Алексей Леонтьевич Борычев - Книга вторая  Борычев Алексей Леонтьевич - Алексей Леонтьевич Борычев


Скачано с сайта prochtu.ru
КНИГА 2 (стилизации)







Обесцвечены летние полдни…

Обесцвечены летние полдни белым кружевом воспоминаний.
Истлевают в огне прошлых вёсен исцеляющие вдохновения.
И просторы событий прошедших наполняются детскими снами.
И становятся годы – часами, а часы – как секунды, мгновения.

…Где же ты, долгожданное чудо драгоценного дара Грааля!
Где же вы, дорогие минуты раздроблённого будущим прошлого?
Слышу – души деревьев о чём-то бесполезно и долго скандалят!
Слышу – небо смеётся над чем-то, и дожди проливает над рощами.

Бесполезно. Никчемно. Пустынно. Ни приметы пустяшной, ни знака…
Пляшет лучик полдневного солнца по листве, по земле да по лужицам.
И хоть кажется – тени былого не гуляют по лесу, однако,
В совмещении света и мрака что-то очень знакомое кружится.

То ли память играет с мечтою? То ли мреет болотная влага?
Подхожу я поближе – под елью – замечаю лиловую бабочку.
Между прошлым, грядущим кружиться – ей последнее тихое благо.
Этой крохотной искорке счастья не погибнуть в забвения баночке…

Замолкающим птичьим хоралом разукрашен застенчивый вечер.
Бирюзовая дымка покоя ниспадает на суетность летнюю.
Замедляется в сумерках время, и мирок этот, кажется, вечен.
Я в иллюзию эту поверю, к сожалению, что не в последнюю.

Рассыпается хрупкая вечность многоточьями праздников, буден;
И сверкают осколки прозрений на квадратных полотнищах истины.
И безумие прожитой жизни ударяет в невидимый бубен,
И судьба, подытожив былое, всех приводит к разрушенной пристани












Цветочки, цветочки…

Цветочки, цветочки…
И чёрная лента.
В глазах огонёчки
Остывшего лета.

В нем зеркало жизни
Задёрнуто шторой.
Иссохшие мысли.
Потухшие взоры.

Как было – не вспомнить.
Что будет – не знаю.
Объятия комнат?
Тропинка лесная?

Цветочки, цветочки
Поникли, завяли.
Забрызганы строчки
Янтарной печалью.

Голубка под солнцем.
Опавшие листья.
И солнце в оконце
Осеннее, лисье.

И так одиноко,
И так безвозвратно…
Что будто бы много
О многом понятно.

















Суровой краскою разлуки…

Суровой краскою разлуки
Ты рисовала дни мои,
Найдя покой в минорном звуке,
Вещавшем о небытии.

Времён задумчивые души
Глядели, молча, на тебя.
А я стоял,
смотрел и слушал,
Как ты рисуешь, не любя…

Потом – я помню – шёл куда-то,
В простор иных страстей и чувств,
И пламя раннего заката
Во мне спалило злую грусть.

Потерь звенящее пространство,
Едва пополнившись тобой,
Так упоительно и страстно
Довлело над моей судьбой.

Но в зеркалах моих печалей
Не ты одна отражена,
А все, кто плакали, кричали,
Когда рождалась тишина.

Той тишины я не забуду.
Она как в солнце первый снег,
Ко мне приходит ниоткуда,
Потом прощается навек.

















Часов двоящиеся души…

На два куска кромсают время
Часов двоящиеся души.
В них – голос вечности – послушай,
Он открывает нам прозренья.

Гляди, как блещет амальгама
На зеркалах вторичных истин. –
В них отразима чувств и мыслей
Перенасыщенная гамма.

Мельканьем бабочек летящих
Влекут цветные отраженья,
Создав иллюзию движенья.
Они объёмны и блестящи.

Из пустоты, из ниоткуда,
Круша ряды былых гармоний,
Небытие слезу уронит,
Вздохнёт,
и возникает чудо.




























Что за птица кричала в ночи?..

Что за птица кричала в ночи?
И к чему эти шорохи, вздохи!
Промолчи обо всём, промолчи,
Позабыв о неправде эпохи.

Кто устроил такой маскарад,
Где смешались и смех, и рыданья!
Где в кострах, полыхая, горят
Справедливых судеб ожиданья.

Что за птица кричала в ночи,
Имитируя злую тревогу?
Но тревога бездушно молчит,
Превращаясь в печаль понемногу.

И по чувствам пульсирует ночь
И в сердца проникает свободно.
И способна весь мир истолочь
Тяжелеющая безысходность.

























Зимнее слово…

Перспектива спокойных событий,
Точно август, туманна, густа,
И свечением грусти омыты
Позабытые детством места.
Проливается тихое солнце
На листву моей памяти бронзой.

Оживляются воспоминанья,
Сопрягая \"тогда\" и \"теперь\",
Замыкая в круги расстоянья,
Уводящие в темень потерь;
Но облитая бронзою память,
Облетая листвой, засыпает.

И зима, заполняя просторы
Ожиданием тихого сна,
Опускает бесчувствия шторы
На стекло временного окна,
Перспективу событий сжимая,
Непокорная, злая, живая.

На поля бесконечной разлуки
Выпадает забвения снег,
Приглушая и краски, и звуки –
До весны ли? на год ли? навек?..
Но прощальное зимнее слово
Не готово ещё, не готово!


















Осеннее предчувствие

Из осени, из ветреной тоски,
Пронзая паутину белых буден,
Оно рождалось, мыслям вопреки,
И воле вопреки...
И то, чем будет –
Во что преобразуется оно,
Когда зима прольёт на землю пламя
Слепящей солнцем снежной тишиной,
Восставшей, как проклятье, между нами, -
Меж тем, кто мною был ещё вчера
И тем, кто, может,
будет мною завтра –
Понять не позволяют вечера,
Лишенные предсказывать азарта.
Понять не позволяют злые дни
И утра пожелтевшие, и ночи…

Осенние туманные огни –
Свидетели остывших одиночеств –
К чему ваш безнадёжный липкий свет!
К чему тепло! К чему, к чему всё это!
Когда змеёй шуршит в сырой листве
Загадка? Ощущение? Примета?

























Его небеса…

Однажды в ослепительной слезе
Того, кто был никем, рождалось небо,
И на его зеркальной бирюзе
Терпение поблёскивало снегом.

Судьба светилась солнцем в облаках,
Пронизывая светом безысходность,
С которой породнился на века,
Являя к переменам непригодность.

Но время распадалось на куски
От тяжести его свинцовых мыслей,
Слагая лишь мозаику тоски,
Лишённую и яркости, и смысла!

Менялся в ней оттенков цвет и вес,
Подобно облакам перед грозою,
И только бирюза его небес
Цвела и оставалась бирюзою!
























Новогоднее…

Свеча зимы горит метелью
Над октябрём, над ноябрём,
И новый год, как крест нательный,
Поблёскивает серебром.

Врастая в гулкий снежный сумрак,
Звенит завьюженная даль,
Считая звёздных чисел суммы,
Вонзая страха злую сталь

В покой декабрьской спелой ночи,
Где мысль моя растворена
О том, чего же мне пророчит
Рождественская тишина?..

Свеча зимы горит метелью
И освещает свод времён,
В котором вечной канителью
Скитаний каждый полонён.

А в снежной поступи мороза
Слышны прошедшие года,
В капризной памяти занозой
Оставшиеся навсегда.

И в суете предновогодней
Не замолкает голос их,
И с каждым годом несвободней
Мир,
данный Богом для двоих…












Свеча зимы горит метелью
Над октябрём, над ноябрём,
И новый год, как крест нательный,
Поблёскивает серебром.



















































Триолет 2

Что может быть страшнее боли? –
Другая боль! Другая боль!
Когда – ни духа нет, ни воли –
Что может быть страшнее боли?

Судьба играет злые роли,
И мир играет злую роль:
Что может быть страшнее боли? –
Другая боль! Другая боль!





























Воспоминанье

Кривою линией былого
Тебя мне память рисовала
И краской времени лиловой
Твой тонкий абрис заполняла.

Играли солнечные струны
Мелодии осенних далей,
И голоса, нежны и юны,
Для нас с тобой с небес звучали.

Оживлена воображеньем,
Ты шла босая влажным лугом,
И мне казалась наважденьем
Из тьмы летящая разлука.





























Осенние пятистишия…

…И лета жёлтое пятно,
И осени цветные крылья –
Упали памяти на дно,
Слились в лиловое одно
Воспоминанье. Без усилья

Я дверь открою октябрю –
Второму, третьему ль… седьмому…
В глаза ему я посмотрю,
Впущу в себя его зарю,
Приму октябрьскую истому.

А после – плен горящих снов.
А после – яркое веселье.
Фонтаны искренности слов.
И сквозь познание основ –
Бессмертия густое зелье!

Впитав осенний влажный свет,
Иду в цветное запустенье,
Вхожу в холодный блеск комет,
В неразличимость «да» и «нет»
Нелепой выцветшею тенью.

Земная мгла, я рад тебе!
Я рад, что проникаешь в память
Своим отчётливым «убей»
И ярким пламенем скорбей,
Обозначаясь именами.





















Земная мгла! Покинь, покинь
Небытие моих печалей.
Хотя остры твои клыки
И рвут забвенье на куски,
Меж них я счастье различаю!



































Небес потухающий взгляд…

Небес потухающий взгляд…
И дни - серебристей и тоньше…
Замедли движение, гонщик
Времён, по планете Земля!

И в солнечных сонных сетях,
Забыв о грядущем бессилье,
Забился крылами сентябрь,
Но в тучах запутались крылья.

Влажнее, воздушнее высь,
И Север всё ближе и ближе,
Лучистой прохладою вышит,
Как жалостью – грешная мысль.

И пламенем снежных секунд
Охвачена память о лете –
Цветной полинявший лоскут,
Просроченный счастья билетик…































Виждь!..

Виждь! вон там, в тумане заоконном,
Времена, как воины, глядят,
И гарцуют сытые их кони,
Выбивая щебень круглых дат.

И дрожит, пробитая копытом,
Влажная осенняя земля.
Раз удар – и прошлое забыто.
Два удар – и снова всё – с нуля!

































На зимнем холсте…

На зимнем холсте, потонувшем в квадрате
Оконной морозной густой синевы,
Декабрьская ночь суетилась во мраке
Под сиплые звуки метельной молвы.

Синицей в окно постучавшее утро
Склевало с ладоней рассвета звезду,
И время, густевшее быстро и круто,
Декабрьским деньком растеклось по холсту.

И краски застыли, но воды пространства
Размыли узоры морозного дня.
И сумерки лезвием лунным бесстрастно
Очистили холст, пустотою маня.




























Песенка

Собери все пожитки – и в путь, и в путь –
По Сибири ли, по снегириному свету,
Умирая под каждой лесной сосной,
В календарный простор восходя весной…
Если встретишь в пути ты кого-нибудь,
Напевай ему весело песенку эту:

По звериному следу иду-бреду,
Утопая в созвездьях звенящего снега.
На иголке мороза танцует мгла
И таёжных огней не слыхать тепла.
Я былого костёр не могу раздуть.
И роняю звезду с полуночного неба…

Что ни звук, что ни бред – то с небес привет.
И смеются мой мир осудившие судьи.
Даже если б мой путь оказался прост –
За погостами новый растёт погост.
До рассвета не видно. Просвета нет.
И всё дальше и дальше – от смысла и сути.

Но… бери все пожитки – и в путь, и в путь –
По Сибири ли, по снегириному свету,
Умирая под каждой лесной сосной,
В календарный простор восходя весной,
Если встретишь в пути ты кого-нибудь,
Ты пропой невесёлую песенку эту…






















Обучение февралю

В ослепительной тьме, в тишине снегопада
Февралю обучала мой город зима,
На домишки бросая ледовые взгляды
И сводя снежным голосом парки с ума.

И молчал ученик-городок перед нею,
Аккуратно внимая волшебным словам:
То дневной кутерьмою он красил аллею,
То фломастером ночи покой рисовал.

То, решая задачу сложения звуков
Пересвиста синиц и людской суеты,
Проникался несложною зимней наукой,
То грустил, не найдя в ней порой простоты.

Но за партой времён протекал интересно
Этот вовсе не новый урок для него,
Потому что февраль каждый раз неизвестный,
Потому что наука зимы – волшебство!

Потому что зима, хоть строга и сурова –
Снегопадно красива, стройна, высока!
Он хотел понимать её снова и снова,
И домами тянулся в её облака.

А зима иногда задавала вопросы
Лиловатым оттенком снегов февраля.
Городок отвечал, разгребая заносы,
Чистотою ответы он ей направлял.






















Иногда бормотал, отвечая нескладно,
Если та вдруг сердилась, метелью кружа,
И тогда убегал он туда безоглядно,
Где всё глубже весною дышала душа.








































Просьба

Забыв о раздельности высших миров,
Земное пространство измерив
Размеренной музыкой строчек и строф,
Открыв невозможному двери,

Скрепив непонятной для нас простотой
В единое сотни осколков
Истраченных лет и столетий на то,
Чего незаметно нисколько,

Довольный, неспешно он вытер со лба
Кровавые капельки пота.
И тихо сказал: моя воля слаба.
Доделайте эту работу:

Осталось немного. Осталось чуть-чуть.
Раздайте, раздайте, раздайте:
Просторам – по тьме, ну а тьме – по лучу,
И будет доволен Создатель!

Небесные силы забыли меня,
В зеркальных пределах блуждая. –
С тех пор ничего не могу я менять,
И, видно, таким навсегда я

Останусь в полоне печалей чужих,
В жестокой тоске у кого-то…
Прошу я последним порывом души:
Доделайте эту работу!

Осталось немного. Осталось чуть-чуть.
Раздайте, раздайте, раздайте:
Просторам – по тьме, ну а тьме – по лучу,
И будет доволен Создатель!











Во мне и вне меня…

В лесу предчувствий – там, где сны приобретают привкус яви,
Мне показалось, что простор тебя из прошлого вернул,
И я попал тропой лесной в давно отцветшую весну,
Где ветер будущего лишь судьбою правил…

Ты квантом памяти во мне, почти забытая, живёшь,
Не уменьшаясь до потерь, на белой кромке тьмы и света,
И гулом истовых времён даёшь нелепые ответы
На сто вопросов о себе, скрывая ложь.

По лабиринтам снов моих блуждаешь яркою секундой,
Осколком прошлого, пока прощанья порох не погас,
Пока в огне его горят поленья бесполезных фраз –
Сгорает терем наших клятв печалью скудной.

А вне меня – острее тьмы – ты прорываешь темноту,
И дней цветных карандаши мечтой обтачиваешь ловко.
На облаках твоих чудес нужны терпенье и сноровка,
Чтоб не принять цветную ложь за доброту.

























Когда лихорадкой предзимней…

Когда лихорадкой предзимней
Охвачен был алый восток,
В окне ослепительно синем
Расцвёл снегопада цветок.

Его лепестки, отрываясь,
Чертили узор на окне.
И зимняя сказка живая
Входила без стука ко мне.

Вязала пушистые шали
Холодной рассветною мглой
Из шёлковой утренней дали
И мир согревала былой.

И в памяти давнее лето,
Оттаяв, сияло слезой,
И чувств отпылавших букеты
Бросало, кропя их росой.

И будто они оживали,
Погибшие эти цветы –
От трепета сказочной шали,
И были нежны и чисты.

Казалось, миры обратимы –
Где каждый не я – это – я!
Казалось, что в снежные зимы
Мосточки
из небытия




















Легко возводились под утро
Над пропастью прошлых времён,
Когда голубым перламутром
Холодный мерцал небосклон,

Когда, за окном расцветая
Сквозь снега белёсый цветок,
Кружил лепестковые стаи
Простуженный алый восток.






































Июньский вечер

Июньский вечер пил Аи
Пьянящей палевой зари
Из хрусталя небес.

И по лугам совсем хмельной
Бродил туманной тишиной.
И был - и там, и здесь…

И кто-то пел легко, светло
Сквозь ночи хрупкое стекло.
Да кто же? – он не знал!

А за рекой – огни, огни…
Вели в грядущее они –
В полночный карнавал.

Испил до полночи бокал,
И, ночи не сказав «пока»,
Улёгся под сосной.

А кто-то в звёздной вышине,
Забыв о лете и о сне,
Светил в него луной.
















Осенний вечер

Ложась на грусть трамвайных звонов,
Осенний вечер проплывал
Над клумбой вянущих пионов…
Дышала влажная листва

Аквамариновым настоем
Свеченья тусклых фонарей
На усыпляющем покое
Московских блёклых сентябрей.

И ветер серою дворнягой
Метался в парках, по дворам,
Хмелея дождиком и влагой,
Стремясь устроить та-ра-рам!

И тучи, словно чьи-то мысли,
Которых время не прочтёт,
Над миром тяжестью повисли,
Наполнив страхом небосвод.

Но сладкой музыкой забвенья
Осенний город был пленён,
И звонко падали мгновенья,
И был как музыка их звон.























Если белый огонь…

Если белый огонь беспокойных ночей
Поджигает опавшие листья прозрений,
А беспечные дни у судьбы на плече
Улыбаются вечно влюблённой сирени,

То меняются числа на картах миров –
Непонятные коды времён, расстояний,
И тогда на бумаге выводит перо
Бесконечное кружево встреч-расставаний.

Бесконечный узор, только тем он и нов,
Что по-разному листья трепещут, пылая,
И что всякой беспечности новой весной
Будет вечным укором беспечность былая.

Пусть кружится в беспамятстве старенький мир,
Обрастая плющом однородных событий! –
Но у каждой судьбы существует - пойми -
В этом мире простор, где для счастья обитель.




























Созвездье забытых имён

Бродя по галактике прежних времён,
Листая наитьем пространства,
Ищу я в созвездье забытых имён
Тебя, терпеливо и страстно.

Струна ожидания громко звенит,
Натянута долгой печалью
Разлуки с тобой в иномерной тени,
Чей сумрак отмечен печатью
Плакучей, смотрящей в меня тишины,
В которой потоплено время,
В которой нигде никогда не видны
Любые земные творенья.

Я знаю, что в отблесках небытия
Твоё бытие не померкнет
И вся необычность святая твоя
Красою воскреснет бессмертной
От злого забвенья в предельных мирах,
Где спутаны нити наитий
И где обращённые в пепел и прах
Погибли причины событий.

Смотря на грядущие своды времён,
В которых пируют несчастья,
Я знаю – в созвездье забытых имён –
Пора самому возвращаться!




















На снежных запястьях зимы…

На снежных запястьях зимы
Сияют браслеты рассвета,
Бросая лучами из тьмы
Приветы грядущего лета.

В хрустальных садах чистоты,
В долинах небесного края,
К весне созревают мечты,
В снегах лепестки обжигая.

Но в зеркале солнечных дней –
Пока февраля отраженье…
В вечерней густой тишине
Едва лишь заметно движенье

Цветущей далёкой весны,
На краски и звуки богатой,
Вплетающей в сумерки сны,
Идущей по краю заката.



















Апрельское вино

Вино апрельских дней
Разбавлено томленьем.
Но пьются веселей
Весенние мгновенья,

Когда ещё горька
Недавняя разлука
И прошлое пока
Всё целится из лука,

Сражая наповал
Стрелой воспоминаний,
Поправ мои права
Ветра носить в кармане...

Апрельское вино
Настояно на вере
Найти бессмертье, но
Не в горней атмосфере,

А где-то на Земле
Меж добрыми делами,
В лесах земных проблем
Гася сомнений пламя.

Когда весна пьяна
Апрельскою слезою,
Сверкают времена -
Забвения слюдою.























В забвении легко
Стать жертвой тьмы крылатой,
Тенями облаков,
Летящих вдаль куда-то.

Но тьму лучом рубя,
Нас всех спасает солнце.
И только от себя
Навряд ли кто спасётся!































Ребус

Когда, отражаясь в зеркальных веках,
Твоя и моя бесконечность
Темнеющей тенью легла в облаках,
Разлука свернулась колечком.

И сладко уснула, сквозь ближние сны
Едва нас с тобой различая,
В объятиях звонкой беспечной весны,
Других навсегда разлучая.

В зеркальных веках, где им быть суждено,
Другая блестит бесконечность,
В которой разлуке уснуть не дано,
Змеёю свернувшись в колечко.





























Где север читает по звёздным картам…

Где север читает по звёздным картам
Мой путь до меня по тропе весенней,
На пенистых водах хмельного марта
Волна мне слагает стихотворенье.

И звёзды струят ароматы детства,
Которыми дышат мои печали,
И вижу я юности край чудесный,
Куда мой корабль мечты причалил.

И стоит мне только подумать: где ты,
Забытый двойник мой, не знавший горя,
Как в ярких потоках земного света
Из памяти ты улыбнёшься вскоре.

В пути от весны до весны по кругу
Тускнеет былого нечёткий абрис.
Но в марте, где ночи и дни упруги,
Легко вспоминаю забытый адрес

Того двойника из страны былого,
Который забыл про меня, конечно,
Но я напишу ему два-три слова,
Что лучше меня он –
далёкий,
прежний!..





















Памяти 2002 года

Там, где времён разрушаются стенки,
Где озаренья негромко поют,
Где различимы предчувствий оттенки,
Чувствует жизнь середину свою.

Можно врастать безразличием в память,
Смутно надеясь на некий уют,
Но пропоёт беспокойство над нами:
Чувствует жизнь середину свою.

Время крылато, пространство бескрыло.
Жизнь ожидает, но долго не ждёт
Тех, чьё бессмертие злоба сокрыла,
Впрочем, бывает и наоборот.

Зёрна возможного лёгкого счастья
В нас прорастают тревогой, когда
В город грядущего яростно мчатся
Тягостных мыслей и чувств поезда.

Всё разделимо на Небо и Землю
Лезвием тёмного небытия,
И в колыбели мечтания дремлет,
Срок выжидая, кручины змея.

Над тишиной позабытого края
Звоном тревожным, усталый, стою.
Знаю: свечой в темноте догорая,
Чувствует жизнь середину свою!














Вращая ось весенней суеты

Вращая ось весенней суеты,
Пронзившую простор моих желаний,
Я запрещаю прошлому застыть
И обратиться в каменную тайну.

Я запрещаю будущему плыть
На утлой шхуне странных сновидений
В просторах бесконечной серой мглы,
Где вместо нас – былого злые тени.

Целуя сны заснеженных долин,
Лесным ручьям подснежник улыбнётся
И на небе созреет апельсин
Апрельского полуденного солнца.

Фиалки расцветающих ночей
Я заплету венком очарований
И лунным бликом лягу на плече,
Скажу о вечном звёздными словами…

Ты не молчи – прошу я – не молчи,
Когда поймёшь, что в каждом – жив волшебник,
Имеющий к бессмертию ключи,
Небытия читающий учебник.


















Миры

Безликий мир, двоящийся в осколках
Хрустальных фраз, разбитых пустотой,
Как ты смешон!
Не жаль тебя нисколько
В твоей тщете, бессмысленно-простой.

Пропавший мир, забытый иероглиф
Небытия, зачем твоё «тогда» -
Неважно что – изменчивость ли, рок ли, –
Когда прошли парадные года?

Когда хрустит уставшая планета –
Не на одной! – на всех своих осях,
И над мечтой господствует вендетта
И шьют простор скорбями небеса.

Забытых дней бессмысленное эхо!
Тот мир тобой распят в моей судьбе.
Ты знаешь, мне сегодня не до смеха,
Как не до слёз раскаянья – тебе.

Так что же, пусть кружит твой скорбный ангел
Над всем былым, над мёртвой тишиной.
Но где-то там, вдали, играет танго.
Есть новый мир, пока ещё живой.




















Женская лирика

Ольге О.

Легко растворяя кристаллы сомнения
В озёрной тиши отдыхающих лилий,
Касайся летящей звезды вдохновения,
Не бойся во мне неземное осилить!

Ты видишь, как тени не встреченной вечности
Жучками бегут по горящей бумаге,
Зажжённой лучиной июльского вечера.
Решайся! Я знаю – ты полон отваги!

В тебя прорастаю не сердцем – предсердием,
Ведь сердцем – ты знаешь – гораздо больнее.
Но слово к словам подбираю с усердием,
С фиалкой воркуя, цвету по весне я.

Смотри: тротуары с тревожными лицами
Всё ищут по лужам разбитое небо..
А я отыграла небесными блицами
Луну, унесла в душный полог Эреба.

Я нитью чудес прошиваю вселенные,
Скрепив полюса их своею мечтою..
Ты знаешь ли, милый, насколько бесценна я!
И небо не ведает, сколько я стою.


















Земля улыбнулась весной…

Земля улыбнулась весной,
И звонким берёзовым смехом
Летело в бессмертие эхо
Твоё, отражённое мной.

Ты быть не могла, но была,
Покуда вне времени всё же
Ты мне бесконечно дороже
Любого добра или зла.

Земля улыбнулась весной,
Задористой, розовокрылой,
И терем покоя закрыла
В глуши ручейковой, лесной.

В жужжании солнечных дней
Так много простора для звука,
Что кажется, будто разлука
Оглохла и стала глупей.

Земля улыбнулась весной,
Неярко, стыдливо и сонно,
Но камень светился от солнца,
Зажжённого яркой сосной.

Бежали пылавшие дни,
В прохладные белые ночи –
От тока весны обесточить
Себя, отдышаться в тени.
























Земля улыбнулась весной,
Смотря на печальные звёзды,
Которые рано ли, поздно
Тебя обвенчают со мной!

И тени ушедших времён,
Слетая, как стаи, с галактик,
К весне прикоснутся галантно
Мерцанием звёздных имён.

Земля улыбнулась весной,
И нам бы с тобой засмеяться.
Но много прошло –
лет пятнадцать –
С тех пор как ты стала звездой…
























Музыка тьмы

Устало, печально скрипели качели
И плачем невидимой виолончели
В дома залетали…

Пыльцой,
Мерцающей около крылышек детства,
Порхала привычка в неправду одеться,
А правду оправить в кольцо

Того, чего нет иль бывает не часто,
Того, к чему годы безвыходно мчатся,
Себя не узнав в зеркалах
Событий былых, чьих темна амальгама.
Потеряна в ней семицветия гамма.
И прошлое, будто скала,

Где мы, достигая заветной вершины,
Играем в печаль, не нашедшей причины,
Увидев себя с высоты
Отличий времён и родства расстояний,
Где необратимы пути расставаний,
Но так неизбежно просты!

Крестами наитий отмечены встречи
На карте бессмертия. Очеловечен
К отсутствию смысла порыв.
И женщина вносит вино и бокалы
Мне в комнату, тихо лепечет: искала
Тебя, не молчи, говори!»























Родная! Ты слышишь, как тихо смеётся
Над нашею встречею темень колодца,
В которой окажемся мы,
Забыв, как печально скрипели качели,
Когда замолчали вдруг виолончели,
Предчувствуя музыку тьмы.






































Пустота

Когда осыпаются спелым зерном
Созвездий колосья на поле
Свинцовой тоски, я грущу об одном –
О неодолимости боли…

Легко прорастает в мой мир пустота,
И злое бессилье под кожу
Мне вводит забытая в прошлом мечта,
На сны бесконечно похожа.

Но мысль обретает и вес, и объём,
В моей пустоте ощутимый,
Ничто воплощается сразу во всём,
Реальность становится мнимой.

И слышно, как травами космос шумит,
А в поле, где зёрна упали,
Уже расцветает гортензией мир,
Свободный от \"чёрной печали\".

Но часть пустоты обозначена в нём,
А, значит, опять загорятся
Невзгоды и беды бесцветным огнём
По схеме, очерченной вкратце

Творцом и хранителем разных причин
В копилке возможных событий,
Скрывающим истину сотней личин
И правдой, до боли избитой.





















Прошлый день

О чём грустишь, смотрящий из былого
Сквозь пыль веков, пропавший прошлый день!
Стекло весны твоим разбито словом
В осколки чувств,
В сплошную дребедень.

Твои слова – отравленные стрелы
Былых иллюзий счастья и чудес.
Я вне себя. Бессильный. Неумелый.
И не пойму, зачем, зачем я здесь –

Вот в этой дымке разочарований
На острие нелепого «сейчас»
Высматриваю прошлое в тумане
Ненужных действий, мыслей, чувств и фраз.

Я не пойму, зачем слагают звёзды
Сюжеты притягательных легенд,
Когда опять в гробы вбивают гвозди,
Когда навек отсрочен «happy end».

О чём грустишь,
Сквозь память продираясь,
Когда пора отчаяться лишь мне!
Я не вернул потерянного рая.
Не проскакал на розовом коне.


















Тяжёлой поступью времён…

Тяжёлой поступью времён
Идёшь, забытая, ко мне,
Играя искрами в огне
Давно покинутых имён,

Вздымая тяжкую волну
На тёмной глади бытия,
Где шхуна утлая моя
Ни плыть не в силах,
ни тонуть!

Узнав неведомый мне код
У адвокатов вечной тьмы,
Шагая мглой через холмы,
Ты мне пророчишь злой исход.

Кому, скажи, предрешено
Быть повелителем твоим?
Хоть не расправиться мне с ним
И не спастись – я знаю – но

Определю иную цель,
Другим богам я поклонюсь
И растворю тоску и грусть
В Гольфстриме бешеных недель.

Обрушу замок пустоты
В глухую пропасть под судьбой.
Предстану нищим пред тобой,
Без жажды счастья, без мечты…















Тень

В берёзовые чащи ложится день
И лужи стекленеют подлунным льдом.
И с неба прилетает шальная тень,
Тревогой наполняя уснувший дом.

Она летала в мире, где чёрный свет
Пронизан беспокойством белёсой тьмы,
И души расстояний таят ответ
На то, чего осмыслить не можем мы.

По мебели, предметам она скользит,
Бездушна и бесплотна, всегда одна,
И время бледным бликом пред ней дрожит,
Тревожится пространство в стекле окна.

Людскою пустотою оживлена,
Порхает по привычкам чего-то ждать,
И, чёрною отвагой в ночи полна,
Стремится в запредельность миров опять.

Усиленно мигает ночная даль,
Зарницами рисуя дальнейший путь
В какой-нибудь забытый земной февраль.
Лети быстрей в былое! Про всё забудь!..

Отброшенная чем-то в иных мирах,
Она принадлежала самой себе,
И не было предмета, а был лишь прах,
Который был развеян в её судьбе.















Сегодня день, в котором бесконечность…

Сегодня день, в котором бесконечность
Янтарной акварелью разлита
По мыслям успокоенно-беспечным,
Где расцветает чувства полнота.

И время узелком воспоминаний
Качается в невидимой руке
Гуляющей по зимним тропам тайны,
От нас с тобой, мечта, невдалеке.

Сегодня вечер – тлеющая свечка,
Стоящая у гроба суеты,
Убитой пропадающим словечком –
Стирающим разлуку – словом «ты».

Сегодня ночь прольёт печаль созвездий
На лица неисполненных чудес,
И лунный блик – миров лучистых вестник
Вернёт Земле спокойствие небес.

Сквозь пыль неугасающих столетий
Пронзит простор былого острый луч
Обиды о пропавшем прошлом лете,
Где не был страх потерь, как шип, колюч.

Где полыхало грёзами пространство,
Огнями нескончаемых удач,
И где так просто было разобраться
В любой из не решаемых задач













Не больше, не резче, не выше...
Не больше, чем память – всего лишь касанье
Невидимых нитей полночной звезды –
Осколками счастья в тиши угасанья
Свечения боли, мерцаний беды.

Не резче печали – отчётливость линий
На карте времён уходящего дня,
Где мир обратился из белого в синий,
Забыв на оттенки себя разменять.

Не выше, чем голос минувшего – звуки
Натянутой солнцем небесной струны,
Звучащей в миноре двадцатой разлуки,
Где были, конечно, ещё влюблены…

Где пело пространство, не петь не могло бы,
Где сны, расцветая, дурманили явь.
Но чтобы мы делали?.. Что бы и чтобы?..-
Когда б не пропало всё это, представь!



























День зимний солнечной…

День зимний солнечной стрелой коснулся моего виска,
И, рикошетом отлетев, пронзил покой вечерний,
Плывущий мыслями о том, чего я так давно искал,
То красным будущим горя, то тлея прошлой чернью.

Чего искал? Чего хотел? Забыто. Птицей в небеса
Оно отпущено, теперь – зима стоит стеною,
Стремясь вечернюю зарю на копья утра нанизать,
Чтоб ночи тёмное крыло чернело предо мною.

Я слышу – гулко, тяжело в печальной полночи пустой,
Как бьётся сердце бытия – на небе ль? под землёю?
Гоняя медленную кровь – поток терпения густой
По венам страха моего, затянутым петлёю…

Одним глотком небытия испито времени вино,
И опрокинутая ночь пуста до звона капли.
Иду, вмерзая в снег судьбы своей забытою виной,
Пока не тронутые тьмой надежды не иссякли.




























Под прицелами тревог…

Под прицелами тревог
День печалью изнемог
И дождями разрыдался…

В лужах солнечный овал
Звоном капель танцевал
В темпе вальса, в темпе вальса.

Любовался синий дым
Отражением своим,
От огней весны летящий
В устоявшуюся даль,
Где куражился февраль,
Наполняя смехом чащи.

И меня круговорот
От весны к зиме ведёт,
Растворяя постепенно
В океане прошлых лет,
В вязкой суете сует,
Поднимая злую пену.

Не заметны, не видны
Сквозь неё следы вины,
Оставляемые счастьем,
Что баюкало меня,
В сказку яркую маня.
Но исчезло в одночасье.




























Дождь кончается, и я –
Под крылом небытия
Трепещу, надеюсь, верю,
Что, врастая в пустоту,
Обретаю чистоту
Как забытую потерю.





























Найдя в лукошке дней лучистых…

Найдя в лукошке дней лучистых
Ключи к ларцу беспечных грёз,
Забыв магические числа,
Ты обратилась блеском звёзд.

Во снах своих повелевала
Стихиям ветра и огня
Устроить в небе карнавалы
Во славу гаснущего дня.

Во славу царствующей ночи,
Летящей лунною стрелой
В миры молчащих одиночеств,
В сердцах застывших серой мглой.

Ты расплавляла чувством время,
Окаменевшее от зла,
И запоздалые прозренья
Ко мне в ладонях принесла.

Звеня лучистыми речами,
Подняв волнение времён,
Тебя созвездия встречали,
И до Земли струился звон.

Когда и звёзды замолчали,
Росой разбитые в траве,
Земные вечные печали
В твоём притихли рукаве.





















На лёгком облаке удачи,
Смела, воздушна и стройна,
Лучом улыбку обозначив,
Ко мне спустилась ты из сна.

Неуловимое бессмертье
Небрежно в косы заплела,
И в ручейковой круговерти
Лесной фиалкой расцвела.
































Ты слышишь…

Ты слышишь, как память прощает себе
Возможность обратного хода времён,
Когда утомлённый в усердной мольбе
К безумью –
рассудок собой полонён.

Ты видишь: разлука, мечтою пьяна,
Блуждает раскаяньем грустных сердец
По тропам, которыми бродит весна,
Надев из лучистых событий венец.

Ты чувствуешь, время тебя предаёт,
И ты каменеешь в трясине секунд,
Забыв бесконечный, беспечный полёт
В какой-то всю жизнь ожидаемый пункт!..

На лютне луны отыграв, небеса
Пролили звезды золотую печаль
На утренних влажных лесов голоса.
Ты веришь - прошедшего стало не жаль!

Гуляет лучами рассветный восток
По кладбищу утром уснувших теней…
Гляди же: любви расцветает цветок
На поле поющих о будущем дней.

Гляди же, гляди, наполняется высь
Ответом на твой постоянный вопрос:
Зачем обретает бессилие мысль,
Когда обжигается пламенем слёз?



















Романс

Пускай рассыпает обид лепестки
Увядшее счастье на лёд расставаний,
Я знаю – разлуке слепой вопреки –
Что нет для сердец никаких расстояний!

Пускай погибает в крылах мотылька,
Мерцая пыльцой золотистой, надежда –
Я верю, что встреча не так далека,
Что время нам станет вином, как и прежде!

Теперь только в небе удача живёт,
И радость погасла алтарною свечкой,
Но знаю, я знаю, что нет ничего –
Что было бы вечно, что было бы вечно…



























Кружева

Раскалённые белыми днями томлений,
Проливаемся в бездну блистающей лавой,
И поют небеса голосами весенней
Перламутровой рощи в листвяной оправе,
Посылая лучистый поток наслаждений.

Изумрудным лучом ослепляющей страсти
Зажигается сладкой истомою тело,
Белизною мерцающей манит и дразнит,
Поднимая в надзвёздные чудо-пределы
И дарует цветущий безумием праздник.

В зазеркалье страстей отражается грёзой
Ожиданье мгновений восторга и счастья,
Обжигая пурпурно пылающей розой
И дробя мои мысли и чувства на части,
И становится мир нескончаемо розов…

Серпантинами звёзд рассыпается время
Напряжённой борьбы за слиянье сияний
На короткие миги, и рушится бремя
Золотистых тенёт дорогих ожиданий,
И врывается молния в зыбкую темень…

























И слагаются тени, сплетаются тени
В поредевшем тумане запретных желаний,
Где блуждают уставшие за ночь виденья
И свечи догорает поблекшее пламя,
Поглощая восторгов ночные мгновенья.

И, как магний, бледны чьи-то лица и лики.
И за окнами город – лукавый шарманщик –
Нам играет мелодию ночи, отлитой
Из любви и судьбы. …А мечты одуванчик
Напоследок бросает пушистые блики.

































Себя не узнавая в отраженьях…

Себя не узнавая в отраженьях
Кривых зеркал придуманных миров,
Восходим к мигам счастья по ступеням
Ошибок, отторжений, катастроф.

И стрелка показателя удачи
Стремится дальше, дальше от нуля,
Отсчётом бесконечность обозначив
Тому лишь, кем покинута Земля.

А сроки на межзвёздные полёты
Отмерены короткие для нас,
И опытного нет нигде пилота,
И мы в плену нелепого «сейчас».

Тугой петлёй бессмысленных событий
Затянута способность бытия
Бесчисленное множество открытий
Дарить душе, ни тайны не тая.

Цепочки беспричинных превращений
Абстрактных и бесформенных идей
В нелепые теории, в их тени
Опутали сознание людей.

И в сотый раз, бесспорно, повторится
Ошибками развенчанный процесс
Познанья, накопления традиций,
К которым не утрачен интерес.




















И бликами невнятных откровений
Слепить нас будет истина, пока
В мелькающем случайностью мгновенье
Не сможем мы почувствовать века!









































Романс

В зеркальности дней отразив небеса
Миров, где встречается дальнее с близким,
На гранях времён я тоской написал:
Ты правдой была? Будь великой из истин!

Печалью раскачивая полюса
Планеты, где сны обращаются явью,
В тетради судеб я мечтой написал:
Есть правила, будь исключеньем из правил!

Победы и беды считая до ста,
Разлука, подобная скользкому змею,
Меня обвила, но горчат на устах
Два слова, два слова: Останься моею!





























Лови полночных мотыльков…

Лови полночных мотыльков
В сачок луны, не забывая,
Что где-то очень далеко
Ещё горит звезда живая,

Ещё поёт лучами даль,
Где обратима бесконечность,
И на губах горчит миндаль
Простого слова «человечность».

На сквозняках запретных чувств
Легко – ты знаешь – простудиться,
И я одной тобой лечусь,
Глотая пламя, как водицу.

И в небеса твои иду,
За облака держась неловко,
И – то срываюсь, на беду,
То – обретаю вновь сноровку...

Пускай летучи декабри,
И под крылом уносят время, –
На снежных птиц ты не смотри,
Лети по лучику мгновенья!























Без тебя…

Творило бытие событий серых строчки
Пером унылых дней на листике тоски.
Я помню: был апрель, порвались оболочки
Терпенья ждать тебя, стянувшие виски

Тугою пустотой, пульсирующей болью…
И шла моя весна, босая, по стеклу,
Поссорившись опять (в который раз!) с любовью,
Реальность погрузив в томительную мглу.

Отсутствие твоё, мерцавшее печалью,
Молчанием легло на плечи тишины,
И в гавани мечты к судьбе моей причалил
Корабль, который вёз спокойствие и сны.

Сундук обычных дел закрывши на замочек
Бездействия, забыв, что мир и зол, и крив, –
Из трюма корабля забрал бутылки, бочки,
Усталостью своей мгновенно их открыв.

И пил я их, когда роняло небо слёзы,
И сон заполонил простор моей души.
Игла небытия вшивала нить угрозы
В цветные ткани снов, где видел миражи.

Но выхода из сфер, где расцветали ночи
Огнями всех цветов, не испугался я,
И – как хотел – менял оттенки одиночеств,
Познав закон миров иного бытия.
















Я в сказке солнечных лесов…

Я в сказке солнечных лесов
Терял сияющие блики
Земных печальных голосов
И звуки музыки великой.

Я в сказке сумрачных ночей
Искал лучистые мгновенья
Ночных загадочных речей
И вздох небес для вдохновенья.

И, опираясь на рассвет
Своею детскою мечтою,
Я забывал про слово «нет»,
И лишь тогда я был собою.

Но не забуду никогда
От жизни, от любви лекарства –
Простого звука слова «да»,
Его холодного коварства!

























Да, я помню…

Да, я помню, как ты мне однажды сказала:
Я навеки твоя! Я навеки твоя!
Под цветным хрусталём в ослепительной зале
Мы с тобою стоим, чародейство творя.

А потом, заплетая венком наши души,
Устремляемся в некий изменчивый мир,
Чтобы злобное бремя пространства разрушить,
И попасть на доселе неведомый пир.

Золотистым вином проливается время.
Испиваем его, забывая про всё.
И грядущего нет, и прошедшее дремлет.
Настоящее тоже похоже на сон.

То – сжимаемся в самую яркую точку,
То – становимся тенью забытых веков.
И, срывая с запретных вещей оболочку,
Обращаемся стаей цветных мотыльков.

К нам из окон врывается трепетный ветер,
Остужая порыв, и мы снова с тобой
Появляемся порознь на проклятом свете,
Чтобы после вернуться в предел голубой.





















Астральное

В небе рисуя зигзаги удачи
И пролетая над тёмною бездной,
Слышишь, как в ней начинают судачить
Страсти земные о страсти небесной?

Ты поднимаешься выше и выше, -
Где не делимы событья на части,
Где озарений узорами вышит
Горний предел, позабывший несчастья.

В нём полыхают цветные зарницы
Всеми оттенками сказочных истин,
Тихим свеченьем ложась на ресницы
В сон погружаемых временем мистик.

Звёздное пламя раздув, улетает
В небытие одинокая вечность,
И обращаются миги летами,
Взяв на прицел пустоты бесконечность.

И ничего никогда не случится. –
Прошлого нет и грядущего тоже,
А настоящее – тонкая спица –
Вышить причинный рисунок не может.

Там сопрягаешь удачу со счастьем,
Переплетая лучистые нити
Чистых мечтаний с волокнами страсти,
Синей звездою мерцая в зените.
























Тихонько звёздами звеня…


Тихонько звёздами звеня, качаясь на луне,
Подняв из тьмы астральных грёз волну земных знамений,
Воруя истины из снов, ты счастлива вполне,
И нет творениям твоим покоя и забвений.

Ты каблучками светлых чувств по сумраку дорог
Земной судьбы своей идёшь, вонзая в беды шпильки,
И уползает злой змеёй в болота чёрный рок,
Пугаясь острых каблучков и страсти нежно-пылкой.






























На небесах

Строкой счастливой и живой святую душу оперив
И отперев ключом мечты врата в простор, где дремлет время,
Ты прилетела в край чудес, и, подсмотрев секреты рифм,
На светлом краешке луны пропела мне стихотворенье.

Твои ресницы щекотал эпох забытых тихий свет,
И улыбалась тишина, мигая звёздными лучами.
Сам лунный бог, поняв, что ты не стихотворец, а поэт,
Поставил свечи пред тобой, молился лунными ночами.

Там, на луне, бывает ночь, какой не видела Земля,
С круженьем белых огоньков, зажжённых в будущем желаний,
И ты, стихи свои пропев, по небесам пошла гулять.
И было видно мне с Земли твоё мерцающее пламя.





























Вега

Над полумраком бытия, струя блаженство неземное,
Восходят звёздные миры, наполнив тайной пустоту.
Вот так и ты в моей судьбе восходишь тихо надо мною,
Подобно утренней звезде, даруя страсть и красоту.

Но ты вечерняя, одна – среди подруг своих несметных
Столь переменная звезда в созвездье Лиры голубом,
И ты ярчайшая из них, унылых, тусклых, неприметных,
Способна молча говорить о сладком таинстве любом.

В морозной дымке ледяной скрывая пламя наслаждений,
Сквозь ослепительную тьму, ты блики счастия несёшь.
И в их свечении покой свои отбрасывает тени
На беспокойную судьбу, познавшую навет и ложь.

С тобою тихо говорю – а ты огнём испепеляешь.
Но слово громкое скажу – и ты отчаянно грустишь.
Тебя на небе отыщу, подумаю, она моя лишь.
И закричу: лети ко мне!

Ты, правда, прилетишь?



























Во тьме потерь…

Не доверяя свечению детства, во тьме потерь,
И обходя предначертанность судеб тропой ошибок,
Неторопливо, без горьких последствий, поверь – проверь,
Что повторений, конечно, не будет, что мир не гибок.

Что безысходность, по сути, являет последний шанс
Не обратиться фигурой, творимой рукою ловкой,
И по-другому всегда открывает простор пространств,
Отображая беду обратимой, предельно лёгкой.

Там, где кончается выбор, даются стена и цель.
Там, где разрушены стены, сквозь щели сквозит свобода,
А на свободе нелепо толкутся в тоске недель
Выбор творящие мысли без цели, и нет исхода…






























Песня

Лети ко мне в Москву, приветствуя удачу.
Подарками судеб мы все обделены.
Иначе – пустота, томление – иначе.
Лови момент, пока мы оба влюблены.
Я проведу тебя пустынными дворами,
Минуя тех о ком, забыл уже давно.
И тихо будет плыть над нашими мирами
Блистающий декабрь, где быть с тобой дано.
По тропам бытия блуждая терпеливо
Толпою серых дней, мы выйдем на простор,
В котором места нет событьям несчастливым,
В котором ты и я – бездушию укор.
Я знаю – ты поймёшь, я знаю – не осудишь
Желание моё, представшее твоим,
И ты придёшь ко мне, и ты моёю будешь,
Неважно – год иль час – отведено двоим.
Я просто прикоснусь прохладой серой улиц
К тебе, к твоей душе, осознавая что
С тобою вместе мы одной любви коснулись,
Которой заменить не может даже сто!
Ты слышишь! Приезжай. И всё у нас случится
Всё будет как во снах, но только наяву.
Минуя прошлых дней унылые границы,
Лети ко мне в Москву.
Лети ко мне в Москву…




















Облучи наготою своею меня…

Облучи наготою своею меня,
Ничего не стыдясь, ничего не тая,
Дикой похотью в бездну безумно маня,
Где кончается дольний предел бытия.

Где секунды текут, упиваясь грехом,
Где кончается совесть и царствует власть,
Где луна раскачалась на туче верхом,
Где приятней не быть, а, скорее, пропасть.

Облучи наготою своею меня.
Пусть смеётся от зависти глупая ночь.
Напои меня влагой, хмельнее огня,
Чтобы не был я в силах порок превозмочь.

Отдавая себя, напитай тишину
Ослепительной болью, отчаянной тьмой,
Оставаясь у грешного чувства в плену,
Говори: «Навсегда я твоя, милый мой!

Я с тобою готова, готова на всё,
Я забыла про прежний блистающий мир…
Это было – мираж, так похожий на сон.
Загорелся иными огнями эфир».

Распускаясь бутоном рассветной зари,
Открывая себя, отдавая себя,
Подари наготу, наготой одари,
Дикой похотью властную волю губя.

















Я хочу прикасаться…

Я хочу прикасаться полдневным лучом
К очароваой тайнам коже,
Обнажая тебя, обжигая плечо,
Ожидая момента дороже…

Неприкрыта ничем белоснежная плоть,
Отражая сияние страсти,
Наполняет душистою влагой, теплом
Предвкушенье грядущего счастья.

Надвигается душно предчувствий гроза,
Будто молнии, искры волнений
Между нами сверкают, слепит бирюза
Подготовленных страстью мгновений.

Померанцевым блеском мерцает огонь –
Тела с телом – покорных слияний,
Разжимается щедрого неба ладонь,
Рассыпая плоды подаяний.

Мы горим и цветём, мы с тобою теперь
Неизбежное яркое пламя,
И сплелись навсегда: ты во мне, я в тебе…
А сгорим – так останется память.

















Заполним пробелы…

Заполним пробелы житейских проблем
Густой суетой исключений,
И космос подарит печальной Земле
Букеты забытых учений.

В просторных покоях отчаянных тайн
Тому, что бывает случайным
Найдутся, конечно, пустые места,
Отмечены горьким молчаньем.

В земных же пределах по краю судеб
Гуляет предопределенность,
И что б ты ни делал, и ни был ты где б –
К расчёту оправдана склонность.

На флейте ветров заиграет восток.
Наитие, словно синица,
К тебе прилетит, и сомнений росток
Склевав, в темноте растворится.

От мира вчера и до мира сейчас
В пространстве пяти измерений,
Мерцая, пути освещает свеча
Замедленных мыслью мгновений.

В кристалле времён отражаясь едва
Померкшее давнее чудо
Теперь не являет нам дар божества,
Как будто взялось ниоткуда!






















На фору судьбы не надеемся, но
В просторы семи измерений
Тоской-нетерпеньем разбито окно,
И дует сквозняк озарений.

И тонкое кружево связей-причин
Рассеяно им по минутам,
И нет ни печалей теперь, ни кручин –
Другому достались кому-то.
































Ноябрь

Расколотив о купол дней
Тепла светящуюся чашу,
От сумрака не обеднев,
Бродил разбойником по чаще.

Обворовал сады, леса,
Плоды ветрами обрывая.
Щекой горячей полоса
Над полем рдела заревая.

И, напитавшись темнотой,
На землю мелким снегом падал,
И на него сквозь туч настой
Светила лунная лампада.

К утру опять поднялся он
Свинцово-синей влажной дымкой,
Размыв границы всех времён
И обратив мечту дождинкой.

На острие тиши лесной
Лишь враний крик теперь нанизан.
Пугливый день, блеснув блесной,
Струится влагой по карнизам.

Кружится в воздухе тоска
Секунд беснующейся стаей
И дожидается, пока
Пора искристая настанет.

















Времени

Поцелуй меня, время, улыбкой весеннего взгляда,
Уколи острием темноты в непроглядной ночи.
Если было бы большее... большего, впрочем, не надо!
Да и меньшего тоже желать не имею причин.

Над бессовестным бытом, над тьмой позабытых прозрений
Поднимите меня, уходящие ввысь времена,
И последним аккордом мелодии всех невезений
Пусть звучит надо мной ослепительная тишина.

На причалах пустых никогда и нигде не встречал я
Ни фрегатов, ни шхун, цепенея от холода звёзд.
И пространство водило меня от причала к причалу,
На дороги пролив остывающей памяти воск.

Я бродил и бродил по бесцветному миру, однако
Вспоминали меня иногда небеса, и тогда
Рассыпались предчувствия чёрные искрами знаков,
Освещая последнего счастья цветные года.

Раствори, бесконечность, осколки пропавшего мира
В помутневшем растворе прошедших забытых веков,
Зачеркни на листе бытия неизбежность пунктиром
Озарений.
Пусть будет душе – и светло, и легко.

Улыбнись, бесконечность, огнями счастливых событий,
Озорными очами чудес на меня посмотри.
Без тепла твоего я скитаюсь забитый, забытый
В обездушенном мире холодной закатной зари.















Попытка

Как тягостны пространства злые путы!
Как тяжко их полон преодолеть!
Смогу ли я, причину перепутав
Со следствием,
покинуть эту клеть.

Смогу ли я в ромашковом просторе
Грядущее украдкой подсмотреть,
В истории увидеть сто историй,
Ну, или же хотя бы только треть?

Да, помню: будто ветра дуновенье,
Однажды я почувствовал тепло,
Какое-то хмельное вдохновенье
По венам вместо крови потекло.

И в поле расцветавшие ромашки
Мерцали бледно-розовым огнём…
Но вышла у меня одна промашка:
Подумал я о чём-то об ином,

И мир, в котором даже время зримо
И где настолько всё упрощено,
Что прошлое, как мысли, повторимо
И будущее знать разрешено,

Обрушился осколками печали
На душу истомлённую мою.
Наития навеки замолчали,
Доверив бытие небытию.

















Осеннее кружево

Серебряным туманом усыпляющих дождей
Отвергнуто сияние растаявшего лета.
И в ритмике судьбы обозначается спондей
Фальшивой нотой радости осеннего куплета.

Слагает время нудную и злую пастораль
Из дней дождливой осени, все стили перепутав.
И снова мысли светлые закручены в спираль
И снова в душу втиснуты случайному кому-то.

На пыльном поле памяти гуляет пустота.
Пугливо одиночество по памяти гуляет.
Я знаю – ничего не происходит просто так.
А то, что происходит, обращается нулями.

Пока ещё сентябрь…
пока безумно верит он,
Что осень не отдаст его как золото лесное
Всесильному и строгому хранителю времён
В обмен на исполнение желанья стать весною.

Стремлением к удаче разбивается кристалл
Осенней безысходности – на колкие осколки,
Которые кромсают неподатливый металл
Бездушия, безверия, ах, сколько его… сколько!

По сумеркам, по сумраку рассеется сентябрь
И пламенем холодным догорит в закатном небе.
На озере темнеющем в расставленных сетях
Крылом забьётся истово несчастный белый лебедь.















Осень… Осень… Осень…

Осень, как могила, поглотит былое.
Станет меньше силы. Станет больше боли.

В зимнюю обитель вновь судьба вернётся.
Прошлые обиды вновь укроют солнце.

Снова, снова, снова – мы с тобой – не вместе.
Не хватает слова. Не хватает песни.

Падая на сердце жгучею снежинкой,
Ты хохочешь дерзко, говоря: остынь-ка!

Нам помочь с тобою – обрести друг друга
Не под силу зною... так поможет вьюга!



Бабочкой последней, вялой, изнемогшей,
Бьётся, бьётся лето, под дождём промокши.

Там, за чёрной тучей, Ангел мой – хранитель
Посылает лучик в дольнюю обитель.

Наше счастье скрыто в том, чего на свете
Нету, и разлито горе по планете.

Под ветров свирели в дождевом спектакле
На иголках елей оживают капли.

Если стрекозою улетит удача,
Солнечной слезою будущность заплачет.













Обретения, потери…

На каждый трепет бытия
Пространство знаком откликалось.
В простой системе «ты и я»
Для счастья сил осталась малость.

Потери хрупкое звено,
Нарушив верный ход событий,
Явилось нашею виной,
За строем лет давно забытой…

Ты помнишь, помнишь ли тот миг,
Когда мы так и не успели
Несчастий стену проломить,
И вот теперь – ни сил, ни цели…

И время тихою струёй
Текло, без запаха и вкуса,
И – с каждой новою зарёй –
Сильней заклятия, искусы!

Я знаю – всё разделено:
И похоть, и любовь – не вместе,
И только времени дано
Их совместить в единой песне.

Пространство медлит с торжеством
Объединенья антиподов,
И все размерности его –
Наборы нам неясных кодов.




















И никогда не разгадать
Их комбинации, конечно,
Так – непонятна благодать,
Снегам дарящая подснежник.

Но струйка времени для нас
Кристалл прозрения омоет,
И будет явлен день и час,
Когда страдающие двое,

Быть может, только в вещих снах,
Где мир не делится на части
И где весна – всегда весна, -
Обрящут подлинное счастье!

























Строфы

Печали странствующих звёзд
Струили времени теченье,
Похожее на жидкий воск
При их свеченье.

Испил по капле сок времён
Неторопливостью событий
Мой мир, бессмертьем устремлён
В то, что забыто…

На вертикали перемен
Полярных свойств двух антиподов
Судьбой нанизан элемент -
Кусок свободы,

Которым каждый может сам,
Забыв на миг его границы,
Не обращаясь к небесам,
Распорядиться.

Но свойство цельности вещей
Эн-мерным скальпелем нарушив,
Хаос обрёк на страсть вотще
Сердца и души.

На зеркала пяти пространств
Ложилось время амальгамой,
Даруя зреть прозренья шанс
Как панораму.













***

Разрезая нетерпеньем одиночество ночей,
Открывал пучину страха, где барахталась душа,
И кусок былого мира трепетал – теперь ничей,
И осколками от счастья мне сознанье разрушал.

Я в подлунные болота положил бы тот кусок,
Чтобы мог он сохраниться неизменным и впитать
С темень плавящего неба синеватый лунный сок
И лучить в меня, изгоя, неземную благодать.

Всё никак не отрывался, непослушный он… Тогда
С прошлым я решил расстаться и придумать новый мир,
Где горела бы, как счастье, озарения звезда
И звучал тоской высокой вдохновения клавир!

Но в безумии сомнений мир сгорел, не проблеснув,
И кивнула злая вечность: так и надо, мол, тебе.
И сковала льдом забвенья нерасцветшую весну,
И заставила лихие поражения терпеть…

Равнодушье – не удушье… я решил не поспешать
Строить новое, покоем заполняя бытиё.
Отрешённости взалкала терпеливая душа,
Захотела устремиться в небо – в царствие своё!

От юдоли дольней доли до космических огней
Не добраться на ракете отрешённости, и я –
Оставляю все попытки до иных ночей и дней –
Жду, пока покинет случай окоёмы бытия.


















Лето

Клубится день полдневным паром
Над голубою чашей лета,
Змеится меж листвяных арок
Неторопливый зной, а где-то
В осоке, сумрачен, неярок

Мирок прохладный приютился.
Покой парит, расправив крылья
Дремотной лени, хищной птицей –
В просторах мыслей без усилья
И за пределы их стремится.

Болото лезвием прохлады
В лесу бутон жары подрежет,
И бликов прошлого громады
Ломиться будут реже, реже
Туда, где для души отрада –

В былого гнёздышко, где жили
Они, питая духом детства
Мои мечты, надежды или
Покоя благостное действо
В сознании производили.

Придавлен камнем злого зноя,
В тени до срока замер вечер.
И бесконечной белизною
Был беспредельно изувечен
Простор небес, от жара ноя,
























От мощи солнца изнывая…
Цветеньем света в дальней туче
Восток пульсировал. Зевая
Оконной шторой, дом на круче
Томился, полдень проживая.
































Июнь

Полдневный жар с высот небесных
Прольёт торжественный покой
На лес, луга, в ущелий бездны
Господней властною рукой.

И затрепещет в белом платье –
Истомы летней – мир земной,
Смущенный истовым объятьем
Небес, блестящих белизной…

В лесных канавах незабудки
Смеются бледно-голубым
Сияньем, радуясь (как будто)
Забавам солнечным любым.

Семейство прыгающих бликов
Играет в прятки меж ветвей
И пламя птичьих песен, криков
Всё разгорается сильней…

Церковной тьмой, впитавшей ладан,
Вздохнул, грустя, еловый лес.
Мечтой и мыслью не разгадан,
Покой до полдня в нём исчез.

Лишь колокольчиковым звоном
Теперь пространство сгущено,
Да кукушиным гулким стоном
Слегка вибрирует оно.




















А после полдня – снова птицы
Зажгут звучанием простор,
И солнцем сотканные ситцы
Украсят птичьих грёз костёр

Среди ветвей узором кружев
Переплетения лучей,
Законы оптики нарушив
Волшбою сойкиных речей.

Часам к семи медвяным паром
Июнь окутает сады
И воздух напоит нектаром
Ирисов, мяты, резеды.

А после – влажная прохлада
Цветком тумана расцветёт,
И белой ночи будет рада
Душа, зовущая в полёт…


























Июньская ночь

Сиреневой печалью
Омыл сердца июнь.
Вечернему молчанью
Пропел болотный лунь.

На дремлющих полянах
Лучами тишины
Из локонов тумана
Пошиты птичьи сны.

Жасминовым бутоном
Прохлада расцвела,
Лиловым полутоном
Окрасив зеркала

Вечерней тихой залы,
Где платьица дерев
Колышутся устало
Под ветреный напев,

Где выдохи и вдохи
Цветущей темноты –
Лишь космоса-пройдохи
Дремотные мечты…

Сонливые созвучья
Мерцали вдалеке
Грозою в дальней туче,
Купавшейся в реке.





















Уснули сосны, ели,
Уснули мотыльки…
И только волны пели
У берега реки.

Пускай же мне приснится
Мир страсти и огня,
Пусть звёздные ресницы
Лучом кольнут меня.































Сон

Пролетая над поляной,
Одиночество моё
В сети благостной нирваны
Погрузило бытиё.

Беспокойство, невидимкой
Семенящее во тьме,
Потерялось в синей дымке,
Не найдя пути ко мне.

И лучистые просторы
Приоткрыла тишина,
Ожиданием простого
Звука слов обожжена.

Грани мира заиграли
Запредельностью мечты,
Из священного Грааля
Тайны я вкусил почти…

Увлекли миры иные,
Где давно упрощены
Все случайности земные,
Те, что возвещают сны.

Но мои порвались сети
От движения времён:
Я на горестной планете
Вновь судьбою заклеймён.















Аквамариновая юность…

Аквамариновая юность
Туманом пала на глаза…
Не обыграть, не переплюнуть
Судьбу без веры в чудеса.

Замысловатые синкопы
Ещё в душе моей звучат!
Какой закон, какой тут опыт,
Когда весны горит свеча!

Какие выводы… итоги…
Какие мысли о былом!..
Когда листвяные чертоги
Влекут жар-птицыным крылом!

Когда сиреневою дымкой
Мне улыбаются леса,
И пляшут первые дождинки,
Бушует первая гроза…

Хотя у зрелости осталось
Ничтожно мало от того,
Что было прежде, эта малость
Дороже прошлого всего!
























Триолет

Кто часто ошибается в простом,
Тому порой легко бывает в сложном.
Вне категорий – истинно ли, ложно –
Кто часто ошибается в простом.

Судьба научит времени кнутом,
Что пОдчас и ошибку сделать должно!
Кто часто ошибается в простом,
Тому порой легко бывает в сложном.




































***

Я был жестоким действием разъят
На две неравнозначные основы,
Несущие в сознание разряд
Сомненья и прозрения святого.

Сомнение поставило печать –
Окутало мой мир злой пеленою.
Прозрение – свечением луча –
Рассеивало морок предо мною.

Я знаю –
был бы счастлив, счастлив я,
Когда б сомненья мыслить не мешали…
В покое вечном – радость бытия,
А в страсти, вожделении – едва ли!

И я вошёл в давно забытый храм.
Надежды трепетали там свечами
И пелись песнопенья по утрам,
Исполнены покоя и печали.

И светлый дух слетал из алтаря,
Высвечивая тьму моих томлений,
Спокойствие творил во мне, даря
Душе моей от хвори исцеленье.

И крест на аналое целовал
Упавший с неба луч.

Душа сияла.

Но кто-то мне нашёптывал слова:
Покоя на Земле для счастья мало.


















Лунная магия

Загадочным мерцанием берёз
Луна коснулась леса… Как нарочно,
Опять возник мучительный вопрос,
Как отразимо будущее в прошлом –

В таинственном присутствии Его –
Какого-то неведомого мира,
Которого прозрений торжество
Представило случайностей пунктиром?

События разрозненные – вдруг,
Скрепляясь во единую цепочку,
Под магией луны смыкались в круг,
Неявное показывая точным.

И в центре круга некто, недвижИм,
Присутствовал, собой являя образ
Того, кто в параллельном мире жил,
Отобразив в нём
дух мой, плоть и возраст,

Судьбу мою – зеркальным двойником,
Дарующим спасительные знаки,
Но быстро исчезал наитий ком,
Когда цвели огнём рассвета маки…

И снова, погружаясь в пелену
Томительного дня,
и не пророча
Грядущего счастливую страну,
Я жду лесной и долгой лунной ночи.










Колесница зимы

Запрягая нетерпенье в колесницу зимы,
Обрекли январь на долю стать морознее, злей.
И хлестали нетерпенье плетью горести мы,
Заставляя дни и ночи мчаться к марту смелей.

Лесником бродила память по волшебным лесам,
Прорубая буреломы погибающих грёз.
На игле мороза ангел в небе ночью плясал.
Ну а днём иглу поспешно в снег упрятал мороз.

Дрожью сумерек плакучих в предзакатных лучах
И зовущим звонким небом – обозначился март.
Колесница развалилась талым снегом в ручьях…
И весна опять творила ослепительный «арт».
































Подснежник

Льдинкой канула печаль в тёмный омут Леты
И на солнечной печи потянулся март –
Распушил, котяра, хвост, небом отогретый,
Серый дымчатый, укрыв солнца белый шар,

Чтоб оно, к весне – ежом дико ощетинясь,
Не ужалило её, и – до майских трав
Заподснежилась земля, и весны святыня
Расцвела, белёсый блеск у зимы украв.




































***

Верни мне искрящийся снег,
Верни облаков позолоту.
Приди… ну хотя бы во сне.
Дай силы крылам для полёта.

Над тёмной равниной Земли,
Где душно и где так бездушно,
Со мною рассейся вдали,
Закону бесстрастья послушна.

К палящим устам бытия
С тобою на миг прикоснёмся!
Скажи мне: Я буду твоя
Заря восходящего солнца.

А ты опрокинь на меня
Остывшее марево ночи…

Истлеем в объятиях дня.
Воскреснем цветами обочин...





















Земной мир

Никто с этим миром не спорит.
Законы его нелегки.
И счастье сменяется горем,
Прекрасным мечтам вопреки.

Сплетаются руки и души
В едином порыве, но вновь
Судьба ликование рушит
И молвит: «К печали готовь

Согретое юное сердце
Короткой любовью!», и вот –
Гармоний сбиваются герцы,
Темнеет грядущего свод…

Откроем забытые книги,
Сдувая священную пыль:
Прозрений спасительных миги,
Изменят ли скорбную быль?

Конечно же, нет и, как прежде –
Скорбей расцветают цветы
На поле истлевшей надежды,
Туманом грехов повиты.

Где чуда искать? В небесах ли?
За жизненным кругом невзгод?
Терпение, силы иссякли.
За годом проносится год…




















И снова по вечной спирали
Кружатся планеты судеб
В пространстве, где счастье украли
Причины-разбойники, где

И жизнь-то – всего лишь – свобода
Спокойного хода времён.
Сознанья напрасна работа,
Чтоб ход был ему подчинён…

И всё же – в каком-нибудь мае,
Забыв обо всём навсегда,
Мы с лёгкостью мир понимаем,
Но поздно…
умчались года…





























Не с вами…

Горит высокая печаль
Зарёй на бледных небесах.
Играет старенький рояль
О позабытых чудесах –

Напоминанием о том,
Что счастье было, но прошло.
Поёт какой-то баритон.
Бокалов звякает стекло.

И все смеются и шумят.
И жизнь вовсю кипит кругом.
Жасмина крепкий аромат
Струёй из сада рвётся в дом.

Но всё – не так… чего-то нет…
Здесь нет меня, я там – в былом,
Где чётче мысль, добрее свет
И мир мой не опутан злом.

Играй, рояль, и смейся люд,
Смелей в грядущее смотри…
Я не вернусь! Мне лучше – тут,
Где радостней лучи зари.






















***

Уставая от морока дел дневных,
Усмехаясь болотным огнём в ночи,
Надышавшись цветами скорбей земных,
К небесам так хотела найти ключи!..

Слишком холодно ночью среди болот.
Слишком тягостно пение тишины.
И так низок прошедших времён полёт,
И так быстро все тайны разрешены…

И заухала гулко ночной совой,
Замелькала пылинками на ветру,
И под видящей пятые сны травой
Забелела туманами поутру.

Сосчитала забытые небеса,
Заплетая в них ткани пурпурных зорь,
И, на первом галактики разбросав,
Рисовала созвездий цветной узор.

На втором – отошедшее ожило,
Замелькало картинками детских дней,
А на третьем – грядущее, как стекло,
Отразило любовь и тоску по ней.

На четвёртом – успеха, добра чертог!
А на пятом – покой и пути к тому,
Кто живёт на шестом, он – всему итог.
Ну а выше – Господь, далеко – к нему!



















И нашла от астральных ворот ключи,
Что упали с четвёртых небес в траву.
Осветили пути к небесам лучи,
Обрезая привычную синеву.

От земли полетела синицей в синь,
Совершая попытку под цифрой «шесть».
До шестого, конечно, не хватит сил,
Но до третьего силы, бесспорно, есть!
































Один из вариантов

На тонких нитях ожиданий –
На паутине бытия –
Ведома волею страданий,
Судьба качается моя.

И гармоничность колебаний
Не нарушается ничем –
Ни бесконечными мольбами,
Ни отрешеньем от проблем.

И я качаюсь, разлучая
Одну вселенную с другой,
Все парадигмы различаю,
Касаясь истины рукой.

Встречаю новые сознанья,
Не отвергая тьму былых,
Для построенья мирозданья,
В котором нет пороков злых.

Встречаю новые пределы,
Где больше …адцати времён
Творят в сознаниях умело
Один для всех миров закон.

Там прошивают ткани связей
Иглой прозрений времена,
Но в одномерной дольней фазе
Прошивка эта не видна…



















Пусть колебаний амплитуда
Всё уменьшается, но я –
Из ничего, из ниоткуда
Построю зданье бытия!












































Зверь

Холодным лезвием рассвет
рассёк красу ночную
И кровь по венам облаков в озёра протекла,
И мне подумалось тогда: иную не начну я
Простую жизнь, прозрачнее муранского стекла.

А власть давно прошедшего безжалостно творила
Над будущим, сегодняшним нелепый произвол
С упрямством и кривлянием большого гамадрила,
Которого рассудок мой из страха произвёл.

Как много было бешенства, как много тёмной жути
В глазах его пылающих, в гримасах и рывках!
И так порой казалось мне: он шутит, просто шутит,
Но токи страха бегали по коже на руках.

И солнце пряталось во мгле, и всё не восходило –
Боялось потерять покой в тревожных небесах,
И только луч сжигал туман, как ладан жжёт кадило,
Да плавил грусть сырых чащоб, на тучах написав

Понятные одним лесам светящиеся знаки.
И – лишь запела тишина сиянием небес –
Как тотчас озлоблённый зверь, оскалившись во мраке
Моей души, бежал в леса, до полночи исчез.















В зеркальной комнате

Морозный выдох тишины
Застыл рубином на стекле
И отразил цветные сны
Уснувшей розы в хрустале.

Во снах её смеялась ты.
Казалось мне – хрусталь дрожал
И звоном тихим и простым
Он заполнял зеркальный зал.

А вдоль по полу, чуть дыша,
Унылый сумрак семенил.
Была темна его душа
И было в ней немного сил.

От солнца луч, пройдя рубин
И отразившись в зеркалах,
Явил тебя мне из глубин,
Где память окружала мгла.







































Рондель

Жасминовой неги твоих лепестков
Коснулось дыхание белых ночей. –
Ты стала сиянием лунных лучей,
Дрожащим от крыльев ночных мотыльков.

Так где же ты, где? – лишь туманный альков
Да трепетный лепет несмелых речей,
И нет аромата твоих лепестков,
Осталось – томление белых ночей.

А утром прольются из туч-облаков,
Сливаясь с потоками горных ключей,
Дожди, и потом обратятся в ручей,

И я среди сонма воскресших цветков
Почувствую запах твоих лепестков!

























Число

Густою дымкой теорем
От нас сокрыты навсегда
Путь обретенья новых тем
И озарения звезда.

И лишь высокая печаль
Горит над сутолокой дел,
И, освещая жизни даль,
Кладёт мечтаниям предел.

Так вот он, тёмный горизонт,
Под ним какое-то число.
Его увидеть есть резон:
Оно б от гибели спасло

Судьбу и душу – боль мою,
Но не взойти его заре,
И я в отчаянье стою,
Поднявшись по крутой горе.

И вижу: тАк пусты миры,
В которых истина живёт,
Что далеко до той поры,
Когда эн-мерный небосвод

Откроет тайну бытия,
И будет явлено число.
А без него душа моя
Не различит добро и зло!




















Майское

По влажным полянам плыла тишина,
Касаясь цветущих купальниц
Крылами летящего майского сна,
И сумрак туманистый пал ниц

Пред утренней самой густой тишиной,
А также пред самой крылатой,
Пред самой лучистой и самой живой
Лесной соловьиной руладой...

































Бриллиант пустоты

Туманы ядовитых переменчивых желаний
В отсутствие предела, за которым пустота,
Подобно пьяной лилии
В болотном изобилии,
Распустятся капризною строфою в подсознаньи,
В спокойной тихой радости, в стремлении отдать

Целуемую сотней благодатных вдохновений
Высокую, стоящую до неба, тишину
На растерзанье разуму,
Не ставшему ни разу мне
Попутчиком в пути, где под шуршание мгновений,
Под скрежет дней-ночей, я лямку времени тяну...

А в плавящемся мареве событий завершённых
И будущих – блуждает истлевающий мой дух.
Мне небо стало прозою,
Написанную грозами,
Спалившими цветущие красивейшие кроны
Мечты моей, и пламень тот давно уже потух.

Теперь, когда я вижу чьи-то робкие надежды
На дальнее, смешно мне, потому что знаю я,
Что будущим развенчаны
Они, и переменчивы
Всегда, какими б ни были нарядными одежды,
Скрывающие тайны и соблазны бытия.
























Смотря на бесконечное, увижу только точку,
Мелькающую в гранях бриллианта пустоты,
И близкое – в далёкое,
Воздушное – в нелёгкое,
В момент преобразуются, как будто по цепочке,
В комок иного мира, не успевшего остыть…

И снова раздувается другая сингулярность,
И снова формируются скопление планет,
И звёзды, и галактики,
Теории и практики…
И снова – вместо хаоса – закон и регулярность.
Вы скажете: бессмыслица! …а я отвечу: Нет!






























Осенний реквием

Сентябрь несмелою рукою
В колодце звёзды размешал
И в сердце, полное покоя,
Вонзил тоски тупой кинжал.

И кровь осенняя по чащам
Потоком листьев протекла,
А воздух, хриплый и свистящий,
Обрезался о край стекла –

Осколка лунного на небе,
Серпом грозящего Земле,
И был какой-то странный лепет
В сырой осенней серой мгле.

И бинтовали воздух тучи,
И заживали раны в нём…
Но он, туманы нахлобучив,
Заплакал сереньким дождём.























Астральный сонет

(сонет)

Задумчива вечность берёз!
Оплаканы звёздами дни.
Атласною ниткой угроз
Заштопали счастье они.

У серого неба – невроз:
Всё курит, дымит, а огни
Не тушит, и отблески гроз
Окурками падают вниз…

Что делать? – пусты закрома
Астральной казны… Аромат
Грехов по вселенной разлит.

Скопили созвездья печаль,
И капает звёздный хрусталь
На лоно осенней Земли.






























Выходи скорей

Утром сигареты дремлют на столе.
Злой мороз узоры выткал на стекле.
И горит на солнце каждый завиток,
Запустив по нервам пробужденья ток.
Как всегда, чего-то стало меньше вдруг,
И прочней сомкнулись беды в тесный круг.
Темнота украла вечность у меня,
Откупаясь нагло сполохом огня.
Но холодный пламень льдистого окна
Не способен злые тени отогнать.

...Заскрипели петли у моих дверей:

Выходи из дома!
Выходи скорей!..



























Я верю: ты придёшь!..

Холодных ледников хрусталь
Оплавится моей зарёю,
И ты придёшь ко мне, Мечта,
Весенней грозовой порою.

Когда ручьёв певучих речь
Замолкнет в солнечных долинах,
Я верю: ты меня сберечь
Поможешь от тоски и сплина. –

Как северная ночь придёшь,
Окутав колдовским туманом
Мои мечты… придёшь, как дождь,
Алмазный и от солнца пьяный!

Но пощади былые сны,
В которых – не с тобою праздник
И музыку былой весны,
Звучащую во снах прекрасных.

























Горние вершины

Поднимаясь к лазурным высотам,
О прошедшем своём забывал.
Я всегда был не первым, а сотым,
Мне противен людской карнавал.

Наблюдал я снега на вершинах,
Презирая просторы полей,
Потому что в вершинах вершил я
То, чего не свершить на Земле.

Ледники загорались и гасли
В алом пламени горних костров,
И не знал я: прошёл – то ли час ли,
То ли век…

Видя снежный покров,
Забывал о превратностях мира,
Потонувшего в зле и в скорбях,
Где и душно, и сыро, и сиро,
Где возможно прожить, не любя!



























Встречая полдень

Полдневный час тропой лесною лениво брёл ко мне на встречу,
Колыша стебли на полянах, сплетая солнечный венок
На кронах сосен, льнущих к небу, пронзая сотней мелких трещин
Густую тьму сырой чащобы, и лил лучистое вино

Сквозь них медовым током солнца – на мхи, замшелые деревья,
На терема уснувших елей, на царство сна и тишины,
И расцветали в чаще блики! …и лес – не лес, а Китеж древний –
Мерцал видением туманным, отображением весны

На гранях праздного пространства, забывшего юдоль земную,
Блестящего кристаллом лала в косых лучах иных времён,
Где все утраты и потери, устав под гнётом дней, зевнули,
И тихим-тихим сном уснули, отправив душу на ремонт.

И я, встречая полдень мая, припоминал иные сроки,
Когда судьба моя однажды крутой свершила поворот,
Мне преподав совсем другие, каких не ведал я, уроки,
Но, вопреки законам строгим, всё вдруг пошло наоборот...































Когда приходят злые сроки…

Когда приходят злые сроки,
Я растворяю дни во снах…
Опять горчит моя весна,
И снова так невнятны строки!

И стронций падает с небес.
Драконы объедают солнце.
И вместо снега – стронций, стронций…
И на земле, и на судьбе!

Лучатся стронцием леса,
А солнце – сгинуло, пропало…
Всего и сразу стало мало,
И заболели небеса!



















За двоеточием…

Постепенно сокращаясь до какой-то малой точки,
Бесконечность обратится каплей на конце пера,
И галактика пребудет чёрной кляксою на строчке,
А пространство – запятою между «завтра» и «вчера».

И листок глядит упрямо на нелепую реальность,
Где, минуя все законы, пишет драму бытия
Некто очень мне знакомый, убивая специально
Даже скромные попытки понимать, что «некто» – я...

…За окном растаял полдень карамелью солнца в луже,
Залетел в окошко ветер, и унёс мои листы,
На которых дни, столетья – в виде строчек неуклюжих;
После строчек – двоеточья, эти точки – я и ты.

А за нами… бесконечность! Перед нами – неизвестность!
Посредине – неизбежность! …впрочем, это – ерунда. –
Не закончилась тетрадка, и чернильница на месте.
Нарисую снова буквы, не сотру их никогда.

Запятые я расставлю по-другому и, конечно,
Постараюсь я иначе звёздный мир расположить –
Чтобы легче было, чтобы… впрочем, что я так беспечен? –
За упрямым двоеточьем «:» нерисуемая жизнь.























Грозовой день

Обжигаясь, томясь поцелуями солнца,
Лето плакало тёплым душистым дождём…
Как мельканье стрекоз – с облаков к горизонту –
Иглы молний пронзали небес окоём.

Закрутились, ворча залохматились тучи,
Закипая от молний, в небесном котле.
Замерцал между тучами крохотный лучик,
Полетели они ещё ближе к земле.

И летучие клочья косматого неба
Прилипали к болотам, лугам и лесам.
Всё утихло. И снова поплыл белый лебедь
По хмельным от прошедшей грозы небесам,

Отражаясь в озерах, глазах и колодцах,
Летний день проплывал, и светило ему
Обнажённое, страстное летнее солнце,
Ослепляя грядущую скорую тьму.

Чтобы легче любилось, хотелось, дышалось,
Солнце радугу свило из сотен лучей.
Все заметили эту невинную шалость
На мгновенье какое-то стали добрей.

Мириадами тлеющих медленно бликов
Белый пух лебединый спустился с небес,
И аккордом последним – раскатом великим –
Дальний гром проворчал, за рекою исчез.






















Приготовило солнце настой на туманах
Из листвы и цветов – опьянела земля,
И загадочны к вечеру стали поляны,
И заплакали росною влагой поля.





































Отрок Эммануил

Смотря однажды в огонь заката,
Печальный отрок Эммануил,
Подумал: «Как мне мила Геката
И стылый сумрак сырых могил!

К чему мне солнце? К чему мне пламя?
Зачем на свете полно огней?..
Остынет солнце… Истлеет память,
И мир погибнет в плену теней.

Забыв былое, уйду в Иное,
И стану снова – небытием,
И будет воля моя со мною
Творить просторы иных проблем,

Но станут лучше и плоть, и души,
У тех, кого я воссоздаю…
Как он прекрасен, как он послушен –
Мой мир, не так ли? – в нём как в раю!»

…Наивный отрок! Упрямый отрок!
Зачем стоишь ты среди зеркал?
Зеркальный мир ведь навеки проклят!
Другого мира ты не искал!

Что запредельно – всегда бесцельно!
За амальгамой стихает свет,
И снова праздник – как понедельник,
А в отраженьях – простора нет!
























Но был упрямым, тот отрок странный, -
С былым прощаясь, ушёл туда,
Где в точку – время, и в луч – пространство
Преобразились, и навсегда!..

Последний отблеск былого горя
Закатной каплей стекал с зеркал,
Крестом могильным на косогоре
Он под луною сиял, сверкал…

Но встречный отблеск иного счастья
Лучом рассветным попал в трюмо!

…А шар крутился, а мир вращался,
Сплетая новых миров руно!

























Враг мой…

Тёмная комната. Ночь. Постель.
Завтра, зевая, проснётся кто-то.
После он станет кряхтеть - свистеть,
И, отогнав от меня дремоту,

Вцепится в сердце тревогой мне
И отпускать целый день не будет,
Всё ожидая, пока темнеть
Станет, тогда он отпустит будто…

Днём, когда выйду из дома я,
Тысячи глаз обстреляют сердце –
Тысячи взглядов убьют меня,
Но приоткрою в леса я дверцу…

Так я спасался от тяжких стрел,
И от людей уходил в чащобы,
Чтобы никто никогда не смел
В мыслях меня умертвить, и чтобы

Тот, кто мне сердце с утра сдавил,
Больше не плёлся за мною следом,
Чтобы остался навек вдали
Иль растворился бы в знойном лете.

Но на меня (и со всех сторон)
Молча смотрело само пространство –
Небом, глазами синиц, ворон,
Соснами, травами… зло, бесстрастно!





















Тоже хотело меня прибить.
Боже! Ведь так не бывает, Боже!..
Кто же сподобил такой судьбы,
Что темнота мне всего дороже?!

Вечера ждал я… А спутник мой –
Враг мой – стоял за спиной, смеялся.
Ночь наступала. Пора домой.
Я уходил… а вчера – остался!



























Связи

Прозрением простужены и мысли, и мечты,
Копается в копилке бытия старуха-память.
Но образы прошедшего, забытые почти,
Являются туманными июльскими ночами
Скрипящим звуком старых половиц,
Мерцанием зарниц…

Пространство не напомнит о свободе никогда,
Покуда клетка времени крепка, и не пустует
Событьями, при этом невозможно передать,
Что кроется за тайным, посекундным, тихим стуком
Хронометра, квантующего дни
Периодом одним.

Меняет постоянные небесный часовой,
И с ними корректируются время и пространство,
Галактики смещаются, и серою совой
Туманность между звёздами пытается пробраться…
Меняемый невидимой рукой,
Период стал – другой!

Однако ослабляются спирали мыслеформ,
Закрученные в дальние эн-мерные пределы,
И снова уменьшается квантованный простор,
Случайному событью покоряясь то и дело,
И время – непрерывно, и опять
Пора воссоздавать






















Другие, переполненные зыбкостью миры,
Похожие на призраки, меняющие свойства,
Гармонией исполненные только до поры,
Пока не поменяется закон мироустройства,
И сын опередит отца и мать –
В стремленье умирать.

Когда неприводимо бытие к небытию,
Пульсирует на тайне отношений их к сознанью
Неявное – чему определений не дают,
Не в силах отказаться от абстракций мирозданья -
То – иррациональное звено,
Которым скреплено

Единство ощущения первичной пустоты,
Сквозящей из космического хаоса наитий,
И знанья, нам знакомого, как клиру монастырь. –
Сцепляются звеном причины, следствия, событья.
И мыслей отрешённых череда –
Им скована всегда!























Царица дней былых…

Царица дней былых, блистая лалом,
Пришла ко мне из края дальних грёз,
И говорит: «Пока – утешься малым, -
А после – будешь счастливым до слёз».

И вот, презрев покинутое счастье,
И веря в каждый проходящий миг,
Терплю невзгоды, беды, безучастный
Ко всем, кто называются людьми.

Царица мне подносит злую чашу:
«Испей нектар, и будешь счастлив ты».
За нею тени прошлого мне машут
Хоругвями поруганной мечты.

Я поднял чашу, выпил, опьянел я,
К прошедшему стремленье потерял:
Не заблистали ярче ожерелья
Не полыхал на бармах ярче лал…

Царица дней былых ушла в чертоги,
Откуда мир покажется ясней,
Но вход туда мне преградили боги
Стеною дней, прожитых мною дней!

Во тьме миров, погасших и забытых,
Блуждает разум, странный и больной…
Но не вернётся дух к былым событьям,
Покуда я от зелия хмельной.

Царица дней былых! Вернись ко мне!
Устал скитаться я по серым будням.
Сияньем лала, оникса – камней –
Чаруй меня, и счастие добудь мне!













Скорей! Часы пробили полночь…

Скорей! Часы пробили полночь. –
Пора на битву, гордый принц!
Пространство призраками полно,
И тьма остра, как тонкий шприц.

Ты помнишь прежние победы
Над полчищем людских сердец?
Нет, принц! Ты, верно, не изведал,
Как он тяжёл, тернов венец.

Ты приходил, и открывались
Все пред тобою ворота…
Ты опускал надменно палец,
И – поджигались города!

Ты побеждал людскую волю
Одним движением очей,
Ты обращал богатых долю
В остывший пепел из печей!

Влюблял ты женщин своенравных,
Но все покинули тебя!
Твои иссякли силы рано,
И Молох душу съел, дробя

Остатки прежнего тщеславья,
Остатки беспощадных сил,
Тоска на сердце пала навья;
И мир былой заголосил






















Протяжным воплем убиенных
Тобой, о принц, невинных душ.
Не слышно их сердец биенья,
Зато оркестр играет туш! -

Сегодня полночью восстали
Из склепов – все до одного,
Мечи их твёрже всякой стали,
Желают сердца твоего!

Скорее в бой! Пускай порубят
Тебя на мелкие куски,
Ведь сердце ты отдал подруге,
Сказавшей: «Нет!.. любовь – тиски!».

























Луне

Льдистые ветки играют на лютне зари.
Тьму обрезая, пыхтит оголтелая вечность.
Странница!
Снова взываю к тебе: «Одари
Холодом утренних снов,
бесконечных, беспечных!

Тучей соблазнов плывут надо мной времена,
Ливнями страсти питая иссохшее сердце,
И прорастают порой до небес семена –
Тонких гармоний астральных неспешные герцы!

Странница!
Стало пустынно мне в зимнем лесу,
И небеса отливают зловещею, синею сталью…
Светлые думы тебе я сюда принесу!
Чёрные чувства на черни порога оставлю.

Мыслей моих не приняв, удалилась она!
Кровь проливая в небесные бледные вены.
Пятнами лунными пала на снег тишина,
И расплескались по небу ночные мгновенья.

…Тайна приходит сверкающей тенью миров,
Что полыхает во сне, будто блёсткие блики,
И вдохновений потоки в сердца мастеров
В эти мгновения будут, конечно, пролиты…

Но, уходя, хохотала в охотку луна,
Сон растворяя в отчаянном утреннем смехе,
И уплыла белой дымкой опять тишина,
И вдохновению снова – помехи, помехи!















О Горнем и о Дольнем

Растекается вязкое олово дней по невидимой тверди унылой судьбы, -
Расплавляется сотнями дальних огней, подчиняемых воле лихой ворожбы.
От забытых пределов небесных миров к нам доносится ангелов стройный хорал,
И, внимая, слагаем мы тысячи строф и молитвы – затем, чтобы нас не карал

Вседержитель. Ах, как бы да не прогневить!.. Только помыслы все неизвестны его,
и невидима нам запредельная нить, из которой пошито причин торжество.
Примеряя одежды скорбей и утрат, не спешим на последний, земной карнавал,
Но хотим, чтоб при жизни (и чтоб «на ура») Елогим нас удачею короновал.

И зима за окном – бесконечно дика, и почувствовать благость его нелегко.
А на улице скалится дикий декабрь, и весны поцелуй – далеко, далеко!
И несчастные мы… и не часто – любовь… А подчас ненавидеть, и то тяжело!
Только в сердце больном – перебой, перебой… Сердце! Как до времён ты таких дожилО!































Ночной праздник

Опять на скатерть дня пролился
Рассветной чаши лютый яд.
Ночных видений бледнолицых
Закончен выспренний обряд.

Лучом отравлены рассветным,
Под камни тени полегли,
И растворились незаметно
В туманах утренней Земли.

… А ночью по тропе бежали
Легко в сыром лесу они,
И по их контурам дрожали,
Как магний, белые огни.

Мелькали белые одежды,
Скрывая навью наготу.
У всех закрыты были вежды,
Как путь моей души в мечту…

Стрела мелькающих мгновений
Летела через темень прочь,
И лёгкий дым прикосновений
Холодных уст кадила ночь.

Фатою снежною обвита,
Плясала дымистая тьма,
И с нею танцевала свита,
Мертва, бездушна и нема.




















Стрела рассветная разбила
Востока хрупкое стекло
Со злой, неистовою силой,
И небо ядом протекло,

И тени пали и исчезли,
И день тоскливо воссиял,
Унылый, долгий, бесполезный…
А я всё ночи… ночи ждал!..


































Упавшая звезда

По мосточкам да по гатям добирался я сюда.
Здесь упала и погасла очень яркая звезда…
Шёл я лесом, шёл болотом, расцветала тишина,
И искрилась, и мерцала ледяная белизна…

Здесь –
Малиновое солнце догорающей зари.
Здесь –
Рожденье обретают молодые январи…

Ярко вспыхивает иней на деревьях кружевных
И гуляет бликом лучик на просторах ледяных…

Синий вечер приближался, истлевали небеса
И под ёлками салютом зажигались чудеса.
Искры снежно-голубые появлялись там и тут,
И плясали, и сплетались, и, казалось мне, поют
Берендеевские чащи погребальную звезде,
Что упала прошлой ночью и рассыпалась везде –
На мерцающие искры, на звенящие мечты,
На последние надежды, да на снежные цветы…

Это – счастие разбилось и пропало навсегда,
Ведь упала и погасла новогодняя звезда!




















Нарисуй мне ясный день…

Нарисуй мне ясный день
Акварельною печалью,
Освети разлуки тень
Чувством –
Как свечой венчальной.

От желания горя,
Не жалея, не тоскуя,
Выпей пламя октября, -
То, что слаще поцелуя.

Обнажённая, войди
В сумрак душного алькова,
С тайным трепетом в груди
Молви: «Я на всё готова!..»

Расцветающая тьма
Розовеющею сказкой
Нам откроет закрома
Страсти, нежности и ласки.



























Несоответствия

Секунды замыкаются на вечность.
Трагедия спрягается со счастьем…
Прекрасное бездушием увечно,
Уродливость душевностью прекрасна.

Мечтаем в одиночестве о дружбе,
А в дружбе – одинокими бываем.
Хотим того, что вовсе нам не нужно,
А нужного порой не замечаем.





































Лимонницей, порхавшей над поляной…

Лимонницей, порхавшей над поляной,
Попало лето в сети сентября,
Повисшие над чашею стеклянной,
Где плавилась осенняя заря.

Зачёркивая прошлое пунктиром,
Мешая думать – что же впереди,
Размыв предел изменчивости мира,
Пронзили землю долгие дожди.

Завязывая узел нетерпенья
На нити ожидания зимы,
Судьба сердито требовала пени
За то, что удержали счастье мы.

…Конечно, ни домов, ни серых улиц,
Ни слякоти просёлочных дорог,
Не видела, блуждая и сутулясь,
Тоска - забывший истину пророк.

Оскалилось ненастьями пространство,
Зевнуло холодами рдяных зорь,
И солнце, полыхнув протуберанцем,
Несло зиме туманистую хворь.

Подхвачены декабрьскими ветрами,
С небес срывались звёзды, и везде
Ложились серебристыми снегами,
Как память о померкнувшей звезде…




















Эзотерическое

На что потратил время сомневающийся Кант!
Бессмысленность логическое здание развалит.
Меняются со временем значения констант.
Пространство сопрягается с материей - всегда ли?

Колеблется, как маятник, система аксиом.
Условности мешают перепутать север с югом…
В грядущем – настоящее, грядущее – в былом. –
Никак нам не сойти с эзотерического круга!

Напился с безысходности усталый Гейзенберг.
Не снятся Нильсу Бору ни законы, ни задачи.
Эйнштейн и относительность давно уже отверг.
Теория пред практикой так мало может значить?! –

Мгновение меняет и законы, и миры,
Но мир того мгновения никак не изменяет.
Какую бы теорию рассудок ни открыл,
Отыщется - которая её опровергает.

Вселенная рождается, как будто изнутри,
В непонятом биении сердечных колебаний;
И как бы ни стремился кто, и как бы ни хитрил,
Первичное понять ему – напрасное старанье!




















Не сосчитаешь, сколько драм…

Не сосчитаешь, сколько драм алмаз истории на памяти чертил.
Паук забвения таится в уголке кому-то отданных надежд.
Листок пергамента усох от дуновений затухающих кадил,
И потускнели то ли буквы, то ли знаки - достояние невежд.

На колонтитулах веков не обозначены трагедий имена.
Уже просыпался песок давно поломанных часов на кожу дней.
Ступени вечности уводят от телесного в простор духомонад,
Где оживает мотылёк, который видели в узорчатом окне

Игла событий прошивает нитью времени материю пространств.
Стрела наитий пролетает мимо разума, встречая пустоту.
Никто не ведает, не знает, как сойти в пути с погибельнейших трасс,
И позабытое кривляется в груди, как нА пол пролитая ртуть.

Остановились те года, что проиграли бой с желанием уйти.
Они бессмысленно смотрели на томление безмолвствующих душ,
Оцепенело бытие, и стало немо, как скучающий статист;
И вереницею веков влачился мир, он был нелеп и неуклюж.

















Между прошлым и будущим

В это лето, больное, плакучее,
Где под тучами сдох горизонт,
И депрессия душу измучила,
О прошедшем подумать резон.

Вспоминаю былые события,
Неприметные вроде ничем,
Моросящей печалью размытые
И туманом грядущих проблем…

И никак не могу я почувствовать
И понять, отчего же в былом
Всё – роднее, милей, безыскуснее,
Будто явлено сказочным сном?..

Мы – разбитое зеркало прошлого, -
В нас, как трещины, сотни морщин…
Мы в грядущее прошлым заброшены,
Им же пойманы в сети причин…

Капли падают с неба и катятся
По лицу, по стеклу, по стене,
Но танцует в туманистом платьице,
Улыбается солнышко мне.

И под занавес лета пропащего
Посылает душа мне ответ,
Чем былое милей настоящего:

В прошлом – страха о будущем нет!

















В объятиях августа

«Когда зелень трав и дубрав густа» И. Северянин

Я не вспомню июльских ликующих дней.
Я не вспомню танцующих белых ночей,
Потому что в объятиях августа
Я увидел седого бобра в кустах.

Энцефалографический абрис листвы,
Нарисованный кистью густой синевы,
Попадает к профессору Времени,
Но врачует он душу – не зрение!

И, конечно, не память – таблеткою лжи, -
Потому и не стану былым дорожить, -
Лучше сразу в объятия августа, -
Там, где зелень и трав, и дубрав густа.

Мне привычны и зло, и зола от добра…
Так привычны кусты (…в них усмешка бобра…),
Потому что ценю я нездешнее,
Перепутав святое и грешное.

В небесах – тишина, как осенний оскал.
На Земле я не то постоянно искал.
Но я вижу опять в тихом августе…
Да, вы правы, конечно, бобра в кустах!




























В лаборатории

В полутьме пустых пробирок бродят призраки открытий,
Привидением летает страшной мысли силуэт:
То бы не было забыто! это б не было забыто!..
И морщинкой остаётся на лице от мысли след:

Отягчённое сознанье отучило от полёта. –
И в мечту билет на лайнер продан был позавчера! –
Я из тьмы лабораторий попадаю на болото,
Где летает по трясине тень вороньего пера.

А кругом гуляют люди, будто это не трясина.
Впрочем, что тут удивляться, люди – «мыслящий тростник»!
И потом иду обратно – как фортуну не тряси, но –
Снова вонь лабораторий – то к чему давно привык.

Открываю я газету и читаю заголовок:
Самолёт «мечта – реальность» прилетел в последний пункт.
Я ругаюсь - раздаётся дюже матерное слово…
А в углу лежит полоний, массой более чем фунт...





















Расставанье

Три минуты расставанья – напряжением пространства,
Положением предметов, преходящей новизной –
Объясняют нашим душам, почему же нам так рано
Суждено с тобой расстаться: летом? осенью? весной?..

Воробьиным трепетаньем, эхом дальней электрички –
В интервальчике прощанья – зашифрованы века.
Остальное угадаю я в порханье серой птички,
Или в падающих листьях… В них то уж, наверняка!

Напряженье ситуаций – частотой распределений
Всех предметов… электронов, кварков, квантов и т.д. –
В миг потери формирует сто грядущих поколений,
Отражает их печали, будто дерево – в воде!

Каждый год, с тобой, принцесса, проведённый мной в разлуке,
Зашифрован в этом миге (не скупись на поцелуй!).
…ЧтО это? – Скулёж собаки! Старой-старой вредной злюки,
Может быть, напоминанье, что тебя я разлюблю…

Три минуты расставанья – чёрным бархатом на плечи
Наших душ, обретших плоти в этом «лучшем» из миров, –
Не скрывают боль потери – ту, что будто время лечит,
Но оно, увы, не доктор, а судья, и суд – суров!



















Погасшие миры

Холодным пламенем заката
Погас, ликуя, старый мир,
И слёз стозвонное стаккато
Тоской заполнило эфир.

Я выходил из прелой яви
Погасших умерших миров,
И к небу дух змеился навий,
Был тёмен сущего покров.

Одни притихшие берёзки
Смеялись детскою мечтой.
От их красы простой, неброской
Струился отблеск золотой.

Но вряд ли он теперь подарит
Былые тихие миры,
Покуда едкий дым от гари
Мешает прошлое открыть...


























Тоскою лунных переливов

Тоскою лунных переливов,
Отравой времени дыша,
Пред тайною молчит пугливо
Заворожённая душа.

Алмазным блещет метеором
По небу путь её, и я
Тоскую по тебе – в которой
Основа сути бытия.

Лесною сказочной дорогой
К тебе, Царица, не дойти,
И не коснуться, недотрога,
Тебя, зовущую цвести.

Земная тёмная обитель,
Контрасты жизни поменяв,
Навеки скрыла от меня
Любви скрещённые орбиты.





































Калейдоскопами событий…

Калейдоскопами событий
Блистает жизни фейерверк,
Когда сомнение убито,
Когда фортуна рвётся вверх.

Но, если прошлое венчает
Лучом забвения мечты,
То это явно означает,
Что ты у пропасти почти.

И отблески былых видений
Не часто душу веселят,
И каплет, каплет яд сомнений –
В бокал души – сомнений яд…

































***

Как можно быть счастливым в настоящем,
Когда полна печалями Земля?
Доволен жизнью был далёкий пращур, -
Незнание своё благословлял!

Как можем мы – далёкие потомки
Среди бетонных стен покой искать,
Когда просторов нет и нет котомки,
В которой – хлеб да Божья Благодать?





















Тропой лесною хвойной…

Тропой лесною хвойной
Ко мне пришла любовь.
Улыбкою спокойной
Обрадован я вновь.

Ты где была, Беглянка?
Года прошли! Года!
Сбежала спозаранку,
И не сказав – куда?

А помнишь то Былое? –
Шептала: «не грусти»,
Как перед аналоем,
Далёкое: «прости…»

Теперь вот – майский вечер.
Опять со мною Ты.
Опять на небе – свечи,
А у тропы – цветы.

Глядим, вдыхая хвою,
Одни, глаза – в глаза,
Привыкшие к покою,
Отвыкшие к «нельзя».

И догорает вечер
Улыбкой в небесах.
На небе звёзды-свечи,
И слёзы на глазах.






















Акросонет 1


Лекарство от боли – терпенье.
А это, увы, нелегко...
Россия – стихия мученья.
И боль её – так глубоко!

Сегодняшний \'\'Мастер и Гений...\'\' –
Ему до высот далеко:
Гармонии где? Где стремленья?.. –
Один чистогана закон.

Но есть, и я верю, что будут
Честнее искусство и люди.
Елей напоит дУши их.

Надежда мой дух не покинет,
Когда есть сегодня такие,
О ком я слагаю свой стих!




















Акросонет 2

Мерцаньем звёздного пути,
Астральной бездною опасной, –
Решай: Тебе одной идти -
Из сказки, чудной, дивной, страстной.

Небесная! Успей найти
Единый путь. – Да будет праздник!
Когда успеешь отцвести,
Ах, будет всё однообразно.

Укрой себя от суеты,
Храни хрустальные мечты.
А Ты опять… опять тоскуешь!

На небо бледное глядишь.
Ему-то что!.. А Ты грустишь.
Но сказки чудные рисуешь!


































Ограничение восприятий
(сонет)

Услугой скрытности времён
От сердца, разума и зренья
Трёхосный мир и сохранён!
И, если будут в нас стремленья

Заметить времени закон,
Аннигилируем творенье
Бытья трёхмерного. – Легко
Миры всех высших измерений

Исчезнут, скручиваясь в ноль,
Когда почувствуем их нормы,
Подобно времени... Юдоль

Трудна земная, но бесспорно -
Ограниченьем восприятий
Оберегает нас Создатель!


































Русский мотив

Берёзой седой на опушке
Ты встретилась мне, моя Русь.
До боли родной мне избушке
И топям болот поклонюсь.

Плескают хмельную истому,
Прохладу струят родники…
Мне слышны гармоники стоны
За далью родимой реки.

Там волю собрав, мои братья
Играют, поют о Тебе…
Раскинь же пошире объятья
Навстречу нелёгкой судьбе.
























Монолог Грусти

Я вернусь в охрусталенный лес
Тонкотелой октябрьскою лужей.
И глаза мои – просинь небес –
Запорошит декабрьская стужа.

Догорает ледовый осколок. –
Солнца плавится палевый луч.
Дует холод, снежинками колок,
Месяц ломится из-за туч.

Полежу, подрожу до весны я.
Красотой кружевной обовьюсь.
Я услышу молитвы лесные.
До весны помолюсь, помолюсь…

Утром искристым, алым закатом
Буду видеть не раз я, не раз,
Как по белому снегу куда-то
Чёрной инок идёт, крестясь.

И следы заметают метели.
И скрипят под ногами снега.
Да печалятся сонные ели,
Да всё воет и воет пурга…


















Ледяная принцесса

Всем – тьма и снег! Всем – царство льда!
Принцесса – на ледовом троне.
Блистает луч в её короне.
Сияет в полночи звезда.
К утру поднимется принцесса,
Пройдётся по опушке леса,

И гомон дальних птичьих стай
К ней прилетит, весной влекомый…
Когда дремотная истома
Навеет ей: «Растай! Растай!» -
То слёзы протекут ручьями,
Искрошит солнце снег лучами.

Она поднимет взор, грустна,
И тень на бронзовых ланитах –
Слезой хрустальною омыта.
Молчат холодные уста…
И расцветает на востоке
Бутон рассвета одинокий…

…Морозный полдень рассыпал
Её волос златые пряди
По снегу бликами. Изрядно
Подтаявший зимы кристалл
На солнце вспыхнул, заискрился,
Капелью звонкою пролился.

Смеялся солнечный ручей,
И в том ручье она смеялась.
Потом, почувствовав усталость,
В плененьи мартовских лучей,
Исчезла, обратилась льдинкой,
Повисла над землёю дымкой...
















Дух и мысль

(сонет)

Я осветил чертог небесный
Своею мыслью золотой,
И был рассвет такой чудесный,
Обласканный моей мечтой.

В оковах мысли духу тесно, –
Стремится к тверди голубой
Мой дух, но вовсе неизвестно,
Какою пламенной зарёй

Он возгорится в Горней Выси,
И будет ли он ярче мысли
И ярче солнца там блистать?

А, может, пасмурный и мглистый
Он станет, если малой искрой
Во мне он не сумел пылать?





















Красное, белое, чёрное...

Красное, белое, чёрное
Мне угрожало во мгле.

Петли фортуны кручёные -
На небесах, на Земле
Тонкой иголкою времени
Из неудач и потерь
Связаны,
Свиты,
Промерены...
Тем измереньям - поверь!

Красная нитка, вплетённая
Злобой и болью в узор,
Душу тревожит лептонами
Страхов, сомнений и ссор!
Белая нить извивается
Змеем случайностей. Так -
Цепью проблем обращается
Малый, незримый пустяк.

...Если кровавою раною -
Солнце на небе с утра -
То сплетены со старанием
Чёрные нити утрат!

Мне б перевить с ними - синие,
Жёлто-зелёные. Но
Нет их! Тревожные линии
Вижу на этом \"панно\".

Только отдельные локоны
Синей надежды-мечты
Изредка радуют око мне.
Их и не видно почти...













Упрощение

(сонет)


При повышеньи измерений -
Причины более просты. –
Перемещения двух тЕней
Раскроем тайну - я и ты,

Когда почувствуем предметы,
В объёмном мире дух тая. –
Так открываются секреты
Небытия и бытия.

Там, где развитие получит
Эн-мерный мир перед тобой, -
Случайное - уже не случай!
Закон же - более простой!

Причина столь упрощена,
Что Истина сама видна!































Мороз

Лунный лимон
Хрупок и свеж.
Звёздным ножом
Ломтик отрежь.



































Весенние приветствия

В ельнике пела свирель.
Плакало солнце.
Ветер причесывал ель
Вяло и сонно.

Здравствуй, мой северный март,
Вьюги, метели.
Это – весны моей старт,
Праздник капели.

В солнечном марте капель
Разволновалась!
Блеском встречала апрель,
Розово-алый.

Здравствуй, Владыка Апрель,
Здравствуй, кудесник!..
Чистого чувства купель,
Солнечный вестник.































Элегия

Там, далеко, – моя Весна.
И Царство Благостного Сна, –
Купавы, чащи, берега,
Леса, болота и луга.

Там догорает яркий день.
Там бродит царственная лень.
Там мы с тобой! С тобой – одни!
За ясным днем – яснее дни…

Там тихо ландыши звенят,
Струят лимонный аромат.
По белой роще из берёз
Гуляют тыщи ярких грёз.

…А помнишь, милая моя!
Когда, грядущее тая,
Апрель, порхая мотыльком,
Страстей окутывал парком?

Вдыхали смело вешний яд
И принимали всё подряд
Таким, – каким оно давно, –
Нам перестало быть дано.


















Начало

Когда собрав
Простор и время в точку,
Иных миров
Зажёгся Горний Свет,
Причинности
Прорвавши оболочку,
Распалось бытие –
На – «да» и «нет».




































Двери срывает с петель…

Двери срывает с петель
Ветер, гуляет в лачуге.
В окна ворвётся метель –
Светлая память о друге.

Друг мой любимый, скажи,
Где же погиб ты однажды?
Близкие нам две души
Так изнывают от жажды!

Долго брожу по лесам,
Но, ощущая тревогу,
Крик возношу к небесам –
Боль и смятение – Богу.

Двери срывает с петель
Ветер, гуляет в лачуге.
В окна ворвётся метель –
Светлая память о друге.




























Ностальгия

Я так хочу в Москву восьмидесятых! –
В пятиэтажек тихие дворы.
По улицам, от флагов полосатым,
Пройтись под щебетанье детворы…

Я так хочу в Москву восьмидесятых!
От страшного позора наших лет.
Идей добра (в безумии распятых)
Пускай струится тёплый тихий свет!

Я так хочу в мой милый город детства!
Ведь там остались добрыми они, –
Все те, кто не могли стерпеть последствий
Крушения отчизны в злые дни.

Я так хочу в объятия Былого,
Где ранние лета мои текли.
Но не могу забыть я, сколько злого
Года разрухи в мир мой принесли.

Я так хочу в Москву восьмидесятых!
Ведь там осталось счастье у меня...
Дождусь ли я когда-нибудь заката
Сегодняшнего рыночного дня?!


















Снежный ноябрь

Снежно-колкий холод – с неба
Сыплет мелкою крупой...
С ароматом льда и снега –
Тишины настой крутой.

На полянах прозябает
Кружевная белизна.
Карамелью солнце тает
В луже гаснущего дня.

С тихим шорохом на ветках
Ветер холодно поёт.
Новогоднею конфеткой
Пахнет сумеречный лёд.

Ледяной водой колодца
Полные березняки,
Жмутся, ёжатся в болотце,
Как ныряльщик у реки.































От лютого коварства дней…

От лютого коварства дней
Огонь мечты я зажигаю
И, согреваяся под ней,
Опять в тоске изнемогаю!

От злого выдоха времён
Я отгораживаюсь целью,
И, новой целью полонён,
Я забываюсь дни… недели…

Струит сознанье терпкий яд,
И сердце бытия слабеет.
И тлеют цели все подряд.
Огонь мечтаний тоже тлеет.

И, к Горним Высям восходя,
Порабощён тоской земного.
А по земле сырой идя,
Я алчу горнего, иного.
























Романс

Цветёт шампанская печаль
Во глубине твоих очей.
Переливается хрусталь
Твоей души огнём свечей.

Ах, ангел белоснежный мой,
Весь в озарении зеркал,
Прими, прими земной покой,
И ты отыщешь идеал!

…Как магний, бледное лицо,
Гудит сиреневая ночь…
Возьми из рук моих кольцо,
И дьявола, и Бога дочь.






























Не покидай!..

Лазоревый простор небес
Нам машет крыльями зари. -
Пребудь зарёй в моей судьбе,
Себя навек мне подари, -

Чтоб от сиянья крыл твоих
Рассеялся туман души,
И чтобы нас с тобой двоих
Венчали счастья миражи.

Чтоб в пламени жестоких лет
Не отпылал тот идеал,
Который дарит счастья свет,
Так долго я его искал!

Так долго я его хотел,
Что разум плавился во мне:
Слиянья душ! Слиянья тел! -
Как в трепетном и добром сне...

О снежнопенная мечта!
Как горячо твоё вино!
Как пламенны твои уста!
И как мне без Тебя темно!

Так не покинь меня! С Тобой
Не страшен ужас бытия,
Начертанный самой судьбой.
Ты слышишь ли, Мечта Моя!

Сорвись кометою с небес,
Лучом простор мне освети.
Как трудно без Тебя мне здесь, -
На этом дольнем, злом пути!









По русским просторам лесным…

По русским просторам лесным
Гуляет седая Печаль.
Я с нею до самой весны
Бреду в календарную даль.

Осины тихонько грустят.
Уснули на солнце дубы.
Снега под ногами хрустят.
Мечтается до ворожбы.

О сонное царство лесов!
О снега сыпучая гладь!
Ничьих не слыхать голосов,
Вокруг никого не видать;

Лишь только сверкающий сон,
Слепящий до боли узор.
И с солнцем густым в унисон
Играет блистающий бор.

Меж липами – царство лучей,
Густых и тягучих, как мёд.
От них на душе горячей.
Но душу никто не поймёт.

Уснувшие старые пни
Под плюшевой шапкой снегов
Считают в молчании дни.
До марта – немного шагов.

Зимы разукрашенный лик:
Рубин и хрусталь и опал…
…Танцует под липами блик.
Ах, тучка, – и вот он, – пропал…

…Гуляем недолго вдвоём.
Довольно, Печаль, уходи:
Смятение в царстве твоём! -
Ликует весна впереди!








Несколько мыслей



Любая глупость, сказанная вовремя, обретает свойства мудрости


Многие принимают за ностальгию не тоску по прошлому,
Но ощущение неизбежности потери настоящего!


Надо обладать большим умом, чтобы признать себя идиотом


Грусть - тот чёрный бархат на фоне которого ярче сверкают бриллианты счастья


Бокал, наполовину наполненным, но не наполовину пустым, считает только тот, кто не видел его полным.


Всё, что может быть – уже было,
Будет теперь только то, чего быть не может.


Самый большой изъян в человеке – это когда у него не видно никаких изъянов!








(с) Борычев Алексей Леонтьевич







Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru