--------------------------------------------------------------------------

Олег Анатольевич Борисенко - Железная дорога или жди меня.

--------------------------------------------------------------------------

Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru

«ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА»

Олег Борисенко.

ПОВЕСТЬ.

(текст аудиокниги)

( Часть текста написана в прошедшем времени и читается от имени автора, а наличие абзацев написанных в настоящем времени, по мнению автора, должны создать эффект присутствия в том или ином событии, доводится закадровым голосом).

(Образ Борсукова собирательный, это не автобиография и не мемуары, но многие персонажи повести не вымышлены)

Борсуков - читается через "О", это тоже часть замысла сюжета повести.

ВСТУПЛЕНИЕ.

Железная дорога – это название строевой песни нашего выпускного курса Орджоникидзевского военного училища им. С.М.Кирова.

Это гимн "КИРОВЦЕВ" всех поколений.

Повесть, о пути лейтенанта и его однокашников, про заоблачную любовь, локальные конфликты, и не паркетную службу.

Это юмор - плавно переходящий в жизненную трагедию нашего поколения.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ:

«Спасибо Катьке – что продала Аляску!»

1985 год.

Северная Осетия.

Вдоль, по асфальтированной аллее, усаженной тополями, в застиранной форме ХБ, в пилотках и яловых сапогах, проходят курсанты третьего курса.

Рота выдвигается строем - с достоинством старшекурсников - чуть замедляя походный шаг.

Звучит строевая песня:

Запевалы звонко и красиво вытягивают:

Голоса от команд огрубели,

Ветер выточил строгие лица,

Мы давно уже носим шинели,

Темно-красного цвета петлицы,

Припев подхватывают всей ротой:

Дни пройдут, и, пьянея от счастья.

Лейтенант молодой улыбнется.

И горячими будут объятья.

Когда к дому родному вернется.

Вновь запевалы продолжают…

За спиной бесконечность дороги.

На губах как заклятие "нужно".

Холода и ночные тревоги.

Закалили как сталь нашу дружбу.

Припев подхватывает сотня голосов…

Дни пройдут, нам расстаться придется.

На прощанье друзей обнимая.

Лейтенант молодой улыбнется.

Незаметно слезу утирая.

Запевалы тянут последний куплет…

Мы жалеть о прошедшем не будем.

Впереди у нас трудная служба.

Не вздыхайте сочувственно люди.

Не вздыхать, нам завидовать нужно.

И рота вновь поет припев …

Дни пройдут, эМПээСа вагоны.

Развезут молодых лейтенантов.

Приглядись, несмотря на погоны.

В них увидишь вчерашних курсантов.

Это песня одной из рот третьего курса. Никто не имеет права ее петь - кроме них.

В нашем училище существуют неписаные традиции, которые свято соблюдаются. И эта песня одна из них.

Вечереет.

Здесь в предгорье сумерки приходят рано, и небо покрывает ковер из миллионов звезд.

Стоя на вечерних проверках, мы с Колькой, всматриваемся в небо Кавказа, разгадывая и пытаясь угадать, какая из них упадет нам на погоны.

На фоне высоких белеющих гор, раскинулся наш летний лагерь военного училища.

С казарменными помещениями и летними классами. Линейкой, ведущей в одну сторону, к училищной столовой в сторону гор, и в другую к строевому плацу на равнину, где за горной речкой,раскинулось село Камгорон.

В сумерках еще виден спортгородок, с полосой препятствий и ровными двумя квадратами перекладин - турников.

Грохочет горная речка Сунжа, отделяющая нас от гражданской территории.

Позади четыре года учебы.

Это время полевых выходов, стрельбищ, ночных марш-бросков, переходов по горным дорогам Осетии , Чечни и Ингушетии.

Еще никто не знает, что через десяток лет, многим из нас придется воевать в этих местах, а сейчас, мы можем бродить в самоволки, и в каждом доме тебя напоят и накормят.

К курсантам местные относятся с уважением и любовью. Называя наше училище «Погран» - по привычке. Так как оно раньше готовило офицеров пограничных и внутренних войск.

В Орджоникидзе, есть еще два училища - ЗРУ (Зенитно-ракетное) и общевойсковое.

Мы иногда пересекаемся, особенно в Доме Офицеров, будучи в увольнении.

Бывают и стычки, часто перерастающие в кулачные бои.

Возвращаемся с шишками и фингалами, гоняя ногами по казарме чужие фуражки – трофеи с алыми и черными околышами. Доказывающие, что мы вернулись домой с победой.

Руководство училища смотрит на эти шалости сквозь пальцы – сами такими были.

Старшие рассказывали, что однажды начальнику училища позвонил комендант города и пожаловался:

- Ваши курсанты дерутся на проспекте!

Ответ генерала Бубенчикова был своеобразным:

- Мои курсанты не дерутся, они наводят порядок!

После осенних беспорядков тысяча девятьсот восемьдесят первого года между нами, курсантами разных училищ, наступил долгожданный мир.

Так как личный состав училищ принимал участие в ликвидации антиправительственных выступлений и погромов, и это навсегда нас «Кировцев» сроднило с ракетчиками.

Общевойсковиков мы, по прежнему, не любили, так как в отличие от нашей казарменной системы, у них был свободный выход. И звали их за глаза девочками и пылесосами, постоянно задираясь в увольнениях.

Они же в отместку дразнили нас «МопАми», это от прежнего названия нашего ведомства. (Министерство Охраны Общественного Порядка)

Но за четыре года, и среди пылесосов, мы успели приобрести друзей, особенно земляков, с которыми ехали вместе в отпуск.

Да.

Чуть не увлекся воспоминаниями!

Вернемся дорогой читатель все же в Камгарон…

Стемнело.

К воротам летнего центра подъехал ЗИЛ-131 с кузовом крытым брезентовым тентом.

На заднем борту табличка желтого цвета «ЛЮДИ».

Дневальный по КПП, в шинели с курсовками второго курса на рукаве, со штык - ножом на солдатском ремне. Выходит из здания и, взглянув на Зил, открывает ворота, впуская машину.

Автомобиль, проехав по нижней дороге мимо находящегося слева спортгородка, останавливается.

Из кузова выпрыгивает курсант.

Он одет в офицерскую полевую форму. На нем ремень с новенькой скрипящей портупеей. На голове полевая фуражка с опущенным поводком. Через плечо ремешок с плащ-накидкой.

В руках у старшекурсника офицерская полевая сумка.

Там явно не тетрадки.

Махнув рукой водителю, курсант весело благодарит:

- Спасибо братишка!

Военный водитель – солдат срочной службы улыбаясь и выглядывая в боковое окно, игриво предупреждает:

- Счастливо. Смотри, не спались!

Автомобиль трогается.

А наш курсант, проводив ЗИЛ, осматривается и, шагнув с дороги, растворяется в темноте спортивного городка…

Зажигаются огни на плацу.

Роты военного училища выдвигаются на обще-училищную вечернюю поверку.

По дороге все поют строевые песни. Песни, накладываясь одна на одну, создают ту самую не передаваемую атмосферу вечернего ритуала.

А при заходе на строевой плац, подразделения, переходя на строевой шаг, обрывают песню.

Где-то в глубине учебного центра одна из рот поет:

С играй еще походную, курсант приятель мой,

Училище военное закончим мы стобой

-Уедем в дальние края, на карте не найти,

судьба военная моя, не легкие пути.

Проходят дни – сменяются, вчера ты был курсант,

Теперь к нам обращаются товарищ лейтенант,

Уедим в дальние края на карте не найти,

Судьба военная моя, нелегкие пути.

С Чукотки и до Балтики, во все концы земли,

разъедутся романтики – товарищи мои…

На песню накладывается еще одна, это топая сапожищами, вышагивают курсанты младших курсов:

- Идет курсант по городу,

по незнакомой улице,

и от улыбок девичьих вся улица светла…

Ну, вот и все.

Сегодня по традиции мы передаем батальонную песню четвертого курса, нашим последователям - курсантам третьего года обучения.

Впервые песню «Железная дорога», запели курсанты в конце шестидесятых.

Это старая традиция нашего Краснознаменного училища.

Правда, старшие офицеры рассказывали, что раньше, в годы их курсантской молодости, пели «Широкая дорога».

Но это ничего не меняет.

Традиция, есть традиция.

Сегодня последним на плац придет наш выпускной курс.

И после училищной вечерней проверки, по дороге в летний клуб, мы последний раз батальоном споём только первый куплет, а дальше, как эстафету, слова песни подхватит третий курс.

Теперь они будут старшими.

Мы ведь без пяти минут офицеры.

Впереди государственные экзамены и выпуск.

А там распределение по всему Советскому Союзу и не только.

Ну вот, опять чуть не отвлекся от темы!

А где же наш служивый?

Пока я увлекся воспоминаниями, он уже пробежал по спортивному городку.

Курсант, раздвинув ветки орешника, ловко перебегает через центральную аллею перед идущим на построение строем прапорщиков – экстернов.

Строй смотрится смешно.

В первых рядах чеканят шаг худые Дон-Кихоты, а в задних семенят Санчо-Панчи, маленькие и толстые. Ну, просто умора! И это тоже будущие лейтенанты.

Прапора поют свою, где-то найденную в солдатских сусеках красивую строевую песню, повторяя последние две строчки всем строем.

Напишет ротный писарь бумагу,

подпишет ту бумагу комбат,

Что, честно не нарушив присягу,

Два года служил солдат.

И снова сердце к сердцу прижато,

Слезинки на ресницах блестят,

Родная дождалась ты солдата,

Уволен солдат в запас…

Но он петь Железную дорогу сегодня не будет. Так - как, заступает в наряд дневальным по роте.

Днем же, наш курсант был в Орджоникидзе.

В самоволке.

И вот теперь возвращается с небольшим опозданием.

Ой!

Лишь бы никто не заметил его отсутствия-то.

Ведь вылететь на гражданку за несколько недель до выпуска, не радужная перспектива.

Часть 2

Курсант Борсуков, спрыгнувший несколько минут назад из кузова грузовика, пригибаясь, пересекает городок с учебными классами, и рыбкой ныряет в казарменное помещение.

Он пробегает пост дневального, и скрывается в проходе двухъярусных кроватей, заправленных белыми пикейными покрывалами.

Быстро опускается на колени в проходе, и прячет полевую сумку между сеткой кровати и подвязанным вещмешком.

-Тебя где черти полосатые носят? – раздается за спиной Олега голос.

Это дежурный по роте сержант Хусаинов.

Борсуков, поднимаясь и отряхивая колени, оправдывается:

- Блин, Вадим, чуть не опоздал.

- Опоздал. Опоздал. Ткач за тебя на развод уже сходил. Бери штык нож и

дуй на тумбочку. Я сказал, что ты ходил территорию принимать.

Сержант протягивает штык-нож Борсукову.

- Спасибо.

- Спасибо в стакан не нальёшь!

- Вечером,- хитро подмигивает самовольщик.

- Что? Привез что ли?

- Ага. Только еле-еле нашел. Везде борьба с зеленым змием. Все магазины винно-водочные закрыты.

- Комбат объявил, что выпускного вечера в ресторане не будет. Запретили. Партия пить запрещает. Сухой закон в стране! – вздыхает Хусаинов.

Борсуков, надевая штык-нож на ремень, бурчит:

- беспартийный я, все равно отмечу.

Как свежий летний ветерок, в открытые двери летней казармы, врывается песня.

Это наш четвертый курс, построившись в колонну по шесть, вышел на аллею.

- «Китайцы», пошли.- улыбается Вадим Хусаинов.

- Айда, послушаем,- предлагает Борсуков.

Оба выходят на крыльцо.

Казарма батальона последняя в цепочке строений.

Дальше несколько учебных классов, а за ними училищный плац.

На котором сейчас перед трибуной, стоят ровным строем подразделения.

Все ждут четвертый курс.

Наш батальон называют Китайским. Потому, что в 1981 году, набрали на сто человек больше положенного. Причиной перебора послужило то, что в Перми планировали на следующий год открыть военное училище. А чтоб организовать караульную службу, нужен был старший второй курс. Который планировали собрать из курсантов Новосибирского, Саратовского и Орджоникидзевского училищ.

Но так как Пермское заведение не ввели в эксплуатацию, то мы так и остались Китайцами, дотянув в этом числе до выпуска.

Выпускной батальон идет медленно, с достоинством, уверенно печатая шаг.

Запевалы в двенадцать глоток, собранные посередине коробки в две шеренги, затягивают песню:

Сквозь леса густые-е, топкие снега-а,

Шли полки на запа-ад по пятам врага-а,

Шли под грохот пуше-ек в буре и огне-е,

Шли и днем и ночью, позабыв о сне-е.

Звучит размеренная пауза в четыре четких строевых шага.

И батальон в триста с лишним человек, подхватывает припев:

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она,

Железная дорога,

Родная сторона-а.

Квадрат желтого, электрического света, падающий из казармы на крыльцо освещает спины Хусаинова и Борсукова.

Летают мотыльки. Стрекочут сверчки.

Оба, сидя на ступеньках крыльца деревянного модуля, смотрят на проходящих строем мимо казармы их сокурсников.

И бросался первым в ливень огневой

Молодой разведчик, парень боевой

Смерть его не косит, пуля не берет,

А он идет все дальше, дальше и поет.

Курсанты батальона дружно подхватывают припев:

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она -

Железная дорога,

Родная сторона.

Проходящий сбоку батальона, командир их роты капитан Янин, кулаком грозит Олегу и Вадиму.

- Расселись тут, понимаешь!

Но курсанты, не обращая внимания на грозные сигналы ротного, продолжают заворожено слушать песню батальона.

Поют запевалы:

Он когда вернулся, не узнал села,

Хата материнская сожжена дотла.

Черный дым пожарищ застилает свет

"Где ты? Где ты, мама?

Но ответа нет.

Поёт весь курс:

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она -

Железная дорога,

Родная сторона.

Батальон удаляется. Подходит к входу на плац.

Когда-то курсанты в шестидесятые пели еще один куплет:

Заметает вьюга дальние пути,

Девушки любимой парню не найти.

По щеке тяжелая катится слеза

Золотые косы, синие глаза.

Но со временем петь его почему-то не стали.

Строй будущих офицеров подходит к месту построения училища.

Комбат – подполковник Усманов, командует:

-Ба-та-льон!

Песня внезапно прекращается, и четвертый курс входит на плац.

После проведения вечерней проверки «Железная дорога» будет передана третьему курсу.

Третий её подхватит, и неписаная традиция продолжит свою жизнь.

Сегодня суббота.

Батальоны идут в летний кинотеатр на просмотр художественного фильма.

Репертуар курсанты знают наизусть, так как суровый начальник политотдела полковник Муравьев лично его подбирает.

Но дело не в фильме, а в самом факте посещения училищного клуба.

Здание кинотеатра кроме крыши и сцены, да ряда лавочек ничего не имеет.

Оно стоит на железных столбах, продуваемое летним теплым ветерком.

Просмотр фильма тоже ритуал.

Первыми проходят и занимают лавочки заднего ряда, курсанты четвертого курса. Они вальяжно рассаживаются, снимая ремни с портупеями. Расстегивают ПШ и кладут рядом фуражки.

Вторыми занимают места курсанты третьего курса.

Сняв пилотки и ремни, занимая места перед выпускниками.

Далее заходит второй курс.

Они, сняв головные уборы, позволяют себе расстегнуть только крючки и верхние пуговицы на воротничках ХБ.

И наконец-то торжественным, строевым шагом, поднимая пыль в клубе, занимает самые ближние к сцене ряды первый курс.

Их батальон по команде старшины садится.

Тут же следует команда старшин рот:

- Отставить!!!

Первогодки вскакивают, и... вновь по команде садятся.

-Хорош! Завязывай! - орут на старшин первого курса, с галерки курсанты третьего.

Выпускники стучат кулаками по стене кинобудки…

-Крути шарманку! Сапожник!

Гаснет свет.

В стрекот сверчков и скрип лавочек нежно вливается звук работающего кинопроектора.

- Тр.тр.тр.тр.тр.тр.

Луч кинопроектора, пробиваясь сквозь облако сигаретного дыма пущенного четвертым курсом, проходит редкие дымки третьего. Скользит по чистой глади, пролетая над лысыми головами второкурсников, дрожит от чавканья первого. (Вечно голодные первокурсники нахватали хлеба в столовой, и теперь в темноте, его дружно поедают)

И наконец-то... под треск кинопроектора, стрекот сверчков, чавканье и чмоканье первокурсников, световой луч ударяется в противоположную стену.

Бах!

Под расползающийся и заунывный звук классической музыки фильма.

Во весь экран появляется долгожданная надпись:

Ч А П А Е В.

У...У..У! - доносится с первых двух рядов.

Блин... Опять про море!!! - Разочарованно подхватывает середина зала.

- Ура!

-Ура!

-Ура!

Взрывается галерка.

Курсанты-выпускники, подкидывают вверх фуражки, которые как салют отображаются на экране.

Они смотрят любимый фильм в сотый и в последний раз....

Наш четвертый курс в шутку называют:

"Спасибо Катьке, что продала Аляску"

(Хотя все прекрасно знают, что продала-то Аляску не она, а её внучек.

Но Катька звучит как-то торжественней)

Третий курс кличут

"Веселые ребята".

Беззаботный год обучения, вдобавок награжденный войсковой стажировкой, которая приравнивается к отпуску.

Второй:

"Приказано выжить"

Первый же:

"Хождение по мукам"

По ходу демонстрации фильма начинается традиционный спектакль.

-Тише, тише Петька! Мужик же рыбу ловит! Распугаешь!

-Да отпусти ты его, брат ведь помирает! Ухи просит!

При порыве пленки, весь зал взрывается как глубинная бомба.

Крики, улюлюканье и свист режет уши.

Вновь, застрекотал проектор и фильм продолжается…

Весь зал поет вместе с героями гражданской войны:

-Ты добычи не дождешься,

Черный ворон я не твой…

Кто-то кричит спящему часовому:

-Проснись! Ты серешь!

Другие голосят:

-Греби Иваныч! Врешь не возьмешь!

А кто и белому пулеметчику:

-Куда, лупишь?!!! Прицел смени! Двоечник!

После того как над героем гражданской войны смыкаются воды Урала.

Четвертый курс хором запевает...

- Вы жертвою пали в борьбе роковой, за счастье простого народа...

Тут уж замполиты и командиры не выдерживают, и в летнем кинотеатре врубается свет.

-Выходи... На построение...

Часть 3

Но вернемся в казарму...

Хусаинов, вставая с крыльца и всматриваясь в темноту аллеи, произносит:

- Все. Отпели. Давай дуй на тумбочку. Вон кто-то крадется.

Борсуков, поднимаясь, проходит к посту дневального.

И вовремя.

В казарму влетает помощник дежурного по училищу с двумя звездочками на погонах.

- Почему с поста ушли?

- С какого поста? С тумбочки, что ли? – ехидно улыбается Олег.

- С тумбочки! С тумбочки! Дежурный! А ты куда смотришь? – злясь, выговаривает лейтенант.

-Это тумбочка ушла, пока мы песню слушали, – парирует сержант и, обращаясь к тумбочке, пнув её сапогом, приговаривает:

- Еще раз так сделаешь! Порублю на дрова! Поняла? Сестра Пинокио!

Лейтенант плюет под ноги и, выходя из казармы, ворчит:

- Салабоны долбанные, связываться не хочется.

-Товарищ лейтенант сам в прошлом году вышел из стен нашего родного училища. Но кормить комаров в тайге или гонять скорпионов в пустыне не захотел, а остался курсовым офицером.

Им же, выпускникам нынешнего года, у которых нет отцов-генералов, богатых и высокопоставленных родственников, корячились самые дальние гарнизоны. Потому и смотрели будущие офицеры на лейтенанта свысока. Как на штабиста и приспособленца.

Мы уважали только тех курсовых, которые прибыли из войск, отслужив честно свою пятилетку на задворках нашей любимой родины.

По курсантским меркам, вообще-то, он нас старше на год.

Но лейтенантом был молодым!

Обострять отношения, и портить себе нервы с выпускниками «лейтеха» не хотел.

Да и нужны ли, ему, чужие курсанты?

От своих первокурсников голова кругом идет.

И лейтенант растворился в темноте аллеи.

***

В казарму со стороны заднего входа, вошли два дневальных, которые были на ужине. Это курсанты нашего взвода - Коля Ткаченко и Иванов Сережка.

Наряд по роте состоял из трех рядовых и дежурного - сержанта.

Еще была табуретка, которую мы выставляли на ночь, чтоб не стоять у тумбочки. А оправдывали сие нарушение устава, подготовкой к государственным экзаменам.

Но сегодня внутреннему наряду ссорится с уставом, было не с руки.

Борсуков привез из города пол-литра.

- Микола, где хавчик? – спросил Борсуков, вошедшего курсанта.

- В пожарном ящике. Там масло и хлеб.

- А что, мяса не было?

- Молочный день сегодня. И обязательно на мой день рождения

блин, - горько усмехнулся Ткаченко.

Подошел третий дневальный - Иванов Сергей, по прозвищу Ванечка:

- Ладно, печеньем в клеточку закусим, у меня еще и сало с посылки лежит.

Так что закуси хватит.

-Так, тащи сало и вафли сюда! – улыбается Микола, подшучивая над

Ванечкой, зная, что по курсантской неписаной традиции, слово вафли

произносить стремно, это кулинарное изделие называют печеньем в

клеточку.

Пока калякали, вдали вновь раздались строевые песни.

Это Батальоны и роты возвращались из училищного клуба.

- А! Вот и наши, косоглазые, блеют! – смеясь, крикнул Ванечка, выбегая на крылечко.

- Снегири, что ли?- прислушиваясь, проговорил Коля Ткаченко, тоже направляясь к выходу.

Батальон возвращаясь, пел под ритм походного шага.

И было в этом что-то гражданское - разухабистое.

Сани с лета приготовь, приготовь,

Чтоб зимой не опоздать, опоздать.

Ведь с горы на гОру хочет любовь,

Все сугробы разметать.

Припев тянул весь батальон:

А щеки словно снегири, снегири,

На морозе все горят, все горят.

Кто-то снова о любви говорит,

Уж который год подряд.

Мы с тобою все в снегу - ну и пусть.

Море снега на двоих, на двоих.

Но не знаю я на вкус губы сладкие твои.

И вновь строй подхватывал:

А щеки словно снегири, снегири,

На морозе все горят, все горят.

Кто-то снова о любви говорит,

Уж который год подряд.

Батальон на ходу перестраивался в ротные колонны и расходился по казарменным помещениям.

- Ноги вытирайте! Демоны! - заорал на входящих Борсуков.

Народ проходил мимо курсанта Борсукова, не обижаясь, и не обращая внимания ни на него, ни на тряпку, лежавшую при входе в казарму.

Они только что исполнили свой долг.

Передали песню.

На четвертом батальоне не умрет традиция училища.

Святыню из святынь угробят позже. Когда места курсовых офицеров займут люди далекие от армии. Командовать училищем станут не «Кировцы», а выпускники других училищ, которым далеко наплевать на традиции Краснознаменного. И когда в военных училищах начнут готовить юристов, а не командиров.

А все командно-военные, переименуются в институты.

Часть 4

« ДЕТИ ГАЛАКТИКИ»

Минеральные воды.

2009 год.

Это не передаваемая, особая, обстановка. Звуки, сопровождающие любой аэропорт. Шум турбин приземляющихся и взлетающих лайнеров.

Объявления о посадке, о задержке рейсов и поиски опоздавших.

И почему-то хочется, как когда-то курсантом, стремительно бежать в буфет. Наверное, это рефлекс, возникший с годами учебы в военном училище.

Как у собаки Павлова вырабатывалась слюна при виде пищи, так и у всех бывших курсантов чувство голода возникало в этой атмосфере.

Мужчина, на вид лет пятидесяти, выходит из терминала.

Проходит через толпу встречающих и таксистов.

Его дергает за рукав куртки цыганка с предложением погадать:

- Давай погадаю дорогой.

- Я этой мазью не мажусь. Гуляй Фекла! – одергивает руку Борсуков,

продолжая движение.

- Зачем грубить-то? Так бы и сказал, что ты жадный,- доносится в

спину.

-Я не жадный, я экономный, - улыбается Олег, рассматривая привокзальную

площадь.

- Ждет тебя обратная дорога, и найдешь ты любовь потерянную.

-Как догадалась? Я и сам знаю, что домой вернусь, если под трамвай не попаду в Пятигорске.

Цыганка, потеряв к нему интерес, резко поворачивается, и хватает за рукав молодого человека идущего позади Борсукова. Тот, молча, отмахивается от нее как от назойливой мухи.

***

Полковник запаса, не был в Минеральных Водах с две тысячи шестого года.

Тогда он прилетал сюда из Сургута, для убытия в Грозный.

Вообще-то с начала «восьмидесятых годов» тут мало что изменилось.

Тот же, терминал. Здания и привокзальная площадь практически не изменились.

Как будто время остановилось на этом перекрестке воздушных путей.

Отсюда, когда-то курсантом, Олег улетал в отпуска.

Период отпусков во всех военных училищах практически был в одно и тоже время.

Нахлынувшие воспоминания не отпускали.

И полковник запаса, прикурив сигарету, присел за одним из столиков летней забегаловки, заказав кофе и тарелочку шашлыка.

1982 год.

Аэровокзал кишит курсантами.

Общевойсковые погоны смешиваются с черными погонами артиллеристов. Зеленые погоны курсантов пограничников, мелькают вперемешку с краповым цветом.

Собираясь в кучки, отпускники ждут своих рейсов.

Тут же лениво бродит патруль, изредка проверяя документы.

Любимое место всех курсантов, это кафе с космическим названием «Галактика».

Там собираются все.

До горбачевской перестройки в нем отпускают на разлив.

Пропустив стаканчик - другой, курсанты собираются при входе.

И на великое удивление и радость редким иностранным туристам, взявшись за руки, как вокруг новогодней елочки, кружат хоровод.

Патруль находится в стороне.

Сейчас никого не отобьешь - дружба всех родов войск.

Капитан – старший патруля, будет упорно ждать, когда все курсанты разлетятся в отпуска и на территории порта останутся единицы.

Вот тогда-то и запишут замечания в отпускные удостоверения о грубых нарушениях формы одежды и воинской дисциплины.

А некоторых самых буйных, прервав отпуск, отправят назад по училищам.

***

Патруль стоит неподалеку.

Курсанты, взявшись за руки, кружат хоровод вокруг «Галактики».

Хоровод не простой, а человек под триста.

Мелькают разного цвета погоны.

Кружатся курсанты в три кольца.

Первое движется вправо.

Второе влево.

Третье вправо.

На площади с фотоаппаратами стоят темнокожие туристы.

Широко открыв глаза, и обнажив белые зубы, они фотографируют необычный «Русский хоровод».

- Что это, сэр? Новый год?

- Нет сейчас февраль. Наверно масленица.

- О! Это похоже на боевую пляску, как у наших Апачи, - щелкая затвором

фотоаппарата, предлагает свою версию третий.

- Они едут воевать в Афганистан?

- Нет, они радуются, что едут в отпуск.

- Что за песню поют эти русские военные?

- Поют, что они космические дети, - ворочая сигарой во рту, объясняет

турист, немножко понимающий сложный славянский язык. И подумав,

дополняет:

- Они все дети Гагарина или галактики. Но галактика сэр, в данном случае не космос, а название пивнушки, вокруг которой эти дикари пляшут, крича что они её дети. Если я конечно правильно их понял господа.

Туристы хором удивляются:

- Дети пивнушки? О! Этих русских так трудно понять!

Курсанты уже раскружились не на шутку. Хор голосов истошно вопит:

- Мы дети галактики, и самое главное…

Кафе «Галактика» переименуют в начале перестройки.

Коммунистическая партия, борясь за трезвый образ жизни, всей нашей необъятной страны, никак не могла допустить и мысли, что где-то в галактике или вблизи её кто-то осмелится употреблять спиртное.

В те времена, приземлись на территорию СССР инопланетяне, и, тем наверно не налили бы.

Но память о космических мальчиках – детях «Галактики» в курсантских шинелях, остается навсегда.

Часть 5

«КАТАЛЫ и АВТОМАТ КАЛАШНИКОВА»

Борсуков, допив кофе, идет по площади.

- А вон и другое кафе, где в две тысячи шестом году картежники обыграли в

карты бойца его оперативной группы.

Ничего не изменилось - ничего.

2006 год.

Вещевые мешки.

Каски.

Большая группа людей в камуфляжной форме на привокзальной площади.

- Что за шум, а драки нет? – подходя к группе подчиненных, интересуется

Борсуков.

Удав, командир сводной огневой группы, здоровенный боец с квадратной физиономией, показывая пальцем на худенького молодого сотрудника, докладывает Борсукову:

- Командировочные проиграл, дятел!

- Ты где успел? Только же из самолета вышли?- удивляется полковник.

Воин показывает рукой на кафешку:

- Вон там! В карты.

Борсуков просит присмотреть за его сумками и, закинув автомат за спину, быстрым шагом идет в сторону кафе. За ним трусцой бежит виновник торжества. Пройдя под летний навес, пристроенный к забегаловке, Олег подходит к трем кавказцам, которые нагло улыбаясь, сидят за круглым столиком. Один из них тасует колоду карт.

Борсуков улыбаясь, глядя на армянина с картами, стараясь выглядеть лохом педальным, наивно спрашивает:

- Эй, христианин! Почто маленьких обижаешь?

Армянин передергивая колоду, скинул три карты на столик. Перевернул.

- Все честно! Вот, две черний, один красний! Твой солдат сам согласился играть!

- Это, правда?- интересуется Олег у сотрудника.

Молодой боец, опустив голову, шепелявит под нос:

- Да, Анатольич, сам. Сначала выиграл тысячу, а потом пять штук спустил.

Полковник возмущенно обращается к бойцам собравшихся за его спиной:

- Я же вам говорил, в Минводах к цыганкам и картежникам не подходить!

Олег присаживается на свободный стул за столик к лицам закавказской национальности.

- А как играете-то?

- Хочешь попробовать командир?

- Да вообще-то, можно. Почему бы нет. Только когда попадете, не плакать!

Лады?

- Э! Обижаешь начальник! Кому как повезет! Угадаешь красную - деньги

твои. Угадаешь черную мои. Все просто. Без обмана командир.

- А шельмовать можно?

- Шельмуй начальник, все равно не поможет!

Эти каталы, осевшие в кафешке, развели на бабки не одну сотню таких вояк.

Аэропорт Минеральные Воды был выгодным местом для картежников.

И вновь, они, предвкушая легкий выигрыш, откинувшись на спинки стульев, беспечно смеялись.

А Борсуков, оглянувшись, подмигнул, стоящим за его спиной бойцам своего отряда, и вслух проговорил:

- Если проиграюсь, то до Грозного с Минвод доберусь и без денег. А выиграю, то ставлю отряду ящик пива.

И потирая ладошки, добавил, смеясь, обращаясь уже к шулерам:

Сейчас я вас голыми в Африку пущу!

Картежники радостно загалдели, обращаясь к сотрудникам стоящим за спиной полковника:

-Ай, молодец! Смелый у Вас начальник!

Удав, наклонившись к уху Борсукова, предложил:

- Может так, без игры, тромбанем наглецов?

- Нет, это разбой, мы их и так накажем, без мордобоя.

И обращаясь к каталам, Олег спросил:

-Ставка какая?

- По сто рублей для начала.

Кивнув головой, полковник согласился, кидая на стол помятую сторублевку.

- Давай, тасуй свой крапленый пулемет!

Картежник скинул три карты.

Олег, присмотрелся, как будто хотел угадать, какая из них будет красная.

- Давай, давай! Какая красний?

Полковник поправив автомат, который был взят в положение за спину,

передразнивая и коверкая язык, ткнул пальцем в карту:

- Вот! Этот красний.

- Вай! Вай! Совсем не угадал, эта черний!

Катала, перевернул красную карту рядом, и забрал себе сторублевку.

- Вот красний!

Борсуков, оборачиваясь к сотрудникам, разочарованно вздохнул:

- Ты смотри?! Не угадал!

Армянин вновь раскидывает три карты перед полковником

- Давай да, еще попробуй! Видишь? Все честно!

- Я с детьми не играю!

- Почему дорогой?

Борсуков с презрительной усмешкой, поставил фофан, оттягивая палец, по крышке стола.

- По сто рублей только в детском садике играют! Вон моего-то бойца на пять тысяч обули, а с полковником играть боитесь!? Вы еще со мной на щелбаны поиграйте!

- Твоя ставка командир?

Борсуков, демонстративно вынул купюру достоинством пять тысяч рублей и небрежно бросил ее на стол. Три картежника жадно впились в нее взглядом.

- Пять штук моя ставка. Ваш ход, граждане закавказской национальности, -

ехидно улыбнулся полковник.

Армянин, достал свою купюру.

Раскинул карты, и ехидно улыбаясь, отвалившись на спинку стула, стал ждать результата.

Борсуков, поправил за спиной автомат, и указательным пальцем ткнул в карту.

- Эта красная!

Армянин, отставил чашечку кофе в сторону:

- Вай угадал! Вай угадал! Давай еще!

Командир отряда, взяв в руки две пятитысячные купюры, и, осмотрев их, швырнул обратно:

- По десять тысяч! Сдавай!

Шулер раскидывает карты:

- Оппа!

Борсуков улыбается и ехидно повторяет:

-И голым в Африку пущу!

Олег встал.

И показав на карту, не переворачивая ее, забрал все четыре пятитысячные купюры со стола. Положил их к себе в карман и пошел на выход.

- Вай! Давай еще! А???- завопили картежники.

Борсуков вернулся. И вновь поправив за спиной автомат, поднес указательный палец к носу армянина, задев им кончик его длинного носа.

И на шнобиле каталы заблестело пятно ружейного масла.

- Я своё отыграл. Все слышали, что они сами разрешили мухлевать?

- Да слышали, - дружно загудели зеваки.

Борсуков разводя театрально руки, улыбнулся каталам:

-Так что прощайте, не поминайте лихом! Мент родился – Армян заплакал.

Полковник вернул пятитысячную купюру сотруднику:

- Учись сынок пока я жив! Жизнь не институт, тут думать надо!

Остальные пятнадцать тысяч рублей он положил в карман своей разгрузки.

Олег подошел к своим вещам, прикурил.

А через несколько минут из шашлычной раздалась громкая речь на армянском языке. Это ругались облапошенные картёжники, рассматривая на солнце свои же карты.

На двух картах блестели пятнышки ружейного масла.

Пятно на карте красной масти стояло посередине.

Вскоре подошли машины.

Отряд быстро погрузился в транспорт и привокзальная площадь перед аэровокзалом опустела.

ЧАС СПУСТЯ.

Кузов автомобиля.

Бойцы сидят на лавках вдоль бортов.

Молодой сотрудник обращается к Удаву:

- А где Анатольич в карты так научился играть?

- А он и не умел! Ты так и не вьехал что командир отчебучил?

Удав засовывает свой указательный палец в дульный тормоз компенсатор автомата, и демонстративно поднимает его вверх. Потом проводит им по носу бойца.

Все смеются.

На кончике носа у воина блестит масленое пятнышко.

- Оружие любит чистоту, ласку… и смазку!

Удав, улыбнувшись, попросил:

- Ты командир лучше расскажи, как духа завалил, у которого автомат не смазанный был.

- Да ну тебя к лешему! – отмахнулся полковник от сослуживца.

Но бойцы уже хором требовательно настаивали, чтобы полковник рассказал им о духе. Тем более многие ехали в первый раз.

Борсуков прикурил сигарету, затянулся, и, выпустив несколько колечек под тент, начал рассказ.

- Мы тогда зачищали улицу Сайханова. Подошли к одному из частных домов. Я аккуратно прошел на веранду, Удав сзади прикрывал. И показалось мне, что шорох какой-то за дверями. Пинаю ногой дверь ,вхожу и вожу стволом. Вдруг, вижу, стоит боевик напротив!

Грязный сука, небритый, на башке шапка вязаная вся прожженная.

Глаза круглые от испуга.

Стоит и автомат на меня направил.

Ну, я и нажал курок.

А выстрела-то нет!

Дух тоже нажал, и у него автомат не стреляет.

Значит, не почищенные!

Передергиваем затвор одновременно.

Нажимаю на курок и вижу, как из дула автомата боевика тоже вырывалось пламя.

-Та-Та-Та-Та-Та!

- Ну, блин! - успеваю подумать - Прощай мама!

Выпустил все сорок пять патронов я, магазин-то от РПК был.

Смотрю сквозь дым, а дух как-то рассыпаться стал на какие-то квадратики, треугольники, многоугольники.

- Так вот, она, какая смерть-то! – Думаю

- Ведь не больно совсем, только дым и дух рассыпается.

Рассеивается пороховой дым, а боевика-то и нет вовсе.

Только его грязные кирзачи стоят на против!

- Блин? Босиком, что ли, удрал?

А за спиной Удав хохочет.

Вот думаю:

- Убили меня, а он ржет как лошадь Прживальского!

Только Удав по плечу меня сзади хлопает и в ухо кричит:

- Анатольич, хорош по зеркалу лупить-то!

И под хохот сослуживцев Борсуков закончил:

- Я ведь тогда с дури шкаф зеркальный расстрелял.

После этой истории стал я всегда оружие чистить, и бриться, чтобы больше себя за моджахеда не принять…

МИНВОДЫ.

2009 год.

Борсуков с сумками проходит мимо армянского кафе. Там так же мирно сидит троица старых знакомых.

Олег усмехается.

Его не признали.

Тут его окликают по фамилии:

-Борсуков! Где тебя черти полосатые носят?

Олег поворачивается к жигуленку с кубиками на крыше.

Вадим Хусаинов, постаревший и полысевший, улыбаясь, выходит из автомобиля.

- Я тебя уже полчаса ищу. Нас замполит батальона ждет в Винсадах.

Бывшие курсанты обнимаются.

Вадим включает передачу.

Шестерка выезжает с привокзальной площади.

Бывший замполит четвертого батальона Геннадий Петрович Сапрыгин проживал рядом с Пятигорском.

Его-то и ехали навестить друзья.

Олег, смотря в окно и разглядывая пейзаж, спросил у однокашника:

- В Орджо когда поедем?

- День, два, отдохнем и двинем. Только сейчас он Владикавказ называется.

- Знаю. Для меня он навсегда останется Орджо….

Часть 6

«ПОЛКОВНИКИ НЕ БЕГАЮТ»

Вадим ведет автомобиль.

Олег сидит на переднем пассажирском сидении.

Впереди, на перекрестке, дежурит наряд ДПС.

- Пристегнись. Индейцы стоят.

- Не положено, - отмахивается от друга Борсуков.

- Почему.

- Согласно пунктам устава Сухопутных войск, полковникам

пристегиваться и бегать запрещено.

- А что так? - не понимает Вадим.

- В мирное время это вызывает смех, а в военное панику.

Оба хохочут.

Автомобиль проезжает мимо наряда.

Инспектора стоят, рассматривая поток автотранспорта.

Хусаинов смеясь:

- Они фуру ждут.

- Если водитель и пассажир не пристегнутые, значит все нормально. Русская

логика, - делает предположение Олег.

- Так, может, полковники и без парашютов прыгают?

- Прыгать не прыгают, а летают это точно, улыбается Борсуков, окунаясь в прошлое.

***

КОНЕЦ ВОСЬМИДЕСЯТЫХ.

РАЙОН ТАХТА БАЗАРА. СОВЕТСКО - АФГАНСКАЯ ГРАНИЦА.

КОЛХОЗ им. ЧАПАЕВА.

Толстый председатель колхоза идет по аулу.

Важно, по хозяйски, заложив руки за спину.

Ему кланяются колхозники.

Здороваются.

Председатель подходит к крыльцу сельского совета.

Во дворе стоит верблюд, привязанный к глиняному забору.

Водитель крутит рукоятку кривого стартера, пытаясь завести старенький ГАЗ-52.

Тихое и спокойное туркменское утро.

Кричат петухи, тявкают собаки.

Внезапно тишину жизненного уклада нарушает рокот вертолета.

Проносится тень МИ-8.

Раздается свист падающей бомбы.

Председатель падает на землю, прикрыв бритую голову руками.

В кучу навоза за дувалом, плюхается пустая бутылка из-под водки.

Председатель открывает глаза.

Встает, отряхивается тюбетейкой.

Смотрит по сторонам и грозит вослед вертолету кулаком:

- Я вашу маму любил!

ВОЕННЫЙ АЭРОДРОМ.

ТУРКМЕНИЯ.

ЧАС СПУСТЯ.

Группа солдат во главе со старшим лейтенантом Борсуковым, в полной амуниции, пригибаясь, бежит к вертолету Ми-8.

В открытые двери, махая руками, торопит летчик, показывая на часы.

Солдаты по очереди заскакивают в вертолет и рассаживаются на лавочках вдоль бортов. Старший лейтенант запрыгивает последним.

Двигатель вертолета набирает обороты, и машина плавно двигаясь вперед, начинает подъем.

Второй летчик кричит, кивая головой в сторону кабины.

- Давай к нам!

Борсуков встает и, опираясь на плечи своих солдат, проходит к пилотам.

Первый предлагает:

- Держи.

Он протягивает Олегу фляжку. Второй пилот угощает галетой из сухого пайка.

Олег видел пьяных танкистов и водителей.

Видел даже машиниста паровоза, синего, как Туркменское небо.

Но пьяных в хлам летчиков? Он созерцал впервые.

Самое абсурдное в этой ситуации было то, что вертолетчики не находились где-то там за облаками, как поется в песне. А управляли вертолетом, в котором летел старший лейтенант и его подчиненные.

- Нет, я не буду! Да и вы бы завязывали!

- Ну как хочешь. Хозяин барин. Наше дело предложить – ваше отказаться.

Второй летчик, засовывая демонстративно в рот галету, и отодвинув Борсукова, проходит в салон.

В районе хвоста он берет парашюты и кидает под ноги солдатам.

- Надевайте.

Воины крутят парашюты и пытаются их нацепить.

- Они, что парашютов никогда не видели?

- А где бы им их показывали? Пехота! Они противогазы-то толком не умеют

надевать, а ты парашюты им суёшь!- заступается за своих бойцов Олег.

Второй пилот пытается надеть парашют на одного из солдат.

Кряхтит.

Дергает за лямки.

Крутит пряжки.

Потом снимает полуодетый парашют с воина и опять кидает все парашюты в хвост вертолета.

Кричит Борсукову:

- Толку с них нет, они с восьмидесятого года не перебирались. Валяются себе в хвосте, да валяются.

- Что, ни разу не пригодились?

Второй летчик суеверно крестится:

- Тьфу на тебя!

Шатаясь, летчик проходит в кабину пилотов.

Борсуков присаживается на лавочку к солдатам.

Закрывает глаза, пытаясь уйти от действительности.

Солдаты дремлют.

Интересное существо солдат.

Он умудряется спать лежа, стоя, сидя.

Даже на посту в карауле, забив огромный гвоздь в столб постового грибка, и повесив тулуп за петлю, он в нем висит и спит.

И сейчас, они летят на боевое задание. Вроде бы волноваться нужно, а нет.

Спят соколики, как дети малые, чмокая губёшками.

Внизу проносится пустынный пейзаж.

Тень от вертолета на земле гонится за его хозяином.

Вертушка идет на минимальной высоте.

Старший лейтенант тоже начинает дремать.

Вдруг вертолет резко ложится на левый бок и идет на снижение.

Солдаты, сидящие напротив Борсукова, падают с лавочки.

Вертолет выравнивается на секунду, и с таким же креном заваливается на правый борт.

Теперь уже Борсуков с солдатами с левого борта валятся на пол.

Вертолет бросает то влево, то вправо.

Олег, переползая через пытающихся подняться солдат, на корточках двигается к кабине пилотов.

Экипаж держится вполне уверенно.

- Второй летчик в азарте орет командиру:

- Заходи еще!

- Сейчас её сделаем!- кивает первый.

Внизу по степи носится перепуганная лисичка – корсак.

Вертолет вновь разворачивается и движется на очень малой высоте за ней.

Бедный зверек устав от погони, начинает вертеться на месте.

Загнали.

И тут под носом у первого летчика появляется кулак Борсукова.

В кулаке зажата наступательная граната.

- Вашу Машу! Взорву к едрене-фене! Летите по курсу! У меня все солдаты обрыгались!

Первый летчик выравнивает машину и ложится на курс. Бойцы поднимаются с пола и рассаживаются на скамейки.

- Вставь кольцо, идиот!

- Потерял я его, пока к кабине полз!

- Выкидывай ее на хрен!

Борсуков покачиваясь, пробирается к открытой двери вертолета.

Швыряет гранату за борт.

Вертолетчики облегченно вздыхают:

- Пошла родимая!

- Твою мать!- кивком головы, командир показывает на строения и кошары,

промелькнувшие под брюхом вертолета.

Собрание колхозников.

Туркменская мазанка.

В президиуме толстый и важный председатель. Вытирает свою потную шею носовым платком.

На столе графин с водой.

В зале колхозники на стульях.

Рядом с трибуной тумба с гипсовым бюстом вождя пролетариата, почему-то сильно похожего на председателя колхоза.

Прямо над бюстом вождя революции вешалка, на которой весит расшитая золотом тюбетейка председателя.

За окном видно как водитель крутит рукоятку кривого стартера пытаясь завести старенький ГАЗ - 52.

Рядом стоит привязанный к глиняному забору (дувалу) верблюд.

В здании сельсовета напряженная обстановка.

Председатель строго, громко, назидательно, демонстративно загибает пальцы на руке:

– Машина поломался! Совсем мотор заглох! Кипел совсем! Надои шубата пошел на низ! Доярки сволочь! Спят до обед! Сторож старый дед совсем! Пять кубов доска шайтан со склада украл, глухой, не слышал, как вор идет! Все плохо! Совсем мне уходить скоро! Красный книжка заберут !?

С любовью смотрит на бюст Ленина.

- и из партия нагоняй! Кто мой семья кушать приносить будет?

При этом загибает еще один палец.

Он в ярости стучит кулаком. Колхозники вжимают головы.

Председатель стучит двумя руками по столу.

Графин прыгает.

Колхозники прячутся за спинами передних.

И тут раздается громкий рокот пролетевшего вертолета.

А за ним.

Свист падающей бомбы.

Колхозники падают на глиняный пол.

Видны только спины в полосатых халатах.

Взрыв во дворе.

Бу-Бух!

Верблюд ,привязанный к дувалу, срывает поводья и убегает вслед за вертолетом, который оставляя черный выхлопной дым уходит на бреющем.

Газ-52 неожиданно заводится.

На бюст вождя падает тюбетейка, и он теперь становится, как две капли воды похож на перепуганного председателя.

Председатель выползает из-под стола, отряхивается от штукатурки.

Посмотрев на свою левую руку с четырьмя загнутыми пальцами, громко возмущается, загибая пятый:

- И этот вертолет, я мама любил!

СТАВРОПОЛЬЕ.

2009 год.

Вадим смеется:

- Ну, ты, Барсик, всегда на рассказы был мастак.

- А тож. Я еще в училище на КВН сценарии писал. И постоянно выигрывали.

Станица Винсады.

Улица Школьная.

Подъезжают к дому бывшего замполита.

- Сейчас Геннадий Петрович тебе напомнит про твои театральные способности, - шутит Вадим.

Борсуков смеется:

- И про Ткача тоже.

В ту ночь. После передачи песни. При распитии бутылки, их застукали.

Но Ванечка, Хусаинов и Борсуков успели смыться от дежурного лейтенанта.

А так как Ткаченко стоял на тумбочке, его и поймали.

На комсомольском собрании замполит батальона предложил исключить Коляна из комсомола, что означало немедленное отчисление из училища.

И только один Борсуков встал и предложил объявить другу замечание.

План Геннадия Петровича рухнул, так как все курсанты проголосовали за предложение Барсика.

С тех пор их отношения дали трещину.

Наверно и по распределению попасть в Среднюю Азию вместо Украины помогло Борсукову именно то комсомольское собрание.

Часть 7

«СТО МИЛИМИТРОВАЯ ПУШКА и ЗЛОПАМЯТНЫЙ ПРЕПОД»

1985 ГОД.

ОРДЖОНИКИДЗЕ.

ОВВККУ. ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ.

Курсанты сидят в летнем классе. За передним преподавательским столом командир взвода - старший лейтенант Панютин. Все его внимательно слушают. Время восемь часов утра.

Мы сидим и слушаем наставления взводного. Через полчаса экзамен.

Наш выпускной батальон тянут на звание отличный.

И взводные оказались между двух огней.

Сверху, как в кузне - комбат подполковник Усманов, внизу мы – лоботрясы, через месяц лейтенанты.

Комбат требует больше пятерок и четверок.

Ну а те, у кого есть тройки, давно «забили» на их социалистическое соревнование.

В батальоне есть будущие медалисты, коммунисты, активисты.

Вот они пусть и выполняют план!

Их все четыре года отпускали в увольнение, радовали зимними отпусками. Вручали грамоты и значки.

А значит, пусть и рвут сухожилия отличники боевой и политической подготовки.

Мы же - основная масса курсантов, которые вместо увольнений и отпусков несли службу в нарядах, гнили в посудомойках, драили сортиры, теперь только делаем вид, что стараемся изо всех сил.

- Оценка по военной истории идет в диплом. А наш четвертый взвод по

всем показателям в роте на четвертом месте, - напоминает взводный.

- Нагоним. Все нормально, товарищ старший лейтенант!

- Я что-то на задних рядах не вижу активности?

Иванов и Ткаченко играют в морской бой.

Ванечка шепотом:

- Е 4.

Ткаченко нагло улыбаясь:

- Мимо!

Ванечка возмущенно:

- Ты что Ткач? Как мимо? Четырех палубный, там и клеток больше нет!

Микола издеваясь:

- Смотри лучше Тарас Бульба!

Иванов психуя:

- Сам ты бульбаш!

Сережка Иванов перегибается через проход и выхватывает тетрадку по военной истории у Ткаченко. Колек прыгает ему на спину пытаясь отобрать тетрадь. Но Ванечка успевает передать тетрадку рядом сидящему Борсукову. Олег хватает тетрадку и пересаживается на свободное место на первых рядах. Ткаченко берет тетрадку уже Борсукова и убегает на своё место.

- Иванов! Ткаченко! Прекратите! Борсуков, вернитесь обратно!

Борсуков проходит назад и забирает свою тетрадь у Ткаченко.

Тот, состроив ехидную гримасу с торжественным видом, демонстративно ее

отдает.

Олег присаживается и открывает тетрадку.

- Ты что, Ткач? Совсем долбанулся? Мне же с ней на экзамен идти?

Взводный подходит к Борсукову.

Берет тетрадь в руки и, увидев на первой обложке жирным фломастером нарисованную свинью с надписью «Барсик!», негодующе качает головой.

- Ткаченко! Как Вы солдат воспитывать будете? Вас же самого воспитывать

нужно!

Взводный берет тетрадь у Кольки, пересматривает листы и кидает на стол.

Все страницы пестрят квадратиками морских боёв.

Берет тетрадь у Иванова и швыряет ей в Иванова.

Он проходит на командирское место. И дает команду выходить строится.

- После экзамена, все трое ко мне!

Заходим с Колей Ткаченко в первой пятерке. Мы всегда идем первые, потому что и выйдем раньше всех, и пока идет экзамен, у нас будет время половину дня провести на Сунже.

Пятеро курсантов беря по очереди билеты и оставляя на столе тетрадки с конспектами, рассаживаются в классе. За столом экзаменатор.

Взводный, спросив разрешения, выходит.

Он труханул.

Ведь если полковник раскроит одну из тетрадок с конспектами трех друзей, то он кроме морских боев и жирной свиньи на обложке ничего не найдет.

Экзамены сдаем в летнем лагере.

Военная история предмет не тяжелый.

Мы не волнуемся.

В дипломе у нас с Николаем уже есть пару троек, которые получили еще на первом курсе. По этому, медалистами мы уже не будем, а на выпуске все получим лейтенантов, и разъедемся по стране.

Как говорится «Дальше Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут».

А вот Ванечка, тянет на красный диплом.

Ему с тетрадкой в морских баталиях нужно повертеться.

Серега Иванов садится на самое дальнее место – подальше от друзей.

Но Ткаченко увидав, что преподаватель отвлекся, кидает ему шпаргалку.

Ванечка раскрывает свернутый в трубочку листок, читает, и отбрасывает в сторону.

В записке три рожицы. Выполнены любовно. Две красными чернилами, одна синими. Под красными надпись Борсуков. Ткаченко. Под синей Иванов. Далее, ниже, печатными буквами написан девиз:

Лучше красная рожа и синий диплом, чем красный диплом и синяя морда!

Дружим давно, вместе везде.

Только вот в разных отделениях.

Но на четвертом году обучения это уже не значимо.

Мы без пяти минут лейтенанты.

Колёк непоседа, он вечно ищет на свою курсантскую задницу приключения.

Ванечка буквоед, служит без нарушений. Но и не выслуживается. Поэтому он в нашей компании.

Помню, когда зимой, наше военное училище готовилось к смотру художественной самодеятельности, кто-то из местных курсантов притащил осетинскую одежду.

1984 год.

ЗИМНИЕ КВАРТИРЫ.

Казарма.

Ночь.

Часы над постом показывают три часа ночи.

Дневальный, периодически засыпая, осаживается к полу.

Но просыпаясь, встрепенувшись, опять принимает вертикальную стойку.

Проход.

Кровати слева и справа.

Первый ряд одноярусный - второй двух.

Ткаченко в белых кальсонах и рубашке пробирается между кроватей, и толкает мирно спящего на втором ярусе Борсукова.

- Вставай! Пошли!- шепчет Микола.

- Куда?

- Доить верблюда! Пока лежит, а то убежит!

- Колян, дай поспать!

- Фотик нашел. Пошли.

- Ты что? Какой фотоаппарат? Отвали моя черешня!- Олег поворачивается к

другу спиной.

Но Колян, уже тащит с Олега одеяло.

Делать нечего, Борсуков встает и бредет за ним по казарме. Идут по коридору родного училища. В белом нижнем белье и черных сапогах как приведения.

Бредут, тихо и осторожно ступая.

Прикрывают за собой бесшумно двухстворчатые двери в казарму.

Заходят в класс боевой подготовки.

Ткаченко, забыв закрыть дверь на ключ, сует в руки Борсукова черкеску.

- На. Надевай!

Олег, отмахиваясь от друга, пытается выйти из класса:

- Ну, ты и гонишь! Зачем мне этот маскарад?

Колька шепчет:

- Сошлют в Сибирь, куда Макар телят не гонял, где и летом холодно в

пальто, там черкесок нет. Хоть о юге память останется.

Надевают костюмы. Ставят фотоаппарат на штатив. Включают свет в классе.

Щелк!

Готово!

Открывается дверь.

На пороге стоит дежурный по училищу.

-Так, пройдемте со мной!

Идут по коридору, в черкесках и белых подштанниках.

Как на расстрел.

Дежурный следует сзади.

- Тишина.- виновато улыбаясь, шепчет Ткач.

- И мертвые с косами стоять!- еле сдерживая смех, отвечает Борсуков.

Олег представляет лицо удивленного комбата, кода их утром поставят перед строем всего училища в черкесках и кальсонах.

И это старший, четвертый курс!

И пойдут они мимо хохочущих курсантов младших курсов по двору училища в этом наряде, как два клоуна. Позор!

Ткаченко думает о том же.

Полковник тучный, но не толстый, пожалуй, и сто метров не пробежит.

Но на кителе у него красуется значок мастера спорта.

Интересно, по какому виду? Может по стоклеточным шашкам?

Мысль о побеге из-под конвоя приходит одновременно.

- Три! Четыре! Асса! – кричат оба и рвут галопом по коридору.

Забегают в проходную казарму.

Полкан не отстает.

Пробегают мимо дремлющего дневального и ныряют в дверь столовой.

Хлопая сапожищами, в белых кальсонах и в черкесках, пробегают по обеденному залу.

Полковник дышит в спину.

Рыбкой оба ныряют в окно раздаточного цеха, и, скользя на кафельном полу, забегают в посудомойку.

Ой! Вроде отстал.

Выскакивают в двери, перепрыгивают кучу картошки и сидящих у нее курсантов кухонного наряда.

Открывают дверь во внутренний двор училища.

Встают тяжело дыша.

На крыльце их встречает полковник.

Офицер, заложив руки за спину, улыбаясь, говорит:

- Привет сынкам Кавказского народа! Не знали? Я ведь тоже курсантом был. Так что все закоулки знаю. Следуйте за мной – Динамовцы!

Полковник поворачивается спиной и спускается с крыльца столовой уверенный, что курсанты идут за ним.

Но пройдя пару шагов, резко оборачивается.

Курсантов нет.

Борсуков и Ткаченко мчатся обратным путем.

Забегают в цех чистки картофеля, пробегают через посудомойку. Выпрыгивают в открытое окно на большой плац.

Полковник оббегает здание столовой и подбегает к окну.

Встает в позу Наполеона.

Курсантов нет.

Он в задумчивости идет по ночному плацу.

Мимо проходит смена караула.

Разводящий командует:

- Смена! Смирно! Равнение на… право!

Смена, прижав левые руки вдоль туловища, правыми держа ремень автоматов, повернув голову в сторону полковника и, подняв подбородки, торжественно печатая шаг, проходит мимо.

Дежурный по училищу приложив руку к головному убору, проходит мимо, не глядя на курсантов, шаря взглядом по кустам вокруг строевого плаца.

- Вольно!

Дежурный офицер, пройдя метров, пять, резко останавливается и оборачивается.

Два последних караульных идут без оружия и почему-то в белых кальсонах.

- Смена стой!

Колька и Олег покидают строй, и под хохот караульных, несутся к дверям ведущими в четырехэтажное казарменное помещение.

Хлопает дверь.

Тут же за ней исчезает и разъяренный полковник.

Ткач и Борсуков пробегают вдоль казармы.

На пятаке сидит спящий дневальный.

Забегают в свое спальное помещение и ныряют в темный проход под кровати.

Полковник, держась за печень и борясь с одышкой, подходит к дневальному.

Тот мгновенно просыпается, встает с корточек и орет во все горло:

- Дежурный по роте на выход!

Из прохода появляется заспанный Хусаинов, на ходу застегивая ремень и поправляя повязку.

- Ты двух осетин. Тьфу, блин! Курсантов не видел?

Хусаинов непонимающе смотрит на полковника. Тот, отталкивая сержанта, бродит, светя фонариком между проходами. Срывает несколько одеял со спящих курсантов.

Борсуков и Ткаченко лежат под кроватями.

Луч света фонарика скользит по полу.

Хромовые сапоги скрипят уже в их проходе.

Хлопают перед их лицами кончиками носков, разворачиваются и уходят.

Ткаченко шепотом, беззвучно смеясь:

- В натуре мастер спорта.

- Ага! По скоростным шахматам,- гася одышку, соглашается Барсик.

Оба, глуша ладонями смех, хохочат.

- Вылезайте черти полосатые! Ушел ваш дежурный!- улыбается Вадим.

КЛАСС СДАЧИ ЭКЗАМЕНА

Полковник со значком мастера спорта на кителе ехидно улыбаясь, узнав Ткаченко и Борсукова, говорит:

- Ну-с, товарищи курсанты, посмотрим какие у вас знания. Бегать то вы

умеете, а вот что в голове у вас, сейчас узнаем! Я не злопамятный, но злой,

и память у меня хорошая.

- Во, блин! Попали!

А на заднем ряду, с довольной физиономией отличника, расселся Ванечка, который издеваясь, кидает Ткачу записку:

-Привет синим рожам!

Вопрос легкий.

Танк Т-34. Ура! На нем Олега не поймаешь. Он смотрит на друга.

У того тоже улыбка до ушей.

А значит, ответит.

Борсуков выходит без подготовки, на ходу подмигивая Кольке.

-Танк Т-34 принят на вооружение 19 декабря 1939 года. Масса 26. экипаж четыре человека. Толщина брони до 45 миллиметров. Вэ образный двигатель на двенадцать горшков, дизель. Вооружение 76,2 мм пушка ,марка орудия Л-11. В начале 44 года была установлена 85 мм пушка, но это уже Т-34-85.

- Товарищ полковник курсант Борсуков ответ закончил.

Преподаватель поднимается и говорит:

- Молодец динамовец, но забыл сказать, что к концу войны на Т-34

ставили уже 100 миллиметровую пушку. На пятерку вы явно не тянете!

И вдруг.

Как гром среди ясного неба, раздается реплика Миколы:

- На Т-34 никогда не устанавливали сто миллиметровую пушку!

Полковник багровеет:

- Вы, товарищ курсант, на свой вопрос еще не ответили, а уже

подсказывать лезете.

У Олега есть несколько секунд сделать выбор.

Или предать друга и получить четверку, или...

Он выбирает дружбу.

Борсуков перечит полковнику:

- Сто миллиметровые пушки стояли на самоходках с ходовой от Т-34, а сам

танк никогда не имел такую пушку. Она просто в башню не залезет.

- Учить полковника будете?!! Идите! Три!

Олег выходит из аудитории и садится на лавочку в курилке.

Оправдывается перед командиром взвода:

- Вот козел. Ну, надо же. Да прав я.

- С полковниками, только такие, как ты и Ткаченко, могут спорить. Скорей

бы Вас выпустить, да первый курс набрать. Как Вы мне все дороги!

В экзаменационный класс заходит начальник училища генерал майор Феодоров со свитой.

Взводный подрывается, ему уже не до нас.

Проходит минуты три.

Выходит Колек.

Борсуков встает, и они оба идут по тропинке в сторону речки Сунжа, на ходу снимая портупеи.

- Тоже тройка!

- Колька, а какой вопрос попался?

- Автомат Калашникова.

- Да, ты, что? Микола? Ты же вчера сам рассказывал, что

Михаил Тимофеевич Калашников родился в 1919 году, станция Курья

Алтайского Края?

Ткаченко останавливаясь: (идет по тропинке вторым)

- Он тебя завалил?

- И что?

- Ты прав?

- Однозначно!- соглашается Олег.

- Вот и я ему сказал, что вопрос плохо знаю. Попались

в черкесках вместе, вместе и отвечать будем. Но это еще не все.

- А что, еще-то?

- Генерал зашел и начал тетрадки с конспектами рассматривать, когда я

выходил он твою свинью показывал полковнику.

- Ё! Пэ! Рэ! Сэ! Тэ!

Колян довольно смеется:

- Не мОхай Маша- я Дубровский! Пошутил! Пошутил! Я успел наши конспекты стырить.

Ткаченко достает из-под кителя воткнутые за пояс тетрадки.

Колька настоящий друг, мало таких во взводе.

До Сунжи идем молча.

Через минуту раздевшись донага, прыгаем в ледяную воду.

Мы уже забыли все обиды.

Теперь у нас есть часа три личного времени.

И сверкая голыми задницами, ныряем, вытаскивая на берег камни.

Мы углубляем для остальных ямку в горной речке.

По мере сдачи экзаменов, берега Сунжы пополняются новыми нудистами....

За речкой высокий берег.

На том берегу заканчивается территория военного училища.

Там сад, пасека, и гражданские люди, установившие огромный плакат:

«Товарищи курсанты не оголяйтесь до безобразия!

Не позорьте образ будущего офицера!».

Образ мы не опозорили, наш выпуск, как и другие выпуски военного училища имени Кирова, прошли мясорубку всех локальных войн. Некоторые бывшие курсанты ОВВККУ удостоены высокого звания Героя России. Многим это звание присвоено посмертно.

Николай ушел из жизни 23 июля 2008 года.

После выпуска и распределения.

Борсуков попал в Среднюю Азию, а Коля в Новосибирск.

За 26 лет службы они больше так и не встретились.

Но это уже не смешная история...

СТАВРОПОЛЬЕ.

2009 год

Автомобиль стоит у ворот дома бывшего замполита.

На калитке адрес. Школьная 24.

Хусаинов толкает задремавшего Борсукова в плечо.

- Не спи! Сон это смерть! Уснешь, замерзнешь! Приехали!

- А? Приехали? Пошли к Петровичу.

Звонят в звонок.

Часть 8

«ГОША»

Хусаинов, Сапрыгин, Борсуков сидят за столиком во дворе. Беседуют о разном.

- Геннадий Петрович? А пенсия-то у Вас большая?

- Девять тысяч. Но я еще в школе военруком подрабатываю.

- А у меня шесть. Приходится в такси шабашить. Я же майором ушел, -

усмехается Вадим.

Борсуков разливая вино улыбается:

- Дослужились.

- Вы знаете? – Беря стаканчик, продолжает Вадик - мы с братом близнецы. Так вот, я всю жизнь служил, Грозный брал два раза, из окружения выходил. Кукушка пробитая. А пенсия шесть тысяч. Брат же дурак. Всю жизнь в памперсах ходит. Ни дня не работал, а пенсия у него двенадцать.

- У нас офицеры ниже дураков у государства. Такое только в России

возможно, чтоб майор – таксовал, подполковник – учителем подрабатывал.

Молчат.

Геннадий Петрович чокаясь:

- Что Вы про плохое? Давайте про хорошее, и обращается к Борсукову:

- Ты начинал на Мангышлаке? Я тоже там лейтенантом служил. Хорошие

места. Служба не паркетная. Но жарко. Зато год за полтора. Раньше на

пенсию выйти можно было.

Борсуков ставя пустую стопку на столик, не соглашается:

- Бардак там. Полк для ссыльных. Там не то что раньше уйти, а и

переслужить, лишних годика два, можно было.

1985 год.

ПОЛУОСТРОВ МАНГЫШЛАК.

Олег командир взвода, молодой лейтенант.

Полуостров Мангышлак, куда попал слуга трудового народа при распределении, оказался не таким уж страшным, каким представлялся в Алма-Ате.

Град Шевченко был выстроен на Каспийском море.

Город, возведенный зеками и солдатами строительных батальонов, белокаменный красавец в желтой и безжизненной пустыне.

Лейтенант открывает обшарпанную дверь одноэтажного барака.

Барак не коридорного типа.

А все комнаты имеют свой выход на улицу. Причем и свой маленький балкончик с крылечком. Он проходит вовнутрь помещения, ставит чемодан и баул на пол, и обводит взглядом комнату, где ему предстоит провести долгие годы.

Вид не впечатляющий.

Обои, оборваны до половины стены, свисают от потолка, готовы вот-вот, свалиться на нового хозяина.

В углу стоит солдатская койка, без матраца.

Лежит стопка журналов «На боевом посту».

При входе маленькая комнатка – кухня.

Из кухни дверь, наверное, в ванную или туалет.

Лейтенант открывает.

Щелкает выключателем.

Света нет.

Осматривает санузел при помощи спичек.

Выходит на улицу.

Прикуривает сигарету.

Комнату ему дали на ВСО. Это совсем недалеко от города. В одном из многочисленных одноэтажных домиков «Военно-строительного отряда».

Два стройбатовских полка сократили.

В освободившуюся жилплощадь расселили милиционеров, пехотинцев, и зоновских работников.

Соседи предупредили сразу. Двери оставлять открытыми нельзя. Иначе за полчаса комната может превратиться в террариум. Туда наползет столько тварей, что потом их оттуда может выкурить только пожар.

И действительно, вскоре, куря на лавочке перед общагой, Олег увидел первого в своей жизни скорпиона.

Борсукова как ветром сдуло.

А скорпион не обращая внимания на нового жильца, важно пробежал своей дорогой.

В темное время суток на свет от лампочки при входе, сбегались всякие бяки, типа медвянок, сороконожек и другой живности.

Первую ночь, на новом месте, уснуть лейтенант не мог.

За период пустынного дня, комната накалилась как русская печка.

Он даже намочил простынь, но пока ее нес и стелил, она тоже оказалась горячей.

***

Борсуков ворочается с боку, на бок. Садится на кровать. Прикуривает сигарету. Смотрит на будильник, стоящий на тумбочке.

Время четыре утра.

Покурив, пытается уснуть.

Вдруг резко садится.

Прислушивается.

Звуки за дверью:

-Чам, чам, чам. Топ, топ. Чам, чам. Хрусть, хрусть, топ, топ.

Лейтенант в синих армейских трусах, встает с кровати, и на цыпочках, босиком походит к двери общаги.

Звуки с наружи продолжаются :

- Чам, чам, чам. Топ, топ. Чам, чам. Хрусть, хрусть, топ, топ.

Он потихоньку приоткрывает дверь на улицу.

- Топ, топ, топ.

Между ног Борсукова кто-то, громко топая, пробегает в комнату. Лейтенант подпрыгивает от неожиданности и поворачивается.

- Топ, топ, топ уже в комнате.

Борсуков закрывает дверь и включает свет на кухне.

Осматривает.

Проходит в комнату, включает свет.

Вдоль плинтуса обнюхивая щели, бежит ёжик. Он забегает под кровать. Выбегает с другой стороны, пробегает под табуретом, на котором сидит удивленный лейтенант.

– Хоть бы представился.

Ежик, услышав голос, подходит к ногам лейтенанта. Обнюхивает их, и, развернувшись, бежит на кухню. Там гремят кастрюльки и пустые бутылки. Потом затихает.

- Хрусть, хрусть. чам, чам

Борсуков поднимаясь с табуретки и заглядывая на кухню спрашивает:

- Ты кого там пойма…

У Олега шкура на спине заходила ходуном. Его новый ушастый знакомый грыз какую-то змейку. Эта тварь, наверное, заползла, когда он с солдатами заносил вещи. А может быть выползла из-под ванны?

Там большая крысиная нора. Нужно её утром заделать цементом.

А дверь в санузел постоянно закрывать.

Посередине комнаты ушастый ежик грызет маленькую змейку.

Борсуков приносит табурет и садится на него.

Будильник показывает половину пятого.

- Что проголодался братан? - говорит Олег басом:

- Это почему у тебя такие большие уши?

И сам себе, пискляво, отвечает:

- Это чтоб лучше слушать дяденька.

Ежик, погрызя голову змейки, не обращая на Борсукова внимания, идет к коробке с продуктами и начинает её обнюхивать. Лейтенант подходит к коробке и достает банку концентрированного молока. Протыкает её в двух местах и наливает в тарелку. Потом добавляет из солдатского чайника чуть, чуть водички.

Ставит на пол.

Ежик начинает лакать из тарелки.

- Так ты, батенька, ручной?

Лейтенант брезгливо морщась, берет за хвост змейку.

Открывает дверь и выкидывает её в темноту.

- Ого! Ничего себе махаля?!

Свет от ночного балконного фонаря создает желтое пятно на песке около крыльца. В этом пятне сидят ежики. Зверьки ушастые, как и тот, который в комнате. Они жадно поедают всякую живность, которая приползла и прибежала на свет. Борсуков налюбовавшись этим зрелищем, закрывает дверь.

- Тебя как звать-то? Спаситель ты мой!

Олег прикуривает:

- Пожалуй назову тебя Гошей. Ты не против такого имени?

Гоша, вдоволь налакавшись, убегает в комнату и исчезает под кроватью.

Борсуков встает на корточки и заглядывает под койку.

Там стоит коробка из-под тушенки с аккуратно прорезанным боком.

Рядом с коробкой пустое блюдце.

Олег, вставая и отряхивая ладошки, догадывается:

- Э! Ты оказывается местный парнишка.

За окном слышится топот сотни ног.

Лейтенант открывает дверь и выходит на крылечко.

Солдаты повзводно с голым торсом бегут на зарядку.

В строю в основном представители Закавказья и Средней Азии.

- Вставай аул большой, большой, вставай на физзарядка!- весело поет

лейтенант.

Он поворачивается к открытой двери и вздрагивает.

На пороге сидит Гоша, и грызет голову у очередной гадюки, которая пыталась прошмыгнуть в открытую дверь.

- Доброе утро, страна!

Подлив молочка ежику и одевшись в форму, Олег запирает дверь и идет в сторону воинской части.

По дороге его обгоняют, возвращаясь с зарядки солдаты.

Часть 9

«ОТСЛУЖИЛ СОЛДАТ СЛУЖБУ РАТНУЮ»

Вечерами, как только спадает жара, жители городка собираются в беседке постучать в домино, поболтать перед сном.

Сегодня, как и всегда, сидят до темноты.

К беседке подходит прапорщик Николаев из соседнего строительного полка.

Николаев снимая фуражку, присаживаясь за стол и набирая костяшки, обьявляет:

- Нашел я его все-таки!

Борсуков, выставляя дупель, интересуется:

- Кого?

- И кого и чего.

Виктор Иванович, прапорщик пехотного полка, поясняет лейтенанту:

- Он экскаватор потерял, и найти не может.

Николаев хлопая костяшкой, дополняет:

- Два полка стройбатовских сократили, короче из трех один слепили, я по бумагам вижу, что «белорус» с ковшом числится, а где он никто не знает.

- Дембеля на металлолом сдали?

- Хуже. Кадровики в панике неделю были, боялись, что им задницы разорвут

на мальтийские кресты.

- А кадры-то причем? За технику-то тыл отвечает.

Николаев улыбаясь, мешает костяшки:

- А тыл приплыл. Как и кадры. Они ведь солдата - срочника закрепленного за «белорусом» тоже потеряли.

- Домой, наверное, уехал на тракторе? Дембельский аккорд, - смеется Борсуков.

Николаев выставляя костяшку, поет:

- Там где хрен растет, над речной волной, говорили мы о любви с тобой, - и

перестав припевать, поясняет:

- Военный билет-то в кадрах лежит, а солдата нет, уж два года как уволиться

должен.

- Ну, у вас в стройбате, все может быть.

Николаев, рассматривая свои костяшки и обдумывая чем ходить, бубнит:

- Все может быть, все может быть – но бросить пить не может быть, - и выставляя костяшку, продолжает:

- Нашел я трактор через гражданского мастера, оказывается, командир полка

экскаватор в командировку отправил, а полк сократили.

- И что?

- А ничего.

***

Село Ералиево .

Между Шевченко и Новым Узенем.

Дыра на карте мира.

Трактор во дворе.

Казахская мазанка с плоской крышей.

По двору бегают балашата. (дети).

Две собаки грызут дохлую курицу.

Ходит женщина, периодически подходя к аштону - подставке под казан, в которой горит огонь, и помешивает шабалой кипящую шурпу.

Около трактора, в галифе, кедах на босу ногу, сидит лохматый человек.

Немного похожий на Робинзона Крузо.

Он протирает какую-то шестеренку.

Женщина мешает варево.

Снимает с аштона казан.

Уходит в мазанку.

Потом выходит снова, и обращается к детям:

- Кушать идите!

- Папа! Папа! Мама зовет кушать!

Человек похожий на Робинзона, вытирает руки о ветошь, отвечает детям.

- Козыр, козыр. Иду, иду.

Раздается ехидный голос.

- Салам пополам, служивый! Тебя дома не потеряли?

Бывший солдат оборачивается.

В калитке стоит прапорщик Николаев.

Позади его УАЗ с черными номерами...

***

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК.

Беседка.

Играют в домино.

Николаев хлопая костяшкой, кричит:

- Рыба! - и продолжает рассказ:

- Солдат-то наш в Ералиево живет, там уже подженился, а на нашем тракторе

шабашит.

- Он дибил что ли? Считать разучился? Не помнит, что четыре года, вместо

двух прослужил? Я таких анекдотов про армию еще нигде не слышал.

Николаев размешивает костяшки:

- А ему это надо? Он каракалпак по национальности, можно сказать почти местный. Сошелся с казашкой. Живут как в сказке и экскаватор в смазке.

***

ЕРАЛИЕВО.

Двор.

Двое прапоров держат орущую женщину.

Три ребенка в рев голосят стоя во дворе.

Собаки кидаются на военных отстав от дохлой курицы.

Бывший солдат рассматривает красную книжицу военного билета.

Прапорщик Николаев выезжает на «белорусе» со двора весело крича:

- Прокати нас Петруша на тракторе, до околицы нас прокати!

Трактор удаляется, поднимая пыль по аульской улице.

За ним бегут все жители села, но останавливаются на околице.

Пыль садится.

Дети и женщины кидают камни в удаляющийся следом УАЗИК.

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК.

Беседка.

Собирают домино в коробочку.

- Сегодня трактор перегонял в часть, поэтому и припозднился.

- А солдата куда дел?

- Не могу же я молодую семью разрушить! Военный билет вручил, руку пожал и поздравил с увольнением в запас!

- Ну все! Пока, военные строители! Пойду-ка я спать. Мне еще Гошу покормить нужно, - встает Олег.

- Какого Гошу?

- Да ёжик приблудился. Наглый такой. Ничего не боится.

- Так это же Серегин. Капитана, что до тебя в комнате жил. Смотри, нашелся.

Мы его хотели забрать, а он только Серегу и не боялся. Гоша у него за

место кошки был.

- А где сейчас Серега? Женился? Квартиру дали?

Николаев, поднимаясь, грустно уточняет:

- Ага, дали. Однокомнатную. На полтора квадратных метра.

- Погиб наш Серега. На шесть месяцев разнарядка пришла в Афган. Он же

сапер, а они раз в жизни ошибаются. А тебя ёжик признал по запаху. Ты вон

«Медео» куришь, и Серега их курил. Вот Гоша и вернулся домой.

2009 год.

Совхоз Винсады.

Сослуживцы прощаются.

Обнимаются и фотографируются на память.

Договариваются вместе поехать во Владикавказ.

Вадим ведя машину с грустью произносит:

- Постарел замполит.

- Время. Время. Но держится молодцом, - соглашается с ним Олег.

Дальше едут молча.

За окнами автомобиля тесные улицы Пятигорска.

Часть 10

«БО-БА»

ПЯТИГОРСК.

Едут по городу.

Пробираются в потоке транспорта.

- Слышь, Барсик, а почему у тебя фамилия на о.

- О, это наша семейная тайна, - смеется Олег.

1962 год.

КАЗАХСТАН.

Целина. Январь.

Метет пурга.

За рулем Зил-157 солдат – партизан. Призванный на уборку.

Работают дворники.

Неожиданно со стороны заснеженной степи на дорогу выползает гусеничный трактор, который перекрывает дорогу машине. Военный водитель резко тормозит и выпрыгивает из кабины.

-Ты что дядя, солярки нанюхался?

Но навстречу уже тракторист ведет женщину в положении.

- До Петропавловска срочно, - кричит сквозь пургу и завывание ветра

тракторист.

- Что, припекло? В машине-то не родишь?

- А ты поболтай еще с часик. Так оно и будет, - виновато улыбаясь, стонет

женщина.

Метет пурга.

Работают дворники.

Автомобиль въезжает в город.

Знак «Петропавловск».

Женщина вновь начинает стонать.

- Эй!Эй! Мы так не договаривались! – испуганно кричит водила и прибавляет скорости.

Автомобиль подъезжает к родильному дому.

Водитель бежит на крыльцо и тарабанит в двери.

Двери открываются.

Санитарка спросонья спрашивает:

- Ну, цаго тебе, партизан? За тобой шо, нимцы хоняться?

- Женщина рожает в кабине. Поднимай доктора!

Бабулька скрывается за дверью.

Солдат, приподняв воротник бушлата, прыгает по крыльцу.

Два санитара уводят стонущую женщину в здание роддома.

- Военным будет. Смотри-ка, какая сила воли. Дождался.

Санитарка закрывая двери перечит:

- А можа девочка буде? Откель знаш?

Водитель, сбегая с крыльца, весело заверяет:

- Нет, мальчик! Точно знаю!

Кричащий новорожденный.

Счастливая мама.

Врач показывает родившей маме ребенка:

- У вас мальчик.

- Олежка!

МЕСЯЦ СПУСТЯ.

Сельский совет.

Темно.

Метет метель.

На столбе качается лампочка. В окошке свет.

В одной из комнат сельского совета сидят двое.

Это тракторист и председатель.

На столе бутыль с остатками мутной жидкости.

Оба уже хорошенькие.

- Ну, поехал я, Омарыч. А то завтра снегозадержание делать с утра.

- Толик подожди. Сыну метрики выписать нужно.

- Во, блин. А я уже и забыл для чего приехал.

Председатель звонит по телефону:

- Гуля, ты метрики выписала Барсукову?

Пищит заспанный голос в трубке:

- Да. Они в столе лежат. Печать поставьте. Только я не знаю, как правильно писать.

- Что писать?

- Бо или Ба. Барсуков или Борсуков?

- А что ты записала?

-Бо, это же всегда можно переправить на Ба. А если Ба написала бы, то на Бо не исправить.

– Ай, молодец!

Кладет трубку.

Шатаясь проходит к столу секретаря.

Достает документ.

Ставит печать.

- На. Держи. Бо-Ба. Борсуков.

Тракторист, громыхнув ведрами в темных сенях, выходит на улицу.

Садится в работающий трактор, и отъезжает от сельсовета.

Председатель присаживается, наливает в стакан.

Смотрит на лампочку сквозь мутную жидкость.

Вслух размышляет:

-Бо? Ба? Борсуков, Барсуков.

Подносит стакан к губам. Делает шумный выдох.

И… В сельсовете гаснет свет.

-Бо-ба, – звонко звучит в темноте.

А за окном виден праздничный салют похожий на электросварку.

Трактор как танк, летит по улице, сшибая опоры.

Телеграфные столбы, падая, разбивают фонари.

Деревня помещается во мрак.

Воют и лают собаки.

***

Появление на свет Олега было ознаменовано праздничным фейерверком, который устроил его папа.

Батя, изрядно накатив с председателем , на радостях, снес все столбы на улице. Оставив их деревню без света. Через дня три, выйдя из праздничного штопора, он сам восстановит порванные провода и сломанные столбы. И будет торжественно переведен на год в электрики.

Да так и останется им до пенсии. О чем никогда не пожалеет.

2009 год.

ПЯТИГОРСК.

Вадим, управляя автомобилем, спрашивает:

- Теперь куда?

- В Лысогорку. Только цветов куплю.

.

Барсуков – старший, умер в две тысячи третьем.

Жил он под Пятигорском.

Похоронен на кладбище у станицы Лысогорской.

Отец всегда, когда Олег возвращался из очередной командировки, просил, чтобы тот больше на войну не ездил. Борсуков же в очередной раз ему обещал, что это было в последний раз. Но всякий раз поступал наоборот.

Глубочайший смысл отцовской фразы:

« Самое страшное, это когда дети уходят раньше родителей», до конца Олег осознал, только тогда, когда умер папа.

ЛЫСОГОРКА.

Вадим сидит в машине.

Борсуков в могильной оградке, выдергивает траву.

Убирает старые цветы. Относит их на мусорку за дорогой.

Кладет свежий букетик.

Присаживается на лавочку.

Достает «Беламор» и прикуривает папиросу.

Остальную пачку кладет на могильный холмик, возле свежих цветов.

Сидит молча.

Здравствуй, батя. Ну, как тебе тут?

Разыскал ли в раю нашу маму?

У Вас внуки сегодня растут,

Заживляя душевную рану.

Я акацию здесь посадил,

Ты любил это дерево очень,

И оградку подкрасил, цветочки полил,

Беломора принес, между прочим.

Помню, ты все меня докучал,

На войну, чтоб не рвался сын снова,

Я в ответ головой лишь качал,

И не видел пути, пап, иного.

Расскажи мне, отец, научи,

Как прожить эту жизнь, как вы с мамой?

Тут любые бессильны врачи,

Над моею душевною раной.

Ведь носило меня по стране,

По военным частям, полигонам.

И являлся я вам лишь во сне,

Звонким стуком колес под вагоном,

Растерял я себя, растерял,

Где в горах, где на пунктах обменных.

И домашний очаг променял,

На суровые будни военных.

Да и той, что я верно служил,

Я теперь совершенно не нужен,

Может, зря жизнь такую прожил?

Не был сыном, ни братом, ни мужем.

Ну, пойду я, а то меня ждут,

Подгоняют сигналом тревожным,

Там колонна стоит уже двадцать минут,

Обещаю я быть осторожным...

Машина возвращается в Пятигорск.

- Ребят повидать нужно.

- Славка Зудин в станице Ессенктукской живет. Тоже, после контузии, на

пенсию вышел по ранению. Тяжелый был. Но ничего отошел. Дом строит.

Сына под старые годы сделал, - поясняет Вадим приезжему другу.

- Элердов и Крехов тоже здесь?.

- Вижу я их. Только редко.

- Я на море был. Там Маева Олега и Синчило Лёху видел:

- Маев в депутаты Краснодара прошел. Большой человек стал,- кивает

головой Вадик.

Стоят в автомобильной пробке. Закрывается рынок «Людмила».

Борсуков, барабаня пальцами по панели, спрашивает:

- Тут всегда такая толкотня?

- Постоянно. Особенно в оптовый день. Что ты хочешь!? Самый большой в

Европе рынок.

По дорожке между забором и автодорогой. Движется инвалид колясочник. В голубом берете и тельнике. Прося милостыню, он читает стихи:

В переходах иль на перекрестках,

в голубом берете и без ног,

Помоги. Поверь, брат, человеку,

Он свой долг отдал - как только смог.

Олег наблюдает, как он подъезжает к легковушке.

Ему подают.

У легковушки номера 95-тый регион.

Вы его туда не посылали?

Знаю. Слышал это и не раз,

Не у Вас в огне дома пылали,

Вас не тронули? Афган, Памир, Кавказ.

Инвалид разворачивает коляску к Джипу стоящему на обочине с регионом 23.

Окно не опускается. Никто не подает.

Он разворачивается и движется в сторону Вадима и Борсукова.

Кто-то скажет - пенсию назначат,

Вы бы знали сколько. И как быть?

Потому ли инвалиды плачут,

Накатив граненный. - Будем жить!

Олег достает пятисотку и подает парню в окно.

- Держи братишка.

В зеркало заднего вида видно, как безногий парнишка подъезжает к другим машинам.

Результат не однозначный.

- Вот видишь. Девяносто пятый регион, это Чечня. Мы воевали там. А они

наших инвалидов жалеют. А наш, сучара, даже окно не опустил.

Борсуков вздыхает в ответ:

- Сытый, голодного не поймет.

Автомобили начинают движение, а инвалид остается в коляске на обочине…

Часть 11

« КАЛЬКИ, ДЕВКИ ПЛЯШУТ»

Автомобиль проезжая многочисленные рынки Пятигорска, наконец-то вырывается из пробок.

Борсуков показывает пальцем на перебегающих перед машиной торговцев

- Как можно здесь таксистом работать? Тут психом станешь. С битой ездить

нужно. Картина Репина - утренний Кабул.

- Привыкаешь. Я поначалу типографию открыл, но не пошло. Попал на

деньги.

Сейчас пока таксую. Удостоверение военного пенсионера есть, иногда и

гаишники отпускают, если по мелочи попался.

- А я вот в девяносто третьем уволился и уехал на Север. Профессии нет. Разве что художником - деньги рисовать.

- Ага! Я помню. В буфете Ткача хлопнули с твоими фальшивыми бабками.

Хорошо, дело замяли. А так бы и выгнали из училища.

Борсуков громко хохочет:

- Так буфетчица, Аза, была жадная. А Колек в кухонном наряде был при буфете. Он ей все банки перемыл, всю посуду. А она три яйца пожалела. Тот

обиделся и сбегал в казарму.

Вадим смеется:

- Короче, наказал её!

1985 год.

Ночь.

Ткаченко в рабочей кухонной одежде, открывает дверь в казарменное помещение. Проходит в бытовую комнату и прячет в карман ножницы. Выходит из бытовки, проходит вдоль спального помещения. Заходит в проход между кроватями. Будит спящего Борсукова.

- Вставай!

- Отвянь Микола!

- Где стенгазета Новогодняя?

- В Ленинской комнате, за политбюро.

- Ключ давай!

- Он в брюках, только назад положи.

- Положу, положу. Спи Айвазовский.

Олег был редактором «Комсомольского прожектора». Рисовал боевые листки, карикатуры, новогодние и праздничные стенгазеты. Та новогодняя газета была выполнена в карикатурном жанре. А в связи с отсутствием ватмана, он нарисовал её на тонкой пергаментной бумаге.

Наступал 1985 год - год выпуска.

На сатирическом рисунке, клоун из хлопушки вместо конфетти, выстреливал лейтенантские погоны и деньги. Деньги Борсуков нарисовал с любовью. Но замполиту батальона газета не понравилась по политическим соображениям. И произведение курсанта, скрученное в трубочку, нашло своё место за политбюро в Ленинской комнате.

Ткаченко засовывает руку за стенд с портретами лидеров страны советов.

Вытаскивает чью-то куртку Хб.

Шарит еще.

Вытаскивает портянки, полотенца.

Наконец-то вытягивает скрученный плакат.

Расправляет его и одну за другой вырезает купюры.

Засовывает весь хлам, который веками хранится за спинами партийных вождей, назад. Кладет купюры в карман и выбегает из Ленинской комнаты.

2009 год

ПЯТИГОРСК.

Автомобиль выезжает из города.

- Колек утром буфетчице их в выручку подбросил. А она, полуслепая, в

кассу пошла. Там её и повязали. Кипишу было. Училище МВД! А тут

деньги фальшивые! Какой позор! Какой позор!- смеется Олег.

- Да, Миколе тогда сильно повезло, что при снятии остатков с кассы они

лишние оказались. А вычислил тебя тогда комсорг батальона. Он как глянул

на деньги, так и рванул в ленкомнату. Газету отыскал с вырезанными

филками, - ведя машину вспомнил Вадим.

- Самое интересное, что во всей ситуации получил звездюлей только наш

ротный. За то, что бутылку пустую нашли за Косыгиным, ему выговор

впаяли.

- Та бутылка с Нового года осталась. Это мы её с Левой Оганесяном выпили,-

улыбается Хусаинов.

- А я после того случая деньги больше не рисовал. Кальками для солдатских

альбомов увлекался.

1988 год.

Полковой клуб.

Петропавловск.

На сцене стоят три стола, сдвинутые друг к другу. Столы накрыты красным бархатом. С правого бока красуется трибуна. В президиуме сидят старшие офицеры. За их спинами красуется плакат.

«Учиться военному делу настоящим образом! В.И.Ленин».

В зале офицеры ротного звена.

В полковом клубе проходило совещание.

Командир войсковой части подполковник Крицкий доводил результаты инспекторской проверки Петропавловского полка и отдельных подразделений.

Батальон, в котором служил Борсуков, дислоцировался в Кокчетавской области. Само же ядро полка в Северо - Казахстанской.

На совещание в Петропавловск вызвали практически всех командиров рот и взводов.

В президиуме присутствовало и руководство из Алма-Аты.

Инспекторская проверка для их батальона закончилась успешно.

Личный состав Отдельно Дислоцируемого Подразделения сдал её на уверенную четверку.

Комполка, зачитав результаты, предложил слово представителю политического управления войск.

К трибуне, поднимаясь из-за стола президиума, подходит полковник.

- Товарищи офицеры. Недостатки, которые нужно устранить, указаны в

докладе командира части. Я бы хотел остановиться на интересном и

своеобразном отношении солдат к сдаче инспекторской проверки - взвода

старшего лейтенанта Борсукова.

Я провожу не первую проверку в войсках, но такой жизненной активности

ни разу не встречал. Солдаты данного взвода, и, особенно те, которым до

увольнения осталось-то всего месяца три, ходили за мной табуном, слезно

прося поставить вместо четверки пятерку! И не по физической подготовке

товарищи! А по политической!

Полковник руками изображает, как за ним передвигаются солдаты

- Я в столовую - они за мной! Я в туалет – а они уже там!

Битыми часами солдаты Борсукова топтались у канцелярии, чтобы

переговорить со мной и пересдать тему! Представьте, товарищи?!

Рядовой плохо говорящий на русском языке со слезами на глазах просит

поставить ему пятёрку!

Ему домой завтра ехать, а он за судьбу взвода переживает.

Я надеюсь, вы пригласили старшего лейтенанта Борсукова на подведение

итогов?

Командир войсковой части ищет взглядом в зале старшего лейтенанта.

- Борсуков?

Олег поднимается:

-Здесь я.

Комполка усмехаясь, предлагает:

- Давай, выходи Макареннко. Расскажи нам, сиволапым, как ты добился

таких успехов в боевой и политической подготовке, поделись, так сказать

опытом.

Старший лейтенант, немного смущаясь реплик из зала, идет к трибуне.

Политработник из управы, сидя в президиуме, явно надеялся услышать про великую коммунистическую партию, которая является авангардом всего советского народа. А армия его часть. И взводный как комсомолец, идёт нога в ногу со своими солдатами в светлое будущее.

Борсуков поднимается на сцену.

Пока взводный карабкался к трибуне, полковник успел объявить собравшимся на подведение итогов офицерам:

- Я поставил солдатам пятерки, только за их жизненную активность! Пусть

не сильны они в партийно-ленинской философии. Но посмотрите, какая

ответственность за показатели взвода! Какой коллективизм!

По помещению полкового клуба побежал легкий хохоток, который быстро стал перерастать в веселый гам. Волнение присутствующих в зале, особенно на галерке, охладил командир части:

- Так! Тихо! Что там за смешки? Старший лейтенант Борсуков является

членом редколлегии полковой сатирической газеты. Он такие карикатуры

рисует, и стишки подписывает, что прямо душа радуется!

Полковник кивает обращаясь к командиру полка:

- Сразу видно, талантливый хлопец! В партию таких молодцов нужно!

Почему тяните?

Начальник политотдела части успевает вставить свою реплику:

- Бабник он! Какой из него коммунист.

Полковник строго разглядывая Борсукова:

- Это правда?

- Никак нет. Просто я один в части холостяк, и мне все закидывают,- скромно

улыбается Олег.

Зал взрывается продолжительными аплодисментами. Слышатся реплики.

- Давай Барсук! Расскажи, как девки голые, пляшут на подоконнике!

- Да не было этого! Показалось всем! И не голые они были, а полуодетые.

Честное комсомольское! Просто моего Гошу, ежика, увидали и на

подоконник запрыгнули. Он со мной еще с Мангышлака по гарнизонам

кочует. Гоша как женские колготки увидит, так и бросается их грызть.

Привык, что яблоки мы в Кара-Кимире в них хранили. Вот и цапнул одну

за палец. А мы к смотру художественной самодеятельности готовились.

Песню разучивали.

-Какую песню?

-Наш Костя бабник!- не подумав, брякает старший лейтенант.

Зал взрывается диким гоготом.

Слышны крики с галерки:

- А кофточки сняли, чтоб не лопнули от натуги? Давай трави дальше! Жениться тебе надобно барин!

Полковник из главка стучит шариковой ручкой о стакан:

- Ежика говоришь? Не голые? Ну не было, так не было. Тихо товарищи

офицеры! Давайте все-таки послушаем, вашего сослуживца, про его

передовой опыт.

Борсуков, немного помявшись:

- Я это. Я повесил под взводом график уборщиков.

- А причем тут график?

- Так он по призывам. Сегодня осенний призыв, завтра весенний. Остальные

на зарядку. И все.

Полковник, явно не поняв, интересуется:

- И что?

- Так дедовщины-то нет больше. Всё моют полы по очереди, как в детском

садике.

- А если откажутся тряпку в руки брать?

- Был случай. Вернулся с зарядки, а под взводом не убрано.

- Вот видите? А вы график!

Борсуков, улыбаясь, поясняет полковнику:

- Через десять минут все блестело.

- Другие вымыли?

- Нет, я сам взял, и вымыл.

В зале стоит хохот сослуживцев.

Начальник политотдела полка, стучит ручкой по графину, просит тишины, и, наклонившись к уху проверяющего, шепчет:

- Он старослужащим пол вымыл, тот чуть не захлебнулся. Но мы провели

проверку и Борсукову объявили выговор по служебной и комсомольской

линиям.

- Борсуков, так причем тут итоговая проверка и высокие показатели?

- Я, товарищ полковник, еще год назад объявил личному составу, что кто сдаст проверку на пятерку, тот за тряпку не берется целые полгода, до следующей проверки, - пояснил Борсуков.

Командир полка, смеясь, спрашивает старшего лейтенанта:

- А если все солдаты во взводе на пять сдадут?

- Тогда пусть пол мной моют! Таким бойцам и за тряпку в честь быть!

Зал снова взрывается смехом и аплодисментами.

Начальник политотдела кричит в зал:

- Тихо. Мы не в цирке!

Полковник кивает:

- Понимаю. Понимаю. Про кнут как говорится, вы нам рассказали. Тогда и

про пряник доложите. Ведь подчиненные, судя по отзывам, вас любят?

- А, про пряник? Это можно! Хорошим солдатам я кальки в дембельский

альбом на память рисую, а плохим нет. Вот и весь пряник...

Полковник вскипая, обращается к командованию части:

- Это что за извращение устава? Вы кому солдат доверили? Это же подрыв

всей коммунистической идеологии! Что за базар? Ты мне, я тебе?!!

В зале вновь раздался хохот.

Борсуков спускается с трибуны…

И под гогот и свист сослуживцев, шел со сцены старший лейтенант Борсуков, командир самого лучшего подразделения. Единственного в воинской части взвода, который сдал проверку на отлично и по стрельбе, и по физической, а самое интересное, и по политической подготовке.

А за ним, как исполнительные листы летели два призрака очередных выговоров, по комсомольской и дисциплинарной линиям…

Борсуков под гогот сослуживцев, не глядя по сторонам, присаживается на первое свободное кресло.

Начальник политотдела переходит на визг:

- Борсуков! Пересядь на другое место!

Ударяет кулаком по крышке стола. Графин, подпрыгивает, и, заливая бумаги, катится по праздничной скатерти. Проверяющий чтобы не намочить форму отпрыгивает, его стул с грохотом падает на сцену полкового клуба.

Все военные, сидящие в зале, поворачивают головы в сторону Борсукова, и коллектив снова захлебывается в оглушительном смехе.

На коленку старшего лейтенанта ложится нежная девичья ладонь:

- Да, пересядь ты, а то он не успокоится. Вечером в шесть, жду в парке. Посмотрим, какой ты бабник.

Олег повернул голову и обомлел от страха. Рядом, с погонами младшего сержанта, сидела племянница начальника политотдела полка. Присесть к ней было не слыханной наглостью. Тем более с его-то репутацией.

Борсуков вздохнув, поднимается, и идет на свое место.

Командиру полка, для наведения порядка, приходится поднять личный

состав, так как зал заливается хохотом. Хохочет и полковник из

управления. Усмехается командир части подполковник Крицкий.

Заливается веселым серебряным смехом племянница НачПо.

И только начальник политотдела полка, склонив голову, что-то усердно

пишет. Но судя по покрасневшим ушам, он тоже догадывается про причину всеобщего веселья...

Тогда еще никто не знал, что командир войсковой части 6637 подполковник Крицкий через несколько лет, отвоевав первую чеченскую, погибнет в автомобильной катастрофе под Омском. А многих ребят, так весело смеющихся в зале, накроет кровавое одеяло локальных конфликтов…

2009 год.

ПЯТИГОРСК.

- Ну и что? Встретился в парке с телефонисткой?

- А что нам, в парке делать? Там сыро! А в аппаратной диван кожаный. Сам

начальник политотдела ей подогнал. Чтобы на стульях племянница не

маялась вовремя суточного дежурства.

Вадим и Олег смеются.

Машина удаляется по трассе.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/04/07/423

Часть 12

- А ты как все-таки в милицию попал?

Борсуков глядя в окно автомобиля:

- Нежданчиком. Сам не думал, не гадал, что так получится.

Осенью девяносто третьего уволился и подался на север. Хотелось начать новую жизнь. Понимаешь? Чтобы все сначала. Чтоб забыть все. Отрубить.

- Женщину?

- Возможно. Но не только в ней дело. Не мог я больше смотреть, как до

власти лезли те, кому я вчера брезговал руку подать. И самое главное, у них

это здорово получалось. Пока я скакал по горам, они делили должности и

получали звания. Я вернулся, как говорится к разбитому корыту.

А любимая женщина уехала, не оставив и адреса.

Осень 1993 года.

Ханты Мансийский Автономный округ.

Борсуков не имел юридического образования. За его ушами было только военное училище, да тринадцать лет в войсках.

Две войны в Таджикистане, оставили яркий след в его жизни, напрочь изменив мировоззрение.

В 1993 году его переезд из Средней Азии на север не был замечен центральной прессой.

Профессия «офицер мотострелковых войск» в условиях гражданской жизни была не востребована. Декабрьским морозным утром, подняв воротник своего старенького армейского бушлата, Олег решил съездить в пожарную часть.

- Может с работой что выйдет?

Заскочив в автобус, он присел на сидение рядом с водителем.

Автобус был служебный, но в связи с морозами от городской администрации поступило распоряжение о подборе всех пассажиров на городских остановках.

Так бы и ехал Борсуков молча.

Но водитель попался болтливый.

- Куда едим, военный?

- В пожарку. На работу хочу устроиться. Из армии уволился.

- А где служил?

- В Средней Азии.

- А я на Байкануре два года оставил.

- Земляки значит.

- В милицию устроиться не пробовал? Там некомплект говорят, сам читал в

газете.

- Что-то не подумал.

- Я сейчас около отдела тормозну, ты забеги, узнай. Пока круг по поселку

даю, успеешь обернуться. А на обратном пути заберу тебя, если не возьмут,

то до пожарки подброшу.

КАВЗик притормаживает.

И Борсуков выпрыгивает перед деревянным зданием милиции.

Поднимается на крыльцо.

Открывает массивные двери.

Подходит к застекленному окну с надписью «Дежурная часть».

Дежурный по отделу, через стекло, вопросительно смотрит на капитана в зеленой форме – афганке.

- Я на счет работы.

Дежурный открывает дверь в помещение дежурной части. Приглашает

пройти:

- Заходи, погрейся. У нас, на севере, в таких бушлатиках только летом ходят.

Борсуков присаживается на лавочку, кладет на колени пакет с личным

делом.

- Летом-то холодно здесь?

- Не очень. Но бушлатик пригодится, его комары не прокусывают. Личное

дело привез?

- Ага.

- У нас в милиции дело на руки не дают, только по почте.

- Я два литра прапорщику поставил из отдела кадров, он за это еще и

завернул и печати шлепнул, и до КПП проводил. Чтоб не потерял.

В помещение дежурной части входит заместитель начальника ОВД по

кадрам.

- Это вы на работу?

- Я.

- Пройдемте.

В кабинете майор распечатывает личное дело и бережно разглаживает плакаты, в которые оно было завернуто.

- Автомат Калашникова! Пистолет Макарова! Да кто же в такие плакаты дела-то заворачивает? Варвары вы армейские!

- У меня дома их штук двадцать, если нужно принесу.

- Давай, давай, тащи все что есть, а то у нас вообще с пособиями туговато. Север, глухомань понимаешь. До УВД Тюмени полторы тысячи километров по зимнику.

Раскрыв личное дело, замполит углубляется в чтение.

Олег изучает кубки спортивных достижений отдела на книжном шкафу.

- А почему Борсуков, а не Барсуков?

- Семейная тайна.

- У тебя ранение было? Медкомиссию пройдешь?

- Пройду, поди. Рука не голова.

Капитан демонстративно несколько раз разжал и сжал в кулак левую руку.

- Медаль «За отвагу»?

Борсуков рассматривая грамоты на стене, уточняет:

- СССР, указом президента республики Таджикистан.

- Так Союза уже два года нет?

- Там тогда все подряд вручали, своих-то наград до сих пор не придумали,

хорошо хоть тюбетейками не награждали. В кадрах по запарке в личное

дело занесли.

- Здесь в России она уже не является государственной.

- А я на льготы и не претендую, на елочку повешу, пусть дети играют.

- В какой службе желаешь работать?

- А какие вакансии?

- В ГАИ есть четыре должности.

- Нет, только не в ГАИ, уж шибко холодно на дороге стоять, а я человек

изнеженный южным солнышком.

- В следствие можно.

- Я был в армии одно время внештатным дознавателем, писанины сильно

много.

Давайте, для начала, что попроще.

- В ИВС, есть должность командира взвода.

- Во! В самый раз!

- Женат?

-Не знаю.

-Не понял. Жена, дети, есть или нет?

-Была одна да сплыла.

-Ну, значит, комнату пока дадим в общаге.

Замполит звонит начальнику ОВД и, взяв подмышку личное дело, объявляет:

- Пошли. Он уже ждет.

У начальника долго не задержались. Пару вопросов, и вышли.

Борсукову выдали направление на медицинскую комиссию.

Через день Олег уже сидел в поезде «Приобье – Свердловск».

Медицинскую комиссию проходили в Тюмени.

Из Свердловска капитан добрался до областного центра на электричке.

Прохождение комиссии заняло три дня, и уже под новый 1994 год, Олег был принят стажером командира взвода. Стажерам форменная одежда вообще-то не полагалась.

Но, увидав на совещании среди синих мундиров выцветшую афганку Борсукова, начальник распорядился переодеть эту «белую ворону».

Его назначили заместителем начальника ИВС по оперативной работе.

После, в начале 1996 года, перевели старшим оперуполномоченным отделения уголовного розыска по «борьбе с малолетками и кражами автотранспорта».

2009 год.

СТАВРОПОЛЬЕ..

- Вот так я и оказался в милиции. Ехал в Пожарную часть, а приехал в другое

место. Спасибо водителю автобуса. Удружил!

- А женщина?

- Тут вопрос серьезный. И винить никого не хочу. Да и любовь-то у нас была скоротечной, как ливень в океане. Может и к лучшему, что я ее не нашел, хорошей девчонке жизнь не испортил.

-Чем бы ты испортил – то?

-Так я ж по командировкам все. Когда тебя не ждут, как-то спокойнее.

-А полковника как получил?

-Да на халяву, досрочно. Я тогда в Гудермесе был в командировке, меня утром разбудил командир СОМа, и зачитал приказ, а после заявил:

-Дуй за пивом! А то звездочки прокиснут! А женщина красивая была. Женькой звали…

Часть 13

«СНЕГУРОЧКА»

СРЕДНЯЯ АЗИЯ.

КОНЕЦ 1992 года.

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК.

Заснеженный военный городок.

Идет легкий снежок.

Темнеет.

Снегурочка, пытается поднять упавшего Деда Мороза.

- Вставай чудо, вставай!

- Жень. Подожди. Да сейчас я, сейчас, видишь, в тулупе запутался.

Женька, радио-телефонистка четвертой роты, уже битых полчаса, трясла за рукав Деда Мороза. Этот был третий напарник за вечер.

Первые два уже на «Санта-Клаулись», и находились в предновогодней коме.

Старший лейтенант Борсуков, широко раскинув руки, лежал на спине, и подниматься явно не собирался. В этот час, он был самым счастливым Дедом Морозом во всех вооруженных силах бывшего Советского Союза.

Женька, отряхивая Борсукову шапку, ругает:

- Нам к командиру полка еще нужно зайти! Ну как ты туда пойдешь? Зачем у

Вересовых пил, ну просила же!

Олег пытается подняться.

Встает на колени.

Но наступив коленкой на подол тулупа, падает носом в снег.

Вторая попытка продуктивней.

Он встает.

Женя надевает ему шапку, поправляет бороду и, отряхнув варежкой снег, поддерживая под локоть Борсукова, ведет к командирскому подъезду.

- Стихи-то, какие-нибудь знаешь про Новый год?

- Ага! Зима крестьянин торжествуя, - икает - надел тулуп и в ус не дует!

Женька становится лицом к Борсукову. Отряхивает его от снега. Кладет на грудь свои ладошки и наставляет:

- Ты, главное молчи! Я сама стишки прочитаю детям, и тихо выйдем, может быть, командир и не увидит, что ты уже хорошенький.

- Буду молчать, как рыба об лед!

Идут дальше.

Снегурочка держит Деда Мороза под руку.

В незапно Евгения громко смеется:

- Хи-хи-хи! Ой, не могу! Борсуков! А ты ничего! Столько накатил, а еще

дышишь!

- А я ничего! Ик! Я, стоя, лежа, с колена!

- Вижу. Вижу. Ладно, давай, подтянись, все-таки к командиру полка идем.

Подъезд.

Дверь в квартиру командира части.

Звонят, притихли.

Дверь распахивается, осветив на темной площадке заснеженного Деда Мороза и снегурочку с темно-синими разводами на щеках.

На пороге двойняшки - мальчики пятилетнего возраста.

Это внуки командира, которые хором радостно кричат:

- Дед Мороз со снегурочкой пришли!

И тут завертелось.

Снегурочка пела песни, рассказывала сказки.

Ставила внуков Васеньку и Витюшеньку по очереди на табурет и слушала их стишки.

Дети хлопали в ладоши.

Взявшись за руки, водили хоровод вокруг елочки.

Так пролетели минут пятнадцать-двадцать.

Тут Женька смеясь крикнула:

-А где же Дедушка Мороз?

Все переглянулись.

Борсукова в комнате не было.

Вася и Витя, растолкав родителей, бросаются на кухню.

Женька немеет от ужаса.

Внучата наперегонки возвращаются в зал и хором кричат:

- Бабушка! Там наш дед с Дедом Морозом водку пьют!

Жена командира полка проходит на кухню.

В маленькой кухоньке сидят двое военных в тельняшках.

В одной руке они держат по стопочке, другой пытаются затушить в тарелке сигареты.

Один из них, с искусственной бородой, обернувшись, лепечет:

- С новым годом! Ик!

- С новым годом Борсуков, с новым годом! Ты хоть бороду сними.

Внучата тянут за подол жену командира. Хором кричат:

-Баба! Баба! Пошли скорей! Там снегурочка фокусы показывать будет!

Жена командира выходит из кухни.

- А знаешь, Борсуков, сколько нужно водки, чтобы напоить полк?

- Одну, командиру! Остальные сами найдут!

Командир полка тянется к дверце холодильника:

- Мыслишь правильно старший лейтенант. У меня там еще одна есть.

Оба, разочарованно глядят на пустую полку.

Бутылки там уже нет.

- Фокус, покус! Сейчас только стояла! Когда моя ненаглядная успела?

Борсуков достает из рукава дед морозовой шубы свою:

- Оп! Ля!

Полковник усмехается, принимая бутылку:

- Цирк уехал, клоуны остались.

А в зале лился смех, слышались радостные крики детворы. Пахло мандаринами и яблоками. Жена командира, хороводя с внучатами, успевала наливать из заварочного чайничка снегурочке. Которая почему-то не таяла, а все хорошела и хорошела.

Военный городок праздновал Новый Год.

Утро.

Борсуков открывает глаза.

Лежит на спине.

Осматривает комнату и прислушивается.

Принюхивается, к запахам, идущим из кухни.

Утром, первого января, Олег проснувшись в своей панцирной койке, комнаты офицерского общежития, вдруг осознал, что он больше не одинокий Дед Мороз.

Было слышно, как за кухонной перегородкой потрескивала на сковородке яичница.

Там мурлыкала песенку счастливая снегурочка – Женька.

- Наш взводный бабник, наш взводный бабник…

МЕСЯЦ СПУСТЯ.

НАЧАЛО ФЕВРАЛЯ 1993 ГОДА.

Борсуков лежит на спине.

Курит.

У стеночки, прижавшись к нему, лежит Женька.

- Олеж , может не поедешь?

- Я рапорт подал.

- А если отказаться? Ведь еще можно?

- А солдаты, что они обо мне подумают? А батя?

Женька, поднимая голову, заверяет:

- Ничего и не подумают. Отказался и все.

- Плохо подумают. Плохо. Отличный мужик наш Батя, и подвести я его не

могу.

- Ну, пусть другие съездят? Почему все ты, да ты?

Борсуков туша сигарету не соглашается:

- Я солдат подбирал. Агитировал. И теперь в кусты?

- Ну, зачем ты так?

- А как?

- Я думала, у нас все наладится. Я так долго не могла найти человека. После Ильи, пять лет не смотрела ни на кого. Воинскую часть поменяла, чтобы с ума не сойти. Тебя тоже убьют!

Женя, уткнувшись Борсукову подмышку, рыдает.

Борсуков, смотрит в потолок и рекламирует:

Чтоб не случилось мы бойцы,

И мы до той поры солдаты,

Покуда Зимние дворцы,

Еще не все на свете взяты.

Девушка, перестав плакать, улыбается:

- Я этот стих, на седьмое ноября, в школе читала.

Илью Олег лично не знал. В 1987 году он погиб под Баграмом, нарвавшись на душманскую засаду, его группа приняла бой. Прикрывая отход своих бойцов, Илья, расстреляв ленту, подорвал себя и окруживших его моджахедов гранатой. Был представлен к герою, но в итоге пришел орден Красного Знамени. Бывший суворовец, он был старше выпуском Борсукова на три года. В военном училище они пару раз пересекались в спортзале и на стрельбище. Илья и Евгения планировали расписаться после возвращения его из Афганистана.

В «Красной Звезде» был описан его подвиг, и неизвестный автор

сочинил про Илью стихотворение.

Словно березка в тенистом лесу,

Тянется к солнцу в надежде погреться,

Юный суворовец, строй на плацу,

Парень без юности, мальчик без детства.

Годы учебы, Как ветер в лесу,

Выточат парню характер не детский,

Вот, и последний свой вальс на плацу,

А на «парадке» значок лишь кадетский.

Жизнь по уставу, курсантский роман,

тридцать солдат за спиной как наследство,

горы Афгана и синий туман,

на перевале где кончится детство.

И на тропинке, как время придет,

путь, желторотых солдат прикрывая,

бывший суворовец в вечность уйдет,

детство не помня и жизнь не позная.

Лента пустая, запала щелчок,

Горы проснутся от птичьего гама,

А с орденами, кадетский значок,

Будет хранить поседевшая мама…

Олег слышал про Женькино горе. Ему нравилась красивая девчонка, телефонистка соседней роты.

Но он не мог сделать первый шаг. Наверно из-за Ильи.

Многие взводные вились Барвинками вокруг Жени, но получали от ворот поворот...

Он и не надеялся на взаимность.

А тут вот новый год и снегурочка…

На Борсукова она смотрела с жалостной улыбкой. Он был не такой как все. Не было у него надменности и чванства. Чем-то старший лейтенант своей разухабистостью был похож на героя кинофильма «Чапаев» - Петьку.

Евгения почему-то всегда вставала при его появлении.

А появлялся в полку Олег редко. Ферганские события, Киргизия, Нагорный Карабах, Северная Осетия, а теперь и Таджикистан для начальника разведки полка были неотъемлемой частью его службы.

И вот новый год и Дед Мороз.

Такой милый, родной и желанный.

И Женька вновь, еще пуще, разрыдалась.

Борсуков обняв, прижимает плачущую Женьку. Пытается успокоить.

- Ну, хочешь, я тебе Гошу подарю?

Она, смахивая слезы, улыбается:

- Я его сама у тебя заберу. С твоими командировками ежик с голоду подохнет.

- Он зимой спать должен. Просто Гоша под койкой живет, а я теперь не один. Вот он от скрипа и проснулся, шпион - папарация. Гошка тебя любит и не кусается. Значит, ты ему тоже нравишься. Обычно он на подоконники, да на стулья гостей женского пола загоняет. А тут прям маму признал, бегает за тобой как котенок.

Под кроватью ушастый ежик, тащит "Чьи-то" колготки к себе в картонный ящик.

Через десять дней после этого разговора.

Борсуков в полном снаряжении, гремя по перилам пристегнутой к разгрузке каской, примчался в общагу.

Преодолев с маху два пролета, ткнулся в закрытую дверь.

Борсуков поднимает коврик. Берет ключ. Открывает. Проходит на кухню.

- Наверно на плац побежала, на построение.

На кухонном столе он замечает записку. Где размашистым Женькиным почерком что-то написано.

- На построение не приду. Прости, но второго хоронить не собираюсь. Меня

не ищи. Всех кого я жду, не возвращаются, а так хоть живым вернешься.

Я хочу счастья, а не наград на подушечках.

Перевожусь в Сибирский округ, поближе к родителям. Рапорт подписан.

Чуть ниже была приписка:

- Береги себя, Дед Мороз!

Снегу…

На столе лежит сломанный карандаш.

Внезапно раздаются звуки духового оркестра.

Это роты выходят на плац, для торжественного построения.

Сегодня провожают сводный отряд.

Борсуков, быстро сбегает по подъездной лестнице.

Хлопает дверь.

Пружина, прибитая к косяку, издает жалобный вой.

Вскоре она успокаивается.

И в подъезде становится тихо.

Только на площадке третьего этажа, кто-то тихонько и жалобно всхлипывает.

Это Женька сидит на корточках, и плачет.

Борсуков становится в строй.

Звучат торжественные речи. Под оркестр сводный отряд торжественным маршем проходит мимо трибун.

Уходит с плаца на аллею, где стоит техника под посадку.

Звучит команда:

- По машинам!

Колонна сводного отряда проходит через КПП.

Машина за машиной.

На КПП дневальный, приложив руку к головному убору, провожает сослуживцев.

Кричу я ночами в боях с басмачами,

Лечу я обратно туда,

Где горы седые, обрывы крутые,

Где молодость наша была.

Проезжает БТР.

Борсуков, сидя на броне, отдает честь дневальному.

Где между Афганом, Чечней, Дагестаном,

Таджикская наша война,

Конфликт не известный покрытый туманом,

И без номеров ордена.

Подъезд.

Плачущая Женька встает и выбегает на улицу.

Мимо КПП тянется вереница автомашин.

Тук, тук, тук, тук, тук, тук.

Тук, тук, тук, тук, тук, тук.

Строчит пулемет по ночам,

И трассеры наши, молиться мешают,

В Памирских горах басмачам…

Женька стоит у обочины.

Мимо нее проходит хвост колонны.

Водовозки. Хозяйки, с походными кухнями.

Далекая юность сплошные капканы,

Но, правда, на свете одна,

В архивах на полках, сожрут тараканы,

Погибших парней имена.

Колонна уходит.

Девушка возвращается в комнату.

Присаживается на кровать.

- Тебя не убъют. Тебя не убъют… Господи пронеси.

К ней подходит ушастый ежик и тычется носиком в ноги.

Женя берет его на руки, и, поднеся к лицу, целует в носик.

- Даже, Гоша? Не убьют его. Хватит уж нам терять-то.

Желаю ребята, вернуться обратно,

Кому эта бойня нужна?

А в чем же девчата, тогда виноваты,

Что нам ненавистна война.

2009 год.

СТАВРОПОЛЬЕ.

Вадим, управляя автомобилем, спрашивает:

- Больше с ней не виделись?

- Нет. Как в воду канула. Запросы посылал, бесполезно. И ежика моего

увезла.

- А ты в программу «Жди меня напиши», там всех находят.

- Ага, напишу, напишу. Ищу женщину с ежиком ушастым, нашедшим

вознаграждение, - горько усмехнувшись, бурчит Борсуков.

Часть 14

Весна 1993 года.

ТАДЖИКИСТАН..

Горный Бадахшан.

Олег сидит на мешках с песком.

Их застава расположилась у автомобильного моста, на высотке вблизи дороги.

Шумит горная речка.

Солдаты занимаются стиркой. Мимо изредка проходят местные жители.

Старший лейтенант Борсуков, сидя на мешках с песком, грелся на таджикском солнышке.

После прохладной ночи в горах, утренние часы, это время для расслабления организма.

Олег уже доложил по радиостанции в штаб, что ночь выдалась спокойная.

Обстрелов и нападений на маленький пост у речки Мургаб не совершено.

Его микро-гарнизон из пятнадцати солдат и приданного БМП-1, занимался ПХД. Говоря гражданским языком, стирал обмундирование и чистил оружие.

В пулеметном гнезде, по полной боевой выкладке дежурят два солдата. Один отвлекаясь, смотрит на двух девчат в национальной одежде, провожая их взглядом.

На посту оставался пулеметный расчет из двух солдат и Борсукова.

Изредка мимо поста, дружественно улыбаясь, проходили местные жители.

В основном это были женщины. Попадались и молодые девчонки по девятнадцать-двадцать лет.

Олег приветливо махал им рукой, и они, хихикая, семенили мимо.

Как говорится: «Война - войной, а весну и обед не отменяли».

Борсуков кидает камешек в часового.

Камешек попадает по каске.

Слышится звяканье.

Часовой встрепенулся и, приложив бинокль, смотрит на подходы со стороны высоток.

Борсуков грозит ему кулаком.

На мешки с песком, где полусидит, полулежит Борсуков, взбирается сержант.

Сержант по национальности таджик. Звать его Муми, то есть Мумиджон Саламатшоев. Он смотрит вслед, на фигуры, двух молодых таджичек, которые только что прошли мимо заставы.

- Э… нахс кун!

- Нахс, нахс.

- Товарищ старший лейтенант, вы уже и язык выучили?

Борсуков загибает пальцы:

-«Нахс» это хорошо, а «кун» на татарском солнце или день, и по

вашему тоже так, наверное. За три месяца и медведь научится разговаривать.

Сержант хитро усмехнувшись, тянет мечтательно:

- Домой скоро.

- Ты и так дома.

- Нет, здесь Памир, а я с Душанбе.

Борсуков приподнимается на мешках. Кивает сержанту, показывая головой на двух девчонок идущих к заставе.

- Вон, гляди! Опять твои козы идут.

- Понравились мы им, наверно.

- Стройные они и глаза большие, красивые, как у Женьки, - представляя любимую, разглядывая девушек, говорит Олег, вспоминая:

ТРИ МЕСЯЦА НАЗАД.

В комнате Женька забирает у Гоши колготки, которые он затащил в свою коробку. Ежик вцепился в них мертвой хваткой, и упирается, скользя коготками по полу. Девушка смеется. Борсуков сидит на кровати и тоже хохочет.

Воспоминания развеиваются.

ТАДЖИКИСТАН.

Сержанта и старолея разделял возрастной барьер в года два.

Это были обычные мальчишки, только подолгу службы одетые в форму.

Муми кивает на девчонок:

- А вы им скажите:

- Салам-Пополам! Чихел? Инже бие! Они и растают.

- Да тише ты, услышат!

Сержант садится на мешках и обращается к девчатам, которые останавливаются, и расплываются ослепительными улыбками.

- Девчонки привет!

- Привет мальчики.

Мумиджон протягивает им горсть карамелек:

-Конфеты будете?

- Спасибо.

Борсуков сидит застывшим болваном, он не знает, как ему влиться в завязавшуюся беседу. На мешки, бросив стирку, лезут любопытные солдаты. Все дружно раздают комплименты. Молодые таджички от обилия таковых, совсем таят. Звонко смеясь, отвечают взаимностью на шутки солдат.

Солдаты окружают девчат, и вместе сними, смеются и разговаривают.

И только один Борсуков, застыл как каменный истукан.

В самый разгар этой милой и весенней беседы, как гром среди ясного неба вдруг раздался голос старшего лейтенанта:

- Салам-пополам! Чихель! Нахс кун!

Девчата, осуждающе смотрят на самодовольного Борсукова.

Резко прерывают дружескую беседу.

Бросают конфеты на землю, и уходят прочь от заставы

Сержант с обидой в голосе, чуть не плача, выговаривает Олегу:

- Ну, зачем вы так? Что они сделали?

- А я что? Хороший день сказал! Что я такого сделал?

Муми хлопает ладошкой себя по заднему месту.

- Хорошая задница это! Нахс кун! Какой день? Причем тут день?

- Это ты же меня научил полчаса назад! Сам первый сказал «нахс кун»! А я

повторил только!

- Я же шепотом, чтоб никто не услышал! А вы? Как на параде:

- Нахс кун! Нахс кун! - кричит на весь Бадахшан Муми.

Таджички разом поворачиваются и уже ему, сержанту Саламатшоеву, показывают знак любезности, покрутив указательными пальчиками у висков.

Сержант садится на мешки с песком, и обхватывает голову руками.

Получается что и он тоже, крикнул девчатам вдогонку похабщину.

На весеннем солнышке тысяча девятьсот девяносто третьего года, сидя на мешках с песком, сидели, болтая ногами два вчерашних мальчишки.

Их не поняли тупые девчонки. Но ведь то, что называется « кун», у обеих были действительно привлекательными...

УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.

Восходящее солнце освещает силуэты заставы.

Солдат радист будит спящего на нарах Борсукова.

- Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант! Кукушка на связи.

Борсуков садится. Зевает. Берет гарнитуру в руки:

- Кукушка, я Высотка прием!

- Фиксирую движение. По руслу вверх. До семнадцати карандашей. Туман.

Плохая видимость,- шипит в эфире.

- Удаление?- стряхивая остатки сна, уточняет старший лейтенант.

- Тысяча пятьсот.

- Кукушка, я Высотка. Возвращайтесь в гнездо. Как понял?

- Понял. До связи.

Борсуков будит Саламатшоева:

- Муми, застава в ружье! Только без кипиша. Духи идут.

- Откуда?

- Снизу. По руслу.

Вновь работает радиостанция:

- Высотка, я Кукушка прием.

- На связи.

- Движение по высоткам сверху. Идут навьюченные, вооружение стрелковое,

два ПК, СВД. Наблюдаю две трубы, предположительно 82 миллиметровые

минометы.

- Кукушка! На исходное! Живо! Твою Машу!

- Уже выдвигаюсь, конец связи.

Двое солдат в маскировочном обмундировании, пригнувшись, перебегают дорогу, и перевалив через мешки, оказываются на заставе.

Старший секрета с СВД проходит в помещение, где сидит старший лейтенант.

- Можно?

- Можно козу на возу! А ко мне разрешите! Докладывай!

- Там духов, как дерьма за баней!

- Куда идут?

Солдат ставит винтовку:

- А пес их знает. На юг вроде.

- Они по ушам получили, теперь в Афган уходят. Сегодня сюда должны

десантники подняться, для блокирования движения. Да что-то опаздывают

гвардейцы.

- А если опоздают?

- Не кукуй! Кукушка! НКВД, в плен не сдается!

В отверстии на крыше показывается голова в каске.

Солдат докладывает из пулеметного гнезда:

- Наблюдаю колонну.

Борсуков облегченно улыбается снайперу:

- Ну вот. Раз и все! А ты боялась! Даже ряса не помялась!

По горной дороге ползет войсковая колонна.

Идут по походному, медленно спускаясь к реке с перевала.

Боевые машины десанта, дымя синим дымом, сопровождают УРАЛЫ.

Несколько наливников двигаются в середине колонны.

Глаза голубые как небо России

Надет "набекрень" шлемофон

«Откуда братишка?» его мы спросили

«Из Омска», рассказывал он.

Потом шла колонна седая от пыли

Пехота верхом на броне

Механик водитель – глаза голубые

Он первые дни на войне

Свист падающей мины.

Взрыв.

Свист.

Взрыв.

Свист.

Взрыв.

Бьют по заставе.

Борсуков отряхивая песок, надевает каску. Солдат берет СВД и направляется к выходу. Но старший лейтенант, задерживает его, и хватает за воротник. Тот, падает на четвертую точку.

Олег подает ему каску:

- Шапку надень! Простудишься!

Двое бойцов скатываются из пулеметного гнезда. На них сыпется земля.

- Целы?

Солдаты отряхиваются:

-Ага!

Борсуков хватает обоих за шиворот:

- Наверх, колона идет! Обеспечить прохождение! Подавить огневые точки!

Бойцы выскакивают назад.

Борсуков выбегает из помещения.

Пробегает по траншее и занимает место у бойницы.

По колонне ведут огонь с высоток, которые просматриваются с заставы.

Уже есть потери.

Горят несколько грузовиков.

Пулемет на крыше заставы работает по высоте.

Был бой под Хорогом жесток, скоротечен

Дрожала от взрывов земля

Стреляли, кричали, «мать Вашу» и крепче

В ответ слышал я «бисмилля»

Свист.

Взрыв.

Свист.

Взрыв.

Борсуков кричит сержанту:

- Лупят, чтобы мы не могли головы поднять. Грамотные суки. Минометчики дерьмо у них, но кладут рядом. Кто-то важный по руслу идет, а эти на себя огонь отвлекают.

Они вдвоем выставляют на лапы АГС-17. Борсуков устанавливает прицел. Саламатшоев дает первую очередь из гранатомета.

Сержант радостно кричит Борсукову:

- Гля! Попал! Попал! А в учебке не получалось!

На горизонте появляются вертолеты.

Приближаются.

Заходят на боевой курс, работая по высоткам.

С равнины тогда вертолеты успели,

Высотки накрыли огнем,

Стояла колонна, считали потери,

А жив ли мальчишка? вдруг вспомнил о нём.

Нам день на войне тот не спутать с другими,

Навечно запомнилось мне,

Механик водитель с глазами седыми,

сидел и курил на броне.

Свист падающей мины.

Два разрыва подряд.

И Саламатшоева с Борсуковым засыпает землей и мешками.

Тишина.

Медленно как в мультфильме «Ежик в тумане», появляется Гоша.

Он подходит нос к носу к Борсукову и говорит человеческим голосом:

- Ну, ты что развалился тут? Нас с мамой Женей совсем не любишь? Я тебе

сейчас покажу - Нас Кун!

Гоша подбегает к ногам Борсукова, и, вцепившись зубами, как когда-то в колготки Евгении, с силой тянет его за штаны.

Рядом хохочет Женька.

- Давай, тащи его! Тащи! Поднимай балку! Осторожней!

Бойцы за ноги вытаскивают контуженного Борсукова из под завала.

Санинструктор, прислоняет командира спиной к стенке окопа. Дает нашатырь. Перевязывает левую руку. Ставит укол в плечо.

Борсуков открывает глаза. Пытается поднять ногу и стряхнуть противного ушастого ежика, который вцепился мертвой хваткой в его штанину.

- Гоша! Пошел вон, зараза!

Санинструктор обиженно бурчит:

- Тихо, тихо. Сидите. Я не Гоша, а рядовой Егоров. Не надо, товарищ

старший лейтенант, обзываться…

Борсуков, теряя сознание, улыбается:

- Рядовой Егоров! Гоша…

Колонна стоит.

Вокруг суетятся военные.

Десантура лезет в горы.

Саламатшоева и Борсукова грузят на носилках в Ми-8.

Если бы вертолеты тогда зашли вдоль русла, и накрыли огнем моджахедов, то потом, в Чечне, было бы меньше крови. Потому что разведчики рассказывали, что будущий полевой командир Хатаб, чудом, ушел безнаказанно в Афган.

Это было первое упоминание имени наемника и убийцы.

Часть 15

«ПАПА КАРЛО ИЗ ТЮМЕНИ»

ТАДЖИКИСТАН.

Два месяца спустя.

На фоне гор.

Пункт Временной Дислокации.

Заметное оживление.

Горы вещевых мешков и другой амуниции.

Всё! Суета, беготня, чемоданное настроение. Сводный отряд сдает приданную технику и вооружение.

Домой!

Кто-то, из солдат на грязном борту УРАЛА-хозяйки, изловчился написать «Война капут! – Идём на хаус!»

И среди всей этой суеты, безучастно к окружающему веселью, перед танком на корточках, сидит Андрюха Ковырзин.

Он, как и Борсуков, старший лейтенант.

Андрей командир танкового усиления, из единственного танка, приданного к сводному отряду.

Рядом с танком, на корточках, сидит в черном комбинезоне танкист.

Борсуков, с перевязанной левой рукой, которая придерживается марлевой повязкой, присаживается рядом с ним на корточки.

- Что мазута? Есть проблемы?

Танкист вздыхает:

- Не проблемы, а жопа с двумя «П» .

- Сегодня за нами машины приходят, а завтра все проблемы забудутся.

Старший лейтенант – танкист прикуривает сигарету, выпускает кольцами дым:

- Я неисправный танк не смогу сдать зеленым.

Борсуков поднимаясь с корточек, усмехается:

- Да брось ты, они же деревянные по каблуки, и в технике ни бум-бум, примут, как миленькие примут.

- Обрыв ствола. Понимаешь? Это Ч.П. Такое не спрячешь.

Олег понимает глаза на башню танка с изуродованным стволом у пушки:

- Где умудрились-то?

- Да, еще на Мургабе в ствол глина попала, может за дувал какой задели, и

черпанули. А вчера лишний снаряд хотели отстрелять, и вот результат.

- Андрюха, где наводчик-то твой был? Ствол-то чистить иногда надо.

Танкист тушит бычок о подошву ботинка:

- Наберут баранов в танковые войска, потом майся с ними.

Олег сочувственно хлопает по плечу старшего лейтенанта. И вдруг показывает пальцем на привязанное проволокой бревно к броне танка:

- А ты, в огрызок ствола, вот это бревно, заколоти и покрась, в темноте не

увидят.

Борсуков идет по расположению сводного отряда.

Везде суета. Беготня. Погрузка ящиков и имущества.

Солдаты цепляют к хозяйкам полевые кухни.

Мне грудь истрепала судьба-непогода,

Лицо опалил суховей.

И жизнь моя просто дорога, а годы,

Столбы километров на ней…

Подрывы, обстрелы, мосты ,полигоны

Военных моих трудодней

Дорога, ухабы, подъемы, погоны

Просветы и звезды на ней

Борсуков проходя между УРАЛАМИ, видит, как четверо солдат выкапывают памятник у дороги.

Памятник погибшему водителю.

А нынче у нас за окном непогода,

Курю, вспоминая парней,

А значит, приснилась дорога и много,

Друзей-обелисков на ней.

Бойцы несут памятник к одной из машин. Открывают борт и аккуратно кладут в кузов.

Одно лишь хочу, как бы не было больно,

Когда-то вернуться домой,

Не ночью, кривою тропинкой окольной,

А светлой дорогой прямой.

Бойцы. Уложив памятник, закрывают борт УРАЛА.

А коль суждено мне к родному порогу

не выйти в пылу наших дней,

считайте, запнувшись, упал на дорогу,

и встал обелиском на ней.

Олег подходит к своим солдатам. Они, выполнив работу, отдыхают около техники. Рядом лежат огромные оленьи рога. Бойцы, увидев Борсукова, зашевелились. Но Олег дал знак рукой – сидите, сидите.

Муми сидит на камне не подалеку. С повязкой на голове, он смотрится как басмач в чалме.

- Куда рога положить?- увидев командира, спрашивает сержант.

- Привяжи их к башне БТР. Красиво будет.

- А чем привязать?

- Сгоняй к связистам, попроси изоленту.

- Не дадут. Хохлы! У них снега не выпросишь на перевале.

- На, возьми тетрадь. Зайдешь с умным видом, фамилии, имена

и отчество у солдат - связистов перепишешь. Они спросят: - Зачем?

Скажешь, не знаю, Борсуков послал. Тут тебе ящик и дадут изоленты.

Только не смейся, а то побьют.

- А если не дадут?

- Дадут. Но на всякий случай принеси-ка сюда две радиостанции из БТР.

Саламатшоев идет к БТРу и вытаскивает из бокового люка две радиостанции Р-105. Приносит к Борсукову. Борсуков берет две гарнитуры и начинает эфирную игру. Выходя на связь то по одной, то по второй радиостанции.

Первая радиостанция: - Москва, Москва, я Душанбе. Приём.

Вторая радиостанция: - Душанбе, Душанбе, Москва на связи.

В Будке КШМ (Командно Штабной Машины) сидят четверо солдат -украинцев. Говорят на Украинском языке. Обсуждают, кто, когда домой поедет. У кого какой значок есть. Кого ждет девчонка, кого нет. Они пьют чай.

На ящике из-под противогазов расстелена газета.

На ней Хлеб и нарезанное сало.

Работает радиостанция.

- Москва, я Душанбе. Поясните. Сколько связистов представить к званию героя

Советского Союза? Как меня слышите? Прием.

- Душанбе, слышу Вас хорошо! Связистов представить обязательно. Особенно тех,

кто призывался из Украины и выполнял задачу в Горном Бадахшане. Как понял? Прием.

Связисты перестают пить чай, и, прибавив громкости, все четверо утыкаются лбом в радиостанцию.

Внимательно слушают.

- Москва, Москва, я Душанбе. А фамилию, имя, отчество, полностью?

- Душанбе, я Москва. Полностью.

- Понял. А почему Украинцев? Прием.

- Душанбе, я Москва! Потому, что Ельцин туда едет с дружественным

визитом. Так надо!

- Я Душанбе Вас понял! До связи!

- Я Москва! И синей изоленты вышли, рулончика два. А то у нас в столице с

ней напряженка.

- Да где же я её возьму? Тут горы одни!

- Передай, своим кто найдет, тому еще и орден Красной звезды положен.

- До связи!

Эфир замолкает.

Все четверо бросаются к ремонтному ящику.

Открывают крышку.

Там валяются два рулона синей изоленты.

Толкая друг друга, запускают руки в ящик. Рулончики падают на пол. Начинается свалка. Дерут друг друга за волосы. Борются за право обладать заветными наградами.

Открывается дверь в будке.

В проеме Саламатшоев, он минуты две наблюдает за борьбой. И держа в руках раскрытую тетрадку, командует.

- Привет орденоносцы! Фамилия, имя, отчество? Быстро!

Драка резко прекращается. Хохлы, замерев на коленках, смотрят на сержанта.

- Сидоренко!

- Петренко!

- Нестеренко!

- Чумаченко!

- У нас и изолента есть! И синяя, и черная! И даже красная!

***

Технику передавали на скоряк.

Темнело.

Передавали в спешке.

Можно сказать, хотели, как положено, а получилось, как всегда.

Вскоре в горах послышался рокот моторов. Из Душанбе пришли машины в сопровождении бронетехники.

Утром сводный отряд, погрузив вещи и табельное вооружение, двинулся в путь.

***

Колонна спускается с гор. Медленно идет по серпантину. Два вертолета сопровождения сопровождают пехоту. Борсуков едет в кабине УРАЛА. Впереди движется БТР с оленьими рогами на башне. Рога примотаны к люку синей изолентой.

Колонна останавливается.

На каменистом грунте «разулась» БМД идущая в голове колонны.

Механик и стрелок пытаются надеть гусянку.

Бойцы занимают оборону.

На данном участке уже не скалы, а горы, покрытые густой растительностью.

Борсуков подходит к знакомому танкисту и спрашивает:

- Ну, что командир танкового корпуса? Сдал свой окурок?

- Ко-не-чно! Твоя шутка помогла. Бревно нашли и кувалдой в ствол забили, а

поверх чехол брезентовый натянули.

- И что? Прокатило?

- Их специалист в танк нырнул, затвор открыл и кричит из башни:

- Эй! Брадор, чехол синимай-да! - А я ему - Так сняли уже, просто темно на

улице! Ха-ха-ха! Вот и приняли они «Саксаул Бачу», по-русски, Буратино,

значит, будет.

- А ты получается Папа Карло из Тюмени?

Олег достает пачку сигарет «Нищий в горах» - «Памир», протягивает товарищу.

Андрей принимает сигаретку и прикуривает.

- Что, Андрюха, делать-то будешь? Планы какие?

- В Тюмень поеду. Я же пиджак. Меня ведь только на два года призвали.

- Служить дальше не собираешься?

- Ни за какие деньги. Хватит, наслужился!

- А я дальше буду. Хочу в генералы выйти.

- У тебя кто отец по профессии?

- Электрик.

- У генералов свои дети есть.

Борсуков смеётся:

- Ничего, ты же дослужился без папы–генерала за два года до полковничьей

должности.

- Не понял?

- Ну, не скажи! Ты у нас командир танкового корпуса! Это же полковничий

потолок!

- Почему корпуса? Я вообще-то взводный с утра был.

- А что? Пушку сломал, мотор пропил! Один только корпус и остался. Так

что с повышением тебя братишка! Командир корпуса!

***

Внезапно прогремела автоматная очередь. По БТРу рикошетом звякнули пули. Рога на башне подпрыгнули, и одна ветвь отбитая пулей, отпала. Борсуков и Андрюха упали на землю.

Дозор перебежками выдвинулся в придорожные кусты.

Солдаты возившиеся с гусянкой, нырнули за БМД.

Началась беспорядочная стрельба.

- Прекратить стрельбу! Не стрелять! Охранение работает!

Через минут десять, из зеленки, бойцы боевого охранения выводят духа. Духу лет пятнадцать.

Нос разбит.

Плачет.

Выводит его Саламатшоев.

- Ты! Внук носорога! Зачем стрелял?- возмущается Борсуков.

- Аля ак бар!

- Щенок еще, а все туда же.

Обращается к сержанту:

- Муми, автомат забери, кинь в БТР, а ему дай пинка под жопу и рога на

память примотай. Сученок, такую вешалку испортил!

Саламатшоев влезает на броню, снимает с башни рога, и, спрыгнув, подходит к пленному.

Прикрутив их изолентой к голове, сержант, отойдя на два шага любуясь своей работой, добавляет:

- Так вот ты, какой северный олень!

- По машинам!!!

Саламатшоев разворачивает пленного в сторону зеленки. (Говорят на таджикском языке)

- Понимаешь?

Бабай кивает рогами, рыдая:

- Да.

- Если убежишь пока не кончился счет, то тебе повезло!

Бача как олень, вновь обреченно кивнул своей плоской головой.

- Як! Ду! Си! Чер! Панч! Шаш!....

Таджиченок , с рогами на голове, как антилопа Гну, ломанулся в сторону гор.

.

-Езда! Двозда! Сизда! Черда!... продолжал считать Саламатшоев.

До кустов, где юный душман мог укрыться, оставалось метров двадцать.

Нуда! Бист!... и, окончив считать, сержант, как на учебных стрельбах крикнул во все горло:

-Цель!...Бегущий олень!...Огонь!.

Саламатшоев смеясь, дает очередь вверх из автомата. По склону несется бешенный олень.

Ныряет в кусты.

Бойцы, хохоча, разбегаются по машинам. Не смеется один – прапорщик группы связи. Он что-то быстро карандашом записывает в блокнотик.

***

- Муми, а где это ты черную изоленту взял?

-А, это связисты дали! Я им же еще медали «За Отвагу» пообещал.

Так их прапор даже кусок сала мне на радостях подогнал. Угостить?

- Дома пообедаем! Прыгай в машину! Тоже мне, начальник наградного

отдела нашелся!

Колонна трогается.

Борсуков сидит в кабине УРАЛА.

Впереди БТР без рогов. В открытое окно автомобиля слышно как поют в кузове солдаты.

Мы сядем завтра в эшело-оны,

Нам путь далекий предстоит,

Мы снимем лы-ычки и пого-оны,

Нас не накажет замполит,

Прощай страна всем чужа-яя,

прощай наш ротный старшина,

Ведь ты мне больше не прика-ажешь,

И исполнять не стану я...

Водитель ведет машину.

Борсуков дремлет.

Снится ему далекая Женька. Счастливая и веселая.

Девушка заливисто смеется. На руках у нее Гоша.

Ежик подмигивает Борсукову и улыбаясь пищит:

- Папа, мы тебя с мамой Женей ждем! Приезжай скорее!

И ежик мокрым носиком целует в губы старшего лейтенанта.

Борсуков просыпается.

Сплевывает в окно:

- Тьфу, блин!

Смотрит по сторонам и опять начинает дремать.

***

Они покидали суверенную страну.

Страну, которой долгие годы мешали приобрести независимость.

Выполнив свой воинский долг, оставляя за спиной войну, воспоминания, и грозный танковый корпус с деревянной пушкой...

Солдаты России ехали домой, на свою родину.

Родину, которую любили.

Родина, их ждала.

Молодых и здоровых.

Для того чтобы вновь сунуть в очередное пекло.

Часть 16

«ГОШУ ВАМ В ЗАДНИЦУ!»

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК..

Подъезд дома офицерского состава.

Борсуков поднимает коврик, берет ключ.

Входит в свою комнату.

Под заправленной кроватью картонный пустой ящик и блюдечко.

Олег кладет вещи у порога, проходит к окошку.

Пальцем проводит по подоконнику.

Всюду трех месячный слой пыли.

Присаживается на табурет.

Борсуков осматривая комнату, усмехается:

- Папы нет и мамы нет, дочь устроила банкет.

Был паркет - паркета нет, Гоша был, и Гоши нет

Олег прикуривает.

В дверь стучатся.

На пороге соседка.

- Привет Олежка! Мы за тебя переживали, особенно когда ты в госпиталь

попал. А когда узнали, что ничего страшного, то обрадовались.

- А я как рад-то в пустую хату приехавши!

- Не переживай, Женя обещала написать как доберется. Её в Анжеро-

Судженск перевели, это в Новосибирской области где-то. Родители у нее

пожилые. Всё рядом сними будет.

- А ежика, зачем забрала? На кой он там ей в тайге сдался.

- Память о тебе хотела оставить. Привыкла она к нему. Да и он за ней как

котенок бегал.

- Хорошая память, ёжик ушастый. Никаких записок не оставляла?

- Нет.

***

Женя выполнила своё обещание. Она так же исчезла из жизни Борсукова, как и появилась. Получив перевод в Новосибирскую область, отбыла его телефонистка на новое место службы.

Соседка, повздыхав, уходит.

Борсуков начинает уборку.

Раскладывает вещи.

Открывается дверь.

На пороге командир полка.

- Можно зайти?

- Здравия желаю товарищ полковник. Вас на построении не было, я прямо

расстроился, думал, в Россию перевелись.

Командир полка присаживается на табурет:

- Правильно думал. Перевод мне пришел в Ростовскую дивизию. Уезжаю я.

Дела уже сдал. Вот к тебе – попрощаться зашел.

Борсуков роняет тряпку на пол, и вытирает руки:

- Здравствуй дедушка мороз - борода из ваты! И вы уезжаете!

- Вы что там натворили? Тебя особисты завтра допрашивать будут. В

военной прокуратуре санкцию на арест запросили. На тебя и на твоего

сержанта. Какого Вы там духа с рогами отпустили?

Олег опускается на табуретку:

- Вот козлы, уже сдали. И что делать?

Командир полка открывает дипломат:

-Вот тебе три бутылки коньяка. Ты же знаешь, сейчас все по

талонам. Может, на таможне впаришь, если проблемы будут. Утром

подойдешь в кадры к прапорщику Фомину. Он отдаст твое личное дело. Печати проставлены, остальное заполнишь сам. Вставай на крыло.

Если они тебя в Хорог увезут, то назад ты вернешься вперед ногами.

Борсуков кивает на коньяк:

- Может, одну, сейчас сделаем? Что-то хреново мне Виктор

Павлович. А я ведь капитана получил, да и медаль обмыть нужно.

- Нет, Олег, пить сейчас некогда. Тебе еще три границы проскочить нужно,

пока до России доберешься. Полк передают республике. Все кто был в

оппозиции пришли к власти. Через неделю привезут новое знамя. Так что

крути педали, пока звенят медали. Продали нас русских офицеров вместе

ложками и кружками.

Командир встает.

Обнимает Борсукова и направляется к выходу.

- Да, еще. Командировочное удостоверение на Петропавловск – Казахский

выписано, лежит у Фомина. Там, наши дембеля, что-то натворили и попали

под следствие. Представителя из воинской части на суд вызывают. Вот и

поедешь, а там, дуй лапы. Будешь в Ростове, меня найди. И последнее,

переночуй в другом месте от греха подальше.

- Что с Саламатшоевым-то будет?

- О себе думай. Сержанта я сегодня в запас уволил, его отец на машине

вечером заберет.

ЧЕРЕЗ СУТКИ.

Представитель штаба полка и двое местных в гражданской одежде, при понятых вскрывают комнату Борсукова.

Проходят вовнутрь.

На стене синеет свежая надпись.

«Поздравляю с днем независимости! Гошу вам в НАХС КУН! Целую -Борсуков! 9 сентября 1993 года».

***

По трассе идет КАМАЗ. На пассажирском сидении дремлет Борсуков. Мелькает дорожный указатель «Караганда 300 км». Работает радио. Передают концерт Пугачевой.

Борсукову снится Женька, которая играет с Гошей. Она весело и заразительно смеется. Ежик, топая по деревянному полу, бегает за ней как котенок, пища песенку человеческим голосом:

-У меня сестренки нет, у меня братишки нет…

***

Когда пришли за Борсуковым, он был уже далеко.

Капитан пересек две границы, и сейчас находился в Казахстане.

Теперь Олегу нужно было посетить суд в Петропавловске.

Узнать, что натворили его бывшие подчиненные.

А дальше уже не важно.

Он уволен в запас.

Личное дело в чемодане.

Там жизнь покажет.

Часть 17

«ДЕМБЕЛЯ»

ПЕТРОПАВЛОВСК.

Сентябрь 1993 года.

Кировский народный суд.

Зал судебного заседания.

На скамье подсудимых двое молодых людей.

В зале несколько человек. В основном родственники и представители потерпевшей стороны.

Судья задает вопрос подсудимому Бектасову:

- На предварительном следствии Вы и ваш соучастник преступления

отказались давать показания. Может быть, сейчас вы их дадите?

- Нет. Били за дело! Больше сказать нечего.

- А вы, Петренко?

- Мне также нечего сказать. Он получил то, что заслужил.

***

Начало Июня 1993 года.

Село Петерфельд.

Два дембеля в парадной форме подъезжают на такси к дому.

Проходят во двор.

Вызывают из дома молодого человека.

Подпирают лопатой входную дверь и начинают избивать потерпевшего.

Бьют долго.

Ногами.

Потом садятся в такси и уезжают.

***

Судья посмотрел на подсудимых.

Обычные молодые парни. Что заставило их явиться в поселок Петерфельд, который расположен в двенадцати километрах от Петропавловска, и избить до полусмерти потерпевшего?

Били в ограде дома.

Били долго.

Злобно.

Молча.

Ногами.

Избивали, приставив к дверям лопату, чтобы не выбежал на помощь отец.

Отлупив до потери сознания, они встали над лежащим в пыли и крови телом, и дружно помочились на потерпевшего.

***

Отец вылезает через окошко, подбегает к избитому сыну. Тот, очнувшись, шепчет разбитыми губами:

- Петренко Семен и Бектасов Хайрула, сослуживцы. Служили вместе. Они …,

Теряет сознание.

Карета скорой помощи с включенными маячками движется по трассе.

***

Их задержали во дворе дома у Бектасова. Хайрула и Семен ремонтировали велосипед его младшему братишке. На входящий наряд милиции друзья практически не обратили внимания.

Отсидев в СИЗО более трех месяцев, дембеля предстали перед судом.

Судебное разбирательство длилось около недели.

Ни потерпевший, ни подсудимые не пролили свет на причину совершения преступления.

Ну ладно бы по пьянке, с кем не бывает?

А то совершенно трезвые.

Приехали, отоварили, и… уехали.

Судья единственно понимал. Конфликт связан с армией. Ведь служили-то все трое в одной роте. Только Рентгольд Пфайфер на полтора года был старше призывом подсудимых, и уволился давно.

И вот, вместо того чтобы праздновать возвращение домой, два дембеля на второй день после прибытия на родину, угодили за решетку.

Судья отложил рассмотрение дела, дав телеграмму командиру войсковой части.

Через неделю, в зале судебного заседания, присутствующие на процессе, заметили скромно сидящего капитана сухопутных войск.

Зал суда.

- Свидетель Борсуков.

- Я.

- Необходимо установить личность.

Капитан подает судье удостоверение.

Судья открыв, читает:

- Борсуков Олег Анатольевич?

- Так точно.

- Место рождения Петропавловск?

- Да.

Установив остальные данные, судья передает удостоверение личности секретарю.

- А паспорт?

- Паспортов не имеем. Крепостные мы.

- Ах, да. Вы же военный. У вас паспортов нет. Олег Анатольевич, что Вы

можете показать по существу дела?

- Могу показать одно. Петренко с Бектасовым хорошие солдаты. Служили

вместе. Дружили. Ведь они земляки. Впрочем, как и я, им. В Фергане со

мной были на массовых беспорядках. В Таджикистане осенью девяносто

второго. Оба представлены к правительственным наградам...

И этому кренделю,(Показывает на потерпевшего пальцем) - я земляк и

бывший командир.

- Укажите причину, которая могла побудить совершить преступление

подсудимых.

- Причина простая, гражданин судья. Пфайфер мразь.

- Олег Анатольевич! Вы на суде, а не в казарме. Постарайтесь

воздерживаться от нестандартной лексики.

- Хорошо. Бывший старший сержант Пфайфер плохой человек. Он негодяй.

Издевался над молодыми солдатами, хотя в отсутствии командиров,

будучи старшиной роты, он сам обязан был следить за соблюдением

дисциплины. Особенно Пфайфер издевался над Бектасовым. Унижал.

Довел его до попытки совершения самоубийства, но вовремя успели

предотвратить трагедию. Из петли в умывальнике вытащили благодаря его

другу Петренко. Они в СПТУ вместе учились. Я перевелся из другой части

в роту за два месяца до увольнения Пфайфера. Показания молодые солдаты

тогда давать отказались. Я мог сделать не многое. Помог лишиться звания

старшины, отстранил от должности и отправил его в последнюю партию,

под самый новый год.

- Как Вы думаете? Можно ли хранить обиду целых полтора года? Ведь со

временем все забывается. Годы лечат. Это не оправдание к совершению

неправомерных действий.

Борсуков, подумав, продолжал:

- Я думаю, что обида останется на всю жизнь. Они же земляки. Он должен

был наоборот всячески помогать им. Заступаться. А он напротив, был

сам извергом. О чем думал? Что не встретятся? Что в Германию свалит,

пока ребята служат?

Судья поднял глаза на тихо сидевшего в зале отца потерпевшего.

Старый, седой немец, опустив безвольно натруженные, со вздувшимися венами, руки, смотрел в пол.

Ему было стыдно за сына.

Внезапно, осознав, кого он вырастил, отец встал и, повернувшись к сыну, влепил ему оглушительную пощечину.

- Простите меня за сына, - извинился он и быстрым шагом вышел из зала.

***

На скамейке в городском парке мирно пьют пиво трое сослуживцев.

Они вспоминают время службы.

Борсуков отхлебывая из бутылки:

- Скажите спасибо, что отделались условно. Так бы вкатили

лет пять.

Петренко бросает со злобой:

- Я за него бы и десять отсидел.

Бектасов разглядывая конец аллеи:

- А я его простил. Обиды нет... Посидите, сейчас приду.

Бектасов встает и уходит.

Через пятнадцать минут он возвратился с Пфайфером.

Пфайфер, стоит, опустив голову.

Петренко протягивает ему бутылку пива:

-На! Выпей! Мы же сослуживцы и тем более зёмы!

- Вы это. Вы простите меня пацаны. Не прав я был тогда.

- Да, присаживайся. Мы на тебя зла не держим.

Борсуков вставая, жмет руки сослуживцам.

- Ладно, братишки, пойду я. Мне еще к родителям на «Северный» заскочить нужно. Маму надо настроить. Ведь теперь я, получается, военный преступник – дезертир и предатель. Воинскую часть оставил, дело выкрал, и душмана отпустил.

- Анатольич останься, забухаем! У нас тебя никто не найдет.

- Нет, Сеня. Я прятаться и не собираюсь. Сегодня успокою родителей.

Присягу я принимал СССР, так что я не преступник, преступник тот кто

страну развалил. Прыгну, завтра в электричку и, через полтора часа буду в

России. Поди свои-то не выдадут.

***

Борсуков идет по аллее.

Бывшие солдаты смотрят ему вослед.

Перед его глазами навязчивая картина из курсантского прошлого:

Движется батальонный строй. Курсанты дружно поют.

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она -

Железная дорога,

Родная сторона.

Грезятся звонкие голоса запевал.

Заметает вьюга дальние пути,

Девушки любимой парню не найти.

По щеке тяжелая катится слеза

Золотые косы, синие глаза.

Олег стоит перед строем и торжественно читает:

-Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик принимая

присягу торжественно клянусь…

Часть 18

«ВОЙСКОВОЙ РОЗЫСК»

Город Петропавловск Борсуков знал, как свои пять пальцев.

Здесь прошла его молодость.

Тут жили его родители.

Олег часто ранее ездил сюда в командировки. Случалось работать и в автономном розыске.

1989 ГОД.

Розыск велся по всем направлениям.

Войсковое подразделение четвертой дивизии участвовало в мероприятиях систематически.

Во взводе розыска служили в основном прапора и сверчки*.

Когда они переодевались в гражданку, на них было страшно смотреть.

Руки в наколках, рожи бандитские, у кого плащи до пят, у кого телогрейки протертые. Ну, вообще. Только к стенке и ставить.

***

Трое военнослужащих переодетые в гражданскую одежду типа: «Мама я вернулся с Колымы», сняв частника на «Москвиче». Едут на задержание вооруженного преступника. Мелькает указатель. « Омск – Петропавловск». Двое расселись на заднем сидении. Один самый шустрый на переднем пассажирском.

Впереди придорожная шашлычная. Просят дедушку притормозить. Чайку попить. Водитель остается в машине. Все трое заходят в вагончик.

***

Помнится такой случай, когда военнослужащие Целиноградского полка направлялись на попутке в Омск для задержания вооруженного преступника.

По дороге попросили дедушку-водителя притормозить у кафе, перекусить.

Розыскники обедают. Один из них, кто сидит лицом к окошку, вдруг приподнимается. На улице видно, что к «Москвичу» на котором они едут, подъехала автомашина «АУДИ - 80» без регистрационных номеров. Из нее выходят четверо приблатненных молодых людей. Они подходят к водителю и о чем-то с ним говорят. Розыскники выходят из вагончика и подходят к «Москвичу». Дедушка – таксист уже открыл багажник и достает домкрат. Его заставили снимать свои колеса.

Старший розыска, который ехал на переднем сидении, обращается к босоте:

- Бог помощь бродяги!

- Боже мне говорил, чтобы ты отвалил!

- Харя не треснет, дедушку обижать? Ну-ка откручивайте свои колеса.

- Ты что? Попутался, демон?- возмутился один из парней.

Но старший розыска уже распахивает полы пальто и направляет ствол АКСУ-74 на грабителей:

-Так! Быстро шнурки! Как на гонках! В два домкрата! Норматив три минуты!

Время пошло!

Все четверо громил принимаются снимать колеса со своей АУДЮХИ.

Покорно складывают их в багажник «Москвича».

Двое розыскников осмотрев салон иномарки. Забирают две биты.

Прапора тогда заставили ублюдков снять колеса уже со своей машины и сложить их в багажник дедовского «Москвича».

Так и полетела по стране байка про хороших и злых бандитов.

Иногда подразделение войскового розыска укрепляли холостыми офицерами.

Приближался распад Советского Союза, и работенки хватало.

То солдат из войсковой части с автоматом сбежит, то с колонии поселения зеки разбегутся. Были случаи и нападения на часовых, и завладение оружием.

***

Борсуков, в гражданской одежде, садится в плацкартный вагон пассажирского поезда.

Необходимо найти и задержать солдата - стройбатовца, который ударил ножом сослуживца при распитии спиртного. Раненный солдат умер в больнице, а объект розыска как говорится "встал на лапу". Борсукову выдали фото. Старший лейтенант знал, что преступник ранее судим.

Освобожден условно-досрочно и призван в ряды Советской Армии.

Имея опыт в розыскной работе, Олег получил предписание вести самостоятельный розыск в поезде Караганда-Москва. Его задачей было зафиксировать местонахождения преступника и по возможности осуществить оперативное сопровождение.

Обычно военнослужащие работали в одиночку, а при необходимости обращались за помощью к сотрудникам железнодорожной милиции.

Были и парные группы, но только в наиболее вероятных местах и на предполагаемых маршрутах появления преступников.

Поездов много, а розыскников мало.

Имея паспорт прикрытия, Борсуков старался не раскрываться по пустякам, работая по вокзалам Кокчетава и Петропавловска. Когда его останавливал патруль милиции, он предъявлял паспорт.

Но на всякий случай держал и удостоверение наготове.

Ведь в оперативной кобуре, под мышкой, был табельный ПМ, и, обнаружив его, как говорится, не разобравшись, могли тромбануть свои же.

Тем более печально-смешной опыт встречи с коллегами у Олега уже имелся.

Год назад он так же работал на Петропавловском железнодорожном вокзале, где по соседству находился автовокзал. Вот и приходилось перекрывать два объекта сразу.

Борсуков присаживается на корточки рядом с входом в автовокзал. Перед ним стоит бутылка пива.

Для того чтобы не бросаться в глаза, Олег подобрал в кустах пустую бутылку и поставив ее перед собой, присел на корточки перед входом в автовокзал. Сидящий на корточках с пивной бутылкой человек, мгновенно слился с колоритом автостанции.

По кассовому залу автовокзала. Заложив руки за спину, важно вышагивает страж порядка. Преклонного возраста.

Видно, что он тут хозяин.

На автокзале работал старшина из городской милиции, и для него мгновенно старший лейтенант стал предметом внимания. Он подошел, и потребовал предъявить документы.

Олег подает паспорт.

- Что делаете на автовокзале?

- Автобус жду.

- Куда?

- В совхоз Токушинский,

Старшина криво улыбается и переходит на «ты».

- Ты про Токушинский совхоз, ему расскажи! (Показывает пальцем на памятник Куйбышеву, который красуется на привокзальной площади) - ушел твой автобус еще в семь утра. Давай, дергай отсюда, и бутылку в урну поставь. Что бы я больше тебя на автовокзале не видел! Понял?

Старшине было лет под шестьдесят, он всю свою жизнь провел на этом автовокзале. Знал все закутки, всех бичей. Но в отличии от линейщиков, с Борсуковым знаком не был.

И естественно не мог и предположить, что не бритый фраер, с четками в руках и бутылкой пива под ногами, является войсковым офицером.

Олег уже хотел вытащить удостоверение и представиться. Он даже полез в карман куртки. Но вдруг, краем зрения, приметил группу парней внимательно наблюдавших за их разговором.

Приходилось идти на обострение ситуации.

И …вместо ксивы, вытащив спичечный коробок, Борсуков развязано просит старшину:

- Командир, угости сигареткой!

Старшина рычит, хватает за шиворот Борсукова, и проводив до выхода, сталкивает с крыльца:

- Хозяин на разводе угостит!

Парни, наблюдавшие этот спектакль, громко ржут.

Милиционер поворачивается и быстрым шагом идет к ним.

Воспользовавшись этим, Олег обходит здание автостанции и присаживается на лавочке перед запасным выходом.

Вдруг, тяжелая рука неожиданно опускается на его плечо.

- Ты что, паршивец? В трудном детстве про дядю Степу не читал? Я тебя

предупреждал, что бы больше не попадался? Ты меня не понял?

Старшина, берет Борсукова за воротник куртки.

***

Смешно и грешно. Его, старшего лейтенанта, как дизентерийного кота, за шкирку, нес через привокзальную площадь старшина милиции. Локтем, прижав оперативную кобуру, Олег думал лишь о том, что бы Дядя Степа не обнаружил пистолет. Но старшина его потуги расценил иначе, он посчитал действия войсковика сопротивлением и еще больше рассердился.

Доведя Олега до незримой границы между ЖД и Авто вокзалами, старшина хромовым сапогом влепил ему со всей силы пинок под зад.

Старолей почувствовав резкую боль, заорал на него:

-Ты что, старый пердун? Совсем попутался? Ты кого, сука, под жопу пнул?

Но договорить ему не дали, патруль с линейного отдела уже под локти вел Олега в дежурку. Старшина козликом прыгал сзади, предвкушая предстоящую расправу в линейке.

В дежурке оказался знакомый опер Халит.

- Что, разбойника поймали?

- Степаныча пердуном принародно обозвал.

- Этот может! Давай, Давай, идите на маршрут, мы здесь сами разберемся.

Старшина, остыв и разобравшись, кто за красных, кто за белых, подошел к Олегу, и, не раскаиваясь в содеянном произнес:

-Ладно, бывает! Я тебя прощаю! Больше так на меня не ругайся!

Борсукова же понесло от обиды:

-Ты почему людей бьешь, штрибан старый? Кто тебе позволил? Совсем из ума выжил?

- Откуда же я знал, что ты сотрудник?

- Да кем бы я не был! Ты почему руки и ноги распускаешь?

Но Халит перебил:

- Ладно, хватит дуться! Наш Стаканыч фронтовик, контуженный, два ордена славы! А ты: - Пердун! Штрибан! Ему же тоже обидно!

Олег подошел к Степанычу и молча, пожал руку:

- Пузырь вечером, с меня, за мировую.

- Кого ищешь?- поинтересовался Стаканыч.

- В Сергеевку побегушник с поселухи должен ехать, вот и караулю. Возьми

фотографию.

- Там, на площадке, сергеевская шпана трется, кого-то встречают, вот за

ними и смотри.

***

Выйдя из дежурки линейного отдела, старший лейтенант вновь подходит к автовокзалу и присев на лавочку, закуривает сигарету. От группы молодых людей отделяется парнишка. Подходит и наклонившись прикурить, интересуется:

-Чё били? Дай присмолить!

- Нет, газеты читали.

Юмор парнишке понравился. Олег теперь у пацанов был «на доверии», своих ведь менты лупить не станут.

- Слушай, сейчас автобус на Сергеевку подойдет к посадке, ты отвлеки

старшину, он же тебя любит.

- Зачем? У меня задница до сих пор чешется!

- Да, понимаешь, тут наш пацан с зоны сбежал, а сесть в автобус не может,

«цветной» мешает. Вон и автобус подошел!

Борсуков поднимается с лавочки:

- Ладно, садитесь по быстрому.

***

Дело было сделано. Глупые друзья, это уже вина была самого разыскиваемого.

Дальше работали наружные наряды.

ПОЕЗД «КАРАГАНДА - МОСКВА»

Перестук вагонных колес.

Борсуков сидит на боковушке. За окном мелькают столбы. Переезды.

Вот и сейчас, присев на боковую полку, Борсуков прикрыл глаза.

Станция часа через четыре. Нужно Дядю Степу навестить. Как он там? Месяцев шесть уже Олег не был в Петропавловске.

Напротив, разместился парень, положив на столик свои синие от наколок руки. Уже когда поезд тронулся от Кокчетавского перрона, в купе подсели еще двое мужчин лет под сорок – сорок пять.

- Иван Прокопьевич? Не желаете ли на нижнюю полку? Я молодого

человека пересесть попрошу.

Один из мужчин обращается к молодому человеку:

- Молодой человек? Не уступите ли вы место доктору наук и выдающемуся

геологу?

- С какого перепуга? У меня билет на нижнее.

- Фу, как вульгарно! Разве можно-с так с взрослыми дядями разговаривать?

- Слышь, ты, взрослый дядя, отвали. Тебе же ясно сказано! Нет!

- Ладно, ладно, Семен Петрович не утруждайтесь, пожалуйста. До пересадки

часа три ехать всего. И так перетерпим. Мы геологи – люди терпеливые.

Может у товарища, геморрой, а Вы его на верхнюю полку!

Олег сидел на боковушке и наблюдал за всей этой сценой.

Два образованных мужчины, приставали к невоспитанному ублюдку, и при этом ни капли его не боялись. Они как бы издевались над ним. И было в поведении геологов что-то родное и знакомое. Но что? Пока Борсуков не мог разгадать.

- А руки-то, руки !!! Батюшки мои! Синие то какие! Посмотрите Иван

Прокопьевич! Поди в тюрьме соколик много годочков побыл? Наверно за

убийство сидел! А может за разбой! А Вы на него: - иди на вторую полку,

иди на вторую полку! У них в тюрьме может и по статусу не положено так.

- Что Вы! Что Вы, любезный Семен Петрович! Я и не думаю молодого

человека задевать! Пусть себе сидитна нижней полке! Только сдается мне,

что он курицу изнасиловал и в тюрьму попал-с!

Молодой человек возмущается:

- Вот блин привязались, как пьяные к телевизору!

- Я к тому, молодой человек, что мы люди интеллигентные и не опытные. А

Вы же другое дело-с! Вот водочки где раздобыть-то? У Ивана

Прокопьевича сегодня именины-с. Деньги то у нас имеются, а как купить,

не знаем. Опыта нет. Отвыкли мы от цифвилизации.Все в тайге, да в тайге.

Семен Петрович театрально разводит в стороны руки. Вздыхает.

Молодой человек потирает ладошки:

- Ну, это мы мигом! Капусту давайте!

- Что давать-с?

Семен Петрович опередил парнишку с ответом и, подняв палец к верху, поучительно произнес:

- Капуста, Иван Прокопьевич, на языке этого индивидуума обозначают

деньги. Я это где-то читал.

Обращается к молодому человеку:

- Да-с?

Молодой человек усмехнувшись спрашивает;

-Сколько брать?

- Так почитай, нас трое! А может сосед составит нам компанию?

Все смотрят на Борсукова.

- Нет, спасибо, я помощником машиниста работаю, мне пить нельзя, в

Петропавловске локомотив принимаю.

Молодой человек успокаивается:

- А я и смотрю, что это с тобой проводники при посадке здороваются. Думал

мент, а ты оказывается машинист.

- Помощник.

***

-Вот зараза! Спалил волчара!- подумал Олег.

Принимать его сейчас нельзя.

Один он его возможно и скрутит, но людей при этом перепугает это точно. Наряд нужно ждать.

Да и до станции прибытия еще далеко.

Вскоре парень вернулся с двумя бутылками водки.

Геологи открыли свои сумки и достали еду.

Выкладывая на столик съестное, Семен Петрович приговаривал:

-Вот хлебушек - млебушек,

- Вот витамин цэ – сальце, мясце.

Вот чайчишка – купчишка, и глюкоза при нем.

При слове «глюкоза» Борсукова как током ударило.

-Да не геологи это! Точно не геологи! И заводят они этого сосунка не зря.

И как бы подтверждая подозрения Борсукова, он услышал:

- А вот и картишки – братишки!

Распив бутылку на троих. Компания повеселела. Два геолога расспрашивали у молодого человека про тяжелую жизнь в местах заключения. А парень, изрядно захмелев с блатным хвастовством, периодически икая, молол и молол все подряд.

- На зоне нужно жить по людски! Ик! С мусорами ваще ни-ни! С кумовьями западло! Ик!

- Ух ты! Смотрите-ка Иван Прокопьевич! Какой заслуженный каторжанин перед нами!

Парня от выпитой водки и неожиданной славы, понесло.

Он стукнул по столу кулаком, и крикнул на весь вагон:

-Да я, одним бушлатом, всю зону на запретку загонял!

- А в карты? Как-с?

- О! Это для нас, бродяжных, святое!

Поспорив чуток, решили играть в треньку.

И двое псевдогеологов, начали быстренько раздевать молодого человека.

- Как бы в Петропавловске его голым не пришлось через вокзал вести,-

подумал Олег, увидав, как сурковая шапка паренька перекочевала на

голову Ивана Прокопьевича.

За окном замелькал пригород.

В вагон входил наряд линейной милиции.

***

Олег подскакивает к парню, и с криком: - Держите руки, у него карта в рукаве!- заваливает преступника на полку.

Два пьяных геолога бросаются помогать Борсукову, выкручивая парню руки.

Подоспел наряд.

Через минуту задержанный уже сидит на лавке в наручниках.

А рядом, наряд проверяет у двух «геологов» справки об освобождении.

Иван Прокопьевич обращается к дргу:

- Семен Петрович? А Вам не кажется, что нас развели как пионеров?

- Да-с. На ментов сработали-с, под старую свою полосатую задницу!

Старший наряда докладывает:

- С Вишневки освободились. Документы в порядке. У каждого по году

надзора. Особо Опасные Рецидивисты. Полосатики короче. Их тоже

выводить?

- Нет, пусть едут! Они мне здорово помогли, один бы я эту детину не

заломал!

Задержанного выводит наряд.

Он пытается вырваться и кричит двум полосатикам:

-Западло! Суки вязанные!

Иван Прокопьевич тусуя колоду карт, овечает:

- Молчи рожа автоматная! От тебя гуталином воняет, как

шоколадом от институтки! Бушлатом зону по запретке гонял?! Да ты, у

кума, в кабинете вонял!

Борсуков, задержанный и наряд милиции выходят из вагона.

Проходят мимо окна купе, где едут полосатики.

- Иван Прокопьевич? Что такое западло?

- На особом режиме западло, голодным остаться и в попу сношаться!

И, Сява, завязывай меня на вы называть, а то я уже и сам в натуре поверил,

что дохтором науки стал!

***

Их сняли в Кургане. Полосатики устроили пьяный дебош в вагоне.

Олег, всегда вспоминая эту историю, смеялся.

Часть 19

2009 год.

ПЯТИГОРСК.

Вадим и Олег подъезжают к станице Ессентукская.

- Слава не пьет. Сильная контузия была. Сейчас вроде нормально.

- Ты за рулём, он не пьёт. Тогда и я не буду.

- Что, слабо без компании?

- Боюсь сам - на сам, вдруг привыкну.

- Я тоже одно время не употреблял. Потом подвязал и все.

- У нас один прапорщик от страха пить бросил.

- Да, ну? Как - так от страха?

- В гробу проснулся и бросил.

- В чужом, что ли?

- В своём.

- Да ты что?

Осень 1986 года.

Казахстан.

Войсковая часть.

Дневальный, стоящий на посту около входа в казарменное помещение, радостно кричит:

- Наши пацаны с уборки приехали!

В помещение РМТО* заходят обросшие, загорелые, военные водители, занося вещевые мешки, шинели и прочие солдатские пожитки.

С лестничного проема раздается громкий голос «Михалыча» - прапорщика Караульного:

- Вещи в каптерку и всем в баню! Построение через пятнадцать минут!

- Здорово Михалыч! Три месяца не виделись.

- Привет!

Его и не узнать. Густая щетина покрывает щеки, лицо черное, обожженное целинными ветрами.

- Как раз я ответственный, сейчас солдат отобьем и отметим

твой приезд!

- Я завязал, - виновато улыбается прапорщик.

- Да ну?

- Бранки гну! Сам не пью и другим не советую!

- Михалыч, ты не заболел? Курить тоже бросил?

- Нет, курить не бросил , а вот в гробу побывал.

Прошло часа два, солдаты, помывшись в бане, спали.

Борсуков сидел со старшиной в каптерке, и пил чай. Олегу до сих пор не верилось, что прапорщик больше не пьет, его ведь и на уборку сплавили за пьянку. Караульный всегда по полку ходил с синим носом и красной харей. И теперь понятие "не пьющий Михалыч", никак не умещалось в лейтенантской голове Борсукова. Полковой автобус в город пойдет только утром. лейтенант ответственный по роте, а Михайловичу деваться некуда. Вот и сидят сослуживцы в каптерке, ждут рассвет.

К часам трем ночи Валентин Михайлович, доверившись Олегу как родному сыну, начинает рассказ. О Казахских степях, водке, и шабашниках из Молдавии.

Сидят в каптерке пьют чай.

Вместо чайника, трехлитровая банка.

Кипятильник солдатский, собранный из двух бритвенных лезвий.

- Прибыли на место, станция Атбасар. Развязались, съехали с платформ. Представитель совхоза нас уже ждал. К утру добрались до места дислокации. Директор - немец, добрый, заботливый, хозяйственный. Разместил нас в недостроенном коровнике.

- Ха-ха-ха!

- Коровник говорю, новый, чистый, чего не жить-то, получше

всяких палаток будет. Быстро сошлись с руководством, задача одна, зерно

на элеватор возить. Я по хозяйству кручусь, воины до темна баранки

крутят. А рядом молдаване коровник другой строят.

Вот как-то вечером с управляющим мы выпили по литру, да разошлись

спать. Он домой пошел, а я к себе. Утром встаю, голова гудит, плохо мне.

Видать водка паленая попалась. Захожу в контору, а там управляющий еще

сильней меня болеет. Достает из сейфа поллитра, и наливает мне. Я хлоп

стакан.

Утро.

Здание сельсовета.

Кабинет управляющего.

Караульный интересуется у управляющего:

- А ты?

- А я не буду, не лезет!

-Ну, я, всю бутылку и сделал. Ты же знаешь? Это для меня как для слона дробина ,- улыбнулся прапор.

Сельсовет.

Прапорщик раскручивает жидкость и одним махом из горлышка опорожняет бутылку. Закусывает огурцом. Занюхивает рукавом.

- Он не хвастался, на здоровье старшина не жаловался. И литр "в одного" для него было легким завтраком. И Валентин Михайлович налил себе еще чаю и продолжил:

- Садимся с управляющим в «Газон», делаем объезд. Подъезжаем к бригаде молдаван, а там скандал. Бригадир ругает своих рабочих, которые вечером напились, а сегодня работать не могут. Управляющий ставит меня в пример:

-Вон, глядите, Валентин, с утра поллитра выпил, и как огурчик свеженький, а вы?

Бригадир: - А что мы?- Мы тоже пить умеем, не хуже солдат.

Караульный (Рассказывает) -Тут мне обидно стало за всю нашу Красную Армию! Говорю:

-Я сейчас из горла пузырь выпью, вы до пятнадцати досчитать не успеете!

Молдаване, за словом в карман не полезли, достают бутылку, пей мол. Если выпьешь, неделю поить тебя будем. От такого предложения только дурак откажется. Раскрутил я в бутылке жидкость, и вылил в пасть. Шабашники и ахнуть не успели, не то, что досчитать до пятнадцати. Я с опохмела был. Да в конторе бутылку выпил, тут еще одна, плюс без закуски. Развернулся, и пошел к себе в коровник, пока солдаты в рейсе, отоспаться.

Прапорщик, раскручивает бутылку. Вокруг него стоят любопытные строители. Валентин из горлышка вливает себе содержимое. Ставит на землю бутылку. Занюхивает рукавом и медленно. Шатаясь, направляется к кровнику, где остановились на постой военные.

Заходит в двери.

Стоит качаясь.

Выключается свет.

Каптерка.

Караульный прикуривает сигаретку, и рассказывает дальше:

-Только зашел, как будто кувалдой кто-то огрел. Бум! И все!

Темно.

Тишина.

- Открываю глаза. Темно. Хоть глаз выколи. Лежу на спине. Тихо, как в гробу. Думаю:

- Пахнет опилками.

Руку опускаю, и чувствую ладонь погружается в мягкую свежую стружку.

Откуда-то издалека, доносится похоронная музыка. Руки прапорщика щупают стружку под собой. Ощупывают свежее выструганные доски по бокам. Глаза полные ужаса. Он тихо поднимает руку вверх.

- Точно в гробу! Раздвигаю руки в стороны, натыкаюсь на нестроганые доски, с расширением уходящие вверх. Тут я действительно понимаю, что лежу в самом настоящем гробу.

Медленно, со страхом, поднимаю руку вверх. Фу! Крышки у гроба нет. А значит, еще не заколотили.

Прапорщик лежит на спине. Боится шелохнуться. Тихо звучит траурная музыка. Из далека доносится голос командира воинской части. Грезится плац. Строй солдат и офицеров. Около трибуны на табуретах выставлен гроб с покойником.

Командир части траурно обращается к личному составу:

- Товарищи офицеры, прапорщики, солдаты! Сегодня мы прощаемся с нашим боевым товарищем. Валентин Михайлович Караульный прошел славный боевой путь от рядового до прапорщика. Жил мужиком! И умер как мужик! От водки! Не то, что управляющий совхоза и бригада молдован, которые скончались от диареи! Полк, смирно! Для прохождения торжественным маршем, по ротно. Первая рота, прямо! Остальные на пра-во! Шагом марш!

Полк торжественным маршем проходит мимо гроба. Полковой оркестр играет «Прощание славянки»

Темно. Прапорщик лежит на стружках и боится пошевелиться. Стучит зубами.

- Лежу и думаю. Где же меня в гробу-то положили? В клубе ремонт. В

конторе тесно. Зубы толи от страха, толи с похмела выбивают чечетку.

А сам боюсь шевелиться, ведь покойников на табуретках выставляют, еще

перевернусь с гробом, да напугаю кого. И жене телеграмму, наверное уже

отправили, а я ожил. Вот только как из гроба аккуратно вылезти?

Садится в гробу. Держится за края. Волосы в стружке. Смотрит по сторонам. Темно. Ничего не видно.

- Опираясь на края гроба, потихоньку сажусь. Темно. Думаю, подушку, почему-то не положили, а опилок не пожалели. Присматриваюсь в темноту. А конца у гроба нет, доски уходят дальше ботинок и в темноте исчезают. Сижу. Сердце колотится, как у зайца. Боюсь, вдруг остановится и я снова "Лапы надую". Допился старый дурак, чуть не помер, ведь закопали бы, если бы не очухался!

Каптерка.

Борсуков раскрыв рот слушает. Сигарета догорает и обжигает пальцы лейтенанту. Тот трясет рукй. Поднимает окурок с пола. Тушит в пепельнице, и вновь отрыв рот слушает старшину роты.

Караульный переходит на шепот:

- Все! Думаю, больше грамма не выпью, с "того света" вернулся.

И как только я клятву торжественную дал, так вдруг вспыхнул свет!

Яркий свет. Пение ангелов. Свячение. Церковное пение.

- Я от неожиданности прищурился. Смотрю, ангелы на меня прут, и громко хохочат.

Входящие в дверь ангелы медленно превращаются в военных водителей. Которые смеясь проходят мимо сидящего прапорщика.

- Присмотрелся, солдатики мои приехали с последнего рейса. Забегают в

коровник и смотрят на меня удивленно. А я как леший, голова в стружке,

опухший. Боюсь рукой из гроба им помахать, еще испугаю. Ведь мертвецы

не каждый день оживают. Но солдаты, смеясь, проходят мимо, будто и не

замечая, что их старшина жив. Даже обидно стало.

Тут сержант подходит, и вежливо снимая с моей головы стружку, говорит:

- Михалыч, давай, выпрыгивай из кормушки, что тебе кровати мало?

Сержант отряхивает Караульного от стружки. Караульный сидит в коровьей кормушке.

- Представляешь? Я спьяну, коровью кормушку с гробом перепутал, она- то

новая, один в один, только крышки нет.- окончил рассказ прапорщик.

***

Вадим ,ведя машину хохочет.

- Представляешь, Вадим? Он после этого случая семь лет не пил!

Оба смеются.

Часть 20

Слава КПСС!

Да здравствует ГКЧП!

Ура, товарищи!

Вадим прекратив смеяться интересуется у Борсукова:

-Уволиться-то из войск когда решил?

- Еще в девяносто первом, когда ГКЧП объявилось. Просто тянул до

девяносто третьего.

- Что против был?

- Нет. Мне все барабану было.

- А причем тут ГКЧП?

- Тогда, в августе девяносто первого, я понял истинное лицо наших замполитов-приспособленцев.

- В каком смысле?

- Ну, что двужопые они. С утра за здравие, к вечеру за упокой.

- Да они всегда такими были, только маскировались искусно,- рассмеялся Вадим.

- Почему всегда? Вон, наш Геннадий Петрович никогда бы такое не отмочил.

- То другое поколение.

- Начальник политотдела нашего полка перед личным составом части такое замутил, что хоть стой, хоть падай!

Август 1991 года.

ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ.

Строевой плац.

На плацу построенный личный состав.

В исполнении И.Кобзона, звучит песня:

Неба утреннего стяг,

В жизни важен первый шаг.

Слышишь, реют над страною

Ветры яростных атак.

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

Песня обрывается.

Начальник политотдела полка принимает рапорт у командира первого батальона.

Идут на встречу строевым шагом. У трибуны встречаются.

Комбат докладывает:

- Товарищ полковник! Личный состав по вашему приказанию построен.

Начальник политотдела важно поворачивается корпусом к строю:

- Здравствуйте товарищи!

- Здравия желаем товарищ полковник!

- Вольно!

Комбат строевым шагом уходит на свое место. Начальник политотдела, проходит на трибуну.

Трогает микрофон, который слегка фонит.

И, прокашлявшись, упершись двумя руками в трибуну, голосом Левитана, начинает речь:

-Товарищи …офицеры… и прапорщики…., сержанты…. и солдаты…!

Пауза.

Осматривает строй.

Всматривается в серьезные лица солдат и офицеров, Борсукова, который, крутит носом, отгоняя летающую осу.

Продолжает:

- В Москве задушена гидра, которая, оболванив наш героический

Советский народ, тащила страну в страшную пропасть

капиталистического рабства!

Начальник политотдела грозно стучит кулаком по трибуне.

Микрофон начинает фонить.

Начпо поправляет его.

Борсуков рукой отгоняет уже надоевшую осу.

- Все болтуны и демагоги понесут ответственность! И мы, воины страны советов, докажем сраным демократам, что народ и армия едины! Что войска и наша коммунистическая партия одно целое! Наш Советский народ никогда не поддержит пентагоновских прихвостней! Теперь мы наведем в стране порядок!

Слава КПСС!

Да здравствует ГКЧП!

Ура, товарищи!

Пауза.

Строй солдат и офицеров дружно подхватывает троекратное приветствие.

- Ура!

- Ура!

- Ура!

Начальник политотдела, важно оглядев личный состав полка, и приподнявшись на носки, самозабвенно кричит:

- Поооолк! Смирнаааа! К торжественному маршу! На пра...во! Поротно!

На одного линейного дистанция! Шагом! Марш!

Торжественно печатая шаг, под руководством коммунистической партии Советского Союза, личный состав войсковой части, проходил мимо трибуны и повзводно уходил в великое Коммунистическое будущее!

Личный состав, печатая шаг, проходит мимо политработника.

Выдвигается на места проведения занятий.

Борсуков уводит свое подразделение на спортивный городок, распределяет взвода по спортивным снарядам. Сержантский состав приступает к их проведению.

Начальник политотдела, важно заложив руки за спину, медленно уходит в здание штаба полка.

В спину ему звучат музыка и слова песни:

Весть летит во все концы,

Вы поверьте нам, отцы,

Будут новые победы,

Встанут новые бойцы.

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

Начальник политотдела дает указание солдату связисту, который сматывает провода громкоговорящей аппаратуры

- Пусть весь день звучит! Хорошая песня! Коммунистическая!

ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ.

ДВА ЧАСА СПУСТЯ.

Штаб.

Дверь с надписью «Особый отдел».

Оттуда вылетает красный как помидор начальник политотдела.

Забегает за угол коридора, трясет губешками.

Достает носовой платок.

Вытирает потный лоб и толстую шею.

Заходит в дежурную часть.

Дежурный по войсковой части соскакивает и докладывает:

-Товарищ полковник! За время дежурства происшествий не случилось!

- Отставить! Срочное построение! Сто процентов личного состава! Сто

процентов!

Звучит песня из репродуктора:

Неба утреннего стяг,

В жизни важен первый шаг.

Слышишь, реют над страною

Ветры яростных атак.

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

Командиры подразделений выводят роты на плац. Строятся. Музыка обрывается. Выходит комбат первого батальона.

Увидав приближающегося командира полка, командует:

- Полк! Смирно!... Равнение на...лево!

И повернувшись к приближающемуся командиру части, красиво печатая шаг, двигается на доклад.

Командир полка, приняв рапорт и выждав паузу, обращается к личному составу:

- Вольно!

Поворачивается к начальнику штаба:

- Где начальник политотдела?

Начальник штаба пожимает плечами. К командиру подходит инструктор ВЛКСМ части. Он наклоняется к его уху и шепчет:

- У контрразведчиков! В особом отделе!

Командир части усмехается.

- До чирикался! Дятел!

Вскоре прибежал и тот, которого все ждали.

- Сам замутил, сам и расхлебывай!- зло выговорил ему в лицо командир части, и, плюнув под ноги политработнику, пошел в сторону штаба.

Командир с начальником штаба уходят.

На плацу, перед личным составом остается начальник политотдела. Начальник политотдела, важно проходит на трибуну.

Трогает микрофон, который немножко фонит.

И прокашлявшись, упершись двумя руками в трибуну, голосом Левитана начинает речь:

- Товарищи офицеры и прапорщики, сержанты и солдаты! Кучкой

заговорщиков предпринята попытка государственного переворота!

В данное время преступники арестованы и понесут заслуженное наказание!

Начальник полит отдела грозно стучит кулаком по трибуне.

Микрофон начинает фонить.

Начпо поправляет его. Борсуков рукой отгоняет уже надоевшую осу.

- Нашу страну никогда не вернуть в страшное Коммунистическое прошлое!

Ура, товарищи!

Пауза.

Строй солдат и офицеров дружно подхватывает троекратное приветствие.

- Ура!

-Ура!

-Ура!

Начальник политотдела, важно оглядев личный состав полка, и приподнявшись на носки, самозабвенно кричит:

- Полк смирно! К торжественному маршу! На пра...во! По ротно!

Шагом! Марш!

Торжественно печатая шаг, и уже без руководства коммунистической партии Советского Союза, личный состав, проходя мимо трибуны, повзводно уходил в развитой Капитализм!

Личный состав, печатая шаг, проходит мимо политработника.

Выдвигается на места проведения занятий. Борсуков уводит свое подразделение на спортивный городок. Распределяет взвода по спортивным снарядам. Сержантский состав приступает к проведению занятий.

Начальник политотдела, важно заложив руки за спину, медленно уходит в здание штаба полка.

В спину ему звучат музыка и слова песни:

Весть летит во все концы,

Вы поверьте нам, отцы,

Будут новые победы,

Встанут новые бойцы.

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди.

Начальник политотдела рявкает на солдата- связиста, который сматывает провода громкоговорящей аппаратуры:

- Смени пластинку болван! Крутишь тут херню разную!

2009 год.

СТАВРОПОЛЬЕ.

- Вот это да!

- Приспособленцы! Кто при нимцах жил, тот сейчас живет!

- А ты, Барсик, "Ура!" кричал?

- Я? Громче всех! Меня тогда оса укусила.

Часть 21

"МУЖИК НА ЗАБОРЕ"

2009г.

СТАВРОПОЛЬЕ.

- Самое главное чтобы призыв не с одного места был.

- В смысле?- не понял Борсуков.

- Тогда они русский язык не учат, на своем общаются.

- Ты их язык учи.

- Я-то ладно. Я человек. Разберусь, как ни - будь. А вот собаки служебные?

Им-то как быть? Они и так-то команды запомнить не могут, а тут каждые

полтора года новый вожатый. И говорит на своем родном языке с тобой.

Тут уж точно , хоть вой - хоть падай!

- Да какие собаки! Они друг друга еле понимают! У меня смена в карауле на

тропе чуть не замерзла однажды, - вспомнил случай Олег.

Зима.

1987 года.

КАЗАХСТАН.

с.Володарское.

Караул по охране «Урановой шахты»

Ночь.

Метет метель.

Караульное помещение.

Только что, сержант Махненко произвел смену часовых. С грохотом открывается пирамида, и окоченевшая смена ставит автоматы в ячейки. Стволы автоматов покрыл тонким слоем иней.

Солдаты снимают валенки, вешают полушубки в сушилку. Кто-то уже гремит флягами, разливая дополнительный паек.

Борсуков находится в комнате начальника караула, и ждет доклада своего помощника.

Сержант, отряхивая полушубок от обильного снега, проходит в помещение.

- Почему долго смену менял?

Махненко грея руки над батареей, усмехаясь, докладывает:

- Часовой двадцать минут смену под «стоволом» на морозе держал,

хорошо хоть стрелять не стал.

Сержант кивком головы показал на молодого солдата последнего призыва.

Ночь.

Периметр охраняемого объекта.

Тропа наряда.

Метет метель.

Качаются фонари на столбах.

Идет смена.

Воротники у полушубков поднятые.

Впереди вышка с часовым.

Махненко начинает рассказ:

- Подходим к четвертому посту , а оттуда:

- Стои! (ПРИМЕЧАНИЕ: Читать не СТОЙ. Именно СтоИ.)

Смена останавливается.

Стоит.

Помощник начальника караула делает несколько шагов вперед по тропе наряда..

Часовой на вышке кричит:

-СтоИ!

Сержант делает пару шагов назад.

-СтоИ!

Смена стоит.

Караульные начинают пританцовывать ногами от холода.

Метель заметает верхнюю одежду.

На шапках появляются барханчики снега.

- Мы стоим.

Через минуту опять с вышки доносится:

- СтоИ!

- Мы стоим. –продолжает Махненко - Через минуту опять:

- СтоИ!

-Да, стоим, мы стоим!

- СтоИ!

- Мы назад, а он опять еще громче.

- Это! СтоИ!

Тропа наряда.

Смена трясется от холода и страха.

Сержант обращается к солдату старшего призыва, который находится позади его:

- Сатыбалдиев, крикни ему по своему, что его менять пришли.

Сатыбалдиев кричит на узбекском языке:

-Эй, Мулдабек! Смен пришел. Тебе спать ходить! Шуба снимать, надо тепло сидеть!

Тот радостно отвечает:

- НЭ СтоИ!

Сатыбалдиев дергает сержанта за рукав шубы:

-Нэ стои!

Караульное помещение.

Помощник отогрев руки, садится на табурет, и, улыбаясь, поясняет Борсукову:

- Он просто забыл, как по-русски сказать «Продолжай движение!» и кричит «Нэ стоИ!», а нам долетает «СтоИ!», вот и стояли, чуть смену не заморозил. Сменил его Сатыбалдиевым, тот хоть чуть-чуть хрюкает по-нашему.

Борсуков смеется.

Дребезжит армейский телефон.

На табло высвечивается лампочка «ТРЕВОГА! Четвертый пост».

Сержант опережает Борсукова и хватает трубку:

- Сатыбалдиев? … Какой мужик? … Куда? …. На каком заборе!?

Махненко, с диким криком вылетает в помещение личного состава:

- Караул в ружьё! Нарушение запретной зоны!

Воины ислама впрыгивают в валенки, и, хватая автоматы из пирамиды, убегают в ночь.

Борсуков нервно ходит по караулке.

Опять звонок.

Четвертый пост.

Старший лейтенант хватает трубку:

- Да, начальник караула!

Раздается голос из трубки:

- Ушел мужик! Забор сидел! На объект пошел!

- Какой мужик? Твою мать? Куда ушел?

Дальше в трубе звенит чистейшая узбекская речь, и только одно слово «МУЖИК», повторяется несколько раз.

Борсуков нервно ходит по караулке.

Звучит звонок, горит лампочка на табло.

Четвертый пост.

Старший лейтенант хватает трубку:

-Да, начальник караула! Кто? Махненко? Отбой? Все нормально?

В караульное помещение с облаком пара входят солдаты.

Недовольно ворча, ставят автоматы в пирамиду.

Помощник начальника караула, не снимая полушубок, проходит в комнату начальника. И улыбаясь, смотрит на Борсукова.

- Ну, что поймал мужика? Где нарушитель?

- Еле догнал, шустрый зараза оказался.

Сержант, достает из-за пазухи рыжего кота, каким-то чудом попавшего в запретную зону.

- Махненко, а причем тут мужик на заборе?

Помощник бросает кота на пол, дает ему под хвост ускорение валенком . Кот получив пинок убегает в спальное помещение.

- Иди мышей лови!

Махненко наливает в кружку чай и поясняет:

- Этот чабан, не мужик кричал, а муссык. На узбекском языке кошка это,

просто связь поганая.

Допив чай он, поднимается и дает команду.

- Смена! Становись!

Караульные строятся в комнате бодрствующей смены.

Помощник, важно идет вдоль строя бойцов, назидательно спрашивает:

- Я русский би виучил только за что???

И выдержав паузу, сержант громко, как на параде, объявляет:

- На нем разговаривал Лэнин!

Оглянувшись и убедившись, что Борсуков, не смотрит в его сторону, подносит кулак под нос земляку Сатыбалдиева:

- Понял, блин? СтоИ!

Солдат улыбаясь, соглашается:

- Поняль, блин! - Нэ стоИ!

Часть 22

"НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В БЕЛЫХ ЛЕБЕДЕЙ"

2009г.

СТАВРОПОЛЬЕ.

Вадим ведет автомобиль. Олег сидит на переднем пассажирском сидении.

- Тебя, Барсик, тогда брать в училище не хотели.

- Два привода в детскую комнату были.

- Что натворил-то?

- Охота в неположенное время и из дома во Вьетнам рванул.

- В смысле во Вьетнам?

- Вьетнамским пионерам помогать с Америкосами бороться.

- Что? Помог?

- Нет. В Новосибирске сняли.

- А охота?

- Я у отца ружье без спроса взял. Да еще и утопил, когда из лодки вылетел от

отдачи.

- Что, утятины захотелось?

Борсуков смеется:

- Лебедятины.

НАЧАЛО СЕМИДЕСЯТЫХ.

ЦЕЛИНА.

Озеро на окраине села.

По берегу заросли камыша.

Весна.

Лодка-плоскодонка выходит на чистую воду. В лодке двое мальчишек. На них школьная форма. На лацканах пиджаков новенькие значки октябрят. Первый мальчик сидит на скамейке лицом вперед, и внимательно вглядывается в рябь озера. Второй, стоя, отталкиваясь шестом ( тычкой), управляет лодкой.

Это два не разлучных друга – одноклассника.

Санька, стоя с шестом, шепотом предупреждает:

-Тихо, уже подплываем.

Олежек, сопя носом, пытается разглядеть гнездо уточки на той стороне плеса.

- Да где же оно?

Санек показывает пальцем на противоположный берег:

- Вона! Туда гляди.

- Ни ляда не вижу. Может тама?- показывая рукой, спрашивает Олежка.

- Тама, тама, куриная ты слепота. Как мамка за Вьетнам скалкой тебя по

жбану отоварила, совсем видеть перестал.

- Ага, а ты сидеть не можешь, опосля ремня, стоя, как

индеец Джо в лодке плаваешь.

- Ну вот! Спугнул!

Раздается громкое кряканье, и утка, разбегаясь по воде, выпархивает из куста. Но, не пролетев и пятидесяти метров, садится на воду. Крякая на все озеро, уточка, как бы дразня мальчишек, поплыла к лодке.

- Это она от гнезда отводит, там семь яичек. Вчерась снеслась.

- Наша кажись.

И оба друга, разом, вытащив булку хлеба из сумки и разорвав ее пополам, начинают кидать кусочки на воду, которые подгоняемые ветром, поплыли к утке.

- Шейка! Шейка! Это мы! Держи! Давай сюда!

Уточка настороженно глядела на двух пацанов в лодке. Она перебирала в своей утиной памяти, где и когда могла встречаться с этими мальчуганами. Конечно, птица уже не помнила, как нежные детские руки в прошлом году выпутывали почти захлебнувшегося утенка из рыбацких сетей. Как потом она очнулась в картонной коробке на русской печке, и эти же детские руки, нежно гладя серый комочек, кормили его желтками вареных яиц.

Шейка медленно подплыла к корочке и несмело клюнула пищу.

- Точно, она, наша Шейка!

Олежка улыбается во весь беззубый рот:

- Конечно нашия! Другая клевать не будет. Гляди-ка, нашла озеро!

- Ага, таперече и утят выведет.

- Во здорово! Семь ручных уток будет!

- Восемь! Дурень! Шейку-то, тожа считай!

- Точно, блин, восемь. А через год еще больше будет

- Ага! Больше, больше, если негры их не съедят! Утки же в Африке зимуют, а

там жрать нечего, я сам в "Пионерской правде" вчера читал.

- Как нечего? А финики?

- У них белые все отбирают.

- Ой, гля, Саня! Она вообще рядом!

И действительно, серая утка, совсем близко подплыв к лодке, клевала мокрые кусочки хлеба. Радости пацанов не было предела. Это была их Шейка! Точно она! Другая бы не подплыла так близко.

Всю неделю, после уроков ребята бегали к озеру.

Отстегивая отцовскую лодку, выплывали кормить свою утку, которая уже так осмелела, что чуть ли не брала корм из рук.

К гнезду близко не подплывали.

Следили издалека.

Ждали когда появятся утята.

Сидят в лодке, кормят уточку.

- А где селезень-то?

- А пес его знает, они на линьку улетают, когда свое дело сделают.

- Какое дело? Это что ли? – Санек со щелчком стукает, указательным пальцем правой руки по сложенному в ладошке большому пальцу левой.

- Ага! Это! Это! Проделав то же самое, подтверждает свои скудные познания

в сексе Олежка.

Оба мальчика смеются, напугав подплывшую за кормом утку.

Как-то возвращаясь со школы, ребята услышали громкие крики на озере.

-Лебеди! Лебеди прилетели! - хором закричали друзья, и, бросив на берегу портфели, наперегонки, помчались к лодке.

Выплыв из камыша, они увидели пару лебедей.

Красивые, статные птицы, величаво плавают на водной глади озера. Мальчишки очарованно рассматривают лебедей.

- Вдоволь налюбовавшись лебединой парой, ребята вспомнили о подружке.

- Шейка! Шейка!

Но утка не появлялась.

- Шейка!

Санька догадался:

- Боится, наверное, лебедей. Вон они, какие огромные!

- Они добрые! Красивые! И песню про них поют по радио! Верность

лебединая называется!

- Шейка, сидя в гнезде, видела мальчишек. Но инстинкт самосохранения ей подсказывал не выказывать место расположения гнезда. Чувство голода, опять же толкало на необдуманный поступок.

- Шейка! Шейка!- вновь донеслось до нее.

И уточка, покинув гнездо, поплыла к мальчикам.

Один лебедь, шипя, быстро поплыл за Шейкой, другой направился к утиному гнезду.

- Гады! Сволочи! Кыш! – заорали на лебедей друзья.

Но было поздно, гнездо с утиными яйцами, несколькими хлопками огромных крыльев, было превращено в месиво.

Шейка отчаянно крякая, плавала кругами на безопасном расстоянии от лебедей.

Мальчишки в два голоса ревели…

АВГУСТ 1996 ГОДА.

ЧЕЧНЯ.

ГРОЗНЫЙ.

ЧАСТНЫЙ СЕКТОР.

РАЙОН РУССКОГО КЛАДБИЩА.

Над пунктом временной дислокации громко крича, летела стая красивых, белоснежных птиц. Бойцы отряда с любовью смотрели в синее военное небо.

Только один майор, не обращая на эту неземную красоту, занимался стиркой обмундирования.

Пункт Временной Дислокации.

В пулеметных гнездах несут службу постовые.

Мимо ворот ПВД, проходят бортовые КАМАЗЫ.

В кузове боевики. Они стреляют в воздух. Празднуют Хасавюртовское соглашение.

Один из них из ПК дает длинную очередь по воротам ПВД.

Грузовики уходят.

В небе летит стая лебедей.

Боец отряда толкает Борсукова в бок:

- Смотри! Лебеди!

- И что?

- Красиво!

Борсуков выжимает куртку:

- Не всё красивое - добро.

- На такую красоту и рука не поднимется.

- Доведут поднимется.

- Что? Стрелял по ним?

- Один раз! В детстве. Из отцовского ружья.

- И что? Убил?

- Нет. Промазал. Но из лодки от отдачи выпал, и ружьё утопил, а они

улетели.

- А за что стрелял-то?

- За Серую Шейку, которую потом голодные негры съели, потому что у них

злые белые люди финики отбирали. Завтра нас как баранов бородатые дяди разоружат и под свист, и улюлюканье повезут в Моздок.

Вот это и будет наша лебединая песня.

Майор усмехается, плюёт под ноги и идет в расположение отряда.

Боец, крутит пальцем у виска, бурчит:

-Одно слово, контуженный.

И снова, любуясь стаей, устремляет взгляд в синее небо.

Борсуков поднимается по лестничному проему.

Открывает люк на крышу.

Крыша плоская.

Вешает на телефонный провод постиранное обмундирование.

Смотрит на дорогу ведущую мимо ПВД.

В начале улицы вновь появляется грузовик. В кузове вооруженные люди, с зелеными повязками на головах.

Они кричат лозунги.

Развиваются флаги.

Радуются.

Стреляют из стрелкового оружия вверх.

Приближаются к воротам ПВД.

Но тут с крыши здания, из двух стволов начинает работать ЗУ из двух спаренных стволов КПВТ.

Перед машиной разрывается посланная очередь.

Грузовик резко тормозит.

Сдает задом.

Разворачивается и удаляется.

Зенитка лупит ему вдогонку.

Слышаться крики это кричат Борсукову из расположения:

-Прекратить стрельбу! Прекратить! Открытие ответного огня запрещено! Приказ генерала Лебедя!

Стволы зенитки поднимаются, и она дает длинную очередь в след лебединой стае. Но птицы уже далеко.

В кресле установки Борсуков.

Он поёт стреляя:

- БУХ, БУХ, БУХ.

- Над землею, птицы белые летят,

Собирает их в большие стаи осень.

А за ними холода идут опять,

Наше счастье гуси-лебеди уносят.

- БУХ. БУХ. БУХ.

- Будут вёсны, будет талая вода,

Из-за моря гуси-лебеди вернутся.

Жаль, что снова не вернутся те года,

Только в сердце сладкой болью отзовутся...

В небе Чечни летели лебеди.

Красивые и гордые птицы.

Красивые и гордые.

Гордые и красивые…

Часть 23

"ШОКОЛАДНЫЕ ЗАЙЦЫ БОРСУКОВА"

Едут в машине.

Хусаинов включает автомагнитолу.

Борсуков прислушивается к песне.

-Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец!

Олег усмехаясь, закрывает глаза:

- Песня про зайцев!

КОНЕЦ ШЕСТИДЕСЯТЫХ.

Олежек очень любит тётю Марину. Ему шесть лет. Еще годик и он пойдет в первый класс. А сейчас он в детском садике, в подготовительной группе.

Тетя Марина приедет завтра из Витебска. Она привезет как обычно шоколадных зайцев. Которых покупает при пересадке в Москве.

Это подарки ему и его сестренке Аленке. В Петропавловске Казахском кроме фиников на прилавках есть еще баранки.

Но конфет, тем более шоколадных, Олежек отродясь не видел. Вот и ждет племяш из года в год свою любимую тетю.

В дом входит приехавшая в гости тетя Марина.

Олежек бежит к ней.

Сзади припрыгивая, бежит младшая сестренка.

Тетя Марина проходит в комнату и открывает чемодан. Дети в ожидании чуда глядят на его содержимое.

Обычно она привозит два зайчика.

Мальчик поедает своего.

А потом нарезает круги вокруг серванта, который разделяет однокомнатную квартиру на две части -детскую половину, от папиной и маминой.

Тетя Марина достает две шоколадки, в белой фольге.

Шоколадки - зайчики.

Один отдает Олежке, другого зайчика мама ставит на сервант.

После, через три – четыре дня, вся семья дружно съедает вторую шоколадку.

Аленке шоколад нельзя, она маленькая, у нее диатез.

Но с каждым годом сестра взрослеет.

И приезд тети Марины у нее в сознании тоже ассоциируется с шоколадным зайчиком в блестящей обертке из фольги.

Тут уж как повезет, а вдруг разрешат ей тоже попробовать.

Первого зайца Олег проглотил быстрее серого волка.

Зайка и моргнуть не успел.

Олежек тоже.

Осталось только обертка из фольги.

И все.

Второго мама водрузила на сервант - на своё заячье место…

Олежек поедает зайца.

С вздохом расправляет золотинку.

Долго ходит по комнате, поглядывая на вторую шоколадку.

Вздыхает.

За ним как хвостик топает сестренка, она тоже вздыхает и поглядывает на зайчика.

Мальчик не помнил, как проснувшись ночью, встал на душку спинки кровати и потянулся к заветной шоколадке...

Олежка с закрытыми глазами встает на дужку кровати.

Берет двумя руками второго зайчика.

Садится.

Рядом безмятежно спит сестренка.

Разбудил его лучик утреннего солнышка.

Прошлепав босыми ногами до дверей туалета, совмещенного с ванной и включив свет, Олежка прикрыл за собой дверь.

После всех дел, которые мальчик должен быть сделать, он протянул свои руки к водопроводному крану.

Посмотрев в зеркало, мальчишка испуганно отшатнулся.

На него глядел совсем не знакомый мальчик.

Можно сказать негодяй, у которого весь рот был испачкан шоколадом.

Мальчик проходит в туалет. После обычной утренней процедуры, подходит к крану. Глядится в зеркало. Видит свое отражение, широко раскрывает глаза. Рот измазан шоколадом. Он быстро смывает следы преступления. И на цыпочках выходит их ванной.

Осознав, что случилось непоправимое, Олежек на цыпочках прошел к своей кровати. Из-под нее мальчик вытащил чемодан с игрушками.

Достал большой комок коричневого пластилина, и, слепив жалкое подобие ослика или белки, обмотал фольгой.

Мальчик вытягивает чемодан с игрушками. Достает пластилин и лепит зайца. Заматывает его в фольгу.

Тихо он встает на душку кровати и ставит подделку на место.

Через несколько минут мальчик уже спал, досматривая утренние сны про шоколадных зайчиков, которые стояли на полках Петропавловских магазинов, вместо фиников и сушек.

Мальчик спит.

Рядом спит сестренка.

Ему снятся шоколадные зайчики, которые в изобилии стоят на прилавках.

Рев сестры похожий на сирену пожарного автомобиля, разбудил всю семью.

Олежа открыл глаза и увидел над собою балахон ночной рубашки сестренки.

Аленка, стоит на душке его кровати и орет благим матом.

Одной рукой она держится за сервант, другой выковыривает из-за рта прилипший к зубам пластилин...

Мама била половой тряпкой по нижней части спины Олежки. А он бегал вокруг мамы и голосил.

- Мерзавец ты! Мерзавец! - как-то певуче, совсем незнакомым, не

маменькиным голоском приговаривала она.

Мальчик вопил.

-А! А! А!-

Но мама не унималась.

Она уже била его со всей силы по спине ладошкой.

Бац! Бац! Бац!

- А! А! А!

Мальчик бегает вокруг мамы. Мама стегает его тряпкой.

ЧЕЧНЯ.

А! А! А! - еще раз заорал майор Борсуков, просыпаясь.

Майор садится на кровать.

.

-Ты что? Командир! Кончай голосить! Дай видик посмотреть! Приснилось

что?

Майор сел на кровать и посмотрел на бойца, который колотил его ладошкой по спине. Олег окинул взглядом своих починенных.

Бойцы сидят на табуретках и ящиках из под снарядов, смотрят видеофильм.

Точнее запись какого-то концерта. Надсадно ревет за стеной дизель-генератор.

Сквозь облако табачного дыма, на голубом экране майор видит темнокожего певца. Который шоколадным зайкой прыгает по сцене, поет в микрофон:

-Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец!

Майору, смотрящему на экран телевизора, кажутся полки петропавловских магазинов. По которым бегают шоколадные зайки. Все они с микрофонами. И он, показывая пальцем на телевизор хохочет.

Дальше слова песни было трудно расслышать.

Заглушая рев дизеля, как волк в мультфильме «Ну погоди!», показывая на телевизор прокуренным пальцем, хохотал Борсуков.

- Ха-ха! Заяц! Ну, заяц! Ну! Погоди! Шоколадный! Ворона

пластилиновая! Ха-Ха-Ха!

Вскоре майор успокаивается, и, хлебнув из поданой фляжки, выкурив сигарету, вновь ложится на койку засыпая:

- Завтра трудный день. Завтра….За… Зайцы…

Шоколадные… Пластилин...Ворона...Хм... Хр..

Борсуков медленно погружался в сон.

Но это был уже не детский сон.

Не было кричащей сестренки и ругающей его мамы. Не было и смеющегося папы.

Не было качающей головой тети Марины.

Снился майору берег Сунжи и лежащий на речном камне раздутый труп чернокожего наемника.

Который уже дней десять разлагаясь, валялся никому не нужный.

Ни нашим, ни Вашим.

Наемник и все.

Араб какой-то.

Без родины и флага.

Никто и ничто.

Просто раздутый и смердящий труп огромного, двухметрового негра.

- Шоколадный заяц. Надо утром столкнуть его в воду, пусть

плывет в Африку, - прошептал Борсуков и повернулся спиной к

телевизору...

Берег речки.

На гальке лежит раздутый труп двух метрового чернокожего наемника.

Часть 24

"РУКИ ПРОЧЬ ОТ ВЬЕТНАМА!"

СТАВРОПОЛЬСКИЙ КРАЙ.

- А про Вьетнам?

- Это тоже из далекого детства. Тогда-то на учет и поставили, за побег из

дома.

КОНЕЦ ШЕСТИДЕСЯТЫХ.

Олежка с Санькой сидят в голубятне.

Голуби к их тайным совещаниям давно привыкли.

В пустых гнездах было спрятано все самое необходимое: охотничий нож с отбитой деревянной ручкой, два компаса, коробок спичек, политическая карта мира и несколько банок "завтрака туриста".

Но самое главное, хранилось отдельно, в ларе с зерном.

Это были четыре номера газеты "Пионерская правда" с рассказом «Дорогу, которую выбрал Чунг».

Про бесстрашного мальчика Чунга с автоматом Калашникова в руках, борющегося за свободу и независимость своей Родины.

Санька шмыгая носом делится новостью с другом:

- Опять американцы Вьетнам бомбили.

- Лишь бы без нас война не кончилась, а то пока собираемся и победят их.

- Нет, у них самолетов еще много, вчерась по радио говорили, что тока один

сшибли, а остальные улетели.

Олежка рассматривает рогатку:

- А рогатка то добьет до самолета?

- А то, как же! Я нынче по дверям пекарни пальнул, там такая вмятина

осталась!

Раздается скрип лестничных ступенек. В голубятню кто-то поднимается.

Оба второклассника разом замолчали, услышав скрип .

- Кто там?

- Батя, наверное.

Открывается дверка. И в помещение голубятни протискивается Санькин папа - дядя Степан.

- Вы что это здесь притихли, стригуны?. Не курите ли часом?

Олег прячет за спиной карту мира:

- Нет, мы в голубятнях не курим, голубям нельзя

табаком дышать, в точку не пойдут, и колени бить не будут, им свежий

воздух нужен.

Д.Степан усмехается:

- Ну да, вы же у нас только в школе курите, там голубей нет, там

можно.

Дядя Степан намекал на прошлогодний случай, когда двух друзей поймал физрук, за трансформаторной будкой с бычком «севера».

- Нас в пионеры скоро примут, а пионеры не курят.

Санькин отец осматривает голубятню. Засовывает руку под потолочную лагу. И достает пачку папирос.

- А это что?

- Мы же, вьетнамским товарищам посылку собираем.

Дядя Степан присаживается на перевернутое ведро и, едва сдерживая смех, интересуется:

- Это Вас новая пионервожатая надоумила?

- Нет, мы сами решили.

Дядя Степан, рассматривает номер «Пионерской Правды»:

- Я этой московской фуре при встрече все скажу, что про нее думаю.

- Она хорошая, она нам про Вьетнам каждый день рассказывает. Там дети

воюют и все вьетнамцы храбрые. У Чунга шрам на все лицо от

американской бомбы. И галстук пионерский самоделешный. Им помощь

нужна, и мы…

Тут Санька осекся, получив незаметный удар в спину от друга. Он чуть не проболтался о планах друзей.

Дядя Степан поднимается. Бесцеремонно кладет пачку «Волны» в карман своей телогрейки.

-Так. Ладно. Сидите тут, и воды в корыто голубям плесните, когда уходить

будете.

Олежка все еще пытаясь вернуть пачку папирос:

- Это вьетнамским товарищам!

Санькин папа смеется выходя из голубятни:

- Пусть бамбук курят! Их по дыму

американские стервятники обнаружат и разбомбят к едрене фене.

Дядя Степан уходит.

Слышен скрип ступенек.

- Не любит он нашу Зинаиду Тимофеевну и вьетнамцем не хочет помогать,-

разочарованно произнес Санек. Ему было стыдно перед другом за серость

своего отца.

Но Олежка поспешил успокоить Шурика:

-У меня папка тожа на демонстрации не ходит и всегда над мамкой смеется, когда она со швейной фабрикой идет туды.

Ребята собирают рюкзак.

Складывают вещи и продукты.

Санька разгребает зерно в ящике и достает две пачки «Волны».

- Это матросам. Они нас на корабль пропустят. Если брата не сыщем твого.

Старший брат Саньки служил срочную службу на Тихоокеанском флоте. Он писал, что на боевом корабле часто заходят во Вьетнам. На него и надеялись пацаны.

Приближался час побега.

Через полтора часа на железнодорожную станцию Петропавловск Казахский прибудет поезд «Москва-Пекин».

В перронной суете никто и не заметит, как два маленьких мальчика прошмыгнут в вагон.

Мальчишки встречают поезд.

Прошмыгивают в вагон.

Забираются на третью полку.

Поезд трогается.

Приближается проводница, она проверяет билеты у пассажиров.

А к утру, потеряв сыновей, родители узнают, что Олежку и Саньку сняли с поезда.

При этом сотрудник детской комнаты ЛОВД станции Петропавловск будет удивлен текстом телеграммы из Новосибирска.

При задержанных подростках, имеются следующие вещи:

Охотничий нож 1 шт.

карта мира -1 зкз.

Два Свидетельства о рождении.

Три пионерских галстука.

Железнодорожный вокзал.

Родители Олежки и Саньки находятся в детской комнате милиции.

Слышан грохот проходящих составов.

Перекличка диспетчеров по громкой связи.

Мама Саньки удивляется:

- А зачем им три галстука-то?

Чунгу наверное, кому же еще, - Плюнув под ноги, рявкнет дядя Степан и, поднявшись, идет в школу.

Сашкин папа проходит в кабинет директора школы.

Секретарь убегает за пионервожатой.

Зинаида Тимофеевна важно заходит к директору.

Качается люстра в приемной.

Секретарь берет трубку телефона.

Поднимается, подбегает к шкафу.

Вынимает аптечку.

Убегает с ней в кабинет директора.

Радио висящее на стене объявляет:

-Здравствуйте ребята! Вы слушаете «Пионерскую Зорьку»! Сегодня мы расскажем про великую дружбу Советских и Вьетнамских школьников!

Дядя Степан выходя из кабинета директора школы, внезапно останавливается, он прислушивается к тексту радиопередачи.

Подходит к радио и двумя руками срывает его со стены.

Радио замолкает.

Отец мальчика со всей силы хлопает дверью.

Следом выскакивает из кабинета заплаканная пионервожатая.

Директора школы, отпаивают водой.

Зинаида Тимофеевна, после того как выйдет из кабинета директора, разрыдается белугой северной. Больше никогда и никто не услышит от нее про великую дружбу Вьетнамских и Советских школьников…

СЕВЕР ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ.

СУРГУТ.

ОСЕНЬ 2004 ГОДА.

РЫНОК.

Вьетнамский рынок быстро блокировали с разных сторон силами СОБРа и ОМОНА.

Полковник милиции Борсуков, руководя операцией, прохаживается вдоль строя задержанных, хлопает резиновой дубинкой по ладошке.

К нему подводят вьетнамца, знающего русский язык.

Лицо его, изуродовано шрамом.

Вьетнамец пятидесятилетнего возраста.

Задержанный стучит себя в грудь и громко объявляет:

-Чунг!

Полковник, улыбаясь, стучит себя в грудь кулаком:

-Пионер Борсуков!

Олег, молча, берет вьетнамского нелегала за руку и выводит из кольца оцепления.

Отпускает.

Показывает жестами, чтобы тот шел прочь.

Дружески машет ему рукой на прощание:

- Этот пусть идет, у нас их много.

- Ты его что, знаешь?- интересуется командир СОБРа.

- Ага, с шестьдесят девятого года не виделись, сослуживцы, против

Американцев вместе сражались, - внезапно расхохотавшись, поясняет

полковник.

- Ну, ты и свистишь, Анатольевич! Тебе ж тогда отроду, лет десять было!

Борсуков смотрит вослед удаляющемуся вьетнамцу:

- Конечно, свищу, но пусть идет. Вдруг это

тот самый Чунг, про которого Зинаида Тимофеевна рассказывала.

ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ.

Школьный класс.

Пионервожатая стоит со свежим номером «Пионерской Правды.

Санька и Олежка, широко раскрыв рты, слушают Зинаиду Тимофеевну.

2004 год.

СУРГУТ.

Вьетнамец останавливается и непонимающе пожимает плечами.

Махает рукой в ответ на приветствие Борсукова.

Остальных грузят в подошедшие автобусы.

Чунг с благодарностью смотрел на незнакомого полковника, так просто взявшего и отпустившего его. С ним никогда такого последнее время не случалось.

Ладонь Чунга хранила тепло руки русского офицера, такое же тепло, какое, когда-то исходило от Автомата Калашникова, сделанного в СССР, с которым Чунг сражался за свободу и не зависимость своей родины.

Часть 25

"ЗВЕРЬЕ МОЕ"

2009 год.

СТАНИЦА ЕССЕНКТУКСКАЯ.

Вадим и Олег, подъехав к дому, звонят.

Открывается калитка.

Славик приветствует сослуживцев, обнимаются.

Проходят в ограду. Вячеслав закрывает собой отверстие в будке. Оттуда рвется наружу овчарка.

- Да, скажи ей «Фу!»

- Не слышит она, глухая.

- Вроде молодая?

- Контуженная она, как и я. Проходите в дом.

- В пятой комендатуре тоже контуженный был пес по кличке Вован.

- Животным тоже досталось. Просто Славка домой забрал списанного

кобеля.

Пока Славик суетился за плитой.

Заваривал чай.

Олег откинувшись на спинку стула вспоминал отрядную любимицу.

ЧЕЧНЯ.

ОКТЯБРЬСКИЙ РАЙОН ГОРОДА ГРОЗНОГО.

УЛИЦА ПАВЛА МУСОРОВА.

Из УАЗА – «батончика» выпрыгивают люди в камуфляжной одежде.

Выгружают вещи. Вооружение.

К группе подбегает дворняга и тыкается в ноги прапорщику Демчуку.

Демчук приседает, и гладит собаку:

- Смотри! Узнала! Найдочка! Девочка моя!

Они выгружали вещи из автомобиля. Они это, комиссия по приему и передачи.

Полковник Борсуков - начальник новой оперативной группы, старшина группы – прапорщик Демчук и начальник штаба – майор Зайцев.

Возле старшины прыгала и ластилась дворняга рыжего опала.

- Я её щенком в первую командировку подобрал. Фронтовая подруга!

С одной миски питались. Я поем, потом ей накладываю!

- И спал с ней, несовершеннолетней, старый пердун.

- Да спал, под одним одеялом, она же маленькая была.

- Сейчас подросла. Вон какая невеста!

Борсуков гладит собаку и подхватив свои вещи идет к штабному подъезду полуразрушенного здания.

Через пять дней прибыл основной личный состав. «Ярославцы», сдав ПВД, отбыли домой.

Заезжает основной состав оперативной группы.

Бойцы размещаются по кубрикам.

Демчук руководит размещением личного состава и выгрузкой вооружения, продовольствия. Найда как хвостик, всюду бегает за старшиной.

Толик не противился. Когда он заступал на КПП, она всегда лежала рядом на мешках с песком. Собака ревностно оберегала своего друга. Упаси Бог кому-то толкнуть или обидеть Толяна! Враг номер один на века. Состав отряда был сводным и многонациональным.

Найда, сотрудников отряда знала в лицо и относилась очень дружелюбно.

Но стоило появиться местным, её как будто подменяли. Шерсть дыбом, оскал звериный, глаза навыкат.

На территорию ПВД въезжает УАЗ местной милиции.

Найда срывается с мешков.

И с лаем бросается на приехавших.

Демчук подбегает, хватает собаку за ошейник и оттаскивает вырывающуюся псину в сторону.

Полковник не раз говорил старшине, чтобы он привязывал собаку на КПП, так как она выбегала на дорогу и кидалась на всё «гражданское».

- Тут и дети бегают, покусает кого-нибудь. Будут потом проблемы.

Привязывай её.

Старшина уводит любимицу к деревянной будке и пристегивает поводок. Садится на крышу будки и разговаривает с собакой:

-Ничего он не понимает. (передразнивает Борсукова) - Привяжи! Привяжи! Ты у меня умная. Просто не любишь ты чеченцев. Намыкалась поди пока мы опять не пришли. Вот взяли Грозный, нашла же нас. А мы тебя тогда бросили. Оставили с басурманами.

Собака, наклонив голову, внимательно слушает старшину.

Толян сидя на будке, достает из кармана сигареты.

Прикуривает. Выпускает дым. Гладит собаку.

-Видишь, ты какая верная. Даже с местными кобелями не знаешься. Только с Геббельсом и Вованом общаешься.

Вдалеке сидят два кобеля. Один черный – это Геббельс, он из Ярославского ОМОНА. И Вован – рыжий пес из пятой комендатуры. Так как территории смежные, то собаки ходят в гости к друг другу.

Из штабного подъезда выходит Борсуков.

Подъезжает УАЗ.

Борсууков садится в него. На заднее сидение прыгают три вооруженных бойца.

- Я в Ханкалу. Зайцев старший. Смотри мне! Собаку не

отвязывай.

Демчук встает, отряхивает брюки:

- Конечно командир.

Часовой открывает ворота. УАЗ выезжает из территории ПВД. Старшина поворачивается к Найде:

- Ты поняла? Как только командир нарисуется, чтобы пулей к будке.

Найда виляет хвостом. Демчук отстегивает поводок. И собака бежит к своим двум дружкам.

Три собаки весело носятся по расположению.

Весна.

Наверное, скоро Найда станет мамой.

Даже контуженный Вован у которого за период службы три подрыва, и тот скачет молодым козликом. Бойцы смеясь подтрунивают над влюбленной троицей.

- Вован не отставай!

Рыжий старый, он выдыхается быстрей, чем Геббельс. И две собаки исчезают в зарослях черемухи, которая растет между расположением Ярославского ОМОНА и ПВД Октябрьского района.

ВОВАН семенит следом.

Собаки заскакивают в кусты.

Перепрыгивают через лежащую пару.

Боец целует девушку в форме.

Оба озираясь садятся.

Девчонка смеется и кричит вдогонку:

- Геббельс! Паразит! Уши надеру.

Боец обнимает и опять заваливает подругу на траву.

Весна.

Но через влюбленную пару медленно перешагивает контуженный Вован. Боец вдогонку бьет его ладошкой.

Оба садятся.

Ольга собаковод - кинолог ОМОН Ярославля поправляя прическу просит:

- Платье заказали. Виталя, поговори с Борсуковым, пусть свадьбу разрешит.

- Я уже с Удавом переговорил, тот обещал подойти к командиру.

Громыхают ворота Оперативной Группы.

Мимо сидящих влюбленных стрелой проносится Найда.

Следом бежит Геббельс, сзади Вован.

Во двор въезжает командирский УАЗ.

Виталик, поцеловав любимую, пригибаясь, бежит в расположение.

Борсуков выходит из УАЗИКА.

Оглядывает территорию.

Найда лежит около будки.

Виталик сидит в курилке.

А в кустах сирени на границе двух ПВД стоит девушка в форме, по бокам сидят два пса.

Они дружно вздыхают, поворачиваются и уходят на свою территорию.

Часть 26

"НЕТ ПОЖАРНОГО ЩИТА"

Утро.

Борсуков сидит в своем кубрике.

В спальное помещение, одновременно служащее рабочим кабинетом, скромно протискивался боец отряда Виталик по прозвищу «Вий».

Это он вчера целовался в кустах сирени.

- Товарищ полковник. Разрешите?

- Давай.

- Олег Анатольевич, мы пожениться решили.

Полковник отложив ручку, смотрит на Вия.

-Ты, Вий, не в дерьмо, так в Красную Армию вступишь. То автомат

потеряешь, то жениться надумаешь? Не надоело тебе клоуном быть?

Виталик рассеянно бормочет:

- Так мы серьезно решили.

Боец СОГа всю командировку встречался с Ольгой - кинологом ОМОНа УВД Ярославской области. С Ярославцами отряд соседствовал с 2000 года.

- Я справок не даю, вам к попу нужно, покаяться.

- Мы и решили венчаться в церкви.

- Кончай базар! В Моздок не отпущу! Лихо вы придумали, чтобы из Грозного

слинять. Давай вали отсюда.

В оперативной группе служило боле ста архаровцев, у многих за плечами было по пять-семь командировок, и что бы сгонять в Моздок или Хасавюрт, и там отвести душу, парни находили самые изощренные предлоги. Но тему венчания «Вий» придумал первый.

И пролетел, как фанера над «Парижем», Олег тоже был уже стреляный воробей, и просто так «развести» его было не просто.

Виталик уходит.

Борсуков вновь склоняется над документами. В Дверь просовывается голова командира огневой группы.

Борсуков понимает глаза , взглядом показывая на табурет:

-Заходи Удав. Что мнешься?

Командир СОГ, позывной «Удав», огромного телосложения, еле - еле вместился в хоромы начальника.

- Командир, эти клоуны действительно хотят свадьбу играть.

- С какого перепугу? Может ты, Славик, хочешь сообщить, что скоро мы с

тобой дедушками станем?

- Или бабушками, если до генерала дойдет!

Слава, раскачивает табуретку, гогоча, откидывается спиной на стенку и цепляет висящую на стене «МУХУ», гранатомет, сорвавшись с крючка, с грохотом брякается на пол.

Оба, молча, смотрят друг на друга.

Потом переводят взгляд на гранатомет.

Удав вытирает пот со лба:

- Бракованная блин, не сработала.

- Слава, забери её на хрен, второй раз с гвоздя падает, а то пока чужого

внучка дождусь, сам со своим дедушкой на небесах в нарды играть буду.

Славик, поднимает с пола гранатомет, открывает дверь, выходя говорит:

- Они уже свадебное платье заказали в Хасике, и венчание в церкви

назначено.

- В какой церкви? В Моздок не отпущу!

- Так в Грозном же восстановили. За Романовским мостом которая.

- Пусть что хотят то и делают, а то потом свадебное платье не налезет.

- Ага! Командир, клин из плащ-палатки на спине сильно заметен будет.

Удав скрывается за дверью, унося с собой бракованную «МУХУ».

Борсуков склоняется над бумагами.

Звонит полевой телефон.

Олег берет трубку.

Докладывает часовой КПП.

-Командир, тут из Ханкалы приехали, тебя требуют. Пропускать?

- Документы проверил?

- Не дают. Ругаются. Типа проверяющих в лицо нужно знать! А они без

погон и без знаков различия.

- Тогда пошли их на ..( осекается) на хутор бабочек ловить.

- Понял.

Входит Удав.

- Анатолич. На КП кипишь. Кричат. Угрожают.

- Пока документы не покажут не пропускать.

- Они так и ворота выломают. Не стрелять же по ним?

- Найду спусти, она наведет порядок.

Часовой берет трубку.

Улыбается.

Подходит к будке с собакой.

Отцепляет поводок.

Найда сигает под ворота. Слышен злобный лай. Топот четырех пар ног. Хлопанье дверей.

Мимо часового пролетает Геббельс ныряет под ворота. Следом семенит контуженный Вован, и тоже с трудом протискивается между землей и железными воротами.

Слышится неистовый лай.

УАЗИК сдает задом, и, развернувшись, уезжает в сторону Минутки.

- Совсем нюх потеряли москали. Суют свои носы надо или не надо. Нет

предписания, не хрен тут делать!

Удав соглашается:

- В прошлый раз приехали. Сука, пожарный щит им покажи! Я им показал.

Лейтенантик молоденький такой, щечки розовенькие, как у поросеночка,

достал тетрадку и пишет. Я спрашиваю:- Что

пишешь? - Недостатки, - говорит. - Чем больше - тем лучше? Ага, говорит.

И пишет: - Нет ведра. Нет лопаты. Нет багра. Нет лома. Ответственный не

указан. Краска красная тусклая. Щит на замок не закрыт.

Забрал я тетрадку у него из рук, вырвал листок. Подожди - говорю, - сейчас

все исправлю! Позвал двух бойцов. Показал на щит. Приказываю: -

Вкиньте щит за забор! Бойцы сорвали его и выкинули за ограждение. Тот

лейтенант чуть не плача спрашивает: - А мне что писать-то?

Я его похлопал по плечу и подсказал:

- Пиши, один недостаток! Нет пожарного щита!

- А я и думаю, почему Ленинский и Старопромысловский отделы отодрали

на совещании у зампотыла, а нас не тронули.

- Так у них замечаний много, а у нас всего одно. Нет пожарного щита!

- Что к свадьбе-то готовы?

- Готовы. Готовы. Завтра поедем. Я уже и перчатки резиновые к БТРУ

надутые прикрутил, как шарики смотрятся. Оцепление выставим. Все будет

в шоколаде командир.

По расположению несутся собаки.

Найда, следом Геббельс.

Они забегают в кусты сирени.

Перепрыгивают через целующуюся пару.

Виталик и Ольга садятся.

Ольга грозит пальцем:

- Геббельс! Уши надеру! Ложатся в траву.

Но тут через них переползает контуженный Вован. Виталик успевает

врезать ладошкой по заднице собаки.

Продолжение следует:http://proza.ru/2013/04/07/1838

Часть 27

"НЕВЕСТА ВСЯ В ПРЫЩАХ - СОЗРЕЛА ЗНАЧИТ" (Высоцкий В.С.)

В районе десяти часов утра на улицах Грозного появился БТР, на нем сидело человек семнадцать вооруженных бойцов.

Надутые резиновые перчатки и разноцветные ленточки, трепещущие на ветру, подсказывали местным жителям, что и у военных бывают веселые дни…

По улице несется БТР. Разукрашенный надутыми перчатками. На броне вооруженные бойцы.

Сзади, но уже с надутыми настоящими шариками на бронированном Уазике едет жених.

Замыкал праздничную колонну Уазик – батончик Ярославского ОМОНа с невестой в белом нарядном платье.

Это было первое венчание в восстановленной церкви Грозного.

Так что Виталик и Ольга вошли в историю храма как первая пара.

А батюшка фотографию на память попросил.

Батюшка читает.

Жених в камуфляжной форме «Снежок» и невеста в праздничном платье стоят опустив голову. Вдоль стен расположились бойцы Ярославского ОМОНА и Оперативной Группы ХМАО. Оружие пирамидками у входа. Там оставлен боец. Вдоль дороги бойцы оцепления.

Ольга нарядна. Одно лишь вызывает любопытство у батюшки, который пытается присмотреться к левому плечу невесты.

На плече невесты синеет огромный портак в виде гор и надписью «Кавказ». Он колоритно входит в свадебный наряд, торжество и блеск церковных свечей. Ольга на радостЯх, что Вий не передумал, совсем забыла про наколку.

Венчание.

(Описывать сам процесс венчания не могу, так как не понимаю в этом абсолютно ничего)

После венчания, двигались свадебной бронированной колонной. Свадебную колонну обгоняли машины, жители Грозного радостно сигналили. А один водитель, обгоняя, высунув руку вверх из машины, раз пять бабахнул из пистолета.

На Кавказе принята пальба на свадьбах, но БТРа с шариками еще ни у кого не было…

Жених с невестой выходят из храма. Садятся в УАЗ. И свадебная колонна движется обратно. Водители встречных легковушек сигналят. Один водитель, обгоняя колонну, высовывает в окно руку со «стечкиным» вверх и раз пять стреляет в воздух. Колонна проходит под «Романовским мостом», Проезжает под сигналы автомобилей кольцо на «Минутке» и проехав по Павла Мусорова, заворачивает в ПВД. Где часовой открывает ворота пропуская машины вовнутрь.

Найда кидается на невесту. Невеста задрав подол, чтобы собака не оторвала кусок от платья испуганно кричит:

-Фу! Это я, Ольга! Ты что Найда очумела?!

Найда узнав голос кинолога, вильнув хвостом отходит к своей лежанке.

Бойцы хохочут.

На границе ПВД у кустов сирени сидят два кобеля черный и рыжий.

Кобели наблюдали за свадебным мероприятием.

И конечно же за Найдой – которой они теперь были безразличны.

Найда готовилась стать мамой.

Борсуков поздравив молодых, ушел в кубрик. Свадьбу справляли в столовой.

Ночь.

С грохотом раскрывается дверь в кубрик где спит Борсуков.

На пороге Ромка Исмагилов – повар отряда.

Он проходит в кубрик.

И кладет на тумбочку два пистолета, а СВД ставит к стенке.

- Командир я у этих клоунов оружие забрал. Пусть у тебя постоит до утра.

- У каких клоунов?

- Ну у жениха с невестой.

Борсуков садится на кровати. Прикуривает сигарету:

- А что случилось?

- Представляешь? Мясо разделываю. Слышу, за перегородкой кипишь.

Ругань стоит. Ты же, им там келью выделил. Я туда. Забегаю. Жених лежит

на невесте и выкручивает ей руку с пистолетом. Видите ли они

поссорились! Читали открытки, которые им подарили, а в одной что-то

написано. Ольга не дала прочитать и быстро порвала. Тут Вий ей и врезал!

А та… стреляться. Короче, ик пук - траля ля ля!

- Завтра же забирай комнату под продукты. Все! Любовь прошла – завяли

помидоры! Никаких молодых семей больше не будет! На невесту белое

платье, и пинка под жопу!

Утро.

Отряд построен в шеренгу по два. Вдоль строя ходит злой Борсуков. Бойцы пытаются скрыть улыбки. Перед строем стоит, понурив голову Виталик. Щека у него расцарапана. Глаз припух.

Полковник обращается к личному составу:

-Товарищи бойцы и командиры! Сегодня у нас ночью был первый в истории оперативной группы семейный скандал! Но я даю слово! Больше кухонных разборок не повторится! Так как если еще раз кто нибудь, пожелает жениться, того расстреляю перед строем! Устроили тут свадьбу в Малиновке! Невеста уже убыла с вещами в расположение Ярославского ОМОНА. А жениху три наряда на кухню! Остальным час строевой подготовки!

- А тема-то какая?- уточняет Удав.

- Исполнение строевой песни.

- Название?

- Агния Барто! Резиновая Зина! Помнишь в двухтысячном пели?

Удав смеется.

- Отряд в колонну по четыре становись! Прямо! Шагом марш! Фикса, Запе-вай!

.

Идет строй.

Суровые, обветренные лица.

Борсуков идет рядом с бойцами. Виталик стоит опустив голову на плацу. Найда важно бежит за Борсуковым.

Фикса запевает:

- Купили в магазине резиновую Зину,

Резиновую Зину, Резиновую Зину,

В Корзине принесли!

Строй подхватывает:

- Она была разиней,

Резиновая Зина,

Упала из корзины,

Измазалась в грязи...

Фикса вновь тянет во всю свою проспиртованную глотку:

- Мы вымоем в бензине,

Резиновую Зину,

Мы вымоем в бензине и пальцем погрозим...

Бойцы голосят припев:

- Не будь такой разиней,

Резиновая Зина,

А то отправим Зину

Обратно в магазин...

Фикса вставляет свой куплет:

- Купила мама Зиночке отличные ботиночки,

Расти моя Зинуля подрастай,

На улице столичной веди себя прилично,

И мальчикам ботинки не давай!

Строй исполняет художественный свист:

- Отставить песню. Это уже не та опера!

На границе двух ПВД кусты сирени.

В их зарослях ,обхватив коленки руками, сидит невеста.

Она горько плачет.

Левый глаз невесты заплыл в смачном фингале.

По обе стороны сидят два кобеля.

Один черный – другой рыжий, оба подвывают в унисон Ольге и строевой песни.

Часть 28

Борсуков садится в УАЗ. Демчук сидит на крыше собачьей будки. Рядом привязанная Найда.

- Старшина, будь готов к переезду. Нас выселяют из интерната.

- Куда?

- Пока не знаю. Еду на совещание в местный ОВД.

- А здесь что будет, когда переедим?

- Новый интернат для глухонемых будут строить. Деньги уже выделены.

- А продержаться до смены никак нельзя?

- Нет, на верхах все решено. Только нам место новой дислокации не могут

найти.

- Проси по трамвайной. Там общага при ГПТУ, в ней раньше вьетнамцы до

войны жили.

- Там же АТЦшники вроде стоят.

- Так их же расформировали. Кого в батальон «Восток», кого в Гудер

перевели, там только человек пять осталось.

- Ладно, посмотрим, это зависит от того, кто будет проводить совещание.

УАЗ, в котором едет БОРСУКОВ подъезжает к воротам местного ОВД. Борсуков выходит. Смотрит по сторонам. Здороваясь, спрашивает у начальника ОВД.

-Что-то нынче охраны много, Сайпутдин, никак большие гости приедут?

- Президент приедет.

- Да ты чё? Вот это фишка! В милицию?

- Он часто к нам приезжает.

- А ко мне, на севере, даже губернатор отказался приехать, когда отдел

сгорел.

- Дело-то, Олег, серьезное. Международная организация глухонемых деньги

выделила на строительство интерната. И деньги немалые. А вы там

окопались, не выгонишь никак.

- Так ты Рамзану прокинь, что по Трамвайной здание пустует. Намекни что я

одноклассник по военному училищу командующего, он же с Хотиным в

хороших отношениях. Может и срастется.

Раскрываются ворота ОВД.

Во двор заезжает эскорт легковых автомашин.

В основном тонированные десятки.

Выбегает личная охрана президента.

Из одной десяток выходит и сам Рамзан.

Сайпутдин подходит и докладывает.

Они здороваются и обнимаются.

С Борсуковым президент здоровается за руку.

Все направляются в помещение ОВД на совещание.

Борсуков поднимаясь по лестнице, рассуждал:

- А если бы ко мне приехал в ГОВД Путин? Обнял бы он меня или нет? Интересные у них традиции.

Как все просто.

Рамзан Кадыров присаживается в кресло начальника Октябрьского РОВД. Сайпутдин садится рядом. Борсуков располагается за столом для совещаний. Тут же рассаживаются члены правительства.

Рамзан обращается к Борсукову:

- Готовы переезжать?

- Готовы, но куда?

Сайпутдин предлагает:

- В отделе их не разместить. Мало места. Отряд сто двадцать человек, плюс

техника, вооружение, снаряжение.

- Пусть на футбольном поле, за РОВД разместятся, прелагает кто-то из

членов правительства.

- У школы спортивное поле заберем?- не соглашается рядом сидящий.

- Палатки есть?

- Палаток нет. Нам и баня нужна, и прачка. Столовая. Это целый комплекс.

- Ваши предложения.

- На Трамвайной здание пустое. Бывшее общежитие. Забор есть.

- Там кто был?

- АТЦ, их сократили и передали Внутренним Войскам в Восток.

- А, Антитеррористический центр?

Борсуков сидел ничего не понимая.

Около часа говорили на чеченском.

Не хило совещаемся, про себя думал Олег. Изредка проскакивали знакомые слова:

- Командующий. Хотин. Одноклассник.

Тогда все сразу смотрели на Борсукова, потом снова вдавались в полемику.

Примерный перевод совещания.

РАМЗАН.

Европейское общество глухонемых выделило деньги на постройку интерната. В старом здании располагается оперативная группа. Командир которой сейчас присутствует на совещании. (Все поворачивают головы и смотрят на Борсукова) . Начать строительство нужно немедленно. Расчистка площадки под новое здание должна быть произведена в кратчайшие сроки. Место под новую дислокацию в здании общежития меня устраивает. Сейчас представитель КУМИ поедет с полковником и посмотрит территорию.

Если она его устраивает, то пусть переезжают.

Все соглашаясь кивали головами.

Все, кроме двоих - Борсукова, который ничего не понимал, и главы администрации района. В отличии от Олега, глава всё понимал, но был сильно огорчен. Здание общежития было огорожено забором из железобетонных блоков. По пять блоков в высоту. Каждый блок стоил пять тысяч. Мимо ненасытного рта главы администрации уплывали полмиллиона рублей. И во всем виноваты эти русские, которые переезжают на его территорию, и теперь от туда ничего не вывезешь.

Глава администрации с ненавистью посмотрел на полковника, сидевшего напротив. Борсуков перехватил взгляд и подумал:

О чем базарят? Хрен их поймешь. Зарежут на фиг! Вон как, сука, смотрит. Наверно бойком был.

Хорошо один пошел на совещание , а так бы еще и замов пришили вместе со мной.

Глава администрации пытается возразить:

- Может их в поле выселить?

- Он одноклассник командующего. В группировке не дадут команду на

переезд.

Все разом смотрят на Борсукова.

Борсуков как китайский болванчик кивает улыбаясь.

- Совещание закончено. Решение принято.

Президент выходит.

Выходит охрана.

Следом из кабинета испаряются члены правительства и администрации. Борсуков спускается следом.

Колонна машин выезжает за ворота.

К полковнику подходит представитель администрации президента.

- Поехали, посмотрим здание.

Борсуков соглашается и садится в свой УАЗ. Водитель по прозвищу Мангуст ловко ведет машину поспевая за десяткой в которой едет представитель президента.

- Что так долго, Анатолич?

Борсуков прикуривая сигарету отвечает с усмешкой водителю:

- Совещались.

- И что решили?

- А хрен его знает. Ничего не понял.

- Поди, все совещание на чеченском говорили?

- Ясный перец. Я одно только понял, едем смотреть предложенное здание.

- Хреновое это место. Справа русское кладбище. Меня тут в 2000 году

подорвали. Мой УРАЛ на боку левыми колесами, метров десять ехал. Еле

удержал, чтоб не перевернуться.

- Помню, тогда в кузове двое погибли.

Мангуст показывает на обочину с лева:

- Крест еще остался.

УАЗИК движется по дороге.

С права заброшенное кладбище.

С лева на обочине маленький крест.

Место подрыва. Подъезжают к блокпосту № 34. Боец Краснодарского ОМОНА, узнав машину начальника оперативной группы, машет рукой:

- Проезжай.

Проехав по частному сектору.

Обе автомашины останавливаются перед воротами.

Борсуков осматривает забор.

По углам построены добротные доты. Есть КПП.

Проходят на территорию. Осматривают здание.

Борсуков дает согласие на переезд.

Представитель администрации звонит по телефону Рамзану.

Через полчаса сюда заедет первый взвод.

Выставят посты и начнется благоустройство нового ПВД.

Президент Чечни оказался человеком слова, и группа переехала на новую территорию с нормальными условиями.

Сайпутдин погибнет в 2007 году, при задержании бандита.

Он, первым войдет в помещение в котором забаррикадировался боевик.

Посмертно будет представлен к званию Героя России.

Часть 29

"ШУМЕЛ КАМЫШ"

Удав входит в кубрик Борсукова. Присаживается на табурет.

- Когда переезжаем полностью?

- Когда имущество и стройматериалы вывезем.

- Глава районной администрации бегает за каждой доской.

-Так не пускай его на территорию.

- А как не пускать? Он, то журналистов притащит, то технику загоняет. У них по плану через неделю тут должен быть пустырь.

- Блоки вывезти нужно все. На новом месте баню строить будем.

Удав прикурив, ухмыляется:

- Вот, вот, он за каждым блоком и бегает. Моё! Моё! Кричит.

- Покричит, да перестанет.

-Там фонарь на стене висел, простреленный весь. И тот попросил снять, запихал в багажник и увез.

-Будет наглеть дальше , Рамзану пожалуюсь, он с ними не сюсюкается.

- Что думаешь, поможет?

- Поможет. Поможет. Он совещание проводил ,и одна женщина

пожаловалась, что работает дворником и уже пятый месяц зарплату не видит. Он поднял главу администрации района и спрашивает:

- Почему?

- Нет денег, говорит глава.

Рамзан подошел к окну и говорит, а ДЖИП чей во дворе? Глава говорит:

- Мой, по дешевке купил. Президент:

- За сколько?

- Всего за сто тысяч рублей.

Рамзан и говорит:

- А мне продашь?

Тот побледнел и соглашается:

- Конечно, продам!

Президент улыбаясь просит принести сто тысяч рублей. Принесли. Рамзан смеясь говорит, вот и деньги на зарплату нашлись. Давай, выдавай народу.

- И что?

- И ничего, зарплату выдал, сел в ДЖИП и уехал. А глава без ДЖИПА и без денег остался. А Джип-то поди под миллион стоил.

- А ты откуда знаешь?

- Сайпутдин рассказал.

- Нормальный ход.

- Я про то и говорю. Воров нужно разводить по жидкому. Тогда они бояться

будут. Да и наркоторговли в Чечне нет. Заметил?

- Правильно. Только точка засветится, так сразу приезжают АТЦшники и

бъют пока барыга не обсерется. Потом предупреждают:

- Еще раз поймаем, убьем!

После такого, кому же торговать захочется.

Удав хитро улыбается. Борсуков это замечает.

- Что ухмыляешься?

- Командир! Местные просят БТР на прокат.

- Иди на фиг, я без твоих приколов занят по горло!

- У них свадьба, любые деньги предлагают,

- Славик дай им на прокат мою «МУХУ», может на третий раз сработает!

- Нету «Мухи», Помнишь, недавно схрон нашли?

- И?

- Я её туда бросил для ровного счета.

- Ну, тогда выйди и скажи уважаемым, что БТР сломан, а мухи на юг улетели.

Последнее время в отчетах и сводках требовали обнаружение схронов, которых оставалось все меньше и меньше. Имеется ввиду, настоящих складов с оружием и боеприпасами. Но так как командование группировки требовало их находить, то их находили. Обычно это делалось просто. Военная комендатура, ОМОН, Оперативная группа, оперативники ФСБ объединялись и, собрав у кого, что есть в заначке, делали закладку, которую сами и находили. Место обнаружения схрона фиксировалось, фотографировалось и потом уничтожалось накладным зарядом. С формулировкой, что схрон был заминирован не извлекаемым взрывным устройством. Так на 9 мая 2006 года было обнаружено более шестидесяти схронов, о чем и доложили в Москву. Все были довольны, кроме начальников местных РОВД, так как им на девятое мая навесили глухарей.

Борсуков прилег на кровать и как провалился в бездну. Хроническое недосыпание за эти месяцы давало себе знать. Подъем в пять утра, через час ежедневный доклад командующему об обстановке за истекшие сутки. Пока дождешься своей очереди, уже и седьмой час. Тут смена постов и развод личного состава на мероприятия, до восьми никак не прилечь. А если в мероприятиях участвует более пятидесяти человек его личного состава, то Борсуков выходит вместе с ними.

После же, десяти утра, начиналась жара. Плоская крыша здания нагревается от солнца. А здание, вместо окон которого маленькие бойницы, превращается в сухожаровой шкаф.

Под утро, нагретое здание остыло, и Олег на несколько минут погрузился в блаженство.

Снился ему сон про цветущий, весенний, яблоневый сад, по которому носится ушастый ежик – Гоша. За ним хлопая в ладоши, бегает Женька. Девушка смеется, а ежик, фыркая, нарезает круги вокруг яблоневых стволов. Вся земля покрыта опавшим яблоневым цветом. Олег пытается что-то сказать, но Женя его не слышит, продолжая играть с Гошей в догонялки. Тогда Борсуков присаживается на ствол упавшего дерева и начинает наблюдать за веселой парочкой.

Поднимается ветерок, перерастающий в сильный ветер. С деревьев срываются листья. Женька, поймав ежика, и взяв его на руки, подходит к Олегу. Смотрит ему в глаза и, улыбаясь, поет:

-Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была….

Евгения, не прощаясь, поворачивается и уходит. Олег пытается ее остановить, но ноги становятся ватными и его не слушаются:

Напоследок доносится ехидный голосок ушастого ежика:

- Чечня, водитель торжествует, включил камыш и в хрен не дует…

С этой фразой в ушах Борсуков и просыпается. Хлебнув водички из чайника, он сидит на кровати. Уже светает.

-Приснится же всякая хрень. Что к чему? Какой на фиг камыш? Ежики вообще не разговаривают! Тут еще и проверяющий из Хантов приехал, его сегодня нужно везти в Ханкалу к командующему.

И еще раз, хлебнув водички, Олег пошел умываться.

Боруков вдруг перестает чистить зубы, и смотря в половинку зеркала, замирает:

-Постой! Камыш, это же глушитель радиосигналов. Он установлен на командирском УАЗике. Мангуст его не включает, так как поползли слухи, что несколько водил заболели раком головного мозга после командировки, потому что ездили постоянно с включенным прибором. Радиус действия «камыша» до ста пятидесяти метров вокруг. Глушит все. И радиосигналы и телефоны. Естественно и радиосигнал к заложенному фугасу. Проверяющий решил сегодня ехать на бронированном, на нем «Пелены» и «Камыша» нет. Нужно его в свой простой УАЗ посадить.

Полковник из Ханты – Мансийска, по настойчивой просьбе Борсукова, все таки сел на заднее сидение его УАЗа.

Выехали.

-Мангуст, вруби «камыш» ,- попросил Борсуков.

Прибор пискнул, загорелись лампочки.

И уже подъезжая к пятой комендатуре, Олег увидел в боковое зеркало черное облако разрыва, взрывное устройство сработало в метрах двухстах позади них. Следом пришел и приглушенный грохот разрыва.

-Блин, ну Гоша, ну засранец! Ну, спасибо тебе лопоухий! – вырвалось у Борсукова.

-Что? Что?- не понял проверяющий.

-В рубашке родились – отозвался Мангуст, тоже увидавший разрыв в зеркало заднего вида.

-Выключай «камыш» Мангуст, а то еще раком заболеем, - улыбнулся Олег, прикуривая фильтром вперед сигарету…

Позже, полковник – начальник управления кадров, ответит взаимностью и отблагодарит Олега за его спасенную жизнь.

И через несколько лет после этого случая, первым предложит уволить по выслуге лет Борсукова.

Часть 30

"СИБИРЯК"

Ночь. Борсуков проверив посты, возвращаются с Удавом на крыльцо штабного здания ПВД.

Присаживаются в курилке. Закуривают.

- Найда воет уже полночи, не к добру это,- вздыхает Удав.

- Кончай каркать - свекровка.

- А что каркать? Никогда не выла так.

- Отвяжи её. Ночью чужие не ходят.

Слава, увидев Демчука, громко ему говорит:

-Толян, да отвяжи ты её, всю душу вымотала.

Демчук проходит в курилку. Присаживается. Найда подбигает к Толяну. Он её гладит.

- Она с вечера отвязанная. И не пойму что развылась.

Обращается к собаке:

Иди к щенкам, что бросила их?

Собака ластится к своему другу. Не уходит. Борсуков встает с лавочки.

- Ладно, пойду я спать. А то полшестого вставать, командующему докладывать.

Не знаю, чувствуют ли собаки беду или нет. Может, это было обычное совпадение? Но к полудню следующего дня Борсукову позвонили из Ханкалы. Звонил Максим Лузин. Он сообщил, что погиб Сибиряк - Олег Геринг. Сослуживец Олега по Нефтеюганску.

17 мая 2006 год. Курчалоевский район. Чечня.

Автомобили УАЗ – батончики медленно поднимаются по дороге. По обочинам густая растительность. В зеленке заняв позиции, расположились боевики. Сквозь листву видно борта машин. Поднимается гранатометчик, производит выстрел по головной машине. УАЗ вспыхивает как факел. Далее все семеро боевиков открывают огонь по второму УАЗИКУ. Сделав свое дело, боевики убегают вглубь зеленого массива.

Их появления в этом районе ждали. До населенного пункта Ники-Хита оставалось минут пять езды. Перед въездом в село "бойки" устроили засаду. Расстреливали в упор. Граната, выпущенная из РПГ, попала в бензобак. Олег, сидевший на переднем пассажирском сидении, погиб мгновенно. Второй УАЗ изрешетили из стрелкового оружия. В этой засаде погибли два сотрудника милиции и три сотрудника ФСБ. Раненные сотрудники, оказали сопротивление, поэтому нападавшие не решились подойти ближе и скрылись. Их потом вычислят. Живым возьмут только одного. Который «случайно» погибнет, совершив попытку бегством при проведении следственного эксперимента, зацепив растяжку установленную «неизвестными лицами».

ЗА НЕДЕЛЮ ДО ГИБЕЛИ.

Май 2006 года.

Борсуков и Геринг сидят в кубрике. Сибиряк собирается уезжать.

Борсуков настойчиво требует:

- Давай, давай, давай, давай.

И вытаскивает из «разгрузки» друга оборонительную гранату Ф-1.

Сибиряк соглашается:

-Ладно. Гони свою. Уговорил.

- Махнем не глядя! На память. - объявляет полковник, пряча «феньку» в своей «разгрузке»).

Обнимаются рядом с УАЗИКОМ.

Тут же прыгает Найда.

- Анатольич, перед отъездом заеду.

Олег Геринг гладит ластящуюся к нему Найду.

- Вон как полюбила! Аж слезы на глазах! – удивляется Борсуков.

Сибиряк смеется:

- Это потому, что раньше тебя дембельнусь. Мне-то всего месяц

остался. А тебе еще до октября тут пыхтеть.

Олегу оставался месяц до конца командировки.

А Борсукову около четырех.

В Грозный Геринг заехал по делам, заскочив к другу на часик поболтать и забрать посылочку из дома. «Позывной» Сибиряк, он носил еще с прошлой командировки.

Когда-то они работали операми в Нефтеюганске.

Оба были родом из Петропавловска.

Оба Олеги.

В Чечне встретились вновь.

Зачем тогда Борсуков выпросил гранату? До сих пор он не мог понять.

Ведь у старшины хранилось ведра два такого добра.

Наверное, просто на память.

Ведь Сибиряк мог и не заехать попрощаться в связи с занятостью. Из горного района редко навещали Грозный.

Часть 31

"СУВЕНИР ИЗ ГРАНАТЫ - ФИКСА"

Заканчивалась очередная командировка.

Полковник вытаскивал из разгрузки все лишнее.

Проверял каждый кармашек, каждый шов.

Не дай Бог патрон, закатится, и его найдут на «шмоне» перед посадкой в бронепоезд.

Олег задержал в руках подарок, гранату, которую подарил ему Сибиряк.

Это была память о друге.

Не мог он расстаться с гранатой.

УДАВ и Борсуков сидят в кубрике. Олег проверяет вещи. Выкладывает на стол содержимое карманов разгрузки. Рассматривает гранату.

- Отдай Исаеву Андрюхе, он сувенир из нее сделает.

- Точно. Зови Фиксу.

Боец по позывному Фикса, за день распилил её ножовкой по железу, и, удалив взрывчатое вещество, положил перед Борсуковым.

- Всё, можешь забирать командир, дома, как память на рабочем столе поставишь.

- Сыну Олега отвезу, ему нужнее.

- А как сына зовут?

- Виталька. Он в сентябре поступил в Омскую Академию. Закончит её,

получит звание, будет на рабочем столе гранату держать, как память об

отце.

- Правильно командир. Пойду я, запал смастерю, чтобы как настоящая была.

Фикса исчезает за дверью.

СЕНТЯБРЬ 2008 ГОДА.

НЕФТЕЮГАНСК. СОРЕВНОВАНИЕ ПО АРМЕЙСКОМУ РУКОПАШНОМУ БОЮ. ТУРНИР им. ГЕРИНГА О.Р.

Речь Главы города.

Вступительное слово пятого заместителя начальника УВД.

Дальше к микрофону подходит еще человек пять, и, толкаясь, ждут своей очереди.

Представитель партии «Единая Россия» плетет что-то о патриотизме, о служебном долге.

За ним сотрясает воздух «Справедливая Россия», далее соловьиная песня представителя «ТНК».

Выступают спонсоры турнира.

Нескончаемая очередь к микрофону...

Инспектор по СМИ обращается к Борсукову:

- Слово скажете?

- Нет Наташа,боюсь, расплачусь еще. Там и без меня горлопанов хватает.

Олег подходит Галине Геринг, которая скромно стоит с сыном в ряду приглашенных.

Борсуков, вынув гранату из кармана кителя, кладет её в руку курсанта первого курса:

- Держи, это твоего отца.

- Спасибо дядя Олег. - тихо шепчет Виталька, наверно боясь заглушить

очередную речь у микрофона…

СЕНТЯБРЬ 2006.

- Демчук, Найду на новое место не брать! Там частный сектор. Дети бегают,

коровы, куры. Пусть остается с ОМОНОМ, тем более ощенилась.

- Она умная!

- Дура она, из-за неё людей подорвут, или обстреляют ночью. Где живешь,

там нельзя пакостить! И ты, должен это понимать.

Прошло две недели после переезда.

Борсуков выходит на крыльцо, и к нему подбегает собака. Трется об его ноги.

Демчук улыбаясь сидит в курилке.

- Кто привез собаку? Где Демчук?

- Здесь я!

Подходит старшина и, виновато улыбаясь, говорит:

- Она сама нас нашла, через весь Грозный по одному, всех щенят перетаскала.

- Твою Машу! Еще и щенята!

Часть 32

"СОБАКИ НЕ ПЛАЧУТ. СКАЗКА О КОЗЕ И ОМОНЕ"

Утро.

К ПВД подходят УРАЛЫ.

Прибыла смена.

Сотрудники новой группы разгружают имущество.

Найда бегает за Демчуком куда бы он не пошел.

Сотрудники старой оперативной группы размещаются в кузовах автомобилей.

Борсуков и Демчук уезжали на следующее утро.

В обед предстояла погрузка на поезд.

Олег погладив и потрепав за холку на прощание подругу старшины, садится в Уазик.

Толян сидит на корточках, и, зажав морду между коленями, в засос целует мокрый нос любимой собаки.

Водитель сигналит.

Старшина не обращает на гудки никакого внимания.

Старшина знал. Они с Найдой больше никогда не встретятся.

Это была последняя для Анатолия Ивановича командировка в Чечню.

Прапорщику исполнилось пятьдесят лет, и после отпуска, его обязательно выгонят на пенсию.

Борсуков открывает дверь автомашины.

- Иваныч! Хватит облизываться! Давай в машину!

Смотря себе под ноги, Толян прыгает на заднее сидение УАЗика.

- Трогай командир, - хриплым голосом просит старшина.

УАЗИК выезжает за ворота.

Найда выбегает следом и садится на мешках.

Собака с тоской глядит вослед удаляющемуся УАЗИКУ.

Демчук смотрит на дорогу в заднее стекло автомобиля.

По щекам прапорщика текут слезы.

Найда выбежала вслед за машиной, и вспархнув на мешки с песком села, печальным взглядом провожая удаляющийся УАЗИК.

Смотря вослед автомобилю, собака не плакала.

Ведь умные собаки не плачут!

Они же не такие глупые люди как Демчук, который через заднее стекло полными слёз глазами, смотрел на дорогу и удаляющуюся подругу...

НАШЕ ВРЕМЯ.

СТАНИЦА ЕССЕНКТУКСКАЯ.

Вадим, Олег и Слава пьют чай.

- Обычно курьезы и слезы, как любовь и разлука, не ходят одна без другой.

Вспомнил один смешной случай! Только не со мной это было. Я припоздал

чуть-чуть. Можно сказать прибыл к шапочному разбору. Но нахохотался

вволю.

- Опять про собаку?

- Нет сказка о козе и ОМОНЕ.

- О какой козе?

- О белой козочке, как у Виктора Гюго. Работали мы тогда под Кизляром.

Лето. Жара под сорок. Подъехали к переезду. Закрыт он был не только

автоматическим шлагбаумом, но еще и перекрыт БТРом. Очередь в машин

сорок, и военные и гражданские стоят. Двери открытые.

Кое-где по обочинам бойцы сидят курят. В машинах не усидеть - жарко.

Борсуков выходит из УАЗИКА – батончика. Идет в направлении переезда. Дорогу перекрыл БТР. На броне сидят ОМОНОВЦЫ. Впереди несколько УРАЛОВ с солдатами.

-Привет бродяги! Что там? Когда переезд отроют?

Прапорщик сидя на траве у обочины отвечает:

- Да фиг его знает, сами сидим уже минут двадцать.

Вроде эшелон с техникой пройти должен. Вот и перекрыли. Там

ОМОНОВЦЫ стоят, у них и спроси.

- А что туда ходить-то. Перекрыли, значит перекрыли.

Борсуков прикуривает сигарету. Идет назад к своим коллегам, которые уже развалились на траве у обочины. Мимо, навстречу Борсукову идут два аксакала. Один из них ведет маленькую козочку на веревке. Поравнявшись с полковником, козочка опускает голову и бежит на него. Борсуков отпрыгивает в сторону. Козочка останавливается из-за того что веревка натянулась. Солдаты лежащие на обочине хохочат. Смеется и Борсуков.

Дедушка подтягивает упрямую козочку к себе и продолжает движение.

Коза поравнявшись с лежащими солдатами, вновь опустив голову бросается уже на них. Военнослужащие с хохотом разбегаются.

Так продолжается почти у каждой машины.

Около переезда аксакалы остановились.

Один ОМОНОВЕЦ спрыгивает с брони и подходит к старикам.

Проверив содержимое мешка у одного из них, пробует погладить козочку.

Та хоть и маленькая, но опустив рожки, отважно кидается на милиционера.

А веревка длинная.

И боец, получив вдогонку пару ударов чуть ниже поясницы, влетает на БТР как пингвин.

-У курва! – под смех остальных сослуживцев возмущается он.

Так продолжалось раз пять. Как только к переезду подходили гражданские люди, один из бойцов, спрыгивал с брони. И производил досмотр.

Но, только он поворачивался спиной к козе, сразу же получал с разгону рогами в мягкое место.

И под смех своих товарищей, и гогот вояк и гражданских, мухой залетал на БТР.

Козе совершенно не нравились красные «поджопники» на камуфляжной форме.

Когда старшему эта комедия надоела, он крикнул аксакалу:

- Эй, уважаемый! Привяжи-ка свою козу подальше от БТРа, а то расстреляю я твою террористку без суда и следствия.

Старик потянул упирающуюся козу за бронемашину. Та, мотала головой и брыкалась.

Кое- как, дедушка, под хохот всей колонны, утащил её за броню.

Сам же вышел назад, и продолжал разговаривать со своим земляком.

Прошло еще минут пятнадцать томительного ожидания.

Вдруг дребезжащий эшелон появился у переезда.

Громыхая стальными колесами, на большой скорости, замелькали платформы с войсковой техникой.

Водители побежали с обочин к своим автомобилям.

Завелись двигатели.

БТР с ОМОНОВЦАМИ выпустив сизое облако выхлопных газов, сдал назад, освобождая дорогу транспорту.

Поднялся автоматический шлагбаум.

Борсукров отхлебнув чай. Продолжает рассказывать:

-А почему не едем? Выглянул я из машины...

Впереди нас, выпавший из кабины УРАЛА, солдат-контрактник катался в пыли по дорожному покрытию. Он хохотал.

Колонна машин, с парализованными водителями стояла на месте.

Около шлагбаума на земле валялись и ОМОНОВЦЫ.

И только гражданские люди помогали старику держать козу за ноги, не давая ей до конца удавиться.

А она, высунув язык и закатив глаза, хрипела в петле.

Болтала ногами, и мочилась на голову своего хозяина, который по запарке привязал её к автоматическому шлагбауму.

Водитель БТРа быстро включает переднюю передачу и подъезжает к шлагбауму.

Боец ОМОНА встает на броню и перерезает веревку.

Коза спасена.

Но новый звонок извещает, что шлагбаум закрывается.

ОМОНОВЕЦ кричит старику:

- Дед, беги быстрей через переезд, еще раз поймаю, тебя вместо козы вздерну!

Аксакал, таща на обрезке веревки упрямую козочку, бежит через рельсы.

Показался новый эшелон.

Когда состав прошел, деда с козой уже не было.

НАШЕ ВРЕМЯ.

СТАНИЦА ЕССЕНКТУКСКАЯ.

Бывшие друзья по училищу сидят за столом.

Слава вспоминает:

- У нас, в Чечне, в девяносто шестом году ежик жил, любил он женские колготки из кубриков у связисток таскать по казарме.

Борсуков поперхнулся чаем. Ставит чашку на стол. Кашляет. Вадим стучит ему по спине.

Хрипя и кашляя, Олег спрашивает:

-Гоша?

- Гоша его звали, его связистка одна из Новосиба с собой привезла.

Часть 33

"ФОТО ИЗ ПРОШЛОГО"

Борсуков наконец-то прокашлялся. Он вопросительно смотрит на Славу.

Вадим обращается к Борсукову:

- Не твой ли ежик объявился?

- Слава, а как связистку звали?

- Да я и не помню. Меня тогда контузило, и я в Ростове полгода валялся.

Потом комиссовали.

- А где вы стояли?

- Так прямо на Минутке и стояли. Как из Ханкалы едешь по левую сторону

при вьезде на площадь.

- Вот это да. Рядом были и не встретились.

- Тогда все рядом были. И бойки и наши, и ваши и чувАши.

- Ты мне адресок войсковой части чиркни. Женщину я одну ищу с девяносто

третьего года. И кажется, нашел. Женькой зовут.

Слава поднимается:

- У меня фотки где-то были. Она там со своим ежом снята на одной. Сейчас

пошарюсь.

Слава уходит в другую комнату и через минуту возвращается с фотоальбомом.

Открывает первую страницу перед Борсуковым и Хусаиновым. Все трое рассматривают фотографии.

- Олег, что так в холостяках и ходишь?

Борсуков рассматривая фотографии:

- Так и хожу.

- Что, никого и не было?

- Ну почему. Были, конечно. Я же не монах и не евнух гаремский.

- И что?

- Да ничего. То она храпит, то я пукаю, вот и не срастается личная жизнь.

Анекдот вспомнил про Ивана Дурака и про Василису Прекрасную.

- Давай, трави.

- Жила,была на свете Василиса Прекрасная. А замуж не могла выйти. Пукала

сильно. Вот и нашли ей жениха Ивана Дурака, у его нос перебит и запахов

не чувствует. В новобрачную ночь просыпается Василиса, а Ивана нет

рядом. Осмотрелась, а он голову в форточку высунул и плачет.

Василиса тут и возмутилась! Обманули меня! Говорили что ты запахов не

различаешь! - Нет,- говорит Иван Дурак, запахи я не чувствую, просто

глаза режет!

Друзья смеются.

Слава открывает следующую страницу альбома. Борсуков перестает сменятся и вырывает из рук Вячеслава альбом. Он смотрит на фотографию.

На фотографии стоят несколько девчат в форме, и в середине группы улыбаясь запечатлена Женька. Его Женька. С Гошей на руках. Ежик смотрит на Борсукова с черно-белой фотографии вызывающим взглядом. Буд-то спрашивая: Ты где был? Где тебя носило? Под фотографией надпись февраль 1996 года.

Борсуков перелистывает до конца весь альбом. Но больше фотографий его Евгении нет. Он откладывает его в сторону. Допивает остывший чай.

- Слава, а как навести справки? Может, кто знает, где разыскать её?

-Тогда с Новосибирска и Иркутска много было народу. Я посмотрю адреса

по записным книжкам. Может чем и помогу.

- Давно уж, поди замуж вышла. С девяносто шестого года целых двенадцать

лет прошло. Она же не может с ежиком всю жизнь прожить, - предположил

Вадим.

- Да я, и не на что, и не надеюсь. Но разыскать нужно.

часть 34

Слава рассматривает фотографию. Показывает пальцем на рядом стоящую девушку:

- Вот это Катя, она и сейчас в Моздоке служит. Номера телефона у меня

конечно нет. Но сгонять в Моздок не сложно. Тем более вы на машине.

Борсуков рассматривает фотографию:

-Три года прошло, поправилась немного. И чего её на войну-то

понесло? Мне запрещала, а сама лукнулась в тоже лукошко. Я когда в

Россию приехал, первое время около окошка не курил. Боялся, что на

огонек медная муха прилетит. Потом привык конечно. Думал хоть здесь все

нормально. Оказалось, нет. Год не прошел, как и в России заполыхало.

Короче, сменил шило на мыло. Тогда еще, чуть в плен не попал. Осенью

девяносто четвертого, я машину грузовую в Гудермес с нефтяным

оборудованием сопровождал. С нами парень был Айса, из местных. В Гудер

приехали, гости собрались, нас с водилой на почетные места посадили. А

утром я пошел на почту дать телеграмму в ГОВД, доложить что доехал, да

начальника с днюхой поздравить. Поэтому и запомнил число двадцать

пятое ноября . Иду в форме милицейской, пистолет на заднице. Улыбаюсь

солнышку осеннему. А люди идут на встречу и волками смотрят. Хмуро

так, из-под лобья. На почте девушка, телеграмму принимала, мне записку

чиркнула и незаметно в руки подает. Вышел развернул, читаю и чувствую,

как шкура дыбом встала. «Если вы русский спасайтесь, Вас сейчас

убьют. Россия напала на Чечню, все русские объявлены вне закона».

Вадим и Слава смеются. Борсуков продолжая рассматривать фотографию, рассказывает дальше.

- Оказывается, наши придурки послали колонну танков, забыв, что капитан

милиции посередине страны находится. Иду я, значит по Гудеру. В форме и

на левом рукаве шеврон наклеен «МВД РОССИИ», ну почти Аллах Акбар

внатуре. А идти мне мимо Железнодорожного Вокзала. Перед ним митинг

какой-то. Ну, думаю, попал ты Борсуков как хрен в рукомойник. Сейчас

тебя будут бить. Как они не пронюхали врага Вайнахского народа, до сих

пор удивляюсь. Только бежит Айса навстречу, взял меня под руку, как

барышню и провел к дому. Этой же ночью мы прыгнули в Камаз и по

лесной дороге выскочили на Кизляр. Домой приехали, а там никто ничего

не знает. Я рассказываю: - Война там началась! Все: - да ну на…,да ну на…

А в январе уже и в правду началась.

- По тому и не тронули, что ты в милицейской одежде был. У них это

уважают. Я помню война кругом идет. Техника сгоревшая всюду.

Выскакиваем на перекресток, а там пост ГАИ стоит. Ни одной отметки от

пули или осколков. Все стекла целые, и два ГАИШНИКА работают как

ни в чем не бывало. Стригут себе бабло – да стригут. Кому война, а кому и

мать родна,- согласился Вадим и продолжил:

В девяносто пятом на штурм Грозного милицейский батальон прибыл со щитами и дубинками. Тут техника горит, бои идут. А они со свистками приехали, умора.

-Да, тогда только вэвэшники и прибыли подготовленными, и обученными. Поэтому минимальные потери и были. Восьмой БРОН из Нальчика до Минутки дошел без потерь. А Красная Армия собиралась как ополчение Минина и Пожарского. Саша Коршунов рассказывал, что при нем генерал – красноармеец орал по радиостанции:

-Ставь в строй поваров, каптерщиков, музыкантов, водителей! И чтоб утром в Грозном были! Я за три дня дивизию собрал! А ты за неделю один полк не можешь! Разжалую, мать твою!

- Вот они, повара и музыканты, на штурм и пошли, - согласился Слава и добавил:

-Голодные, грязные, оборванные. Подойдет к нам солдатик и жалобно блеет:

-Дяденьки, миленькие, подайте хлебушка Христа ради…

-Ха! Я вспомнил, дед мой рассказывал про Сталинград. Он танкистом воевал. Как Советские мыши под Сталинградом Красной Армии помогли! – рассмеялся Борсуков:

Когда группировку окружали Паулюса, их танковое подразделение шло к Котельникову. Румынов на мостах разогнали и пошли на прорыв. А тут немцы должны были выдвинуть танковый резерв. Танкисты наши ждали лобовой атаки, но ее не было. Дед рассказывал, что пока немецкий резерв стоял, танкисты яйко, млеко, сало хавали, что у людей наших отбирали. Вот мыши и подались к ним в машины на шкварочный запах . Гитлер их в бой, а у них проводку наши партизаны с хвостиками всю погрызли. Умора.

Часть 35

Слава звонит по телефону. Вадим и Олег рассматривают фотографии.

- На счет формы и удостоверений что любят, это точно. В двух тысячи

четвертом зашли бойки в Грозный со стороны совхоза Гикаловский, встали

на перекрестках и давай машины останавливать. У кого ксивы были всех

расстреливали. А там, через одного удостоверения были. Типа враг народа.

Операция возмездие кажется называлась. Потом по задам так же вышли из

города. По дороге наш ПВД и пятую комендатуру обстреляли. Там их

вертолет МИ-8 ждал. Потом улетели, наверно в Грузию. Пока мы

сообразили, что почем их и след простыл, -наливай чай, рассказывает Борсуков.

- Слышал я эту историю. Говорят, что могли и выходцы из Грузии быть,

акцент был горный, рассказывали, те, кого отпустили.

- Думаешь, найти свою Женьку?-интересуется у друга Вадим.

- Да я ее уже почти нашел.

- Как сказать. Столько лет прошло. Она-то твой адрес знала?

- Женя знала адрес моих родителей в Петропавловске. Она у них две ночи

ночевала, когда поезд в Новосибирск ожидала.

- И что? После этого даже не написала?

- Я же в ноябре девяносто третьего на север подался. А мама в январе

девяносто четвертого умерла. Отца я перевез в Ставрополье к сестренке.

Вот и концы в воду. А адреса Женьки у меня и не было. Куда писать-то? На

деревню девушке?

- В Паспортный стол запрос надо было сделать.

- А в какой город? В какую деревню? В воинскую часть свою писать, так ее

расформировали. Да еще в декабре девяносто третьего года бабаи к

родителям заявились, меня искали. Я и позвонил из Свердловска, чтоб мой

адрес никому не давали. А дальше в такой глухомани служил, не только

бабаи, но и руководство найти не могло.

Подходит Вячеслав. Кладет на стол телефон. Вадим и Олег смотрят вопросительно на него переставая разговаривать.

- В Моздоке она служит. В роте связи. До самой Кати я не дозвонился, а с ее командиром пообщался. Он Катю найдет и мне перезвонит.

1996 ГОД. АВГУСТ.

Грозный.

Уличные бои. Слышны пулеметно-автоматные очереди. Доносится эхо разрывов. В угловой квартире пятиэтажного дома, расположились боевики. Хорошо укрепленная огневая точка. В бывшей ванной комнате в ящике лежат выстрелы к гранатометам. Сложено стрелковое оружие. Друг на друге стоят ящики с цинками. Временное затишье. В квартире находятся до пятнадцати боевиков. Каждый занят своим делом. На ящиках сидят два наемника. Говорят с легким украинским акцентом.

- Москали сегодня больше не полезут. Уже темнеет. Главное чтобы те, кто в окружении не прорвались.

- Не прорвутся. Они, правда, пытаются пробить коридор для вывода своих,

но пока ничего не выходит. Это им не Грузия девяносто третий, сейчас

воевать умеем. Тогда мы с тобой Сашек, в составе украинского батальона

"Арго" москалей потрепали добряче.

- Я вообще приехал в Грузию под видом инженера по ремонту чае уборочных

машин.

- Такая же хрень. УНА -УНСО отправило. Мы там четырнадцать человек

тогда потеряли.

- Нужно пошариться по подбитой технике. Может, что съестного найдем.

Баранина уже достала, а пайки Пентагоновские в горло не лезут. Сейчас бы

сала кусочек.

Второй наемник рассматривает ковер, висящий на одной из стен:

- А ты дай объявление, типа меняю ковер три на четыре – на такой же кусок

сала. Может, какой ни будь арапчонок и клюнет.

На улице вновь активизируется стрельба. Несколько боевиков ведут огонь из автоматов. Колонна из трех автомобилей ЗИЛ-131 пытается проскочить опасный участок. Из окон ведется интенсивный огонь из стрелкового оружия. Со стороны многоэтажек Российские подразделения открывают огонь по окнам, где обозначились огневые точки. Два автомобиля проскакивают опасный участок. Один ЗИЛ с убитым водителем за рулем сбавляет ход и замирает, докатившись до тротуара. Глохнет. К ЗИЛУ из подъездов осторожно подходят боевики. Боевик открывает дверь кабины, оттуда вываливается труп водителя. Другие тарабанят прикладами автоматов в закрытую дверь кунга. Предлагают выйти.

- Пийду, сбегаю посмотрю, мож пожрать что будет.

- Давай Сашек, а то другие перехватят.

Сашек берет автомат и выбегает в подъезд из квартиры. Стрельба постепенно затихает.

Часть 36

"В боях кровавых мы сполна,

Свои партвзносы заплатили."

1975 ГОД.

НОВОСИБИРСКАЯ ОБЛАСТЬ.

Школьный клуб. На первых рядах сидят учителя и ветераны. Сцена украшена красными флагами. Висит плакат «Да здравствует Великий Октябрь!». На последующих рядах школьники в школьной форме. Мальчишки в костюмах и белых рубашках. Девочки в белоснежных фартуках. Идет праздничный концерт.

На сцену выходит ведущий. Блестя глазами и комсомольским значком, он объявляет:

- Октябрь семнадцатого года. Слова Матусовского. Читает Евгения Калиниченко. Шестой «Б».

На сцену как птичка взлетает школьница. В парадной форме. На шее красиво завязан пионерский галстук. Женька, приподнимаясь на носки, подносит руку для пионерского салюта. Начинает читать. В зале стоит тишина.

- Когда пылало все вокруг,

Мы, шли, встречая жаркий ветер.

Считай, что мы с тобою друг,

Три жизни прожили на свете.

Евгения набирает воздуха и продолжает:

Идут нелегкие года,

Шумит над миром не погода,

Он не кончался никогда, он ни кончался никогда,

Октябрь семнадцатого года.

Когда в наш край пришла беда,

И все померкло в тучах пыли,

В боях кровавых мы сполна,

Свои партвзносы заплатили.

Зал заворожено слушает.

Чтоб не случилось мы бойцы,

И мы до той поры солдаты,

Покуда Зимние дворцы,

Еще не все на свете взяты.

Женька на последнем дыхании читает последний куплет.

Лежит, захватывая дух,

Простор пред нами бесконечный,

И значит мы с тобою друг,

Мобилизованные вечно!

Зал взрывается аплодисментами. Первым встает директор школы. За ним поднимаются все присутствующие. Счастливая Женька, сделав поклон, убегает за кулисы. Аплодисменты не прекращаются. Они переходят в оглушительные овации. Женя вновь выбегает на сцену.

Овации постепенно переходят в грохот ударов прикладов о борт машины связи. Женька сидит в углу рядом с шипящими радиостанциями. В руках у нее граната Ф-1, с выдернутой чекой. Боевики долбят прикладами по двери КШМки, требуют открыть двери…

Школьная сцена. Женька выбегает на сцену. Торжественно салютует и читает один из куплетов:

Когда в наш край пришла беда,

И все померкло в тучах пыли,

В боях кровавых мы сполна,

Свои партвзносы заплатили.

Зал аплодирует. Аплодисменты вновь перерастают в стук прикладов по будке машины связи…

Часть 37

"ПРОСТИ СНЕЖАНА"

Разбив аппаратуру ЗАС, сложив шалашиком документы и подпалив их, Женя, забившись в угол, отрешенно смотрела на пламя. Она понимала, что её не просто убьют. Её ждет более страшная участь, которую только и можно ожидать от этого сброда, состоящего из отрепья, съехавшегося со всего мира. В дверь стучали, требовали открыть. Из пулевых пробоин в корпусе будки пробивались лучики света, которые проходя сквозь сизый дым, рисовали замысловатые узоры. Убедившись, что документы догорают, Женька достала из нагрудного кармана целлофановый пакет, открыв его свободной рукой, вытащила фотографию маленькой светловолосой девочки снятой у новогодней елочки в костюме снежинки и поцеловав ее, медленно положила фотографию на тлеющую черную кучку догорающих документов.

Сашек выбежав из подъезда дома, пригнувшись, подбежал к КШМке, в боковую дверь которой стучалось человек пять вооруженных бандитов. Нижняя петля была уже сорвана. Знакомый наемник повернулся к Сашку, и улыбаясь, объявил:

- Ханум там, мой ханум, я его поискал.

- Да я бабами и не интересуюсь, мне пожрать треба.

- Ты ему сказать, что чакун – чакан только моя делать будет. Больше нет

никто. Пусть граната давай и инже би.

- Сейчас скажу, чтобы выходила. Только гляну трохи. Может мене тоже

понравится.

В нижнем углу оторванной двери показалась довольная рожа Сашки. Присмотревшись и привыкнув к полумраку будки, он разглядел сидевшую на полу, прижавшуюся спиной к противоположной стенке молодую, красивую женщину в форме.

- Привет красавица. Давай, не майся дурью, выходи, ничего тебе не будет,

они с бабами не воюют.

- А ты? С кем и за кого воюешь?

- Не лечи меня. Выходи лучше по хорошему. Все равно деваться тебе

некуда. Не сдашься, из граника долбанут по твоему будану, и все, прощай

мама. А так выйдешь под моей охраной будешь, никто тебя не тронет, я в

авторитете у них. Хочешь, на кресте поклянусь? Мамо повязала.

Сашек протиснулся глубже, засунул левую руку себе под футболку и достав крестик на капроновом шнурке, показал его Женьке.

- Давай выходи. Клянусь, никто не тронет.

- Крестом не клянись, он тебя и погубит убийца наемный. Руки у тебя в

крови, чтоб его трогать.

Женя отрешенно смотрела на порог двери. Почему-то она вспомнила про шуруп, который торчал из пола. Сколько она не просила прапорщика – старшего по узлу связи его убрать, тот так его и не закрутил. И при мытье полов девчата вечно ранили руки о его торчащую шляпку.

Сашек был опытным воином, он понимал, что рано или поздно граната в руках этой женщины будет причиной взрыва. Но если учесть время на горение замедлителя, он вполне может за три –четыре секунды выпрыгнуть из будки. Он уже проделывал такие фокусы и не раз, когда нарывался на расставленные растяжки и примитивные ловушки.

Поэтому наемник вылез наружу из щели между косяком и дверью, резко потянул в бок дверь КШМки. Дверь со скрежетом сорвалась с последней петли, и упала на землю. Сашек подтянувшись на руках, по пояс влетел, скользя животом по полу в кунг, и, схватив руками за ботинки женщину, потянул её наружу.

Наемник тянет за ноги связистку. Граната Ф-1 выкатывается из ее руки и крутится перед лицом Сашки.

Сашек отпускает ноги женщины, и, оттолкнувшись руками, пытается резко выпрыгнуть задом из будки. Но не может сдвинуться с места.

Женька, поджав ноги, закрыла лицо руками. За три секунды, мысли пронеслись вихрем:

-Прости меня дочка! До 4 сентября - твоего дня рождения, осталось всего-то

полторы недели. Прости Снежана!

- Мамо! - Завизжал Сашек, лежа на животе в кунге, уставившись на

крутящуюся перед его носом шипящую гранату, осознав, что он наглухо

зацепился шнурком от крестика за какой-то шуруп, торчащий из пола.

Шла последняя, четвертая, секунда его никчемной жизни...

КШМ* - Командно Штабная Машина.

Часть 38

МОЗДОК 2011 ГОД.

Борсуков и Вадим сидят за столом на летней веранде. Женщина средних лет накрывает на стол. Расставляет чашки, ставит чайник. Уходит в дом. Приносит бутылку водки. Хусаинов и Борсуков рассматривают фотографии в маленьком подарочном альбоме. Вот и общее фото с датой февраль 1996 года.

Катя подходит, присаживается рядом, смотрит на фото и поясняет:

- Потом в марте все и началось, а в августе закончилось. Мы тогда из

комплекса правительственных зданий прорывались. Страшно было, кругом

взрывы, стрельба, но еще страшнее попасть в лапы

этих ублюдков. Я на хозяйке ехала с вещами, а Женя в машине связи. На

последней машине еще какие- то журналисты выезжали. Мы-то

проскочили, и уже перед Ханкальским мостом через железную дорогу

встретили своих. Там и поняли, что ЗИЛ в котором ехала

Женя отстал. Меня тогда тоже зацепило, в живот осколок попал. Сразу на

операционный стол и попала. Врачи сказали, что еще бы час - полтора и не

успели бы меня с того света вытащить.

- Ведь мы рядом были. Ну, надо же так. Я ведь в Октябрьском районе стоял.

Через нас все и выходили, -тяжело вздохнув проговорил Борсуков.

- Обидно то, что с марта девяносто шестого по всем каналам говорили, что в

Грозном незначительные перестрелки с разрозненными группами боевиков.

- Ага, с разрозненными федеральными силами. Там такое творилось! Мама не горюй.

Катя достает следующую фотографию. На карточке Женя с дочерью. Женя в праздничном платье присела на корточки, перед ней стоит маленькая девочка в платье снежинки. Позади наряженная новогодняя елочка. На обратной стороне надпись « Я и моя Снежинка, Новосибирск 1995 год».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ.

Катя внимательно посмотрела на Олега. Потом, достала фотографию уже восемнадцатилетней девушки, как две капли воды похожую на Женю. Посмотрела внимательно на Борсукова, снова внимательно вгляделась в фотографию, и охнула. С карточки на Катю смотрели, зеленые глаза Борсукова.

Катерина, не подавая в руки Олегу карточку взрослой девушки. Задает вопрос Борсукову и Хусаинову.

- А вы знаете, почему Женя назвала дочку Снежаной?

Хусаинов пожимает плечами:

- Ну, она мама, это её право. Красивое имя и необычное.

- Женя всегда рассказывала, что её Снежинка это результат любви Деда

Мороза и Снегурочки. Поэтому и назвала Снежинкой.

Борсуков медленно встал из-за стола и отошел к забору. Положив руки на уголок, обрамляющий забор, он смотрел на проезжую часть улицы. В горле его стоял ком, глаза уже ничего не видели. Последний раз полковник плакал в далеком детстве…

Часть 39

Катя тихо подходит сзади. Кладет ладонь на плечо Борсукова. Немного помолчав, поясняет:

- Женя в последний момент закрыла лицо руками, поэтому оно оказалось не тронутым осколками. Наверное, каждая настоящая женщина об этом заботится, хочется выглядеть хорошо даже в последний момент. Я не сопровождала Женю в Новосибирск, лежала в госпитале. После выписки, взяла билет и полетела к Жениной маме и Снежанке. Её мама так и не оправилась после гибели дочери, Снежане исполнилось одиннадцать лет, как не стало и бабушки. Я её увезла в Моздок, тут Снежинка и школу окончила.

-Так она в Моздоке?

- Нет. Снежана школу закончила и уехала в Новосибирск. Поступила в

институт. Там же у нее дом от бабушки остался. Да и сын мой Лешка

окончил ваше училище во Владикавказе и его в Новосибирскую область

распределили. Они ведь дружили, вот так бывает. Снежана школу

закончила и сразу к Алешке и уехала.

- Там мы теперь сваты, получается?

Катя улыбается:

- Выходит так. И не только сваты, а еще и бабушка с дедушкой. Внук у меня, то есть у нас, родился два месяца назад. Егоркой назвали.

- Гошей значит.

- Гошей. Гошей. Догадался дед - пердун в честь кого?

- А Гошка-то куда потерялся?

- Он у меня в Моздоке жил, до приезда Снежаны. Потом ушел. Старый

совсем стал, седой. Ушел и не вернулся. А Снежанке я сейчас позвонила,

сказала, что отец нашелся. Они тебя

ждут в гости. Хочешь? Позвони сам.

- Нет, звонить не буду. Лучше поеду. Адрес напиши. Завтра же выезжаю.

На следующее утро Хусаинов провожал Борсукова в Минеральных Водах на поезд. Борсуков не пожелал лететь самолетом, ему нужно было время подготовиться к встрече.

Купе поезда.

Борсуков закрыв глаза, откинувшись на стенку, вспоминает.

Из далекого прошлого звучит строевая песня.

- Сквозь леса густые, белые снега,

Шли полки на запад по следам врага…

1985 год.

ОРДЖОНИКИДЗЕ.

Вечереет.

На фоне высоких белеющих гор открывается вид летнего лагеря военного училища.

С казарменными помещениями щитоблочного типа (модулями). Открытыми летними классами.

Линейкой (дорогой) ведущей в одну сторону к училищной столовой (в сторону гор) и в другую к училищному плацу (на равнину).

В сумерках виден спортгородок, с полосой препятствий. Ровными двумя квадратами перекладин (турников), И иными сооружениями.

Грохочет горная речка, отделяющая военный городок от гражданской территории.

К воротам летнего центра подъезжает ЗИЛ-131 с кузовом крытым брезентовым тентом.

На заднем борту желтая табличка «Люди».

Курсант в шинели с курсовками второго курса на рукаве, со штык- ножом на солдатском ремне, с заложенной пилоткой за тот же ремень. Выходит из здания КПП и, взглянув на Зил, открывает ворота, впуская машину.

Автомобиль, проехав по нижней дороге, мимо находящегося слева спортгородка, останавливается.

Из кузова выпрыгивает курсант.

В офицерской полевой форме. Ремень с новенькой скрипящей портупеей. На голове полевая фуражка с опущенным поводком. Через плечо свернутая трубкой плащ накидка на ремешке.

В руках у него офицерская полевая сумка. Там явно не тетрадки.

Курсант, махнув рукой водителю, благодарит:

- Спасибо брат!

Военный водитель, улыбаясь, выглядавая в боковое окно предупреждает:

- Счастливо. Смотри, не спались.

Автомобиль трогается.

Курсант, проводив ЗИЛ, осматривается, и, шагнув с дороги, растворяется в темноте спортивного городка.

-Шли и днем и ночью, в дыме и огне,

Шли полки на запад позабыв о сне…

1985 год.

ПОЛУОСТРОВ МАНГЫШЛАК.

Лейтенант в синих армейских трусах, встает с кровати и на цыпочках (босиком) походит к двери общаги.

Звуки за дверью продолжаются : -Чам, чам, чам. Топ, топ. Чам, чам. Хрусть, хрусть, топ, топ.

Он потихоньку приоткрывает дверь на улицу.

ЗВУКИ. Топ, топ, топ.

Действие: Между ног Борсукова кто-то, громко топая, пробегает в комнату. Лейтенант подпрыгивает от неожиданности и поворачивается.

ЗВУКИ. Топ, топ, топ. ( уже в комнате)

Борсуков закрывает дверь и включает свет на кухне. Осматривает. Проходит в комнату включает свет. Вдоль плинтуса стены обнюхивая щели, бежит ёжик. Он забегает под кровать. Выбегает с другой стороны. Пробегает под табуретом, на котором сидит удивленный лейтенант.

- Хоть бы представился.

Ежик, услышав голос, подходит к ногам лейтенанта. Обнюхивает их, и развернувшись бежит на кухню. Там гремят кастрюльки и пустые бутылки. Потом затихает.

- Хрусть, хрусть. чам, чам

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она -

Железная дорога,

Родная сторона.

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК

КОНЕЦ 1992 ГОДА.

- Стихи-то, какие-нибудь знаешь про Новый год?

- Зима крестьянин торжествуя, (икает) надел тулуп и в ус не дует!

Женька становится лицом к Борсукову. Отряхивает его от снега. Кладет на грудь свои ладошки. Наставляет:

-Ты, главное молчи! Я сама стишки прочитаю детям, и тихо выйдем, может быть, командир и не увидит, что ты уже хорошенький.

- Буду молчать, как рыба об лед!

Идут дальше. Снегурочка держит Деда Мороза под руку.

- Борсуков! А ты ничего! Столько накатил, а еще дышишь!

- А я ничего, я, стоя, лежа, с колена!

- Вижу. Вижу. Ладно, давай, подтянись, все-таки к командиру полка идем.

И бросался первым в ливень огневой

Молодой разведчик, парень боевой

Смерть его не косит, пуля не берет,

А он идет все дальше, дальше и поет.

На столе лежит сломанный карандаш. Раздаются звуки духового оркестра.

Это роты выходят на плац, для торжественного построения. Провожают сводный отряд.

Борсуков закрыв дверь, быстро сбегает по подъездной лестнице. Хлопает дверь.

Пружина, прибитая к косяку, издает жалобный вой. Вскоре она успокаивается.

И в подъезде становится тихо. Только на площадке третьего этажа кто-то тихо и жалобно всхлипывает. Женька сидит на корточках. Плачет.

Борсуков становится в строй. Звучат торжественные речи. Под оркестр сводный отряд торжественным маршем проходит мимо трибун. Уходит с плаца на аллею. Где стоит техника под посадку.

Звучит команда:

-По машинам!

Колонна проходит через КПП. Машина за машиной.

На КПП дневальный, приложив руку к головному убору, провожает сослуживцев.

Проезжает БТР. Борсуков сидя на броне, отдает честь дневальному.

Подъезд. Плачущая Женька встает и выбегает на улицу. Мимо КПП тянется колонна машин.

Женька стоит у обочины. Мимо нее проходит хвост колонны. Водовозки. Хозяйки с походными кухнями.

Колонна уходит.

Женька возвращается в комнату. Садится на кровать.

К ней подходит ушастый ежик и тычется носиком в ноги. Женька берет его на руки. И поднеся его к лицу, целует в носик.

Шагать осталось нам немного,

Вдали виднеется она -

Железная дорога,

Родная сторона.

ТАДЖИКИСТАН. 1993 ГОД.

Свист падающей мины. Два разрыва подряд. Саламатшоева и Борсукова засыпает землей и мешками.

Тишина.

Медленно как в мультфильме «Ежик в тумане», появляется Гоша.

Он подходит нос к носу к Борсукову и говорит человеческим голосом:

- Ну, ты что развалился тут? Нас с Женькой совсем не любишь? Я тебе покажу Нас Кун!

Гоша подбегает к ногам Борсукова, и, вцепившись зубами, как когда-то в колготки Евгении с силой тянет его за штаны.

Рядом хохочет Женька.

-Давай, тащи его! Тащи! Поднимай балку! Осторожней!

Бойцы за ноги вытаскивают контуженного Борсукова из-под завала.

Санинструктор, прислоняет Борсукова спиной к стенке окопа. Дает нашатырь. Перевязывает левую руку. Ставит укол, Борсуков открывает глаза. Пытается поднять ногу и стряхнуть противного ушастого ежика, который вцепился мертвой хваткой в его штанину.

- Гоша! Пошел вон, зараза!

- Тихо, тихо. Сидите. Я не Гоша, а рядовой Егоров. Не надо, товарищ

старший лейтенант, обзываться…

Борсуков теряя сознание, улыбается:

- Рядовой Егоров! Гоша…

Колонна стоит. Вокруг суетятся военные. Десантура лезет в горы.

Саламатшоева и Борсукова грузят на носилках в Ми-8.

ОСЕНЬ 1993.

Колонна спускается с гор. Медленно идет по серпантину. Два вертолета сопровождения сопровождают пехоту. Борсуков едет в кабине УРАЛА. Впереди движется БТР с оленьими рогами на башне. Рога примотаны к люку синей изолентой.

Колонна останавливается.

АВГУСТ 1996 ГОДА.

ЧЕЧНЯ. ГРОЗНЫЙ.

ОКТЯБРЬСКИЙ РАЙОН, ЧАСТНЫЙ СЕКТОР. РАЙОН РУССКОГО КЛАДБИЩА.

Над пунктом временной дислокации громко крича, летела стая красивых, белоснежных птиц. Бойцы отряда с любовью смотрели в синее военное небо.

Один только майор, не обращая на эту неземную красоту, занимался стиркой обмундирования.

Пункт Временной Дислокации. В пулеметных гнездах несут службу постовые. Мимо ворот ПВД, проходят бортовые КАМАЗЫ. В кузове боевики. Они стреляют в воздух. Празднуют Хасавюртовское соглашение. Один из них из ПК дает длинную очередь по воротам ПВД. Грузовики уходят. В небе летит стая лебедей.

Майор поднимается по лестничному проему. Открывает люк на крышу. Крыша плоская. Вешает на телефонный провод постиранное обмундирование. Смотрит на дорогу ведущую мимо ПВД.

В начале улицы вновь появляется грузовик.

В кузове вооруженные люди. С зелеными повязками на головах. Они кричат лозунги. Развиваются флаги. Радуются. Стреляют из стрелкового оружия вверх.

Приближаются к воротам ПВД.

Но тут с крыши здания, из двух стволов начинает работать зенитная установка.

Перед машиной разрывается посланная очередь.

Грузовик резко тормозит.

Сдает задом.

Разворачивается и удаляется.

Зенитка лупит ему вдогонку.

Слышаться крики (Кричат Борсукову из расположения):

-Прекратить стрельбу! Прекратить! Открытие ответного огня запрещено! Приказ Лебедя!

Стволы зенитки поднимаются, и она дает длинную очередь в след лебединой стае. Но они уже далеко. В кресле установки Борсуков.

СЕМИДЕСЯТЫЕ.

НОВОСИБИРСКАЯ ОБЛАСТЬ.

Школьный клуб. На первых рядах сидят учителя и ветераны. Сцена украшена красными флагами. Висит плакат «Да здравствует Великий Октябрь!». На последующих рядах школьники в школьной форме. Мальчишки в костюмах и белых рубашках. Девочки в белоснежных фартуках. Идет праздничный концерт.

На сцену выходит ведущий. Блестя глазами и комсомольским значком, он объявляет:

- Октябрь семнадцатого года. Слова Матусовского. Читает Евгения

Калиниченко. Шестой «Б».

На сцену как птичка взлетает школьница. В парадной форме. На шее красиво завязан пионерский галстук. Женька, приподнимаясь на носки, подносит руку для пионерского салюта. Начинает читать. В зале стоит тишина.

- Когда пылало все вокруг,

Мы, шли, встречая жаркий ветер.

Считай, что мы с тобою друг,

Три жизни прожили на свете.

Когда в наш край пришла беда,

И все померкло в тучах пыли,

В боях кровавых мы сполна,

Свои партвзносы заплатили.

Девочка переводит дух, и продолжает:

Зал заворожено слушает.

Чтоб не случилось мы бойцы,

И мы до той поры солдаты,

Покуда Зимние дворцы,

Еще не все на свете взяты.

Женька на последнем дыхании читает последний куплет.

Лежит, захватывая дух,

Простор пред нами бесконечный,

И значит мы с тобою друг,

Мобилизованные вечно!

Зал взрывается аплодисментами. Первым встает директор школы. За ним поднимаются все присутствующие. Счастливая Женька, сделав поклон, убегает за кулисы. Аплодисменты не прекращаются. Они переходят в оглушительные овации. Женя вновь выбегает на сцену.

Овации постепенно переходят в грохот ударов прикладов о борт машины связи. Женька сидит в углу рядом с шипящими радиостанциями. В руках у нее граната Ф-1, с выдернутой чекой. Боевики долбят прикладами по двери КШМки, требуют открыть двери…

Заметает вьюга дальние пути,

Девушки любимой парню не найти.

По щеке тяжелая катится слеза

Золотые косы, синие глаза.

Часть 40

"ОТСЛУЖИЛ СОЛДАТ СЛУЖБУ РАТНУЮ,СЛУЖБУ РАТНУЮ БЕЗ ЗАРПЛАТНУЮ"

Перрон Новосибирского вокзала. Проводница, протерев поручни, спускается из вагона. Из тамбура по одному выходят пассажиры.

Звучит песня (слова Симонова К. музыка Блангера М.) Как служил солдат.

Отслужил солдат

Службу долгую,

Отслужил солдат

Службу ратную.

Двадцать лет служил,

И ещё пять лет -

Генерал-аншеф

Ему отпуск дал.

Из вагона выходит Борсуков с сумкой. Прощается с проводницей, берет ремень сумки на плечо и направляется к переходу.

И пошёл солдат

Во родимый край,

И нашёл солдат

Избу русскую,

Едет на такси. За окном мелькают улицы Новосибирска. Такси въезжает в частный сектор.

Снежана, качает Егорку в кроватке. Слышится звук тормозов. Она смотрит в окошко. И видит, как высокий седой мужчина выходит из такси.

На крыльце сидит

Молода жена -

Двадцати годов

Как и не было.

"Ты, видать, жена,

Хорошо жила,

Хорошо жила,

Не состарилась!"

Такси отъезжает. Борсуков подходит к калитке, но открывать передумывает. Присаживается на деревянную лавочку и закуривает сигарету.

А жена ему

Говорит в ответ,

Говорит в ответ,

Сама плачет вся:

"Не жена твоя

Я законная,

А я дочь твоя,

Дочь сиротская.

А жена твоя

Вот уж пятый год

Во сырой земле

Под берёзонькой".

Борусков сидит на лавочке. Под ногами валяются штук семь окурков. Он достает новую сигарету, задумчиво разминает и прикуривает.

И зашёл солдат

В избу русскую,

Приказал подать

Зелена вина.

Пил всю ночь солдат,

По усам его

Не вино текло -

Слёзы горькие.

К сидящему Борсукову выходит Снежана, на руках в одеяле ребенок. Присаживается рядом по левую руку. Молчат.

Пил всю ночь солдат,

По усам его

Не вино текло -

Слёзы горькие.

Борсуков поворачивает голову в сторону Снежаны:

- Посмотреть можно?

Снежана улыбается:

- Можно, конечно.

Молодая мама открывает уголок у конверта. Борсуков отбрасывает сигаретку всторону и разглядывает внука.

- Похож, - усмехается Олег.

- На кого?

- На Гошу.

Снежана прикрывает уголком личико ребенка, и, наклонив голову, прижимаясь щекой к плечу Борсукова шепчет:

-Папка,здравствуй.

© Copyright: Олег Борисенко, 2013

Свидетельство о публикации №213041601604

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------