--------------------------------------------------------------------------
Дмитрий Иосифович Адамов - Рассказ Сова
--------------------------------------------------------------------------
Скачано с сайта http://prochtu.ru
СОВА
Нас привели на объект, на земляные работы. Стрелки обставили дощечками запретную зону, за которую выйти - значило получить пулю, и теперь сидели у запылавших костров.
Я уже вскрыл мерзлоту и, падая на обледенелых тра¬пах, отвез первые тачки глины. Хотелось скорей разог¬реться, но не было сил. Кирка и лом, которыми долбил я замерзший за ночь грунт, казались мне стопудовыми и быстро забирали те калории, что содержались в полулит¬ре баланды, выпитой в завтрак. На эту выемку, где была самая тяжелая работа, нашу бригаду доходяг выгоняли, видимо, с расчетом: чем быстрее мы подохнем, тем быст¬рее на освободившееся место пригонят новые этапы све¬жих людей, с которыми можно выполнить план. А мы назло начальству умирали медленно, неохотно, потому что были молодыми.
После очередной тачки я сел в своем забое прямо на парующую глину и закурил «бычок», выброшенный од¬ним из конвоиров. Две-три затяжки дымом настоящей ма¬хорки заглушили голодные спазмы желудка. День только начинался, а сил уже не было.
И вдруг рядом со мной пронеслось что-то мохнатое и шлепнулось в тачку. Закопошилось, задергалось и встало на ноги. Я присмотрелся: белая полярная сова, то откры¬вая, то закрывая лупатые желтые глаза, глядела на меня и не улетала.
Дергая головой, сова осматривалась вокруг и, навер¬ное, плохо видела. «Слепая? Или, как и я, доходяга?»
Крупная белая птица стояла твердо на мохнатых ногах. Крылья были уложены на месте, и пышное оперение не тронуто. А вот в хвосте, заметил, торчали только два уце¬левших пера. «Что же с тобой случилось, дуреха? Может, принесла весть о моем конце? Так я и без тебя это знаю и давно приготовился», - вспомнил я поверье о том, что сычи приносят роковую беду.
И тут я подумал: «А что если поймать? Поймать и съесть. Но как не спугнуть, как словчиться?» Переставил ближе к тачке одну ногу, потом другую и стал протягивать руки. Медленно, осторожно. Сова смотрела спокойно, только под кривым клювом, выше грудки, пульсировало дыха¬ние. И только когда схватил ее, она затрепыхалась, зак¬ричала и успела вонзить острые когти в руки, с которых я снял для удобства рукавицы. Я быстро сунул ее под полу бушлата и оглянулся.
Доходяги-товарищи копошились в своих забоях, стрел¬ки сидели у костров. Я расстегнул верхнюю рубаху, по¬больше выпростал ее из-под ремня и сунул сову за пазу¬ху, застегнув рубаху и бушлат на все пуговицы.
Теперь надо было улучить момент, чтобы незаметно от всех оторвать ей голову и кое-как ощипать, а потом съесть. Соль у меня была в кармане, завязанная в тряпочку.
Замерзал и засыпался снегом забой, а этого допустить нельзя. Решил накайловать две-три тачки глины и вывез¬ти в отвал, но работать с живым существом за пазухой стало совсем неудобно. Я осторожно накидал глины и покатил. На колесо налипал снег, оно юлило по трапу. Тяжелая тачка норовила упасть на сторону, и удержать ее у меня не было сил. Я падал вместе с ней, потом под¬нимал ее и катил дальше. Но теперь падать старался так, чтобы не примять птицу.
Решение поскорей убить птицу и съесть, пока никто не знает, я отодвигал на потом, потому что вдвоем с ней, грея друг друга, мне было так хорошо, как в детстве, когда мать брала мою вихрастую голову в теплые ладони и прижимала к своему животу. Это были самые счастли¬вые минуты в жизни... И вот теперь я испытывал такое же благоговейное чувство и даже забыл, кто я и где нахо¬жусь.
А мучительный голод возвращал меня к мысли, что надо спешить. Но я все тянул. Вот и лагерная кляча притащила сани с захлюстанной кадушкой. Я поправил одежду и стал в очередь за баландой. Опять черпак мутной несоленой жижи и двести граммов водянистого с остями хлеба. С обедом справился за две минуты и поспешил в свой за¬бой, чтобы остаться наедине со своей радостью.
Обед только раздразнил желудок, ощущение голода усилилось и становилось нестерпимым. Тот, кто хронически голодал, знает, что достаточно кинуть в онемевший же¬лудок несколько крошек, как начинается новый приступ голода. Но у меня теперь была надежда: «Если буду съе¬дать понемногу, - обдумывал я, - пусть даже сырого мяса с солью (сварить или сжарить среди голодных невоз¬можно), то мне хватит два-три раза поесть, а это уже жизнь. Главное теперь - не выпустить сову и дождаться вечера».
В размышлениях я забылся, и стрелок, сидевший у жарко полыхающего костра, крикнул:
- Эй ты, контра! Чего сидишь? В кандей захотел?
Кандей — это карцер, и попасть в него означало «кан-док», то есть конец. Часто так и бывало. Попадешь в него раз-другой — и бирка к левой ноге.
С работы шли, еле передвигая опухшие ноги. Шел я и слышал, как под бушлатом скребется сова, пытаясь выр¬ваться. «Если мне суждено умереть, - рассуждал я, - то она не поможет, только продлит мучения. А если сужде¬но выжить, то выживу и без нее. Пусть живет. Поступлю по совести», - хотя голод требовал только съесть.
Так я шел и боролся с самим собой. Было уже темно -только белела дорога. До лагеря оставалось несколько минут. Я распахнул бушлат и вытащил птицу. Она гляну¬ла на меня огненными и, как мне показалось, по-челове¬чески осмысленными глазами. Я оторопел и чуть не упал, споткнувшись о корень. Потом погладил ее головку и раз¬жал руки. Над колонной идущих шумно захлопали крылья, и все стихло.
В лагере, против обыкновения, я долго не мог уснуть. Впер¬вые за многие месяцы мне было хорошо и тут, в промерз¬шем грязном бараке, на голых нарах, среди храпа и мата спящих товарищей по несчастью. Ко мне прилетала не пти¬ца, а сама вольная воля, свободный дух, заставивший вспом¬нить, что я человек, поднявший в душе моей умирающие мысли и надежды.
С тех пор прошло много лет, я уже стал стариком, мно¬гое стало забываться, а тот снежный северный день по¬чему-то забыть не могу.
--------------------------------------------------------------------------
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru
--------------------------------------------------------------------------