Классика Антон Чехов Павлович Из воспоминаний идеалиста. Злой мальчик.

--------------------------------------------------------------------------

Антон Павлович Чехов - Из воспоминаний идеалиста. Злой мальчик.

--------------------------------------------------------------------------

Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru

Из воспоминаний идеалиста

У нашего казначея сто рублей вперед и порешил во что бы то ни стало

"пожить", пожить во всю ивановскую, так, чтобы потом в течение десяти лет

жить одними только воспоминаниями.

А вы знаете, что значит "пожить" в лучшем смысле этого слова? Это не

значит отправиться в летний театр на оперетку, съесть ужин и к утру

вернуться домой навеселе. Это не значит отправиться на выставку, а оттуда на

скачки и повертеть там кошельком около тотализатора. Если вы хотите пожить,

то садитесь в вагон и отправляйтесь туда, где воздух пропитан запахом сирени

и черемухи, где, лаская ваш взор своей нежной белизной и блескомалмазных

росинок, наперегонку цветут ландыши и ночные красавицы. Там, на просторе,

под голубым сводом, в виду зеленого леса и воркующих ручьев, в обществе птиц

и зеленых жуков, вы поймете, что такое жизнь! Прибавьте к этому две-три

встречи с широкополой шляпкой, быстрыми глазками и белым фартучком...

Признаюсь, обо всем этом я мечтал, когда с отпуском в кармане, обласканный

щедротами казначея, перебирался на дачу.

Дачу я нанял, по совету одного приятеля, у Софьи Павловны Книгиной,

отдавшей у себя на даче лишнюю комнату со столом, мебелью и прочими

удобствами. Наем дачи совершился скорее, чем мог я думать. Приехав в Перерву

и отыскав дачу Книгиной, я взошел, помню, на террасу и... сконфузился.

Терраска была уютна, мила и восхитительна, но еще милее и (позвольте так

выразиться) уютнее была молодая, полная дамочка, сидевшая за столом на

террасе и пившая чай. Она прищурила на меня глазки.

- Что вам угодно?

- Извините, пожалуйста...- начал я.- Я... я, вероятно, не туда попал...

Мне нужна дача Книгиной...

- Я Книгина и есть... Что вам угодно?

Я потерялся... Под квартирными и дачными хозяйками привык я разуметь

особ пожилых, ревматических, пахнущих кофейной гущей, но тут...- "спасите

нас, о неба херувимы!"- как сказал Гамлет, сидела чудесная, великолепная,

изумительная, очаровательная особа. Я, заикаясь, объяснил, что мне нужно.

- Ах, очень приятно! Садитесь, пожалуйста! Мне ваш друг писал уже. Не

хотите ли чаю? Вам со сливками или с лимоном?

Есть порода женщин (чаще всего блондинок), с которыми достаточно

посидеть две-три минуты, чтобы вы почувствовали себя как дома, словно вы

давным-давно знакомы. Такой именно была и Софья Павловна. Выпивая первый

стакан, я уже знал, что она не замужем, живет на проценты с капитала и ждет

к себе с гости тетю; я знал причины, какие побудили Софью Павловну отдать

одну комнату внаймы. Во-первых, платить сто двадцать рублей за дачу для

одной тяжело и, во-вторых, как-то жутко: вдруг вор заберется ночью или днем

войдет страшный мужик! И ничего нет предосудительного, если в угловой

комнате будет жить какая-нибудь одинокая дама или мужчина.

- Но мужчина лучше!- вздохнула хозяйка, слизывая варенье с ложечки.- С

мужчиной меньше хлопот и не так страшно...

Одним словом, через какой-нибудь час я и Софья Павловна были уже

друзьями.

- Ах да!- вспомнил я, прощаясь с ней.- Обо всем поговорили, а о главном

ни слова. Сколько же вы с меня возьмете? Жить я у вас буду только двадцать

восемь дней... Обед, конечно... чай и прочее.

- Ну, нашли, о чем говорить! Сколько можете, столько и дайте... Я ведь

не из расчета отдаю комнату, а так... чтоб людней было... двадцать пять

рублей можете дать?

Я, конечно, согласился, и дачная жизнь моя началась... Эта жизнь

интересна тем, что день похож на день, ночь на ночь, и - сколько прелести в

этом однообразии, какие дни, какие ночи! Читатель, я в восторге, позвольте

мне вас обнять! Утром я просыпался и, нимало не думая о службе, пил чай со

сливками. В одиннадцать шел к хозяйке поздравить ее с добрым утром и пил у

нее кофе с жирными, топлеными сливками. От кофе до обеда болтали. В два часа

обед, но что за обед! Представьте себе, что вы, голодный как собака,

садитесь за стол, хватаете большую рюмку листовки и закусываете горячей

солониной с хреном. Затем представьте себе окрошку или зеленые щи со

сметаной и т.д. и т.д. После обеда безмятежное лежанье, чтение романа и

ежеминутное вскакивание, так как хозяйка то и дело мелькает около двери - и

"лежите!", "лежите!.." Потом купанье. Вечером до глубокой ночи прогулка с

Софьей Павловной... Представьте себе, что в вечерний час, когда все спит,

кроме соловья да изредка вскрикивающей цапли, когда слабо дышащий ветерок

еле-еле доносит до вас шум далекого поезда, вы гуляете в роще или по насыпи

железной дороги с полной блондиночкой, которая кокетливо пожимается от

вечерней прохлады и то и дело поворачивает к вам бледное от луны личико...

Ужасно хорошо!

Не прошло и недели, как случилось то, чего вы давно уже ждете от меня,

читатель, и без чего не обходится ни один порядочный рассказ... Я не

устоял... Мои объяснения Софья Павловна выслушала равнодушно, почти холодно,

словно давно уже ждала их, только сделала милую гримаску губами, как бы

желая сказать:

- И о чем тут долго говорить, не понимаю!

Двадцать восемь дней промелькнули как одна секунда. Когда кончился срок

моего отпуска, я, тоскующий, неудовлетворенный, прощался с дачей и Соней.

Хозяйка, когда я укладывал чемодан, сидела на диване и утирала глазки. Я,

сам едва не плача, утешал ее, обещая наведываться к ней на дачу по

праздникам и бывать у нее зимой в Москве.

- Ах... когда же мы, душа моя, с тобой посчитаемся?вспомнил я.- Сколько

с меня следует?

- Когда-нибудь после...- проговорил мой "предмет", всхлипывая.

- Зачем после? Дружба дружбой, а денежки врозь, говорит пословица, и к

тому же я нисколько не желаю жить на твой счет. Не ломайся же, Соня...

Сколько тебе?

- Там... пустяки какие-то...- проговорила хозяйка, всхлипывая и

выдвигая из стола ящичек.- Мог бы и после заплатить...

Соня порылась в ящике, достала оттуда бумажку и подала ее мне.

- Это счет?- спросил я.- Ну, вот и отлично... и отлично (я надел

очки)... расквитаемся и ладно (я пробежал счет). Итого... Постой, что же

это? Итого... Да это не то, Соня! Здесь "итого двести двенадцать рублей

сорок четыре копейки". Это не мой счет.

- Твой, Дудочка! Ты погляди!

- Но... откуда же столько? За дачу и стол двадцать пять рублей -

согласен... За прислугу три рубля - ну, пусть, и на это согласен...

- Я не понимаю, Дудочка,- сказала протяжно хозяйка, взглянув на меня

удивленно заплаканными глазами.- Неужели ты мне не веришь? Сочти в таком

случае! Листовку ты пил... не могла же подавадать тебе к обеду водки за ту

же цену! Сливки к чаю и кофе... потом клубника, огурцы, вишни... Насчет кофе

тоже... Ведь ты не договаривался пить его, а пил каждый день! Впрочем, все

это такие пустяки, что я, изволь, могу сбросить тебе двенадцать рублей.

Пусть остается только двести.

- Но... тут поставлено семьдесят пять рублей и не обозначено, за что...

За что это?

- Как за что? Вот это мило!

Я посмотрел ей в личико. Оно глядело так искренне, ясно и удивлено, что

язык мой уже не мог выговорить ни одного слова. Я дал Соне сто рублей и

вексель на столько же, взвалил на плечи чемодан и пошел на вокзал.

Нет ли, господа, у кого-нибудь взаймы ста рублей?

ЗЛОЙ МАЛЬЧИК

Иван Иваныч Лапкин, молодой человек приятной наружности, и Анна Семеновна Замблицкая, молодая девушка со вздернутым носиком, спустились вниз по крутому берегу и уселись на скамеечке. Скамеечка стояла у самой воды, между густыми кустами молодого ивняка. Чудное местечко! Сели вы тут, и вы скрыты от мира — видят вас одни только рыбы да пауки-плауны, молнией бегающие по воде. Молодые люди были вооружены удочками, сачками, банками с червями и прочими рыболовными принадлежностями. Усевшись, они тотчас же принялись за рыбную ловлю.

— Я рад, что мы наконец одни, — начал Лапкин, оглядываясь. — Я должен сказать вам многое, Анна Семеновна... Очень многое... Когда я увидел вас в первый раз... У вас клюет... Я понял тогда, для чего я живу, понял, где мой кумир, которому я должен посвятить свою честную, трудовую жизнь... Это, должно быть, большая клюет... Увидя вас, я полюбил впервые, полюбил страстно! Подождите дергать... пусть лучше клюнет... Скажите мне, моя дорогая, заклинаю вас, могу ли я рассчитывать — не на взаимность, нет! — этого я не сто́ю, я не смею даже помыслить об этом, — могу ли я рассчитывать на... Тащите!

Анна Семеновна подняла вверх руку с удилищем, рванула и вскрикнула. В воздухе блеснула серебристо-зеленая рыбка.

— Боже мой, окунь! Ай, ах... Скорей! Сорвался!

Окунь сорвался с крючка, запрыгал по травке к родной стихии и... бултых в воду!

В погоне за рыбой Лапкин, вместо рыбы, как-то нечаянно схватил руку Анны Семеновны, нечаянно прижал ее к губам... Та отдернула, но уже было поздно: уста нечаянно слились в поцелуй. Это вышло как-то нечаянно. За поцелуем следовал другой поцелуй, затем клятвы, уверения... Счастливые минуты! Впрочем, в этой земной жизни нет ничего абсолютно счастливого. Счастливое обыкновенно носит отраву в себе самом или же отравляется чем-нибудь извне. Так и на этот раз. Когда молодые люди целовались, вдруг послышался смех. Они взглянули на реку и обомлели: в воде по пояс стоял голый мальчик. Это был Коля, гимназист, брат Анны Семеновны. Он стоял в воде, глядел на молодых людей и ехидно улыбался.

— А-а-а... вы целуетесь? — сказал он. — Хорошо же! Я скажу мамаше.

— Надеюсь, что вы, как честный человек... — забормотал Лапкин, краснея. — Подсматривать подло, а пересказывать низко, гнусно и мерзко... Полагаю, что вы, как честный и благородный человек...

— Дайте рубль, тогда не скажу! — сказал благородный человек. — А то скажу.

Лапкин вынул из кармана рубль и подал его Коле. Тот сжал рубль в мокром кулаке, свистнул и поплыл. И молодые люди на этот раз уже больше не целовались.

На другой день Лапкин привез Коле из города краски и мячик, а сестра подарила ему все свои коробочки из-под пилюль. Потом пришлось подарить и запонки с собачьими мордочками. Злому мальчику, очевидно, всё это очень нравилось, и, чтобы получить еще больше, он стал наблюдать. Куда Лапкин с Анной Семеновной, туда и он. Ни на минуту не оставлял их одних.

— Подлец! — скрежетал зубами Лапкин. — Как мал, и какой уже большой подлец! Что же из него дальше будет?!

Весь июнь Коля не давал житья бедным влюбленным. Он грозил доносом, наблюдал и требовал подарков; и ему всё было мало, и в конце концов он стал поговаривать о карманных часах. И что же? Пришлось пообещать часы.

Как-то раз за обедом, когда подали вафли, он вдруг захохотал, подмигнул одним глазом и спросил у Лапкина:

— Сказать? А?

Лапкин страшно покраснел и зажевал вместо вафли салфетку. Анна Семеновна вскочила из-за стола и убежала в другую комнату.

И в таком положении молодые люди находились до конца августа, до того самого дня, когда, наконец, Лапкин сделал Анне Семеновне предложение. О, какой это был счастливый день! Поговоривши с родителями невесты и получив согласие, Лапкин прежде всего побежал в сад и принялся искать Колю. Найдя его, он чуть не зарыдал от восторга и схватил злого мальчика за ухо. Подбежала Анна Семеновна, тоже искавшая Колю, и схватила за другое ухо. И нужно было видеть, какое наслаждение было написано на лицах у влюбленных, когда Коля плакал и умолял их:

— Миленькие, славненькие, голубчики, не буду! Ай, ай, простите!

И потом оба они сознавались, что за всё время, пока были влюблены друг в друга, они ни разу не испытывали такого счастья, такого захватывающего блаженства, как в те минуты, когда драли злого мальчика за уши.

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------