Два настоящих эвенка - Николай Иосифович Абоимов


Николай Иосифович Абоимов - Два настоящих эвенка - Николай Иосифович Абоимов

Скачано с сайта prochtu.ru

Абоимов Николай Иосифович. 22 мая 2011 года.

« Два настоящих эвенка»
Охотились два эвенка. Они себя таковыми считали, хотя у одного отец был якут, а у другого был поляк, но у обоих матери были эвенки. Однажды пришлось им повстречаться с медведем неожиданно. Или оружие у них было плохое, толи его совсем не было, но один из них убежал, а другой залез на дерево. Медведь немного походил под деревом попугал одного из них и ушел. Через какое-то время они встретились. И у них случилась, друг к другу обида, и высказали они обоюдные претензии. Тот, у которого отец поляк говорит своему напарнику, у которого отец якут: « Ты охотишься как якут.
. Другой тоже не растерялся: «А ты – как поляк. На этом у них обиды закончились, они точно знали, что они эвенки.

Добросовестность питается доверием.
Пришлось мне проводить одну свадьбу Ребята собрались отчаянные , ждать можно было разных сюрпризов. Чтобы всё прошло, как у людей надо было что-то предпринять. Мысль пришла сыграть на доверии. Подошёл я к каждому из этих хулиганистых ребят и провел с ним такую беседу: «Я надеюсь, сегодня только на тебя, ты можно сказать здесь самый ответственный, тебя ребята слушают и уважают, поэтому прошу тебя, пригляди сегодня за порядком» Все отвечали: «Хорошо прослежу.» Неожиданно для меня свадьба прошла без эксцессов. Ребята эти за вечер по нескольку раз подходили ко мне и докладывали: «Дядя Коля я слежу за порядком, как вы просили, всё хорошо» Даже напившись, они помнили о своей ответственности.

Предупреждён _- значит вооружен.
Этот случай произошел с моим братом. Всегда при воспоминании о нём память вызывает во мне чувство какого-то ужаса, и в тоже время радости за то, что всё окончилось благополучно. В начале ноября речка Ток встала льдом. Только перекаты да затягивающиеся лоскуты «языков» на уловах оставались открытыми. Виктор шел в сторону Бомнака. Там можно провести ноябрьские праздники в кругу семьи, пообщаться с друзьями-охотниками, отдохнуть.
Лёд осенний крепкий и двигаться по нему не опасно. Но перед этим злополучным днем ночью пошли осадки, и выпало сантиметров пятнадцать снега. В одном месте, чтоб спрямить дорогу Виктор решил перейти речку на другую сторону. Беда поджидала в том месте где не замерший «язык», взявшись тонким льдом и укрывшись снегом ,сравнялся с фоном реки.
Тело провалилось и только лыжи, которые нёс в руках, да ватная фуфайка, выполнившая роль спасательного жалета, удержали его на плаву.
Ноги не касались дна реки, и не было возможности оттолкнуться. Рюкзак и карабин, перекинутый через плечо, также ограничивали возможность выбраться.
Оперев лыжи о снег, попытался подтянуться - выбраться не получилось. Барахтаясь, расширил вокруг себя пространство из водно - снежной каши и только после этого смог вытащить одну ногу на лёд.
Собравшись с силами подтянулся и грудью лёг на лыжи .Помогая ногой выкарабкался из этой ловушки, и соблюдая осторожность пошёл к берегу.
Топор ,постоянный обитатель рюкзака во время походов, помог быстро нарубить дров. Спички, запакованные в целлофан, были сухими. Чтобы быстрее разжечь костёр - ножом разрезал голенища болотных сапог на куски. Сушился до состояния, когда можно было идти дальше. Пройдя с километр, увидел избушку, построенную этим летом охотником.
В ней он заночевал, отдохнул и окончательно просушился.
Такие рассказы я пишу, чтобы человек, скитающийся по просторам тайги
был осторожен и в случае беды не паниковал, не совершал ошибок.
Есть пример, когда охотник, провалившись под лёд и промочив только ноги, не воспользовался костром и лишился пальцев на ноге.

Зимний костёр.
« Юра! Как зимой в сильный мороз переночевать ,без палатки в тайге?
Ведь такие случаи бывают?» - спросил я своего бригадира.
« Конечно Коля. Раньше эвенки часто ночевали у костра. Это было
для них обычным делом. Для зимней ночёвки , когда морозы и ночи длинные, нужен особый костёр, такой чтобы он давал много тепла и долго
горел. Эвенки знают, как его делать. Для него валят сухую лиственницу и разрубают ее на брёвна длинной примерно метра по три. Таких брёвен получается штук шесть-семь. Под место ночёвки разгребают снег, стелют ветки или лапник. С куска брезента делают отражатель. Немного отступив,
вдоль этого места ляжет самое толстое «комлевое» бревно. А на него поперек, концами друг к другу, ложатся остальные. Концы ,этих брёвен,
сводятся вмести, а противоположные разводятся. Сведённые концы образуют подобие навеса. Под этим навесом разводят костёр из тонких веток. Разгоревшись, он поджигает толстые брёвна, которые гореть будут
только в месте соприкосновения друг с другом и нижним продольным бревном. Через какое-то время пламя собьётся. Оставшийся жар будет ровно и долго гореть, согревая путника своим теплом.
Через какое-то время, выдвинутые концы брёвен прогорят и брёвна
нужно продвинуть вперёд . Костёр продолжит свою работу. За ночь, сдвинув 8-9 раз брёвна, вы в тепле поспите, отдохнёте, просушитесь, приготовите себе пищу и утром со свежими силами продолжите свой путь.

« Морской бой».
Люди стали умирать по причине пьянства, наркотиков всё чаще и чаще.
Идёт война с многочисленными жертвами. Каждый употребляющий эту гадость уверен, что его «сия чаша минует»
Но вспомните детскую игру в «морской бой», Ваш корабль идёт своим курсом, а вокруг взрывы: и прямо по курсу, и с заду по ходу , и слева ,и справа по борту.
Вы видите их: «Бах! Бах! - Мимо!»
Вы слышите их: «Бах! Бах!- Мимо!»
Вы чувствуете ударную волну: «Бах! Бах!- Мимо!»
Они не коснулись Вас, но поразили ваших друзей, ваших родственников, ваших знакомых. Если игру продолжить, то обязательно прозвучит: «Бах! Бах! - Есть!» И ваш корабль закончит плавание, не дойдя до конечной цели.

Виктор Родионов

Неделю мы добирались на оленьих упряжках от Бомнака до верховьев реки Ток. На ключе Улягир главная база оленеводческой бригады.
Я здесь впервые и мне всё нравиться. Здесь большое как дом зимовье, внутри обклеенное репродукциями картин и фотографий из журналов,
напоминает картинную галерею.
Нас шестеро пастухов, я всех уже хорошо знаю.
В разговорах они часто вспоминают охотника Виктора Родионова, он промышляет где-то выше по Току. Приехал он дня через три. Что меня в нём удивило- у него не было правой руки. Не смотря на это, он ловко подъехал на оленях, запряжённых в три нарты. Мы вышли помочь ему, но
он и сам ловко распрягал оленей и привязывал их к деревьям. С одной из нарт он достал двух глухарей и занёс их в зимовье. Вечером мы ели лапшу
из глухаря. Теперь я разглядел его внимательней. Невысокий, худощавый, с особым блеском внимательных чёрных глаз.
За ужином он рассказал о проведённых днях охоты , достал добытых соболей и стал отминать на коленях. На следующий день он повёл меня к своим оленям, показал на одного из них и
сказал: « Это мой передовой, возьми его себе, с ним ты научишь молодых оленей, которых наберёшь для своей связки. Впоследствии так и получилось, и этот олень получил от меня кличку « Учитель». Как-то он предложил мне поехать с ним на охоту за согжоями. Мы поехали верхом на седовых . Спускаясь по распадку, он первым увидел их, обернулся ко мне и сказал: « Коля , привяжи седового за дерево ,возьми у меня карабин и стреляй. Тебе удобней». Я выстрелил- промазал. Вдогон я выпустил ещё
три патрона и снова промахнулся.
« Как ты стреляешь?»- сказал он мне с какой- то обидой. Забрал у меня
карабин, зажал его между кален, и рукой передёрнул затвор. Поднял его ,прижал к плечу, выстрелил. Повторив всю процедуру перезарядки, выстрелил второй раз. Мне показалось в этот момент, что у него ни одна рука, а четыре.
« Попал».- уверенно сказал он.
Мы, выйдя на следы согжоев, увидели капли крови, а пройдя метров 200 и добычу. Разделывая тушу, я помогал ему поддерживать ноги, голову, шкуру, а он ловко орудовал ножом.
Видя, что мне как-то не ловко за свои промахи с карабина, он сказал:
«Ты не расстраивайся, я забыл тебя предупредить, что карабин сильно
высит»
После этой первой встречи прошло много лет. Мне посчастливилось
провести немало времени с этим человеком. Одной рукой , он выполнял любую работу качественно и не отставая от нас.
В последнее время жизни, болезнь Бехтерева согнула ему спину, но он не сдавался . Не далеко от Бомнака поставил палатку. Зимой охотился рядом с ней, а летом собирал ягоду и грибы. За полгода до смерти он слег в больницу Он уже даже не мог ходить, отказал весь низ тела.
Я, приходил навестить его, мне он протягивал левую руку, как-то по-особенному здороваясь. Вспоминая его лицо, его улыбку, его жизнь во мне зреет чувство глубокого уважения. Его стойкая жизнь и мне придаёт уверенности.

Опережающая благодарность.
Учился я в школе, в Узбекистане. Был у меня друг Мамаджанов Ганиджан. Мы, его друзья, звали его ласково Ганюня. Отец был у него
узбек, а мать украинка. Учился он плохо, а вернее сказать, почти не учился.
Что на уроке запомнит, то и ответит. Домашнее задание не делал, а придя в школу, списывал у других.
Географию преподавал нам учитель-пенсионер Иван Петрович. Раньше он был директором школы, но уйдя на пенсию, эту должность оставил.
Он часто выговаривал Ганюне и за учёбу, и за плохое поведение:
« Ганиджан, как вы меня Мамоджановы достали. Два твои старших брата
тоже такими были , хотя бы ты исправился».
Но вот как-то в конце 8 класса на уроке географии, Иван Петрович, в конце занятия говорит: «Ганиджан, отнеси карты в учительскую».
Ганюня отнёс, вернулся и сел за парту. Иван Петрович посмотрел на него и говорит: « Ганиджан, я тебе наверно четвёрку поставлю».
Весь класс переглянулся, но ничего не понял. После урока мы посмеялись над этим эпизодом и забыли.
Прошло какое-то время и история ,повторилась. На уроке, Иван Петрович,
не вызывая Ганюню к доске, задал ему самый лёгкий вопрос по теме, Ганиджан ответил. Иван Петрович опять говорит: « Ганиджан, я наверное
тебе четвёрку поставлю». Опять никто ничего не понял , но над Ганюней
стали подтрунивать. «Ганиджан, я тебе наверно четверку поставлю»-шутили ребята.
Я бы не запомнил эту историю, если б не случилось не предвиденное-Ганиджан взялся за географию. Теперь он тянул руку на каждом уроке.
Когда-же мы заканчивали 10 класс, по географии его спрашивали только тогда, когда на поставленный вопрос никто ответить не мог.
Иван Петрович в таких случаях говорил: « Ну, Ганиджан ответь».
И Ганюня точно и обстоятельно отвечал. По географии у него была стабильная пятёрка. Подтянул он оценки и по другим предметам.
А когда закончили школу, то в его аттестате не только двоек, даже троек
почти не было.

Смерть Орлана.
Я шёл по берегу реки. Зайдя, в устье одного из ключиков, проверить
очередной капкан, увидел на поваленном дереве, притулившись к одной
растущей рядом лиственнице, сидел замёрзший Орлан.
«Что с ним случилось?»
«Возможно, он очень стар?» Вряд-ли.
«Возможно, птица умерла от голода?» Возможно. На зайцев прошёл какой-то мор, их осталось очень мало.
. Глухарей и рябчиков давят соболя. Их тоже мало.
Орлану нужно много мяса, чтобы быть здоровым в зимние морозы.
«Что же случилось?»
Ответа я не нашёл, но в душе осталось чувство жалости к этой замечательной, огромной и редкой птице.

****

Стихи Жени Фёдорова.

Снова осень пришла,
Места не нахожу.
Дом оставил, дела
Я в тайгу ухожу.

Нету лучше ходьбы
С рюкзаком за спиной
И шагать до избы
По тропинке лесной.

Я, свободу любя
Вольным ветром дышу,
Ни за что я себя
Этих благ не лишу…

Меня манят леса
Золотою листвой
Пот омою с лица
Я водой ключевой.

Сладкий запах тайги
укрепляет мой дух.
И туманит мозги
Лучше всех бормотух.

Я с собою в ладу
И живу и тружусь.
До избушки дойду,
Вдоволь чаю напьюсь.

Так проходит мой век
и чего унывать.
Скоро выпадет снег
Буду соболевать.

За спиною рюкзак
И ружьё за плечом
Лучше всех этих благ
Не встречал я ещё.

В краю далёком вдоль опушки
Стоял красивый дивный лес,
Его пушистые макушки
Касались синевы небес

Раскинув ветви, словно крылья
Он устремлял на солнце взор.
Его подножие обильно
Брусничный украшал ковёр.

Я в том лесу гнездилась птица
Весною токовал глухарь
И пробегала там лисица
Тропой, ведущею на марь.

Грибов и ягод было много
И зверь водился в тех места
У старой ели чёрный соболь
Устроил дом себе в корнях.

Так время шло , летели годы,
Ещё один сменился век
И как-то раз на вездеходе
Туда приехал человек.

И долго пилы не смолкали,
Птиц заглушая голоса.
Казалось , что печальней стали
Над этим лесом небеса.
…Я проходил там прошлым летом,
Стояли солнечные дни
А из земли, как с того света
В мои глаза глядели пни.

****

Не куплю себе я пистолет,
И не потому, что мне не нужен он.
И как все мальчишки с детских лет
Я всегда мечтал иметь оружие.

Просто подержать в своей руке
Как на друга старого надеяться
Можно даже дырку в потолке
Сделать из него, если прицелиться.

Я бы хвастал им своим друзьям,
И они завидовали очень.
Он бы мне оттягивал карман
Тяжестью своею днём и ночью.

Я б ему свою доверил жизнь
Огнестрельный, мощный, безотказный.
Можно с ним по городу пройтись
Лёгкою походкой без боязни.

Мне не страшно ,и не в этом суть.
Я боюсь , нам долго не ужиться
Потому что я когда-нибудь
Подниму его, чтоб застрелиться…

…Не куплю себе я пистолет.

Опять тайга зовёт в свои владенья.
Я верен ей уже, который год
Заждались меня на пастбищах олени
Никто так, как они, меня не ждёт.

Там звон чорана поутру разбудит,
И сердце вновь порадует рассвет
А здесь в краю родном простые люди
Живут, и до меня им дела нет.

Их, жизнь моя совсем не беспокоит
Они, скорей , последнего лишат
И чистою водою, не напоят.
А напоить отравою спешат.

И что меня сюда обратно гонит,
На свете нет давно моих родных,
Но вот , в Бомнаке я, и снова здесь хоронят
Сородичей эвенков молодых.

Я водку пью давно, без сожаленья,
Я житель коренной и тем горжусь
Заждались меня на пастбищах олени
И я к ним обязательно вернусь.

*****

….А я всё чаще к Богу обращаюсь.
И всё шепчу «Прости меня , прости»
за то что церкви я не посещаю,
Чтоб душу свою грешную спасти.

Там по углам расставлены иконы
И ангелы под куполом парят,
И бабушки седые бьют поклоны,
И свечи поминальные горят.

На куполах отлитый крест железный,
На Рождество звонят колокола,
А я опять всё мимо, всё проездом
То поздно, то работа, то дела

Они у всех, проблемы и заботы,
Но день один я выкрою в году,
И вот однажды, как-нибудь в субботу,
В обитель православную войду.
И Господа молитвами прославлю,
Творя знаменье крестное рукой.
И свечи поминальные поставлю,
И больше всех свечей, за упокой.

…Вы батюшка, раскаянье примите
И даже поругайте, я пойму.
Грехи, мне отпустив, благословите,
И крестик свой я больше не сниму.
Любви Господней стану ли достоин,
Покоя мне не знать наверняка,
Пока мы всем Бомнаком не построим
Церквушку на краю березняка.

***

Я вспомнил местную больницу
И молодую медсестру,
Она меня колола шприцем
Так рано, рано поутру.

Меня замучила простуда
Я среди лета захворал.
А с мойки только звон посуды
Ко мне в палату долетал

Всё это было не помехой,
Шли на поправку мои дни.
…И вот однажды человека
В больницу нашу привезли.

Его сердечная обида
До крайней меры довела,
И жизнь порвал он суицидом
Из огнестрельного ствола.

Причину знала слово в слово
Деревня вся , наверняка,
Пропала дойная корова,
Валили всё на мужика.

Я ничего о ней не знаю,
Я животину не губил
Меня напрасно обвиняют,
он участковому твердил.

И в этом не было обмана,
но он не выдержал и сдал
И вот смертельна его рана,
В бессилии медперсонал.

Душа моя была печальна,
Никто не мог предположить,
Что он задумал изначально
Покончить с этим и не жить.

Про случай этот позабыли
Он умер с пулею в виске.
Его родные схоронили
На кладбище в березняке.

Ему не верили на слово,
Допросом – пудрили мозги.
И будь неладна та корова,
что вскоре вышла из тайги.

***

Шаман
Весной зашумит Бомнаккан.
Медведь с зимней спячки проснётся.
Я верю! Однажды Шаман
На землю Эвенков вернётся.

Народ снова станет един,
Родов разобщённое племя
Скажу Вам как Родины сын
Однажды настанет то время

Шаман видит сердцем насквозь
Он беды всех эвенков знает.
Под шелест красавиц берёз,
Пусть бубен его не смолкает.

Однажды седой эвенки
Сказал, что Шаманы умеют
Задабривать духов тайги,
Костёр накормить посытнее.

Поверья, легенды живут,
Что можно, что делать не надо.
Их , до сих пор, эвенки чтут,
Дедов уважают обряды.

Не плюнут, со злобы, в огонь.
Поделятся с радостью кровом,
Пустой не протянут ладонь,
Вернувшись с богатым уловом.

Эвенку не ведом обман
Он искренне вам улыбнётся
Поверти, однажды Шаман
На землю родную вернётся.

***

Там где бродят оленьи стада
Мне так надо вернуться туда,
В край таинственный и дорогой
Там где я подружился с тайгой.

Жизнь у каждого в мире своя.
Там обитель лесная моя
Пусть дорога далёкая пусть
Там надежда со мной, а не грусть…

Вновь с тобой попрощаюсь Бомнак.
В путь! Я понял иначе никак,
В край далёкий у горной реки
Где в палатках живут эвенки.

Там, места, где великий Шаман
Мог лечить от болезней и ран,
Там орёл в синем небе парит,
Там костёр моих предков горит.

Там с рассветом тайга оживёт,
Там охота удачная ждёт.
Там не раз помогал Сэвэки,
Там кормил я оленя с руки.

Жить иначе уже не могу.
Вновь спешу я обратно в тайгу.
Там, где бродят оленьи стада.
Чтобы выжить ,мне надо туда.

Ёлка на Тынките.
Пятый день мы на оленях едем в Бомнак. Сегодня заночуем, у шурфовщиков, на Тынките, а завтра вечером, в кругу семьи, будем встречать Новый год.
Подъезжая к зимовью геологоразведки, увидели необычную картину.
Лиственница метров пятнадцать высотой вся обвешана банками от тушёнки, сгущёнки, рыбных консервов. Солнце, склонившись к закату, освещало эту замечательную ёлку. Банки светились как фонарики. Раз лившаяся рядом наледь парила, всё было в инее. Новогодняя сказка, подаренная нам этими людьми, вспоминается до сих пор.

Смола хорошее лекарство.
Охотники часто ранят себе руки, ноги, ссадины это обычное явление. Раны иногда бывают довольно серьёзные. Аптечка не всегда с собой, часто её совсем нет, а если есть, то в ней только бинты, пластырь да пару пачек таблеток. Как-то делая ловушку, топор сыграл об ветку стланика разрубив мне кисть руки. Рана была не большая, но был повреждён кровеносный сосуд и кровь фонтанчиком пульсируя вытекала из него. Забинтовал, но она просачивалась сквозь бинты, капая на землю. Вспомнил, что рядом с зимовьем, на ёлке делали зарубки, и там накопилось много смолы. Наскоблил ножом и приложил ее, накрыв рану, кровь сочиться перестала, а через неделю зажила и рана.

Перелом.
Толя Сахаров любит стоять, с оленями, на Сугжаре. Здесь он знает все места как свои карманы. Где живут глухари, где водится рыба, а где зверьё покрупнее. Зимой соболевать он уезжает подальше на Уган, Кунаин.
В одну из таких поездок, случилась с ним беда, Толя сломал руку. Напарника с ним не было, приходилось надеяться только на себя. До Бомнака далеко - не доехать со сломанной рукой. Решил лечить себя сам.
Чтобы обездвижить место перелома расколол полено на дранки, наложил их на руку и обмотал полосами материи с разорванной на куски рубахи.
Первое время, при любом малейшем движении, нестерпимая боль отдавалась в руке, но надо было делать всю работу и он терпел. Рубил дрова, носил воду, готовил пищу, стряпал лепёшки. Ещё ему приходилось

каждое утро подгонять ушедших за ночь, оленей.
Выдержал всё и через месяц снял импровизированный гипс. Рука срослась, но немного кривовато. Как говорят охотники: « С неё не стрелять» Работу же она делает также успешно, как и до перелома.

Одни вопросы.
Зима. Я троплю лыжню по белому покрывалу снега, укрывшего просторы тайги, в верховье Бомнаккана. Не сразу понял, что такое передо мной. На чистом снегу разбросаны щепки, они покрыли площадь, в радиусе 20 метров, посреди этого мусора стоит полутораметровый пень лиственницы
растресканный до самого комля.
Много раз видел я в тайге деревья побитые молнией. Это всегда случалось
летом. Но что, какая сила нанесла этот мощный удар зимой? Какая энергия, какое явление природы проделало эту работу.
Весь охотничий сезон я ходил мимо этого места, но ответа не нашёл. Я и сейчас, по прошествии многих лет, его не знаю

Дякэвул - гора героя
В верховье Сивакана есть ключ Сян. Пойма этого ключа образует долину,
мы её так и называем Сянская долина. Давно облюбовали эти места
эвенки из рода Бута. Кто не знает, тот должен знать, что Бута означает –
хороший охотник. Они до сих пор таковыми являются. Но ещё они
отличные оленеводы. После сезона охоты, на Сяне собирался весь род.
Здесь раньше других мест по весне сходит снег, на кочках вдоль озёр
появляется черноголовник –любимое лакомство оленей. Здесь проводят отёл. Зрелище удивительное, когда родятся оленята. Хорканье стоит по
всей долине. Пригревает весеннее солнце, летят на север утки, гуси,
журавли- стерхи. Оживает тайга, и люди тоже преображаются. Старики
ведут умные беседы, охотники хвалятся своими удачами, рассказывая
интересные случаи произошедшие с ними за зиму . Юноши и девушки
приглядываются друг к другу. Ребятишки, как все дети, без устали
суетятся, играя в свои игры.
Взрослые тоже проводят игры. Они соревнуются. Кто быстрей поставит палатку. Кто срубит дерево так, чтоб оно попало по воткнутому в мох колышку. Состязаются в силе, перетягивая друг друга, сцепившись пальцами рук, или поднимают на пни тяжёлые валуны. Но самым
интересным и зрелищным было набрасывание маута. Чтобы отличиться
надо не только точно его бросить, но суметь зто сделать как можно с большего расстояния.
В этом состязании не было ему равных охотнику Дякэвулу. Никто не мог так далеко кидать маут как он. Его маут был сшит из двух маутов и равнялся
25 дарам «35 метров». Все удивлялись его силе и ловкости. Многие пытались повторить его успех, но никто не смог. Старики гордились им,
подходили, хвалили, похлопывая по плечу. Юноши смотрели с завистью,
девушки с любовью, а все дети рода Бута хотели быть на него похожими.
Давно ушли те времена, когда жил этот охотник, но память о нём хранит
гора, возвышающаяся над долиной. Люди назвали её Дякэвул.
Когда я смотрю на неё, мне всегда кажется, что это стоит охотник Дякэвул
со своим длинным маутом, охраняя стадо во время отёла

Новый бубен.
Два дня Шаман Илья Иванович, время от времени твердил себе под нос:
« Надо делать бубен. Надо делать бубен. Старый совсем выдохся.»
Говорил он это негромко, но все родственники рода Бульот, об этом знали
уже в первый день, и находились в каком – то ожидании.
На третий день он собрал мужчин и сказал: «Пора делать бубен».
Ты Федя с Пепой пойдёте сегодня в верх по ключу Нэнанэн до горельника.
Там собаки поставят двух маток- сохатух. Старую отпустите, она нам
будет давать каждый год по бычку. А молодую добудете. Копыта её ног
будут белые. Мясо разложите и оставьте на корм зверям и птицам.
Это будет подарок духам тайги от нашего рода. Шкуру принесёте.
А ты Витя с Толей, спуститесь от табора ниже по Купурям до второго
ключа с левой стороны. Чуть выше его устья увидите растёт сильно
изогнутая лиственница. Её спилите, отделите от комля два метра и принесёте. Из неё мы сделаем обод, на который будет натянута шкура
Девушки выделывали шкуру, а молодые ребята обделывали лиственницу.
Сам Шаман всем руководил и делал крестовину для руки.
Через неделю бубен был готов. Он был красив, с семью резонаторам,
они придадут ему особое звучание.
Шаман, в своей палатке, начал оживлять его. Никто не видел, как он это делает, но все слышали, как бубен меняя голоса, набирал силу.
Когда мощная дробь разнеслась по всей стоянке, люди почувствовали
как какая=то неведомая сила наполняет каждого. Теперь она будет, сними
и в горе, и в радости. Бубен начал делать свою работу.

Хорошо, когда у человека есть свой Шаман.
Мне было восемь лет, когда взял отец меня в тайгу, на перегон оленей.
Была там со своим отцом Рая Яковлева, моя подружка= так начала свой рассказ о Великом эвенкийском шамане из рода Бульот Лена Колесова.
Вдвоём нам было не скучно, да и народу в этом мероприятии учувствовало
много. Вместе с нами кочевал старик- шаман Илья Иванович. Он был
очень стар, все к нему относились с особым уважением. Рядом с ним был его племянник Пепа, он ухаживал за ним и во всём помогал старику.
Отец, говорил мне, что этот шаман- мусучи, очень одарённый, он много
знает и умеет того, чего не может обычный человек. Палатка шамана стояла отдельно. Почему-то меня просили относить ему, что ни будь
вкусненькое. Я боялась, но шла, ставила еду и убегала. Обычно это
была ягода или оленье молоко.
Однажды, мы с Раей играли на речке, собирали красивые камешки.
У меня были длинные волосы, они распустились, и я стала заплетать
их в косу. Рая мне говорит: «Лена, они тебе мешают, ты подстриги как
у меня, так удобней.»
Я сбегала за ножом и мы с Раей, здесь на речке, их обрезали. Я укрыла голову платочком, а обрезанные волосы выбросила в воду. Вечером мне
стало плохо, и я заснула.
Когда я вновь открыла глаза, надо мной стоял шаман в своём одеянии,
и тихо стучал в бубен. Рядом стоял отец. «Всё Гильго, духи собрали все
её волосы, которые унесла вода. Теперь я сожгу их. Она проснулась и
теперь пойдет на поправку. Она три дня была в беспамятстве, очень слаба
и я прошу тебя, её не ругай. Вот возьми настойку из трав которую я приготовил и давай по ложечке утром и вечером. Когда отвар кончиться,
она окончательно будет здорова.
Шаман ушёл, отец дал мне настойку, она была отвратительной. Он
начал мне выговаривать: «Зачем отрезала волосы без разрешения, их
нельзя разбрасывать. Злые духи чуть не погубили тебя. Они утащили
твою душу. Хорошо, что с нами был Илья Иванович.»
Он не велел меня ругать, глядя прямо ему в глаза сказала я.
Отец засмеялся, улыбнулся, и погладил меня по голове. Он очень любил
меня и после этого случая, никогда в жизни меня не ругал.
На следующий день пошли затяжные дожди и кончились только через
неделю. За это время я совершенно поправилась.
Когда мы собрались вновь продолжить кочёвки, оказалось у нас
пропало много оленей. Пастухи искали целый день и всё было без
результатно. Вечером они обратились к шаману. Он подсел к печке,
открыл дверцу и начал что-то шептать. Минут через пять на трубу печи
села чивкачан «птичка». Она что-то щебетала, а шаман внимательно
слушал. Мы сидели не шевелясь. Птичка через какое-то время улетела.
Шаман повернул лицо к пастухам и произнёс, обращаясь к отцу «Гильго,
идите завтра, в то место где был наш табор до перекочёвки сюда. Они там»
После этого совета олени были быстро найдены и мы двинулись дальше.
При кочёвках у меня не было седового и меня садили на рабочего оленя.
Седлом мне служило большое одеяло прикреплённое подпругой.
Как-то кочуя, уже ближе к вечеру, стадо чего-то испугалось, быстро побежало. Мой олень пустился вскачь за ними. пробегая между двух
лиственниц моё седло- одеяло заклинило. Олень выскользнул. а я с
одеялом оказалась на земле. И олени, и люди исчезли. Я осталась одна.
Покричав, походив туда-сюда, я присела под деревом. Приближалась ночь,
стало холодать, мне стало страшно. Сжавшись в комочек, положив кулачки на колени, я уткнулась в них и заплакала.
Через какое-то время я подняла голову, рядом со мной стоял шаман.
«Пойдём домой, скоро будет ужин»- сказал он. Когда подходили к табору
Илья Иванович куда-то исчез. Найдя своих, я с обидой стала говорить отцу, почему он меня не искал, я ведь потерялась. «Но ты ведь здесь»-
сказал он. «Нет! Меня Илья Иванович нашёл и привёл»-ответила я.
У нас в палатке сидел Пепа и он говорит: «Дед никуда не ходил, он устал
от переезда и отдыхает в палатке, я только что от туда». Но я то знала
точно, что меня привёл шаман.
А этот день был какой-то особенный, потому что отец помылся, одел
чистую одежду и вечером пошёл сам к шаман у в палатку. Я увязалась
за ним. Он прогонял меня то и дело отталкивая, я цеплялась за него чуть
не плача и шла дальше. Около палатки отец снова стал просить меня
вернуться к себе. Он говорил тихо, шёпотом. Но вдруг в палатке раздался
громкий голос «Если пришла- пусть заходит». Мы зашли, внутри сидели
люди, и стоял дым. Жгли ханкиря- багульник.
Илья Иванович, как и при моём лечении, был одет в своё шаманское
одеяние. Он раскурил длинную трубку, затянулся несколько раз дымом
и пустил её по кругу. Когда она подошла к отцу, я подумала, как он
будет глотать дым, ведь он не курит. Но он тоже взял трубку, и тоже
несколько раз выпустил дым. Когда она обошла всех и вернулась к
Илье Ивановичу, он отложил её в сторону и взял в руки бубен.
Колотушкой попробовал его на звук. Постепенно ритм учащался, шаман
раскачивался с ним в такт. Пепа наливал густой чай и подавал старику. Он
пил маленькими глотками и снова стучал в бубен. Бой перешёл в сплошное
гудение.
Вдруг шаман резво вскочил на ноги и стуча по бубну начал высоко прыгать. Все подвески на его костюме пришли в движение и добавилась
ещё одна мелодия. Старик пришёл в какое-то неистовство. Он прыгал очень высоко, я не видела раньше, чтоб люди так могли.
Как он так делает? Ведь совсем недавно он еле-еле передвигался. С помощью Пепы он с трудом садился в седло. Наверное, он притворялся
слабым?- думала я.
Бой бубна постепенно затих, шаман тоже успокоился. После этого он
перешёл к гаданию, что, по-видимому было главным действованием этого вечера.
Илья Иванович бросал свою колотушку. По тому, как она падала, он делал
прогноз. Я запомнила, что Афанасию Петровичу, Раиному отцу, он сказал:
«Плохо», а когда пришла пора моего отца сказал: «Тебе, Гильго, хорошо».
Я порадовалась за отца и прижалась к нему ещё сильнее. Шаман заметил
моё движение, взглянул на меня пристально и неожиданно для меня произнёс: «Раз она пришла, то я посмотрю её жизнь»-и он бросил
колотушку рядом со мной. По-видимому, она упала очень удачно, потому
что обращаясь к отцу он сказал: «Бараксакан Гильго. Девка твоя далеко
пойдёт. Большим начальником будет.» Все повернули глаза на меня,
как будто увидели в первый раз. Я заметила, как гордо улыбался отец.
Он положил свою руку мне на плечо и поцеловал в макушку. Я сидела
гордая и за себя, и за отца.
После того вечера, когда была возможность, я собирала голубицу, помогала доить маток и носила ему ягоду и молоко. Бояться шамана
я совершенно перестала. В ответ он ласково улыбался, брал из рук ягоду
и всегда говорил: «Багиво хунаткан».
За спиной у меня большая жизнь, я давно уже бабушка. Шаман умер спустя несколько лет после нашей встречи, но я до сих пор вижу его
улыбку и чувствую постоянную поддержку.
В городе Зеи, в музее выставлены костюм и бубен Яковлева Ильи Ивановича из рода Бульот, последнего эвенкийского шамана.
Люди приходят и смотрят на них как на экзотические вещи. Редко кто
задумывается, что до тех пор, пока эти вещи работали по- настоящему,
эвенки жили в согласии со своим внутренним миром и миром окружающей
их природой.
Мне очень хочется, чтоб у моих детей, внуков, правнуков наконец-то
появился свой Шаман.

Каюр

ДОБЫТЬ, ЧТОБЫ ЖИТЬ.

Третьи сутки Никучан шел по следу раненого сохатого. Хорошо
видимые отпечатки на мху, убыстряли погоню, а когда зверь уходил
россыпями камней приходилось напрягать всё своё внимание, чтобы не потерять след. Вначале сохатый пытался кружить, но поняв, что погоня не отстает, пошёл прямо, уводя охотника к далёким горам. Никучан видел, что зверь стал чаще делать лёжки, чувствовал, что он слабеет и это придавало ему уверенность. Чувство голода, мучавшее охотника первые два дня, притупилось. Вечером он кипятил воду, заваривал её эрбагуном и с удовольствием пил, восстанавливая силы и навалившуюся за день жажду.
На встречу с сохатым Никучан не рассчитывал, в этих краях, где его семья живут летом, они появляются редко. Утром он пошел проверить лабаз, с зимними вещами прихватив с собой берданку, топор и котелок. Надо было посмотреть, не прохудилась ли крытая корьём крыша. Просушить, проветрить одежду и обувь, чтоб за лето она не попортилась.
Зверь встретился неожиданно. В спешке Никучан обнизил, резко дёрнув
курок. Так он объяснял причину, по которой зверь не остался лежать на месте выстрела, а поливая каплями крови свою тропу, уходил всё дальше и дальше.
Наконец-то на третьи сутки, когда солнце пошло на закат, охотник увидел
сохатого. Тот медленно поднялся с очередной лёжки и повернув голову в
сторону преследователя долго смотрел, прислушиваясь и стараясь уловить опасность. Что-то ему об этом подсказывало, и он двинулся дальше, припадая на переднюю ногу. Стрелять было далеко, но при виде добычи сил у Никучана добавилось, теперь он знал, что она от него не уйдёт. Развязка наступила, когда сохатый стал переходить ключ. Он
упёрся в крутой берег, не смог выбраться и потерял время. Этим и воспользовался охотник.
Совершив обряд почитания души добытого животного и проводов её в мир буни Никучан приступил к разделке туши. В этот вечер он, наконец – то наелся. На следующий день сушил и дымил распластанное на куски мясо, делал лабаз. Вечером, уложив на него добычу и хорошо укрыв, в ночь двинулся на дюкча. Там, четвертые сутки, в неведении, ждут его жена с двумя детьми да старуха мать. Радость от того что они теперь будут сыты, придавала ему энергии, и он убыстрял шаги. За умение далеко и подолгу ходить эвенки когда-то дали ему ещё одно имя «Дянтаки»- Росомаха. И на этот раз оно оправдалось.
Никучан чувствовал себя великим охотником, и песня сама собой звучала в его груди. Подняв руки к небу, он обращался к великой матери мира –
Энекан Буга. Благодарил её за ту красоту, за тот мир тайги, что она создала для человека. Благодарил Сэвэки – духа охотничьей удачи, который не обходит его родовые места. Не обходит и его. Соблюдая обычаи предков, он раздаст половину добычи своим соплеменникам. Так всегда поступали его дед, его отец, так всегда поступают все охотники его рода. На праздник, когда эвенки соберутся вместе, лучшие сказители пропоют и про него песню. Жизнь для него была прекрасной, наполненной смыслом. Он уверенно шёл в будущее.

1885 год. В Северо Американских прериях был убит последний бизон. В то время охотник Билл Буффало, один убил несколько тысяч животных. Брал шкуры, на них был спрос, туши сгнивали, зловоние стояло по всей прерии. Падальщики: шакалы, койоты, вороны, грифы не успевали за охотником. Охотник один, был на много кровожаднее всех этих хищников.
Многочисленные индейские племена, веками живущие рядом с бизонами, не нарушали его численность, беря мясо для пропитания, а шкуры для одежды и жилья. Добывают в таких случаях столько, сколько могут съесть.
Съесть можно, сколько позволит желудок, а это не так много. Но пришли другие люди, и стали убивать, чтобы сделать деньги. Денег таким людям всегда мало, и сколько они не убьют, им всегда будет не хватать. Животное, в таких случаях, обречено.

Куда всё делось?

Третьи сутки, нарезая по бездорожью километр за километром, едет мощный вездеход по ерниковым марям, вдоль ключей и берёзовых колков в поисках живности. Днем, расставляя стрелков и загонщиков с собаками, устраивают одну облаву за другой и всё без результата. Ночью высвечивают светом мощных галогенных фар новые пространства в надежде, что мелькнут силуэты зверей. Открыты все люки вездехода, стволы ружей хищно ощетинились во все стороны. Пять пар глаз сопровождают луч света. Раньше, в добрые времена, здесь за ночь набрасывали полный кузов коз, две-три сохатиные туши. Вокруг и сейчас замечательные кормовые места. Куда зверьё подевалось?
Когда-то здесь его кишело, козы, сохатые, изюбря бродили пуганные только волками. Глухарей, косачей были такие стаи, что их невозможно было сосчитать. Однажды между двумя вон теми берёзовыми колками, с одного места, убили 12 коз, а на ту марь выгнали шесть сохатых, и не один из них не ушёл – всех положили. Глухарей « мочили» как в тире – ради забавы. Как красиво они падали. Где же зверьё? Куда всё это богатство подевалось? Казалось, оно никогда не кончится.
За эти дни покрыли огромное расстояние, и увидеть хотя б какую-то зверушку кроме охотников. У нас замечательное оружие: снайперские винтовки, боевые карабины, первоклассная оптика, приборы ночного видения, лазерные прицелы, вездеход позволяет проникать в любой уголок тайги. Мелькнуло бы хоть что-то, и ему уже не убежать, не скрыться, не спрятаться.
Вон ещё три машины ищут удачу. Вся тайга исполосована следами техники. Тысячи стволов готовы к своей работе. А где же живность? Где она? Где их следы?
За эти деньги, что потратили на бензин, патроны, водку можно купить мяса на полгода. Чем успокоить свою душу? Рябчика убить бы или зайчонка. Даже этого нет. Где звери? Где они? Куда всё попряталось?

Лисья охота. лиса рыболов

В конце октября пришёл я на нижнюю Аргинскую избушку. Разжёг печь
и пошёл к реке за водой. Вижу, по заберегу лиса натоптала тропу. Это меня озадачило. Попил чай и решил ещё раз осмотреть следы.
Куда-то исчез «Снежок» мой верный пёс. Это тоже было не понятно.
Спустился вниз по реке. Вот «Снежок» вышел на лисью тропу и пошёл по ней. Ниже вытекает исток из озера, подходя к нему, заметил, что следов становиться всё больше и больше. Когда через кусты, по тропе пролез к истоку, увидел утоптанную на снегу лисой площадку, и на ней лежала щука, а чуть ниже ещё одна - эта была жива. Я стал разбираться, что тут происходит? Оказывается, начались морозы, исток стал перемерзать, и рыба из озера спешно стала уходить, но припозднилась. Лиса нашла мелкое место, где рыба, наполовину высунувшись из воды, проходила к реке. Лисья рыбалка была удачной. Вокруг много лёжек со следами её трапезы. Во все стороны тропы. Видно, что она делала запасы. «Снежок» застал её в этом месте и угнал. Пришёл он поздно, весь мокрый. На следующий день я тоже воспользовался этим местом и за два часа, поймал восемь щук и три чебака. А через три дня исток перехватило льдом, и по нему прошла наледь.

Каюр. Экспедиция на Токо.

Давно не занимался дневниковыми записями, теперь решил делать их постоянно, так как впервые еду в геологическую экспедицию работать
каюром. Это рабочий - проводник на оленях.
Говорят, что первые впечатления самые запоминающиеся и интересные,
они остаются долго в памяти. Но мне кажется, что в записях они останутся намного дольше, и в своей первозданной искренности.

30 мая 1973 год. Выехали с поселка Бомнак. Я, Афанасий Петрович Яковлев и Вася Яковлев его сын. У нас около 30 оленей. Для работы нам
надо каждому по 12. Не знаю, кем придумано, но существует
именно такая статистика, ещё её называют «норма». Путь наш лежит на север от Бомнака. Пройдёт маршрут через Токское стадо, где мы доберём не достающихся оленей. Перевалим через Становой хребет в Якутию.
Дойдём до метеостанции Токо, где назначена наша встреча с экспедицией на 20 июня.

По сопкам, по марям, по ключикам
Веду караван оленей.
Мне жизнь городская наскучила,
И вот я сегодня в тайге.

10 июня. Добрались до стада, пастухи с оленями стоят на Большом Туксани .Здесь они помогли наловить нам оленей до нормы. Теперь надо необученный молодняк приучить к уздам, обучить ходить в связке с вьюком, приучить к себе, а себя к ним. Олени, как и люди,
нуждаются в хорошем отношении к себе, во взаимопонимании. У них
также есть свои симпатии и антипатии. У каждого индивидуальный характер, свой нрав, свои привычки. К каждому необходимо подобрать ключик. Олени по- своему жизненному статусу общественники, поэтому в основе своей, они миролюбивы и доброжелательны, работать с ними одно
удовольствие.

17 июня. Выехали тремя связками сТуксани по Утук-макиту и перевалили на Утук. Самый трудный перевал, который я встречал до этого, сейчас показался бы мне пустяком. Здесь, настоящий экстрим. Гольцы за 2000 метров. Вверх ползли как альпинисты. Вьюки то и дело слетают на землю, олени путаются. На перевал выбрались и остановились попить чай, дать оленям передышку. Местами ещё лежит снег. Видно по нему прошли, оставив цепочки следов снежные бараны. Это их вотчина.
На перевале стоит памятник погибшим здесь геологам. Помянули их по эвенкийскому обычаю, закурили сигареты и положили у памятника. Если геологи курили, пусть покурят с нами. Что случилось с этими людьми? Какую промашку они совершили? Возможно, переоценили свои силы, а силы природы оказались мощнее. У могилы, Афанасий Петрович дал мне совет: « Коля, когда идёшь по незнакомой местности крути головой во все стороны, смотри вперед, где тропу проложить и не забывай оборачиваться назад, возвращаться будешь, там уже картинка другая будет. Когда в горах лезешь вверх, думай, как будешь спускаться. Бывает, где поднялся, там не спустишься. Тайга за ошибки берёт плату, иногда очень дорого. Ты только начинаешь учиться ходить по тайге, поэтому будь внимателен».
Пока пили чай, непонятно откуда принесло тучу, и на нас обрушился ветер с дождём. Спрятались от него за большими валунами. Туча ушла быстро, как и пришла. На нас она полила дождём, а чуть вышестоящие пики гольцов припорошила снегом. Такой контраст - от разности температур. Но вот выглянуло из-за тучи солнышко, и мир окружающей нас природы, только что не уютный, стал радостным, приветливым и изумительно красивым. Какое величие предстало пред нами. Смотришь на стоящие рядом пики вершин, обнаженные скалы, образующие цирки и гряды, дух захватывает. Какая красотища, какое величие, какая мощь и сила. Стоят как витязи в островерхих шлёмах. Нижние сопки склонили перед ними свои покатые спины. Теперь мне понятно, почему человека посетившего скалистые горы хоть раз, тянет потом к ним неудержимая страсть. Он хочет быть похожим на них, чувствовать себя сильным, гордым, красивым. В горах это нам удаётся. Спуск оказался легче, но помучится, тоже пришлось. Вьюки слетали вперёд и висли у оленей на шеях. Вся связка то и дело, сбивалась в кучу, запутываясь в уздах. Спустились по этому ущелью до первого притока, место и корм для оленей позволяли сделать табор, чем мы и воспользовались с радостью.

21 июня. Шли с хребта по Утуку до Ивака. А по нему до Малого Токо. Это озеро длинною 7 километров, а шириною около 500 метров.
Афанасий Петрович пошёл за водой, а мы с Васей стали делать табор.
Афанасий Петрович быстро вернулся и стал рыться в суминах. Подозвал нас. В руках у него был бинокль. «Пойдемте, посмотрим, кажется, по тому краю озера ходит сохатый»- сказал он. И оказался прав, в бинокль видно зверь спокойно кормится на другом конце озера. Нас он, не видел, не слышал и не чуял, а то - бы убежал. По берегу озера тут же, оказалось много дикого лука. Мы воспользовались таким подарком тайги, и с Васей набрали его для еды. В тайге витамины очень нужны. Озеро, узкой полосой зажато между гор. С левой стороны скалы обрываются прямо в воду, с правой стороны, также круто подходят к нему, оставляя узкую полоску у самого берега, по которой мы завтра двинемся дальше. Озеро от кромки воды, резко уходит в тёмную глубину, как в омут. Вечерние сумерки добавляли жутковатой загадочности, и на душе было как – то не уютно.

22 июня. Сегодня проехали озеро Большое Токо. Некоторые его называют «Жемчужина Якутии». Километров пятнадцать в длину, овальной формы. С севера к берегу обрываются двух тысячники Станового, с трёх других сторон сопки с небольшими озерками. Оно действительно, как в оправе. Теперь я понимаю, почему эвенки отзываются о нем с особым почитанием. Такой красотой, таким величием не возможно не восхитится. На его берегу мы остановились пообедать. Было тихо, ни малейшего ветерка, но озеро дышало. Волны медленно выкатывались на берег. Казалось оно живое, и хочет с нами о чём-то поговорить. Такие редкие моменты, как этот, вызывают во мне чувство сопричастности к этой красоте, единства с природой, восхищения данным нам бесценным творением. Мы должны научиться культивировать и развивать в себе это чувство. Потребительское отношение к Матери – Природе, возвеличивание своего личного эгоизма, убивает в нас это величайшее родство, которое делает нас счастливыми в этом мире. Впадающие в озеро ключи пополняют его воды, и только река Мулам уносит их в далекую Лену. Старик эвенок, Колесов Санкандя, рассказывал мне, что мальчишкой он со своим родом Бута, кочевали каждое лето вокруг этого озера. Здесь хорошие кормовики, много ягеля и разной травы. Жарким летом озеро дарит прохладу. Много в этом озере водится рыбы. Даже не характерный для этих мест окунь. Сиг, таймень, ленок, щука, чебак здесь в изобилии. Воспоминания накладывали на изрезанное морщинами лицо старика отпечаток то радости, то грусти. Вместе с ним и я переносился в то далекое время. Я ещё до приезда сюда, по его рассказам имел представление об этих местах. Действительность превзошла все мои ожидания. К вечеру, проехав ещё девять километров, остановились ниже по Муламу не далеко от метеостанции «Токо». Сходили к людям в гости, отметились, а заодно узнали, что экспедиция ещё не прилетела.

24-го, 25-го, 26-го дневали. Идут дожди. Ждём экспедицию. Познакомились с метеорологами, пока их здесь двое Борис и Толик. Ещё двое в отпуске. А жена Толика, тоже метеоролог, уехала за продуктами. Метеостанция тоже объект не обычный. Во время войны на этом месте был построен промежуточный аэродром, по которому шли поставки с США по ленд-лизу. Двух этажный дом, всё ещё красив. В стороне туалет, с калиброванных брёвен, стоит как игрушка. Рядом с аэродромом большое количество пустых бочек из-под горючего, с маркировкой на английском языке, огромная станина какого-то американского бульдозера.
Очень большой для этих мест аэродром. Ребята с метеостанции говорят, что основание под него сделано из плотно стоящих друг к другу напиленных чурок лиственницы. Сверху вся эта конструкция засыпана
землёй и утрамбована. Ещё нас проинформировали о том, что аэродром
на половину уже затянулся травой и подрастающим лесом. Нам оставалось
догадываться каким же он был на самом деле.

27 июня. Днюем. Ждём экспедицию. С утра шёл дождь, к вечеру прояснилось. Сделал один кунгилян «ботало» медный, звучит звонко. Повешу его Наранде, седовому, он утром приходит на табор первым, и будет остальных оленей приводить. Не только люди ищут оленей по звуку ботала, но и олени ходят, ориентируясь на этот звук. Бывает, приедут два охотника, встанут одним табором, отпустят оленей вместе, перемешают, а утром найдут пасущимися порознь, и в каждом стаде только свои, потому что каждый олень ориентируется на знакомый и привычный звук. Эвенки хорошо различают звуки кунгилянов, и по ним знают, где какие олени пасутся или какой олень идёт к табору. Ботало, замечательное изобретение человека. Олени сегодня все дружно пришли. Уже немного отдохнули от кочёвок, и начали поправляться.

28 июня. Прилетел самолёт, но не наш. На нём прилетела жена Толика, привезла продукты. Заняли у них сахар и муку.

29 июня. Ходил с Борисом на Токо рыбачить на спиннинг. От истока Мулама, по нему метров сто ниже перекат, здесь стали бросать свои
блесна. Было видно, как мелькают в струях воды красные тайменевые хвосты. Рыбалка через полчаса закончилась. Боря поймал ленка и двух
тайменей. Я двух тайменей. Один килограмм на 10, другой
на 4. Так мне сказал большой специалист по этим вопросам - Боря.
Можно было порыбачить ещё, азарт только начался, но и эту рыбу надо донести 10 километров до метеостанции.

30 июня. Приходили в гости Толик с женой. Принесли нам жир,
растительное масло и жареного тайменя. Пригласили в баню.
Пойдём. Заодно надо постирать грязное бельё. Вечером предстоит
выпивка. Они ставили брагу. Кастрировали сегодня трёх Васиных
эвканов «молодых бычков». Предстоит такая операция и с моим оленьим
молодняком. Кастраты быстрее набирают вес и ведут себя спокойней.
Особенно это важно осенью, когда у оленей начнётся гон и
гормоны заиграют с особой силой. Если не кастрировать, бычки не дадут связке кочевать спокойно.

1 июля. Ходили на метеостанцию. Помылись, постирались, выпили бражульки, поели изумительного копчёного тайменя. Посмотрели кино - фильм «Корона Российской империи». Это продолжение «Неуловимых».
Пришли домой поздно.

2 июля. Трещит голова после выпитой браги. Придумали сами себе болячку. Это плата за вчерашнее веселье. С такими «зигзагами» надо осторожней. Нет ничего в них хорошего.

3 июля. Сегодня ясная погода, но самолёта нет и нет. Жарко. В обед пошли с Васей вверх по Муламу, сделали плотик и на нём спустились по перекатам. Этим мероприятием остались довольны, радовались как пацаны. Быстрее бы прилетела экспедиция, а то совсем остались без продуктов. Да и наскучило уже от ничего неделания.

5 июля. Прилетел самолет, опять не наш. Привёз двоих охотоведов с Алданского совхоза. Они прилетели осмотреть озёра, которых много около Токо, определиться можно ли в них разводить ондатру. Афанасий Петрович сегодня нам с Васей сказал, что через два дня, если экспедиция не появится, будем двигаться на Туксани к пастухам. Там можно будет взять продукты, чтоб дойти назад до Бомнака.

8 июля. Переехали на озеро Токо. Путь в обратную дорогу, на Бомнак. Табор поставили у истока Мулама. Обидно, что экспедиция не приехала.

9 июля. Сегодня, рано утром, пришли два парня с экспедиции, которую мы так долго ждали. Оказывается, вчера, когда мы уехали, прилетел самолёт. Ребята нам сказали, что сообщат, когда нам выезжать к ним, ещё кого- то должны забросить вторым рейсом.

14 июля. Пролетел над нами самолёт, сбросили записку: «Приезжайте
работать. Переехали чуть ниже метеостанции. Затаборились.

15 июля. Познакомились с геологами и рабочими. Три геолога и трое рабочих. Выдали нам под запись продукты, спецодежду. А чтобы перевозить вещи и образцы собранных геологами пород сумины, сшитые из плотного брезента.

16 июля. Перевезли на наш табор экспедиционные вещи, распределили их
по суминам и начали готовить вьюки. На первом этапе это самое сложное
дело. Они должны быть уравновешены, по весу груза соответствовать
определённому оленю, его силе, его характеру. Не доверишь особо ценный
груз пугливому или норовистому, тяжёлый слабому, а лёгкий сильному.
Есть олени, у которых груз слетает постоянно назад - чуптун, а у другого оленя сползает вперёд - нокон. «По ходу работы, всё будет отработано до мелочей» - успокоил мои переживания Афанасий Петрович.

17 июля. Ну, вот и началась моя каюрская работа. Сегодня загрузили всех
оленей, выехали с аэродрома и пошли вверх по ключику Укикиткану, что напротив метеостанции. Очень трудно перешли Мулам. Перевозили продукты в два рейса, на самых сильных оленях. Вьюки тяжёлые, моим оленям такие ещё не выпадали. Но ничего, испытание первое они
выдержали. «Нямикан» впервые шла под вьюком, я на неё загрузил два
спальных мешка. Идет, не нарушая строя, но иногда цепляется вьюком за
деревья. Очень тяжёлый груз выпал на долю «Красавчика». Ко всему прочему шли по дождю, вьюки намокли и стали ещё тяжелее. Но он молодец, по дороге терпел, а по приходу лёг и выглядел утомлённым. Олени ушли кормиться, а он еле передвигая ноги, ходил позади палатки. Следующий переход сделаю ему вьюк легче.

18 июня. Дневали. Сушили сёдла, узды, подпруги и всё что промокло под
вчерашним дождём.

20 июля. Кочуем в обед, в самую жару, прошли Эльгу. Олени очень устают, не смотря на то, что переходы не большие. Груз тяжёлый. Продукты будут со временем уменьшаться, но их место займут образцы
собранных геологами камней, и вьюки вряд ли станут легче.

Тайга стоит, На нас глядит сурово
Что чудаков приводит в глушь мою,
Зачем камнями рюкзаки наполнив,
Здесь люди бродят В холод и жару?

21 июля. Кочевали на Укикит. Прошли два перевала. Первый не очень
трудный, но второй, будь он не ладен, замучил. Плохой спуск на Укикит,
крутой и заросший кедровым стлаником. Вьюки то и дело приходилось
поправлять, сползали на шею. «Паводи» трижды выскакивал из вьюка.
Завтра кочуем на Ундетын, едем обходом, вокруг гор. Афанасий Петрович
с двумя геологами отделяются и идут другим маршрутом. С ними встретимся за Алгомой, на Мевочане – это вулкан.

22 июня. Олени пришли все. Моросит дождь, небо всё затянуло. Пока не ясно будем кочевать или нет. Кочевать хорошо, но если будем дневать ещё
лучше. Пусть олени отдохнут немного.

24 июля. Вчера переехали сюда, на Ундеткан. Приехали поздно, добрался
чудом. Вещи подмочил, проходя брод, настряпанные лепёшки рассыпал.
Мы с Васей должны были подняться по второму притоку от табора, но притоков оказалось больше чем на карте и мы спутали их. Потом в стланике потеряли друг друга. К назначенному на карте, начальником экспедиции месту добирались порознь. Много в этих местах сохатиных и согжоевых следов. Собаки постоянно их гоняют, но пока без результата.

25 июля. Перекочевали по Ундеткану вниз. Места здесь хорошие, много ягеля оленям, они поправятся. Четыре оленя сёдлами натёрли спины, засыпаем йодоформом и стрептоцидом. Натёртые «тырывукты» спины
очень опасная болячка, может загноиться. А олень может пропасть. Надо внимательно за этим следить.

Олени, олени
Без устали и лени
По марям и по сопкам
Вы тащите наш груз
Олени, олени
Зачем вы похудели?
И от чего в глазах
Такая грусть?
А утром спозаранку
Приходите к палатке
У дымокура ляжете гурьбой
Опять мы вас завьючим
Опять вас будем мучить
Лишь к ночи наступает вам покой.
Я вас люблю олени
Как хорошо, что вы в тайге со мной.

26 июля. Геологи занимаются сегодня камералкой, сортировкой собранных образцов. А мы с Васей стиркой, ремонтом сбруи и
вьючных сёдел. После обеда поехали вдвоём искать тропу, которая обозначена на карте. Тропу не нашли, но добыли два глухаря. И у нас, и у
геологов на ужин глухарь с вермишелью.

31 июля. Четыре дня искали оленей. Облазили с Васей всю округу и все
бесполезно. Сегодня Вася пошел на прежний табор, а я решил проверить ещё раз высокую сопку, что выше по ключу. Пошёл по гребню увала к этой вершине. Очень много троп согжоев, потом их не стало. Стланик становился всё гуще. Какой он здесь мощный. Всё переплетено как в джунглях. Решил залезть на дерево и осмотреть это место. На дереве сидел минут десять. Меня заметила кедровка и подняла крик, мешая слушать. От обиды решил в неё стрельнуть. Только прицелился, слышу, вроде ботало звякнуло. Стал внимательней слушать. Точно звенит, и где то рядом. С дерева слез и туда. Пытаюсь оленей гнать вниз к табору, а они не идут, кружат в стланике, сорвать их с этого места не могу. Наорался, намучился, но идти заставил. Потом они уже пошли быстро и я за ними не поспевал. Пришёл к палатке, а они уже почти все здесь, не хватает двоих, матки «Нямикан» и эктана «Кирилкана». Через некоторое время пришла матка. Я пошёл помыться в ключ. Когда вернулся, то уже и «Кирилкан» стоял с оленями у дымокура. Вася пришёл поздно. Завтра кочуем.

2 августа. Хорошо в тайге в августе. Много в этом году ягод и грибов.
Поспела голубица, малина, земляника. Особенно много голубицы. Мы вдвоём с Васей набираем большую чашку, перемешиваем её со сгущённым молоком и едим с особым удовольствием. В июле сильно оленей донимали комары и пауты, особенно при кочёвках. Олени сбивались в кучу, цеплялись вьюками за деревья, сбрасывали их. Сейчас их мучает мошка, но зато они хорошо приходят на дымокур. Галина Юрьевна Лагздина,
наш начальник экспедиции, набрала сегодня грибов, сварила суп и пригласила нас с Васей на ужин. Завтра, если будет погода, кочуем дальше. До горы Мевачан будем идти ходом.

4 августа. Пришли на Таик, поставили табор и пошёл дождь. Стучит по брезенту палатки. Один из эвканов «Паводи» седлом набил на рёбрах шишку. Этим же седлом набил себе спину «Красавчик». Сегодня под
обшивку седла подложу хаикту, траву, которая растёт на кочках. Буду поглядывать за этим седлом, если будет так дальше продолжаться, испорчу ещё какому - ни будь оленю спину. Завтра постараемся дойти до Алгомы.

5-9 августа. Шли дожди. Олени в такую погоду приходят обычно плохо.
Мы с Васей были в постоянном напряжении, приходилось каждый день пригонять оленей и держать на привязи. До сегодняшнего дня все в сборе.

10 августа. Кочуем на Алгому. Геологи уже ушли, а мы ещё не выехали.
У Васи пропал «Каравкан». Утром был, потом ушёл и как в воду канул.
Едем без него, Вася потом приедет на седовом и поищет. Спускаемся по Таику до Алгомы. Если есть брод, то переходим с ходу. С ходу перейти не получилось. Алгома не ключик, а большая река. Дожди, что шли последние несколько дней наполнили её почти до краёв. Тут в устье Таика и Гертангды она широкая, вышла с гор, но называть ее тихой рано. Горные реки буйны, с неукротимым нравом, с опасными подвохами, они таят в себе силу и коварство. Бояться их не надо, силу всегда надо уважать и соблюдать осторожность. Сегодня сильно устал, хотя в основном ехал на седовом. Едешь напряжённо настороженно, переживаешь, как бы не оторвались олени, не послазили вьюки, не набить сёдлами оленям спины. Олени тоже устают, тяжело дышат от жары, мечутся от паутов и мошки. А, в общем, они у меня держатся молодцами, не упрямятся не ложатся по дороге. Вечером собрался совет, нас с Васей тоже пригласили. Решили груз перевозить на резиновой лодке, а оленей перетягивать вплавь. Галина Юрьевна, геолог опытный, больше 20 лет стажа. Она, главный специалист по Якутии Ленинградского Научно-Исследовательского Института Геологии. Якутию прошла вдоль и поперёк, почти все экспедиции были с каюрами, так что доверимся ее опыту. Ждать хорошей погоды, смысла нет. По палатке моросит снова мелкий дождь, а с запада в нашу сторону идут темные тучи.

11 августа. Перевезли часть вещей на лодочке на противоположный берег, сделали три рейса. С вещами всё получается хорошо. Главное теперь переправить оленей. Небо пасмурное, временами налетает дождь. Ждём погоды, чтобы можно было развести на той стороне дымокуры. К ним олени лучше пойдут.

12 августа. Сегодня форсировали Алгому. Намучились, но переправились
удачно. Олени все живы. Особенно отличились мой Нарандя и Васины
Дагаптуккан и Геройкан. Плохо вели себя при переправе Колькачан и
Абоим, и им из-за трусости больше всех досталось. Меня перевезли на противоположный берег, там я развёл дымокур. Два геолога, один на вёслах, а другой, держа маут, привязанный за узды трёх самых смирных оленей, на резиновой лодке, потянули их в воду. Вася следом за ними пытался загнать в воду всё наше стадо, но эта затея успеха не имела. С тремя оленями ребята ко мне приплыли удачно. Я их забрал и привязал не далеко от дымокуров, а ребята уплыли назад. Трижды ещё таким способом переправляли оленей. Я, уже с приличной связкой, гремя боталами, ходил у дымокура, чтоб оставшиеся олени меня видели и слышали. Наконец-то, общими усилиями Вася с геологами смогли их направить в воду. Все поплыли в мою сторону, но вдруг два эвкана «Абоим» и «Колькачан» развернулись назад, течением их снесло, и они упёрлись в крутой берег. Я сильно испугался. Выбраться в этом месте невозможно, а ниже вдоль берега подмытые водой деревья, олени могут попасть под них и утонуть. Промучившись безрезультатно минут, пять, они всё же повернули за остальными. Какое приятное чувство, когда неминуемая беда отступит.
Завтра путь наш пойдёт по реке Гертамгде до горы Мевачан. Дима, геолог, подстрелил двух гусей. Ужин будет очень вкусным.

14 августа. Доехали до Мевачана. Мевачан, это гора. Даже не гора, а потухший вулкан. С эвенкийского языка переводится - Сердце. Оно действительно его напоминает. Геологи будут брать пробы, полезут на его макушку. Гора стоит обособленно, как чирей на одном месте. И хорошо видно, что его когда-то прорвало.

15 августа. Погода с утра отличная. Олени пришли на дымокуры, хорошо наелись, пережёвывают корм. Геологи ушли на вулкан, а мы с Васей занялись осмотром и лечением оленей. В рабочий режим олени втянулись и нагрузки пошли им на пользу, стали крепче, молодёжь подросла, хорошо поправились. При кочёвках, вся связка из 12 оленей, как единый организм.
Этот длинный караван идёт, не путаясь, не цепляясь за деревья, спокойно стоят олени, когда поправляешь сбившиеся вьюки. Сбруя подогнана, теперь я знаю кому эта узда, кому это седло, кому эта подпруга. Олени знают, что от них требуется, и ведут себя умело. За это им большое спасибо. На днях ждём приезда Афанасия Петровича со своими геологами. Доделаем оставшуюся работу и пойдём на Токо. Продукты в суминах заменили образцы, ими наполнено почти половина всех вьюков. Геологи улетят с ними в Ленинград, мы уйдём с оленями к себе в Бомнак. Работа проделана хорошо. Много в этих местах угля, часто, даже мы каюры, видим речные обнажения, прошитые этим земным даром. Я верю, что когда ни - будь, придут сюда люди за этим богатством, и может быть, кто-то заметит следы работы Бомнакских каюров. Внимательному глазу они видны.

21 августа. Афанасий Петрович со своими подопечными приехали вчера. Нам с Васей стало спокойнее с ним, да и веселее. Он много знает, у него большой опыт и нам можно расслабиться. Он, кроме всего прочего привез мясо, убил медведя. При кочёвке, в густом стланике, прыгнул медведь на заднего оленя, решил поживиться. Афанасий Петрович летом носит карабин всегда на плече, не ложит в привьюк. Говорит, уложил первым выстрелом, три метра всего от тропы он отполз. Намучился он потом с оленями, они почти все вьюки посбрасывали и долго ещё были очень напуганы. Афанасий Петрович хороший стрелок. Во время войны он служил в авиации, был специалистом по ремонту авиационного вооружения. Даже как – то на соревнованиях занял в полку второе место.
Теперь, после его рассказа, я зауважал старика ещё больше.

22-23 августа. Дневали. Геологи проводят камералку. Это хорошо, облегчат оленью ношу. В одной палатке сделали баню. Печь обложили камнями, хорошо протопили и умудрились попариться. Постирались.
Завтра постараемся дойти до Алгомы.

24 августа. Приболел Афанасий Петрович. Может после бани продуло.
Хоть бы поправился, жалко его, сильно кашляет. Остаёмся здесь ещё на день.

26 августа. Дошли до Алгомы и даже перешли её. Вода по сравнению с той
что была, когда мы её переходили в первый раз, основательно упала.
В это время на острове, через который нам предстояло пройти, собаки поставили сохатуху. Она стояла по колено в воде, а собаки облаивали её с острова. Афанасий Петрович говорит: «Поехали. Она напугается и убежит». Но не тут то было. Матка боялась собак, которые на неё лаяли, а не нас с оленями. Мы тремя связками выехали на остров и подъехали к ней на 20-25 метров. На нас она не обращала внимание. Решили дождаться геологов, у них был фотоаппарат, хотели, чтоб они сняли такой момент. Слишком необычный. Подождали минут пятнадцать. Надоело. Я, начал камнями кидать в её сторону. Когда камень падал близко в воду, сохатуха пугалась всплесков воды, и начинала копытами бить по ним. Наконец-то она развернулась, перешла протоку, выбралась на берег и скрылась в прибрежных зарослях. Момент этот и напугал нас и порадовал. Проводили
её мы с улыбкой. Ещё одна картина таёжной жизни отпечаталась в памяти.

28 августа. Ундеткан. До Токо по карте 38 километров. Если не будет дождей, и не подведут олени, дойдём до озера за 2 дня. Стоим на берегу реки, а прямо напротив большая, круглая сопка, загородила весь окружающий вид. Не сопка, а телевизор, смотрим только на неё. Утром,
солнце долго выползало за сопкой. Порозовел край неба и белые тучи над её головой, потом края туч засверкали серебром, а небо над нами стало
голубовато – синим. Картинки, по мере того как солнце вышло из-за этого телевизора, менялись ежеминутно, и мы просмотрели этюд о начале
очередного дня. Надо быть внимательным, и каждая минута жизни природы может порадовать нас изумительным сюжетом.

31 августа. Доехали до Токо. И надо же последний день
выдал нам неожиданный «сюрприз» Потерялся студент - практикант Володя, где-то отстал и в этот день не вернулся. Долго сидели у костра,
никто не мог пойти спать. Стреляли с карабина, с ружей, в надежде, что он
услышит и выйдет на звук.

1сентября. Искали Володю. Мы с Борисом метеорологом ходили вверх по ключу Укикиткану, перевалили на реку Эльгу. Афанасий Петрович и Вася
ездили на седовых. Стреляли, кричали, жгли по косам дымокуры. Володя
не вышел и вечером не появился. Жалко Галину Юрьевну, сильно переживает. Да и мы все в постоянном напряженном ожидании.

2 сентября. Снова поиски. И снова безрезультатно.

3 сентября. Рано утром, когда олени прибежали и улеглись у дымокуров,
Афанасий Петрович поймал двух седовых оленей и одного рабочего,
собрал с собой самое необходимое в дорогу; тент, продуктов дня на два – три, взял свою собаку, карабин. Сходил в палатку к Галине Юрьевне. Вернувшись, нам с Васей сказал: « Ждите», и уехал на поиски один.

4 сентября. Сходили с Васей на озеро Токо, вдруг Володя вышел к нему, но безрезультатно. Афанасия Петровича нет.

5 сентября. Сегодня снова с Васей ходили на поиски, теперь в другую сторону – вниз по Муламу. Просмотрели все косы, устье Эльги. Нет его следов в эту сторону. Сидели вечером долго у костра, было ощущение что
вернётся сегодня Афанасий Петрович, но он не приехал.

6 сентября. Устали ждать. От напряжения, постоянно, кажется, кто то едет.
Пошли с Васей на метеостанцию узнать прогноз погоды на сентябрь.
Когда вернулись, Афанасий Петрович с отыскавшимся Володей были уже на таборе. Мы радостно смотрели на Володю, а он в ответ улыбался нам.
Я спросил старика, как он его нашёл в тайге, он мог уйти в любую сторону. « Следил» - просто ответил Афанасий Петрович. Мне было очень интересно, как он следил летом, когда я следов совершенно не вижу, но донимать его расспросами было неприлично, так как видно было, что старик сильно устал.

7 сентября. Уладили все бумажные дела. Набрали продуктов под запись, чтоб хватило до Бомнака доехать. Вечером, отметили окончание сезона, обменялись адресами. Галина Юрьевна сделала мне комплимент, сказав, что за 23 года работы у неё было много каюров, но я первый русский. Вначале с её стороны, было недоверие, но оно быстро ушло, а сейчас, в конце сезона она хочет меня поблагодарить. Я горд за такую оценку. Но я - то знаю, что основная заслуга в этом Афанасия Петровича и Васи.
Завтра курс на юг. Дойдём до пастухов за четыре дня, ещё дня два - три погостим у них, и дорога наша проляжет в сторону Бомнака.

Спасибо тебе Тайга. Спасибо Якутия, спасибо Токо. Спасибо геологам и моим напарникам каюрам. Спасибо моим оленям. Вы многое мне показали
и многому меня научили, и я чуть – чуть стал другим.

2012 год. Проложена железнодорожная ветка Улак – Эльга. Началась добыча Эльгинского угольного месторождения. Частица моего труда, моей души осталась навсегда в этих местах, и я рад, что всё делал как надо.

Я пропал для посёлка
Я таёжником стал.
Я на мари и сопки
Свой уют поменял.

Поброжу по природе.
Сердцем к ней приложусь.
Надышусь её воздухом,
Красоты насмотрюсь.

Здесь распадки и сопки
Здесь таёжный покой
Здесь олени по ягелю
Ходят стадом – гурьбой.

Но закончилось лето
И таёжный наш тур.
Здесь в далёкой Якутии
Был я нынче Каюр.

« Младший брат».

Медведь был брошен с отрубленными лапами и распоротым животом. Кишки и печень, из которой вырезали желчь, валялись рядом. Вороны и рой мух пировали на огромной туше. Ежегодно, тысячи осквернённых медвежьих тел представляют ужасную картину обнищавшего человеческого духа.
Медведь, который почитался у всех народов, живущих рядом с этим дитём Природы, которого люди называли Дедушка, Хозяин тайги, который является охранителем и тотемом человеческих родов, символом России, Олимпиады, который изображён на гербах многих городов мира. Медведь, который отдавал людям своё мясо, жир, спасая людей от голода, а иногда и от смерти, шкура которого шла на одежду и постель, распят и унижен.
Мы больше не верим в единство духа и животные для нас не братья меньшие. Алчность затмила наш рассудок, и эта дьявольская энергия наживы, движет нашими помыслами и поступками. Расплата идёт следом. Мы никогда не почувствуем себя счастливыми. А эти охотничьи «трофеи», страшные гримасы нашей жизни, будущим поколениям будут казаться необъяснимым кощунством и кошмаром.

Подготовка к оленьим гонкам.

Охотился я первый год по приезду в Бомнак с Николаем Егоровичем Романовым и Мишей Колесовым. Кочевали мы от Бомнака до озера Огорона, потом вниз по Депу до Нини. Этот путь равен был со всеми зигзагами километров 200. Да назад столько. За два месяца олени хорошо поработали, тем более, что нарты, на обратном пути, загрузили мясом. Были у нас четыре запасных оленя, и мы имели возможность делать подмену. Но на одного Мишиного оленя, ходить в упряжке, было наложено табу. Миша готовил его к оленьим гонкам, которые состоялись весной на ярмарке. Это был самый красивый олень нашего стада - Боронгчён. Крупный, упитанный, с лоснящейся шерстью, без потёртостей от сбруи. Даже когда кочевали, он свободно бежал. Вечером оленей отпускали кормоваться и всем вешали чангаи, чтоб они далеко не уходили, но и от этой повинности он был освобождён. Миша гордился Боронгчёном и часто говорил нам с Николаем Егоровичем, что с ним он займёт в гонках первое место. Я прожил в Бомнаке всего два месяца, был совершенно не опытен в этом деле и полностью ему верил, а вот Николай Егорович, в таких случаях всегда лукаво улыбался и говорил: « Посмотрим Миша, гонки покажут».
Когда подошло время ярмарки, Николай Егорович попросил меня тоже поучаствовать в гонках. « Я дам тебе Коля два нёагаркана, они уже работают третий год. Летом возят грузы в экспедиции, а зимой на охоте. Я
думаю, они пробегут хорошо, потому что втянутые в работу» - наставлял он меня. Мишины олени, в этот праздничный день выглядели красивее всех. На них были новые плетёные узды, кавкаптуны расшиты разноцветными полосками материи и украшены медными пуговицами, особо выделялась чечерка, кожаная, подшитая чёрным сукном и с оригинальным орнаментом она вызывала восхищение. Все смотрели на эту оленью упряжку и предрекали ей победу. Когда судья дал старт, олени сорвались с места и понеслись. Гонка проходила стремительно, олени и нарты сталкивались. Вот кто- то вывалился с нарт и тащится по снегу. Снег из – под копыт летит и больно бьёт по лицу. Рядом мчатся олени, но седока уже нет. Я старался удержаться, чтоб тоже не свалиться. Пытался подгонять оленей, но их и подгонять было не надо, они сами мчались во всю прыть. К моему удивлению я на финише был на своих оленях третий. А Миша на своём Боронгчёне до финиша не доехал, его красавец задохнулся на первом километре, и бежать не мог. Когда все были на месте, то вдалеке было видно, как Миша ведёт своих оленей за узды. Потом когда я встречал, у кого ни будь такого же оленя - лентяя, спрашивал с улыбкой: «Готовишь к гонкам?»

Лербе.

Афанасий Петрович, дал мне оленя. Лербе - так звали этого быка. Был он крупного размера, с небольшими, но очень ветвистыми рогами. « Он смирный, сильный, уже объезженный и будет тебе Коля, хорошим седовым» - напутствовал Афанасий Петрович. Вначале так и было. Лербе исправно делал свою работу. Но вот в июле в стадо приехали школьники на летние каникулы, в том числе и сын Афанасия Петровича Юра, по прозвищу « Буржуй». Был он лет двенадцати, подвижный, очень хозяйственный и прижимистый, за что и получил эту кличку.
Будучи в стаде в прошлом году, он первым сел на Лербе и проездил на нём всё лето. На правах бывшего хозяина я разрешил ему кочевать на нём. Всё бы хорошо, но после того как он на нём проехал, Лербе перестал возить меня. Даже не то слово, что перестал, он не позволял на себя садиться. Когда же я начинал упорствовать, то он вставал на дыбы на задних ногах, а передними бил меня по груди и лицу. Промучился я таким образом, с неделю и вернул его законному владельцу – Юре. «Тот на нём выделывал, что хотел, гонял галопом, плавал верхом в озере. Лербе всё спокойно терпел, и как мне казалось, смотрел на Юру влюблёнными глазами. Я, по-доброму завидовал этим отношениям, и мечтал, что у меня тоже когда - ни будь, сложатся такие же взаимопонимания с моими оленями.

Паша и Павел.

Работала в стаде семейная пара. Муж, Павел Яковлев, бригадиром. Жена,
Паша Петрова, чум работницей. Интересно было наблюдать, как реагируют олени на эту пару. Выходила утром Паша, и начинала громко
стучать в тазик, при этом выкрикивая: «Ма! Ма! Ма!». Олени знали, что по этому сигналу их будут кормить солью или комбикормом, и бежали к табору со всех сторон, обгоняя друг друга. Паша рассыпала соль и комбикорм, олени тыкались в её руки губами, толкали в бока и спину, ходили за ней следом. Её они боготворили. Выходил Павел с маутом, и олени разбегались в разные стороны. Даже если он появлялся без него, олени к нему всё равно не подходили. Они боялись. На этом небольшом пяточке перед палаткой наглядно проявлялись признаки разных видов воспитания, одно – дубинкой, другое - пряником.

Керенас и Нарандя.

У Гены Яковлева был беленький щенок лайки, и было ему от роду три месяца. Звали его Керенас, что означает горностай. Он родился здесь в стаде, к оленям привык и, заигрываясь, часто облаивал их. Как то долго донимал он своим лаем седового Нарандю и тот, изловчившись, ударил щенка копытом. Керенас с визгом забился под нарту и просидел там до самого вечера, пока все олени не ушли. С тех пор к оленям он стал относиться осторожно, а когда появлялся Нарандя, Керенас издалека узнавал его, убегал, испуганно оглядываясь, прятался за палатку или залезал под нарту. Его он помнит и выделяет особо даже теперь, когда ему исполнилось три года. И всегда относится с опаской. А может с уважением.

Тузмакан.

Тузмакан, так эвенки называют оленя, который сильно любит соль. Один эктана Николай Егоровича, был именно таким оленем. Он так сильно желал этого лакомства, что, не дожидаясь, когда мы подгоним всех оленей к табору, каждое утро, чуть свет, прибегал самостоятельно. За эту привычку, он был пожалован кунгиляном. Ещё лёжа утром в постели, мы уже по торопливому звуку ботала слышали его приближение. Первым делом он оббегал все наши мочеточки и, подойдя к палатке, выпрашивал соль. Мы насыпали ему немного под дерево, и он буквально набрасывался на неё. После этих процедур он снова уходил к оленям и продолжал кормоваться. Соль перепадала ему и тогда когда мы сыпали её уже на всех оленей. Он был хорошим рабочим оленем, но главной его заслугой было то, что он, прибегая и убегая, показывал нам прямую дорогу ко всему табуну. Нам уже не надо было ходить зигзагами по всем оленьим набродам, мы точно выходили, где было стадо, и это намного облегчало нашу работу. Николай Егорович очень любил Тузмакана, и когда летом медведь задавил его, я впервые увидел на глазах старика слёзы. Мне тоже долгое время было грустно. Без Тузмакана нарушился весь ритм жизни, который он задавал, прибегая каждое утро. Звоня в ботало, он оповещал нас о начале нового таёжного дня, о начале новых забот, хлопот, испытаний и приключений.
.

Сладкая парочка.

«Сладкая парочка» - такую кличку получили мать и дочка, двух очень заметных оленей. Они были бугдыканы – пегие, и всегда ходили вместе. Мать не очень крупная, худенькая, но вот дочка отличалась большим размером, жирная. Было ей уже три года. В большом стаде мы поздно заметили, что у матери после рождения этой дочки, последующие годы оленят больше не было. Зато её великовозрастная дочка пристраивается и сосёт молоко матери каждое лето. Она отбивала от матери новорождённых, а возможно и забивала их, и те погибали. Сама же она, почему то тоже была бойтовун, без телят. Мы пытались разлучить их, оставляли в загоне мать, а дочку отпускали с другим стадом, но всё было безрезультатно. Через день – два они были вместе, и вновь она сосала молоко своей худенькой матери. В октябре, когда начался забой, эта паразитирующая особа была внесена в список на выбраковку, а следующей весной у её мамаши появился замечательный оленёнок, такой же красивый, как и она бугдыкан. И последующие годы она исправно рожала и растила красивых телят.

У страха глаза велики.

Собирал я как то недалеко от посёлка грибы. Полянка попала удивительно богатая. С одного места вижу с десяток грибов. И тут надо же
слышу женские голоса, двигаются прямо ко мне. Ну, думаю, пропала моя удача. А, что если попробовать напугать конкурентов? Сложил руки рупором, подставил к губам и зарычал, подражая медведю. Голосов не слышу, притихли бабёнки. Я повторил свою имитацию. Женщины снова, но уже не громко заговорили, а потом по быстро удаляющемуся звону вёдер можно было предположить, что они задали стрекоча. В этот день вечером жена мне говорит: «Коля. За грибами не ходи, люди говорят в тайге, рядом с посёлком женщины видели медведя». «Да это я напугал их. Надо сходить сказать им об этом» - ответил я. Так я и сделал, пришёл и объяснил ситуацию. Они мне не верят, а одна говорит: «Дядя Коля я его хорошо видела. Только я нагнулась за грибочком, а он как выскочит». Больших трудов мне стоило уверить их в обратном.

Тюльпан.

Весна полным ходом шествует по степи. Земля надела на себя зелёное платьице. С глубины синего неба льётся вместе с солнечным светом прекрасная песнь жаворонка. Эти удивительные трели ласкают слух. Природа проснулась после зимней спячки, наполняется энергией новой жизни. Я это тоже чувствую по своему состоянию, тело и душа ликуют, самого тянет к песне и полёту. Ухожу подальше от людей, чтоб остаться один на один со своими мыслями и родной матерью – природой. Сегодня я найду в степи первые тюльпаны, сердце чувствует, что они уже появились. Я принесу домой замечательный букет. Я так делаю каждый год. Мать аккуратно обрежет корешки, нальёт в стеклянную банку воды, поставит в неё цветы и водрузит всю эту прелесть на подоконник. Цветы будут улыбаться проходящим по улице людям, а люди улыбнутся в ответ им.
Вот то место, где прошлые годы я видел тюльпаны. Напрягаю зрение, взгляд скользит вновь и вновь по знакомым ложбинкам и пригоркам. Нет, не вижу. Нет. И снова нет. Иду дальше, кручу головой во все стороны. И вдруг, неожиданно, словно искорка промелькнула. Чувствую он, тюльпан, но ещё полностью не верю, боюсь спугнуть удачу. Бегу к тому месту и вижу, что уже не искорка, а фонарик светит посреди зелёного покрывала. Танцую вокруг этого огонька в танце дикаря. И он наполняет меня чувством благодати. Становлюсь на колени, рассматриваю цветок, и вижу как впервые. Подношу к его головке ладони и ощущаю тепло. Ярко красный, с желтоватыми краями лепестков, тюльпан необычайно обворожителен. Внутри пестик, как король сидит крепко на троне, а тычинки, обступили по кругу, склонив головы как услужливая свита. Любуюсь снова и снова. Вот она красота, чистота и прелесть земли. И во мне зреет желание быть лучше и чище.

Коля, Коля, Николай.

Меня зовут Николай. В Бомнаке, среди эвенков оказалось много моих тёзок, но зовут их немного по-другому. Никучан – это старик Яковлев. Никулай – это Николай Константинович Сафронов. Никулас – Николай Егорович Романов, Николайкан – Николай Семёнович Трифонов ( сын Улукиткана), Колькачан – Коля Сафронов, который Кирилла Сафронова сын, Коляндя – Коля Сафронов, этот Николая Константиновича сын. Произнесут эвенки одно из этих имён, и ты уже знаешь кто этот человек. Всё очень просто и не надо переспрашивать: « Это какой из них? Чей?»

Боба.

Подсолнечное масло эвенки называют – Боба. Я спросил тётю Тоню
Трифонову, нашу чум работницу: «Почему боба? У эвенков масло появилось с приходом русских, а как вы сами придумали такое название?»
«Первое растительное масло нам привозили бобовое. Мы это название немного укоротили под наш язык, чтоб легче называть, вот и стало просто

Схожие слова.

В эвенкийском языке, в таком отдалённом от русского, много схожих с ним слов. Прислушайтесь к мелодичному слову чивкачан. Кого оно вам напоминает? Правильно – птичка. А вот ещё – кукаки? Русское слово – кукша. А это слово я думаю переводить даже не надо. Ку-ку. Я не сомневался, что вы узнаете в нём кукушку. Вот так просто вы стали сопричастны к эвенкийскому языку.

ДЕРЕВО ЖИЗНИ

Я родился и живу, а это значит, что к моему родословному дереву жизни добавилось еще одно \"годовое\" колечко. Точка отсчета этого дерева уходит в такую глубь веков, что мне даже трудно представить то начальное время. Дерево разрасталось кольцами-жизнями, делаясь все ветвистей и кряжистей. Каждый предок вносил свою лепту. Одни кольца мощнее и шире с интересным узором, другие слабые и еле различимые. Каждый внес в это дерево свой потенциал, свою душу и разум, свои дела и поступки. Я наполнен ими и несу их запас, постоянно его используя. Это громадная чаша знания и умения. Я тоже черчу свое \"колечко\" и передаю это дерево жизни своим детям. Мои дела и поступки влияют на рост этого дерева и его состояние. Благие дела укрепляют его, грехи же мои вносят в него червоточины и гниль. Благодать наша и ответственность лежат в бесконечном использовании бесконечного опыта наших прародителей, в накоплении собственного опыта и духовной зоркости во благо следующих за нами. Как прошлое живет в нас, так наше настоящее живет в будущем. Как бы научиться постоянно, помнить об этом, чтобы родовое дерево жизни росло и радовало собой, а не стало срубленным пнем или сгнившей колодой?

ВНУК УЛУКИТКАНА
Юра Трифонов - внук Улукиткана. К таежным премудростям его приучал дед, так как его отец, Иван Семенович, умер, когда Юра был совсем маленьким. Несколько небольших, но довольно любопытных историй рассказал мне Юра о своем знаменитом деде. Может, вам тоже будет интересно...
МАЛЕНЬКАЯ СПИЧКА - МНОГО ОГНЯ
Сидим в палатке, стемнело. Дед достал свечку, коробок спичек, чиркнул. Огонек со спички перескочил на свечку, взялся ровным светом. В палатке стало светлей и уютней. Дед вертит в руках коробок спичек и говорит: \"Смотри, Юра, какой маленький коробок, а как много огня держит\".
ТАМ КТО-НИБУДЬ СИДИТ?
Кочуем с дедом в верховье Сяна. Я еду на нартах впереди, он на своих - сзади. Вижу, сидит глухарь. Далековато, но добыть хочется. Достал \"тозовку\" и начал стрелять. Несколько раз стрельнул, попасть не могу. Даже не вижу, куда пули летят. Глухарь вытянул шею и сидит, похожий на графин. Тут я стал палить! То ниже возьму, то выше, то правее, то левее. Бесполезно, попасть не могу. А глухарь хоть бы улетел, сидит - не дрогнет. Слышу, дед идет ко мне. Подошел и спрашивает: \"Юра! Там кто-нибудь сидит?\" Мне стало стыдно. Я знал, как дед бережет патроны. Сколько дед помнил себя, он помнил и рассказывал, что весной приезжали купцы-якуты и привозили продукты, оружие, порох, дробь, пули. Обменивали все это на пушнину. До следующей весны приходилось к припасам относиться бережно. Белок на дереве гоняли так, чтобы сидела она напротив ствола и, стрельнув в нее, пулька должна была застрять в стволе. Дерево валили и пульку вырубали, чтобы зарядить еще раз. Много было весной и осенью на Сянских озерах уток. Делали скрадок в таком месте, чтобы при стрельбе дробь долетала до противоположного берега. Выбирали там кочку размерами покрупнее и на ее фоне стреляли по проплывающим уткам. Когда сезон утиной охоты заканчивался, кочку срубали, клали на оленью шкуру и разбивали, добывая застрявшие в этой ловушке дробинки. К глухарю дед всегда подкрадывался так, чтобы больше одного заряда на него не тратить. Давно нет деда, но до сих пор, когда я стреляю глухаря, слышу его слова: \"Юра, там кто-нибудь сидит?\"
ОГОНЬ В ЖЕЛЕЗНОМ ЯЩИКЕ
Улукиткан помнил и рассказывал, как появилась в тайге первая палаточная жестяная печь. Тогда по тайге прошел слух, что люди научились держать огонь в железном ящике и что нет теперь в чуме дыма. Эвенки издалека ездили смотреть на это чудо. Со временем печь прочно вошла в быт таежников и до сих пор служит им.
ПИЛОТ НОЧЬЮ НЕ ВИДИТ
Зимой вечера длинные. Сидим с дедом, чиним сбрую, лямки, узды, подпруги. Где-то высоко в темноте слышно, как летит самолет. Улукиткан спрашивает: \"Юра, как он ночью летит? Ничего не видно\". Я стал объяснять ему про навигацию, компас, приборы. Дед удивленно покачал головой и говорит: \"Все равно он не видит, куда летит\".
ПРОСТО ЛЮБОВЬ
\"Как-то простыл я сильно, и меня положили в больницу\", - начал Юра свой рассказ о деде. Улукиткан в тот вечер приехал из тайги, и ему об этом сказали. \"Утром я проснулся рано, часов в шесть. Слышу, стукнула дверь, потом приближающиеся по коридору шаги и характерное покашливание моего деда. Эвенки, особенно таежники, часто так делают, чтобы не напугать другого человека и как бы подать сигнал о своем приближении, они покашливают. Слышу, вышла медсестра и спрашивает: \"Что вы, дедушка, хотите?\". \"Юра жить будет?\", - как-то робко спросил Улукиткан. - \"Да, все нормально уже. Будет ваш Юра жить. Будет\", - ответила она. - \"Ну, тогда я пойду\", - сказал дед, и шаги его удалились, и снова стукнула входная дверь. Такого чувства тепла и беспокойства обо мне я больше в жизни никогда не испытывал. Оно до сих пор живет во мне\", -закончил Юра эту маленькую историю.

СОХАТОВАТЬ!

\"Юра! Завтра поедем сохатовать, я проследил, где зверь днюет\", - сказал Улукиткан. С вечера мы приготовили все необходимое: лапчатые унты, лыжи, подшитые камусом, оленьи дошки. Проверили оружие. Утром выехали на нартах. К нартам деда была привязана его собака Патет. Эта собака была им особо научена. Она молча, по запаху, выводила охотника к добыче. Дед рассчитал направление ветра, чтоб мы оказались с подветренной стороны. Не доезжая, оставили оленей с нартами и встали на лыжи. Подшитые камусом лыжи и меховая амуниция позволяли продвигаться бесшумно и незаметно. Через какое-то время Патет забеспокоился, натянул поводок и уверенно стал тянуть за собой деда. Улукиткан обернулся и подал мне сигнал: снимаем лыжи. Дед двигался медленно, поднимал ногу и ставил ее в новое место, стараясь, чтобы не было никакого шума. Он оборачивался и показывал мне: \"Тихо... Тихо...\" Я замирал то в неудобной позе, то с поднятой ногой. Мне это не очень нравилось, но я терпел. По поведению собаки и деда я чувствовал, что зверь где-то рядом. Время напряглось и тянулось медленно, в такт нашему ходу. Но вот Улукиткан остановился и показал мне в направлении скопления мелкого березнячка. Сохатый лежал метрах в семидесяти от нас и был хорошо виден. Вот он поворачивает большие уши, прислушивается. Дед очень любил такую охоту, она требовала особого мастерства и навыка. Еще дед говорил, что раньше некоторые охотники могли подкрасться к отдыхающему сохатому вплотную и потрогать его. Делали они это на спор, чтоб показать свое умение и ловкость.

НЕХИТРОЕ ДЕЛО
Приехав из Ташкента в Бомнак, в первый год попал я в стадо \"Ток\". Командовал здесь Юра Трифонов. Было ему 29 лет, но по таежному опыту он уже умудренный человек. Была у него собака Тайга. Кобель был знаменитый тем, что не боялся медведей, Такие собаки среди пастухов очень ценятся, они помогают охранять стадо. Медведи, при случае, всегда готовы поживиться олениной, приходится с ними воевать. У меня же был в то время шестимесячный щенок Дозор. Он еще нигде не отличился, только гонял куликов по краю озера. Сидя в палатке за ужином, я спросил Юру: \"Как мне научить моего Дозора, чтобы он шел на медведя?\". \"Дело, Коля, нехитрое, главное надо, чтобы ты шел на медведя сам\".

ЛУЧА БЕГИН ЛУЧА

Стадо Ток. Олени, пастухи-эвенки, бригадир Юра Трифонов - внук знаменитого Улукиткана. И я среди них. О чем еще можно мечтать романтику, мальчишкой начитавшемуся увлекательных книг Фенимора Купера, Григория Федосеева? Ночью мне еще снятся сны, что я снова в Ташкенте. Просыпаюсь, осознаю свое истинное положение и радуюсь: \"Слава Богу, я в тайге\". Как-то утром Юра сказал: \"Сегодня едем искать отбившихся оленей\". - \"А маут брать?\" - спросил я. \"Смотри, как хочешь\", -ответил он. Едем всей бригадой. Юра впереди прокладывает тропу, и я уже знаю, что у него правый олень - знаменитый в стаде передовой Эрнай. Он даже по наледям ведет караван прямо. А вот и олени - голов тридцать. Пастухи достали мауты*, стали ловить оленей. А я свой не взял. Ловля оленей - занятие увлекательное и азартное, каждый старается показать свою ловкость - один я без дела. Когда поймали оленей, я подошел к Юре и обиженно сказал: \"Я же спрашивал тебя, брать маут или нет\". - \"Коля, солдат оружие должен иметь всегда под рукой. Маут - оружие пастуха. Будет маут - будут олени. Что будет с солдатом, если он не возьмет оружие в бой?\" - с хитроватой улыбкой ответил Юра. Он обернулся к пастухам, и сказал: \"Ехор-мохор! Луча бегин луча\". Все засмеялись. \"Говори по-русски, я же не понимаю\", - сказал я ему. - \"Я про это и говорю, что русский есть русский\". А \"Ехор-мохор\", как я узнал позже, было придуманное им самим выражение, и вставлял он его, когда был особо чем-то недоволен. Позже, мы с улыбкой вспоминали этот эпизод, а если у меня что-то не получалось, то уже я в свое оправдание говорил: \"Лучабегин луча\".
*Маут - аркан, которым ловят оленей. Сделан из кожи дикого оленя.

МУДРЫЙ ОБЫЧАЙ
Первый эвенк, у которого я жил и с которым охотился, был Николай Егорович Романов. За глаза все его звали Никулас. Охотник он был хороший, и без добычи мы домой не возвращались. Привозили на нартах и мясо. По моим понятиям, городского жителя, видевшего мясо только в магазинах, туша сохатого — это целое богатство. И ее должно хватить на полгода, не меньше. Но у нас она разошлась очень быстро. По приезду в поселок к нам потянулись гости. Ксения Александровна, жена Николая Егоровича, варила мясо в эти дни помногу и всех угощала. Еще я заметил, что она никого из гостей не отпускала с пустыми руками. Выйдет в кладовку, принесет кусок мяса, завернет его в газетку, и гостья уходит с подарком. Когда кончилось свое мясо, мы без него не остались. Теперь Ксеня приносила его от других охотников, вернувшихся с промысла. Позже я узнал, что этот обычай существовал у эвенков всегда. Соблюдается ли он сейчас? Очень редко. Мир эвенков, как и весь окружающий мир, сильно изменился, и приоритеты отданы иным ценностям.
СОВЕТ ШАМАНА
Гену Яковлева я знал, еще когда он учился в школе. Потом вместе работали в стаде. Это был человек, излучающий доброту и любовь. Эти качества он проявлял всегда, ко всем и ко всему, поэтому у него никогда ни с кем не было недоразумений. Также он был очень трудолюбив, всегда чем-нибудь занят. Когда-то в детстве, вспоминал он, мне довелось быть на рыбалке. Отец с матерью и братьями городили реку Купури. Был там с нами и последний эвенкийский шаман Илья Иванович. Я был очень суетной, все время за что-нибудь хватался, старался помочь старшим. Вечером валился с ног от усталости. Как-то старик подозвал меня и говорит: \"Гена! Будь немного ленивым, проживешь долго, как я\". А было Илье Ивановичу около ста лет, и он еще кочевал с нами. С тех пор я помню его совет, а выполнять его не всегда получается.
НА СОБОЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНО
Летом пошел я в лесоустроительную экспедицию рубить просеки. Каюрить к нам приехал Олег Сахаров. На оленях он развозил продукты и собирал отчеты с токсаторских участков. Добродушный, всегда веселый, любил поговорить. \"Был я пацаном, учился в шестом классе\", - вспоминал он. - На зимние каникулы взял меня отец с собой в тайгу. Я уже умел ловить петлями зайцев, стрелял рябчиков из \"тозовки\". - \"Поедем завтра на охоту вместе, я тебя буду учить следить соболя\", - сказал отец. - \"Нет, - ответил я ему. Дай мне твоего Серого, он тебе соболей загоняет и мне загонит\". Хотелось самому отличиться. Утром собрали оленей, я поймал седового, привязал к нему Серого и верхом поехал искать соболиные следы, которые я уже мог отличить от заячьих. Следы оказались недалеко. Слез с седового, прошел по ним и отпустил Серого. Он понюхал один, второй и равнодушно побежал в сторону. Я окликнул его и снова, взяв на поводок, стал идти по следу \"сюкая\" Серого. Проведя его метров двадцать по следу, еще раз отпустил. Серый даже нюхать следы не стал. Я его поймал еще раз, накричал и потащил по следу. Отпустил - не идет. Сгоряча я схватил ветку и пару раз его успех хлестнуть. Серый взвизгнул и быстро скрылся с глаз.
Со слезами на глазах я подъезжал к палатке. Серый лежал на своей подстилке из веток и на меня не смотрел. \"Иди, попей чайку\", - выглянул из палатки отец. - \"Ты мне дал плохую собаку. Она годится только на отделку\", - сердито сказал я ему. Отец ничего не ответил, он не любил спорить попусту. Попили чай. \"Поеду, посмотрю твою охоту\", - сказал отец. Вернулся он скоро. Я был все еще обижен и молчал. \"Олег, Серого не ругай и не бей. Будет он тебе загонять соболей, но по старому следу, да еще в обратную сторону, ни одна собака соболя не догонит\". На следующий день мы ехали на охоту втроем. Отец учил меня различать следы. Когда был найден свежий след, Серый стал рваться с поводка, повизгивая от нетерпения, а когда его отпустили, он умчался по следу, взвихривая снег. В тот день мы привезли в палатку трех соболей.
УНТЫ
\"Алгаминское\" стадо оленей находится в верховье река Алгама, ей оно и обязано своим названием. Конец октября, пастухи во главе с бригадиром Климом Романовым стоят в это время на Чакатае, на своей главной базе. По первым порошам соболюют и бьют при случае забредших в стадо диких согжоев (оленей). Эти дикие животные (курба) спариваются с домашними, что нежелательно, так как нарушается генофонд. Получившиеся от любви оленята (баютканы) своенравны, а если сказать проще - дикошары. Есть у эвенков любители заниматься с такими гибридами, что требует особой сноровки и терпения. Иногда из них получаются очень хорошие рабочие олени, но это - исключение.
Как-то под вечер залаяли собаки. Вышли пастухи из зимовья, смотрят - едут люди. Едут верхом со связками оленей. Кто такие? Оказалось свои, каюры из экспедиции. Работали с геологами до самого снега. Добираются в Бомнак, заехали в гости. Морозы застали их без зимней обуви, в резиновых сапогах ехать было невозможно. Они нашли интересный выход, надели на ноги \"пробные\" мешки. Эти мешки геологи используют для сбора образцов камней. Сшиты они из прочного брезента. Вместо стелек использовали то же средство, что используют в унтах - траву хаикта - прочную, теплую, водостойкую. Из рукавов фуфаек сшили чулки. Делается это просто. Пришил к проему подошву, выкроенную из этого же рукава, и чулок готов! Одеваешь его на ногу, наматываешь портянку, засовываешь в мешок и по щиколотке перевязываешь тесемками. Брюки одеваешь сверху. Тепло, легко, и добраться до Бомнака вполне хватило.

БАБУШКА СЮДО
Эво Сюдо - бабушка Сюдо, так ее звали все в Бомнаке. Она жила самостоятельно. Когда к ней не зайди, она всегда чем-то занята. Шьет унты, тапочки, рукавицы, чинит таежникам зимнюю одежду. На печке - горячий чай, на столе - хлеб, печенье, конфеты. Она любила угощать. Таежная необходимость (когда с мороза пастухи и охотники присаживались к печке, и она наливала им горячий чай, чтобы они согрелись не только снаружи, но и изнутри) была перенесена сюда. Было ей лет за семьдесят, но еще три года назад она кочевала в стаде. Брал ее с собой Юра Трифонов. Большую часть времени они следили за оленями, но осенью, по первому снегу, белковали. Белки было много. Эво Сюдо управлялась со своими обязанностями в палатке, ловила своего седового и тоже ехала белковать. Собака находила зверька, а стрелять бабушка умела хорошо. Еще она искала и запоминала беличьи гнезда \"чапы\". За день находила их до десятка. Юра рассказывал, что она с охоты возвращалась всегда позже, чем он. \"Я уже чай попью пару раз и ужин сварю, а ее все нет\", - вспоминал он. Появлялась уже в сумерках. Объясняла, что проверяла беличьи гнезда, которые нашла днем. \"Белки, как и мы, возвращаются домой ночевать. Собираются по две-три в гнездо, так им теплее и веселее\", - говорила она. Из этих гнезд бабушка Сюдо добывала белок больше, чем я за день. Длинными вечерами пили с ней чай, кушали, разговаривали. Я включал \"Спидолу\". Ее Эво Сюдо терпеть не могла - нарушался ее спокойный ритм жизни. По этому поводу я сочинил даже частушку:
Хороши вечера на Току,
Если жарится мясо в соку.
Я люблю под \"Спидолу\" дремать.
Ее бабка готова сломать.
Давно нет Эво Сюдо, охотится она в иных мирах, но чувство тепла и благодарности живет в сердцах тех, кто ее помнит. Спасибо тебе, Эво Сюдо.

ВОДНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ

Спускался я на плоту по Зее с Джугармы. На Карчилаке эвенки вели в это время учет оленей. Они с этим заканчивали и уходили на Купуринскую Лучу. Проплывая мимо, я заночевал у них, а утром поплыли в Бомнак вдвоем. Илья Яковлев - пастух Лучинского стада - отправлялся со мной в отпуск. Плыли мы с ним три дня, время для разговоров было, и рассказал он мне поучительный случай из своей таежной практики. Может, кому-нибудь пригодится. Осенью, в начале ноября, уже под вечер возвращался я в палатку. Спустился на речку и пошел по льду. До палатки оставалось километра три, когда меня угораздило провалиться и намокнуть по самую грудь. Мороз к вечеру крепчал, и одежда через километр стала как панцирь, сковав мои движения. К тому же намокли спички, и я не мог спастись костром. Вспомнил, что старики учили в таких случаях лезть опять в воду, чтобы оттаять. Ледяная вода жалила холодом, хотелось быстрее выскочить, но приходилось терпеть. Чтобы добраться до палатки, еще дважды пришлось проделывать эти водные процедуры. Хорошо, что с детства каждый таежник приучен, уходя на охоту, оставлять в палатке мелко наколотые дрова, наструганные стружки (куагамда) и коробок спичек. Трудов стоило зажечь спичку. Пальцы не держали их. Когда начинал чиркать, они или ломались, или падали. В конце концов живительный огонек вспыхнул, стружки подхватили его и через несколько минут потрескивание дров радостной музыкой наполнило душу. Теперь я знал, что буду еще жить.

\"УДАЧНОЙ ОХОТЫ\"

Осенью стояли мы обычно на реке Улягире. Здесь - наша зимняя база. В середине октября выпал снег и пошел по нему гулять \"ходовой\" соболь. Следы везде, даже к загородке кораля натоптали соболя свои тропки. Пастухи охотились с собаками, принося каждый по несколько соболей. Лида Тимофеева, жена Володи Романова, попросила его сделать ловушку, чтобы и она могла участвовать в этом азартном мероприятии. Володя поставил ловушку недалеко от зимовья. Лида каждый день ходила ее проверять, но ничего не ловилось. Да и не могло ловиться, так как рядом пастухи уже выловили соболей. Чтобы как-то порадовать жену, Володя в ее ловушку подсовывал соболей, которых добывал сам. Лида приносила соболей и очень радовалась. Как-то Волокан засунул в ее ловушку двух соболей сразу, головами в разные стороны. И на этот раз, она не догадалась, что это шутка. Мы, конечно, посмеивались между собой, но для нее это осталось тайной, а вернее, \"удачной охотой\".

ПСИХОТРЕНИНГ

Как-то зимой ездил я на охоту с Колесовыми. Санкандя (дядя Саша) - высокий, седой старик. Всегда спокойный, доброжелательный. Балба (тетя Варя), его жена, - веселая, любившая пошутить. Одну из ее шуток я помню и сейчас: \"Мы - люди-эвенки, мы - не медведи, хоти живем в тайге\", - любила повторять она. Гоша - их сын и мой друг. На охоту дядя Саша с Гошей ездили вместе. Дядя Саша был опытным охотником, но зрение у него стало совсем слабым. Гоша же только начинал охотиться, набирался опыта и был \"глазами\" отца. Гоша показывал отцу соболиный след, а тот тыявуном* трогал его, и по твердости определял его свежесть. Когда след становился мягким и рассыпался на тыявуне, отпускали собаку, которая соболя загоняла. Стрелял Гоша, дядя Саша на дереве соболя не видел. Вечером дядя Саша отогревал у печки прозябшие за день руки, колени и спину. \"Молодого мороз гонит, а старого гробит\", -говорил он с виноватой улыбкой. Тетя Варя хлопотала по хозяйству, варила супы, каши, пекла вкусные эвенкийские лепешки на соде (эведышки*). Отвечала она также за аптечку и считала себя специалистом по таблеткам. Утром перед завтраком и вечером перед ужином повторялась одна и та же процедура. Она доставала аптечку, раскрывала ее и начинала перебирать упаковки таблеток, спрашивая при этом: \"Сан-кандя, таблетки кушать будем?\". - \"Будем\", - отвечал дед. -\"Норсульфазол будем?\". - \"Будем\". - \"Аспирин будем?\". - \"Будем\". Набиралось несколько видов таблеток, и они их гуртом отправляли в рот. Мне казалось, после выпитых таблеток они как-то приободрялись. Происходил своеобразный психотренинг. Пасли они оленей и жили в тайге, пока совсем не ослабли, а дядя Саша к тому же почти перестал видеть. Когда они перебрались в Бомнак, я часто заходил к ним, они для меня были родными людьми.
*Тыявун - посох. Делается обычно из тальника и служит для того, чтоб удобно было садиться в седло и подгонять оленя.
*Эведышки - эвенкийские - Эвэды..

ЛУЧА

Илья Иванович прожил долгую жизнь, он прожил больше ста лет. Когда он был мальчиком, первый раз увидел лучу (русского). Луча ему не понравился. Он был высокий, у него были светлые волосы, глаза голубые, как озерки, и большой нос. Он был некрасивый - эвенки такими не бывают. Он говорил, а понять его было нельзя. Когда он заметил меня, то полез в карман и достал белый камушек. \"Сахар\", - сказал он и протянул его мне. Я напугался и спрятал руки за спину. \"Сахар\", - еще раз повторил он. Мне стало страшно. \"Что хочет от меня этот человек с большим носом, похожий на сову?\" Отец обнял меня за плечи и, подталкивая ласково к незнакомцу, сказал: \"Возьми, Ильякан, этот сахар и положи в рот, он сладкий как морошка\". Сахар оказался даже слаще. Когда вечером легли спать, я вспомнил, что на речке есть такие же камушки. Они снились мне всю ночь. Проснувшись, я не стал даже пить чай, а бегом спустился к речке. Бродил по косе, находил белые камушки, клал в рот, но они были несладкие и не таяли во рту. Луча жил у нас несколько дней. Все его звали Инженер. Отец говорил, что он ищет тоже камушки, только желтые. Когда он ушел, то озеро Оконон, на котором его встретили, мы стали называть Инженер, а одну из речек, впадающих в Зею, Луча.

С БОЛЬЮ И УКОРОМ

Я - из рода эвенков. Тайга - до сих пор мой дом. Много веков назад мои предки, приручив оленя, научились кочевать быстро и широко, был бы ягель оленям да нам охотничьи места. Иногда мы кочуем, чтобы посмотреть новые земли. Это до сих пор у нас в крови, нам всегда хочется заглянуть чуть дальше: вон за ту сопку, за тот кривун, за тот перевал. В городах люди ходят на выставки и в музеи, в кино и на спектакли, чтобы посмотреть картины жизни, а мы постоянно любуемся красотой природы и ее жизнью. Восходы и закаты радуют нас своим естественным многоцветьем, каждый ключик поет нам свою песню. Бесконечное разнообразие красок, звуков, мир растений и животных безо лжи и фальши наложили на нас эти качества. Мы также жили естественной жизнью, пасли оленей, растили детей, любили, грустили и радовались. Обычаи, верования и наша таежная культура вырабатывались тысячелетиями и бессчетным количеством поколений, привносивших свои знания, навыки, опыт. Но пришли люди и сказали нам, что мы живем неправильно и начали нас учить и заставлять жить по-другому. Они сами никогда не жили в тайге с оленями и не знали, чтобы с ними жить, надо иметь особый навык. Но они думали, что лучше знают всё. Они заставили нас поселиться в поселках. С той поры мы стали жить \"искусственной\" жизнью. Места выпаса оленей и охотпромысла стали далекими, а рядом стояли магазины с алкоголем. Детей забрали в интернаты на гособеспечение, там они были обуты, одеты и накормлены. С нас сняли первейшую обязанность, которая заставляет человека быть ответственным. Женщины перебрались в поселок, и тайга для них стала темным лесом, в который идти не хотелось. Мужчины остались в тайге с оленями. Семейные и родовые связи и обязанности нарушились. Охотники и пастухи, приезжая к новогодним праздникам и весной, к Дню оленевода, ходили из дома в дом и пили, пили, пили. От алкоголя сгорали, замерзали, совершали преступления. Творилось пьяное безумие. Моих сверстников остались единицы, даже пальцев на одной руке больше. Многие из ушедших моложе меня, а некоторые годятся мне в дети. Заросли в тайге тропы, о былом многолюдий напоминают еще многочисленные старые дюкча (таборы), куреканы (загоны для оленей), лабазы. Они, опустевшие, смотрят на нас с болью, жалостью и укором, смотрят глазами тех людей, которых мы знали, заходили к ним в гос,ти в палатки, жили с ними одной жизнью. Алкоголь подвел людей к краю пропасти, и к оставшимся стало приходить осознание беды. Радует то, что постепенно кто-то уходит с этой тропы и появляется надежда, что наши дети выберут снова естественный путь, путь с природой, путь по которому они будут уверенно идти в будущее.
ТРИ ЛОВУШКИ - ОДИН СОБОЛЬ
Тетя Катя Трифонова ездила с Кириллом Сафроновым, своим мужем, летом каюрить в экспедицию, а зимой охотиться. Как-то они заехали к нам в стадо, на Току, где я впервые их увидел и познакомился. Тетю Катю у нас заинтересовали ящики из-под продуктов. Она стала их разбирать и дощечки связывать в пучки, а гвоздики выпрямляла и собирала в мешочек. Я спросил: \"Для чего они вам?\". - \"Ловушки из них сделаю. Я ящики всегда забираю на стоянках геологов, геодезистов, лесоустроителей. Вечером сделаю ловушку, днем - поставлю. Три ловушки - один соболь\", -объяснила она. После этой встречи я тоже последовал ее примеру и стал ловить ловушками и верховыми кулемками, всегда помня, тети Катины слова: \"Три ловушки - один соболь\". Они подстегивали меня и придавали уверенность в успехе.
ЗИМОЙ ТРАВЫ БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО

Мы сели семьей обедать, когда к нам в гости пришли дядя Гриша Трифонов с женой, тетей Полей, и сынишкой Павликом. Они - пастухи с Брянты, в Бомнак приезжают один-два раза в год. Павлику лет пять, красивый, краснощекий. По-русски не говорит, а что-то постоянно лопочет по-эвенкийски. Видно, что ему все в поселке интересно. Позвали их к столу. Павлик что-то спросил у матери, и все расхохотались. Я ничего не понял. Видя мое недоумение, тетя Поля объяснила: \"Павлик про тушеную капусту с картошкой думает, что это трава. Спрашивает, где ее зимой нарвали?\"

КАЖДЫЙ ОХОТНИК – ПОЭТ

Пришел в верхнее зимовье на Сугжаре. Два дня назад через него выходил с Биранджала Виктор, мой брат. Оставил в моей тетрадке запись об этом. А от перенесенного в этот день впечатления оставил стих.

Навалило снега по самые уши.
Натоптался вволю, мама твою в душу.
Мокрый и усталый, дотянул к избушке,
Отогрелся чаем из большущей кружки.
Ну и что с того, что соболь нё попался?
Я и так доволен, что сюда добрался.
Заварил в кастрюле кашу я крутую
И лежу на нарах, да и в ус не дую.
Полистал тетрадку, почитал заметки...
Захотелось тоже в ней оставить метки.
Темнота сгустилась, дело ближе к ночи,
Печь пыхтит тихонько, радио бормочет.
Чайник замурлыкал. Ну, чайку заварим,
Выпьем пару кружек и опять на нары.
Хорошо с устатку так вот поваляться,
Но пора и баиньки, будем расслабляться.

НЕ ДОВЕРЯТЬ НЕТ ПРИЧИН

Егор Родионов до конца своих дней жил в тайге. Старая рваная палатка его стояла на Сугжаре. Старик скучал по людям, но в поселок не шел - не любил беспокойную поселковую жизнь. Мое зимовье было выше, и когда я до него добирался, то останавливался у деда попить чайку. Носил я летом с собой карабин \"Барс\" - легкий, удобный, надежный - он придавал в тайге уверенности. Дед его разглядывал и хвалил. Сам он носил ружье-одностволку. Как-то я его спросил: \"Как раньше эвенки справлялись с медведями? Стрельнешь с кремневки, а перезарядить не успеешь\". - \"Кремневка - это еще хорошо\", - ответил он. - Я помню случай, когда два охотника поднимали из берлоги медведя, и, кроме топоров и ножей, у них ничего не было. Договорились, что если не смогут зарубить медведя, когда тот из берлоги будет вылезать, то один из них подставит медведю спину, а другой его топором добьет\". Все это я воспринимал с сомнениями, но Егор говорил об этом серьезно. Не доверять ему у меня не было причины.

МЕДВЕЖЬЯ ИСТОРИЯ
Солнце, растопив снег над берлогой, тяжелыми каплями разбудило окончательно ее обитателя. Берлога становилась для медведя неуютной. Тепло и яркий свет тянули его наружу. Выбравшись, он потянулся, покатился с боку на бок, разминая косточки, и не спеша побрел вниз по склону сопки. Добравшись до реки, направился по ее течению. На речке, по берегам и косам, лежали разбросанные ледоходом глыбы льда. Медведь брел между ними. Иногда ему выпадала удача: он находил снулую или убитую при ледоходе рыбину, тут же съедал ее и двигался дальше. В устье небольшого ключика медведь наткнулся на охотничью избушку. Остановился, стал принюхиваться, стараясь уловить запах съестного. Долго ходил вокруг, не решаясь подойти. Хозяева ее, отохотившись зиму, уже с месяц, как ушли в поселок. Не обнаружив опасности, осмелел медведь. Выдавив окно, влез в зимовье и попал прямо к столу, на котором хозяева оставили керосиновую лампу, приемник, банки с солью, сахаром, перцем, лавровым листом. Медведь съел сахар. Дальше попалась банка с перцем, которая, конечно же, перевернулась, перец рассыпался. Доверяя больше всего обонянию, нюхнул мишка содержимое банки. Что тут началось... Перец попал на лапы, в нос, глаза. Медведь отфыркивался, тряс головой. Ничто не помогало. Ужас обуял зверя. Он стремглав выскочил из окна и, подкидывая свой отощавший за зиму зад, пустился в чащу. Через некоторое время к избушке приплыли на лодке охотники, которые легко разобрались в произошедшей здесь с медведем \"трагедией\". Долго смеялись они над незадачливым грабителем и были очень рады тому, что перец спас избушку и продукты от разорения.

ЗАЧЕМ ОЛЕНЕНКУ РОГА

В верховьях Тока зимой нередко выпадает большой снег. Оленям, чтобы добраться до корма, приходится копать настоящие траншеи. Особенно тяжело оленятам и самкам. Случается, в оленьем стаде возникают драки из-за расчищенных копанин. И что удивительно - оленята-сеголетки не уступают в этих битвах взрослым быкам. А происходит это так: бык своими широкими копытами, как лопатой, раскидывает снег до ягеля. И только примется он за еду, как тут же появляется олененок и острыми, как шило, рожками начинает отгонять быка. Тому нечем ответить. Дело в том, что в первый зимний месяц сразу после гона бык сбрасывает свои огромные и крепкие рога. Еще недавно грозный для всего стада, этот величавый красавец становится беззащитным перед малышом. Остается одно: снова разгребать снег, добираться до ягеля, хотя покормиться на новом месте опять-таки, как видите, не всегда удается. Вот такую маленькую, но очень важную хитрость природа придумала для слабых в борьбе за жизнь.

ГОРНОСТАИ

Первый раз я увидел его у избушки в конце ноября, когда выпал глубокий снег. Правда, увидел не самого зверька, а его глаза. Две черные бусинки несколько раз вынырнули из-за снежного бугорочка и исчезли. Я стоял, не шевелясь, хотел узнать, что же за гость пожаловал к моему жилищу? Осторожно повернул голову вправо. Вот он, горностай! Он смотрел на меня изучающе и без страха. Мелькнула мысль добыть его, но тут же исчезла. Не было охотничьего азарта: зверюшка сама лезла в руки. Понаблюдав еще немного, я ушел в зимовье, занялся своими делами. Когда стемнело, за стенами домишки послышались шорох и возня. Несколько раз в проеме окна, заваленного по самые стекла снегом, мелькнула тень непрошеного соседа. Ах, ты нахаленок! Поужинав, я подкинул в печурку дров, погасил свечку и улегся на нары. Хорошо лежать вот так, в теплой тишине, после долгого пребывания на морозе. Убаюкивают плавающие по полу, стенам красные блики от гудящей печки. Вдруг на освещенном полу возникла черная тень. От неожиданности я привстал. И тут же тень метнулась под нары. Кто это? В неярком свете зажженной спички я рассмотрел в углу дыру - лаз. Постарался горностаюшка. Утром, выйдя из зимовья, я увидел такую картину: в ящике, где хранились потроха кабарги для приманки, восседал горностай. До него было всего метра полтора, но зверек не двигался, смотрел на меня с явным вызовом. Да, видимо, голод был так велик, что пересилил страх перед человеком. Я вернулся в избушку, нарезал кусочками сырое мясо. Горностай будто ждал меня, но близко не подпустил. Встал на задние лапки и угрожающе зациркал. Однако от мяса не отказался. Съел. На следующее утро я ушел на другой участок тайги и вернулся назад только через три дня. Под навесом у входа в зимовье все было засыпано перьями рябчиков. Так, опять похозяйничал мой квартирант. От подвешенных тушек заготовленных мною рябчиков остались одни головки. А вечером явился и горностай. Прожили так мы с ним вместе, соблюдая нейтралитет, до конца охотничьего сезона. Зверек вовсе перестал меня бояться. Охотно ел из моих рук. Очень я привязался к этому живому, своенравному существу, разделявшему мое одиночество. На следующий год я ждал возвращения горностая. Но он не пришел. А я не оставляю надежду, что однажды он снова зашуршит под нарами, глянет на меня своими глазами-бусинками и циркнет недовольно в ожидании угощения.

СКАЗКА О СТАРОМ СОБОЛЕ И СТАРОМ ОХОТНИКЕ

Однажды в дни великого перемирия, когда и звери, и люди стали братьями, встретились на лесной тропе старый охотник и старый соболь. Оба были настолько стары, что у одного слезились глаза и хрустели суставы, у другого клочьями висела шерсть. Встречи в тайге бывают редкими, а особенно братские встречи человека и соболя, поэтому оба решили отдохнуть и, как это делается у людей, узнать новости. Разговор шёл охотничий. Я уже говорил, что старик-человек был охотником. Но и старый соболь был охотником. Правда, человек уже давно не ходил на зверя: ослабели ноги, глаза плохо видели, дрожали руки. А погибать от медведя он не хотел.
Старик-соболь тоже не мог похвастаться своими подвигами. Никогда уже не завалить ему кабарги, даже нахального колонка, что поселился на его угодьях, не прогнать. Но в одном они были равны - в большом жизненном пути. Разговор шёл охотничий: о ягоде, о грибах, об орехах. Оба говорили, что мать-тайга в этом году расщедрилась и выставила на стол все свои яства, что год этот - год большого урожая. Старый соболь говорил, что его собратья в это зиму будут сыты. А сытый соболь - весёлый. А весёлый соболь - добродушный, даже мышки не тронет. Долго они ещё говорили, и, в конце концов, старый соболь сказал: \"Много я прожил в этой тайге, много видел, много знаю. Но одного до сих пор не могу понять: почему охотник ловит соболя, белку, волка, росомаху, берёт шкуру, а мясо выбрасывает? Зачем она ему? Есть её нельзя, одет он в другую шкуру. Ответь мне, охотник-человек\". Старик замолчал. Он не знал, как объяснить соболю-охотнику, что, не имея личной нужды в его шкуре и мясе, он ловит его. Долго думал, но ответить так и не смог. Не смог человек признаться соболю-охотнику, настоящему охотнику, достойно прожившему свою жизнь в борьбе за неё, в том, что всю свою жизнь он сам был просто орудием лова, а не охотником. Орудием лова в руках денег.

ПОСЛЕДНИЙ СОХАТЫЙ

Последний сохатый метался по тайге из края в край и не мог найти себе покоя ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. Пешком и на лыжах, на оленьих упряжках и лошадях, на снегоходах и мощных вездеходах, на моторных лодках, днем с биноклями и прицелами, ночью с фарами, обвешанные всевозможным винтовками и ружьями, проникая в самые отдаленные и глухие места, преследовали его люди, беспощадно и жестоко. Если раньше сохатый не боялся машин, то теперь уносился прочь, чуть заслышав механический гул. Но никакая настороженность и данная природой способность к выживанию уже не помогали ему, и из всех своих многочисленных сородичей он остался один. Давно погиб ли от пуль отец и мать. Одного из братьев, убив и подцепив еще теплого за ноги, утащили по воздуху на винтокрылой машине. Сохатый остался один. Обречено смотрел он на своих преследователей. Зверь понимал, исчезни он, человек найдет себе другие жертвы, и их ждет участь его собратьев. Также он понимал, что, в конце концов, такая же участь ждет и человека, который, оставшись один в этом мире, завоет от тоски и одиночества, поздно осознав, что красоту, данную ему творцом, он перевел на кучи отходов. Поэтому сохатый изо всех сил старался выжить. Выжить, чтобы выжило все живое на земле. Выжить, чтобы выжил и его преследователь-человек.

СНЕЖОК И РОСОМАХА

Снежок сегодня загнал на елку росомаху. Она бродила по нашим путикам и ловко чистила капканы и ловушки от приманки, но вот недавно угодила в \"нулевку\". И пошла она гулять с капканом. Теперь зверь вовсе не уходил с моих путиков. Я наживлял ловушки, она их обдирала. Я совсем уже отчаялся. У меня не было больших капканов, а на Снежка надежды было мало. Слишком он молод, ему всего семь месяцев, а росомаха для него - зверь серьезный. Но он отличился. Почуял росомаху метров за двести. Я только увидел, как он, бежавший впереди, рванулся и исчез за деревьями и кустами. Буквально через минуту-другую услышал его писклявый лай. Но на этот раз в его голосе слышались другие нотки: лаял реже и отрывистей, чем на белку и бурундука, с которыми имел уже дело. Да, я не обманулся - это была росомаха. \"Наша\" росомаха, с \"нулевочкой\" на лапе. Даже с капканом она ловко залезла по стволу елки. Я выстрелил, она упала и почти не дергалась. Снежок сначала лаял со стороны, потом осмелел: подскочит, ухватит зубами и отскочит назад. Осторожность соблюдал, пока не убедился, что сопротивления не будет. Тут он вошел в такой раж, что пришлось на него кричать и силой оттаскивать. А вечером в зимовье Снежок воевал с росомашьей шкурой, а вернее, со мной, так как я воевал на ее стороне. У Снежка был такой азарт, как будто он дрался с настоящим живым зверем. Повоевали минут десять, а потом я убрал росомаху на полку. Снежок же продолжал заходиться в лае. Пришлось послать его на место - под нары. Команду эту он выполняет хорошо, но на сей раз полез под нары с неохотой и долго вострил нос и уши наверх, где, как он, по-видимому, считал, затаился его враг.

ПО ЛЬДУ

Речка замерзла первым льдом, чистым, прозрачным, с голубоватым оттенком. Хорошо видно дно, покрытое галечником. Стайки хариусов при моем приближении разлетаются в разные стороны. Изредка попадаются ленки - эти отходят медленно, уверенные в своей недосягаемости. Но я хочу рассказать о том, как этот лед восприняли мои шестимесячные щенки - лайки Снежок и Дружок. Лед уже держал меня, и идти по нему намного легче, чем по береговым валунам. Щенки же еще льда в своей жизни не видели. Стоя на берегу, трогали его лапками у кромки, но ступить боялись, отходили и снова бежали по валунам. Тогда я сам вышел на берег, взял их за шиворот и вытащил на лед. Дружок сразу лег на живот. Снежок держался на полусогнутых ногах. Оба испуганно повизгивали. Снежок не выдержал и так же, на полусогнутых, добрался вновь до берега. Дружок же привстал, протянул вперед лапу, пытаясь поставить ее как бы не на лед, а на просвечивающееся дно. Лед для него не существовал. Координация движения его была нарушена. Но он все же пробирался к берегу и, не доходя с метр, смешно на него выпрыгнул. Я еще несколько раз вытаскивал щенков на лед в надежде, что они поймут, где легче дорога. Но все повторялось, как и в первый раз, они боялись этого льда. Ночью выпала порошка, и на следующий день по припорошенному льду щенки бежали резво. Еще через несколько дней уже смело бегали и по прозрачному льду.

ВОЛК И СНЕЖОК

Речка Мульмуга еще не замерзла полностью, но забереги были крепкие, и по ним можно было идти. Мы со Снежком отошли от зимовья пару километров, когда увидели следы. Это был крупный волк-самец. Спустившись с правого берега, он, как и мы, направлялся вниз. Следы были вчерашние. Снежок понюхал след, но особого внимания не обратил. Без приключений мы прошли еще километров пять. Вдруг Снежок что-то почуял и быстро умчался вперед. Через минуту-другую я услышал его лай. Выйдя из-за кривуна, я увидел Снежка, но сразу не понял, на кого он лает. Потом уловил, как от береговой скалы отделилась еще одна собака. Мелькнула мысль: или потерялась, или кто-то из охотников где-то неподалеку. Но какая огромная собака! Она была выше моего Снежка почти в два раза. И тут сознание резануло: \"Волк, который шел по заберегам\". В это время волк полез на крутой берег. Снежок - следом. Я, стараясь не шуметь, побежал к этому месту и через тальники тоже выбрался наверх. Тайга здесь - редкий листвянник, но рядом заросший ольхой ключик. Оттуда раздавался лай Снежка. Я стал подкрадываться и увидел их снова. Волк, сгорбившись и поджав хвост, медленно уходил, а Снежок был в двух шагах от него. Волк оборачивался и грозно щелкал зубами. Выбрав удачный момент, чтоб не мешали кусты и ветки, я прицелился, и выстрелил ему по лопаткам. Он как-то вяло подпрыгнул, сгорбился еще больше и выбежал из ключика на чистое место. Снежок после выстрела наседал еще смелее и умудрился схватить волка за зад. Момент был удобный. Я, прицелившись, нажал на курок. Зверь упал, Снежок кинулся на него и вцепился в глотку, но волк был уже мертв. Это был старый самец, сильно старый. У него не было ни одного целого зуба. Пеньками торчали клыки. Оторвано одно ухо. Сняв шкуру, я вспорол ему живот и посмотрел содержимое желудка. Желудок был пустой, если не считать комочка голубицы, да немного какой-то травы. Волк умирал от старости и голода, вот поэтому и смог его Снежок удержать. Этот некогда сильный зверь не пережил бы наступающую зиму, и наша встреча ускорила конец начавшихся предсмертных мучений.

ТВОРЧЕСТВО

Муравей тащил хвоинку на самый верх муравейника. Его упорству я позавидовал, потому что осознал, что он творит одну из гармоний в этом бесконечном мире. Часто ли мы тащим те \"хвоинки\", которые создадут красоту, а не кучи мусора?

МАЯТНИК
Я шел умиротворенный по улице. Божественное состояние наполняло мою душу. Хотелось творить добро, радость. Собака выскочила из-за угла неожиданно и с визгливым лаем набросилась на меня. Я резко нагнулся, схватил камень. Злость, ненависть, желание уничтожить это зловредное существо вытеснило все божественное. Моей душой развлекался Дьявол...

ПОДАРОК ДУХА ТАЙГИ

Ноябрь. После охотничьего дня устаешь, и спать ложишься рано. Сигнал - моя собака - пристроился рядом с палаткой с другой стороны брезентовой стенки. Ночью он разбудил меня взлаиванием. Я заворчал на него, постучал по брезенту. Он умолк. Утром, когда я вышел из палатки, Сигнал лежал на том же месте, а в метре от него на верхушке лиственницы сидел соболь. Дух тайги сделал нам подарок. \"Багива*, Сэвэки**!\".
*Багива - спасибо.
**Сэвэки - дух удачи, помогающий таёжникам.

НЕЙТРАЛИТЕТ

Завтра мы уезжаем из стада. Чтоб наши рабочие олени не ушли с общим стадом, мы их привязали на длинные узды на ягельнике. К утру выпала порошка, и когда я пошел их проверить, они лежали, припудренные этим снежком. К одному из них вела стежка свежих соболиных следов. Видно, как он подошел к лежащему оленю, понюхал его, удостоверился, что это не его добыча, и так же неспешно удалился.

НАУЧИСЬ СНАЧАЛА ЕСТЬ

Охотником в совхоз я устроился, имея понятие об этой профессии только из книжек. Пришлось учиться. Азарта было много, а толку мало. Афанасий Петрович, с которым я начинал охотиться, видя мою суету, часто мне говорил: \"Идешь на охоту, азарт в палатке оставляй\". В то время мне очень хотелось самому добыть сохатого. \"Подожди добывать, сперва мясо есть научись\", - поучал Афоня. Он приметил, что я ем мясо безо всякого разбора. Он же был в этом деле специалистом, знал, где самые лакомые и вкусные кусочки, что можно есть сырым, что полусырым с кровью, а что варить надо долго. Когда он готовил, все было аппетитным и вкусным. Время шло, я учился есть. Как-то охотились мы с ним на сохатого загоном, и опять мне не повезло. Афанасий Петрович отличился. Видя мое расстройство, он мне говорит: \"Не переживай, учись обдирать и разделывать. Убьешь, а разделать не сможешь\". Он же, ловко орудуя одним ножом, снял шкуру и раскидал огромную тушу на части, удобные для перевозки на нартах. С брюховицы у него получилось два мешка. В один он собрал кровь, в другой - кишки. Все было сделано аккуратно и чисто. Я учился у него и этому навыку. Когда же пришло время добывать самому, я умел и есть, и готовить, и разделывать, - это очень важно\" Много лет спустя в разговоре с парнем-эвенком я сказал, что в стаде я был один русский. Он посмотрел на меня удивленно и произнес: \"А я всегда думал, что вы эвенк\". Это стало для меня неожиданной и очень ценной наградой.

Рафаэль Морицович ПЛАКСИН,
московский поэт-романтик
и просто очень хороший человек.
Был, наверное, свыше мне знак.
Или мысль оказалась на взлете,
Взял однажды билет я в Бомнак
И махнул туда на самолете.
Над весенней тайгою трясется АН-2,
Над закованной в лед быстротечною Зеей.
И устала крутится моя голова,
Я на землю эвенков, балдея, глазею.
Самолет заложил вдруг вираж над заливом,
Тарахтя, приземлился на бренной земле.
Я не знал, что сегодня я стану счастливым
И два дня целым веком покажутся мне.
Здесь меня приютят в абоимовском доме,
Обогреют, накормят лосиной губой.
Будут сниться в Москве мне якутские кони,
Молчаливые лайки и простор голубой.
Мне два дня показалось в сто лет,
Но ведь это же счастье, однако.
Так когда ж вновь куплю я билет на АН-2,
На два дня до Бомнака.

\"БОМНАЗИЯ\'
Был мороз самой высшей пробы, Над землею - ни ветерка.
Спят олени, зарывшись в сугробы, У палатки два белых щенка.
Угнездились, пригрелись, сопят, Только пар потихоньку клубится.
На снегу мои ангелы спят, Спрятав в лапы не морды, а лица.
Не Европа здесь и не Азия - Эвенкийская сторона.
Ах, Бомназия, ты, Бомназия, Фантастическая страна.
Здесь природа - и мать, и девочка, И невеста в самом соку.
По сугробам бежит эвеночка на свидание к жениху.
Унты вспыхнули ярким бисером, Как жемчужина в небе луна.
Им судьбой на роду написано Захмелеть в любви без вина.
Не Европа здесь и не Азия -Эвенкийская сторона.
Ах, Бомназия, ты, Бомназия, Фантастическая страна.
Ты и нежная, ты и грубая, С хитрецою раскосых глаз.
Приютила ты, приголубила, Отогрела меня не раз.
И чего бы я дурью маялся, В час нелегкий судьбу кляня,
Я б, наверно, сто раз отчаялся, Если б ты не любила меня.
Не Европа здесь и не Азия - Эвенкийская сторона.
Ах, Бомназия, ты, Бомназия, Фантастическая страна

Н. АБОИМОВ

НАКИТ
Я как-то однажды приехал сюда
И с первого взгляда влюбился в тебя.
Теперь он мне снится, тот сказочный вид,
И горы, где ключик с названьем Накит.
Одни пастухи здесь пасут оленей,
По первому снегу тропят соболей.
Здесь время неспешно, вода здесь - хрусталь
И тянет куда-то хребтовая даль.
Поеду на отдых к своим оленям,
Я сердцем, душою давно уже там.
Ты очень красивый, как твой хризолит,
Покрыт весь цветами прекрасный Накит.
Не надо мне в Сочи, где море у ног,
Мне как-то роднее наш Дальний Восток.
Не надо мне к морю, где Ялта стоит,
Мне нравится больше наш ключик Накит.

ОЛЕНЕНОК

Месяц май на Току - золотая пора.
Оленят на снегу подарила весна.
Вы на тонких ногах появились на свет,
Мать в ветвистых рогах принесла вам рассвет.
И я вижу восторг в этих черных глазах,
Так храни же вас Бог, чтоб не быть вам в зубах.
Волчьи стаи вокруг, много здесь медведей
И боюсь я за вас как за малых детей.
Подрастай, оленёк, и мужай поскорей,
Напои его Ток, накорми повкусней.
А когда подрастешь, то с собою возьму
И объедем с тобой с края в край всю тайгу.

БОМНАКСКИМ СОБАКАМ

Наш далекий поселок, наш любимый Бомнак,
Примечателен тем он, что здесь много собак.
Но они не кусаются, никого не грызут,
У калиток валяются, на охоту идут.
Есть собаки-лосятницы, медвежатницы есть,
Есть у нас соболятницы, без дипломов, но есть.
Я прошу вас, друзья мои, вы любите собак,
С ними он примечательней, наш таежный Бомнак.
Я щенка заведу себе - белого кобелька.
Через год по порошке с ним мы возьмем соболька.
А они не кусаются, никого не грызут,
У калиток валяются да хозяина ждут.
Я прошу вас, друзья мои, вы любите собак,
С ними он примечательней, наш таежный Бомнак.

ОСЕНЬ НА ТОКУ

В верховьях Тока осень - чудная пора. Желтою порошей с лиственниц хвоя.
А быки-олени создали гарем, За любовь дерутся, все без перемен.
Разгулялась осень, дождичек густой, Вся земля покрылась желтою листвой.
Время и природа не замедлят бег, Даже здесь торопится двадцать первый век.
Пастухи в палатках табором живут, Чаек попивают да мясцо жуют.
Чудная природа, дивный уголок... Сохранить навек бы тебя, стадо \"Ток\".

ОЛЕНЬИ СТАДА

Вертолет над тайгой летит,
Вот внизу бежит ключик Накит.
Рядом с ним Юрин табор стоит,
Дымокур у палаток дымит.
Оленьи стада, оленьи стада...
У жизни таежной\"-- своя красота.
Вертолет на поляну присел,
Винт, крутясь, свою песню допел.
Я шагнул в этот сказочный мир.
И глаза в изумленьи раскрыл.
Оленьи стада, оленьи стада...
У жизни таежной - своя красота.
Здесь воздух целебный мне сил придает,
Здесь пища такая, аж просится в рот.
Мне нравится \"чукен*\", Люблю я \"уман**\".
В мозгах от названий Кружится туман.
Оленьи стада, оленьи стада...
У жизни таежной - своя красота.
Уже целый месяц Живу среди вас.
Мошкой, комарами Искусан сто раз.
Но все равно сильно Мне нравится тут.
Учусь в совершенстве Кидать я \"маут\".
Оленьи стада, оленьи стада...
У жизни таежной - своя красота.
Один недостаток, Что женщин здесь нет.
На этот вопрос Очень сложен ответ.
Хоть кто-то из женщин, Вернитесь в стада.
Пусть смех ребятишек Звучит здесь всегда.
Оленьи стада, оленьи стада...
Хоть кто-то из женщин вернитесь сюда.
Оленьи стада, оленьи стад...
Пусть смех ребятишек звучит здесь всегда!

АЛГАМА

На север от Бомнака - Алгама. Страна, где Клим пасет свои стада.
Меня он просит: \"Снова прилетай, И песню сочини про этот край\".
Алгама! Алгама! Алгама! Здесь по сопкам пасутся стада.
И в жару, холода и пургу Оленей люди здесь берегут.
Есть здесь с названьем масляным река, Хоть масла не видала никогда.
Но кто ж ей дал название тогда? Аририкта, Аририкта, Аририкта.

Чтоб память о минувшем сохранить И предков имена чтоб не забыть,
В журчанье ручейка и в песнях вод Я слышу имя бабушки Сюдот.
Мы кочуем по всей Алгаме, Здесь везде, в общем, нравится мне.
Но зимой уезжае* мы в край, Где течет Накатай, Накатай.
Ну, а главное все же народ, Здесь который, кочуя, живет.
Редкто кто о нем песни поет, Но надеюсь, меня он поймет.
Алгама, Алгама, Алгама! Здесь по сопкам пасутся стада.
И в жару, холода и пургу Люди здесь оленей берегут.
*Чукен - полусырое вареное мясо с кровинкой. **Уман - костный мозг


Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru