Геннадий Михайлов - Мини рассказы. Живодер. И другие. - Геннадий Михайлов


Скачано с сайта prochtu.ru

Геннадий Михайлов
МИНИ РАССКАЗЫ. ЖИВОДЕР. И ДРУГИЕ

1.Ж И В О Д Е Р
Июль. Жарко. Асфальт плавится. Очередь к пивному ларьку лениво переругивается с хитрожопыми, желающими проникнуть к окошку без очереди.
У края проезжей части останавливается телега, запряженная понурой лошадью, яростно хлещущей себя хвостом: то ли отбиваясь от слепней, то ли обмахиваясь от жары. На телеге большая клетка, сварганенная из арматуры, внутри несколько псов, высунув языки, тяжело дышат. Смотрят обреченно тоскливо.
Несколько ребятишек дошкольно-школьного возраста, размазывая слёзы по лицу, канючат: «Дяденька, отпусти!». Девочка, просунув руки сквозь прутья решётки, рыдает, такса лижет их, как будто успокаивая и прощаясь.
Возница – мужик с помятой внешностью, не обращая внимания на детей, заткнув кнут за голенище стоптанного керзача и держа в руках длинную палку с петлёй на конце – орудие лова, нахально прёт к заветному окошку. Очередь яростно ощетинивается, мужик оправдывается: что он при работе, что попробуй, побегай за этими сволочами по такой жаре, что он только одну кружечку… Очередь сатанеет: «Живоглот! Шкуродёр! Все при работе. Всем одну кружечку».
- Что за шум, а драки нет? – раздаётся чей то радостный возглас. Четыре молодых лейтенанта – летунов – военные летчики с соседнего аэродрома, заинтересованно рассматривают телегу с клеткой и её содержимым. Поняв в чём дело, один из них с возгласом: « Ах ты, гад! Собак на мыло, а сам в очередь за пивом?», подходит к клетке и открывает задвижку. Собаки, не веря своему спасению, медлят, но вдруг как по команде устремляются на выход, устраивая кучу-малу. Мужик кидается спасать своё достояние, но сильные руки молодых лейтенантов подхватывают его, заталкивают в клетку. Вслед летит кепка. Закрыв задвижку и закрутив её для верности проволокой, погоняют лошадь. Та от неожиданности лягает ногой, трогает с места и понуро бредёт дальше, оставляя следы подков в плавящемся асфальте и увозя клетку с мужиком в ней. Очередь радостно гогочет и пропускает лейтенантов без очереди к окошку.
/Винница, июль 1967г./


2.К А З Н Ь
Конец ночи или начало утра в январе под Питером в половине седьмого?
Мороз в ночи усилился. Выпавший накануне снежок замаскировал тропинку, ведущую через луг к плотине. Тусклый диодный свет от брелка с ключами нехотя подсвечивает едва угадываемую дорогу. От этого темнота кажется ещё чернее. Иду скорее на ощупь. Внезапно проваливающаяся в снег по щиколотки нога, заставляет то и дело выбираться на твердь тропинки. Черные громады застывших деревьев, как-то совершенно не располагают к себе.
Но вот и плотина. Шум, до толе казавшийся совершенно не реальным в застывшей от мороза ночи, усилился и превратился в рев воды, переливающейся через верх затвора и падающей с высоты десятка метров.
Фонарь на столбе у плотины мертвенным светом освещает фантастическую картину. Мельчайшая водяная пыль разбивающейся воды, облаком поднимается выше плотины и, замерзая на лету мириадами снежинок, ложится вокруг, причудливо обволакивая и механизм затвора, и развалины здания бывшей ГЭС, и перила мостка над ревущим прораном.
Закрыв лицо руками, проскакиваю снежный заслон, ощущая ногами где-то в полуметре под собой клокочущую ярость низвергающейся воды. Не по себе. Прочь от этого места, да побыстрее.
Наконец, вдали, замаячил крайний фонарь посёлка. Тропинка постепенно превращается в улицу, чисто-беленькую от свежего снега, ещё не потревоженного людьми, окаймленную чернеющими деревьями. Вот уже просматриваются и первые дома. Деревня ещё спит. Мертвая тишина. Какое-то неясное чувство тревоги охватывает меня. Так бывает, когда появляется что-то непонятное, неестественное, необъяснимое.
Вот и сейчас, у края проезжей части, впереди, в десятке метров от меня, под кроной высоченного дерева на чисто белом-белом снегу огромное, в два обхвата, черное пятно. Не нравится оно мне чем-то. Невольно замедляю шаг, изо всех сил всматриваясь в пятно. Замечаю, что пятно, к тому же, шевелится. Замер. На голове шевельнулись волосы. Делаю осторожный шаг в сторону. И вдруг пятно с шумом, в буквальном смысле слова прямо вертикально взмывает вверх. От неожиданности я, кажется, присел. Десятка два ворон взлетело и растворилось в кроне дерева. Наступила звенящая тишина.
Вытирая холодный пот со лба, всматриваюсь в это место: на взъерошенном снегу большое кровавое пятно, вокруг разбросанные черные перья и в центре этого крошева подергивающееся в смертельной агонии разодранное тело птицы.
Оказывается, я стал невольным свидетелем ночной казни. Что столь аморального по законам вороньей стаи должна была совершить их соплеменница, чтоб заслужить столь ужасный конец?
/Рождествено, январь 1998г./


3.Ё. Т. М.
Мороз крепчал и крепчал всю ночь, и к утру он уже обжигал.
Заиндевелый «Москвич», покрытый шапками снега, скукожившись и почти прижавшись к ограде детского садика, стоял в пяти метрах от опоры осветительного столба.
Мертвенный свет освещал внутренний двор многоэтажки. Довольно плотный мужчина, тепло одетый, направился к «Москвичу». Раздался натуженный вой стартера. Двигатель не заводился. Наконец, стартёр, всхлипнув последний раз, отказал окончательно: аккумулятор сдох.
Чертыхаясь, мужчина исчез в парадной и появился через несколько минут, ведя за руку девчушку лет восьми - девяти, одетую в шубку, валенки и замотанную маминым платком по самые глаза. Затолкав её в кабину, за руль, и наказав давить на газ, он вставил заводную рукоятку и, уцепившись двумя руками, рванул со всей мочи. Машина взревела, окутавшись смрадным дымом, и неожиданно поехала задним ходом. Хозяин, вцепившись двумя руками в бампер, пытаясь удержать машину, волочился за ней и орал не своим голосом что-то дочке.
Силы были неравные. Через несколько секунд раздался глухой удар и скрежет мнущегося металла. Машина багажником врезалась в осветительный столб и заглохла.
Наступившую тишину взорвал вопль мужика: «ё. т… м…». Размер выражения превышал этажность хрущевок. А я подумал: «Разве это мат? Просто констатация факта, без которого его дочка не появилась бы на свет».
/Зимой в Питере, 1965г/


4.Х О З Я И Н
Каждое утро, когда рабочий день уже в разгаре, не торопясь, в развалку, посредине улицы, припорошенной снегом, идет ОН. Белого фетра бурки, отороченные коричневой зам шей; дубленый полушубок из белой овчины нараспашку; необъятной ширины синие галифе, из которых вываливается пузо; и все это венчает синюшно – багровая рожа с заплывшими жиром глазками.
Идет ОН. ХОЗЯИН. ДИРЕКТОР.
А вот и его цель: КОНТОРА – покосившееся деревянное строение. Промеж двух окон фасада – несуразно большое крыльцо, обнесенное перилами и замышлявшееся как трибуна для митингов; у входной двери, на флагштоке, вылинявший до белого, красный флаг.
ОН поднимается на крыльцо, расставляет по шире ноги и расстегивает ширинку. Мощная оранжевая струя испещряет снег под окном бухгалтерии. Ему глубоко наплевать на женщин за окном в бухгалтерии и на люд у крыльца, с раннего утра ожидающий его прихода.
ОН ссыт… На всех…
В тот день было как всегда. Скрипели ступени, когда ОН поднимался; подойдя к перилам, обвел мутным взглядом улицу; потоптался и направил струю на снег под окно. И вдруг неведомая сила сломала его пополам. При этом ОН со всего маху врезался мордой в перила и грузно осел как раз под вывеской на входных дверях: «Совхоз имени В.И.Ленина». Совхозный электрик еще с вечера кинул под окно моток оголенного провода и свободный конец воткнул в розетку. 110 вольт постоянного тока от американского паро-электрогенератора, установленного на соседнем спиртзаводе ещё в тридцатые годы, сделали своё дело.
/Тамбовская обл, р.ц.Сосновка, Март 1954г/



5.К А П К А Н
Мы - несколько первоклашек - возвращались из школы домой через пустырь.
Распределившись веером, брели мы, ковыряясь в песке, увлеченные поисками сплавленных молниями стекловидных сгустков кварцевого песка, как вдруг услышали не то стон, не то плачь, а скорее вой столь жалобный и душераздирающий, что стало тревожно и страшно.
Сбившись в кучу, робко двинулись в сторону звука. Через несколько шагов под кустиком обнаружили рыжего лисенка. Он замолчал и уставился на нас. И столько в его глазах было, я бы сказал, человеческой боли, тоски и мольбы о помощи, что все в душе перевернулось.
Лисенок не двигался. Осмотрели его. Двух задних лапок не было. На местах коленок - кровоточащие раны и кровавый след. Этот след через десяток метров привел нас к капкану.
Открывшаяся картина еще раз полоснула наши сердца: из капкана торчали две лисёнкины лапки. Мы были потрясены: лисёнок отгрыз себе лапы в коленных суставах и тем приобрел свободу, свободу - ценой смерти: не донесли мы его до дому живым.
/сДрязги, Сентябрь, 1944г/

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru