Виктор Александрович Белянкин - Зоркий шуцман или Штирлиц крестный - Виктор Александрович Белянкин
Скачано с сайта prochtu.ru
17.2.1945 (10 часов О5 минут)
Утром, Эрвин должен был получить ответ из Центра и отправить Кэт в родильный дом. Если принять шифрограмму было делом привычным, то определить жену в ротдом, было чем-то не понятным, не обычным, вносящим смятение и вызывающее ужас. Перечисленные чувства, это лишь десятая часть того, что испытывал Эрвин в подобной ситуации. Когда, внезапно, у роженицы вдруг стали отходить воды, и папаша, не однократно инструктированный на этот счёт, в панике заметался по квартире, то можно было подумать, что он готовится к переезду. Всё, что необходимо будущей маме, было давно собрано в чемодан и стояло в прихожей. Эрвин, почему то решил, что Кэт не обойтись без письменных принадлежностей и добавил туда ещё сто конвертов без марки, пару карандашей, грелку, четыре куска хозяйственного мыла, острый перочинный нож и электрический фонарик. Рацию, рабочее место Кэт, он поставил там же в прихожей, рядом с «тревожным чемоданчиком роженицы». Он был рад, что на кануне, заменил, уже изрядно подсевшие батареи, на новые. Теперь, думал новоявленный папаша, питания ей хватит до самой выписки.
По приходу кареты скорой помощи, Эрвин помог собраться охающей жене и, прихватив оба чемодана, в полуобморочном состоянии плёлся в хвосте процессии, пытаясь вспомнить, всё ли он собрал в дорогу. Папаша, успокоился лишь тогда, когда вспомнил, что запихал-таки блокноты с шифрами между самодельными подгузниками из марли.
На улице был затор. Коммунальщики перекопали все дороги вокруг, пытаясь найти брешь в прорвавшейся водопроводной трубе. Вода была горячей, от чего парило неимоверно. Кипяток, вырывавшийся из злополучной трубы, выгрызал во льду глубокие ручьи. Машин, шесть восемь, стоящих впереди «хорьха» Штирлица, намертво вмёрзли в проезжую часть. Клубы пара вырывающиеся из-под автомобиля создавали эффект русской бани, а конденсат, намертво замораживал окна и резиновые уплотнители дверей, делая пассажиров заложниками ледового плена. Каждый, кто оказывался в подобной ситуации, чувствовал себя папанинцем или челюскинцем, затёртым во льдах на бескрайних просторах холодной Арктики.
Штирлица такая перспектива не устраивала, и он попытался дать задний ход. Едва он включил заднюю передачу и уже начал плавно отпускать педаль сцепления, как где-то позади него раздался нервный, длинный сигнал клаксона. Штирлиц мгновенно нажал на тормоз и обернулся. За его «хорьхом» уже стояло машин семнадцать, не меньше.
- Етиловый тратил. – Матюгнулся Штирлиц, увидев над своим багажником нависающий бампер военного грузовика.
- Тебе что, поляки права рисовали, – орал во всё горло молоденький паренек, шофер грузовика.
Штирлиц заглушил мотор, поднял ворот пальто, неторопливо открыл дверцу и вышел из машины. Подойдя к кабине, из которой минуту назад доносились проклятья в его адрес, он вызывающе, щелчком метнул бычёк, понтовато сплюнул сквозь зубы и медленно открыл дверцу. За рулём сидел парнишка, вчерашний подросток, такие семеро одного не боятся, наглый, с надменным взглядом и огромных валенках, на резиновом ходу. Штирлиц взял наглеца за шиворот и с такой силой выдернул его из-за руля, что валенки так и остались стоять на педалях. Достав наглеца и поставив его босыми ногами в глубокий сугроб, Штирлиц, не моргая, глядя в глаза юнцу, медленно произнёс:
- Сейчас ты вырулишь из колеи, обойдёшь мою машину и поедешь прямо к тому дому. – Он кивнул в направлении дома стоявшего в стапятидесяти метрах от того места где находились они.
Паренёк, может быть, и хотел возразить что либо. Да уж больно холоден февральский снег, и глубок сугроб, в котором немели его коченеющие пальцы. Он лишь часто и самозабвенно кивал и молил бога, что бы всё это быстрее закончилось. А форма штандартенфюрера на обидчике, не давала ни какого шанса на благоприятный исход инцидента.
Штирлиц пинком извлёк горе водителя из сугроба, и невозмутимой походкой направился к своей машине.
17.2.1945 (10 часов 05 минут)
– Мамочка! – кричала Кэт. А потом, как бы опомнившись, по-английски добавила. - Jesus!, my God! – И что бы закрепить эффект швырнула на немецком. – Schmerzen!!!
Акушерка и доктор молча переглянулись. Такого в своей практике они ещё не встречали. Бывало всякое, роженицы кричали, сквернословили, даже пели. Но что бы вот так, во время родов, в полном беспамятстве, ругаться на трёх языках – это уже слишком.
- Герхард, звоните в гестапо. – Сказала акушерка, после того как доктор принял мальчика.
Доктор, стоял держа младенца на руках. Осталось только перерезать пуповину.
- Я же не могу бросить малыша и бежать звонить. – Раздраженно ответил врач. – Делайте своё дело Марта. Власти оповестим позже. Ни куда она отсюда не денется. Она слишком слаба, да и мальчику мы сейчас важнее чем гестапо.
- Позвольте мне перерезать пуповину? – Раздался приятный, мужской голос, от которого оба эскулапа вздрогнули, так как были уверенны, что находятся в операционной одни.
Опять же синхронно, их головы повернулись в сторону двери. На пороге стоял импозантный офицер, в накинутом на плече белом халате.
- Я всё понимаю, продолжал офицер, я в халате и бахилах, так что требования санитарии соблюдены.
Врачи, как будь-то, специально отрабатывали этот номер, они, молча, уставились таинственному незнакомцу на ноги. На нём действительно были бахилы – но рыбацкие!
- Ещё раз прошу меня извинить, - продолжал офицер. – В медицинские бахилы у меня голенища не убираются. Так как на счёт пуповины?
Акушерка, потерявшая дар речи, молча, подала штандартенфюреру ножницы. Он аккуратно перерезал пуповину и вернул инструмент. За тем подойдя к изголовью, салфеткой вытер выступившие, за время мучений, капли пота со лба роженицы.
- Всё хорошо девочка моя. – Шепотом успокаивал Кэт Штирлиц, продолжая собирать крупные, вновь выступающие капли. – Всё уже позади! У тебя родился прекрасный малыш.
Услышав родной голос, Кэт открыла глаза и попыталась улыбнуться.
- Где я? - Тихо спросила девушка.
- У своих. Ты в больнице. Тебе нельзя разговаривать.
Не поняв у кого «у своих», и чтобы не сболтнуть ещё что ни будь лишнего, Кэт предпочла вновь потерять сознание.
- Простите штандартенфюрер, - когда всё закончилось, осторожно спросил доктор, - кто сообщил вам? Я, конечно, поражен вашей оперативностью, но всё это похоже на мистику.
- Это один из наших лучших агентов и я бы не советовал вам заострять внимание на этой девушке.
- Да, конечно-конечно, - понимающе закивал доктор, - не хватало мне ещё проблем с вашим ведомством.
Когда Кэт успешно разрешилась и была отправлена в палату, Штирлиц проследовал в гардероб и потребовал предоставить ему для осмотра личные вещи Кэтрин Кин. Его требования, сею же минуту, были выполнены. Так как, все без исключения, сотрудники медицинских и образовательных учреждений рейха, давали подписку и клятву фюреру. Отступники же, жестоко наказывались и помещались в специальные концентрационные лагеря.
Обнаружив среди вещей Кэт радиостанцию, ключи и шифры, Штирлиц, оформив «Акт изъятия», вышел на улицу и направился к своему автомобилю.
Вдруг, откуда ни возьмись дорогу ему перегородил худой, долговязый шуцман.
- Запрещено, штандартенфюрер. Работают сапёры. Есть вероятность бомб замедленного действия.
- Там моя машина, – не останавливаясь, ответил Штирлиц, - прокачать которую стоит три твоих высших образования.
Шуцман покорно посторонился, пропуская офицера, а вдогонку добавил:
- Какой-то у вас чемодан не уставной, господин штандартенфюрер.
На это раз, Штирлиц всё же замедлил шаг, за тем, пройдя ещё не много, совсем остановился, резко развернулся и кого-то процитировал, обращаясь к вездесущему шуцману:
Не били тебя ни мама, ни папа.
Так будешь наглеть, воспитают в гестапо!
Другие книги скачивайте бесплатно в txt и mp3 формате на prochtu.ru