколотилось сердце,

испарина выступила на лбу. Он понимал, что это шанс, может быть, даже

последний:

— Лилия Сергеевна, я хотел бы съездить в Киев, приобрести кое-какие

подарки к свадьбе. Нам обещают расчёт за практику.

— А в Житомире нельзя ли найти то, что ты хочешь?

— Я думаю, что можно, но в Киеве богаче выбор. Тем более, что в

пятницу, приезжают родители и мы с Сергеем могли бы остаться до утра в

Киеве и встретить их.

— Ну что же, готовься, — сказала Лилия Сергеевна, — выезд завтра в

пять.

В ПУТЬ…

Перед выездом с Сергеем, водителем, которого Лилия Сергеевна

отправляла в Киев, был проведён строжайший инструктаж, который гласил

следующее: «Следить, не упускать из виду; контролировать каждый шаг, не

расставаться более чем на пять минут; сопровождать вплоть до туалета и

так далее». В случае, ежели сие будет нарушено, Сергею грозили большими

неприятностями.

Утро выдалось славное. На востоке начинал алеть рассвет. Тучки

отрядами закрепились на своих позициях. Небо в просветах манило своей

синевой. Природа пробуждаясь потягивалась и тянулась «слепыми глазами»

к солнцу и свету.

«С Богом, — аукнулось и сладко откликнулось в сердце Саши, — нас

ждут великие дела».

Машина летела рассекая пространства вперёд, в непредсказуемый

для наших героев отрезок времени. Одно Саша знал наверняка: «Никто не

отнимет у меня Интерес, который даровали мне Небеса».

В пути Саша анализировал поведение Лилии Сергеевны. Как могло

произойти, что его так легко отпустили в Киев. Ещё слышны были отголоски

той безумной ночи, проведённой в психиатричке. Перед глазами то и дело

вставал ехидный старичок, который завёл его неизвестно куда. «Возможно

она, показав свою силу, думает, что я откажусь от борьбы и кичится своей

властью. В любом случае, действовать надо осмотрительно и аккуратно,

капканы могут быть расставлены везде», — Саша невольно обернулся назад,

всматриваясь в следующие за ними автомобили, предполагая, что за ними

могут следить и Сергей не единственный наблюдатель, приставленный к

нему. Как только пришло сомнение, следом за ним пришло и подтверждение.

Саше показалось, что «Жигули» 7-ой модели слишком долго за ними

тянутся, не пытаясь идти на обгон, но внутренний голос останавливал

панику: «Проблем не возникнет, сам их себе не создавай. Будет задача, будет

и решение, всё остальное иллюзия».

Как ни странно, но иллюзия исчезла только на въезде в город, когда

семёрка свернула на перекрёстке на другую улицу. «Маловер», — отозвалось

внутри.

СТОЛЬНЫЙ ГРАД

Город встретил Сашу и Сергея оживлённым движением и сутолокой.

Все куда-то стремились и неслись. Толпа рисовала графики своих маршрутов

на громадном полотне стольного града Киева. Иногда линии пересекались,

сталкиваясь взглядами в автобусах, на остановках, в магазинах и рынках,

задавая друг другу вопрос: «Куда это все летят? Куда это все торопятся?»

И за ним следовал ответ: «Я то понятно, у меня дела, а они куда?», — и

каждый с улыбкой продолжал свой бег.

Может привычка, сознание собственной занятости, попытка убежать

от самих себя. Не потерять ритма, не отстать от времени, не потерять

форму, сразу теряя её после остановки, понимая, что всю жизнь бегали не

затем… Приобретения и потери, встречи и расставания, всё вскользь, всё

мимоходом, тысячи лиц и одиночество. Как легко потерять себя в толпе,

как легко быть бесцветным на полигамной палитре. Не цветом, но лишь

оттенком, и как трудно взять ответственность быть личностью. Заявить

о себе, не довольствуясь малым, не стесняясь проявлять своё естество. Но

Свобода только в чистых руках. Наличие страха говорит о греховности.

И не дай Бог Страху отойти от Греховности.

Адам и Ева у всех на устах потому, что были они как на ладони у Бога.

Как же сейчас просто и легко раствориться и спрятаться в толпе. Как

легко избежать чувства вины. Оглянувшись по сторонам и видя столько

недостатков вокруг себя, свои можно и не замечать. Как трудно ощутить

степень болезни, находясь в очаге эпидемии, и только признав за собой

статус личности, которая отвечает за себя, приходит смирение и

начинается работа, тонкая работа Духа, ибо толпой — только в ад.

Саша и Сергей зашли в ювелирный салон и, подойдя к витрине, Саша

спросил девушку за прилавком:

— Я хотел бы посмотреть изделия из золота с камнями. Меня интересует

рубин, колечки и серьги, какие у вас есть?

На выбор Александру представили пять колечек и три пары серег.

Ему понравилось оригинальное кольцо с рубином продолговатой формы,

гранённым по форме треугольника, окаймлённым тонкой золотой косичкой.

Когда выбор был сделан, произведя расчёт Саша сказал:

— Красивое кольцо и без вас мне было бы тяжело сделать выбор.

— Что вы, это моя работа, — кокетничая произнесла продавщица.

— И делаете вы её с душой. Если вас не затруднит, помогите мне с

выбором ресторана, я человек приезжий.

— Что, простите?

Саша повторил свою просьбу. Наступила секунда молчания, однозначно

ситуация выходила из-под контроля и в неё вмешался Сергей:

— Саша, ты помнишь, у нас ещё много дел, надо всё успеть. Тем более,

завтра ты уедешь. Зачем обнадёживать девушку?

— Чем короче встреча, тем длиннее память о ней. Может наша встреча

происходит только раз в сто лет, а потом сто лет ожидания? Итак, вы

согласны быть нашим проводником? Дело за малым, — сделав паузу, сказал

Саша, — назначьте время и место.

— Это так неожиданно, что я теряюсь в догадках, — пролепетала

девушка. — Вы в Киеве впервые? А откуда вы?

— Я из Днепропетровска, сейчас на практике в Житомире, а в Киеве по

делам. Я так много слышал о Крещатике… Вы покажете мне Крещатик?

— Ну что же, это заманчиво, а главное интересно. Давайте в 19:30 у

входа в метро.

— Сергей, ты знаешь где это?

Сергей в знак согласия кивнул головой.

— А как вас зовут? — спросил Саша. — Или это уже не важно, встреча

уже назначена.

— Забавно, но вас то я уже узнала — Саша, Сергей. А меня Оксана.

Не считая нескольких заминок за час до встречи, когда в машине по

непонятным причинам начал барахлить двигатель, и нескольких фраз,

касающихся сегодняшнего вечера, ничего не произошло. Саша обратился

к Сергею со словами о мужской солидарности и о праве последнего вечера

и сразу машина поехала. На том и порешили, сначала на Крещатик, потом

в кабак, а там как Бог даст.

Но согласие Сергея ещё ничего не означало. В этот вечер он не сразу

оставил слежку. А как развивались события, об этом чуть позже.

ОТЕЛЬ

Начиналось всё вязко, встреча, липкие длинные фразы. Слова словно

застревали в гортани. Оксана улыбалась, но это было сквозь силу, зубы,

конечно, были безупречны, но в глазах сквозило чувство наигранности, и

даже Крещатик сегодня не вдохновлял на подвиги и победы.

Наступила критическая пауза. Лишь изредка в разговоре

проскальзывали отдельные фразы и ситуация стала переходить в состояние

стабильного молчания. Оксана несколько раз зевнула и вымолвила

удивлённо:

— Мальчишки, что-то вы как на поминках. По какой причине траур?

— Я женюсь, — отшутился Саша.

— Да, аргумент веский, но не надо отчаиваться, — подхватила

Оксана, — бывает и хуже. Ведь есть и в супружестве светлые дни, например,

Свадьба.

— Если б ею всё и окончилось, — усмехнулся Саша.

— Нет, пожалуй свадьбой всё только начнётся, — вступил в разговор

Сергей, — тебя ждёт прекрасная девушка, медовый месяц, безоблачная

карьера, квартира, машина, куча детишек. Что ещё нужно для счастья?

Саша, тебе позавидовал бы каждый, кто хоть отчасти знает представший

случай, счастливый билет, если хотите.

В словах Сергея прослеживалась готовность покориться и чувство,

которое испытывает подчинённый в преддверии назначения будущего

шефа.

— Сергей, як кажуть, нэ кажи гоп, покы нэ пэрэскочиш, до свадьбы

так далеко. Ведь сегодня только четверг, — всё отшучивался Александр, — а

вообще, ребята, вам не кажется, что самое время где-нибудь «причалить и

кинуть кости», может выпить грамм по сто водки и закусить?

Компания поддержала призыв и направилась к ближайшему ресторану.

Критический момент монументального молчания был успешно пройден

и далее как по написанному сценарию стали разворачиваться события.

Первую рюмку Сергей выпил неохотно, отнекиваясь, что завтра за руль,

вторую уговорили совместно Оксана и Саша, для поддержания компании,

вскользь упомянув, что максимум позволят выпить Сергею только три

рюмки, но на четвёртой сработал рефлекс запретного плода. Тем более

что в банкетном зале стало пооживлённей, заиграл ансамбль и появились

первые посетители — три шикарно одетые девицы, немного вызывающе и

ярко накрашенные.

Очень скоро Сергей был уже в их окружении. Все увещевания Саши

о том, что пить больше не надо, Сергеем воспринимались примерно так:

«Шампанского ещё».

Саша с ужасом наблюдал, как на глазах тают те сравнительно

небольшие деньги, заработанные на практике. Но также он понимал, что

другой возможности избавиться от Сергея на эту ночь нет.

Цели своей Александр добился по дороге в номер гостиницы,

снятый Лилией. Сергей «присягал на верность будущему руководителю

ОПМСа и вообще широкой души человеку», но Саша возвращал его к

действительности, призывая оглянуться по сторонам и увидеть прекрасных

дам, в обществе которых они находятся и все клятвы оставить на потом.

Компания закатилась в номер. Швейцары возмущались недолго,

шапки снимались, в них клали «троячки, пятёрки». Все были довольны.

Саше приходилось маневрировать между выпивкой и трезвостью и

было несколько мгновений, что он было решался пуститься в кураж, но его

останавливала Оксана, которая с любопытством и возмущением взирала

на ситуацию с вопросительной интонацией на лице: «Что происходит?»,

видя, что Саша контролирует происходящее, вернее пытается его

контролировать, намеренно исключая Сергея из последующей игры. Но как

только они уединились, выйдя на балкон, она не выдержала и спросила:

— Что тебе сделал Сергей? Он сейчас свалится, ещё пару рюмок и

каюк.

— Он мне ничего не сделал. Но мне надо быть сегодня с тобой, а он за

мною шпионит.

— А ты знаешь этот анекдот: «Выходят, но ещё об этом не

догадываются…» Почему я узнаю обо всём последней? Тебе надо быть со

мной, а я об этом ещё не догадываюсь.

— Но теперь то догадываешься, — Саша сделал паузу, не зная как об

этом спросить. — Ещё хотел спросить, ты знаешь, где находится Лавра?

Киево-Печерская Лавра.

От неожиданности вопроса у Оксаны, казалось, подкосились ноги, она

опешила и взволнованно сказала:

— Что, прям вот так сразу и под венец? — в её вопросе звучали

иронические нотки, — Саша, я ваша на веки.

— Оксана, перестань смеяться, мне действительно очень надо.

— Знаю, конечно!!!

— Поехали, — очень серьёзно сказал Саша.

— Что, прямо сейчас? — прыснула Оксана. — А завтра нельзя, ведь ты

же пьяный?

— Нет, я выпивший. И сегодня последний день.

— Странный ты какой-то, — очень пристально поглядев Саше в глаза,

сказала Оксана, — но что-то в тебе есть, что, не знаю до конца…

Она потянулась к нему и Саша очень нежно обнял её:

— А может действительно наши звёзды горят недолго, но этого не

изгладить из памяти. У меня такое чувство, что мы знакомы сто лет.

В комнате играла музыка и когда в неё вошли Оксана и Саша, одна

из приглашённых девиц вылезла на стол и обнажая ноги и извиваясь всем

телом соблазнительно приглашала присоединиться к ней Сергея.

Сергей ахнул, впрочем и у Саши отвисла челюсть, но он лишь мотнул

головой и отозвал одну из девчонок. Вкладывая ей в руку два червонца, он

произнёс:

— Этому бедолаге, — указывая на Сергея, — так не хватает женского

тепла, сделайте же что-нибудь…

Собеседница ничего не ответила, лишь уверительно вскинув руки.

Саша подхватил Оксану за руку и через некоторое время они неслись

на машине в сторону Киево-Печерской Лавры.

ЛАВРА

Город ещё спал, когда Оксана и Саша возвращались обратно. Их

машина была едва ли не единственной во всём городе. Оксана лежала на

его груди, погружённая в дрёму, и Саша бережно обняв её крепко сжимал

её руку.

Такси остановилось по адресу, указанному Оксаной, и, выйдя

из машины, они прощались. Саша, крепко прижав к себе Оксану,

прошептал:

— До встречи через сто лет… А может через двести… Быть может не

здесь, не на Земле… Не забывай меня.

— А может быть раньше? — игриво проговорила Оксана.

— Ты вновь шутишь? Разве можно с тобою серьёзно?

Сев в ожидавшую его машину Саша уснул, не заметив, как добрался

до гостиницы. Поднимаясь по ещё спящему отелю он вдруг вспомнил, что

оставил свёрток, который вёз из Лавры, в такси. Он стремглав бросился вниз

и выскочив из парадного подъезда закричал вслед отъезжающей машине.

Ему показалось, что он не только остановил машину, но и разбудил как

минимум квартал. Саша подбежал к таксисту и взволнованно произнёс:

— Я оставил у вас кое-что, — и только взяв в руки свёрток облегчённо

выдохнул, — спасибо вам, всего доброго.

Войдя в номер Саша увидел следы вчерашних посиделок. На столе

стояла откупоренная бутылка шампанского, рядом фужеры со следами

помады. В пожелтевших салатах кое-где торчали погашенные окурки.

В комнате был невыносимый перегар, запах табака, перемешанный с

резким запахом духов и пота. По всему полу были разбросаны вещи

Сергея вперемежку с аксессуарами женского туалета. На кровати лежали

полунагие прикрытые простынями тела.

Саша разбудил Сергея:

— Алло гараж, Серж, десять минут на сборы. Поднимайся и

выпроваживай девиц. Пора ехать на вокзал.

Сергей не сопротивлялся и виновато поглядывал на Сашу быстро

одеваясь. Он на ходу будил ночных спутниц и, подойдя к Саше, произнёс:

— Саша, это между нами? Я вчера накуролесил…

— Так не дури, не время для сантиментов, пора выезжать, — а потом с

улыбкой: — Ну что, ты доволен?

— О да. Саня, это было нечто, — оживляясь сказал Сергей. — Шеф,

момент, сейчас выезжаем.

— Я в холле, не задерживайся.

***

На перроне толпились встречающие. Объявили прибытие поезда

сообщением Днепропетровск–Киев. Мимо Саши и Сергея проследовал

7-ой вагон, в котором должны были приехать родители Александра. Среди

лиц пассажиров Саша не увидел их и только когда последний человек

покинул вагон он произнёс:

— Ну что же, на всё воля Бога!

Позже перезвонив Саша выяснил, что родители не приехали из-за

болезни матери и накануне, в четверг, сообщили об этом Лилии Сергеевне,

принося свои извинения и лучшие пожелания молодым.

Вечером, оставшись один, Саша погасил в комнате свет и зажёг

свечу. Он положил на стол свёрток и бережными движениями развернул

его. Саша весь день ожидал этого мгновения, ему нетерпелось поглядеть

на содержимое свёртка. Но инструкции, которые он получил от Михаила,

настоятеля монастыря, предписывали ему открыть содержимое свёртка

ровно в полночь. Как только секундная стрелка коснулась двенадцати,

он развернул свёрток. В нём находился пергаментный свиток, где на

старославянском языке было написано:

«Скоро предвари, прежде даже не поработимся врагом, хулящим Тя и

претящим нам, Христе Боже наш: погуби Крестом Твоим борющия нас, да

уразумеют, како может православных вера, молитвами Богородицы, едине

Человеколюбче…»

В этом же свёртке находилась записка, которая гласила: «Не поколебался

в обетовании Божием неверием, но пребыл твёрд в вере, воздав славу Богу.

И будучи вполне уверен, что Он силён и исполнить обещанное. Потому и

вменилось ему в праведность»*.

«Сын мой, испроси у Бога намерения Его и исполни наказ Его.

С молитвой о тебе. Михаил».

Саша, несколько раз перечитав записку, прикоснулся ею горевшей

свечи и когда она догорела положил на себя Крест и погрузился в молитву:

«Господи, всецело покоряюсь воле Твоей и прошу соизволения Твоего на

день грядущий и помощи Твоей исполнить задуманное Тобою. Позволь не

смалодушничать в час ответственный, не преткнуться и не прельститься

на козни вражьи, откинув все слабости и немощи мои человеческие,

перерасти самого себя, коль того требует воля Твоя. Раб Твой Александр.

Аминь».

* Послание к римлянам Святого Апостола Павла, 4:20-4:22

Саша ещё долго не мог уснуть в эту ночь, вновь и вновь прибегая к

молитве, и лишь под утро сумел на секунду окунуться в сон.

СВАДЬБА

Кортеж машин во главе с «Чайкой» вереницей одна за другой заполняли

улицу, на которой находилась Церковь Святого Архангела Гавриила.

Вслед за машиной бежали гурьбой детишки, напевая: «Тили-тили

тесто жених и невеста…» По обеим сторонам неширокой улицы толпились

люди, собравшиеся на церемонию Венчания, прижимаясь всё ближе ко

входу в Церковь.

Из чёрных надраенных «волжанок» стали выбираться гости, окидывая

народ надменными взглядами, с высоты своего положения отвечая на

приветствия толпы. На церемонию собралось всё руководство Области и

Района. То и дело открывались и хлопали дверцы. Местное руководство

посёлка не знало, куда метнуться для приветствия, разрываясь на части.

Они вытирали платками взмокшие шеи, поправляя непривычные галстуки

и при этом густо краснея.

Из «Чайки» первым вышел Александр, затем показался Брэжнев,

который был свидетелем. Саша подал руку Миле и под всплеск

аплодисментов появилась невеста. На её головке красовалась нарядная

шляпка с кружевными цветочками и вуалью. Её изящные руки были

обнажены до локтя, обрамлённые кружевами. В левой она держала букет,

а правую подала Александру. На ней были тонкие перчатки похожие на

паутину и взглянув на её руку Саша содрогнулся.

За невестой появилась свидетельница. Это была Татьяна,

пионервожатая из школы.

Всё было готово. Движением процессии командовал священник

Евгений. По его сигналу молодожёны и их свидетели должны были войти в

Церковь, а следом за ними остальные гости.

У Саши появилась испарина на лбу, во рту пересохло, ноги

подкашивались и были словно ватные. Ему хотелось бежать, казалось,

ещё секунда и он расплачется. Душа была покрыта туманной дымкой.

Крики, смех, вопли окружающей толпы, знакомые и незнакомые лица.

Ему показалось в какую-то секунду, что собравшиеся приветствуют его,

подбадривают, но на смену пришло полное негодование. Насмешка и

восторг соединились воедино в облике люда.

Ударил колокол, это было знаком к началу движения, и в этот момент

всё лишнее отступило. На море души водрузился полный штиль и откуда-то

издали и очень близко, бездна и шаг, с неба и прямо в сердце появился Он,

говоря: «Будь твёрд». Видение исчезло и Саша ступил вперёд.

Не доходя ступеней Церкви Саша выхватил из потайного кармана

нож и пригвоздил им правую руку Милы к земле. Раздался неистовый вопль,

за ним на несколько мгновений воцарилось молчание, Саша лишь успел

прошептать, склоняясь к Миле:

— Произошло то, что должно было произойти. Извини…

Саша выпустил нож. Со всех сторон на него обрушивались проклятия.

В этом гвалте голосов Саша взглянул на Милу, на которую, казалось, никто

не обращает внимания. Кожа на её лице начала отрываться от черепа. Как в

потёмках, в поиске выхода, создавая бугры и шишки, пробивалась неведомая

сила. А затем, натянув кожу, проявляя своё истинное обличие — в морщинах

и бородавках, с глубокими порами на морде, которые были забиты большими

чёрными угрями, появился дух и вращая головой прошипел:

— Я ухожу, твоя взяла… Но я вернусь… И за тобой и за ней…

— Сгинь, нечистая, — осеняя себя Крестным Знамением выговорил

Саша.

За сим бес издал последний вопль и словно присоска, оторванная от

стекла, создавая щелчок вышел из Милы. Появился Арбитр, имеющий ключи

от обоих Миров и открывая Врата Ада, Мановением Брови отправил Пса

в бездну…

Вокруг люди продолжали проклинать Сашу, но в его голове лишь

звучало: «Прости их Господи, ибо не ведают, что творят. Знали бы они,

что разворачивается у них перед носом…»

Последнее из того, что он слышал, были слова Лилии Сергеевны:

— Я тебя из-под земли достану, щенок. И никакой Бог тебя не

спасёт!!!

К Саше подлетело несколько здоровых мужиков из свиты партийных

боссов и словно молотом двумя - тремя ударами вышибли слух, оставив

только виденье.

Его куда-то вели. Появилось искажённое от ужаса лицо Лилии

Сергеевны, она что-то кричала, впиваясь когтями в лицо Саши, он не

сопротивляясь смотрел ей в глаза. Она бросилась от него к Миле, пытаясь

завладеть ножом. Её остановили.

Мимо проплывали лица друзей, Брэжнев удивлённо пожимал плечами.

Саша увидел Евгения и долго не отрывал взгляд от священника.

Бабки поднимали камни и бросали их вслед Саше. Несколько молодых

женщин пытались вцепиться ему в волосы.

Но как ни странно, среди собравшихся несколько лиц были вполне

удовлетворены происходящим. В них просматривалась даже улыбка, не

хватало лишь фразы: «Хлеба и зрелищ». Ему показалось, что в толпе он

увидел лицо матери, оно выражало тихую безутешную скорбь и отчаяние,

граничащее с самоубийством. Он опустил голову и лишь мельком увидел

поднимавшуюся Милу с окровавленной рукой. Ему выкрутили руки,

вталкивая в машину. Он оглянулся, его притягивал чей-то пристальный

взгляд. Это был взгляд Милы. На её испуганном и в слезах лице,

испачканном кровью, мелькнула чуть видимая улыбка, которая о многом

сказала Александру.

СУД

В одну из ночей накануне суда Саше приснился сон. Его Небесный

покровитель в одеждах из Света грациозной и величавой поступью

приближался к нему. Саша, завидев Его, попытался встать, но боль в

суставах не позволила ему это сделать…

Много пришлось претерпеть Саше с момента «свадьбы», описанного

ранее. «Доблестная» милиция чётко исполняла свои обязанности и не было

дня, который не оканчивался для Саши «хорошим прессом».

Следствие установило, что нож, которым было сделано правонарушение,

был изготовлен из осины, и по словам Саши, был найден им в церковном

саду за неделю до случившегося. Он рассказал следствию, что нашёл его

в беседке под скамьёй, в аккуратно сложенном свёртке. Саша отлично

знал эту беседку, где он в часы, проведенные в этом тихом и укромном

месте, обследовал каждый уголок. И действительно, в беседке был свой

тайник, в котором под слоем пыли находился свёрток. Когда он открыл

свёрток, его взору предстал нож. Это был необычный нож. Деревянная

ручка была окольцована лёгким металлом, спаянным в углублении ручки.

Всего насчитывалось семь колец. Клинок ножа был продолжением ручки.

Рукоять и клинок разделяла поперечина, запаянная в тело ножа. Клинок

был тщательно отшлифован и для дерева был достаточно крепок. Материал

казался стальным и лишь при детальном изучении Саша пришёл к выводу,

что он един с рукоятью. Но цель этой находки он осознал лишь после

того, как прочёл пергамент. Естественно глубинные смыслы не лежат на

поверхности и как не пытались следственные органы увязать это дело с

религией, которая была в гонении, им ничего не удалось. Пергамент они

читали, но видели в Нём лишь религиозную «бессмыслицу».

Также следствию был небезынтересен факт, почему именно этим

ножом, изготовленным из осины, было совершено преступление. Ведь для

совершения оного можно было выбрать орудие и попроще, обычный нож,

финку, в конце концов, кухонный.

В качестве эксперта по данному вопросу выступал настоятель храма

Евгений. И он поведал, что такими ножами по преданиям изгоняли нечистую

силу, которая с той поры, также согласно преданиям, как повесился Иуда на

осине, боится её как огня.

— А так как всё это «мифы», — в заключение сказал Евгений, — то этот

нож надо рассматривать как обычный.

Вообще слова Саши о том, что он лишь инструмент в руках Судии,

что Мила была одержима нечистыми силами, что он — свобода ей и что

поступок сей на благо всех живущих здесь, воспринимались следственными

органами, да и всеми, кто узнавал о них, однобоко: «Мальчик сошёл с ума на

религиозной почве». Как говорили обыватели: «В Бога ударился и лишился

здравого смысла»; также говорили, что он фанатик одной из религиозных

сект. Но были и другие толки произошедшего, что это возмездие за

смерть Георгия, что грех блуда им пресечен, что теперь не будет оргий и

разваленных семей.

Дело не получило всеобщей огласки, так как в стране, в которой оно

происходило, «Бога не было». А разговора о том, что партийные руководители

хотели обвенчать своих детей… Не могло быть и речи, религия — опиум для

народа, Бога нет, сотворение мира — поповские сказки, и такая идеология

была общепризнанной, человек от обезьяны и так далее.

Александр лежал на обследовании в психиатрической лечебнице,

его проверяли на вменяемость. Он лежал в окружении белых стен и

зарешеченного окна, табурета, прикрученного к полу, на кровати, к которой

его приковывали на ночь.

…Он прошёл сквозь зарешёченные окна, ослепительный. Саша

попытался встать, но боль в суставах не позволила ему это сделать. Он

сказал Саше:

— Многие ищут души твоей и Я укрою тебя до времени, чтобы вновь

предстать тебе пред людьми.

СИЯЮЩАЯ БЕЗДНА

Наступил день суда, Сашу признали вполне вменяемым. Сегодня

должны были огласить приговор. Его вывели из здания СИЗО. На нём были

наручники и вели его как «матёрого» преступника в сопровождении двоих

охранников. Сашу посадили в милицейский «бобик». Зарешёченная дверца

сухо захлопнулась.

«И пусть сия чаша минует Меня, но не так как я хочу, а как Ты», —

улыбнувшись одному из охранников, Саша вслух произнёс: — Всё будет

нормально, браток…

По дороге к залу суда машину неожиданно мотнуло влево, а затем

Саша лишь мельком увидел колесо, которое покатилось впереди машины.

Её начало кувыркать.

Колосилось поле. В ярком сиянии солнца пшеница, ласкаемая чьей-то

невидимой рукой, переливалась волной, создавая неповторимый танец.

Чуть правее просёлочной дороги темнел лес. Ряд туч подушками выстилали

небо. Где-то далеко виднелась Церквушка и от неё эхом разносился

колокольный звон.

Саша ещё мальчишкой лет 5-ти бежал по просёлочной дороге, бежал

навстречу Ослепительному Облаку, затмившему Солнце. Саша нырнул в

эту Сияющую Бездну как в Родной Дом и Небесный Лифт очень скоро стал

уносить его от Земли.

— Электрошок, сделайте ещё раз, — командовал молодой врач. — Ещё,

несколько кубиков…

— Кислородную маску… Пульс!!!

Саша лежал под мощными светильниками операционной, вокруг его

тела была неимоверная суета, но Саша был уже так Далеко.

ЛИЛИЯ СЕРГЕЕВНА

После «ухода» Саши вроде бы ничего и не изменилось, жизнь шла

своим чередом. Люди утро начинали с умывания, выпивая свой утренний

чай отправлялись на работу. Поднимались по служебной лестнице

и понижались в чинах, маленькие победы и радости сопутствовали

каждому по делам его, которые чередовались с невзгодами, тоже обычно

навлекаемыми изнутри. Всё как в хорошо отлаженном механизме.

Но всё же удар был нанесён. Это не повлекло никаких видимых

последствий для Лилии Сергеевны. Она не потеряла прелесть внешних

форм, грудь и бёдра были также округлы и подтянуты, морщины и дряблости

ещё долго не посещали лица уже немолодой дамы.

Нельзя сказать, что событие, описанное в повествовании, каким-

либо образом изменило положение в обществе Лилии Сергеевны. Её

принимали в тех же кругах, даже сочувствовали такой неудачной

истории, приключившейся с дочерью. Но именно это сочувствие, чувство

снисхождения и превосходства со стороны коллег не давали ей покоя. Её

гордой и самолюбивой натуре, которая практически всегда была хозяйкой

положения. Ей, не знающей поражений в отношениях с мужчинами. Ей,

особе, за которой влачились, мимо которой не проходил никто, не чувствуя

«аппетита», и вдруг слышать в свой адрес сочувственные речи, это бесило

её. За её спиной шушукались и обсуждали, но нет ничего хуже, когда тебя

опекают и считают больным.

Ей, как покорительнице, было дико находиться в роли утешаемой,

скорее она согласилась бы на удары хлыстом, чем на мягкие пощечины

слащавой действительности: «Жизнь ещё не закончена», «Найдём

нормального жениха из нашего круга», «Не убивайся, он слишком низок

для нас». А после смерти Саши к этим словам прибавилось: «Он наказан

судьбой, твоя дочь отомщёна, его по праву лишили жизни».

Но только ей самой было известно то, чего она лишилась. Когда они с

Милой отправились на море после событий описанных ранее, там среди

отдыхающих пансионата Лилия Сергеевна увидела молодого хорошо

сложенного парня и по обычаю представила его завоёванным. Но каково

было её изумление, когда он не ответил на её взгляды, прошёл мимо в

холле, не сработали несколько отточенных пассов в игре полов. Именно в

это мгновение Лилия Сергеевна получила удар и поняла на практике, чего

она лишилась. Были проведены попытки ещё и ещё раз покорить молодца,

которые не увенчались успехом. Этого Лилия Сергеевна допустить не могла.

Отчаянные усилия только усугубляли её состояние, она стала искренне

ненавидеть объект своего вожделения.

За первой неудачей последовали ряд следующих огорчений такого же

плана. В своём беге за былой славой и властью Лилия Сергеевна дошла

до критической отметки, она перестала высыпаться, панически опасалась

бессонницы и вообще наступающей темноты. Ночи превратились в каторгу

и тянулись медленно, словно годы.

Но самое страшное было то, что тот, на ком она хотела выместить все

свои обиды, уже мёртв. Ах, как хотелось подлить ему яду или присутствовать

на его избиениях и увидеть в его глазах смирение и покорность, сломить

его волю. Но это лишь распаляло огонь бессилия и делало жажду мести

единственным смыслом жизни Лилии Сергеевны.

Будучи в истерике она жаждала возвратить себе могущество и власть

над людьми. А самое главное, вернуть утраченное оружие обольщения.

Искру, которая делает огонь страсти негасимым, а лишь затухающим

на время, чтобы вновь проявиться навязчивой идеей, с болезненной

настойчивостью поиска следующей вспышки страсти.

Лилия Сергеевна не скупилась на обещания и многим готова была

пожертвовать дабы вернуть себе власть прелести и была услышана

Повелителем Тьмы. Ей были назначены 20-ть лет воздержания от

любого секса. По исполнению данного обета ей возвращалась власть

над вожделением и неизречённая красота в рамках отпущенного Князю

времени. Но это не всё, что пожелала получить взамен данного обещания

Лилия Сергеевна. Она жаждала возмездия Саше и по прошествии времени

желала получить его в рабы, чтобы потом принести в жертву Князю.

ЕВГЕНИЙ

В деревне ещё долго ходили слухи и разговоры о случившемся. Очень

болезненно воспринял известие о «смерти» Саши настоятель храма

Евгений, ему хотелось встретиться и поговорить с Александром, может

даже ничего не говоря обнять его.

Всё это время с момента их беседы батюшка Евгений находился в

непрестанной молитве о судьбе Саши, о судьбе всей паствы, о тех, кого знал

он, и о тех, кто неведом был ему, но находился в попечении Бога.

Приход Евгения оживился, на службы приходило больше народу, всё

чаще в Церковь стали заглядывать молодые люди. Службы читались легко

и крылато и однажды в субботний день после причастия Евгений занемог

и решил прилечь в час обеденный.

Вечером его отыскал дьяк Дмитрич, на лице его проступала умилённая

улыбка и что-то светлое, оставленное как знак после ухода.

Г л а в а 5

ПРОБУЖДЕНИЕ

Саша очнулся, его взгляд потянулся к иконе, которая находилась над

зеркалом в салоне автобуса, следующего маршрутом Днепропетровск —

Кривой Рог. В отражении зеркала он встретился взором с водителем автобуса

и каково было его удивление, когда в его обличии он узнал Евгения. Он

чуть было не вскрикнул и не произнёс вслух его имени, но водитель с

хладнокровным лицом продолжал движение. Глядя на Сашу, который начал

улыбаться, с некоторым удивлением и любопытством, также улыбнувшись,

кивком головы задал немой вопрос: «Что, брат?», — и видя, что Саша

просиял, всем видом порадовался, про себя отмечая: «Слава Богу, у человека

хорошее настроение».

Саша всем сердцем захотел подойти и поприветствовать водителя как

друга, как брата, но, подавил в себе эти желания, понимая, что в данной

ситуации его не поймут, стал озираться по сторонам, ища собеседника или

собеседницу, с которой он мог поделиться нахлынувшими чувствами, и

повернувшись к рядом сидящим дамам обратился:

— Я извиняюсь, у вас не бывает такого чувства, что вы человека видите

в первый раз, но он вам так знаком, будто вы общались с ним всю жизнь,

а может сталкивались всего лишь единожды, но встречу эту не забудете

никогда?

— Да, бывает, молодой человек, бывает, — ответила Маргарита

Петровна и в её словах прозвучали до ужаса знакомые интонации. У Саши

побежали мурашки по телу и только после того, как женщина захлопнула

книгу и он увидел на правой руке зарубцевавшийся шрам, он похолодел,

застыв в оцепенении, в голове молнией пронеслось: «Мила!!!»

Видя его смущение, Маргарита Петровна накрыла левой рукой шрам

и пристально взглянув Саше в глаза произнесла:

— С вами всё в порядке? Вам нехорошо?

— Нет, всё нормально, — она меня не узнаёт, у неё дочь. Почему

Маргарита? Мила!!! Мысли менялись одна за другой, но на этом удивления

не окончились.

Перед глазами стояли образы двух пассажиров, которые последними

забежали в салон автобуса, и в них он узнал контролёров с электрички с

удостоверениями «рабов Лилии Сергеевны». Конечно, 20-ть лет наложили

на всех свои отпечатки, но в целом все были вполне узнаваемы. В здоровяке,

немного смутившемся на входе своей величины, он узнал настоятеля

монастыря Михаила. Единственно, кто остался без ответа, был смазливый

юноша «с обложки».

— Господи, в чём дело? Что происходит? — про себя спросил Саша.

— Вот поворот на Софиевку. Вам выходить, — сказал Водитель —

Евгений.

СВИДЕТЕЛЬ

Началась церемония венчания, Саша держал корону над головой

жениха, а Анна над головой невесты.

— Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков.

Аминь, — воспевал священник. — Согласны ли вы, Игорь, взять в жёны

Ирину?

— Да, батюшка.

— Согласны ли вы, Ирина, выйти замуж за Игоря?

— Да, батюшка.

— Объявляю Вас мужем и женой.

Церемония венчания окончилась и гости отправились отмечать

сие событие в дом невесты, где под шатром их ожидали приготовленные

яства. Приехали запоздавшие гости, свадьба была в самом разгаре. Сашу

заинтересовал разговор одного из гостей с женихом:

— Как только выехали из Кривого Рога на трассу на встречную без

тормозов вылетел микроавтобус, маршрутка из Днепра… и со всего маху

в КАМАЗ. В автобусе все всмятку и в КАМАЗе обоих в реанимацию.

Потому-то мы и опоздали, отвозили «камазистов» в больницу.

— А микрач, номер не помнишь? — вмешался в разговор Саша.

— А вроде 72-11 ДН.

— Так я же в этом автобусе до Софиевки доехал…

— Если так, то ты браток, в рубахе родился.

P. S. Очень скоро Александр и Анна сыграли свадьбу. В путешествие

отправились по Днепру до Киева, где и обвенчались в Киево-Печерской

Лавре. Лилия Сергеевна навсегда лишилась былого могущества. Судьба

Милы? Она гораздо раньше отправилась на Небо, нежели Саша. Хотя

сейчас там отток. Все следуют за Ним. Куда следуют Его ноги…? Мать

Георгия выстрадала прощение сыну.

В семье Священника местной Церкви Святого Архангела Гавриила

родилась двойня, два мальчика, одного назвали Евгений, а второго —

Михаил, и вместе с Ними на Землю вернулся Христос.

Хроника. Саша — Марат. 25.11.2002 г.

— И что теперь? — спросил Марат. — Чем думаешь заниматься?

— Даже не знаю… — ответил Саша, — дядя Сергей, вернее Сергей,

помнишь, с параллельного потока, сейчас ревизором в управлении дороги,

звонил Анатолию Ивановичу, может, на железную дорогу…

— Саша, а может не надо тебе опять технарём? Я, конечно, не

настаиваю, дело твоё… Может пока побудешь у меня членкором, попишешь

статейки, попрактикуешься. Я переговорю, можно поступить на факультет

журналистики. Моя дочь Аня сейчас на последнем курсе. Как ты?

— Марат Давидович, я пока не решил… Но идеи есть. Хорошо бы

лабораторию, монтировать клипы. Внутри столько потенциала, хорошего

оператора, с полным знанием современных компьютерных фишек. Можно

такие вещи творить!

А ещё есть у меня одна история, дядя Марат…

— Не называй меня дядей. Что за глупости, Саша? Марат и точка.

— Так вот, есть у меня одна история, — продолжал Саша, — Её бы

экранизировать, материал для сценария уже есть. Покруче любого

Голливудского блокбастера.

Помните, у нас учился Сашко Саржан. Я вспоминаю, однажды

рассказывал историю об Ангелах, а он сидел и слушал. Глаз был у него

подбит и мы были с глубокого «бодуна». Но он был так внимателен и мне

показалось, что глядя на Величественную Пернатую Стать вин малэнькый,

выставляя правую ногу вперёд, хочет встать вместе с Ними утверждая:

«Я тэж хочу литать…», светя на них подбитым глазом.

Так вот, я такой же подбитый и подпитый, но однако тоже немного

хочу… встать рядом… с Ними…

А история называется «Торт жизни».

Торт Жизни 2004 год Макаров Ю. А. (Марат)

Главному герою предстоит сделать сложный выбор —

после окончания института ему открывается путь

блестящей карьеры. Но после встречи с мальчиком-

инвалидом он понимает, что это не единственный путь.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

На днях, 1 апреля 2004 г., в студенческом городке ДИИТа прошёл

традиционный Праздник Смеха.

В этот день со всех концов страны и не только съезжаются выпускники

ВУЗа независимо от года окончания — из Запорожья и Кривого Рога,

Стрыя и Первомайска, Верховцево и Алупки, Тирасполя и Каушан, Ивано-

Франковска и Тернополя, Рогатина, Романковцев и даже из Беркакита, если

представится возможность. А сколько нашего брата трудится на БАМе, в

Северобайкальске и Лопче, в Ларбе и Усть-Нюкже, в Тынде и Нерюнгри!

Этот список можно продолжать до бесконечности.

Традиции этой нет конца и с каждым годом всё больше и больше людей

стремятся попасть на этот праздник, чтобы вновь ощутить дух студенческого

братства, вспомнить молодость, встретить своих сокурсников, которые

в глазах друг друга не стареют никогда. Животы и регалии отступают на

второй план, а на первый выходят Саши и Лены, Ольги и Люды, Игори и

Русланы, такие же молодые и милые, словно не прошло с тех пор десяти,

двадцати или тридцати лет.

Вот и минуло 10 лет с момента окончания строительного факультета.

Время неумолимо летит вперёд. Но, в сущности, оглянувшись назад,

вспоминаешь, что буквально ещё вчера мы сдали последние зачёты,

подготовили дипломные работы, защитились и вошли во взрослую жизнь.

Но, кажется, ещё стоит эхо в коридорах общежития № 1 от смеха

Сотника…

Если говорить о себе, то буквально ещё недавно, лет 12-дцать назад, я

повстречал Зизи на балконе пилона в её красной юбке в белый горошек.

Кажется, прошло не так много времени, когда на 1 апреля 1994 г. в

комнате № 248 была проведена первая в жизни проповедь о расширении

сознания и о том, что «обезьяна с бутылкой колы», изображённая на

настенном плакате, ещё не конец Вселенной.

Да, о многом, что происходило, можно вспоминать с улыбкой.

Сашко, например, которого прозвали Бомж за обрезанные по колено

джинсы и красную шапочку с полями. И его оправданья на сей счёт: «Ну

якый я бомж??? В мэнэ пропыска е!!! В мэнэ хата у Вэрховцево е!!! В мэнэ

жинка е!!! Скоро диты будуть!!! Ну, якый я бомж???».

По специальности мы все инженеры — строители железных дорог.

Но поглядеть, кто на Дороге? Пивовар да Макаров. А где остальные?

Господи, воистину пути Твои неисповедимы. Разве мог кто-нибудь

предполагать, что Денису с нашего потока, отличнику почти был уготован

6-ой отдел по борьбе с организованной преступностью. А Серёге —

должность подполковника СБУ в звании майора. А Игорь, поначалу работая на укладке путей в частной фирме, переквалифицировался в начале на

каменщика-облицовщика, а затем, став прорабом, вновь допущен в Райские

Кущи строительства промышленного и гражданского. А Руслан, человек

замученный пивом, работающий на одной крупной фирме…

О, Вершитель Судеб, изволь ответить: «Почему мы, инженеры —

строители ж. д., можем вдруг стать преуспевающими коммерсантами,

владельцами магазинов, банкирами, менеджерами огромных корпораций,

рыночными торговцами, барменами, фотографами…?»

Ну как, перелистывая страницы памяти своих близких и друзей не

вспомнить тех, кого уже нет с нами. Как не вспомнить Викторию, которая

была в наших рядах, но столь рано ушедшую в мир иной. Как не пожелать

её ребёнку счастья, здоровья и любви??? Что и делаю от всей души. Как не

посочувствовать её родителям??? Дай им Бог силы и терпения, жить и не

опускать руки в столь суровое время.

Вспомнив мысленно всех своих друзей и товарищей студенческого

братства я неоднократно задумывался о том, что каждому из нас уготован

абсолютно неповторимый, индивидуальный путь. И бывает так, что

математик становится музыкантом, а закончивший духовную семинарию

атеистом, или же наоборот, закончив технический ВУЗ, человек по его

окончании поступает в духовную семинарию. А есть и такие, что по

окончании института отправились за поисками новой жизни в Израиль,

Штаты, Польшу.

Так и в последующем повествовании наш герой встанет перед выбором —

выбрать ли ему путь карьеры, семьи, круга обязанностей, связанных с ними,

или путь духовный, путь отшельничества, затворничества и аскетизма.

Итак, дорогой мой читатель, в путь!!!

С уважением, Юрий Макаров.

Г л а в а 1

Летите, голуби, летите…

…И не введи во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь.

(из православной молитвы)

…Остерегайтесь Майи, только глупец её не боится…

(из лекции Шрилы Прабхупады)

…Иллюзии всего мира не больше чем сон. Должен позвонить будильник…

(Марат)

СВОБОДА

Отшумела последняя зимняя сессия. Были сданы ГЭКи* и получены

на руки темы дипломных проектов.

Руководитель проекта совсем не сомневался, что его подопечный

справится с поставленной целью без всяких заминок. Он вызвал Алексея,

торжественно выдал задание на 1-ую деталь проекта и вкратце обрисовал

проект в целом, а затем поэтапно. Также Алексей получил информацию о

практических выполнениях деталей на производстве.

Выйдя от руководителя Алексей аккуратно сложил задание в

папку и, боясь спугнуть это чувство, просиял с мыслью: «Ура!!! Полгода

свободы. Целых полгода я смогу ложиться и вставать когда захочу…

естественно, кроме дней, назначенных руководителем, и дней, оставленных

производству, но это не столь обременительно. Ночью я могу читать без

всякого страха, что утром надо куда-то бежать. Надо взять хорошего чаю, —

скакали его счастливые мысли. — Ну, наконец-то, я прочитаю внимательно

«Сиддхартху» Германа Гессе, без спешки и не сломя голову от безудержной

суеты…»

Совсем недавно ему предложили прочесть Сатпрема с его бомбой*

«Шри Ауробиндо или путешествие сознания». И очень скоро эти книги,

чуточку забегая вперёд, заняли второе и третье место, естественно, после

Библии, в ряду им горячо любимых книг, читаемых с удовольствием и

неоднократно.

А также, словно вода давно сдерживаемая преодолев препятствие, на

него нахлынули все желаемые и не осуществлённые мечты. Он вспомнил,

что у него уже давно лежит смонтированный любительский клип на песню

* Г Э К — Государственный экзамен

* Б о м б а — гениально (разговорное молодёжное выражение)

БГ* «Боже, помилуй полярников», снятый им в далёкой Якутии, а также

мысли положить на музыку «Deep Forest» танцы народов мира.

И много, много других идей творческих и технических манили его,

вызывая в нём неподдельный интерес. Он часто задумывался над тем:

«А хватит ли мне жизни, чтобы всё успеть?» И ему припоминались видения

на музыку Стинга с его композицией «La belle dame sans regrets», певицы

Русланы с одной из лучших вещей «Скажи мэни».

Экономика Украины, проекты в машиностроении… всё звало и

интересовало его, а он лишь говорил: «Боже, успеть бы всё»

***

Дни он начинал глубоко за полдень. Иногда, едва продрав глаза он вновь

брался за книги, гораздо реже за работу дипломного проекта, но совсем не

забывая о нём. Весть о том, что он будет защищаться на английском языке

нисколько не смутила его, хотя известие о такой перемене показалось ему

немного запоздавшим, но всё же приемлемым.

В свой черёд дела духовные отступили на второй план, уступив место

компьютеру, техническим переводам на английский, составлению плана

доклада на защищаемую тему.

Алексей этой поры походил на закипающий чайник, который также

бурлил, как и он, не зная счёта делам. Всё горело в его руках и словно

оживлялось. Каждое дело ждало, когда к нему прикоснутся и вдохнут в

него жизнь. Порой, пытаясь провести грань между чтением и изучением

английского, между Сатпремом и машиностроением, интернетом и

ночными гуляниями он приходил к выводу, что нет неинтересных дел, если

всё происходит в Духе.

Конечно, эти действия различались по форме и смыслу, по оттенкам

чувств и характеру, но всё было потрясающим, живым, сильным, не

знающим уныния и преград.

Перед его обаянием трудно было устоять и почти все двери открывались

ему, но его поведение совсем не было вероломным. Его напор и энтузиазм

знали такт и меру, а отношения с людьми всегда изобиловали добротой и

порядочностью, знанием психологии других людей, где остроты и шутки не

были пошлыми, а если изобличали что-либо, то происходило это без всяких

обид.

ИГРА… ИГРА… ИГРА… Вот что было его коньком. Он никогда не морщил

лоб и не прилагал неимоверных усилий для того, чтобы чего-то добиться,

чего-то достичь.

• Б Г — Борис Гребенщиков

Всё, абсолютно всё, чего он достигал, происходило легко, словно

играючи. Не требуя от жизни слишком многого, он считал также, что и

жизнь не слишком придирчива к нему. Так они, улыбаясь друг другу, без

претензий шли рука об руку, даже, по-моему, друг друга любя.

ЗАЩИТА

— Его ждёт блестящее будущее. Конечно, надо сплюнуть. Что-то в

последнее время я стал суеверным, — говорил в частном разговоре проректор

по учебной части декану одного из факультетов Металлургического

института. — Когда он дипломируется? Через две недели? Так вот, на его

защите будет присутствовать один из директоров совета Корпорации

шведской фирмы. Эта фирма планирует открыть совместное предприятие

на базе одного из заводов города.

— Я рекомендовал мальчика как одного их лучших наших студентов

Генеральному Директору завода.

— Михаил Владимирович, — продолжал проректор, — будет предлагать

его на должность Специалиста в один из отделов СП*. Главным условием

Совета Директоров фирмы ставится молодость и уровень квалификации.

А если точнее, швед сказал так: «Мне нужны кадры не испорченные

существующим производством». Также, они требуют, чтобы он защищался

на английском языке. Сейчас все силы надо бросить на его защиту — это

уровень нашего образования. Не дай Бог кому-то оплошать в этот день.

Генеральный обещает выплатить колоссальную сумму на оборудование

компьютерных аудиторий и ремонт учебных корпусов. Если всё пройдёт

гладко, СП будет заказывать нам специалистов узкого профиля и заключит

с нами договор, по которому институт будет получать немалую плату за

обучение кадров.

Комиссия вместе со шведским коллегой прибудут на защиту в 11:00.

Подготовьте сетку так, чтобы за час до и после приезда комиссии уровень

знаний, показываемых защитниками, был отличным.

Смотри, Юрий Васильевич, не сорви мне защиту.

— Где же я возьму столько отличников? — ответил декан. — У меня

четверо ребят, которые могут претендовать «на отлично». И то, один из них

явно немного недотягивает.

— Вот и прекрасно. Появится комиссия, выпускай их по уровню

знаний, а Лёшу оставь «на закуску». Ещё одна немаловажная подробность:

специалисты будут проходить ежегодное обучение в Швеции сроком

* С П — совместное предприятие

в месяц, которое будет оплачивать фирма с понедельной оплатой

обучающимся по 800 €. Ты меня понимаешь…?

***

— Лёша, я тебя поздравляю! Ты защитил диплом «на отлично», —

сотрясая Лёшину руку восторгался декан. — Михаил Владимирович тобою

доволен. Считай, что ты без пяти минут Инженер СП. Такого, я ещё не

видел за все годы работы в деканате, чтобы новоиспечённым инженерам

оказывали такое доверие, предлагая им сразу по окончании института

серьёзную работу, тем более в СП. Впереди у тебя месяц отдыха. Ты уже

решил куда поедешь?

— Да, отец взял путёвку в дом отдыха, в Алушту, — немного смущаясь

восторга декана ответил Алексей.

— Лёша, — перестав улыбаться сказал Юрий Васильевич. –

Единственно, о чём бы я тебя хотел попросить… — он остановился, что-то

обдумывая. — Знаешь, главное — это не задирать нос, многих это погубило.

Власть и деньги зачастую ломают даже сильных людей. И когда будешь

там…, — Юрий Васильевич сделал жест, указывая вверх, — не забывай о

нас. Об институте, об этих стенах, в которых ты вырос. О преподавателях,

они помогли тебе стать Инженером. То, что тебе предстоит, — это не только

власть и полномочия, но это и большая ответственность.

Возможно, это даже последняя наставительная речь в твоей жизни.

Возможно, пожурить и предупредить тебя, и уберечь от ошибок будет некому.

А решения за тебя не примет никто. Нет, бесспорно, тебя будут опекать в

начале пути в профессиональном плане. Но кроме профессионализма,

самое главное оставаться человеком.

СТАРЧЕ…

Из газетной статьи: «…В лесах под Костромой, вблизи Ипатьевского

монастыря, приняв монашеский постриг живёт, славя Имя Христа, великий

постник именем Савва.

Узнав о его даре целительства со всей страны к нему стекаются

паломники. Кто получить исцеление, кто за наставлениями, а иные, ради

Бога, получить его благословения. Являются «со всея Руси…», так сказать,

со всего постсоветского пространства в надежде найти благословения

старца.

На наших глазах и перед сотнями других собравшихся людей, в день

приезда группы, мы стали свидетелями прямо-таки чудесного и магического

исцеления двух детей, страдающих церебральным параличем. К старцу их

ввозили в колясках. И каково было наше удивление, когда буквально через

пять минут из кельи старца вышел без чьей-либо помощи один мальчишка,

а следом другой с криками: «Аллилуйя… Аллилуйя…» А через некоторое

время, светясь от умиления, показался сам старец.

Его все называют старцем, оказывая почтение как опытному духовнику,

но он совсем не старый. Ему на вид не более 30-ти лет.

В общении с группой журналистов был скромен и скрыт. Скорее

принимая таковое как обязательное, но не всегда желаемое. Исповедавшиеся

у него прихожане говорят, что во время исповеди он молчалив и тишина сия

мучительна. Создаётся впечатление, будто видит он пришедшего насквозь:

и порывы его, и умолчания. И когда кто-то, исповедываясь, оставляет

«камень» на душе, то печали его нет конца. Он прекращает исповедь и

больше никого не принимает».

Алексей отложил газету и перевернулся на живот. Вокруг него жил мир

ярких и сочных красок курорта Чёрного моря. Мимо проскользнула парочка

шоколадных девочек в вызывающе открытых купальниках. Неподалёку

заревел водный мотоцикл и рассекая небольшую волну умчался вперёд,

словно по кочкам хлопая по воде корпусом.

— Пахлава, медовая пахлава… Вареные мидии… Холодное пиво…, —

слышались со всех сторон призывы продавцов. — Тарань, вяленая тарань…

Сладости восточные, сладости… Мороженое…

— Уважаемые отдыхающие, в четыре часа от пристани отойдёт

теплоход, — объявили в громкоговоритель, — следующий с экскурсией на

Ласточкино Гнездо. Теплоход проследует вдоль побережья. В ходе плаванья

вам расскажут о достопримечательностях, расположенных на берегу.

Летали «тарелки» и разносились детские крики, то и дело можно было

услышать:

— Костя, не лезь глубоко. Не открывай глаза под водой.

— Бабушка, здесь медузы.

Отчаянный парень, делая сальто, выпрыгнул со второго этажа

кафетерия, расположенного над волнорезом. Больно ударившись о воду,

он вынырнул с вынужденной улыбкой, которую приходилось выдавливать

дамам, выглядывавшим из кафетерия.

Алексей подошёл к стеклянному шкафу — холодильнику и милая

продавщица в пластиковом козырьке достала бутылочку пива, покрытую

инеем. Взяв вторую бутылку, Алексей добился символического хлопка,

откупорив её, а затем, оторвав плавник тарани, осадил жару холодным

пивком.

Сделав несколько глотков, он обернулся, чувствуя, что за ним кто-то

наблюдает. Неподалёку от Алексея стояла приятная брюнетка в розовом

купальнике, с удовольствием глядя на него:

— Вы так красиво и со смаком пьёте пиво, что, глядя на вас, невольно

хочется присоединиться.

— Пожалуйста. Какое пиво вы предпочитаете?

— Вы довольно решительно преодолеваете барьеры.

— Я насколько решителен, настолько и деликатен. Я пью светлое, а вы

какое любите?

— Так я о том же… Возьмите мне что-нибудь по своему вкусу.

Ребята познакомились, её звали Вероника и приехала она из Москвы.

Студентка Медицинского института. В этом году она закончила 5 курс по

направлению педиатрии и приехала после летней сессии с родителями на

отдых.

Легко и без проблем распознав друг в друге приятных собеседников

они решили отправиться на экскурсию в Ласточкино Гнездо. Но это

оказалось не так просто, только после знакомства и длительных переговоров

с родителями Вероники. Дело не дошло лишь до паспорта, всю остальную

автобиографию, как казалось Алексею, он выложил, но и этого показалось

мало, для того чтобы уговорить их. Конечно, никто не вёл протокола и не

было секретаря, но в целом всё походило на допрос.

— Мама, мне уже 23 года, — яростно отстаивала свои права

Вероника, — что за цирк вы устроили? Лёша, пойдём, я и так поеду, даже

если и запретят!

— Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, — сказал Алексей и

обратился к родителям Вероники. — Неужели я похож на монстра? Я живу

здесь в «Прибрежном», вот моя курортная книжка.

— Ну, знаете ли, молодой человек, сейчас жизнь такая беспокойная.

Кому-то доверять…

— Я вряд ли смогу словами доказать вам, что мне можно доверять, и

пожалуй, я оставлю эту затею, — говорил Алексей. — Времени у меня не так

много, чтобы зарекомендовать себя, но я постараюсь. В наш век занятости

и скоротечности не оставить места живому общению — это так и остаться

хорошо запрограммированной машиной.

— Так, ладно, — сказал отец, — во сколько вас ждать? Посмотрим,

насколько вам можно доверять, молодой человек. Как вас, простите?

— Лёша, — ответил он. — Экскурсия длится 2,5 часа, и мы возвратимся

тем же теплоходом.

ТЕПЛОХОД

На посадку стояла длинная вереница отдыхающих. Те, кто был в первых

рядах, обязательно стремились подняться на второй ярус или попасть на

нос теплохода. Держаться, как говорится, за древко развивающегося стяга,

непосредственно соприкасаясь с морскими брызгами, всей грудью вдыхая

свежий пьянящий воздух. Конечно, не так, как в «Титанике»*, но всё же

романтика в этом действии присутствовала бесспорно.

Когда теплоход отходил от пристани, на море наметился небольшой

шторм. Но в целом всё было отлично. Небо было сравнительно чистым,

небольшие ярко белые облака чётким рисунком проступали на фоне синей

лазури. На берегу, прибиваясь волной, подгребая под себя гальку резвилось

море.

Курортники с любопытством следили за слаженными действиями

команды корабля. Теплоход отдал швартовый и экскурсия началась. При

выходе в открытое море едва заметный у берега шторм стал гораздо

ощутимей. Первыми, кто принял на себя шторм, были «носовики». Сначала

оттуда доносились лишь восторженные крики, смех и вопли. Они долго не

хотели признавать свою ошибку, пытаясь оправдать тактику выбора места,

но дальше затягивать не было смысла. Появилась первая «жертва». Он зашёл

в салон теплохода приподняв руки, согнутые в локтях. Парень был насквозь

промокшим, с рукавов стекала вода, сандалии чавкали и фыркали водой.

Вошедший не поднимая глаз, лишь изредка бросая мимолётные взгляды,

пробежал по проходу, как ни в чём не бывало, пытаясь примоститься на

свободное место. Он присел и закинул ногу на ногу, делая вид, что сидит

здесь с самого начала, важно и серьёзно окидывая пассажиров взглядом. Но

чем серьезней становилось выражение лица, тем забавней это выглядело

со стороны. Люди глядели и отворачивались, будто не замечая манёвра.

Первым прыснул мальчишка и по салону прокатилась волна смеха, которую

чем больше сдерживали, тем сильнее она подрывала животы.

Под уже нескрываемые аплодисменты один за другим в салон

вбегали промокшие пассажиры. Забежали вроде бы все, но как оказалось,

последний из «носовиков» сделал непростительную паузу. Отбившись

от общего потока, он приоткрыл дверцу и испуганно заглянул вовнутрь.

Проход походил на беговую дорожку Медео, все приутихли и он, видя,

что никто и не думает над ним смеяться, сделал уверенный шаг. Ноги его

подлетели вверх и он проскользил на спине добрую половину прохода. Шоу

продолжалось, но это было лишь первой серией. Через некоторое время

шторм принёс другие не очень приятные результаты.

Дети, не выдержав качки, переваливаясь через борт, все разом

заболели морской болезнью. По цепи связанные, следующими «за бортом»

были их мамы и слабонервные. Лишь мужчины отсутствующим взглядом

взирали на происходящее, вставляя по очереди отдельные фразы:

— Да, поездка удалась…

* «Т и т а н и к » — художественный фильм режиссёра Джеймса Камерона

— А когда на море качка

И бушует ураган…

— Морячку укачало…

Отболев, посвежевшие пассажиры вновь засветились улыбками… И так

бы продолжалось и дальше, если бы не появление ничего не подозревающих

туристов. Из трюма, где находился бар, они вышли с бутылками пива,

подрывая следующих на очереди «за борт».

Так как в роли пострадавших были практически все, обиженных не

было. Настроение походило на всеобщее недержание.

В этой суматохе радостно и грустно было всем. И он не был

исключением. Сидя в инвалидной коляске, поглощённый волной эйфории,

он улыбался вместе со всеми. Но когда эта волна отступила, Алексей

очень явно заметил, что именно сейчас, когда всем хорошо, мальчик вдруг

почувствовал, что он не такой как все. Что он в разных условиях со всеми.

Что он не может так вот на спине прокатиться через весь проход. Не может

постоять на носу, держась за поручни.

Алексей обратился к Веронике со словами:

— Я буквально сегодня читал статью в одной из центральных

газет о том, что под Костромой живёт старец. Вернее юноша. Нет… Ну, в

общем, целитель. По возрасту молодой человек, не больше тридцати. Но

если, по сути, на глазах у удивлённой публики исцелил двух мальчишек,

страдающих церебральным параличем…

— Нет, это невозможно, — возразила Вероника. — Я учусь в

мединституте и вполне понимаю, о чём идёт речь. Разблокировать нервную

систему путём молитвы… В это может поверить человек неискушённый. Но

медик, который знает, что это означает — никогда!

— Извини, Вероника, — продолжил дискуссию Алексей. — Как ты

считаешь, что является основной причиной болезней?

— Как правило, основной причиной практически всегда бывают

нервы, — ответила Вероника. — Стрессы, которые возникают из-за

неудовлетворённости, где не последнее место занимает низкооплачиваемая

работа, как следствие — плохое питание, неналаженный быт, отсутствие

профилактики, предупреждающей заболевания, неправильный образ

жизни, слабая физическая подготовка. И, как говорится: «Если хочешь

быть здоров — закаляйся».

— Я не хочу выглядеть ни моралистом, ни злорадным обличителем

чужих недостатков. Помимо вопросов социальных есть ещё вопросы

личностные. Мне, — продолжал Алексей, — очень жаль, что в таком богатом

государстве, как Украина, люди в большинстве своём доведены до нищеты

и воровство возведено в ранг закона. Но это совершенно другие вопросы.

По моему мнению, в каждой болезни обличаются те или иные

недостатки человека. Будь то алчность, корысть, зависть, гнев, ненависть,

обжорство, похоть. А так как координирующим центром является нервная

система, она первая принимает удар.

Нас, наверное, по сотне раз отводят от тех или иных действий,

поступков. Увещевают и отталкивают подагрой и камнями в почках.

Одёргивают больной печенью и воспалением лёгких. Останавливают

пороками сердца и инфарктами. В конце концов, самые страшные

болезни, СПИД и раковые опухоли. Я думаю, их можно рассматривать как

«последние китайские предупреждения», если конечно это уже не поздно.

И если мы остаёмся «неизменными» себе, то в конце жизни нас настигает

целый «букет» болезней, собранный за жизнь, — болезни образа жизни,

болезни образа мысли. Но также дано время, пусть даже и с опозданием,

когда можно раскаяться, остановиться и подумать о себе и том, как прожита

жизнь.

Ну, скажи пожалуйста, кто сейчас пройдёт мимо взятки, и не сочтут

ли его после этого идиотом? — с горькой иронией сказал Алексей. — Это,

бесспорно, из разряда психических заболеваний. А если серьёзно, я уверен,

что в первую голову ответят те, кто допускают беспредел. И всё-таки, выбор

есть…

Я с нетерпением буду ждать того времени, когда я и мои сограждане

смогут честно зарабатывать деньги и для этого в государстве будут созданы

все условия. Но опять-таки я отхожу от основной темы. А в конечном итоге,

разве болезнь не повод излечиться? И разве Тот, Кто дарует нам болезни,

не ищет ли нашего исцеления?

— Иногда, мне кажется, Он слишком жесток! — воскликнула

Вероника.

— Знали б за что, может, благодарили бы за то, что есть.

— Может быть, — откликнулась Вероника.

ЛАСТОЧКИНО ГНЕЗДО

Когда теплоход прибыл на место экскурсии, народ хлынул по трапу на

берег. Ещё не коснувшись земли, у подножия Ласточкиного Гнезда, в руках

у курортников появились фотоаппараты и были сделаны первые снимки.

Со всех сторон зазвучали щелчки и вспышки, как на пресс-конференции.

— Да, фотоаппараты — это хорошо, — произнёс Алексей. – Но нельзя

сквозь его окошко увидеть всего. Увлекаясь фотографией, можно не увидеть

всей красоты, которая находится вокруг. Вначале надо увидеть, а потом,

возможно, запечатлеть…111

ЮРИЙ МАКАРОВ Торт Жизни

Видя пассивность ребят в вопросах фото к ним подлетела девушка и

выпалила:

— Сфотографируйте нас вместе с Костей, пожалуйста!!!

— Это ваш последний снимок? — внимательно и шутливо поглядев

произнёс Алексей.

Девушка только с недоумением поглядела на ребят. По выражению

лица можно было прочесть: «Не фотографируются, не торопятся… да почти

не живут».

— В объективе мусорник, в правом нижнем углу, — заметил Алексей.

— Ничего, снимайте, — но через мгновение, опомнившись, девушка

вскрикнула: — Как? Где? Постойте…

— В правом нижнем, встаньте левее.

— Хорошо, давайте подвинемся. Костя, улыбайся, смотри на дядю и

скажи: «Сыр!!!»

— Всё готово, — отдавая фотоаппарат сказал Алексей.

Девушка ещё несколько раз поблагодарила Алексея, вычёркивая

первый пункт из программы посещения Ласточкиного Гнезда.

Поднимаясь по ступеням, ведущим к Замку, ребята заметили, что на

вертикальной стене метровыми буквами было написано: «Туалет наверху»,

с маленькой стрелочкой указателем.

— А я думал, что наверху Ласточкино Гнездо, — встретившись с

надписью вымолвил Лёша.

— Это одна из главных достопримечательностей сего чудного места, —

ответила Вероника.

— Вероника, как славно, что мы вместе и есть с кем поделиться

впечатлениями.

Они подошли к сувенирам, где на подставках, застеленных бумагой,

красовались лакированные рапаны, гигантские засушенные крабы, бусы

из маслин и ракушек. Пепельницы и талисманы, образки и кресты из гипса

и многое, многое другое, что можно назвать коммерческим искусством на

дому.

— А ты кто по гороскопу? – рассматривая знаки Зодиака спросил

Алексей.

— Я — Стрелец, — ответила Вероника.

— Это декабрь?

— Да. А ты, если не секрет?

— Нет, не секрет, я — Овен…

— Огонь? — улыбнулась Вероника.

— Воздух? — ребята переглянулись только им понятными взглядами и

готовились проследовать далее к самому Замку, как всё та же неугомонная

курортница обратилась к ним:

— Извините, можно вас на секундочку? Щёлкните нас.

Костя стоял на бордюре, а девушка щебетала заранее о благодарности.

Алексей сделал ещё несколько кадров и подойдя с Вероникой к бордюру

посмотрел вниз:

— Да, чего не сделаешь ради фотографии, — высота была приличная и

оставалось лишь удивляться такой нелепой халатности.

С теплохода объявили посадку и пассажиры, делая последние покупки,

заспешили обратно на борт.

— Вероника, позволь сделать тебе подарок? — не ожидая ответа,

подойдя к знакам Зодиака Алексей выбрал «Стрельца» — изящный брелок

из кости на тёмной нитке — и протянул его Веронике: — На память.

Когда они уселись на свои места, последнюю точку в этом «концерте»

поставил молодой человек, который как ни в чём не бывало, зайдя на палубу

теплохода, двумя руками держал и откусывал по всей высоте громадный

бюргер.

В голове у Лёши пронеслась вся дорога к Гнезду и он с сарказмом

заметил:

— Самое главное, — это научиться думать!!!

Его слова тут же подтвердил мальчик, сидевший чуть поодаль,

перевалившись «за борт», отрыгнув принятое на берегу.

«ДНИ МЁДА»

Дни мёда были сладкими и таяли как восковая свеча, соприкасаясь с

огнём. Тела ребят стали бронзовыми и даже Алексей с его белой кожей, и

тот стал смуглым. Предварительно он, конечно, обгорел и несколько раз

сменил кожу, но всё же к концу второй недели приобрёл таки шоколадный

оттенок. Его волосы выгорели и разнились среди более тёмных волос, что

очень нравилось Веронике. С каждым днём она всё сильнее чувствовала,

что прирастает к нему. А Алексей в свою очередь понимал, что с ней он

готов «даже окна мыть».

Ребята наслаждались морем и общением и родители Вероники

уже не так строго смотрели на Алексея, находя в нём ответственность и

дисциплину. В глазах взрослых он всегда был надёжным и сосредоточенным,

на что Вероника внутренне улыбалась, при случае всё высказывая:

— Когда ты рисуешь серьёзность на своём лице, я не могу удержаться

от улыбки.

— А что, я разве несерьёзный? – несерьёзно возражал Алексей и

она в ответ лишь прижималась к нему, а он, совершенно меняясь в лице,

говорил:

— Когда дело касается моих обещаний и тех людей, которые от них

зависят, я буду твёрже стали, а во всём остальном… Мне смешно, когда

люди изображают важность на лицах. Хотят предстать солидными или

манерными, не понимая, что чем естественней они, тем красивее выглядят.

А для себя игру и серьёзность надо совмещать, иногда теряя нить, что же

происходит в натуре…

И Вероника вновь срывалась, намериваясь шутливо ударить его, и он,

неловко защищаясь, позволял ей нападать, до тех пор, покуда она вновь не

оказывалась в его объятиях.

С утра, когда солнце только поднималось из-за горизонта и касалось

черепиц небольших прибрежных домиков, Алексей подбегал к одному из

них, в котором жила Вероника, и стоя у окошка кидал камушки. Это было

условным знаком для Вероники, извещающим его приход.

В комнате стояла атмосфера сладкого сна и Вероника, потягиваясь,

слышала слова отца:

— Вероника, вставай, Лёша пришёл.

Ребята поздно ложились, но всё же слова отца имели магическую силу.

Как только её слуха касалось имя Алексея, она не открывая глаз сладко

улыбалась и сквозь сон говорила:

— Папа, скажи пусть подождёт. Я уже встаю, — Вероника моментально

приходила в себя, стягивая с постели ноги и соприкасаясь с прохладными

половицами. — Папа, закрой дверь, по полу так тянет.

На улице утро потягивалось и зевало первыми прохожими, чирикало

воробьями, подчёркивая и проявляя каждую деталь в солнечном сиянии.

Во дворе стоял умывальник с небольшим баком и металлическим

стержнем — заглушкой. Косые лучи заглядывали во двор дома, согревая

умывающуюся Веронику. Она фыркала и плескалась, покуда окончательно

не просыпалась. Посвежевшая и сияющая Вероника выбегала к Алексею.

В руках у Алексея была плетеная корзинка. Неспеша они направлялись в

сторону рынка.

А там вовсю кипела жизнь и бойкая торговля. Покупатели с чувством

оценивали товар, пробовали, торговались, скидывали цену. На прилавках

аккуратными горками были сложены персики, сливы, яблоки, груши,

первые арбузы и много-много всякой сладкой и несладкой съестности:

виноград и жёлтые — красные болгарские перцы, молодой картофель

в розовой шелухе; «синие» и кабачки; морковь и китайские приправы.

От разнообразия и вида вкусностей прямо-таки бежала слюна. По рынку

пробегали волны говора и можно было услышать детские возгласы:

— Мама, я хочу, — далее перечислялись продукты, — хурма и шаурма,

шашлык и «башлык»…

На одном из рядов продавали вина. Гостеприимные «геноцвале с

роскошными носами» приглашали на дегустацию того или иного вина:

— Слушай, дорогой, попробуй моё вино, не пожалеешь…

— Угости свою королеву, — обращаясь к Алексею, приглашал другой

ген.

Пройдя этот ряд, Алексей был благодарен Богу, что он закончился.

Вернее, Вероника вовремя уводила Алексея на другой ряд, так как была

вероятность, что ему не будет конца.

Выходя с рынка с полной корзинкой снеди, прикрытой пучками

петрушки и другой зелени, с плетеным бочонком вина они отправлялись

восвояси, славя Бога за дары.

Не было ничего, что могло бы омрачить это славное время, но Алексея

не покидала одна навязчивая мысль, которая не давала ему покоя. Она

пришла во время путешествия на Ласточкино Гнездо. Он вспоминал

мальчишку, который сидел в инвалидном кресле и ему было ужасно жаль

его. Он только на секундочку представлял его положение и этого было

достаточно, чтобы понять, как ему тяжело, насколько он несчастен. Как

больно ему быть просто свидетелем, а не участником жизни, лишённым

интересных игр, в которых он не мог принимать участие по причине своего

недуга. Как тяжело сидеть ему на скамейке запасных, в то время, когда

другие мальчишки добивались первых побед.

Вместе с воспоминанием в Алексее росла и крепла уверенность в

том, что он должен разыскать Старца, чтобы понять и узнать, а может быть

научиться этому Дару — Исцелять Людей.

Когда на горизонте праздника жизни появлялись люди ущербные или

убогие Алексею вспоминался мальчуган, свидетелем нечаянной радости

которого он стал, а следом — ужасной тоски, граничащей с убийственным

отчаянием. Алексей прекрасно понимал, что исцелить мир невозможно, но

этот частный случай и вероятность того, что чудо всё-таки возможно, словно

цепями приковали его к Старцу и мысленно он неоднократно задавал ему

вопросы о Жестокости и Любви Бога, спорил и критиковал, любил и уважал

одновременно.

Образ Старца был для Алексея маяком и ориентиром в повседневной

жизни. Он был тем человеком, который может дать ответ — зачем… Алексею

казалось, что для того, кто непосредственно связан с Богом, нет ничего

неосуществимого и что этот один может при желании вылечить весь Мир,

во всяком случае попросить об этом Всемогущего. И то, что для нас задача,

для Него лишь Секунда и Желание. И то, что этого не происходит, зависит

от нашего желания, а вернее нежелания это признать.

Алексею очень хотелось ощутить некое «Божественное Затмение», в

котором весь мир, вся Вселенная могла бы ощутить то, что он испытывал

в отношении к Богу. Вернее, все те чувства, которые люди извечно к

Нему питали, но по тем или иным причинам утратили возможность так

чувствовать, так жить, думать, любить. Алексей мечтал стать участником

этого «Затмения» и понимал, что сам он не докричится до Неба и мысленно

неоднократно приходил к Старцу с одним желанием — эту «Секунду»

устроить, это мгновение ощутить, в котором все участники могли бы

осознать Адрес и Имя Отправителя. Но тут же он ловил себя на мысли, что

всё это ребячество, даже, наверное, глупость. Но иногда эта «глупость» была

настолько искренней, что вновь и вновь приводила его то в восторг, то в

трепет с одним желанием разыскать Старца.

«ПОБЕДНЫЙ БЕНЕФИС»

Ему хотелось, чтобы в этом «Затмении» отступили на второй план

национальные розни и исторические обиды. Чтобы в небытиё канули

межконфессиональные и этнические конфликты, религиозные и

территориальные разногласия. Но как только решимость его набирала

высоту и он был готов поднять победные стяги, так оказывалось, что это

повод для новой войны. Но всё же в глубине души он с детской наивностью об

этом мечтал. Грезил, что, когда-нибудь, забыв о цвете кожи и исторических

обидах люди снова протянут друг другу руки со словами:

— Здравствуй, брат! Мы так много причинили друг другу боли, что

желать возмездия — это путь к сумасшествию. Прости меня…, — мысль

о всеобщем братстве ничего кроме юмора у него не вызывала, но так как

была детской, всё же имела для него значение.

Чтобы прощение пришло и прошлое отступило на второй план, а если

всё-таки и вспоминалось, то как сон, в котором было то радостно, то грустно,

то страшно, то не очень. Но который к счастью закончился и, Слава Богу,

люди избавились от него и вновь поняли как надо жить.

МОРЕ

В ночном клубе гремела музыка. Замкнутая в пространстве она

заставляла вибрировать предметы, заряжая энергией «техно» всё вокруг.

Танцующие пары походили на световые иллюминации, питающиеся от

«электрического поля» площадки.

На проекционном мониторе быстро чередовались картинки — лыжи,

сёрфинг, велотрек, скейт-акробат. Сияющий шар раскидывал зайчики,

вращаясь и повинуясь заданной программе. Чередуясь с фотоэлементом он

делал движения танцующих пар отрывистыми и автоматическими. Танец

походил на сотканный из фрагментов ряд последовательных движений

и все, кто находился в поле действия данных вибраций, находились под

чарами. Опьянённые грохочущей музыкой, находясь в центре движений

танцующие легко освобождались от одежды, вернее, их легко раздевали,

лишая виртуальной брони с каждой последующей снятой вещью, снимая

запреты, коды, замки, сокровенное, идеалы, ценности… добираясь до

самого главного…

Алексей и Вероника, сидя в «укрытии», защищённые изгородью

попивали коктейль и совершали невероятные попытки докричаться друг

к другу. Но видя, что это тщетно, не допив свои «вертолёты» вырвались на

волю.

Выйдя на улицу, глубоко вздохнув и вскидывая голову к Небу Алексей

с облегчением сказал:

— Господи, как хорошо…

— Да, не спорю. Здесь, — указывая на клуб отозвалась Вероника, —

только танцевать… без слов…

— Мне кажется, что и без всякой мысли…

Чем ближе они приближались к морю, тем явственнее ощущали

прикосновения тёплого ветерка, который игриво меняя направления

обдавал их потоками неги. Подойдя к краю смотровой площадки ребята

оказались перед сказочной картиной, располагающейся внизу. От смотровой

к морю по двум направлениям вели ступени, которые, повторяя ландшафт,

зигзагами сплетались с природой. Словно в монолите с пейзажем были

видны ненавязчивые прикосновения человеческой руки, слева на сопке

располагался маяк. Кое-где обнаженные горы показывали скелет, на камнях,

покрытых мхом, виднелись участки земли, где камни были подставками для

вазонов с цветами. Там, где земли было побольше, на горах возвышались

ели. Чуть правее на понтонах покачивались причаленные лодки и яхты, и

далее по набережной растянулся ряд пансионатов и санаториев, где бетон

и стекло пытались конкурировать с природным ландшафтом.

— Спустимся к морю? — предложил Алексей.

Вероника кивком головы подала знак согласия и они, набирая темп,

стремглав полетели вниз. Неизвестно, какую бы они набрали скорость,

добежав до конца ступеней, но «победоносное» шествие закончилось

тем, что Вероника сломала каблук на своих ультра современных туфлях.

Алексей не растерялся и подхватил Веронику на руки и так они долетели

к морю.

Разгорячённый и запыхавшийся Алексей с Вероникой на руках достиг

долгожданного пляжа. Вероника приблизилась к нему для поцелуя, но

Алексею с его дыханием было не до этого.

— Ничего хорошего, когда мужчина носит женщину на руках, —

шутливо признался Алексей.

— Но зато как по-джентельменски, — парировала Вероника.

Лёша ничего не ответил, но подумал…

На ходу раздеваясь ребята быстро освободились от одежды и нагишом

прыгнули в воду, которая приняла их как радушная хозяйка — с теплом и

по-домашнему. Все плавающие предметы в воде были покрыты светящимся

фосфором. Можно было проследить, как по дну передвигался неуклюжий

краб, а вокруг ребят стайками плавали маленькие рыбки, которые словно

морские стрекозы, зависшие в воде, кусались и щекотали тела.

Словно магнитами ребят повлекло друг к другу. Алексей вынырнул в

пьянящей близости с Вероникой, прикасаясь всем телом обнял её. Она как

маленькая девочка прижалась к нему, словно входя в его могучую грудь:

— Ты такой сильный, Лёша, — в поддержку его «марафона», заметила

Вероника.

— Ну, если не брать в расчёт икроножные мышцы… То, в общем,

наверное…, — с улыбкой ответил Алексей.

— С тобой нельзя серьёзно!

Алексей взял её как пушинку и подбросил вверх, а потом, подхватив,

сказал:

— Малыш, я ещё не встречал никого, кто был бы роднее и ближе моему

сердцу, чем ты. Я хотел бы хранить тебя и оберегать от бед, быть твоим

защитником, — молвил Лёша, сливаясь с девушкой в пламенном поцелуе.

Они лежали на берегу и смотрели на Небо, которое было усыпано

бриллиантами — звёздами. Окружая свою Царицу Луну они сияли всеми

цветами радуги, и чем дольше они созерцали их, тем пленительней была

эта картина.

— Ты знаешь, Малыш, — сказал Алексей, — мне так не хочется

расставаться…

— Нет, мне в час надо быть обязательно, — загомонила Вероника, —

меня родители съедят.

— Нет, я не об этом. Время так ужасно быстро летит. И очень скоро нам

надо будет проститься, — Алексей остановился словно в попытке усилием

воли отдалить этот момент. — Я так привязался к тебе за эти дни.

— Лёша, я не хочу ничего говорить. Мне сейчас не достанет слов, —

взволнованно ответила Вероника. — Я только хотела попросить тебя об

одном… Только если ты не забудешь, обещай мне… Посмотри на Медведицу,

Она сегодня как никогда ярко горит. Когда мы расстанемся, я каждую ночь

буду смотреть на неё и буду вспоминать о тебе и просить у Бога одного —

чтобы Он хранил тебя. Я прошу, если вдруг тебе станет грустно и очень

плохо, посмотри на Медведицу и знай, что есть на Земле человек, который

готов отдать тебе всю себя.

Алексей обнял её:

— Солнышко моё…

***

В это же время над странами содружества прокатывались волны

популярности Старца. В газетах на первой полосе появлялись заголовки

типа: «Господь с нами», «Святой с просьбами обо всём мире», «По Вере

воздастся».

После известных событий, описанных ранее в газетной статье, которая

произвела бум, всё стало походить на цепную реакцию — в гостях у Саввы

побывали представители центральной прессы и телевидения, подготовив

ряд информационных выпусков с Костромской земли. Дошло до того,

что Астахову сколачивали деревянный подиум и места для зрителей для

проведения телевизионного шоу, которое планировалось назвать «Большой

мир у стен монастыря».

На остановках и в вагонах метро, на рынках и на рабочих местах стоял

странный шёпот:

— Мне ли врать, старому атеисту? В тот день, когда произошло чудо,

там была двоюродная сестра моей жены. Никто не видел, что Он с ними

делал, просто случилось так, что к нему их завезли, а оттуда они вышли

своими ногами.

Приближаясь к другой группе, можно было услышать:

— Не верю! Идите от меня, чернокнижники, — обороняясь от

надоедливых проповедников, готовых залезть под шкуру, отнекивался

оппонент.

— Время пришло, — настаивал самый активный из них. — Покайся.

У нас в ДК «Маяк» в 19:00 сбор.

— Я сам знаю куда пойти и где покаяться.

Домохозяйки, на кухнях глядя в «ящик», перезванивались и обсасывали

тему Старца. Ходили слухи, что несколько первых лиц государства

Российского были в Костроме, якобы каялись и брали советы у Саввы.

Дошло до крайностей, где-то просочилась «информация», что Путин

звонил Бушу по поводу появившегося Святого и в связи с этим объяснял

другое видение Иракского конфликта.

Только полновесные не участвовали в дискуссиях, со скепсисом глядя

на «пшеницу, брошенную при дороге», на захлестнувшую эйфорией,

уставшую от нищеты и беззакония «Нэньку», которая так же, как и все

славяне, с интересом наблюдала за происходящими событиями.

В Киеве прошли демонстрации, на плакатах пикетирующих Раду были

надписи: «Кучму на исповедь», «Верните наворованное в страну, она станет

золотой», «Украина — территория Закона Божия. Быть тому», «Кто мирится

с положением, того это положение устраивает».

Только искушённые тихо радовались в душе, не участвуя в общем

«сумасшествии». Твёрдо убеждённые в благодати, они даже осуждали

общий экстаз, выражаясь примерно так:

— Как жаль, что за 2000 лет мы так и не стали личностями.

УТРАТА

К эфиру готовились Астахов и его группа. Проверяли микрофоны и

накладывали грим ведущему телевизионного шоу и участникам программы.

Гримировать пытались даже самого Савву.

Вокруг монастыря творилось нечто бесподобное. Лихачи, предчувствуя

выгоду, организовали выездную торговлю: соки и сладости, хлеба и ладан,

образки и иконы, свечи и т. д., — всё стало предметом торговли. Монахи

рядились в особ приближённых к Его Высочеству Савве. Они, пользуясь

доверием неискушённых, за небольшую мзду проводили «местные

отпущения» грехов, сетуя на то, что тратят энергию, а деньги — тоже

энергия и её нужно восполнять. Появилась группа казаков, вообще

непонятно откуда прибывшая, как в крылатой фразе: «Не знаю, откуда

здесь мексиканец, но молодец!». Как выяснилось позже, они выполняли

функции охраны правопорядка на предстоящем событии. Один из них,

наделённый «властью», всё норовил ударить «счастливого», который уже

еле держался на ногах.

Подготовка к телевизионному шоу была в самом разгаре. Вокруг

Астахова толпились исполнители, которые следовали за ним неотступно.

Он планомерно вышагивал взад и вперёд, не обращая ни на кого внимания,

на ходу раздавая поручения.

До эфира оставались считанные часы.

ВЕРОНИКА — АЛЕКСЕЙ

Вероника вышла из воды покрытая большими блестящими каплями.

Прикрыв плечи махровым полотенцем, под тихий цокот зубов и содрогаясь

всем телом, она откусывала яблоко.

— Лёша, а ты видел, вчера по одному из каналов бежала реклама:

«Большой мир у стен монастыря»?

— Как вода? — не услышав слов Вероники и приподнимаясь с лежака

спросил Алексей, щуря глаза от ослепительных лучей. — Солнце, ты почему

меня не разбудила?

— Ты так сладко спал, — ответила Вероника, — что не хотелось тебя

тревожить. А вода — класс.

— А почему ты дрожишь? — не унимался Алексей.

— По кочану, — ответила Вероника, устремляясь к Алексею, норовя

пощекотать его.

Алексей, отбиваясь, вскочил и с разбегу нырнул в воду. Следом за ним

в воду нырнула и Вероника. Вода забрала остатки сна и утренней вялости,

превращая душу в хрустально чистый водоём.

Алексей словно проснулся:

— «Большой мир у стен монастыря»? Не понял… И что они там хотят

«постирать»: поведение монахов вне молитвенного правила?

Вероника вкратце рассказала суть рекламы и, подводя итог,

добавила:

— Вокруг твоего Старца разгораются страсти. Сегодня факт исцеления

должен быть запечатлен на плёнку и если сие произойдёт, этот случай будет

сенсацией наступившего столетия. В общем, все ждут чуда.

— А когда будет передача? — мысленно улетая, спросил Алексей, а

потом, через некоторое время добавил: — Я разыщу Его.

Г л а в а 2

ИСТОРИЯ ОДНОЙ СУДЬБЫ

— Мама, подойди ко мне, пожалуйста, — Андрей сидел в инвалидной

коляске.

Он не был инвалидом с детства. В пять лет он, как и все дети его

возраста, носился по двору запуская воздушных змеев. Вместе с ребятнёй

они ходили в соседний двор, где на хоккейной коробке летом играли в

футбол, а по зиме, в особо суровые зимы, которые на Украине бывали не

так уж часто, заливали лёд и становились на коньки.

Очень часто они собирались в небольшом детском клубе «Искорка».

Клуб был организован отцом одного из дворовых мальчишек, который не

задирал нос только из-за того, что его папа ездит на «Мерседесе». В свою

очередь отец, видя, что его чадо шастает по подъездам, а ещё чего доброго

начнёт курить и в свои эдак пятнадцать заявит, что учиться — это «груз»,

закрутит любовь с незадачливой сверстницей и к годам семнадцати они

выдадут экспромтом дитя совместного производства, организовал в подвале

дома интернет-кафе.

В отличие от таких же заведений подобного плана, для ребят со

двора он сделал оплату игр на компьютере чисто символической. Помимо

компьютеров, в соседнем помещении стояли бильярдный и теннисный

стол, где мальчишки вовсю «оттягивались» и устраивали турниры.

Чуть позже, когда Андрею исполнилось 7 лет, родители отправили его

в секцию спортивной гимнастики. Он был очень гибким мальчиком и для

своих лет отличался необыкновенной силой. Если подростки его возраста,

а порой и постарше, висели на турнике как сосиски, он уже подтягивался,

а прозанимавшись в секции 2 года, в возрасте 9 лет делал легко подъём с

переворотом, склёпку и замок. Тренер возлагал на него большие надежды.

Он рекомендовал родителям всячески поощрять его занятия спортом, суля

в будущем большие успехи на спортивной арене.

Его тренер — известный в спортивных кругах человек, говорил о том,

что спорт для Андрея может открыть любые двери: разъезды и путешествия,

соревнования и режим, награды и уважение, чемпионские титулы и

безбедное существование. Так, во всяком случае, рисовалось тренеру его

будущее.

Так шли дни, годы… до того трагического дня. Случилось это в начале

весны, в первых числах марта. На областных соревнованиях Андрей в

свои четырнадцать отстаивал кандидата в мастера спорта по спортивной

гимнастике.

Брусья и кольца он успешно прошёл с высокими отметками. Впереди

предстояли перекладина, «козёл» и вольная. В преддверии турника, в

общем зачете Андрей занимал вторую позицию и соперничал с пареньком

из общества «Трудовые резервы» Сотником Игорем, с которым они

неоднократно встречались на соревнованиях и их уважительное отношение

друг к другу переросло в дружбу. Андрей часто рассказывал истории, а

Сотник находился под чарами смеха. Игорь страшно боялся оказаться под

«гипнозом» и тогда Андрей, не проронив ни слова, пристально заглядывал

в глаза и наступал на него:

— Так, только не смейся, я ещё не дошёл до главного, — но Сотник,

предчувствуя хохму, отступал. — Наркоман, — намекая на зависимость от

смеха, говорил Андрей, — на этих соревнованиях я тебя сделаю.

— Нет, это не смешно, — парировал Сотник. — Я уже мастер, а ты ещё

кандидат. Вернее, кандидата ещё не сделал. — Он был на 1,5 года старше

Андрея, что в таком возрасте является дистанцией, и это давало ему право

немного бахвалиться своим первенством.

— Я знаю, что у тебя отличный турник, — продолжал он. — Но даже

если после него ты выйдешь на первую позицию, после «козла» всё встанет

на свои места. А за вольную так и говорить нечего…

— Я на вольной исполню такую фишку, тебе и не снилось, — ответил

Андрей.

— Ладно, герой, твоё упражнение на турнике.

Андрей уверенной поступью вышел в центр зала. В этом упражнении

он был фаворитом и все болельщики приподнялись и встретили его

овациями. Прокатилась волна аплодисментов. Андрей сделал несколько

взмахов — склёпка… обратное солнышко… перехват… В зале стояло

напряжение, но мальчишка был лёгок словно пушинка и то, что он вытворял

на перекладине, заставляло удивляться зрителей. Затем было несколько

полных оборотов и эффектный соскок — двойное сальто.

После соскока в зале на мгновенье воцарилась тишина, но точное

приземление, практически не согнутые ноги… Казалось, что даже

судьи, явно симпатизируя славному мальчугану, привстали со своих

мест. По рядам пробежал небольшой шорох, который следом взорвался

рукоплесканиями.

Андрей, поклонившись зрителям, спускался по ступеням к своей

команде. Друзья и товарищи по команде одобрительно хлопали его по

плечу, обнимали и жали руку. «Молодец!» разносилось вокруг. Лишь тренер

жестко заметил: «Не расслабляться, — это не успех. Неплохая работа, но

впереди «козёл».

Так, как и предсказывал Сотник, по окончании данного упражнения

Андрей занимал в общем зачёте первое место. А выполнив упражнение на

«козле», он всего лишь на несколько сотых отставал от Игоря. Решающим

упражнением была вольная программа.

Сотник свою программу выполнил. Балл был не слишком высоким, он

плохо приземлился в завершении и сделал несколько технических ошибок

в середине программы. У Андрея были все шансы занять первое место, а это

означало, что он мог защитить не только кандидата, но и мастера спорта.

Андрей заканчивал программу и сделал несколько кульбитов, готовясь

к завершающему прыжку. Последние месяцы в преддверии соревнований

Андрей отрабатывал очень сложный по технике прыжок с упорством,

которому бы позавидовал не один взрослый. Создавалось впечатление, что

он готовится к последнему прыжку, последнему перед мастерством или

последним доказательством зрелости. Тренер неоднократно его отговаривал

от выполнения данного прыжка, советуя более простые, но чистые по

исполнению прыжки, но Андрей был твёрд в своих намерениях.

Итак, он взлетел. Казалось, что он решил не приземляться, словно

застыв в воздухе. На последнем обороте сальто Андрей явно перекрутил,

сомневаясь, что недовыполнил переворот.

Он вложил в этот прыжок все силы и со всего маху, практически

плашмя упал на покрытие и ударился спиной. Боль пронеслась по всему

телу, пробивая энергетические каналы, отключая сознание в следующий

момент.

БОЛЬНИЦА

Когда Андрей открыл глаза, он понял — тело ему не подвластно. Он

силился пошевелить рукой, видя, что она лежит «отсутствующая», но она

не поддалась. Он попытался подвигать пальцами, но тщетно. В какую бы

точку организма Андрей не посылал энергию, результат был один и тот же.

Он не мог воздействовать на тело, не говоря уже о том, чтобы встать.

В это мгновенье он вполне осознал, что жизнь не закончится никогда,

даже когда умрёт тело, и это чувство было ужасным. Он закрыл глаза и

слёзы навернулись на них. Почувствовав ужасную резь Андрей прокусил

до крови губу. Когда пришла боль, это его немного утешило. Он несколько

раз хлопнул веками и попробовал наморщить лоб, ощущая, что владеет

мимикой. Он сморщил лицо и глубоко изнутри наружу вырвался стон, на

который вбежала медсестра с возгласом:

— Он пришёл в себя…

В палату вместе с медсестрой вбежала мать. Она со слезами прижимала

к груди Андрея, приподнимая и теребя его руку причитала:

— Сынок, радость моя. Как же так? Почему ты? — всё сильнее тиская

его. Но он ничего не чувствовал, лишь улыбался глазами и как обычно в

таких случаях попытался утешить:

— Мама, — губы были словно ватные, — мы прорвёмся, — и первым

из духовных чувств, пришедших к нему, была обида. Глаза его вновь

наполнились слезами и он отвёл в сторону лицо, по щеке побежала слеза.

— Я встану, — молвил Андрей.

Через некоторое время в процессе размышлений о жизни Андрею

вдруг пришла в голову одна мысль: «А что же почувствовал Бог, когда я от

него отказался или ослушался Его?», и обида вновь новой щемящей волной

хлынула в сердце. Андрею стало очень жаль Его, ведь Он самый несчастный

Отец.

БУДНИ

Через некоторое время Андрея выписали. Передвигаться он мог

только в инвалидной коляске, и то с посторонней помощью. В это тяжёлое

время в поиске моральной подпитки Андрей через мать на книжном

рынке заказывал книги духовного характера. Он пожирал одну книгу за

другой и на него неизгладимое впечатление произвели книги Ричарда Баха

«Иллюзии» и «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Чуть позже ему

порекомендовали книгу Пауло Коэльо «Вероника решает умереть», которая

своим жизнелюбием потрясла его и заставила бороться с превратностями

судьбы в надежде победить недуг.

В своём чтении он искал ответы на страницах Библии и пытался

практиковать умную молитву. Сколько раз он останавливался на сюжетах

исцеления. В который раз он мысленно находился с героями Библейских

сюжетов. Он стал даже немного завидовать Лазарю.

Однажды ему приснился сон, что он на коляске едет по пыльным

улицам восточного города. Навстречу ему двигались люди в хитонах и

накидках на головах. Первым его впечатлением было то, что он попал

на съёмки фильма о Востоке времён Иисуса. Речь, на которой говорили

люди, была незнакомой и вообще казалось, что его никто не замечает.

Сквозь него проходили, и когда это случалось, он ощущал энергетическое

соприкосновение полей. Некоторые из людей озирались по сторонам,

некоторые ежились, чувствуя соприкосновение с ним.

И только когда его слуху донеслось Имя Иисус в связке с местным

наречием, видя, как один участник диалога указал направление и ещё

несколько раз упомянул Его Имя, он понял, что каким-то образом очутился

во времени Христа, во времена Его Проповеди, во Времена Его Земного

Пути.

Он ловко справлялся с управлением коляской, которая повиновалась

желаниям его духа, и так оживился, что казалось вот-вот встанет и пойдёт

своими ногами. Андрей направился за двоими, вслед по направлению,

указанному собеседником.

Неподалёку на площади было огромное скопление людей, но как это не

казалось странным, при такой массовости был слышен лишь один Голос.

Этот Голос хотя был и непонятным, но очень родным и близким.

Казалось, он трогал самые сокровенные чувства в душе и звучал очень

строго и напутственно. Андрей будто в сотне людей узнал Его, то в

интонации отца, указывающего на ошибку, то в призывах и мольбе матери,

то в настороженном голосе друга. Он был отличен от всех остальных голосов,

но иногда, в моменты откровений в некоторых людях был настолько ясным

и чистым, что практически не отличался от первоисточника. Иногда даже

в репликах недругов он слышал один и тот же Голос, который лечил и

наказывал, нежно шептал стихи влюблённых, возмущался, наставлял и

воспитывал педагогами, шутил и раскрепощал близкими людьми, утешал

и поддерживал, пугал и страшил злодеев, был родным и недосягаемым.

Вначале Андрей испугался толчеи, но потом ещё несколько раз

убедился в том, что его никто не замечает, и тогда он понял, что он дух,

невидимый для невооружённого глаза. Он решительно пробирался

сквозь собравшихся людей по направлению к источнику этого сладкого

голоса. Когда он выкатился и между ним и Говорившим были буквально

метры, Андрей на себе почувствовал прикосновение Его взгляда, он был

благосклонным, и казалось, Он на мгновение остановился, когда увидел его.

Чуть заметная улыбка скользнула у Него на лице. Мальчик почувствовал,

что Он Высокий готов оставить всех для того, чтобы побеседовать с ним,

с Андреем. Он необыкновенным образом почувствовал, что Иисус знает,

из какого времени к Нему прибыл этот мальчуган на коляске. И что Он

хотел бы узнать, в каком классе учится Андрей и какую отметку получил

за четверть по алгебре. Какие компьютерные игры ему нравятся и как

случилось так, что он попал в инвалидную коляску.

Андрею вдруг стало очень стыдно, что он сидит, и ему дико захотелось

встать:

— ИИСУС, — он вскрикнул и встал.

Когда он очнулся, то понял, что лежит на полу своей комнаты. Андрей

упал с кровати. На грохот прибежала мать:

— Сынок, что с тобой? Как ты упал?

— Мама, я встал, — обливаясь слезами, навзрыд выкрикнул Андрей. —

Иисус, я встал, — не прекращая плач, молвил он.

— Успокойся, сынок, — умоляла мать, но Андрей не унимался и так

проплакал долгое время. Вперемежку с плачем он вдруг становился очень

весёлым и в эти мгновения мать, не понимая его восторга, тревожилась.

А речь о том, что он был в Иерусалиме и видел Иисуса приводила её прямо-

таки в смятение. Она в сердцах умоляла Бога и обращалась к Нему со

словами: «Бедный мальчик… Господи, за что такое наказание… Да он же

ведь бредит…, пожалей нас… Спаси и Сохрани нас».

Нельзя сказать, что Андрей был полностью оторван от жизни и лишён

элементарной радости. К нему очень часто заходили одноклассники,

проведывали и проводили с ним долгое время. Но, к своему несчастью,

Андрей тонко чувствовал фальшь и то, как учителя и наставники

призывали ребят быть весёлыми, не замечать ущербность Андрея. Но всё

же наигранность нет-нет, да и всплывала в слишком затянувшихся паузах.

Они обычно возникали после того, как кто-то из ребят очень искренне

рассказывал о том, что их класс выиграл у 7–Б в баскетбол, или о том, что

в заварухах на соревнованиях мальчишки его школы вышли достойно

из потасовки. А особенно когда в чисто мальчишеских откровениях речь

заходила о том, что на первых вечерах, посвящённых 23 Февраля, Витя

впервые разорвал так называемое «пионерское расстояние» и ощутил, что

у Ленки уже вполне взрослая грудь, с замиранием сердца чувствуя каждый

удар пульса. В эти мгновения возникала пауза, ребята тушевались и мать,

которая приносила на разносе чай, с удивлением спрашивала у них, почему

они так быстро собираются уходить. Но ребята находили всякие причины:

«Надо на тренировку… В 16:00 факультатив по английскому языку… Зайдём

в следующий раз, обязательно…»

В итоге все разбегались и Андрей оставался один. Нет, всё же у него

был один друг, который очень любил его. Однажды Андрей заступился

за него в одной школьной разборке, когда у Сашки, так звали паренька,

старшеклассники хотели отобрать карманные деньги, и с тех пор Саша

был словно «хвостиком» у Андрея. Александр был очень умненьким

мальчиком и хорошо учился, а у Андрея хромала геометрия и вместе они

компенсировали недостатки друг друга — Андрей всегда был защитой

Александру, а тот, в свою очередь, всегда помогал Андрею справляться с

трудными дисциплинами.

Александр чаще всех заходил в гости к Андрею, рассказывая о

школьных новостях. В его устах Андрей не так болезненно воспринимал

происходящие события. Но одна новость очень больно ранила его. Это

известие касалось одной из одноклассниц Андрея и Саши.

Андрей очень симпатизировал одной девочке, которую звали Настя.

Но с историей их отношений читатель познакомится чуть позже, а

сейчас, немного забегая вперёд, хочу лишь отметить, что именно Андрею

предстояло быть на передаче «Большой мир…» в качестве исцеляемого

пациента.

У СТЕН МОНАСТЫРЯ

Рядом с конной упряжью собравшихся из окрестных деревень крестьян

стояли припаркованные джипы и «очкарики»*. Малиновые пиджаки и

«люди в чёрном». В защитных очках секьюрити со скрещенными руками,

с квадратными стрижками платформ и такими же плечами. Подкатила

братва, «на пальцах» обмениваясь новостями, обнимая и приветствуя друг

друга.

Отдельной когортой держались медработники. Светилы бурно что-то

обсуждали, всё время жестикулируя руками. Наблюдая за ними можно

было позавидовать такой бодрости. Даже Володя Кличко не всегда так

работал на ринге.

Молодёжь откровенно тусовалась, особо не вникая в суть

происходящего действия, смеясь и охмуряя друг друга. Девушки с окраин

искали повод знакомства с городской братией. Ребята подбивали клин к

девчонкам и грань между селом и городом была практически условной.

Последние приготовления, Астахов зашёл в одно из монастырских

помещений, где уединившись от гула и толпы возносил молитву Савва.

«БОЛЬШОЙ МИР»

Ведущий передачи вошёл в комнату, где находился старец. Взгляд

Саввы был отрешённым и задумчивым. Он крепко сжимал сцепленные

руки, так, что пальцы были плотно вжаты в кисть. Вперившись в одну точку,

он покачивался всем телом взад и вперёд, и когда Андрей Астахов обратился

к нему со словами, он ещё долго находился во внутренних покоях, не желая

прийти в себя. По лицу пробегала то улыбка, то горькая ироническая

усмешка, на смену которой приходило разочарование.

— Савва, — переспросил Андрей, — Вы готовы?

— К чему? — ответил Старец. — К разврату?

— Ну почему же сразу к разврату? К эфиру?

— Нет, не готов, — ответил Савва.

— Но почему? До эфира осталось 15 минут! Вы прогремите на всю

страну! В случае успеха у вас не будет отбоя от поклонников!

— Вас завалят предложениями появиться на телевидении, — продолжал

Астахов, — Вы сможете проповедовать и исцелять. После передачи можно

* «О ч к а р и к » — марка «Мерседеса» (разговорное)

будет организовать тур по всей России. Да что говорить, по всему СНГ, а

может быть и по всему миру!

— И меня будут водить как пляжную обезьяну для того, чтобы со мной

сфотографироваться? На мне будут зарабатывать деньги, а я должен буду

устраивать шоу исцелений? Меня приоденут, научат красиво говорить и я

стану проповедником, или скорее «шоу-мэном Божьего промысла»?

А потом мои фотографии появятся на рекламных афишах, а через

некоторое время их будут отрывать, топтать ногами. Но если бы это

касалось только меня, я бы не возмущался. Но дико и недопустимо для меня

будет то, что Имя Иисуса может быть заклеено или оторвано, а ещё чего

хуже — попрано ногами.

Богу не нужна реклама. Ему не надо ничего продавать, у Него всё

есть. Ему не нужны деньги, они всего лишь тень Его богатств. Он далёк от

корысти. Если Он и даёт что-либо, то совсем не ищет чего-то взамен.

Только лишь некоторые отчаянные Дети могут призывать других детей

опомниться и просить прощения. Я уверен, не требует Он, чтобы кто-то о

Нём отзывался хорошо или прославлял Его. У Него всего в избытке, и Славы

и Детей, которые радуют и любят Его. Но всё же зная, что есть несчастные,

оторванные от Него дети, они пытаются повлиять и вернуть их Домой…

Я могу говорить о Нём, — продолжал Старец, — но никогда это не будет

развлекательной программой.

Кстати, какой блок рекламы вы запланировали вначале передачи?

— Но, по большому счёту, одно другому не мешает…, — ответил

Андрей.

— Нет, может и не мешает… Но скажите мне такую вещь: вы

сможете деньги, полученные на рекламе от передачи, те из них, которые

причитаются вам, пожертвовать монастырю или же… знаю один детский

дом и его бедственное положение?.. Если да, я подумаю, участвовать мне в

передаче или нет.

А вообще, глядя на то, что творится вокруг монастыря, — словно

погружаясь на внутренний монитор, ответил Савва, — иной раз подумаешь,

о ком просить, за что Распяли? Нет, конечно же, знаю, что не все увязли в

топь мира, но в основном…

Нет, Андрей, шоу не будет. Поймите меня правильно, в передаче

я участвовать буду, но исцеления не будет. Я знаю, что меня закидают

«тухлыми яйцами» и сознательно иду на это. И путь этот показал нам Иисус,

но лучше так, чем Творить Чудеса на потеху.

После окончания передачи я ухожу из монастыря, да и вообще с глаз

долой. Я буду молиться за этот мир, но никогда он не станет моим. А если

и станет, и Всевышний вопреки всякой логике возьмёт и простит его, сняв

паутину, и возвратит всем их сердца от Начала… — не закончив фразу, на

полуслове оборвал Савва.

ТОК-ШОУ

Программа началась, ведущий объявлял первого гостя:

— Этот человек в раннем детстве ощутил присутствие вокруг себя

потусторонних сил и это было первым шагом к тому, чтобы в мальчике

стали развиваться способности предсказывать будущее и заряжать воду.

Несколько раз он предсказал события касающиеся семьи и родители

всячески поощряли развитие этих способностей.

Итак, встречайте, известный в своих кругах маг и чародей,

предсказатель Юрий Вагну.

Под общие рукоплескания на сцену поднялся длинноволосый мужчина.

Остановившись у своего кресла, он долго водил руками вокруг него. На

вопрос ведущего программы о том, зачем он это делает, маг ответил:

— Я очищаю энергетику кресла. Всё, оно чисто, — встряхнув руками

в сторону, будто что-то сбрасывая, заметил он. — Можете проверить.

Подойдите, пожалуйста, присядьте. Вы чувствуете тепло? Ощущение будто

Вас что-то обволакивает… Сразу хочется расслабиться… Усаживайтесь

поудобней. — Он несколько раз, руками изображая фигуры, сделал

несколько пассов вокруг головы сидящего, а следом несколько круговых

движений, напоминающих шар, — Как самочувствие?

— Класс!!! — ответил ведущий. — Тепло и так спокойно. Мне показалось

в какое-то мгновение, что я лечу.

— Это духовный душ, открывающий все энергетические каналы.

А сейчас, — сделав несколько приближающих и удаляющих движений

руками, он продолжил: — Я отниму у Вас все болезни и Вы почувствуете

себя помолодевшим лет на 10.

Он встал в устрашающую позу и как Отелло с растопыренными

пальцами стал приближаться к пациенту. Видимо в этот момент все болезни

испугались его и повыскакивали одна за другой. Он отнял руки и встряхнул

ими:

— Всё, вы здоровы. Конечно, до полного выздоровления ещё пока

далеко, но первый шаг уже сделан. Ещё несколько сеансов — и вы как

младенец, вот моя визитка.

Сидевший как будто почувствовал облегчение и покой, находясь под

чарами мага, даже некоторое обновление, но в контексте очень кстати

прозвучала визитка и ещё несколько сеансов.

Следующим гостем программы была женщина, связанная с планетной

системой Альфа. Она взошла на возвышение неся руки на уровне плеч

перед собой. Не хватало только костюма-металик и приделанных антенн.

Она убрала руки и уже вполне естественно заявила:

— У меня был контакт… Меня ведут… Это представители планетной

системы Альфа. Когда я вхожу в астрал, то чувствую и слышу их голоса.

Они передают мне вибрации и с их помощью я могу исцелять людей просто

прикладывая руки к больным местам. Когда человек ко мне приходит, я

вижу его насквозь и знаю, какие у него нарушены органы. Проанализировав

полученную информацию, они включают тот или иной вид вибраций, а я

лишь служу проводником их космического разума и целительства. На все

виды болезней у них существуют разные медицинские термины, которые

не совпадают с нашей традиционной медициной.

По утрам я по космической дорожке добираюсь до Туннеля из Света, и

там у меня с ними… — остановилась, словно впадая в транс, рассказчица, —

Контакт.

— А теперь прервёмся на рекламу, — объявил ведущий. — Далее в

программе… оставайтесь с нами.

***

Вероника и Андрей сидели у телевизора в компании родителей

Вероники. Обсуждая просмотренный сюжет, Андрей заметил:

— Космос отвлекает человека от насущной цели. Если у индивида

между двумя полярностями, такими как Ад и Рай, будут тысячи

промежуточных ступеней, это не только действует расслабляюще, но есть

большая вероятность того, что душа где-то прибьётся и застрянет в пути.

А если ко всему добавить, что у души не одна жизнь, а множество… Это

повод лениться и откладывать на потом основную миссию жизни, бегая за

огоньками мира сего, мира иллюзий.

Я понимаю богатые, им есть за что держаться. Есть к чему быть

привязанными, я бы даже сказал прикованными. Но никак не могу взять

в толк, почему нищие здесь толкутся? Почему они не ищут «прописки»

Небесной?

— Это очень хорошо, — вступая в дискуссию, заметил отец Вероники, —

когда ты сознательно и добровольно вступаешь на путь нищенства, но таких

примеров из жизни нынешней я не знаю. В истории бывали такие случаи,

когда люди богатые отказывались от имущества и уходили в монастыри,

постились, бедствовали. А когда нищий по неволе, потому что загнали, а

гонители, поворовывая, живут припеваючи — это несерьёзно…

— Я понимаю отказ, — заметила Вероника, — когда есть от чего

отказаться. Во всяком случае, когда у тебя есть выбор.

— Ладно, хватит рассуждать, — вмешалась мать Вероники, — смотрите

передачу, потом поговорите. Хотя я не до конца понимаю термин —

промежуточные ступени…

— Анна Трофимовна, — сказал Алексей, — мы вполне понимаем,

что, например, в Штатах или в Германии всё гораздо легче обстоит в

материальном плане. Вот вам мини-ступень. Возможно на планетной

системе Альфа нет материальных проблем. Конечно, всё относительно… Ну,

хотя бы в сравнении с Землёй… Но всё равно есть смерть и, как говорится:

«у богатых свои слёзы».

Это как в анекдоте: «Двое молятся. Тот, что приличней одет,

спрашивает:

— Ты чего просишь у Бога?

— Да чтобы зарплату давали вовремя и оклад повысили.

— А сколько у тебя зарплата?

— 100 $, — отвечает просящий.

— Так, на тебе 100 $ и приходи завтра устраиваться ко мне на работу.

А по мелочам к Богу не приставай. Господи, мне так не хватает островка на

Карибах…»

И чтобы Бога не отвлекать по пустякам, просить так Царствия

Небесного, но не покойного, а Живого…

Следующей гостьей, приглашенной на программу, была женщина в

повязанной косыночке, которая смахивала в таком наряде на деревенскую

бабу. Зайдя на возвышение и усаживаясь в кресло, она сказала: «Мир

всем». Во всех её действиях и манерах сквозила обрядовая религиозность.

Алексей попытался представить обстановку в её доме: она вся в куреньях,

обставленная иконами, возжигая ладан и вперившись в одну из них,

беззвучно шевеля губами снимает порчу за несколько десятков долларов

или привораживает суженного, а за особую плату предсказывает будущее,

излечивает от наркомании и табакокурения, алкоголя и цирроза печени».

Такие объявления частенько встречались Алексею и, что самое главное, они

пользовались спросом и успехом среди населения. Как ни крути, проблемы

то насущные — муж пьёт; сын попал в нездоровую среду, стал колоться.

И такие проблемы возникают не только у людей с малым достатком, —

рассуждал Алексей и ему вспомнились знакомые, у которых ситуация

сложилась подобным образом. «Он бизнесмен. Она ему помогала поначалу.

Занимались торговлей: Крым, виноград, фрукты… Всё это возили в Киев,

Житомир… Построили дом. Трое детей. Сказать дом, это мало — целый

особняк. Достаток. А сейчас она пьёт в золотой клетке. От безделья, что

ли? — отозвалось внутри. — Водили к врачам. Выкидывали колоссальные

деньги на лечение, результат нулевой. И таких примеров можно было

привести сотни». Но вот она начала говорить, и Алексей внимательно

стал вслушиваться в слова, силясь подобрать ей определение, как врачу

ли, учителю, знахарю, целительнице, бабке-шепталке — но она была не

старой.

ОТЕЦ

В первых рядах для зрителей сидел Андрей в инвалидной коляске

и сзади, чуть правее, во втором ряду его мать. Андрей отчасти стеснялся

того, что он находится под присмотром, чувствуя себя неловко от опеки

матери. Он, как и всякий нормальный мальчишка, не любил чрезмерного

сюсюканья и заигрывания, но понимал, что это удел каждой матери,

опекать и холить своё чадо. Андрей в попытке по-взрослому решать свои

вопросы запрещал матери считать его ребёнком, а когда она впадала в

отчаяние касаемо его травмы, он только хмурил брови и по лицу пробегала

неописуемая решимость. Казалось, что он даёт какие-то клятвы, для

исполнения которых нужны тренировки. Такая же решимость возникала

у него перед непреодолимыми препятствиями, будь то трудный предмет в

школе или гимнастическое упражнение, которые всё же можно покорить,

при наличии громадного желания, силы воли и тренировки. Иногда

напряжение, которое не приносило быстрых результатов, приводило его в

отчаяние и все попытки каким-либо образом оживить конечности, заставить

шевелиться пальцы духовным тренингом, с помощью мысли разбивались

о скалы несбыточности. Но он упорно и настойчиво продолжал поиски,

концентрируясь на одном из пальцев до тех пор, покуда не чувствовал

энергетического истощения.

Лишь однажды ему удалось мизинцем правой руки то ли пошевелить, то

ли почувствовать тик, который походил на подёргивание. Но это состояние

быстро ушло, хотя и вселило в Андрея надежду, что, возможно, он сможет

владеть руками. После этого дня прошёл ещё и ещё один день, а следом

неделя, и то, что произошло, казалось сном. Как Андрей не пытался вновь

и вновь сконцентрироваться на своих пальцах, но желаемое включение не

происходило и это ужасно огорчало его. Бывало он подзывал мать, и когда

она подходила, подолгу молчал, а потом с ним приключалась истерика от

собственного бессилия:

— Мама, уколи их! Отруби их! Ты же видишь, что в них нет толку, —

указывая на пальцы кричал Андрей. — Сделай мне больно. Я не знаю, зачем

я живу.

Мама, я слышал, что есть уколы для того чтобы человек уснул и не

проснулся.

— Сынок, не сдавайся, — умоляла мать. — Отец получит материальную

помощь и мы повезём тебя к нейрохирургу.

Сейчас, сидя перед сценой, сколоченной для «Большого мира», на

Андрея нахлынули воспоминания, уносящие его в те времена, где он был

ещё здоровым полноценным мальчишкой. Он вспомнил отца, с которым у

него были напряжённые отношения. Он никогда не потакал Андрею в его

желаниях, был строг и дисциплинирован. Он учил его никогда не бежать

от ответственности, а быть честным и признавать свою вину.

— Но всегда знай, — добавлял он, — что у тебя есть защита и добрый

совет. Когда прав, не стесняйся и не бойся ни возраста, ни наказания —

отстаивай свою правду. Виновен — признай свою вину, нет — бейся до

последнего. Бог ведает за кем правда.

За год до полученной на соревнованиях травмы родители Андрея

приобрели новую квартиру, и как следствие, переехав в другой район, он

перешёл в новую школу, которая находилась неподалёку от дома.

О первом дне посещения школы у Андрея остались в памяти двоякие

чувства. Он переступил порог школы, было это в начале ноября, зашёл в

раздевалку и повесил куртку. К нему подбежал некий мальчуган и с криками

«Новенький», оборвал на его куртке вешалку и бросился наутёк. Андрей

было кинулся догонять сорванца, как столкнулся со старшеклассниками,

которые как будто ждали его у выхода:

— Что, новенький? — сказал один верзила. — А деньги у тебя есть?

Может в ДУ* или ТРУХАЧКИ*?

— Нет, я не буду играть, у меня деньги только на обед, — ответил

Андрей.

— Ну, смотри, как хочешь, а то бы сейчас обставил меня по лёгкой,

завтра мог бы мороженого поесть на шару*? А может всё-таки махнём?

— Нет… — их диалог прервал звонок на урок и Андрей кое-как повесил

куртку и поспешил в класс. Он торопился на урок и когда поднимался по

лестничной клетке, его встретил директор:

— Опаздываешь? — и не дождавшись ответа продолжил: — Пойдём, я

тебя познакомлю с учениками. Будешь учиться в 6–В.

Родители Андрея были в общем преуспевающими людьми. Отец по

производственной линии занимал неплохое положение на Приднепровской

железной дороге. Мать работала экономистом в частной фирме, которая

занималась продажей бытовой химии и некоторых видов продуктов

питания. При встрече с директором родители произвели впечатление людей

солидных и благопристойных, и он, предварительно закинув несколько

удочек о спонсорской помощи, обещал безболезненное вхождение в

коллектив школы и класса их чада.

* Д У, Т р у х а ч к и — игры на деньги

* Н а ша р у — даром

В школе 6–В по успеваемости был на первом месте и специализировался

на математике. Знания Андрея по этому предмету желали быть лучшими и

в надежде подтянуть отстающую дисциплину родители решили основной

упор сделать именно на ней. Решено было пока поучиться в 6–В, а при

желании в конце года предоставлялось право выбора — 6–А практиковал

иностранные языки, а 6–Б углублённо изучал информатику. Также был 6–Г,

но он ни на чём не специализировался, но славился своей дисциплиной.

Такое случалось не так уж часто, когда директор школы лично приводил

ученика в класс для знакомств. Когда они зашли, в классе, как обычно,

был бардак, летали тряпки и бумажные самолёты. Девочки подвергались

пыткам — их дёргали за косички и плевали в них из трубочек, пока одна

не выдержала, не повернулась и не ударила обидчика учебником. Хлопок

был убедительный, движения прекратились, казалось, даже пущенный

самолётик и тот застыл в воздухе. Все увидели директора. Он же нарушил

стоп-кадр словами:

— Клячкин, давно отца не было в школе?

Следом за директором и Андреем в класс вошла учитель, молодая

симпатичная женщина:

— Здравствуйте, дети!!! Николай Антонович, прошу Вас…

— Дети, познакомьтесь — это ваш новый ученик и товарищ Андрей

Валерьев, он перешёл к нам из 79-й школы. Учится он неплохо, знает много

компьютерных программ и игр, занимается спортом. Так что, мальчишки,

связываться с ним не советую, а прошу принять, любить и жаловать. Ирина

Викторовна, прошу Вас, куда Вы его посадите?

А ты, Клячкин, — обращаясь к пойманному проказнику, — смотри,

я знаю твоего отца, и знаю какой он строгий. Не вынуждай меня идти на

крайние меры. Ирина Викторовна, начинайте урок.

— Андрей, садись за четвёртую парту, рядом с Настей Кудряшовой.

Настя, помоги Андрею приготовиться к уроку.

— Хорошо, Ирина Викторовна.

Ирина Викторовна преподавала математику и была классным

руководителем 6–В. В школу она пришла 3 года назад по окончании

педагогического ВУЗа и второй год вела классную работу. Андрей, увидев

её впервые, не мог отвести от неё взгляд. Он смотрел на неё словно

завороженный. У Ирины Викторовны были длинные волосы, которые

волнами падали на плечи, очень аккуратный и утончённый нос, большие

глаза и родинка на правой щеке, и что важно — ничего лишнего на лице,

совсем никакого макияжа, а если он и присутствовал, то так гармонировал

с естеством, что практически не был заметен. Из оцепенения Андрея вывел

голос Насти:

— Эй, новенький… Как тебя, там? Доставай тетради.

— А…, — ответил Андрей. — Да-да… сейчас…

Он стал доставать принадлежности, только изредка поглядывая на

Ирину Викторовну. Она сразу понравилась Андрею и из всех впечатлений

сегодняшнего утра это было самым ярчайшим.

— Андрей, ты что-то хочешь спросить? — видя внимание мальчика

спросила Ирина Викторовна.

— Нет, ничего, — густо краснея ответил Андрей.

Из внутреннего кармана пиджака он достал ручку и положил её на

тетрадь. Настя, увидев ручку, воскликнула:

— Ух ты, а можно поглядеть?

Ручка действительно была уникальной. Наконечник, заострённый

под конус, был металлическим, также как и круглый отжим для стержня.

Весь корпус ручки от наконечников состоял из резины с утончением

для пальцев. В середине ручки была прозрачная пластиковая вставка, в

которой плавали как в невесомости звёздочки, шарики и совсем крохотные

геометрические фигурки. Но весь секрет заключался в том, что в темноте

эти фигурки светились.

— Настя, — сказал Андрей, — хочешь секрет?

— Ага, — ответила Настя, переворачивая ручку как песочные часы.

Андрей подтянул рюкзак и положил в него ручку, а затем, заузив

горловину, сначала сам заглянул вовнутрь, а потом предложил Насте. Она

долго не решалась, но затем согласилась и, заглянув в рюкзак, воскликнула:

«Класс!!!».

Ирина Викторовна, наблюдая всю картину, с оттенками любопытства

спросила:

— Что же там интересного у Андрея в рюкзаке?

Ребята смущённо опустили глаза, поглядывая друг на друга

исподтишка.

— Ну что, заговорщики? Признаваться будете?

— Да ничего интересного, — ответил Андрей, — ручка в темноте

светится.

— Вы уж потерпите до перерыва, — с пониманием заметила Ирина

Викторовна.

***

На перемене к магическому рюкзаку стояла вереница одноклассников.

Кто просто заглядывал и отходил, кто любовался чуточку дольше, вызывая

нетерпеливые оклики. Некоторые из ребят просили Андрея, чтобы

он вращал ручку в рюкзаке, заглядываясь на то, как перекатываются

снежинки в тягучей жидкости.

Андрей вкратце рассказал о том, что когда он уходил из старой школы,

у него там остался друг Роман, который на прощание подарил ему ручку.

Его рассказ прервал всё тот же верзила, который остановил его в

раздевалке. Как выяснилось впоследствии, он второй год сидит в одном

классе и учится в 6–Г. Подойдя к Андрею он уселся на соседнюю парту, на

столешницу, и поставив ногу на стол спросил:

— Чем хвастаешься, новенький?

— Я не хвастаюсь, — ответил Андрей. — И вообще-то у меня имя

есть!!!

— А кто его у тебя спрашивает?! А ну-ка, дай гляну,… — увидев ручку,

он вырвал её из рук Андрея, — О, класс… Была твоя, а станет моя, — и

спрятал в карман пиджака.

В этот момент что-то случилось у Андрея в сознании и он, наступая на

обидчика, очень грозно проговорил:

— Отдай ручку, она не будет твоей!!!

— Что? — ещё улыбаясь ответил долговязый. — Пошёл ты, — оттолкнув

Андрея, крикнул он, намереваясь выйти из класса.

Одноклассники ежились и стояла зловещая тишина. Андрей, нахмурив

брови, бросился навстречу обидчику, и пока тот опомнился, сбил его с ног

и был уже на нём. Он выхватил ручку из кармана долговязого и бросился

наутёк.

Долговязый вслед кричал угрожающие слова:

— Ты не жилец! Словлю — тебе каюк!

За Андреем из класса хлынули остальные ученики, создавая толкучку

у двери. К ним подошёл верзила и растолкав всех вышел. Обернувшись к

ребятам он сказал:

— Передайте новенькому — ему кранты.

Весь день на уроках стояла подозрительная тишина. Учителя

удивлялись и пожимали плечами, на переменах стоял лишь шёпот. Пацаны,

озираясь по сторонам, подходили и рассказывали о том, что у Долговязого

целая «банда». В 8 классе несколько одногодок верзилы и вместе они

«держат» школу. И всё они такие же оторванные, как и он.

Андрей в конце дня готов был взорваться от напряжения и

надвигающейся угрозы. После уроков он на минутку отвлёкся и тяжёлые

мысли отступили на второй план. Они с мальчишками из класса обсуждали

гимнастические упражнения и Андрей чувствуя, что он на коне, совершенно

забыв о происшествии, собрал вокруг себя ребят и в их окружении зашёл

в раздевалку.

Ему навстречу выступил Долговязый. Мальчишки расступились и они

остались вдвоём друг против друга.

— Ну что, попался? — наступал долговязый.

Всё напряжение, скопившееся за день, весь страх кинули Андрея с

кулаками на противника, чего тот явно не ожидал. Андрей очнулся когда

тип сидел в углу раздевалки, закрываясь руками. Долговязый приоткрывая

лицо увидел Андрея, который по виду, казалось, больше напуган чем

избиваемый.

Он вскочил и сделал ещё одну попытку достать Андрея. Повиснув на

металлических стойках вешалок он махнул ногами в сторону противника.

Андрей отступил и ноги пролетели мимо. Когда Долговязый вновь ощутил

землю, Андрей обрушился на него с новыми силами. Верзила прислонился

к стене и сползая, повторяя контур движения за ним, поползла полоса

крови.

Андрей опустил руки и готов был просить прощения у противника. Но

не успел он этого сделать, как его окружили дружки Долговязого, которые

подоспели не вовремя, к счастью Андрея, и стали колотить его руками и

ногами. В этот момент в раздевалку зашёл десятиклассник. Он был под два

метра ростом и атлетического сложения, и хотя никогда и не участвовал в

разборках, сейчас вмешался, будучи независимым и уважаемым:

— А ну, шпана, не трогайте его! Один на один бейтесь, сколько вам

влезет, а толпой нехорошо, — он поднял Андрея и толкнул к выходу. — Чего

они от тебя хотят?

— Ручку хотели забрать, а мне её друг подарил, — ответил Андрей.

— Ладно, дуй домой, писатель.

Андрей выскочил из школы и бросился домой. Прилетев к дому, он

никак не мог справиться с дверным кодом на подъезде. Наконец открыв

его пулей влетел в квартиру и завалившись на кровать стал плакать в

предчувствии беды. Немного успокоившись он сел за уроки и по порядку

прокрутил мысленно весь день и некоторые моменты его рассмешили. Он

вспомнил Настю и то, как она заглядывала в рюкзак, и очередь на просмотр

к его рюкзаку, и Ирину Викторовну. Она такая, такая… А потом драка,

Долговязый не выходили у него из головы и тяжёлым камнем мысли о нём

лежали на душе.

За ужином Андрей был необычайно молчалив и ложкой вяло

отхлёбывал суп, откладывая болгарский перец на край тарелки.

— Андрей, что с тобой? — обратилась мать. — Как школа? Директор

нам пообещал устроить тебя в хороший класс по успеваемости.

— Всё нормально, — отозвался Андрей.

— Какие у вас были занятия?

— Математика, украинська мова и литература, один урок русского,

физика, — нехотя отвечал Андрей.

— Ты уроки сделал? — ставя точку спросила мать.

***

Всё это время отец молчал и не принимал участия в разговоре, но по

окончании ужина зашёл в комнату Андрея. Когда они переехали в новую

квартиру, отец разрешил Андрею самостоятельно оборудовать комнату.

На стенах красовались плакаты популярных киноактёров и фотографии

людей, на которых Андрей равнялся и по-своему любил. Был здесь плакат

Арнольда Шварценеггера и героев последнего сериала «Бригада», а

также фотографии известных спортсменов Советского Союза, России и

Украины.

— Что произошло? — спросил отец. — Я вижу у тебя ссадина, с кем ты

дрался?

Андрей молчал, опустив глаза.

— Что, милицию вызвать? — насмешливо произнёс отец. — Прокурора

позвать? Сейчас мы это быстро устроим.

— Отец, мне не до смеха, — ответил Андрей. — Я боюсь завтра идти в

школу.

И Андрей всё по порядку рассказал отцу и он внимательно выслушал,

а потом сказал:

— Ты всё правильно сделал. Это твоя память, это твоя дружба и ты её

отстоял. Ты не отдал ручку и остался верен дружбе. А завтра ты прибудешь

в школу героем. Я пойду вместе с тобой.

— Отец, не надо, — с сожалением сказал Андрей. — Я знаю, ты ведь

не сможешь быть со мною всегда, а после того как ты уедешь, мне самому

придётся решать вопросы, — совсем по-взрослому произнёс Андрей.

— А я и не лезу в твои вопросы. Просто будут знать, что за тобою сила.

И по моему мнению, ты уже часть вопросов решил. Я приеду к директору, но

выдавать твою тайну не буду. Если они ещё раз тебя тронут, тогда мы решим

этот вопрос по-другому. А на будущее знай, если вдруг тебе понадобится

моя помощь, я всегда готов помочь. Ты не один.

На следующее утро под окнами дома, в котором жила семья Андрея,

стоял чёрный «Мерседес» с тонированными стёклами.

— Так, Андрей, поторопись, за нами приехали, — сказал отец, стоя у

зеркала и завязывая галстук. Выйдя из подъезда, Андрей увидел машину и

не поверил своим глазам. Он знал служебную машину отца, это была 31-я

модель «Волги». А перед ними стоял шикарный «Мерседес».

— Отец, откуда такая роскошь? — захлёбываясь от радости, молвил

Андрей.

— Это дядя Миша согласился подвезти нас — тебя в школу, а меня на

работу.

— Ну что, мальчики, куда? — спросил Михаил.

— Ну куда, в школу, — пожимая плечами, сказал отец.

На улице, примыкающей к школе, было многолюдно. Детвора, проходя

через небольшой парк по дороге в школу, обменивалась новостями, успевая

на ходу играть в догонялки. Некоторые из ребят были с рюкзаками, кто с

небольшими портфелями, старшеклассники с кожаными папками, вполне

по-взрослому.

Остановившись во дворе школы из машины вышли отец с Андреем.

Группа курильщиков, состоящая из старшеклассников, с удивлением

провожала взглядом приехавших, любопытно разглядывая машину, пряча

окурки в ладонь.

Войдя в школу отец подождал пока Андрей разденется и потом они

вместе прошли к кабинету директора.

— Ну, беги, сынок, — сказал отец. — Не волнуйся, всё будет

нормально.

Андрей осторожно вошёл в класс и на секунду воцарилось молчание,

за которым наперебой понеслись признания мальчишек:

— Ну ты молодец, — крикнул Димка, рослый и добродушный

мальчуган. — Здорово ты ему врезал!

— Ты, наверное, боксом занимался? — спросил Витя.

Мальчишки подходили и поздравляли Андрея, пожимая ему руку. Он

же немного в смущении, немного окрылённый краешком души радовался

тому, что ещё вчера это были совсем незнакомые ребята, а сегодня они уже

как родные и близкие приняли его в коллектив.

Девочки стали чуточку завидовать Насте, что именно к ней посадили

за парту новенького. Они лишь подглядывали за Андреем, а Настя, когда он

сел за парту, глядя перед собой сказала:

— Ты только не задирай нос.

На уроке к нему пришла записка. Он, осторожно оглядываясь по

сторонам, развернул её и прочёл: «Андрей, а ты куришь? Если да, у меня

есть хорошие сигареты», и подпись: «Девчонки». Он ещё покрутился, но

увидел лишь улыбки и ужимки, которые так и не подсказали ему адресата

пришедшей записки.

На перемене в класс зашёл посланник от «шайки», он сказал Андрею,

что его ждут в туалете на первом этаже и хотят поговорить. Выходя из

класса Андрей обернулся и мальчишки поддерживающими взглядами

проводили его. Они собрались возле двери в класс, которую перегородил

Дима. И над его рукой и под выглядывали головы ребят. В напутствие он

сказал Андрею:

— Если что — зови.

В туалете можно было вешать топор от дыма. Посреди компании стоял

«Таракан, который застращал Лес» в этой школе, и выпуская дым из-под губы,

уголком рта держа сигарету и щуря глаз сказал:

— Ну что, борзеем, плесень? Ты за что Леса побил, а? – хлестнув по

лицу кистью.

— А он у меня хотел ручку забрать, — в сильном волнении выговорил

Андрей.

— А что за ручка, покажи, — сказал один из толпы. — Бить его не надо,

он вчера своё получил.

— А вот, — доставая ручку из внутреннего кармана сказал Андрей.

Увидев ручку Таракан загорелся:

— Слушай, продай, — сказал он Андрею. Но тот утвердительно

ответил, что эта ручка дорога ему как память и была подарена другом. Суть

следующего предложения Таракана было сыграть на деньги, но Андрей

прикинулся, что у него их нет. В окончании беседы главарь лишь припугнул:

«Чтобы больше не трогал Леса и, не дай Бог, не попадался ему на пути».

Андрей морщил лоб и сдвигал брови с отчаянием и тоской вспоминая о

времени, которое последовало за этими событиями, — а Астахов объявлял

следующего гостя. Им был Старец Именем Савва.

САВВА

— Незаурядная личность, — объявлял ведущий. — Сенсация последних

дней! Маг и Чародей с большой буквы… Итак, встречайте следующего

гостя — Савва — он так просил себя называть…

Савва пройдя к своему месту поприветствовал собравшихся зрителей

лёгким поклоном. Он, казалось, был чем-то озабочен и настороженно

оглядывал публику и присутствующих на передаче гостей. Пробегая

взглядом по рядам зрителей, он невольно смутился, но преодолев себя вновь

обрёл уверенность и спокойствие. По его лицу пробегала чуть заметная игра

чувств, проистекающая из внутренней концентрации и молитвы, которая

выражалась в едва заметном шевелении губ и век. Но вот он переключил

видение в другой спектр и во власти его были проявлены связи и существа

невидимые невооружённым взглядом. Он проникал буквально вовнутрь

телес и видел всю духовную инфраструктуру, связь людей с другими

людьми: матери и ребёнка вне утробы, отца с детьми, любящих друг друга

людей и ненавидящих, также скованных цепями, связи душ с невидимым

миром Ангелов и Демонов.

Его Глазам были подвластны души хозяина тела и инородных ему

душ, по тем или иным причинам проникнувшим вовнутрь, где тело было

фактически клеткой, в которой содержались один, два, а иной раз и три, как

правило, нечистых духа, помимо хозяина. Эти существа своим поведением

не заслуживали находиться в собственном теле. Вынужденные мыкаться и

тыняться в поисках покрова временного не желая измениться и раскаяться

в собственных грехах. В основном это были души не нашедшие в себе сил

жить и принимать судьбу как таковые и закончившие жизнь самоубийством.

Но среди них не все были морально уродливыми. Подчас загнанные

судьбою в тупик, совершая самоубийство, зная о том, что жизнь их не

закончится, таким образом разрешали свои проблемы и сводили счёты

с жизнью, считая, что они аннулируют последствия своих дел. В лучшем

случае их повторно наделяли телом, чтобы закончить и решить свои дела. А

в худшем случае они так и блуждали по земле, как обычные бесы, в поисках

хоть какой-либо крыши* или убежища. А также те, что увязли в грехах

настолько, что оказались недостойными носить человеческие тела, позоря

своим поведением это великое звание — Человек.

— Скажите, как такое возможно, — задал вопрос ведущий, — что вы

смогли совершить чудо и два мальчика, сидевших в инвалидных креслах,

после прихода к вам смогли встать?

— По большому счёту, — ответил Савва, — Чудеса происходят с

каждым из нас, буквально каждый день, каждую минуту, даже секунду.

Только очень жаль, мы глухи к этим призывам, мы слепы к этим знакам.

Я уверен, любой человек, если немножечко внимательней всмотрится в

свою жизнь, то поймёт, что есть Сила, которая руководит и командует им.

Буквально вкладывает нам слова в уста, как малым детям:

— Тебя как зовут? — спрашивают у маленькой девочки, за спиной

которой стоит мать…

Я, конечно, говорю условно, не так всё грубо и примитивно, в Духе всё

гораздо тоньше и изящней. Связь лучше всякой мобильной, передаётся на

уровне мысли, имея определённые очертания, интонации, если подробней —

с определённым объёмом чувств, набором чувств. Но самое главное, что

это делается настолько тонко, что человек практически не ощущает грани

между своим и тем, что дано Свыше.

Одного это побуждает к тому, что он становится как можно более

точным в передаче полученных мыслей словами и из них вырастают ораторы.

Кто-то зачарованный увиденным пейзажем тянется к кисти и мольберту, и

Тот, кто его очаровал, движет его рукой, мазок за мазком совершенствуя

кисть. Кого-то Он как двоечника и хулигана отвёл к семейному психологу,

который посадит его за компьютер и будет заниматься с ним до тех пор,

покуда парень не осознает зачем рождён. И днями и ночами просиживая у

компьютера, он изобретёт несколько программ, которые с удовольствием

• К р ыша — в данном случае тело

приобретут и станут использовать в школе, а затем, углубляясь и

совершенствуя навыки откроет всему миру «Windows®»*. И говорить о том,

что я совершил чудо, было бы неправильно. Не я его совершил, все чудеса в

руках Бога, и всем я бы пожелал обрести Его изнутри.

Нет у Бога бесталанных людей, есть те, кто Его забыли.

— А сейчас вы ощущаете Его присутствие? — поинтересовался кто-то

из зрителей.

— Конечно, у Него есть и Другие Дела и Заботы, но хвала Ему, Он не

оставляет меня слишком надолго!!! — ответил Савва, —

ОН НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЕТ ТЕХ, КТО ЕМУ ПРЕДАН,

НО УДОСТОИТЬСЯ ЕГО НЕПОСРЕДСТВЕННОГО

ВНИМАНИЯ — ЭТО ВЕЛИЧАЙШАЯ УДАЧА.

Это то же самое, что кто-то из Руководителей зашёл к вам в дом и

спрашивает: «Какие у вас проблемы? Какие у вас нужды? Какие у вас

просьбы?», и по мере того, как вы рассказываете ему о своих бедах, у вас

эти вопросы решаются, проблемы исчезают.

Конечно, нельзя сравнивать Небо и Его руки здесь на Земле, но всё же

образно вполне уместно. Да хранит Господь Власти. И очень хочется, чтобы

Руки были достойны Головы.

***

Во время завязавшейся дискуссии Андрей неотступно наблюдал за

Саввой. Казалось, он впитывает каждое слово, исходящее из уст этого

человека.

А Савва тем временем отвечал на вопросы зрителей, которые были

не всегда корректны, а иногда просто грубы. А звучали они примерно

так: «Почему допустил войну, воровство, если Он Всемогущий? Почему

столько беспредела и если всё в Его руках, почему столько крови?», — всё

это звучало как вызов и ожидало незамедлительного ответа. Люди, как им

казалось, нашли с кого спросить, стали злыми и колючими. Вновь и вновь

пытаясь отыскать виновного в своих бедах почти все утверждали, что

Богу нет дела до нас, совсем не пытаясь понять, что Он справедлив, будучи

гарантом закона.

Но самое главное было то, что люди совсем не замечали, что Он

в очередной раз отпускает им грехи. Когда на вопрос от зрителей: «Вы

собираетесь исцелять ребёнка?» Савва ответил: «Нет!!!» и в продолжение

добавил:

* Билл Гейтс

«С тех пор в общем-то ничего и не изменилось. Как и тогда, уверовать

после чудес… А после свершения всё те же сомнения — мол, шарлатанство

или как-то подстроено… И говорю я это без всякой надежды и устало,

сколько можно повторять…», зрители загалдели, но Савва спокойно и

безмятежно замолчал, всем своим видом показывая, что закончил и в

дальнейшей дискуссии участвовать не станет — грянет ли гром, полетят

ли в него камни, будут ли его осуждать. Всё это было вне и его вниманием

завладел мальчик, который сидел в инвалидном кресле.

Попытаться исцелить мальчика взялся экстрасенс Юрий Вагну. Он

подошёл к Андрею и движением рук «рвал цепи» вокруг него, вытягивая

из кресла, приближая и удаляя их. Всё это продолжалось не одну минуту

и затем, устав от напряжения, смахнул рукой пот, как после тяжёлых

физических работ. Возможно, потом там и не пахло, но символически всё

выглядело именно так.

Вагну сослался, что у мальчика не самая лёгкая карма, но подвижки

к исправлению есть и обещал, что через некоторое время он поставит

мальчугана на ноги. Он попросил у матери фотографию Андрея и сказал,

что будет на расстоянии воздействовать на его организм, посылая энергию,

снимая последствия кармы.

Пока всё это происходило, Андрей вдруг ощутил новое чувство, или

возможно давно забытое старое, которое затопило его и было настолько

сладким, что он не мог совладать с ним. Это чувство иногда возникает у

детей, которые находятся под опекой родителей, например, сидя и собирая

Puzzle. Окружённые вниманием и теплом, которое проистекает от родителя,

накрывает и покровительствует без единого телесного контакта, без

единого сказанного слова и без насилия, проникает в сознание ребёнка и

руководит им, направляя его действия в нужное русло.

И сейчас Андрей ощутил на себе это внимание. Что-то очень большое,

практически необъятное, но не безликое умное, а очень мудрое и близкое,

заботливое и отеческое накрыло Андрея. Зная ответы на любой вопрос, не

нарушая и не замахиваясь на независимость, в каждую секунду будучи

готовым оставить внутренние покои.

На мысленном плане пронеслась насмешка над словами Вагну и

мыслеслова примерно выразились так: «Не слушай этот бред насчёт

нелёгкой кармы. Ты не забыт. Твой час ещё не настал», — на мгновение

Андрей увидел себя бегущим и улыбающимся, но не таким как сейчас, а

немного старше. Видение было настолько явным, что у него вырвалось

вслух: «Когда?»

На его вопрос тут же откликнулся Вагну, который в это время вёл

«философские беседы» со зрителями, и, услышав его, он тут же указывая

на Андрея сказал:

— Вот видите, буквально 15 минут работы, а ребёнок спрашивает:

«Когда…?»

Последней мыслью Пришельца была просьба: «Не говори ничего», и

он в ответ Вагну махнул головой, отрицая вопрос.

МОРСКИЕ БЕСЕДЫ

После просмотра сюжета в компании Вероники и Алексея завязалась

интересная беседа. Сразу после её окончания Алексей заметил:

— Молодец! Достойно и красиво отыграл свою партию, — указывая на

Савву, — Никому ничего не доказывая, дал всем зеркало, со словами: «Зачем

кого-то винить, посмотрите на себя… Безвинно страдал только один Иисус,

все остальные искупают свою вину, и то, наверное, не в полном объёме, а

после очередных и внеочередных «амнистий».

— А я думаю, — заявил отец Вероники, — что он поступил неправильно,

отказавшись исцелять мальчика. Представьте себе, что вы истекаете

кровью и вас привезли в больницу, а там, вместо того, чтобы оказать первую

помощь, начинают спрашивать: «На какой свет вы перешли дорогу?».

Окажи первую помощь — исцели, а потом говори о том, что надо соблюдать

правила дорожного движения и чтить законы Бога.

— Позитивно, возможно и так, — ответил Алексей. — Но в данном

случае всё это походило на натиск, который достойно выстоял Монах.

А некоторым из нас дай немного воли, мы и Богу начнём указывать, как

делать и что говорить.

Вновь и вновь — не Бог в нас нуждается, а мы в Нём. Мы и одного

дыхания без Него не сделаем, хотя может казаться…

— Но если предположить, — вступила в разговор Вероника, — что

этот Савва взял да и исцелил ребёнка, для меня бы это означало Второе

Пришествие… и этот факт укрепил бы меня в Вере. А сколько таких же,

как и я, Подкорками понимаем и предчувствуем — есть Кто-то над нами,

а поглядев вокруг, на воровство и хамство, одетое в пиджаки и галстуки,

сразу закрадывается сомнение в существовании справедливости. А Монах

говорит, что Господь Бог гарант исполнения закона — где правда?

— А правда в том, — сказал Алексей, — что завтра в отношениях с

людьми обманешь ли ты или останешься честным; сможешь ли признать

свою ошибку или будешь отнекиваться; украдёшь или останешься чистым?

Но в данном случае я рассматриваю не тех, кто по килограммам сдаёт

вторчермет* или картон, или же тянется на зарплату в 200 Грн, не зная, как

• В т о р ч е р м е т — металлы на вторичную переработку

свести концы с концами. А тех, кто находятся у горнила и имеют право

выбора — воровать или не воровать.

— А вообще, — подвела итог мать Вероники, — легко рассуждать,

отщипывая виноград от кисти, зная, что сегодня на вечер есть чем

полакомиться и куда пойти после ужина, наслаждаясь вечерним бризом на

набережной. А ведь есть и те, которые не знают, что ребёнку приготовить

на ужин.

ГОСПОДИ, ХРАНИ НАС ОТ НИЩЕТЫ.

Г л а в а 3

ЛЕС

Алексей пробирался сквозь лесную чащу, ломая и отгибая на своём

пути ветки елей и высокорослых кустов. Выйдя на опушку он решил

передохнуть, выбрав для перекура холмик, покрытый мхом и кустарниками

брусники. Он скинул с плеч рюкзак и развалился на возвышенности,

проглядывая сквозь кроны деревьев на солнце.

Ноги лишённые нагрузки приятно заныли. Вытянув одну из них,

Алексей похлопал по ноге, снимая напряжение, проделал то же самое с

другой и растянулся на траве, подложив под голову свёрнутую куртку.

Немного отдохнув он поднялся и расслабив верёвку рюкзака достал

припасы — зелёный лук и варёные яйца. Туристским ножичком открыл

банку тушёнки и отломил ломоть хлеба, которые раздобыл в пригороде

Костромы. Утолив голод Алексей стал осматриваться вокруг.

От возвышенности, на которой он расположился, вниз расстилалась

поляна, покрытая свежей зеленью. Ещё недостаточно напитанная

солнечными лучами земля собирала от почвы влагу и перед глазами у

Алексея стояла как в наступлении, окружив его, тучка комаров. Солнышко,

проникая сквозь ветви деревьев, согревало отдельные участки тела.

Забравшись в солнечный лучик лицом Алексей зажмурил глаза и упоённо

вздохнул, расслабляясь…

«Где же эти «Камни»*? — рассуждал Алексей. — А вдруг старушка

пошутила и я так и не встречу Савву?»

Сразу же после передачи, отгуляв ещё один счастливый день в

компании Вероники, Алексей попрощался с её родителями и дал обещание

обязательно разыскать девушку и не терять с нею связь. Вероника

противилась его отъезду и уговаривала остаться хотя бы на пару дней, но

Алексей сетуя на то, что в городе по приезду с моря его ждут неоформленные

документы для устройства на работу, откланялся.

Прибыв в Днепропетровск и полностью оформив все бумаги Алексей

организовал встречу с друзьями, вкратце поведав им о своих морских

похождениях, проведя в их компании ещё один незабываемый вечер.

* К а м н и — место последующих событий

Словно само Провидение напитывало и раскрывало перед ним

все двери, даря обильно впечатления и силы перед началом трудовой

деятельности, намекая на то, что времени будет катастрофически не хватать

и что это последние деньки прощания с юностью, студенческим куражом

и праздностью.

Как ни странно, но в компании молодых ребят, на этом можно сказать

ритуальном прощальном вечере, появилась небольшая карманная Библия.

Её принесла общая знакомая, встречавшаяся с одним из ребят. Мира достала

Библию и она не произвела обычного сарказма, с которым воспринимались

даже очень авторитетные вещи, не прошедшие практической проверки, а

скорее даже наоборот, вызвала некоторое воодушевление. Возможно, это

было признанием в том, во что Верил каждый из ребят, но никогда об этом не

говорил, и только сегодня, на последнем вечере перед расставанием открыл

другим сердце. Каждый задумался над тем, что сегодня они стоят на пороге

во взрослую жизнь, а завтра войдут в неё полноправными участниками,

каждый своею дорогой, сетуя на покровительство Бога.

Алексей мысленно пожелал своим друзьям, чтобы на их стези

Всевышний никогда не покидал их и был им Поводырем, в конце добавив:

«Не будь к нам слишком строгим, Господи».

Немного забегая вперёд, лишь скажу, что Руслану было суждено

устроиться в частную фирму, в таможенный отдел. Саша Мафиози,

смуглый тип с волосами, покрытыми бриолином*, приехав в свой городок

открыл небольшое кафе с игровыми автоматами. Андрей, которого

прозвали Бандер, созвучно с Бендером (персонаж в парике французского

графа и рейтузах), устроился на железную дорогу и вскоре стал дорожным

мастером и далее замом по текущему содержанию в Дистанции Пути. Вова

Молдаван — где его черти носят?.. Да хранит Господь его душу… Миша по

прозвищу Мекка, названный так в честь священного места Мусульман,

вскоре принял инициацию в монашество Кришнаитов и ныне отошёл от

мирской жизни, занимаясь распространением Ведической литературы.

Мира — судьба её неизвестна, да пошлёт ей Господь хорошего мужа… Юра

уехал покорять Якутию. Кажется, все…

А затем, были сладости, пирожные и шоколад, бутылка шикарного

коньяка, хорошо заваренный чай, источающий живительный аромат.

Разговоры и пожелания, весёлые истории и анекдоты… и на мгновение

время остановилось. Ребята словно забыли, что в будущем может и не

соберутся всей компанией, но завтра не существовало, а было только

сейчас, исполненное большой преданностью близких и неразлучных

друзей, которые в течение пяти лет рука об руку шли поддерживая друг

* Б р и о л и н — гель для волос

друга, совсем по-христиански неся тяжбы другого. Без доли религиозности,

а так, как это есть самое наша жизнь, которая гласит: «Лучше ничего не

говори, а сделай».

ПУТЬ

С началом приготовления в дорогу появились первые проблемы. До тех

пор, пока Алексей лишь вынашивал мысль о том, чтобы отправиться в

Кострому в поисках Саввы, всё было окрашено цветами романтических

приключений, где лишь одно появление в священном лесу, где ступала

нога Святца, уже сулило духовные вознаграждения. Неописуемые чувства,

однозначно Ангела-Хранителя, с которым можно буквально разговаривать

как с человеком. А сам лес будет наполнен священными животными:

Серебристым Оленем, который по заслугам прошлой жизни ныне был

награждён встречею со Святым, смирившись до положения Животного,

будучи в прошлом благочестивым и верующим человеком. Белками,

которые будут приносить кедровые орешки и отдавать их фактически в

руки. Птицами, которые иногда будут говорить на понятном человеку языке.

А медведи, как охрана, почуяв неладное в округе, обязательно предупредят

своего Покровителя.

Так рисовались Алексею картины предстоящей поездки и встречи с

Саввой. Но как только Алексей однажды встал с мыслью о том, что сегодня

же поедет на вокзал и выяснит, какой лучше избрать маршрут до Костромы,

и возьмёт билет в один конец, он обнаружил, что неведомо какими силами

исчез паспорт. Он открыл один из нижних ящиков стеклянного серванта,

в котором обычно хранились документы, и нашёл там практически всё,

кроме паспорта, — военный билет, диплом новоиспечённого специалиста.

На некоторое время Алексей остановился, перечитывая текст диплома,

аккуратно выведенный тушью, мысленно проделав несколько шагов,

которые предпримет по приходу на завод. Затем он стал один за другим

перебирать копии банковских договоров, удостоверения и свидетельства,

вспоминая все предыдущие шаги до исчезновения паспорта.

Алексей вспомнил, что буквально несколько дней назад паспорт

был ему нужен для оформления в отделе кадров. В его памяти всплыл

эпизод, что, выйдя от инспектора-кадровика, оформлявшего приём, он

аккуратно сложил все документы, паспорт, идентификационный код и

прочую бумажную дребедень, к которой он относился немного брезгливо,

но, вполне понимая, что без этих бумажек никуда не деться и в них

должен быть порядок. Придя домой он оставил все документы, кроме

паспорта, зная, что ему предстоит открыть счёт в одном из банков. Счёт

он открыл и, возвратившись обратно, паспорт выложил. Начиная с этого

момента Алексей как не силился вспомнить, куда он его положил, как не

пытался отыскать среди бумаг, даже позвонил матери на работу… В памяти

образовался ничем не восполнимый пробел и это стало первой, ещё не

самой, как оказалось, трудной преградой на пути к Костроме.

Позвонив на вокзал Алексей выяснил, что оптимальный маршрут

будет выбран по схеме Днепропетровск – Москва – Кострома, прямой

и проходящие поезда до конечного пункта. Он узнал информацию о

наличии билетов до Москвы и далее до Костромы. Но как выяснилось,

на сообщения российских поездов предоставлялась лишь информация о

наличии и отправлении поездов, а билетов в продаже не было по причине,

как объяснили в справочной, расхождения в курсах валют.

Про себя выругавшись насчёт валют, Алексей вновь взялся за поиски

паспорта, которые плавно перешли в чтение старых записок, писем, былых

рефератов, попыток писать стихи и за этим занятием он так углубился, что

очнулся лишь от звонка в дверь. Бросив взгляд на часы Алексей опешил от

удивления, на часах было 35 минут пятого, обычно в это время приходила

с работы мать.

Входя в дом мать, увидев царящий хаос, стала возмущаться по поводу

беспорядков, сетуя на то, что ужин не готов, в квартире бардак, он, дескать,

целый день дома, а хоть бы палец о палец стукнул. Алексей, выслушав всю

тираду, подошёл и обнял мать, а когда она стала отходить, задал вопрос о

паспорте. Мать ответила, что не видела и задала встречный вопрос:

— А зачем тебе паспорт, сынок?

— Да что-то не могу найти… — неопределённо ответил Алексей, следом

добавив: — Счёт открыл, а после этого паспорта как след простыл.

— А в документах смотрел?

— Смотрел, с них то всё и началось, сначала документы, затем

углубился в конспекты, потом добрался до папок, вот и весь, как говорится,

кавардак.

После совместно приготовленного ужина Алексей и мать сделали ещё

одну попытку отыскать паспорт, но всё тщетно. Отец в этот день приехал

как никогда поздно. Угрюмый и с портфелем в руке, он присел на стул,

расшнуровал туфли и расслабил галстук. После этих операций сразу

можно было увидеть, что освободившись от нехитрых замков он дал волю

чувствам и на лице проступила усталость.

Алексей поприветствовал его, пожимая руку отца «крабом». Мать

вышла в прихожую и поцеловав мужа в щёку спросила:

— Ты голодный?

— Как волк, — ответил отец.

ГЛАВНОЕ НАЧАТЬ…

Просто мистическим было исчезновение, а потом находка паспорта.

Как показалось Алексею, он лежал на самом видном месте в прихожей

в ящике трюмо, который он открывал неоднократно, бегло проглядывая

содержимое ящика, совсем не замечая предмет своих поисков. И сейчас,

отыскав его, Алексей опять помянул силы потусторонние, без которых, по

его мнению, не обошлось с паспортом.

Он перезвонил матери сообщая о том, что разыскал паспорт, успокаивая

и утешая её, зная о её буйном воображении. Когда он начал рассказывать о

нём, то случайно проговорился:

— Да, сегодня поеду за билетами… — эти слова словно электрическим

током ударили мать, она недоумённо спросила:

— Что за билеты, сынок?

Нет, конечно Алексей собирался обо всём рассказать родителям, но в

его планах это было перед самым отъездом. У него ещё оставался небольшой

лимит денег, которые приготовили родители к его защите, но этих денег

хватало только на билеты, а остальную сумму он хотел попросить у отца, в

мужском договоре, с последующей отдачей, а там — как он распорядится,

так, по крайней мере, думалось Алексею.

Поставить в известность мать он намеревался в последние дни, перед

отъездом, не посвящая в материальные детали, зная, что это 50% успеха,

если дело не касается денег. Алексей проронил слово, но отступать было

некуда:

— Мам, я не хочу по телефону. Прийдёшь домой, я всё расскажу.

— Ну скажи хотя бы, куда ты собрался ехать? — настаивала мать. —

Может, я помогу с билетом.

— В Кострому, — после долгих колебаний ответил Алексей. —

В монастырь.

— Сынок, как в Кострому, это же Россия и наверняка прямого поезда

нет?.. Это через Москву? — не дожидаясь ответа мать продолжила: — Лёша,

ведь это вокзалы… Это две таможни… А сколько сейчас всяких по поездам

шарахается?

Алексей знал, что останавливать мать в порыве красноречия

бесполезно и любые фразы и аргументы в пользу предприятия для неё лишь

масло в огонь и ещё более веские причины для того, чтобы отложить проект.

Он предполагал, что расскажет всё отцу и заручится его поддержкой, а

затем взвешенно и аргументированно представит матери, и ежели что-то

будет не получаться, он был уверен, что отец найдёт способ убедить мать в

целесообразности поездки.

Но все планы, которые строил Алексей, рухнули и ситуация вышла

из-под контроля и сулила всевозможные препирательства и выяснения с

родителями. Алексей был уверен, что мать сейчас позвонит отцу и наговорит

ему кучу ужасов и он вместо того, чтобы решать производственные

вопросы будет отвлекаться и не поймёт всего до конца, и в спешке вынесет

отрицательный вердикт и тогда всё пойдёт насмарку. После слов матери

Алексей заметил:

— Я уже никуда не еду…

— Ты что-нибудь кушал? — спросила мать.

— Да, всё… Спасибо за всё…

ПРЕПЯТСТВИЕ…

Общими усилиями отца и Алексея в ходе длительных переговоров всё

же удалось убедить мать в том, что мальчик перед началом производственной

деятельности съездит по Святым местам. Ознакомится с культурными

достопримечательностями края, с его традициями, промыслами, в конце

концов, промышленностью и вообще убедится в том, что деление на наших

и ваших, просто условности и границы, таможни, декларации в случае с

Украиной и Россией, кажутся такими нелепыми и нецелесообразными, что

так и чешутся руки отменить.

Когда казалось, что все препоны преодолены и проблемы решены, а

то бишь билеты Алексей приобрёл, родители благословили поездку и он

одной ногой уже находился в Священном Лесу, случилось ему в компании

друзей выбраться на городской пляж.

Погода была преотличная, солнце к десяти часам стало ласково

обнимать и согревать теплом всё вокруг. Канистры были наполнены пивком

и ребята стояли перед прилавком, на котором в порядке уменьшения

лежала тарань — несколько хороших лещей с добрую ладонь кузнеца, пара

карасиков чуть поменьше и далее плотва и краснопёрка. Ребята взяли три

леща, каждый из которых был завялен не до конца, источая приятный запах

и истекая жиром, предвкушая приятное времяпрепровождение.

Мимо прошли Голливудские Ноги, приковывая к себе внимание. Один

из компании чуть было не пошёл за Ними вслед, но его вовремя остановили.

А в общем, Монастырский остров сочился как спелый плод и в воздухе

витали запахи жареных шашлыков, цветения и женщин. Проходя ближе к

пляжу к ним прибавился ещё запах Живого уголка, где в мирном соседстве

проживали маралы и одногорбые верблюды, ослы и лисы. По ночам умы

влюблённых будоражили и завораживали крики павлинов.

Рядом с каруселями водили коня, вернее пони, который иногда

упирался как осел, не желая идти дальше и кого-то возить, но вспышки

гордости обычно заканчивались тем, что всё же пони задабривался

сухариками, которые вообще-то и в желудке ничего не прибавляли, но

пахли так, что хотелось разыскать источник. А он, в своё время, неизбежно

ускользал, распадаясь на крошки, заставляя животное вновь идти и искать

следующей порции осязаемого обмана. Но порой, к сожалению, так бывает

и с некоторыми из нас, обретя так называемое счастье, оторвав небольшой

кусочек от торта, не заметив, как он растаял, вновь и вновь гоняемся за

тенями, считая, что они могут быть собственностью.

На детском пляже на ракетах и горках по кругу — вверх-вниз носилась

детвора с визгами и криками восторгов, врезаясь в песок, обгоняя друг

друга на ступеньках ведущих наверх. Мамы, не уступая в скорости, вокруг

качелей и рядом с горками носились за детьми. Не успевая пережить

восхождение своих чад, в следующий миг они были уже на спуске, потея

и покрываясь испариной, которая прибавляла им шарма и делала ещё

привлекательней.

Пляж жил своими законами, летали мячи пляжного футбола и

разбитые на четвёрки меняли друг друга команды. В тени, справа от

тропинки, группами два на два расположились волейболисты. Два

старика, по локоть обмотанные эластичным бинтом, играли против двух

высокорослых молодцев. По самоотверженности и броскам дедки совсем

не уступали молодёжи, вызывая неподдельное восхищение.

Вдоль тропинки расположился ряд торговых лотков — пиво, воды,

мороженое.

Тень и горячий песок чередовали ходьбу. Наконец-то ребята дошли до

своего излюбленного места, которое находилось чуть дальше канатки*, по

левую сторону от тротуара.

Разумно расположившись в тени ребята скинув с себя одежду рванули

в сторону реки. Самые решительные без особых усилий быстро оказались в

воде. Те же, кто немного опоздал, при попытке зайти в воду были атакованы

уже мокрыми, что превратилось в игру, где вода была границей, оберегаемой

с двух сторон, пока в воде не оказались все.

Был Слон* и догонялки, был Кабан и Рома Трейгер в соотношении

130 и 60 кг, где «Слоном» был последний. Долго Рома не мог с Кабаном на

спине зайти в воду, но всё же видимо само Небо смилостивилось и занесло

его в воду с командой красивым штопором. Настал черёд другой команде

быть «Слоном». Они выстроились все по порядку, где Кабана поставили

посередине, укрепляя фланги. Первый пошёл… второй пошёл… Роман всё

норовил отомстить Кабану, прыгая на него, и довёл-таки его до истерики,

* К а н а т к а — канатная дорога на остров

* С л о н — пляжная игра

тот начал смеяться, ибо Рома хотел его пришпорить и пыхтел, норовя

прибавить в весе. Кабан засмеялся, конструкция пошатнулась и рухнула.

Во второй попытке, которая началась после небольшого перерыва

на смех, команда выстроилась в шахматном порядке, прикрывая головы

рукой. Алексей стоял замыкая колонну. По стратегии, выбранной командой

соперников, последним должен был прыгнуть Мейс и не на одного человека,

а на всю команду, толкая вперёд. Он разогнался и со всего маху навалился

на всех, Алексей только почувствовал как что-то щёлкнуло в ноге. «Слона»

завалили, кто смеялся, кто начал обливаться водой, но Алексею было не до

смеха, его лицо исказила гримаса и он выполз на берег.

Сначала ребята не обратили особого внимания на поведение Алексея,

а затем выкриками из воды стали призывать его купаться, но он, глянув

на ногу, обнаружил, что кость на правой ноге находится не в коленной

чашечке. Эта мысль и вид всего больно резанули его, и он, превозмогая боль

крикнул:

— Пацаны, дёрните кто-нибудь за ногу…

На его призыв сбежались ребята и один из них, звали его Борода, с

видом специалиста заявил:

— Это вывих. Я знаю, что делать… сейчас, — глядя Алексею прямо в

глаза, он дёрнул за ногу. К несчастью нога не встала на место и боль ещё

острее резанула, так как защемился нерв. Алексей глянул на Бороду,

Борода отошёл. Кто-то из ребят посоветовал Алексею встать на коленки и

вытягивать ногу с вывихом. Он попытался перевернуться и в тот момент,

когда правая нога оказалась в упоре, кость встала обратно. Он облегчённо

выдохнул и тут же встал. У него было ощущение, что ничего не произошло,

но через несколько минут бодрствования боль вернулась и на глазах

коленка стала опухать.

Алексею налили пивка подбадривая фразами: «До свадьбы заживёт,

не сифилис», «Как ты пойдёшь к Наташке?», «Терпи, казак, главное то,

что внизу живота» и т. д. Но шутки сняли напряжение лишь на некоторое

время. Когда настал час идти домой Алексей, поднявшись, понял, что идти

не сможет. Ребята намекнули, что слишком много принято на грудь: «Губит

людей не пиво, губит людей нога», с этими словами они взяли Алексея под

руки и понесли домой.

На ночь Алексей поставил компресс из мочи по назидательному

указанию матери обмотав ногу эластичным бинтом. Сон принёс ему

некоторое облегчение, накопленная за день усталость взяла своё и крепкий

здоровый сон завладел им.

Утром он поднялся и по обычаю с закрытыми глазами отправился в

туалет, совсем при этом забыв, что не далее как вчера был травмирован и

только вернувшись обратно в кровать вспомнил о вывихе, вновь болезненно

ощутив ногу.

ОТЪЕЗД

Утром окончательно проснувшись Алексей понял, что травма на ноге

не такая уж шуточная. Он хромал и каждое соприкосновение с землёй

откликалось в нём болезненным эхом. Единственно, что его смущало в

данной ситуации, это то, что сегодня вечером в 21:15 с Центрального вокзала

отправлялся его поезд на Москву. Конечно, несколько дней отдыха могли

бы привести его в порядок, рассуждал Алексей, но откладывать поездку

он не собирался.

Как ни странно, но все препятствия, которые вставали одно за другим

на пути у Алексея, не останавливали его, а напротив, вдохновляли и вселяли

решимость дойти в своих планах до конца. В мыслях он неоднократно

подчеркнул, что кто-то противостоит его планам, при этом не раз помянув

Лукавого. Но эта борьба, невидимая невооружённым глазом, привязывала и

укрепляла его в Боге, к которому он обращался в крайне затруднительных

ситуациях, считая, что по мелочам не стоит отвлекать Всемогущего,

который, по его мнению, должно быть загружен делами. Незаметно для

себя в обращениях к Богу он дошёл до тех пор, пока монолог не превратился

в диалог. Противник в процессе отступил, его видимо попросили, «нечего

допекать православному», борьба исчезла и на место ей пришла Игра…

Позвонив Феликсу он попросил организовать машину на вокзал, и в

20:00 они с Русланом были у него дома на ул. Телевизионной.

— Ну что, хромой, — сказал Руслан, — куда ты собрался?

— Поеду, «потрушу горбом», — только им понятным языком ответил

Алексей, — сегодня на Москву, а там дальше на Кострому. Съезжу, разыщу

одного дедушку.

— Послушай, в Кострому… Это случайно не после «Большого мира»? —

спросил Феликс.

— Нет, по делам, — ответил Алексей, — у отца там живёт друг, он

хочет с ним связаться, вроде насчёт леса, но я точно не знаю. А заодно ещё

недельку отдохнуть перед началом работ.

Наверняка никто из ребят не сомневался в ответе Алексея насчёт дел

отца, но всё же, в глубине души каждый отметил, что возможно есть ещё и

другая сторона медали, а именно — загадочная Кострома, Савва, интерес

к которому стоял нешуточный и т. д.

— В общем, смотри там, выясни всё тщательно насчёт целителя, —

подтвердил догадки Алексея Руслан.

— Это не последний пункт моей поездки. Я слышал, что Савва после

передачи ушёл в лес…

Поезд тронулся от перрона, зазвучал марш «Прощание Славянки»,

провожающие ещё некоторое время сопровождали поезд махая рукой

отъезжающим, пытаясь сообщить пассажирам какие-то срочные слова,

не требующую отлагательства информацию, используя при этом язык

жестов.

В поезде его встретили прохладное купе и приятная музыка, говорливые

соседи и вечерний чай. Всё было славно и Алексей умиротворённо

отошёл ко сну предвкушая интересные встречи, немного волнуясь перед

неизвестностью. Но как обычно любопытство взяло верх над другими

чувствами и он, вознося молитву, сегодня особенно сладко ощущал опеку

свыше, радуясь за предстоящие дни с надеждой на покровительство Бога.

Г л а в а 4

АНДРЕЙ

Сильным испытанием для Андрея был период времени, последовавший

после неудачной попытки к исцелению, предпринятой на передаче

«Большой мир» одним из гостей Юрием Вагну.

Единственным утешением и светлым пятном в памяти Андрея был

эпизод, в котором он хоть и мысленно, но всё же был здоровым и умел

ходить. Он естественно зацепился за эту нить и некоторое время она его

подбадривала и приносила чувство покоя, которое выражалось в словах:

«Всё в надёжных Руках». Но эта неопределённая отсрочка, эта ужасная

мысль: «Потерпи!!! Не сейчас!!! Не настало время», — мысленно рассуждал

Андрей, — «Для кого не настало??? Ведь я хочу тренироваться сейчас.

Я сейчас хочу сесть на велик и приехать к Насте, а потом вместе с ней

мотнуться на пляж». Мысль о Насте больно кольнула его.

После того, что случилось с Андреем, она только несколько раз

соизволила прийти к нему в гости, а потом и вовсе забыла о нём. Со

стороны могло показаться, что в сущности, нет большого горя в том, что

Настя перестала посещать его. Ведь они не давали друг другу клятвы, не

обещали любви до гроба. Но на его травмированное сознание лёг тяжёлым

бременем факт, что она перестала к нему заходить. Рушились первые замки

несбывшихся надежд, первые хрупкие чувства влюблённости.

Они даже успели поцеловаться на одном из вечеров, организованных

ко Дню защитника Отечества, и Настя гордилась Андреем за его силу

и ловкость. И вообще, он носил её портфель и защищал её в школе от

старшеклассников. Его уважали ребята и немного ревновали девчонки,

и Насте это нравилось. Они были хорошей парой и это замечали даже

взрослые.

Но всё это было ничего, даже то, что она перестала заходить к нему, по

сравнению с тем, что сообщил ему Саша, его друг. Он рассказал ему, что

видел Настю в парке с каким-то, как он выразился «крэндэлем», они гуляли,

ели мороженое…

Андрей поначалу даже обижался на Сашу за такую историю, не веря

ему, а потом понял, что нет смысла обманываться и лелеять мечту о том,

что осуществиться не сможет. А о том, что произошло, рано или поздно 157

ЮРИЙ МАКАРОВ Торт Жизни

всё равно кто-нибудь рассказал бы ему. «Ещё хорошо, что этот рассказ

он услышал от Сашки, — рассуждал Андрей, — а вдруг кто-нибудь из

неприятелей… Ещё бы уколол».

Настроение покидало его и дни тянулись ужасно медленно, удручая

его с каждым днём всё больше.

***

Андрей сидел у окна и вытянув шею выглядывал на улицу. Внизу у

подъезда детвора гоняла в футбол. На лавочках, вдыхая свежий вечерний

воздух после изнуряющего дневного зноя, чинно ведя беседы сидели

бабушки. Рядом с ними девочки играли в резиночки* и классики.

Солнце клонило к закату. Пред взором Андрея внизу расстилалась

панорама: напротив дома высился громадный особняк, по последнему

слову архитектуры покрытый металлочерепицей. Чуть левее, в той же

полосе стоял домик поменьше и далее, в перспективу, направо и сразу за

особняком раскинулись частные дома — двух- и трёх-этажные; с бассейном

под навесом и балконами; с дорожками, выложенными тротуарной

плиткой. Полюбовавшись пейзажем он поглядел вдаль, где среди зелени

расстилающейся балки стояли домики на холмах, и казалось на самых

окраинах.

Небо розовым светом затопило весь горизонт, преображая в сказочные

тона до боли знакомое место. Прямо перед домом пикировали ласточки

разрезая тугими телами воздух. Облюбовав для постройки гнёзд окна они

носились как угорелые в непрекращающейся игре.

Неведомо почему, но именно сегодня в Андрее проснулась дикая тоска

по тем дням, когда он, будучи здоровым, как и все подростки отгуливал

летние каникулы. Как и все его сверстники ездил в лагеря на Орель, в

дубраву на Самару, на Арбатскую Стрелку, в общем, подальше от пекла —

железобетона и асфальта, на лоно природы, на море.

Все его школьные товарищи поразъехались кто куда. Те же, кто остался

в городе, днём ходили на пляж, на Монастырский остров, а вечером играли

в казака-разбойника на велосипедах и совсем его позабыли. Саша, его

лучший друг, уехал в Алушту с родителями и Андрей сидя в квартире скучал,

всё сильнее ощущая одиночество, постепенно впадая в депрессию.

Бабушка находилась рядом с ним, но совсем не утешала его, а наоборот,

видя беспомощность ребёнка уходила в соседнюю комнату и плакала,

проявляя жалость, которая раздражала Андрея донельзя. Её естественно

предупреждали, что с ним надо вести себя как со здоровым, но она нет-

нет, да и выказывала истинное отношение к положению вещей. Зная все

* Р е з и н о ч к и — детская игра

эти мгновения наизусть Андрей сам стал ощущать и самое страшное —

относиться к себе как ущербному, забросив все занятия, разуверившись

в их действенности. Все книги Валентина Дикуля по лечебной гимнастике,

психологический тренинг и всё, что родители приготовили для поддержания

его морального состояния, он забросил и не открывал. Сам вид обложек

некоторых из книг, где красовались улыбающиеся лица иностранных

проповедников, где названия кричали: «По Вере воздастся», «Покайся и ты

исцелён», где каждое слово было наполнено: радуйся с нами, пой и танцуй,

для него звучали как приговор. В эти мгновения он останавливал бабушку,

которая читала ему, и просил прочесть ему что-нибудь сказочное, наше,

исконно русское:

«…Там чудеса, там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит…»

И обычно под стихи Пушкина Андрей засыпал, и грезились ему

доблестные рыцари, заколдованные богатыри и необычайно сложная, но

всё-таки со счастливым концом, битва добра и зла. Где добро и благородство,

мытьём и катанием, умом и доблестью всё же одерживало верх над злом.

И заколдованные герои обретали вновь жизнь и получали в награду за

надежду близких и верных друзей. Где Кощей побеждён, Людмила свободна,

а Руслану полцарства и любимая… И тогда его «хворь» виделась ему не

иначе как колдовство, которое рано или поздно будет преодолено. И тогда

он верил, что за жизнь его ведётся битва, в которой он был на стороне добра

с полной уверенностью в его победе.

По утрам ему ужасно не хотелось уходить из этих грёз и он ещё долго

после того, как просыпался, закрывал глаза пытаясь вновь и вновь уйти от

реалии в страну сказочных фантазий. Так он валялся в постели не желая

подняться до двух, а то и до трёх часов дня, и бабушка в постель несла ему

завтрак и чай, а следом утку… и когда она выходила из комнаты, Андрей

практически чувствовал, что бабушка плачет, хотя к нему она находилась

спиной. Он зная об этом кричал ей вслед: «Бабушка, не плачь, мне и так

больно», а она не оборачиваясь говорила: «А я и не плачу, с чего ты взял?»,

продолжая движение. А затем появлялась с улыбкой, будто ни в чём и не

бывало. Но как ни крути, глаза всё же выдавали её. Она подходила, в руках

у неё был эспандер, и назидательно говорила: «Что это ты совсем забросил

тренировки? А ну-ка, попробуй пошевелить пальцами. Не ленись. Чтобы

к концу недели мог правой рукой отжимать десять раз». Андрей на это

улыбался, но совсем не верил, что когда-нибудь сможет шевелить рукой,

тем более совершать какие-либо действия с усилиями, но от эспандера не

отказывался и он лежал на его руке в надежде на движение.

К обеду, хотя по времени он больше подходил на полдник, бабушка

помогала сесть Андрею в кресло и они выезжали на кухню и вместе кушали,

а после выбирались на улицу.

Однажды, сидя на улице в тени под орехом Андрей наблюдал за игрой

сверстников. Вдруг к нему подбежала маленькая девочка с первого этажа и

улыбаясь во всё лицо положила ему на колени цветы. Он вначале опешил, а

через некоторое мгновение поблагодарил её. Она поспешила к родителям,

которые стояли поодаль и что-то очень выразительно стала рассказывать

им. А через несколько дней это повторилось и когда она подбежала и

положила букет ромашек, они посмотрели друг другу в глаза, она сказала:

«Я тебя люблю…» и поцеловала его в щёку.

Как только она отбежала, Андрей попросил бабушку пойти домой и

въехав в подъезд он очень тихо, но с такой болью и силой произнёс:

— Бабушка, я хочу встать… бегать… прыгать… скакать…

— Встанешь, — отвечала бабушка.

ОДКА…

Стены, которые его окружали, мебель, обои, картины и плакаты,

висевшие на стене, вообще вся обстановка в доме стали угнетать Андрея.

Ему не нравились его старые кассеты и компакт-диски, заслушанные им в

последнее время до дыр.

Телевизор, распорядок дня, утки, носимые бабушкой, снисходительное

отношение детей на улице, всё просто раздражало его. Он не мог спокойно

смотреть на жизнь и иногда к нему стала приходить одна навязчивая мысль:

«Что толку мучить себя… Мало того, что себя, а причём же здесь родные?

Все носятся со мной. Я не хочу быть обузой никому. Я не хочу жить. Да по

большому счёту я разве живу? Я не живу, — отвечал он себе. — Я даже

не существую. Даже собаке дано двигаться, вилять хвостом, облизывать

хозяина».

В прихожей приоткрылась дверь, наверно отец, пронеслось в голове

Андрея. Обычно бабушка вывозила его в прихожую, когда кто-либо

приходил. Вот и сейчас бабушка развернула его на кресле, и только они

подошли к двери комнаты, как она распахнулась и перед ними, виляя

хвостом, стояла милая псина. Чуть поодаль сзади отец улыбаясь наблюдал

за происходящим.

Друг подбежал к Андрею и передними лапами встал на колени,

внимательно рассматривая и без удержу виляя хвостом. После некоторой

паузы пёс рассмотрев Андрея пару раз лизнул его в нос и щёку, и, неведомо

какими Силами, Андрей поднял руку и положил её на собаку. Как только

Андрей осознал, что он поднял руку, она как чужая упала вниз.

— Папа, кто это? – вскрикнул от счастья Андрей. — Как его зовут?

— Ода, — произнёс отец.

— Почему же Ода? Ведь это же Друг.

— Это девочка, Малыш.

— Ладно, пускай будет Одой, но она же Друг.

Как ни странно, но никто из взрослых, увлёкшись этой трогательной

сценой, не заметил, что Андрей поднял руку. То ли считая, что это

естественно или это выглядело так естественно, что не бросилось никому в

глаза. Только сам Андрей, ещё не до конца веря в случившееся, почувствовал

колики на кончиках пальцев. И никому не говоря и слова начал рыдать, в

то время как милая псина, кокер-спаниель чёрно-белого окраса Ода, не

отходила от него, и лизала лицо, щёки, уши, руки.

ВЕРА… НАДЕЖДА… ЛЮБОВЬ…

Накануне, за несколько дней до случившегося отец Андрея открыл

очень популярный журнал и первая фраза, которая попалась ему на глаза,

произвела на него неизгладимое впечатление, она гласила: «Любовь,

похожая на плен» и далее в контексте звучали слова: «…Я не оставлю детей…

Пусть у нас нет семьи, пусть супруга считает, что я идиот, забирая к себе

дочь… Пусть все женщины считают, что отец — лишь делопроизводитель,

а далее…», речь шла об одном известном человеке, который отстаивал свои

права отца. Но его потрясла не сама статья, а слова и смысл, заложенный в

этих двух строках, которые открылись ему впоследствии.

Незадолго до счастливого события он задумывался о том, как

помочь Андрею, видя его настроение и отчаяние, которое наблюдалось

за ним в последнее время — молчаливость, апатия и т. д. Глядя на него он

мучался задумками, как воодушевить сына и фраза «…что отец — лишь

делопроизводитель…» больно ранила его, но в следующее мгновение

поднимала на некую высоту, преодолевая предыдущую мысль потоком

любви.

Продолжая свои размышления он переходил к первой части слов «я

не оставлю своих детей…». В минуты радости за сына ему стало впервые

очевидно, что Бог не оставит тех, кто доверился Ему: «Пусть не всегда

разумных, таких маловеров, как я, — рассуждал отец, — и надежда на то,

что люди всё-таки одумаются, теплится в Нём, также, как во мне до сих

пор теплилась мысль о том, что Андрей поправится». И сейчас, перед ним

как картинки одна за другой стали всплывать мысли предшествующие

событию с Одой.

В его памяти всплыл эпизод, когда он, приглашённый в гости к очень

близким друзьям и будучи в их доме, увидел это милое создание, которое

звалось Одой. И его вопрос к хозяевам о том, чтобы взять её на время и

та «случайность», что они до этого ломавшие голову, куда её пристроить в

связи с отъездом на отдых, согласились отдать её на несколько недель.

Вся цепь совпадений, мысль о том, что Ода может доставить радость

Андрею. В конце концов фраза, с которой он столкнулся открыв журнал:

«Любовь похожая на плен», которая ещё вчера казалась ему приговором

подчёркивая его бессилие, в момент эйфории, ощутив сладость этого плена,

стучала у него в висках и казалась ему предначертанием произошедшего.

Тот факт, что Андрей после стольких испытаний был награждён и сегодня

пошевелил пальцами, всё вкупе, внутренние и внешние впечатления

выстроились в настолько стройный ряд событий, что отец в жизни — очень

мирской человек, принимая её со всеми радостями и горестями, никогда,

в общем-то, не посещая церкви, не зная служб, не соблюдая постов

и церковных правил, сегодня очень явно живо ощутил Бога и Его

покровительство и был безмерно благодарен Ему за этот день. За Андрея,

который воспрял духом, подарив всей семье надежду на то, что в скором

будущем он возможно…, но споймав себя на мысли, что о лучшем пока

мечтать не время, боясь спугнуть. Отец просто оттаял и ему как ребёнку

хотелось плакать.

Чуть сдерживая эмоции, ещё не до конца поверив и осознав

произошедшее вся семья, когда пришла мать, ходили словно пьяные.

Окрылённые славным событием все члены семьи не отходили от Андрея,

целовали и обнимали его. Вновь и вновь обращаясь к нему с просьбой,

чтобы он пошевелил пальцами. А затем целовали и обнимали Оду, которая

с сегодняшнего дня стала членом семьи.

У отца как праздничные стяги развивались слова: «Любовь, похожая на

плен». Он был в плену у самых Светлых Сил и впервые в жизни он понял, как

иногда могут пленять чувства, как иногда может быть добровольным и

желанным рабство. Он не хотел, чтобы эти чувства покидали его, не хотел

ночи, сна, не хотел ничего. Он мечтал о том, чтобы этот Свет, пролитый

нынче на его душу, не оставив равнодушными всех членов семьи, не покидал

его и длился вечно…

«Я не оставлю своих детей», — в полудрёме уходя в мир Морфея

твердил отец, обнимая супругу, немного по иному ощутив, что мы все Его

дети, нуждающиеся в любви.

КОСТРОМА

В это же время, миновав все границы, пройдя таможенные осмотры,

достигнув Москвы и далее Костромы сошёл на перрон вокзала Алексей.

Он быстро сориентировался и выяснил, как ему доехать до монастыря, что

не составило для него особых сложностей. Приезжающие последних дней

зачастую спрашивали именно о нём и том, как разыскать старца Савву.

В связи с этим были организованы прямые рейсы назначением Вокзал–

Монастырь и деловые люди не преминули заработать деньги на ажиотаже.

Спрос был, а это главное — таков был их девиз.

Оставив вещи в камере хранения Алексей отправился в монастырь.

В автобусе он случайно стал свидетелем одного разговора, происходившего

между двумя старушками. Они рассуждали о событиях последних дней.

О рыночных ценах на продукты в Москве, по сравнению с Костромой; о

родственных связях, где использовались термины — брат, зять, кум, сват

и т. д. И одна из них с явно украинским акцентом, в разговоре упоминая

Пятихатки и Кривой Рог, рассказывала о том, что причиняет это, по её

словам: «проклятое» строительство новой скоростной линии Киев–

Днепропетровск. О том, что электрички отменяют, на вокзалах ни сесть,

ни встать; поезда прибывают на пути без платформы; зайдёшь на вокзал в

чистом, а выйдешь…».

Алексею была близка эта тема. Выезжая из Днепропетровска поезд

отправлялся с третьего пути, а не с первого, как обычно. В здании вокзала

производили ремонт: снимали полы, отбивали плитку от стен.

«И всё это ко Дню Железнодорожника? То бишь к 1 Августа, — по

старой памяти ещё просоветского времени* рассуждал Алексей, — Такой

расклад казался нереальным. Но УЗ* — организация сильная, может, и

смогут сдать в срок».

Но последующие реплики Алексея заинтересовали больше, чем

обсуждение текущих дел. Одна из старушек спросила:

— Как вы узнали о Монахе?

— Да как же не узнать, по телевизору о нём говорят. Очень много людей

о нём говорят, получили излечение.

— А вы знаете, что с ним вам пообщаться не получится?

— Как? Почему?

— Ведь он сразу после телепередачи ушёл в лес, — очень уверенно

и авторитетно говорила одна из бабушек, по всей видимости местная, её

отличал рознящий со всеми говор. Она, казалось, была в курсе всех событий,

происходивших в Костроме, и говорила о них очень уверенно. — Сейчас

много людей объявили поиск Саввы. В окрестных лесах «поклонники»

ищут следы старца, но его, как говорится, след простыл. Говорят, нашлось

* 1 а в г у с т а — здесь — дата сдачи в эксплуатацию скорой линии Киев–

Днепропетровск. Первое воскресение августа — День железнодорожника (3 августа 2004 г.).

Отмечается в России, ранее в Советском Союзе.

* У З — Железнодорожный Транспорт Украины

несколько человек, которые, отыскав его скарб, оставшийся в монастыре,

с собаками пытались отыскать старца, но всё тщетно.

— В монастыре вся братия, — продолжала она, — рассматривается как

потенциально связанная с ним. Ведь кто-то носит ему одежду и хлеб?

Но вот старушка, говорившая о старце, засобиралась на выход и

Алексей внутренним чутьём решил, что ему нужно выходить следом,

знакомиться, спрашивать, узнавать, каким образом можно разыскать

Монаха.

Он вышел и догнав бабушку предложил помочь нести её сумки,

которые были туго набиты разными продуктами. Она очень бдительно и

строго глянула ему в глаза, на что Алексей лишь пожал плечами, протянув

к ней руку, оставив в силе предложение о помощи. Бабушка, смягчившись,

отдала сумку и после тихо спросила:

— Как вас зовут, молодой человек?

— Меня зовут Алексей, — не без смущения ответил он, так как не

ожидал, что старушка первой заведёт беседу.

— Простите… — преодолевая волнение, начал Алексей, — я приехал из

Днепропетровска и мне очень надо разыскать этого человека. Хотя, если

честно, я даже не знаю, что ему скажу. Даже не знаю до конца, что же я от

него хочу… Но где-то в глубине души я считаю, что это мой долг найти его.

Может быть, я услышу Бога Его устами? Я не знаю, что попросить у него; не

знаю, нужно ли мне что-нибудь для себя… Но может, я могу быть полезным

ему… Простите за сумбур.

— А сколько вам лет, если не секрет?

— Мне 22 года.

— А зачем вам в таком возрасте Бог? Я понимаю люди моего поколения

готовясь, как говорится, отойти в мир иной, просят у Бога прощения за

грехи вашего возраста. А вы молоды, ещё, мне кажется, немного наивны.

Вы полны здоровья, я надеюсь, жизненных планов. Вам бы сейчас найти

девушку и шептать ей в кустах сирени о любви. Жить беззаботно и весело,

не зная о проблемах. Найти работу, обзаводиться домом и обстановкой.

В конце концов, заводить детей. Зачем вам сейчас Бог, правила, каноны,

ограничения?

— Извините, но в Боге я ищу не правила и каноны, а Свободу и Естество.

Я хочу как ребёнок потерять страх, обретя Отца, Покровителя и стыдиться

лишь за то, что могу своим поведением досадить и расстроить Его. Я хочу

найти Его, чтобы жить полноценно. Любить полной грудью, не боясь

насмешек со стороны. Не скупясь на чувства дарить любовь тем, кто рядом,

понимая — есть что-то высшее, чем то, за что борются в этом мире. Есть что-

то, что выше денег, власти, блеска и фарса мира, где обман и предательство

идут рука об руку в решении шкурных вопросов.

— А вы говорите, что вам сказать нечего. Что же вас интересует

конкретно?

— Простите. Я так и не узнал, как вас зовут.

— Зовут меня Екатерина Петровна…

— Очень приятно, Екатерина Петровна, подскажите мне, бедолаге, как

разыскать Старца. Если конечно, это в ваших силах.

— Сегодня понесёшь ему пищу, — опуская глаза и словно про себя еле

слышно проговорила Екатерина Петровна. – Найдёшь место, которое в

народе называется «Камни». Там вечером он обычно рыбачит.

— Что? — не расслышав переспросил Алексей. — Я ослышался или мне

показалось… Я сегодня пойду относить ему пищу?

— Да, Лёша, да. Но сейчас закроем эту тему. Ты узнаешь всё в свой

час.

«КАМНИ»

Из небольшого деревянного домика по ступенькам сбежал молодой

человек. Взял несколько удилищ, подсаку и другие рыболовные снасти

и неспеша по тропинкам, ведущим мимо таких же небольших уютных

домиков, направился в сторону реки. Вокруг росли громадные сосны и они

пленяли своей красотой, а усыпанная иголками и шишками земля источала

неповторимый аромат.

На высоком речном берегу были рассыпаны разной величины камни,

от громадных глыб, до небольших камней. С самого верха к воде вели

ступеньки, устроенные из лестничных пролётов, положенные небрежно

наискось. Но эта небрежность, беспорядочный и целенаправленный хаос

имели свой эстетический вид.

Вечером, сидя на камнях и закинув удочки, сидели любители рыбалки.

На противоположном берегу, между водой и землёй, не было песчаного

берега и над водой раскинулись кусты, которые создавали естественный

навес. Там было глубоко и многие рыбаки стремились занять это место. Оно

было закормлено и даже в те моменты, когда начиналась жара, там было

прохладно и у берега резвилась и всплёскивалась рыба. Словом, это был

рай для рыбака, да и вообще очень живописное место и оно по обычаю было

занято одним стариком, которого постояльцы знали как деда Мишу.

Правее камней находилась заводь и небольшая пристань, на которой

пришвартовывались три-четыре лодки, и небольшой деревянный настил

для подхода к каждой из них. Они стояли прикованные к столбикам,

уходящим под воду, навесными замками. Слева от «Камней», как в народе

называли это место, располагался пляж, на котором резвилась детвора и

отдыхали родители, вкушая прозрачный хрустальный воздух, наслаждаясь

тишиной и красотой славного места.

По берегу реки один за другим располагались пансионаты, дома

отдыха городских организаций и институтов. Но наряду с ними появлялись

частные заведения, которые отличались условиями — наличием теннисных

кортов, футбольных и волейбольных площадок, клубов и дискотек.

Молодой человек спустился по лестнице и присел на последней

ступеньке почти у самой воды. Разобрал удочку, наживил на крючок червяка

и закинув её в воду стал наблюдать за тем, как вокруг поплавка играют

солнечные зайчики.

Через некоторое время постепенно весь берег заполнился рыбаками.

Дневная жара спала и любители-рыболовы сошлись на вечерний клёв к

реке.

Когда кто-либо вытягивал рыбу, всё внимание перемещалось к нему,

наблюдая за происходящим, с вопросом — что за рыба, какой величины,

потом на рыбака и на удочку, издали присматриваясь, что у него за наживка,

черви или хлеб.

Обычно следом после того все или почти все вытягивали из воды свои

удилища, проверяли наживку. Кидая крошки хлеба закармливали место

и вновь закидывали в воду удочки. И так повторялось раз за разом, как

на спортивных соревнованиях, вступая в азартную игру — кто больше

поймает рыбы.

Но, пожалуй, даже не количество пойманной рыбы имело

первостепенное значение, а сам процесс — отдых, удовольствие, заведенные

там же знакомства. Сваренная на свежем воздухе уха, пятьдесят капель

горилки, костёр и гитара.

Мелкая рябь пробежала по воде, покрывая поплавок. Молодой человек

вытащил удочку и приготовился вновь её забросить, но неожиданный

вопрос вывел его из задумчивости.

— Вы Савва?

Он таки закинул удочку и словно не слыша вопрос уселся на своё

место. Алексей повторил его и с изумлением услышал отрицательный

ответ. Следующие попытки Алексея каким-то образом завести беседу

заканчивались неудачей. Тем более он услышал в ответ раздражительные

слова:

— Не мешайте рыбачить, вы клёв от меня отгоняете своими вопросами!

Припёрся из-за Кудыкиных гор и задаёт мне такие вопросы. Дома тебе

не сидится, отдохнул бы перед работой недельку. Нет же, паспорт его не

остановил… Мать ему не авторитет… Вот блин, молодёжь пошла.

— А вы не такой уж и старый. Без бороды вас и не узнать, — заметил

Алексей.

— Ладно, приехал, Бог с тобой, найду для тебя работу. Сруб поможешь

мне сделать. А сейчас, — он достал сак, в котором резвилась рыба, шлёпая

хвостом по металлическому корпусу и отдал его Алексею со словами: —

Пойди в мой домик, по правой стороне четвёртый, № 3, почисти и приготовь

рыбу. Я посмотрю, насколько тебя разбаловали родители. Да, ключ найдёшь

на гвоздике напротив рубца на лудке. Проведёшь рукой по лудке — найдёшь.

Всё, дуй, студент.

Полусерьёзно, полунасмешливо встретил Савва прибывшего к нему

гостя, коря его за непослушание, аргументируя, что подал столько знаков,

столько раз пытался разубедить Алексея в намерении приехать к нему,

высказываясь примерно так:

— Лёша, не обязательно тебе быть рядом со мной, чтобы слышать меня.

Стоит искренне поверить в то, что пространства для Духа не имеют границ

и преград. Настройся на мою волну. Подтверди своё желание пред Богом.

Я, прости, всего лишь Его слуга. Ты должен понять, что я был против твоего

приезда, но Он всё же привёл тебя ко мне и Ему не в силах никто перечить.

Теперь, когда ты здесь, я понимаю зачем. Завтра рано утром мы возьмём

инструмент — топоры, дружбу-двухручку, гвозди, молотки, гвоздодёр,

лопату и уйдём в места, где не ступала нога человека. Там среди животных

в глубине леса, на берегу реки, я мирно проведу остатки отпущенного

времени в молитвах обо всём мире. В полной гармонии с окружающей

средой возделывая землю, наслаждаясь теми дарами, которыми Господь

Бог наделил эти места — грибы, ягоды, мёд, кедр, рыба, дичь. Мне много не

надо — пшеница и картофель, вот, пожалуй, и всё, что прошу я у Бога, для себя…

СРУБ

Рядом с Саввой и Алексеем догорали потрескивая угли. Котелок,

облизанный огнём, стоял рядом с костром источая благоуханный аромат

сваренной ухи. Они помолчали, каждый о своём прося Бога. Аппетитно

откушав ухи они долго наблюдали за тлеющим костром, пока Савва не

сказал:

— Всё, Лёшенька брат, пойдём спать, завтра рано вставать.

— Может сейчас подготовить инструмент на завтра? — поинтересовался

Алексей.

— Наивный, — шутя ответил Савва. — Я твой приход знал до секунды.

Ты думаешь, я не подготовился к делу?

— Я просто решил узнать… Извините, пожалуйста…

— Всё уже готово, пойдём. И давай вообще на ты… Лады?

Утро выдалось прохладное. Роса покрывающая траву была на половину

с инеем.

— Ты вовремя, Лёша, самое время подумать о зиме. Хотя я мог бы

остаться в курортном домике и зимой. Но тогда не может идти речи о моём

инкогнито. Скоро будет заканчиваться сезон, и все отдыхающие один за

другим покинут дом отдыха и здесь останется лишь сторож. Я понимаю,

что с ним договориться не будет проблем, но рано или поздно обо мне вновь

узнают и начнут приезжать, а у меня другие планы. В общем, пойдём, а

вернее поплыли строить мне келью.

Они долго сплавлялись по реке. В месте, где они остановились,

река изгибалась. Противоположный берег был практически отвесным,

поросший соснами. День, казалось, спрятал солнце. Небо покрытое

облаками, густой туман по воде, всё это сопровождало их в пути. Алексей с

ужасом понимал, что навигация их лодки происходит наощупь и вслепую,

но когда они пришвартовались к берегу, Савва бросил фразу, которая

развеяла некоторое сомнение Алексея о благословении их действа. Савва

сказал:

— Владыка прячет нас от Сатаны. Конечно, рано или поздно он разыщет

меня, но сейчас втёмную Господь расположит Дом на месте открытом для

прямой связи с Небом. А будь по-другому, Лукавый всеми силами попытался

бы запутать в выборе места.

Савва на поляне встав на колени возносил молитву. Потом он поднялся

и подошёл к громадной сосне. Он облокотился о ствол закрыв глаза. Алексей

пристально всматривался в действия Саввы, надеясь увидеть внешнее

проявление благодати. Но всё было обыденно для глаза. Казалось птицы,

воздух, деревья — всё застыло в некотором оцепенении. Алексей про себя

подумал, в кино это называется стоп-кадр. Потом действия Саввы стали

походить на действия кладоискателя. Он отошёл от сосны сделав шагов

десять остановился и подняв к Небу глаза застыл на некоторое время. Выйдя

из задумчивости он сказал Алексею брать рюкзак и следовать за ним. Они

молча прошли метров сто от берега. Савва несколько раз останавливался,

словно принимая что-то вовнутрь. Алексею показалось, что Савва уже

видит, где будет его келья, какова она будет по конструкции, по размерам,

на какую сторону будет выходить окно и какое оно будет по величине, и

даже, наверное, огород был запланирован его сердцем или же наитием

Свыше, что более вероятно. Алексей не отвлекал Савву, пытаясь просто

стать тенью до тех пор, пока это будет нужно.

Савва сделал Алексею жест и не произнося и слова показал, как сам

видел, передавая видение вовнутрь Алексею, Православный Крест. Он был

собран из трёх частей — вертикальной, горизонтальной и наискось жерди; и

по действиям: пропил в вертикальной жерди, соединение с горизонтальной

жердью, прочной корой ошкуренного дерева, пропил в вертикальной и

соединение жерди наискось, — всё это было показано как инструкция в

считанные секунды.

— Понял, — вслух ответил Алексей, — сейчас сделаем.

— Приступай, — в ответ сказал Савва.

Когда крест был готов, Савва очень торжественно подошёл к середине

поляны и воткнул его в сырую землю. Он встал рядом с Ним на колени и

поцеловал Его. Алексей наблюдал за происходящим, неоднократно видя

такое же действие, когда в Церквях на Богослужениях встают на колени

возле Распятия. В тот момент, когда Савва прикоснулся к Кресту, по нему

побежал Свет, покрывая весь контур Креста и силуэт Саввы от губ вокруг

всего тела стал Светиться. Алексей видя ритуалы только по ТВ, зачастую не

веря в суть происходящего, сейчас во все глаза глядя на то, что происходит,

стал неистово креститься и когда он поднёс пальцы к челу, от троицы взятой

в щепотку ото лба и по всему телу стал разливаться Свет, затопляя сердце

благодатью. Он в чувстве бросился в объятья Саввы и они плакали, не

говоря друг другу ни слова. Аминь.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Когда было срублено первое дерево солнце в небе стояло уже высоко.

Заливая всё вокруг светом и теплом оно, будучи первым помощником

в их деле, пробиралось на полянку яркими лучами. Брёвна отёсывались

от ветвей и сучков, вырубались пазы под другие брёвна. Совместно они

прокопали ямку под фундамент. Двумя рядами брёвен выложили периметр,

укрепив основание, сверху засыпав грунтом и речным песком. Опилки,

стружки, ветви выложили всередину конструкции, для утепления полов.

Вывели третий уровень брёвен, от них положили две поперечные лаги

для настила полов. Всё расстояние до верхней поверхности лаг засыпали

опилками и остатками сосняка.

Крест не мерк над ними и Господь сопровождая тружеников

подбадривал их на работы. В последующие дни высушили настил и

застелили пол. За вторым рядом брёвен был третий ряд и т. д. Между жилой

комнатой и выходом на улицу был устроен тамбур, в который планировалось

поставить буржуйку* с металлической трубой-дымоходом, выведенной

на крышу. Вид из окна был на реку и располагался по сторонам света на

северо-восток, и в 10 часов солнце становилось против окна. Все щели были

законопачены мхом, оставалось настелить крышу, вывести поперечные

* Б у р ж у й к а — металлическая печь

стропила и сверху накрыть шифером, который планировалось привести в

следующий раз вместе с буржуйкой и другими нужными предметами.

Утром они на час выходили к реке, ловили рыбу, собирали грибы и

ягоды. Варили уху и грибные супы, однозначно понимая, что такое аппетит.

Спали на ложах выстеленных из стланика, накрываясь брезентовыми

плащами, устроив небольшой навес из веток сосняка, разжигая рядом с

собой костер, который некоторое время тлея давал тепло. Но среди ночи

всё равно приходилось повторно вставать, укладывая в горячие угли новое

полено, которое через некоторое время возгоралось и давало тепло.

В один из вечеров сидя возле костра Савва задумчиво произнёс:

— Завтра выберемся из лесу, надобно привезти недостающие нам

материалы. Да, а кстати, — словно что-то вспоминая, сказал Савва, — а что

ты обещал отцу? Почему ещё не позвонил его другу?

Опешив от такой проницательности Алексей поначалу даже потерял

дар речи. Ведь как ему казалось, он даже не думал, не говоря о том, чтобы

рассказывать Савве о том, что отец по приезду в Кострому говорил ему

разыскать своего товарища и том, что дал ему поручение к нему.

— Да как-то всё вылетело из головы… Я, как будто очутился в другом

мире, который заслонил мне тот. У меня возникают такие чувства, что для

меня и нет другого мира, есть только здесь и сейчас… Вспоминая о своей

жизни, я задаю себе один и тот же вопрос: «Что я делал эти 23 года? Зачем

я жил, если не знал этого неимоверного состояния Любви? Где всё есть

Неделимое Сущее Целое, где дуновение ветра и шелест листвы, облака на

Небе и трель соловья, всплеск рыбы и восход Солнца, всё одинаково радует

меня. Где мысли и чувства плывут так же свободно, как вода. Где я такой

же естественный, как и медведь в лесной чаще. Где нет рамок, условностей,

предрассудков. Это как у Цоя: «Тебе найдётся место у нас, Дождя хватит на

всех…». Мне думается, что и леса хватит на всех.».

— Всё это пафос, — вмешался в раздумья Алексея Савва. — Нет, красиво,

бесспорно. Но всё же не может быть уготовано всем одной участи. Кому-то

лес, кому-то отдых на Гаити. Кому-то век властвовать, купаясь в роскоши,

а кому и бедствовать. Кому-то жизнь тихая и спокойная, как заводь, а кому,

ураганы и потрясения. Но как ни странно, каждый, находясь в своей шкуре,

думает о том, что кто-то рядом живёт лучше. Что у него лучше жена, машина,

дача, дом, положение, зарплата, говоря об обывателе. И эта гонка может

идти до бесконечности, где начиная с разбитого корыта вновь до дворцов и

замков и вновь к корыту… Здесь не бывает всё однозначно успешным. Есть

мёд, есть и та злосчастная ложка дёгтя.

Но я совсем что-то отвлёкся, — продолжал Савва. — То, что чувствуешь

ты себя здесь легко и свободно, не даёт тебе права забыть о родителях, о

тех людях, которые переживают о тебе, думают, заботятся, любят тебя

в конце концов. То, что сегодня для тебя романтика, завтра может быть

адским трудом. То, что сегодня единение с природой, завтра может быть

отвращением к адским условиям, где нет горячей воды и мобильной

связи, интернета и ночных клубов. Завтра будем в городе, обязательно

позвони родителям и разыщи приятеля отца, и не считай, что тот мир, где

ты воспитан, чужд тебе. Гораздо выше, чище, светлей, находясь в миру,

остаться таким же благородным и пронести этот образ сквозь жизнь.

Ты знаешь, — в довершение всего добавил Савва, — очень просто

любить весь мир теоретически, гораздо сложнее любить его таким, какой

он есть.

***

Алексей долго и тщетно пытался набрать рабочий телефон отца.

На обратном конце связи ему слышались лишь короткие гудки. Сделав

небольшой перерыв, он ещё и ещё раз пытался набирать знакомые числа

8 — код и телефон 3–08–2–07… Когда он сбился со счёта от числа наборов,

в трубке вдруг послышались длинные гудки: «Ну, слава Богу» — про себя

произнёс Алексей.

Отец поднял трубку, и, как показалось Алексею, устало ответил:

— Алло, я слушаю.

— Пап, привет. Как у вас дела?

— Привет, сын, — оживлённо ответил отец. — Ты где потерялся?

— Отец, я, кажется, нашёл то, что искал. Я разыскал старца, сейчас мы

строим ему сруб. Я, наверное, здесь останусь.

В трубке на некоторое время воцарилось молчание, а затем отец точно

и чётко, словно на совещании, отчеканил слова:

— Так, теперь слушай сюда. Ты знаешь, что мать ночами не спит из-

за твоих выходок? Ты знаешь, что уже сегодня ты должен был выйти на

работу? Ты знаешь, что буквально спустя несколько дней это место могут

отдать твоему другу, который защищался перед тобой?

У тебя есть день — другой на раздумья, чтобы выехать домой. Я открыл

тебе больничный, ты подведешь меня, если не приедешь!!! У меня всё.

Думай, сын.

В трубке послышались короткие гудки. Слова отца были

убедительными и однозначными и Алексей для себя уже сделал выбор, но

всё же решил довести начатое дело до конца и помочь Савве.

Много было сделано в этот день и когда труды были закончены Алексей

и Савва заварив чай из листов брусники, мяты, смородины, добавив

немного обычной заварки, сидели возле костра. Обняв кружки ладонями

они вдыхали живительный аромат, исходящий от чая, неспеша смакуя его.

Первым прервал тишину Алексей, он вдруг вспомнил «Большой мир» и

Астахова:

— Я сколько не пытался найти ответ, но так и не нашел его, почему в

тот день на передаче у Астахова ты не исцелил мальчика?

— Знаешь, Алексей, ты должен единственное понять, что исцеляю не

я, а Бог!!! В моей власти могут быть те или иные явления, но этой властью

меня наделяет Он. И в любой момент не почувствуй я ситуации или сделай

необдуманный поступок, Он может лишить меня Своей Милости.

Единственное, что я могу, так это Веровать в Него так, что Ему деваться

некуда, ибо Он обязателен и верен Своему Слову. Но это шутка, конечно,

Его нельзя ничем закабалить или обязать, лишь только Любовь может

открыть Врата к Нему!!!

— Я совсем недавно видел одного мальчика… Я не мог смотреть на него

без сострадания!!! Я даже готов был поменяться с ним местами, лишь бы

он мог встать с инвалидного кресла и побежать, порезвиться, — Алексей

замолчал, лишь треск углей разряжал тишину.

— А может быть, — через некоторое время сказал Савва, — ты и

сможешь ему помочь, если Бог даст. Никогда не знаешь, какие у Него

планы.

Алексей ничего не ответил, пристально глядя в костёр.

ТУЧИ

Впереди был ещё один день. Вечером у Алексея был поезд и Савва

предложил ему немного передохнуть. Они вышли на берег и Алексей

пробираясь по пояс в траве подошёл к реке. Он оглянулся, удивляясь такой

высокой траве, и увидел земляной бордюр, спустя нескольких секунд

понимая его предназначенье. В его уме пронеслось несколько картин

весеннего разлива и поглядев на противоположный берег он увидел

подтверждение своих догадок в аналогичном бордюре, сразу метров

на 15 с каждой стороны уширяя реку. Вода была тёмно-чёрного цвета и

в незыблемом пространстве, где не было ни единого дуновения ветерка,

казалась монолитом. Алексей в следующий миг мысленно уже шагал по

твёрдой глади воды. Но в натуре сказав себе: «Да куда мне?», подошел и

погрузил ноги по щиколотку в воду. Возле берега вода была не такой тёмной

и сквозь неё можно было видеть дно. Алексея тут же поприветствовали

обитатели водоёма — маленькие рыбки, обласкав его ноги поцелуями.

Он скинул с себя остатки одежды и с разбега нырнул в леденящую воду,

которая без промедления сняла все оковы разнеженного тела. Вынырнув,

Алексей фыркал и мотал головой со склоченными волосами, приговаривая

возбуждённо: «Класс!!!».

— Савва, — кричал из воды Алексей, — а какое имя у вас в миру? Почему

Савва? Это имя дали при рукоположении или как это у вас называется?

— Ты вообще знаешь, что сделали любопытной Варваре на базаре, или

объяснить?

— Нет, я понял, может созвучно Имени Бога Саваофа, указанного в

Библии? Если Савелий, то почему в газетах его пишут с двумя в, — вслух

рассуждал Алексей, — Я поначалу подумал, что опечатка, но потом

несколько раз видел повторение имени Савва с двумя «в».

— Если честно, то каждую букву этого имени надо писать с большой

буквы, ибо каждая буква означает начальную букву других имён: Светлана-

Александр — мои родители, Василий-Вольф — мои деды, Александр — это

моё имя. Но начало всех начал — Саваоф.

— Саша, айда купаться. Вода — класс.

Алексей вылез на берег, набросил подстилку поверх травы и оказался

словно на мягкой перине. Он остался лицом к лицу с Небом, наблюдая

движение туч на нём. Если бы кто-то заглянул ему в глаза, то, наверное,

утонул бы в них, как тонут в Небе мириады звёзд и в этот миг они были

такие же синие подстать Ему.

Алексей сконцентрировался на самом большом облаке, проплывавшем

мимо. В начале он не находил в нём ничего необычного, но вскоре произошло

чудо, на него из тучи смотрел грозно и по-отечески Серафим с покладистой

бородой и длинными волосами, Святой из Сарова. Затем, мигнув ему глазом

в считанные секунды, внутреннее движение тучи преобразило его в образ

Будды с узкими глазами, с жемчужиной на лбу и подвесками в ушах. Мудро

и как показалось Алексею немного насмешливо поприветствовал его этот

Образ. Ещё мгновение и с Неба на него взирал жестокий Чингисхан. Ещё

секунда и он увидел Сергия Радонежского. Облако долго и многообразно

преображалось, превращаясь в Святых с нимбами, Ангелов-хранителей,

известных исторических людей — Черчилля и Гитлера, Сталина и Ельцина.

Алексей поспешил поделиться своими впечатлениями с Саввой, показав

ему тучу, чтобы он тоже увидел это чудо. Савва находился возле реки, то ли

перебирая прибрежный песок, то ли что-то изучая на берегу склонившись

над водой. Алексей подбежал к нему и попытался похлопать его по плечу,

наклонился над ним и в воде увидел его отраженье.

— Теперь посмотри на Небо, — сказал Савва.

Когда Алексей поднял голову, на него с тучи смотрел Савва, губы его

зашевелились, он сказал:

— Теперь ты понимаешь, чтобы меня видеть, не обязательно находиться

рядом со мной. Достаточно искренне захотеть и обратиться к Господу Богу.

Я могу обладать сотнями, тысячами образов и могу прожить жизнью этих

тысяч, осознавая их характеры и поступки. Но Он обладает всеми нами,

зная каждого от Начала. Могущество Святых в Боге и если бы не Он и не

Его великодушие, никто бы не смог связываться с землёй для того, чтобы

помочь людям. А знаешь, может не было бы и мобильной связи, в принципе

прогресс тоже в Его руках. Святой хороший предстатель для других. Через

святых много приходит к Богу. Но с другой стороны встретить святого —

тоже воля Бога, вот и подумай, от кого всё зависит.

Алексей стоял в оцепенении и не знал куда смотреть, то ли на Небо

и Тучу Саввы, то ли на самого Савву. Он в очередной раз погрузился

в некоторое счастливое затмение, которое длилось не одну минуту и

прекращалось Алексеем только из практических соображений. Так как

он боялся сойти с ума от счастья, прекрасно понимая для себя, что же

означает юродивость и как легко этому чувству отдаться ради Бога. Идти

по жизни улыбаясь, не взирая ни на кого, ни на кого не обращая внимания.

Быть понятному только себе одному и… Но в этом случае автоматически

вычёркивая себя из «нормальной» жизни, слыть в лицах окружающих

умалишённым. Быть непонятым, слыть кликушей, фанатом, безумцем

Веры. Но Алексей понимал, что этим путём мало кто пойдёт и этот путь

не для него. Кто захочет отказаться от себя? Кто самоуничижит себя ради

духовного прозрения?

Он пришёл к выводу, что ему нужен обычный путь — жизненный, не

оторванный от семьи, от работы, от мирских радостей, побед и поражений.

Путь не церковный и не религиозный, не исключая таковых из общего

жизненного ряда, в час отпущенный для них. В нём набирало силу и

осознание того, что каждому на своём месте надо добиться мастерства

и совершенства в потоке жизни, во всех его направлениях, во всём его

разнообразии. «Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. — Мысленно

помолился Алексей, — Господи, прости меня во всех живущих — людях,

животных, растениях, во всех, кого я обидел, кому навредил, сознательно

или по недоумению. Прости меня, нас прости. Аминь.»

Когда они вечером садились в лодку, Алексей почувствовал острые

приступы отчаяния, которые выразились в том, что он словно через силу

покидает это место, что он не властен остаться здесь, что он не может

изменить план, предначертанный Свыше, понимая, что даже Савва не в

силах Его изменить. Ему вдруг до слёз захотелось остаться здесь с Саввой,

возделывать землю, ловить рыбу, молиться. Савва с понимающим взглядом,

прочитав его мысли, с улыбкой заметил:

— Ты вот хочешь остаться со мной, быть здесь в лесу. А я, честно, зная,

что тебя ждёт впереди, немного завидую тебе и хотел бы с удовольствием

быть на твоём месте, но мне этого не дано. А тебя впереди ждут такие

события, что от них может «сорвать крышу», я имею в виду в хорошем

смысле этого понятия, от счастья. В общем, в путь. Только я умоляю, будь

осторожным с Лукавым. Хитрый Зверь.

— Саша, не пугай меня, — ответил Алексей.

— Не бойся, тебя будут страховать. Но голову не терять!!!

ДОМ

По приезду домой Алексея затянула будничная жизнь. Он вышел

на работу, закипели дела. Появились первые сложности — влиться в

коллектив, быть уважаемым невзирая на возраст. Но его не покидала

мысль о том предначертании, о котором говорил Савва, и он всё ждал чего-

то, пристально присматриваясь к будням, не желая пропустить самого

главного.

Он постигал практические азы работы, ежедневно ставил планы

и выполнял задачи руководства. В его распоряжении был компьютер,

заполненный техническими параметрами производства, технологическими

программами.

В его отделе был один пожилой и уважаемый инженер, к которому его

прикрепили на первый период ознакомления с производством. Он говорил

простые, но очень важные слова:

— Дисциплина — прежде всего. Затем идёт безопасность

жизнедеятельности: ТБ* и ОТ* — первые и самые важные условия

нормальной работы.

Изучая технологический процесс, проходи всё поэтапно, находи

недостатки процесса, вноси коррективы, невзирая на то, что на них никто

не обращает внимания, это тебе пригодится в последующем руководстве:

Пиши рапорта, докладывай начальству о замеченных тобою упущениях

и предлагай взамен новые усовершенствованные методы и пункты в

процессы производства.

Оборудование, на котором мы работаем в данном СП, современно и

будь то на нашем производстве, после установки аналогичного руководство

лет на пять бы успокоилось. Но в данном случае всё будет по-другому и

замеченные тобою несоответствия будут устраняться и внедряться в

производство, если конечно таковые будут. Буквально каждый год будет

проводиться модернизация, совершенствоваться технологическая линия,

упрощаться работа на станках и механизмах, дабы легко и быстро готовить

кадры на потоках. Итак, узнавай и пытайся изменить мир вокруг себя.

К концу одной из пролетевших в рабочей стезе недель на улице

выдалась чудная погода. Была пятница, рабочий день подходил к концу и

* Т Б — техника безопасности

* ОТ — охрана труда

Алексей мысленно планировал, как он проведёт субботу и воскресенье. Он

мечтал о том, что в субботу он в первую очередь выспится… потом примет

утренний душ, накинув на себя махровый халат выйдет на кухню и поставит

на огонь турку, чтобы приготовить кофе… а потом, он позвонит кому-

нибудь из друзей, наберёт Руслана и вместе они съездят в Новомосковск

к родителям друга. А вечером залезут в погреб и наберут крынку вина —

белого, а если понадобится, то второй серией будет красное. В воскресенье

рано утром они встанут, соберут узелок и пойдут на рыбалку. К обеду

разложат стол, вынут лук и сало, яйца и вареную картошку, помидоры

и огурчики, чёрный хлеб и крупную соль. А запивать будут всё тем же

вином. Отобедав, разморенные солнцем и пищей размякнут и найдут где

примоститься и так, может быть, покемарят часок-другой. А по дороге домой

их застанет гроза и они босиком пойдут по траве.

Мечты Алексея прервал телефонный звонок, в голове лишь

мелькнуло — Вова!!!

— Алло, — произнёс Алексей.

— Алло, Лёшка, привет, как дела у тебя, брат?

— У меня нормально, Вова, какими судьбами ты здесь?

Вова учился с Алексеем на одном факультете. Но на 3 курсе расслабился

и завалил зимнюю сессию, которая именовалась в среде студентов горка,

и его за неуспеваемость отчислили. Но Володя был башковитый парень и

его отчисление из института говорило лишь о его лени и неусидчивости.

Во время учёбы они с Володей умудрялись влипнуть в такие истории, что

сейчас Алексей с улыбкой вспоминал о них.

— Да вот, — продолжал Володя, — решил восстанавливаться в

институте. Приехал сдавать документы, продублировать зачёты и экзамены

в зачётку, если понадобится. А так нормально: поработал годик в ПТУ, нет,

не в бурсе, — сделав паузу, сказал Вова, — Погрузочно-Транспортное

управление, у нас в посёлке на обогатительной фабрике. В общем узнал,

что такое работать, решил восстанавливаться. Говорила мне мама: «Учись,

сынок», вот и послушаю её благоразумного совета. А как у тебя, Лёша, я

слышал ты защитил диплом, говорят «красный»?

— Да, «красный», может благодаря тому, что мы не вместе и не с кем

попадать в истории. Сейчас уже работаю, не сказал бы, что очень легко, но

стараемся всё успевать.

— Всё понятно. А сегодня вечером чем думаешь заниматься? Может,

выйдем в город, погуляем? Я слышал, что в городе открыли несколько

ночных клубов.

— И это всё закончится в Жовтневом РОВД? — с сарказмом заметил

Алексей.

— Ну почему сразу такие печальные выводы? Ведь были и светлые

страницы наших похождений.

— Это когда ты притворился хореографом театра Аллы Борисовны

Пугачёвой и приглашал девчонок на просмотр на следующий день к 12:00

часам в Оперный театр? Ладно. Ты где сейчас?

— Я в центре, у градусника, на Артёма.

— Я буду через полчаса. Кстати, а откуда ты узнал телефон?

— Ничего сложного, позвонил Русику и он подсказал.

— Ладно, до встречи.

ТОРТ

У градусника на улице Артёма было как всегда оживлённо. Машины

потоками перемещались по центральным улицам города. Поворот с

проспекта им. Карла Маркса на ул. Харьковскую выводил автомобилиста

мимо Синагоги к Новому мосту, где справа располагался Цирк. Со стороны

ЦУМа к градуснику также неслись машины, поворачивая по направлению к

мосту и вверх по проспекту, по булыжной мостовой к Горному институту.

Разделённый аллеями проспект жил прохожими и отдыхающими на

лавочках людьми. Также здесь расположились две остановки трамвая 1-го

маршрута — одна в сторону вокзала, другая — ДИИТа — который ходил

внутри аллеи.

Сигналы машин и звонки трамваев, шум двигателей и гвалт людей на

трамвайных остановках сливались в один многоголосый хор. Пешеходные

переходы и меняющиеся показания светофора, оживлённое движение

по проспекту и улицам, примыкающим к нему, всё воедино создавало

неповторимую живую картину, не застывающую и на секунду.

Так только иногда красивые девушки, которыми изобиловали улицы

города, могли лишь на доли секунды приостановить летящие потоки

эффектным переходом проезжей части, грациозно шествуя, лишь изредка

бросая надменные взгляды в сторону застывшей вереницы машин,

ожидавшей зелённого света. Но длилось это не больше мгновения и вновь

ритм города диктовал скорость.

Немного странным выглядело на улицах в основном нищей Украины

видеть машины иностранных марок. В городе всё было наводнено:

«джипами» и «мерсами», «бэхами» и изящными малолитражками,

«волжанками» последних моделей и прочими совсем недешёвыми

машинами.

Но даже не это есть самая характерная деталь. Сталкиваясь с

некоторыми из владельцев таких машин, Алексей зачастую слышал от

них: «Ты знаешь, сколько я на неё трачу, а бензин? А на амортизацию, на 177

ЮРИЙ МАКАРОВ Торт Жизни

обслуживание и замену деталей? Ты себе и представить не можешь, как всё

сейчас дорого!!! Совсем недавно зашёл в один салон, и что, купил куртку из

шкуры молодого буйвола за 3400, комплект белья для супруги за 700, очки

за 1500, почти 1000 $ убил, за что???»

Ну как не пожалеть бедолагу, как не посочувствовать его «Мерседесу» и

его жене? Как им тяжело бедным среди этих салонных волков и автодилеров.

В аналогичной ситуации, в 98 случаях из ста та же история выглядела бы

примерно так: «Про очки забудь, вернее, есть неплохие, рублей за 25. На

куртку в лучшем случае будем собирать не менее полугода, — и всё гораздо

скромнее — хотя бы в полторы уложиться… — Жена потерпит, и в старых

трусах она хороша.» Мысли Алексея прервал знакомый голос.

— Привет, братело, — на оклик товарища ответил Алексей. — Я думал

сразу тебя встречу, а оказалось, что ещё пришлось ждать.

— Привет, старик, — кивнув, сказал Вова. — Я отошёл на минуту. Здесь

всё так изменилось.

— Сколько лет, сколько зим, морда твоя небритая, — шутливо заметил

Алексей.

— Только приехал, сразу за телефон, побриться не успел… и вот,

здесь…

— Рад видеть, братуха. Ты устроился на ночлег?

— Да, я позвонил в общежитие, там на первом этаже хлопчик, земляк

с Молдавии, забронировал место. Если задержимся, затянет в общежитие

через второй этаж.

— Ну что, куда?

— На Набережную, а там видно будет.

На Набережной их встретил лёгкий бриз. Солнышко косыми лучами

ложилось на мостовую, окружая теплом гуляющих на набережной

прохожих. Среди отдыхающих были романтические парочки, идущие в

обнимку, рыбаки, выстроившиеся вдоль воды, молодёжь, потягивающая

пиво. Над водой разворачивались целые баталии, в которых принимали

участие чайки, подбирая хлеб, брошенный для подкормки рыб. Всё и вся

отдыхало и нежилось.

Силуэты двух девушек издали бросились ребятам в глаза, а именно

их словно точёные фигурки. Они рассмотрели лёгкое красное платье до

колен на одной из них и облегающие белые брюки, просвечивающие и

уточняющие почти все тонкости тела на второй. У неё были жгуче чёрные

волосы и два уголька — глаза, что-то цыганское промелькнуло в её образе.

Другая девушка была светло-русая с большими глазами синего цвета и

узкой талией, с изящными, словно игрушечными ножками, с тонкими

чертами лица и с умным взглядом. Когда они сравнялись, Алексей, ничего

не говоря Вове, который смотрел как зачарованный на див и восторгался

милыми созданьями, поменял курс и вынырнул перед девушками:

— Салют, девчонки!!! — сказал Алексей. — Вечер только начинается,

может проведём его вместе… Возможно, это начало нового этапа в эволюции.

Может быть, эта встреча произведёт фурор на улицах Днепропетровска.

— Такие симпатичные и без кавалеров, — подключился Вова. — Мы

тоже, видите… — Вова остановился и кинул взгляд на плечо, и рукой словно

смахнул пылинку с плеча, — сегодня одиноки. Но не пропадать же вечеру?

Давайте проведём его вместе!!!

Ребята познакомились и назначили девушкам встречу на следующий

день в 17:00 у подъезда их дома в центре города.

***

Во дворе дома, где ранее был магазин «Зоркий», на пересечении ул.

Артёма и пр. Карла Маркса разворачивался сюжет последующих событий.

Ребята, как и условились, ровно в пять сидели на лавочке возле подъезда.

Девушки опаздывали и Алексей собирался зайти в дом, чтобы

поторопить их, но в этот момент к подъезду подкатил цвета спелой

вишни «Jaguar», с сердечком на передней панели и четырьмя «глазками»,

смотревшими нагло. Алексей, не отрывая взгляда от подъехавшей машины,

обратился к Вове:

— Ну что, пойдём, поднимемся, потормошим девчонок. Уже пятнадцать

минут шестого, а их ещё нет.

— Пойдём, — поднимаясь сказал Вова.

Уже у самого входа в подъезд их остановили вежливые слова,

обращённые к ним, владельца машины:

— Ребята, извините, можно вас отвлечь на минутку?

Ребята остановились, ожидая продолжения беседы. К ним неторопясь

подошёл хорошо одетый грузин, так, во всяком случае, показалось Алексею

по его акценту, и с расстановкой завел беседу:

— Ребята, у меня к вам просьба, вернее небольшое поручение, — он

потянулся к карману и достал туго набитый пресс зелёных*. Достав из пачки

200 $, предложил каждому по 100 $. Но ребята недоумённо переглянулись

и не стали брать деньги.

Алексей сказал:

— Подождите, деньги… не время… Расскажите сначала, что вы от нас

хотите. Есть такие поручения, которые я не сделаю ни за какие деньги.

— Я понял, ребята, извините, — продолжал кавказец. — Простая

просьба. У меня в этом подъезде живёт подруга и у неё сегодня День

* З е л ё н ы е — доллары

Рождения, и я хочу сделать ей небольшой подарок. На банкет я появлюсь

чуть позже, а сейчас — сюрприз.

Он подошёл к багажнику машины и пригласил ребят за собой.

Поворотом ключа он открыл багажник: вдоль по всей длине лежали красно-

чёрные розы, покрытые капельками воды и рядом с ними — трёхэтажный

торт. На каждом из этажей стояло по семь свечей. Быстрым взглядом окинув

торт, Алексей вычислил их количество. Он с улыбкой заметил:

— Ей — 21…

— Да, а как ты догадался? – через мгновение грузин добавил с

небольшим удивлением: — Ты быстро считаешь. Вот 21 роза и торт. Ребята,

вы должны зайти на третий этаж в 17 квартиру…

«Девчонки живут на 4 этаже, в 20 квартире», — пронеслось в голове у

Володи, а следующей мыслью была: «Вот оторвёмся на сотку».

— Откроет дверь девушка, её зовут Юля, ей скажете: «Юля, Вас

поздравляет Федя. В общем, Юле от Феди, в День Её Рождения.», — он

протянул ребятам по 100 $.

— А если там, никого не будет? Или дверь откроет не Юля? Что тогда? —

спросил Алексей.

— Нет, торт отдать только Юле. И ещё, я точно знаю, что сейчас она

дома, готовится принимать гостей.

— Ну почему не помочь товарищу? – спешил согласиться Володя.

— А почему так дорого? Ведь это стоит через агентство по доставке

гораздо дешевле? — не унимался Алексей.

— Скажи, — повысив голос спросил грузин, — за сколько ты его

можешь доставить? Назови, какая цена тебя устроит? Я заплачу столько,

сколько скажешь.

— Ладно, сделаем, — комкая зелённые бумажки согласились ребята.

— Ребята, — спокойно добавил он, — заранее вам благодарен. Спасибо,

я уверен, что она обрадуется.

— А вдруг сейчас повстречаем девчонок? — спросил Алексей.

— А вот теперь пусть они нас подождут, а потом всё объясним. Мы

же — работаем…

Они поднялись на третий этаж надеясь услышать громкую музыку,

гомон компании, но всё было тихо. «Может, банкет на 19:00», — успокоил

себя Алексей. Они подошли к бронированной двери и прислушиваясь

застыли у циферки 17-ть, а затем поправились и подтянулись. Алексей

держал торт, а Вова цветы, он стоял ближе к звонку и выдохнув, как после

принятой рюмки, нажал на звонок.

За дверью не заставили ждать, вначале послышалось, как открылась

первая дверь, а через некоторое время распахнулась вторая. Перед ними

стояла милая раскрасневшаяся девушка в махровом коротком халатике с

тюрбаном из полотенца на голове. Одна из створок халата приоткрылась

и взору Алексея предстала очень пикантная картина, от которой он не мог

оторваться. Вова, стоящий рядом, локтем нарушил созерцание Алексея. Он

грозно посмотрел на Алексея и, шевеля губами, что-то сказал ему про себя,

а потом улыбнулся девушке.

— Вы Юля? — опомнился Алексей.

— Да, — не смущаясь своей красоты и отчасти наготы уверенно

ответила девушка.

— Юля, у Вас сегодня День Рождения? — торжественно начал Алексей.

Девушка ответила кивком головы, предлагая продолжать. — В этот

знаменательный день хочу поздравить Вас с Днём Рождения и передать Вам

привет от Феди, который в знак уважения к Вам прислал этот Роскошный

Букет и этот Великолепный Торт.

— Я присоединяюсь к поздравлениям, — продолжил Вова, в голове

прокручивая сюжет: напроситься в гости…, а если нет, может она тоже

отблагодарит гонораром, но это было чересчур. — Пусть в этот День, да

и вообще всегда, у Вас будет хорошее настроение. Достойной Юле от

достойного Феди, с Днём Рождения.

Из квартиры раздался чей-то грубоватый голос:

— Кто там? — через мгновение появился Он. В его лице сочеталась

наглость и превосходство, разбитый нос и два буравчика глаза, под

действием которых холодок пробегал по спине. Коротко остриженная

голова и уши, которые были как сломанные, странно отогнутые на

верхушках и плотно прижатые книзу, и сразу от ушей — шея. В голове у

Алексея пронеслась аналогия: «У меня нога тоньше…». Он стоял боком в

проёме, показав лишь огромное плечо. Незнакомец грубо спросил:

— От кого будете, хлопцы…?

От вопроса у ребят, вернее от его тона, начало подкашивать ноги, но

первым совладал с собою Алексей. Он чётко и быстро начал говорить одной

ногой будучи уже в пути и на хорошей скорости:

— Мы от Феди, возьмите торт и розы… Юле от Феди, в День её

Рождения…

— Зайдите, — не меняя интонации, молвил Он.

— Нет… Нет, что Вы? — в ответ сказал Вова. — Наш долг отдать торт и

цветы, в гости мы не договаривались.

Он отодвинул Юлю и показался сам, оказалось, что плечо и рука — это

всего лишь малая часть от него самого.

— Вова, зайдём, — согласился Алексей.

Володя сопротивлялся всеми силами, но когда показалась вторая

половина незнакомца, согласился со словами:

— Зайдём, конечно… Я сразу про себя подумал — надо зайти… хорошие

люди…, — глупо морозил он.

Здоровяк сделал жест и Володя замолчал, с Алексеем они, понурив

головы, зашли в квартиру.

Незнакомец распоряжался:

— Юля, цветы в вазу, — посмотрев в сторону Алексея: — Торт на стол.

Алексей, заметив некоторую оттепель, сказал:

— Всё, мы пошли, — собираясь на выход, но тип схватил Алексея за

руку и чуть было не оторвал её. Но физическая боль всего лишь отголоском

кольнула Алексея, т. к. следом за ней пришло время страха. Он, держа

Алексея за запястье, легко играя косточками, глядя прямо в глаза, сказал:

— Будешь со мною шутить — вы отсюда не выйдете. Я здесь хозяин,

а вы — грабители. Юля, ты подтвердишь?!! — резко повернувшись к ней,

крикнул Зверь.

У неё не было другого выбора и она закивала в ответ. Незнакомец, стоя

рядом с ребятами, казался горой. В следующее мгновение он прогремел:

— Сесть!

Алексей и Вова словно упали на стулья, ожидая, что же предпримет

этот невменяемый тип. Алексей примирительно заметил:

— Слушай, давай не будем бить горшки сгоряча. Мы спокойно и без

паники расскажем суть дела, и я уверен, что ты… вернее Вы, всё поймёте и

через пятнадцать минут мы будем лучшими друзьями.

— Хватит трепаться — рассказывай, — не меняя оборотов и намерений

гаркнул незнакомец.

— Мы сидели у подъезда, ожидали встречи. Подъехала тачка «Ягуар»,

марка S–Type, если я не ошибаюсь. В общем, из тачки выходит Чудак.

Хорошо прикинут, речь степенная, вроде кавказец — грузин или армянин.

Вообще, кто его знает… Говорит: «Ребята, выручайте. Хорошая знакомая,

у неё сегодня День Рождения». Подвёл к багажнику, открыл — надо

поздравить. Если надо, готов заплатить… Мы ему — какие вопросы, не надо

денег… мы так, по нормальному, без всяких денег занесём…

— Он врёт? — переместив взгляд на Вову, резанул незнакомец.

— Постойте, — заявил Володя, — скажите на милость, а что такого мы

совершили? За что, такие допросы?

— А если вы, ребятки, бомбу мне принесли? — наступила пауза,

казалось тишина затопила всю комнату и все вслушиваются, не тикает ли

торт. — Сколько? Я спрашиваю, сколько вам заплатили за этот торт?

— Не так уж и много нам заплатили, — понимая, что отпираться будет

гораздо хуже, продолжил Вова. — По 100 $. По сравнению с тем, что мы

делаем — по вашим рассуждениям…

— Так вы мне за 100 $ смерть принесли? А может быть и себе, —

продолжал рассуждать незнакомец.

Ребята потянулись к карманам, но этот жест он пресек:

— Сидеть!!! Ещё неизвестно, что у вас в карманах. Юля, — скомандовал

он, — принеси мой пояс.

Юля с покорностью овечки принесла пояс, где на профессиональном

ремне висела кобура. Он ловкими движениями достал ствол и направил

его на Алексея.

— Встать! Юля, проверяй у него карманы, — она залезла в карман, но

у Алексея вместо страха направленного на него пистолета вдруг возникло

откровенное мужское желание. Карман джинсов был туг и девушка,

втиснув в него руку, застряла в нём. Пытаясь высвободиться, она неловко

шевелила рукой, смущённо опустив глаза, но «карман» не отпускал её.

Алексей покорно двигался за рукой, в глубине души желая, чтобы рука

девушки немного задержалась в кармане, а потом чтобы девушка и вовсе

поменяла намерения, совсем забыв о поручении искать там деньги. В эту

критическую минуту ему приходили на ум совершенно откровенные

сцены… расстёгнутый замок… спущенные джинсы…

Юля вытащила из джинсов 100 $ купюру и бросила на стол. Незнакомец

перевёл внимание на Вову и она из рубашки нагрудного кармана вытащила

100 $.

— Чьи вы? — снова тревожно заговорил он. — Ребята, вы одной ногой

в могиле. Советую не шутить с этим. Живо рассказывай, кто прислал?

Каковы цели?

— Мы ждали встречи у подъезда, — повторял Алексей. — Подъехал

Крендель, предложил заработать деньги. Спросили, что надо сделать. Он

сказал, что надо поздравить девушку с Днём Рождения, просил отдать ей

21 розу и торт, с поздравлениями от Феди. Слушай, да нет у нас в голове

никакого криминала.

— Зато у меня есть, — перебил его незнакомец, — у меня много врагов,

но чтобы они избрали именно такой путь…

— Да какой путь? — раздражённо взорвался Алексей, на что получил

хлёсткий удар по лицу, кровь хлынула с губы.

— Юля, платок, — командовал он и когда поручение было выполнено,

обращаясь к ней же, сказал: — Накрывай стол. Они ведь к тебе на День

Рождения пришли. Им надо поесть… напоследок, — нелепо пошутил

тип. — Торт, я думаю, отравлен, вот сейчас и проверим. Коньяк… рюмки…

наливай, — Юля повиновалась и когда рюмки были налиты, бросил в

сторону ребят, — пейте.

— Да не хотим мы пить, — возмутился Вова, но тут же пожалел, что это

сделал. В следующее мгновение ствол был снят с предохранителя и пуля,

пущенная в потолок, несколько раз отрикошетив от стен, со звоном упала

на пол. Первое, что испытал Алексей, был шок, на смену которому пришло

некоторое облегчение — выстрел кто-нибудь услышит, возможно, вызовут

милицию.

— Если считаете, что общественность отреагирует на выстрел, то

можете не надеяться, — предубедил такие мысли незнакомец, накидывая

ремень на плечи и засовывая пистолет в кобуру, — у меня всё изолировано

от внешнего мира. Из квартиры вы или вообще не уйдёте или уйдёте с

моего ведома.

Торт стоял посреди стола, а вокруг него появился чайный сервиз: две

чашки с блюдцами, чайник для заварки, две пиалы под варенье, рюмки на

двоих, наполненные коньяком.

Из шкафа он небрежно достал кухонный нож, который походил на

самодельный тесак с большой деревянной ручкой. На трёх громадных

клёпках крепилась деревянная рукоять, от которой шло широкое лезвие

длиной не меньше 30 см. Он провёл им по волосатой руке и на месте

прикосновения, как после опаски*, на теле появился выбритый кусок. На

коже проступили меленькие капельки крови. Он вытер нож о попавшуюся

под руки салфетку, облизав окровавленный участок кожи, и подошёл к

торту.

Незнакомец аккуратно сковырнул одну из свечей и убедившись, что

к ней не идут провода, оглядел то место, где была установлена свеча. Он

брезгливо потянул за краешек, то ли бумажки, то ли чего-то ещё, что явно

торчало на месте свечи. Скрученная в трубочку стала разворачиваться,

приоткрывая край, 1000 $ купюра.

Все с удивлением и интересом следили за происходящим. Алексей

вдруг подумал: «На хрена мы его принесли??? Надо было тщательно

осмотреть его». Он мысленно уже уносил его из квартиры, рассказывая о

том, что действительно, может торт отравленный или бомба в нём. Любая

версия сейчас для Алексея была хороша. Потом он вдруг оценивая поглядел

на Зверя и им вдруг овладели силы, появилась неведомая до этого момента

решительность: «Может хлопнуть Кренделя… Не такой уж он и здоровый, —

опять же в мгновение ока была посчитана сумма — 21 тыс. — Нехило, можно

хорошую тачку купить.». Он переглянулся с Вовой и прочитал в

его глазах ту же решимость. Но все их планы вновь развеял незнакомец:

— Я знаю, кто это прислал, — грузом навалилось на ребят состояние

молчания. — Меня хотят подкупить.

Он переключил внимание на Юлю:

— Юля, варенье в пиалы, — и глядя на ребят сказал, — пейте.

* О п а с к а — опасная бритва

Они повиновались. Когда пиалы были наполнены, незнакомец

продолжал:

— Теперь руки в варенье, — ребята переглянулись и помедлили, но

их нерешительность прервал срывающийся голос хозяина квартиры: —

В варенье, я сказал!

Ребята сидели, окунув пальцы в пиалу, глупо посматривая друг на

друга.

— Вытягивай, — скомандовал дирижер. Следующая фраза могла сразу

быть не понятой и в первые секунды так и произошло. — То, что прилипнет

к вашим рукам, — то ваше. Торт не портить.

Я не стану описывать чувства охватившие ребят. Скажу просто, они

отщипнули по две купюры, но оказалось, что на втором ярусе были уже

сотенные купюры. В общем, по 100 $, 1000 $ были у них «в кармане». Конечно

же, я условно говорю в кармане, так как руки их были измазаны вареньем.

— Вон, — указывая на дверь, сказал незнакомец.

— А руки можно…? — спросил Вова.

— Вон, — продублировал незнакомец.

Без лишних дискуссий ребята вышли в коридор и подъезд.

— До свидания, — немного уверенней и спокойней сказал Алексей.

— С Днём Рождения, — улыбаясь, сказал Вова.

Выйдя из квартиры и почувствовав свободу Алексей, словно

прозревший, обратился к Вове:

— Какой День Рождения, Вован… это, блин, глупая шутка. Нас

подставили…

— Нехило подставили, — указывая на баксы сказал Вова.

Дворами они вышли на Харьковскую, где в туалете помыли руки и

привели себя в порядок. Стоя перед зеркалом Алексей заметил:

— Вечно с тобой куда-нибудь вступишь, если не в партию, то…

— Зато какой прикуп, — парировал Вова.

— Но вообще тип наглый, — отзываясь о незнакомце сказал Алексей. —

Надо будет его тряхануть.

— А как ты его тряханешь, ведь он у себя дома?!! Вот не вошли бы в

квартиру, тогда можно было бы завязаться.

— А что, можно было не войти? — шутливо спросил Алексей. — А если

братве его сдать?

— А ты думаешь он не братва? А если не братва, то какой-нибудь

СБУшник. Что, не так?

— Вполне может быть. Но на хрена он мне по лицу дал, вот этого я не

пойму, — но постепенно в голове Алексея всё улеглось, деньги жгли ляжку

и он как-то смягчился, считая, что это неплохая компенсация за моральный

ущерб и рассматривая ситуацию размышлял так: «Сдавать братве? Так ей

тоже надо кашлять!!! А потом еще, на чьей стороне правда — тоже вопрос.

А самое главное — время…», — так и повис вопрос внутри, а вслух он

добавил:

— Страсть как проголодался. Вован, пойдём кушать. Интересно, где

наши девчонки, сейчас сняли бы напряжение.

ФАЛЬШЬ

Ребята зашли в первое попавшееся по ходу заведение, и когда к

ним подошла официантка, стали делать заказ, считая себя случайно

разбогатевшими миллионерами. Алексей заказывал:

— Телятина под соусом… блинчики с красной икрой… Первое будем? —

спросил Алексей и на кивок Вовы продолжал: — Уха из осетра… жареный

картофель и отбивная… Бутылка водки мёд с перцем, салаты «огород» и

ассорти колбасы… на десерт мороженное и кофе, но это в конце, мы вам

подскажем, — обратился он к немного удивлённой официантке, а после

добавил:

— Вова, может ещё что-нибудь? Я ничего не забыл?

— Мне вместо жареной картошки горшочек — жаркое с мясом.

А ещё может балык из красной рыбы? — вопросительно посмотрев на

официантку: — А вы до которого часа работаете?

Была суббота и ребята никуда не торопились живо обсуждая эмоции

выдавшегося вечера.

После ужина в сильном хмелю они рассчитались и выкатились на улицу.

Уже было темно и в центре их встретил ночной город — иллюминации,

светящиеся вывески магазинов, неоновая реклама, блестящие машины на

проспекте, фонтан и движение возле ЦУМа.

— Пойдём, обменяем сотку, — предложил Алексей.

Они подошли к обменному пункту, Алексей достал 100 $ и протянул в

окошко. Через мгновение из окошка появилось симпатичное и озабоченное

лицо девушки:

— А доллары не настоящие…

— Как? — изумился Алексей. — Не морочьте мне голову. Отдайте

купюру.

Когда купюра была в руках Алексея, он тщательно начал проверку.

Внешне он не обнаружил никаких явных отличий от подлинных баксов:

на воротнике Франклина поверхность была ребристой, купюра хрустела, сотка

меняла свой цвет, купюра имела водяные знаки и Алексей непонимающе спросил у

девушки:

— Вы уверены, что это фальшивка?

Девушка при нём проверила купюру на ультрафиолет, подделка была

налицо:

— Девушка, извините, а можно об этом никому не сообщать? Тут у нас

вышло недоразумение…

Девушка лишь пожала плечами.

— Вот тебе бабка и Юрьев день, — обращаясь к Вове, сказал Алексей. —

Нет, его надо напрягать.

— Ещё хорошо, что было чем рассчитаться за ужин.

ОПЕРАЦИЯ «ТОРТ»

Алексей позвонил товарищу юристу и вкратце обрисовав ситуацию

просил помочь:

— Феликс, ладно бы деньги были не поддельными, это другой вопрос —

можно счесть как моральный ущерб, а так… фуфло… Надо разбираться…

мы не вламывались, дебош не устраивали, расправ не чинили, даже не

оскорбляли.

— Хорошо, подумаем, что предпринять. Квартиру помнишь? Я позвоню

знакомым, через ментовку выясним, что за тип. У меня есть несколько

ребят, по виду головорезы, подъедем, переговорим. Разберёмся, братуха.

Чем смогу, тем помогу.

Алексей поглядел на часы, было 8:30 — планёрка, к шефу…,

понедельник…

Вечером ребята договорились созвониться, чтобы оговорить план

дальнейших действий. По адресу Феликс выяснил телефон и навел справки

о проживающем гражданине:

— Ничего бросающегося в глаза: работник коммерческой фирмы

«Тавр», налоги уплачены, долгов нет. Фирма занимается покрытиями —

металлочерепица, профиль, облицовочный материал. В общем, всё шито-

крыто, — говорил в телефонном разговоре Феликс. — Пояс и кобура с

пистолетом — это уже противозаконно, за это можно зацепиться. Завтра к

10:00 сможешь подъехать к «Украине»?

— К 10-ти… Минутку, я загляну в ежедневник. Да, смогу.

— Ещё раз всё расскажешь поподробней, а я возьму с собой человека,

он решает некоторые вопросы в городе. Сегодня по городу пробивали Федю

и твоего Типа, но пока тишина… да, и «Jaguar» не иголка, найдём. Всё брат,

пока.

Алексей сидел в задумчивости, слушая короткие гудки в телефонной

трубке. После долгих дневных напряжений ощутив команду «отбой» тело

расслабилось и наполнилось приятной тяжестью. Алексей прикрыл глаза

и последнее, что он уносил из бодрствования, были звуки радиоволны,

на которой Мумий* воспевал: «Мне уже не важно, мне всё не так уж

важно…».

«Да, пожалуй…», — ответил ему Алексей и уснул.

«Перед его глазами живо представилась картина: дом… лавочка… Федя…

деньги за поручение… И где-то за кадром, вне события и внутри его, как

режиссер на съёмочной площадке, прозвучал Голос.

Слова были необыкновенными, обычно всегда искажающие реальность.

Сейчас казалось, они не только были подобны ей, но и гораздо превосходили

её в Силе и Могуществе.

Алексей про себя отметил, что каждое Слово было Живым и несло

Образ, и так же легко из Образа переходило в Слово, так что фактически

между Словом и Образом не было отличия:

«А нельзя ли было не брать деньги? Сказав, например, так: «Старик,

какие вопросы, не надо денег».

А ведь ты так и сделал, только не тогда, когда это было нужно. Когда

Федя предлагал вам деньги, почему ты от них не отказался? Взяв деньги,

ты взял на себя ответственность.

Ты вообще знаешь семь смертных грехов? Напомни мне, пожалуйста».

«Знаю, — торопился ответить Алексей. Словно от зубов отскакивало:

— лжесвидетельство

— алчность, — произнеся вслух давно знакомые истины, он вдруг

остановился и щёлкнул себя по лбу: — Блин, я всё понял… Деньги и ложь…

Сначала я взял деньги, а потом обманул этого типа с разбитым носом, что

мы их не брали».

«Понимать мало, кто будет отвечать? Ладно, пока оставим.

Скажи, а убить ты можешь…?»

«Нет, что Вы, — отвечал Алексей».

Сейчас Голос вновь перенёс его в знакомую реальность: при виде

«Звёздного Торта», при виде денег Алексей вдруг почувствовал себя

Гераклом: «Может хлопнуть Кренделя… Не такой уж он и здоровый…».

Переглянувшись с Вовой, он прочитал в его глазах ту же решимость.

Только сейчас незнакомец молчал, разглядывая и считая деньги с торта.

Завязалась жесточайшая битва. Под руку Алексею попалась бутылка,

стоявшая на холодильнике, и он, схватив её, не церемонясь неуклюже

рубанул ею незнакомца. Бутылка не разбилась, но, по всей видимости,

доставила ужасную боль. Рука незнакомца дёрнулась для удара ножом, но

в этот момент Вова замахнулся и ударил его табуретом. Обернувшись

тип поглядел на Вову, вид был ужасающий: кровью залитый глаз добавлял

* Му м и й — рок-группа «Мумий Тролль»

смертельный ужас всему его виду. Видя, что дело ещё не закончилось,

Алексей ещё и ещё раз ударил бутылкой, как дубинкой.

«Стоп… стоп… не надо больше…», — закричал Алексей.

«А могло быть и так, — ответил Голос Режиссёра. — В зависимости

от того, кому человек отдаёт предпочтение. Ты понимаешь, что бы

могло произойти, будь на пульте Другая Рука? Итак: лжесвидетельство,

алчность и убийство, что дальше?»

«Господи, прости… прости мне всё…, — взмолился Алексей».

«А если бы не было этого урока, ты бы задумался? Ты бы чувствовал

угрызения совести? Я думаю, что нет. Ведь ты, я слышал, «наехать» на

товарища хочешь. Друзей подвязываешь… ущерб, видите ли, тебе нужно

возместить, моральный. А за собою греха не чувствуешь? Да где там,

если бы носом не тыкать, так и нет никакого греха. Что ещё является

смертным грехом?».

«Прелюбодеяние и, — торопился Алексей, — чревоугодие…».

«Не торопись… В ад, что ли, торопишься? Разберёмся с

прелюбодеянием», и в то же мгновение Алексею предстал его тугой

карман, рука Юли в приятной близости и все картины, следующие за

этим.

«Прости меня слабого, невоздержанного, необузданного, — отвечал

Алексей. — Верно, Господи, только на горизонте появляется «Красивая

Юбка», все помыслы только о ней. Прости меня».

«А теперь припомни, как вы «покушали» после случившегося. Нет, в

кабаке вы не кушали, в кабаке вы нажрались, как свиньи. Ты говоришь мне,

что слаб и невоздержан. Так скажи на милость, что можно пожелать после

такой «еды»? Уверен, будь всё нормально с деньгами, вас бы потянуло в

сауну, массажные кабинеты, к девочкам и т. д.

Да…, это тот, что от Старца прибыл недавно…».

«Дети в саду более разумны. Что ещё знаешь как смертный грех?».

«Алчность, — загибая пальцы отвечал Алексей, — лжесвидетельство,

убийство, прелюбодеяние, чревоугодие, воровство и леность, но вроде бы

последними двумя не грешен».

«Ты так думаешь? Вы бы оставили Торт, если, скажем, деньги под

свечами обнаружили до того, как поднялись к 17 квартире? Предположим,

случайно зацепив свечу…».

«Я все понял», — произнёс Алексей, обречённо закрывая лицо руками.

«Раскаиваться будешь потом. Сейчас послушай: Я показал тебе семь

смертных грехов, и ты видишь, как легко любой человек может увязнуть

в них, порой даже не замечая своей вины. Как легко любой человек может

согрешить, согрешить смертельно для души. Как легко его соблазнить; как

легко заставить его завидовать чужим богатствам; как легко он поддаётся,

даже убить, ради денег. Как легко он соблазняется видом женщины; как ради

чрева он выбрасывает деньги, ища утончённых телесных удовольствий.

Как, продавая себя и терпя унижения, он легко соглашается делать это

из-за денег.

Но твои грехи только виртуальные, не проявленные и не совершённые,

а если и проявлены некоторые из них, то только в наставление и научение

тебе, а может быть и другим. И Я впредь не допущу, чтобы они проявились

через тебя. Если ты, конечно, сам не захочешь их совершить.

Но есть Тот, чьи действия от и до — суть ложь, который не только

не останавливает людей от грехов, но и наоборот радуется, когда эти

грехи совершаются. И дела его суть такая же фальшь, как и деньги, ради

которых ты готов был семь раз упасть.

Ты претерпел столько страхов и всё из-за чего, из-за блефа… из-за

иллюзии… из-за фальши… Это сон… Должен позвонить будильник…».

На часах было ровно шесть, стал пикать будильник. Пробудившись

Алексей произнёс:

— Господи, я всё понял. Прости меня, — и погрузившись в себя стал

молиться. К нему пришло понимание, что согрешить — это не только кого-

то убить или обокрасть, с кем-то переспать или обмануть, но и согласиться

с этим внутри — уже есть грех. А сколько совершённых поступков и

их мотивов, я и не упомню, в которых я неосознанно грешил? Прости

все мои согрешения вольные и невольные, словом или делом, ведением

или неведением. Если можно, исправь меня. Позволь стать достойным

творить волю Твою. Излечи меня от язв духовных, позволь стать крепким

в исполнении Заповедей Твоих, и непоколебимым и твёрдым, претерпевая

искушения и прелести, навязываемые врагом. Храни и не отступи от меня.

А если вдруг упаду, прошу, прости и не суди строго. Аминь.

ДРУГОЕ КИНО

Как только двое друзей Алексей и Володя покинули дом, вынося

впереди свои руки, вымазанные вареньем, с мобильного телефона по

улице Артёма было сделано два звонка. Один был адресован генералу

СБУ Витошкину О. Т., а другой местному авторитету Гоче Бичиашвили. В

первом случае монолог был прост и лаконичен. После того, как на другом

конце связного телефона подняли трубку, незнакомец сказал: «Меня

проверяют», и повесил трубку. В другом случае завязался интересный

разговор. Незнакомец говорил:

— Гоча, здравствуй, дорогой. Это Миша. Как дела?

— Слава Богу, твоими молитвами, — с сильным акцентом ответили на

другом конце связи. — Ты откуда звонишь?

— Из дома. Вот сижу праздную День Рождения супруги. Кушаю торт,

пью кофе и коньяк, любуюсь розами… и все одна к одной, чёрно-красные,

со вкусом подобраны. А сейчас Юленька погасит свечи… Вот и погасила.

И свечи такие красивые. Ой, а что это…, поднимаю свечечку, а там 1000 $

купюра, погляди, и под второй тоже… Что и говорить, богатый торт. Да вот

не знаю кого благодарить. И заметь, Гоченька, всё перед самой сделкой.

С Неба упал. Товар мой, конечно, не копейки стоит… Считать это авансом?

— Нет, дорогой, — ответил Гоча, — Миша, за День Рождения извини,

не знал, так бы обязательно поздравил Юлю, но торт не посылал, ничего

об этом не знаю. О чём говоришь, тоже не знаю. С моей стороны всё по-

прежнему — мои деньги, твой товар.

Товара нет — аванса нет!!! Будет товар — будет оплата.

— Ну что ж, — ответил Миша. — Если подарок — тоже неплохо. Но

знаю одну прописную истину: «Случайных подарков не бывает», а если и

случилось что-либо получить, проверить надобно. Ведь доллары могут быть

фальшивыми, а торт может быть отравленным. И товар мой, уверен, не

как муку будешь брать, наразвес и не проверив… Но и деньги, не обессудь,

пройдут проверку через мои края. По-моему, так будет по честному.

— Без вопросов, — сказал Гоча, — Миша, всё должно быть по-честному,

ведь мы друг друга не один день знаем.

ВСТРЕЧА

Алексей прохаживался вдоль витрин «Grand Plaza». До встречи с

Феликсом оставалось пятнадцать минут и он вдыхая осенний воздух

присматривался к изменениям вокруг. Была последняя декада сентября и

утром веяло прохладой. Лишь к обеду, когда солнце из дымки поднималось

в зенит, граждане вновь раздевались принимая дефицитное тепло, понимая,

что с каждым днём его будет всё меньше и меньше.

Алексею нравилось солнце этой поры. Ему нравилось, что оно уже

не так печёт, как в летнее время, изнуряя всё вокруг, а ласково и нежно

прикасается. Ему нравились жёлто-зелёные контрасты природы. Листва,

которая неспеша, словно осознавая, что у неё ещё есть время, медленно

желтела, облетая с деревьев. Запах сырости и жухлой листвы в парках.

Птичьи разговоры о зимовке. Обязательные сборы каштанов с детворой.

В природе наступали такие мгновения, когда всё вокруг

останавливалось в задумчивости, анализируя прошедшее: «Вот и ещё один

год… Недавно отшумело 1-ое Сентября, детвора побежала в школу. Вот и

закончилось ещё одно лето, как оно прошло?

УЗ всё-таки открыла «скоростный рух». 1 Августа был запущен первый

поезд Киев – Днепропетровск. Отгудели День Металлурга и День Города.

Отсалютовали на пристане залпы Большого Города. По утрам, как обычно,

гудит Петровка*, засоряя окрестные районы красной пылью и орошая их

кислотным дождём.

Всё так же по-нищенски живут старики, да и не старики тоже.

Люди работающие во многом и зачастую нищенствуют и нуждаются.

Катастрофические уровни зарплат и тем более пенсий. Просто

смехотворный, в сравнении с Европой, социальный уровень, который в

десятки раз больше в любом развитом европейском государстве.

Нелепая попытка Украины встать в один ряд с Европой… Боль за

Державу и надежда на Союз Славянских Государств, вкупе с Казахстаном…».

Всё это было актуально, но настроение осени, её прекрасных форм,

вне зависимости от власти или прорех в кармане, приводило в некую

задумчивость или, скорее всего, счастливую забывчивость, которая

заслоняла, хотя бы на время, все другие проблемы.

Лёгкие куртки и кожаные пиджаки, джинсы и осенние остроносые

сапоги. Короткие юбки в сочетании с черными чулками на милых

созданьях, — всё это слегка касалось Алексея, радуя глаз. Преобладание

более тёмных тонов и неизменно чёрный, белый. Скрытая сексуальность

одетой по-осеннему женщины.

Алексея вывела из задумчивости подъехавшая машина. Первая

мысль мелькнула: «Феликс». Но из машины появились два молодых парня

атлетического сложения. Они уверенно направились в сторону Алексея,

который стоял в некотором замешательстве. Один из них достал корочку и

представился внятно и не скрывая. Но как ни странно, единственное, что у

Алексея осталось в памяти, так это: «Лейтенант…».

— Что вам от меня надо? — изумлённо спросил Алексей.

— Вам надо проехать вместе с нами в отдел по борьбе с организованной

преступностью.

— А откуда вы знаете, что именно мне? Ведь вы даже не знаете моего

имени.

— У нас не бывает ошибок.

— Ну и как меня зовут? — с усмешкой спросил Алексей.

В ответ ему представили не только его фамилию, но и краткую

автобиографию, с уточнением таких тонкостей, что он ошалел от такой

осведомлённости. Ему, например, рассказали о том, что по окончании

* П е т р о в к а — металлургический завод им. Петровского

школы в его аттестате могла появиться одна четвёрка и тогда получение

золотой медали ставилось под вопрос. И о том, кто и как решал за Алексея

эту задачу — всё это было им известно.

— Понятно… понятно…, — не без удивления сказал Алексей.

Его привезли в Управление Внутренних Дел города Днепропетровска,

в отдел по борьбе с организованной преступностью. Он шёл по коридорам

и недоумевал, ведь за всю свою жизнь он был в милиции всего лишь

дважды. В первый раз на получении паспорта, а второй после нелепой

шутки пьяного Вовы Молдована, который кричал в вестибюле ресторана

«Днепропетровск»: «Менты позорные…», после чего Вову, а заодно и Алексея

пригрели дубинками, навсегда вылечив ревматизм и пренебрежительное

отношение к властям. Их отвезли в отделение, где составили протокол и

содрали штраф за нарушение общественного порядка.

Сейчас с ним обходились вежливо и тактично, предложив войти в

кабинет. Алексей с недоверием посмотрел на провожатого, уж слишком, как

показалось Алексею, с ним церемонятся. Когда ему предложили присесть

подождать минуту, он не выдержал и спросил:

— Кофе не предложите? — но его спутник был молчалив, как

глухонемой. Тогда Алексей попросил перезвонить по мобильному

телефону, чтобы отложить встречу, что и сделал после немого разрешения

провожатого.

Через некоторое время в кабинет стремительными шагами вошёл

человек в форме. Это был грузного вида гражданин, который жестом

дал знать провожатому, что тот свободен и после того как двери за ним

закрылись сел за стол.

Алексей отвлёкся на форму, ему бросились в глаза две большие звезды*.

Окончив изучение кителя он взглянул в лицо офицеру. Его удивлению не

было границ, он увидел всё те же буравчики глаза, которые он не забыл бы

никогда, сломанный нос и такая нетипичная для его вида форма.

— Лёша? – начал офицер издалека, — так, кажется, вас зовут…

— Ещё бы, вы не знали, как меня зовут!!! — усмехнулся Алексей. —

У меня такое впечатление, что вы знаете во сколько лет я в последний раз

обкакался!!!

— Ну зачем же так грубо, — с улыбкой заметил офицер, который держал

их в страхе и оцепенении в тот вечер на Артёма возле «Торта». — Служба у

нас такая, всё знать. Доллары скинули? — резко перевёл тему офицер.

— Это допрос? — ответил вопросом на вопрос Алексей.

— Пока нет. Но всё же?

* подполковник МВД

— Вы первый задали вопрос, да? А если серьёзно, разве их можно

скинуть? Они же…

— А вы смогли визуально отличить их? Нет?

— А если скинули?

— Я в этом случае пожму вам руки.

— А у нас есть время?

— Неделя. Если нет — придется изъять.

— Понятно, постараемся. А что Федя? — с интересом спросил

Алексей.

— Федя… А что Федя — съел медведя. Но медведь был большим и

он подавился. Никакой он не Федя, а известный в криминальном мире

авторитет Гоча Бичиашвили, взят с поличным при попытке приобрести

партию героина. Вместе с подлинными деньгами при нём обнаружена

крупная сумма фальшивых денег, в аналогичном дипломате, схожем с

оригиналом точь в точь…

Он пойдёт по двум статьям: наркотики и сбыт фальшивых денег на

полную катушку. Долго он нам голову морочил…

А вам, ребятки, советую помогать людям с пребольшой

осторожностью!!! Мало ли, что у кого на уме!!! Но с другой стороны спасибо,

помогли разоблачить «крупную птицу», — и в завершении разговора он

добавил: — Извини за резкость, в тот вечер по-другому было нельзя.

Выходя из кабинета Алексей обратил внимание, что на вешалке висит

два кителя и потом, вспоминая звёзды на погонах, обнаружил, что ещё

недавно их обладатель был майором.

«Ты посмотри, — рассуждал Алексей, — мне урок, кому-то награда, а

кому-то поделом будет. Как много плюсов в одном действии, Господи!!!»

ОБЛЕГЧЕНИЕ

Выйдя на улицу Алексей оглянулся по сторонам и глубоко вздохнул.

Словно освобождаясь от невидимого груза, он сделал несколько круговых

движений шеей и потянулся, мысленно поблагодарив Бога за удачный

исход дела.

Вроде бы ничего и не изменилось, всё так же светило солнце, всё так

же желтели деревья, всё то же оживлённое движение по улицам города.

Но самое главное — он освободился от того, что тяготило его последние

дни. Отпала надобность чинить и устраивать разбор. Он достал мобилку и

посмотрел на часы:

— Феликс, привет, Алексей. Брат, извини, я опоздал немного, часа на

полтора. Ты где находишься…?

— Подъезжай к «Grand Plaza». Я в кафе на первом этаже.

— Я буду через две минуты, я с горотдела, уже на Короленко. При

встрече всё расскажу.

Несказанно обрадованные встречей, они в этот день вдоволь

наговорились. Ведь встречаться старые товарищи могли не так часто,

как в былые годы института. В то время они даже по окончании лент, по

окончании всех сроков выхода из общежития после 24:00 находились

вместе, помогая друг другу в учёбе и в текущих делах.

Иногда они всей компанией входили в небольшое пике*, которое

называлось: «Пивная неделя». Понедельник, вторник, среда, четверг — это

были Малые пивные дни. В эти дни они обычно обходились 10 литровой

канистрой. А в пятницу наступал Большой пивной день, тогда в ход шли 40 л

бидоны, 10 л канистры и прочие ёмкости, которые можно было заполнить.

А потом, наступал День, когда они хватались за голову, с ужасом

понимая, что упустили пять учебных дней. Быстро и жадно набрасываясь

на учёбу, сдавали промежуточные зачёты, готовили курсовые, вплотную

навёрстывая упущенный материал.

День эдак на 3, на 4 после Большой Пятницы, когда страсти помалу

утихали, они вновь обретали хрустальную чистоту, ощущая себя заново

родившимися, открытые всеми энергетическими каналами, словно заново

увидев Мир. Они вновь обретали чувство радости обыкновенно простым

вещам: солнечным дням; распускающимся деревьям по весне; цветущим

садам и их запахам; опадающей листве и звёздному небу; осенним

кострам и тёплому туману, где в глубине подсознания скрытое чувство

подсказывало — насколько великолепен Творец, который находится в тени

и есть виновник таких шедевров природы, как Ниагарский водопад и озеро

Байкал, Шамара во Владивостоке и оазис в Сахаре, созвездия Большой

Медведицы и Южного Креста. Создателю весенних ливней и раскатов

грома, бесконечных лугов и лесов, ягод и грибов, красоты полярной ночи

и адскому холоду при нуле градусов в Африке. Красивейших мест в любом

уголке мира, экзотичных каждого по-своему.

А может и были все эти самоистязания пьянством для того, чтобы

ощутить, как великолепно быть чистым и трезвым.

* Пи к е — термин пилотажа

Г л а в а 5

Движение — это жизнь

УРОКИ РИСОВАНИЯ

Перед глазами Андрея на штативе, закреплённом под углом, находился

Чистый Лист Бумаги. Он смотрел в него, как некоторые смотрят на

«Квадрат» Малевича. Перед ним представали картины истории Маугли, где

он в джунглях катается на лианах. Багира в неге прикрыв глаза на ветвях

баобаба рядом с Маугли. Маугли в окружении братьев волков.

А потом он видел себя парящей над бескрайними просторами океана

птицей, рассекающей воздух своим тугим телом… Через мгновение он

оказывался на вершине горы с видом расстилающейся внизу долины, с её

изгибами рек и небольшими пригорками. Ему рисовались лесные чащи

и олени в бликах осеннего солнца, не пугливые и грациозные в своих

движениях.

Свою скованность физически Андрей изо всех сил старался

компенсировать подвижностью ума, движениями сердца. Устами сердца

заговорил разум. Возлюбил Андрей все и вся очами прощения и любви. Не

осталось обид в его сердце, открылись врата его души. Не было такого дня,

когда бы Андрей не «путешествовал» и не покорял дальние страны. В своих

«походах» он заходил так далеко, что ему и не снилось это в свою бытность

здорового человека. Напомним читателю, что Андрей сумел шевельнуть

кончиками пальцев всё ещё находясь в кресле для инвалидов.

За этот период многое для себя открыл Андрей, многое узнал и

понял. И теперь, когда случалось, что люди при встрече смотрели на него

с жалостью, он в ответ только улыбался: «Ведь они не знают, как я богат…

Господи…».

Единственно, что приводило его в отчаяние, так это слабые движения

рук. Он боялся, что не сможет передать всей красоты, увиденной в своих

«путешествиях». Когда он рисовал, его рука делала не поддающиеся полному

контролю движения, размашисто нанося штрихи. Стоящий перед глазами

пейзаж исчезал за попыткой Андрея овладеть рукой. В эти моменты он

ломал карандаш и его обломком ранил вторую руку отчаянно причитая: «За

что, Господи, ты меня так наказываешь? Ты открываешь и показываешь мне

такую красоту, а я не в силах её запечатлеть. Лучше бы у меня не было глаз.

Лучше бы мне не знать этих чувств… этой любви… этой красоты… Лучше

мне быть пнём, который ничего не видит и не слышит. Я вижу и слышу, и

не могу ни с кем поделиться увиденным. Я не могу рассказать о ней — язык

мой беден. Я не могу нарисовать её — руки мои искалечены.

Через мгновение в комнате появлялась бабушка, которая, в общем-то,

одной ногой была здесь, даже если отсутствовала. В хорошие дни Андрей

обычно просил, чтобы его оставили в покое и оставался в комнате один.

Бабушка, изучая звуки исходящие из комнаты Андрея, обострила слух

настолько, что даже шорохи не ускользали от неё, но помимо слуха у

бабушки был свой сердечный катализатор, который она включала, чтобы

узнать о состоянии Андрея. Так Андрей чувствовал жалость и слёзы,

которые вместе с проверкой приходили от бабушки и тревожили его не

меньше всего остального. Но иногда бабушка по духовному телефону

ощущала то ли волны, то ли токи… что-то такое, что пленяло душу, повергая

её в состояние покоя, уюта, домашнего, как выражалась бабушка, Неба.

«В таком состоянии духа влюблённые, обычно делают признания друг

другу, — рассказывала бабушка. — В таком чувстве близких людей хочется

расцеловать. Что-то до боли знакомое. То, чем живут в воспоминании.

Чувство, которое рождает детей. То состояние сердца, в котором люди

чем-то жертвуют без всякого сожаления. В таком состоянии души даже

вчерашний враг становится…»

Но были и другие мгновения, когда у Андрея начиналась истерика

и бабушка вбегала в комнату и без слов обнимала Андрея, позволяя ему

выплакаться, и находилась с ним до полного успокоения. Приходя в себя

Андрей рассказывал о своих впечатлениях, о том, что видел и бабушка с

улыбкой замечала: «Фантазёр ты мой маленький». Эти слова были ему

словно серпом по сердцу: «Почему все взрослые не доверяют мне? Почему

им кажется, что я фантазирую? Почему они такие разумные не видят

совершенно очевидных истин? Почему они, например, не понимают, что

когда злишься ничего не получается; или почему они взрослые называют

себя разумными и воюют, убивают, строят друг другу козни… Почему

они бьются у закрытых дверей жаждя денег, власти, положения, благ,

если можно просто исполнять обязанности, не задумываясь о результате.

Ведь как не крути результат не зависит от человека, хотя сразу это может

показаться странным. Ему остаётся лишь как можно лучше выполнить

поставленную задачу, а результат в руках Бога». Для Андрея это было

так очевидно: «Я должен стремиться подняться. Я должен желать жить.

Я должен упражняться в гимнастике пальцев! Я должен всеми фибрами

души жаждать вновь и вновь подняться на турник, сделать склёпку, хотя

нет, — ловил себя на мысли Андрей, — спортивная гимнастика — это уже

не его удел». Но другой голос отвечал и вступал с ним в спор: «О спортивной

гимнастике не идёт сейчас речь, но ты должен встать… жить… любить…

добиваться успехов в жизни, становиться чемпионом. Ведь ты же рождён

чемпионом, ты рождён быть первым! И совсем не важно, в какой это будет

области: Первым в танце или Первым в бизнесе; Первым в бригаде или на

производстве; на железной дороге или на заводе. Тебя давно ждут друзья на

улице. Они ждут тебя для игр. Только вспомни, как вы гоняли на великах,

как играли в футбол, как они смотрели, когда ты исполнял упражнения

на перекладине, как вы бегали и зажимали девчонок на переменах.

Ой, — говорил голос, — это уже лишнее, может это и не главное, но суть то

остаётся». И Андрей вновь брался за карандаш и восстанавливал в памяти

пейзаж, с которого хотел рисовать.

ПОЛЁТ

То ли страстное желание запечатлеть красоту, то ли сам Бог велел

тому быть, но каляки-маляки с каждым следующим разом в его картинах

превращались во что-то большое, красивое, но нетрадиционное.

Размашистое, не похожее на точное изображение классической живописи.

В его холстах проявлялся совершенно необычный вид творчества —

рисование отрывочных образов, запечатлённых на одном листе, словно

мысли сменяющие друг друга. На листе появлялись необычные женщины,

красиво-некрасивые, такие, как они есть; животные, которые несли в себе

несколько образов, волк с туловищем тигра, слоны без ушей. Последней

его картиной был образ человека, волосы которого были продолжением

ветвей, где ствол и корень уходили вверх в заоблачные дали, где каждый

волосок — веточки и листья дерева — приносил с Неба образы, наклонности

и таланты.

Вначале это было лекарством от скуки и родители увидев, что мальчик

увлечён, повсеместно поощряли его труды. Они приобрели наборы для

рисования: штатив, кисти, карандаши, мелки, краски, в общем абсолютно

всё, что заказывал Андрей. Бабушке запретили снисходительно улыбаться

по поводу нового увлечения мальчика и из странновато непонятного

искусства в этом стали находить другое видение мира, имеющего право

быть.

Его картины были словно молитвы, пламенные и страстные, как гром и

молния в ночном небе, освещающие всё вокруг, на смену которым приходил

полный штиль туманного неба, паруса в морской дали, солнца, которое не

греет, а только светит. Реалистичные и мистические, в попытке перенести

проявленное за грань невидимого, с целью отыскать Источник Всего…

Андрей часто просил бабушку о прогулках по Набережной. Но

так часто, как того хотел Андрей, они не могли там бывать. Скованные

передвижением в общественном транспорте, да и не только в нём, на

коляске было не влезть никуда, они обходились прогулками в своём районе.

Благо осень была осенью даже в Африке, радуя глаз разноцветием.

Только в особо тёплые дни, добираясь до Набережной своим ходом,

они к обеду выходили к Днепру. Но в эти минуты Андрей с нетерпением

насыщал себя образами, впитывая каждый штрих. Ёще одной особенностью

Андрея было то, что возле Днепра, обычно сдавленная крышами, карнизами,

телевизионными вышками, антеннами, линиями электропередачи Картина

Неба распахивала свои Врата, словно освобождаясь от наземных магнитных

полей, всемирного тяготения и от материальных ценностей, которые

здесь казались ему мелочными перед Величием Небесной Республики.

Он всего лишь несколько раз видел Небо настолько открытым. Это

было в четвёртом классе, когда он на зимних каникулах ездил к бабушке

на Алтай. Вечером он шёл по протоптанной тропинке рядом с сугробами

снега. Улицу освещали фонари и в каждом окошечке продолжалась жизнь:

где-то ужинали; где-то в уютной теплоте вся семья собиралась у телевизора,

особенно ценного в зимнее время, когда за окном –35°C; где-то готовились

в ночную смену, собирая продукты.

Снег на деревенских улочках казался чем-то неотъемлемым и

домашним. На секунду Андрею показалось, что и улица являлась его домом.

Ему стало тепло от мысли, что всё вокруг каким-то образом принадлежит

ему, что он ко всему причастен, что этот мир — это его дом, где он может

чувствовать себя так же уютно, как и у себя в квартире, у себя дома, в

компании друзей и кругу семьи. Что и здесь на Алтае, и там, на Украине,

независимо от национальности он дома. И Андрей готов был поклясться,

что и где-нибудь в Монте-Карло или Сан-Франциско, увидев и почувствовав

Небо, он также поймёт, что он дома. Ему показалась совершенной

глупостью попытка поделить Небо и стало как-то диковато от мысли, что

Оно, например, принадлежит только Христианам, хотя он был крещён в

православии, или Оно только Буддистов, или Мусульман. Он понял, то, что

поделено на Земле, неделимо на Небе, так как абсолютно всё есть часть

одного неделимого целого и Того, кто за ним стоит. Того, Кто не разделяет

никого, ибо все суть Его.

Мысли Андрея были так далеки от яви, что он не сразу отреагировал,

что на улице в какой-то момент просто погас свет, погасли фонари и окна,

произошло обыкновенное замыкание на линии электропередачи. В этой

кромешной тьме ему показалось, что пропали все звуки, прекратилась

всякая возня и тут он вдруг вскинул голову и наверное впервые увидел

Небесную Республику во всей красе. На него светили и были близки

все звёзды, которые словно специально погасили свет для того, чтобы

посмотреть на маленького путешественника. Они были словно глаза

взрослых, направленные на милое чадо, благословляя его. Он увидел мать

ночного небосклона Луну, она ласково глядела на него освещая путь. Лунный

свет мягко ложился на крыши домов, покрытых снегом. В совершенном

безветрии из дымоходов курился дым. Андрей посмотрел на звёзды и стал

рисовать загадочные ромбы, молоты и кресты, ковш и треугольники. На его

глазах звёзды стали менять свой цвет, словно посылая ему свои приветы.

«Ведь я же не первый раз вижу Луну, не первый раз всматриваюсь в ночное

небо, — рассуждал Андрей, — так почему всё это было для меня сокрыто?

Сейчас я могу прикоснуться к Звёздам. Сейчас я могу назвать их Братьями

и Сёстрами. Они светят в ДОМЕ моём, это их ДОМ, это НАШ ДОМ». От

этого открытия ему стало так светло, так несказанно радостно, что он

поблагодарил Бога за такое единение.

Небо-открытие, которое сделал Андрей, было для него сокровенной

тайной, и ныне он вновь и вновь пытался увидеть Его в такой же красоте, в

какой наблюдал Его в тот вечер. Но нигде, кроме как на берегу Днепра Небо

не было так близко и открыто ему. О ночных прогулках речи, конечно, не

было, но и днём Андрей ощущал себя здесь как-то свободней, шире.

Зарывшись в плед и тёплую куртку он, несмотря на свежий осенний

ветер, готов был находиться здесь часами. Пристально наблюдая за течением

облаков, он прорывался в проблески на небе, как в окна, представляя себя

скачущим по облачной перине… «Она гораздо мягче батута, — отмечал

Андрей, резвясь и кувыркаясь на ней». Бабушка возмущалась и соглашалась,

но лишь вкрай продрогнув, они поворачивали домой.

Г л а в а 6 Исцеление

ВСТРЕЧА…

Прошла не одна неделя с того момента, когда Алексею и Вове довелось

пережить и осознать «Торт». Вова сдал документы, восстановился в

институте и теперь ожидал вызов на зимнюю сессию. Алексея поглотила

будничная жизнь, но после происшествия он стал немного другим.

Во-первых, он стал гораздо скромнее, понимая, что надо быть очень

осторожным в выборе слов, действий, в конце концов мыслей, что на

поступки, которые совершают люди, предварительно даёт добро совесть.

Он стал присматриваться к себе изнутри, прислушиваться к сердцу

и заметил одну деталь, что в душе есть такие состояния, в которых легко

решаются любые задачи, легко открываются все двери. Очень тонко и чутко

он отслеживал и отсеивал желания, и бывало так, что Алексей лишь только

подумывал что-либо сделать, как ситуация вокруг словно расступалась,

открывая ему коридор для действий. Очень скоро он начал замечать, что

его желания необыкновенным образом исполняются и он ещё и ещё раз

благодарил Бога, считая себя недостойным получать такие подарки.

На работе сложились деловые и партнёрские отношения, основанные

на профессиональной взаимовыручке. Он очень быстро освоил на

английском технические термины, связанные с производством, и составлял

без всяких трудностей отчёты, отправляя сообщения шведским коллегам

по сети Интернет.

С Вероникой у Алексея завязалась переписка и на Рождественские

праздники они планировали вместе совершить поездку в Карпаты.

С каждым прожитым днём Алексей всё крепче стоял на ногах. У него

был солидный оклад и в будущем году он намеревался обзавестись жильём.

Родители были довольны серьёзным, как они выражались, отношением

Алексея к жизни. Мать поговаривала, что ему необходимо подумать о своём

семейном положении, на что Алексей только улыбался и отнекивался: «Ещё

не время… Я ещё не нагулялся… Дурное дело не хитрое… Вступить можно, —

говорил он о браке, — главное куда… Как можно вступить в брак?» Само

слово «брак» вызывало в нём отрицательные эмоции.

Конечно, Алексей задумывался над этим вопросом и приходил к

выводу, что это очень ответственное дело и промашки в выборе быть не

должно. Ибо только один раз, по мнению Алексея, свершается чудо, когда

люди по воле Господа Бога встречаются и Он, зная каждого изнутри,

о привычках, наклонностях, понимая психологическую, моральную,

этическую, сексуальную совместимости дарует любовь.

***

Однажды Алексей вышел во двор и с первым дыханием ощутил, что

сегодня у него выходной. Естественно, он знал об этом заранее, но чувство

пришло именно сейчас. На улице стоял ослепительный солнечный день

и он запахнув куртку, немного ёжась, привыкая к холодному воздуху,

выпустил изо рта пар. День выдался сухой и морозный. Озираясь вокруг,

Алексей посмотрел на небо. Кое-где «тучки небесные, вечные странники»

покрывали синюю гладь.

В этот день Алексею хотелось сделать что-то необычное, не подчиненное

правилам и условностям, что-то большое, о чём бы хотелось вспоминать.

Он прошёл мимо тропинки и зайдя в сухую листву по щиколотку, шурша

листвой, решил несколько остановок пройти пешком.

Люди с аллеи внимательно смотрели на бесшабашного Алексея,

который радуясь славному дню и своей свободе дарил им улыбки, и его

настроение подхватывали некоторые из них.

В планы Алексея входило зайти в офис, чтобы сбросить несколько

сообщений, но это было, пожалуй, единственное заранее предусмотренное

действие. Во всём остальном он полагался на сиюсекундные порывы сердца,

которое стучало быстрее от счастья предчувствуя интересные события, оно

подсказывало ему: «День только начинается!!!»

На остановке он невзирая на рамки приличия обменялся несколькими

комплиментами в адрес красивой девушки, которая не рассердилась

и не отвернулась, а напротив, улыбнулась в ответ. На этом Алексей не

остановился и, зайдя в павильон цветочного рынка, выбрал самую красивую

розу и от чистого сердца подарил ёе незнакомке.

«Даже если я вижу её в первый и последний раз, — рассуждал

Алексей, — я всё равно буду рад тому, что мы, немного отступив от рамок

культуры и этикета, а скорее наоборот не теряя их, не утратили умения

общаться, обмениваться мнениями, поднимать друг другу настроение».

Ребята расстанутся. Он посадит её в маршрутку и она глядя в окно

будет улыбаться и вспоминать о нём вдыхая аромат розы. А он, записав её

телефон, станет ещё радостней, ведь в его мире исчез ещё один «чужой»

человек и прибавился ещё один «свой».

По пути Алексей заскочил в небольшое кафе, там было тепло и вмеру

накурено. Принесли кофе и кремовые пирожные. Запах кофе и хорошего

табака были приятно совмещены в этом месте, создавая уютную атмосферу.

Где-то вдали приглушённо звучал Джо Кокер и всё казалось незыблемым

и сказочным.

С удовольствием разделавшись с пирожными Алексей заказал ещё

кофе и неторопясь, смакуя каждый глоток, выпил его. Как не заманчива

и тепла была минутка отдыха в кафе, но всё же Алексей, поблагодарив

официантку, вышел на улицу и увидел, что там, всё так же светит солнце

и люди все так же куда-то спешат, споймал себя на мысли, что такие

небольшие кафетерии, как капканы, могут часами держать людей. Но без

всяких сомнений он понял, что не всегда то, что снаружи, хуже того, что

внутри.

Он поймал маршрутку и когда сел в машину, понял, что проедет

свою остановку. Неведомой и могучей силой его влекло на Набережную.

От мысли, что возле Днепра холодно, он содрогнулся, но намерения не

изменил.

Алексей вышел у парка им. Т. Г. Шевченко и пройдя по аллеям спустился

к мосту ведущему на Монастырский остров. У самого входа на мост он

остановился и глядя на Крест небольшого Собора, который располагался

на острове, мысленно вознёс молитву. Пройдя по мосту мимо шумевшей

внизу автострады он подошёл к месту над водой. Он остановился, несколько

минут наблюдая за течением холодной воды.

В мыслях Алексей пробежал по последним событиям недавнего

прошлого: «Диплом… Море… Поездка на Кострому… Савва…». От одного

только воспоминания о Савве по телу пробежала волна приятной дрожи,

которая иногда охватывает верующих людей при открытии Бога, при

молитвах Святым, которые чудодейственно помогают невзирая на

пространства и время разделяющие их. Алексей вновь повторил молитву,

которую произнёс буквально минуту назад, но она была во сто крат живей

и сильней той, которую он творил умом. Ему вдруг стало понятно, почему

сотни молящихся продолжают грешить. Они не знают Того, кому молятся,

повторяя молитвы автоматически, по заученным правилам, словами,

которые без чувств, мертвы. Словно отдавая долг, они в надежде на

собственную защищённость повторяют их, не желая услышать ответ, так

как он не всегда может быть лицеприятным, так и молятся пустоте. А Савва

был тем носителем Бога, образом Его чувств, действий, знаний, любви,

которых так недостаёт тем, кто задаёт вопрос: «Каков Он, кому я молюсь,

чем Он занят, о чём и как говорит?» Савва неустанно повторял: «Что я?

ветошь…, вот Он… Мне бы дорасти, чтобы хотя бы отчасти открывать каков

Он… Я могу быть врачом, учителем и то не Бог весть каким, а ОН начало

профессионализма… И я даже не могу знать, каким надо быть, чтобы

понимать Его до конца, говорить о Его величии. Каким надо быть смелым,

чтобы исполнять Волю Его, чистым, чтобы не запятнать Его…». И теперь

вспоминая слова Саввы: «Что я недостоин и рта разевать говоря о том, что

я знаю Бога» были им до конца прочувствованы.

Алексею было очень отрадно думать, что у него есть предстатель,

ходатай пред Богом. Но также стало немного стыдно от мысли, что вдруг из-

за него накажут учителя и он мысленно произнёс: «Господи, не наказывай

никого за мои грехи. Я уже взрослый и могу сам нести ответственность за

содеянные поступки».

Как очень приятное, но скрытое временем, как забытое чувство, но до

боли родное в нём откликнулись знакомые места. Ещё немного постояв на

мосту он спустился на Набережную. Было безветренно и солнечные лучи

откуда-то издали прикасались теплом.

Мысли вновь и вновь приводили его к Савве. Алексею вдруг

вспомнились его слова о том, что искренне Веря в Бога можно независимо

от расстояний связываться друг с другом. При этом, вспоминая свои

немногочисленные попытки «дозвониться» к Савве, которые не увенчались

успехом, по мнению Алексея вызванные тем, что он недостаточно верит или

верит в это умом, понимая, что это доступно, но не всем. Сейчас эти попытки

всплыли в памяти и он вдруг понял, каким образом можно осуществить

их. Он внутренне взывал: «Савва… откликнись…», восстанавливая в

памяти место, на котором они поставили сруб, Крест, который он делал

своими руками. Первая попытка не принесла ожидаемого результата и

ум, по привычке, засомневался в возможности таковой связи. Но Алексей

успокоился и где-то глубоко внутри произнёс: «Я не смогу без Тебя…

Господи…».

В его сознании появился Савва:

— Ты звал меня, Малыш…?

— Да, Савва, здравствуй. Я рад тебя видеть и слышать. Я до сих пор не

понимаю, как это получилось.

— А ты помнишь Петра, идущего по волнам, и что получилось из-за его

сомнения? Ты там никуда не провалишься?

— Нет, спасибо, не провалюсь.

— Значит не сомневайся!!!

***

В это время со стороны гостиницы «Днепропетровск» на Набережной

показалась инвалидная коляска. Андрей с бабушкой выбрались на

прогулку. Бабушка поначалу отпиралась, а после того, как вышла на

балкон и посмотрела на градусник, так и подавно не желая выходить из

квартиры вообще, а на Набережную так и подавно, наотрез отказалась

куда-то идти. Но отец, выезжая на воскресное дежурство, предложил

подвезти их к Цирку, обещая забрать их через несколько часов. На что

обессилившая бабушка лишь махнула рукой, а обрадованный Андрей

вскричал: «Одеваемся! Спасибо, папа!»

Совсем не подозревая о существовании друг друга с одной стороны

Алексей, а с другой стороны Андрей и бабушка, прогуливались, идя

навстречу друг другу. Алексей в компании Саввы обменивались последними

новостями по виртуальному каналу связи. Савва рассказывал, что зима у

них уже давно вступила в свои владения и вокруг лежит снег; что реки

покрыты льдом и он частенько рыбачит. И о том, что река походит на ледовую

дорожку, покрытую снегом, по которой приезжают к нему на «буранах»

охотники и привозят провизию. Также он немного поведал о планах на

будущее. Он рассказал о том, что нашёл необыкновенный источник,

который даже зимой при минусовой температуре не замерзает и ещё, что

его воды являются лечебными и летом он думает организовать экспедицию

специалистов и врачей, которым хочет предложить использовать её при

лечении заболеваний желудочно-кишечного тракта, лёгочных и почечных

болезней, и т. д.

Когда Алексей попытался что-либо рассказать о себе, Савва его

остановил, сказав, что в отличие от него, он чаще о нём осведомлялся и

в общем-то в курсе его дел. На что Алексей изрядно удивился, а потом

щелкнув себя по лбу попросил прощения за свою забывчивость и

маловерие. Совсем легко и словно само собой было общаться с Саввой

на этой волне, также естественно как бы он говорил с ним по обычному

телефону, единственным отличием которого было отсутствие монитора.

Более того, каждый из них мог легко входить в реальность другого, видеть

её и осязать. Вплоть до того, что Алексей мог легко прикоснуться к топору

на подворье Саввы, воткнутому в чурку, и ощутить морозный воздух леса,

который дышал хвоей. Также Савва мог легко видеть Днепр, и рассмотрев

его он сказал: «Могучая река. Много в ней силы. Господь дал тебе хорошее

место для рождения».

В какой-то момент Савва замолчал и Алексей отвлёкся, выглянув

во вне. Навстречу им в коляске ехал Андрей. Первым прервал молчание

Алексей:

— Я видел его… на корабле… Когда мы были в Алуште… На экскурсии

в Ласточкино Гнездо…

— Да, воистину пути Господни неисповедимы. Вот так сюрприз. Это тот

мальчуган, которого я должен был исцелить на «Большом мире» у Астахова.

Я знаю, Кто нас всех собрал. Вот и поможешь ему сейчас!!!

— Что? Как? — изумился Алексей.

— Стоп, не паникуй. Тебе надо просто подойти к нему и положить на

него руки. Помни, исцеляешь не ты, а… А если ты вдруг смалодушничаешь,

это будет гораздо хуже.

— Нет… Упаси Господь… Я не смогу… Кто я такой? Ты представляешь,

что со мной сделает бабушка, если вдруг ничего не получится? Нет, Савва…

увольте…

— Да как ты не поймёшь, что я и догадываться не мог, зачем тебя со

мной связали. Как ты не можешь понять, что ещё буквально минуту назад

я подозревать не мог, что ты и сейчас не смог бы со мной говорить, если бы

не этот мальчуган.

И вдруг Алексея словно перенесли во времени и он очутился на

корабле. Перед ним на фоне общего веселья встретились глаза мальчишки,

сидевшего в инвалидной коляске, они источали Океан Тоски: «Им дано

бегать и прыгать… Господи, как много им дано, — восклицали они, —

какие же они счастливые…, но навряд ли догадываются, что это счастье —

ощущать жизнь полноценно».

Алексей остановился, облокотясь на перила. Что-то щемящее

прокатилось внутри. Коляска с каждым шагом приближалась к нему. «Ещё

мгновение и она будет против меня», — стучало внутри.

— Постойте, — окликнул Алексей, сам побоявшись своего голоса,

настолько он был крепким. — Извините, что задерживаю вас. Мне надо

с вами поговорить. Дорогой мой, — обратился он к мальчику, — как тебя

зовут? Ты не помнишь меня? Тогда на экскурсии В Ласточкино Гнездо…

А помнишь шторм?

Алексей присел рядом с коляской и положил руки ему на колени. Всё

это время Андрей прятал глаза, не желая смотреть на подошедшего. Но

по мере того, как Алексей стал напоминать ему события на корабле, он

посмотрел на него и улыбнулся:

— Помню, тогда люди вбегали с палубы мокрые. А последний

прокатился на спине по всему проходу, как на горке. А потом, — более

печально продолжал Андрей, — мы вернулись с моря и отец нам сказал, что

надо обязательно ехать в Кострому. Там был один дядя, он исцелял людей.

— А не помнишь как его зовут?

— Кажется Савва…

Алексей поднялся и протянул ему руку.

— А тебя как зовут?

— Меня Андрей, — с трудом поднимая руку произнёс он.

— Андрей, можно я тебя обниму, брат? Тогда на корабле я запомнил

тебя на всю жизнь.

Андрей только пожал плечами в ответ. Алексей обнял его и тихонько

прошептал на ухо: «Вставай, Андрей. Уже пора.», и не отнимая руки он

приподнялся и глядя на него ещё раз гораздо громче сказал:

— Вставай, брат. Вставай.

Как только Андрей поднялся на ноги, Алексей вдруг ощутил, что Свет,

который в мгновение ока затопил его, стал молниеносно пронизывать

пространства, разливаясь в воздухе. За считанные секунды вместе с ним

Алексей облетел весь Мир. Время не отбивало секунды. Счастью, казалось

не будет конца.

Это походило на цепную реакцию, в которой рождался Новый Мир.

Были и такие случаи, когда касаясь Свет обнаруживал душу забитую,

загнанную, тёмную и тогда всё напоминало удаление загрязнённых пятен

из рекламы, где сверху словно пылесосом отнимались все наслоения.

Если же человек сопротивлялся и был прикован к своим грехам, обычно

это происходит с людьми неверующими, чья формула гласит: «Это моё,

нечистое, но всё же моё…» или же с теми, кто не раскаялся в тяжелейших

грехах, которые словно камни тянут человека вниз. Таковых Небесный

«пылесос» забирал в чистилище, где душа проходит разбор ошибок, так

называемые мытарства.

Те же из людей, которые Веруя всё же имели несчастье приобрести

те или иные пагубные привычки, в считанные доли секунды отвечали

на прикосновение Света: «Да, да…», «Нет, нет…» и или оставались или

были забраны в чистилище. Те, кто остался, приняв Свет, словно Ангелы

и Святые, ослепительно сияя, не видя различий между своей семьёй или

просто идущими гражданами, потеряв чувства всякой условности, вновь

ощутили себя Единой Семьёй, принимали друг друга в объятия. Ждавшие

Воскресения из мертвых появлялись рядом со своими родными и близкими,

обретая Жизнь Вечную, и ещё те, кто были отмолены родными людьми.

Также здесь были и те, кто жизнь из жизни преображал в вечности свой

духовный облик, они также по Вере обретали Рай.

Новоиспечённые Ангелы, которые обрели крылья, ощутив себя

свободными, опьянев от счастья, отрывались от земли. Кружась в

Небесном танце, они летели навстречу Ангелам Неба и заключали друг

друга в объятия. С Неба, кружась, падал цветочный дождь. Холодная земля,

встретив тепло, которое исходило от цветов, стала открываться от инея. От

каждого упавшего цветка как от капли воды расходился круг тепла и света.

Пересекаясь свет в местах преломления становился радугой. Мир светился

ярче Солнца. Всё наполнилось неземным ароматом, который необычайным

образом, словно влажным облаком, словно потом Небожителей обволакивал

всё вокруг.

Можно ли оценить или провести границу счастья… всех, кто участвовал

в этом Необычном Празднике Воскресения? Воскресения Жизни Вечной.

Воскресения к Любви и Свободе. Улыбки, слёзы, крики: «Ура!!!» — всё

слилось в едином потоке: «Слава Богу!!!»

Воистину, не было различий между чистым Мусульманином и

Христианином, Кришнаитом и свидетелем Иеговы, где все абсолютно, все

были Детьми одного Отца. Потеряв чувство рангов и различий в цвете

кожи, национальной принадлежности и рамок культур, Искандер и Иван,

Равшан и Моисей, Мишель и Пурбо, Нюргун и Джон, все были равны и

ценны.

Алексей вдруг ощутил себя в эпицентре Рая, вспомнив о том, что

он когда-то мечтал о «затмении» Иллюзии, в которой откроется занавес,

сотрётся граница между Небом и Землёй, рухнет невидимая стена. Ощутив,

что это произошло, Алексей рыдал от счастья обнимая Андрея, его бабушку,

всех, кто был рядом.

Простирая руки навстречу людям, он говорил: «Брат, дорогой мой».

Обнимая девушек и женщин, восклицал: «Сестра, как рад я, что ты жива».

«Это произошло» — говорил он себе.

«Это произошло» — хотелось громом огласить ему на весь Мир.

«Это произошло» — ликовало его сердце в благодарности к Богу: «Где

Он? Почему Он не здесь? Ведь это Его рук Дело! Ведь это всё ради Него…» —

и в этот момент он очнулся, понимая, что всё это произошло с ним внутри.

Алексей в шоке произнёс:

— Господи, неужели это сон… Почему это «затмение» коснулось только

меня? Когда это должно произойти?»

«Когда прейдут Времена…», — ответил до боли родной и любимый

Голос Отца.

***

Бабушка онемела от происшествия, но постепенно пришла в себя и они

с Алексеем стали обнимать Андрея. В мгновение ока вокруг них собралась

толпа ликующего озадаченного люда.

На трассе припарковалась «Волга», хлопнули дверцы. Из машины

показался отец. Андрюша закричал: «Папа! Я стою! Я скоро буду ходить! Вот

этот парень, он знает Савву, он поднял меня». Он оглянулся по сторонам ища

среди лиц собравшихся Алексея, но вместо этого встречал восторженные

лица, которые восхваляли Бога.

В это время Алексей, воспользовавшись моментом, когда все

отвлеклись, улизнул и теперь стоя на мосту на Монастырский остров

смотрел на Крест. Он повторил про себя заклинание: «Я без Тебя не смогу…

Господи…» и поприветствовал Андрея:

— Привет, брат. Ты извини меня… Я не могу быть сейчас рядом с тобой.

Там слишком много народа. Что я? Ветошь — так говорил мой духовный

учитель, — Вот Он. Господь с тобою, мой маленький брат. Я буду иногда

тебе «звонить», как сейчас.

— Хорошо, я буду ждать. Привет от меня Савве.

— Ты с кем это говоришь, Андрей? — спросила бабушка.

Он ничего не ответил, лишь улыбнулся.

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------