--------------------------------------------------------------------------

Залтанс - Средиземка

--------------------------------------------------------------------------

Скачано с сайта http://prochtu.ru

Глава первая

Виктор Котельников

Говорят, что море - это йод.

Ну так что ж, тогда совсем не странно,

Что когда беда ко мне придет,

Буду морем врачевать я раны.

(Неизвестный автор)

Леша был очень послушным и старательным моряком. Одно обстоятельство не давало ему служить спокойно и без приключений: все считали его глупым. Да, в общем, слово «глупый» даже и не подходит, а другое я написать не могу - цензура не пропустит. Алексей в свои девятнадцать лет не умел делить и умножать, хотя имел за спиной десять классов советской средней школы. И, что немаловажно, получил настоящий аттестат зрелости. Как он его получил, не знает никто, даже, наверное, и он сам. Но самое интересное, что попал он с таким багажом знаний служить на корабль. Кто-то может подумать, что я пишу о моряке, который ходил вместе с Христофором Колумбом на «Пинте» открывать Америку. Нет, уважаемый читатель, это рассказ о советском моряке Алексее Ивановиче Переверзневе, уроженце села Трофимовка Мордовской АССР.

Корабль, куда попал наш герой, назывался ПБПЛ (плавбаза подводных лодок) «Виктор Котельников», названный в честь героя-подводника. Это был корабль второго ранга, и в его задачи входило обеспечение всем необходимым подводных лодок, находящихся в водах Средиземного моря. А заодно он был флагманским кораблем, то есть - на нем находился штаб Средиземноморской эскадры. Но пока он стоял у «стенки» на ремонте в городе-герое Севастополе.

Леша никогда в жизни не видел корабля больше, чем плоскодонка соседа Ивана Кузьмича, потому что лодки больше, чем у Кузьмича, в селе ни у кого не было. Ее даже прозвали линкор «Императрица Мария». Кто такая «императрица», Леха не знал, а вот про Марию догадался: это учительница сельская, Мария Михайловна, ее Кузьмич часто на пруду катал по весне. Наверное, поэтому и назвал «Мария», но почему «Императрица» - Леха никак не мог сообразить. Всех жителей села Леша переписал в общую тетрадь - нет никого с именем таким. Пошел на кладбище, переписал всех умерших - тоже ничего похожего. Так бы и мучился человек, если бы не повестка в армию. И загремел наш Алексей на три года в Военно-Морской Флот. Сначала он попал в учебный отряд в городе Ломоносов под Ленинградом. Там его полгода учили на радиометриста и даже выучили, но вот вылечить так и не смогли.

Первая встреча с кораблем прошла очень интересно и больно. Интересно потому, что на корабле Леша никогда не был, а больно было оттого, что вели его в кубрик по центральному проходу. И когда он шел, все стоящие там годки (матросы, отслужившие 2,5 года) не могли удержаться от радости, что к ним привели еще одного духа (матрос, отслуживший полгода). Радость эту они выражали сильным ударом ему под зад ногой и громким хохотом. В итоге, пройдя этот короткий, но трудный маршрут, Алексей понял всем своим телом, что сидеть он не будет долго.

Ему немного повезло, что шел он не один, и часть радостных приветствий с ним разделили еще трое молодых матросов. Но вот наконец они спустились в кубрик. Старшина, который их привел, весело закричал:

- Становись! Духи идут!

После его команды к ним подошли четыре матроса. Глядя на них, Леше стало как-то страшновато. Уж больно они были злые на вид. Он закрыл глаза, набрал полные легкие воздуха и приготовился к удару. Но удара не последовало, а по кубрику прокатился громкий хохот. Леха не поддался на провокацию и глаза не открыл. Тогда один из годков подошел к нему, обнял и шепнул на ухо:

- Добро пожаловать, товарищ матрос. Не бойся, здесь тебя никто не обидит. Здесь живут добрые дяди.

После этих слов в кубрике снова раздался хохот. Леша понял, что пока его бить не будут, и открыл глаза. Перед ним стоял огромного размера человек. Хотя человеком-то его назвать было трудно - уж больно он был похож на быка. Да-да, того самого быка, которого Леша видел в колхозном коровнике. Единственное, чего ему не хватало - так это кольца в ноздрях.

«Наверно, снял временно» - подумал Леша. И как-то после этих мыслей ему стало спокойней на душе. Он приобрел какую-то внутреннюю уверенность в себе, и страх моментально исчез.

И в самом деле, никто бить их не собирался. Наоборот, всех четверых посадили на рундуки (шкафчик-кровать) и стали задавать вопросы. В основном спрашивали, кто откуда родом, и если в кубрике находился чей-то земляк, радости его не было предела. Он уводил духа в конец кубрика, и там они долго беседовали о своей маленькой Родине. Но нашему герою не повезло, у него на корабле земляков не оказалось. А это означало, что служба у него будет тяжелой и без поблажек. Одно доставляло удовольствие - гордость за то, что он единственный за всю историю человек из села Трофимовка, который попал служить на корабль. В итоге через некоторое время Алексей остался сидеть один. И хотя физическая боль очень мучила нижнюю часть тела, встать он не решался. Так и просидел он до самого вечернего построения с огромной гордостью за Трофимовку и с благодарностью судьбе за то, что она послала его служить на военный корабль.

После вечернего построения вся команда разошлась по кубрикам. Молодым матросам показали, где их койки и приказали через 5 минут заснуть. Что они незамедлительно сделали. День так вымотал их физически и психологически, что все действительно через пару минут уже спали.

Засыпая, наш герой успел подумать: как хорошо, что он попал служить именно на этот корабль. Что завтра он обязательно напишет маме, как ему повезло. Последнее, что он успел запомнить, отправляясь в мир сновидений - это то, как чей-то грубый голос сказал:

- Радченко, ночью разбудишь духов на картофан…

2

И приснился Алексею замечательный сон. Идет он по деревне в морской форме, с дипломатом в руках, на плечах блестят погоны главстаршины. Вся деревня вышла посмотреть на первого в истории Трофимовки моряка. А когда он сворачивает к своему дому, навстречу к нему выходит самая красивая девушка деревни - Аня Молотова. Леша смутился, сделал шаг в сторону, чтобы уступить ей дорогу. Но Аня подошла вплотную, нежно положила свои руки ему на плечи и крепко поцеловала в губы. Лешу раньше никто так не целовал, если, конечно, не считать поцелуя от председателя колхоза Михалыча на проводах. Но от того поцелуя его чуть не стошнило. Уж больно сильно от Михалыча несло перегаром и чесноком. А от Ани - другое дело, от ее губ исходил приятный, давно забытый вкус семечек. И Алексей почувствовал, что с телом его стали происходить непонятные изменения. Голова закружилась, сердце забилось с бешеной скоростью, ноги подкосились. И он, наверное, упал бы, если бы Аня не оторвалась от его губ. Она прижала свои ладони к его щекам, посмотрела в глаза и грубым мужским голосом сказала:

- Душара, вставай!

Он удивленно посмотрел на нее и спросил:

- Анечка, что с твоим голосом?

- Я те сейчас покажу Анечку, карась жареный. Вставай картошку чистить, - снова раздался мужской голос.

Леха открыл глаза и увидел перед собой все то же страшное лицо. Лицо изобразило что-то похожее на улыбку и сказало:

- Даю одну минуту на сбор! Время ноль!

Леша не стал испытывать судьбу, вскочил с люльки (кровать) и начал быстро одеваться. Все-таки полгода, проведенные в учебном отряде, не прошли даром. Там он очень хорошо усвоил, что повторять на флоте два раза не любят. И если ты не выполнил приказ старослужащего, то за этим последует очень суровое физическое наказание.

Поэтому ровно через 55 секунд он уже стоял одетый, чем даже немного расстроил будившего.

- Тебе повезло, зэма (обращение к моряку), - недовольно пробурчал он. Повернулся к нему спиной и скомандовал:

- Пошли со мной!

И все молодые матросы, а их было шесть человек (четыре духа и два карася), послушно пошли за ним. Пока они продвигались к месту назначения, Алексей узнал, что это страшное лицо имеет имя и фамилию - Алексей Радченко. Был он полторашником и отвечал в кубрике за порядок, который, в свою очередь, обеспечивали духи и караси (матросы, отслужившие год).

3

Радченко привел их на камбуз. Посередине камбуза стояли две баночки (стулья), а между ними ванна с водой, рядом с ней в баках - картошка. Он приказал всем взять ножи и сесть, что, естественно, сразу было сделано.

- Так, карасня, - «ласково» обратился он к ним. - Нам надо начистить полванны картофана. Ясно?

И не дожидаясь ответа, продолжил:

- А я очень люблю спать, но меня подорвали из-за вас с люльки, и это означает, что я не высплюсь, как следует. Поэтому, чем быстрее мы почистим картошку, тем лучше для вас и приятней для меня. Время пошло!

После этих слов он сел, взял в руки нож и стал чистить картошку.

Леша сидел напротив и очень удивился, как его тезка чистил картофан. Он делал это так быстро и ловко, что мог бы, наверное, сам за пару часов всю ванну перечистить. У Леши еще мелькнула мысль:

«Зачем было нас будить, если сам мог справиться?»

Но Радченко успевал не только чистить, он умудрялся поглядывать за скоростью работы своих духов. И естественно, первый взгляд упал на нашего героя, так как он выбрал самое опасное для жизни место - напротив полторашника.

Через пять минут работы Радченко посмотрел на Леху и грубо сказал:

- Карасина, очень медленно чистишь. Пока ты одну почистил, я уже две успел. Картошку надо крутить, понял?

И в этом коротком слове «понял» было что-то настораживающее и пугающее. У Лехи затряслись руки, он схватил картошку и стал лихорадочно ее крутить. Но от страха получалось еще медленней. Это заметил Радченко. Лицо у него стало багровым, он вскочил с баночки и заорал на Леху:

- Встань!

Алексей встал.

- Я сказал крутить! - Заорал полторашник и со всей силы ударил Леху в грудь. Леша не ожидал удара, потерял равновесие и перелетел через баночку. Ему повезло, что возле переборки была рассыпана картошка, иначе голова была бы разбита. Дыхание у него перехватило, и он стал задыхаться.

Радченко подскочил к нему, схватил за робу, притащил к банке и посадил. Голова у Лехи гудела от удара. Он посмотрел на своего обидчика. Радченко улыбался всеми оставшимися зубами (половину зубов он потерял в первый год службы).

- Ну как, будем крутить или еще полетать желаем? - обратился он ко всем.

- Будем, будем, - моментально ответили караси.

- Тогда быстро сели - и за работу! - отрезал он.

После такого наглядного урока работа пошла значительно быстрее. Через час ванна была наполовину заполнена очищенной картошкой. Правда, за этот час Алексей успел еще два раза перелететь через банку. А карась, который точил ножи, один раз тоже составил ему компанию. Полторашнику показалось, что ножи тупые.

Радченко ушел спать, приказав духам все убрать и помыть. Через полчаса уборка была сделана, и духи пошли в кубрик. Леха шел по центральному проходу последним. Грудь у него горела огнем, затылок болел. Ему было очень больно, так больно, что хотелось зареветь. Одна мысль его удерживала от плача и помогла выдержать эти довольно сильные удары тезки: что он - первый моряк на деревне, и когда он вернется, Аня Молотова обязательно его поцелует, как во сне!

Так и пролежал Алексей с открытыми глазами до подъема - с болью в душе и с надеждой на новый день. Одно он решил твердо: матери напишет, что попал на замечательный корабль с очень веселой и заботливой командой.

4

Но вот, наконец, из «трансляшки» прозвучал голос:

- Команде, вставать!

Заиграл гимн Советского Союза. Весь кубрик проснулся и стал одеваться, кроме гражданских (матрос, отслуживший 3 года). Те даже не шевельнулись в своих койках и продолжали спать. Гимн сменила песня «С добрым утром, Москва». Очень хорошая песня, которую Леша слушал каждый день с начала своей службы. Она ему до боли надоела, так надоела, что он с удовольствием сровнял бы с асфальтом и эту Москву, и автора этой песни, хотя ни город, ни автор ни в чем не виноваты.

Проиграв до конца всеми «любимую» песенку, «трансляшка» сообщила:

- Форма одежды на физзарядку - голый торс.

После этой команды все направились к выходу. Физзарядка на корабле происходила на шкафуте. Пространства там было мало, поэтому бежать приходилось на месте. Леша очень обрадовался этому обстоятельству, потому что в учебке их заставляли бегать вокруг плаца, и к концу этого мероприятия новобранцы еле волочили ноги. А кто отстал во время бега от основной массы, тот после обеда занимался два часа строевой подготовкой.

А тут - благодать! Бежишь себе на месте под музыку и ни от кого не отстаешь. И музыка была такая хорошая, что даже у Леши поднялось настроение, несмотря на ночные кошмары. Когда музыка закончилась, а вместе с ней и физзарядка, все пошли умываться. Пока наш герой мылся, в кубрик принесли завтрак. Леша очень удивился, что у него не отобрали масло, как это делали в учебке. А еще больше удивился, когда один из старых матросов отдал ему свою порцию. После этого проявления доброты со стороны годка у Алексея на душе совсем полегчало. И то, что произошло ночью, - казалось теперь кошмарным сном, и не более.

После завтрака на корабле началась утренняя приборка. Приборка на корабле - это очень важное мероприятие, можно сказать - традиция. Во время приборки не спит никто, даже гражданские. Они тоже присутствуют на ней. Правда, сами ничего не делают, но все равно присутствуют. И чтобы как-то убить время, начинают обучать молодых, кто словом, а кто делом - то есть кулаком или пинком под зад.

На этот раз Лехе повезло. Ему достался спокойный наставник. Звали его Сергей, ему оставалось служить каких-то две-три недели. Он подозвал к себе Лешу и приказал идти следом. Когда они пришли на шкафут, Сергей объяснил, что отныне это будет Лешино место приборки. И первое, что надо уметь - это швабрить палубу. Он взял в руки огромную швабру и сказал:

- Перед тем как швабрить, ее надо помыть. Пойдем со мной, покажу, где это делается. - И направился к трапу. Леша последовал за ним. Они спустились по трапу на стенку. Сергей подошел к воде, опустил в нее швабру и сильными движениями вверх-вниз стал полоскать. Леша внимательно следил за его действиями, стараясь не пропустить ни одной тонкости. Когда Сергей закончил полоскать, то протянул швабру Лехе и сказал:

- Ну, теперь попробуй сам.

Алексей с радостью взял швабру и, опустив в воду, стал что есть силы полоскать. Он очень хотел доказать годку, что не зря провел полгода в учебном отряде, и из него выйдет хороший моряк. Но после очередного раза, когда Леха резко опустил швабру вниз и рванул ее наверх, та почему-то не оказала сопротивления воде. Леша потерял равновесие и упал на землю. Не понимая, что произошло, он посмотрел на орудие приборки, которое, несмотря на падение, не выпустил из рук. В руках у него была одна палка, а швабра куда-то бесследно исчезла. «Все! Сейчас будет бить!» - первая мысль, которая посетила Лехину голову после падения, и он морально приготовился к заслуженному наказанию. Но вместо удара почувствовал, как Сергей схватил его за руку и поднял на ноги:

- Ничего страшного, бывает хуже, но реже. Сейчас научу тебя швабру делать. Пойдем на коробку. - сказал он.

Они поднялись на корабль. Сергей взял на камбузе нож, приказал Лехе ждать его на шкафуте, а сам пошел на бак (нос корабля).

Через минут пять он вернулся, держа в руках большой кусок каната. Быстро его распустил, положил на конец палки, затем вытащил из кармана капроновый шнур и крепко привязал распущенный канат к палке. Леха и глазом не успел моргнуть, как швабра была готова. Серега вручил Леше швабру и пожелал не утопить ее снова.

Но этого он мог и не говорить. Алексей полоскал швабру с особой нежностью, двумя руками, многократно повторяя про себя «Отче наш», - единственную молитву, которую он знал, и то благодаря своему деду Егору. Он всего за год с помощью божьего слова и розги заставил Леху запомнить эту молитву на всю оставшуюся жизнь.

5

Но вот полоскание швабры закончилось, и Леша подошел к Сергею, улыбаясь и держа швабру в правой руке.

- Что дальше делать? - спросил он.

- А дальше - начнем швабрить палубу, - ответил Сергей. - Сегодня суббота, а это значит - большая приборка на корабле. Продлится она до обеда. Мыть надо все очень тщательно, с большим энтузиазмом и старанием, потому что проверять качество приборки будет старпом.

Нет никого страшнее из всех живых существ на корабле, чем старпом Зайцев. Боялись его все, начиная с духов и заканчивая «гражданскими», даже постоянные жители корабля - крысы - и те старались не попадаться ему на глаза.

В прошлом году одна такая крыса имела неосторожность перебежать дорогу Зайцеву. Увидев это, старпом задумался на два дня. Правда, перед этим успел объявить строгий выговор дежурному по кораблю старшему лейтенанту Козлову и на месяц запретил тому сход с корабля. Через два дня голову старпома посетила первая мысль. Он вызвал писаря и приказал издать приказ по кораблю.

Приказ гласил: «Кто принесет и покажет старпому 50 крысиных хвостов, тот получит 10 суток отпуска с выездом на Родину». Как только приказ огласили, на корабле началась тотальная охота на крыс. После отбоя спали только духи и караси, все остальные, вооружившись палками, всю ночь гоняли крыс. Бедным животным не было покоя. Их били на камбузе, в трюме, в кубриках, в каютах. В конце концов, через какой-то месяц крыса на «Котельникове» была занесена в красную книгу как исчезающий вид грызунов. А те, которые остались живы, сидели глубоко в трюме и старались оттуда не высовываться.

- Поэтому шутить со старпомом не стоит. Не советую никому, - закончил свой рассказ Сергей. - Я тебе покажу, как правильно швабрить, и - вперед. Времени у тебя много, поэтому не торопись, швабри качественно, не испытывай свою судьбу - не надо.

6

Он взял у Леши швабру и стал драить шкафут, чтобы Алексей запомнил правильные движения этого несложного орудия приборки. На половине борта остановился, отдал швабру Лехе и сказал:

- Ну, все! Дальше давай сам. И помни о старпоме!

Повернулся спиной и через мгновение скрылся за переборкой, ведущей в центральный проход.

Леша остался один со шваброй. В душе его появилась тревога. «Кто такой этот страшный человек старпом Зайцев? И почему его боятся крысы?» - задал сам себе вопрос Леша.

И неизвестно, как долго бы он размышлял об этом, если бы проходящий мимо незнакомый годок не заметил очень задумчивое лицо нашего героя. А годки на “Котельникове” очень не любили задумчивых лиц у духов и карасей. Сильный удар ботинком под зад мгновенно вернул Леху к реальности, а крик «На корабле большая приборка!» напомнил Лехе, где он находится.

Леша, не глядя на обидчика, сразу же нагнулся и стал швабрить. Он прошелся шваброй от начала и до конца шкафута примерно раз двадцать. Когда вернулся его учитель проверять сделанную работу, палуба на шкафуте блестела, как зеркало.

- Красота! - не скрывая восторга, оценил работу Сергей. - Молодец! Я и не думал, что мне такой толковый ученик попадется. Сейчас придет старпом проверять приборку, думаю, он останется очень доволен нами.

Слово «нами» он произнес особой интонацией. Леша от таких слов весь растаял и почувствовал, как за спиной у него выросли крылья. Чувство гордости за себя и за свою деревню снова вернулось, но долго этим наслаждаться не пришлось. На горизонте появился сам старпом в сопровождении дежурного по кораблю. Сергей и Леша замерли по стойке «смирно» вдоль переборки, при этом Алексей услышал за спиной хруст сломанных крыльев.

По шкафуту медленно, походкой Наполеона, шел сам старпом Зайцев. За ним, пригнувшись, следовал дежурный по кораблю. Они подошли к Алексею и Сергею. Старпом злым взглядом обвел матросов и снисходительно спросил:

- Кто старший приборки?

- Старший приборки матрос Стицурин, - четко доложил Сергей.

- Вы что это, товарищ матрос, никогда приборку на корабле не делали? А? Почему палуба не блестит? На гауптвахту захотели? Вашу мать! - далее последовал целый набор настоящих морских выражений, от которых у Лехи полностью отпали обломки крыльев. Ноги у него задрожали. Видно, Зайцев обладал не только командными свойствами, но еще был и телепатом, потому что сразу перевел взгляд на Алексея.

- А это что за чучело? - глядя в глаза Алексею, заорал старпом. - Почему плохо подстрижен?

Леша открыл рот, чтобы ответить, но не успел сказать ни слова, потому что старпом продолжал орать.

- Отставить, молчать! Дежурный по кораблю! Наказать обоих! Палубу помыть с мылом и щеткой!

И, не дожидаясь ответа, закинув руки за спину, продолжил шествие по кораблю. Дежурный поспешил за ним, все время повторяя:

- Есть. Так точно. Слушаюсь.

Как только старпом скрылся за переборкой, Серега громко выругался:

- Придурок, чтоб тебя акула сожрала.

Леха подумал, что эти слова относятся к нему, и ответил:

- Виноват, но я старался, как мог.

- Да нет, это я не тебе, а тому остолопу.

- Почему остолоп, это же был старпом.

- Старпом и остолоп - это синонимы, запомни раз и навсегда!

Что такое синонимы, Леша, конечно же, не знал, но спросить гражданского не решился. В словах Сергея было раздражение, а он не очень-то хотел испытать это раздражение на себе. Поэтому в этот раз Леха промолчал.

- Ты слышал приказ старпома, так что бери щетку, мыло и драй палубу, да так, чтобы не только мне понравилось, но и Зайчику тоже. Понял?

- Ага! - ответил Леха.

- Тогда вперед, с песней и пляской! Если меня будут искать, скажи - я на вахте, - дал указания гражданский и направился в сторону бака.

7

Леша взял мыло, щетку и принялся снова драить палубу. Не успел он помыть половину шкафута, как прозвучала команда:

- Закончить большую приборку!

Пришлось Алексею всю пену на палубе смывать, чтобы успеть на построение.

На построении старпом опять ругал всех и вся. Зайцев долго объяснял команде, что все они лентяи, мамочкины сыночки, и что его задача сделать из них настоящих моряков. А кто не захочет стать настоящим моряком, того он прямо с корабля отправит в дисциплинарный батальон.

В завершение своего выступления он с радостью объявил Сергею Стицурину 5 суток ареста. Не забыв при этом сказать про нестриженое чучело. И предупредил, что если еще раз увидит на корабле плохо постриженного матроса, то отправит его вслед за Стицуриным.

Выступление старпома так расстроило команду, что когда прозвучала команда дежурного «Разойдись!», какое-то время моряки стояли не шелохнувшись. И только повторный крик заставил их разбежаться по кубрикам.

Не успел Леша спуститься в кубрик, сразу же за ним зашел какой-то мичман. Он подозвал к себе Радченко и стал что-то ему говорить. Радченко внимательно выслушал, потом громко скомандовал:

- Переверзнев, Пэдуре! Ко мне!

Леха и еще один молодой матрос моментально подбежали к полторашнику.

- Вот, товарищ мичман, это Переверзнев и Пэдуре.

Мичман посмотрел на моряков, улыбнулся и сказал:

- Так, товарищи матросы! Я мичман Подплето, из штаба Средиземноморской эскадры. Хочу сообщить, что вам выпала огромная честь служить в штабе эскадры. Пока я буду оформлять ваши документы, будете находиться на «Котельникове». А когда все бумажные дела улажу, с первой оказией отправимся в Средиземное море. Все ясно?

- Так точно, товарищ мичман! - залпом ответили духи.

- Ну, раз ясно, то до скорой встречи! - попрощался Подплето и вышел из кубрика. В кубрике воцарилось молчание. Леха и Пэдуре стояли посередине кубрика, их лица сияли от радости. Мысленно они уже качались на волнах Средиземки.

- Ну, духи, пора вам вешаться, - нарушил молчание Радченко.- Теперь вы родной берег долго не увидите! И эти идиотские улыбки надолго исчезнут с ваших глупых лиц. Вы хоть знаете, что такое эскадра?

- Нет, не знаем, - ответили матросы.

- Эскадра, карасики, это вся служба в Средиземном море. Вы будете как цыгане с корабля на корабль прыгать со своими шмотками. А Союз увидите только после демобилизации. Я бы на вашем месте пошел к старпому и попросился в дисбат. Там, конечно, тоже несладко, зато на берегу.

Последние слова Радченко сказал даже как-то с сочувствием, что для него было большой редкостью. Сочувствия и сострадания к духам у него никогда не было. Тех, кто отслужил меньше него, он просто не считал людьми. К ним Радченко относился как к низшим существам. Хотя не так давно был таким же. Но для него это было забытое «давно», о котором он старался не вспоминать. Полторашник достал из рундука сигареты и вышел из кубрика «успокоить нервы», то есть покурить.

Молодые матросы остались одни. Леха посмотрел на товарища по несчастью, протянул руку и сказал:

- Меня Алексеем звать.

- А я Иван, - ответил матрос, пожимая Лешину руку.

В процессе разговора Леша узнал, что Иван Пэдуре из Молдавии. Где эта Молдавия, Леха Переверзнев не знал, но из рассказа Ивана понял, что это очень красивая страна и там много-много вина. И это вино там пьют утром и вечером вместо чая и дети, и взрослые. В конце рассказа Иван обещал Лехе, что после демобилизации они вместе поедут к нему домой. Спустятся в подвал, где хранится вино, и выйдут оттуда через год! Потому что столько вина, сколько у него в подвале - быстрее, чем за год - не выпить.

Алексей никогда в жизни не пил вино - считал это плохим занятием. Но после рассказа нового знакомого ему очень захотелось попробовать этого чудесного напитка. И на предложение Ивана погостить у него годик он с радостью согласился.

Пока они говорили, подошел еще один матрос. Он стоял рядом и слушал их разговор. Когда новые друзья закончили говорить, он обратился к ним:

- А я тоже в эскадру попал. Только в Индийский океан. Это намного дальше Средиземного моря. Я буду служить на такой же плавбазе с названием «Волга». Эта «Волга» там уже два года болтается. Давайте знакомиться. Меня Игорем зовут. Я с Украины, из города Чернигов.

Игорь протянул руку. Они поздоровались и стали рассказывать о себе. И так разговорились, что не заметили, как вернулся их общий «друг» Радченко.

Но Радченко, выкурив на баке две подряд сигареты «Ватра», полностью справился с мимолетной слабостью. Поэтому, когда увидел у себя под носом душевно беседующих духов, у него моментально сработал рефлекс полторашника. Он заорал на весь кубрик:

- А ну разбежались, караси немытые! Чтоб я вас до вечернего построения не видел и не слышал!

Духи со скоростью звука выскочили из кубрика. Когда они остановились на шкафуте, Иван спросил у Игоря:

- Ты давно на корабле?

- Уже вторую неделю, - ответил Игорь.

- Ты не знаешь, где тут санчасть? У меня голова болит, надо таблетку выпить.

- Знаю, могу даже показать.

- Я тоже зайду, - присоединился к Ивану Леха. - У меня что-то горло побаливает.

- Пойдем за мной, - позвал их Игорь и пошел в сторону кормы.

Друзья последовали за ним.

8

Через некоторое время они были около санчасти. Игорь остался снаружи, Леха с Иваном зашли внутрь.

За баком с лекарствами и пробирками сидели два огромных моряка.

«Доктора», - сообразил Леха.

Но, что странно, заметил он, они как две капли воды были похожи друг на друга. Он никогда не видел близнецов, а это как раз были два брата-близнеца Феоклистовы - Федя и Николай.

- Ну что, матросики, на что жалуемся? - участливо спросил Федя.

- Голова болит, - ответил Иван.

- А у меня горло, - добавил Леха.

- Так-с, голова и горло, - задумчиво произнес Федя. - Это очень, очень плохо, брат. Что будем делать? - обратился он к Николаю.

- Болезнь надо обязательно лечить, чтобы не заразить других людей. Я так думаю, брат, - ответил Николай.

- Правильно думаешь, брат. Ну, что ты будешь лечить: горло или голову? - спросил Федя.

- Ты же знаешь, я спец по головам, - уже улыбаясь, ответил Николай. - Иди ко мне, матросик, - позвал он Ваню. - Я твою головку попробую вылечить. Нельзя, чтобы головка у моряка болела.

- Садись на баночку и наклони голову, я у тебя температурку померяю.

Иван сел на банку и наклонил голову.

Николай размял пальцы, положил ладонь на голову, оттянул второй рукой средний палец и затем резко его отпустил. Получился сильный удар по голове, так называемый «фофан». В голове у Ивана зазвенело так, что он чуть не упал с банки. Сквозь звон послышался голос лекаря:

- Ну как, полегчало? Или еще таблеточку прописать?

- Не-е-а, - промямлил Иван.

- Ну, тогда ступай с богом и не болей. Болеть очень нехорошо.

Ваня встал и, качаясь, поплелся к выходу.

Леха с ужасом наблюдал за этой картиной. Увидев метод лечения, он решил поспешно удалиться вслед за Иваном, но не успел. Крепкие руки Федора сжали его как тиски.

- Ну, садись, посмотрим твое горлышко.

- Горлышко важнее головы. В горлышко ты ешь. А если не сможешь есть - умрешь, - спокойным голосом заговорил Федя. - Но мы этого не допустим. Сейчас мы его смажем замечательной мазью, и оно пройдет.

После слова «смажем» Леха успокоился и понял, что «фофан» его миновал.

- Покажи горлышко, матросик, - ласково попросил Николай.

Леша открыл рот. Николай взял палочку с ватой и стал мазать Лешино горло.

Горло защипало, но Леша терпел.

- Все готово! Я тебя, можно сказать, из могилы вытащил. Ступай к своему другу и не болей. А если что - приходи, помажем ещё.

Алексей ничего не ответил, так как горло у него горело огнем. Он пулей вылетел из санчасти.

Ваня и Игорь, увидев Лешу, выбегающего из санчасти с открытым ртом, спросили:

- Что случилось? Почему у тебя рот зелёный?

- Не-е-з-знаю! - с трудом ответил Леха и стал плевать за борт.

- Наверное, эти «братья Пироговы» ему горло зелёнкой помазали, - первым сообразил Иван.

Минут пять Алексей терпел боль. И когда горло немного отпустило, он посмотрел на своего друга по несчастью.

Иван чесал на макушке только что полученную шишку.

- А голова действительно уже не болит, - улыбаясь, сказал он.

- И у меня горло в порядке, - сказал Леха. И, сами не зная отчего, они стали хохотать. Настроение друзей передалось Игорю, и он засмеялся с ними.

Насмеявшись вдоволь, они решили отметить свое излечение перекуром на баке.

К счастью молодых матросов, на баке никого из годков не было. Они спокойно закурили. Во время перекура взгляд Алексея упал на стоящую на крутом берегу беседку.

Солнце освещало ее так, что с корабля казалось, она окружена золотым ореолом. А внутри этого ореола выделялись два целующихся силуэта. Какая-то молодая пара пришла полюбоваться красотой бухты.

От лицезрения такой картины сердце у Алексея сжалось, голову пронзила страшная мысль: «А вдруг там Аня Молотова?»

И ему нестерпимо захотелось домой, проверить свою догадку. Он с грустью сказал:

- Эх, мужики, сейчас бы плюнуть на всю эту службу и махнуть домой, на гражданку.

- Куда махнуть? - изумился Игорь. - В Севастополе ты в форме и десять шагов не сделаешь. Тут кругом патрули. С «Котельникова» даже годки в увольнение не ходят. Бесполезно.

Те, кто пытался сходить в город, оказывались в лапах патруля однозначно. Патруль знал, к чему придраться. Вот и приходилось вместо увольнения строевыми в комендатуре заниматься, или на губе сидеть. Поэтому в город мало кто ходил. А тех, кто пытался сходить в увольнение, называли «камикадзами».

- А ты говоришь, на гражданку. Забудь о ней и не вспоминай. И с такими мыслями скорее в дисбате окажешься, чем на гражданке.

- Всё, ребята, пора сматываться. Годки идут, - прервал их Иван.

И действительно, по правому борту на бак шли три годка. Встреча с ними не входила в планы молодых матросов, поэтому они быстро покинули бак по левому борту.

На шкафуте Леша и Иван попрощались с Игорем и пошли в кубрик. Осторожно, не привлекая внимания Радченко, они затихарились в углу кубрика. Полторашник лежал на люльке и сладко спал, поэтому появление духов прошло для них самих безболезненно. Леша и Иван сели на рундук и, прислонившись спинами к переборке, задремали. Это было очень опасно. За сон в дневное время духов обязательно бы строго наказали, но бороться со сном они уже не могли - усталость победила страх.

9

Выходные прошли для Лехи без приключений. Корабль отдыхал, духи и караси работали.

Новая неделя началась довольно необычно. В понедельник после построения в кубрик пришел зам командира БЧ-7 (радиометристов) мичман Козлов (однофамилец ст. лейтенанта Козлова) и сообщил Сергею Стицурину, чтобы он готовился к посещению гауптвахты.

- Во вторник утром я имею честь лично отвезти вас, товарищ матрос, в пятизвездочный отель города-героя Севастополь для последующего отдыха от нелегкой корабельной жизни. За пять суток отдыха вы полностью перестанете мечтать о гражданке и займетесь службой, - сострил мичман. - Так что готовьте форму одежды, завтра в 8. 30 я жду вас у трапа. Ясно?

- Так точно, - ответил Сергей. - Товарищ мичман, разрешите вопрос задать.

- Задавайте.

- А девочки там будут? - спросил Стицурин мичмана.

- Когда я тебя туда отведу, девочки тебе уже не понадобятся. Там тебе будет не до девочек. Я лично об этом позабочусь, - ответил Козлов и удалился.

И вот наступил вторник. Сергей попрощался с товарищами и отправился на губу. Мичман, улыбаясь, стоял у трапа.

- Ну, пойдем, остряк. Посмотрим на тебя через пять суток, как ты тогда шутить будешь.

Они спустились с корабля и пошли в комендатуру.

Начальник гауптвахты капитан-лейтенант Мурыжный был очень нехорошим человеком. Можно даже сказать - редиска. Он ненавидел всех, кого сажали на губу. Мало того, что он ненавидел их, он также плохо относился к сопровождающим. Разницы между наказуемым и тем, кто приводил, каплей не видел. И те, и другие мешали ему разгадывать кроссворды и читать любимый журнал «Крокодил».

Поэтому, оглядев двух очередных нарушителей спокойствия, он злобно приказал Сергею:

- Покажи носки.

Сергей сделал шаг правой ногой и задрал штанину.

- Так, носки неуставные, - сделал заключение Мурыжный. - Берите документы - и назад на корабль, приводить форму в порядок. Завтра в это же время ко мне, - сказав это, Мурыжный протянул документы мичману.

Мичман возражать не стал. Он знал, что шутки с комендантом заканчивались довольно трагично. Поэтому, отдав честь, они с Сергеем покинули комендатуру.

На корабле Козлов отругал Стицурина за нарушение формы одежды, применив при этом весь свой запас ругательных слов. И приказал к следующему посещению гауптвахты одеться строго по уставу.

В среду утром, в назначенный срок они стояли перед Мурыжным. Но комендант, к удивлению мичмана, не стал проверять носки. А взглянув на Сергея, спокойно сказал:

- Покажи трусы.

Сергей отстегнул две пуговицы штанов, которые у всех моряков расстегиваются сбоку, показал трусы.

- Да вы что, издеваться надо мной пришли, товарищ мичман?! - покраснев от злости, закричал каплей. - Вы чё это матроса на гауптвахту привели в неуставных трусах? А ну, оба бегом на корабль и привести форму одежды в порядок, мать вашу…

Тут Мурыжный не выдержал и дополнил свою речь целым комплектом морских выражений.

На корабль Козлов возвращался в очень нехорошем настроении. Он весь кипел от злости.

- Если ты, сукин сын, завтра на губу не попадешь, я тебя 31 июня домой отправлю. Ты у меня самый последний с корабля уйдешь и вспоминать будешь мичмана Козлова до самой смерти! - шипел он, потеряв от бешенства голос.

Утром третьего дня, перед очередным походом в комендатуру мичман лично проверил уставную форму у Стицурина. Трусы и носки строго соответствовали уставу, то есть были синими. Довольный собой, Козлов повел Сергея на губу, уже не сомневаясь в успехе этого мероприятия.

Но беда его была в том, что он недооценил коменданта. И когда Мурыжный увидел своих «знакомых», он встал, вытащил из ящика стола линейку и подошел к матросу. Линейкой каплей измерил расстояние от низа шинели до пола. Посмотрев на результат измерения, Мурыжный покраснел как кирпич и заорал на всю комендатуру:

- Почему длина шинели не соответствует уставу? Вы что, товарищ мичман, матроса не можете на гауптвахту привести? Или сами захотели к нам в камеру? Я вам это мигом устрою! Завтра, если еще нарушение найду - матроса отправлю на корабль, а вас арестую. Может, это научит вас относиться более ответственно к несению службы! А теперь вон отсюда, идите и готовьте свою форму одежды тоже, а я вам пока камеру похолоднее подберу!

Последние слова полностью сломали Козлова. Всю дорогу на корабль он молча плелся за Стицуриным. Поднявшись на корабль, он, ничего не говоря, побрел в свою каюту.

Примерно через час вахтенный матрос, проходя мимо каюты Козлова, заметил, что дверь приоткрыта. Естественно, он туда заглянул.

На полу каюты лежал мичман. Сообразив, что случилось что-то страшное, матрос побежал к дежурному.

Скорая успела вовремя, мичман был еще жив. Его срочно увезли в госпиталь.

После этого случая больше на корабле его никто не видел. Потом кто-то сказал, что Козлова списали со службы по состоянию здоровья. Но об этом никто не сожалел. Слишком много он доставил неприятностей своим подчиненным, чтобы ему сочувствовали.

В связи с этим событием о Стицурине забыли. И через неделю включили в список демобилизации. Он и еще 14 «гражданских» благополучно сошли на берег под звуки марша «Прощание славянки».

На прощание Сергей пожелал Лехе не принимать все близко к сердцу и постараться продержаться до конца службы. Затем пожал руку сослуживцам, отдал, по вечной флотской традиции, честь кораблю и спустился по трапу на берег.

Первый раз Алексей увидел мужские слезы. «Гражданские», прощаясь с кораблем, плакали.

«Странно, - подумал Леха. - Почему они плачут? Покидая это адское место, надо радоваться, а не плакать. Да разве может быть что-то лучше родного дома, тем более, это не больше, чем железный ящик, на котором тебя все время бьют и унижают. Нет, я уж точно плакать не буду. Было бы из-за чего плакать! Странные эти люди - «гражданские». Наверно, у них с мозгами что-то не так».

10

Прошел почти месяц пребывания Алексея на корабле. От мичмана Подплето не было ни слуху, ни духу. И Леша даже как-то стал свыкаться с мыслью, что останется на «Котельникове» до конца службы. Он потихоньку приспособился к особенностям корабельной жизни и был даже немного доволен ею, если бы не одно ЧП.

Однажды после обеда к ним в кубрик забежал матрос из соседнего кубрика и, тяжело дыша, закричал:

- Помогите, дух повесился!

Все, кто был в кубрике, бросились к выходу. Леша тоже побежал с ними.

Когда они подбежали к месту происшествия, повешенного уже сняли. Корабельный врач, стоя на коленях, делал ему искусственное дыхание. Леша протиснулся через толпу и посмотрел на матроса. На палубе лежал Игорь. Какое-то время Алексей стоял как оглушенный. Он перестал слышать и соображать. Вокруг все суетились, кричали, но Леша стоял как вкопанный, все время повторяя про себя: «Игорь, Игорь, зачем, зачем?»

Кровь бешено стучала в висках. Он даже не заметил, как на носилках Игоря унесли на причал. Пришел в себя он только в кубрике.

Леша посмотрел на сидящего рядом с ним Ивана и произнес:

- Почему он это сделал?

Иван, опустив голову, молчал.

И тут Алексей увидел, что Ваня плачет. И у него вырвались слёзы, сердце схватила жгучая боль. Друг, с которым они так сошлись, решил покончить с собой. Почему не поделился с ними своими мыслями? Зачем так поступил?

Если б они знали, что он задумал, наверняка отговорили бы его от этого поступка. Мысль, что можно было спасти друга, но не удалось, еще больше заставляла их плакать.

Время на «Котельникове», казалось, остановилось. Матросы старались громко не разговаривать. Даже вахтенный, отбивая склянки, делал это как можно тише.

Вечером вернулся врач. По кораблю прошла новость, что Игорь еще живой, но не пришел в сознание. Эта новость немного успокоила друзей, хотя осадок от того, что произошло, остался.

Прошла неделя, но Игорь так и продолжал лежать в коме. На десятый день, не приходя в сознание, он умер. Служба для него закончилась, так толком и не успев начаться.

Кто-то потом говорил, что он дурак и слабак. Другие ругали его «маменькиным сыночком». А Алексей, когда слышал эти высказывания, с трудом сдерживал слезы и сжимал кулаки, говоря про себя: «Какая разница, кем он был, но был бы живым. Для своей матери он самый любимый и единственный сын, а теперь его нет. И в том, что Игоря не стало, виноваты вы, безмозглые бараны, с вашей проклятой годковщиной».

Ему было до боли жаль своего нового друга, но вернуть его он был не в силах. Недели две после смерти Игоря Леша ходил сам не свой. У него была апатия ко всему. Единственное, о чем он думал, это поскорее попасть в эту самую эскадру. Хотя, узнав обстоятельства смерти Игоря, Леша немного изменил представление о будущем месте службы.

Дело в том, что Игорю здорово «помогли» в кубрике годки. Они, узнав, куда он попал служить, рассказали ему о чудовищной годковщине на «Волге». Они так напугали Игоря, что после этого разговора он решил расстаться с жизнью. Ему не было еще и двадцати лет!

11

Несмотря на несчастный случай, служба на «Котельникове» продолжалась. Погруженный в работу на корабле, Алексей стал понемногу забывать о погибшем друге. За день он так уставал, что как только ложился в кровать, моментально засыпал. У него даже не было времени написать письмо домой.

Днем кроме работы ему приходилось заниматься изучением корабля. Естественно, изучал он его не по своей инициативе, а под чутким руководством «годков».

Каждый молодой матрос, попав на корабль, должен в течение месяца полностью узнать корабль, до каждого шпангоута. А чтобы молодые быстрей запоминали все морские названия, для них придумывали всякие приколы.

Однажды после обеда в кубрике Радченко подозвал Лешу и сказал:

- Дух, возьми чайник в баке и сбегай на клотик, принеси мне кипятка. Хочу чайку попить. Даю тебе пять минут. Время пошло.

Это «время пошло» на корабле означало то же самое, что для спортсменов-бегунов выстрел из пистолета. Не прошло и минуты, как Леха уже стоял с чайником на верхней палубе. Мимо него в это время проходил такой же, как он, молодой матрос.

- Ты не знаешь, где здесь клотик? - спросил его Алексей.

- Зачем тебе нужен клотик? - с недоумением спросил его моряк, глядя на чайник в руках Леши.

- Да кипятка для полторашника набрать надо.

- Там, - ответил он улыбаясь и показывая пальцем на конец самой высокой мачты. - Это прикол, там кипятка не было и никогда не будет, - уже с сочувствием сказал матрос и удалился.

Леша с опущенной головой, с чайником в руках спустился в кубрик.

- Ну что, тормоз, принес кипятка? - хохоча, спросил Радченко.

Алексей молчал.

- За то, что рассмешил меня, сегодня бить не буду. Ну, а если еще раз попадешься на прикол - ответишь по всей строгости военного положения, - то ли серьезно, то ли в шутку закончил «полторашник».

И Леха, конечно же, попадался. И так часто, что Радченко в конце концов устал его бить. Он стал наказывать Леху работой в гальюне.

И слово «гальюн» наш герой запомнил на всю жизнь.

Но методы обучения Радченко не прошли даром. Через три недели Леха уже очень хорошо ориентировался на корабле и выучил все морские названия. Постоянные удары в грудь и тяжелая работа заставили мозг Алексея работать быстрее. В конце концов полторашник понял, что дальше «прихватывать», то есть гонять, этого духа нет смысла, и принялся обучать других молодых матросов. Для Лехи на корабле настала более спокойная служба. Если, конечно, службу молодого матроса на корабле можно считать спокойной. Полтора года жизнь у молодых очень тяжела и полна опасностей.

Как-то раз Леха познакомился с одним молодым матросом из кубрика мотористов. Звали нового знакомого Сулейман Сулейманов. Он был родом из Азербайджана. При разговоре с Алексеем он часто повторял, что к нему должен приехать брат.

Однажды Леха не вытерпел и спросил:

- Сулейман, твой брат младше тебя или старше?

- Старше, - ответил Сулейман.

- А сколько ему лет?

- Пятьдесят.

- ...?

- А маме сколько?

- Маме - восемьдесят.

- А сколько тогда отцу?

- Папе моему всего восемьдесят пять.

Леха остолбенел. Брат Сулеймана был старше матери Алексея.

Сулейман был очень веселым и добрым человеком. И Леша с ним быстро сдружился. Сулейман оказался единственным азербайджанцем на корабле, и годки дали ему кличку «Сулико».

Сулейман был родом с юга. И как у каждого нормального южанина, у него очень быстро росли борода и усы. А так как на корабле усы и бороду носить молодым запрещено, то ему приходилось бриться два раза в день. Однажды после обеда Леха и Сулейман зашли в умывальное помещение. Там над умывальниками висело маленькое полуразбитое зеркало. И Сулейман, увидев его, решил побриться. У Алексея усы почти не росли, а бороды не было даже в зародыше, поэтому он встал у самого крайнего умывальника, чтобы вымыть руки. Сулико тем временем намылил помазком лицо и достал из футляра станок для бритья. В это время в помещение спустились три здоровых годка. Увидев бреющегося и улыбающегося Сулеймана (а Сулейман всегда улыбался, когда брился), один из них заорал:

- Сулико, ты что это бреешься возле моего зеркала?

Сулейман с недоумением повернулся к кричавшему. Но ответить не успел. Три сильных удара обрушились на его челюсть. Сулико согнулся от боли. Годок схватил его за робу, оттащил к выходу и на прощанье дал пинка.

Желание умываться у Алексея моментально пропало.Чтобы не привлечь внимание годков, он осторожно вышел вдоль переборки. После этого случая Сулико больше никогда не брился в умывальном помещении. Он это делал в помещении для хранения орудий приборки. Он заходил туда в свободное время, доставал из кармана станок и «на сухую» брился. Было очень неприятно, но безопасно.

12

Прошло три месяца пребывания Алексея на «Котельникове», а от мичмана Подплето не было никаких известий. И Леха уже перестал верить, что когда-нибудь покинет этот корабль. Но как всегда бывает, то, чего мы меньше ожидаем, всегда случается.

То же произошло с нашим героем. В одно солнечное воскресенье его и Пэдуре вызвал дежурный по кораблю и сообщил, что завтра они отправятся к постоянному месту своей службы. Приказал собрать свои вещи, а утром в 8.00 быть готовыми к отправке.

В понедельник утром на корабль поднялся Подплето. Леха и Пэдурэ с аттестатами (вещмешками) стояли у трапа. Мичман поздоровался с ними и сказал:

- Ну что, моряки, не надоело на берегу сидеть?

- Надоело, товарищ мичман, - ответил Иван.

- Ну, раз так, то пойдем со мной к новому месту службы. Сейчас отведу вас на другой корабль, а завтра на нем выйдем в море. Даю вам десять минут, чтобы попрощаться с друзьями. Через десять минут встречаемся на этом же месте.

Леха пошел в кубрик к Сулейману. Сулейман сидел на рундуке и чистил годку пряжку. Увидев Леху, одетого в парадную форму одежды, он улыбнулся:

- Куда это ты собрался, неужели в увольнение?

- Нет, Сулейман, я в эскадру ухожу. Пришел попрощаться.

- Как попрощаться, совсем уходишь?

- Да, насовсем.

- Ай-ай-ай, такой хороший друг меня покидает, что я теперь один буду делать? Мне без тебя совсем плохо будет, - с грустью сказал Сулико.

- Что сделаешь, служба есть служба. Но я тебе обещаю, как только прибуду в эскадру, сразу письмо напишу. А сейчас давай прощаться, может, больше никогда не увидимся.

Леха подошел к Сулейману, и они крепко обнялись. Попрощавшись, Леха вышел из кубрика и пошел к трапу. Иван был уже там. Мичман, оглядев их, скомандовал:

- За мной шагом марш!

И первым стал спускаться с трапа. За ним пошел Иван. Алексей уходил с корабля последним. Отдавая честь кораблю, он повернулся и в последний раз посмотрел на «Котельников». У борта увидел Сулеймана. Тот стоял и махал Лехе рукой. Леша тоже помахал ему. Уже спускаясь с трапа, Алексей краем глаза взглянул на обрыв, где стояла беседка. Там никого не было.

- Нет, это была не Аня, - успокоил себя Леха и шагнул на причал.

Глава вторая

Средиземное море

1

Я не позволю себя,

сорокалетнего мужика,

тереть головой об бак.

(мичман Бидяк)

Мичман привел моряков на другой корабль. Это был старенький сухогруз, ходивший под полувоенным флагом. Подчинялся корабль военным, но служили на нем гражданские моряки. Подплето сдал документы на Леху и Ивана вахтенному (дежурному), а сам сошел на берег. Перед тем, как уйти, он объяснил матросам, что теперь они подчиняются вахтенному, а Подплето прибудет на корабль вечером.

Вахтенный попросил их следовать за ним. Они спустились в большой трюм. Трюм был заполнен военными моряками, которые отдыхали на матрасах. Вахтенный показал Лехе и Ивану на два матраса в углу трюма и с улыбкой сказал:

- Это ваша каюта на время перехода. Завтрак, обед, ужин - по команде. Камбуз находится на верхней палубе. Будут вопросы - обращайтесь ко мне. Меня зовут Андреем. Я дежурю до утра. Счастливо оставаться!

И ушел, оставив молодых матросов одних. Леша сел на матрас и осмотрелся. Рядом с ними были не только молодые, но и старослужащие. Леху охватило беспокойство.

«А вдруг тут будет то же самое, что и на «Котельникове»? - подумал он. - Так же будут бить и унижать»?

Но на них никто не обращал внимания. Кто-то читал, кто-то спал, другие просто лежали и смотрели в потолок. И Леша понял, что никому нет дела до двух вновь прибывших духов. Осмелев, он предложил Ивану прогуляться по кораблю. Иван охотно согласился, и они направились на верхнюю палубу.

Они вышли на шкафут и закурили. Там кроме них было еще несколько моряков. В процессе разговора с ними Алексей с Иваном узнали, что завтра рано утром корабль выйдет в море. Но прежде чем попасть в Средиземное море, они пройдут проливы Босфор и Дарданеллы.

А после проливов корабль направится в Сирийский порт Латакия. Там сейчас стоит на рейде флагман эскадры КРУ (крейсер управления) «Жданов». Куда, собственно, и должны прибыть Леша с Иваном.

Узнав об этом, молодые матросы чуть было не запрыгали от радости. Они первый раз в жизни увидят заграницу. Да еще какую - Турцию и Сирию. Про эти страны даже Леша слышал, когда смотрел у соседей по телевизору (у Алексея его не было) программу «Время». Там эти страны упоминали довольно часто, он и запомнил их названия. После перекура Леха с Иваном в приподнятом настроении спустились в трюм. С трудом найдя свои матрасы, они плюхнулись на них и погрузились в раздумья.

Алексей представлял себе, как он рассказывает друзьям о Сирии и Турции. А они, открыв рты, слушают его, не перебивая.

Иван в мыслях сидел за столом в своем доме и рассказывал гостям, какое вкусное вино в этих странах.

Но, к сожалению, усталость взяла верх и, в конце концов, ребята заснули. Они так крепко спали, что пропустили обед и проснулись только перед самым ужином.

После ужина к ним в трюм спустился Подплето посмотреть, как устроились его подчиненные. Осмотрев место дислокации моряков, произнес:

- Ну, ничего, в тесноте, да не в обиде. Придется несколько дней потерпеть.

- Потерпим, товарищ мичман, - ответили моряки.

- Если у Вас возникнут вопросы, то приходите ко мне в каюту. Она находится в надстройке, номер 37. Найдете или показать?

- Найдем, - ответил Иван. - А если что - спросим у вахтенного.

- Молодцы! Завтра мы выйдем в море, и я хочу попросить вас во время перехода каждое утро после завтрака отмечаться у меня в каюте. Договорились?

- Так точно, товарищ мичман, - ответили моряки.

- Отлично! Теперь отдыхайте, по кораблю не болтайтесь, чтобы не мешать погрузке! А завтра утром жду у себя, - дал указания Подплето и направился к выходу.

Вечером, после отбоя, Леша долго не мог заснуть. Он очень переживал. Алексей никогда в жизни не выходил в открытое море. Но слышал, что там люди болеют морской болезнью. Что такое морская болезнь, Леха, естественно, не знал, но заразиться боялся. А вдруг она неизлечима, и он умрет, так и не добравшись до эскадры? Эти страшные мысли не давали ему заснуть. Он долго ворочался с бока на бок, пока, наконец, размышления не перешли в глубокий сон.

2

Леха проснулся рано утром. Палуба вибрировала под ним, а в трюме раздавался непонятный гул. Сквозь шум очень отчетливо из трансляции доносилась песня Юрия Антонова «Море, море - мир бездонный». Леха разбудил Ивана и спросил его:

- Что это за гул такой?

- Не знаю, - протирая глаза, ответил Пэдуре. Но сидевший рядом с ними матрос, услышав их разговор, сказал:

- В море вышли, а это машина так громко работает.

- В море?- не скрывая удивления, воскликнул Алексей. - Иван, пошли скорее на шкафут, посмотрим.

- Пошли, - воскликнул Иван и стал одеваться.

Они выбежали на шкафут. У борта стояла толпа зевак, состоявшая из таких же молодых матросов. Друзья протиснулись между ними, чтобы посмотреть на море.

Леха никогда не был в открытом море и представлял, что волны там огромного размера. А корабль будет качать так сильно, что трудно будет устоять на ногах. Да и еще эта неизвестная морская болезнь.

Но, взглянув на гладкое море и не ощутив ни малейшей качки, Леха очень удивился.

- Оказывается, не так страшен черт, как о нем говорят, - сказал вслух Алексей.

- В смысле?- спросил Иван.

- Я думал, что корабль будет сильно качать в море, а оказалось совсем не так.

- Если честно, я тоже боялся открытого моря, но только тебе не говорил и всю ночь почти не спал, - признался Иван и зарделся. Признание рассмешило друзей, и они засмеялись.

И это веселое настроение не покидало их весь день. Погода была отличная, Леха с Иваном все время находились на верхней палубе, любуясь морским пейзажем. Они радовались всему: пролетавшей чайке, кораблю, проходившему мимо - все это было впервые в их жизни. Таких новых ощущений они не испытывали уже давно. Поэтому, едва пообедав, снова бежали на шкафут. Так прошел весь первый день молодых моряков. К вечеру они усталые спустились в трюм, расстелили матрасы и мгновенно заснули. Не только сильная усталость заставила их уснуть, но еще новость о том, что утром они будут проходить проливы и, если повезет, своими глазами увидят турецкий берег. А чтобы ускорить встречу с Турцией, ребята старались побыстрей заснуть. В конце концов им это удалось.

3

Наконец наступило долгожданное утро. В трюм ворвалась песня Аллы Пугачевой «Миллион алых роз». Она раздавалась из «трансляшки» так громко, что разбудила всех спящих. Проснувшись, Алексей понял, чем отличается гражданский корабль от военного. На военном корабле каждое утро играют одну и ту же песню, а на гражданском новое утро начинается с новой. Это открытие подняло ему настроение, и он с гордостью поделился им с Иваном.

На что Иван пробурчал что-то непонятное на своем родном языке. Затем после небольшой паузы сказал Лехе:

- Пошли завтракать.

От завтрака Леха отказываться не собирался, поэтому с радостью принял предложение друга.

После завтрака друзья пошли отмечаться у мичмана Подплето. Когда они зашли в каюту, мичман сидел за столом и читал. Оглядев моряков, он похвалил их за дисциплинированность. Потом дал указания, чтобы во время прохода проливов они находились на надстройке (верхняя палуба) и никуда больше не отлучались. А главное: не бросали в воду посторонние предметы и не пользовались туалетом - это запрещено.

Услышав от моряков его любимое “Так точно”, он отпустил их. Едва Леха с Иваном ушли, мичман взял в руки книгу (это был устав) и задремал. Когда Подплето хотел заснуть, он всегда читал устав. За все свои годы, проведенные на флоте, у него не было лучшего снотворного, чем Военно-Морской Устав.

Пока мичман наслаждался сном, Алексей с Иваном с нетерпением ждали встречи с Турцией. Они провели на верхней палубе все утро, стараясь не пропустить появление турецкого берега. Терпение их было вознаграждено. Около двенадцати часов дня Алексей первый увидел, как сквозь дымку на горизонте показалась едва заметная черная полоска.

- Смотри, Иван, что там? - обратился он к другу.

- Я думаю, это земля! - не скрывая радости, ответил Иван. - Точно, Турция!

- Ух, ты! Как в сказке! - восторженно крикнул Леха, не обращая внимания на рядом стоящих моряков. Удивлению его не было предела.

Но наш герой не учел тот факт, что рядом с ним стояли не простые моряки, а годки. А годки - они и в Северной Африке годки. Поэтому, после недолгого визуального осмотра одним из них Лехи и Ивана, матрос подошел к морякам и спросил:

- Караси, вы первый раз в море?

- Да! - ответили друзья.

- А вы разве не знаете, что у каждого моряка в море должен быть свой спасательный жилет?

- Нет, не знаем.

- И вам их никто не выдал?

- Нет, - ответил Леша.

- А если корабль перевернется, что будете делать?

И не дожидаясь ответа, продолжил:

- У меня есть в запасе два жилета, я их вам подарю. Пойдем со мной.

Леха с Иваном двинулись за ним. Вслед, улыбаясь, двинулись и все остальные годки.

Годок долго водил молодых по кораблю, пока, наконец, не завел в какое-то темное помещение с открытым иллюминатором. У переборки Леша заметил ведро с привязанной к нему веревкой. И тут молодые почувствовали что-то неладное, потому что следовавшие за ними матросы встали возле входа и закрыли его собой.

Лешу мгновенно охватило чувство беспокойства. То беспокойство, которое он постоянно испытывал на «Котельникове».

Тем временем годок, который их привел, взял в руки веревку с ведром, повернулся к духам и сказал:

- Я хочу вас поздравить с первым выходом в море! А чтобы вы почувствовали себя настоящими моряками, у нас на флоте есть традиция. Каждый моряк, впервые вышедший в море, должен выпить плафон морской воды. Но предупреждаю, что выпить его надо, не отрываясь губами от него и не разлив ни капли. Если нарушите эти правила, будете пить еще один.

После этих слов он взял ведро и, держа за конец веревки рукой, кинул его в открытый иллюминатор, потом вытащил, наполненное морской водой. Другой матрос моментально достал откуда-то плафон и протянул к годку. Тот наполнил его до краев и передал Лехе. Алексей с ужасом посмотрел на сосуд с морской водой. Он тянул примерно литра на два. Столько воды Леха ни разу не пил, тем более соленой. Но отказаться сейчас не смог. Не рискнул.

Поэтому послушно взял емкость в руки и поднес к губам.

- Мамочка, родная, помоги мне, - прошептал Леха…

Первые несколько глотков прошли хорошо. Но затем стало нестерпимо тошнить. У него было одно желание - выбросить этот противный плафон вместе с водой к чертовой матери. Но страх, что придется еще раз пить эту гадость, удержал его от этого «смертельного» шага. И он все-таки выпил его до дна, не разлив ни капли. И даже услышал восторженные поздравления годков.

Затем настала очередь Ивана. Он взял плафон и стал пить. Ему оставалась пара глотков, когда из плафона на палубу упало несколько капель. И, естественно, годки этого не могли не заметить. Тут же был налит второй плафон, и годок с радостью преподнес его Пэдуре. Ивану пришлось снова пить. Он сделал это с большим трудом, и во второй раз на палубу не пролилось ни одной капли.

Годок, который привел их, подошел к ним, похлопал обоих по плечу и сказал:

- С этого дня вы стали настоящими мореманами, то есть моряками. Поздравляю!

И пожал им руку. Затем то же самое проделали остальные моряки. После поздравления годки направились к выходу.

4

Леха с Иваном остались одни. Животы у них вздулись, а от вкуса морской воды тошнило. Единственное, что заставляло их удержаться от рвоты, это гордость за себя - они стали настоящими моряками.

Правда, вскоре Иван об этом забыл, все-таки два плафона морской воды не смогли спокойно находиться в его натренированном вином желудке. Через пару минут после ухода годков он подбежал к иллюминатору и его вытошнило. Но гордость осталась.

Придя немного в себя, ребята вспомнили, что впереди их ждет встреча с иностранным берегом. Они поднялись на шкафут. Там уже шло приготовление к проходу проливов. Все корабельные матросы были одеты в спасательные жилеты. Боцман как всегда, орал на них. Была обычная рабочая атмосфера на корабле.

И тут к Ивану с Лехой подошел Подплето.

- Что вы тут делаете? Я же говорил не шляться во время прохода проливов! А ну марш на надстройку, и чтоб оттуда никуда, пока в Средиземку не войдем! Ясно?

- Так точно, ясно, товарищ мичман! - ответил за всех Иван.

- А ты молодец, понимаешь службу, - улыбаясь, похвалил его Подплето.

Когда матросы поднялись на надстройку, там было уже много народу. В основном это были молодые матросы, которые, как и Леха с Иваном, направлялись на свои корабли, к месту службы. Ну и для поддержания дисциплины находилось несколько офицеров и мичманов.

Иван и Леха встали вдоль леера (поручень). Первое, что они увидели - это большой скалистый берег, который по мере приближения к нему корабля становился все больше и красивей. Потом появились первые турецкие дома, расположенные на склоне скал. Удивлению Алексея не было предела. Вот тут, рядом с ним, настоящая заграница, о которой он совсем недавно еще слышал по радио и которую видел по телевизору. А теперь это все в каком-то километре от него. Такое не приснится даже во сне. Корабль медленно входил в пролив, а Лехе казалось, что он парит над водой, как птица. Потому что туда, где сейчас он находился, могли долететь только птицы. Напрасно Алексей щипал себя, чтобы проснуться - это был не сон, это была реальность. Удивительно счастливая реальность, которая выпадает не всем. Чем заслужил Алексей эту награду от жизни, он не мог никак понять. Глядя на Босфор, на турков, проплывающих мимо них на маленьких лодках, Леша полностью забыл, где находится, и зачем он здесь. Ради таких счастливых минут он готов был вынести любые унижения, страдания и физическую боль. Его больше не мутило от морской воды - он был счастлив. И если бы не было рядом офицеров, Алексей обязательно бы закричал на весь Босфор: «Люди, я счастлив!»

Но рядом находились строгие надзиратели, которые не хотели рисковать своими погонами и карьерой. Поэтому они внимательно наблюдали за находящимся на надстройке морским составом. У одного из них Леша даже заметил кобуру на поясе. Это как-то немного охладило его радость.

«Интересно, - подумал он про себя, - если бы сейчас прыгнуть в пролив, успеет офицер его застрелить, или нет?»

После минутных раздумий, Леха пришел к выводу, что успеет. Поэтому мысль о прыжке моментально пропала, и он обратил свой взор к пейзажу. А там было, на что посмотреть. Их корабль проходил под огромным мостом. Рядом стоящий мичман громко сказал:

- Этот мост соединяет Европу с Азией.

Хотя Алексей не умел делить и умножать, он не был абсолютно тупым человеком. Поэтому, что такое Европа и Азия, примерно знал. Слава Богу, мичман показал пальцем на правый берег и сказал:

- Там Европа.

Где находится Азия, Леха догадался. Как только их корабль прошел мост, вдруг откуда-то появился большой красивый катер. Он приблизился к кораблю и стал двигаться параллельно с ним. На катере находилось два человека: рулевой и фотограф.

Рулевой вел катер, а фотограф фотографировал корабль.

- Зачем он это делает? - спросил Леха все того же мичмана.

- Это катер-шпион. Он нас фотографирует, чтобы найти нарушения прохождения проливов. Если снимет, что мы выбрасываем отходы с корабля, пользуемся гальюном или без якоря проходим, то Турция оштрафует нашу страну. Есть специальная инструкция для прохода проливов, кто ее нарушает, того и штрафуют. А так как мы социалистическая страна, то к нам подход особый. Нас стараются почаще штрафовать. У них капитализм загнивающий, а у нас социализм расцветающий, вот им и завидно, что мы лучше живем. Зависть, матрос, очень плохая штука. Тем более - капиталистическая зависть. Это еще Владимир Ильич говорил на съезде народных депутатов.

И мичмана понесло. Он еще долго рассказывал Алексею про работы Владимира Ильича Ленина. Леха, в конце концов, стал жалеть, что вообще задал этот вопрос, потому что, слушая рассказ мичмана о мировой революции, он пропустил много интересного в проплывающей мимо стране загнивающего капитализма.

5

Босфор они прошли довольно быстро, было так интересно, что время летело с бешеной скоростью. И моряки не заметили, как уже оказались в другом проливе.

После того, что Алексей увидел, проходя Босфор, новый пролив не произвел на него большого впечатления. Нет, там тоже было интересно, но уже не так, как в Стамбуле.

Дарданеллы оказались намного шире, и достопримечательности его не были видны невооруженным глазом. Единственное, что запомнилось - это выложенный из белого камня на склоне прибрежной горы силуэт человека с ружьем и надписью “DUR YOLCU”.

Пройдя проливы, корабль вышел в Эгейское море. Вся команда, и в том числе наши герои, пошли обедать. После обеда Алексей с Иваном отправились на шкафут перекурить. Однако перекур у них затянулся на длительное время. Оказалось, что и в открытом море было много интересного. Алексей заметил каких-то огромных рыб возле корабля. Эти рыбы были большого размера и почему-то плыли вдоль борта и старались выпрыгнуть из воды. Причем плыли они с такой же скоростью, как и корабль, не обгоняя его и не отставая.

- Что это за рыбы? - спросил Леша.

- Дельфины, - ответил Иван.

- Это очень хорошие рыбы, они спасают людей. Вот и сейчас нас провожают и смотрят, чтобы с нами нечего не случилось.

- Какие добрые рыбы. Они даже не знают, какие мы, а готовы спасти. Вот бы люди стали такими же. Ан нет, человек, наоборот, старается сделать больно другому. Странное это существо - человек, какая-то ошибка природы. Лучше бы я родился дельфином, - зафилософствовал Леха.

Но тут же вспомнил, что если он будет рыбой, ему придется выпивать тонны морской воды. А так как вкус этой водички вызывал у него тошноту, то мысль стать дельфином мгновенно отпала.

Тем временем дельфины, убедившись, что с людьми все в порядке и никакой помощи от них не требуется, развернулись и, на прощанье еще раз выпрыгнув из воды, скрылись в морской пучине.

Друзья долго стояли на шкафуте, наблюдая за поверхностью моря. Надеясь, что они еще появятся. Но дельфины так больше не появились.

6

Но вот на горизонте показался скалистый остров. Стоявшие рядом с Алексеем моряки громко заговорили. Из их разговора Леха отчетливо услышал:

- Это Лесбос! Смотрите, остров Лесбос. Остров проституток.

И после этих фраз на шкафуте раздался настоящий морской хохот.

Эти два слова: «Лесбос» и «проститутки» очень заинтересовали нашего героя, и он спросил Ивана, что означают эти слова.

- Я, - ответил Пэдуре,- Читал, что в очень далекие времена были такие женщины, которые продавали свое тело мужчинам за деньги. Их за это называли проститутками. Но вот одному правильному царю это надоело, и он приказал всех этих женщин выслать на необитаемый остров. А так как на острове мужчин не было, то они стали спать друг с другом, то есть женщина с женщиной. Остров, на который их выслали, назывался Лесбос, поэтому женщин, которые занимались сексом с женщинами, прозвали лесбиянками. Вот этот остров мы как раз и проходим.

- А там сейчас эти, как его, «бианки», живут? - спросил Леха.

- Да нет, это было давно, а может, и вообще не было, такая легенда существует.

- А у тебя, Иван, был секс с женщиной? Это как? У меня ни разу с женщинами ничего не было.

- Был, конечно, и не один раз. Лучшего ощущения никогда не испытывал. А у тебя все впереди. Приедем ко мне домой, я тебя с одной девушкой познакомлю, она тебя всему научит. К ней весь поселок на учебу ходит, и она никому не отказывает, даже денег не берет. Вина бутылку берешь - и вперед. Недельку к ней походишь - и специалистом в области секса станешь. Нам бы только этот ад морской пройти, а там я тебе молдавский рай обещаю. Только бы этот дурдом выдержать, не сломаться, как Игорь.

- Выдержим! - сжав кулаки, сквозь зубы сказал Леха.

- Обязательно выдержим! Иначе и быть не может! - сказал Иван и крепко за плечи обнял Лешу.

- Давай дадим клятву, что будем помогать друг другу в трудные минуты. И что бы ни случилось, никогда не предадим друга.

И они поклялись. И клятву эту не нарушили даже после службы. А пока впереди их ждала неизвестность с очень загадочным названием «Средиземноморская эскадра».

Посмотрев сказочно красивый закат на Эгейском море, друзья пошли спать. Завтра им предстоял тяжелый день. Утром корабль должен прийти в сирийский порт Латакия.

Это означало, что прогулка на полувоенном корабле закончится, и настанет настоящая воинская служба. Впечатления от проливов и свежий морской воздух сделали свое дело - моряки едва легли на матрасы, как мгновенно заснули. А корабль тем временем, включив сигнальные огни, взял курс на Сирию.

Глава 3

Крейсер «Жданов»

1

Матрос должен быть

жирным и тупым.

(Старший лейтенант Морщавка)

Наступило утро. Когда ребята проснулись, они заметили, что палуба не вибрирует, как обычно, в трюме была тишина.

- Что-то не так, - первым нарушил молчание Иван.

- Пойдем наверх, посмотрим, - предложил Алексей. И они поднялись на верхнюю палубу. Там Леха с Иваном увидели, что корабль стоит на месте. Сначала они подумали, что уже пришли в Латакию и стоят в порту. Но, обойдя весь корабль по борту, не увидели вокруг никакого напоминания о береге. Вокруг была одна вода.

У проходящего мимо корабельного моряка Иван спросил:

- В чем дело, почему стоим?

- Ждем разрешения от Сирии на вход в территориальные воды. Как только получим добро, снова пойдем, - ответил моряк.

- А долго этого разрешения ждать? - спросил Алексей.

- Когда как, может час, а иногда и побольше.

Но долго ждать нашим друзьям не пришлось. Примерно через полчаса двигатели заработали, и корабль вошел в территориальные воды Сирийской Арабской Республики.

Веселые дни для Алексея и Ивана закончились. Впереди их ждали тяжелые будни военно-морской службы. В подавленном настроении моряки спустились в трюм. Там их уже ждал мичман Подплето.

- Так, матросы, собирайте аттестаты (вещмешки) и через час жду вас в своей каюте, - приказал мичман и направился к выходу.

Ребята выполнили приказания и в назначенный срок были у каюты Подплето. Иван постучал в дверь.

- Да, заходите, - раздался голос мичмана. Они вошли внутрь. Мичман сидел на диване и закрывал чемодан. Чемодан закрываться не хотел. Молния на нем все время раскрывалась. Первым сообразил Иван, он подошел к мичману и сказал:

- Товарищ мичман, разрешите помочь.

И, не дожидаясь положительного ответа, помог ему застегнуть чемодан.

Мичман, улыбаясь, похвалил Ивана:

- Ну, молодец, Пэдуре. Таким как ты, я думаю, к службе долго привыкать не придется.

Потом перевел взгляд на Лешу и добавил:

- Вот, Переверзнев, тебе надо брать пример с друга. Такие матросы, как он - это будущая гордость нашего Военно-морского флота, мотай на ус.

Леха немного обрадовался за друга, но не понял, что ему мотать и тем более на ус. Усов-то у Алексея и в помине не было. Поэтому ему ничего не оставалось, как ответить:

- Так точно, товарищ мичман.

Подплето, не обращая внимания на ответ, сказал:

- Все, пора идти на пересадку. Вперед к трапу шагом марш!

Иван и Алексей вышли из каюты.

2

Когда они пришли к трапу, там уже стоял баркас. Подплето с матросами спустились в него, затем к ним присоединилось еще несколько моряков и офицеров. Баркас отошел от корабля и направился в сторону стоявшего на рейде крейсера «Жданов». Леша последний раз посмотрел на корабль, который открыл для него столько интересного и необыкновенного в его жизни. Мысленно попрощался с ним и пожелал ему счастливого плаванья. Потом перевел взгляд на крейсер «Жданов». Приближаясь к крейсеру, Леша с большей силой стал чувствовать волнение и беспокойство.

«Жданов» оказался не таким уж маленьким, как казался издалека. Это был огромный крейсер, такой большой, каких Алексей никогда не видел. По размерам он превышал в два раза «Виктор Котельников». Крейсер излучал какую-то непонятную энергию, которая заставляла человека, впервые увидевшего его, дрожать. Да - да, именно дрожать. Было в нем что-то угрожающее и пугающее. А шаровая окраска корабля как бы придавала ему какую-то таинственность. Казалось, что это был не корабль, а самая настоящая крепость на воде. И когда баркас пришвартовался к трапу крейсера, Леха поник головой. Страх перед кораблем сломал его окончательно. Тело и язык Алексея были парализованы. И не только Алексея, а также и Ивана. Потому что Иван стоял возле Лехи с открытым ртом.

Из этого состояния им помог выйти крик мичмана Подплето:

- На крейсер, марш!

Моряки моментально пришли в себя и, схватив аттестаты, стали подниматься по трапу. На верхней палубе крейсера Подплето приказал Леше с Иваном следовать за ним. Пройдя по левому борту несколько метров, они поднялись по трапу и остановились возле открытой двери. Навстречу из помещения к ним вышел матрос. На вид он был небольшого роста, крепкого телосложения, но самое главное, что запомнил Леха, это то, что он был конопатый, и у него были большие черные усы. Моряк подошел к мичману и сказал:

- С прибытием, товарищ мичман. Как отдохнули от нас?

- Спасибо. Хорошо отдохнул. Вот вам молодое пополнение привез. Прошу любить и жаловать: матрос Переверзнев и матрос Пэдуре, - ответил мичман и показал рукой на Леху и Ивана.

- Ты их, Сергей, отведи в кубрик и обеспечь всем необходимым. А я пока пойду - отнесу свои вещи, потом к вам зайду. Они будут у нас, в группе ПВО.

- Хорошо, товарищ мичман. За них не волнуйтесь, примем, обогреем и спать уложим.

- Греть их не надо, здесь и так слишком тепло, а вот покормить не забудь.

- Будет сделано, товарищ мичман, - сказал матрос и отдал мичману честь.

Подплето похлопал Сергея по плечу и сказал:

- Давай, Холба, займись ими сам - это твоя смена будет. Чем быстрее выучишь их, тем лучше для тебя.

После того как мичман ушел, матрос повернулся к молодым матросам и произнес:

- Ну, пошли знакомиться.

Он первым вошел в помещение, Леха с другом последовали за ним. Пройдя несколько метров по коридору, они свернули направо и оказались в небольшом кубрике. Кубрик на «Жданове» очень отличался от кубрика на «Котельникове» своим размером. Он был раза в три меньше. В нем вмещалось всего десять коек.

Когда моряки зашли внутрь, Холба объявил по кубрику, что пришли духи.

Жители кубрика стали медленно сползать с коек. Через некоторое время на Лешу с Иваном посыпались вопросы. Вопросы не отличались своей оригинальностью. В основном спрашивали, как звать и откуда родом. Но, к разочарованию наших героев, земляков в кубрике у них не оказалось. Весь день молодые отвечали на вопросы. К ним приходили моряки из соседних кубриков и тоже расспрашивали их.

Немного освоившись на новом месте, Леха с Иваном тоже стали задавать им вопросы об эскадре и о службе. И они узнали много интересного. Штаб Средиземноморской эскадры состоял примерно из ста человек, половина - офицерский состав, а остальные - срочники (матросы срочной службы). В составе эскадры было пять групп: группы ПВО, Управления, ГМС (гидрометеослужба), Связи и Осназ (разведки).

ПВО занималась воздушным пространством по всей Средиземке; ГМС отвечала за погоду, Управление - это печатники, секретчик и чертежник карт; чем занималась связь и Осназ - нетрудно догадаться. Еще молодые узнали, что если они будут служить без замечаний, то обязательно получат два отпуска на Родину - здесь было так принято. Единственная группа, в которой почти не давали отпуск - это группа связи. У них был начальник - капитан второго ранга Сушко. Для него матрос был не человек, а средство для повышения своей карьеры. Служба у них была тяжелейшая, они стояли на вахте шесть часов через шесть, и так три года, находясь в открытом море. А в те шесть часов, когда им надо было отдыхать, Сушко делал построения и орал на них. Он по жизни был недоволен своей командой. Этим ребятам можно было только посочувствовать. К концу службы от постоянного недосыпания у многих «съезжала крыша».

В группе ОСНАЗ или Разведке была очень страшная годковщина. Страшнее, чем на «Котельникове». Но эта группа была не постоянно в эскадре. Побыв в море полгода, они уходили в Севастополь на базу, а на корабль приходила замена.

Их даже штабная команда за своих не считала, хотя отношения между моряками были хорошие.

Группа ПВО оказалась самой нормальной группой. И начальник в ней по рассказам был неплохой, да и моряки, по первому представлению, Алексею понравились. Они были спокойнее и радушнее, чем на «Котельникове».

Первый день на крейсере прошел для друзей незаметно и спокойно. Когда Алексей засыпал, он не испытывал ни малейшего волнения и страха; команда, с которой предстояло служить, очень понравилась. По крайней мере, это было его первое впечатление.

3

Но первое впечатление оказалось обманчивым. В очередной раз Алексей убедился, что на корабле легкой службы не бывает. Уже на следующий день годки группы ПВО объявили молодым, что через месяц они должны стоять на вахте. Для этого было необходимо сдать им экзамен. А чтобы это сделать, им надо совсем немного. Это выучить наизусть обязанности, знать название и вооружение всех советских кораблей, запомнить тактико-технические данные всех самолетов капиталистических стран, уметь кодировать сетку ПВО. Запомнить наизусть около ста ВЗД (воздушное донесение - набор трехзначных цифр, обозначающих какое - либо название или действие), ВЗД передается радистом для оповещения всех кораблей в Средиземке. Кроме всего этого - уметь быстро определять скорость летящего самолета и его тип. Все это для Алексея с его багажом знаний и слабой памятью казалось невыполнимой задачей. Поэтому через пару дней своего пребывания на «Жданове» наш друг совсем приуныл. И если бы в группе ПВО не оказалось еще одного молодого матроса, на которого выпала такая же доля, что на Ивана с Алексеем, наш друг наверняка бы не выдержал такой нагрузки на свою голову. Потому что если Леха что-то не запоминал, вечером Холба напоминал ему сильным фофаном.

Но, кроме Лехи и Ивана, в группе ПВО оказался еще один такой же дух. Звали его Ганс. Никто даже толком не знал его настоящего имени. Он был единственным моряком в эскадре родом из Латвийской ССР. А так как в советское время на флоте тех, кто из Латвии, считали немцами - его прозвали Гансом. Вначале он сопротивлялся этому прозвищу и объяснял годкам, что он не латыш и не немец, а по паспорту русский. На что годки коротко ответили:

- Ганс, бьют не по паспорту, а по морде. Понял?

И он сразу же понял, что сопротивление бессмысленно, и смирился со своей кличкой, более того, она ему стала нравиться. Так он и стал для всех моряков штаба эскадры Гансом. Только мичмана и офицеры штаба называли его по фамилии - Аболтыньш.

Лехе Ганс понравился, он был веселым человеком, несмотря на то, что ему очень доставалось от годков. Вернее, от одного годка. Холба Ганса ненавидел. Он прихватывал его, где только мог: заставлял искать сигареты, каждый вечер проверял его знания. И если Ганс ошибался (из-за волнения) в ответе, Холба с огромным удовольствием отпускал ему грехи в виде сильного фофана или удара в грудь. Другие годки относились к молодым неплохо, по крайней мере, просто так их не гоняли, а вот Холба - это было что-то похожее на Радченко.

В общем, Ганс был спасением Алексея: если бы не он, Лехе бы достались все фофаны от Холбы, а так они их поделили с Гансом пополам. Пополам, потому что Ивана никто не бил. Ивану повезло больше всех, он умел играть на гитаре. Поэтому, когда всех учили уму-разуму, он в это время по просьбе других годков пел песни под гитару. Особенно его любил слушать Сергей Холба, а что любил Холба, приходилось любить всем в кубрике. Сергей у них был единственным, кому оставалось служить меньше полугода.

Был в группе еще один молодой матрос - Сергей Буцулько. Он был радистом в группе ПВО. Но его почти никто не прихватывал. Сергей был радистом и на вахту встал сразу, поэтому учиться ему не надо было. Бывало, правда, и его Холба иногда «наградит» фофаном, но это было редко и только тогда, когда в кубрике не было Лехи и Ганса.

Всего в группе вместе с молодыми матросами было 10 человек. Кроме Переверзнева, Буцулько, Пэдуре, Ганса и Холбы было еще 3 подгодка (отслужили 2 года): Александр Ашихмин, Сергей Федоров, Андрей Бойко и 2 полторашника (отслужили 1,5 года): Евгений Кубай, Андрей Михайлов. Кроме этого, в состав группы ПВО входили еще два мичмана: Подплето и Бидяк, а также два офицера: капитан первого ранга Левченко и капитан второго ранга Смертинюк. Это была флагманская команда, которая отвечала за всю воздушную обстановку в Средиземке. В Средиземном море находилось множество советских кораблей, разбросанных по разным точкам (место в нейтральных водах, где постоянно дежурят корабли), и все они подчинялись штабу эскадры. Задачей группы ПВО была контролировать несение дежурства ПВО всех этих кораблей. Но самое главное, чтобы во время несения дежурства не пропустить в точку незамеченный иностранный самолет. Каждому кораблю по окончании боевой службы (служба в море) ставилась оценка, и эта оценка напрямую зависела от этой группы. Во время несения вахты матрос штаба эскадры мог спокойно отчитать любого офицера из стоящего рядом в точке корабля. При этом офицер даже не догадывался, кто его ругает. Для сообщения между кораблями существовала связь УКВ. А чтобы запутать капиталистов, у каждого корабля был позывной. У флагмана позывной был постоянный - «Мустанг».

Чтобы руководить действиями кораблей в точке, моряк группы ПВО должен был быть хорошо обучен. И если молодой матрос не смог своевременно встать на вахту, то его списывали на берег. Хотя служба на берегу была в сто раз легче морской, для матроса это было самым страшным наказанием. Почему моряки так боялись этого, никто не знал. Наверное, этот страх служить на берегу впитывается в душу моряка вместе с надетой на него тельняшкой, с первым выходом в море или с глотком соленой воды. Море - это наркотик, и выйти из его зависимости так же трудно, как трудно выйти из зависимости от наркотика. И если человек, побывавший в море, долго его не видит, у него начинаются ломки. Почему моряк, придя с рейса, напивается? Потому, что пьяница? Нет, потому, что ему на земле не хватает самого главного - моря.

Леха очень хотел стать настоящим моряком, и хотя он был немного глуповат, перспектива быть списанным его не устраивала. И то, что его часто гонял Холба, пошло ему на пользу. Чтобы не получить лишний фофан, Алексей все свободное время учился. У него был хороший напарник - Ганс. Они, чтобы легче запоминалось, учились вместе. Леша проверял Ганса, а Ганс - Леху. Так с горем пополам через месяц они успешно встали на вахту. Хоть Ивану было легче, он тоже не отстал от них и успешно сдал экзамен годкам.

4

Но до того как они стали полноправными членами группы ПВО, на «Жданове» произошло много интересных и веселых событий. Первое событие - это сход молодых матросов на берег в порту Латакия. Они вовремя попали на «Жданов». В это время как раз составляли списки пятерок для экскурсии в город. Леха попал в первую пятерку. В нее входили кроме него: мичман Подплето, Ашихмин, Федоров и Кубай. Четыре часа они ходили по Сирийскому городу. Такой радости, какую испытал Алексей, у него не было никогда в жизни. Тем более что у Кубая был с собой фотоаппарат, и он сфотографировал Алексея на фоне иностранной машины. И теперь Леша с нетерпением ждал, когда Кубай сделает ему фотки.

«Жданов», простояв в Латакии две недели, снялся с якоря и отправился в точку 52, или как ее называли моряки - в «Селивановку». В честь командира эскадры контр-адмирала Селиванова. Точка находилась в нейтральных водах, недалеко от границы Египта и Ливии. Это было постоянное место дислокации Средиземноморской эскадры. Во время перехода произошло еще одно трагикомическое событие.

Один корабельный матрос, Петр Яковенко, отслуживший почти три года, решил перед гражданкой сбросить лишний вес. В этом нет ничего удивительного, все хотят выглядеть хорошо. Ну вот, а так как он хотел сбросить вес побыстрей и с большим эффектом, то решил это сделать в бане с помощью гантелей. Но во время работ на корабле этим делом заниматься запрещено. Поэтому Яковенко попросил своего друга, банщика Виктора Чекана, закрыть его на замок, а через полчаса выпустить. Почему через полчаса? Потому что подача пара открывалась и закрывалась снаружи. И если находиться длительное время в закрытой бане, то можно задохнуться.

Виктор закрыл его в бане, открыл пар и пошел в кубрик. Петр взял в руки гантели и стал выполнять физические упражнения для сброса веса. Примерно через минут сорок ему стало очень жарко. Петр положил гантели и стал ждать, когда его откроют. Но дверь не открывалась. Так как пар стал уже щипать, он почувствовал тревогу и начал стучать что есть силы в дверь - может, кто услышит и откроет. Но дверь была шумоводонепроницаемая, поэтому его никто не услышал. Через два часа Яковенко начал задыхаться, кожа у него стала как у вареного рака. А друг его в это время сладко спал в люльке (кровать). И если бы не дневальный, который, проходя мимо банщика, зацепил случайно его ногой, сварился бы Петр в бане как пить дать. Банщик, вскочив с люльки, с ужасом посмотрел на часы - прошло три часа, как Петр сгоняет вес. Виктор помчался открывать друга. Он успел вовремя, Яковенко был без сознания, но еще жив. После этого случая Петр действительно похудел, и намного, а кожа его приобрела красивый красный оттенок. За этот цвет кожи его прозвали «индейцем», а его друга старпом превратил из старшины второй статьи в простого матроса. И ключи от бани передали другому моряку.

Яковенко же старался как можно реже выходить из кубрика. Потому, что при встрече с ним его одногодки всегда говорили ему:

-Петя, что-то ты потолстел, пора бы пару килограммов сбросить. Пойдем в баньку.

И, не дожидаясь ответа, дружно хохотали.

5

Переход крейсера из Сирии в точку 52 прошел спокойно, если, конечно, не считать случая с Яковенко. Погода во время похода была отличной, а море необычайно спокойное. Впервые Леха увидел своими глазами американский самолет. Это был палубный штурмовик «Корсар». Недалеко от Кипра он сделал облет «Жданова». Причем делал это так близко и низко, что Леха смог разглядеть летчика в кабине самолета. “Корсар” пролетал почти на уровне палубы корабля. Лехе даже стало как-то не по себе от близко летящего самолета.

- А вдруг он упадет на корабль?- подумал он.

Но “Корсар”, сделав несколько облетов крейсера, развернулся и скрылся за горизонтом.

Прибыв в точку, «Жданов» встал на якорь. В точке было еще несколько кораблей кроме него. Это большой противолодочный корабль «Украинский комсомолец», сторожевой корабль «Смелый» и буксир «МБ-30».

Через несколько дней после прибытия командир корабля объявил, что разрешит в воскресенье команде искупаться в Средиземном море. Команда приняла объявление командира “на ура”. Все стали готовиться к купанию. Командование перед купанием предприняло все меры безопасности. Вдоль борта была опущена в воду сетка. Чтобы акулы не напали, и чтоб никто не смог утонуть.

И вот наступило долгожданное воскресенье. Матросы небольшими группами стали купаться в море. Алексей очень хотел искупаться в Средиземке, чтобы потом рассказать в поселке об этом. Но, к сожалению, эта его мечта так и не осуществилась. Когда очередь купаться подходила к его группе, вдруг один из моряков стал тонуть. Его, правда, успели вытащить и сделать искусственное дыхание, но купание прекратили. Этим моряком оказался узбек из БЧ-5, фамилию и имя которого было не то, что запомнить, выговорить невозможно. Оказывается, он даже плавать не умел. Командир БЧ-5 спросил его потом:

- Зачем же ты, олух, полез в воду, если плавать не умел?

- А я хатэл патом в ауле сказат, что в морэ плаваль, - на ломаном русском ответил матрос.

И после этого отчаянного поступка узбека, на эскадре купание было запрещено навсегда. Алексей так и ни разу не окунулся в воду Средиземного моря.

В Селивановке наш герой впервые встал на вахту. Встать на вахту - это не означало избавиться от учителя Холбы. Сергей все равно часто навещал молодых помощников дежурного ПВО и с улыбкой на губах раздавал щелбаны Гансу и Лехе.

Алексей заступал на вахту помощником дежурного по ПВО. С ним также заступали в пост ПВО один планшетист ( это был корабельный матрос), дежурный - офицер и еще оператор РЛС (Радиолокационная станция). Дежурным был старший лейтенант Овчинников. Очень хороший человек и офицер. Единственным его недостатком было то, что он любил шутить. Особенно Овчинников любил подшучивать над глупыми матросами.

А их он узнавал сразу. У него был нюх на них. Вот и Алексея Овчинников вычислил буквально в первую вахту. Познакомившись с Лехой и узнав, откуда он родом, лейтенант спросил:

- Переверзнев, а в вашем лесу крокодилы водятся?

- В нашем - нет, а в соседнем не знаю, - серьезно ответил Алексей.

Через несколько секунд Алексей услышал, как за сеткой ПВО на пол с хохотом, держась за живот, упал планшетист. Леша удивленно посмотрел на Овчинникова. Лейтенант серьезным голосом сказал:

- Не обращай внимания, у него припадок от долгого пребывания на корабле. А ты молодец, умеешь хорошо отвечать на вопросы. Думаю, мы с тобой сработаемся, - похвалил дежурный Леху и сел в свое кресло.

Через неделю, заступая на вахту с 12.00 до 16.00, Овчинников пришел в пост и, увидев там сидящего Леху, обратился к нему:

- Слушай, Алексей, не в службу, а в дружбу, помоги мне. Я только что из санчасти пришел и забыл там в спичечном коробке три молекулы. А без них я как без сердца. Будь добр, принеси мне молекулы.

Леха, обрадовавшись, что к нему обратился по имени офицер, с радостью произнес:

- Конечно, какие проблемы, уже бегу.

И скрылся за переборкой. Подойдя к санчасти, он постучал в дверь. Кто-то внутри ответил:

- Да!

Алексей зашел. Перед ним сидели два мичмана. Один из них спросил:

- Чё надо?

Алексей тихо ответил:

- Тут у вас старший лейтенант Овчинников в спичечной коробке три молекулы оставил, можно забрать? Он просил меня принести.

Глаза у мичманов приобрели вид больших шаров. Несколько секунд посмотрев на Леху, один из них, покраснев, закричал:

- Ты что, придурок, над нами издеваться пришел? Мы из тебя сейчас молекулу сделаем, если не уберешься отсюда.

Леха по их виду понял, что может, в самом деле, превратиться в молекулу (что такое эта молекула, было для него загадкой) и пулей выскочил из санчасти.

В посту Алексея встретили дружным хохотом. Причем смеялась вся вахта во главе с Овчинниковым. В течение недели эта новость дошла до группы ПВО. Холба, послушав историю про молекулу, смеялся долго. Потом посмотрел на Леху и зло произнес:

- А ты оказывается еще дурней Ганса. Ну, повезло мне, попалась замена на мою голову. С такими, как вы, ребята, я раньше декабря с корабля не сойду. А если это будет так, я вам не завидую. Вы у меня тогда узнаете, что такое ад и когда туда попадете (в настоящий ад), будете себя чувствовать как в раю. Понятно?

- Понятно, - грустно ответил Леша, и глаза у него заблестели от слез.

6

Больше всего в море Алексею нравилось то, что морякам давали после обеда отдыхать. Ну, как этим случаем было не воспользоваться? И однажды Алексей, Ганс и Иван решили после обеда позагорать на баке. До построения у них было в запасе целых 45 минут. Друзья сняли с себя тропички (форма одежды), постелили под себя и легли на спину. Но так как они были молодыми матросами (а молодые всегда хотят спать), то мгновенно заснули. Только команда «на построение» разбудила усталых карасей. Ребята вскочили на ноги и стали одеваться. И тут Леха заметил ужасную картину. Все его друзья были красные от загара. Причем получилось так, что Иван заснул, скрестив руки на груди. От этого у него остались белые полосы; Ганс спал, накрыв глаза чепцом (морская шапка, типа пилотки с козырьком) и у него загорело пол-лица. Алексей все сделал правильно, поэтому все его тело приобрело темно-красный цвет. Вот такими разноцветными моряки пришли на построение. Сергей Холба, увидев трех загорелых карасей, почему-то разозлился:

- Вы чё, духи, оборзели? У вас загар лучше, чем у меня. Вам чё, нечем после обеда заняться? Ничего, я вам придумаю занятие. Вы у меня теперь после обеда до построения в гальюне загорать будете.

И, посмотрев на голову Ганса, добавил:

- Ну, немец, для тебя я сделаю исключение. Ты у меня сразу после построения пойдешь осваивать это дело. Марш в строй!

Друзья с грустным выражением лица встали в строй. После этого случая у них больше не было времени загорать. Вместо загара они по очереди драили палубу в штабном гальюне. И это продолжалось до самого схода Холбы с корабля. Им повезло, что Сергей ушел домой в середине октября, а не в конце декабря. Хотя в этом, в какой - то мере, «виноваты» были они. Своими стараниями и успехами на вахте молодые моряки немного облегчили себе службу. И, хотя Алексею было необычайно трудно осваивать специальность помощника дежурного по ПВО, все-таки он изучил и это дело. Многого Леша не понимал в своей должности, поэтому старался кое-что заучить наизусть, не вникая в подробности. И это ему удалось. Худо-бедно, но он стоял на вахте без замечаний, чем даже заслужил уважение годков. Александр Ашихмин даже как-то сказал Ивану:

Вот, смотри Пэдурэ, твой друг дурак дураком, а на вахте стоит без замечаний и сетку ПВО лучше тебя кодирует. Так что бери пример с друга.

После этих слов Леше стало тепло на душе. Еще бы, его первый раз на корабле похвалил годок - это было приятно.

Как только Холба ушел в Союз (т.е. домой), в группе ПВО воцарилась спокойная служба. Старшими в кубрике стали три годка: Ашихмин, Федоров и Бойко. Это были очень хорошие ребята, которые никогда по пустякам никого не обижали. Служить молодым стало намного легче и приятней. К ним в кубрике относились хорошо. Единственное, что требовалось от молодых, это следить за порядком и бачковать (мыть посуду). Ганса годки назначили редактором стенгазеты, Пэдуре продолжал веселить всех гитарой, ну а Алексей был просто помощником дежурного по ПВО.

Все было хорошо - служба текла спокойно, и это спокойствие немного расслабило молодых матросов. Но Флот не прощал никогда людям расслабления, поэтому вскоре на горизонте появилась проблема. Проблема приобрела вид годков группы связи. Когда Леха пришел на «Жданов», все годки (а они тогда были подгодками) относились к молодым очень даже неплохо. Никаких трений между ними не было. Но вот когда осенью ушли домой гражданские, новоиспеченные годки группы связи почувствовали свою власть. И эту власть они применили к карасям. Причем не только к карасям своей группы. Они также стали прижимать молодых из других групп эскадры. Что стало с ними, непонятно. Или на них сказалось длительное пребывание в море, или бесконечные вахты, но факт остается фактом: все они в корне изменились. И изменились в плохую сторону.

Однажды, когда Пэдуре стоял на вахте, Леха с Гансом перед отбоем решили покурить. Выкурив по сигарете, они отправились в кубрик. В кубрик Леха зашел первым, и это спасло его. Внутри стояли годки группы связи и несколько матросов из других групп. Алексей успел незаметно прошмыгнуть между ними. А вот Гансу не повезло. Его остановил один из связистов по имени Рашид родом из Казахстана:

- Эй, Ганс! Ты что, оборзел? - с гнусной улыбкой сказал он.

И, подойдя вплотную к Гансу, спросил:

- Кто перед тобой стоит? А?

- Годок, - ответил Ганс.

- Вот умница, правильно - ГОДОК! А что надо сделать, когда возле годка проходишь? А?

- Добро спросить, - сказал Аболтыньш (проходя мимо старослужащего, молодой матрос должен спрашивать у него разрешения пройти).

- Ну, совсем молодец! Так почему ты не спросил, а прошел мимо? А?

- Задумался, - сообразил Ганс.

- Задумался. Ай-ай-ай, ну надо же какой задумчивый дух попался. Ну, вот чтобы больше не задумывался и уважал годков, сейчас ты нам спляшешь «лезгинку».

И, продолжая улыбаться, дал указание рядом сидящему с гитарой матросу играть мелодию.

Аболтыньш понял, что влип. Теперь ему оставалось или сплясать танец, тем самым унизив себя, или отказаться, тогда его обязательно побьют. Первое его не устраивало, и он несмотря на музыку, продолжал стоять на месте. Рашид, увидев упрямство Ганса, не на шутку разозлился. Он так хотел повеселить сослуживцев, а тут какой-то карась все портит своим упрямством.

- А ну, быстро танцуй, - зло приказал Рашид.

- Не умею и не буду, - спокойно ответил Ганс, хотя сердце у него запрыгало от волнения. И он всем телом приготовился к ударам.

- Ах, не будешь, - передразнил его Рашид.

- Не буду! - твердо повторил Ганс, глядя годку в глаза.

Рашид понял, что он проиграл. Концерт не удался. И чтобы не потерять уважения своих друзей, он что есть силы ударил карася правой ногой прямо в челюсть. Ганс пошатнулся, но устоял на ногах. Левую часть лица пронзила острая боль. Ему захотелось дать сдачи. Но его положение не позволяло это сделать. Тем более, годков в кубрике было больше, и его все равно бы побили.

- Танцуй, гад! - не унимался Рашид.

Аболтыньш продолжал стоять. Рашид обрушил на Ганса серию ударов кулаками. Но Ганс выдержал и их. Неизвестно, чем бы закончилось это выступление Рашида, если бы Ашихмин не остановил его. Александр оттащил годка от карася и приказал Гансу:

- Ганс, быстро в люльку.

Аболтыньш, едва сдерживая слезы, отправился к своей койке. Через минуту он уже лежал в ней. Рядом ,на другой койке, на него с горечью смотрел Леха. Ганс моргнул ему правым глазом. Леша поднял большой палец в знак восхищения.

Это была победа. Пусть маленькая, но победа карася над годком. Щека и грудь у Ганса болели, но в душе он чувствовал себя победителем. Он еще раз моргнул Лехе и закрыл глаза. Через несколько минут разошлись все годки, так и не посмотрев концерт из-за упрямого карася.

7

Из всех офицеров, которые стояли на вахте со штабными матросами, Алексею больше всех нравился старший лейтенант Владимир Морщавка. Это был очень жизнерадостный человек лет тридцати восьми. К морякам Морщавка относился не как к подчиненным, а как к друзьям. Правда, до того момента, пока его не отругает начальство. Вот тогда - берегись Морщавки. В это время лучше от него держаться на большом расстоянии. Но если все хорошо, то стоять с ним на вахте - одно удовольствие. Когда старлей заступал на дежурство, за ним в пост приходил его подчиненный и приносил продукты. Это были обычно тушенка, сгущенка и хлеб. Причем офицер все это съедал вместе с матросами, по-братски делясь. «Немного» поев, он шел курить за трубу. Хотя на вахте курение было строго запрещено, тем более возле трубы. Морщавка брал с собой помощника дежурного по ПВО и, закурив, любил повторять:

- Что нельзя другим, то можно богам.

Леша очень любил старлея. И он глубоко в душе жалел, что Морщавка не его отец.

- Вот бы было здорово иметь такого папу, - думал про себя Алексей.

Морщавка всегда делился с матросами сигаретами, потому что сигареты были у него всегда. Однажды Алексей и старлей решили в очередной раз покурить. Взяв сигареты, они пошли за трубу. Сделав несколько глубоких долгожданных затяжек, моряки вдруг услышали звук чьих-то шагов. Буквально сразу же из-за трубы на них вышел сам старпом. Реакция у Лехи и Морщавки сработала молниеносно. Сигареты невидимым движением руки опустились в карманы штанов.

Старпом оглядел стоящих перед ним подчиненных и, узнав Морщавку, спросил:

- Товарищ старший лейтенант, что вы здесь с матросом делаете? Вы же должны на вахте стоять?

- Так точно, товарищ капитан третьего ранга! Дежурный по ПВО старший лейтенант Морщавка! Вот провожу разъяснительную работу с молодым матросом. Заснул моряк на вахте.

- Работу надо проводить непосредственно на боевом посту, а не за его пределами. Марш оба на вахту и следите за небом, чтоб ни одна капиталистическая гадина не залетела в точку незамеченной. Ясно?

- Так точно! Ясно! - ответил старлей и поспешил в пост. Леха побежал за ним. Бежал потому, что сигарета уже прожгла ему штаны и принялась жечь кожу на ноге.

Заскочив в пост, Морщавка и Леха принялись тушить свои штаны. Старлей оказался находчивее Лехи. Он схватил графин с водой и вылил его содержимое себе в карман. Леша стал что есть силы хлопать себя по штанам. Через несколько секунд сигареты были потушены. И лишь небольшие дырки на штанах напоминали о неприятном пережитом моменте. Правда старлей еще около часа ходил с мокрой штаниной. Но, слава богу, никто из начальства к ним не зашел. После этого случая Морщавка больше никогда не курил на вахте за трубой и запретил это делать матросам.

8

Время на корабле летело с бешеной скоростью. Постоянные вахты, уборка в кубрике не оставляли молодым матросам ни одной свободной минуты. И как-то незаметно в Средиземке наступила зима. Подули сильные ветры, моряки эскадры переоделись из тропической формы одежды в робу. С каждым днем ветры усиливались и усиливались. И в конце концов стоять в точке на якоре «Жданову» становилось опасно. Сильный ветер мог сорвать якорь. Чтобы этого не случилось, командир корабля приказал во время сильного ветра сниматься с якоря и дрейфовать вокруг точки. Вот тут-то наступили кошмарные дни для молодых матросов. На корабле началась морская болезнь. У каждой болезни есть свои симптомы, и от любой болезни есть лекарства. Но только не от морской. От нее нет лекарства. Симптомы есть - лекарство еще не придумали. Переносят ее моряки по-разному, одни незаметно и спокойно, другие тяжело и долго. Все зависит от вестибулярного аппарата каждого конкретного человека. Пробыв долгое время в море, любой человек со временем привыкает к качке. Только время это у каждого свое. Поэтому морская болезнь - это болезнь в основном молодых моряков.

Из всех молодых в штабе эскадры только два человека перенесли новое заболевание спокойно и без рвоты. Это были Ганс и Леха. Остальные все свое свободное время проводили в гальюне. Как говорят моряки - «смотрели в дучку» (тошнить в унитаз). Во время качки никто из них не ел, и вид еды моментально вызывал тошноту. Ганса и Лешу ни капельки не тошнило. Нет, в самом начале было немного муторно, но это неприятное чувство прошло через пару часов. И после этого для них настали самые счастливые дни в эскадре. Им приходилось есть завтрак, обед и ужин за всех своих друзей. Даже некоторые годки не могли кушать. Вот и пришлось Гансу и Алексею уминать колбаску, фрукты и овощи за тех, кто не мог на них смотреть. Все годки в кубрике удивлялись крепкому организму двух карасей. Бойко (а ему тоже было плохо от качки) глядя, с каким наслаждением Леха запихивает себе в рот бутерброд с ветчиной, с досадой сказал:

-Ну ладно, я понимаю Ганса - человек с Прибалтики. Там море рядом, и он наверняка на нем был. А этот олух из Мордовии, где море только на картинках видели. Как он умудряется так спокойно выдерживать этот ужас? Не понимаю.

А Алексей с Гансом, закончив трапезу, шли, как ни в чем не бывало, в гальюн курить. Заставляя этим действием стонать лежащего на койке Бойко. Курить, правда, им не хотелось. Во время качки вкус сигарет не чувствуется вообще. Курили просто потому, что привыкли после обеда курить. И удовольствия от этого занятия не испытывали. Им просто нравилось смотреть на шеренгу стоящих над дучками (унитазами) духов, которых от запаха сигаретного дыма начинало моментально рвать.

Но радоваться друзьям долго не пришлось. Уже через неделю многие молодые стали отходить от морской болезни. И потихоньку рацион у Ганса и Лехи стал уменьшаться. К Новому году почти все моряки штабной команды уже полностью привыкли к штормам.

9

Кроме несения вахты у матросов штабной команды была еще одна неприятная обязанность. Это - урок политзанятий. Хуже муки для Алексея не было. Мало того, что он ничего в политике не понимал, так его еще заставляли писать конспекты с работами Владимира Ильича Ленина. А работ оказалось не так уж мало. Вот и сидел Леха все свое свободное время за перепиской. Другое дело Ганс - он оказался хитрее всех. Аболтыньш нашел старые работы, оставленные Холбой, поменял в тетради обложку и показал их политруку капитан-лейтенанту Галанину. Политрук, пролистав тетрадь, сделал ему замечание:

- У Вас, товарищ Аболтыньш, не хватает одной работы Ленина.

- Какой? - спросил Ганс.

- «Все на борьбу с Деникиным».

Гансу не хотелось переписывать еще одну работу, поэтому он решил уговорить каплея:

- Ну, товарищ капитан-лейтенант, какой сейчас Деникин. В стране 1983 год развитого социализма. Деникин давно разбит. Зачем же нам эту работу переписывать?

- Надо. Это актуально. И если на следующем занятии не будет у Вас работы, будете наказаны. Ясно?

Аболтыньшу ничего не оставалось ответить, как:

- Так точно, ясно.

- Ты вообще очень много говоришь в последнее время. Лучше бы пример с Пэдуре брал. У него не только все эти работы переписаны, но еще даже лишние есть. Это говорит о патриотизме и желании совершенствоваться в боевой и политической подготовке. И если бы все люди такими ответственными были, у нас бы коммунизм был.

Так что давай, Аболтыньш, работай, и поменьше философствуй. А то с такими разговорами ты мигом в дисбат попадешь.

Последнюю фразу политрук проговорил угрожающим тоном.

После этого разговора Ганс больше никогда не пререкался с Галаниным. Перспектива оказаться в дисбате его абсолютно не устраивала. На следующее занятие он принес конспект со всеми работами, чем ввел каплея в экстаз. Галанин очень любил исполнительных матросов. А еще больше он любил Ленина. Ленин для политрука был чем-то святым. Ради идей Владимира Ильича он был готов сделать все: умереть, бросить жену (что он и сделал) и даже предать друга (хотя таковых у него и не было). Галанин всегда ходил по кораблю с небольшим томиком Владимира Ильича. А в портмоне держал маленькую фотографию вождя мирового пролетариата. И даже по ночам тайком разговаривал с ним, правда, об этом никому не говорил. Потому что понимал, что это может делать только он. Другим офицерам это не дано. Каплей считал себя избранным и ходил по кораблю всегда с важным выражением лица. И остальные офицеры с ним разговаривали неохотно. Потому что во время разговора он всегда вспоминал цитаты трех своих богов: Ленина, Маркса и Энгельса. Но большинству офицеров было глубоко наплевать на всех них троих. Их больше привлекали разговоры о женщинах, машинах. Поэтому они всегда избегали встречи с Галаниным. Так и бродил политрук как монах-отшельник по кораблю с потрепанным томиком революционера №1.

Однажды перед Новым годом политрук, зайдя в кубрик, увидел, как Ганс рисовал карандашом боевой листок группы ПВО. Увидев в Аболтыньше задатки несбывшегося Леонардо да Винчи, Галанин попросил его нарисовать новогоднюю стенгазету. Ганс охотно согласился. Через некоторое время политрук принес ему в кубрик краски и кисточку. Галанин попросил годков не отвлекать молодого матроса от задания. Ганс рисовал весь вечер. В конце концов к нулям (полночь) стенгазета была готова. Аболтыньш повесил ее на переборку и лег спать. С самого подъема Галанин пришел посмотреть на результат. Но оказалось, что за ночь тараканы (а их на корабле было очень много) съели всю краску. Причем съели так, что невозможно было что-либо различить. Политрук, подойдя к Гансу, серьезно спросил:

- Аболтыньш, что это за порнография?

- Где?

- Там, на переборке. Это что, по-твоему, газета?

И тут Ганс увидел, что с его произведением сделали голодные тараканы.

- Я не виноват, товарищ капитан-лейтенант. Это тараканы.

- Какие тараканы?

- Рыжие, корабельные.

-Вы мне, товарищ матрос, голову не морочьте. Если не хотели рисовать, могли бы сразу сказать, а не ломать здесь комедию. Я в вас очень разочаровался, Аболтыньш, очень, - закончил Галанин и с задумчивым выражением лица вышел из кубрика.

Задумчивое лицо каплея означало для Ганса плохую оценку по политзанятиям или переписку дополнительных работ Ленина. А работ за свою жизнь Владимир Ильич написал очень много. Настроение у Аболтыньша было испорчено с самого утра. Тем более, что утро это было 31 декабря 1984 года. До Нового первого года в море оставалось 15 часов.

10

Леша и его друзья впервые встречали Новый год в открытом море. Это был любимый праздник Алексея. Обычно у себя дома он заранее готовился к этому всенародному празднику. С самого утра они с мамой убирали в доме (отца у него не было). Потом Леша шел в лес за елкой. Это была традиция семьи - наряжать елку 31 декабря. Причем ставил и наряжал елку сам Леха, а мама в это время готовила новогодний ужин. Когда елка была наряжена, Алексей уходил из дома к друзьям. Возвращался он поздно, за несколько часов до праздника, весь усталый, замерзший, но безумно счастливый. Главное, в этот день казалось, что над их поселком летал какой-то таинственный, неощутимый запах. Запах Нового года. Он чувствовался во всем: в морозе, в блестящем белоснежном снеге и кристально синем, безоблачном небе. И настроение у всех жителей с самого утра было новогоднее. Вся женская половина убирала и готовила, а мужская провожала старый год. Кому из них было тяжелей - трудно сказать. Женщины очень уставали, но все равно встречали Новый год. Мужчины, накачавшись самогонкой, не все «доживали» до главного праздника. И, проснувшись только утром, с горя начинали пить.

Вот и сегодня 31 декабря Алексей, сменившись с вахты, стоял на баке и вспоминал последний свой Новый год на гражданке. Тут к нему подошел Пэдуре:

- Леха, пошли на ют.

- Зачем? - спросил Алексей.

- Там елку новогоднюю поставили, пойдем посмотрим.

Услышав про елку, Алексей поспешил вместе с Иваном на ют.

То, что они увидели на юте, повергло их в шок. Вместо елки Леха увидел какую-то обглоданную сосну. А вместо игрушек на ней висело несколько пойманных кем-то рыбок. Серпантин заменяла металлическая стружка.

- Да, - задумчиво произнес Иван и продолжил стихотворением:

В лесу родилась елочка,

В лесу она росла.

Попала в Средиземку

И стала вдруг сосна.

Какое-то время они с грустью смотрели на «красавицу» сосну. Но потом Леха, подойдя ближе к ней, почувствовал до боли знакомый запах леса. Тот самый запах, о котором он вспоминал несколько минут назад. И, вдохнув аромат сосны, ощутил, как его душу наполняет давно забытое предновогоднее настроение. И ничего, что вокруг было море и жара, а не снег с морозом. Запах сосны вновь вернул его в тот покинутый не по своей воле мир. Мир, который назывался Трофимовкой. Его любимой Родиной, которую он сейчас защищает от капиталистов.

Немного постояв возле новогодней «елки» и надышавшись вдоволь ее ароматом, друзья отправились в кубрик.

В кубрике они застали одного Ганса. Он сидел за баком (столом) и рисовал новую стенгазету, чтобы реабилитировать себя перед Галаниным. Газета получалась еще лучше, чем предыдущая. Леха с Иваном сели рядом и стали смотреть, как их товарищ искусно кистью создавал настоящее произведение искусства.

В это время к ним зашел мичман Подплето. Увидев матросов, он обратился к ним:

- Ребята, сегодня Новый год. Командование эскадры разрешило его отпраздновать, но в 00.15 чтобы все легли в койки. А чтобы на столе у вас было все по-новогоднему празднично, Вы, Пэдуре и Переверзнев, сходите в ларек и можете выбрать на мое имя любые продукты. Берите все, что считаете нужным - я заплачу.

Затем он подошел ближе и, взглянув на стенгазету Ганса, сказал:

- Молодец, Аболтыньш, я и не знал, что ты рисовать умеешь.- Молодец!

Когда мичман удалился, Иван с Лехой пошли отовариваться продуктами. Продукты, сигареты, одеколон на корабле продавали за деньги. Но деньги в Средиземку присылать было нельзя. Поэтому у моряков их почти не было. Единственная возможность получить деньги для моряка эскадры - это привезти их контрабандой. А это уже статья уголовного кодекса. За это можно было загреметь в тюрьму. Но штабников это не останавливало. Поэтому когда кто-то из них уходил в отпуск, на его адрес родители друзей присылали деньги. И когда моряк возвращался на корабль, вез их с собой. У него собиралась очень большая сумма. И если бы ее отобрала таможня, то для этого моряка служба в море закончилась бы вмиг. Свою морскую робу он поменял бы на тюремную. Но разве может моряка остановить какая-то таможня? Поэтому те, кто отслужил больше года, почти всегда имели наличные. Но у Лехи и друзей их не было, и они с радостью приняли предложение мичмана.

К вечеру новогодний стол ломился от угощений. На нем было все: печенье, конфеты, соки (купленные на деньги Подплето). Также были экзотические фрукты: бананы, виноград, апельсины, которых раньше Алексей никогда не видел. Все, кто не стоял на вахте, сидели за праздничным столом и ждали, когда придет командир эскадры.

Без пятнадцати двенадцать в кубрик вошел контр-адмирал Селиванов. Он произнес поздравительную речь, пожелал всем успехов в службе и удалился.

Через пятнадцать минут штабная команда подняла кружки с соком и крикнула:

- С Новым годом!

И принялась за угощение. Еще через пятнадцать минут пришли мичмана групп проследить, все ли легли спать и нет ли пьяных. Убедившись, что все в порядке, они удалились. Кое-кто из годков после этого еще вставал, чтобы выпить одеколон и хоть как-то поднять новогоднее настроение. Но молодые матросы этого уже не видели, они крепко спали после трудного дня.

Глава 4

«Федор Видяев»

1

К людям надо относиться так,

как ты хотел, чтобы

они относились к тебе.

(Мичман Подплето)

В середине января КРУ «Жданов» должен был уходить обратно в Севастополь. На смену ему прибыл ПБПЛ «Федор Видяев». Этот корабль был точной копией «Виктора Котельникова». Единственное отличие - вместо вертолетной площадки, как на «Котельникове», у «Видяева» на корме стояли два 100-мм орудия. А так все остальное было идентично. Видяев прибыл в «Средиземку» из Северного флота с военно-морской базы Полярный. И как всегда перед отправкой в теплое море местное командование забыло обеспечить плавсостав «Видяева» тропической формой одежды. Вернее, форма была, а тапочек не было. Поэтому когда плавбаза пришвартовалась к «Жданову», весь состав крейсера хохотал над видяевцами. В шортах и в сапогах они выглядели, как клоуны на арене цирка.

В тот же день штабники благополучно пересели на новый корабль. Сразу же на «Видяеве» был поднят флаг эскадры. С этого момента он стал главным кораблем в Средиземке. На следующее утро «Жданов» отшвартовался от «Видяева» и покинул Селивановку. Леха и компания долго стояли у борта, провожая свой первый крейсер. Вместе с ним ушли в Союз их друзья, с которыми они так сдружились во время своего пребывания на корабле. После «Жданова» плавбаза «Видяев» казалась для них маленьким корабликом. Хотя места в кубрике было намного больше, чем на «Жданове». Вот только жить всем группам пришлось вместе, кроме, конечно, группы связи. В ней было много человек, поэтому им предоставили отдельное помещение. Разведчики (группа ОСНАЗ) тоже поселились вместе со штабниками. Тут Леха узнал, что такое служба в группе ОСНАЗ. Он увидел своими глазами.

Страшнее годковщины не было даже на «Котельникове». Здесь над молодыми издевались в полном смысле этого слова. Причем все это делалось практически с разрешения офицеров группы. Точнее сказать, они не обращали внимания на издевательства над молодыми.

Каждый день Леха и его товарищи наблюдали страшные картины избиений их одногодков группы ОСНАЗ. Причем, если кого-то годки начинали бить, то били долго и сильно. Особенно доставалось карасю по фамилии Полпур. Его годки не любили больше всех. Он постоянно засыпал на вахте. Сначала его за это били, но когда поняли, что бесполезно, открутили верхнюю часть стула. Полпур всю вахту (четыре часа) сидел на железном штоке. Но все равно он умудрялся засыпать. Тут не выдержали нервы у комсорга группы Анатолия Варанова. После вахты он подозвал Полпура и зло спросил:

- Полпур, ты почему спишь на вахте?

- Я не спал, - ответил моряк.

Годок покраснел от злости:

- Как ты не спал, когда я своими глазами видел тебя спящим.

Полпур не сдавался:

- Я боролся со сном.

Варанов чуть не задохнулся от наглого ответа карася. И, сделав небольшую паузу, продолжил:

- Что значит - боролся со сном? Ты спал!

- Нет, я боролся и немного дремал, - не сдавался молодой. Все годки в кубрике громко захохотали.

- Что значит: бороться и спать? В чем различие? - не унимался Варанов.

- Различие во времени.

- Ну и сколько секунд, по-твоему, длится сон, а сколько борьба?

- Не знаю, - ответил Полпур, чем в очередной раз рассмешил кубрик и самого Анатолия. Но Варанов был настойчивым человеком и поэтому решил докопаться до истины. Он очень любил истину, потому что был комсоргом.

- Ну, ответь мне, душара, пятьдесят секунд - это сон?

- Сон.

- Так, а тридцать секунд - это сон?

- Тоже сон.

В кубрике уже стали смеяться все присутствующие, в том числе и караси.

- Ладно, а двадцать пять секунд - сон?

- Да, сон.

Варанов стал понемногу нервничать и повысил голос:

- Двадцать три секунды - это что?

- Сон, - спокойно ответил карась.

- Двадцать две?

- Сон.

- Двадцать одна - сон?

- Сон.

-Девятнадцать секунд - тоже сон? - заорал на весь кубрик доведенный комсорг.

- Нет, это не сон, - немного подумав, ответил Полпур. - Девятнадцать секунд - это борьба со сном.

- Так сколько же секунд ты, хитрая карасина, боролся со сном?

- Девятнадцать с половиной секунд, - все так же спокойно ответил моряк.

Кубрик уже не мог смеяться - все плакали от смеха. Некоторые лежали в люльках и вытирали подушкой слезы.

- Ах ты, придурок, ты меня дурачить решил? - заорал комсорг и сильно ударил Полпура в челюсть. Матрос упал на пол. Варанов стал бить его ногами. Полпур лежал на полу и молча сносил наказание. Кричать и стонать ему было нельзя. За это били бы сильнее и дольше. В кубрике воцарилось молчание. Молодые с жалостью смотрели на своего одногодка. Старослужащие - с безразличием. Такова была система Советского флота, полтора года ты не человек, а с нечеловеком можно было делать все, что угодно. Эта ужасная система существовала почти на всех кораблях Военно-морского флота СССР. Годки объясняли молодым, что так надо. Именно эта система способна сделать из бывшего гражданского хлюпика настоящего моряка. Но это было ошибочное мнение. Именно эта система делала из человека сволочь. Сволочь, которая, прослужив свои полтора года, издевалась над молодыми еще с большей жестокостью.

Полпур перед уходом в Союз, прощаясь с Алексеем, с горечью в сердце сказал:

- Леха, я клянусь тебе, что когда стану полторашником, никогда в жизни не ударю молодого матроса.

Через полтора года Полпура посадят на два с половиной года в тюрьму строгого режима за издевательства над молодыми. Он прижигал их утюгом и бил молотком. Полпур стал очередной жертвой советской системы. Системы со страшным названием - ГОДКОВЩИНА.

2

На «Видяеве» эскадра находилась всего два месяца. В конце марта на замену пришел тактический атомный ракетный крейсер «Киров». По сравнению с «Кировым», «Жданов» и «Видяев» казались маленькими букашками. На этом крейсере новичок мог спокойно заблудиться. Пост ПВО, где служили Леха и его друзья, оказался огромным. Кроме дежурного по ПВО и его помощников, там находились еще операторы РЛС. Это были офицеры и мичмана. Всю вахту они наблюдали за воздушными целями, причем каждый следил за своим квадратом. И при обнаружении самолета моментально докладывали дежурному. Служить здесь было намного легче, если бы не одно «но». Этим “но” было то, что на крейсере находилось много спирта. А так как «Киров» был атомным крейсером, то его не пускали ни в один иностранный порт. Поэтому годки эскадры, чтобы расслабиться и выпить, стали менять на спирт сувениры, купленные в Сирии. В ход пошли туалетная вода, электронные часы, плакаты с женщинами в купальниках (самый ходовой товар), в общем, все безделушки легким движением руки превращались в спирт. В кубрике штаба эскадры началась всеобщая пьянка. Конечно, только для старослужащих. На вахтах стояли молодые. Офицеры и мичмана в кубрик заходили очень редко, потому что находились далеко от него. И после вечернего построения в кубрике начиналось веселье. Хорошо, что группа Связи и ОСНАЗ были в другом помещении. Годки групп ПВО, Управления и ГМС хоть и пили, но карасей не трогали.

Как-то в конце недели Леха заступил на вахту с 20.00 до 00.00. Менять его должен был Ганс.

После отбоя Ганс лег в койку, ему до вахты оставался час. Он закрыл глаза, чтобы заснуть. Но в кубрике орали пьяные годки, поэтому сон не шел. Ганс лежал с закрытыми глазами и вспоминал гражданку и свою девушку Оксану, которая преданно ждала его дома.

Вдруг под его койку (а он спал на втором ярусе) сели два пьяных годка: Сергей Федоров и Александр Ашихмин. Они громко о чем-то говорили. Аболтыньш прислушался и понял, что разговор идет о нем.

- Слушай, Федя, - обратился Ашихмин к Федорову. - Давай Гансу нальем. Он же нормальный парень. Как ты думаешь?

- Гансу? Можно. Он молодец. Мужик - что надо, хоть и немец, но молодец. Только сейчас спит наверное.

- А мы его разбудим. Пусть выпьет пацан.

- Пусть, он заслужил, - сказал Ашихмин и стал будить Аболтыньша.

Хотя Ганс все слышал, но притворился, что спал. И когда Ашихмин толкнул его, он сонным голосом спросил:

- Что случилось?

- Вставай, Гансик, пора на вахту, - ответил Саша.

Ганс быстро встал и оделся. Федоров, посмотрев ему в глаза, приказал:

- Ганс, пошли со мной.

Аболтыньш послушно двинулся за годком вглубь кубрика. Там его усадили на рундук, налили полкружки разбавленного спирта и приказали:

- Пей!

Ганс послушно выпил. Спирт резко ударил ему в голову. Увидев сморщенное лицо карася, Сергей протянул ему кусок белого хлеба. Аболтыньш мгновенно его проглотил, запив водой, которую подал Александр. Через несколько минут Гансу стало хорошо. Заметив это состояние карася, Федоров тут же протянул ему вторую кружку, наполовину наполненную спиртом.

- Пей, Гансик, ты классный парень, - сказал Федоров.

Аболтыньш с легкостью проглотил очередную дозу спиртного, даже не сморщившись. После второй кружки спирта ему стало совсем хорошо, и он взял в руки гитару, лежащую на рундуке. И хотя Ганс никогда в жизни на ней не играл, после двух кружек спирта он об этом забыл. Мало того, он стал петь под гитару. Послушав его пару минут, годки поняли, что пора Гансу на вахту. Ашихмин налил ему еще полкружки, протянул и сказал:

- Пей и бегом на вахту.

Посмотрев одним глазом на кружку (потому что двумя глазами он уже не видел) Ганс понял, что ему хватит пить. И, переведя глаза на Сашу, заикаясь, сказал:

- Я… я пить не буду, я и так пойду, мннее хватит.

Ашихмин почему-то обиделся, схватил за робу Аболтыньша и зло сказал:

- Или выпьешь, или сейчас ударю.

Ганс, скрипя зубами, выпил. Его чуть не вырвало, но он сдержался. Запихав последнюю корочку хлеба в рот, Аболтыньш, шатаясь, побрел на вахту. Перед входом он собрался и прямо вошел в помещение. Леха, увидев Ганса пьяным, очень удивился, но вахту сдал. Ганс кое-как расписался в журнале и плюхнулся в кресло за сеткой ПВО, чтобы его не заметил офицер. Пробыв в посту около десяти минут, он окосел полностью и уже одним глазом едва различал предметы. Но годки в кубрике вовремя сообразили, что они наделали и прислали Леху заменить Ганса. Переверзнев остался стоять на вахте еще четыре часа. А Ганс пошел спать в кубрик. Проснулся он только на обед. Все годки еще неделю смеялись над ним, как он пришел с вахты и облевал весь кубрик. А особенно им понравился концерт и песни Ганса на родном латышском языке. Но Аболтыньш ничего не помнил.

Ему было стыдно перед товарищами, которые стояли за него на вахте и убирали в кубрике. Поэтому в следующий обед он все свои фрукты отдал им и при этом попросил прощения. И его, конечно же, простили - с кем не бывает.

3

Через пару недель весть о беспробудной пьянке в штабной команде дошла до командиров. Всем морякам было сделано строгое предупреждение. После этого жизнь в кубрике пошла спокойно. И это спокойствие не нарушалось до самой пересадки. На замену «Кирова» в Средиземку из Севастополя пришел первый корабль Леши Переверзнева ПБПЛ «Виктор Котельников». Но почему-то когда он встал в точку на якорь, Леха особого удовольствия не испытал - слишком уж плохие воспоминания остались у Алексея об этом корабле. И когда штабная команда приступила к пересадке, наш герой совсем поник головой. Одна мысль, что он снова увидит эту противную рожу своего тезки Радченко, вводила Леху в уныние.

Но, к облегчению Алексея, в этот день он его не встретил. Зато Леша встретил своего друга Сулико. Вот это была поистине счастливая встреча друзей. Они не виделись уже почти год, поэтому им было что рассказать друг другу. Особенно Алексею. За это время он увидел много интересного в Средиземке. Правда, долго говорить им не пришлось. Через пару часов Сулико ушел на вахту. А Леха занялся распаковкой багажа в кубрике.

В тот же день в 00 часов штабная группа ПВО уже приступила к несению дежурства. И первым заступил на вахту Алексей. В посту от корабельных матросов он узнал, что «Котельников» стал совсем другим кораблем. Кораблем, на котором годковщину почти всю искоренили. А случилось это так. Осенью на корабль пришло новое пополнение. И один из молодых матросов, вкусив все тяготы службы на «Котле» (так моряки называли «Котельников»), написал письмо со всеми подробностями издевательства над ним своей маме.

Мама, прочитав письмо своего единственного и любимого чада, едва не потеряла сознание. Но вскоре, оправившись, мигом сообразила и переправила письмо сына в ЦК КПСС (Центральный Комитет Партии Советского Союза). Был такой орган в те далекие времена. После того, как письмо попало в руки партийных боссов, на Черноморский флот прибыла целая комиссия. И началась проверка всех кораблей ЧФ. И многих годков отправили на зону, а некоторых в дисбат. Не обошла эта участь и «Котельников». Ну, а после этой чистки желающих издеваться над молодыми на «Котле» не осталось. А самый грозный полторашник Радченко стал лучшим другом и наставником молодых. Верно говорят, что в человеке живет одновременно дьявол и ангел. Вот и Радченко с помощью страха перед наказанием превратили из Люцифера в доброго ангелочка. Главное знать, на какие рычаги нажимать, а остальное - дело времени. Узнав об этом, Леха успокоился окончательно, и слово “Радченко” для него стало просто фамилией, а не грозным напоминанием о ночном полете в картофан.

4

Служить на «Котельникове» Алексею нравилось, единственное, что его не устраивало - это еда. Кормили на «Котле» плохо. Даже не плохо, а отвратительно. Снабженцы, два мичмана, половину продуктов пропили еще в Севастополе. И теперь, чтобы дотянуть с оставшимися припасами до конца боевой (время нахождения корабля в море), им пришлось урезать пайку матросам. Офицеров обижать было нельзя, за это могли посадить, а за моряка кто будет беспокоиться? Матрос все стерпит.

Но однажды произошел случай, который всколыхнул всю команду. Случай, похожий на тот, что произошёл на броненосце «Потемкин», но, правда, не приведший к восстанию.

В одно из воскресений штабная команда села за бак (стол) обедать. Бачковой (тот, кто приносил в этот день обед и мыл посуду) принес борщ. Группа ПВО села обедать. Борщ выглядел очень аппетитно. Но особенно Лехе понравился жареный лук, который плавал сверху. Лук, который Леха обожал с самого детства и который любил больше всего на свете, даже сильнее чеснока.

Поэтому, налив себе полную тарелку, Алексей, облизываясь, взял в руки ложку, зачерпнул борщ и преподнес его ко рту. И он бы проглотил его, если бы не громкий крик Ганса:

- Не ешь!

Переверзнев в недоумении посмотрел на сослуживца.

- Там тараканы!

Леха посмотрел на ложку. То, что он увидел, было ужасно. Это был не лук, это были сваренные рыжие, противные тараканы. Или, как их называли на корабле - стасики. Он с отвращением бросил ложку. Ему повезло, он их не попробовал, а годки группы ОСНАЗ (все молодые ели после них) пропустили тараканьего супа по полтарелки. И теперь, услышав крик Ганса, они увидели своими глазами, кого съели и рванули к иллюминаторам. Их стало рвать. Ашихмин взял бак, и весь кубрик (с годками и молодыми) пошел к начальнику политотдела. Начальник политотдела капитан первого ранга Никулин, посмотрев на суп, произнес:

- Спасибо, товарищи матросы, за сигнал. Я разберусь с коком и со всей службой снабжения. Можете спокойно возвращаться в кубрик.

Что было потом, знает только сам Никулин и те, кто варил борщ. Но, судя по их лицам после разговора с начпо (начальник политотдела - сокращ.), им пришлось тяжко. Зато кормить стали теперь в десять раз лучше. Начпо сам стал проверять ежедневно, что давали на обед матросам. Но кроме этого, он «построил» (сделал выговор) командира корабля капитана 3 ранга Васильева и всеми «любимого» старпома Зайцева. И с этого момента весь личный состав эскадры стал злейшим врагом этих двух людей.

5

Первому из эскадры не повезло Аболтыньшу. Дело в том, что на кораблях ВМС СССР существовал закон: когда матрос проходил мимо офицера, он должен был отдать честь. То есть встать вдоль переборки по стойке смирно. Так было заведено на всех кораблях. Но Ганс служил в штабе эскадры. В Штабе с большой буквы. Поэтому, проходя мимо кэпа (капитана - разг.), он даже не обратил на него внимания. Что такое для матроса эскадры какой-то капитан 3 ранга? Букашка! Только букашка так не думала. Букашка в облике Васильева шла после разговора с начпо. Когда Васильев увидел спокойно идущего мимо Ганса, он онемел. Едва Аболтыньш прошел мимо кэпа, как услышал оклик:

- Товарищ матрос! Остановитесь!

Ганс послушно остановился и повернулся к командиру корабля. Васильев был очень высоким и здоровым капитаном. Подойдя вплотную к Аболтыньшу, он грозно спросил:

- Товарищ матрос! Кто перед вами стоит?

- Командир корабля, - ответил Ганс и приготовился к выслушиванию наставлений. Но кэп резко схватил рукой-кувалдой (потому, что руку Васильева по размерам можно сравнить только с кувалдой) за робу и, прижав к переборке, заорал:

- Если ты еще раз, козел, пройдешь так мимо меня, я тебя, уродец морской, по этой переборке размажу! Понял?

- Так точно, товарищ капитан 3-его ранга, - пробормотал испуганный Аболтыньш.

- А раз понял, то пошел на ….

Куда он послал Ганса, я думаю, вы догадались. Не так далеко, но понятно, куда.

После такой «дружественной» встречи с командиром Ганс в дальнейшем старался обходить кэпа стороной. Ну, а если приходилось встретиться, Аболтыньш прилипал к переборке, как ракушка к днищу корабля. Отдирали его потом скребком.

Но капитан корабля - это было не самое страшное на «Котле». Что было страшнее - вы, наверное, догадались. Конечно же, это старпом Зайцев. Как он уцелел в предыдущей чистке (когда была комиссия из ЦК), остается только догадываться. Но факт остается фактом: Зайцев оказался живее всех живых. Мало того - он стал еще злее, чем был. Старпом ничего не понимал в ПВО и прочих службах, но хорошо ориентировался в прическах и в уставной форме одежды. Горе было тому моряку, кто был плохо пострижен или одет не по уставу. Поэтому, когда Старпом делал обход корабля, все здравомыслящие моряки старались не высовываться из кубрика. И это касалось также штабной команды. Хотя и у штабников появился черт в одежде мичмана. На эскадру вместе с «Котельниковым» пришел новый мичман - Федор Петрович Пшенкин.

Такого служаку, как Федор Петрович, еще надо было поискать. Главная его задача в штабе эскадры была угодить вышестоящим офицерам. И делал он это одним способом - Пшенкин всех закладывал. Абсолютно всех. Начиная с простых матросов и кончая своими друзьями мичманами. Причем делал это без угрызения совести, с огромным наслаждением. Про него можно было сказать, что этот человек родился стукачом. Его ненавидела вся штабная команда, но сделать ничего с ним не могли. Пшенкин был другом Начальника Политотдела эскадры. А быть его другом - это было то же самое, что быть избранным. Вот и приходилось всем терпеть этого гнилого человечка. Леше и его товарищам еще повезло, что он был мичманом группы ГМС, а не ПВО.

6

25 марта вышел приказ министра обороны об увольнении и призыве военнослужащих. Это знаменательное событие означало для Переверзнева и его товарищей, что они превратились из карасей в полторашников. А на флоте существовала традиция, как только выходил приказ министра, в тот же день всех новоявленных полторашников обливали водой. Это было своего рода посвящением. Солдат - черпаков (кто отслужил год) били пряжкой по одному месту, а моряков обливали. Все-таки моряки оказались культурнее и цивилизованнее сапогов (солдат - морск. разговорн.).

Быть мокрым намного приятней, чем побитым и пристыженным. И когда на Алексея вылилось несколько кандейек (ведер) воды, он был очень счастлив. На нем не было сухого места, но, несмотря на это, лицо его светилось от счастья. Еще бы, Переверзнев стал настоящим полторашником. Это означало конец мучениям и трудностям - вечным спутникам молодых матросов. Для него наступил новый этап в службе, он стал наставником молодых. Правда, для этого счастья оставалось дождаться ухода с корабля годков. Но это было делом времени. Сам факт произведения карасей в полторашников произошел. И после этого дня Леха и его друзья стали ходить по кораблю, слегка задрав носы.

С этого момента им разрешили играть в «козла». Для тех читателей, кто не представляет, что такое игра в «козла», - объясню: это игра в домино.

Домино и корабль - две вещи, которые нельзя представить отдельно. Корабль, на котором команда не играет в «козла», - это не корабль. Он обречен на гибель. Ну, а домино без корабля - это как суп без тарелки. Почему суп? А просто так, как хочу, так и сравниваю.

Моряк, отслуживший свои полтора, моментально становится фанатом этой игры. Почему? Да потому, что у него появляется много свободного времени. А чтобы это время убить, приходится играть в домино. Со временем он втягивается в это занятие и заражается им. Через пару месяцев тренировок его уже не оторвать от бака (стола), где играют. Но если вы думаете, что играть в домино очень просто, вы глубоко ошибаетесь. Игра в домино - это не только простое составление одинаковых камней, нет, это целая философия. И хорошо играть в эту игру может не каждый. Самое позорное во время игры - это получить от противника (а играют там два против двух) сопливого. Это когда противник заканчивает пустышкой. Ну, а сверхунижение - получить адмирала. Когда заканчивают одновременно пустышкой и шесть-шесть. Это удается, увы, не всем и очень редко бывает. Чтобы достигнуть этого, многие игроки придумывают всякие ухищрения. То есть показывают партнеру, какие у них камни, с помощью моргания. Что само собой рискованно. Потому что, войдя в азарт, некоторые игроки не контролируют себя. А не контролирующий себя человек хуже старпома. И нередко бывало, что такая безобидная игра заканчивалась настоящей дракой.

Переверзнев вначале тоже пробовал играть в козла, но научиться не смог. К сожалению, его мозг не справлялся с таким огромным количеством цифр, а без этого в домино трудно играть. Поэтому вскоре он это занятие забросил и в свободное время предпочитал позагорать на баке.

7

В апреле в точку 52 прибыл СКР «Волк» - сторожевой корабль старого проекта из города Поти. Кроме этого корабля в этом порту стояли его копии СКР «Куница» и СНК «Лиса». Но в отличие от «Волка», они так и остались там. А этому кораблю повезло. Он впервые в истории этих проектов вышел в Средиземное море. В первый шторм на нем случилось ЧП. Не успев вовремя поднять якорь, он его потерял. Сильный ветер попросту сорвал якорь. Казалось, что тут такого - подумаешь, какой-то якорь. Но не все так просто. Чтобы вернуться в Советский Союз и благополучно пройти проливы по правилам, на корабле должно быть два якоря на баке (нос корабля). И если одного якоря не хватает, то турецкие власти штрафуют Советский Союз. И потеря якоря на «Волке» поставила перед командиром корабля неразрешимую задачу. От решения которой зависела судьба командира. Но русская смекалка в очередной раз доказала, что обмануть капиталистов очень легко. Так как достать якорь было невозможно, а отлить новый тем более, командир корабля приказал сделать деревянную копию. И к концу боевой службы в Средиземке точный макет был готов. Его покрасили черной краской и поставили на место. С таким вот деревянным якорем сторожевой корабль «Волк» благополучно прошел проливы и прибыл в родной порт. И как его ни фотографировали турки в Босфоре, до их мозгов не дошло, что вместо якоря на левом борту стоял деревянный макет. Весть об этом обмане быстро разнеслась по эскадре. И все моряки долго смеялись над капиталистами, хваля советскую находчивость и смекалку. Командир корабля после этого случая получил повышение и был отправлен на другой корабль высшего ранга.

Но еще до этого случая на Средиземном море прошли военные учения. В нем, кроме «Котельникова» и «Волка», приняли участие корабли охранения - эсминец «Харьковский комсомолец», боевой противолодочный корабль «Украинский комсомолец» и подводная лодка. Учения проходили совместно с Ливией в ее территориальных водах недалеко от Триполи. Задачей учений была атака подводной лодкой корабля. Причем лодка должна была поразить цель учебной торпедой. С Ливийской стороны было в составе эскадры два старых, подаренных Советским Союзом ракетных катера. Все было хорошо, но как всегда в конце случилось небольшое ЧП. Учебная торпеда, пущенная с лодки в БПК «Украинский комсомолец», почему-то не всплыла. И после учений еще несколько часов корабли эскадры крутились в квадрате в надежде отыскать ее. Но все было напрасно. Болванка навсегда осталась в водах Средиземки.

В Триполи команда эскадры на берег не сходила, а после учений в составе кораблей охранения отправилась в точку № 3. Точка находилась неподалеку от острова Кипр. Эскадре предстоял большой переход.

Несколько суток корабли двигались к месту назначения. Море было спокойное, погода отличная, и переход для новоявленных полторашников превратился в настоящую морскую прогулку. «Котельникову» оставалось сутки до точки, когда вдруг случилось несчастье. Страшный случай произошел на эсминце «Харьковский комсомолец». Там пропал молодой матрос. Пропал поздно вечером, но узнали об этом только утром, на построении. Вскоре на всех кораблях сопровождения стало известно о происшествии. Оказывается, накануне того злополучного вечера молодой матрос Андрей Хлопков был в кубрике бачковым. А первое, о чем должен заботится бачковой - это лук. Лук на баке должен быть каждый день. Вот и отправился Андрей за ним на камбуз. Знакомый кок дал ему несколько больших луковиц, которые Хлопков засунул в карманы. Но луковицы были довольно большие, поэтому карманы стали выпирать. И вот на шкафуте Андрею повстречался старпом капитан-лейтенант Мальцев. Он, глядя на оттопыренные карманы матроса, приказал показать, что в них. Хлопков достал три больших луковицы. Мальцев, увидев содержимое карманов, пришел в ярость. Он сделал построение всей боевой части, в которой служил Андрей. На построении старпом долго говорил о воровстве, честности, политике партии, а в конце приказал вместо сна всей БЧ (боевая часть) драить палубу до часу ночи. Перед отбоем годки позвали попавшегося старпому карася и побили его. Потом дали ему швабру и сказали:

- Будешь драить палубу один до утра.

Хлопков послушно взял швабру и отправился на шкафут. Боль и обида захлестнули его душу полностью, а это наказание было той каплей, которая переполнила чашу терпения Андрея. Он не смог справиться со своими мыслями - к сожалению, психологов на кораблях не держут. Постояв несколько минут на шкафуте и глядя на пробегавшие под ним волны, Андрей решил покончить с собой. Бросив сначала в море проклятую швабру, он перевалился через борт.

Напрасно эскадра на следующее утро пыталась в течение всего дня искать матроса. Морская пучина его не отдала. Весна 1984 года стала последней в жизни моряка Андрея Хлопкова. Родные не смогли даже по-человечески его похоронить. Шел 67-ой год развитого Социализма. Системы, для которой одним из главных лозунгов был: «Учиться военному делу - настоящим образом» - таким образом, от которого одни погибали в Афгане, другие вешались, а некоторые прыгали за борт.

Так и не найдя моряка, корабли легли на прежний курс. На следующее утро «Котельников» прибыл в точку №3. Но перед самым прибытием у него произошла незапланированная встреча с американским авианосцем «Эйзенхауэр». Причем авианосец подошел совсем близко к кораблям эскадры. Встав напротив «Котельникова», он стал показывать советским морякам мощь капиталистической военной машины. С корабля один за другим стали взлетать палубные истребители и штурмовики.

Леха вместе с Гансом выбежали на ют посмотреть на настоящий авианосец. В это время с него поднялся противолодочный вертолет «Си Кинг». Сделав несколько кругов над советскими кораблями, он завис над «Виктором Котельниковым». На вертолете открылась дверь, и из нее показалось лицо самой угнетаемой национальности в Америке - негра. Негр достал видеокамеру и стал снимать советских моряков. Для чего он это делал - никто не знал. Все, кроме Ганса, смотрели на негритоса с открытыми ртами. Но Ганс не испытывал особой симпатии к неграм. К тому же, ему не понравилось поведение именно этого негра. Поэтому он достал из кармана не съеденное после обеда яблоко и резко (чтобы не увидели офицеры) кинул прямо в снимавшего их военного. Если бы Ганс не попал на флот, он наверняка бы стал снайпером - меткости его можно было позавидовать. Яблоко угодило прямо в лоб «киномеханику». От неожиданности негр выпустил из рук камеру и она эффектно полетела вниз. Через мгновение ее «скушало» море. Американец испуганно посмотрел на стоявших под ним моряков, потом что-то резко крикнул пилоту и захлопнул дверь. «Си Кинг» стал удаляться от корабля. После того, как он сел на свой корабль, на юте «Котельникова» появился особист (офицер из особого отдела, который искал шпионов и предателей, а также неблагонадежных). Особист сразу же стал искать среди толпы того, кто кинул яблоко. Гансу и Лехе ничего не оставалось сделать, как поспешно и незаметно удалиться с юта. Потому что встреча с капитаном третьего ранга особого отдела ничего, кроме неприятностей, не сулила.

Через полчаса авианосец двинулся дальше, наверное, командование решило, вдруг эти русские вместо яблока в них ракету запустят. Тогда третья мировая начнется, а в ней победителей не будет. Едва «Эйзенхауэр» скрылся за горизонтом, «Котельников» включил винты и двинулся дальше. Многие матросы эскадры были счастливы. Еще бы, им удалось сфотографировать для альбома один из самых сильных кораблей НАТО. А особист так и не смог вычислить, кто кинул яблоко. Многие видели, кто кидал, но не сказали ни слова чекисту. Потому, что на флоте стукачество было не в почете. Более того, среди срочников стукачей не наблюдалось. Слабость матросам иногда прощали, но воровство и стукачество - никогда.

Глава 5

Крейсер «Киев»

1

Счастливы те, кого ждут -

Обидно тем, кого забыли.

( Из фотоальбома)

В точке №3 эскадра пересела на очередной корабль. Состав эскадры за время пребывания в море уже привык к пересадкам. Но сейчас было что-то особенное. Это была пересадка на один из трех советских авианосцев - ТАКР «Киев». ТАКР - тактический авианесущий крейсер. Таких огромных кораблей больше не было во всем Советском Союзе. Не только матросы, но и многие офицеры были удивлены размерами этого корабля. Перед пересадкой случилось одно знаменательное событие. Ганс получил отпуск, а гражданским объявили, что они останутся на «Котельникове» и после пересадки эскадры на «Киев» вместе с «Котлом» отправятся домой. Радости их не было предела. Полторашники очень обрадовались этому событию. Еще бы - после схода гражданских они станут на голову выше карасей.

И вот настал день пересадки. Так как пришвартоваться «Котельников» к «Киеву» не мог из-за больших размеров крейсера, то пересадка проходила с помощью баркасов. Это мероприятие длилось довольно долго и затянулось на целый день. Только к вечеру все группы штаба перебрались на крейсер. На «Котельникове» остались одни гражданские и счастливый Аболтыньш. Хотя совсем счастливым назвать его было трудно. Отпуск он получил, но одновременно с приказом ему пришло письмо от матери. Мама сообщила, что его любимая девушка выходит замуж. Это была типичная ситуация для моряка, но Ганс воспринял все очень близко к сердцу. И теперь, с одной стороны, он был рад, что едет домой, а с другой - его грызла обида на свою возлюбленную, которая не дождалась всего каких-то пару недель.

ТАКР «Киев» по своим размерам оказался настоящим городом на воде. Команда “Киева” состояла из нескольких тысяч человек, и можно примерно догадаться, сколько там было помещений. Были такие случаи, что два земляка из одной деревни, попав служить на «Киев» и прослужив там три года, узнавали об этом только дома. А незнакомый человек, попавший на крейсер, спокойно мог заблудиться на нем. Поэтому штабникам дали сопровождающего, чтобы он отвел их в кубрик. Сопровождающий - подгодок долго водил по кораблю штабников, но кубрик найти никак не мог. Только через час непрерывного поиска кто -то из местных моряков показал, куда надо идти. Кубрик был найден. Штабники стали располагаться на новом месте. А место оказалось просто отличным. Здесь было все новое, в каждом кубрике дул холодный воздух. Что само по себе в условиях средиземноморской жары было здорово.

Первый подъем штабной команды не получился. Вернее, встали с люлек все, а вот выбраться на верхнюю палубу, где шла физзарядка, они не смогли. На крейсере было шесть палуб. Это как шесть этажей в доме. Штабники долго блуждали по ним, но так и не нашли выхода наверх. Только после обеда они сориентировались и смогли найти выход. Но начальники групп все равно сделали им замечание за пропущенную физзарядку.

Пост группы ПВО оказался почти таким же, как на «Кирове». Поэтому нести дежурство Лехе и его друзьям было легко. И не только легко, но и интересно. На крейсере находилось 11 штурмовиков с вертикальным взлетом и около двадцати противолодочных вертолетов.

Прибыла эскадра на «Киев» не просто так - в Средиземке должны были пройти военные учения, в которых планировалось задействовать все корабли эскадры. Главная задача учений - уничтожение Американского авианосца «Дуайт Эйзенхауэр». Уничтожение, естественно, условное. Поэтому с первого дня на крейсере началась серьезная подготовка к предстоящему походу в район Бейрута, где в это время дежурил авианосец. Киев стал подобен муравейнику, где все постоянно находились в движении. И только в обед становилось немного спокойней, потому что обед у моряков - это святое. В обед моряк должен обязательно спать или отдыхать.

В один такой обед матросы эскадры после сна решили покурить. Но место для курения находилось далеко на юте. Желание же покурить было огромное, и поэтому, несмотря на расстояние, они двинулись на корму. На юте кроме них оказались местные моряки. У штабников боевой номер начинался на букву «Ш» (каждая боевая часть на кораблях отмечалась номером на переднем верхнем левом кармане робы, например Ш-6-1 - это означало: Ш - штабная команда, 6 - группа ПВО, 1 - порядковый номер матроса). Но на «Киеве» еще служили матросы морской авиации. Они обслуживали самолеты и вертолеты. И у них тоже номер начинался на букву «Ш» - штурмовая эскадрилья. Форма у «летчиков» была морская, но служили они всего два года. И это обстоятельство очень огорчало и злило матросов крейсера. Они-то служили три года. Поэтому летчиков корабельные матросы, мягко говоря, ненавидели и при встрече в узком проходе всегда старались задеть плечом или толкнуть. И звали их «кузнечиками».

И увидев на юте штабников и приняв их за “кузнечиков”, местные матросы пришли в ярость. Буква «Ш» на кармане штабников подействовала на них, как красная тряпка на быка. Они были в шоке от наглости зеленых «кузнечиков». И один из них грозно закричал на штабников:

- А ну, кузнечики, свалили с юта, пока ваши яйца за борт не улетели!

Такого наглого обращения к себе штабники простить местным матросам не могли. Их, пробывших в море два с половиной года от звонка до звонка, какие-то салаги, впервые вышедшие из ремонта в открытое море, обозвали кузнечиками. Это было слишком. Моментально все штабники, сжав кулаки, двинулись на своего обидчика. На «Киеве» назревала драка. И она бы наверняка состоялась, если бы кто-то из стоявших моряков не крикнул:

- Да нет, это не кузнечики, это ребята с эскадры.

После этого матрос, который так нагло кричал на штабников, моментально изменился в лице. И когда его обступили злые годки эскадры, поспешно стал извиняться за причиненный моральный ущерб. В конце концов ссора через несколько минут превратилась в дружескую беседу. А ведь могла случиться настоящая драка. На флоте нет более ужасного оскорбления, чем обозвать моряка «сапогом» или «кузнечиком». За это можно моментально получить по физиономии.

Через пару дней весть о том, что на крейсере находятся штабники, облетела весь корабль. После этого корабельные матросы уже так сильно не толкались в проходах - была вероятность нарваться на штабника.

2

Несмотря на эти нюансы, Лехе крейсер очень понравился. Он был большой и современный. Взлетная полоса была размером со стадион. Поэтому физзарядка была очень интересной. Она проходила под музыку оркестра, который стоял в середине, а вокруг него бежали моряки. После стольких дней бега на месте это мероприятие очень нравилось Переверзневу. Еще бы, он мог бежать настоящим бегом - разве это не счастье? Это было больше, чем счастье - просто блаженство.

Все-таки как странно устроен человек. Живет себе, живет, имея множество благ, а попробуй, отними у него частицу того, что было каждый день. Продержи без этого какое-то время, потом верни обратно - и вот он уже безумно счастлив. И ничего ему больше не надо - только пробежаться по-человечески. Вообще, кроме бега, на «Киеве» еще можно было играть в футбол и волейбол. При этом была маленькая опасность потерять мяч за бортом, но все равно играли. Самым же популярным видом спорта на кораблях эскадры был волейбол. В него играли на всех коробках (корабль - разгов.). А проблему потери мяча решали очень просто - мячик привязывали леской к центру сетки. Поэтому он никогда не вылетал за борт. Чего только не придумает моряк от скуки!

Едва оказавшись на крейсере, Леша с друзьями горели одним желанием - посмотреть, как взлетают палубные штурмовики ЯКи с вертикальным взлетом. Но это было большой проблемой, потому что во время полетов на корабле играли тревогу, а во время тревоги ходить по кораблю строго запрещалось. И если кого-то ловили, то записывали и отправляли вечером на строевые занятия. А маршировать два часа морякам не очень-то хотелось. Но как всегда желание победило страх. Однажды во время полетов Алексей, Иван Пэдуре, Сергей Буцулько и местный моряк Николай Михайлов вышли незаметно на надстройку. В это время один из штурмовиков садился на палубу. Он подобно коршуну завис над кораблем, как бы готовясь на него напасть. Тень от его крыльев двигалась по палубе, похожая на угрожающую фигуру из анимационной картины. Звук двигателей так заложил уши, что казалось, лопнут барабанные перепонки. И вот он медленно стал садиться на палубу. Рев усилился. Леша с друзьями уже не могли терпеть такого шума и закрыли уши ладонями. Наконец колеса самолета мягко коснулись железной палубы, двигатели стихли. Моментально к самолету выбежал обслуживающий персонал. Ребята были в восторге от того, что увидели.

Но тут Сергей Буцулько почувствовал в голове какой-то равномерный писк. Причем писк шел откуда-то сверху. Буцулько поднял голову и увидел над собой огромную работающую антенну. Это был «Флаг» (название радиолокационной станции). Он показал рукой на антенну и закричал:

- Радиация!

Через пару секунд моряков на надстройке уже не было. Получить дозу радиации никто не хотел. И хотя Алексей особо не знал, кто такая радиация и как она выглядит, но решил не отставать от товарищей. И поспешно удалился вместе с ними. Главное было сделано - Пэдуре успел сфотографировать посадку самолета, а значит, в их будущий альбом добавится еще одно уникальное фото.

На следующий день «Киев» снялся с якоря и вместе с кораблями охранения направился в восточную часть Средиземного моря. Во время перехода эскадра проводила учения по стрельбе, как бы готовясь к своему главному заданию - условному уничтожению атомного авианосца «Эйзенхауэр». Авианосец находился на боевом дежурстве в нейтральных водах неподалеку от Ливана. В Ливане в это время шла настоящая война. Ну а там, где война, там пахнет большими деньгами. А где пахнет деньгами, туда обязательно влезут американцы. Не могут они жить спокойно, все им мало, все хотят прибрать к своим рукам. При этом делают это открыто и нагло, прикрываясь доброй миссией. И если бы не Советский Союз, то наверняка они бы правили половиной мира. Для Америки СССР был как кость в горле. Он всегда мешал им господствовать. В промышленности Америка опережала Советский Союз, но в вооружении этого не наблюдалось. Хотя американцы вели себя нагло при встречах с советскими кораблями - показывали голый зад и прочие части тела, но все равно они боялись русских. Дальше показов своих интимных мест дело не доходило. Видно, дядя Никита Хрущев здорово напугал их во время Карибского противостояния, когда могла действительно начаться третья мировая война. А все эти жесты отчаяния американских моряков только усиливали неуважение к ним со стороны русских. Бывали случаи, когда смелые капитаны во время облета американским самолетом корабля приказывали вести их ракетными комплексами. То есть, из шахты поднимались ракеты и вели самолет - следили за ним. После этого в радиусе сорока километров больше никто не летал. Но это делали только смелые офицеры. Другие просто боялись вышестоящего начальства.

Подойдя к берегам Ливана, «Киев» успешно провел операцию по «уничтожению» противника. «Эйзенхауэр» был «уничтожен», причем Леха Переверзнев принял в этом активное участие, дежуря на вахте во время учений. Сам командир эскадры зашел в пост и поздравил всех с успешным завершением учений. А Алексею Переверзневу за отличное ведение воздушных целей и своевременный четкий доклад был объявлен отпуск с выездом на Родину. После чего Леха не мог прийти в себя несколько часов. Он и представить себе не мог, что скоро будет в Трофимовке и увидит девушку своей мечты - Аню Молотову. Мысли о предстоящей встрече с родными и близкими захлестнули душу матроса Переверзнева. И ночью, сменившись с вахты, он еще долго не мог заснуть, а все смотрел на фото Ани, которое еще на гражданке выменял у ее младшего брата на шоколадку. После учений эскадра направилась обратно в 52-ю точку. Но где-то на середине пройденного пути в штаб пришло сообщение с подводной лодки, дежурившей в районе острова Сардиния. Там у молодого матроса лопнула селезенка. Сама она, конечно, лопнуть не могла, постарались годки - видно кто-то ударил матроса ногой в живот. Но сейчас это было не важно. Матросу срочно требовалась операция. А ее мог сделать только один человек - главный врач штаба эскадры подполковник Филатов. Случись такое происшествие сегодня, никто, наверное, не спас бы этого бедного моряка. Ведь до Сардинии было очень далеко. Но это было в советское время, а тогда командир эскадры принял единственно правильное решение - он приказал поменять курс и двигаться к подводной лодке. Крейсер на всех узлах помчался спасать человеческую жизнь. Дорога была каждая минута. К черту пошла боевая готовность - человеческая жизнь оказалась ценнее противостояния двух систем. И «Киев» успел вовремя - матрос был еще жив. Филатов успешно сделал операцию, да по-другому он и не смог бы. На флот врачей брали только лучших. Все эти дни весь состав кораблей жил только одной мыслью - успеть спасти матроса. Странное явление того времени - на фоне жестокой годковщины, заставлявшей людей вешаться и топиться, - сострадание к незнакомому карасю. Загадочный народ - моряки. Непредсказуемый.

После операции эскадра отправилась в Селивановку. Самое главное было сделано - жизнь моряка была спасена. По ходу продвижения в точку корабли провели еще ряд учений: сделали дозаправку топливом на ходу и постреляли из орудий. Прибыв в точку, они стали готовиться к дружественному визиту в Алжир.

3

В то время, когда Леха и его друзья подготавливались к встрече с алжирцами, Ганс с гражданскими прибыл в Севастополь. В Севастополе, сойдя с «Котельникова», группа моряков отправилась на вокзал, чтобы на электричке доехать до Симферополя. Потому что только из Симферополя можно было добраться до остальных городов Советского Союза, где жили ребята. Севастополь был закрытым военным городом, поэтому поезда напрямую в другие города из него не ходили. И вот в Симферополе, на железнодорожном вокзале, Аболтыньш вместе с гражданскими: Александром Ашихминым, Сергеем Федоровым, Андреем Бойко и еще одним матросом из группы Управления стояли на перроне и ждали поезд. До отправления поезда оставалось еще четыре часа. Моряки сели на скамейку и закурили. Ганс решил бросить курить, поэтому отошел от сослуживцев немного в сторонку, чтобы не дышать дымом. И тут к нему подошел незнакомый мужчина. Поздоровавшись с Аболтыньшем, он тихо спросил:

- Моряки, девочку не хотите? Недорого. Есть водочка к ней.

Ганс, немного растерявшись, но вскоре сообразив, о чем разговор, ответил:

- Сейчас ребят спрошу.

Он подошел к гражданским, спросил:

- Эй, мужики! Там нам бабу предлагают купить. Будем брать?

Ответ последовал мгновенно и от всех одновременно:

- Будем!

Незнакомец, услышав положительный ответ, подошел к Гансу и тихо сказал:

- Там, перед вокзалом, стоит мое такси, товар в нем. Потихоньку залезайте в машину, поедем за город. Девка стоит полтинник, водка - чирик (десять рублей).

Как только мужчина ушел, моряки двинулись к такси.

В машине уже сидела обещанная девушка. Это была молодая, симпатичная девчонка лет двадцати. Одета она была в короткую юбку и кожаную куртку, под которой не было ничего, кроме бюстгальтера - у каждого своя спецодежда.

Моряки залезли в машину, правда, пришлось Федорову взять на колени проститутку, но, судя по выражению его лица, он даже был этому рад.

Через двадцать минут машина остановилась в небольшом лесу, на окраине города. Выйдя из такси, моряки достали деньги и дали таксисту 50 рублей за девушку и 30 на водку. Таксист сосчитал деньги, вытащил из багажника три бутылки водки и протянул морякам. Сделав наспех на земле стол и усадив возле себя проститутку, они решили для смелости выпить. Пропустив по полстакана холодной водки (а погода, несмотря на весну, была прохладной), стали решать, кто будет первым утолять голод. А так как женщин они не видели длительное время, то этот вопрос оказался очень сложным. Не терпелось всем. Через пятнадцать минут перебранки очередь была обнародована. И конечно, Ганс оказался последним: сказался срок службы. Первым был выбран Александр Ашихмин. Он взял девушку за руку и повел в машину. Сев с ней на заднее сидение, стал ее раздевать. Это оказалось очень непростым делом. Пуговицы от волнения не расстегивались. Поэтому после того, как он снял с нее одежду, прошло довольно много времени. Когда Ашихмин расстегнул свои штаны, ему уже стало ничего не нужно. Ему было уже хорошо. И чтобы не задерживать очередь, Саша с унылым выражением лица вылез из машины.

Бойко ворвался в салон, как танк. Не снимая бушлата, он расстегнул штаны и принялся за дело. Но пуговицы на бушлате были холодными. Поэтому при каждом прикосновении к ним своим телом проститутка визжала, как резаная.

Но Бойко даже не обращал на это никакого внимания. Он не видел и не пробовал женского тела два года. Через полчаса друзьям пришлось вытаскивать его из машины силой, потому что сам он выходить не собирался.

Что было потом, я из уважения к читателю описывать не буду. Могу только сравнить все это с едой. Представьте себе, что вы не ели месяц, а потом вам принесли много вкусной еды. Представили? Тогда вам ясно, что было с девушкой потом.

Таксист, глядя на это зрелище, сначала смотрел очень внимательно, потом удивленно, затем стал улыбаться. Когда весь этот цирк закончился, он лежал на траве и хохотал до слез. Нет, он действительно плакал от смеха. А когда девушка вылезла из такси, чтобы выпить водки, вся испачканная, с непонятным удивлением на лице, таксист стал задыхаться от смеха. Только глоток водки вернул парня в прежнее состояние. Придя в себя, он достал из кармана 50 рублей и отдал их морякам, при этом сказав:

- Ребята! Я в жизни так не смеялся. Забирайте свои деньги, и спасибо за то, что так меня развеселили. А с ней я потом рассчитаюсь.

- Да, Валя?

Валя только кивнула и выпила залпом полстакана водки. Посидев еще полчаса на природе, ребята поехали обратно на вокзал. Впереди их ждало расставание - каждому надо было уезжать в свою сторону. Вероятность того, что на гражданке они встретятся, была минимальной.

Первым покинул Симферополь Аболтыньш. Он попрощался с гражданскими и сел в скорый поезд Симферополь - Рига. Положив вещи в своем купе, после того как тронулся поезд, он поспешил в вагон-ресторан. Причина для этого была серьезная. Как вы помните, его бросила девушка. И, судя по его подсчетам, он опоздает на свадьбу на один день. А жаль, Ганс был полон желания прийти туда незваным гостем и поздравить молодых. Но, увы, судьба распорядилась по-другому. Поэтому свою обиду он решил залить вином. Слава богу, деньги у него были. В Севастополе он получил морские рубли - боны. Один морской рубль на черном рынке равнялся одиннадцати советским рублям. А у него их было десять. К тому же Гансу дали еще сто двадцать рублей советских. В общем, он оказался богатым человеком. И всю дорогу до Риги Аболтыньш заливал горе горькой. Жизнь, казалось, для него кончилась. Единственный человек, кому он верил и которого любил, жестоко бросил его. А ведь все, что он пережил и испытал - все это делал ради нее. Когда его били и унижали, он представлял перед собой лицо любимой, сжимал кулаки и говорил про себя:

- Я люблю тебя! И я вернусь к тебе. Чего бы мне это ни стоило!

И вот теперь та, ради которой он терпел все эти трудности, так безжалостно предала его. Обидно.

Весь отпуск прошел у Аболтыньша в полупьяном сне. На третий день пребывания в своем городе он решил поздравить чужую невесту. Выпив дома с другом Гешей пару бутылок вина, он вытащил из вазы искусственные цветы и побрызгал их духами.

- Зачем ты это делаешь? - спросил в недоумении Геша. - Ты что, не можешь купить настоящие цветы?

- Какая любовь - такие и цветы, - зло ответил Ганс и вышел из квартиры. Подруга жила с ним рядом, в доме напротив. Поэтому через пять минут он уже стоял у ее дверей с букетом искусственных роз.

Дверь открыла «теща». К удивлению Аболтыньша, она очень обрадовалась встрече и даже пригласила его в гости. Но Ганс заходить не стал, всунул ей цветы и сказал:

- Передайте Оксане, за всю ее безграничную любовь!

И, не дожидаясь ответа, быстро стал спускаться по лестнице. «Теща», так ничего и не поняв, в недоумении осталась стоять с букетом искусственных роз.

Свою возлюбленную Аболтыньш до конца отпуска так и не увидел. Она после свадьбы сразу же уехала к мужу, в другой город. Отдохнув две недели дома, Ганс отправился назад в эскадру. Прибыл он на корабль только в июне, так как больше месяца просидел в Севастополе, пока ему оформляли документы в Средиземку.

4

С того момента, как ему объявили отпуск, Леха Переверзнев с нетерпением ждал прибытия Ганса. Командир группы пообещал ему, что как только прибудет Аболтыньш, Леха сможет отправиться домой. И когда «Киев» встал на рейде в порту Алжира, даже это обстоятельство не подняло ему настроение. Каждую вахту Переверзнев представлял свое возвращение в родную Трофимовку. Он жил одной мыслью - «скорей бы приехал Ганс». Но Аболтыньш, как назло, не возвращался. И только сход на алжирский берег немного развеял тоску Переверзнева.

В Алжир «Киев» зашел с дружественным визитом. Поэтому командование решило организовать морякам культурную программу. Группы моряков по тридцать человек возили в музей освобождения Алжира. Леша поехал со всеми штабниками. До этого он взял фотоаппарат группы ПВО и попросил Буцулько зарядить его пленкой. Буцулько охотно это сделал. Заодно он показал Лехе, как с ним работать.

Наутро Леха в приподнятом настроении поехал в город. Музей освобождения оказался очень красивым, как внутри, так и снаружи. Это была огромная стела, с трех сторон которой стояли статуи людей с оружием. У первых двух были винтовки в руках, а у третьего - автомат Калашникова. На это сразу же обратили внимание моряки. Мгновенно гиду (а моряков сопровождал алжирец, который хорошо знал русский язык) был задан вопрос:

- Что означают эти три статуи?

- Это, - несколько смутившись, ответил гид, - Это алжирские военные. Первый со старым оружием, второй уже с оружием более новым.

- А третий, третий с чем в руках? - дружно спросили моряки.

Третий - с совсем современным оружием, - закончил гид и предложил пройти внутрь музея.

Морякам ничего не оставалось, как следовать за ним. Нужного ответа матросы так и не дождались.

Музей освобождения Алжира оказался очень интересным. Там было много фотографий и оружия освобождения. Оружия, с помощью которого алжирские партизаны свергли французских колонизаторов. Хотя после этого продолжали поддерживать дружескую связь с Францией. Перед «Киевом» в Алжир заходил с таким же визитом французский авианосец «Фош».

Леха первый раз увидел на фотографии алжирских партизан. И к своему удивлению понял, что алжирские партизаны полностью отличались от советских партизан своим видом. На фотографии местные партизаны стояли возле верблюда, на бархане, в черных очках, с пулеметами и автоматами наперевес. Тот, кто смотрел фильм “Рэмбо”, поймет, что алжирский партизан - это вылитый Сильвестр Сталлоне.

Из оружия Алексею очень понравился пистолет. Он лежал под стеклом, такой красивый, чистый, а на рукоятке была надпись: Made in USA. Переверзневу очень захотелось подержать его в руках, и он долго стоял возле стенда, разглядывая оружие освободителей. Пока к нему не подошел незнакомый мужчина и на чистом русском языке сказал:

- Проходите дальше, молодой человек, не стойте на одном месте - не положено.

По тону его разговора Леха сообразил, что это, наверное смотритель музея. Поэтому тут же пошел догонять своих сослуживцев.

Но этот человек был не смотритель, а агент КГБ, который специально следил за моряками, чтобы вовремя пресечь какой-либо инцидент.

После музея экскурсия продолжалась прогулкой по городу. Алексей во время прогулки старался сфотографировать все, что только можно. Когда он еще попадет в Алжир, да и попадет ли вообще. Поэтому к концу прогулки пленка была полностью отснята. И тут Переверзнев сделал большую ошибку в своей жизни. Он решил перемотать и поменять пленку сам. И когда решил, что перемотка окончилась, Леха открыл крышку «ФЭДа». Но пленка не перемоталась, поэтому тут же засветилась. В это время раздалась команда заходить в автобус. Алексей в подавленном состоянии сел на свое место. Все его труды, а главное - уникальные кадры экскурсии навсегда были уничтожены. Ком встал в горле Переверзнева, ему захотелось заплакать. Но статусы полторашника и моряка не позволяли этого делать. Всю дорогу обратно Леха молчал. Он злился сам на себя и проклинал тот момент, когда решил открыть крышку фотоаппарата. Уникальные кадры пребывания в столице Алжира первого в истории моряка из Трофимовки безжалостно уничтожил дневной свет.

5

Простояв на рейде в Алжире неделю, авианосец снялся с якоря и отправился в точку № 5, которая находилась недалеко от Ливийского города Бенгази. Там эскадре предстояла очередная пересадка на еще одну плавбазу северного флота - «Дмитрий Галкин». Он прибыл специально под эскадру из базы подводных лодок Полярный. Галкин был полной копией «Видяева».

После успешной пересадки моряков на плавбазу «Киев» и корабли охранения отправились назад на Северный флот. «Галкин» должен был уйти в «Селивановку» (Т-52), но случилось большое происшествие. Советская атомная ракетная подводная лодка случайно врезалась в советский же сухогруз. Произошло все это из-за халатности матроса. Лодка только прибыла в Средиземное море и, пройдя Гибралтар, спокойно направлялась в район своего квадрата. Капитан подлодки приказал изменить глубину. Он запросил штурмана, есть ли над ними корабли. Но моряк, сидевший за экраном станции, включил шкалу обнаружения надводных целей на 50 миль, а надо было на 25. А если смотреть в пятидесятимильную шкалу, то кораблей, находящихся над лодкой, не видно. И всплывая, подлодка врезалась носом в борт советского сухогруза, везущего зерно из Канады. Слава богу, что у нее не сдетонировали торпеды, и она осталась невредимой. Только двигаться под водой не могла - все навигационные приборы были повреждены. Поэтому, проплыв под водой несколько миль вслепую, она послала запрос командованию эскадры, что делать дальше.

Советский сухогруз, получив пробоину, дал большой крен. Экипаж решил, что они подорвались на мине. Все моряки пересели на шлюпки, послав перед этим в эфир сигнал “SOS”. Первым подоспел испанский корабль, он-то и спас всех советских моряков. А лодка, получив приказ в надводном положении двигаться в точку №3, всплыла и медленно пошла в место назначения. Что после этого творилось в Средиземке, трудно описать словами. Еще бы, советский атомоход потерпел аварию! Это была сенсация! Противолодочные самолеты капиталистических стран кружились над лодкой днем и ночью. Все их СМИ только об этом и твердили. А лодка пришвартовалась к флагману и стала ждать комиссию из штаба Черноморского флота. Через неделю прибыл начальник штаба ЧФ вместе с комиссией. Что стало с командиром лодки, никто не знает, но то, что это была его последняя лодка, все догадывались. Через две недели подлодка в сопровождении сторожевого корабля «Пылкий» отправилась на базу в Полярный. Только благодаря чистой случайности весь экипаж лодки остался жив, а ведь могло быть все иначе. Невнимательность и слабость на флоте - самые опасные враги. Порой самая маленькая оплошность может стоить жизни всему экипажу. Поэтому на флоте товарищество - это не просто слово, это - залог успеха. Несмотря на дикую годковщину, в критической ситуации годок, который бил молодого, не задумываясь спасет его ценой своей жизни. Поистине непонятный народ эти моряки - загадочный народ. До сих пор никто не может понять, что становилось с ними во время второй мировой войны, когда матросов с корабля отправляли на фронт. Горе было немцам, которые стояли на их пути. Смерть для морякабыла пустяком по сравнению с тем, что он терял свой корабль. Закусив ленточку от «бески» (бескозырка - разговр.), они бросались под танки со связкой гранат, шли врукопашную, и никакая сила не могла их в этот момент остановить. Черная смерть - точнее не скажешь. Черная смерть - так прозвали немцы их во время Великой Отечественной войны. Можно много говорить о заслугах советских моряков, о недостатках, но все равно понять их можно, только прослужив с ними и познав, что это такое - флотская служба. А когда на гражданке моряка спросят:

- Где ты служил?

Он с гордостью ответит:

- В Военно-Морском Флоте, на корабле! - Ему есть, чем гордиться - на флот всегда брали сильных и стойких. Слабый человек на корабле - это исключение.

6

Ганс прибыл в эскадру в начале июня. Окрепший и отдохнувший за время отпуска, он сразу же попал в объятия своих друзей. Естественно, больше всех радовался Алексей. Еще бы, теперь он мог спокойно готовиться к отпуску. Вместе с Гансом в штаб эскадры прибыли молодые матросы. Трое из них в группу ПВО. Но самым главным событием было то, что Аболтыньш сделал себе наколку на правом плече. Настоящую морскую татуировку. Все друзья с завистью поглядывали на нее. Через неделю в эскадре началась тату-мания. Моряки нашли человека, умеющего делать татуировки, и каждый день кто-то увековечивал на своем плече эмблему эскадры. Скоро почти половина матросов штаба гордо ходила с татуировками. Но вот однажды в обед на построение штабной команды прибыл сам начальник штаба капитан первого ранга Кулаков. Днем было жарко, и моряки стояли по пояс раздетыми. А так как Ганс был самым высоким из штабников - он стоял первым. И естественно, взгляд проходящего Кулакова упал на Ганса. И первое, что увидел начальник штаба, - это рисунок на плече. Он резко остановился. То же самое сделали сопровождавшие его офицеры. Кулаков подошел к Аболтыньшу вплотную, схватил его за правую руку и, показав пальцем на татуировку, спросил:

- Что это? Зачем ты это сделал, парень?

Ганс, вытянувшись в струнку, заикаясь, ответил:

- Виноват, товарищ капитан первого ранга.

Начальник штаба, не обращая внимания на ответ матроса, продолжил:

- Зачем, парень? Зачем? Ты знаешь, что во время войны немцы специально убивали тех, у кого татуировки. Они из их кожи абажуры для ламп делали. Ты тоже хочешь стать абажуром, парень? А?

- Никак нет, товарищ капитан первого ранга.

Но Кулаков не слушал Ганса, он уже почувствовал себя в роли учителя. Начальник штаба встал перед строем и обратился ко всем морякам.

- Вам ни в коем случае не стоит брать пример с этого недоделанного матроса. Я бы таким, как он, посоветовал наколоть у себя на груди большими буквами:

- Я У ПАПЫ И МАМЫ БОЛЬШОЙ ДОЛ............Б

После этих слов Кулаков повернулся к офицерам и приказал:

- Переписать всех, у кого есть татуировки, и проверять, чтобы больше никто не делал эту гадость на своем теле. Кто ослушается - списать на берег к ядреной матери!

Когда офицеры во главе с Кулаковым ушли, в строю послышался смех. Смеялись над Гансом. Сам же виновник стоял по стойке смирно весь красный от стыда. В данный момент он даже жалел, что родился на белый свет. Но на этом неприятности для Аболтыньша не закончились. Ровно через неделю Ганс шел по центральному проходу корабля. Он только что помылся и нес в правой руке пустой бак из-под воды. Но вот перед ним внезапно открылась дверь командного пункта, и оттуда вышел начальник штаба. Взгляд Кулакова упал на все то же правое плечо Ганса. Глаза Кулакова вылезли из орбит. Он забыл, что это тот же матрос, которого он ругал две недели назад. Поэтому Гансу пришлось снова выслушивать наставления начальника штаба. Они своей оригинальностью от тех не отличались, единственное отличие - было добавлено еще несколько крепких нелитературных выражений. Второй урок так подействовал на бедного Аболтыньша, что впредь он ходил только одетый, даже в сильную жару. А татуировки штабники все равно через некоторое время стали делать - традиция есть традиция. Что за моряк без татуировки!

Алексей, глядя на своих друзей, не удержался от искушения и попросил наколоть себе целых две - на правом плече якорь с кораблем, а на левом акулу, пробитую трезубцем. Вот так, с двумя произведениями искусства на теле, Алексей 15 июня 1984 года отправился на БПК «Комсомолец Украины» в первый свой долгожданный отпуск.

Ровно через неделю Алексей Переверзнев ехал в повозке из районного центра в родное село Трофимовка. Одет он был в старую гражданскую одежду, которую ему дал мичман Подплето, для того, чтобы не попасться севастопольскому патрулю. Рядом, в черном дипломате, лежала аккуратно сложенная отпускная морская форма. Перед въездом в Трофимовку Алексей спрыгнул с телеги. Повозка направлялась в соседнюю деревню. Леха быстренько переоделся, поправил складки, расправил бескозырку и уверенно зашагал в сторону села. День был воскресный, поэтому на улице было полно народу. И когда Переверзнев гордо зашагал в направлении своего дома, народ в изумлении уставился на него. Они никак не могли узнать в этом бравом моряке своего односельчанина - Лешу Переверзнева. Мужики в недоумении чесали лбы, бабки шептались между собой.

Кто это? Откуда? Что за иностранец и к кому приехал? Но через несколько минут произошла развязка. К Лехе навстречу из-за поворота вышла Аня Молотова с подругами. Алексей, увидев свою любовь, вначале вздрогнул, но сделал вид, что не узнал. Аня никогда в жизни не видела моряка, поэтому внимательно стала всматриваться в лицо незнакомца. И когда Переверзнев прошел мимо девчонок, она повернулась к нему и тихо спросила:

- Леша? Это ты?

Леха развернулся и так же тихо ответил:

- Я.

- Леша! Милый! Ты вернулся! - радостно закричала Аня. Она тут же подбежала к Алексею, крепко обняла и поцеловала в губы.

- Лешенька, миленький, я люблю тебя! И всегда любила тебя, но боялась признаться! Мне твоя мама пересказывала некоторые твои письма, но я боялась тебе написать. Теперь знаю, что ты мой самый любимый человек на свете, самый единственный и дорогой, - прошептала она ему.

- Я тебя тоже люблю. Честное слово, - ответил Леха и крепко поцеловал Аню.

Они долго стояли, обнявшись, посреди улицы - два самых счастливых человека села Трофимовки.

Часть 2

Хронология некоторых событий не соответствует действительности.

Глава 1

Ганс

Железные палубы, трапы, надстройки,

Железные поручни, люки, обрезы,

Железные кубрики, пиллерсы, койки,

Железные нервы, железные люди...

Железо, железо, сплошное железо...

( Неизвестный автор)

1.

Ганс приехал из отпуска раньше Алексея. Но о возвращении Аболтыньша надо рассказать отдельно. Потому что этот «героический» путь из Севастополя до точки 52 был полон приключений. Ганс прибыл в Севастополь на ПРТБ-13 (плавучая ракетная база). Этот корабль доставлял находившимся в Средиземке кораблям ракеты и торпеды. Едва ступив на палубу пэртэбэшки, Аболтыньш понял, что ему не повезло. Не повезло в том смысле, что на этом корабле слово «годковщина» было забыто навсегда. Здесь не было разделения на годков и духов - все жили строго по уставу. Для Ганса это стало трагедией: едва став полторашником, он был снова обречен пахать, как карась.

Первая неприятность произошла с ним в первое же утро. Встав с койки по команде подъем, Аболтыньш отправился в умывальник. Не спеша он начал чистить зубы. Тем временем прозвучала команда «на физзарядку». Но так как Ганс был с эскадры, и эскадры с большой буквы, он на эту команду даже не среагировал. Аболтыньш спокойно продолжал начатое дело. Вдруг в проеме двери вырос дежурный по кораблю в форме мичмана. Недовольное выражение «сундука» не предвещало Гансу ничего хорошего. Лицо у него было красное от злости, а глаза выкатились на пару сантиметров из орбит. Казалось, еще одно движение мичмана, и они упадут на палубу. Но нет, не упали. И это Гансу показалось странным.

После небольшого обмена взглядами с незнакомым, наглым матросом, мичман громко закричал:

- Товарищ матрос! Марш на физзарядку! Вы что, команду не слышали?

Аболтыньш, увидев разъяренного мичмана, захотел ему ответить, но не смог - мешала зубная паста. Поэтому Ганс решил все-таки дочистить зубы и на вопрос не ответил. И зря. Он совершил смертельную ошибку, которая стоила ему в дальнейшем потери спокойной жизни на этом корабле. Мичман в бешенстве убежал из умывальника. Аболтыньш, не обращая внимания на бешеного сундука, спокойно закончил процедуру умывания.

Когда физзарядка закончилась и весь личный состав корабля начал готовиться к завтраку, Ганс услышал по трансляции команду:

- Старшему матросу Аболтыньшу срочно прибыть в каюту старпома!

Слегка выругавшись про себя и не понимая, как его вычислили, он отправился на экзекуцию. Почему экзекуцию? Потому, что к старпому просто так не вызывают. И Аболтыньш это понимал.

Постучав в каюту, он открыл дверь и четко доложил:

- Товарищ капитан третьего ранга! Старший матрос Аболтыньш по вашему приказанию прибыл!

Ганс заметил, что рядом со старпомом сидит тот самый мичман из «умывальника».

- Вот! Этот матрос! - показывая пальцем на Ганса, доложил мичман старпому, - он отказался выполнять мой приказ.

Старпом грозно посмотрел на Аболтыньша и спросил:

- Как вы могли не подчиниться приказу дежурного по кораблю? Вы что, устава не знаете?

- Никак нет! Знаю, товарищ капитан третьего ранга!- ответил Ганс, - Я физически не мог выполнить приказ мичмана!

- Что значит - не мог физически?

- Я в отпуске переболел острым бронхитом. У меня в отпускном листе даже штамп врача стоит (отметку врача Ганс купил в отпуске, чтобы его продлить). И если бы я выбежал на физзарядку, у меня началось бы обострение этого тяжелого заболевания.

- Это не оправдание! - перебил его старпом, - приказ командира надо выполнять беспрекословно! Ясно?

- Так точно, ясно! Но если приказ неправильный, что тогда? Если он мне прикажет прыгать за борт, я что, должен прыгать?

- Должен! Приказ не обсуждается!- резко отрезал старпом.

- Но товарищ капитан третьего ранга, я же утону.

- Это неважно! Главное выполнить приказ, а мы уж потом сами разберемся: правильный он или неправильный. И кого надо - накажем!

- Но мне от этого наказания какой толк? Я же в могиле буду лежать! Сколько из-за таких глупых приказов во время Великой Отечественной войны погибло людей!

После этих слов Аболтыньша терпение старпома оборвалось.

- Молчать!!! Я вам приказываю! Молчать! С этого дня я лично займусь вашим воспитанием на этом корабле! И гарантирую вам, что сделаю из вас послушного матроса! Умник нашелся! Марш в кубрик! И ни дай бог я еще жалобу на тебя услышу! Тебе тогда даже командир эскадры не поможет! Ясно?

- Так точно! Ясно! - ответил Ганс, - разрешите идти?

- Идите!

Ганс послушно удалился из каюты. По пути в кубрик до него стало немного доходить, что он натворил. Он обрек себя на трудную жизнь на этом злополучном корабле. Настроение у старшего матроса эскадры упало.

Утро для Ганса началось с неприятностей, да и не только утро. После зарядки мичман БЧ-7, где был прописан Аболтыньш, отвел его на место приборки. Это был коридор в надстройке корабля.

- Отныне во время вашего пребывания на этом корабле вы отвечаете за чистоту этого объекта! Задача ясна?

- Так точно, - сухо ответил Ганс и отправился за ветошью и ведром.

Два дня скрипя зубами и проклиная ПРТБ-13, драил Аболтыньш коридор. Он уже смирился со своей судьбой, но… Жизнь еще раз доказала, что она похожа на тельняшку. На третий день ударного труда к Гансу подошел старпом:

- Товарищ старший матрос, вы умеете печатать? У нас до вас был один матрос с эскадры, он умел.

- Так точно! - ответил Ганс, - Умею!

Хотя, по правде говоря, печатную машинку он только видел, но ни разу не печатал на ней. Но морская смекалка сработала у Ганса мгновенно.

«Зачем мне драить полы, если можно сидеть и печатать?» - подумал он.

Тем более, что Аболтыньш вспомнил своих сослуживцев из группы управления. Все приборки они проводили за печатной машинкой.

- Вот и отлично! Зайдете ко мне, я дам вам работу, - сказал старпом.

Едва каптри (капитан третьего ранга-сокр.) удалился, Ганс запрыгал от счастья. Наконец-то он освободится от позорного для него занятия - приборки!

После этого разговора Ганс уже больше никогда не притрагивался к мокрой ветоши. Ему выделили отдельную каюту, печатную машинку и кучу старых инструкций. Эти инструкции он печатал до самого последнего дня на ПРТБ. И если вначале он печатал только одним пальцем, то под конец научился двумя.

Уходя с корабля, Ганс почувствовал огромное облегчение. «Корабль-кошмар» - так он его назвал про себя. Что ни говори, а по уставу служить трудно. С годковщиной плохо, но по уставу еще хуже, а золотой середины, увы, нет.

Прибыв в эскадру, Аболтыньш облегченно вздохнул. Кошмар под названием ПРТБ-13 закончился - началась боевая служба.

2.

С Аболтыньшем на эскадру прибыли молодые матросы.

Всего их было восемь человек, не считая отдельно матросов группы ОСНАЗ. ОСНАЗОВЦы приехали менять пробывших полгода в море своих сослуживцев. Трое из восьми карасей были определены в группу ПВО. Это были матросы Евгений Алейник, Вячеслав Минько и Курбанали Султаналиев. Первые двое были помощниками дежурных по ПВО, а Султаналиев был радистом. И если с радистом проблем не было - он сразу встал на вахту - то с остальными двумя Аболтыньш и Пэдуре хлебнули горя. Учеба им давалась очень трудно. Не помогали ни фофаны, ни работа в гальюне. Эти двое ничего толком не запоминали. Ганс двум "вундеркиндам" придумал клички. Алейник стал "Кальмар", а Минько - "Стасик". После того, как клички были публично обнародованы, по-другому их уже не называли. Став полторашниками, Ганс и Пэдуре над молодыми не издевались. Бывало, правда, фофан дадут для порядка или покричат на молодых. Этого всегда хватало, чтобы молодые зашевелились и выполняли все, что от них требовалось. Другое дело в группе ОСНАЗ. Полторашники этой группы всегда удивляли всех окружающих своей жестокостью. Однажды на их бак к обеду не поставили лук и соль. Все было, кроме лука и соли. Тогда комсорг этой группы позвал двух бочковых и побил их. Но этого ему оказалось мало, он принес из камбуза миску соли и огромную луковицу. Одного карася он заставил есть луковицу, а другого соль. При этом строго следил, чтобы они не сачковали. Когда половина луковицы и половина миски соли были съедены, полторашник приказал поменяться продуктами. Как ни старились моряки все это съесть, они все равно в конце были еще раз побиты.

Пока Алексей Переверзнев отдыхал дома, Ганс и Иван несли на своих плечах всю боеготовность эскадры ПВО. Так как молодые еще не стояли на вахте, а Леха был в отпуске, то им пришлось вплоть до возвращения Алексея стоять на вахте четыре часа через восемь. Свободного времени у них практически не оставалось. Ну, если и оставалось, то они посвящали его обучению двух прибывших олухов: Стасику и Кальмару. В итоге их труд не прошел даром, и вскоре группа ПВО стала богаче на двух помощников дежурного ПВО. Почти одновременно с этим событием в эскадру возвратился наш главный герой Леха Переверзнев. Алексей прибыл вместе с почтой на ГИСУ "Башкирия" прямо в точку 52, где в это время стоял флагман эскадры "Дмитрий Галкин". Друзья-одногодки сразу же потащили его на бак, чтобы услышать последние новости из Союза. А новостей у Лехи оказалось много. Но самое главное, что кроме новостей он привез своим друзьям денежные переводы, которые выслали на адрес Алексея их родители.

Вместе с Алексеем на эскадру прибыл фельдшер эскадры. Молодой матрос, отслуживший всего год. Несмотря на малый срок службы, отношение годков к нему было совсем иное, чем к другим карасям. Фельдшер был родом из Одессы, а звали его Максимом. Но по имени его никто не называл. За ним закрепилась кличка - Доктор. Хотя доктор из него был такой же, как из медведя хоккеист. Любимым его занятием было «крутить мочу» (т.е. делать анализ мочи). Этим он занимался почти каждый день.

Иногда, начитавшись журналов и газет по медицине, он читал друзьям «лекции» о пользе онанизма. Но матросы не придавали особенного значения этим байкам и относились ко всем его «открытиям» с особенным юмором. В конце концов Максиму это надоело, и он решил всех удивить. И удивил. Он сделал себе обрезание. Идею обрезания ему толкнул кто-то из офицеров-медиков. Они красноречиво рассказали Доктору обо всех прелестях послеоперационной жизни и что с ним (точнее, с его маленьким другом) будет после этого. Короче, они внушили доверчивому матросу, что после этого женщины за ним будут бегать толпами. Ну а что не сделаешь ради этих прекрасных созданий. И вот в один прекрасный день это свершилось. Штабной хирург произвел первое в мире (и скорей всего последнее) обрезание на военном корабле в Средиземном море. Вечером Доктор пришел на широко раздвинутых ногах в кубрик. Немного постонав от боли, жертва сексуальной революции заснула.

Утро настало внезапно - с командой: «Команде вставать!» Все в кубрике стали одеваться на физзарядку. И тут раздался громкий стон.

Стонал «обрезанный» Доктор. Он очень захотел в туалет, а осуществить свое желание не мог - очень больно, однако, было. Ну, где больно, я думаю все догадались. Кубрик ему немного посочувствовал, а затем стал смеяться.

Одному Максиму было не до смеха, потому что боль была адской. Такой адской, что на его глазах появились слезы. Хотя в то утро плакали почти все - один от боли, другие от смеха.

Неделю мучился Доктор, но вскоре раны стали заживать и боль прошла. Теперь он горел одним желанием - получить отпуск и опробовать в действии свой обрезанный механизм.

Трудно жилось морякам эскадры без женщин. Но еще трудней им становилось после того, как они возвращались из отпуска на корабль.

Едва моряк прибывал в родной город, он с первых дней старался попасть в объятие женщины. Но времени ему отводилось для этого не так много - всего пятнадцать суток. Поэтому снимал он женщин обычно в кафе - это происходило довольно быстро, но было очень опасно. Опасность состояла в том, что бедный голодный матросик мог заразиться или подцепить очень неприятных «зверюшек» под названием лобковая вошь. Именно эти вши и были частыми гостями в кубриках моряков Средиземноморской эскадры. И если раньше это событие проходило не очень заметно (их быстро вытравливали), то с приездом Доктора все приобрело ярко-ироническую окраску. Доктор к этому явлению отнесся с научной точки зрения. И когда один из годков вдруг обнаружил этих злых насекомых на своем … тельце, Максим сразу же взял бразды правления в свои руки.

- А давайте мы эту вошь посмотрим через микроскоп, - предложил он бедному моряку, вытаскивающему из волосяного покрова насекомых.

Кубрик мгновенно рассмеялся. Но идея Доктора многим понравилась. Не каждому человеку выпадает такая возможность - созерцать лобковую вошь через микроскоп. Поэтому многие незараженные поддержали Доктора и согласились быть его ассистентами в новом научном эксперименте.

Тут же был найден подопытный экземпляр. Его аккуратно завернули в лист белой бумаги, и трое смелых моряков во главе с Максимом отправились на эксперимент. Кубрик стал с нетерпением ждать возвращения четверых смельчаков.

Через двадцать минут матросы вернулись. Лица у них были бледные и испуганные. Из их рассказа моряки узнали, что через микроскоп это вредное насекомое напоминает чудовище с огромными зубами. Хуже всего чувствовал себя носитель этого «зверя». На него было страшно смотреть. Казалось, что он вот-вот покончит с собой. Ситуацию разрядил образованный фельдшер. Максим принес «волшебный» пузырек с жидкостью. И после небольшой процедуры мытья зараженных частей тела он объяснил бедному любителю случайных женщин, что со временем все пройдет. Главное мазать.

Матросы кубрика, вдоволь насмеявшись над зараженным, вдруг перестали смеяться и стали просить у Доктора «волшебную» жидкость. Через некоторое время абсолютно весь кубрик смазывал себя чудодейственным раствором. Так, на всякий пожарный, для профилактики.

3

Странная эта штука - время. То оно тянется бесконечно долго - терзая наши грешные души, то летит со скоростью стрелы, приближая жизнь к финалу. И то и другое плохо… если вы просто живете. Но когда вы на службе и на военном корабле, то желаете только одного - чтобы оно летело как можно быстрее.

И время не заставляет себя ждать - первые полтора года пробегают незаметно. Не успел Леха оглянуться, как пролетело лето и наступила осень. Вышел очередной приказ об увольнении в запас. Бывшие годки - Кубай и Михайлов - сошли на берег, а наши герои - Леха, Иван, Ганс и Буцулько - стали подгодками. А Ганса назначили комсоргом группы ПВО.

Сказать, что жизнь у них после этого стала легче и веселей - значит, ничего не сказать. Наши герои стали главными в кубрике. Теперь уже они командовали парадом.

И это знаменательное событие ребята решили отметить. Они вместе со своими одногодками решили выпить. Но так как со спиртным на корабле было плохо (этого зелья на нем не было), то они решили поставить брагу. Вадим Калинин из группы Управления достал у земляков на камбузе югославские сухие дрожжи и сахар. Вечером после отбоя подгодками эскадры был «заложен» десятилитровый бак бражки. Размешать в баке сахар и дрожжи не составило большого труда. Проблема заключалась в том, куда этот бак спрятать, чтобы начальство не обнаружило брагу раньше времени. После долгого совещания все единогласно приняли предложение Ганса - поставить бак в гальюне. Аболтыньш предложил закинуть его на вентиляционную трубу, что и было сделано. Дневальному приказали следить за запахом в гальюне. И в случае, если появиться запах дрожжей, немедленно сообщить подгодкам.

Ребята все придумали хорошо, но не учли одного - что в Средиземке в то время года было очень жарко.

В три часа ночи Ганса разбудил дневальный эстонец Каллис. Из его русско-эстонской речи Аболтыньш с трудом понял, что дело с чудотворным напитком плохо. Брага стала бродить. Причем так сильно, что в гальюне и в кубрике (а он находился в непосредственной близости с гальюном) сильно запахло дрожжами. Времени на раздумье у Ганса оставалось не так много. В любой момент в гальюн мог зайти мичман или офицер, и тогда - амба. То есть всем крышка - пьянку на боевой службе матросам не прощали. Осмотрев и обнюхав гальюн, Ганс принял единственно правильное решение. Нет, он не вылил брагу в дучку (унитаз). Какая-то неведомая сила не дала ему это сделать. Он вместе с дневальным стал сыпать на пол хлорку. Через несколько минут запах браги пропал. Аболтыньш со спокойной душой и чувством полного удовлетворения лег в люльку и заснул.

Утро на корабле началось как всегда необычно. Необычно для тех, кто пытался сходить в туалет возле кубриков штаба эскадры. Все, кто туда заходил, выпрыгивали оттуда, словно пингвины из воды. А главное, они плакали, плакали горькими слезами - хлорка так врезалась в глаза, что они не в состоянии были это терпеть. Выходя из гальюна, каждый человек громко вспоминал того матроса, который насыпал столько хлорки. И за неполных полчаса Ганс узнал о себе очень много. После двух дней брожения на общем собрании было решено прекратить этот процесс и торжественно распить то, что вышло. Дальше держать бак в гальюне становилось просто опасно. После отбоя подгодки распили «чудо-напиток». Выпив целый бак на шестерых человек, матросы не ощутили ни малейшего опьянения. К их разочарованию бражка не получилась. Матросы-пессимисты разошлись по кубрикам, остались только оптимисты: Ганс, Иван, Алексей и Доктор. Они решили довести начатое дело до конца. Доктор предложил выпить одеколон. После небольшого совещания идея фельдшера была принята. Через несколько минут был собран почти весь одеколон из рундуков матросов эскадры. Всего было восемь бутылок одеколона. Правда, все они были неполными.Бутылки были разной марки: «Русский лес», «Бригантина», «Шипр» и другие. Содержимое бутылок разлили небольшими порциями в кружки, а на тарелку насыпали молотого кофе - вместо закуски. Первым выпил Доктор. Все остальные с тревогой смотрели на него. Когда содержимое кружки улеглось в желудке Макса, остальные участники вечера почти одновременно выпили одеколон. Ганс и Иван успели закусить, а вот Лехе не повезло - его моментально стошнило. И он вышел из «игры». После шестой бутылки одеколона Доктор сломался - он пошел спать. Ганс с Иваном допили остатки одеколона, покурили и легли в люльки. На часах было 03.30. Через 15 минут Ганса разбудил дневальный. Аболтыньш должен был в четыре часа заступить на вахту. Естественно, что за такое короткое время ни один человек не в состоянии выспаться. Так и отправился Ганс на вахту в пьяном, полусонном состоянии.

Зайдя в пост, Аболтыньш растерялся: в посту находилось высокое начальство. В том числе и начальник ПВО. Гансу повезло, что они были очень заняты и не обратили внимания на прибывшего матроса. Поэтому он тихонечко спрятался за сетку ПВО. От планшетиста ПВО Ганс узнал, что на корабле идут учения и скоро из Советского Союза в Средиземное море прилетят наши самолеты. И главная задача поста ПВО - их обнаружить и условно уничтожить.

Все четыре часа Аболтыньш просидел за сеткой, делая вид, что помогает планшетисту. Стараясь сильно не выдыхать воздух из легких. Запах изо рта у него был слишком ароматизирован марками советского одеколона. Но удача улыбнулась Гансу, и никто из офицеров не заметил, что на вахте пьяный матрос.

Зимой на смену «Дмитрию Галкину» пришел «Виктор Котельников». Прощание с «галкинцами» плавно перешло во встречу с «котельниковцами». Её моряки Эскадры - Ганс, Педурэ и Буцулько решили отметить картофаном. То есть сварить после отбоя картошку с тушенкой. Для этого заранее была совершенна «экскурсия» на камбуз. После отбоя в кубрике штаба эскадры запахло вареной картошкой. Ее варили в алюминиевом бочке при помощи кипятильника. Для поднятия настроения связисты СПСовцы притащили из поста кассетный магнитофон. Дневальному строго приказали стоять у входа, и в случае появления начальства громко представляться, чтобы в кубрике успели спрятать картофан. Когда картошку съели, кто-то предложил сыграть в карты. Народ с удовольствием согласился.

И вот сытые матросы со спокойной совестью стали играть в дурака под музыкальные композиции группы «Rainbow». И каково было их удивление, когда вдруг как из-под земли перед ними вырос капитан корабля Васильев. Ближе всего к нему сидел Ганс. Челюсть Аболтыньша отвисла от удивления. Но это удивление кэп корабля ликвидировал сильным ударом Гансу по мягкой задней части тела. Затем Васильев руками разорвал электрический шнур и отвесил несколько оплеух не успевшим убежать матросам. «Немного» поругавшись, он удалился вместе с магнитофоном и картами из кубрика.

Когда Кэп удалился, все пострадавшие матросы кинулись к дневальному. Напуганный до предела матрос пытался объяснить разъяренным собратьям, что кэп, когда зашел в кубрик, показал ему кулак и приказал молчать. Но это его не спасло - он был побит.

Через час все пострадавшие кроме дневального пошли спать. Они понимали, что утро у них будет тяжелое. Но самое ужасное было то, что у связистов забрали магнитофон. Это был служебный магнитофон, а за его пропажу на боевом посту могло бы влететь от начальства.

После утреннего построения в кубрик штаба эскадры пришел капитан-лейтенант Галанин. Оглядев взглядом матросов, он подошел к Гансу и сказал:

- Аболтыньш, пойдемте со мной, - у меня есть к вам разговор.

Аболтыньш, опустив голову, побрел вслед за каплеем. Галанин отвел Ганса к себе в каюту и предложил сесть.

- Я надеюсь, что Вы, товарищ Аболтыньш, в курсе, для чего я вас сюда привел?

- Никак нет, - солгал Ганс. Он сразу догадался, что все это из-за ночного картофана. Но в его сознании ещё теплилась надежда, что Галанин ничего не знал о ночном происшествии.

- Хорошо, - продолжил Галанин, - вам это знакомо? Старлей достал из стола колоду карт.

- Да, знакомо, - с грустью промолвил Ганс.

- Нехорошо, товарищ Аболтыньш, ой нехорошо! Вы, комсорг группы, допускаете такие вольности! Вы же прекрасно знаете, что азартные игры строго запрещены на корабле! Комсомольцы и коммунисты никогда, никогда не играли в азартные игры! Что же вы, Аболтыньш? Какой пример вы подаете молодежи? Вы комсорг группы!

- Виноват, товарищ капитан-лейтенант, бес попутал, - в оправдание сказал Ганс.

- Какой бес? Какой бес? - в голосе Галанина послышалось раздражение, - Беса и Бога нет! Это научно доказано Карлом Марксом и Лениным!

- Вот что, Аболтыньш, я про карты ничего не расскажу командованию. Знаете, почему? Потому что вы как комсорг меня очень устраиваете. Я вижу, что вы умеете работать в этой области. И другой кандидатуры на ваше место пока не наблюдаю. Но у меня будет одна маленькая просьба к вам. Как вы знаете, завтра у нас в стране и на корабле состоятся выборы нового Генерального Секретаря КПСС. И я хочу вас попросить: когда вы будете голосовать, напишите, пожалуйста, на бюллетени такие слова: «Я полностью одобряю и поддерживаю политику КПСС». И разговор наш с вами будет полностью забыт. Договорились?

- Нет проблем! Я всегда был за Партию Коммунистов! Поэтому сделаю это даже с великим удовольствием, - ответил Ганс, а сам подумал: «пообещаю ему, а на выборах ничего делать не буду. Он же это не проверит».

- Вот и отлично! - Галанин протянул Гансу руку, в второй спрятал карты обратно в стол.

- Идите, Аболтыньш. И никогда больше не нарушайте распорядок на корабле. Я верю, что вы станете примером для молодых матросов.

- Так точно! Разрешите идти?

- Идите, Аболтыньш, идите, - старлей отпустил руку Ганса.

Аболтыньш с радостью покинул каюту Галанина.

На следующий день на корабле состоялись выборы Генерального Секретаря Коммунистической Партии Советского Союза. Гансу почему-то с самого начала службы не везло с Генсеками. В учебке он похоронил Брежнева. Народ тут же выбрал Андропова. Проработав Генсеком чуть больше года, от нас ушел и он. Конечно, Ганс по-своему жалел умерших, если бы не одно «но»... После каждой смерти Генсека на кораблях и частях ВС устраивали траурные митинги. Приходилось долго стоять и слушать грустные речи. Это немного утомляло. Тем более что кроме Генсеков, Аболтыньш еще похоронил своего Министра обороны Дмитрия Устинова.

В то давнее счастливое советское время выборы считались праздником. Кандидатура на пост главы СССР была одна. Поэтому голосовать было легко. Все было без обмана. Никто не подтасовывал результаты выборов. Это было ни к чему. Кандидат один - выбор у народа один! Все элементарно просто.

Ганс с чистой совестью и с хорошими намерениями обмануть Галанина пришел на участок для голосований. Каково же было его удивление, когда на участке он увидел каплея. Галанин стоял возле кабинки и с улыбкой смотрел на Ганса.

А Аболтыньшу ничего не оставалось, как на обороте бюллетени написать крылатые слова в честь Компартии Советского Союза.

Но все это не сыграло большой роли. Слух о картошке дошел до командиров, и все участники пиршества были наказаны строевыми занятиями на корабле.

4.

Знаете, что тяжелей всего перенести моряку вдали от берега? Шторм? Разлуку? Нет. Самое тяжёлое для моряка, как я уже упоминал, - это отсутствие женщины. Нет, раньше, ещё в древние времена, моряки, бывало, пытались брать их с собой. Но почему-то после этого корабль не возвращался в родной порт - он уходил на дно. И тогда одному умному капитану пришла замечательная мысль - женщин на борт не брать. Идея эта была «взята на ура» всеми моряками. Идею поддержали, и теперь вот сами страдают без женского пола. Хотя в наше время все существенно изменилось. Женщины понемногу стали попадать на корабли. Правда, корабли эти были гражданскими. На военных кораблях женщин не было. Единственная возможность увидеть их у моряков штаба эскадры была тогда, когда в Средиземное море приходил плавгоспиталь «Енисей». Его присылали из Севастополя специально для моряков-средиземноморцев. Чтобы проверить состояние их здоровья.

В один прекрасный день «Енисей» пришвартовался к флагману эскадры. Всех желающих проверить свое здоровье мичмана групп заранее переписали. Ганс записался тоже. Ему на гражданке на дискотеке в драке сломали зуб. Он за друга заступился, а когда Ганса стали бить, друг просто стоял и смотрел. Такие вот друзья иногда бывают. А ходить щербатым ему как-то не очень хотелось, поэтому Аболтыньш решил поставить себе коронку.

В назначенный день Ганс пришел на «Енисей». Найдя кабинет протезиста, он занял очередь и приготовился к «экзекуции». Через несколько минут из кабинета вышла молоденькая медсестра. Оглядев очередь, она остановила свой взгляд на Гансе.

- Молодой человек, - обратилась она к нему, - не могли бы вы мне оказать одну услугу? Помогите мне принести лекарства.

Долго упрашивать Ганса не пришлось. От одного только женского голоса ему уже на душе стало хорошо (и не только на душе). Поэтому, чтобы медсестричка не передумала, он мгновенно ответил:

- С большим удовольствием!

- Тогда идите за мной, - медсестра повернулась к Аболтыньшу спиной и вышла из помещения.

Моряк послушно пошел за ней. Когда они стали спускаться по

трапу на нижнюю палубу, он почувствовал аромат её духов. От

такого приятного запаха голова у Ганса закружилась. Но она

закружилась не от одного запаха, а ещё от фигуры медсестры.

Девушка была так стройна и красива, что у Ганса от всего этого

сердце стало биться с неистовой силой. Он с наслаждением смотрел

на разрез её юбки, любуясь стройными ножками. Между тем

медсестра, как бы не замечая взгляда матроса, открыла дверь каюты

и зашла внутрь. Ганс, собравшись, зашел за ней. Но девушка,едва зайдя в помещение, «случайно» оступилась и стала падать. Реакция Ганса была мгновенной - он схватил падающую медсестру за талию и крепко обнял. Девушка вскрикнула:

- Ой! - и обняла Аболтыньша.

После этого сознание покинуло Ганса, а его место занял мужской инстинкт. О таком подарке судьбы Аболтыньш даже не мечтал. Кроме того, что ему попалась красавица медсестра, Господь ещё подарил им в каюте кровать. Все произошло довольно быстро, но с привкусом романтики. Потому что любить друг друга на корабле, да еще в нейтральных водах - это ли не романтика! После того как все произошло, сестричка встала, оделась, поправила одежду и протянула Гансу коробку с лекарствами. Поцеловала его в губы и шепнула:

- Нам надо идти, а то меня командир ругать будет.

Ганс оделся и послушно вышел вслед за медсестрой. Возле кабинета девушка взяла коробку у Аболтыньша и со строгим выражением лица сказала ему:

- Врач позовет вас.

Открыла дверь кабинета и исчезла. Ганс сел на свое место и закрыл глаза. Кайф не прошел, и воспоминания все еще целовали его сознание. На мгновение он даже забыл где он и зачем пришел на этот корабль. Из состояния нирваны его вывел все тот же знакомый женский голос:

- Аболтыньш, заходите!

Ганс вошел в кабинет. В кабинете его ждал дантист - это был майор. Он указал Аболтыньшу на кресло. Матрос послушно сел. Через пять минут все прекрасные воспоминания из сознания Ганса выбила бормашина. Ему было очень больно, но красота стоит жертв. На корабль он вернулся с новым вставленным зубом. Только зайдя на «Котельников», Ганс вспомнил, что забыл даже спросить имя той самой медсестры. Хотя какое это имело значение - вероятность встретить её ещё раз была слишком мала.

Ночью Аболтыньш и Буцулько заступили на вахту. Они стояли с 00 до 04. Где-то около часа ночи к ним в пост зашел штабной офицер капитан-лейтенант Александр Маевский. Причем от него пахло спиртным. Он попросил Ганса и Буцулько ему помочь. Отказывать штабному офицеру было нельзя. Втроем они спустились на нижнюю палубу и подошли к борту корабля. Там их ждал ещё один офицер из штаба. Маевский приказал матросам перекинуть трап на рядом стоящий «Енисей». Когда это было сделано, офицеры быстро перебежали на плавгоспиталь. Маевский приказал, чтобы в четыре часа утра они пришли на это место и снова бросили трап.

- Куда они собрались? - Спросил Буцулько Ганса.

- Я догадываюсь, куда, - грустно произнес Аболтыньш. Он никому так и не рассказал про своё посещение «Енисея».

- Ладно, пойдем отсюда, пока нас корабельные не прихватили. Не будем испытывать судьбу. Тем более в посту один планшетист молодой сидит.

Они быстро направились в пост. Слава богу, что их отсутствие никто не заметил. Иначе оба они были бы наказаны за уход с боевого поста. Когда друзья возвратились, Сергей обратился к Гансу:

- Гансик, расскажи что-нибудь интересное, веселое, чтобы не заснуть на вахте.

- Ну, не знаю даже, что такое рассказать, - ответил Аболтыньш. Хотя постой! Я вам расскажу, как призывали моего друга по учебному отряду Сашку Неелова. Он, кажется, из Карелии. Точно не помню, какой город или деревня. Но это не столь важно. Важно, как его в Советскую Армию забирали. Значит так: получил Сашок первую свою повестку. Сделал, как полагается, проводы по-русски. Да только так там они перебрали, что он позабыл наутро, во сколько ему надо в военкомат прибыть с вещами. А забирали его на два года в ракетные войска. Короче, приваливает этот пацан полуживой к военкомату, а там кроме коменданта никого - все уже уехали.

Ну, военком поорал поорал на Неелова и послал его... домой допивать, что не допил. А перед этим дал ему повестку. Ровно через неделю его ждала уже пехота.

- Не хочешь быть ракетчиком - будешь окопы рыть и от танков бегать! - напоследок прокричал ему военком.

Через неделю опять проводы у Санька. И опять по-нашему - по-русски. Н-е-е. Время он не забыл. Аккурат вовремя прибыл к военкомату. Их всех посадили в автобус и повезли на вокзал. По дороге ребята немного того... выпили. Но так как Сашок был с бодуна - его быстро развезло. Приехал он на станцию уже в полусознательном состоянии. А там как назло солнышко показалось. Солнце встало, а поезд ещё не пришел. Ну, Неелов и решил этот поезд подождать лежа на скамейке. Проснулся он после обеда - глядь, а на вокзале никого нет.

Он быстрей военкомат. Военком, как его увидел - сразу седым стал. И что удивительно - не кричал. Молча выписал ему повестку и сказал:

- Мы за вами заедем утром. Поедите служить к белым медведям.

Через неделю отпраздновав проводы уже не по-русски, а так, немного выпив и закусив, отправился Неелов служить. А военком позаботился о том, чтобы Сашок на три года во флот попал. Он когда мне в учебке эту историю рассказал, у него слёзы на глазах выступили. Вместо двух лет пришлось три служить, да еще на флоте. И главное, приговор сам себе подписал.

- Да... вот это история, - произнес Сергей, - жалко парня. Хотя с другой стороны вроде и ничего страшного. Придет нормальным взрослым человеком... если придет.

- Придет, придет! - сказал Ганс и открыл иллюминатор, - такой человек как он не пропадет нигде. Я-то его знаю! Вот недавно мне письмо прислал. На Север попал. Служит на корабле. Пишет, что на самом деле медведя белого видел. Значит, не соврал военком - сдержал своё офицерское слово. Может когда и к нам Саньку служба закинет. Хороший парень. С ним служить одно удовольствие.

А со мной что, плохо? - с обидой сказал Сергей.

- Нет, с тобой тоже хорошо, но втроем нам ой как весело было бы, - успокоил Серегу Ганс.

Так за разговором друзья не заметили, как пролетело время. Вахта подошла к концу. Ребят заменили, и они пошли ставить трап офицерам. Когда Маевский и его друг перебрались на корабль, матросы поставили трап на место и пошли спать.

Утром «Котельников» снялся с якоря и взял курс на Сирию. Переход из точки до порта Тартус прошел спокойно. Флагман встал в порту на рейд, и личный состав корабля начал готовится к сходу на берег. «Котельников» должен был пробыть в Сирии две недели. На второй день пребывания в порту Ганс и Буцулько заступили на дневную вахту. День выдался солнечным и теплым. По приказу командования все радиолокационные станции на корабле были отключены. Этого требовала сирийская сторона. А раз станции выключены - значит, вахта для матросов превращалась почти в отдых. Ганс занял место на диване, а Буцулько включил телефонию и стал слушать музыку. А корабельный планшетист ПВО вышел погулять возле надстройки. Ганс выполнял обязанности дежурного ПВО, и поэтому офицеров с ними не было.

Сидеть на диване Аболтыньшу было очень удобно и приятно, так приятно, что он задремал. Буцулько, слушая радио Монте-Карло, бешено мотал головой в такт музыке. Обстановка на вахте была спокойная.

Вдруг сквозь сон Ганс услышал какой-то гул, и мгновенно раздались два громких взрыва. Аболтыньш вскочил с дивана. Дверь распахнулась, и в пост вбежал испуганный планшетист.

- Две ракеты! По правому борту! Две ракеты взорвались! - закричал он.

Ганс моментально выглянул в иллюминатор и увидел вдали два серых облака. Он рванулся к «каштану» (связь внутри корабля) и, включив кнопку оперативного дежурного, четко доложил:

- Товарищ оперативный! По правому борту взрыв ракет! Предположительно «земля - воздух»!

- Понял! - ответил оперативный.

Через несколько секунд на корабле сыграли «боевую тревогу». А через 3 минуты в посту собралась вся группа ПВО со своим командованием. Что тут началось! Ганса стали расспрашивать, что и почему? Когда? Во сколько? Успел ли он доложить?

Слава богу, что Аболтыньш своевременно доложил и записал в вахтенный журнал. А иначе первым кораблем отправился бы в Союз. За такой проступок его бы точно списали на берег.

Через час сыграли отбой тревоги. Матросам объяснили, что сирийские силы ПВО ошибочно приняли радиолокационную помеху за вражеский самолет. И недолго думая выпустили две ракеты. Ракеты, не найдя в небе самолета, взорвались. Чем вызвали переполох у стоящих на рейде кораблей. После этого Ганс никогда не дремал на вахте - особенно днем.

Кроме «Котельникова» в Тартусе на рейде стояла советская дизельная подводная лодка. Ей требовался небольшой ремонт. Отправлять её в Союз не было смысла, поэтому командование договорилось с сирийской стороной, что лодку отремонтируют в порту. В то далекое советское время мы дружили со многими арабскими странами. Были наши военные советники в Сирии, Тунисе, Ливии. Советский Союз любил помогать бедным странам, особенно тем, которые были против Америки.

Когда корабль стоял на рейде, на нём всегда выставлялась охрана - это были матросы с автоматом. Они охраняли корабль от подводных диверсантов. На «Котельникове» охранников было двое: каждый ходил по своему борту и смотрел в воду. Подводная лодка была по размерам меньше «Котла» (разг. «Котельников»), поэтому охранял её один матрос. И вот на третий день своего пребывания в Тартусе на подлодке случилось несчастье. Матрос-охранник утонул. Как это произошло, не знает никто. Молодой матрос в полночь заступил на вахту. Ночь была прохладной, и он был одет в шинель. Есть две версии его смерти. Первая: он заснул на вахте и упал в воду. А с автоматом в шинели ему было трудно удержаться на плаву. Вторая: он покончил с собой. Как все было на самом деле - не узнает никто. Он унес эту тайну с собой. Через несколько дней тело его достали и первым кораблем отправили в Союз.

5.

И вот наступил день посещения Тартуса. В первую пятёрку (заграничный берег посещали только пятёрками и обязательно с офицером или мичманом) попали: Лёха, Ганс, Буцулько, Пэдуре и мичман Бидяк. Им выдали деньги для покупки сувениров, и группа спустилась с корабля на берег. Но ещё за день до спуска ребята втайне от начальства договорились купить в порту спиртное. Это было очень рискованно, но запретный плод всегда сладок. Купить - это одно, а вот пронести на корабль - другое. У матросов после того как они поднимались на корабль проверяли пакеты и сумки. Поэтому бутылку нести в сумках было бы самоубийством. Единственный вариант - засунуть пол-литра под галанку (форма матроса). Никто особо не решался рисковать, кроме одного человека - Ганса. Он согласился пронести алкоголь на корабль. Естественно, что ему тоже было страшно. Но всегда, когда Аболтыньш попадал в такую ситуацию, он вспоминал свою учительницу по рисованию. Ганс ходил к ней в кружок по изобразительному искусству. Однажды им предстояла поездка в Академию художеств. Но для этого Гансу надо было сбежать с урока математики. И он рискнул - сбежал. На следующий день на уроке рисования учительница рассказывала его классу, как было интересно в Академии. Одна девочка крикнула с парты:

- А Аболтыньш из-за Академии сбежал с урока математики. Вот ему теперь влетит от классной!

На что учительница ответила:

- Кто не рискует - тот не пьет шампанского!

Эта цитата стала своеобразным девизом Аболтыньша. Теперь при принятии ответственного решения он всегда вспоминал эти слова. И тогда бесстрашно шел на риск.

Город Тартус встретил советских моряков весьма гостеприимно. Погода оказалась на удивление теплой. Небо было безоблачным. Солнце своими теплыми лучами щекотало огрубевшие от соли лица моряков. Обалдевшие уже от того, что они идут по твердой земле, ребята во главе с мичманом вошли в центр города. А в центре их ожидал «сирийский рай». Там находились магазины и лавки для моряков. В них можно было купить все. Но самым ходовым товаром были плакаты с девушками-моделями и с изображениями зарубежных групп; косметика, джинсы и кроссовки. Все это моряками покупалось в большом количестве. Потому что эти вещи в то далекое тоталитарное прошлое в Союзе были дефицитом. Их-то советские моряки и скупали на продажу. Но сегодня задача у группы ПВО была иной. Сегодня они решили купить бутылку. И вот, подловив момент, когда мичман Бидяк не пошел с моряками в магазин, Ганс с Буцулько зашли в него. Леху они оставили стоять у входа, а Пэдуре стал разговорами отвлекать сундука. Ганс подошел к отделу со спиртным. Выбрав красивую и доступную по цене бутылку, он знаками показал продавцу, что хочет купить. Продавцом оказался мальчик лет десяти. Не надо удивляться. В Сирии дети работают в магазинах своих отцов и родственников наравне со взрослыми. И сбить у них цену так же трудно, как и у взрослого. Когда Ганс попросил дать ему бутылку, сириец заколебался. У него впервые русские моряки покупали спиртное. Он ещё раз показал на бутылку и что-то спросил на арабском у Ганса. На что Ганс замахал рукой и сказал:

- Давай! Давай быстрей! Вот деньги! - Аболтыньш показал ему 30 сирийских фунтов. Деньги мгновенно подействовали на молодого араба, и он тут же протянул Гансу бутылку. Обе стороны остались довольны. Буцулько быстро подошел к другу и открыл дипломат. Ганс положил туда бутылку, и они спокойно вышли из магазина. Мичман так ничего и не заподозрил - Пэдуре умел «вешать лапшу на уши». Побродив ещё немного по городу, группа отправилась на корабль. По дороге Аболтыньш незаметно засунул спиртное под галанку, и они пошли на корабль. На трапе Ганс подобрал свой живот, чтобы не торчала бутылка и, показав свои вещи вахтенному, прошел на «Котельников». Операция «Спиртное на корабле» прошла успешно.

Вечером ребята решили выпить. Леха, сославшись на то, что не пьет - отказался, чем обрадовал остальных.

- Нам больше достанется! - Воскликнул Пэдуре.

В бутылке был ликер. Моряки взяли кружки и затихарились в углу кубрика. Аболтыньш разлил поровну и сказал:

- Ну, за успех операции!

- За успех! - ответили сослуживцы и залпом выпили.

Через несколько минут голова у них немного закружилась от удовольствия.

Ганс приготовился налить еще, но Пэдуре сказал:

- Гансик, налей мне всю мою долю, а то я не привык такими маленькими порциями глотать этот чудодейственный напиток.

- Нет проблем, - ответил Аболтыньш и вылил ему в стакан его дозу.

- Серый, а ты? - обратился он к Буцулько.

- Нет, я понемногу хочу покайфовать. Куда торопиться? До вахты ещё время есть.

И они растянули свое удовольствие на два часа. Правда, через час Пэдуре попросил ещё ему налить. Так как все выпитое им быстро выветрилось из головы. И друзья, конечно же, ему налили.

6.

Через неделю после своего пребывания в сирийском порту командование эскадры сделало своим подчиненным подарок. В воскресенье им разрешили поиграть на причале в футбол. Это было что-то! Весь свободный от вахты состав в обед спустился на причал. Моментально были собраны две команды, и игра началась. Играли на асфальте. Многие, конечно, падали, отбивали себе руки, ноги, но никто не уходил с поля. Игра была очень интересной и захватывающей. Вокруг даже образовалось кольцо из болельщиков. Это были сирийские военные моряки. Каждый из них по-своему переживал за любимую команду. После игры футболисты стали общаться со своими «фанатами». И тут к Аболтыньшу подошел Калинин из группы Управления и сказал:

- Ганс, там мы твоего земляка нашли. Он в Риге учился. Пойдем, познакомлю.

Аболтыньш поспешил за Калининым. Он привел его к сирийскому моряку и сказал:

- Вот, этот парень из Риги.

Сириец, оказывается, очень хорошо говорил по-русски. Из его рассказа Ганс понял, что он учился в Риге. Аболтыньш очень этому удивился - он не знал, что в столице Латвийской ССР есть военное училище для иностранных моряков. Поболтав немного, они попрощались. Обед заканчивался, и советским морякам нужно было идти на корабль. Но последнее сделать было очень трудно. У всех, или почти у всех, кто играл в футбол, ноги были разбиты полностью. Некоторые стерли ступни в кедах до крови. Желание поиграть в футбол отодвинуло на второй план боль. Но как только игра была закончена, боль возобновила свои позиции. Пришлось Гансу и компании идти на корабль закусив губы - так страшно болели ноги. Целую неделю отходили футболисты от травм. Вскоре «Котельников» снялся с якоря и взял курс на «Селивановку».

Если в порту погода стояла солнечная и теплая, то во время перехода все изменилось в обратную сторону. Погоду можно сравнить с женщиной. Да чего там сравнивать, и та и другая - женского рода. И обе капризные. Никогда не знаешь, что от них можно ожидать через минуту.

В подтверждение этого во время перехода «Котла» внезапно начался шторм. Он так кидал бедную плавбазу, что даже бывалые моряки и то испугались. Но всех хуже переживал шторм молодой планшетист из бч-7 узбек Абдылдаев. Он стоял на вахте вместе с Лёшей. Стоял - это громко сказано. Абдылдаев всю вахту лежал на планшете ПВО. Его всё время тошнило. Четверо суток моряк ничего не мог есть. Его даже били годки, заставляя есть. Но молодому матросу было не до этого. Только на пятый день шторма он начал отходить. И в конце концов справился с морской болезнью. Он стал понемногу кушать, и жизнь для него вновь обрела ярко-красочный оттенок.

Пока был шторм, «Котельников» дрейфовал возле точки 52. И только после того, как ветер стих, флагман бросил якорь в «Селивановке». Там он должен был дождаться своей замены. А заменить его собирался всё тот же родной крейсер «Жданов». Но перед этим «Жданову» предстоял дружественный визит на три дня в порт Пирей.

Вся эскадра с нетерпением ждала возвращения крейсера. И эти три дня тянулись бесконечно долго. Но вот день пересадки настал. «Котельников» пришвартовался к «Жданову», и эскадра стала переходить на новый корабль.

Вечером группа ПВО уже несла боевую вахту на крейсере. Первым заступил на вахту Ганс. И каково же было его удивление, когда в БИПе (боевой информационный пост) он встретил своего друга по учебке - Владимира Горбачева. Как они были рады этой встрече! Ребята столько времени не виделись! Поэтому вся вахта у них прошла за разговором.

Оказывается, Горбачева перевели на «Жданов» из другого корабля.

Ещё Аболтыньш услышал интересный рассказ о дружественном визите в порт Пирей.

«Жданов» пришел в греческий порт после того, как оттуда ушел американский авианосец «Эйзенхауэр». Визит носил дружеский характер, способствующий нормализации отношений между СССР и Грецией. Поэтому все три дня на корабль пускали желающих посмотреть на крейсер греков. В первый день несения вахты у трапа корабля заступил мичман Юрий Гриценко. Гриценко очень хорошо знал английский язык. И когда к нему обратилась местная девушка на английском, он без труда с ней объяснился. О чем говорил он с ней - не знает никто. На следующий день она пришла на корабль в то же время и стала ждать Гриценко у трапа. Но Юрия не было. Он должен был заступить позже. Но девушка была настырной и добилась того, чтобы его привели. Когда он пришел, они долго разговаривали, а в конце даже на прощание поцеловались. На третий (последний) день визита она снова пришла к своему другу. Мало того, что пришла, так она ещё привела своих родителей знакомить с советским моряком. При расставании они уже целовались как влюбленные, чем вызвали особый интерес у особиста. Об отношениях гречанки и мичмана долго ходили всякие небылицы по кораблю. Кто-то ему завидовал, а кто-то сочувствовал. Сочувствовали потому, что знали - эта боевая у мичмана последняя. Последние оказались правы: после прихода в Союз Гриценко списали на берег, и больше он в море не ходил. Свою службу мичман окончил на берегу, в какой-то учебке. Любовь советского военного моряка к гречанке стоила ему карьеры. Вот такую грустную историю поведал Володя Горбачев Гансу.

Весна - чудесное время года. Много о ней сложено красивых стихотворений. Нет человека, который не любил бы это время года. Хотя… может, я и ошибаюсь. Но даже если это так - пусть этот человек купит билет на корабль и отправится в круиз по Средиземке. Зачем? Затем, чтобы хоть раз в жизни увидеть весну в Средиземном море. Да, господа хорошие, после этого и умереть не страшно. Потому что нет краше весны, чем в Средиземном море. Там нет зеленой травки, ранних цветочков, запаха черемухи и сирени. Но там есть что-то такое, что заставляет душу сворачиваться, а затем распускаться алыми лепестками тюльпанов. Почему? Ответ на этот вопрос знает один Господь. Но он почему-то держит его в тайне. Ибо если не будет у него от нас тайн - жизнь наша станет серой и бесцветной. А нам это надо? Нет.

Но кроме весны моряк средиземноморской эскадры ждет с нетерпением своего отпуска. А ему по «сроку службы» их положено два.

Этой весной счастливчиками в группе ПВО стали два человека: Аболтыньш и Сергей Буцулько. Первый его получил в апреле на день ПВО, а второй в начале мая на день радио. Но до этого ребята договорились, что они поедут в отпуск вместе. И обязательно заедут друг к другу домой.

После того как Гансу объявили отпуск, Подплёто подошел к Буцулько и сказал, что в мае Сергея ждет то же самое. Ганс стал ждать своего друга.

И он наверняка бы его дождался, если бы не одно «но». Аболтыньш очень любил читать. Еще в школе, в то прошлое советское время, когда достать книгу было невероятно трудно, он с другом Геной воровал книги в библиотеке. Ему было очень стыдно и страшно это делать, но любовь школьника к литературе победила стыд и страх. Эх, были времена! Многое я бы отдал за то, чтобы дети стали читать и воровать книжки. По мне пусть лучше воруют книжки, чем играют в дебильные компьютерные игры. Но прошлое не вернуть.

И вот через неделю после получения отпуска Аболтыньш достал новую книгу. Книга называлась «Земля, до востребования» Евгения Воробьёва. В ней рассказывалось о судьбе советского разведчика, которого арестовали ещё до войны за границей. Этот разведчик прошёл весь ад концлагерей и умер на следующий день после своего освобождения - 9 мая. Роман так подействовал на Ганса, что ему вдруг стало очень тоскливо и грустно. Он захотел к себе домой. Два дня походив с печальным выражением лица, он все-таки не выдержал. Аболтыньш подошел к Сергею и тихо сказал:

- Серёга, прости, брат. Не могу больше ждать. Сил нет. Поеду я раньше тебя. Завтра пойду и оформлю отпуск. Это всё из-за этой книжки. Всю душу мне перевернула. Пробовал удержаться - но не могу.

- Да нет, ничего страшного. Поступай, как велит сердце. Я тебя прекрасно понимаю, - успокоил друга Буцулько.

Вскоре Аболтыньш пересел на первый корабль, идущий в Союз. Он отправился в отпуск с багажом. С собой он вез тельняшки, сувениры и самое главное - плакаты иностранных рок-групп. В то время это был большой дефицит. Пройдя по графику проливы, корабль стал приближаться к Севастополю. Но войти в порт с первого захода ему не удалось. Он встал на рейде. На корабле заболел моряк. И подозрение было, что он заболел холерой. На корабль прибыли медики из Севастополя для определения точного диагноза. И если бы он подтвердился, то на корабле бы повесили желтый флаг. Это означало бы для корабля карантин. А в планы Ганса это не входило. Отпуск свой он провел бы на рейде. Двое суток Ганс почти не спал, переживая о том, что не попадет к себе на Родину. Но бог его миловал - карантин не объявили. От сердца отлегло… но ненадолго. В городе его ждало ещё одно испытание - таможня. Дело в том, что плакаты некоторых зарубежных рок-групп были запрещены. Поэтому их ввозить в Советский Союз было нельзя. А Ганс вёз с собой плакат группы «KISS». Если бы плакат обнаружила таможня, Аболтыньшу грозило бы наказание. Но советский моряк потому и назывался советским, что мог обмануть любую таможню. Ганс так запрятал контрабанду, что её не обнаружили. Плакат он вёз своему другу Геннадию. А что не сделаешь для настоящего друга, каким, собственно, и являлся Гена для него.

В Севастополе Аболтыньш не стал ждать расчета (чтобы получить бонны, надо было ждать три дня), а пошел к мичману Подплето (он в это время был в отпуске). Подплето одолжил ему деньги на дорогу и переодел в гражданку. Для того чтобы патруль его не поймал. В то время патруль в Севастополе был хуже гестапо. Если гестапо пытало, то патруль ловил, ну а потом пытал строевыми занятиями на губе. И, честно скажу, неизвестно, что трудней перенести - пытки или строевые. Одежду Подплето подобрал Аболтыньшу отменную. Шапка с большими полями и коричневая, совсем не модная куртка, которую носили все дедушки того времени, органично сочеталась с брюками-клёш. Хотя в ту пору все страна носила бананы. Но главное для Ганса было добраться до Симферополя. А во что он одет - это его не слишком волновало. Он взял билет на автобус и покинул Севастополь. Во время остановок, когда Аболтыньш выходил покурить, он все время ощущал странные взгляды со стороны пассажиров. И почему-то люди его сторонились. Вот что значит стиль одежды! Стоит моряку снять свою форму, и он уже чужой в этом мире. Хотя, скорее всего, люди, ехавшие с ним в автобусе, приняли его за человека недавно освободившегося из мест заключения. Благополучно добравшись до Симферополя, Аболтыньш купил билет на поезд в общем вагоне до Риги. Почему в общем? Да потому, что деньжат было маловато в то время у советского моряка. А билет в общий вагон стоил намного дешевле остальных.

Отдав свой билет не в меру толстенькой проводнице, он сел на свое место, и в этот момент почувствовал настоящую свободу. Свободу от приказов, наказов и нравоучений. От свободы ему вдруг почему-то захотелось в вагон-ресторан. Это оттого, что в вагоне кроме него никого не было. А Ганс не хотел скучать. Выпив в ресторане немного водки (рублей на больше не хватало) и обнаружив, что собеседников здесь нет, он пошел в свой вагон. В вагоне проводницы, завязав с ним разговор, предложили ему купить спиртное по цене ниже ресторанной. Ганс не смог отказать работницам железной дороги, но и пить один не желал. Поэтому все купленное на его деньги было распито в купе проводников. Поговорив о жизни и службе, компания разошлась. Точнее, Ганс пошел спать, а проводницы остались. Проснувшись утром, Аболтыньш обнаружил, что у него появился сосед. Сосед оказался на редкость интересным человеком. Мало того, что он был тезкой, так он еще был моряком. Правда, гражданским. Но это роли не играло. Через полчаса два моряка тезки сидели в вагоне-ресторане. А поезд в это время мчался по Советской Украине. Когда «лишние» деньги у двух моряков иссякли, как иссякает вода в колодце во время засухи, ребята отправились к себе (в свой вагон). На иссякающие деньги успев купить несколько бутылок пива.

Когда поезд тронулся, у них завязался мужской разговор под пиво. Из рассказа соседа Ганс понял, что его тезка отдыхал в Симферополе после рейса. Во время отдыха денег не жалел и людям доверял. Из-за этого он остался почти без денег и совсем без кожаной куртки. И билет он смог взять только до Риги. Хотя порт приписки был - Таллин. Единственное, что осталось после отдыха у соседа - это были его эскизы карандашом. Он оказался настоящим художником. Все прогулял, но картины сохранил. Вот она сила искусства!

Поезд ритмично покачивался, напоминая двум единственным пассажирам общего вагона, что у них нет денег и они голодные, а проводницы сладко спали у себя в купе. Но где-то, на незнакомом полустанке среди невиданных хохлов, в общий вагон зашла молодая пассажирка. Девушка лет двадцати, небольшого роста, стройная и красивая (как все молодые девушки), постукивая каблучками, зашла в вагон. Оглядев вагон и не найдя свободного места… для себя, она села напротив двух моряков.

- Девушка, как вас звать? - разбил минуту молчания Аболтыньш.

- Дина, - мгновенно ответила она.

- Очень, очень приятно, Дина! А мы с ним - тезки!

- Ух ты! Надо же! - девушка удивилась.

- Да, честно, - улыбаясь, парировал Ганс. И тут же продолжил:

- Дина, не желаете пива? Это пока единственное, что мы можем предложить вам в этом уютном вагоне.

Девушка после глубокого раздумья, длившегося почти десять секунд, ответила согласием. Через несколько минут они уже стали друзьями.

Девчонка, оказывается, направлялась в Ригу на работу. А работать собиралась в Рижском торговом флоте на корабле. Вот так судьба свела три морские души в одном общем вагоне. Девушка оказалась очень компанейской. Когда кончилось пиво, она вежливо предложила:

- Ребята, а давайте возьмем вина!

Ребята молча сидели.

- Ну? Возьмем?

Первым заговорил Ганс:

- Дина… Как тебе сказать… Мы бы не прочь, но… Денег у нас нет.

Аболтыньш вкратце объяснил их ситуацию.

- Да нет проблем,- выслушав Ганса, сказала Дина.

- У меня еще есть лишних семь рублей. Я угощаю! Все! Пошли в ресторан.

Дина встала. Тезки молча пошли за ней.

В ресторане они купили бутылку вина, а на закуску не хватило денег. Когда за душевным разговором вино было распито, сосуды в голове у Аболтыньша расширились, и в ней появилась мысль.

И он тут же поделился этой мыслью со всеми:

-Так! У меня есть идея!

- Что за идея? - удивленно спросила слегка опьяневшая девушка.

- Говори! Не молчи!- поддержал ее тезка.

- Сейчас мы продадим тельник!

- Что за тельник? - в недоумении спросила Дина.

Ганс улыбнулся и ответил:

- Тельник - это тельняшка. Мы, военные моряки, ее так называем.

- А кто ее купит? - удивленно спросил тезка.

- Так… Короче, через десять минут у нас будут деньги! Засекайте!

Аболтыньш достал из дипломата тельняшку и вышел из вагона.

Он пошел искать в поезде солдат. Почему солдат? Да потому что только они покупали у моряков тельняшки. Солдатам тельняшки не выдавали. Чтобы одеть ее под свою форму. Зачем? Не знаю. Спросите у них. Первым солдатом оказался то ли узбек, то ли таджик (Ганс их не умел отличать).

- Эй! Солдат! Тельник нужен? - спросил Ганс и показал ему тельняшку.

- Сколько?

- Тебе за десять рублей, - ответил Ганс.

- Беру! - радостно сказал солдат.

Когда сделка завершилась, Аболтыньш пошел к своим попутчикам.

Увидев в руках Ганса рыжий чирик (советский червонец), компания повеселела. А на первой остановке поезда у единственных пассажиров общего вагона появилось спиртное и закуска.

Эх… Советские поезда… Как было уютно в них и замечательно, несмотря на отдельные неудобства. А неудобства появились ночью.

Дине очень понравился Ганс. А когда женщине нравится мужчина, он это чувствует. И настоящий мужчина обязательно решит проверить эти чувства. Зачем? Не знаю, спросите настоящих мужчин.

После очередного перекура, когда тезка Ганса вышел первым, Аболтыньш подошел к Дине и нежно ее поцеловал. Нежный поцелуй мгновенно превратился в страстный. А после страстного поцелуя мозг у целующихся на время отключился. Когда он вновь заработал, они довольные пошли на свои места. Несмотря на то, что единственные пассажиры общего вагона пили спиртное, они не были пьяными. Спиртное у них было как составная общения. Они просто выкладывали друг другу состояние своей души. А чтобы это выложить, не надо напиваться, да и нет смысла. Компания была навеселе - и не более. Так за разговорами пролетел весь день. Ночь - это время влюбленных или нуждающихся в любви людей. Тезка Ганса не был на данный момент влюбленным, поэтому сказав всем «адью!», лег спать на первую полку. (Общий вагон был как и плацкартный, но только там нельзя было спать - все места сидячие). Дина и Аболтыньш перешли на другое место (благо, вагон был пустой) и занялись поцелуями. Нежные поцелуи и ласковые слова в конце концов довели их … Не скажу до чего. Но после этого они были счастливы. Счастье остановилось в Риге. Утром поезд был уже в Латвии. За полчаса до Риги (в Елгаве) Ганс переоделся в форму.

Боже, что после этого произошло. Дина, увидев Аболтыньша в форме моряка, не отходила от него ни на шаг. Она все время была с ним рядом. Даже когда в Риге он проводил ее до камеры хранения, где девушка сдавала свои чемоданы, она не переставала смотреть на него (как ему показалось). Но, увы, судьба злодейка для того и существует, чтобы играть с нашими судьбами. А у нее девиз: «встретились, полюбили, разошлись!». Это вам не Юлий Цезарь со своими: «Пришел, увидел, победил!». Они разъехались в разные стороны - каждый к своей цели.

Аболтыньш пошел на электричку, а Дина осталась на вокзале.

Почти через час Аболтыньш был уже у своего родного подъезда.

Возле подъезда его ждала соседка - бабушка Фокина. До службы эта милая старушка несколько раз сдавала своего соседа Аболтыньша милиции. За то, что он держал в подвале мопед. Три раза вызывала по той же причине пожарных.

Теперь же, увидев его в военно-морской форме, она заплакала от радости и стала целовать его руки. «Скучно, видно, без меня старушке» - подумал Ганс и немного загордился собой. Бабушка Фокина, вдоволь нацеловавшись, со слезами на глазах отпустила моряка в подъезд. На третьем этаже его ждала самая любимая и преданная женщина во всём мире - Мама.

Глава вторая.

Морские волки.

Три года молодости мы

Отдали Родине своей.

Три года в море провели

Вдали от женщин и друзей.

1.

Отпуск у Ганса прошёл быстро. Нет, он гулял не пятнадцать положенных суток. Отпуск у него был тридцать. Секретчик Юра Повх сделал Аболтыньшу два отпускных листа. У Повха был штамп штаба эскадры, и он отштамповал два отпускных листа. По первому Ганс добирался до дома и, отгуляв его, шел становиться в свой военкомат на учёт по второму. Потом с учёта снимался, и отправлялся в Севастополь. Там отдавал на временный корабль копию первого отпускного, и дело сделано.

Главное было не попасть в руки патрулю в Севастополе.

Но что такое тридцать дней, если ты не был дома год! Этот мизерный отрезок времени пролетел мгновенно. Ганс пришел на «Волгу» с приятными, сладкими воспоминаниями о девушке по имени Лена. С ней его познакомил друг Аркадий. «Волга» оказался хорошим кораблем по сравнению с «ПРТБ -13». Можно сказать - раем. Здесь годковщина была в полном порядке. Да и ребята в кубрике оказались хорошими. С одним из них, Валерой Печенкиным, Ганс сдружился. «Волга» стояла в Балаклаве. Это была небольшая бухта, окружённая скалами. В одной из этих скал был завод для ремонта подлодок. Как такового причала здесь не существовало. Кнехты стояли почти на тротуаре. Но самое интересное, что сам корабль стоял напротив водочного магазина. И вдобавок к этому, рядом была дорога на пляж. Бедные матросы днями стояли у борта, разглядывая полуобнажённые тела молодых девушек. Такие страдания голодным матросам было трудно перенести. Вот и решили они немного расслабиться. Печенкин договорился с пьяным прохожим купить им вина. Прохожий согласился, при условии, что сделает несколько глотков. Тут же был брошен бросательный конец с сумкой и деньгами. Мужик сбегал в магазин и купил три бутылки вина.

Отпив из одной бутылки по договору, остальные он отправил на коробку (корабль - разг.). Получив спиртное, Печенкин, Ганс и еще один годок спустились в трюм. Быстро распив две бутылки, третью решили выпить по-человечески - в кубрике. Но там их ожидало несчастье. Несчастье свалилось на них в образе старпома. Старпом, оглядев всех троих подозрительным взглядом, заставил их дыхнуть. Констатировав у всех алкогольное опьянение, он приказал дежурному мичману корабельных матросов отправить спать, а штабному сделать профилактическое промывание желудка марганцовкой.

Ганса привели в санчасть. В ней его передали в руки двух мичманов. Они усадили пьяного матроса на баночку (стул). Потом один из них налил в трехлитровую банку воды и приказал:

- Пей!

- Что пей? - удивленно спросил Аболтыньш.

- Воду пей! - ещё громче приказал мичман.

- Ты чё, с крыши съехал, сундук недоделанный, - прокричал штабник.

- Ну ладно, - спокойно вмешался второй мичман. Не хочешь пить простую воду, добавим марганцовочки.

Мичман засыпал марганцовку в банку.

- Эх вы, кальмары бездомные! Я, моряк эскадры, что, буду пить эту вашу мочу? - Ганс пьянел с каждой минутой всё сильней.

- Никогда! Слышите, никогда я эту гадость пить не буду!

- Ну, тогда я пошёл за старпомом, - второй мичман направился к выходу. - Может, он тебя, штабного матроса, сможет уговорить.

От слов старпома Аболтыньш немного отрезвел. Сознание стало ему подсказывать, что надо все-таки пить эту «лечебную» жидкость.

- Ладно, буду. Уговорили, - сдался Ганс. - Только стакан дайте.

Просьба была моментально исполнена. И Ганс стал пить. Пил он мучительно долго. Несколько раз отказывался. Но волшебное слово «старпом» заставляло его снова вливать красную жидкость в свой желудок. В процессе питья мичмана даже обещали его отпустить, если он добьет банку до конца.

Когда в банке осталось жидкости на два стакана, один из мичманов поставил под ноги к Гансу тазик.

- Это что? - спросил моряк.

- Это сюда блевать… надо, - сказал, мичман и улыбнулся.

Ганс толкнул тазик в угол помещения и зло сказал:

- Моряки-средиземноморцы не блюют, понял!?

- Нет, мы это дело хорошо знаем. Не впервой. Никто не выдерживал, - сказал мичман и подставил таз на место.

- Посмотрим, - спокойно ответил Аболтыньш и принялся допивать.

Последний стакан он допил с огромным трудом, но допил. Затем отбросил таз ногой и весело сказал:

- На сегодня концерт отменяется. Я могу идти спать? Мы же договорились.

- Нет, - ответил один из сундуков, - мы тебя обманули. Старпом приказал тебя закрыть в маленьком помещении на надстройке.

Мичмана схватили Ганса за руки и вывели на надстройку. Сопротивляться им он не мог - от выпитой воды его тошнило. Штабника закрыли на замок. А через несколько минут подбросили к нему Печенкина. Он бродил по кораблю, и старпом велел его закрыть с Гансом, пока не очухается. При Печенкине Аболтыньш уже не смог терпеть, и его начало рвать. Вылив из себя на палубу все три литра воды, он почувствовал прилив сил.

- Надо бежать отсюда, - шепотом сказал Печенкин.

- А как? - спросил его Ганс, - нас на замок закрыли.

- В люмик (иллюминатор - разг.). Он же не закрыт, - ответил моряк и стал потихоньку его открывать. Незаметно покинув помещение, матросы пошли в кубрик. Они легли в свои люльки и заснули. Сквозь сон Ганс слышал, как в кубрик пришел старпом с дежурным по кораблю.

- Так… оба спят, - произнес он. Хорошо. Их не будить сегодня, а завтра штабника ко мне. Я его научу Родину любить, а то там, в своём штабе, совсем оборзел.

На следующее утро Ганс пришел в каюту старпома. Старпом, проведя с матросом «короткую» беседу примерно на час, приказал дежурному по кораблю выдать ему скребок и отправить чистить палубу офицерского катера. Дежурный привел Ганса на катер, дал ему стеклянную бутылку и сказал:

- Это твой скребок. Им надо снять весь лак с досок. Работа понятна?

- Так точно! Понятно! - четко ответил матрос.

- Ну, тогда желаю удачи, - сказал дежурный и удалился.

Бедный Аболтыньш драил палубу на катере до самого прихода офицера эскадры. К чести старпома он не рассказал офицеру, оформляющему документы Гансу, про пьянку. И штабной матрос спокойно отправился в Средиземку. Но до этого он успел познакомиться с симпатичной блондинкой по имени Рита. Рита гуляла возле корабля во время обеда, а Ганс и Печенкин дразнили ее солнечными зайчиками. Девушка весело улыбалась. Ребята с ней заговорили и кинули в спичечном коробке свои адреса. Девушка взяла коробку, спросила, кто есть кто, и с милой улыбкой на лице ушла с причала.

2.

Аболтыньш вернулся на корабль аккурат на принятие Мишей Горбачевым противоалкогольной кампании. Когда он пересаживался на «Жданов», её по трансляшке передавали. В марте очередной Генсек умер, и народ тут же другого выбрал - Михаила Горбачева. Народ немного поумнел и решил доверить свою страну более молодому. Не знал тогда еще народ, что этот молодой всю страну развалит и все дела, задуманные им во имя народа, сделают этот народ нищим. А пока народ радовался: рубил виноградники, рекламировал безалкогольные свадьбы и становился в огромные очереди за спиртным. Кто-то, бывало, в них погибал, но это был пустяк по сравнению с мировой революцией. Народ, который на протяжении семидесяти лет приучали к спиртному, вдруг один кубанский казак решил излечить. Но алкогольная кампания ничего не изменила в службе моряков-средиземноморцев. Офицерам не повезло - они теперь заходы в дружеские страны делали безалкогольными. Больше всего пострадали подводники - им перестали давать вино. Его заменили на сок. А может, и повезло...

Когда Ганс спустился в кубрик, он обнаружил, что его друга Буцулько нет. Сергей уехал домой. К тому же Алексею объявили отпуск. И Лёша начал готовится к поездке домой. Через неделю Алексей Переверзнев отправился в свой второй честно заслуженный отпуск.

3.

Прошло две недели после возвращения Аболтыньша из Союза. Воспоминания о счастливых, беззаботных днях, проведенных на Родине, постепенно стали стираться из памяти. Постоянные вахты, политзанятия и другие мероприятия быстро вернули Ганса в реальность. Чтобы хоть немного развеять тоску, Аболтыньш с головой погрузился в работу. Нет, не в ту работу, про которую подумал мой читатель. Ганс стал готовить свой фотоальбом. Кто-то скажет: «Что эта за работа? Ерунда!». Но это будет тот человек, кто не служил в Советской армии или в Военно-морском флоте.

Кто же там побывал в свое время, знает, что нет более ответственного и благородного дела. Фотоальбом для моряка - это всё! И чем он круче - тем больше моряк гордится им.

Поэтому оформление альбома отнимает у него очень много времени и сил. Ленивые дембеля отдают их оформлять духам. Но если они и сделают тебе альбом красивым - всё равно в нём чего-то будет не хватать. Чего? Конечно, души. Он может получиться очень красивым и привлекательным, но если ты в него не вложил душу... Он все равно будет не таким, каким ты сделаешь его своими руками. Вот поэтому Ганс всё своё свободное время трудился над своим фотоальбомом. И когда дневальный принес Аболтыньшу письмо - он спокойно взял его и положил рядом на стол. Слишком был занят Аболтыньш своей работой, чтобы обратить внимание на письмо. И только доделав начатое - он его прочитал. К его великому удивлению, письмо оказалось от его случайной знакомой - Риты. Той девушки, которой он дал свой адрес в спичечном коробке. Рита сообщала, что из двух моряков - Печенкина и Аболтыньша - она выбрала последнего. Чем-то Аболтыньш ей приглянулся. Девушка написала немного о себе и где она живет.

Прочитав письмо, Ганс стал писать ответ. Написав короткую биографию, он немного подумал и вложил в конверт своё фото из учебки.

Через две недели пришел ответ. Ответ был более романтичным, а в конце письма подающим надежду на более близкие отношения. В конце девушка написала: «с любовью, Рита». Аболтыньш долго не мог прийти в себя. Стрела амура ранила его сердце. А стрелу, как вы, надеюсь, знаете, очень трудно вырвать из груди - виной тому её наконечник.

Аболтыньш решил сразу не давать ей ответ, а немного подумать и написать через денёк.

На следующий день утром, после ночной вахты, Аболтыньш лёг спать. Спал он на втором ярусе, а вся его форма и вещи лежали в рундуке под ним. Пока Ганс спал, к «Жданову» подошёл танкер «Чебоксары» и стал его заправлять топливом. Но Аболтыньш спал и не слышал, как проходит заправка. Ему снилась Рита. Они стояли с ней возле небольшого оврага и целовались. Но вдруг сквозь сон он услышал крик дневального:

- Подъём!!! Потоп!!!

Аболтыньш проснулся. То, что он увидел, повёргло его в шок. Весь пол кубрика был залит соляркой. Во время дозаправки ответственный за заправку моряк перекачал цистерны. В кубрике эскадры находился один из клапанов (воздушный или аварийный).

Вот его-то и выбило давлением. И солярка стала литься на палубу кубрика. Но самое страшное, что клапан оказал рядом с рундуком Ганса. Он был полностью залит. Вся одежда и письма были залиты соляркой. Ганс, немного придя в себя, стал разбирать свой рундук. Всё его содержимое пришлось выкинуть. Письма он выбросил в иллюминатор. После обеда до Аболтыньша стало доходить, что он совершил одну непоправимую ошибку - он выкинул письма Риты. А адрес не записал и не запомнил. Оставалась одна надежда - что Рита ещё раз ему напишет. И Аболтыньш стал жить надеждой.

4.

Рита так больше Гансу не написала. Аболтыньш очень долго ругал себя за свой поступок, но со временем и это прошло.

«Всё, что в жизни происходит - всё к лучшему!» - Так он себя успокаивал. И, наверное, был прав.

Аболтыньш очень скучал без своих друзей. Но однажды он решил немного развеять свою грусть. Дело в том, что в соседнем кубрике ждановцев был проигрыватель пластинок. В то время вещь в кубрике очень редкая. И вот однажды после вахты Ганс решил попросить его на пару часов. Настроение у него было грустное, и он решил разбавить эту грусть музыкой. Дневальным в кубрике стоял молодой матрос, прибывший недавно на корабль с учебки. Подойдя к нему, Аболтыньш вежливо спросил:

 Слышь, зэма, можешь дать на пару часиков проигрыватель с пластинками послушать? А то как-то на душе тоскливо. Я потом его принесу.

Молодой матрос посмотрел на Аболтыньша и грубо ответил:

 Иди отсюда, штабная крыса!

Лучше бы матрос не говорил этих слов. После слов «штабная крыса» шторка в голове Ганса закрылась. Он со всей силы ударил духа в грудь. Завязалась драка. На шум сбежались все моряки кубрика. Они разняли дерущихся. Один из годков спросил Ганса:

 Что случилось?

 Да вот, - ответил Аболтыньш, - хотел у вашего дневального одолжить на время проигрыватель, а он меня обозвал. У вас все такие духи борзые? Совсем уже годков перестали уважать! Я могу преподнести ему урок! Пойдем в гальюн! Там по-честному разберемся один на один.

Годок, немного подумав, ответил:

 Добро, разбирайся!

Через несколько минут два «гладиатора» и небольшая толпа ждановцев стояли уже в гальюне. Началась драка. К чести Ганса она закончилась быстро. Сделав несколько точных ударов по челюсти соперника, Аболтыньш броском через бедро (Ганс восемь лет занимался на гражданке вольной борьбой) повалил духа на пол. Сделав еще несколько точных ударов, он добился публичного извинения у обидчика.

После этого случая штабников стали еще больше уважать на корабле. А молодой дух, обозвавший Ганса, говорил одногодкам из штаба:

 Ну у вас и годки! Чтоб я еще про них что-нибудь плохое сказал! Никогда в жизни! Не ожидал, что из-за такого пустяка он драться будет! Отчаянный парень. Уважаю.

Да, господа хорошие, иногда необходимо постоять за свою честь даже с помощью кулаков. Если никакие другие аргументы не могут спасти положение. Только усугублять этим, конечно, не стоит.

Между тем, планета минута за минутой совершала свои обороты вокруг оси, тем самым заставляя время идти вперед. Недолго пришлось скучать Гансу - на корабль возвратились его друзья: Леха и Буцулько. Сначала прибыл Сергей, а через неделю на эскадру вернулся Леша. Жизнь в группе ПВО стала веселей! Еще бы! Столько новостей привезли с собой друзья! Но самую главную новость привез из отпуска Леха Переверзнев. Он сделал предложение Анне Молотовой! Сделал он его в конце своего пребывания в деревне Трофимовка. Заветные слова были произнесены в романтической обстановке: на сеновале после полуночи, при ярком свете луны и мерцании звезд. И что самое главное, Аня дала свое согласие. Алексей стал самым счастливым человеком на планете с грустным названием «Земля».

Так как Леше оставалось служить меньше чем полгода, свадьбу договорились сыграть после его демобилизации. Через месяц после прибытия в эскадру случилось еще одно знаменательное событие для Алексея. Он получил первое после отпуска письмо от своей любимой девушки. И в нем она сообщала, что забеременела.

Леша был счастлив как никогда! Это ж надо! У него будет родное дите. И неважно кто: мальчик или девочка, главное, что он станет настоящим отцом!

Лето в Средиземке пролетело быстро. Эскадра провела запланированные учения. Как говорится, скучать морякам не пришлось. А может, это все и к лучшему. Когда человек занят делом, он не замечает, как проходят дни. Хотя ближе к осени нервы у моряков-средиземноморцев стали уже сдавать. Может, сказалось длительное пребывание вдали от родных берегов. Или вечный морской пейзаж стал надоедать своим постоянством. Так или иначе, но в штабе произошло ЧП. Все случилось из-за игры в домино. После вахты Ганс, Буцулько, Пэдурэ и Калинин решили сыграть в «козла». Сели за бак, разложили камни и начали игру. Кто играл в домино, наверняка знает, что игроки порой морганием и шевелением челюстями сообщают друг другу, какие камни у них на руках. Практически это делают все игроки. Ганс сел в паре с Пэдуре, а Буцулько с Калининым. Через пару минут после начала игры Калинин вдруг закричал на Ганса:

- Ты что, гад, моргаешь?!

Но Ганс в этот раз играл честно. Поэтому он спокойно ответил:

- Я не моргал.

Тут Калинин вскочил и заорал на Ганса отборным матом, оскорбляя его. Ганс стал отвечать обидчику тем же. Оба они встали из-за бака. И тут вдруг Калинин со всей силы ударил кулаком в челюсть Гансу. Аболтыньш этого не ожидал. Удар был такой сильный, что выбил ему недавно вставленную коронку и как ножом разрезал верхнюю часть губы. Ганс, не чувствуя боли, сделал ответный удар обидчику. Потом схватил его за голову и стал бить

об железную переборку. Буцулько и Пэдурэ кинулись их разнимать.

И если бы не их помощь, неизвестно, чем бы закончилось это побоище. За пару минут драки Ганс остался без зуба и с рассеченной губой, а у Калинина было на пару сантиметров оторвано левое ухо. Вскоре ребята успокоились и стали извиняться друг перед другом. Но извинение - это одно, а другое, что Гансу надо было идти в санчасть зашивать губу. А это значит, придется рассказать о драке. После получасового совещания Калинин придумал отмазку.

- Ганс, давай скажем, что мы подрались из-за того, что ты обозвал мою девушку, и я тебя за это ударил. Тогда нам за это ничего не будет.

Гансу ничего не оставалось, как согласиться с ним:

- Давай, - сказал Ганс и отправился в санчасть зашивать губу.

Ему наложили семь швов. Губа страшно болела, но еще больше болела душа. Он никак не мог понять, за что пострадал, да и еще стал в лице офицеров эскадры плохим моряком, способным на такой поступок, как оскорбление девушки Калинина. Хотя, может, благодаря этому от начальства не последовало наказания. И через неделю все было забыто. А Калинин всю эту неделю кормил Ганса кашей, которую ему по заказу варил земляк-одессит. И после этой драки они стали относится друг к другу даже лучше, чем до нее. Очевидно, понимая, что она - это результат длительного пребывания в море. Больше до самого схода с корабля драк в штабе эскадры не было.

На смену «Жданова» под эскадру пришел «Федор Видяев». На нем годки эскадры встретили свой последний приказ - приказ министра обороны о демобилизации. И вот настал долгожданный последний день пребывания «гражданских» штабников в 5-ой ОПЭСК. 1096 дней и ночей ждали они этот день. Теперь же, когда это свершилось - их отпускают домой, на лицах моряков не было радости. Весь день они ходили грустные. С одной стороны - ждет их родимый край и родные. А с другой стороны - жалко расставаться с ребятами. Ведь столько пройдено трудностей вместе с ними! Столько отдано службе! Казалось, что перед ними стоят огромные весы. На одной чаше весов - их родимый край, а на другой - друзья и сослуживцы. Какое-то время было колебание в выборе чаши. Но не долго. Дом и родные перевесили. Да и приказ министра нельзя не выполнять. На прощание командование наградило дембелей почетной грамотой и кинуло по одной лычке. Т.е. повысили в звании на один ранг. Всех моряков перед уходом собрали на юте. Командование поблагодарило всех за службу. Сделали совместное фото, и после прощания с сослуживцами под мелодию «Прощание славянки» Леха, Ганс, Пэдурэ, Буцулько и другие, отдав честь «Видяеву», перешли на стоявшее у борта пассажирское судно «Кубань».

Уходил с корабля Леха Переверзнев со слезами на глазах. Все трудности и тяжелые испытания суровой службы первого моряка из Трофимовки остались позади. Впереди его ждала новая жизнь. Жизнь взрослого, закаленного человека. Но это будет другая жизнь. А пока ребята шли по «Кубани» в свои каюты. «Видяев» уходил в третью точку, а «Кубань» оставалась ждать смену моряков-подводников, чтобы через три дня взять курс на Севастополь.

Кинув свои вещи в каюту, моряки пошли на ют посмотреть, как уходит их последний военный корабль. Долго они провожали его. И только когда корабль скрылся за горизонтом, они, выкурив по сигарете, с грустью пошли в каюту. Шестого ноября «гражданские» должны быть в Севастополе. Но до этого им еще предстоял переход проливов. В общей сложности им осталось ждать неделю. Неделю, которая длилась бесконечно долго. На «Кубани» моряки отдыхали… и курили. Курили очень много, потому что с нетерпением ждали того момента, когда они прибудут в Севастополь. Все думали: Вдруг с кораблем что-то случиться и они не смогут вернуться на Родину. В день каждый скуривал по две пачки сигарет. Но все хорошо, что хорошо кончается. Согласно расписанию, «Кубань» встала у стенки города-героя Севастополь. После таможенного досмотра моряков отвели на «Котельников». Вот так по воле судьбы Лехиным первым и последним кораблем на службе стал легендарный «Виктор Котельников». Там штабников приняли, как родных. И в Севастополе они впервые за два с половиной года увидели заморозки. В Средиземке этого «счастья» они не испытали.

И вот через два дня, раздав всем матросам документы, старший офицер повел их на железнодорожный вокзал.

«Прощай, Севастополь!» - так говорили про себя почти все, кто уезжал из этого города. Так же говорили и моряки-средиземноморцы, покидая, по сути, проходной город. В котором, они, считай, и не были. Так, только проездом… Но не смотря на это, они его считали своим - родным. Последние часы вместе. Самые трудные. Их друзья провели в Симферополе. До расставания оставалось три часа. У каждого моряка был свой поезд. Леха должен был уезжать самым последним. Ганс вторым, а друзья с Украины и Молдавии уезжали все вместе и раньше всех.

Перед отъездом моряки решили на прощание выпить. Узнав адрес близлежащего магазина, они поспешили туда. Группа из десяти моряков, одетых в черные бушлаты, протаранила границы города Симферополь. Черные бушлаты остановились у магазина. После небольшого собрания и осмотра магазина было решено послать Калинина и Ганса на разведку в магазин для установки цен на спиртное. Ребята вернулись через пять минут и рассказали, что в магазине продается только столовое вино и водка.

После минутного совещания было принято решение - купить вино. Моряки собрали деньги и отдали их двум матросам. А остальная группа осталась стоять возле магазина. Ганс и Калинин зашли в магазин. Продавщица стояла за прилавком с милиционером и о чем-то беседовала. Моряки подошли к ним. Ганс достал общие деньги и сказал:

- Дайте нам, пожалуйста, шестнадцать бутылок вина. И протянул деньги продавщице.

Она взяла деньги и собралась идти за бутылками.

- Стоп! - громко остановил ее милиционер, - куда им вино! Им же еще нет двадцати одного года! А по новому закону Михаила Сергеевича продавать спиртное людям, которым нет двадцати одного года, не положено.

- Кому это нет двадцати одного! - взбесился Вадик Калинин. Это нам нет двадцати одного? Тебе военный билет показать?! Ганс и Калинин разозлились не на шутку. Еще минута, и был бы большой скандал. Но… женщины… почти любые умные женщины, а особенно некоторые продавщицы, существуют для того, чтобы эти скандалы ликвидировать. Продавщица оказалась неглупой. Она посмотрела на милиционера и громко сказала: «Да ты что! Как я им не дам вина! Ты посмотри, сколько их за дверью стоит и все в этих… бушлатах! Иди, разберись с ними, если ты такой здоровый!»

Милиционер, ничего не ответив, ушел в подсобку. Калинин показал продавщице свой военный билет, доказав ей, что ему можно пить. Хотя это уже было лишнее. Ганс вышел из магазина и позвал ребят, чтобы они помогли вынести вино. Ноябрь в Симферополе был теплый. Группа моряков из средиземноморской эскадры отошла от магазина и встала у какого-то частого дома. Моряков во время службы кормило государство, поэтому, попав на гражданку, они не думали (первое время) о еде. Вино купили, а закуску забыли. Но деньги были истрачены, а в магазин никто идти уже не хотел. В это время к ним подошел хозяин дома, возле которого они стояли, и предложил им яблок на закуску. Моряки с удовольствием приняли угощение.

Но никто не хотел доставать свое вино. А каждый взял по шесть бутылок. Спас ситуацию Леха:

- Ребята, а что мы тут купили? Я же не пью. Может, вы выпьете? Я не хочу.

Ребята не сопротивлялись. У многих из них предстояла дальняя дорога на Украину. Поэтому Лешины шесть бутылок незаметно опустились в желудках его товарищей. После Лехиного вина было почти уничтожено вино Ганса. Ганс одну бутылку затихарил. Когда их вино было всеми допито, больше никто не предложил выпить. Всем уже было хорошо.

А вы часто видели, чтобы мужчины (я про настоящих) плакали? Нет? Это хорошо, что не видели. Прожив в одном кубрике два с половиной года, пережив вместе все трудности боевой службы, и при расставании не плакать - это невозможно.

Леха уехал последним. Он проводил Аболтыньша, дал на прощание ему «краба» (рукопожатие у моряков). И стал ждать своего поезда.

Поезда на деревню Трофимовка. Последний поезд со службы. Если бы вы знали, как его ждут срочники. Если бы знали… И первый моряк из деревни Трофимовка это узнал. Отдав свой билет проводнице, он шагнул на трап. Трап поезда, везущего его на Родину. Леха отдал честь. Честь Симферополю, стране, что послала его в Средиземку, честь людям, которых он защищал, честь тем, кто был с ним. Но главное, он знал, что все эти годы он защищал Аню. И теперь он едет туда, где его ждет любимая девушка и ребенок. Первый ребеночек от первого моряка из деревни Трофимовка. Разве это не счастье?!

- Это была не она, - промолвил Леша, засыпая, - Там, в беседке, ( в Севастополе) была другая…

И он оказался прав. Там была другая…

Краткий военно-морской словарь

Адмиральский час - сон после обеда

Голяк - веник

Бак - стол

Баночка - табурет, скамья

Бачок - кастрюля

Бачковать - работать в столовой

Броняшка - дверь

Дискотека - посудомойка

Лагун - большая кастрюля

Машка - корабельная швабрa

Маклак - офицерский повар

Маклачка - офицерская кухня

Мослы - матросы из БЧ-5 или же (в другом случае) готовое мясо

Переборка - стена

Подволок - потолок

Приборка - замывание или наведение порядка в помещении, на палубе

Прогары - ботинки матроса

Робишка - повседневная одежда матроса

Сойти, сошел - демобилизоваться или покинуть корабль

Сундук - мичман

Халява - тайно приготовленная пища (обычно картошка с маслом)

Чумичка - половник для раздачи борща или супа

Шкертик - тонкая веревка

Шхерить - прятать

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------