--------------------------------------------------------------------------

Нина Васильевна Волегова - Бабушкины рассказы

--------------------------------------------------------------------------

Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru

Нина Волегова

Посвящается Волеговой Карине.

,,Когда я была маленькой, у меня тоже была бабушка..."

ТОЧИЛО.

.

Отец точил нож. Искры сыпались во все стороны. И казалось мне, что он играет.

Я лезла и кричала, кричала и лезла к этой удивительной игрушке, но держали

меня за руки и за ноги.

Слустя некоторое вре-мя мы поехали в город. В город Томск. Там купили мне ботинки красные.

Совсем недавно я научилась ходить. Шла я по городу, рассказывала мама, очень важно,

выкидывая ноги, как фриц,чтобы все видели красивые ботинки. Прохожие с умилением

уступали дорогу ,, большому человеку".

Всё бы ничего, не зайди мы в хозяйственный магазин. На одной из полок я увидела новенькое

голубое точило. Получив отказ на просьбу купить его мне, я решила, что не выйду из магазина

без точила. Упав на спину, стала бить ногами об пол, поднимая и опуская их, при этом громко

кричала на весь магазин: ,,Купи точило! Хочу точило! Купи точило! А- а- а- а! Хочу, хочу точило!"

Быстро собралась толпа зевак. Ещё бы! Такое захватывающее и душераздирающее зрелище!

Мама рассказывала, что одна интеллегентная женщина, может, учительница, спрашивала у другой в очках:

-- Я не пойму, что она просит?

-- Точило!

-- Точило? Зачем ей точило?

Точило мне не купили.Зато потешались надо мной, даже когда выросла. Попрошу что-нибудь купить,

например, то, что родители не считают нужным. А в ответ: ,, А точило, ты не хочешь?" Много было

насмешек и веселых подтруниваний.

А на 30-летие мама открытку прислала. На ней Дед Мороз мешок с подарками несёт, мамой

нарисованая стрелочка и надпись: ,, Точило здесь".

КОШМАР НА СЕЛЬСКОЙ УЛИЦЕ.

Из дома доносился страшный рёв и крик. Бабушка и мама наперегонки ломанулись в двери.

Когда они вбежали, то перед ними предстала страшная картина: ребёнок сидел на кухонном

столе среди опрокинутых баночек, орал страшно, хватаясь за глаза, из которых вытекала

красная жижа. Изо рта текла такая же. ,,Кошмар на улице Вязов" просто отдыхает!

Потом бабушка говорила, что сразу не подумала о перце красном. Она думала, что вытекали

мои глаза! Вот такой был кошмар на сельской улице.

ШИПОВНИК.

Ударив грудную сестру Таньку погремушкой по лицу, я выскочила из дома и побежала к реке.

За мной гналась мама. Я стала бегать вокруг куста шиповника. И мама тоже, чтобы меня поймать

и отшлёпать. И тут я увидела первый в жизни ярко-розовый цветок, но разглядывать мне его было

некогда. Я бежала и думала: «Пусть она меня поймает, зато потом я подойду и рассмотрю его получше!»

И я дала себя поймать. После экзекуции, когда мама ушла, я искала цветок, но его не было. Он исчез!

Я села на траву и долго плакала. Потом пришла мама, стала успокаивать меня и стыдить, стыдить и успокаивать.

Я рассказала ей про цветок и что из-за него я плачу. Мама сказала, что его не было. Рано ещё цвести им.

Подошла к кусту и показала бутоны не набранные.

Там близко был берег обрывистый, высокий и куст показал свой цветок, задержал у себя, чтобы я не понеслась к

обрыву. А, ведь, могла, бегала быстро.

ТРУЖЕНИЦА

ПОЛЕЙ И ОГОРОДОВ.

Была весна и бабушка со мной на прогулку вышла. На поле мы увидели мужика, сеющего зёрна. Он брал

зёрна в горсть и размашисто сыпал на землю. Одной рукой! Другой рукой! Идёт и сыпет! Сыпет и идёт!

Мы остановились и долго смотрели на него. Потом, вздохнув, я сказала с завистью:

-- Как хорошо он играет!

-- Не играет, а работает! Хм, играет!- Сказала бабушка.

Или в этот день, или на следующий, когда бабушка прилегла отдохнуть, я, открыв дверки кухонного стола,

вытащила мешочек с крупой. Шла и сыпала. Сыпала и шла. То одной рукой! То другой рукой! Раз! Раз! Раз!

А когда крупа закончилась я,сахар взяла. Я наработалась и бабушка за это время успела отдохнуть.

Как потом говорила бабушка, пол был посыпан в пол-пальца толщиной по всему дому.

На этом была завершена моя сельскохозяйственная деятельность.

СЛАДКАЯ ИГРА.

С нетерпением ждала когда бабушка заснёт. И вот, наконец, её дыхание стало ровным, а лицо безмятежным.

Тихонечко прокравшись к кухонному столу, открыла заветные дверцы. Внизу лежал мешок с сахаром. С кусковым.

Не зная как играть этими кусками, с тоской огляделась вокруг. Ведро помойное! Мешок был тяжёл. Пришлось тащить

его волоком, опасаясь разбудить бабушку. Но все эти трудности были окуплены сторицей, когда я бросила первый кусок.

Бульки были интересными, неповторимыми и самое главное, долгими. Бульки одного куска отличались от булек других кусков.

Когда бабушка проснулась, то вообще ничего не заметила. И только вечером, когда мама пришла с работы, они увидели, что

у них исчез куда-то сахар, и почему-то тяжёлое и полное помойное ведро. Тайное стало явным, когда мама вылила ведро.

Не вылила, а вывалила!

ДЕД ЛАЗАРЬ.

Ему было девяносто лет. У него была длинная борода и палка. Он заходил к нам домой, стучал палкой по полу и говорил:

-- Та-ак, кто тут балуется и не слушается? Вот мешок принёс! Посажу в мешок и унесу!!!

Мы с Танькой боялись его, затихали, посматривая на мешок. И хоть было мне почти пять лет, ни за что из кружки пить не

хотела. Через соску пила. Танька тоже, но ей простительно. Мама говорила, что замучилась бутылочки мыть и решила

покончить с этим, выбросив их и соски. А нам сказала, что соски дед Лазарь забрал.

Ну, конечно, я ныла, из кружки пить не хотела. А мама говорила:

-- Вот придёт дед Лазарь, сама проси у него свою соску, может отдаст!

Просить у деда Лазаря? Да мы смотреть-то на него боялись! Но так соску хотелось, что я села у окна и стала ждать его.

И вот в один из дней он, наконец-то, зашёл к нам! Как обычно, стуча палкой, стал спрашивать как ведут себя детки.

Выхожу я на середину комнаты и говорю:

-- Отдай нам наши соски!

-- Чего отдай вам?

-- Соски! -- Из-за моей спины вывалилась Танька и крикнула -- Соски дай!

-- Ах, соски отдай! Зачем вам соски? У вас зубы выросли, а у меня выпали!!! Самому нужны! И не просите!

Никогда не отдам!!! -- Он кричал и сильно, как никогда, стучал палкой.

Таким образом, наш сосательный рефлекс мигом перешёл в хлебательный.

ГДЕ РАКИ ЗИМУЮТ?

И снова я нашкодила. Мама, со словами:,, Я тебе покажу сейчас где раки зимуют!",

отшлёпала меня. Немного поплакав, я подошла к ней и говорю:

-- Покажи!

-- Что тебе показать?

-- Ты обещала! Обещала показать!!!

-- Что я обещала тебе показать?!

-- Где раки зимуют! Пошли, покажи!-- И я стала тянуть её за руку.

Мама засмеялась и сказала, что это просто угрожающее выражение, а раки зимуют,

сказала, в тине под берегом.

КОНФЕТЫ.

Я спала и видела во сне конфеты, шоколадные, в красивых блестящих обёртках. Я взяла их в руку.

В это время подошла мама и стала будить меня. Проснувшись, чувствовала присутствие конфет в

зажатом кулачке. А когда я его разжала, увидела, что никаких конфет-то и нет! И мама рядом сидит.

Но они вот только что были! Я говорю:

-- Отдай конфеты!

-- Какие конфеты? Доченька, тебе приснилось!

-- Они были! Были в руке! Ты взяла мои конфе-ты! А-а-а-а! А-а-а-а!

-- Ещё раз говорю, что тебе они приснились! Не было никаких конфет!!!

-- А-а-а! А-а-а-а! Отдай! Отдай мои конфеты!!!

-- Даже, если и взяла твои конфеты! Тебе что для мамы конфет жалко? Ты жадная девочка и играть я с тобой не буду.

ВЕДРО

За окном трещал сильный мороз, а я сидела за столом и рисовала цветы, бабочек и королевишен.

В дом, впуская крутящиеся клубы морозного воздуха, вошла мама. В руках у неё было ведро с водой. Она прошла к

столу и поставила ведро на середину, чтобы Танька не достала.

Я сидела с противоположной стороны и зачарованно смотрела как быстро ведро покрывается белым налётом.

Мне неудержимо захотелось, не знаю зачем, лизнуть его. Не понимаю какими чарами обладало это ведро, но я,

как во сне заколдованном привстала и тянулась, тянулась к нему. Язык прилип к ведру сразу же. Громкий вопль

огласил дом. На ведре отпечатался красный кружок от моего языка. Мама журила: «Ну вот, от одной отодвинула,

зато другая тут, как тут! Ты же уже большая!»

У меня болел язык, а я всё думала, что за сила была в этом ведре и почему оно так непреодолимо влекло к себе.

Я КОШКА.

Бабушка налила молоко мне и кошке. Кошка подошла к своему блюдцу у печки и стала лакать. Показав

пальчиком на кошку, я сказала:

-- Как она хочу!!!

-- Она кошка, а ты человек! Сиди и пей из кружки! – Сказала бабушка присаживаясь.

-- Не хочу как человек! Не хочу из кружки!!! Как она хочу!!!

-- Для этого нужно быть кошкой! Ведь тебе неудобно будет!

-- Хочу быть кошкой! Кошкой стать хочу!!!

-- И на четвереньках ходить будешь?

-- Да!

-- И молоко языком лакать будешь?

-- Да!

-- Ладно, договорились! Только обратно не просись человеком стать! На ноги не вставай и молоко в кружку

тебе наливать не стану!

Я встала на четвереньки, радостно пошла в комнату. Я и мявкала, и урчала, к бабушке подходила.

Бабушка гладила меня по голове и говорила ласково:

-- Кошечка моя милая! Кошечка моя красивая!

Через некоторое время мне наскучило. Я подошла на четвереньках к бабушке и говорю:

-- Баба, я хочу рисовать!

-- Рисовать? Не рисуют кошки-то!-- Засмеялась бабушка.

-- А что они делают?

-- Спят и мышей ловят!

-- Не хочу спать!

-- Если не хочешь спать, вон, в подпол полезай мышей ловить!!!

-- Там пауки, баба! Я есть хочу!

-- Пошли, только на четвереньках иди, дам тебе!

Бабушка положила в чашечку картошечку и поставив на пол, сказала:

-- Ешь! И не забывай, кошки ротиком едят, ротиком берут!

Мне было действительно неудобно и я стала уговаривать бабушку, чтобы я не была больше кошкой.

Неинтересно. Бабушка согласилась со мной. Она поставила чашку на стол, дала ложку, хлеб, налила

молоко в кружку. Я поела и пошла рисовать. Хорошо быть человеком!

ДИРЕКТОР

У бабушки был огромный старый портфель, набитый журналами ,,Огонёк". Сразу после завтрака я

выходила с ним на улицу, чтобы обойти всю деревню. Мне было тяжело, но я не давала бабушке

убавить количество ,,документов".

Очень важно, с гордым видом, с надутыми губами и высокомерно прищуренными глазами, дефилировала

мимо домов, ни с кем не разговаривая и не здороваясь. Причём голова была задрана высоко так, что я

почти не видела дорогу.

Бабушка, провожая, всегда говорила: ,,Господи! Да откуда в тебе это? Ты хоть иногда под ноги поглядывай!".

И так было каждое утро довольно продолжительное время.

Жители подсмеивались:,, Вон директор идёт!", ,,Что-то он сегодня поздновато!", ,,В школу её надо!", ,,Да рано ещё ей!"

Надо сказать, что во время обхода только такая важная была, а так без портфеля всегда здоровалась и разговаривала.

СЕРЫЙ ВОЛК.

Смеркалось. Спать я не хотела и, подвинув стул к окну, сказала:

-- Не буду я спать сегодня!

Бабушка, расстилая постель, спросила:

-- Всю ночь что-ли не будешь?

-- Да, всю ночь! -- Ответила я, подвинув стул ещё ближе к окну.-- Я в окно смотреть буду!

-- Хорошо. Сиди, но только не засни!-- Сказала бабушка, укладываясь.-- Мне тут без тебя хорошо!

Свободно! А ты так шевелишься, боюсь, что зубы мои железные выбьешь!

Темнело. Я смотрела на тёмные кусты за окном. Не очень привлекательная картина, но если уже

сказала, что буду сидеть, значит, надо сидеть. Так и сидела, пялясь в темноту, которая сгустилась

ещё сильнее. Через некоторое время бабушка, поворачиваясь на бок, спросила:

-- Ты не уснула ещё там?

-- Нет. А что?

-- Стульчик отодвинь от окна немного.....Ночью серый волк бегает, в окно может заглянуть, испугает тебя.

-- А зачем ему заглянуть? Он съест меня?

-- Нет, нет сиди! Он не тронет! Заглянет в окно и побежит себе дальше!

-- А он близко к окну заглянет или издалека только?

-- А кто его знает? А может и не будет он бегать сегодня. Сиди!

Расхотелось сидеть. А вдруг сейчас подойдёт... И как заглянет! В отличии от меня, бабушка находилась

в более безопасном положении. И я спросила:

-- Баба, можно я к тебе лягу?

-- А зачем? Мне без тебя просторней, тут вдвоём тесно будет.

-- Баба, я к стеночке лягу и шевелиться не буду.

-- Ну раз так, то ложись.

Я легла и, засыпая, думала: ,, Вот сейчас волк прибежит, в окно заглянет и никого не увидит!"

С бабушкой тепло и не страшно.

КУКУШКА

В сельпо поступила небольшая партия настенных часов с кукушкой. Вскоре в каждом деревенском

доме на видном месте красовалась эта забавная новинка.

Отец пришёл вечером с работы тоже с покупкой в руках. Положив на стол, стал распаковывать.

Мы с Танькой подошли и с интересом наблюдали, вернее, наблюдала я, а Танька толклась где-то ниже

стола с воплями: «Кукуфка! Кукуфка!» Малявка, понимала бы ещё что это такое. Я тоже никогда не видела

кукушку, зато слышала и не раз, когда мы с бабушкой по лесу гуляли.

Мама взяла Таньку на руки и стала объяснять: «Вон, видишь, дверца, а за ней кукушечка сидит.» Мои ручки

невольно потянулись к заветной дверце. «Но, -- тут мама, взглянув на меня, сказала строго. -- это не игрушка!»

Точно так же мне говорила бабушка, когда я пыталась завернуть кота в одеялко.

Отец расположил часы на стене над столом, который предусмотрительно немного отодвинули на расстояние,

примерно равное длине моих рук.

Во время ужина, когда длинная стрелка часов поднялась на самый верх, за дверцей послышался шорох, затем

она резко открылась, кукушка выскочила и стала куковать. Все даже есть перестали. Я тоже смотрела на это

чудо с восторгом, открыв рот. Радостная улыбка расползлась по лицу Таньки и она, подняв пальчик по

направлению к часам, произнесла многозначительно: «Кукуфка!». При этом каша во рту у неё не удержалась и

через улыбку резво выпрыгнула на подбородок. Откуковав положенное количество раз, кукушка скрылась в

тёмном проёме, крепко захлопнув за собой дверцу.

В эту ночь я не могла долго уснуть, думала о кукушке и о том как ей там, наверное, темно и скучно.

На другой день, оставшись одна, подтянула стол, насколько могла, ближе к стене. Взобравшись на него, встала на

самый край, приподнявшись на цыпочки, дотянулась до дверцы. Она не открывалась полностью, потому что

кукушка, скорее всего, испугалась и держала их изнутри. Тогда я взяла хлеб и натолкала ей в проём сколько влезло.

Чтоб хватило надолго.

Очень довольная, слезла со стола и поставила его так, как он стоял до того. После чего, взяв с собой булку, пошла

навестить других кукушек в деревне. Двери в те времена не запирались на замки. Если же хозяева хотели показать,

что дома нет никого, закидывали дверь на щеколду и вставляли палочку или прутик.

Замолчали кукушки в деревне. Отец снял часы со стены, чтобы посмотреть механизм. Открыл дверцу, удивился,

увидев хлеб, вытащил его и кукушка вновь закуковала во время ей положенное.

Другие жители тоже удивились, увидев хлеб при осмотре, но догадались быстро, кто такой сердобольный. От людей

на деревне не скроешься. Видели, как я с булкой по дворам моталась. И только теперь поняли зачем.

Теперь жители посмеивались, увидев меня: «Вон, кукушатница идёт!», «Директор-кукушатник!», «Кормилица кукушечья!»

А мальчишки прыгали, глаза делали большими и кричали, смеясь: «Ку-ку! Хлеба дай!». Вот дураки!

ЗАЯЦ.

Зимой в силки попался заяц. Отец принёс его домой со связанными лапками и положил на лавку.

Потом позвал меня и мою сестру Таньку, чтобы мы подошли поближе и посмотрели на настоящего

живого зайчика.

Я гладила его по мягкой пушистой шёрстке и заглядывала в его большие и испуганные карие глазки.

Подошла мама и стала отца ругать за то, что зайчику дорого достанется наше удовольствие смотреть

на него, ведь у животного может быть разрыв сердца.

Она одела меня тепло, взяла зайца и нож. Мы вышли на улицу. Светила луна и было всё видно, как днём.

Мы прошли через двор на огород. За огородом сразу начиналась тайга. Мама ножом разрезала путы на

лапках зайчика, и он, как стрела, помчался к себе домой.

Молодец моя мама!

ПРИЧАЩАЕТСЯ РАБА

БОЖЬЯ....

Раньше детей рыбьим жиром поили для того, чтобы рахита не было. Противный мерзкий рыбий жир. Заставляли.

И хоть элемент насилия присутствовал, бабушка обращала эту процедуру в игру:

-- А что, девчонки, не поиграть ли нам в церковь? Я попом буду, а вы прихожанами, вернее, прихожанками!

Бабушка надевала на голову шапку ,, кубанку,” а на плечи шаль накидывала. Размахивая бутылочкой в воздухе,

торжественно пела грубым голосом:

-- Господи Иисусе Христе, помолимся-а-а!

Затем присаживалась на скамеечку и, наливая в столовую ложку рыбий жир, пела:

-- Причащается раба Божия-а Татьяна-а-а!

Танька подскакивала первой и охотно проглотив рыбий жир, получала сладкую конфету.

Со мной было трудно, так как ,,причащаться" никак не хотела. Тогда бабушка, глядя на

Таньку, громко сообщала:

-- А тем, кто причастился, я покажу новую игру!

Говорила так, как будто ,,причащённых" было, как минимум, пол-избы.

И как только у бабушки терпения хватало! Она никогда не применяла насилие и обман.

Уговаривала и заинтересовывала. Умная и справедливая.

ПОРТНИХА.

Зимой в Сибири темнеет рано. Каждый вечер к бабушке с другого конца деревни подруга приходила.

На ней была большая клетчатая шаль с кистями. Сняв пальто, она всегда накидывала её на плечи.

Бабушка угощала её чаем, потом они проходили в комнату, садились за стол и в карты дулись до

самой поздноты.

Ну так вот. В один зимний томный вечер они сидели за картами, радуясь, что я тихо играю под зтим же столом.

Здесь было уютно, как в домике. Игрушки и тряпочки разные. Пупсику маленькому одёжку мастерила. В печной

трубе вьюга выла, а над столом:,, Туз!... Валет... А на тебе!... Дама!...Шестёрка..."

Было хорошо и уютно. Тряпочек много было, ведь бабушка моя портниха, всем в деревне платья шила.

А у гостьи шаль длинная, аж на пол ложится. ,, А что пупсику штапель и ситец? Я пальто ему сделаю!...

Драповое!!!...Небось холодно ему маленькому да голенькому! Хрясь- хрясь..А пошто пальто-то только?

Тут вон сколько! И на одеялко тут! Хрясь- хрясь- хрясь!...А другим, что, не надо? И нам! И нам! И нам!..

Надо! Вон их у меня сколько!...Хрясь- хрясь-хрясь!..."

Когда бабушкина гостья встала и увидела, что на ней висят обрезки, то прям в кому впала. А бабушка,

даже не проводив гостью, вцепилась в мои волосы, выдернула меня из под стола и я завыла громче и

пронзительнее, чем вьюга в трубе.

Бабушка получила пенсию и заплатила подруге за шаль. А та, купив новую, вновь пришла к нам. А что?

Зимние вечера длинные, а телевизоров тогда не было. И хоть я получила хороший урок, под стол играть

меня не пускали. На всякий случай.

КРЫСА.

На улицу выпросилась. Было холодно и, кажется, весна была. Нормальные дети сидели по домам и только я одна

слонялась и не знала чем занять себя. В поисках развлечения спустилась к пруду и стала по бережку прохаживаться.

Туда- сюда, туда... и тут на поверхности пруда я увидела большую дохлую крысу.

Подбежав к краешку воды, поняла, что рукою её не достать. Немало времени ушло на поиски подходящей палки. И вот,

наконец, я вытащила крысу из воды, взяла за хвост и потащила подальше от пруда, осматриваясь по сторонам в опаске,

как бы другие дети из окон не увидели ,,сокровище". ,,Выскочат и отнимут, особенно, мальчишки..."-- думала я. И вот,

наконец, нашла местечко укромное, где никто не мог видеть меня.

Недавно я была на похоронах и поэтому, пока крысу тащила, знала, как с ней играть буду. Для этого мне понадобились

крест, хлеб и лопата. Крест можно из прутиков сделать, а вот за лопатой и хлебом домой побежала. И то, и другое нашла

быстро. Но лопата оказалась тяжёлой и я понимала, что если буду тащить по улице, то привлеку внимание и похоронный

ритуал может не состояться. Окольными путями, через огород проволокла лопату к укромному мес-течку, где лежала ,,покойница".

Копала ямку, углубляя, примеряя. Несколько раз пришлось крысу прикладывать, но всякий раз ,,могилка" была ей мала. Прошло

много времени. Я сильно устала, но выкопала хорошую ямку, такую, что крыса вся в ней поместилась. Засыпала землёй, сделав холмик,

воткнула крест, сделанный из прутиков. Сев рядом, завыла, причитая: ,,Да на что ты меня покинула-а-а!!! Да как же теперь я жить-то без

тебя буду-у-у!" Потом помянула, съев хлебушек. Лопату так же тайно проволокла и на место поставила.

Когда была на кладбище, на похоронах, думала:,, Вот бы раскопать могилки и посмотреть какими они ( покойники) стали..." Поэтому

решила пойти, раскопать крысу и посмотреть. И было это на третий день после ,,похорон". Взяв лопату,знакомым маршрутом приволокла

её на место захоронения.

Откопав крысу, увидела сидящего на ней большого жёлтого жука с чёрной полосой. И показалось мне, что он побежал прямо на меня.

Бросив лопату, в ужасе понеслась, крича на всю деревню:,, А-а-а-а!!!"

Не стала никому рассказывать, что напугало меня так. Боялась, что заставят идти за лопатой.

Потом слышала, как отец, потеряв свою лопату, спрашивал у мамы:

-- Может, Нина взяла?

-- Сам подумай, зачем пятилетней девочке твоя лопата?-- Сказала мама.

Мой папа не Шерлок Холмс, не смог отыскать свою лопату, несмотря на мятый огород и мозоли на моих ладошках.

Он просто пошёл и купил новую. В сельпо.

ОДНАЖДЫ В СТУДЁНУЮ

ЗИМНЮЮ ПОРУ.....

Детского сада в деревне не было и бабушка,как могла, развивала меня. Зимними вечерами, под вой вьюги в трубе,

она разучивала со мной стихи Пушкина и Некрасова.

* * *

В деревенской школе был новогодний вечер и мы пошли туда посмотреть.

-- Баба, а откуда Дед Мороз приходит?--спросила я по дороге.

-- А вон, оттуда!-- Бабушка, махнув рукой, указала на просеку.-- С севера!

-- А Новый год откуда приходит?

-- А Новый год приходит вон оттуда, с востока!-- Бабушка показала рукою на тёмный лес.

В деревенской школе посреди зала стояла красивая ёлка. Шёл концерт. Вокруг ёлки танцевали девочки- снежинки.

Дед Мороз сказал, что они из леса к нам прилетели. Я верила и думала, что это действительно так. Снежинки были в

марлевых накрахмаленых платьицах, кружили вокруг ёлки, красиво танцевали, приседая.

,, Как же им не холодно в лесу-то?"-- думала я, глядя на их голенькие ручки и ножки.,, Не холодно!-- отвечала сама

себе.-- Ведь они дочки снега и пурги, той визгливой, что у нас в трубе воет..."

Бабушка подпихивала меня, предлагая встать к ним и танцевать как они, повторяя движения, тем более, что уже некоторые

малыши примкнули к танцующим снежинкам. Но я боялась, думала, что сейчас полетят они в лес и заберут меня ,,по нечайке"

и замёрзну я там в сугробе под вой их визгливой матери.

Потом стихи читали, кто какие знал. Я вышла к ёлке и, поглядывая на мешок Деда Мороза, громко продекламировала стихотворение

Некрасова ,,Однажды в студёную зимнюю пору..." Всё!

Тут поднялась с сиденья учительница и громко сказала, обращаясь к присутствующим: ,,Шестой класс! Встаньте! Вам не стыдно?!

Пятилетняя девочка прочитала стихотворение из школьной программы, а вы, вы не можете его уже неделю никак выучить!!!"

И шла я с праздника гордая и очень собой довольная.

ПУПСИК И ВАФЛИ.

Приехала в гости из Томска тётя Лида с Ритой, двоюродной сестрой. Мы с Ритой одногодки и было нам почти по шесть лет.

А Таньке, сестре, было три года.

Тётя Лида позвала нас и мы вошли в комнату, где все собрались. Мы с Танькой стояли, а тетя Лида ,,одаривала" нас:

Таньке дала большого пупса, у которого ручки и ножки двигались, мне же протянула маленького, причем без рук и ног,

а заклееного в поролоновые кружева. Взяв его нерешительно, с завистью косясь на Танькиного пупса, задыхаясь от

обиды, крикнула:

-- Он дурацкий! Не нужен он мне! – размахнувшись, с силой швырнула его в сторону.

Маме было очень неудобно перед гостями и она назвала меня свиньёй неблагодарной.

Гости приехали не только с дарами ,,богаты-ми”, но и с гостинцами, где, среди прочих, были вафли. Я никогда не видела их.

Они очень понравились мне и я ела их, ела, пока меня не вытошнило. Гости были свидетелями этой сцены и, наверное, смогли

оценить до какой степени их угощение понравилось.

Мама уложила меня в комнате на кровать. Приходила проведывать, говорила, что она готова была сквозь землю провалиться,

и что со стыда чуть не сгорела из-за моей невоспитанности.

Я чувствовала себя очень виноватой и, в то же время нравилось, что мама жалеет меня, значит, не очень сердится. А пупсик был такой,

что я даже сейчас не понимаю как им надо было играть.:

РУСАЛКА.

Это был удивительный день, событие которого так впечатлило меня, что я запомнила его на всю жизнь.

Была поздняя осень. Такая грань между осе-нью и зимой, когда снега ещё нет, а водоёмы покрыты льдом достаточно прочным и

прозрачным, как стекло.

Вот и на нашем пруду собралась ребятня. Мы бегали, кричали, катались на льду недалеко от берега. Мне немного наскучило играть

со всеми и я, отойдя в сторонку, легла на живот и стала смотреть сквозь прозрачный лёд на дно, где были только песок и камешки.

Потом стала отползать подальше от берега, представляя, что сейчас лето и что будто бы я умею плавать и плыву, плыву от берега и

не боюсь.

Вот так ползла и смотрела сквозь лёд, хотя кроме зеленоватой воды и видно-то ничего не было. Мне надоело и я, поднявшись на ноги,

прошла дальше ещё немного и остолбенела. Да, да, остолбенела! Из подо льда на меня смотрели огромные жёлтые глаза! Чёрные зрачки

как бы примагнитились к моим глазам и я не могла ни отвести их, ни сама пошевелиться.

Я стояла, как вкопаная, видела её узенькие ладошечки с очень длинными, как лучиночки, тонюсенькими пальчиками. Волосы у неё были

зелёные. Она тоже не шевелилась и только волосы её под водой слегка покачивались. Я испугалась не её облика, а оттого, что не могла

оторвать от неё взгляд.

Через некоторое время, возможно, она сама меня отпустила, мне удалось отвести глаза и я хорошо запомнила место, где стояла.

Во весь дух, что было сил, я помчалась домой.Мама стирала и пела. Задыхаясь, с порога, я закричала:

-- Мама! Мамочка! Там в пруду подо льдом женщина! У неё руки вот так!-- и я показала как, растопырив пальцы на обеих руках.

-- Опять ты выдумываешь! У нас в деревне никто не пропадал, а лёд уже давно встал и пруд наш с другим водоёмом не сообщается!

Не мешай работать!-- она, продолжая стирать, запела песню ,,Я люблю тебя, жизнь." Она всегда пела эту песню, когда у неё возникали

проблемы со мной.

-- Она утонет! Утонет! Она смотрела, смотрела на меня через лёд!!! А-а-а!!! А-а-а-а!!!-- я была в истерике.

Мама вытерла руки, надела пальто и валенки и мы побежали. Вернее, бежала я, а мама скорым шагом поспевала за мной.

Я привела её точно на то место, но никого подо льдом мы не нашли. Я ходила вокруг и говорила:,,Она была! Была здесь!"

Я огорчилась до крайней степени, мне так хотелось доказать, что не выдумываю и не вру.

Мама молча подошла ко мне, взяв за плечи, развернула меня и показывая на играющих вдалеке детей, сказала:,,Видишь

нормальные дети играют? Иди к ним!!!"

Мама рассердилась и долго не разговаривала со мной. Было мне шесть лет и про русалок я ничего не слышала.

И вот с той поры прошло 47 лет. Я нарисовала её и, поместив в рамку под стекло, повесила на стену. И называю я её ,,моя русалка."

КАПУСТА И ,, КОЗА."

Возле школы был огороженный опытный участок, где школьники выращивали различные сорта капусты. Проходя мимо, я заглянула в

дырочку забора. Эти разнообразные удивительные кочанчики привлекли моё внимание. Не помню сейчас как, но я оказалась внутри.

Сначала я обошла опытный участок и рассмотрела всю капусту. Потом, опустившись на четвереньки, стала бегать по участку и

блеять:,,Бе-е-е! Б-е-е-е!" К следующей стадии игры добавилось то, что стала есть, сколько откушу. Сначала бегала, блеяла, ела,

а когда наелась этой капусты, то стала просто выплёвывать её. Откусывать и выплёвывать, выплёвывать и откусывать.

Пионеры, услышав громкое блеянье, очень испугались за свою капусту. Они прибежали и поймали меня. Сначала хотели просто

отбуцкать, но потом, в последний момент, передумали и за ,,шкирку" приве-ли к маме.

Я сидела дома ,,под арестом," а мама платила школе деньги за потравленые посевы и извинялась дико.

К О Р Д Е Б А Л Е Т.

-- Я уже двадцатый раз говорю, если не снимешь эту дрянь, пришибу тебя! Сейчас подруга придёт ко мне! Не позорь меня! Веди себя

прилично!

На голове моей была привязана верёвка и снимать мне её не хотелось. Это была имитация косы с бантиком. Бабушка пекла оладушки и

я всё надеялась, что она раздумает или вообще забудет про мою косу. Но у бабушки память была хорошая. Выходит она из кухни с

половником в руке и размахивая им, подходит ко мне, отвязывает ,,косу" и несёт её на кухню.

Я с громким рёвом бегу за ней. Со словами ,,уйдёт гостья, получишь обратно," закидывает её высоко на печку. Размазывая слёзы по

щекам, сажусь на пол и громко реву. Потом рёв становится тише и, как обычно бывает на завершающей стадии, переходит в всхлипывания,

так как бабушка, не обращая внимания, продолжала наставлять:

-- Придёт подруга моя, не лезь к нам, играй в своём уголке тихо, а то устроила в прошлый раз кордебалет, до сих пор опомниться не могу.

Гостья уйдёт, отдам тебе твою косу! Да и на что она тебе? Ходишь как дурочка с ней!

Вспомнив о том, как мне попало в прошлый раз после того как ушла гостья, я решила быть послушной и вести себя тихо.

Гостью долго ждать не пришлось. Вскоре она, постучав в двери, появилась на пороге. Попив на кухне чаю, они прошли в комнату, сели

напротив друг друга и стали беседовать. Лучше бы они в карты дулись, потому что гостья тогда бы в карты смотрела, а не по сторонам.

Я сидела тихо, играла, иногда поглядывая в их сторону. Гостья улыбалась мне. Через некоторое время мне наскучило и стала я потихоньку

двигаться в их сторону, подползая, причём, когда бабушка поворачивала голову в мою сторону, я замирала, как в игре ,,...морская фигура замри!"

Гостья засмеялась громко. Я тоже. Бабушка сделала мне замечание, в ответ на которое я громко захохотала. Бабушка решила не обращать на

меня внимания, что позволило мне подползти к ним совсем близко. Бабушка очень строго посмотрела на меня, но это рассмешило ещё больше.

Гостья тоже громко хохотала, отчего мне хотелось выпендриваться ещё сильнее. Все бабушкины наставления уже давно вылетели у меня из головы.

Встав у неё за спиной, рожи стала корчить. Гостья уже была красной от смеха и на её лбу блестели капельки пота. Бабушка встала, взяла меня за ухо

и отвела в уголок, где были мои игрушки. Во мне бил адреналин и играть мне уже не хотелось. Я залезла в комод, достала бабушкины пантолоны, надела

их на голову, а из свисающих штанин косы сделала, перемотав их бантиками из лоскутков. Верёвочная коса просто отдыхала перед таким шиком.

Когда я в таком виде появилась перед ними, то нить их беседы оборвалась, а гостья, завизжав от смеха, повалилась на кровать. Бабушка была злая и красная.

Она поставила меня в угол лицом к стене. Я слышала как гостья говорила, всхлипывая:

-- Ой,умора, не могу! Аж вспотела! Ладно, Таня, я уж пойду!!!

И она ушла довольная тем, что недурно провела время.

Я стояла в углу и думала о том, почему, ну почему все наставления вылетели так, как будто их не было, ведь я же сама, сама решила вести себя прилично?

Пришла мама и бабушка пожаловалась ей на то, что я устроила ей кордебалет ещё хлеще предыдущего.

Л Ю Д К А.

Приехала к нам баба Пана, бабушкина родная сестра с дочкой. Прилетели на самолёте с Камчатки и долго ещё на поезде ехали.

Людка на год старше меня, но мне она казалась академиком или профессором каким-то. Она заканчивала первый класс и умела читать.

Была весна. Звенела за окном капель, комната была залита солнечным светом. Людка сидела на табурете и держала в руках ,,Родную речь."

Потом сказала:

-- Давай я прочитаю тебе маленький рассказик о птичках!

Я подошла поближе и стала рассматривать картинку. Людка читала, я смотрела на её губы, глаза, на страницу, затем спросила:

-- Откуда ты это берёшь?

-- Не поняла, что?

-- Ну, слова, что ты говоришь!

-- А! Так я читаю!

-- Как? Как из этих жучков чёрненьких ты говоришь?

-- Это буквы, а не жучки! Ты, когда в школу пойдёшь, тоже читать научишься!

-- Я не смогу так.

-- Сможешь! А если не сможешь, то на второй год оставят, всё равно научат! Читать все умеют!

Мне казалось, что это непостижимо, просто Людка очень умная.

* * *

Где- то в конце августа, ближе к 1 сентября, мне нужно было получить новенький букварь и Людка пошла со мной в школу. Мне дали

новый, обалденно пахнущий букварь, и когда мы проходили мимо мальчишек, кто- то из них крикнул: ,,Смотрите! Та, что нам капусту

погрызла, в первый класс идёт! Бе-е-е-е! Бе-е-е-!"

Мальчишки радостно и долго блеяли нам вслед. Людка сказала, чтобы я не обращала внимания, потому что они дураки.

УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ....

ИЛИ Я СОБАКА.

Были первые школьные дни. На большой перемене первоклашки собрались в кружок. Школа была небольшой деревенской и нас было мало.

Кто-то предложил поиграть в ,,собаку." По считалочке собакой выпало быть мне. Я стояла и смотрела на детей, как на дураков, потому что они

стали дразнить меня, дёргать за фартук и кричать:,,Собака! Собака! Рр-р! Рр-р-р! Гав!Гав! Ты должна лаять! Ты собака! Собака!" Короче,

разозлили они меня.

Стала я гавкать да за ними бегать, сначала просто, а потом на четвереньках, распаляясь всё больше и больше. Прозвенел звонок. Все в класс

побежали, а я до того в роль вошла, что остановиться уже не могла, всё бегала на четвереньках и лаяла. Сейчас бы сказали ,,зависла." И идёт

на урок Мария Фёдоровна, учительница. Я с лаем, на четвереньках подбегаю к ней и кусаю за ногу.

Мою маму в школу вызвали. Мария Фёдоровна описала происшедший инцедент и посоветовала обратиться за консультацией к врачу. Другими

словами меня лечить надо. А разве не надо? Мамочка моя сама врач и в никаких консультациях не нуждалась. Она, быст-ро поставив диагноз,

начала ,,лечить" по дороге домой из школы. Дома меня ждала ,,угловая" терапия и недельный карантин.

А вот в далёком-предалёком Голливуде меня очень бы похвалили режиссёры. Ещё бы! Так въехать в роль!

А Р Т И С Т К А.

Готовили концерт к празднику 7 ноября. Я и ещё одна девочка, под руководством Марии Фёдоровны, разучивали рассказик-пьеску ,,Синие листья."

Суть этой пьески такова: на уроке рисования у одной девочки не было зелёного карандаша, чтобы листики раскрасить. Она попросила карандаш у

соседки по парте. А та всё спрашивала:,,А ты на него нажимать не будешь?", ,, А не сломаешь?", ,,А ты слюнить его не станешь?" В конечном итоге

учительница спрашивает, почему, мол, листья синие. А та, типа, карандаша нет зелёного. А учительница:,,А почему не попросила?" Та молчит, а жадная

говорит:,, Я ей давала, а она не взяла!" Учительница, уже в конце, говорит:,, Нужно так давать, чтобы можно было взять!"

Так вот, роль жадной девочки играла я. И так у меня хорошо получалось на репетиции. Так быстро и легко я всё запомнила, что Мария Фёдоровна

не беспокоилась на мой счёт, а была уверена в успехе. Другая девочка трудно запоминала, хотя сказать ей в пьеске было совсем немного.

И вот, наконец, наступил праздник и все жители деревни собрались в сельском клубе. Шёл концерт. Кто пел, кто плясал, кто стихи читал. Пришёл

черёд номер наш показывать. Вышли мы на сцену....И всё.

Меня застопорило, парализовало и заклинило. Я стояла и смотрела на зрителей. Меня тормошили, подсказывали, но всё было напрасно. Я не шевелясь

смотрела в зал. Зрители смеялись, а я стояла и смотрела. И даже тогда, когда уводили со сцены за ручку, моё неподвижное и изумлённое лицо было

обращено к публике, пока не скрылось за занавесом. Зрители выли от восторга.

Мама журила меня. Ей было неудобно,что я такая.

Мария Фёдоровна сказала, что нужно было хоть один раз в клубе прорепетировать, тогда может быть такого не случилось бы. А я думаю, исходя из

реакции публики, номер удался, только не тот, что был задуман вначале.

П Л Я С К И.

Сразу же, по приезду, баба Пана, родная сестра моей бабушки, назвала мои ноги спичками, коленки касками ,,немецкими," а для торчащих на спине

лопаток, сказала, бюстгалтер надо сшить. Вот с таким юмором она подошла к особенностям моего физического строения.

В Сибири темнеет рано. Долгими зимними вечерами мы играли втроём: Людка, я и Танька. А обе сестры в карты играли или просто беседовали между

собой. Временами кое-какие фразы они произносили на своём родном языке коми. Не для наших ушей. Иногда баба Пана, прервав беседу, обращалась

к нам:

-- А что, девки, не сплясать ли вам?-- И она начинала бить в ладоши, припевая.-- Нана- нана-нанана! Три-та-туш-ки-три-та-та! Вышла замуж за кота! За Кота

Ко-то-ви-ча! За Петра Пет-ро- ви- ча!

Людка с Танькой выскакивали на середину комнаты и плясали. Они вообще заводились быстро, особенно Танька. Я комплексовала, поэтому стояла и

смотрела. Тогда баба Пана, усиливая свою ,,громкость" и ритм, кричала:

-- Ниночка! Пляши! Пляши, смотри, как сёстры твои пляшут! Давай! Давай, Нина! А три-тату- шки-три-та-та!

Я выходила и начинала ,,под музыку" резко сгибать и разгибать ноги в коленях. После моего вступления в танец они начинали смеяться. А когда их смех

переходил в фазу радостного ржания, они кричали:

-- Нина! Ха- ха! В серединку! Солистку, солистку в центр! Ха-ха-ха! А три-ха-хушки! Три-ха- ха!

Их хохот на завершающей стадии пляски переходил в рыдание со слезами. Катаясь, они, толкая друг друга, что-то кричали, визжа, по коми.

Потом бабушка, вытирая слёзы и всхлипывая, говорила слабым голосом:

-- Ну всё! Хватит. Не могу больше! Так лопнуть можно от смеха! Живот надорвала, будто кули таскала! Ступайте! Ступайте играть! Молодцы!

Молодцы, девчонки!

Гвоздём программы были, конечно, мои тонкие ноги с большими коленями, но тогда я не догадывалась об этом. А, может, они над всеми

тремя так ,,угорали": у Людки ноги толстые, у Таньки нормальные, а у меня спички.

Короче, хлеб у них был, а зрелищ не хватало.

РАЗВЕДЧИЦА.

Был конец марта. Мы переезжали из деревни в город и меня временно, пока родители искали квартиру, оставили у тёти Ани. Серёжа, её сын,

а мой двоюродный брат, собрался на улицу и тётя Аня ему сказала:

-- Возьми сестру! Ребёнок сидит целыми днями, а так поиграет с вами на свежем воздухе!

-- Не возьму! Не нужна она мне!

-- Тогда раздевайся! Ты тоже никуда не пойдёшь!

-- Щас пойду с пацанами посоветуюсь!

Через некоторое время заходит и говорит:

-- Мы посоветовались -- нам баба не нужна!

-- Какая она баба?! Не баба она, а девочка! Всё! Раздевайся и сиди дома! -- и она сняла с него пальто и шапку.

Серёга сел за стол и заныл. Немного погодя появляется на пороге его дружок. Тётя Аня говорит:

-- Никуда он не пойдёт без сестры! -- при этих словах Серёга завыл громче.

-- Да пусть идёт, мы не против сестры, пусть она собирается! -- сказал Серёгин друг.

Меня уговаривать не надо было и вскоре все трое мы вышли из дома. На улице нас ожидали ещё двое Серёгиных приятелей. Так вот, один из

них говорит:

-- Короче, мы в войну играть будем, а ты разведчицей у нас будешь! Приказ командира -- закон!

Я согласилась и мы двинулись к берегу речушки Лебяжки. На берегу командир сказал, что за рекой засели враги и что я должна туда пойти и

разведать где.

Я пошла, глубоко увязая в снегу, а потом вообще в речку провалилась по самые колени. Намочив в ледяной воде ноги, я заныла и домой пошла

под радостные восклицания мальчишек.

Тётя Аня высушила одежду, закутала меня, чаем напоила, а когда Серёга пришёл, она со словами ,, я тебе сейчас покажу разведчицу"

отлупила его тапком.

НА БОГОМОЛЬЕ.

Когда наша семья переехала в город, мы некоторое время жили на квартире у одной бабуси в частном доме в районе кирпичного завода.

Мы занимали комнату, а в другой жила эта бабуся-хозяйка.

Меня не раз наказывали за то, что шалила и проказничала, но ненасытный исследовательский зуд всё равно толкал меня на новые ,, преступления."

Бабуся не раз жаловалась и угрожала родителям тем, чтобы съезжали.

А бабка эта баптисткой была. Это направление такое в христианской религии. И оставили родители на некоторое время меня с ней. Вернее, её со мной.

Увидев, что бабка на богомолье собирается, я радовалась и предвкушала свободу действий, пока той не будет. Вдруг слышу:

-- Одевайся! На собрание со мною пойдёшь!

-- Зачем?! Я не буду шкодить! Я хорошо вести себя буду! Я....

-- Пойдёшь со мной, сказала! И не просто пойдёшь, а за руку тебя поведу! Я не хочу вернуться на пепелище! И перед родителями

за тебя в ответе!

Бабка приказала надеть кофту, так как, сказала, весной погода обманчивая. Мы вышли из дома и бабка замкнула свой увесистый

замок на ключ, крепко взяла меня за руку и мы пошли.

Как в сказке говорится: долго ли, коротко ли, но мы пришли к обычному дому. Внутри тоже было всё обычным, если не считать

расставленных в несколько рядов лавок, в середине которых находился проход. Народу было много и почти все лавки были заняты.

Мы прошли на свободное место, сели и я огляделась. Мужчины, женщины, дети всех возрастов. Бабка шипела в ухо:,,Видишь,

дети христианские куда ходят... Не то, что ты... И родители твои безбожники. Сиди тихо и слушай!"

Вскоре вышел дядька и стал рассказывать что-то. Мне почти ничего не было слышно, но все слушали, покашливая. Во всяком случае,

сидели тихо. Потом он прикрепил картинку и громко сказал:,,Вот здесь Иисус на осле в Вифлеем въезжает. Кому плохо видно, можно

подойти поближе, посмотреть!"

Я оживилась и уже хотела подойти, но бабка, дёрнув меня, зашипела:

-- Сиди!

-- Я осла никогда не видела! Ну, можно, гляну?

-- Сидеть! Осла она не видела! Можно подумать ты Иисуса каждый день видишь! Богохульница!

-- А заодно и на Иисуса бы посмотрела.

-- Сидеть!!! -- бабка дёрнула меня за платье и я шлёпнулась обратно на лавку.-- Господи! Да что это за кара Господня?! Богохульство такое терпеть!

Не могу выразить словами, как мне было скучно. Чтобы немного развлечь себя хоть чем нибудь, стала рассматривать сидящих вокруг людей.

Немного погодя все стали петь молитвы и в какой-то момент, встав на колени, поклоны начали бить. Я осталась сидеть, но бабка, уже лёжа на полу,

с силой дёрнула меня, да так, что я брякнулась на свои ,,фашистские каски." А она вес мой не рассчитала. Просто я легче оказалась, чем она

предполагала, а иначе бы, вышла я с молебна в одних трусах, ибо, по-любому, подол оборван был бы.

Потом все сели и снова петь стали, бабка дёрнула меня теперь уже затем, чтобы я на лавку села. Я не могла угадать когда мне на колени брякаться,

а когда на лавку садиться. Думала:,,Вот на этот раз брякнусь вовремя и бабка не успеет меня дёрнуть..." Но потом внимание моё рассеивалось и я

опять не успевала. Бабка не только дёргала меня, но ещё, когда поклоны била, меня тоже заставляла, упираясь одной рукой, тыкала мою голову к

полу, держа за шею и зловеще шипела в ухо. Надоело мне молиться! И в очередной поклон, закатившись под лавку, быстро поползла к выходу.

Вырвавшись на улицу, вдохнула свежий душистый, пахнущий молодыми, только что распустившимися берёзовыми и тополиными листочками, воздух.

Темнело. Я заблудилась. Стало уже совсем темно. Я плакала. Шла по незнакомой улице под ярко горящими фонарями и плакала потому что не знала

куда идти, брела куда глаза глядят. Молодая парочка, прогуливаясь, обратила на меня внимание. Я назвала адрес и они привели меня домой.

Бабка выглядела несчастной: была растрёпаной и религиозный фанатизм, сверкающий в её взоре, исчез. Она очень обрадовалась не мне,

а тому, что я нашлась. Она благодарила этих двоих сердечно. Потом попросила меня не говорить родителям, что я терялась. Я обещала и

сдержала это обещание, так как бабка и так с ,,греха сошла" со мною. Зато бабуся родителям взахлёб рассказывала какая я непослушная,

плохая девочка, такая, что пришлось с собою на собрание в молельный дом тащить.

Родителям было интересно, что там на собрании было. стали они потихонечку меня расспрашивать. И, чтобы досадить бабке, я рассказывала,

округляя глаза:

-- Они там матерились! Всё время матерились! Они говорили очень, очень страшные и очень, очень матершинные слова!!! -- я старалась изобразить

на лице крайнюю степень ужаса.

-- Какие? Скажи! Скажи! Мы ругать не будем!

-- Богомать и богохульники! -- отвечала я, выпучивая глаза.

Они смеялись и рассказывали это своим знакомым, а те, чтобы повеселиться, подходили ко мне и спрашивали о богомолье и как там матерились.

Б А Н Я.

Пример не решался. Задача тоже не сходилась с ответом. Сосредоточиться на выполнении задания я не могла, так как постоянно отвлекалась:

то на звуки за окном, то на игру с кошкой. И было мне невыносимо и мучительно скучно. Промокашка была вся изрисована. Черновик тоже.

Подняв на левой руке кофточку до локтя и обмакнув перо в чернила, с отчаянием из-за неспособности сделать уроки, нарисовала маленький цветочек.

Незаметно как, но вскоре рука была изрисована со всех сторон до локтя. После ещё одной бесплодной попытки решить хотя бы пример, подняла

платьице на коленях и задумалась, что бы ещё нарисовать, так как надоели эти цветы, листики и девочки, гуляющие по саду, счастливые тем, что

им не нужно уроки делать, а если они их уже успешно сделали, тем более счастливые.

И тут я вспомнила, что как раз напротив дома столб стоит, а на нём прибита табличка с надписью,,Не влезай --убьёт!" И череп со скрещенными костями.

Обмакнув перо, стала рисовать. Череп получился неровный и кости какие-то непохожие. Написав печатными буквами ,,не влизай", задумалась, затем,

зачеркнув ,,и", сверху написала букву ,,е."

На другой ноге получилось красиво: и череп ровный, даже радостный, и кости ровные, и надпись грамотная. Я ещё молнии на обеих ногах подрисовала.

Покосившись на учебник и тяжело вздохнув, в бессилии перед невыполнимым заданием, подняла платье и на животе нарисовала солнышко, потом облака,

звёзды, деревья, цветы и собачку.

Нет, собачку не успела дорисовать, потому что услышала шаги и поспешно опустила платье. Вошла мама и за ней Танька ввалилась. Мама спросила:

-- Ты уроки сделала?

-- Нет ещё.

Мама подошла и посмотрела на разложеные на столе учебники, тетрадь и черновик:

-- Три! Три часа сидишь над одной задачкой! Изрисовала весь черновик! Ты себе на лбу бы ещё нарисовала! Одевайся! В баню пойдём, потом с

задачей твоей разберёмся!

-- Нет!!! Не пойду в баню! Я чистая! Не надо мне в баню!

-- Как это не пойдёшь!? Мы собрались, ждём, когда уроки сделаешь, а ты сидишь неизвестно чем занимаешься! Живо одевайся!

-- Не хочу! Не хочу в баню! Не хочу и не пойду! Не пойду, не пойду я в баню!

Мама попросила Таньку выйти из комнаты, потом сев на стул напротив меня, глядя в мои глазки, тихо спросила:

-- Скажи мне, почему ты не хочешь идти в ба-ню? Что случилось такое, что ты боишься туда идти?

-- Ничего не случилось. Больная я! Живот болит.

-- Ляг, я пощупаю твой живот.--предложила мама.

-- Нет! Живот не болит! Голова! Голова, мамочка, болит сильно!

Мама, положив ладонь на мой лоб, сказала:

-- Даю тебе пять минут! Мы на улице подождём! Не пойдёшь -- волоком потащим!

Баня была городская, общая и идти до неё бы-ло далеко. Мама одной рукой Таньку за ручку держала, а другой меня,

можно сказать тащила. Когда мы пришли и мама раздела меня, так как сама раздеваться я не хотела, она, остолбенев,

прошептала:,, Почему ты дома мне не сказала?"

Мы пошли в зал, причём я впереди. Ясно, что идти я не хотела и маме пришлось подталкивать меня.

Вы видели картину художника Иванова ,,Явление Христа народу"? Реакция такая же, что и на полотне: застывшие позы

и изумлённые лица направленные на один единственный объект. Хохот был как в цирке при выходе клоуна на арену.

Проходящие с тазиками женщины замедляли шаги и рассматривали рисунки. Девочки показывали на меня друг другу

пальцами. Пока мама набирала воду в тазики, ко мне одна тётка подошла и прочитав то, что я на ногах написала,

захохотала громко и сквозь хохот сказала:

-- Ой! Не могу! Не влезай -- убьёт! Кому надо лезть на твои заготовки!? И кто убьёт-то!? Ха- ха-ха! -- она пошла и, встречая

вопросительные взгляды, говорила всем, что у меня на ногах написано, так как другим не видно было, потому что далеко.

Смех в зале не унимался пока мама не отмыла меня несколько раз намыленной вихоткой. Потом все улыбались глядя на

мой красный от вихотки живот, ноги и руку. Ещё бы! Они не зря пошли сегодня в баню!

К А К А О.

Баба Пана испекла пирожки и приготовив какао, пригласила нас за стол. Был июнь месяц, цвели одуванчики. И мы, прибежавшие

с улицы,не успели остыть от впечатления игр, дурманящего запаха цветущей черёмухи и свежей травы. За столом мы смеялись

и громко разговаривали, чирикали как расшумевшиеся воробьи. Баба Пана цыкнула на нас и мы притихли, но ненадолго. Вскоре

взрыв смеха потряс дом.Потом ещё. И ещё.

И хоть баба Пана сделала нам ряд замечаний, мы не унимались. Тогда она, взяв ремень и сев на табурет, где-то за моей спиной,

сказала:

-- Так! Кто засмеётся -- ремнём получит!!!

Я находилась в более выгодном положении, чем мои сёстры, так как баба Пана не могла видеть моего лица в отличии от сестёр.

Протянув руку за очередным пирожком, скорчила такую рожу, что сёстры прыснули от смеха. Баба Пана, сделав им замечание

, добавила:

-- Вот сидит ребёнок: пьёт какао и кушает пирожки тихо. Берите пример с интеллигентной девочки!

При этих словах я рожи корчила и смеялась,но так, чтобы со спины баба Пана не догадалась об этом. Людка с Танькой взорвались

от смеха.

Баба Пана громко хлестнула ремнём об пол. От резкого и неожиданного звука я уронила пирожок на стол и сказала:

-- Ой! Пирожок упал!

После этих слов сёстры с громким смехом выскочили из-за стола и побежали к выходу. Изо рта у них лилось какао, но они успели

получить ремнём по ногам.

Я осталась одна. С улицы доносился весёлый смех сестёр. Рожи строить было некому. Я встала и поблагодарив бабу Пану,

присоединилась на улице к смеющимся сёстрам.

МЫ ЧЕРТИ.

Мы просто обожали ночевать у бабы Паны, но нас с Танькой редко отпускали. Когда мы ложились спать, баба Пана

выключала свет и, оказавшись в полной темноте, мы хихикали и тогда баба Пана рассказывала про русалок, домовых,

леших, чертей и не всегда сказки, но и истории, которые происходили с конкретными очевидцами да и с ней самой.

Было это в первых числах августа. День был жаркий. Нам надоело играть во дворе и мы попросили разрешения

побегать за пределами забора. Баба Пана отпустила нас, но запретила не только купаться, но даже мочить ноги. В

Сибири не купаются после Ильиного дня ( 2 августа ) Илья, говорят, воду испортил.

Мы радостно сбежали с крутого холма к пруду. Играли в игры, бегали. Нам стало жарко и очень, очень захотелось

искупаться. Я сказала:

-- Эх! Вот бы в водичку холодненькую сейчас, да, боюсь, баба Пана пожалуется и не отпустят нас ночевать больше.

-- А, давайте, разденемся догола,-- предложила Людка, снимая платье.-- Искупаемся, высохнем и оденемся. Она

ничего и не заметит! Вы как хотите, я уже пошла! Главное -- волосы не мочить!!! -- И Людка с разбега бухнулась в воду.

Мы тоже не стали медлить и уже через минуту втроём весело плескались в мутной жиже.

Однако, мы заигрались в воде. Солнце уже садилось и в его заходящих лучах мы увидели фигурку бабы Паны

спускающуюся с холма. В руках она держала длинный тонкий прут. Сначала мы очень испугались и оторопели, а

потом я сказала:

-- Надо орать, орать громко! Она подумает, что мы черти, испугается и убежит!!!

-- Потом сама нам будет говорить, что чертей видела в нашем пруду! -- хихикнула Людка.

-- Вот, вот,-- поддакнула Танька,-- А мы удивляться будем!

И мы стали кричать, рычать, выть, хрюкать. А чтобы она и взаправду не узнала нас, няшей, поднятой со дна, мы

щедро мазали друг друга, стараясь залепить волосы и замазать лица. Мы очень старались, кричали, но она почему-то

не пугалась, а подойдя близко к краешку воды, села на траву и закурила папироску.

Воцарилась тишина и я крикнула:

-- Что, не видишь? Мы черти!!!

-- Ну да, черти, а один кудрявый! А где ваши рога? И копыта, может, покажете?! Выходите из воды! Каждая выходит,

получает прутом, одевается! Всё! Первая пошла!

Людка быстро побежала первой, но баба Пана успела стегануть её по ногам. За ней полезла Танька и получила тоже.

А я зашла ещё глубже и погрузилась в воду по самую голову, надеясь на то, что бабушкино терпение скоро иссякнет и

я, таким образом, избегу участи сестёр. Девчонки, стуча зубами, одевались, а я сидела в воде. Баба Пана сказала:

-- Вылазь! Посинела уже! Сумели ослушаться, сумейте и наказание принять!

Сёстры уже согрелись, ходили по бережку, уговаривая меня вылезти, убеждали, что не больно и не обидно, подумаешь,

прут

.

Баба Пана, закурив вторую папироску, сказала:

-- Всё! Не трону тебя, только вылазь! Вот, смотри, бросаю прут! Видишь, нет в руках прута! Вылазь! Трус несчастный!

Я вылезла, но тряслась так, что ногами в трусы попасть не могла. Мне помогли одеться и мы пошли ужинать. По дороге

смеялись, вспоминая как мы хрюкали. Баба Пана улыбалась, называла нас дурашками.

А я всё не могла понять почему, ну почему она не испугалась, ведь мы так были похожи на чертей?

МЫ ФАНТОМАСЫ.

Наступили школьные дни. Отпылал листопад и пришла морозная сиб