Юрий Николаевич Орлов - Лилита - Юрий Николаевич Орлов
Скачано с сайта prochtu.ru
Юрий Орлов.
ЛИЛИТА.
Мокрые ветви деревьев хлестали лицо. Не разбирая дороги, ступая в грязные лужи, шёл он по тёмным улицам Новочеркасска. Неровная походка говорила о странном состоянии человека. Ноги его, украшенные разбитыми башмаками, один вид которых вызывал ухмылку коллег и гомерический смех учеников, давно уж промокли. Учитель не замечал такого пустяка. Одинокий, мокрый, бродячий пёс провожал странного прохожего. Мой герой ступил в огромную лужу. Собака устало подняла глаза, желая понять причину такого совершенно неразумного поступка.
- Да как же так… - вздохнул человек, будто уткнувшись в невидимую стену, - Как собака! Что ж это со мной?…
Да, действительно, всё происходящее с моим старым приятелем было загадочным. Человек, всегда обходивший лужи, старательно чистивший утром оставшиеся два клыка и восемь зубов на весь рот, ну, в общем-то, абсолютно порядочный и, обыкновенно, не пахнущий водкой, стоя по щиколотки в луже, растерянно бормотал какие-то глупости. Если б коллеги увидели учителя литературы в такой вот картине, то позвонили б в службу срочной психиатрической помощи. Спасите, мол, нашего разлюбезного учителя литературы. Врачи, конечно же, приехали б часа через 3 и, заботливо намяв пациенту «репу» и бока, засунули б странного и мокрого человека в спецмашину. А если бы посчастливилось его ученикам увидеть эту сцену, то сии оболтусы, обчистив карманы своего наставника, украсили б его лик замечательными побоями… Самое удивительное то, что учитель, в силу своего характера, совершенно не возражал бы и не противился этим беззакониям. Он даже врачей не покусал бы! Загадка природы? Не знаю… Мне сие недоступно… Дело в том, что учителю словесности всё было безразлично: и собачья жизнь в общежитии, и этот колючий ветер с дождём, и промокшая обувь. Одинокий пёс наблюдал за учителем литературы, стоящем в луже и бормочущем себе под нос.
- Что ж это со мной… - рассеянно повторил учитель, - Как это так?…
- Что… что… Конь в манто! Не следовало вам, Павел Георгиевич, увлекаться водочкой…
Учитель литературы, услышав такие крамольные речи, осмотрелся по сторонам. Педагог, не заметив автора этого справедливого замечания, обратил свой взгляд к небесам, сняв бесполезно-мокрые очки.
- Все врут… - обречёно заключил он, уронив при этом свой портфель.
Он, упав в грязную весеннюю лужу и, повинуясь законам физики, утонул. Вместе с портфелем ушли на дно сочинения двоечников и даже троечников. Хорошистов в его классе не было совершенно. Что можно было прочитать в этих тетрадках? Павел Георгиевич пнул утонувший портфель ногой.
- Зря вы так горячитесь… - зевнул одинокий пёс.
Павел Георгиевич внимательно посмотрел в лужу и, не обнаружив даже своего отражения, сник совершенно.
- Все врут… - выдохнул он.
- …календари…
Литератор впал в состояние знакомое только молодому боксёру, поверженному на ринге коротким и хлёстким ударом в челюсть. Георгиевич потрогал свой подбородок и нос. Подбородок оказался совершенно не битым и не бритым. Нос показался учителю холодным и влажным, что природе не противоречило. Внимательно осмотрел «акваторию». На поверхности лужи, в которой, собственно говоря, и происходила сия трагедия, выплыли ученические тетрадки. Первыми из грязных глубин всплыли работы учеников абсолютно не уважающих не только литературу, но и русский язык.
- Ага… Губкина Галя… Двоечница! – рассмотрел учитель тетрадку, легкомысленно украшенную цветными сердечками.
- … а судьи кто? – прозвучал собачий голос.
- Кто судьи?! Какие такие судьи! Кого судить? Я всё скажу! Господа присяжные! Я ей говорил! Учись, Галочка! МамА наняла меня только для репетиторства… Учись, Галочка!
- Павел Георгиевич, позвольте прервать ваше красноречие.
- А вы, позвольте поинтересоваться, не белая ли горячка… будете?
- Не-е… Не белая… Грязная… Дворянка я… Простите… дворняжка… Кличек у меня-то… много.
- Да что вы говорите? – перекрестился двумя руками учитель.
- Точно, Павел Георгиевич…- не стала креститься «дворянка».
- Можно просто… Паша…
- Ладно. Тогда и меня зовите просто… по-свойски… Лилита. Лили…
- Так вы, Лили, будете … девицей? – заинтересовался учитель литературы и русских язЫков.
- Вам-то, Паша, какая разница. Вы вот проживаете в своей собственной конуре, а я - бродячая сучка… Да что там, уважаемый… У вас, Паша, я заметила, в пОртфеле колбаска присутствовала. Вам-то её уже не стоит кушать, по причине полного утопления пОртфеля… Да и колбаска-то дерьмоватая… Да и изготовлена на местном мясокомбинате… Не сочтите за труд… Угостите барышню… Вы, на берег-то выйдете?
Павел Георгиевич достал из лужи свой драгоценный портфель. Лилита нервно толкала его ладони, заливаясь тягучей слюной.
- Вот, уважаемая, извольте… Кушайте, - сказал ей учитель, разворачивая хрустящую упаковку.
Собака, забыв об учтивости, жадно набросилась на еду. Учитель, не желая мешать, отошёл от своей подруги. Дождь хлестал и учителя и его собачонку.
- А где вы так научились…
- …разговаривать? «…нас все учили понемногу…» Вы-то поймёте… Жила с одним Барбосом. А тот пёс жил у доцента. Водочку-то доцент кушал основательно… По той причине и «гавкнулся»… А Барбоса-то учёного, сами понимаете, под хвост метлой… А тут и я с ним снюхалась…Всё стихи Бродского да прозу Орлова читал мне… на помойке… Ну я, дурочка, не устояла…Павел Георгиевич, простите великодушно. Чую в пОртфеле ещё колёсико колбасное завалилось. Не сочтите за труд…
- Разумеется… Кушайте на здоровье… - ответил учитель, доставая из мокрого портфеля кусочек «краковской».
- Павлик, - сказала собака, доедая колбасу учителя, - вас не затруднит открыть зонтик?
- Ах, я старый коричневый башмак! Мне стыдно за себя! Простите великодушно, – улыбнулся промокший до нижнего белья учитель.
- Позвольте, Паша, я вас провожу?
- А вас это не затруднит?
Старая сучка Лили побрела рядом с учителем словесности. По пути он поведал милой собачьей душе причину своего душевного беспокойства. Оказалось, что учителя наняли репетитором для перезревшей девушки Губкиной Гали. Училась сия Галя отвратно, но некоторые науки она освоила в совершенстве. Её мама, занятая только своей персоной, махнула на дочь рукой после того, как Галочка соблазнила её сожителя. Сожителя спешно заменил другой, а к «девочке», по истечении девяти дней, был приставлен учитель словесности. Пусть, мол, учит её Павел Георгиевич, решила мама. Дочери все науки были совершенно по хренУ, кроме одной…
Лили вздохнула, слушая рассказ учителя…
Паша честно отрабатывал свой хлеб, обучая девушку премудростям своих предметов. Он читал ей Пушкина, творчество которого любил безумно. Он рассказывал ей «Войну и мир», всего Чехова. Галя поила его чаем. Павел Георгиевич предпочитал зелёный. Галочка заваривала только зелёный и пила чай с учителем, хотя (и об этом знала вся школа!) почитала более всего… водку. Классики литературы её не интересовали… Перезрелую ученицу терзало совсем иное желание… Помешивая ложечкой чай и, слушая умные речи учителя, она решилась…Её грубые сверстники, предлагающие «игру на флейте» в заплёванных подъездах, озабоченные пивом и желанием уколоться, стали ей противней Гоголя с Толстым... Паша вдохновенно читал своей ученице прозу и стихи Орлова… Галя благодарно погладила учителя по ножке… Он горячо шепнул в её ушко… Соитие, бурное и неистовое, как российский экономический кризис, произошло в сей момент. Ученица овладела «русским и литературой» легко… Юная Галя была приятно удивлена…
И следующий вечерний «урок» окончился постелью. Скажу прямо, теперь уже Галочка удивила своего, отнюдь не юного, учителя. Человек, совершенно лишённый женской ласки, постепенно отогрелся и прилип Душой к юному телу. Одно только обстоятельство тревожило его… Она, эта самая Галочка, училась в его же классе… Через пару месяцев после вышеуказанных событий Павел Георгиевич, проверяя сочинения своих учеников, обнаружил в тетрадке Губкиной короткую записку.
- Я твАя! ТолькА ты! – кричала записка.
Лицо учителя покраснело. Он прикрыл записку узкой ладонью и… обжёгся! Педагог поднял глаза на Губкину. Юная любовница послала ему воздушный поцелуй, который жадно отпечатался на шее Павла Георгиевича малиновым «засосом».
Вечерний разговор, тяжёлый и горячий, происходил в «партере». Девушка бросалась учителю в ноги. Учитель припадал к ногам девушки. Сие действие напоминало приёмы классической борьбы. Штаны у партнёров по «борьбе», замечу я справедливо, отсутствовали совершенно…
- Павлик! Я вас люблю! Бросьте школу! Я всё умею! Я всё знаю! Я работать буду! Проституткой! На трассе! Женитесь на мне! – рыдала в его ногах ученица.
- Не-е-т! Вы молоды! Красивы! У вас всё… ВПЕ-РЕ-ДИ! – катался в стройных ножках учитель.
- Нетнетнет! Ты! Только ты! – горячо целуя губы учителя, повторяла девушка.
- Нетнет! Шко-лу-не-бро-шу, - задыхался от поцелуев «препод».
- Я утоплюсь! В реке! С обрыва! – кричала она.
- А я… застрелюсь! – плакал учитель.
- Вот мы и пришли, уважаемая. Это моё общежитие. Здесь моя «конура»… - сказал человек собаке.
- А дальше-то что? – проскулила собачонка.
Павел Георгиевич посмотрел в человечьи глаза. Человечьи глаза смотрели в Душу животного. Учитель русского языка и литерАтуры дико, по-собачьи, взвыл. Собака, ещё не постигшая тонкостей утешения Душ, лизнула узкую ладонь учителя словесности …
Я, укрывая свою маковку от проливного дождя газетой «Вечерний Новочеркасск» и, не разбирая луж, торопился в свою «конуру-общагу». За сим действием я их и застал… Одна Душа дико выла. Другая повторяла: пр-р-ройдётпр-р-ройдёт…
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru