Юрий Николаевич Орлов - Письмо в Америку. - Юрий Николаевич Орлов
Скачано с сайта prochtu.ru
ПИСЬМО В АМЕРИКУ.
Кому: Самой замечательной американке:
Просто - Галине.
От просто - Юрия
Просто. Письмо.
Здравствуй, Галина. Ты знаешь, я смотрю на твою фотографию и радуюсь, что всё у тебя в жизни сложилось. Разглядывая твоё фото с сыном, удивляюсь: как вы похожи. Это очень замечательное свойство всех влюблённых и любимых. Я не дурак и, как положено всем не дуракам, полагаю, что причина этого замечательного подобия (помнишь уроки геометрии?) скрыта именно в этом замечательном свойстве Любви. С большой буквы.
Ты знаешь, Галя, я всё ж хотел бы открыть тебе некоторые тонкости своей Души, с замечательными свойствами коей, ты успела познакомиться. Вот ты таки подумаешь, что я напишу тебе какую-то глупость. Вот таки знаешь, Галя, может сама прочтёшь?
О ЕВРЕЯХ. И НЕ ТОЛЬКО…
Ещё папа шутил по поводу моей замечательной способности находить «земляков».
- Еврей, - говорили мне работяги на заводе.
- Кто «еврей»? - улыбался я работягам.
- Да ты, Юрка, - скалились мне лица не очень отличные от моей рожи.
- Ну и чё? Может, подпрыгнете предо мою? А может таки в рыло хотите получить?! – отвечал им я.
- Ну ты еврейская ро… - тянули мне в лицо.
- Не болтай грязи…
- Да с каких таких пор евреи своим детям начали давать НАШИ имена! – вскричал другой «товарищ».
- Сам ты «еврей»! – махнул я рукой на национального ревнивца.
- Да я украинец! Моя фамилия МОТУЛЕНКО! – гордо заявила мне рожа.
- Правильно. Ты, братец самый настоящий «вкраинский жИд»! Да и, поди, родом з городу Засранску, что в Занюханской губернии… Там все такие… уроды, на скотном дворе грязным пальцем скотом зачатые … Или недоразвитые…
Всё бы это действие продолжалось бы достаточно долго, ежели б я не спросил одного из моих товарищей.
- Слышь, Серёга, что они болтают всякую срань про «еврея»?
Серёга, надев очки, внимательно посмотрел в мои глаза.
- Да не знаю, Юрок… Не в этом дело. Не понимают тебя, просто.
- А чем я не понятен?
- Да как тебе сказать… Ты не материшься при бабах, не плюёшь на пол! Хоть раз бы плюнул с цеховой крыши на головы слесарей! Мог бы хоть сгоревшей лампочкой в них запустить! Не бьёшь ногой цеховых кошек. В обеденный перерыв «наши» в домино играют или же, опохмелившись спиртом-вонючкой, спят. А ты, даже стыдно сказать, книжки читаешь или в блокнотик что-то пишешь… Странный ты… Так-то…
- Вот незадача приключилась… Мне стыдно за себя…
- То-то, Юрок. Так-то парень ты, кажется, и нормальный, да только… Взял, ещё да и женился на еврейке! Все знают, что твоя жена – еврейка!
Я хозяин своей памяти. Вот и вспоминаю…
Я пишу письмо в Америку. Ну как я могу уехать, если у меня за окном бушует Весна! Май на носу! Разбушевалась трава, а значит скоро я выгоню из своего гаража старенький автомобиль, поправлю снасти, накопаю червячков и поеду на рыбалку. Да, чуть не забыл. Предварительно я разменяю все свои сбережения по сотне. Эти деньги я старательно рассую по разным карманам. Это для ментов. У них, Галина, сдачи не бывает, а ежели представитель власти увидит у меня все деньги, то обязательно заберёт их. Да, я ещё не успел тебе описать эти замечательных парней. Изначально эти чудные люди должны были ограждать таких как я от посягательств всякой нечисти. Но, как-то постепенно и незаметно, стражи порядка превратились в самых обыкновенных бандитов, заботливо одетых нашим государством в милицейскую форму. Ещё им выдали оружие и резиновые дубинки. В автомобиль любого гражданина России, не имеющего в кармане достаточную денежную сумму (или не желающего с ней расстаться), эти парни могут подкинуть патроны или наркотики. Тюремный срок (ну, лет 6-8!) будет обеспечен! Как тут можно почувствовать себя Человеком?! Сейчас, Галя, ментам, не берущим взяток, держава даже стала давать премии. Я не шучу! По TV показывают на всю страну такого героя! Инспектор Пряников не берёт взятки! Сам Путин удивлён. Вот дела! Не берёт! Дали ему однокомнатную квартиру. Вот так-то… Но я отвлёкся… Я еду на рыбалку… Обязательно с ночёвкой, разумеется, с хорошим и добрым товарищем, конечно с ухой, приготовленной на костре и с обжигающим зелёным чаем в кружке. Как тебе описать те эмоции, какие я испытываю на природе? Как бросить мне то, что стало родным! В чём виноваты те, к кому я успел привыкнуть? Те, кого я на закате своих суетливых дел успел полюбить? Какое значение имеет их национальность и цвет рожи-кожи, который им не изменить, или фасон нижнего белья, который (я только о фасоне!) они не меняют. Как им будет без меня? Ты, я уверен, знаешь о ностальгии. Не тебе, Галя, рассказывать об этом «замечательном» чувстве. Ежели у нас болит зуб, то, не споря с врачами, я принимаю болеутоляющее, оттягивая до последнего радикальный способ лечения. Ну а положим, что к стати говоря бывает чаще, заболит головушка? Мы ей, забубённой, другое средство положим. Ну я ежели, Галина, заболит ДУША? Что ей горемычной предложить? Я, Галя, ещё будучи 19-ти летним пацаном, уже познал чувство тоски по р(Р)одине. Я не шучу. Ты читала мои рассказы и, возможно, поймёшь меня. Ну, а если случится такая напасть и что-то будет тебе не понятно… Галя, у нас есть «интернет».
«БОМБОУБЕЖИЩЕ».
Вот набил название нового рассказа и призадумался. Как страшно оно пишется. Как «ТАРАКАНИЩЕ» у Корнея. Помнишь? «…приносите-ка ваших деток. Я их за завтраком буду кушать!…»
Давеча послали меня работать в заводское бомбоубежище. Бегом! Через час приезжает важная комиссия! Бегом! Проверка средств защиты! Срочно!
Ну я, разумеется, не дурак и, неторопливо поспешая, гребу к огромной бетонной норе. Вот незадача: опоздал я. Толстые и важные «тузы кошмарные» бродили по бетонным катакомбам, придирчиво осматривая последнее людское пристанище.
- Вот тут, товарищи, у вас не окрашено! – ткнув пальчиком, похожим на сардельку, делали замечание они.
- Исправим… - китайскими болванчиками кивали мои начальники.
- … и ещё вот тут, - продолжал тыкать пальчик-сарделька.
Скрипели на бумаге блокнотов дорогие перья моих дорогих начальников. Проверяющий куликом, гордым беременностью от носорога, прохаживался по бомбоубежищу, но, заметив чумазую рожу, украшенную упоительно жёлтой каской, обратился ко мне.
- Как ты думаешь, товарищ, спасёмся? – спросил он меня.
Перья замерли, прекратив свой скрип. Головы, постоянно кивающие, остановились. Только один, ещё не отошедший от пребывания личинкой и, едва ставший на крыло, комар интимно назойливо зудел над головами важной комиссии. Я внимательно наблюдал за полётом пискуна.
- Так спасёмся? – повторила вся «банда» хором.
- Разумеется, спасёмся, господа. Если молиться будем… И креститься… Левой пяткой…
Наступило гробовое молчание так уместное для этого бетонного склепа. Комарик устало сел на фуражку проверяющего, украшенную огромным гербом России. Ты знаешь, Галина, я, по роду своей службы, мог любоваться различными формами одежды всяких держав. И вот к какому важному открытию я пришёл. Чем слабей и немощней оказывается страна, тем более она старается украсить своих военных. Какими гордыми «гоголями-моголями» они выглядят! Сколько всяких нашивок, нашивочек и нашлёпочек украшает их одежды! Какие награды украшают их груди! « … и на груди его могучей одна медаль висела кучей!» Кр-р-расота! Но самое главное: украшение их головных уборов. Обрати, Галина, на этот факт своё внимание. Да, кстати говоря, наша армия тоже меняет свои формы одежды. САМ примерял. По телевизору показали. Как одел камуфляж! Ну, просто былинный герой! Хана всем врагам! Кого нам бояться?! Чеченцев ли? Нищие пенсионеры умилённо целуют его фотографии…
И так, мой друг, уставший комар присел на герб России…
- А, позвольте спросить, от кого мы намерены спасаться? – нарушил театральную паузу я.
И, набрав полную грудь, плавно переходящую в пузо, «товарищ» начал просвещать. Медальки (за отобранные у солдатиков котлеты) упоительно звенят в такт его речам. Ну, разумеется, наступают другие времена! Ещё более сильный президент пришел к власти! Хватит НАМ! Не позволим ИМ! У нас ещё есть! Как нажмём кнопочку (его пальчик резко опустился вниз)! Ого будет (сарделька указала на потолок)! Как врежем (сардельки сжались в кулак)! Но, всё ж, надо не забывать и о бомбоубежищах… Перья неустанно скрипели. Товарищ, нежным соловушкой, рассказывал о прелестях нахождения рабочих нашего завода в бетонной норе. Я, стараясь быть незамеченным, ушёл…
Вечером этого дня мне позвонила дочь. Задыхаясь от переполняющего её детское сердечко счастья, поведала мне, что сегодня они всем классом стреляли из автоматов АК.
- А в кого стреляли-то, доченька?
- По мишеням, папа!
- Занятно… А зачем это девочкам-то? – рассеянно спросил я.
- А ещё мы бегали в противогазах!
- Любопытно… А куда? А зачем? А какой «дундук» это придумал? – я надел очки, желая разглядеть идиота, затеявшего сии чудные забавы для 16-ти летних девушек.
- Не знаю, папа. Но было так прикольно!
Вот вам, уважаемая Галина, и «бомбоубежище». Вот вам и «тараканище»! Прав был Корней: «… приносите-ка ваших деток…» Я вижу страшные тараканьи усы нашего Вождя. Фюрер, по-отцовски улыбаясь, сосёт свою вонючую трубку. Угадай, чьими Душами она набита?!
Ты знаешь, я, наверное, с Америкой воевать не буду… Вот с этого дня, объявляю ей перемирие. Ответа жду минут 20. Ну да ладно, час. Да что там мелочиться! Жду сутки! Шучу я…
Тебя, возможно, волнует: как мы тут живём. Да так же и живём. Как жили. Кто с козой. Кто с козлом или кобелём. Одни смотрит под ноги, надеясь найти рублик. Другие постоянно оглядываются: не потеряли ли какую драгоценность. Иные, улыбаясь как японцы, выпившие пару литров своего саке, смотрят в звёздное небо. Вдруг прилетит летающая тарелка и, если не заберёт их на другую планету, то досыта накормит халявным, но горячим гороховым супом. Я, как старый коричневый башмак, наблюдаю за ними. Такое вот моё грубое свойство. Ах, прости, забыл ещё одно своё свойство. Я пишу об ЭТОМ. Но я таки, с твоего позволения, продолжу своё письмо…
СОН У ДВЕРЕЙ СУДЕБНОГО
ИСПОЛНИТЕЛЯ.
- Вы знаете, - начала свой рассказ одна очаровательная седая старушка, с коей свёл я знакомство маясь в очереди к судебному исполнителю и, мило улыбнувшись, продолжила свою исповедь: - я воспитала двоих детей! Да… Одному уж 45, а младшенькому-то 39-й годок пошёл.
- Да что Вы говорите? – поддерживаю разговор я, обливаясь потом горячих тел очередников.
- Да. Один отсидел 23 годка-то. А второй, - она вытирает сморщенный старушечий ротик платочком, - в тюрьме-то мается, горемычный. Воры они у меня! Хорошие, порядочные воры!
Вот если б меня спросили: Орлов, а доложите-ка нам, как вы видите СВОЮ р(Р)одину? Я бы, сплюнув под ноги(не еврей же!) своему собеседнику, ласково и учтиво(да еврей же!) ответил бы, что моя р(Р)одина похожа на эту седую бабушку с подслеповатыми глазами и беззубым ртом, готовым плеваться и целоваться одновременно. Руки моей Родины слабы и немощны. И дух от неё нехороший. Ты, Галина, возможно, полагаешь, что я дурачусь в своих словах. Нет. Я очень люблю людей мне дорогих, многих, к сожалению, уже ушедших от меня… Их волосы и руки, не совмещаясь с родом деятельности, пахнут свежим… хлебом. И не спорь со мной! Родина пахнет хлебом! Наши любимые пахнут хлебом! Парфюм не может перебить запах наших Любимых (посмотри на фото, где ты, Галина, со своим сыном)! Я таки отвлёкся… Старый коричневый башмак.
- Хорошие мальчики, - язвлю я.
- Хорошие, Вы правы. Никогда меня больно не били. Так, потягают за волосы… А зубы-то мне сожители выставили. Детки-то письма мне писали. «…скучаем, матушка наша милая, по Вашим пирогам и плюшкам... Да табаку пришлите, разлюбезная наша...» А я что? Чай не нехристь какая! Отсылала им, страдальцам, и конфеток и папиросок. Да и сало не забывала… И чай они тоже сильно любят… Старший-то, последний раз отсидев, платочек мне привёз! Украл где-то…– гордо говорит она уже не мне, а всей очереди.
- Вы хорошая мать. Вы достойны более счастливой участи, - сказал я женщине.
- А мы что, рыжие! А мы кто, евреи! – заворчала толпа.
- Да я, граждане, не к вам, собственно говоря, обращаюсь… - начал было я.
Томная очередь проснулась. В моё лицо, как в «Вие» Гоголя, потянулись дрожащие в своём негодовании руки и лики: даже не лики, а рожи. Да и не рожи, а свиные рыла. На их спинах сидел мой старый знакомый, украшенный рожками и лакированными копытцами. Он, как веером, обмахивал свой пятачок пачкой судебных повесток с моей фамилией. От его ног ужасно пахло скотиной и женским дезодорантом.
- Да ты сам еврей! – крикнула мне в лицо милая собеседница.
- Точно! Он самый! – заключил толпа.
Лукавый, не видимый толпой ожидающей вызова в кабинет судебного исполнителя, ласково улыбаясь, ковырял в своём пятачке грязным, корявым мизинцем.
- Юр, я не хотел. Так получилось. Ты же переживаешь о НАРОДЕ… Вот и получи… Слушай глас э-э-этого на-а-арода, - зевнул он.
- Да я то при какой звезде и шпаге! – возмутился я.
- А им не важно, Юрок, при какой ты …изде и при каких ты шпагах! Ты ведь их любишь? Аль уже разлюбил? И они к тебе, Душа моя, не безразличны, - скалится лохматая рожа.
- Они мне не приятны…
- Да что вы, Юра, говорите? Сейчас помогу! – отрыгнул рогатый и, говоря в трубку сотового телефона, продолжил, - ЛюбезнЫя! Клиент готов! Пригласите его, пЖалуйста!
- Орлов! Я Вас жду! – высунулось в щель двери приятнейшее женское личико.
- Спасибо, лукавая рожа.
- Всегда рад, - улыбнулся косматый.
Я протиснулся в дверную щель, которая моментально закрылась за моей спиной.
- А вы КТО? А от КОГО? А почему не платите? Я вас посажу! – закричала на меня очаровательная женщина, в своё время, возможно, позировавшая своими формами самому Дали.
- Да я… не картофель… Сажаться не согласен…
- Ах, вы будете спорить со мной! - закричала она и, сбросив одежды, кинулась мне на плечи.
Мою шею и губы целуют невероятно горячие губы. Я отчаянно сопротивляюсь секунд 5 или 9 и, справедливо решив, что судьбу не обмануть, отдаюсь пылкому женскому насилию. Брюки и трусы, доложу тебе по чести, я снял самостоятельно, без принуждения… Да и рубашку, тоже сам…
- Слаб человек… - улыбнулся лохматый, раскуривая трубку.
- Не мешай! – крикнул я, проваливаясь во что-то непонятное.
- Так вы согласны?! – надрывается мне в ухо судебный исполнитель, разводя свои прелестные ножки.
- Он? Разумеется, не возражает… - зевнул мой рогатый друг, стыдливо отводя взгляд и наблюдая за происходящим в треснутое зеркало, висящее на стене.
На стене, рядом с гадким зеркалом, на толстом гвозде сиротливо висит портрет Владимира Ильича, целующего в сахарные уста Иосифа Виссарионовича. При этом интимном действии: Сам - левым, а его приемник - правым глазом, оба наблюдают за насилием.
- Согласен! - рявкнул я в ухо представителю власти, любуясь фотографией и порнографией.
Владимир Ильич послал мне воздушный поцелуй. Его усатый приемник просто, как старому приятелю, подмигнул.
Представитель государственной власти громко застонала и начала извиваться.
- Ещё! Давай! – кричит она неистово.
Заподозрив неладное в её интимных действиях, я сполз с горячей женщины. И что таки за кипятильник ей мастера воткнули? Она, не заметив полного моего отсутствия, продолжает горячо и развязано стонать. Я закуриваю, наблюдая за её порывистыми любовными движениями. Вожди на фотографии вновь слились в сладком поцелуе.
- Ещё! Ну-у-у!– кричит она.
- Угу, - зубоскалю я, прикуривая вторую сигарету от первой.
- Я кончаю! – голосом товарища Брежнева, которому засадил товарищ по партии, кричит «кукла».
Кончает товарищ судебный исполнитель минут 40. Мы выпиваем с Чёртом по паре чашек зелёного чая.
- Что за дурь? – спросил я его.
- Угощайся, Орлов, печеньем и не дрожи коленками! НАШ человек. Горит на работе. Вон как для Народа старается! Ты ей понравился! Подливай ещё свеженького чайку. Не стесняйся, угощайся печеньем. Хозяйка кабинета пекла... Сейчас она кончит.
- Ну и темперамент! Ого, как её бедолагу-то плющит…
- Да. Горячая тётка. От её промежности можно сигарету прикурить.
- О-о-о! Я кончила! А теперь забабахай меня в доску, как товарищ Хрюмкин! – вскричала благим матом подруга всех судебных исполнителей.
- Слышь, рогатый, я подозреваю…
- Догадливый ты. Бывало, Юрик… Сейчас отойдёт…
Молоденькая бабёнка, освободившись от своих эротических переживаний и торопливо одевая дрожащими руками стринги, обратила на меня свой мутный взгляд.
- Ты… понял? Ты… видел? – спросила она, цепляя на нос дорогие очки.
- Понял. Не видел… Ну, видел малость, но и понял всё! – ответил я барышне, вытирающей пот с лица крайне дорогим лифчиком.
- Ну и ладно. Распишись, сволочь!
Я безропотно расписался в пустых бумагах. Моя мучительница вытерла мой вспотевший лоб тем же дорогим предметом своего туалета.
- Всё понял? – спросила она и, жадно поцеловав меня в губы, смачно сплюнула на мой башмак.
- Да! Так точно! – безропотно соврал я.
- Вали отсюдова, контра! Скажи этим «придуркам» в коридоре, что приём окончен, - выдохнула она, плюнув в ворох бумаг.
Я выкатился за дверь. Лохматый, сидя на коленях симпатичного судебного исполнителя и забавляясь её упоительным бюстом, ликовал…
- Без очереди! Точно, еврей… - прошипела мне в спину бабулька.
* * *
Сейчас, Галина, находясь за океаном в чужой для меня Америке, ты читаешь моё письмо и пьёшь обжигающий зелёный чай. Потом пойдёшь на службу… Как знать… Сегодня, возможно, в своём душно-любимом городе ты попадёшь под дождь, который через океан принесёт туча из России. И, отбросив ставший вдруг ненужным зонтик, будешь смотреть в серое небо, размышляя о том, кто нас любит и, свесив босые ноги с облака, смотрит в наши Души и широко открытые глаза…
Такое вот, Галя, странное письмо получилось…
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru