--------------------------------------------------------------------------

Георгий Иванов - Стихтворения. Избранное

--------------------------------------------------------------------------

Скачано бесплатно с сайта http://prochtu.ru

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

Избранные стихотворения

1

Беспокойно сегодня мое одиночество -

У портрета стою - и томит тишина...

Мой прапрадед Василий - не вспомню я отчества -

Как живой, прямо в душу глядит с полотна.

Темно-синий камзол отставного военного,

Арапчонок у ног и турецкий кальян.

В заскорузлой руке - серебристого пенного

Круглый ковш. Только, видно, помещик не пьян.

Хмурит брови седые над взорами карими,

Опустились морщины у темного рта.

Эта грудь, уцелев под столькими ударами

Неприятельских шашек,- тоской налита.

Что ж? На старости лет с сыновьями не справиться,

Иль плечам тяжелы прожитые года,

Иль до смерти мила крепостная красавица,

Что завистник-сосед не продаст никогда?

Нет, иное томит. Как сквозь полог затученный

Прорезается белое пламя луны,-

Тихий призрак встает в подземельи замученной

Неповинной страдалицы - первой жены.

Не избыть этой муки в разгуле неистовом,

Не залить угрызения влагой хмельной...

Запершись в кабинете - покончил бы выстрелом

С невеселою жизнью,- да в небе темно.

И теперь, заклейменный семейным преданием,

Как живой, как живой, он глядит с полотна,

Точно нету прощенья его злодеяниям

И загробная жизнь, как земная,- черна.

1930 г.

2.

В широких окнах сельский вид,

У синих стен простые кресла,

И пол некрашеный скрипит,

И радость тихая воскресла.

Вновь одиночество со мной...

Поэзии раскрылись соты,

Пленяют милой стариной

Потертой кожи переплеты.

Шагаю тихо взад, вперед,

Гляжу на светлый луч заката.

Мне улыбается Эрот

С фарфорового циферблата.

Струится сумрак голубой,

И наступает вечер длинный:

Тускнеет Наварринский бой

На литографии старинной.

Легки оковы бытия...

Так, не томясь и не скучая,

Всю жизнь свою провел бы я

За Пушкиным и чашкой чая.

1930 г.

3.

Как всё бесцветно, всё безвкусно,

Мертво внутри, смешно извне,

Как мне невыразимо грустно,

Как тошнотворно скучно мне...

Зевая сам от этой темы,

Её меняю на ходу.

- Смотри, как пышны хризантемы

В сожжённом осенью саду -

Как будто лермонтовский Демон

Грустит в оранжевом аду,

Как будто вспоминает Врубель

Обрывки творческого сна

И царственно идёт на убыль

Лиловой музыки волна...

1932 г.

4.

Когда светла осенняя тревога

В румянце туч и шорохе листов,

Так сладостно и просто верить в Бога,

В спокойный труд и свой домашний кров.

Уже закат, одеждами играя,

На лебедях промчался и погас.

И вечер мглистый и листва сырая,

И сердце узнает свой тайный час.

Но не напрасно сердце холодеет:

Ведь там, за дивным пурпуром богов,

Одна есть сила. Всем она владеет -

Холодный ветр с летейских берегов.

1943 г.

5.

Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил,

Томный луч озарит разрушенья унылую груду,

Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был,

Человеческим сердцем я тоже когда-нибудь буду.

Ты влюблен, ты грустишь, ты томишься в прохладе ночной,

Ты подругу зовешь, ты Ириной ее называешь,

Но настанет пора, и над нашей кудрявой землей

Пролетишь, и не взглянешь, и этих полей не узнаешь.

А любовь - семицветною радугой станет она,

Кукованьем кукушки, иль камнем, иль веткою дуба,)

И другие влюбленные будут стоять у окна

И другие, в мучительной нежности, сблизятся губы...

Теплый ветер вздыхает, деревья шумят у ручья,

Легкий серп отражается в зеркале северной ночи,

И, как ризу Господню, целую я платья края,

И колени, и губы, и эти зеленые очи.

1943 г.

6.

Люблю рассветное сиянье

Встречать в туманной синеве,

Когда с тяжелым грохотаньем

Несутся льдины по Неве.

Холодный ветер свищет в уши

С неизъяснимою мольбой...

Сквозь грохот, свист и сумрак глуше

Курантов отдаленный бой.

Облокотившись о перила,

С моста смотрю на ледоход,

И над осколками берилла

Встает пылающий восход!

Все шире крылья раскрывая,

Заря безмолвствует, ясна,-

А там, внизу, кипит живая,

Ледяная голубизна.

И брызги светлые взлетают

То в янтаре, то в серебре...

А на востоке тучи тают

И птицы тихо пролетают

Навстречу огненной заре.

1948 г.

7.

Мелодия становится цветком,

Он распускается и осыпается,

Он делается ветром и песком,

Летящим на огонь весенним мотыльком,

Ветвями ивы в воду опускается...

Проходит тысяча мгновенных лет

И перевоплощается мелодия

В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,

В рейтузы, в ментик, в "Ваше благородие"

В корнета гвардии - о, почему бы нет?..

Туман... Тамань... Пустыня внемлет Богу.

- Как далеко до завтрашнего дня!..

И Лермонтов один выходит на дорогу,

Серебряными шпорами звеня.

1925 г.

8.

Мне все мерещится тревога и закат,

И ветер осени над площадью Дворцовой;

Одет холодной мглой Адмиралтейский сад,

И шины шелестят по мостовой торцовой.

Я буду так стоять, и ты сойдешь ко мне

С лиловых облаков, надежда и услада!

Но медлишь ты, и вот я обречен луне,

Тоске и улицам пустого Петрограда.

И трость моя стучит по звонкой мостовой,

Где ветер в лица бьет и раздувает полы...

Заката красный дым. Сирены долгий вой.

А завтра новый день - безумный и веселый.

1939 г.

9.

Мне грустно такими ночами,

Когда ни светло, ни темно.

И звезды косыми лучами

Внимательно смотрят в окно.

Глядят миллионные хоры

На мир, на меня, на кровать.

Напрасно задергивать шторы.

Не стоит глаза закрывать.

Глядят они в самое сердце,

Где усталость, и страх, и тоска.

И бьется несчастное сердце,

Как муха в сетях паука.

Когда же я стану поэтом

Настолько, чтоб все презирать,

Настолько, чтоб в холоде этом

Бесчувственным светом играть?

1924 г.

10.

Мы живем на круглой или плоской

Маленькой планете. Пьем. Едим.

И, затягиваясь папироской,

Иногда на небо поглядим.

Поглядим, и вдруг похолодеет

Сердце неизвестно отчего.

Из пространства синего повеет

Холодом и счастием в него.

Хочешь что-то вспомнить - нету мочи,

Тянешься - не достает рука...

Лишь ныряют в синих волнах ночи,

Как большие чайки, облака.

1932 г.

11.

На две части твердь разъята:

Лунный серп горит в одной,

А в другой костер заката

Рдеет красной купиной.

Месяц точит струи света,

Взятый звездами в полон.

Даль еще огнем одета,

Но уже серебрян лен.

И над белою молельной

Ночи грусть плывет, тиха,

Льется музыкой свирельной

Неживого пастуха.

Скоро смолкнет шум неясный,

В тишине поля уснут...

И утонет месяц красный,

Не осилив звездных пут.

1943 г.

12.

Неправильный круг описала летучая мышь,

Сосновая ветка качнулась над темной рекой,

И в воздухе тонком блеснул, задевая камыш,

Серебряный камешек, брошенный детской рукой.

Я знаю, я знаю, и море на убыль идет,

Песок засыпает оазисы, сохнет река,

И в сердце пустыни когда-нибудь жизнь расцветет,

И розы вздохнут над студеной водой родника.

Но если синей в целом мире не сыщется глаз,

Как темное золото, косы и губы, как мед.

Но если так сладко любить, неужели и нас

Безжалостный ветер с осенней листвой унесет.

И, может быть, в рокоте моря и шорохе трав

Другие влюбленные с тайной услышат тоской

О нашей любви, что погасла, на миг просияв

Серебряным камешком, брошенным детской рукой.

1930 г.

13.

Ночь светла, и небо в ярких звездах.

Я совсем один в пустынном зале;

В нем пропитан и отравлен воздух

Ароматом вянущих азалий.

Я тоской неясною измучен

Обо всем, что быть уже не может.

Темный зал - о, как он сер и скучен!-

Шепчет мне, что лучший сон мой прожит.

Сколько тайн и нежных сказок помнят,

Никому поведать не умея,

Анфилады опустелых комнат

И портреты в старой галерее.

Если б был их говор мне понятен!

Но увы - мечта моя бессильна.

Режут взор мой брызги лунных пятен

На портьере выцветшей и пыльной.

И былого нежная поэма

Молчаливей тайн иероглифа.

Все бесстрастно, сумрачно и немо.

О мечты - бесплодный труд Сизифа!

1943 г.

14.

Овеянный тускнеющею славой,

В кольце святош, кретинов и пройдох,

Не изнемог в бою Орел Двуглавый,

А жутко, унизительно издох.

Один сказал с усмешкою: "дождался!"

Другой заплакал: "Господи, прости..."

А чучела никто не догадался

В изгнанье, как в могилу, унести.

Я научился понемногу

Шагать со всеми - рядом, в ногу.

По пустякам не волноваться

И правилам повиноваться.

Встают - встаю. Садятся - сяду.

Стозначный помню номер свой.

Лояльно благодарен Аду

За звездный кров над головой.

1944 г.

15.

Опять белила, сепия и сажа,

И трубы гениев гремят в упор.

Опять архитектурного пейзажа

Стесненный раскрывается простор!

Горбатый мост прорезали лебедки,

Павлиний веер распустил закат,

И легкие, как парусные лодки,

Над куполами облака летят.

На плоские ступени отблеск лунный

Отбросил зарево. И, присмирев,

На черном цоколе свой шар чугунный

Тяжелой лапою сжимает лев.

1946 г.

16.

Оттого и томит меня шорох травы,

Что трава пожелтеет и роза увянет,

Что твое драгоценное тело, увы,

Полевыми цветами и глиною станет.

Даже память исчезнет о нас... И тогда

Оживет под искусными пальцами глина

И впервые плеснет ключевая вода

В золотое, широкое горло кувшина.

И другую, быть может, обнимет другой

На закате, в условленный час, у колодца...

И с плеча обнаженного прах дорогой

Соскользнет и, звеня, на куски разобьется.

1931 г.

17.

Охотник веселый прицелится,

И падает птица к ногам.

И дым исчезающий стелется

По выцветшим низким лугам.

Заря розовеет болотная,

И в синем дыму, не спеша,

Уносится в небо бесплотная,

Бездомная птичья душа.

А что в человеческой участи

Прекраснее участи птиц,

Помимо холодной певучести

Немногих заветных страниц?

1943 г.

18.

ПЕТРОГРАДСКИЕ ВОЛШЕБСТВА

Заря поблекла, и редеет

Янтарных облаков гряда,

Прозрачный воздух холодеет,

И глухо плещется вода.

Священный сумрак белой ночи!

Неумолкающий прибой!

И снова вечность смотрит в очи

Гранитным сфинксом над Невой.

Томящий ветер дышит снова,

Рождая смутные мечты,

И вдохновения былого,

Железный город, полон ты!

Дрожат в воде аквамарины,

Всплывает легкая луна...

И времена Екатерины

Напоминает тишина.

Колдует душу сумрак сонный,

И шепчет голубой туман,

Что Александровской колонны

Еще не создал Монферран.

И плющ забвения не завил

Блеск славы давней и живой...

...Быть может, цесаревич Павел

Теперь проходит над Невой!..

Восторга слезы - взор туманят,

Шаги далекие слышны...

Тоской о невозвратном - ранят

Воспоминанья старины.

А волны бьются в смутной страсти,

Восток становится светлей,

И вдалеке чернеют снасти

И силуэты кораблей.

1932 г.

19.

И. Одоевцевой

Распыленный мильоном мельчайших частиц,

В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире,

Где ни солнца, ни звезд, ни деревьев, ни птиц,

Я вернусь - отраженьем - в потерянном мире.

И опять, в романтическом Летнем Саду,

В голубой белизне петербургского мая,

По пустынным аллеям неслышно пройду,

Драгоценные плечи твои обнимая.

1932 г.

20.

Снастей и мачт узор железный,

Волнуешь сердце сладко ты,

Когда над сумрачною бездной,

Скрипя, разводятся мосты.

Люблю туман светло-зеленый,

Устоев визг, сирены вой,

Отяжелевшие колонны

Столетних зданий над Невой.

Скользят медлительные барки,

Часы показывают три...

Уже Адмиралтейства арки

Румянит первый луч зари;

Уже сверкает сумрак бледный

И глуше бьет в граниты вал...

Недаром, город заповедный,

Тебя Великий основал!

И ветры с Ладоги - недаром

Ломали звонкий невский лед -

Каким серебряным пожаром

Заря весенняя встает!

Светлеет небо над рекою,

Дробятся розы в хрустале,

И грозен с поднятой рукою

Летящий всадник на скале.

1935 г.

21.

Снег уже пожелтел и обтаял,

Обвалились ледяшки с крыльца.

Мне все кажется, что скоротаю

Здесь нехитрую жизнь до конца.

В этом старом помещичьем доме,

Где скрипит под ногами паркет,

Где все вещи застыли в истоме

Одинаковых медленных лет.

В сердце милые тени воскресли,

Вспоминаю былые года,-

Так приятно в вольтеровском кресле

О былом повздыхать иногда

И, в окно тихим вечером глядя,

Видеть легкие сны наяву,

Не смущаясь сознанью, что ради

Мимолетной тоски - я живу.

1931 г.

22.

Туман. Передо мной дорога,

По ней привычно я бреду.

От будущего я немного,

Точнее — ничего не жду.

Не верю в милосердье Бога,

Не верю, что сгорю в аду.

Так арестанты по этапу

Плетутся из тюрьмы в тюрьму...

...Мне лев протягивает лапу,

И я ее любезно жму.

— Как поживаете, коллега?

Вы тоже спите без простынь?

Что на земле белее снега,

Прозрачней воздуха пустынь?

Вы убежали из зверинца?

Вы — царь зверей. А я — овца

В печальном положеньи принца

Без королевского дворца.

Без гонорара. Без короны.

Со всякой сволочью на «ты».

Смеются надо мной вороны,

Царапают меня коты.

Пускай царапают, смеются,

Я к этому привык давно.

Мне счастье поднеси на блюдце —

Я выброшу его в окно.

Стихи и звезды остаются,

А остальное — все равно!..

1931 г.

23.

Цвета луны и вянущей малины -

Твои, закат и тление - твои,

Тревожит ветр пустынные долины,

И, замерзая, пенятся ручьи.

И лишь порой, звеня колокольцами,

Продребезжит зеленая дуга.

И лишь порой за дальними стволами

Собачий лай, охотничьи рога.

И снова тишь... Печально и жестоко

Безмолвствует холодная заря.

И в воздухе разносится широко

Мертвящее дыханье октября.

1932 г.

24.

Чем больше дней за старыми плечами,

Тем настоящее отходит дальше,

За жизнью ослабевшими очами

Не уследить старухе-генеральше.

Да и зачем? Не более ли пышно

Прошедшее? - Там двор Екатерины,

Сменяются мгновенно и неспешно

Его великолепные картины.

Усталый ум привык к заветным цифрам,

Былых годов воспоминанья нижет,

И, фрейлинским украшенная шифром,

Спокойно грудь, покашливая, дышит.

Так старость нетревожимая длится -

Зимою в спальне - летом на террасе...

...По вечерам - сама Императрица,

В регалиях и в шепчущем атласе,

Является старухе-генеральше,

Беседует и милостиво шутит...

А дни летят, минувшее - все дальше,

И скоро ангел спящую разбудит.

1939 г.

--------------------------------------------------------------------------

Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на http://prochtu.ru

--------------------------------------------------------------------------