Джеймс Шульц - Синопа - индейский мальчик - Джеймс Шульц
Скачано с сайта prochtu.ru
Джеймс Шульц. Синопа – индейский мальчик
Глава I. Младенцу дают имя
Я хочу рассказать вам о Синопе, маленьком индейце из племени черноногих. Впоследствии стал он великим вождем, и звали его Питамакана, что означает «бегущий орел». Я хорошо знал Питамакана, а также белого его друга и неразлучного спутника Томаса Фокса. Оба были моими друзьями, оба часто рассказывали мне о своем детстве. Повесть эта — не вымысел; она написана со слов Питамакана, которому в детстве дали имя Синопа.
Синопа родился много лет назад, когда на равнинах паслись стада бизонов. В теплый июньский день увидел он впервые солнце. Черноногие в то время стояли лагерем на берегу реки Два Талисмана — одной из самых красивых рек в штате Монтана. На расстоянии нескольких миль к западу от лагеря виднелись острые вершины Скалистых гор, поднимавшиеся на тысячи футов к небу. На север, на юг и на восток тянулись до самого горизонта необозримые равнины, тучные зеленые пастбища. Долина реки Два Талисмана, пересекающая равнину, имела в ширину немного больше мили. По берегам росли высокие тополя, ивы, ягодные кусты и шиповник. На лужайках и на склонах холмов паслись тысячи лошадей. У черноногих было столько лошадей, что за целую неделю они не смогли бы их всех пересчитать. В лагере было около пятисот палаток или вигвамов, и растянулся он на несколько миль вдоль опушки леса, который отделял его от реки. В каждом вигваме жила одна, иногда две семьи, и в среднем на вигвам приходилось восемь человек. Стало быть, людей в лагере было около четырех тысяч.
В те далекие дни, когда родился Синопа, Форт-Бентон, построенный Американской меховой торговой компанией, был единственным поселком белых во всем штате Монтана. Черноногим принадлежали равнины от реки Саскачеван в Канаде до реки Йеллоустон на юге; к востоку от Скалистых гор владения их тянулись на полтораста с лишним миль. На равнинах паслись стада бизонов и антилоп; в горах и лесах водились лоси, олени, горные бараны, волки, медведи черные и серые, или гризли. Черноногие считались племенем богатым. В те времена у них всегда было много мяса и ягод, мягких шкур и мехов. Со своими табунами они кочевали по равнинам, охотились и жили привольно.
Обычно рождение ребенка в большом лагере не является событием, заслуживающим внимания. Но в это июньское утро весть о рождении мальчика в вигваме Белого Волка (Ма-куи-йи-ксик-синума) разнеслась по всему лагерю. Об этом говорили все, потому что Белый Волк был великим вождем, и все знали, как хотелось ему иметь сына. К вигваму его стекались знахари и воины, поздравляли вождя и желали счастья ему и его маленькому сыну. Белый Волк жил в большом вигваме, сделанном из двадцати шкур бизонов. Шкуры эти были прекрасно выдублены и сшиты нитками из сухожилий животных. Эта кожаная покрышка натягивалась на двадцать четыре длинных и тонких шеста, вбитые в землю; сооружение напоминало по форме конус. Нижний край покрышки земли не касался, но внутри вигвама была вторая кожаная обшивка или подкладка, доходившая до земли; с внутренней стороны ее придерживали груды шкур и мешки со съестными припасами и утварью, а верхний конец был привязан к шестам на высоте двух-трех ярдов 1. Таким образом, между наружной покрышкой и подкладкой оставалось свободное пространство для циркуляции воздуха. Холодный воздух вместе с дымом от костра поднимался вверх, где находились два отверстия с клапанами, через которые выходил дым. Индейцы открывали то один, то другой клапан, в зависимости от того, с какой стороны дул ветер, и в вигваме никогда не было дымно. Кожаная покрышка не пропускала дождя, а подкладка защищала от ветра, и даже в холодную зиму людям было тепло у костра, пылавшего в вигваме. Ночью, когда угасал костер, они кутались в мягкие теплые шкуры и спали сладким сном. После полудня в вигвам Белого Волка вошел Уэсли Фокс, один из служащих Американской меховой компании и дядя Томаса Фокса. В это время из вигвама выходили воины, почтительно его приветствовавшие. Он подождал у входа, потом откинул занавеску, заменявшую дверь, и вошел в вигвам.
— Ой-йи! Добро пожаловать! — воскликнул Белый Волк, усаживая гостя на почетное место справа от себя.
Лицо вождя расплылось в улыбке Он потер руки и стал рассказывать, говорил он на своем наречии:
— Белый брат мой, сегодня счастливый день. На восходе солнца родился у меня сын. Посмотри, какой чудесный мальчик. И какой он крупный для новорожденного! Сейчас мы дадим ему имя, и я прошу тебя остаться и принять участие в этой церемонии.
Уэсли Фокс посмотрел на ребенка, но увидел одну только головку, потому что мальчик был завернут с руками и ногами в длинный свивальник из мягкой материи и привязан к доске, служившей колыбелькой. Привязан он был так крепко, что не мог пошевельнуть ни ручкой, ни ножкой. В своем свивальнике и пеленках он очень походил на маленькую египетскую мумию из пирамиды фараона.
Колыбелька была поставлена почти вертикально в ногах постели из звериных шкур, на которых полулежала мать новорожденного. Большие темные глаза матери смотрели с любовью на маленькое личико цвета красноватой бронзы. У малютки волосы были тоже бронзового цвета, ротик смешной, маленький, а глазки блестящие. Вдруг личико сморщилось, ребенок запищал.
— Что с ним, жена? — испугался вождь. — Слышишь, он плачет! Быть может, он болен. Что, если он заболеет и умрет? Постарайся его успокоить. А если ты не знаешь, что делать, я позову одну из старух.
— Мальчик здоров. Дети всегда пищат, — отозвалась мать.
Она привстала и, взяв колыбельку, положила ее около себя. Ребенок перестал плакать, и вождь снова повеселел.
Вскоре вошел в вигвам старый-престарый знахарь, или жрец Солнца. За ним следовали воины и женщины, родственники Белого Волка или его жены. Вождь всех приветствовал, затем набил табаком свою большую каменную трубку, закурил ее и передал сидевшему рядом с ним гостю. Сделав две-три затяжки, он передал ее своему соседу, и трубка пошла по кругу. Затем начался пир. Гостей угощали жареным языком бизона, сушеными кореньями камас и свежими ягодами. Много было смеха и разговоров. Женщины любовались Ребенком, целовали его, находили в нем сходство с отцом. Пиршество вскоре окончилось, так как никто в сущности не был голоден и все ели мало. Старый знахарь, которого звали И-кус-син-и, или Короткий Рог, достал свою собственную каменную трубку, набил ее табаком, закурил и передал соседу. Он знал, зачем пригласили его в вигвам, но Белый Волк считал своим долгом еще раз сообщить о предстоящей церемонии. Вождь произнес речь.
— Родственники и друзья, — начал он, — сегодня утром Солнце посмотрело на землю и увидело моего новорожденного мальчика. Я хочу, чтобы оно, уходя на отдых в свой вигвам, знало имя новорожденного. Вот почему призвал я вас всех сюда. Я прошу нашего старого друга Короткий Рог дать имя ребенку, а от меня мой друг получит подарок. Короткий Рог, мой табун пасется на равнине. Я дарю тебе четырех лошадей: черного жеребца-четырехлетку, белую кобылу-трехлетку, гнедую кобылку с расщепленным ухом и серого жеребца, на котором я охотился за бизонами. А теперь скажи нам, как назвать мальчика.
— Да, да! — подхватили гости. — Дай имя ребенку!
Последовало молчание. Старик сидел сгорбившись, погруженный в глубокие размышления. В руках он держал маленький кожаный мешочек, вышитый иглами дикобраза. Наконец он положил мешочек на землю, выпрямился и сказал:
— Все мы знаем, как трудно выбрать имя для мальчика. Одни имена приносят счастье, другие — несчастье. Я постараюсь дать этому ребенку счастливое имя.
Слушайте, я расскажу вам сон, который привиделся мне в дни моей молодости. Снилось мне, что в зимний день я взял лук и стрелы и вышел на равнину охотиться за бизонами. На склоне холма увидел я большое стадо и направился к нему. День был облачный, я надеялся, что скоро пойдет снег, и тогда мне легче будет приблизиться к стаду, оставаясь незамеченным. Я шел все быстрее и быстрее, так как стадо находилось очень далеко от меня. Когда я вышел на середину равнины, с севера нагрянул Творец Холода, и со всех сторон подул ветер. Творца Холода я не видел, потому что он, как всегда, был закутан в снежный плащ. Началась метель; снег колол мне лицо, ветер валил с ног. Я ничего не мог разглядеть на расстоянии двадцати шагов и не знал, где находится река и лагерь. Я заблудился, и мне было очень холодно.
Думал я, что замерзну, как вдруг в нескольких шагах от меня показался маленький зверек. Бежал он опустив голову и волоча по снегу пушистый хвост. Это был синопа2. Он пробежал у самых моих ног и один раз взглянул на меня блестящими черными глазами. По-видимому, он нисколько меня не боялся.
— О, маленький брат! — крикнул я. — Ты бежишь к реке, чтобы спрятаться в лесу. Не спеши! Проводи меня туда! Я заблудился и замерзаю.
Синопа уже скрылся в облаке снежной пыли. Но, услышав мою мольбу, он приостановился, словно поджидая меня. Я побежал к нему, кутаясь в одеяло и стараясь защитить лицо от колючего снега. Он подпустил меня к себе шагов на десять, потом продолжал путь. Когда я отставал, мне казалось, что он терпеливо меня ждал. Ветер дул мне то в лицо, то в спину, то в бок. Творец Холода хотел меня погубить, хотел, чтобы я потерял направление и кружил на одном месте, пока не замерзну.
Но я верил, что синопа спасет меня и приведет к лагерю. Правда, иногда мне казалось, что он сбивался с пути и бежал назад, но я не поддавался сомнениям. Становилось все холоднее, я проваливался в глубокие сугробы и от усталости с трудом передвигал ноги. Мне хотелось лечь и заснуть. Вдруг я заметил, что мы начали спускаться по склону холма. Я воспрянул духом. «Быть может, мы уже пересекли равнину и спускаемся в долину реки?»— подумал я. Так оно и было. Пройдя еще несколько шагов, я разглядел сквозь снежное облако обнаженные ветви тополей, услышал, как завывает в лесу ветер. Напрягая последние силы, я побежал и вскоре остановился на опушке леса, окаймлявшего реку. Прямо передо мной росло старое, расщепленное молнией дерево, которое я заметил, когда проходил здесь утром. Теперь я знал, что нахожусь близко от лагеря.
— Маленький брат! — воскликнул я. — Ты меня спас!
Но синопа уже убежал. Его нигде не было видно. Я продолжал путь и вскоре вошел в свой вигвам. Синопа меня спас. Не будь его, я бы не добрался до дому! С этой мыслью я проснулся и увидел, что уже рассвело. Тогда же я дал клятву, которую сдержал, — с тех пор, проходя мимо лисьих нор, я всегда бросаю кусок мяса для синоп и их детенышей.
— А, ха, хаи! — воскликнули все присутствующие. — Какой чудесный сон! Да, синопа — твой спаситель.
— Дайте мне новорожденного, — сказал Короткий Рог.
Одна из женщин подала ему спеленатого ребенка. Старик взял его на руки и долго всматривался в маленькое круглое личико. Потом он достал из своего мешочка священную тускло-красную краску и помазал ею лоб, нос, щеки и подбородок младенца. Повернув мальчика лицом к заходящему солнцу, он воскликнул:
— О всемогущее Солнце, и ты, Нап-и 3, создавший мир! Смотрите, я помазал новорожденного священной краской, а теперь я дам ему имя, которое он будет носить, пока не станет воином и не заслужит нового имени. Я называю его Синопой. Сжальтесь над Синопой, о Солнце, и ты, Творец Мира! Сделайте его сильным и смелым, вдохните в его сердце любовь к отцу и матери и ко всему нашему народу. Пошлите ему долгую жизнь, о Творец Мира, и ты, Создатель Дней! Пожалейте всех нас, мужчин, женщин и детей, и продлите жизнь нашу.
— Аи! Аи! Смилуйтесь над нами, боги! — подхватили все гости.
Затем они встали и разошлись по своим вигвамам. Церемония была окончена: мальчику дали имя.
Глава II. Два Синопы
В течение всего лета и почти всей долгой холодной зимы Синопа лежал привязанный к доске-колыбельке. Индейцы считали, что ребенка нужно пеленать и привязывать к доске, чтобы вырос он не горбатым или сутулым, а стройным и прямым, как стрела. Иногда мальчику надоедало лежать все время на спине, он начинал хныкать, капризничать. Мать вынимала его из колыбельки, и он барахтался, голенький, на звериных шкурах. Когда он, усталый, засыпал, его снова привязывали к доске. Настала весна, и Синопе пошел второй год. Теперь его стали чаще вынимать из колыбельки; ему позволяли ползать по звериным шкурам или по лужайке, неподалеку от вигвама. Осенью мальчик после многих неудачных попыток научился ходить. Переваливаясь на слабых ножках, он переходил от отца к матери, которые сидели на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Белый Волк решил отпраздновать это событие. Он устроил пиршество и пригласил родных посмотреть, как ходит его сын. Дядья и тетки любили Синопу и гордились им, но больше всех любил его старый дед, Мик-сик-ум, или Красный Журавль, почти не расстававшийся с мальчиком с тех пор, как тот начал ползать. По случаю торжественного дня мальчика нарядили в военную одежду индейцев, заранее приготовленную для него матерью. Белая рубаха из оленьей кожи, украшенная бахромой, была расшита иглами дикобраза; штанишки из красной материи держались на пояске. На кожаных гетрах мать начертила желтой и красной охрой узенькие полоски. Хорошенькие маленькие мокасины были расшиты блестящими бусами, а рисунок представлял символическое изображение солнца. В этом костюмчике мальчик выглядел очень забавным. По-видимому, он и сам был доволен обновой: он что-то лепетал, смеялся, переходил от одного гостя к другому и, конечно, частенько падал. Один раз он упал и ударился головой о доску, на которой его отец сушил табак. Все присутствующие затаили дыхание и ждали, что за этим последует. Но мальчик не заплакал; он тотчас же сел, личико его сморщилось, и он долго потирал ушибленное место, потом вскочил и бросился к матери.
— О-хо-хаи! — воскликнули гости, хлопая себя пальцами по губам. — Синопа равнодушен к боли, он не плачет. Он будет великим воином!
— Я дарю ему двух лошадей — пегую и гнедую, — сказал один из родственников. — Белый Волк, пусть с завтрашнего дня они пасутся вместе с твоими лошадьми.
Тогда вмешались и другие гости. Все подарили Синопе по две-три лошади. Не прошло и пяти минут, как маленький мальчик стал владельцем табуна в тридцать голов. Каждый день Синопу купали в теплой воде в вигваме. Но когда он научился ходить, отец по утрам брал его на руки, нес к реке и окунал его в холодную воду. А вода была очень холодная, потому что уже начинались заморозки. Мальчик покрывался гусиной кожей, у него прерывалось дыхание, но он сжимал губы и не плакал. Настала зима, замерзли озера и маленькие реки, но купание по утрам продолжалось по-прежнему, хотя частенько приходилось разрубать топором лед, чтобы добраться до воды. Каждое утро, как бы ни было холодно, отец поднимал Синопу с теплой постели, нес его, голенького, к реке, и мальчик безропотно погружался в воду. В вигваме мать досуха вытирала его у костра, и после купания мальчик чувствовал себя таким здоровым, что ни минутки не мог посидеть спокойно. Пока мать готовила завтрак, Белый Волк следил за тем, чтобы мальчуган, бегавший по вигваму, не упал в огонь. Все черноногие, старые и молодые, купались в реке каждое утро и зимой и летом. Они считали, что утреннее купание их закаляет и благодаря этому они могут охотиться даже в самую холодную погоду. Пожалуй, они были правы. Я видел, как они, сняв рукавицы, сдирали шкуры с убитых животных, хотя мороз был такой, что я ни на секунду не мог снять перчатки. А у них даже кончики пальцев не были отморожены. Сначала Синопа питался только молоком матери. Когда же у него прорезались все зубы, он стал есть мясо, ягоды и коренья. Жирное мясо бизона было очень питательно. Женщины его варили или жарили; заготовляя впрок, они его разрезали на длинные тонкие полосы и сушили на солнце. Иногда они растирали сушеное мясо в порошок и приготовляли пеммикан… Этой смесью набивали мешки из свежих шкур, а отверстия мешков зашивали. Шкура, высыхая, съеживалась, а находящийся в ней пеммикан превращался в твердую массу. Такой мешок, набитый пеммиканом, весил около пятидесяти фунтов 4. Шкура не пропускала воздуха, и благодаря этому мясо не портилось в течение многих месяцев. Пеммикан очень питателен; четверти фунта достаточно, чтобы утолить голод взрослого человека. Женщины из племени черноногих всегда хранили в своих вигвамах запас пеммикана. Это было лакомое блюдо, и чаще всего оно подавалось во время пиршеств.
Когда Синопе исполнилось три года, отец принес ему пушистого серого зверька, которого поймал на равнине. Это была маленькая «быстрая» (лисица) — тезка Синопы. По-видимому, ей шел второй месяц.
— Теперь у тебя есть товарищ, сынок, — сказал Белый Волк, — а в нашем вигваме будут жить два маленьких Синопы — один двуногий, другой четвероногий.
Синопе маленький зверек очень понравился, он взял его на руки и крепко прижал к груди. А четвероногий синопа не пытался его укусить, так как был еще слишком мал и человек не внушал ему страха. Сначала он очень боялся собак, но постепенно привык к ним. Его досыта кормили мясом, он стал совсем ручным и очень веселым. Все обитатели вигвама к нему привязались, но он больше всех любил маленького мальчика и ночью всегда спал подле него, свернувшись в комочек. Днем он никогда не издавал ни одного звука, а ночью, если его что-нибудь пугало, он вскакивал и тявкал. Странное это было тявканье — хриплое, заглушенное, словно зверек, набив рот мясом, пытался залаять.
У Белого Волка было несколько сот лошадей. Днем они паслись на равнине, а на закате солнца их пригоняли в лагерь. Вожаков табуна и самых лучших лошадей привязывали к кольям около вигвама; на равнине нельзя было их оставить, так как их украли бы враги…
Как-то в лунную ночь, когда костер в вигваме уже погас и все спали сладким сном, маленькая лисичка хрипло заворчала и разбудила мать Синопы. В вигваме было светло, как днем, потому что лунный свет струился прямо в дыру, служившую дымоходом. Мать Синопы увидала, что зверек поднял голову, навострил длинные уши и напряженно прислушивается.
— Что с тобой, мудрый зверек? — спросила она шепотом. — Ты почуял врага?
Она протянула руку и погладила его по спине. Ласка придала ему храбрости; он встал и, припадая к земле, выполз из вигвама. Занавеска из шкуры бизона, заменявшая дверь, всегда была с одной стороны приподнята, чтобы зверек мог уходить и возвращаться когда ему вздумается. На этот раз он вернулся через минуту. Шерсть на спине его стояла дыбом; хрипло тявкая, он вскарабкался на ложе из звериных шкур и прижался к своему верному другу Синопе.
— Проснись, проснись! — прошептала мать, наклоняясь к Белому Волку. — Лисичка почуяла врага, выбежала из вигвама и вернулась испуганная.
Белый Волк тотчас же вскочил, взял ружье и направился к выходу. Опустившись на колени, он осторожно отодвинул занавеску и выглянул из вигвама: шагах в десяти какой-то человек отвязывал от колышка лучшую его лошадь. Не теряя ни секунды, Белый Волк прицелился и спустил курок. Загремел выстрел, потом раздался пронзительный вопль, человек высоко подпрыгнул и упал ничком. Выстрел разбудил весь лагерь. Мужчины выбежали из вигвамов и начали стрелять в неприятелей, а те убегали или спешили ускакать на лошадях, которых успели отвязать от колышков. В вигвамах плакали испуганные женщины, кричали дети, лаяли и выли собаки. Но тихо было в вигваме Белого Волка. Маленький Синопа проснулся, услышал выстрелы, крики и стал хныкать, но мать тотчас же его успокоила.
— Тише, тише! — сказала она, укладывая его в постель и закрывая мягкой шкурой. — Какие-то люди пришли в лагерь и хотели украсть лошадей. Не бойся, отец их прогонит.
Успокаивая сына, бедная женщина дрожала от страха. Что, если одна из пуль попадет в Белого Волка и Синопа останется сиротой? Испуганная лисичка засунула нос под шкуру, прижалась к Синопе и тихонько ворчала. Вскоре стрельба прекратилась, испуганные женщины и дети притихли. Потом издалека донеслась победная песня. Она гремела все громче и громче, и женщины поняли, что опасность миновала. Мужчины одержали верх над врагами и возвращались в лагерь. Все выбежали из вигвамов, радостно выкрикивая имена мужа, брата, сына, участвовавших в битве. Мать Синопы взяла сынишку на руки и, поспешно выйдя из вигвама, закричала:
— Белый Волк! Мой муж Белый Волк! Он дрался с врагами и возвращается победителем. Белый Волк — великий вождь!
У входа в вигвам собрались женщины и дети. Пробившись сквозь толпу, мать Синопы увидела лежащего на спине человека. Красный Журавль наклонился к нему и воскликнул:
— Это воин из племени кроу. А убил его мой сын. Белый Волк — великий вождь!
Между тем черноногие подъезжали к лагерю, и все громче звучала победная песня. Воины привезли скальпы и оружие пяти кроу, которых они настигли и убили. Правда, враги успели угнать несколько лошадей, но это никакого значения не имело: лошадей было много. В лагере праздновали победу, пировали всю ночь, плясали и пели, а воины снова и снова рассказывали о том, как преследовали они неприятеля.
Это событие произвело глубокое впечатление на Синопу. Теперь он знал, что черноногие совершают великий подвиг, убивая врага. Красный Журавль не отпускал его от себя ни на шаг, а когда воины восхваляли Белого Волка, старик заставлял мальчика кричать вместе с ними:
— Белый Волк! Белый Волк — великий вождь!
Позднее мать Синопы рассказала о том, как лисичка первая почуяла врага и подняла тревогу. Когда слух об этом разнесся по лагерю, все стали хвалить умного зверька, и немало похвал пришлось на долю его маленького хозяина, Синопы. Вечером в вигвам Белого Волка вошел старый знахарь Короткий Рог. Выкурив трубку, он сказал:
— Маленькому Синопе улыбается счастье. Не будь у него этой лисицы, враги успели бы угнать наших лошадей и, быть может, убить кое-кого из нас. Я чувствую, что этот мальчик будет великим воином и доживет до глубокой старости.
— Да, — отозвался старый дед, — все мы надеемся, что он будет смелым воином и защитником стариков, женщин и детей. Хочется мне пожить подольше, чтобы вместе с Белым Волком обучать мальчика. Хочется мне увидеть, как он в первый раз пойдет на войну.
Глава III. Синопа и его друзья
Пока Синопе не пошел четвертый год, мать ни на шаг не отпускала его от себя. Белый Волк частенько говорил ей, что мальчику нужно давать больше свободы, но в ответ она качала головой и возражала:
— Ты ошибаешься. Он еще слишком мал. Нельзя оставлять его без присмотра.
Белый Волк с ней не спорил, но, когда Синопе пошел четвертый год, он сказал жене:
— Ты вырастила и выкормила нашего сына. Сейчас он — здоровый и крепкий мальчуган. Но не годится все время держать мальчика в вигваме. Пусть он играет со своими сверстниками. Игры многому его научат, и когда-нибудь эти знания ему пригодятся. Начиная с завтрашнего дня он будет играть с детьми нашего лагеря.
— Пусть будет по-твоему, — отвечала мать Синопы. — Я знаю, что ты прав. Но мы, матери, все на один лад; всегда мы боимся, как бы ребенок не попал в беду. Первое время я не хочу отпускать Синопу одного. Если с ним что-нибудь случится, я буду неподалеку и успею прибежать на помощь.
Я забыл вам сказать, что мать Синопы звали Тсис-тсаки. На языке черноногих это слово значит Женщина Птичка. Индейцы считали, что имя Тсис-тсаки приносит счастье, и жена Белого Волка была очень довольна своим именем.
В соседнем вигваме жил семилетний мальчик, которого звали Одинокий Бизон, и его младшая сестра Отаки (Желтая Ласочка). Мать позволила маленькому Синопе играть с ними, а они рады были принять его в свою компанию. Иногда в играх принимали участие и другие дети, и многие были гораздо старше Синопы. Двадцать-тридцать детей собирались на опушке леса и затевали разные игры. Но больше всех любил Синопа Одинокого Бизона и Отаки, быть может, потому, что их мать и Тсистсаки были подругами, а вдобавок брат и сестра жили в соседнем вигваме. Однажды обе матери задумали доставить детям неожиданную радость. Для этого нужно было кое-что приготовить; в течение месяца занимались они приготовлениями, в то время, как дети играли. Поздно ночью, когда все уже спали, они заканчивали работу при свете костра. Затем нужно было обучить собак — трех больших собак, которым предстояло участвовать в задуманной игре. Сейчас я вам расскажу об индейских собаках. У индейцев не было лошадей, пока вскоре после открытия Америки их не привезли в Мексику испанцы. Долгое время индейцы пользовались собаками как вьючными животными. Кочуя по равнинам, они перевозили на собаках свое имущество, вигвамы и запасы сушеного мяса. Но задолго до рождения Синопы черноногие отказались от этого обычая, так как приобрели лошадей. Впрочем, в лагере осталось много собак, потому что индейцы их очень любили; некоторые семьи имели двадцать пять-тридцать собак. Это были большие косматые животные, окраской шерсти напоминающие волка. По ночам, когда в окрестностях лагеря выли волки, индейцы говорили:
— Слушайте! Собаки им отвечают. Они разговаривают со своими братьями, живущими там, на равнине.
Тсистсаки и ее подруга приучили собак ходить на поводу и тащить поклажу; они сделали для них и седла, к которым можно было привязывать тюки. Однажды, когда дети играли в лесу позади вигвамов, матери навьючили поклажу на двух собак, а к седлу третьей собаки прикрепили четырнадцать тонких длинных кольев так, что они тащились по земле. Ведя собак на поводу, они вошли в лес и вскоре приблизились к тому месту, где играли дети. Первым заметил их Синопа. Мальчик так удивился, что широко раскрыл глаза, разинул рот и не мог выговорить ни слова. Никогда еще не видел он, чтобы собаки везли поклажу! И какую странную поклажу! Можно было подумать, что женщины перевозят свои вигвамы на новое место. К седлу первой собаки привязаны были два маленьких, ярко раскрашенных мешка из недубленой кожи, напоминающие по форме конверт; такие мешки индейцы называют «парфлеш»; сверху навьючены были одеяла и шкуры бизонов. Вторая собака тоже тащила два мешка и несколько одеял; кроме того, к тюку был привязан маленький медный котелок, купленный в форте торговой Компании Гудзонова залива. Третья собака тащила не только колья, но еще какой-то сверток, очень напоминающий маленькую кожаную покрышку для вигвама.
Наконец Синопа пришел в себя и воскликнул:
— Что это такое? Вот смешно! Собаки тащат поклажу, как лошади.
Одинокий Бизон и Отаки пустились в пляс.
— О, Синопа! Мы знаем, что это значит! — кричали они. — Наша мать и твоя сделали для нас вигвам.
— Да, мальчуган, они угадали, — сказала мать Синопы. — настоящий вигвам. Где же мы его поставим?
— Я буду вождем и поведу первую собаку! — воскликнул Одинокий Бизон. — Я пойду впереди и выберу место для лагеря.
Маленькая процессия тронулась в путь; дети вели собак, матери следовали за ними и смеялись. Как они были рады, что их труды не пропали даром и подарок понравился детям! Одинокий Бизон торжественно шествовал впереди. Неподалеку от реки, в тени трех высоких тополей, он остановился и объявил:
— Здесь мы раскинем лагерь. Это место защищено от ветра. Река близко, и воды хватит всем. Лошадей мы выпустим на пастбище. Там, за утесом, пасутся бизоны. Охотники позаботятся о том, чтобы в лагере было много мяса. Синопа, иди сюда! Сядь рядом со мной. А женщины пусть поставят вигвам и приведут все в порядок.
Матери, слушая его, смеялись: мальчуган рассуждал как взрослый и отдавал приказания, словно был вождем. Быстро стали они снимать поклажу с собак, а маленькая Отаки помогала им по мере сил. Таков был обычай у черноногих: женщины вели хозяйство, раскидывали палатки, навьючивали и снимали поклажу с лошадей, ходили за водой и топливом. Сложа руки они не сидели, но никогда не приходилось им так много работать, как работают белые женщины, обремененные большой семьей. Мужчины, оставаясь в лагере, отдыхали, а женщины за ними ухаживали. Однако и мужчины делали свое дело. И зимой и летом они охотились, снабжая мясом не только свои семьи, но и всех вдов, сирот, стариков и калек, которые не могли сами добывать себе пропитание. Кроме того, они защищали лагерь от неприятелей, делали набеги на враждебные племена, ходили за лошадьми, а также изготовляли луки, стрелы, щиты и одежду.
Наконец маленький вигвам был готов. Дети были в восторге. Покрышка из выдубленных шкур лосей казалась почти белоснежной. В этом игрушечном вигваме могли поместиться десять-двенадцать детей. Одинокий Бизон и Синопа разыгрывали из себя взрослых воинов, но не смогли довести роль до конца. Они не вытерпели, вошли в вигвам и стали помогать (или, вернее, мешать) женщинам, но Тсис-тсаки и ее подруга их не бранили. Вскоре запылал в вигваме маленький костер, дети поджарили на угольях несколько кусков сушеного мяса и сели ужинать в своем собственном вигваме. Как они были счастливы! Долго придумывали они, в какие игры играть на следующий день, а когда зашло солнце, матери увели их домой. Пришлось уйти из вигвама и оставить его в тени трех высоких тополей.
Глава IV. Синопа спасается от бизонов
В тот вечер старшины племени собрались на совет и решили перебраться из долины реки Марайас к холмам Душистая Трава. Так называются три горы, находящиеся на расстоянии ста шестидесяти миль к востоку от главного хребта Скалистых гор; как раз здесь проходит граница между штатом Монтана и канадской провинцией Альберта. Однако никаких пограничных столбов в те времена не было, и граница никем не охранялась. Когда черноногим сказали, что американцы — Длинные Ножи, как называли их индейцы, — завладели страной, лежащей к югу от холмов Душистая Трава, а англичане, Красные Куртки, захватили земли, лежащие к северу, черноногие в ответ засмеялись.
— Это неверно, — говорили они. — Красные Куртки и Длинные Ножи — пришельцы. Это не их земля. Мы здесь живем с тех пор, как наш бог, которого мы называем Старик, создал мир, животных и нас. Эту землю он отдал нам, она наша. И белые люди не посмеют ее отнять!
В то время черноногие еще не знали, как сильны и жестоки белые. Годы шли, и белые захватили всю страну, истребили бизонов и отняли у индейцев землю, обрекая их на голодную смерть.
Но будем продолжать рассказ.
Рано утром глашатай объехал весь лагерь и всем и каждому сообщил о переселении. Тотчас же индейцы начали складывать вигвамы и упаковывать вещи. Мужчины пригнали лошадей, женщины привязали к седлам тюки, и вскоре длинная вереница всадников потянулась на север. Столько было в лагере людей и вьючных животных, что процессия растянулась на несколько миль. Мужчины и женщины были одеты в пестрые кожаные одежды, украшенные бахромой и цветными бусами. Упряжь на лошадях, мешки и парфлеши были раскрашены яркими красками, и вся процессия напоминала гигантскую радужную змею, ползущую по равнине. Это было великолепное зрелище. Белый Волк со своей семьей занимал место в центре колонны. Лошади тащили вигвам и поклажу, а за лошадьми шли три собаки, на которых навьючены были маленькие тюки и игрушечный вигвам. Почти никто из детей лагеря не видел накануне этой новой игрушки. Сейчас все они подъехали к собакам и громко восхищались вигвамом. Синопа, Одинокий Бизон и Отаки, ехавшие на своих маленьких пони, были в восторге 5.
— Приходите к нам в гости, как только мы поставим наш вигвам, — говорили они сверстникам.
И все дети обещали прийти.
— Мой мальчик, — сказала мать Синопы, — в лагере очень много детей. В вигваме они не поместятся.
— Они будут приходить по очереди, — ответил Синопа. — Всем хочется посидеть у костра в вигваме.
Когда племя стояло лагерем в долине у реки, мужчины постоянно охотились, и в конце концов крупная дичь исчезла-покинула долину. Вот почему старшины племени решили перебраться на новое место, где дичи было много. Холмы Душистая Трава находились приблизительно на расстоянии пятидесяти миль от реки Марайас. В первую половину пути индейцы видели только отдельных старых бизонов да антилоп, но затем показались на севере, востоке и западе многотысячные стада бизонов и других животных. Многие мужчины, опередив процессию, стали охотиться. На своих быстрых лошадях они преследовали бизонов и стреляли из луков и ружей. Огромные косматые животные, смертельно раненные, падали на землю. Женщины, считая убитых бизонов, радовались, что много будет в лагере мяса, жирного и сочного, много вкусных языков на ужин и пеммикана; еды хватит на несколько недель. У стариков, следивших за охотой, глаза сверкали от волнения. Очень хотелось им присоединиться к охотникам, и они понукали своих смирных лошадок, совсем забыв о том, что те могут бежать только рысцой. Убедившись, что охотников им не догнать, они стали вспоминать свою молодость и охотничьи приключения. Мужчины, поехавшие на охоту, скрылись за невысокими холмами и погнались за огромным стадом бизонов. Сначала животные бежали на восток, но так как ветер дул с запада, а бизоны всегда бегут против ветра, то вскоре стадо свернуло в сторону, пересекло гряду холмов и помчалось прямо на медленно двигающуюся колонну всадников и вьючных лошадей. Охотники поняли, какая опасность грозит племени, но было уже поздно. Женщины и дети стали кричать, старики пытались разделить колонну на две части, так, чтобы посередине остался проход для бешено мчавшихся бизонов. Это было жуткое зрелище: огромные животные с острыми рогами катились лавиной прямо на индейский караван. Вожаки стада, должно быть, почуяли запах человека, но не могли ни остановиться ни свернуть в сторону, так как сзади напирали на них сотни бизонов. Если бы вожаки остановились, они были бы растоптаны. Старикам удалось разбить колонну на две части и расширить проход для стада. Женщины, дети и вьючные животные заняли места с севера и юга от прохода. Смятение все усиливалось. Лошади ржали и лягались. Несколько вьючных лошадей бросились в сторону и понеслись по равнине, сбрасывая в траву отвязавшиеся тюки. Несколько старух, понукая кляч, потрусили за ними в надежде спасти свои пожитки. В проход, шириной в несколько сот шагов, ринулось стадо бизонов. Пробегали они так близко от людей, что можно было разглядеть их черные, злобно сверкающие глаза. Воздух дрожал от топота копыт и стука рогов. Синопа и его мать находились у самого края прохода. Маленький пони Синопы, всегда послушный и кроткий, вдруг испугался и, раньше чем кто-либо успел опомниться, рванулся вперед и поскакал по направлению к стаду.
— О мой мальчик! Синопа! Спасите его! — закричала мать.
Не думая об угрожавшей ей опасности, она хлестнула лошадь и поскакала за ним. Женщины плакали и звали на помощь. Старики последовали за матерью, твердо решив спасти и ее и мальчика, но старые лошади отказывались перейти в галоп. Синопа ни разу не вскрикнул и не оглянулся. Губы его были плотно сжаты, обеими ручонками он цеплялся за седло. Ему кричали, чтобы он разжал руки и спрыгнул, но кричавшие знали, что он все равно их не услышит топот копыт заглушал голоса. Десяток шагов отделял испуганного пони от стада. Мать и старики потеряли последнюю надежду спасти ребенка, но не думая о себе, продолжали понукать лошадей. Пони оставалось сделать еще несколько прыжков, чтобы добежать до стада. Однако, несмотря на испуг, он по привычке старался избегать препятствий, попадавшихся ему на пути. Увидев нору барсука, он внезапно отскочил в сторону, и Синопа, не ожидавший этого прыжка, вылетел из седла. Он буквально взлетел на воздух, потом упал на землю и покатился по траве, а пони врезался в стадо. Бизоны перед ним расступились, он вошел в образовавшийся прорыв, и через секунду его уже не было видно. Мать догнала Синопу как раз в ту минуту, когда он был выброшен из седла. Спрыгнув с лошади, она бросилась к нему, взяла на руки и побежала назад, оставив лошадь на произвол судьбы. Позднее ее поймал и привел один из стариков. Между тем стадо уже промчалось мимо колонны всадников, и вскоре топот копыт замер вдали. Мужчины, женщины, дети столпились вокруг Синопы. Мать посадила его на траву и долго ощупывала и осматривала, пока не убедилась, что он цел и невредим. Синопа не плакал и не смеялся. В эту минуту подъехал его отец на взмыленной лошади. Мальчик, увидев его, крикнул.
— Нина, ату-сим-о-та но-тас. Нок-о о туэ ин-ис! 6
Все засмеялись и стали рассказывать Белому Волку о том, что произошло. Он наклонился, взял Синопу на руки и посадил его перед собой на лошадь.
— Судьба покровительствует моему мальчику, — сказал он — Чудом спасся он от бизонов. Теперь я уверен, что он будет жить долго.
Глава V. Глиняные игрушки
Охотники убили несколько сот бизонов, и старшины приказали раскинуть лагерь здесь, на равнине, на берегу маленького озера. В течение пяти дней мужчины и женщины сдирали шкуры с убитых животных и разрезали мясо на тонкие полосы. В первый вечер после охоты было много разговоров о чудесном спасении Синопы. Припоминали случаи, когда люди гибли под копытами бизонов.
— Помню, в дни моей молодости вождь, которого звали Три Солнца, лишился единственной дочери, — сказал Красный Журавль. — И виновата в этом была лошадь. Лошади — ненадежные животные. Они пугаются и от страха теряют Рассудок. Так было сегодня с маленьким пони Синопы. Стадо, катившееся лавиной, оглушительный топот и крики испугали пони. Что-то притягивало его к стаду, он закусил удила и врезался в самую гущу бизонов.
Теперь я вам расскажу, что случилось с этой маленькой девочкой. Охотники убили много бизонов, а женщины сдирали шкуры и резали мясо. Девочка сидела верхом на пони и смотрела, как мать рассекает на части тушу. В это время стадо, которое паслось на склоне холма, увидело, как другое большое стадо мчится по равнине. И животные понеслись за ним. Когда они бежали мимо лагеря, пони вдруг поскакал наперерез стаду. Мать девочки не успела схватить волочившуюся по траве веревку. Девочка была крепко привязана к седлу и спрыгнуть не могла, даже если бы захотела. Пони врезался в стадо, и животные окружили его. Мы видели головку девочки над косматыми спинами бизонов. Вдруг один большой бизон, подсунув голову под брюхо пони, высоко подбросил в воздух и лошадь, и привязанную к ней девочку. Они упали на спины напиравших сзади животных. Так погибла дочь вождя. В течение многих месяцев в вигваме Три Солнца оплакивали девочку.
Синопа не особенно заинтересовался рассказом деда. Когда старик умолк, он спрыгнул с колен матери и, подойдя к отцу, сказал:
— Но моя лошадь жива, отец. Она убежала с бизонами. Найди ее и приведи сюда.
— Нет, ты ее больше не увидишь, — сурово ответил отец. — И я запрещаю кому бы то ни было искать ее. У этой лошади пустая голова и злое сердце. Я жертвую ее Солнцу и ее, и седло. Мать, сделай мальчику новое седло. Я дарю ему нашу смирную старую черную лошадь. На ней он будет ездить.
— Но у меня есть свои лошади, много лошадей, — возразил Синопа. — Позволь мне ездить на одной из них.
— Нет! — решительно сказал отец. — Ты еще мал, тебе не справиться с такими горячими лошадьми. Подрастешь, тогда и будешь ездить.
Как только мясо было высушено, племя двинулось к холмам Душистая Трава, а оттуда к реке Милк, омывающей северный склон этих холмов. На опушке леса, окаймляющего реку, раскинуты были вигвамы. Маленький вигвам Синопы и его друзей приютился в тени высоких деревьев, у самой воды. Здесь Синопа, Одинокий Бизон и Отаки играли с утра до вечера под надзором матерей или старого Красного Журавля. К ним в гости приходили дети из всех вигвамов и принимали участие в их играх. С незапамятных времен дети племени черноногих любили лепить из глины различных животных, которые водились в той стране. Не всякая глина годилась для лепки; случалось, что глиняные игрушки трескались или ломались, как только высыхала глина. Лучшей считалась глина темно-серая, мелкозернистая; ее следовало смачивать водой. Однажды Красный Журавль нашел на берегу около детского вигвама толстый слой хорошей глины и тотчас же позвал детей.
— Бегите сюда! — крикнул он. — Здесь много хорошей земли для глиняных игрушек. Посмотрю-ка я, кто из вас вылепит бизона!
С Синопой играло десять-двенадцать детей. Все они прибежали на зов старика. Палками и острыми камнями они начали выкапывать куски глины величиной с куриное яйцо. Куски эти были очень твердые, неровные. Каждый из детей положил комья на большой плоский камень, а другим камнем стал растирать глину в порошок. Но кое-кто из детей принимался за лепку, плохо растерев глину, поэтому их игрушки потрескались, как только глина высохла. Синопа никогда еще не играл в эту игру. Дед сел подле него и показал, что нужно делать. Мальчик растирал глину долго и старательно, пока пот не выступил у него на лбу. Наконец дело было сделано. Старик собрал порошок в кучку на плоском камне. Сидели они у реки; раза два-три он побрызгал порошок водой, а затем начал его месить, как месят тесто для хлеба.
— Пощупай-ка! Потрогай глину рукой, — говорил Красный Журавль, и Синопа повиновался.
Сначала глина прилипала к пальцам и казалась зернистой, хотя растерта была хорошо.
— Не надо прибавлять много воды, — сказал старик. — На ощупь глина как будто еще суховата, но это как раз впору. Смотри: я только чуть-чуть смочу ее водой, а потом буду долго мять.
Минут пять старик разминал глину, потом сделал из нее лепешку и несколько раз провел по ней ладонью, чтобы сгладить все шероховатости. Теперь глина была такой тягучей, как замазка, та замазка, которой стекольщики замазывают окна.
— Вот то, что нам нужно, — сказал дед. — Смотри никогда не прибавляй слишком много воды.
Между тем все остальные дети уже размяли куски глины и начали лепить из нее маленьких бизонов. Дети постарше лепили очень искусно, и вскоре несколько бизонов уже были готовы и выстроены в ряд на берегу. Глядя на других, принялся за работу и Синопа. Отщипнув кусок глины величиной с ладонь, он долго мял его, растягивал, снова скатывал в комок, но не мог придать ему сходство ни с бизоном, ни с каким бы то ни было другим животным. Красный Журавль сидел рядом с Синопой, курил длинную трубку и не говорил ни слова. Мальчуган часто вздыхал, отрывался от работы и умоляюще посматривал на деда; не дождавшись от него помощи, он снова начинал лепить. Так продолжалось довольно долго. Старик забормотал что-то себе под нос, но Синопа его не слышал. Красный Журавль молился — молился Солнцу.
— О великое Солнце! Творец Дней и Правитель Мира! — шептал он. — Сделай нашего мальчика терпеливым и настойчивым! Научи его мужественно добиваться того, к чему он стремится.
Наконец старик отложил трубку в сторону и взял из рук Синопы бесформенный кусок глины.
— Ты сделал все, что мог, — сказал он. — А теперь я покажу тебе, как лепят животных.
Он скатал из глины что-то вроде колбаски, один конец которой был значительно толще другого.
— Спереди бизон гораздо выше, чем сзади. Поэтому из толстого конца мы вылепим его высокий горб и большую голову, — пояснил дед.
Он разминал пальцами кусок глины и через несколько минут вылепил голову и туловище бизона. Не хватало только ног. Подняв валявшуюся на земле веточку ивы, он разломил ее на четыре части и воткнул палочки в туловище. Маленький бизон на тонких деревянных ножках был очень смешной. Затем Красный Журавль старательно облепил глиной палочки, и теперь они очень напоминали ноги настоящего бизона. Довольный своей работой, он поставил глиняного бизона на землю перед Синопой и сказал:
— Готово! Я дарю тебе этого бизона, а ты попробуй сделать сам такого же.
Синопа обрадовался подарку и захотел показать его своим товарищам. Те прибежали на зов и принесли всех вылепленных ими животных. Но их глиняные бизоны были гораздо хуже, чем тот, которого сделал старик. Набрав свежей глины, они снова принялись за работу. Первый бизон Синопы вышел неудачно, но все-таки походил на настоящего. Сразу можно было узнать, кого пытался мальчик вылепить. Красный Журавль, покуривая свою трубку, приободрял его и давал советы. Синопа лепил одного бизона за другим и, несомненно, делал успехи. Когда солнце высоко стояло на небе, перед Синопой выстроились в ряд семь маленьких бизонов, и последний очень походил на огромное косматое животное прерий.
К полудню дети проголодались, но, увлеченные игрой, не хотели идти домой. Матери о них позаботились-принесли из лагеря много мяса, развели в маленьком вигваме костер и поджарили мясо на угольях. Потом позвали детей и старого Красного Журавля, и началось пиршество. Каждый получил по куску мяса, по горсти сушеных ягод, и все остались очень довольны. Поев, дети вернулись к реке и снова занялись лепкой. Так как бизонов у них было много, то они начали лепить других животных: оленей, медведей, лосей, волков, бобров, лошадей и горных коз. Красный Журавль несколько раз напоминал детям, что пора идти домой, но они просили его остаться. Увлеченные игрой, они ничего не видели и не слышали, но старик все время осматривался по сторонам и прислушивался к малейшему шороху. Ничто не могло ускользнуть от его внимания. Вдруг он заметил, что шагах в десяти от того места, где играли дети, задрожали кусты, словно по ним пробежал ветерок. Это показалось ему подозрительным, так как ветра не было. Он ждал, не спуская глаз с кустов. Из-за крайнего куста выглянул маленький мальчик; блеснули черные глазки. За ним показался второй, третий. Одного из них старик узнал: это был Ласточкин Хвост, мальчуган, живший в дальнем конце большого лагеря. «Эге! — подумал дед. — Он верховодит мальчиками из верхнего лагеря. Должно быть, они задумали сделать набег на наших ребят». Но он ни слова не сказал Синопе и терпеливо ждал. Вдруг Ласточкин Хвост выскочил из-за куста, а за ним, с гиканьем и криками, выбежали десять-двенадцать мальчуганов и напали на ребят, лепивших глиняные игрушки. Завязалась драка. Нападавшие пытались завладеть игрушками. Конечно, девочки завизжали, заплакали и убежали, но мальчики мужественно вступили в бой. Синопа дрался с мальчиком из верхнего лагеря, своим сверстником. Они упали, покатились по песку и чуть не свалились в реку. Противник Синопы быстро вскочил, схватил несколько глиняных фигурок и юркнул в кусты. За ним последовали его товарищи, завладевшие чуть ли не всеми игрушками. Пока мальчики дрались, Красный Журавль сидел в стороне и тихонько посмеивался. Когда все было кончено, Синопа подбежал к нему и спросил:
— Дедушка, почему ты позволил этим мальчикам из верхнего лагеря отнять у нас игрушки?
— Потому что они их заслужили, — ответил старик. — Это одно из правил игры. Мальчики играли в войну. Они были вашими врагами и победили вас. Теперь вы должны напасть на них. Нет, нет, не сегодня! Завтра вы подошлете к ним разведчиков и воспользуетесь первым удобным случаем, чтобы отобрать у них игрушки.
Глава VI. История Человека со шрамом на лице
Через два дня детям из верхнего лагеря пришлось распрощаться с глиняными фигурками. Старшие товарищи Синопы застигли их врасплох и отняли не только глиняных зверьков, но и немало других игрушек. Во время этой стычки два мальчика подрались не на шутку и сильно избили друг друга. Вечером отцы их, вернувшись с охоты, долго говорили об этом происшествии. Дети племени черноногих ссорились и дрались очень-очень редко. Воины позвали Красного Журавля и других стариков и просили совета, как быть с детьми. На следующее утро Красный Журавль созвал всех детей лагеря и обратился к ним с речью.
— Дети, — сказал он, — скоро вы подрастете и будете взрослыми, сильными мужчинами. Черноногие надеются что тогда вы защитите племя от врагов. А враги окружают нас со всех сторон, охотятся за нашей дичью, угоняют наши табуны. Вот почему никаких ссор между вами быть не должно. Если сейчас вы не можете жить в мире, то будете ссориться и тогда, когда подрастете. Чтобы защитить племя от врагов, вы должны быть братьями и любить друг друга. И помните. Солнце запрещает вам ссориться! Обещайте мне, что никаких ссор и драк больше не будет.
— Обещаем! Больше мы не будем ссориться! — закричали дети и вернулись к своим играм.
Вечером, когда вся семья сидела у костра в вигваме, Синопа вскарабкался к отцу на колени и спросил:
— Почему Солнце может отдавать нам приказания? И кто такой Старик? Я слышал, как ты ему молишься.
— Я рад, что ты спросил меня об этом, — отозвался Белый Волк. — Пора тебе знать наши верования и предания. Слушай внимательно.
Сначала не было на свете никого, кроме Старика, который походил лицом на любого из нас, только волосы у него были желтые, глаза голубые, а кожа белая. Владел он могущественным талисманом, помогавшим ему совершать великие дела. Настало время, когда Старику захотелось создать мир, и он создал эту землю. Сделал он ее совсем плоской, а по краям срезал, но это ему не понравилось. Тогда он побежал по ней вприпрыжку, и там, где он прыгал, вырастала гора. Равнину он прорезал долинами и оврагами, и заструились по ним реки и ручьи. Теперь мир сделался таким, каким должен был стать, и Старик заселил его людьми и животными. Сначала люди были совсем беспомощны, потому что Старик дал им вместо рук лапы. Медведи и другие дикие звери нападали на них, а они не могли защищаться. Старик разгуливал по созданной им земле и не сразу заметил, как плохо живется людям. Узнав наконец, что звери обижают людей, он уселся на высокой скале, почесал в затылке и задумался. Думал он долго, потом позвал людей и вместо лап дал им руки, чтобы люди могли работать. Сначала он показал им, как делать луки, стрелы, каменные ножи и наконечники для стрел, а затем научил их стрелять и убивать зверей. Наконец люди могли греться у костра и поджаривать на угольях мясо. И не страшны им стали дикие звери. Больше всех других племен любил Старик нас, черноногих. Эти равнины, где мы сейчас живем, он отдал нам. И нам принадлежат все животные, какие здесь водятся. Нет на свете страны богаче, чем наша.
В те далекие времена черноногие многого не знали, и немало пришлось им учиться. По вине женщины пришли на землю болезни и смерть. Первым заболел маленький ребенок. Мать понесла его к Старику и спросила, почему малютка плачет, почему не хочет есть.
— Он болен, — сказал Старик. — Он болен и, быть может, умрет.
— Умрет? А что это значит? — спросила женщина.
— Ты видела, как умирает животное, раненное стрелой человека, — ответил Старик — Оно не дышит, сердце его перестает биться. Это смерть.
— Но я не хочу, чтобы мой ребенок умер! — воскликнула женщина. — Ты нас создал, ты всемогущ. Прошу тебя, избавь его от смерти.
Старик долго молчал. Они стояли на берегу реки. Наконец он сказал ей:
— Слушай, женщина, вот камень, а вот кусок дерева. Я брошу в воду либо камень, либо дерево. Если поплывет то, что я брошу, твой ребенок и все люди будут жить вечно; если потонет — то все люди будут умирать.
Старик взял в одну руку камень, в другую кусок дерева и добавил:
— Выбирай, что бросить в воду.
Женщина долго не могла выбрать. Ей было страшно, она не знала, что делать. Наконец она крикнула:
— Брось камень!
Старик исполнил ее желание. Камень пошел ко дну, а ребенок умер на руках матери. Так по вине неразумной женщины пришла к людям смерть. Люди болели и умирали. В те времена они еще не знали никаких целебных трав и не умели лечить больных. И от Старика они не могли добиться помощи, потому что он распрощался с ними и ушел на запад. Уходя, он сказал, что когда-нибудь, в далеком будущем, он вернется к ним, если они его позовут. И теперь денно и нощно они к нему взывали, но он не вернулся.
Прошло много зим. Люди тяжко болели и умирали, потому что не умели лечить больных. Один юноша, у которого был большой шрам на лице, задумал совершить путешествие и посетить всех животных, надеясь, что кто-нибудь из зверей поможет ему избавиться от шрама. Шел он много лун и навестил медведя, бобра, волка и всех других животных, обитавших в этой стране. В те дни все они умели говорить.
— О, брат мой! — сказал он медведю. — Я слышал, что ты владеешь талисманом. Пожалей меня и избавь от шрама на лице.
— Мне очень жаль тебя, но я не могу тебе помочь, — ответил медведь. — Здесь неподалеку живет бобр, мудрейший из всех зверей. Советую тебе пойти к нему.
Но и бобр не мог удалить шрам. Он посоветовал юноше навестить барсука, а барсук послал его к волку. Кончилось тем, что Человек со шрамом на лице обошел всех зверей, но помощи не получил. Тогда улегся он на берегу большого озера и стал ждать смерти. К берегу подплыли два лебедя, увидели, что он плачет, и спросили, какая беда постигла его. Человек со шрамом рассказал им о своем горе, а они, выслушав его рассказ, проговорили:
— Брат, не отчаивайся! Есть на этом озере остров, а на острове живет тот, кто может тебе помочь. Ступай к нему.
Человек со шрамом встал, посмотрел на большое озеро, и показалось ему, что это озеро бесконечно и синие его воды сливаются с небом.
— Нет здесь никакого острова, — Грустно сказал он, снова опускаясь на песок. — Зачем вы дразните меня несбыточной надеждой? Дайте мне умереть спокойно.
— Мы сказали тебе правду, брат, — возразили лебеди — Есть на озере остров, но отсюда его не видно. Мы хотим тебе помочь. Ложись на наши спины, а мы довезем тебя до священного острова, которого еще ни один человек не видел.
Человек со шрамом посмотрел на лебедей, потом перевел взгляд на озеро. Наконец, не говоря ни слова, он взял свой лук и стрелы, спустился к самой воде и улегся на широкие спины лебедей. «Здесь ли я умру, на песчаном берегу, или там, на лоне синих вод, не все ли равно?»— подумал он.
Лебеди были большие и сильные. Пока они плыли, Человек со шрамом крепко спал. Когда он проснулся, лебеди уже подплывали к большому острову. У берега было мелко, и здесь они предложили ему выйти на сушу.
— Мы привезли тебя к священному острову, — сказали они. — Там, за рощей, живет тот, кто может тебе помочь.
Лебеди взмахнули крыльями, поднялись над водой и улетели, а Человек со шрамом вброд добрался до берега. Здесь встретил его прекрасный юноша в одежде из мягкой белой кожи, расшитой иглами дикобраза, которые были раскрашены во все цвета радуги
— Добро пожаловать! — сказал юноша. — Меня зовут Утренняя Звезда. Имя моего отца-Солнце, а моя мать — Луна. Мы живем на этом острове.
Человек со шрамом объяснил, кто он такой и зачем прибыл сюда. Утренняя Звезда обещал ему помочь.
— Я отведу тебя в наш вигвам, — сказал он, — но сначала ты должен оказать мне услугу. Видишь вон тот скалистый мыс? На нем живет племя больших птиц с острыми клювами. Они убили всех моих братьев, а мне родители запретили сражаться с ними. Прошу тебя, убей их.
Человека со шрамом не нужно было упрашивать. Тотчас же побежал он на мыс, натянул тетиву своего лука и начал стрелять в злых птиц. С пронзительными криками летали они вокруг него, стараясь ударить своими острыми клювами, и одна за другой падали мертвыми. Когда все были перебиты, молодые люди сняли с них скальпы и понесли трофей Луне. Луна была красивая женщина, одетая в богатое платье. Человека со шрамом она обняла и поцеловала, а потом заплакала.
— Я оплакиваю умерших сыновей, — сказала она. — Ты отомстил за них, ты убил этих злых птиц. Теперь ты будешь моим сыном.
Она ввела его в большой вигвам и угостила вкусными кушаньями. Когда стемнело, вернулся домой на отдых отец Утренней Звезды, которого звали Солнце. Целый день он освещал и согревал землю. Узнав о подвиге Человека со шрамом, он ласково его приветствовал.
— Молодой черноногий, — сказал он, — сегодня ты оказал нам большую услугу. Поживи с нами, а я в долгу перед тобой не останусь.
Человек со шрамом долго жил в вигваме Солнца. По ночам Солнце учил его священным песням и показывал ему различные травы, излечивающие от болезней. Человек со шрамом узнал, что Солнце — правитель мира, и люди должны ему молиться. Также узнал, что Солнце запрещает лгать и воровать. Люди должны любить друг друга, помогать старикам, вдовам и сиротам. Как-то ночью Солнце натер ему лицо волшебным снадобьем, и от шрама не осталось и следа. Потом, щедро одарив юношу, он взял его за руку и вывел из вигвама; за ними следовали Луна и Утренняя Звезда. Указав рукой на Волчий Путь 7, Солнце сказал:
— Иди этой дорогой, и ты придешь к лагерю черноногих. Помни, ты должен научить их всему, чему учил тебя я!
Луна и Утренняя Звезда заплакали. Заплакал и Человек со шрамом, потому что ему грустно было с ними расставаться. Слезы слепили ему глаза, когда он шел по сверкающей тропе, которая вела его по небу. Шел он, шел и наконец увидел вигвамы родного племени.
С тех пор люди стали лечить больных целебными травами. Творец дня — Солнце — один из наших богов, Синопа, и ты должен ему молиться и приносить жертвы.
В тот вечер мальчик долго сидел у костра и думал о Человеке со шрамом. Потом он вышел из вигвама, и Красный Журавль показал ему на небе Волчий Путь. Синопа твердо решил добраться до этой сверкающей тропы, как только он подрастет.
Глава VII. Ловушка бизонов
Облетели листья тополей, окаймлявших реку; высоко в синем небе перекликались дикие гуси, утки и лебеди, державшие путь на юг, в «страну вечного лета» (Ис-кус-сан Нэ-по-йи). Берега реки Милк считались вождями плохим местом для зимовки, так как здесь трудно было запастись топливом на зиму. Поэтому старшины собрались на совет, чтобы обсудить вопрос, где провести холодные месяцы. После долгих разговоров решено было перебраться к верховьям реки Два Талисмана, и через два дня племя уже раскинуло лагерь на новом месте. Вигвамы находились в заросшей лесом речной долине, которая защищена была с севера утесами из песчаника, тянувшимися на несколько миль. Это место черноногие называли «пискан», что значит «ловушка». Здесь они обычно заманивали в ловушку и убивали целые стада бизонов, чтобы запастись на зиму мясом. Когда племя приходило сюда в последний раз, Синопа был еще слишком мал, чтобы следить за странной охотой. Вот почему теперь ему очень хотелось увидеть, как будут заманивать, или зазывать, бизонов. Как только были раскинуты вигвамы, в лагере начались приготовления к охоте. У черноногих только несколько человек умели зазывать стада. Их называли зазывателями, и народ верил, что они пользуются покровительством богов и владеют какими-то таинственными талисманами. Одним из таких зазывателей был Красный Журавль, дед Синопы.
Как-то вечером, переговорив со старшинами племени, Белый Волк вошел в свой вигвам и сказал Красному Журавлю:
— В вигвамах осталось мало мяса. Мы решили назначить oхоту на завтра. Все просят тебя заманить стадо.
— Ха! Заранее ничего нельзя сказать, — ответил старик. — Если стада будут пастись далеко от ловушки и если ветер подует с юга, охоте завтра не бывать. Все-таки я сегодня же сделаю все необходимые приготовления. Пошли лагерного глашатая сказать охотникам, чтобы спели они сегодня вечером священную Песню койота.
Лагерным глашатаем был старик, которого звали Четыре Медведя. Оседлав лошадь, он поехал мимо вигвамов, громко выкрикивая:
— Слушайте, слушайте, охотники! Завтра, если угодно будет судьбе, Красный Журавль заманит стадо в пропасть. Молитесь богам, пойте Песню койота, самого ловкого из всех охотников. Пойте ее перед отходом ко сну.
Когда замер голос глашатая, во всех вигвамах затянули древнюю песню. Пели все-мужчины, женщины, дети. Странная была эта песня, протяжная, заунывная. Жутко было слушать ее в эту тихую холодную ночь. Собаки, бродившие между вигвамами, поднимали морды к небу и протяжно выли. С далеких холмов и утесов отвечали им протяжным воем волки. Синопа, сидевший у костра в вигваме, присмирел и широко раскрытыми глазами смотрел на деда. Старик достал мешочек с красками и натер лицо и руки красновато-бурой краской, которая у черноногих считалась священной. Спев Песню койота, он закурил свою трубку и стал пускать дым на все четыре стороны света. Потом произнес молитву:
— Хай-йю, всемогущее Солнце! Хай-йю, Старик! Хай-йю, ты, маленький подводный зверек! — начал он. — Сжальтесь над нами, накормите нас. Помогите мне заманить завтра стадо и запасти много мяса для всех живущих здесь.
Помолившись, он снова затянул песню. У Синопы слипались глаза, но спать он не ложился. Ему хотелось кое о чем спросить старика.
— Дедушка! — крикнул он, как только тот умолк. — Ты молился какому-то подводному зверьку. Что это за зверек? Выдра или бобр? И почему ты ему молишься?
Красный Журавль посадил Синопу к себе на колени и сказал:
— Видишь ли, мальчуган, не на все вопросы могу я тебе ответить. Маленький зверек, которому я молился, — мой «тайный помощник», животное, привидевшееся мне во сне. Все юноши нашего племени уходят из лагеря и постятся в течение многих дней и ночей, чтобы увидеть вещий сон. Во сне им является какое-нибудь животное, которое обещает всегда их защищать и быть им верным другом. Такое животное, явившееся нам во сне, мы называем «тайным помощником».
Когда я был молод, я тоже покинул лагерь и начал поститься. От долгого поста я очень ослабел и много спал, но никаких животных во сне не видел. Я уже пришел в отчаяние, но наконец приснился мне вещий сон. Я или тело крепко спало, а моя тень покинула тело и отправилась скитаться по свету. Снилось мне, что я бреду по равнине и всех, кто встречается на моем пути прошу о помощи. Наконец я присел на берегу ручья, и вдруг из воды выходит зверек. Что это был за зверек — я не могу тебе сказать. «Я слышал, как ты взывал о помощи, — обратился он ко мне, — и пришел, чтобы помочь тебе. Когда будешь молиться Солнцу и Старику, молись также и мне, а я буду твоим верным другом, помощником и советчиком. Но никому не должен ты говорить, как зовут меня».
Проснулся я, Синопа, вспомнил свой сон и порадовался тому, что теперь есть и у меня «тайный помощник». Я стар, участвовал во многих битвах, и часто угрожала мне опасность, но я уцелел. Никогда не забывал я призывать на помощь маленького подводного зверька и не раз видел его во сне.
— Дедушка, я тоже хочу иметь «тайного помощника»! — воскликнул Синопа. — Когда я начну поститься?
— О, еще не скоро, — последовал ответ. — Не раньше чем подрастешь. Когда исполнится тебе лет шестнадцать-семнадцать, тогда можно поститься.
Было уже поздно — Синопу уложили спать и укрыли шкурой бизона.
На следующее утро все в лагере проснулись на рассвете. Несколько юношей провели эту ночь на равнине, за утесами. Вернувшись в лагерь, они объявили, что стадо в пятьсот или шестьсот голов пасется неподалеку от ловушки. Старый Красный Журавль вышел из вигвама и, бросив вверх перышко, убедился, что ветер дует с северо-запада. Тогда он отдал приказ загонщикам подняться на утес. Через несколько минут сотни мужчин, женщин и детей уже взбирались по крутой тропинке. Шли они пешком. Белый Волк вел Синопу за руку, а там, где тропа была очень крута, нес его на руках. Когда все загонщики поднялись на вершину утеса, в путь отправился и Красный Журавль. Ехал он верхом на маленькой быстрой лошадке, которая была покрыта шкурой бизона. И сам старик закутался в такую же шкуру. Из речной долины он по тропе выехал на противоположный отлогий склон утеса. Между тем Синопа, его отец и загонщики поднялись по восточному склону утеса и теперь шли на запад вдоль самого края пропасти. Пройдя около мили, Синопа посмотрел вниз и увидел, что дно пропасти усеяно острыми камнями. В этом месте утес имел в вышину около семидесяти футов. На отлогом склоне виднелись груды камней, расположенных в два ряда. У края пропасти расстояние между этими рядами было не больше ста шагов, но постепенно оно увеличивалось. Каменные гряды тянулись по склону на протяжении мили, а дальше начинались невысокие холмы. За этими холмами паслось большое стадо бизонов. Белый Волк повернулся к загонщикам и приказал им занять места за каменными грядами. Они немедленно повиновались; за каждой грудой камней спрятались двое или трое загонщиков. Синопа цеплялся за руку отца и приставал к нему с вопросами, но вождь был занят и не отвечал. Когда все загонщики притаились за каменными грядами, и издали не было видно ни одного человека, Белый Волк посадил Синопу за грудой камней и сказал ему:
— Скоро ты увидишь деда. Он выедет на равнину и направится к холмам, за которыми пасется стадо. Смотри внимательно.
Синопа смотрел во все глаза, но старика нигде не было видно. Вдруг вдали показалось какое-то странное животное, оно медленно направлялось к стаду. Белый Волк объяснил мальчику, что это Красный Журавль верхом на лошади. Старик низко припал к шее своего коня, а так как и он и лошадь были накрыты шкурами бизонов, то издали их действительно можно было принять за маленького бизона. Въехав на вершину холма, за которым паслось стадо, старик приостановил было лошадь, но затем еще ближе подъехал к бизонам и постарался привлечь их внимание. Он щекотал хлыстиком брюхо лошади, заставляя ее брыкаться.
— Будь ты там, — сказал отец Синопе, — ты бы услышал, как твой дед издает сейчас странный жалобный звук вроде «м-м-мэ, м-м-мэ». Так кричат детеныши бизонов, если у них что-нибудь болит или если они испуганы.
— М-м-мэ, м-м-мэ! — тотчас повторил Синопа. — Я научусь кричать, как детеныши бизона, и, когда вырасту, буду зазывать стада в ловушку!
— Ну, так смотри же внимательно, что будет дальше!
Сначала большое стадо мирно паслось на равнине и ни малейшего внимания не обращало на приближавшееся к нему животное. Должно быть, бизоны приняли его за одного из своих собратьев. Когда же лошадь Красного Журавля начала брыкаться, старые самцы подняли морды и уставились на нее. Красный Журавль подъехал еще ближе, и до стада донесся жалобный крик. Тогда заволновались самки, думая, что, быть может, маленький бизон попал в беду. Нерешительно двинулись они навстречу всаднику, потом остановились и потянули носом воздух, но так как они стояли под ветром, то не почуяли запаха человека.
— Смотри, смотри, сынок! — сказал отец, и Синопа таращил глаза.
Вдруг одна из самок рысцой побежала вперед, а за ней последовало все стадо. Сначала бизоны часто останавливались и мотали головами, но постепенно они ускорили бег. Гремели копыта, облаком нависла пыль. Этого-то и добивался Красный Журавль. Видя, что стадо бежит к нему, он повернул лошадь и поскакал по направлению к каменным грядам. Как ни быстро он мчался, но бизоны бежали еще быстрее. Казалось, вот-вот догонят всадника!
— О! Дедушка погибнет! Они его растопчут! — в ужасе закричал Синопа.
— Не бойся! Ему ничего не угрожает, — отозвался Белый Волк. — Смотри внимательно.
Между тем Красный Журавль уже скакал между каменных гряд, а за ним по пятам неслись бизоны. Когда они пробежали мимо первых сваленных в груду камней, загонщики, прятавшиеся за камнями, вскочили и стали кричать и размахивать одеялами. Их увидели животные, бежавшие сзади. А из-за каменных гряд выскакивали по очереди загонщики. Стадо приближалось к краю пропасти и догоняло Красного Журавля. Вдруг он круто повернул лошадь и, проехав между двух каменных глыб, поскакал на восток. Самки, которые бежали впереди, спеша на помощь к несуществующему детенышу, повернули вслед за ним, но путь им преградили выскочившие из-за камней загонщики. Испуганное стадо свернуло в другую сторону — на запад, но и здесь были люди. Свободной оставалась одна только дорога на юг, к пропасти, и туда помчалось стадо. Теперь Красный Журавль был в полной безопасности. Сидя на взмыленной лошади, он смотрел вслед бизонам. Белый Волк и Синопа, отбежав на несколько сот шагов в сторону от каменных гряд, ждали конца охоты. Настал самый опасный момент. У края пропасти вожаки стада могли свернуть на восток или на запад, увлечь за собой остальных бизонов и растоптать людей, стоявших за каменными грядами. Но этого не случилось: стадо мчалось вперед. Синопа весь дрожал от волнения. Его пугали эти огромные косматые животные, злобно сверкавшие глазами, пугал их оглушительный топот. Наконец вожаки стада увидели пропасть, попытались остановиться и свернуть в сторону, но было уже поздно. Задние ряды напирали на них и толкали в пропасть. Лавиной катилось стадо вниз с утеса. Гигантские туши падали с высоты семидесяти футов на острые камни. Сотни бизонов погибли на дне пропасти, и лишь несколько животных, бежавших в хвосте, успели в последнюю минуту свернуть в сторону и спастись. Почти все бизоны разбились насмерть, а искалеченных охотники поспешили пристрелить. Затем они стали сдирать шкуры с убитых животных, рассекать туши на части и разносить мясо по вигвамам. К вечеру работа была окончена — все отдыхали и радовались удачной охоте. Когда выплыла на небо луна, Синопа со своим дедом вышел из вигвама. У подножия утеса выли и тявкали волки, койоты и лисицы, обгладывая кости, оставшиеся в ловушке.
— Прислушивайся к голосам наших маленьких братьев, — сказал внуку Красный Журавль. — Сегодня ночью они явились сюда на пир.
Глава VIII. Волчок
Приближалась зима, но черноногие, расположившиеся на зимовку в долине реки Два Талисмана, не боялись морозов. В штате Монтана, у подножия Скалистых гор, зимы обычно бывают очень мягкие. Иногда налетит с севера метель, начнется снегопад, ударят морозы, а через два-три дня наступает оттепель. Теплый западный ветер «чинук» дует со стороны Тихого океана, и снег на равнине тает. Даже в январе, если подует «чинук», становится тепло, как весной. Но приблизительно раз в двадцать лет выдается зима суровая, и северный ветер дует в течение двух-трех месяцев. Тогда снег держится долго, морозы стоят лютые, а животные и птицы гибнут сотнями. Однажды случилось мне видеть целое стадо антилоп, замерзших на снежной равнине. В этом году зима, по обыкновению, стояла мягкая — слишком мягкая, как думали дети, которым очень хотелось поиграть на льду, а река, как назло, все не замерзала. Как-то вечером, укладываясь спать, Синопа обратился с коротенькой молитвой к Творцу Холода. Индейцы верили, что этот бог жил на севере, а зимой совершал набеги и вел на юг морозы и метели.
— Хай-йю. Аи-сто-йим-ста! — тоненьким голоском молился Синопа. — Сжалься над нами, детьми, и поскорее приходи к нам! Приди сегодня ночью. Покрой реку льдом, чтобы мы могли на нем играть.
Мать услышала его молитву и крикнула Белому Волку:
— Как ты думаешь, что делает этот негодный мальчишка? Он зовет Творца Холода и просит покрыть реку льдом!
— Да неужели! — воскликнул отец. — Синопа, иди сюда! Я хочу тебе что-то сказать. Слушай внимательно, — продолжал он, привлекая к себе ребенка. — Творец Холода — жестокий бог. Никогда не нужно призывать его! Он не похож на Солнце, которое дарует нам жизнь. Творец Холода несет смерть. Многих людей нашего племени он погубил. Ты просишь его прийти и покрыть реку льдом, а там, на равнинах, охотятся наши воины. Они возвращаются домой в лагерь, но подвигаются очень медленно, потому что лошади нагружены тяжелой поклажей; они везут мясо для женщин и детей и шкуры, из которых мы сделаем мягкие теплые одежды. Подумай, что случится, если Творец Холода придет сегодня! Правда, ты будешь завтра играть на льду, но другие дети останутся сиротами. Их отцы замерзнут там, на снежной равнине.
— О, а я об этом и не подумал! — воскликнул Синопа. — Творец Холода — злой бог, больше я никогда не буду ему молиться. Но мне бы очень хотелось побегать по льду.
— Будь спокоен, река скоро замерзнет, — ответил Белый Волк. — А теперь ложись спать.
Прошло несколько дней. По утрам листья и трава покрывались инеем, а река у берегов затянулась тонким ледком. С каждым днем лед становился все толще, и Белый Волк, приходивший с Синопой купаться, должен был его разбивать. Дрожа и щелкая зубами, выскакивали они из ледяной воды и бежали в теплый вигвам, но зато какими бодрыми и здоровыми чувствовали они себя после утреннего купания! Как-то утром они увидели, что река стала. Лед был такой толщины, что Белый Волк с трудом пробил его тяжелой палкой.
— Скорее, скорее! — кричал Синопа. — Я побегу в вигвам, оденусь и целый день буду играть на льду.
Но мать его не отпускала, пока он не съел своей порции жирного мяса. Взяв волчок и кнут, Синопа побежал к реке, где уже собрались дети. Почти все принесли волчки. Свой волчок Синопа получил в подарок от деда. Он был сделан из кончика бизоньего рога и в длину имел около шести дюймов 8. Верхний его конец был плоский, нижний — заострен. Пустив волчки на лед, дети хлестали их кнутиками, заставляя вертеться. Кнутовищем служила тонкая палка длиной в полфута, к которой был привязан тонкий ремень, заменявший веревку. Обычно трое-четверо детей пускали свои волчки одновременно, и победителем считался тот, чей волчок вертелся дольше. В то утро Синопа играл со своими друзьями — Одиноким Бизоном и Отаки. Вместе пускали они свои волчки, и то один, то другой выходил победителем. Однако чаще всех выигрывал Синопа. В конце концов он решил, что может состязаться с любым из детей, пускавших волчки. Выиграв подряд три игры у Одинокого Бизона и Отаки, он заявил во всеуслышание, что играет лучше всех. Воронья Нога, мальчик двумя-тремя годами старше Синопы, услышал его похвальбу и закричал:
— Ты говоришь, что пускаешь волчок лучше всех? А я тебе докажу, что ты ошибаешься. Иди сюда. Сейчас мы узнаем, кто из нас прав. Пустим волчки одновременно, и проигравший должен будет отдать свой волчок победителю.
— Не играй с ним, Синопа, — сказал Одинокий Бизон. — Он старше тебя и давно научился пускать волчок. Берегись, он тебя обыграет!
— Да, да, не играй с ним! — подхватила Отаки. — У тебя такой красивый волчок, а у него старый, деревянный.
— Я не боюсь, — возразил Синопа. — Я знаю, что выиграю.
И через минуту оба мальчика пустили свои волчки. Вокруг столпились дети. Затаив дыхание, следили они за состязанием. Слышен был только свист кнутов да жужжание волчков на льду. Спустя некоторое время Воронья Нога хлестнул свой волчок так неловко, что тот покачнулся.
— Он проиграет, проиграет! — закричали дети.
Но Воронья Нога быстро исправил ошибку. Затем волчок Синопы попал на шероховатый лед и начал подпрыгивать.
— Синопа, берегись! Осторожнее! — раздались крики. Но Синопа так сильно хлестнул его, что волчок перевернулся и покатился по льду. Воронья Нога поймал его, поднял также и свой волчок, стал прыгать и приплясывать.
— Я выиграл волчок из рога! — кричал он. — Я выиграл у Синопы волчок!
Синопа заплакал. Одинокий Бизон и Отаки стали его утешать, но он их не слушал и говорил сквозь слезы:
— Пропал мой волчок! Что скажет теперь дедушка? Он так долго его для меня делал. А где же дедушка? Может быть, он заставит Воронью Ногу вернуть мне волчок.
А дедушка был тут как тут. Когда Синопа играл с другими Детьми, дед всегда находился где-нибудь поблизости и присматривал за внуком.
— Что случилось? — спросил он, подходя к детям.
Синопа захлебывался от слез и не мог выговорить ни слова. Тогда Одинокий Бизон рассказал старику, как Воронья Нога выиграл волчок.
— Плохо, плохо, — сказал старик, покачивая головой.
Взяв Синопу за руку, он зашагал с ним по льду; за ним шли Одинокий Бизон и Отаки.
— Не плачь, — говорил Красный Журавль. — Что бы ни случилось, ты не должен плакать. Плачут только женщины и девочки.
— Дедушка, нет у меня больше волчка, — хныкал Синопа. — Его выиграл Воронья Нога. Пойди забери у него мой волчок.
— Нет, этого я не сделаю, — ответил старик. — А ты впредь будь умнее. Запомни одно: игроки всегда проигрывают все, что у них есть. И ты, Одинокий Бизон, помни об этом. Игроки постоянно играют в азартные игры, забывают об охоте, а их жены и дети сидят без мяса. И воины они плохие. Если бы все наши мужчины были игроками, враги перебили бы всех нас.
— Дедушка, я остался без волчка, — сказал Синопа, с трудом удерживаясь от слез. — Посмотри, какой гладкий лед! Как бы мне хотелось пустить сейчас волчок!
— Если ты будешь послушным мальчиком, я сделаю завтра другой волчок, — обещал старик. — А теперь, дети, пойдем вверх по реке. Там я видел несколько ив. Мне нужна кора красной ивы, я хочу смешать ее с табаком.
В то утро лед был прозрачен, как стекло, и дети могли разглядеть песчаное дно реки и форелей, дремлющих в глубине, подо льдом. Дети остановились и долго смотрели на большую форель. Вдруг какой-то длинный темный зверек с перепончатыми лапами скользнул в прорубь и поплыл подо льдом по направлению к форели. Рыба заметила его и быстро нырнула к затонувшему дереву, надеясь спрятаться в ветвях. Но зверек оказался более искусным пловцом. Как стрела, метнулся он вслед за форелью, поймал ее и, держа в пасти, поплыл против течения.
— Ха! Ам-он-ис 9. Убийца рыб! — воскликнул Красный Журавль.
Он стал топать ногами по льду, а выдра испугалась, выпустила окровавленную рыбу и поплыла к низовьям.
— Эй, дети! — закричал старик. — Топайте, кричите, постарайтесь спугнуть выдру, которая плывет к вам.
Детей на реке было около сотни. Услышав слова старика, они выстроились в ряд и стали топать и стучать волчками по льду — словом, подняли страшный шум. Между тем Красный Журавль принес с берега большой камень и, держа его высоко над головой, ждал, когда вернется выдра. Вскоре она действительно поплыла назад, так как дети ее спугнули. Держалась она близко к берегу, надеясь найти отверстие во льду, сделанное бобром, и через это отверстие пробраться в нору бобра.
Но дыра во льду находилась значительно выше, а выдра уже задыхалась. Легкие ее были наполнены отработанным воздухом, и она должна была выдохнуть его, а затем вдохнуть снова, иначе ей грозила смерть. В нескольких шагах от Красного Журавля она поднялась к самой поверхности льда и, почти уткнувшись в него мордой, выдохнула воздух — большой серебристый пузырь. Но раньше чем она успела снова вдохнуть, Красный Журавль с размаху бросил камень. Трах! Хрупкий лед треснул, пузырь разбился на сотню маленьких пузырьков, а выдра испугалась и поплыла прочь. Теперь в легких ее не было воздуха, а ближайшая прорубь находилась очень далеко. Однако выдра пыталась добраться до проруби. Плыла она все медленнее и медленнее, а Красный Журавль и дети следовали за ней. Наконец зверек захлебнулся и пошел ко дну. Дедушка Красный Журавль был очень доволен.
— Кто бы мог подумать, что нам посчастливится ее поймать! — воскликнул он. — Хорошо, что она подплыла чуть ли не к самым моим ногам! Синопа, шкуру мы сохраним для тебя. Когда ты вырастешь, я сделаю из нее хороший колчан.
Он послал детей за топором в лагерь, а когда они вернулись, прорубил лед над тем местом, где затонула выдра. Потом он поднял ее со дна и вытащил на лед. Выдра была крупная: в длину она имела около ярда, от носа до кончика хвоста. Старик и думать забыл о коре красной ивы. С торжеством понес он свою добычу в лагерь, а дети следовали за ним по пятам. В вигваме он содрал с выдры шкуру и растянул ее на земле для просушки.
Глава IX. Первый лук Синопы
Как-то вечером, когда вся семья собралась у костра в вигваме, Белый Волк сказал:
— Пора бы научить Синопу стрелять из лука.
— Верно, верно, — отозвался Красный Журавль. — Завтра же я начну делать для него лук — не простой, деревянный, а роговой.
На следующее утро старик вместе с Синопой вышел на равнину искать рога бизонов. Вскоре нашли они головы недавно убитых животных и с трех сняли рога — большие черные рога четырехгодовалых самцов. Спустившись в долину, они бросили их в горячий источник, где рога должны были пролежать два дня, чтобы стать мягче.
На третий день Красный Журавль достал их из источника. Теперь рога стали такими мягкими, что их можно было расщеплять ножом, словно дерево. Он отнес их в вигвам и начал делать лук. Сначала старик разрезал рога на длинные полосы; самые крупные имели в ширину два с половиной дюйма, а в толщину один дюйм. Эти большие куски предназначались для средней части лука, а куски потоньше — для обоих концов. Красный Журавль приладил один кусок к другому и склеил их хорошим клеем; индейцы делали этот клей из копыт бизонов. Песчаником и ножом он долго обтачивал и полировал лук, чтобы он стад гладким, как стекло. Посредине лук был толстый и тяжелый, а к обоим концам суживался. Чтобы сделать лук прочным и упругим, старик обклеил его сухожилиями. В длину он имел около ярда. Теперь оставалось только привязать тетиву из крученого сухожилия и сделать стрелы. Для древка стрелы старик взял твердое дерево; железные наконечники были куплены у белых торговцев; оперением служили перья диких гусей. Старик сделал одиннадцать стрел с железными наконечниками, а затем начал обтачивать двенадцатое древко и заниматься этим целый вечер: обстругивал, полировал его, смазывал жиром. Синопа, следивший за работой, не утерпел и спросил Красного Журавля, почему он так долго делает последнее, двенадцатое древко.
— Потому что эта стрела должна быть волшебной, счастливой стрелой, — ответил дед.
Затем он достал из своего колчана стрелу с очень маленьким острым наконечником из черного обсидиана. В Йеллоустоне есть целая гора, состоящая из этого камня.
— Этот черный наконечник я прикреплю к последней стреле, — сказал старик, — а ты пользуйся ею только в минуты крайней опасности. Мой отец сделал для меня этот наконечник, и трижды он спас мне жизнь.
— О, дедушка, расскажи, как это было! — воскликнул Синопа, цепляясь за руку старика и мешая ему работать.
— Уж так и быть, расскажу, — отозвался тот, гладя мальчика по голове. — Давно это было. Когда стрела в первый раз спасла мне жизнь, я был маленьким мальчиком, таким, как ты теперь.
Отец подарил мне лук из рога и двенадцать стрел. На одиннадцати стрелах наконечники были простые, кремневые, а на двенадцатой стреле он прикрепил вот этот самый наконечник. И сказал он мне то же, что сказал тебе я: пользуйся этой стрелой только в минуту крайней опасности.
Однажды отправился я с приятелями на охоту. Они углубились в лес, а я шел по опушке. В левой руке я держал лук и две стрелы: одна была простая, другая-с черным наконечником. За спиной у меня висел колчан с остальными стрелами. Вскоре дорогу мне преградил густой кустарник. Из зарослей доносился какой-то странный жалобный вой. Я остановился и прислушался; казалось, там, в кустах, воет собака, Я решил, что это одна из наших лагерных собак, и поспешил ей на помощь. Смело раздвинул я кусты и вдруг увидел перед собой большого волка. Как тебе известно, волки боятся человека и не нападают на него, но не таков был этот зверь. Морда его была покрыта клочьями пены, и я понял, что передо мной бешеный волк. Дрожащей рукой взял я мою волшебную стрелу и натянул тетиву лука. Волк разинул пасть, я выстрелил, и стрела попала ему в глотку. Он подпрыгнул, упал к моим ногам и издох, а я вытащил стрелу и спрятал ее.
Второй случай произошел спустя несколько лет. Тогда я был уже взрослым. Черный наконечник я снял с маленькой детской стрелы и прикрепил к большому древку. Однажды охотился я на бизонов и убил четырех. Потом я выстрелил в пятого, и как раз в эту минуту лошадь моя упала и сломала себе ногу. Бизон был только ранен, и боль привела его в ярость. Он напал на меня, но я успел отскочить в сторону и пустить стрелу, которая вонзилась ему в плечо. Четыре раза он на меня бросался, и четыре раза я стрелял, но не мог его убить. Осталась у меня последняя стрела, с черным наконечником. Я натянул тетиву. Когда разъяренное животное снова двинулось на меня, я выстрелил. Стрела пронзила ему сердце, и я был спасен.
— Дедушка, расскажи, как было дело в третий раз, — попросил Синопа, когда старик умолк и задумался, глядя на пламя костра.
— Да, был еще один случай, — встрепенулся Красный Журавль, — но о нем я не хочу тебе рассказывать. Боюсь, как бы не привиделось тебе это во сне. Скажу только, что я вступил в бой с вождем племени кроу и убил его этой стрелой.
Синопе хотелось расспросить об этом поединке, но глаза у него слипались, и его уложили спать.
На следующий день Красный Журавль сделал еще несколько стрел с заостренными концами, но без железных наконечников. Они предназначались для стрельбы в мишень. В течение многих месяцев старик ежедневно заставлял Синопу упражняться в стрельбе из лука. Сначала мальчик стрелял в кусты или в шкуру, брошенную на куст, а месяца через два мишенью служил пучок травы, которую дед бросал вверх. Вскоре Синопа стал таким искусным стрелком, что стрелял почти без промаха. Как-то утром, после раннего купания в проруби, старый дед и Синопа отправились на охоту. В первый раз мальчик взял с собой настоящие стрелы. Утро было очень холодное, деревья покрыты инеем, на реке потрескивал лед, и этот треск напоминал ружейные выстрелы. В долине услышали они кудахтанье — это кричали «куры прерий», острохвостые тетерева. Подойдя ближе, они увидели птиц, сидевших на невысоком тополе. Птицам было очень холодно, они нахохлились и ни малейшего внимания не обратили на мальчика и старика.
— Попробуй их подстрелить, — сказал Красный Журавль Синопе, когда они подошли так близко к дереву, что могли разглядеть блестящие чернью глаза птиц.
Синопа сбросил с плеч шкуру, служившую ему плащом, взял стрелу и прицелился в птицу, которая сидела на верхушке дерева.
— Нет, нет, не стреляй в эту птицу! — остановил его Красный Журавль. — Падая, она спугнет всех остальных. Целься в ту, что сидит на самой нижней ветке.
Синопа быстро прицелился. Зазвенела тетива, птица упала, пронзенная стрелой, и снег окрасился кровью. Мальчик не сказал ни слова, но по сверкающим глазам его видно было, как он гордится метким выстрелом. Снова он прицелился, но на этот раз дал промах. Он пустил четыре стрелы и убил еще трех птиц. Когда он прицелился в пятую, Красный Журавль сказал:
— Довольно. У тебя есть одна птица для матери, одна для отца, одна для тебя и одна для меня. Запомни: мы убиваем животных и птиц, потому что питаемся их мясом. Но если запасов мяса достаточно, никогда не следует охотиться только для забавы!
Синопа запомнил эти слова. И впоследствии он никогда не отнимал жизни у животных и птиц, если в то время не нуждался в пище. К сожалению, многие белые охотники не признавали этого правила. Они убивали бизонов, оленей, голубей, гусей и других птиц только для того, чтобы позабавиться. Охота была для них развлечением. Вот почему в некоторых странах истреблена вся дичь. Подобрав убитых птиц, а также все выпущенные стрелы, старик и маленький охотник тронулись в обратный путь. Будь на месте Синопы белый мальчик, он отморозил бы себе руки, так как день был очень холодный. Но Синопа не чувствовал холода. Недаром он ежедневно — и зимой и летом — купался в реке! Когда они шли по лесу, Синопа увидел кролика, сидевшего под кустом.
— Хотел бы я знать, сможешь ли ты подстрелить его, когда он бежит, — проговорил Красный Журавль. — Натяни тетиву и попытайся это сделать, а я брошу в ту сторону одну из убитых птиц и спугну его.
Они находились шагах в сорока от кролика. Старик размахнулся и швырнул птицу. Испуганный кролик выскочил из под куста и запрыгал по снегу. Мальчик прицелился. Зажужжала стрела и вонзилась кролику в спину. Это был меткий выстрел. Синопа радостно вскрикнул, бросился к своей добыче и принес ее Красному Журавлю. Старый дед тоже был очень доволен.
— Я еще не встречал мальчика, который бы так метко стрелял, — сказал он.
Вернувшись в вигвам, он обратился к Белому Волку:
— Послушай, Синопа будет вождем, я это знаю.
— Я тебе верю, — отозвался Белый Волк. — Все мы гордимся нашим мальчиком.
Глава Х. По следам горного льва
В то время как Красный Журавль учил Синопу охотиться, маленькая подруга Синопы Отаки училась под руководством своей матери всему, что должна знать женщина-индианка. Детский вигвам был раскинут в тени деревьев, защищавших его от ветра, и дети ежедневно приходили сюда играть. Одинокий Бизон и Синопа охотились, а Отаки собирала хворост для костра, ходила к реке за водой, оправляла постели из мягких шкур и подметала веником из ивовых прутьев земляной пол в вигваме. Случалось, мальчики с утра уходили на охоту и возвращались в маленький вигвам с пустыми руками. Но иногда им удавалось подстрелить двух-трех птиц или кролика. Подходя к вигваму, они кричали:
— Отаки! Вот и мы! Охота была удачная.
Девочка бежала им навстречу.
— Киаи-йо! Славную добычу принесли мои охотники, — говорила она. — Входите, входите, а я поджарю мясо.
Мальчики садились на ложе из звериных шкур, грелись у костра и сушили мокрые мокасины, а Отаки, вынув из ножен свой маленький нож, ощипывала птиц или сдирала шкуру с кролика и поджаривала мясо на горячих угольях. Правда, это мясо было далеко не так вкусно, как мясо бизона, лося или оленя, которое приносили в лагерь взрослые охотники, но мальчики ели с аппетитом. Как гордились они тем, что могут охотиться и добывать себе пропитание! Детям белых вряд ли понравилось бы кушанье, приготовленное Отаки, потому что она никогда его не солила. Я уже упоминал, что индейцы не употребляли соли, пока белые не научили их солить кушанье, да и по сей день многие индейцы могут обходиться без соли. Однажды оба мальчика далеко отошли от вигвама и спустились к низовьям реки. Здесь увидели они несколько ягодных деревьев, напоминающих рябину и покрытых ягодами. Когда эти ягоды поспевают, есть их нельзя — такие они кислые; но с первыми же заморозками кислота в них превращается в сахар, и тогда ягоды несколько напоминают на вкус смородину. Они очень терпкие и сладкие; любят их не только люди, но и птицы. Увидев эти деревца, мальчики очень обрадовались и тотчас же начали срывать ягоды. Странным казалось им, как это женщины до сих пор не нашли этих деревьев и не обобрали ягод. Наевшись до отвала, Одинокий Бизон сказал:
— Следует собрать и отнести все эти ягоды в наш вигвам. Нам их хватит на зиму.
— Ты прав, — отозвался Синопа. — Но не мужское дело собирать ягоды. Приведем-ка сюда Отаки.
— Она еще маленькая, одной ей не обобрать все деревья, — возразил Одинокий Бизон. — Не позвать ли наших матерей? А Отаки будет им помогать.
— Хорошо. Ступай позови их, а я останусь здесь и буду сторожить. Деревья наши, потому что мы их нашли, и я никому не позволю рвать с них ягоды.
Одинокий Бизон побежал по направлению к лагерю, а Синопа остался. Холодно было стоять на одном месте. Он решил побродить поблизости и не заметил, как отошел далеко от деревьев. Вдруг увидел он какие-то странные следы на снегу — это были отпечатки больших круглых лап. Синопа долго их рассматривал. «Вот если бы дедушка был здесь, он бы сразу догадался, какое животное оставило эти следы», — подумал мальчик.
Свернув в сторону, он снова увидел странные следы. «Хотел бы я знать, что это за животное! А не пойти ли по следу? Быть может, я и узнаю…»
Следы тянулись от реки по направлению к утесу из песчаника. Синопа вошел в лес. Здесь он увидел, что животное поднялось на задние лапы, а когтями передних лап содрало кору с тополя. На снегу валялись кусочки коры. Чуть дальше животное остановилось и, по-видимому, долго стояло на одном месте, так как здесь снег был утоптан большими лапами. Еще дальше зверь сидел на снегу и оставил отпечаток длинного хвоста. Взглянув на отпечаток, Синопа понял, что идет не по следу медведя, так как у медведя хвост короткий. «И это не волк, — рассуждал мальчик. — У волков пушистые хвосты, а этот хвост покрыт короткой шерстью. Быть может, я иду по следу выдры?»
Он ускорил шаги и вскоре приблизился к утесу. Там, где начинался подъем, деревьев было мало. Крутой склон был усеян камнями и каменными глыбами, а между глыб виднелись следы странного зверя. «Должно быть, это выдра», — снова подумал мальчик. Он забыл о том, что следы были в десять раз больше тех, какие оставила бы выдра. Кроме того, выдра не идет, а как бы ползет по снегу; передние лапы она прижимает к груди, а задними отталкивается от земли, оставляя за собой неглубокую ложбинку в снегу. Синопа стал взбираться по склону и вскоре остановился у подножия утеса. Здесь следы обрывались у входа в узкую и низкую пещеру в скале. Мальчик сделал еще несколько шагов и смело заглянул в пещеру, надеясь увидеть там какое-нибудь животное. Но в темной пещере никого не было видно, а на каменном полу валялись обглоданные кости — большие берцовые кости и ребра бизона и оленя. И вдруг Синопе стало страшно. Да и всякий испугался бы, увидев эту черную пещеру и обглоданные кости с приставшими к ним кусками мяса. Мальчик вскрикнул, повернулся и стремглав побежал вниз по склону. Миновав ягодные деревца, он помчался по направлению к лагерю и вскоре встретил свою мать, Красного Журавля, Отаки, Одинокого Бизона и их мать. Задыхаясь, рассказал он деду о следах странного зверя, о пещере и обглоданных костях.
— А-ха! — воскликнул Красный Журавль. — Ты видел обглоданные кости в пещере? И отпечатки лап были большие и круглые? А знаешь ли, мой маленький охотник, ведь ты преследовал не выдру, а рысь или, быть может, горного льва!
— Киаи-йо! — закричали женщины. — Да неужели он шел по следам этого страшного зверя?
Мать крепко обняла Синопу и заявила, что теперь не будет отпускать его одного.
— Ха! Пусть мальчик учится! — сказал старый дед. — Ведь ничего плохого не случилось. Мальчуган, беги к отцу и скажи ему, чтобы он взял ружье и привел сюда собак.
Белый Волк отдыхал в своем вигваме. Выслушав рассказ Синопы, он схватил ружье, кликнул собак и так быстро зашагал по тропе, что Синопе пришлось бежать за ним. Вскоре догнали они остальных и через несколько минут подошли к тому месту, где виднелись странные следы на снегу. Собаки понюхали след, заворчали и ощетинились.
— Это следы горного льва, — сказал Белый Волк.
— Да, и очень большого льва, — добавил Красный Журавль.
Белый Волк пошел по следу; за ним бежали собаки, за собаками шел Красный Журавль, а женщины и дети замыкали шествие. Там, где начинался подъем, Белый Волк приказал своим спутникам остановиться и ждать его, а сам пошел дальше вместе с собаками. Поднявшись к подножию утеса, он послал собак вперед. Залившись лаем, собаки побежали по свежему следу. Но у входа в пещеру они почуяли запах зверя, остановились и, поджав хвосты отступили. Эти собаки не годились для охоты; они могли только сторожить лагерь да перевозить поклажу. Белый Волк на них прикрикнул, но они ни за что не хотели идти в пещеру; они скулили, дрожали и жалобно на него посматривали. Видя, что собак не переупрямишь, Белый Волк взвел курок, крадучись подошел к входу в пещеру, наклонился и заглянул внутрь. Сначала он ничего не мог разглядеть, но вдруг в глубине пещеры блеснули две зеленоватые точки, и он догадался, что это глаза зверя. Медленно поднял он ружье, прицелился и спустил курок.
— Бум! — прогремел выстрел, и облако дыма затянуло вход в пещеру. Белый Волк тотчас же отскочил в сторону, и хорошо сделал! Из пещеры выскочила с громким ревом красно-бурая горная львица. Она корчилась и каталась по снегу, а из раны на ее шее струилась кровь. Собаки преодолели страх и бросились к ней, но разъяренный зверь отшвырнул их своими огромными лапами. Испуганные псы обратились в бегство и бежали, не останавливаясь, до самого лагеря. Старик, женщины и дети издали наблюдали эту сцену. Они были так взволнованны, что не могли выговорить ни слова. Белый Волк поспешно заряжал ружье, опасаясь, как бы не напала на него раненая львица. Но рана оказалась смертельной; львица в последний раз подпрыгнула и упала на снег. Видя, что она лежит неподвижно, Красный Журавль стал взбираться по склону, а за ним побежали и все остальные. Синопа взял львицу за передние лапы и попытался ее чуть-чуть приподнять, но силенок у него не хватило.
— Ха! Это убийца оленей! — воскликнул Белый Волк. — Должно быть, там, в пещере, остались детеныши. Отец, подержи мое ружье, а я пойду посмотрю.
Он вошел в пещеру и вскоре вернулся, держа на руках крохотного горного львенка. Величиной он был с домашнюю кошку, а на его светлой шкурке виднелись темные пятна. Он был так мал, что еще не боялся человека; когда Белый Волк погладил его и почесал ему за ухом, львенок замурлыкал как кошка.
— Дай мне его, отец! — попросил Синопа.
Он завернул львенка в одеяло, и тот замурлыкал еще громче.
Белый Волк и Красный Журавль стали сдирать шкуру со львицы, а женщины и дети вернулись к ягодным деревцам и быстро обобрали все ягоды. Придя домой, они высыпали их на чистые шкуры, а Отаки отнесла мешок ягод в детский вигвам и там их высушила.
Вечером Синопа сидел у костра, держа на руках горного львенка.
— Дедушка, — обратился он к Красному Журавлю, — почему почти на всех ягодных кустах и деревьях торчат острые шипы?
— Старик-Творец усеял ветки шипами, — отозвался дед. — Слушай вот как было дело. Старик создал землю, деревья и всех животных. Но следует сказать, что хотя и был он творцом мира, но частенько поступал неразумно. Однажды шел он по берегу, над рекой. Посмотрев вниз, он увидел в воде гроздья красных ягод. Старику очень хотелось есть; он быстро разделся и прыгнул с высокого берега в воду. Долго плавал он и нырял, но ягод найти не мог. Тогда он вскарабкался на берег, лег, посмотрел вниз и опять увидел ягоды. Снова прыгнул он в воду и долго плавал. Так повторялось несколько раз. Наконец он выбился из сил и чуть не утонул. С трудом вылез он на берег и растянулся на песке. Случайно посмотрел он вверх и увидел над своей головой ветку деревца, сгибавшуюся под тяжестью ягод. Только тогда он понял, что в воде были не ягоды, а отражение ягод. Рассердился Старик, вскочил и стал бить деревцо палкой. И ветви деревца покрылись шипами. «Отныне и ты и тебе подобные — все вы будете усеяны шипами! — сказал Старик. — И люди будут награждать вас ударами, сбивая ягоды с ветвей».
И по сей день женщины, собирая ягоды на зиму, палками сбивают их с веток, чтобы не поцарапать рук.
Глава XI. Синопа вступает в братство Москитов
Прошло несколько лет с тех пор, как племя черноногих зимовало в долине реки Два Талисмана. Однажды, в жаркий летний день, Красный Журавль и Белый Волк сидели в тени вигвама и по очереди курили большую трубку. На поляне играли дети, почти все мальчики были старше и сильнее, чем Синопа. Докуривая трубку, Белый Волк улыбнулся и с довольным видом стал потирать свои маленькие руки. У индейцев, живших на равнинах, руки и ноги были маленькие и очень красивые.
— Почему ты улыбаешься, сын мой? — спросил Красный Журавль.
— Смотрю на детей и радуюсь, — отозвался Белый Волк, указывая рукой на Синопу, который далеко опередил гнавшихся за ним мальчиков и девочек. — Знаешь ли, отец, — добавил он, — когда-нибудь наш мальчик будет великим вождем. Настанет день, когда мы будем им гордиться.
— Да, да, правду ты сказал, — отозвался старик. — Какой он добрый и смелый! И все его любят. Дети со всех концов лагеря приходят сюда и просят его поиграть с ними.
— Вождь должен заслужить любовь народа, — сказал Белый Волк. — Как бы ни был храбр человек, какие бы подвиги ни совершил он на войне, — все равно не быть ему вождем, если народ его не любит.
— Знаю, знаю! — воскликнул Красный Журавль. — Этому-то и учил я тебя в молодости. И вождем тебя избрали, потому что ты добр и помогаешь беднякам, вдовам и сиротам.
Белый Волк согласился с ним.
— Настало время, — продолжал он, — когда мы должны заняться обучением Синопы. Пусть вступит он в братство Су-ис-ксис-ик.
Все индейские племена имели немало различных братств, или союзов. Среди этих братств были братства тайные, и лишь немногим избранным известны были все их обряды и церемонии. Наибольшее количество братств насчитывало, да и по сей день насчитывает, племя хопи или моки из Северной Аризоны. Это племя имеет несколько сот различных союзов, а самыми любопытными являются братство Змеи и Флейты. Члены братства Змеи устраивают раз в два года священные пляски. Сначала все они собираются в киве, или священном доме, и там совершают какие-то тайные обряды, затем выходят на площадь и пляшут, тело их обвивают гремучие змеи, укусы которых смертельны. Все братства, или союзы, у всех племен преследуют какую-нибудь определенную цель. Хопи, или «народ мира», как они сами себя называют, живут в пустынной стране и возделывают поля и огороды. Они питаются маисом, бобами и тыквами. Никогда они не были охотниками и воинами. В жизни хопи самую большую роль играет дождь, так как от дождя зависит урожай. Поэтому все тайные общества хопи ставят себе целью вызывать дождь. Хопи очень суеверны: они совершают тайные обряды в кивах, устраивают священные пляски и верят, будто этим можно предотвратить засуху. Иную цель ставили себе черноногие. Они были охотниками и кочевниками. Страна их простиралась на юг от Саскачевана до реки Йеллоустон и на сотни миль к востоку от Скалистых гор. Здесь охотились они на бизонов, лосей, оленей и других животных. Враждебные племена вторгались в их владения и убивали дичь, и черноногие постоянно должны были вести с ними войну и изгонять их из страны. Вот почему братства, или союзы, черноногих являлись как бы военными отрядами и ставили себе целью воспитывать воинов. Младшим из этих братств было братство Су-ис-ксис-ик, или Москитов, о котором упомянул Белый Волк. В братство Москитов входили мальчики-подростки, но во главе стояли два-три старика, которые являлись руководителями или учителями. На них лежала обязанность беседовать с мальчиками на тему о том, как нужно жить, чтобы стать хорошим воином и охотником; кроме того, они обучали их военному делу и военным пляскам, а также заставляли поклоняться богам, и главным образом Солнцу.
Настал вечер. Синопа, усталый и голодный, прибежал в вигвам и сел рядом с отцом. Мать подала ему большой кусок бизоньего мяса, ягоды и миску с похлебкой. Уплетая за обе щеки, Синопа рассказывал об играх с детьми.
— Сегодня мы бегали, и никто не мог меня догнать. Потом мы спустились к реке, и я первым доплыл до другого берега и вернулся назад.
Белый Волк и Красный Журавль с улыбкой переглянулись, а старый дед подумал: «Да, да, пора ему учиться».
После ужина Белый Волк сказал сыну:
— Мой мальчик, скоро придется тебе отказаться от детских игр. Мы с дедом решили, что ты должен стать Су-ис-ксис-ик. В следующий раз, когда члены братства соберутся в большом вигваме, дед отведет тебя к ним.
— Ах, как я рад! — воскликнул Синопа. — Я войду в военный отряд! А скоро ли я перейду в другое братство? Мне бы очень хотелось быть Ай-ин-и-ки-квак.
— О, тебе придется подождать еще несколько зим, — отозвался отец. — Сначала ты должен побывать на войне, и тогда только тебя примут в этот отряд.
Ай-ин-и-ки-квак, или Ловцы, охраняли большой лагерь. Они Должны были защищать его в минуты опасности, а также следить за тем, чтобы индейцы выполняли приказы своих вождей и старшин. Так, например, когда в окрестностях лагеря паслись большие стада бизонов, старшины запрещали охотиться поодиночке и спугивать стада. В определенные дни все мужчины вместе отправлялись на охоту и привозили в лагерь много мяса и шкур. Если кто-нибудь нарушал это правило, старшины приказывали Ловцам наказать ослушника. Его били хлыстом и ломали его оружие, а иногда уничтожали его вигвам, все имущество и убивали лошадей. Кроме Москитов и Ловцов были у черноногих и другие братства; назывались они Бизоны, Носители Ворона, Бешеные Собаки; отдельные братства или отряды входили в союз братств — И кун-у-ка-тси, или Все друзья.
Итак, Белый Волк и Красный Журавль решили, что Синопа должен вступить в братство Москитов. На следующее утро Красный Журавль по-новому причесал Синопу. Раньше мать ежедневно расчесывала ему волосы и заплетала в четыре косы: две спускались на спину, а две прикрывали уши. Теперь к четырем косам прибавилась пятая, тоненькая, косичка, спускавшаяся на правое ухо. В эту косичку старик вплел узкую полоску, вырезанную из шкуры выдры: Солнце, как считали индейцы, особенно любило этот мех. Если бы Синопа пал в битве, враги сняли бы с него скальп вместе с косичкой и сохранили бы как трофей. Сейчас же после завтрака мать мальчика начала делать для него мокасины и просидела над этой работой несколько дней. Верхнюю часть, или голенище, она украсила разноцветными иглами дикобраза; каждая игла была крепко пришита тонкими нитками из сухожилий. Между тем Красный Журавль, порывшись в своих мешках, достал четыре шкуры антилопы. Кожа была белоснежная и прекрасно выдубленная.
— Ее дубила твоя бабушка за год до смерти, — объяснил он Синопе. — Я хранил ее для тебя. Теперь мы сделаем из этой кожи твой первый военный наряд. Смотри, как я буду кроить. Когда-нибудь тебе самому придется кроить и шить.
Старик снял мерку с мальчика, из двух шкур сделал ему штаны с длинной бахромой и украсил их пучками конского волоса, выкрашенного в красный цвет, а также пучками волос со скальпов, которые Красный Журавль хранил как трофеи. Из двух других шкур сделана была широкая, обшитая бахромой рубаха, доходившая почти до колен. Белоснежные с черными хвостами шкурки украшали воротник и спускались на рукава. Красный Журавль нарисовал на рубахе спереди и сзади каких-то маленьких синих и желтых животных, походивших на ящерицу. Синопа спросил, что это за животные.
— Я не могу тебе сказать, — отозвался дед. — Это мой «тайный помощник», которого я видел во сне, когда постился. Он вышел из воды и обещал всегда мне помогать. Вот я и нарисовал его на твоей одежде. Пусть он и тебе помогает.
— А когда же у меня будет мой собственный «тайный помощник»? — спросил Синопа.
— Сейчас тебе двенадцать зим; пройдет еще три зимы, и ты можешь тогда начать пост. Для этого нужно уйти в какое-нибудь уединенное местечко подальше от лагеря. Быть может, тебе придется поститься пять, шесть или даже семь дней. Каждый день мать будет приносить тебе воду, а есть в это время нельзя. Поститься ты будешь до тех пор, пока не увидишь во сне какого-нибудь зверя или птицу, которая пообещает быть твоим «тайным помощником». Надеюсь, что у тебя будет могущественный помощник!
— О да, дедушка! Я в этом уверен, — заявил Синопа.
Члены братства Москитов должны были собраться через несколько дней. Между тем в вигваме Белого Волка кипела работа. Из шкуры выдры, которую поймал Красный Журавль, изготовлен был футляр для лука и колчан для стрел, расшитый иглами дикобраза. Отец и дед подарили ему новый лук и новые стрелы. Синопе никогда еще не приходилось стрелять из такого большою лука, но он был сильным, мускулистым мальчиком и легко мог его сгибать. Стрелы он получил настоящие, какими стреляют взрослые воины, с тонкими, прямыми древками, красивым оперением и маленькими зазубренными наконечниками. Новый пояс Синопы был украшен бусами, а за поясом торчал нож в ножнах.
Наконец настал великий день. Синопа надел новый костюм, повесил за спину колчан из шкуры выдры и отправился вместе с дедом на собрание Москитов. В большом вигваме одного из старшин сидели на мягких шкурах мальчики-подростки, друзья Синопы. Когда он показался у входа, раздались возгласы:
— А! Вот и Синопа! Добро пожаловать, брат, добро пожаловать!
Красный Журавль прошел в глубь вигвама и сел рядом с двумя стариками, а товарищи Синопы подвинулись, и для мальчика нашлось свободное местечко. Старики дали знак, призывая к молчанию, затем взяли два барабана и, ударяя в них, затянули военную песню. Все дети встали и начали плясать вокруг костра. Красный Журавль часто их останавливал и указывал, какие ошибки делают они в танце13. Потом дети отдыхали, а один из стариков долго говорил о том, что воины Должны быть людьми добрыми и смелыми, всегда готовыми пожертвовать жизнью для блага племени. После беседы снова начались пляски, и день прошел незаметно. На закате солнца Синопа, усталый и счастливый, вернулся Домой. Вечером он сидел у костра, не шалил, не смеялся и рано улегся спать. На следующее утро маленькая Отаки заглянула в вигвам и крикнула:
— Синопа, вставай скорее! Мы идем играть к реке.
Мальчик привстал и посмотрел на нее.
— Нет, сестра, — ответил он, — теперь мне не до игр. Я — Москит и скоро буду взрослым воином.
Так закончилось детство Синопы, индейского мальчика, которому суждено было стать великим вождем. В тот день отец впервые взял его с собой на охоту. Синопа мчался на быстрой лошади, преследовал стадо бизонов и вечером привез в лагерь мясо убитого им бизона.
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru